Тогда они действуют больше внушением, чем путем доказательств, или демонстративно. Но в значении демонстрации (доказательств) нужно искать существенные элементы механизма убеждения. Идеи доказываются или путем обаяния, каким обладают, или обращаясь к страстям, но нельзя в этом отношении оказать никакого влияния, обращаясь исключительно к разуму. Массы никогда не допустят убедить себя доказательствами, а только утверждениями, и авторитет этих утверждений зависит исключительно от того обаяния, каким обладает проповедник.
      Когда апостолам удалось убедить небольшой кружок своих приверженцев и создать таким образом новых апостолов, то новая идея перешла в область обсуждений. Она сначала вызывает всеобщее противодействие, потому что невольно наталкивается на многие старые установившиеся истины. Апостолы, защищающие ее, естественно возбуждаются этим противоречием, которое лишь убеждает их в их превосходстве над другими людьми, и они с энергией защищают новую идею не потому, что она верна - часто даже они и не знают того сами,
      - а просто потому, что они ее приняли. Новая идея тогда оспаривается и обсуждается все больше и больше, т. е. в сущности признается сплошь одними и сплошь отвергается другими. Обмениваются при этом утверждениями и отрицаниями и очень мало аргументами.
      Единственными поводами к принятию или отрицанию идеи могут являться для большинства мозгов лишь поводы со стороны чувства, причем рассуждение не играет никакой роли." Но вот... "Идея восторжествовала и перешла в область чувства, что отныне надолго избавляет ее от всяких на нее враждебных покушений".
      "Сильное убеждение настолько непреодолимо, что оно само по себе уравнивает шансы победоносной борьбы с ним. Для веры серьезным противником является только вера."
      * * *
      В религии, как и в политике успех всегда на стороне верующих, а никогда не скептиков.
      "...И если теперь нам кажется, - писал Лебон, - что будущее принадлежит социалистам, несмотря на беспокойную нелепость их догматов, то потому, что теперь только они одни являются людьми убежденными. Современные правящие классы потеряли веру во все.
      Они больше ничему не верят, даже возможности защищаться против угрожающей волны варваров, окружающих их со всех сторон".
      
      II
      Все основные идеи, идеи - "атомы" существовали всегда, с ранней зари человечества. Каждая эпоха дает только различные вариации основных идей, разнообразит их дополнительными рассуждениями. Так в античном мире мы находим в зародыше почти все философские, политические и социальные идеи современности. Не изобрел их и античный мир, существовали они и до него. Всегда, во все века у разных народов одновременно с политическим и социальным реализмом существовал и политический и социальный утопизм.
      Творцами различных политических и социальных утопий в древности так же, как в и в наши дни, в большинстве случаев, были представители отвлеченного мышления - философы.
      Вся ненависть наших современников, пострадавших от той или иной формы тоталитарной диктатуры, обычно обращается на палачей этих режимов. Гнев народов минует обычно истинных виновников. А этими виновниками являются обыкновенно философы, разрушающие своими теориями естественные формы государств, и утописты и фанатики, осуществляющие в жизни фантастические измышления философов.
      * * *
      Никто больше не приносил бедствий своим народам, как философы и социальные утописты, верящие в возможность коренной перестройки жизни по их социальным рецептам.
      * * *
      Лев Шестов свою книгу "Власть Ключей" начинает так:
      "Признавал ли хоть один философ Бога? Кроме Платона, который признавал Бога лишь на половину, все остальные искали только мудрости. И это так странно! Расцвет эллинской философии совпадает с эпохой упадка Афин".
      Пройдут века и какой-нибудь новый философ, подводя итоги падения современной цивилизации, снова воскликнет, что расцвет современной науки и техники совпадал с эпохой упадка современного Вавилона.
      На самом деле странного тут ничего нет. Философы и ученые всегда искали только мудрости. И всегда забывали Бога. И всегда расцвет философии за счет религиозной веры приводил к неизбежной гибели те или иные Афины.
      Лев Шестов прав, "логика" религиозного человека совсем иная, чем логика ученого. Это так же бесспорно, как бесспорно, что мораль политического строя, утвержденного на вере в Бога, выше морали строя, фундаментом которого является вера в человеческую мудрость.
      Основная разница между монархией и республикой в том, что в одном случае фундаментом всего является вера в Бога, в другом случае вера в могущество человеческого разума и затем уже вера в Бога.
      Монархия, конечно, тоже не идеальная форма политического устройства, но это несомненно лучшая форма человеческого общества на земле.
      III
      Широко распространено всеобщее заблуждение о том, что монархии падали и погибали из-за того, что монархи не прислушивались к голосу просвещенных философов и социальных фантастов, живших в их время. На самом деле как раз наоборот. Монархи, как раз очень часто потому погибали, что следовали советам философов.
      Несколько китайских династий погибло только из-за того, что богдыханы поставили во главе управления философов.
      При первом китайском императоре династии Цин, жившем в третьем веке до Рождества Христова, по плану философа Шанг-Янга был создан тоталитарный строй только в частностях отличающийся от большевистского и национал-социалистического.
      Люди были превращены в рабов всесильного государства. Вся духовная и экономическая жизнь страны была регламентирована самым строжайшим образом. Это был первый "большевизм" известный в многовековой истории Китая.
      Второй раз попытка построить тоталитарное государство возникает во втором веке до Р. X. при императоре Ву (династия Ган).
      Премьер Юанг-Манг делает новую попытку осуществить проект ШангЯнга. Третья попытка также, как и первая и вторая оканчивается неудачей. Народ снова восстает и уничтожает опять социалистическое государство и диктатора.
      Творцом четвертого китайского большевизма был опять ученыйтеоретик Юан-Нан-Дзы.
      В 1069 году взошедший на престол двадцатилетний Император Индзун уверовал в социалистические идеи Юана и назначил его премьером. В феврале 1069 года было создано учреждение, в задачу которого входило планировать всю хозяйственную жизнь страны. Все жители Китая должны работать только по плану, указанному им.
      Государство взяло в свои руки управление всем сельским хозяйством, всеми мастерскими, всей внутренней и внешней торговлей.
      Чтобы подавить сопротивление населения была создана могущественная секретная полиция.
      Кроме того была создана народная милиция. Каждые десять человек должны были выбрать милиционера и полностью содержать его.
      Затем был организован контроль над мыслями. Все должны были верить, мыслить и говорить так, как это предписывал диктатор ЮанНан-Дзы. Юан-Нан-Дзы по своему характеру типичный социальный фантаст. Он парил в мире отвлеченных идей. Мало обращая на себя внимания, забывал умываться, по несколько дней не причесывался.
      Современники передают, что однажды Юан-Нан-Дзы по рассеянности съел во время обеда наживку, приготовленную для ловли рыбы.
      Полный крах задуманных им реформ, всеобщий голод, расстройство хозяйства страны, ни в чем не убедило закоренелого фанатика. Умирая он продолжал верить в то, что его идеи верны, а просто люди по собственной глупости отказываются от счастья, которого им желают люди с возвышенной душой.
      Так что современная попытка установить в Китае государственный социализм является уже пятой по счету. Кончится она, конечно, также, как и все предыдущие гибелью миллионов людей, экономическим расстройством страны и в конце концов гибелью стоящих во главе пятого большевизма диктаторов.
      Под луной действительно нет ничего нового. Государственный социализм существовал не только в древнем Китае. Существовал он и в других государствах древнего мира. В очерке всемирной истории Рена Садио вы можете, например, прочесть что:
      "Социализм древнего Египта - это государственный социализм, подобный тому, какой мы находим у инков, а в наше время в СССР.
      Частная собственность в древнем Египте не существует, все египтяне чиновники; промышленность и торговля - государственная монополия.
      К услугам государства дешевый рабским труд".
      IV
      Выдающиеся философы античного мира Платон, Аристотель и другие сочиняли свои проекты усовершенствования человеческого общества.
      У евреев до появления Христа существовали различные секты, верившие в утопии своих фанатичных главарей.
      Коммунистический характер носили утопические учения различных христианских сект в первые века христианства. Но обычно, до средних веков вожди политических и социальных утопий не прибегали к методам насильственной реализации своих учений.
      Но в средние века, вожди религиозного утопизма начинают прибегать к насилию. Христианские ереси всегда неизбежно превращались в восстание человека против Бога. Желая создать вместо Божеского несовершенного мира, свой совершенный человеческий, представители ересей неизбежно вступали в борьбу с Богом.
      Для того, чтобы создать свой совершенные мир, надо ведь разрушить существующий, созданный Богом. Но плохой Божеский мир и люди живущие в нем оказывали сопротивление непрошеным спасителям. Сопротивление раздражало фанатиков. Им казалось, что стоит уничтожить немногих людей, возбуждающих против них массы, и все пойдет хорошо. Но когда уничтожались десятки, обнаруживалось, что необходимо уничтожить тысячи. Потом тысячи превращались в десятки и сотни тысяч, и чем дальше, тем дело шло хуже. Спасаемые превращались в жертвы, а спасители - в палачей.
      Генеалогия утопизма в Западной Европе такова. Замыслы насильственного создания рая на земле и водворения в созданный рай всех людей дубинкой имели Чешские табориты, вождь анабаптистов Томас Мюнцер в эпоху немецкой реформации.
      Глава анабаптистов Мюнцер в течение долгого времени (около тридцати лет) насильственно проводил идеи всеобщего равенства. То же самое делали и Жан Лейденский и Матиссон.
      В Англии то же самое с помощью грубейшего насилия старался осуществить фанатичный Виклеф, который опирался почти на сто тысяч не менее фанатичных приверженцев.
      Обуреваемые уже не любовью, а ненавистью к упрямым людям, утописты чем дальше идут, тем больше забывают, что человек живет в мире, который они в силах разрушить, но не в силах пересоздать его.
      Никто в истории не натворил столько зла, сколько спасители человечества. Анабаптисты в средневековом Мюнстере запретили закрывать двери домов и днем и ночью. Каждый мог зайти в любой дом когда хотел и взять, что хотел. Прекрасная идея, не правда ли, приучать людей делиться своим добром. Но не забудьте, что те, кто все же закрывал двери, наказывались смертью.
      Ошибка всех религиозных утопистов заключается в следующем.
      По христианской идее человек есть часть космоса и в силу этого он подчинен его законам. Стремиться к улучшению человека и человеческого общества, конечно, нужно, но улучшение это возможно только до известных пределов.
      Мир политический и социальный может меняться в своих формах, но лишь в пределах ограниченных законами космоса. Человек есть составная частица космоса и в силу этого он подчинен его законам.
      Всякая попытка в корне изменить условия человеческой жизни есть попытка изменить космические основы бытия человечества. Одним же из основных законов Космоса является закон неравенства людей.
      Неравенство между мужчиной и женщиной. Неравенство людей в физическом и умственном отношении.
      Радикальная борьба против неравенства людей, - то есть основного закона жизни, - неминуемо превращается в революцию против существующего в мире неизбежного неравенства, то есть против основного закона мира.
      Средневековое богоборчество при своем дальнейшем развитии превратилось в рационалистические идеи социализма. В основе же всех социалистических теорий коренится всегда одна, основная, что как только нынешний грешный мир будет переделан социалистами в иной,
      - человек обязательно освободится от власти законов Космоса.
      Эта идейная основа восстания против законов Космоса и подвластных им законов человеческого общества есть величайшее заблуждение. Самой известной и самой кровавой попыткой насильственно внедрить равенство, братство и свободу была "Великая французская революция". Великая по количеству своих жертв.
      XV. ПОДГОТОВКА МАСОНАМИ "ВЕЛИКОЙ" ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
      I
      Долгое время считалось, что "Великая" французская революция произошла в результате возмущения народа против устаревших форм монархического правления.
      Но в результате исследований французских историков, твердо установлено, что французская революция была организована французскими масонами.
      "Революция 1789 года, - пишет Л. де Понсен в своем исследовании "Тайные силы революции", - не была ни самопроизвольным движением против "тирании" старого порядка, ни искренним порывом к новым идеям свободы, равенства и братства, как это хотят нас заставить верить. Масонство было тайным вдохновителем и в известной степени руководителем движения.
      Оно выработало принципы 1789 года, распространило их в массах и активно содействовало их осуществлению".
      Самую большую роль в подготовке французской революции сыграл масонский орден Иллюминатов, созданный в Германии Адамом Вейсгауптом. Еще до создания ордена Иллюминатов, - писал масон Вольтер маркизу де Певален:
      "Все, что я теперь вижу, разбрасывает семена будущей революции, которая неминуемо должна случиться, но которой я не буду уже иметь удовольствие быть свидетелем. Свет до такой степени распространился, что от малейшего случая может произойти взрыв... И вот будет славное крошево. Как счастливы молодые люди, каких штук они не насмотрятся".
      В 1784 году, за пять лет до революции, в Вильгельмсбаде состоялся конгресс всех существующих в Европе масонских обществ.
      Главную роль на конгрессе играл орден Иллюминатов, наиболее революционно настроенный из всех масонских орденов.
      Кроме Мирабо в орден Иллюминатов вступили Робеспьер и ряд других виднейших деятелей французской революции.
      ...В дрезденском государственном архиве находятся документы прусского посольства с 1780 по 1789 г. г. (том 9) и между ними под № 2975 собственноручное письмо короля Фридриха-Вильгельма II курфюрсту Саксонскому Фридриху-Августу III, написанное пофранцузски. Приводим его целиком в русском переводе:
      "Я сейчас узнал из достоверного источника, что одна из масонских сект, называющая себя Иллюминатами или Минервалами, после того, как ее изгнали из Баварии, с неимоверной быстротой распространилась по всей Германии и по соседним с нею государствам.
      Основные правила этой секты крайне опасны, т. к, они желают, ни более, ни менее, как:
      1. Уничтожить не только христианство, но и всякую религию.
      2. Освободить подданных от принесенной ими присяги на верность монарху.
      3. Внушить под названием "прав человека" своим последователям сумасбродные учения, идущие наперекор тому законному порядку, который существует в каждом государстве для охранения общественного спокойствия и благополучия; этим воспалить их воображение, рисуя им соблазнительную картину повсеместной анархии, для того, чтобы они под предлогом свержения ига тирана, отказывались исполнить законные требования власти.
      4. Позволяют себе для достижения своей цели употреблять самые возмутительные средства, причем они особенно рекомендуют "акву тофану", самый сильный яд, который умеют отлично приготовлять и учат этому приготовлению и других".
      "Поэтому, я считаю своей обязанностью, тайно оповестить об этом Саксонский Двор, чтобы уговорить его учредить строгий надзор над масонскими ложами, тем более, что это "отродье" не преминет раздуть повсюду пламя восстания, опустошающего ныне Францию, т. к, есть масонские ложи, в которые вкрались иллюминаты, чтобы заразить и их, несмотря на бдительность хороших лож, которые всегда ненавидели этих чудовищ".
      "Я, быть может, колебался бы дать такой совет, если бы не почерпнул свои сведения из очень хорошего источника и, если бы сделанные мною открытия не были так ужасны, что, положительно, ни одно правительство не может относиться равнодушно к иллюминатам.
      N. В. На Лейпцигской ярмарке предполагается съезд всех главарей иллюминатов для их тайных переговоров. Быть может тут могли бы их переловить. Берлин, 3 октября 1789 г." Фридрих-Вильгельм".
      Вскоре после смерти главы русских розенкрейцеров Шварца в Москве, по распоряжению Тедена, одного из руководителей ордена Розенкрейцеров, создается особая директория в составе Новикова, князя Трубецкого и братьев Татищевых.
      Задача директории состоит в том, чтобы объединить в нужном направлении действия всех масонов и действия всех недовольных существующим режимом лиц.
      Когда после ареста главы ордена Иллюминатов Адама Вейсгаупта становятся известны замыслы этого масонского ордена об уничтожений всех монархий, за деятельностью русских масонов было установлено полицией наблюдение... Тогда глава ордена Розенкрейцеров, барон Шредер, сообщил "русским братьям", что он получил от главы ордена приказ:
      "прервать с наступлением 1787 г. все орденские собрания и переписки и сношения и отнюдь не иметь до того времени, пока дано будет знать".
      Готовясь к революции во Франции, европейские масоны, не желая ставить раньше времени "русских братьев" под удар, рекомендуют им притаиться до той поры, пока им не будет... "дано знать".
      II
      3 августа 1775 года масон Вольтер писал прусскому королю масону Фридриху Великому о лицах окруживших Людовика ХVI:
      "Я не знаю, пойдет ли наш юный король по их следам. Но я знаю то, что он избрал в министры одних только философов".
      Фридрих Великий, хотя и сам был "философом" и масоном, очень недоверчиво смотрел на философское окружение французского короля:
      Фридрих Великий писал масону Вольтеру: "Я представляю себе Людовика XVI, как молодую овцу, окруженную старыми волками: он будет очень счастлив, если от них ускользнет".
      Людовик XVI не смог спастись из ловушек, расставленных ему волками от "философии" и заплатил за свои ошибки смертью на эшафоте.
      "Я убежден, - сказал Людовик своим адвокатам, - что они меня погубят: но все равно, будем заниматься моим процессом, как будто я должен выиграть его: и я его в самом деле выиграю, потому что память, которую я по себе оставлю будет безупречна".
      Великая французская революция и свержение восставшим народом монархии было вызвано социально-экономическими причинами, убеждают обычно историки, восхваляющие французскую революцию 1789 года. Циничная и бесстыжая ложь!!! Когда король Людовик XVI вступил на престол, он был встречен как "освободитель".
      Франция по сравнению с царствованием Людовика XV стала улучшать свое экономическое положение. Король увлекался гуманными идеями.
      Король отдавал предпочтение среднему сословию перед аристократией.
      Людовик был свергнут не за то, что он был плохой монарх, а за то, что он был монархом.
      Защитник Людовика XVI, Десез, сказал "судьям":
      "..Людовик, вступив на престол двадцати лет, показал на нем пример нравственности, правосудия и бережливости; никакой слабости, никакой порочной страсти он не принес с собою: он был постоянным другом народа. Народ пожелал, чтобы разорительный налог был отменен - Людовик отменил его; народ пожелал уничтожения рабства
      - Людовик уничтожил его; народ просил реформ - Людовик дал их; народ хотел изменить законы - он согласился на это; народ хотел, чтобы миллионы французов снова получили свои права - он им возвратил их; народ хотел свободы - он дал ему ее. Он предупреждал своими пожертвованиями желание народа; этой славы нельзя отнять у него".
      Личное мужество монархов, честный, прямой и патриотический образ их мыслей и действий, их стремление осчастливить свои народы, никогда не гарантируют от революционных переворотов. Людовик XVI и Николай II своей смертью доказали это.
      К началу "революции" во Франции было уже 282 масонских ложи. Члены всех лож приняли деятельное участие в раздувании "революционных" событий. Народ подстрекали к беспорядкам с помощью всяческих лживых слухов, фальшивых объявлений.
      Взятием Бастилии, как доказал Л. де Понсен в своем исследовании "Тайные силы революции", руководили масоны.
      Во время французской революции масоны прибегали к такой же бесстыжей лжи, к какой позже прибегали масоны-декабристы, члены русских революционных партий, и широкие круги интеллигенции в борьбе против царской власти.
      В Бургундии масонами, например, было расклеено следующее "королевское" приказание: "По распоряжению короля с I августа по I ноября разрешается поджигать все замки и вешать всякого, кто против этого что-нибудь скажет".
      В Законодательном Собрании главную роль играли масоны Кондорсэ, Бриссо и Мирабо.
      Идеологией и террором во время революции руководил масон Дантон.
      "Беспристрастные" историки "великой" французской революции, как французские, так и других национальностей, путем сознательных подлогов, замалчивания и умолчаний, скрыли действительные причины этой страшной катастрофы и поставили эту черную страницу истории Франции на пьедестал "величия".
      XVI. ПОКА БУДУТ ВОЛЬТЕРЫ БУДУТ И МАРАТЫ
      I
      Во время голосования смертного приговора Людовику в зале Конвента, как установлено, находилось 14 подставных лиц, не являвшихся членами Конвента, и то вопрос о смертной казни короля был решен большинством всего одного голоса.
      Историк Г. Ленотр приводит следующее важное показание члена "инсурекционной комиссии" Горэ: "По чьему распоряжению были приняты все эти предосторожности, касающиеся голосования, мне неизвестно. В Совете об этом никогда не было речи и я всегда думал что какая-то тайная и могущественная партия действовала в этом случае, без ведома мэра, который на этом, совете, однако, председательствовал". Этой тайной и могущественной партией были масоны.
      В течении тридцати лет до начала масонской революции, в масонских ложах свершалась символическая казнь французского короля Филиппа Красивого. Перед казнью Людовик XVI сказал: "Я умираю невинным, я прощаю своим врагам, а ты, несчастный французский народ..." Людовику не дали договорить, три палача схватили его...
      "Таким образом, - пишет Минье, - погиб тридцати девяти лет от роду, после шестнадцати с половиною лет царствования, проведенного в искании добра, лучший но слабейший из монархов.
      ...Он, может быть, единственный государь, который, не имея никаких страстей, не имел и страсти к власти, и который соединял оба качества, характеризующие хороших королей: страх Божий и любовь к народу".
      Всякая революция, преследующая цели установления на земле совершеннейшего общества, есть восстание в первую очередь против Бога.
      Это хорошо понимают все политически реально мыслящие люди.
      Бальзак, например, считал, что идейным фундаментом монархии является Бог и религия, а республики - народ и его эгоистические интересы.
      "Принципы монархии также абсолютны, как принципы республики. Я не знаю ни одного жизнеспособного государственного устройства, кроме двух этих образов правления. Они совершенны, а вне этих форм, без этой беспредельной дилеммы: или народ, или Бог, - все неопределенно, неполно, заурядно. Власть может исходить или сверху, или снизу. Желание извлечь ее из середины подобно желанию заставить людей ползать на животе, вести их с помощью грубейшего из интересов, с помощью индивидуализма. Христианство это совершенная система противодействия извращенным стремлениям человека, а абсолютизм совершенная система подавления разнородных интересов общества".
      Дальше Бальзак заявляет:
      "Заявляю во всеуслышание: Бога я предпочитаю народу."
      II
      Низменный смысл большинства революций хорошо вскрывается фразой, сказанной будто бы одним якобинцем:
      "Будь равен со мной или я убью тебя." А ведь хотят быть равными не в достоинствах, а в пороках, зовут не вверх, а вниз.
      "Революционное правление есть деспотизм свободы против тирании", - говорил Робеспьер. То есть революция есть замена мнимой тирании реальным ужасающим деспотизмом революции.
      "Смерть сделалась единственным средством правления республики, - свидетельствует Минье, - свидетельницей ежедневных и систематических убийств".
      "Не следует забывать, что в революции двигателями людей являются две склонности: преданность идеям и жажда господства.
      Сначала члены Комитета стремились дружно к торжеству своих демократических идей, затем они вступили в борьбу за обладание властью".
      Конвент, - как верно определяет В. Гюго в "93 годе", - был "Эпическое скопище антагонизмов".
      Гильотэн ненавидел Давида, Базир - Шабо, Гиде - Сен-Жюста, Вернье - Дантона, Лубо - Робеспьера, и все ненавидели Марата.
      "Водворив республику, первым делом партий было напасть друг на друга".
      "Нет такой безумной мысли, которая не могла бы зарониться в человеческую голову и, что еще хуже, не могла бы хоть на минуту осуществиться. У Марата таких мыслей было несколько. Революция имела врагов, а по мнению Марата, для того, чтобы она могла продолжаться, врагов у нее не должно быть вовсе. Усвоив себе эту мысль, он считал вполне естественным уничтожение врагов и назначение диктатора, все обязанности которого ограничивались бы произнесением смертных приговоров; он с циничной жестокостью громко проповедовал эти меры, столько же пренебрегая приличиями, сколько и жизнью людей, и презирая, как слабоумных, всех тех, которые находили его планы ужасными, а не глубокомысленными, как бы ему хотелось. У революции были деятели такие же кровожадные, как и он, но ни один из них не пользовался таким пагубным влиянием на современников. Он развратил уже и без того шаткую нравственность партий: его идеи истребления целых масс и диктатура - были осуществлены впоследствии Комитетом общественного спасения и комиссарами его." "Когда общество бывает потрясено революцией, - как верно отмечает Минье, - торжество остается на стороне тех, кто смелее:
      мудрые и непреклонные реформаторы уступают место реформаторам крайним и непреклонным. Дети борьбы, они хотят держаться его: одной рукой они борются для того, чтобы отстоять свое господство, другою они основывают систему, чтобы его упрочить: они убивают во имя самосохранения, во имя своей доктрины; добродетель, человечество, народное благо, все, что есть святого на земле, становится для них предлогом, которым они оправдывают свои злодейства, защищают свою диктатуру. До тех пор пока они не истощатся и не падут, все гибнут без разбора и противники и приверженцы реформ: ураган уносит и разбивает целую нацию".
      Робеспьер говорил: "Граждане, предадимся сегодня восторгам чистой радости. Завтра мы опять будем бороться с пороками и тиранами".
      Чернь, всплывающая всегда со дна нации в дни всякой революции, отвечала на требования новых жертв Робеспьеру униженной и раболепной лестью.
      "Всякая медлительность, - говорил Кутан, - есть тоже преступление, всякая снисходительность - опасность для общества:
      отсрочкою для казни врагов отечества должно быть только время, необходимое для удостоверения личности их".
      И вот, всех, кого зачисляли в разряд "врагов народа" уничтожали в тюрьмах, рубили головы гильотиной в Париже расстреливали картечью в Лионе и Тулоне, топили массами в реках в Аррасе и Оранже.
      Для Робеспьера идея республики сливалась с идеей его личного господства, господства его личных взглядов; и республику, и личную власть он намеревался основать на развалинах всех других партий и на костях своих противников, зачисляемых в разряд "врагов народа и отечества".
      Сен-Жюст понимал это. Он говорил: "Будьте смелы - вот вся тайна революции".
      Дзержинский, как известно, в юности готовился стать ксендзом, но - стал палачом миллионов людей.
      Французская революция имела своего Дзержинского в лице бывшего католического священника Симурдэна, одного из главных героев исторического романа В. Гюго "93 год".
      "Симурдэн, - пишет В. Гюго, - бросился в это огромное дело обновления человечества, вооружившись логикой непреклонного человека. Логику не разжалобишь".
      Про Симурдэна можно было сказать, что он все знает и не знает ничего. "Он знал все то, чему учит наука и был круглой невеждой в живых делах. Этим объясняется его прямолинейность". Разум у Симурдэна, как у всех революционеров-фанатиков, заменялся логикой.
      А политические идеи, построенные на логике, не знают милосердия.
      "Симурдэн верил, что служение истине оправдывает все.
      Помощником ужасного Симурдэна был другой бывший ксендз Донжу...
      Донжу также, как и Симурдэн считал себя непогрешимым." Он, по словам Гюго, был ужасен в своей справедливости.
      Революционная законность не знает справедливости. Вспомним разговор между революционным аббатом Симурдэном и его бывшим воспитанником Говэном. На заявление Симурдэна, что он признает только право, Говэн отвечает:
      - А я нечто высшее.
      - Что же может быть выше права?
      - Справедливость.
      И сколько русских людей, испытавшие ужасы февральскооктябрьской революции, могут повторить вслед за Говэном: "
      -Лучше человеческий ад, чем скотоподобный революционный рай!
      III
      Другие деятели французской революции были не менее отвратительны своей безнравственностью, чем Марат или Робеспьер.
      В книге Эдгара Кипе "Революция", мы находим следующую характеристику Мирабо:
      "Первый апостол революции есть в то же время ее Иуда, бесчестие его так же громадно, как и его слава".
      "Спастись можно только посредством такого плана, - утверждал Мирабо, - который соединяет в себе соображения государственного человека и происки интриг, мужество великих граждан, и дерзость злодеев".
      Про Робеспьера и Сен-Жюста говорили, что если им дать полную волю, то от Франции скоро останется только двадцать человек их сторонников.
      "Говорят, - пишет Эдгар Кипе в книге "Революция", - что террористы ждали благоприятного случая для того, чтобы покинуть систему террора. Мечта! Эта благоприятная минута никогда бы не наступила. Отказаться от своего оружия, значило бы для них идти на верную погибель. Как могли террористы обезоружиться и снова появиться на площадях в качестве простых граждан? Их непременно в тот же день задушили бы те, которым они оставили жизнь".