 |
|
Популярные авторы:: Joyce James :: Эллисон Харлан :: Горький Максим :: Грин Александр :: Раззаков Федор :: Азимов Айзек :: БСЭ :: Громов Дмитрий :: Картленд Барбара :: Чехов Антон Павлович Популярные книги:: The Boarding House :: Уроки любви :: Тайна неудачного выстрела :: Чумные псы :: Влюбленный опекун :: Полюбить никогда не поздно :: Повесть об отплате за добро :: Безрассудство :: Справочник по реестру Windows XP :: Господство женщин |
Убить ЛанселотаModernLib.Net / Фэнтези / Басирин Андрей / Убить Ланселота - Чтение (стр. 3)
Алан обернулся к Хоакину: – Корин – фагот, каких мало… – Он многозначительно поднял палец. – Ворчлив, саркастичен, однако в душе – романтик. Пусть больной зуб станет его путеводной звездой. – Улавливаю! – с жаром подхватил Кроха. – Улавливаю. Ты гениален, мой друг. Значит, Катарина – жертва несправедливости… – …а жестокий отец принуждает ее выйти замуж за негодяя. Проницательность, Кроха! – …естественно, благородный разбойник с перевязанной щекой… – …спасает девушку из беды… Они довольно расхохотались. Истессо недоумевающе переводил взгляд с одного на другого. Пока что он не понял ни слова. Он собирался потребовать разъяснений, но Кроха его опередил: – Хок, – сказал он, – без тебя мы не справимся. Нас слишком мало. Чтобы создать легенду о вольных стрелках, требуется семь человек. С тобой нас четверо. В Деревне мы найдем еще троих. Нам надо, чтобы они хоть какое-то время действовали в соответствии со своими ролями. – А потом? – Легенда – это иной взгляд на вещи, нечто вроде тантра. В жизни ведь никто не говорит ямбом. Но стоит начать – и удержаться невозможно. Лицедейство охватит всю Тримегистию. – Не очень верится. И вообще вся эта ваша затея шита белыми нитками. – Я тоже не верил, пока Алан меня не убедил. – Как? – Сам увидишь. И все поймешь. Квота Квинта-Ля торжественно объявил: – Тебе ведь предстоит в оркестре нашем сыграть – о, вдумайся! – первейшей скрипкой. Мы разыграем в строгости по нотам легенду о Разбойнике и Деве. Нашлись всем роли. Примет всяк участье. И сам того подчас не прозревая… – …явит Вселенной славу Деревуда! – неожиданно докончили Кроха и Хоакин. Бородач мученически выпучил глаза: ну что, убедился? Истессо боролся изо всех сил. Но слова сами ложились в стихотворный ритм. – Скажи: о что же предстоит мне сделать? – Пустяк: на протяжении забавы ты Корина заменишь, капитана. На случай, если гость придет незваный или виконт заглянет ненароком. Нельзя оставить гостя без вниманья. – Интригу вашу что-то не постиг я. – Хоакин сделал усилие, стремясь высвободиться из цепких объятий ямба. – Скажи, как связана она… – Увы не знаю. Пусть Катарина – дева из деревни – сыграет партию Подруги Капитана. А Беглого Монаха мы уж как-то найдем, отыщем, пригласим, добудем. Интриговать мы сможем так недолго, но обмануть реальность нам по силам. Алан сунул студенту книгу в черной обложке: – Ну? Теперь веришь? – без всякого ямба спросил он. – Ох! Теперь верю. – Избавившись от стихоплетства, Хоакин почувствовал себя лучше. – Значит, я буду ждать вас здесь? – Народные легенды очень противоречивы, – извиняющимся тоном заметил бородач. – И следовать им приходится буквально. – Ничего особенного от тебя не потребуется. Неподалеку есть отшельничья хижина… – …лук и стрелы мы тебе оставим… – …а припасы Кроха принесет после полудня… – …но главное – не попадись на глаза егерю… – …и веди себя понапористее. Ты – деревудский стрелок как-никак. Герой леса! – В общем, – подытожили разбойники, – идем смотреть хижину. В небе погасла последняя утренняя звезда. Синеватый дымок курился над кострищем. Начиналась новая жизнь – полная чудес, тайн и приключений. Хижина, в которую Хоакина привели разбойники, уборки не знала бог весть с каких времен. Истессо вооружился веником и набрал в ручье воды. Через какой-то час избушку было не узнать: стол и лежанка сияли чистотой, сундук приосанился, заблестел, даже земляной пол выглядел опрятным. Шкуры и ветхие одеяла, оставшиеся от предыдущего хозяина, пришлось выбросить. Лук и колчан нашли свое место за шкафом, сумка с пожитками примостилась под столом. Закончив уборку, Хоакин свернулся калачиком на лежанке. Несмотря на май, в лачуге было зябко. Спать не хотелось, и Хоакин взялся за чтение. Алан Квота Квинта-Ля неправильно выбрал жизненное поприще. Вот кому бы учиться в академии! Не владея даже азами магической науки, он предвосхитил Мифургию – создание мифической реальности. Во всех легендах о благородных разбойниках действуют одни и те же персонажи: Мэриэн, Малютка Джон, брат Тук. Люди им верят и любят. Люди обожают, когда можно сказать: «Вот под этим дубом Малютка Джон и Робин Гуд дрались на дубинках. А там Робин поцеловал Мэриэн». В их словах история и мифы сближаются, становятся неразличимы. А если пойти дальше? Создать тень легенды, осязаемый каркас? Дать первый толчок к созданию новой реальности? Есть разбойничий лес, и он пустует? Не беда! Заселим его актерами. Легенда приведет в нужное место принцесс и виконтов, монахов и бастардов. Главное – создать миф. Создать правильно, без ошибок. И тогда… Хоакин прикрыл веки. Перед закрытыми глазами мелькали цветные точки, линии, звездочки. В голове приятно шумело. «Как удачно я сбежал из Града Града, – подумал он. – Тут интереснее. А главное – тут я совершенно свободен». С этой мыслью он и заснул. А разбудило его… Бум! Бум-бум-бум! – Эй, в избушке! Отшельник! Дрыхнешь, что ли? Дверь затряслась под громовыми ударами. Хоакин одурело помотал головой, пытаясь сообразить, где он и что происходит. – А?… Что?… Кто там?… – Отодвигай щеколду, старый хрен. Днесь у тебя усталый пилигрим пристанища взыскует и совета! Полуденное солнце врывалось в избушку горячими лучами, расцвечивая стены золотистыми панно. Хоакин взъерошил волосы. Ну и дела! Какое пристанище?… Какие советы?… Он плеснул себе в лицо воды из ведра. Сонная одурь отступила. Как бы там ни было, что бы ни случилось, а гостя надо встречать. Разбойничьи традиции того требуют. Коварства мерзкого… — доносилось тем временем с улицы, …предвидеть я не мог. Предательства не ждал ни сном ни духом: Так что же? Сострадания иль слуха Лишает святости незримый ореол? – Сейчас, сейчас. Уже я открываю. Засов заклинило, так что пришлось изрядно повозиться. Открыв дверь, Хоакин обнаружил за порогом коротышку в линялом парчовом балахоне. Лицо его казалось подозрительно знакомым. «На ректора нашего похож, – подумал Истессо. – Или на инспектора, столичную пташку». – Прошу прощения, – поинтересовался он. – С кем имею честь? – Брат Шарло д'Этан, – представился коротышка. – Пилигрим божьей милостью, святой странник. – Очень приятно. А я – Хоакин. – Святой Хоакин? – Без святых. Я вообще-то на самом деле не отшельник… Хоку очень хотелось добавить «а маг», но он вовремя сдержался. В академии он хорошо если паре-тройке трюков выучился. – Это нам без разницы, – ответил незнакомец. – Войти можно? Очень я утомился, путешествуя всю ночь. Отдыха жажду. Хоакин посторонился, пропуская коротышку. «Ночью путешествует, днем спит, – подумал он. – Малахольный какой-то». Неприятное предчувствие пробегалось холодком по спине, и мысли приняли иное направление: «Слишком много странностей. Неужели ребята наворожили?» Он украдкой скосился в книгу. «Тест № 3» – гласил заголовок в начале страницы. «К вам пришел человек, переодетый паломником? Определите, к какому типу он относится. Для этого ответьте на вопросы, после чего сложите числа, проставленные в конце каждого ответа». – Сейчас гляну, что из еды есть, – хмуро сообщил Хоакин. – Располагайтесь пока. Я сам только вчера на избушку набрел. – Тоже путешествуешь? – спросил гость, упорно обращаясь к Хоакину на «ты». – Ага. Истессо брякнул на стол свою сумку и вытряхнул припасы. Стараясь делать это как можно незаметней, перевернул страницу черной книги. «1) Какую шляпу носит ваш гость? а) тирольскую с пером (1 балл); b) тюбетейку (3 балла); с) магистерскую шапочку (5 баллов); d) колпак со звездами (17 баллов); е) гость шляпы не носит (56 баллов)». Пятьдесят шесть. – И это все? – удивился Шарло. – Жалкий огрызок сыра, черствая горбушка… А где кабаньи окорока? Оленина? – Откуда бы им взяться, Шарло? – Я вижу лук под шкафом. И стрелы. «Шпион, – подумал Истессо. – Только этого не хватало». – Деревуд, знаете ли, принадлежит его магичеству шарлатану Тримегистии, – четко чеканя слова, ответил он. – За браконьерство руку рубят. – Ладно, ладно, – примирительно отозвался Шарло. – И лук впервые видишь, и сам проездом… Еще немного – и выяснится, что ты таки святой. «…В разговоре незнакомец: а) велеречив (1 балл); b) прост и безыскусен (5 баллов); с) обожает фигуры речи и ученые обороты (22 балла): d) поэтичен (30 баллов); e) саркастичен и насмешлив (56 баллов)» Хоакин задумался, пытаясь понять манеру речи Шарло. Пункт «b»? Скорее «e». Тем временем паломник ногой придвинул свой дорожный мешок и распустил завязки. Хоакин сглотнул голодную слюну. На столе появились завернутые в тряпицу куски солонины. Вслед за тем – хлеб, зелень… «… Сыр: b) крестьянский с тмином (7 баллов); с) мозарелла (19 баллов); d) иль де блю (56 баллов)». – Прошу прощенья, а что за сыр у вас? – Иль де блю. – А в бутылке что? «с)…золотистое бюфю (56 баллов)». Какое совпадение! Хоакин поежился. Гость разлил вино по кубкам, принялся нарезать ветчину и сыр. Странное дело: совсем недавно сияло солнце, и вот в хижине стемнело. Набежали тучи, по стеклу застучали дождевые капли. – Не радует нас погодка, не радует… – Шарло подвинул к Истессо кубок. – Так, значит, в Деревуде вновь появились стрелки? Твое здоровье, Хоакин! Хоакин словно впервые увидел собеседника. Низенький рост, фиолетовая парча, гордый разворот плеч. Взгляд такой, будто не на человека уставлен – на строчку в статистическом обзоре. Все сходится. Но в таких делах лучше не торопиться. В тесте маэстро Квинта-Ля остался последний вопрос. – Брат Шарло? У вас не найдется монетки? Лес за окном высветила грозовая вспышка. Ливень обрушился на хижину, загрохотал по крыше, заставляя листву дрожать, шуметь и жаловаться. Лжепаломник усмехнулся. Порылся в кошеле, бросил на стол дублон. «…Проверьте полученные числа: 1-43 – третий сын графа. Возможно, вам придется налаживать его семейную жизнь. 44-80 – бродячий алхимик. Вас ожидает интересная беседа. 81-125 – гоните его. У вас своих дел хватает, мир вполне в состоянии о себе позаботиться. 126-165 – он тот, за кого себя выдает. 166-200 – неважно, за кого он себя выдает. Это ваш человек. Среди стрелков ему самое место. 224 – сравните профиль гостя с тем, что изображен на монетке» Истессо повертел монетку в пальцах. Сомнений не оставалось: на дублоне был вычеканен лик лжепаломника. Хоакин отставил в сторону чурбак, на котором сидел, и стал на одно колено. – Рад приветствовать вас, ваше магичество! – Брось, Истессо. – Шарлатан поморщился. – Поднимайся… Я давно искал тебя, чтобы поговорить. А для начала выпьем. Да, да. Легенды берут свое. Переодетый король пирует с разбойниками в отшельничьей хижине. Алан Квота Квинта-Ля может торжествовать: его теория блистательно подтвердилась. Время давно перевалило за полночь, а Хоакин и шарлатан все не унимались. Брат Жак, король и добрый мельник, — разносилось над лесом. Неравный бой приняв однажды, Легли в бесславной рукопашной. О, не подумайте плохого! В подвале между бочек винных, Томимые духовной жаждой. – Ты негодяй, Истессо, – душевно объяснял шаралтан. – Возлюбленный мой подданный, ты просто свинья. – Да и вы, ваше магичество, не лучше. Хотите в зеркало глянуть? – Эх, молодость, молодость… Я же маг, повелитель зеркал. Разве они скажут правду? Они боятся меня. Собутыльники успели сдружиться. Шарло д'Этану (которого на самом деле звали Бизоатоном Фортиссимо) стрелок пришелся по душе. Простодушием своим, прямотой, открытостью характера. За время пирушки шарлатан пожаловал Хоакину титул графа Дерсиудского. Затем, правда, отобрал. Еще он успел приговорить разбойника к казни через повешение, назначить первым министром и смотрителем домашнего зверинца, сослать к границам Аларика, наградить орденом Золотого Зверя, лишить всех прав и привилегий… – Ваше магичество, не пейте больше. Уж больно вы чудесите много. – А, пустяки… Хмель, боль, усталость – все в моей власти. Смотри. Маг прищелкнул пальцами. В голове Истессо пронесся ледяной вихрь. Пьяный дурман растаял, и… … в хижине стало неуютно. Взгляды стрелка и шарлатана встретились. Истессо содрогнулся. Глаза Бизоатона наполняло любопытство коллекционера, встретившего редкую бабочку. – Знал бы ты, Ланселот, как долго я тебя искал… Целых двадцать три года. – Ланселот? – Имя это вызвало в памяти Хоакина смутный отклик. Но кому оно принадлежало, Истессо вспомнить никак не мог. – Ты очень опасен, Ланселот. Очень. Но отныне звери великие будут спать спокойно. – Я не понимаю, ваше магичество. При чем здесь звери? – Уже ни при чем. К счастью. В пальцах Бизоатона блеснула медовая жемчужина. Шарлатан поднялся: – Извини, мой мальчик, но этого требуют государственные интересы. Сам понимаешь. – Ваше магичество! Стойте! Я… За окном сверкнула молния. Жемчужина в пальцах Фортиссимо разлетелась облачком сияющей пыли. Хоакин отнял руки от лица: – Так, значит, сто лет? Фея промолчала. Да вопрос и не требовал немедленного ответа. Сто лет, тут уж ничего не попишешь. – А с разбойниками что? – О, с ними все хорошо, – оживился огонечек. – Просто великолепно. – Их стало больше? – Да. В Деревуде нынче около трехсот стрелков, И время от времени приходят новые. Хоакин с невольным уважением покосился на черную книгу. Ты бессмертен, Алан Квота Квинта-Ля, подумалось ему. Где-то в Деревуде бродит твоя инкарнация – чудак в плаще с цветными лентами и шляпе с пером. Китарок за плечами, а в голове – ветер и обрывки чужих песен. – Хок, нам надо поговорить. – Так говори. Я слушаю. Маггара беспокойно закружилась перед лицом Хоакина. Ей было неуютно. Сцена эта повторялась из чиха в чих, и фея заранее знала все, что будет сказано. К счастью, Маленькому Народцу слово «безнадежность» незнакомо. – Хоакин, тебе надо бежать отсюда. – Куда? – Не знаю. Ты должен снять проклятие. – А стрелки? Как же я их брошу, Маггара? Я ведь не могу их предать. Фея закусила губу. Фортиссимо все рассчитал великолепно. Хоакину не уйти из Деревуда: сперва его удержит любопытство, затем ответственность. К тому времени, как он поймет, в какой ловушке оказался, придет время нового чиха. – Но ты же их не знаешь! – Беглого Монаха, Романтическую Подругу, Верзилу? Истессо перелистал книгу. Картинки, которые когда-то показывал ему Алан, изменились. Абстрактных персонажей сменили реальные люди. В разбойный септет входили Такуан, Дженни, Требушет. Возглавлял их сам Истессо. – Хок, может быть, передумаешь? Уйдем отсюда, Хок! – Нет. – В Циркон? Ты же так хотел попасть в Циркон, Хок! – Нет. Мне интересно: справлюсь ли я с капитанством? Фея погрустнела. – Ладно, упрямец, – передернула плечиками. – Оставайся здесь, раз так хочешь. Я же пойду спать. Загремела крышка. – Но имей в виду, – донеслось из чайника, – ты заедаешь мою молодость. – Чего-о? – Что слышал. И вдруг запела: Как вы нелепы, сударь, как нелепы! Погрязли вы в унылой прозе быта. Простушки милой в мерзостном вертепе Угаснет юность – ах! – я всеми позабыта. Стрелок не выдержал: – От глупых шуток я устал! Маггара! Но, сударь, вы мой идеал. Недаром! Послышался девичий смешок. Мне простыни, подушки, идеала Для сна и радости – увы! – недоставало. – Вот чудачка, – рассмеялся Хоакин. – Может, все-таки одеяла, а не идеала? Ответа не было. Свои поэтические излияния даже сама Маггара не всегда понимала. Хоакин бережно переставил чайник за занавеску. Сам же забрался с ногами на кровать и раскрыл черную книгу. Завтра ему многое предстояло переделать. – Спокойной ночи, кроха. – Спокойной ночи, – приглушенно донеслось из-за занавески. – И, Хок, знаешь что? – Что? – Я тебя люблю, мой бестолковый верзила. Глава 3 КТО РАЗБОЙНИК, А КТО ПОГУЛЯТЬ ВЫШЕЛ Утреннее солнце запуталось в ветвях сосен, и многоцветной радугой вспыхнули мириады росяных капелек. Трясогузка перепорхнула с ветки на ветку. С ее точки зрения, день начинался великолепно. Вот только прячущемуся в ветвях дозорному было не до красот природы. – До соль ми, маэстро Джон! То есть, зверь возьми. К нам глиссирует карета. Кусты волчьей ягоды зашевелились. Вынырнула нечесаная борода: – Че? – Препоясанный мечом. Знатная субдоминанта, говорю. Ограбим богатых, раздадим бедным… или как получится. Надо оповестить капитана. – Че? Над Деревудом неслись ликующие звуки. «Ту-ру-ру! Ту-ти-ру-ру! – выводил рожок. – Вас ограбят поутру!» – О боги! – вскричал форейтор. – Никак разбойники? На дорогу перед каретой спрыгнул голенастый человек. За его спиной торчали рукояти двух мечей. Приглядевшись, форейтор понял, что ошибся. Второй меч был грифом китарка. – А ну стоять! – приказал Реми Дофадо. – Тпру! – засуетился форейтор. – Тпру-у-у, окаянные! Лошади замерли. – Уже стоим, господин разбойник. Уже. – Форейтор выхватил куцую шпажонку, нацепил шляпу с пером и спрыгнул на тропинку. – А теперь выходи на бой, негодяй. Графа с графиней буду защищать, презрев собственную безопасность. – Ну вот, милочка, – донеслось из окна кареты. – Умались. Я же говорил, что здесь водятся разбойники. – Хоакин Истессо? Что ты говоришь, суслик? Да он просто душка! Зазвенели шпаги. Мимо окна пронеслась щекастая физиономия форейтора. – Требую надбавку, – успел выкрикнуть он. – Пять монет. – Не давайте ему, – предупредил Реми. – Безобразная техника фехтования. Кто вам ставил руку, сударь? – Мессир Туше. – Форейторские усики вновь ринулись в атаку. – Смею вас заверить, он лучший. – Охотно верю. Ремиз! Зазвенела сталь. Форейтор истошно заверещал: – Йо-хо-хору! Йо-хо-хору! – Не сдавайтесь, Том, – замахала из окошка графиня. – Даю шесть монет! – Поздно, сударыня. В окошко кареты просунулась радостная физиономия Дофадо. Одно из полей его шляпы было наполовину срублено шпагой и свисало подобно уху спаниеля. – Добро пожаловать в Деревуд, господа. С этого мгновения вы наши гости. – Право, это как-то неожиданно. – Граф брезгливо выпятил нижнюю губу. – Том, где ты, проходимец? Так-то ты защищаешь честь и имущество хозяина? – Я здесь, ваша светлость, – простонал из кустов форейтор. – Негодяй тоже обучался у мессира Туше. О, какой позорный пинок моей репутации! – Ничего, ничего. Не открывайтесь на выпаде, сударь. А теперь, ваши светлости, прошу следовать за мной. Капитан Истессо ждет вас. Бум. Бум-бум-бум. – Капитан! Капитан Хок, проснитесь! Вставайте же наконец! История повторялась. Хоакин спал сладким сном и в изголовье его лежала черная книга. Раскрыта она была на развороте с июньским календарем гостей Деревуда. Вчера Истессо убил полночи на то, чтобы заполнить таблицу. Маэстро Квинта-Ля недаром говорил о сезонной ограбляемости. Несколько формул, открытых им, позволяли с точностью рассчитать, кого встретят разбойники в тот или иной день. За прошедшие сто лет формулы не ошиблись ни разу. Тем не менее клеточка, соответствующая сегодняшнему дню, была пуста. Разбойники не ждали никаких гостей. Сосны по сторонам дороги кружились в танце. Те, что подальше, вальсировали степенно, медленно, ближние выплясывали польку, уносясь вдаль со сверхъестественной быстротой. Карета мчалась сквозь лес, в самое сердце разбойничьего Деревуда. – На каждом дереве – по разбойнику?! – ахала графиня. – Да какие там разбойники, сударыня. – Дофадо приоткрыл дверцу и помахал шляпой кому-то невидимому. – Смех один. Патетико ленто, как говорится. Граф дробненько захихикал. По крыше кареты зашуршали ветви лещины. – Ай-йо-йо-йо! – воодушевленно вопил Том. – Хей, залетные! – А егеря? Егеря что? – Оленей вволю бьем, – степенно отвечал Реми. – Егеря прикормлены. Они у нас, если хотите знать, сударыня… Ах, куда ж тебя звери несут! Заворачивай! Заворачивай! Карету тряхнуло, бросило в сторону. Взвизгнула графиня. Миг невообразимой тряски, стук, скрежет – карета остановилась. Реми молнией вынесся наружу: – Ах чтоб тебя! Дорогу перегораживало бревно. В кустах сидели растерянные стрелки. Дофадо схватил за грудки их предводителя – здоровяка в холщовой рубахе: – Эт-то что за фуга? Что за самоуправство?! – Простите, господин Дофадо, накладочка вышла. – Щеки здоровяка дрожали, словно студень. – Мессир Малютка распорядился. Живописности пейзажной для, говорит… А бревно мы уберем!… Ей-богу уберем!… – М-мерзавцы! Убрать немедленно! Стаккато! Молодцы в зеленых камзолах засуетились: кто волок бревно, кто тянул на тропинку карету. Дофадо же все не мог успокоиться. Тряс здоровяка так, что у того плечи ходили ходуном. – Каналья! До конца жизни нужники аранжировать будешь! Не при дамах будь сказано. – И к гостям: – Добро пожаловать в Деревуд. Крышка чайника откинулась в сторону. Маггара закружилась над спящим капитаном. – Хоакин, вставай, – потянула она разбойника за волосы. – За тобой пришли. Стрелок открыл глаза: – За мной? Скажи, что сейчас встану. И спроси, что случилось. – Хорошо, Хок. Розовое пятнышко порхнуло к двери: – Он сейчас! Сию секунду! – прокричала фея посыльному. – А что случилось? – Гость важный, – донеслось с улицы. – Пир устраиваем, нельзя без капитана. Фея вернулась к разбойнику и сообщила: – Кого-то поймали. Графа, не иначе. Оденься пошикарней. – Пошикарней – это как? – Сейчас скажу. Мм… Значит, так: колет – изумрудный с серыми вставками. Плащ в зеленую шашечку. Произведи впечатление: тут у тебя шпага, тут – берет, тут – чувство собственного достоинства. Графы это любят. – Хорошо. Чтобы не смущать разбойника, фея отвернулась. Одеваясь, Хоакин еще раз перелистал черную книгу. – Скажи, Маггара, бывало такое, чтобы книга врала? – Нет, никогда. – Странно. Очень странно… Ну ничего, разберемся. В сопровождении посыльного и Маггары он отправился к месту сбора. Возле костровой полянки к ним присоединился брат Такуан Тук. – Все готово, капитан, – объявил он! – Реми скоро появится… А вот и он! Сквозь заросли дрока продирался Реми Дофадо. За ним гуськом следовали граф, графиня и форейтор; у всех троих были завязаны глаза. Чтобы не потеряться, пленники держались за шарф графини. – О боги, о боги, о боги! – причитала та. – Я потеряла каблук. – Ничего, сударыня, – участливо шепнул Дофадо. – Все позади. Можете снять платок. И вы тоже. Пленники покорно стянули повязки. Графиня принялась оттирать с платья паутину, смолу и желтую пыльцу дрока. – Это и есть ваш хваленый Хоакин? – брюзгливо спросил граф. – К вашим услугам, сударь. Реми, представь гостей. Музыкант шагнул вперед, расшаркался: – Хоакин, пред тобою благородная графская чета: шевалье д'Арлатан со своей супругой Антуанеттой. А это их верный слуга Том. Виваче компания. – Весьма польщен. – Истессо приложился к перемазанной смолой ручке графини. – Надеюсь, – пробормотал он, – у вас останутся приятные воспоминания о часах, проведенных в Деревуде. «Д'Арлатан? – мелькнуло у него в голове. – Надо бы с ним поосторожнее». – Такуан, Дофадо, за мной. Графа положено угощать на разбойничьем, пиру. Распорядитесь. – Уже, капитан. Разбойничий лагерь кипел. Среди деревьев зеленели полосатые хвойно-салатные шатры. Стрелки расставляли столы, скамьи, чурбаны для сидения. На помосте, украшенном изумрудными лентами и колокольчиками цвета весеннего шпината, резвились комедианты: шуты, факиры, акробаты. Девушка в коротком зеленом камзольчике жонглировала двумя кинжалами, двумя кубками и горящим факелом. Ветер разносил запахи жарящегося мяса, имбиря и уксуса. Страшно хотелось есть. Хоакин еще раз перелистал книжку. Формулы гласили, что гостей сегодня быть не должно. На всякий случай он отыскал взглядом графа. Тот стоял возле котлов, о чем-то оживленно толкуя с Дофадо. Разбойники как-то уж очень быстро признали в графе своего. Бирюзовый комочек выстрелил из зарослей иван-чая, едва не врезавшись в лоб Хоакина. – Прости, Хок. – Запыхавшаяся Маггара шлепнулась на плечо разбойника и принялась энергично обмахиваться передником. – Ох, я сейчас умру. Жара! Это ужас, ужас! Откуда взялись музыканты? Кто построил помост? За одну ночь! – Ты видела графа? – Да. Проходимец каких мало. Да еще под чарами. – Под чарами? Какими же? Прояснить этот вопрос Хоакин не успел. Неделикатные лапищи ухватили его под локти: – Капитан, пора. Все накрыто, тебя одного ждем. – Хорошо, иду, иду. Гостей вольные стрелки встречали с размахом. Хвойно зеленели салфетки на белых скатертях, чопорные камердинеры сновали туда-сюда с подносами. Подойдя поближе, Хоакин с удивлением обнаружил, что зубочистки сделаны в виде стрел, а корзиночки для пирожных стилизованы под мишени. – Сюда, господин капитан. Пожалуйста, господин капитан. Не оступитесь, господин капитан! Провожатые передавали Хоакина с рук на руки, как величайшую драгоценность. Его усадили, повязали салфетку. По левую руку оказался Такуан Тук, по правую – Дофадо. Д'Арлатана и графиню Антуанетту с почестями разместили во главе стола. Хоакин осмотрелся. Оловянные кружки, глиняные горшочки, деревянные лопаточки. Все великолепного качества, все тонкое, звонкое, искусное. Все расписано дубовыми листьями, белками и мельницами. – Этот граф д'Арлатан, – толкнул его в бок Реми, – оказывается, славный малый. Даже жалко будет грабить проходимца. Передай-ка жульен по-нищенски, Хок. Ты приуныл или мне кажется? – Кажется, – сухо отозвался Хоакин. – На самом деле я весел и доволен жизнью. – И это правильно, клянусь Эвтерпой! Графиня Антуанетта склонилась к Дженни: – Как вы думаете, сударыня, мюнетер и перепелка нири-пири сочетаются? Я бы, пожалуй, съела вон тот кусочек зайца. – Боюсь огорчить вас, милочка. У барона Монтиньяка в «Раздольном питании» сказано, что дичь земная враждебна небесным блюдам. – Ах, не трудитесь пересказывать эту ересь. Перпелка не птица, виллан – не человек. Но барон – душка, несомненно. Бокал бюфю? ~ Если вас не затруднит. Как особы благородного происхождения, графиня и Дженни быстро нашли общий язык. Дофадо ткнул Хоакина локтем в бок. – Надо приветственную речь саранжировать, – шепнул он. – Зачем? – Традиция такая. О том, что у стрелков появилась традиция приветственных речей, Хоакин слышал впервые. Но возмущаться по этому поводу было как-то не с руки. – Слушайте все! – прогремел баритон Дофадо, – Капитан говорить будет! На поляне установилась тишина. Умокла музыка, сотни глаз уставились на капитана с живейшим интересом. – Соратники мои, – начал Истессо, – Благородная вольница Деревуда. Он сделал паузу. Такуан Тук смотрел на капитана по-детски изумленно, приоткрыв рот. Дженни держалась чопорно, с аристократическим презрением. Здоровяк Требушет рядом с ней выглядел последней деревенщиной. Вот он, разбойный септет, подумал Истессо. Многих он знал лишь по картинкам в черной книге. Например, Инсельма – Пламенного Мстителя. Или Форика – Неудачливого Влюбленного. Истессо отыскал его взглядом. Лица Влюбленного не было видно, над столом возвышалась лишь лысина. На пирах Форик чувствовал себя не в своей тарелке. Это не метафора. Его соседям по столу приходилось держать ухо востро. Стоило зазеваться, и Неудачливый Влюбленный выгребал все подчистую. Неудивительно, что за время безутешной жизни в Деревуде он сильно раздобрел. Сосед Форика толкнул его локтем, и Влюбленный поднял голову. Лицо толстяка ничего не выражало – у дерюжного мешка мимика и то богаче. «Сколько же ему лет, бедняге? – подумал Хоакин. – Тридцать? Пятьдесят? Как звали ту единственную, ради которой он пришел в Деревуд? Помнит ли он?» – Я рад, что вы здесь, – начал он. – Потому что могу сказать все, что думаю. И вы поймете меня правильно. Разбойники взорвались аплодисментами. – Браво капитану! – послышалось с разных сторон. – Браво! Хоакин сделал недовольный жест, и крики смолкли. – Когда-то, – задумчиво начал он, – Деревуд назывался землей справедливости. Давненько, но я еще помню. Спросите себя сегодня: жив ли в наших сердцах вольный дух? Разбойники мы или погулять вышли? Хоакин чувствовал, что говорит не то. И не так. Но разбойники взорвались аплодисментами. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21 |
|||||||