ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Я готовил заклятие почти в панике – боясь, что опоздал, что ошибся в чем-то жизненно важном, что из-за этого пострадает или погибнет еще больше невинных людей.

Собственно, так все и должно быть. Если я хочу, чтобы фаги отвернулись от своей добычи, уловив источник еще более интенсивного страха, страх этот должен откуда-то исходить. То есть от меня. Попробуй я подделать эмоции, и это вызовет у них не больший интерес, чем у гориллы – пластмассовый банан. Страх должен быть самым что ни на есть настоящим.

Но, конечно, так бояться я не планировал. То, что меня застали почти врасплох и отвели на все про все столь мало времени, изрядно прибавило мне эмоций, доведя почти до истерики.

Заклятие высвободилось, и время словно остановилось.

В этом иллюзорном затишье мои чувства обострились до предела, будто охваченные огнем. Угроза, входящая в материальный мир, задевала нити моей незримой паутины, рвала их, и это отдавалось почти болью в моих натянутых как струны нервах. Энергия заклятия горела невидимой звездой перед моими выставленными вперед руками, и переполнявший меня страх лился в него, добавляя взрывчатой силы. А по выстроенным мною невидимым линиям струились к нарушителям границы потоки моего страха, отвлекая внимание, уводя от намеченных целей.

И где-то в самый разгар этого я ощутил короткий, едва слышный импульс энергии – след того единственного, кто мог вызвать фагов.

– Попался! – прошипел я и, взломав усилием воли круг, направил в гада всю энергию заклятия.

Время восстановило свой бег. Энергия, что питала заклятие, вырвавшись из меня, лишила меня сил. Я лежал на боку, не в силах даже вздохнуть. Я ощущал поток жужжащей энергии, устремившейся к призывавшему фагов, а мгновение спустя почувствовал удар, когда заклятие достигло цели. Едва лишь это произошло, сигналы от моей паутины разом стихли: нарушители границы мгновенно сменили направление движения, предположительно устремившись к новой мишени.

Все – кроме одного.

Секунды через две после того, как нарушители исчезли, сеть вдруг загудела снова, еще более тревожно, сдавив мне виски невидимым усилием.

Одного я упустил. Мое заклятие успело перенацелить остальных, но то ли моя сигнальная сеть дала сбой в одном из узлов, то ли оставшийся фаг оказался проворнее своих дружков из Небывальщины, только я ощущал, как он движется от гостиничной кухни в направлении к залам.

Мне отчаянно хотелось свернуться калачиком и впасть в кому. Вместо этого я, шатаясь, поднялся на ноги, подобрал с пола рюкзак и достал из шкафа Боба.

– Сработало? – возбужденно спросил он.

– Почти, – прохрипел я. – Один остался. Держись тише.

– Ох, и смешно… – начал было он.

Я сунул череп в рюкзак, застегнул молнию, взял жезл и посох и на негнущихся ногах вывалился из номера в погоне за оставшимся фагом. Пока тот не нашел кого-то первым.

Ноги категорически отказывались слушаться при одной только мысли о лестнице, поэтому я спустился на лифте.

Поначалу я не слышал ничего, но когда тройка на табло, показывающем этажи, сменилась двойкой, до меня начали доноситься далекие перепуганные крики и визг. Лифт остановился на первом этаже, двери начали раздвигаться, и тут вырубилось электричество.

Гостиница погрузилась в темноту. Визг сделался вдвое громче. Я выхватил амулет-пентаграмму, и у меня хватило сил засветить его – не слишком ярко, но все же… Сунув посох в приоткрытые двери лифта, я раздвинул их и вывалился в коридор.

Хотя солнце село с час назад, зал, где собрались фанаты, оставался набит битком, и даже работавшие на полную мощность кондиционеры не справлялись с духотой. Я сориентировался на местности и направился в сторону кухни. Не прошел я и нескольких шагов, как температура воздуха в коридоре разом понизилась от состояния, близкого к сауне, до точки замерзания. Внезапно остывший воздух уже не удерживал накопившуюся в нем влагу, и этаж окутался густым туманом, позволявшим видеть максимум на три-четыре шага вперед.

Черт! Появившиеся фаги, похоже, специализировались на ближнем бое – ну, точнее, на целевом, индивидуальном, можно сказать, личном насилии, – тогда как чахлые чародеи вроде меня предпочитают вести дела с противоположной стороны улицы или из соседнего квартала, а еще лучше – из соседнего района. Короче, по возможности дальше. Конечно, способности восстанавливаться после травм у чародеев побольше, чем у простых смертных, но это в долговременном плане. В ближнем бое это мне вряд ли помогло бы. Блин, я даже не захватил свою любимую куртку – теперь, на окутавшем гостиницу морозе мне ее очень не хватало. По нескольким причинам.

Я снова надел амулет на шею, встряхнул браслет-оберег, изготовив его к действию, и тем самым получил еще один источник голубого света – скорее по совпадению, чем умышленно. Дело в том, что фокусирующий магическую энергию серебряный браслет поврежден тем же самым огнем, что покалечил мою левую руку, и теперь из него при использовании сыплются голубые искры. Зато я мог при малейшей угрозе выставить перед собой защитное поле – очень не лишне, когда на вас могут выпрыгнуть из тумана.

Держа посох в правой руке, я двинулся дальше. Когда речь идет о том, чтобы разнести в труху разнузданных монстров, я предпочитаю орудовать жезлом, однако в моей жизни уже имелось два-три инцидента, связанных со зданиями и пожарами. Если я испепелю гадкую тварь в переполненном доме и при этом подожгу его, пожар может погубить больше людей, чем само нападение. Посох – оружие менее мощное, чем жезл, зато и использовать его можно более разнообразными методами, я имею в виду – магическими.

Ну и конечно, им можно вышибить кому-нибудь мозги. Не слишком изящно, но одна мысль об этом чертовски поднимает дух.

Аварийное освещение не включилось – либо кто-то вывел его из строя, либо концентрация рассеянной в воздухе стихийной магической энергии оказалась достаточной, чтобы нарушить и эти сети. Впрочем, той энергии, что я ощущал, приближаясь к кухне, вряд ли хватило бы на то, чтобы заглушить что-либо сильнее карманного фонарика. А значит, кто-то намеренно – магическими ли средствами, или какими другими – отрубил линии аварийного освещения, и нетрудно было догадаться, зачем это сделано.

Грянули выстрелы, приглушенные акустикой здания и туманом, – до меня они доносились ударами бейсбольной биты по металлическому мусорному контейнеру. Повсюду звучали крики и визги, полные смятения, страха, тревоги и даже боли: люди сталкивались в темноте друг с другом, с мебелью, спотыкались, падали. Здание уже пустело – особенно здесь, на первом этаже, – но внезапное затемнение привело к давке, которая мешала унести ноги и увеличивала количество пострадавших. И уж конечно, эта беспомощность сводила людей с ума от страха, превращая их в желанное лакомство для фага.

Пронзительный металлический визг ударил мне в уши, и ноги отказались двигаться дальше. Я не посылал им такой команды. Должно быть, звук задел в моем мозгу какие-то примитивные центры, которые заставили меня инстинктивно застыть, вызвал неодолимое желание исчезнуть, спрятаться. Я припал на одно колено – страх обрушился мне на плечи физической тяжестью. Вслед за визгом послышалось эхо человеческих криков – совсем рядом со мной. Вокруг метались неясные людские силуэты, едва освещенные моим браслетом.

Вдруг передо мной возник еще один огонек, и я увидел молодую женщину, съежившуюся на полу и сжимавшую в руке зажигалку. Рука ее тряслась так сильно, что я даже не понимал, как маленький язычок пламени не погас сразу же.

– Нет! – заорал я ей, поднимаясь на ноги и бросаясь в ее сторону. – Погасите огонь!

Лицо ее, призрачно освещенное крошечным язычком пламени, повернулось ко мне, рот приоткрылся, чтобы произнести что-то, – и тут тварь размером с хорошего пещерного льва обрушилась ей на плечи и опрокинула на пол. Зажигалка вылетела из ее пальцев, и последний отблеск гаснущего язычка высветил что-то черное, блестящее, забрызганное алой жижей.

Женщина завизжала. Темный коридор вдруг превратился в реку перепутанных, бегущих сквозь темноту людей. Кто-то врезался в меня с разбегу, я отшатнулся, наступил на чьи-то пальцы и чуть не упал в попытке не навалиться на них всей своей тяжестью.

Я зарычал, прислонился спиной к стене, поднял посох и призвал Адский Огонь.

Энергия хлынула в покрытый резьбой дубовый шест. Руны засияли красно-белым огнем, сбегавшим от основания к набалдашнику. Воздух наполнился резким, отчетливым запахом горелого дерева с едва заметным привкусом серы, и алое сияние посоха осветило коридор.

Я увидел людей, ползущих на карачках, визжащих, плачущих. Они пытались убраться прочь, пока мой огонь высветил им дорогу, и коридор вокруг меня быстро опустел. Осталась только женщина с зажигалкой. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, закрыв голову руками, пока это… существо, что ли? Пока эта тварь колотила ее.

Фаг был наполовину насекомым, наполовину кошкой – жилистые руки, мощные лапы и хлещущий из стороны в сторону хвост с раздвоенным концом. Все тело твари покрывал блестящий черный панцирь, продолговатая безглазая голова заканчивалась зловещей, полной острых зубов пастью. При том, что глаз на морде не было, тварюка каким-то образом ощутила свет моего пылающего посоха и с шипением повернулась ко мне, разинув пасть, из которой капала слизь.

Мгновение я смотрел на эту тварь, узнавая. Потом стиснул зубы, подобрал ноги и нацелил на фага конец своего посоха.

– Прочь от нее, сука! – рявкнул я.

Фаг сменил позу, забыв про раненую девушку, и снова зашипел, на сей раз громче. Двигался он со зловещей кошачьей грацией. Из-под первой пары жутких челюстей показалась вторая, и новая глотка тоже зашипела по-змеиному.

– Ну и как, будем считать это поединком или просто уничтожением насекомого? – издевательски спросил я.

Фаг прыгнул на меня – стремительнее, чем я от него ожидал… впрочем, так чаще всего и бывает. Немалое количество людей и нелюдей превосходит меня в скорости, и я давно уже научился бороться с этим. Многие считают, что в схватке главное скорость. Это не так. Конечно, скорость дает изрядное преимущество, но умный соперник может противопоставить ей умело выбранную позицию, позволяющую экономить движения. Фаг был быстр, но даже так ему пришлось преодолеть разделявшие нас восемь или девять футов. Я же переместил левую руку всего на десять дюймов и усилием воли выставил перед собой невидимый щит. Опередить меня фагу не удалось.

Противник грянулся о щит, и энергетический купол вспыхнул призрачным голубым огнем. Во все стороны полетели фонтаном голубые искры. В последнее мгновение я чуть повернулся, сменив угол щита так, чтобы сила удара пришлась по касательной. Фаг отлетел рикошетом и покатился по коридору.

– Что, понравилось? – Я сделал шаг от стены, заслонив собой раненую девушку. Фаг поднялся и, похоже, приготовился бежать. Прежде чем он успел тронуться с места, я выставил конец посоха в его сторону и рявкнул: – Forzare!

Столько Адского Огня у меня не получалось еще ни разу.

Струя энергии ударила из моего посоха. Обычно, когда я пользуюсь этим приемом, высвобождаемая мною энергия невидима. На сей раз она вырвалась наподобие алой кометы или раскаленного докрасна пушечного ядра. Сила удара швырнула фага в потолок – он с грохотом ударился и обрушился на пол, бестолково, как полураздавленный жук, размахивая конечностями.

Я послал в него новый заряд, залив коридор багровым сиянием, – теперь фаг с приятным хрустом впечатался в стену. Из треснувшего панциря сочилась желтоватая вонючая жижа. Всюду, куда попали брызги этой желтой крови, темнели дымящиеся отверстия.

Я заорал что-то очень злобное и снова полоснул тварь огнем. И еще. И еще. Я швырял фага по всему коридору до тех пор, пока брызгавшая из него кислота не прожгла в полу, потолке и стенах добрую сотню дырок, а кровь моя не запела от свирепого, воинственного торжества.

Несколько следующих секунд выпали из моей памяти. Помню только, как я стоял над раздавленным, слабо дергавшимся фагом.

– Есть только один способ сделать это наверняка, – сообщил я ему и с холодной, расчетливой точностью сокрушил посохом его безглазый череп. Не знаю, чего было больше в этом ударе – физической силы или магии. Голова треснула и разлетелась, как черствая вафельная корзинка, а потом фаг вдруг исчез. Остались только разгромленный коридор, запах древесного дыма и бесформенная груда прозрачной, быстро испаряющейся эктоплазмы.

Колени мои подогнулись, я сел на пол и закрыл глаза. Алый свет Адского Огня продолжал пульсировать в моем посохе, и я видел его даже сквозь опушенные веки.

Следующее, что я помню, – прижавшегося к моему боку Мыша. Близость этой мохнатой махины согревала, успокаивала. По коридору приближались, раскачиваясь, яркие огни. Фонарики. Топот ног. Что-то кричащие люди.

– Иисусе, – выдохнул Роулинз.

Мёрфи опустилась рядом со мной на колени и осторожно тронула за плечо.

– Я в порядке, – сказал я. – Девушка. Позади меня. Она ранена.

Роулинз стоял, водя лучом фонарика по залитой кровью части коридора.

– Господи Иисусе!

Прежде чем я успел подойти к кухне, фаг убил троих. У меня просто не было возможности увидеть их во время боя. Жуткое зрелище, никакая бойня не сравнится. Фаг убил полицейского. Я разглядел кусок форменной рубахи с залитой кровью эмблемой чикагской полиции. Второй жертвой оказался, должно быть, мужчина средних лет – судя по окровавленному ортопедическому ботинку, из которого все еще торчал кусок ноги, точнее, дюйма два или три белой кости.

Третьей жертвой стала одна из тех наряженных вампирами девиц, которых я видел накануне вечером. Это я знал наверняка, поскольку голова ее лежала на полу рядом со мной. Остальные части тела безнадежно перемешались с останками двух других погибших.

Чтобы собрать их воедино, требовался чемпион по сборке паззлов.

Мёрфи подошла к девушке с зажигалкой и опустилась возле нее на колени.

– Как она? – спросил я.

– Мертва, – ответила Мёрфи.

Я зажмурился.

– Как?

– Она мертва.

– Нет, – сказал я. Я так устал, что даже не чувствовал большей части захлестнувшей меня досады. – Блин-тарарам, она же всего секунду назад шевелилась! Я успел вовремя.

Мёрфи поморщилась.

– Истекла кровью.

– Погоди, – пробормотал я, с усилием поднимаясь на ноги. – Это не… Она не должна была…

Я вдруг ощутил сосущую пустоту под ложечкой.

Была ли она еще жива, когда фаг попытался удрать? Мог ли я остановить или хотя бы замедлить кровотечение, позволь я этой твари убраться обратно в Небывальщину?

Я припомнил подробности схватки. Вспомнил удовлетворение, которое испытал, превратив охотника в жертву, свершив возмездие за убитых. Вспомнил бурлившую во мне энергию, наслаждение собственной силой, мощью Адского Огня. О состоянии несчастной девушки я тогда даже не думал.

Выходит, это из-за меня она умерла?

Господи! Я ведь мог позволить фагу убежать.

Я мог помочь ей.

Мертвая девушка лежала, свернувшись, словно спящий ребенок. Широко открытые глаза остекленели.

Я согнулся в три погибели у кашпо с каким-то декоративным кустом и выблевал в него.

– Вид у вас неважнецкий, – заметил Роулинз, выждав, пока я выпрямлюсь.

– Куда уж там, – прошептал я и сам удивился собственной горечи.

Мыш, тяжело вздохнув, положил морду мне на плечо. А я никак не мог отвести взгляда от мертвых людей – даже закрыв глаза, я продолжал видеть их. Адский Огонь в моем посохе медленно померк.

– Надо разгребать этот бардак, – вздохнула Мёрфи. – Роулинз, присмотрите за ним.

– Угу.

Она кивнула и, встав с колен, торопливо направилась к выходу, на ходу бросая распоряжения.

– Вы и вы, – ткнула она пальцем в ближних к ней копов. – Окажите помощь раненым. Искусственное дыхание, остановка кровотечения, сердце. Живо! – Она повысила голос. – Столлинз! Где, черт подери, «скорая»?

– Будет через пару минут! – крикнул в ответ мужчина из полутемного коридора, выходящего в вестибюль. Похоже, кто-то подогнал ко входу в гостиницу две или три полицейские машины, чтобы те светили фарами в обесточенное здание.

– Расчистите им дорогу и вызовите еще несколько бригад! – рявкнула Мёрфи. Она сорвала с пояса рацию и продолжала сыпать распоряжениями.

Роулинз покосился на останки, на опаленные кислотой стены, на зияющие в гипсокартонной перегородке и потолке вмятины, более всего напоминавшие следы от чугунной бабы, которой ломают старые здания, и покачал головой.

– Что здесь, черт подери, произошло?

– Нехороший парень, – ответил я. – Я его сделал. Но недостаточно быстро.

Роулинз хмыкнул.

– Пойдемте. Нам лучше перебраться в вестибюль. Пока не наладят свет, там безопасней.

– Что произошло у вас? – поинтересовался я.

– Чертова свеча пыхнула мне прямо в лицо. Потом погас свет. На секунду мне казалось, что я ослеп.

Теперь уже хмыкнул я.

– Простите.

– Там были штатские с оружием. Эта воющая тварь ворвалась в темноте, и люди ударились в панику. Началась давка. Штатские открыли огонь, копы открыли огонь. У нас там один погибший и с десяток раненных не тем, так другим.

Мы добрались до вестибюля как раз тогда, когда начали прибывать новые наряды полиции и бригады «скорой помощи». Медики устроили импровизированный госпиталь в углу вестибюля, куда Мёрфи перенесла большую часть раненых. Самых тяжелых погрузили на машины и отправили в больницу в первые же минуты операции.

Поток команд замедлился и оборвался вовсе, когда Мёрфи остановилась у места, где орудовали санитары. Я подошел к ней. Мыш сунул башку ей под руку, но она лишь машинально потрепала его по загривку. Я проследил ее взгляд. Санитары хлопотали над Риком.

Грин сидел на стуле рядом. Он вытирал лицо полотенцем, но кровь все равно оставалась в морщинах, от чего лицо его казалось кровавой маской. Левой рукой он прижимал к виску другое полотенце.

Некоторое время Мёрфи молчала.

– Что твое заклятие? – спросила она наконец. – Сработало?

– Почти, – сказал я. – Одного упустил.

Она напряглась.

– И он еще…

– Нет. Я его замочил.

Она крепко сжала губы и закрыла глаза.

– Когда свеча вспыхнула и погасла, я нажала на кнопку пожарной тревоги. Хотела, чтобы все убрались из здания. Но кто-то сломал оповещение. Вместе с электричеством и аварийным освещением. Что-то проскочило мимо меня и налетело на Грина. Теперь я отвечаю за весь этот бардак.

– Что случилось с Риком?

Голос ее стал совсем бесстрастным.

– Ранен шальной пулей. Не знаю, насколько серьезно.

– С ним все будет в порядке, – заверил я. – Будь его жизнь в опасности, санитары уже забрали бы его отсюда с первой партией.

Мёрфи внимательно посмотрела на пару медиков, хлопотавших над Риком.

– Угу, – кивнула она. – С ним все будет в порядке. Все-все. – Она с видимым усилием заставила себя отвести взгляд отбывшего мужа. – Мне надо теперь поставить все это под контроль, пока не восстановится цепочка управления. С ранеными я вроде разобралась. Семьи оповестить надо… Господи… – Она тряхнула головой и стала смотреть, как Рика укладывают на носилки и катят к выходу. Голос ее звучал теперь почти виновато. – А потом начнутся вопросы, вопросы и тропический лес бумагомарания.

– Я все понимаю, Мёрф, – сказал я негромко. – Такая уж у тебя работа.

– Такая работа. – Она смотрела куда-то в пространство. Я буквально ощущал, как вибрирует в ней напряжение. Я не первый день знаком с Мёрфи и уже видел ее в таком состоянии – когда она с удовольствием рассыпалась бы на части, да только некогда. Мёрфи справлялась с таким куда лучше моего. На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности. – Улажу здесь все, что смогу, и вернусь к тебе. Где-нибудь завтра.

– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.

– Куча народа уже погибла, – возразила она. – Что там наш нехороший парень?

Губы мои против воли сложились в волчьей ухмылке.