– Странно звучит твое определение Шипирика как «малого», с твоим-то ростом.

– А если по сути? – решила настаивать Лада.

Вот тогда Рост и понял. Все понял, едва ли не до самого донышка. И загрустил, конечно. Настолько, что спустя еще пару перемен всяческой снеди, когда и Ким, кажется, уже не мог впихивать в себя переперченную рыбу, сухие коренья и почти сырые зерна, обратился к Шипирику:

– Друг, мы и так у вас загостились, извини. Нам следует улетать, причем довольно быстро. Лучше бы даже сегодня.

Шипирик посмотрел на Роста одним глазом, потом другим, дернул головой и едва ли не чище, чем мог бы выдать образованный бакумур, по-русски ответил:

– Сей-счас.

Потом что-то едва слышно сказал остальным в сером, те с каменными выражениями на клювастых физиономиях рассмотрели Роста, потом один из них, почти в таком же балахоне, как у Шипирика, без бус и нашивок, прикрыл глаза, и все было решено.

С командой из трех, не больше, мамаш племени Шипирик вывел гостей между полотнищами и продолжавшими веселиться бегимлеси к антиграву и тут на всякий случай спросил, тоже по-русски:

– Н'чго не зб'л?

– Нет, что ты, друг, все при нас, а из машины мы ничего почти и не доставали, – фальшиво уверил его Ростик и обнял за плечо.

Тут Шипирик дал волю чувствам. Он тоже так стиснул Роста, что у того захрустело в позвоночнике, и сдержанно, очень тихо, на едином попросил:

– Не сердись.

– Какие между нами счеты? – механически отозвался Ростик. Потом сообразил, что на его родном языке это звучит несколько двусмысленно, добавил на едином: – Все будет хорошо, Шипирик, не сомневайся.

Тот еще раз хлопнул Роста, потом сдержанно присел перед Кимом, Ладой и даже перед загребным, и ничего не оставалось больше, как улетать.

Уже в воздухе Ким стал жаловаться:

– Я никогда не чувствовал себя большим дураком. И ведь понимаю, что они расстарались, но… Мне и в голову не приходило, что можно есть такое. Теперь, наверное, неделю с горшка слезть не смогу.

– Скорее неделю на него взбираться… без надобности, – откомментировала Лада.

– Не-а, жрать… кя-к пэсн шп'ват, – вдруг вмешался загребной. Он был немного навеселе, мурлыкал себе под нос что-то, отдаленно похожее на звук работающего на максимальной мощности антигравитационного котла.

– Микрал, – неожиданно разозлилась Лада, – ты бы поменьше разглагольствовал.

– Всегда она так, – заступился за бакумура Ким, – кричит на загребных… Это потому, что незамужем.

– Рук-атса, – не теряя хорошего настроения, подтвердил загребной и стал петь потише.

Молчание в кабине наступило настолько тяжелое, что даже скрип управляющих штанг машины показался зловещим. Через полсотни километров Ким не выдержал:

– Рост, так мы добились хоть чего-нибудь?

– Нет, – спокойно отозвался Рост.

– Они тебе отказали? – удивилась Лада, да так, что Ким прыснул. Все-таки очень двусмысленным оказался вопрос, особенно от Лады.

– Зачем отказывать, когда можно устроить пиршество, от которого… Забудешь дорогу в гальюн.

– Они все сделали вежливо и… в высшей степени эффективно, – пояснил Ростик.

– Не понимаю, – продолжала удивляться Лада.

– Они решили не ставить свои отношения с союзными викрамами под сомнение.

– Черт знает что! – возмутилась пилотша. – Мы ведь тоже союзники. А с этим Шипириком ты даже…

– Вот поэтому нам и отказали в такой вежливой форме. По сути, – убежденно досказал Ростик, – максимально вежливо.

– Кажется, все правильно, – согласился Ким. Помолчал немного. – Даже странно, как я раньше не понял.

– Но что-то же они тебе отвечали, когда ты спрашивал их?

– Отвечали вполне стандартно, – нехотя отозвался Ростик. – Посоветовали приглядываться. Я только не понял, к викрамам или к ним, к бегимлеси. Можно было понимать их заявление и так и эдак.

– Халтурщики, – с чувством сказал Ким и вдруг бросил рычаги, Лада едва успела их подхватить, поднялся и всмотрелся в Ростика. – Ты им как-нибудь пальчиком погрозить не мог бы? Или чем-нибудь посущественнее?

– С ума сошел? – поинтересовался Ростик.

– Нет, на самом деле… Мы в них нуждаемся, и не в зеркалах каких-то, а в совете, в дружеской помощи. И они вместо этой самой помощи устраивают представление! И как мне показалось, даже разговаривают сквозь зубы.

– У них нет зубов, – невесело заметила Лада.

– Садись, дипломат, – хмыкнул Ростик. – И давай правь куда-нибудь подальше.

Ким так и сделал, хотя сердился уже, кажется, на Ростика. Он его не понимал. Рост и сам не очень-то понимал себя. Одно он знал наверняка – ставить под удар отношения с пернатиками, в приниципе дружественные и союзнические, из-за их нежелания помочь в отношениях с рыболюдьми нельзя. Это было недопустимо. Это была бы страшная, ужасная ошибка, исправить которую удалось бы с большим трудом.

– Так что же делать? – спросила Лада.

Рост не отвечал. Ким резко и даже зло поднял скорость, направляясь на Боловск. Только тогда Рост понял, что их на отдалении, выказывающем нежелание быть даже внешне агрессивными, сопровождало с десяток птиц с седоками. Но все сопровождающие были вооружены, их пушки явственно отсвечивали на вечернем солнце.

«А я и не заметил, – подумал Ростик, – теряю бдительность, что ли? Или так избаловался безопасным житьем в Храме, что дальше некуда?»

Птицы, следующие за антигравом людей, тоже поднажали, но Ким скоро стал от них уходить. Да и не хотели пернатые демонстрировать свое присутствие или надеялись, вернувшись в городок, из которого вылетели, снова расположиться за полотнами со снедью, попировать вволю. В общем, часа за два до того момента, как выключилось солнце, они исчезли с горизонта. Ким немного сбавил скорость, давление воздуха на лобовое стекло и на ограждение кабинки с пушкой спало.

– По твоей книге у меня сложилось мнение, – неожиданно заговорила Лада, – что Шипирик какой-то вождь. Служака, офицер. А он на празднике сидел в жреческом балахоне.

– Он и был солдатом. Но, наверное, солдату можно переходить в касту жрецов, – ответил Ростик.

– А назад?

Рост подумал.

– Не знаю, но кажется, нет. Понимаешь, эти жрецы у них, как и у людей в древних сообществах, подчеркивают балахонами свою бесполость, принадлежность к служителям идеи… Нет, ни в чем не уверен.

– И откуда у разумных, казалось бы, существ эта страсть к воздержанию? – невесело пошутила Лада, и снова в кабине установилось молчание.

Полный провал миссии, думал Ростик. Более явной и показательной неудачи добиться мудрено. Даже если постараться. Но как же теперь быть?

Слева, очень далеко мелькнула на мгновение узенькая полоска воды. Это была Цветная река. Рост присмотрелся, но больше она не выглядывала из бесконечных зарослей кустов и диких, каких-то необузданных цветов.

– Слушай, а может быть, с этими викрамами?.. – начал было Ким.

– Нет, – сдержанно прервал его Рост. Потом пояснил: – Ты хочешь лишиться всех наших кораблей, которые пока стоят себе, и никому в голову не приходит, насколько они уязвимы?

– Они не посмеют.

– Только потому, что мы их отбили когда-то у пурпурных?.. Не смеши.

– Их защищает Фоп-фалла.

– Он и не подумает их защищать, если викрамы организуют настоящую атаку или какую-нибудь хитрость.

– Но он же ими питается, – вмешалась Лада.

– Ты тоже питаешься, предположим, овцами, но, когда они жуют свою траву, предпочитаешь не вмешиваться в их развлечения, верно?

– Ни хрена не понимаю, – с чувством сказал Ким и занялся своими рычагами.

«Я и сам не очень-то понимаю», – признал про себя Ростик. Но все-таки какой-то смысл в его высказывании был. И даже больше, чем просто смысл, в его словах была правда.

Микрал сзади завозился шумнее, наверное, отправился за очередным мешком с топливными таблетками. И тогда, может быть, под влиянием этих звуков, Рост решился.

– Ким, знаешь, давай-ка повернем к Бумажному холму. Это и ближе, и… Там заночуем.

– Там Ева, – Ким даже повернулся, чтобы посмотреть на Ростика. – Старая любовь не ржавеет?

– По-человечески прошу, сворачивай, водила.

– Так точно, господин капитан, уже сворачиваю.

И Ким действительно несколько раз энергично дернул рычагами, чтобы изменить курс. Машина плавно развернулась и пошла строго на юг, хотя очень-то уж близко до Бумажного холма не было. До Одессы, например, было ближе.

Глава 5

Садились уже в полной тьме, причем, если бы перед входом в нагромождение кубов не горели факелы, а над всякими наклонными поверхностями на крышах крепости не светились световые люки, они бы могли и вовсе проскочить ее. А так все стало понятно километров за пятнадцать-двадцать.

– Зачем они так факелят? – спросила Лада.

– Топливо, считай, дармовое, – отозвался Ким, – отчего же не жечь?

Правильно, решил Рост, если бы мог думать, как следует, сам бы и догадался. Но отчего-то он сейчас ничего не соображал, не получалось у него. Вообще, считай, ничего толкового не выходило.

Может, я и не могу уже ничего, в сотый, наверное, раз спросил он себя. И тут же добавил – а если отказаться? Инвалидам ведь полагается какая-нибудь поблажка. Вот и он сделался инвалидом… умственного труда. Так, бывало, говорил отец, хотя подразумевал под этим просто дураков. Ох, мудрым он был, наверное, отец, жалко, что… Не думай об этом, приказал себе Ростик и сразу же послушался. Тем более что Ким заходил на посадку.

Посадку произвели чуть не в трехстах метрах от крепости, при этом пальнув пару раз из ракетницы, обозначая себя. Ракеты падали, оставляя в прозрачном воздухе дымные следы, но выглядели мирно. А сколько было других таких же, которые свидетельствовали, например, о боязни оказаться застигнутым врасплох вражеским нападением. Или просьбу о помощи… Странно, решил Ростик, я даже к ракетам приглядываюсь, словно никогда их не видел.

Сидели в машине минут десять, прежде чем появился патруль. Бодрый паренек, который командовал тремя девушками и одним… пурпурным. Этот был просто носильщиком, почему-то Рост понял сразу, но от его присутствия все равно стало не по себе. Парень убедился, что нежданно прибывшие гости не представляют угрозы, и повел их, запалив факелы, к крепости.

– Строго тут у вас, – удрученно сказала Лада.

– Осенью всегда так, – пояснил парень, – слишком много всяких разных шляется.

Скорее всего, он имел в виду диких бакумуров либо пернатых. И, скорее всего, все было правильно. Дружба и сотрудничество – это хорошо, но безопасность важнее. У ворот в крепость, которые были настоящими воротами, в чем-то даже схожими с теми, которые Ростик видел в форте вырчохов, когда его перевозили в Нуаколу, пришлось немного подождать, пока стражники убеждались, что все без обмана и прибыли свои, а потом еще немного, пока Ким перегонял летающую лодку и осторожненько вводил ее под башней в крепостной двор. Тогда стало ясно, что крепость закрыта сверху сплошным сводом. Это же подтвердило и гулкое эхо, когда они пошли дальше.

Рассмотреть все это чрезвычайно разросшееся строение, закрытое даже сверху, чтобы, вероятно, не попасть под атаку летающих страусов бегимлеси или прозрачных китов, Ростику не удалось. Их как-то очень быстро взяла в оборот высокая и хмурая девушка, которая держалась бы еще отчужденней, если бы не Лада. Она быстро разговорила девушку, и лед стал подтаивать.

Потом они посидели в довольно большом и пустом зале, где было чуть душно, потому что факелы горели тут как-то слишком вонюче. Но все-таки посидели не зря, потому что к ним неожиданно вышла очень чистенькая пурпурная девушка и предложила поужинать. На ужин у них оказалось что-то похожее на жареные кабачки с котлетами. Ребята, которым за весь день пришлось отведать только малосъедобное угощение пернатиков на пиру, набросились на еду, как стая панцирных шакалов. Только Микралу и удалось сохранить при этом какое-то достоинство, но он-то и у пернатых заправился как следует, так что очень голодным не был.

– Знаешь, я думаю, – проговорил Ким с набитым ртом, – нужно было аглора какого-нибудь взять. Или мангуста, они все от мангустов в восторг впадают.

Лада посмотрела на Ростика и ответила вместо него:

– Это же был визит дружбы. Аглора все равно пришлось бы представлять пернатикам, которые нас принимали.

– И что? – не понял Ким.

– А напряженка от этого не упала бы, – ответила Лада. – Только поднялась, наверное.

Вот, обреченно решил Рост, теперь она за меня и отвечать взялась. Но ответила она почти правильно, так что он не расстроился.

Девушка, которая привела их в зал, вернулась в одиночестве. А Рост надеялся, что к ним выйдет Ева. Но что-то у них там происходило, и не хотелось гадать, что именно. Вздумают, сами скажут.

А потом он вспомнил… И только вздохнул. Почему-то вот именно такие простые вещи теперь в голове не укладывались. Забыл, начисто забыл.

Звуки шагов были тяжелыми, вкрадчивыми и неправильными одновременно. Она вышла из какой-то темной ниши, чуть прищурившись. Как и прежде, изумительно красивая, с прямой, как стрела, спиной, гордо вздернутой головой, отбросив назад свои несравненные волосы темно-красного цвета. Ни у одной другой девушки в городе таких больше не было, хотя аймихоши тоже очень заботились об этом атрибуте женской красоты. В руке у нее была палка, которую она почему-то чуть придерживала сзади, не выставляла вперед.

Подошла, медленно обвела всех взглядом, и глаза у нее остались прежние, такие же светлые, как у пурпурных, хотя при этом свете они казались серыми… А были какими? Он этого не помнил.

Она чуть тяжело села, вытянула ногу в армейской брючине, потерла колено. И только когда все было продемонстрировано, подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Улыбнулась чуть бледными губами.

– Здорово, Рост, рада тебя видеть. – Посмотрела на девицу, которая тут была за распорядителя. Это было понятно, передвигалась Ева действительно с трудом, даже при ее железной выдержке не набегаешься.

Рост хотел сказать, что он тоже рад ее видеть, что прекрасно понял, какой спектакль она устроила и как принялась защищаться вот этой ногой, как когда-то защищалась смехом и потряхиванием гривы…

– Болит? – на правах старой знакомой спросила Лада вместо приветствия.

– Да, Ладушка, болит. – Помолчала. – Что-то они там плохо зашили. Или не зарастает, как они надеялись… Говорят, придется, скорее всего, делать третью операцию. Может быть, выше колена.

– Плохо, – вздохнул и Ким. – Нам бы медицину получше.

– Медицина у нас такая, какой мы и не заслуживаем. Просто… Под выстрелы лезть не рекомендуется.

Рост, конечно, знал эту историю. После боя над Валламахиси, когда крейсер Евы чуть не в одиночку справился с воздуха со всеми лодками, которые успели к тому моменту взлететь, она получила рану, плохую рану… Но из боя не вышла, просто передоверила кому-то место главного пилота, а сама села за второго. Когда вернулись в Боловск, рана была уже неоперабельна. Отняли сначала лодыжку, потом, как она только что призналась, еще разок отрезали кость. Теперь речь шла о третьей операции, уже по поводу колена… Черт, и почему ее, а не меня, например, подумал Ростик. И не нашел ответа.

– А если уж лезешь, то лучше – чтобы сразу, – как-то жестко, вероятно, десятки раз обдумав эту идею, проговорила Ева.

– Это ты брось, – промямлил Ким.

– И бросать тут нечего. – Осмотрела Ростика уже внимательно. Все-таки ее выдержке и силе духа можно было позавидовать. Вот ведь, княжеская кровь, взяла себя в руки и стесняться перестала. Хотя чего же тут стесняться? Нужно просто терпеть и надеяться… Например, что хотя бы колено останется. – Зачем пожаловали?.. Ага, знаю, – она улыбнулась, на этот раз веселее, – Ростик придумал?

– Аймихо помогали? – спросил он неожиданно.

– Без них мне бы вообще каюк тогда настал.

Он долго-долго смотрел ей в глаза, она их не прятала. В них отражались блики факелов, но главное – умещалось очень много боли. И еще, он хорошо это видел, она почему-то не простила себе эту покалеченность, не смогла согласиться с ущербностью. И потому рана не зарастала, как должна была бы. Сложно тут все, вздохнул Ростик.

– Дай-ка я посмотрю. – Смело поднялся, подошел, вытер руки, жалея, что их негде вымыть. А вымыть очень хотелось, это существенно повышало чувствительность.

Ева дрогнула, но позы не изменила. Он поднес правую ладонь к колену, вобрал в себя все, что она выбрасывала в виде невидимых, но таких иногда явственных полей, токов, лучей боли и незарастающей ауры. Левую поднес к ее плексусу, попробовал закоротить на себе, образовав из них двоих единый контур.

Да, так и есть, она сама не хочет, чтобы это зарастало. Не позволяет, не дает телу сделать свою работу, зачем-то борется, хотя бороться тут нельзя, от этого будет только хуже… Он почувствовал, что если еще немного останется с ней связанным, то придется скорее найти сортир и весь его ужин вывернется из него целиком. И все-таки он что-то мог бы изменить тут, только нужно, чтобы она сама на это согласилась… Нет, не согласится, именно потому, что это он – ее бывший друг, сослуживец и любовник.

Отдернулся от нее, едва не застонав. Сел на место, подавил дрожь в желудке, не хотелось слишком-то раскисать. Ева насмешливо смотрела на него, потом улыбка ее стала делано-ядовитой.

– Как, эскулап, придется колена лишиться?

– Не знаю точно… Что-то не то и не так, как… Как ты говоришь. – Он провел рукой по лбу, это тоже было неправильно, впитанные ладонями миазмы теперь почти наверняка вызовут крапивницу, а то и наградят на ночь головной болью. – Тебе нужно ждать, ждать… – Он сам не совсем понимал, о чем говорит. – Почему-то мне кажется, это можно починить.

– Этого никто не починит, даже господь.

– Я очень прошу тебя, жди. Просто успокойся и жди.

– Не понимаю, – прошипел Ким. – Чего ждать?

– А ты и так умеешь? – спросила Лада, чтобы перебить его. И правильно сделала, решил Ростик.

В зал торопливо вбежал Лешка Астахов. Про него говорили, что он считается, так сказать, соправителем Евы на Бумажном, но вот отчего-то ему, видимо, не сразу доложили. Или он был где-то еще, не в крепости, но поспешил…

Раскланялись, пожали руки. Леха почти тотчас, как освободился от неизбежного ритуала, тут же подошел и встал за спину Евы. Даже одну руку положил ей на плечо, показывая – это мое, не сметь претендовать.

Ева чуть смущенно – даже сгорбилась – похлопала его своей ладонью, той, что не придерживала костыль. Осмотрела пустые тарелки и кружки. Тряхнула головой.

– И все-таки – зачем пожаловали?

Рост почесал свою бороденку, наверное, уже можно было пользоваться и руками, и внятно, очень кратко объяснил. Есть такое задание, достать травы ихны, увести пурпурных, рассадить ее с той стороны континента, установить максимально приемлемые отношения с тамошними дварами.

Леха Астахов не удержался, все-таки задал пару вопросов, Рост не поморщился, но отчетливо понял, парень просто хочет участвовать, хотя все и без его наводящих понятно. Ева сообразила это раньше других, а может, привыкла уже немножко к его чуть медлительному мышлению и слишком торопливой речи.

– Рост, почему ко мне?

– Очень просто, – внятно отозвался Ростик. – Ты теперь, почитай, главный в Боловске спец по отношениям с пурпурными. Может быть, в наших условиях даже лучший, чем я. К тому же без хороших офицеров и браться за это не следует.

– Рост, – Ева набычилась, – посмотри на меня.

– Если захочешь, все получится, – сказал он. И тут же пожалел, что не умеет говорить долго и убедительно, как когда-то. Слишком их разговор смахивал на скороговорку, которой обмениваются очень хорошо и давно знакомые люди. Астахову это показалось почти вызывом.

– Гринев, да ты просто… – От возмущения, хотя и наигранного, у него действительно не было слов.

– Подожди, – мягко сказала Ева и снова похлопала мужа по руке. – Ты сказал, что летал к бегимлеси за советом, как я понимаю. И что они?

– Ничего.

– Вот и от меня, похоже, ты ничего не добьешься. Даже совета. – Она смотрела в сторону, прятала глаза. – Понимаешь, я отбилась у Боловска от рук, наверное, это единственная для меня сейчас сколько-нибудь комфортная среда… Свой, так сказать, колхоз. И люди, за которых я отвечаю, и плановые поставки, и сдерживание дикарей… Нет, вот и весь сказ. – Все-таки подняла голову. – Да и офицер теперь из меня липовый. Я просто не выдержу того, что тебе предстоит. Физически не выдержу.

– Ты могла бы…

– Ничего я уже не могу, понятно? – Ответа не стала слушать, тяжело завозилась, с помощью Астахова поднялась, тяжелее, чем прежде, оперлась на палку и, отбрасывая ногу вбок, помаршировала в ту же нишу, из которой пришла. Перед пятном тьмы все же обернулась. – А знаешь, твои манипуляции помогли… Хотя, должна признать, совсем немного.

– М-да, сурово нас тут встретили, – сказала Лада. Но по голосу ее легко можно было определить, что чрезмерно она этим не расстроена.

– Если я когда-нибудь стану таким, ты меня лучше пристрели, – простодушно прошептал на весь зал Ким.

– Она не такая, как ты подумал… – тут же вскинулась Лада. – Девушкам такие вещи труднее даются.

– У них дети есть? – спросил Рост, как ему показалось, ни к селу ни к городу.

Вопрос остался без ответа, и это было самым красноречивым ответом. Лада завела какую-то речугу, в которой пыталась обосновать положения о девчоночьей стойкости духа, но, в общем, это было уже неважно. Их отвели в общую, хотя и очень небольшую каморку, и предложили укладываться. Ким с Ладой устали, улеглись довольно быстро. Почти не обращая внимания на условности, вызванные таким вот совместным ночлегом. Микрал, как выяснилось, еще раньше ушел спать к своим. Рост все-таки умылся с помощью пурпурной девушки и как следует вымыл руки. Головной боли пока не было, но на лбу выступила красная и немного жгучая полоса. Хорошо хоть желудок успокоился.

Рост улегся, слушая ленивые, сонные уже переговоры Кима с Ладой, которые почему-то принялись обсуждать преимущества гравилетов перед экранопланами, и стал думать о том, что, может, у него такая вот полоса приключилась, что его никто всерьез не принимает… Или, возможно, наоборот, все подряд, не оказывая ни грана помощи, почему-то считают, что он со всем справится? И даже лучше, чем с их-то советами.

Но тогда, спрашивается, куда делось его умение входить к людям в доверие, убеждать их в своей правоте, поднимать на действия, которым он и сам когда-то удивлялся?

Может, вправду, он и в этом виноват? Как тогда сказала Баяпошка – стал деревянным? А хорошо ли приниматься за такое задание, не умея исполнять самые простые штуки, например, правильно разговаривать с людьми?

Глава 6

Дом в Боловске показался ему с самого начала немного чужим. Знакомым, но чужим. И жить в нем отчего-то не хотелось. Ведь сам выстроил, хотя бы начинал сам строить… Знал тут каждый наплыв литого камня, знал каждое дерево в саду, а вот поди ты… Правда, решил он, кусты уже появились незнакомые, раньше их не было, мама ожесточенно выдирала с корнем, все больше цветниками развлекалась.

Мамы, кстати, в городе не было. Она устраивала где-то на краю обитающего тут человечества больницу для фермеров, которым, конечно, недосуг было слишком далеко ездить в город лечить разные хвори и неизбежные для Полдневья травмы. А еще, как Ростик недавно с удивлением узнал, мама очень стрательно и добросовестно занималась лошадьми. Он-то, пока жил в Храме, об этом и не догадывался, а сама Таисия Васильевна, когда приезжала, многого о себе, как выяснилось, не рассказывала. Зато ему эту «новость» с большим вкусом и обстоятельностью расписала Рая Кошеварова, которая как была библиотекарем в универе, так и осталась, поэтому у нее была масса времени для разговоров.

Впрочем, очень-то осуждать ее не хотелось, она растила семерых весьма крепеньких потомков, из которых пятеро оказались мальчишками. Поликарп, ее муж, твердо взявший в свои руки вагоноремонтный завод, должен был ощущать себя счастливейшим отцом семейства, как, наверное, и было на самом деле.

Рост провел в безделье два дня. Вернее, он пробовал размышлять, чтобы решить, берется он за дело, ему порученное, или подождет… влезать в эту кашу. И ничего не мог придумать. Для вида он занялся самообразованием. Порылся в книжках отца, но там было слишком много справочников по радиосвязи, изданных, разумеется, еще на Земле, и совершенно бесполезных тут, в Полдневье. После этой неудачи Рост попробовал понять, что читает мама, но ее часть библиотеки состояла из книжек по медицине, из которых Росту понравился только анатомический атлас человека, который он помнил столько же, сколько помнил себя, и по которому когда-то пробовал самостоятельно научиться читать, не подозревая, что все эти очень наглядные и красивые картинки описываются чуждой латынью.

Зато в дальнем углу поверх шкафа нашел чудом сохранившиеся после борыма выпуски «Роман-газеты», на которую отец регулярно подписывался. Выбрал для себя роман в желтой обложке с интересным названием «Убить пересмешника». Но к вечеру отложил. Переживания горстки ребятишек с невообразимого теперь американского Юга показались слишком далекими, хотя написано было интересно.

Просто походил по дому, в котором все выглядело немного забытым и сильно отдавало маминым одиночеством. Ростик уже знал по разным сплетням, что доктор Чертанов спустя несколько лет после Ростикова пленения неожиданно для всех женился на какой-то молоденькой девчонке, и мама его, конечно, прогнала. Больше он у них и не показывался, может, опасался каких-то слов, которые мог услышать, а может, тоже был занят. Врачи, они всегда немного перегружены, такая у них судьба.

Понаблюдав за тем, как стоят разные вещи, Рост пришел к выводу, что мама, пожалуй, скорее довольна таким оборотом дела, чем раздражена или вынашивает какие-то слишком уж горестные мысли. В общем, она и в этой своей жизненной перипетии оказалась куда прочнее, чем он о ней мог бы подумать… Вернее, он знал, что она сильнее, чем кажется, но как-то стал это забывать… Вот теперь и вспомнил.

А осознав это, решил, что все, что произошло, – правильно. И ему только оставалось принять простую истину, что мама была у него самоотверженной и спокойной. Или, если еще проще, – работягой, каких поискать. Только жалко было все-таки, что она, такая умница, и вдруг осталась без поддержки, да еще с тремя новыми детьми на руках. Рост повздыхал, попереживал за нее немного и решил больше за этой незнакомой теперь для него жизнью не подглядывать. Просто смирился, что потому так и получилось у его Таисии Васильевны, что она умна, у таких женщин частенько не все получается в жизни. К вечеру второго дня, когда он уже становился противен себе из-за депрессии, или как там еще называется такое состояние, к нему неожиданно громко и уверенно пришел Ромка. Да не один, а с приятелем Виктором. Рост его знал немного, вернее, знал, что это старший сын Раечки, всего-то на пару месяцев старше Ромки. А так как обе матери были подругами с детства и жили на одной улице, ничего не было удивительного в том, что и эти двое существовали, как близнецы, даже не душа в душу, а угадывая мысли и обходясь без слов. Они даже чем-то были похожи, как иногда и Рост почему-то становился похожим на Кима, хотя рожи у них определенно были разные – у одного славянская, у другого отчетливо корейская.

Ромка был в каком-то полувоенном темном комбинезоне, похожем на танкистский, а Витек пришел в цивильном костюме, пошитом еще на Земле, из которого он определенно вырастал. Пиджак, наброшенный на футболку, был короток, и прежде всего в рукавах. Виктор вообще выглядел нескладным, что только подчеркивало его слишком молодой, почти подростковый вид.

Стоп, остановил себя Ростик, накрывая чай гостям и себе на столе под их знаменитой вишней, они и есть подростки. Им всего-то… да, по восемнадцать, если считать по местным, боловским меркам.

– Пап, – заговорил не очень уверенно Ромка, – ты чего молчишь?

– Я должен что-то говорить? – удивился Рост.

– Нет, но я подумал, что ты мог бы… хотя бы спросить, зачем мы пожаловали?

– Вы сами скажете. – Рост плохо помнил себя в этом возрасте, но, кажется, он был таким же… активным.

– Ходят слухи, Ростислав…

– Можешь называть меня капитаном, по званию. Если осмелишься, конечно.

– Кап… капитан, – с трудом проговорил Витек, – вы собираете команду, чтобы совершить очередной поход на юг, к пурпурным и паукам.

– Я еще не решил, что соглашусь на это.

– Но все говорят, – горячо вмешался Ромка.

– Понятно, – кивнул Ростик, принимаясь за чай, – Ким подсказал.

– Возьмите нас с собой.

– Виктор, а тебя мама пустит? – усмехнулся Рост.

– Вот, я же говорил, что с этими родителями…

– А если серьезно, – Рост понял, что допустил ошибку, которую приходилось теперь исправлять, – вы не подготовлены для такого похода. Вы же учитесь, кажется, в универе? И что-то я не слышал, что вы получили хоть какие-нибудь дипломы, или что там теперь выдают вместо них.

– Да кому они нужны?! – Ромка определенно опережал события. – Эти дипломы…

– Допустим, мне.

– Нет, так дело не пойдет, – проговорил сын, как-то очень смахивая в этот момент на отца. – Ты скажи, чего мы там не видели? Или ты все еще цепляешься за формальное образование?

– Пожалуй, да, цепляюсь. Потому что сам остался неучем.

– Да ты… Гораздо толковее, чем все наши преподаватели, кроме Пестеля, конечно. Но ведь он же из вашей компании.

– Спасибо, – Рост усмехнулся и тут же спросил: – Вы у него учились?

– У кого же еще? – хмуро спросил Витек.

– Понятно, биология не задалась, вот и решили сбежать на войну.

– Под твоим командованием мы гораздо скорее научимся чему-то настоящему, – выдал Ромка.

– Не уверен. Кроме того, дисциплина – это не только умение строиться, но и…

«А ведь я им нотацию читаю, обыкновенную родительскую нотацию». И тут Рост сам собой умолк.

– Ты покажи ему, что мы принесли, – подсказал Витек, который к нотациям, видимо, не привык. Поликарпа дома было не застать, он дневал и ночевал на работе, а Раечка была слишком мягкой, чтобы использовать такой рискованный способ воспитания.

Ромка поднялся, сходил к крыльцу и принес с собой папку, почти такую же, в какую складывала свои рисунки – или иллюстрации, как она их называла, – Баяпошка. Отодвинул чашки и чайники, раскрыл.