"...Это не система, а факт исторический. Правда многие, даже даровитые, даже великие деятели нашей умственной жизни, были, слабостью мысли, соблазном жизни общественной и особенно, так называемого, высшего просвещения, увлечены в худшее стремление; но все от него отставали, обращаясь к высшему, к более плодотворному началу. Таково было развитие Карамзина и Пушкина". Таково же было развитие и многих других выдающихся деятелей русской культуры; в том числе самих славянофилов. И они, как и Пушкин и Карамзин, в юности прошли через увлечение европейской философией, атеизмом и т.д. Анализируя неудачи европейского просвещения в России А. Хомяков пишет: "Прежнее стремление нашей образованности, кончило свой срок. Оно было заблуждением невольным, может быть, неизбежным, наших школьных годов. Я не говорю, чтобы не только все, но дальше большинство получило уже новые убеждения и сознало бы внутреннюю духовную жизнь русского народа - как единственное и плодотворное начало для будущего просвещения; но можно утвердительно сказать, что из даровитых и просвещенных людей не осталось ни одного, кто бы не сомневался в разумности наших прежних путей". "Ибо, - указывал А. Хомяков, - закон развития умственного - в вере народной, то есть в высшей норме его духовных понятий". ("Мнение русских об иностранцах"). В "Разговоре в Подмосковной" (1856 г.) А. Хомякова, один из героев Тульнев, говорит: "Подите-ка скажите французу или англичанину, или немцу, что он должен принадлежать своему народу: уговаривайте его на это, и вы увидите, что он потихоньку будет протягивать руку к вашему пульсу с безмолвным вопросом: "в своем ли уме этот барин?" Он в этом отношении здоров и не понимает вас, а мы признаем законность толков об этом вопросе. Почему? Потому что больны". "Людей безнародных, - говорит Тульнев, - хотелось бы нам предостеречь от гибельного подражания. Несколько поколений блуждали в пустыне: зачем другим также бесплодно томиться". "Все настоящее имеет свои корни в старине, - утверждал А. Хомяков. - Из-под вольного неба, от жизни в Божьем мире, среди волнений братьевлюдей книжники гордо ушли в душное одиночество своих библиотек, окружая себя видениями собственного самолюбия и заграждая доступ великим урокам существенности правды". "Самый ход истории обличил ложь Западного мира, ибо логика истории произносит свой приговор не над формами, а над духовной жизнью Запада". "Не жалеть о лучшем прошлом, не скорбеть о некогда бывшей вере должны мы, как Западный человек; но, помня с отрадою о живой вере наших предков, надеяться, что она озарит и проникнет еще полнее наших потомков; помня о прекрасных плодах просвещения нашего в древней Руси ожидать и надеяться, что с помощью Божией та цельность, которая выражалась только в отдельных проявлениях, беспрестанно исчезавших в смуте и мятеже многострадальной истории, выразится во всей своей многосторонней полноте..." "Русская земля предлагает своим чадам, чтобы пребывать в истине, средство простое и легкое неиспорченному сердцу: полюбить ее, ее прошлую жизнь и ее истинную сущность" (А. Хомяков, том I, 258).
      V
      Славянофилы так же как и Гоголь придерживались взгляда об отрицательности революций для общественного развития. Алексей Хомяков утверждал почти то же самое, что и Пушкин: "Только медленно и едва заметно творящееся полезно и жизненно: все быстрое ведет к болезни". Декабристы не являются для славянофилов национальными героями. Славянофилы не верили в революцию, как самый быстрый и верный способ улучшения жизни. Хомяков осуждал декабристов за их намерение поднять вооруженное восстание и считал, что введение европейской формы правления, ничего кроме вреда не принесет. Аксаков писал: "на Западе революционный нигилизм явление не случайное, мимопроходящее... его корни в самой истории, в самой цивилизации Запада... он есть плод от древа культуры, взращенного Западом". "Проповедники, вожди, вдохновители, даже большая часть практических деятелей анархии и революционного социализма - если не самый цвет европейского просвещения, то все люди обширных знаний... они бесспорно передовые мыслители Западной Европы..." "Главным двигателем всего этого является идея - и идея вдобавок несомненно возвышенная. Да это идея - свободы, гуманности, справедливости, равномерного распределения всех материальных благ и вообще равенства". "Как же могло случиться, что высокая и нравственная идея творит дела чудовищно безнравственные, - что... все, чем гордится XIX век, послужило и служит истреблению, разрушению, торжеству грубой силы и одичания? В самом деле, что же такое все эти современные анархисты и революционеры? Это новая порода диких - во всеоружии науки и культуры, это мошенники - во имя честности и правды, это звери ради гуманности, это разбойники прогресса, это демоны проповедующие о рае... Какое зрелище представляет нам современность? Свобода обращается в тиранию, равенство в попрание святейших прав человеческой личности, справедливость в злую неправду, знание - в невежество, ум - в глупость..." "Во всех речах ораторов прошлого революционного эпоса и во всех новейших революционных, социалистических и иных разглагольствованиях, как бы страстны они ни были, не слыхать ни души, ни сердца - ни одной ноты любви: они продукт головной, сухой, отвлеченной рассудочности. Это... органический недостаток, присущий, во-первых, самим учениям, полагающим в основу... глубокое насилие . Во-вторых, он органически присущ и самой культуре, самому просвещению Запада, по крайней мере в его настоящем фазисе. Ибо в основании, в глубине современных учений Запада, не только революционных, но и философских вообще его "последнего слова" ЛЕЖИТ ОТВЕРЖЕНИЕ БОГА, следовательно отвержение всего, что святит человека и с ним всю природу... обездушение человека и порабощение его плоти, поклонение обездушенной материи, обезбоженному, обездушенному человеку, как Богу". Аксаков давал следующую оценку приверженцам социализма вроде В. Белинского, надеявшимся создать на земле рай земной с помощью насилия: "не в науке, конечно, зло и не в цивилизации, а в той их вере в себя, которая отметает веру в Бога и в Божественный нравственный закон... ибо... цивилизация и знание сами по себе не застраховывают человечество от одичания и зверства". Беда в том, что "духовно зависимого, служебного отношения цивилизации к высшему, нравственному, религиозному христианскому идеалу не хотят признавать теперь многие, едва ли не большинство "передовых мыслителей". А "цивилизация без христианского религиозного просвещения, а тем более отрицая таковое - неспособна сама по себе создать для человечества высший, лучший, нравственный строй бытия, а логически венчается анархизмом и динамитом". Основная мысль Аксакова такова: "цивилизация, сама по себе, вне нравственного идеала, не ею порожденного и от нее независимого, бессильна дать общественному бытию ту основу, без которой немыслимо самое ее существование". А. Ю. Самарин в сборнике "Революционный консерватизм" дает следующее глубокое определение революции, исходит ли она сверху, как революция Петра I, или снизу, "из подземелий": "По моим понятиям, революция есть не что иное, как рационализм в действии, иначе: формально правильный силлогизм, обращенный в стенобитное орудие против свободы живого быта. Первою посылкою служит всегда АБСОЛЮТНАЯ ДОГМА, выведенная априорным путем из общих начал, или полученная обратным путем - обобщением исторических явлений известного рода. Вторая посылка заключает в себе подведение под эту догму данной. действительности и приговор над последнею, изрекаемый исключительно с точки зрения первой - действительность не сходится с догмой и осуждается на смерть. Заключение облекается в форму повеления, высочайшего или нижайшего, исходящего из бель-этажных. покоев или из подземелий общества и, в случае сопротивления, приводится в исполнение посредством винтовок и пушек, или вил и топоров - это не изменяет сущности операции, предпринимаемой над обществом".
      VI
      Вместе с Гоголем Хомяков был одним из первых представителей образованного общества Николаевской эпохи, который вернулся к православному мировоззрению. И в творениях св. Отцов Православной Церкви он нашел глубокие ответы на все вопросы, которые другие представители образованного общества искали обычно только у масонов, масонских мистиков. и учениях европейских философов, выросших зачастую под прямым воздействием вольтерьянства и масонства.. Изучая творения св. Отцов Хомяков пришел к мысли, что поскольку Православие содержит особое понимание христианства, оно может стать основой для нового похода к культурному и социальному творчеству. Так же как и Гоголь и другие славянофилы Хомяков видел всю глубину русского своеобразия, и основу этого своеобразия видел в Православии. Большим знатоком св. Отцов был другой выдающийся представитель славянофильства Иван Киреевский. Путь Киреевского к Православию напоминает путь Пушкина. Отец Киреевского, как и отец Пушкина, был близок к масонам Екатерининской эпохи. Крестным отцом его был никто иной, как виднейший масон И. В. Лопухин. В юности Киреевский был деятельным членом кружка любомудров, а один из любомудров А. И. Кошелев писал в своих "Записках" (стр. 7); "Христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, а не для философов. Мы особенно ценили Спинозу (средневекового еврейского философа. - Б. Б.) и считали его творения много выше Евангелия и других священных писаний". Признанный вождь славянофильства И. Киреевский, как и другие славянофилы прошел через увлечение немецкой идеалистической философией и еще в 1829 году издавал журнал "Европеец" В юности и молодости Киреевский был мало религиозен. Усадьба Киреевских находилась всего в семи верстах от Оптиной пустыни - центра русского старчества. Но молодой Киреевский, как и большинство образованных людей его эпохи, мало интересовался оптинскими старцами. Что могли ему поведать интересного эти старцы по сравнению с Шеллингом, Фихте и другими немецкими философами? Что? Случилось так, что Киреевский женился на духовной дочери Серафима Саровского, умной хорошо образованной девушке. Глубокая религиозность жены не нравилась Киреевскому и он позволял себе не раз даже кощунствовать в ее присутствии. Перелом совершился во время совместного чтения сочинений Шеллинга, когда выяснилось, что многое из того, что писал Шеллинг, жене известно из творений св. Отцов Церкви. Это поразило Киреевского, он сам стал читать творения св. Отцов и завязал, сношения со старцами Оптиной Пустыни. Основная идея славянофилов - только истинное не искаженное христианство - Православие может дать человеку духовную цельность. Только возвращение к Православию устранит ту духовную раздвоенность, которой страдает русское образованное общество со времен Петровской революции. "Для цельной истины, - пишет И. Киреевский, - нужна цельность разума. Главный характер верующего мышления заключается в стремлении собрать все отдельные части души в одну силу, отыскать то внутреннее средоточие бытия, где разум и воля, и чувство и совесть, и прекрасное, и истинное, и удивительное, и справедливое, и милосердное, и весь объем ума сливается В ОДНО ЖИВОЕ ЕДИНСТВО, и таким образом восстанавливается существенная личность человека в ее первоначальной неделимости". Спасение России, по мнению И. Киреевского, заключается в освобождении ее умственной жизни "от искажающих влияний постороннего просвещения". "Глубокое, живое и чистое любомудрие св. Отцов представляет зародыш высшего философского начала: простое развитие его, соответственно современному состоянию науки и, сообразное требованиям и вопросам современного разума, составило бы само собой новую науку мышления". Киреевский и Хомяков понимали, что русская мысль более глубоко укорененная в христианстве, чем западная, способна выдвинуть новые начала в философии и других областях умственной деятельности. Спасение России - в развитии православного просвещения и православной культуры, а не в подражании культуре европейской. России необходимо, чтобы "православное просвещение овладело всем умственным движением современного мира, чтобы, обогатившись мирской мудростью, истина христианская тем полнее и торжественнее явила свое господство над относительными истинами человеческого разума". Хомяков многократно развивает взгляд, что история требует, чтобы Россия "выразила те всесторонние начала, из которых она выросла". Православие дало русскому духу то, что давно уже утратила Европа целостность. Основная идея А. Хомякова та же, что и Гоголя: ЦЕЛЬНОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОСТРОЕНО ТОЛЬКО НА ОСНОВЕ ПРАВОСЛАВИЯ. Борясь за восстановление цельности души образованного русского человека, славянофилы только следовали по следам проложенным выдающимся церковным деятелем Московской Руси, Нилом Сорским, за много веков до нас писавшим: "И самая же добрая и благолепная деланна с разсуждением подобает творити и во благое время... Бо и доброе на злобу бывает ради безвременства и безмерия". Учение славянофилов, как и сами славянофилы не имеют ничего общего с учением их идейных противников - западников - "людей потревоженного духа". Учение славянофилов исходит из основной духовной традиции Православия - борьбы с умственным "безмерием". Славянофилы не только на словах боролись с душевной раздвоенностью русского образованного человека со времен Петровской революции, но личным примером доказали, что Православие способно вернуть душе образованного человека былую целостность. Виднейшие из славянофилов достигли той же духовной гармонии и целостности, как и "Непонятый Предвозвеститель - Пушкин". Эту целостность души они приобрели изучая "духовную философию Восточных Отцов Церкви", которая осталась почти неизвестной философам XIX столетия, и у которых духовные воспитатели русского народа Сергий Радонежский и другие русские святые приобрели целостность духа, которую они и передали русскому народу. И. Киреевский достиг редчайшей целостности духа. По словам одного из старцев, он был "весь душа и любовь". По оценке Н. Арсеньева, автора биографического очерка о Хомякове, жизнь Хомякова - "есть редко встречающееся проявление необычайного и последовательного посвящения себя и своих сил единой высшей цели - проповеди И СЛОВОМ, И ДЕЛАМИ, той высшей Правде, которой он служил всем своим существом". Хомяков был убежденным противником крепостного права. "Христианин, - писал он гр. Я. И. Ростовцеву, - может быть рабом, но не должен быть рабовладельцем". Он был горячим проповедником освобождения крестьян и является идейным вдохновителем виднейших деятелей эпохи Великих Реформ (Ю. Самарина, кн. Черкасского, Кошелева и других). Вся жизнь К. Аксакова "была безусловным протестом против петровской Руси, против петербургского периода во имя непризнанной, подавленной жизни русского народа".
      VII
      Иван Киреевский, Хомяков и другие славянофилы мечтали создать систему новой русской философии, как и система Григория Сковороды, построенной на религиозных идеях Православия. Если это им и не удалось, то тем не менее "они оказались зачинателями, всего оригинального, что дала потом русская философская мысль. Основная их заслуга остается в том, что они круто и убежденно повернулись к Православной Церкви, как к единственному источнику Истины и окончательному судье всех человеческих помыслов и домыслов" (См. К. Зайцев. К познанию Православия. ч. I, 50. Шанхай. 1948 г.). "Гоголь, Киреевский, Хомяков, Константин Леонтьев (и конечно, Достоевский. - Б. Б.) - вот крупнейшие русские строго церковноправославные мыслители и в то же время яркие религиозные личности, которые глубоко поняли первенствующее значение Русской Православной Церкви в истории русской духовной культуры и которые отдали все свои, полученные от Бога, высокие таланты на служение этой Церкви, - пишет проф. Ив. Андреев в статье "Религиозное лицо Гоголя" (Прав. Путь за 1952 г.). Некоторые историки Православия считают, что Хомяков является самым выдающимся русским православным богословом, что он лучше выразил дух Православия, чем его современник московский митрополит Филарет, что именно Хомяков является создателем системы подлинного православного богословия в России. В статье "Историческое место А. С. Хомякова" архим. Константин утверждает, что: "Устами ПЕТРОВСКОЙ России, достигшей зенита культурного развития и политического успеха и, одновременно, ЦЕРКОВНОПРАВОСЛАВНО себя осознавшей, воспринимает себя Хомяков" ("Прав. Путь" 1954 г. стр. 32). "Это ошибочное утверждение. Никакими "устами Петровской России" Хомяков не был, он был устами искалеченной Петром Московской Руси. Устами Петровской России является митр. Филарет, богословие которого выросло из "Духовного Регламента" и каковое и опровергает богословие Хомякова. Вот почему богословские произведения Хомякова были запрещены духовной цензурой, считавшей истинным богословием не чисто православное богословие Хомякова, а полуправославное богословие митр. Филарета. Митр. Антоний указывает, что в направлении Филаретовской эпохи не было твердой уверенности в ПРАВОТЕ ЦЕРКОВНОЙ ИСТИНЫ, вопреки Символа Веры: "Верую во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь" (Еп. Никон. Жизнеоп. Блажен. Антония, т. I, 116). Митр. Антоний считал, что на мировоззрении Филарета, бывшего как известно воспитанником семинарии "Дружеского общества", созданного московскими масонами, "как и на всей эпохе, начиная с Петра Первого, отразилось схоластическое влияние, образовавшееся из католических и протестантских идей, возникших на почве римской философии", что митр. Филарет "не был самостоятельным мыслителем я не проникал в существо философских идей и богословских проблем. Его преподавание сводилось к тщательному обзору состояния богословской и философской науки, имевшей тогда рассудочный, оторванный от жизни характер, схоластического направления. Это направление и положило свой отпечаток и многолетнее влияние на русскую иерархию". "Митр. Филарет отличался огромным трудолюбием, строгой церковной дисциплиной и своей личной безупречною жизнью, но был типичным церковным сановником, в созвучии с его эпохою. В церковноадминистративной деятельности для него был непререкаемым авторитетом Духовный Регламент Петра I и в тех случаях, когда положения регламента были в противоречии с апостольскими правилами, ПРЕДПОЧТЕНИЕ ОТДАВАЛОСЬ ИМ РЕГЛАМЕНТУ. Так, например, было при разрешении им вопроса о возможности совершения таинства брака в Православной Церкви лютеран с раскольниками, при определении возраста для принятия монашества и в других случаях". Митр. Филарет был типичным представителем того лже-православного направления, которое берет свое начало в Духовном Регламенте Петра I. И в силу этого он никак не может быть ни представителем НОВОГО Направляющего Света, ни святоотечески выдержанным иерархом. В статье "Минувший век" ("Прав. Путь") архим. Константин сам же утверждал, что "Период Императорской нашей истории являет картину ширящегося и углубляющегося процесса отчуждения от Церкви, как образованного общества, так и народа, к светскому образованию привлекаемого". А в статье "Профессор-Крестоносец" ("Прав. Путь" за 1951 г.) он не менее справедливо утверждает, что Петербургский период "наложил свой отпечаток на всю Церковь сделав из нее высоко официальное учреждение, пышное и холодное". Митрополит Филарет и был как раз типичным представителем пышной, но холодной официальной Церкви, не святоотеческим выдержанным представителем Православия, а наследником западнических соблазнов, как это свидетельствует его богословие.
      VIII
      Когда Киреевский вместо того, чтобы спасать мир и человечество спас сам себя, и из русского европейца, поклонника философии Баруха Спинозы, стал по примеру предков, снова православным русским, Герцен так характеризовал его: "И этого человека, твердого и чистого, как сталь, разъела ржа страшного времени. Через десять лет он возвратился из своего отшельничества мистиком и православным". И дальше Герцен с цинизмом признается, что разделяет его и его последователей от Киреевского и других славянофилов: "...Между ним и нами была церковная стена". Царский путь русской мысли, духовным подвигом Гоголя и славянофилов, от духовного подражательства шел к сознанию всей огромной ценности Православия и "если он оказался узкой заросшей тропинкой, виной был политический вывих русской жизни", как это признает духовный потомок Герцена Г. Федотов в статье "Трагедия интеллигенции" (сб. "Новый Град"). "Огромная идеологическая работа, проведенная русским мыслителями XIX века, - отмечает проф. П. Ковалевский в книге "Исторический путь России", прошла почти целиком вне жизни и является "сокровищем для будущего". Но тем не менее славянофилы, частично, все же достигли поставленной перед собою цели. Это признает даже один из самых непримиримых врагов славянофилов Герцен. "Киреевские, Хомяков и Аксаков, - пишет он в "Былое и Думы",- СДЕЛАЛИ СВОЕ ДЕЛО;. долго ли, коротко ли они жили, но, закрывши глаза, они могли сказать себе с полным сознанием, что они. сделали то, что хотели сделать, и если они не могли остановить фельдъегерской тройки, посланной Петром и в которой сидят Бирон и колотит ямщика, чтоб тот скакал по нивам и давил, то ОНИ ОСТАНОВИЛИ УВЛЕЧЕННОЕ ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ И ЗАСТАВИЛИ ЗАДУМАТЬСЯ ВСЕХ СЕРЬЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ. С них начинается ПЕРЕЛОМ РУССКОЙ МЫСЛИ". Западники старались всячески исказить духовный облик и идейную направленность славянофилов. Герцен однажды писал: "Когда бы люди захотели, вместо того, чтобы спасти мир, спасти себя, вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освободили - как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человека". Герцен, как видим на этот раз, разделяет основную идею Православия, которой придерживался Пушкин, Гоголь и славянофилы. Но понимая важность пропаганды этой жизнеутверждающей идеи среди молодого поколения, решившего добиваться улучшения жизни России по примеру декабристов с помощью революции, Герцен тем не менее не примкнул к Гоголю и славянофилам, а стал их ожесточенным противником. Герцен называл славянофилов - "славянобесами, славяноблудниками". Белинский именовал Хомякова - Хлестаковым. "Хомяков, - писал он Боткину, - это изящный, умный И. А. Хлестаков, человек без убеждений, человек без царя в голове; если он к этому же еще проповедует - он шут, паяц, кощунствующий над священнодействием религиозного обряда. Плюю в лицо всем Хомяковым, и будь проклят, кто осудит меня за это". Кн. Одоевский, один из виднейших любомудров, предвосхищая идеи славянофилов, писал: "в святом триединстве веры, науки и искусства, ты найдешь то спокойствие, о котором молились твои отцы". Выдающиеся славянофилы сумели достичь духовной цельности людей Московской Руси, гармоничности их духовного склада, Роль славянофилов, несмотря на отдельные идейные срывы в их взглядах, в истории развития русского национального мировоззрения велика. Это не могут не признать даже последние могикане интеллигенции. Так В. Зеньковский пишет и статье "Православие и культура", что "Славянофильская доктрина о глубочайшей связи русского духа с Православием дает им возможность понять все разрастающуюся драму интеллигенции, и они оформляют давно уже намечавшейся в ней раскол. Он был неизбежен, он был исторически продуктивен, ибо, наконец, было осознано то, что до этого раздвоения не могло быть вполне ясно" (сб. "Проблемы русского религиозного сознания"). В. Зеньковский не точен: раскол намечался не в интеллигенции, которая только что оформлялась, а раскол намечался между русским образованным обществом и зарождавшейся внутри его интеллигенцией.
      IX
      В Николаевскую эпоху шли параллельно два процесса - процесс роста национального самосознания нации, представителями которого являются Николай I, Пушкин, Гоголь, славянофилы, и процесс упадка его, нашедший свое выражение в возникновении ордена Русской Интеллигенции. Идеи Гоголя и славянофилов имели слабый успех среди представителей русского образованного общества и среди духовенства. Журнал славянофилов "Москвитянин" и другие издания имели меньше подписчиков, чем основанный Пушкиным "Современник", по иронии судьбы ставший органом ордена Р. И., на страницах которого Белинский предавал анафеме все, что было дорого Пушкину, "выжигая, - по определению Герцена, - кругом все, что попадало". ("Былое и Думы"). Современники Пушкина, Гоголя, славянофилов, - занимали ли они государственные посты, или не занимали, вели себя так, как всегда ведет себя большинство современников выдающихся людей: они отставали от них в своем идейном развитии. Ни Пушкина, ни Гоголя, ни Хомякова и Киреевского - большинство современников, особенно молодежь не считали выдающимися мыслителями, не интересовались их богатейшим духовным наследством. Так было всегда, так и будет всегда. Мысли выдающихся людей обычно доступны тоже только выдающимся людям их эпохи. Возвышенные идеи всегда находят мало ценителей. Высокий ум, возвышенная душа тянется к высоким умам и возвышенным душам и их не пугают трудности лежащего на пути реализации возвышенных идей. Рожденные ползать - летать не могут: таков трагический закон жизни. Стремление все свести к низшим мотивам - характерная черта духовного склада большинства людей. Спуск - всегда легче подъема. Стремление к понижению в идеях и нравственных нормах всегда будет популярнее стремлений зовущих к высокому, но трудному. Призыв к немедленной революционной ломке существующего всегда встретит больший отзвук в сердцах молодежи, чем призыв добиться улучшения существующего нравственным совершенствованием всех членов общества, опираясь в эволюционной переделке общества на древние национальные традиции страны. Все эти законы общественного развития действовали и в Николаевскую эпоху, и в силу их действия, молодежь Николаевской эпохи увлеклась второсортными, ложными идеями, родоначальником которых было вольтерьянство и масонство, а не стала идейным наследником сокровищ оставленных Пушкиным, Гоголем и славянофилами. Пушкин, Гоголь, славянофилы в своих сочинениях дали современному им образованному обществу богатейший материал для восстановления чисто русского православного мировоззрения. Но это был не просто призыв к "новому", всегда кажущемуся прогрессивным, а к старым, но вечно новым путям Православия.. А призыв к "новизне", которая слышится в старине, никогда не в почете у молодежи. Хомяков с горечью констатировал пристрастность нарождавшейся интеллигенции ко всякого рода "новизне". "Мы все новенькие с иголочки, - писал он про образованный слой своей эпохи, старина у народа". "Эта старина живет. Нет нужды, чтобы найти ее углубиться в изыскании прошлого, быльем поросшего. Старина - жизненное начало Руси"... "Жизнь наша цела и крепка. Она сохранена, как неприкосновенный залог, тою многострадальной Русью, которая не приняла еще в себя нашего скудного полупросвещения". Уровень религиозного сознания высших слоев общества, Николаевской эпохи, не соответствовал тем историческим задачам, которые предстояло ему решить. По путям намеченным Пушкиным, Гоголем и славянофилами пошли только немногие представители дворянства. Помещик Мотовилов стал служкой Серафима Саровского. Помещик М. В. Мантуров по совету Серафима Саровского роздал все свое имущество и ушел из мира. Представитель старинного дворянского рода Брянчанинов с разрешения Николая I ушел из корпуса и стал выдающимся деятелем Церкви. Им написаны "Аскетические опыты", в которых он на основании опыта св. Отцов изображает путь "внутреннего делания" и другие сочинения. Можно назвать и еще несколько имен. Но молодежь, в подавляющем большинстве своем пошла, за Герценом и Белинским. Причин тут было несколько. Во-первых, многие из молодежи усвоили взгляд своих отцов, воспитанных масонами и вольтерьянцами, что Самодержавие является властью крепостнического дворянства, всегда поддерживало и всегда будет поддерживать крепостной строй. Если это определение было верно для того периода после Петровской революции, когда Самодержавие фактически не существовало, то это определение совершенно не было верным для Николаевской эпохи, как мы это знаем. Николай I, как теперь мы знаем, а вовсе не основатели Ордена Р. И., был главным борцом против крепостного права. Пошедшие вслед за Белинским и Герценом верили так же, что Православие, как и все остальные христианские религии, не хочет бороться за создание действительно христианского общества. Веруя, в эти унаследованные от отцов вольтерьянцев и масонов "аксиомы", молодежь, жаждавшая скорейшей отмены крепостного права и устройства земного рая, видела в Гоголе и славянофилах только защитников крепостничества и призывы их вернуться к исконным русским традициям и на основании их создать истинно христианское государство, расценивала, как призывы апостолов "кнута и религиозного мракобесия". И как могла пойти вслед за Гоголем и славянофилами молодежь, когда вслед за ними, не шли отцы - поклонники Вольтера, масонов и масонских мистиков, мнимые консерваторы, мало думавшие о трагическом положении современной им России.
      X
      Вместе с образованным обществом Николаевской эпохи отставали в понимании идейного наследства Пушкина, Гоголя и славянофилов и правительственные круги. Пушкин и Гоголь и славянофилы были оценены только как писатели, но не как выдающиеся национальные, религиозные и политические мыслители, представители национального возрождения. Но можно ли упрекнуть за это Николая I и его правительство, когда и сейчас, сто лет спустя, только немногие ценят Пушкина, Гоголя и славянофилов, как выдающихся мыслителей? Конечно, - нельзя. Императора Николая I, историки часто упрекают, что он не узнал в славянофилах своих политических единомышленников. Но дело в данном случае обстоит вовсе не так просто, как это обычно изображают. Дело в том, что в идейных конструкциях славянофилов еще очень явственно проступали пятна немецкой идеалистической философии, которой ряд идеологов славянофилов увлекались в юности. Пушкин, Гоголь, славянофилы восстанавливают многие черты традиционного русского мировоззрения разрушенного Петровской революцией. Для создания целостного национального мировоззрения им всем не достает только завершающего идейного звена - понимания, что борьба за воплощение идеи Третьего Рима должна начаться с восстановления патриаршества. Пушкин и Гоголь вообще не касались этого вопроса. Славянофилы считали, что Церковь должна быть независимой, Синод должен быть ликвидирован, но в то же время были против восстановления патриаршества. В статье "По поводу брошюры г. Лорана" Хомяков писал, например: "Никакого главы Церкви, ни духовного, ни светского мы не признаем". Леонтьев признавал за славянофилами относительную правоту в вопросе о Церкви, в их желании более сильной и свободной Церкви. Но в вопросе о государстве, о национальной политике был по его мнению прав более Николай. Вот как характеризует свое отношение к славянофилам К. Леонтьев: "Оно (славянофильское учение) казалось мне слишком эгалитарнолиберальным, чтобы отделить нас от новейшего Запада" (См.