Глава 20

Услышав слова Летти, Сэм лишь ценой огромных усилий сохранил спокойствие.

— Они сразу дали тебе настойку опия? — спросил он, невольно обвиняя Энн и Констанцию в попытке убить ребенка.

— Нет, по-моему, не сразу, — ответила Летти, удивляясь происшедшей с мужем перемене, — но вскоре после рождения ребенка. Мне было очень больно, и они хотели помочь.

— Хотели помочь? — тихо переспросил Сэм, и его руки сами собой сжались в кулаки. — Не уверен.

Слова Летти развеяли последние сомнения Сэма, и сейчас он полностью уверился в том, что Чанс — его сын. Размышляя над произошедшим в ту ночь, он пытался опровергнуть свои предположения, но доказать себе, что ошибается, не мог. Напротив, все указывало на то, что Чане и мальчик, появившийся на свет мертвым, — братья-близнецы. Слова Летти окончательно убедили Сэма в правильности его умозаключений, и он почувствовал, что его переполняет радость. Сомнений больше не оставалось — Чанс его сын! Он знал, он чувствовал это в глубине души! И все-таки никаких доказательств у него пока не было.

— Что с тобой? — Летти нахмурилась. — Уж не думаешь ли ты, что Констанция и Энн не помогали мне, а, наоборот, пытались сделать что-то дурное?

До разговора с Морли у Сэма никогда не было от жены секретов. Но, после того как Морли признался ему во всем, Сэму внезапно стало очень трудно рассказать Летти об услышанном или объяснить, почему он тщательно изучает старые записи в гроссбухах. В то же время ему очень хотелось поделиться с женой своими мыслями и узнать, что она думает обо всей этой истории.

Стоя перед Летти, Сэм думал о том, какой радостью загорятся глаза жены, когда она узнает правду. На мгновение ему даже показалось, что настала пора рассказать Летти о том, что подозревал Морли и в чем был уверен он сам: Чанс Уокер — их сын. И все-таки, даже, несмотря на то, что Сэму доставило бы огромное удовольствие поделиться с женой радостью, он и в этот раз заставил себя промолчать. Летти никогда не умела притворяться, и, узнай она, что Чанс — ее сын, с которым Констанция в свое время хотела расправиться, ей вряд ли удалось бы вести себя так, как будто ничего не произошло. Не знал Сэм и как Летти станет теперь относиться к Морли — простит его или, наоборот, осудит. Сэм иногда досадовал на Морли, хотя и понимал, почему его друг столько лет хранил

молчание. Впрочем, Сэм слишком радовался тому, что услышал от Морли, чтобы держать на него зло. Но как поведет себя Летти? Вероятно, тоже поймет Морли. Впрочем, сейчас это не самое важное. Больше всего Сэма беспокоило отношение Летти к Констанции.

С тех пор как Сэм начал подозревать Констанцию в том, что она пыталась убить его новорожденного сына, он уже не мог, как прежде, любезно разговаривать с ней. А Летти будет еще труднее сдерживать свои чувства. А как она будет относиться к Чансу? Летти всегда любила его, но что будет сейчас, когда все так резко изменилось? Ведь даже более спокойный и уравновешенный Сэм не знал, удастся ли ему сдержать свои чувства при встрече с Чансом.

Но строить догадки Сэм не собирался. Он точно знал, что надо делать. Взяв Летти за руку, он отвел ее к старой каменной скамье, стоявшей в укромном месте в тени огромного дуба. Усадив жену, он сел рядом и вновь прикоснулся пальцами к ее руке.

— Летти, я должен кое-что сказать тебе, — неуверенно начал он. — Возможно, ты подумаешь, что все, что я скажу, — выдумка, но я верю в то, что это правда.

Сэм говорил долго. Слушая его, Летти ни разу не шелохнулась и лишь внимательно всматривалась в его лицо. Сэм сбивчиво рассказал жене все, что узнал от Морли, и прямо заявил, что, по его мнению, Летти в ту памятную ночь родила не одного мальчика, а двух.

Выслушав рассказ мужа, Летти ничем не выдала своего волнения, и лишь внезапно побелевшее лицо и напряженно сжавшиеся в кулаки руки говорили о том, что в этот момент делалось у нее в душе. Когда Сэм замолчал, на некоторое время установилась тишина. Летти сидела неподвижно, печально глядя на Сэма. Затем она вздрогнула и, выйдя из оцепенения, посмотрела в сторону.

— Я всегда удивлялась… — тихо, словно сама себе, сказала она.

— Чему? Ты знала, что родила двух мальчиков, одного из которых Констанция хотела убить? И

столько лет молчала… — В голосе Сэма послышалось осуждение.

— Что ты, дорогой. — Летти покачала головой и улыбнулась. — Я даже не предполагала, что такое могло произойти. Но… мне всегда казалось, что Чанс очень похож на тебя. Думаю, именно поэтому я полюбила его с первого взгляда, а потом, мысленно, часто благодарила Морли за то, что он позволял ему подолгу гостить у нас.

— То есть ты догадывалась, что он мой сын? — На красивом лице Сэма появилось выражение удивления и обиды. — Ты подозревала, что я изменял тебе?

Летти молча кивнула.

— Да, невысокого мнения ты обо мне, — холодно произнес Сэм.

Напряжение нарастало с каждым мгновением, но Летти неожиданно громко рассмеялась. Этот смех был хорошо знаком Сэму, ибо очаровывал его еще в молодости.

— Сэм, не говори так, — спокойно сказала она. — В конце концов, что еще я могла подумать? Вы с Чансом очень похожи. Морли упорно отказывался считать Чанса своим сыном, и оставалось предполагать только одно: настоящий отец мальчика — ты.

— Возможно, ты и права, — неохотно согласился Сэм, — но, черт возьми, Летти, разве ты не знаешь, что я всегда любил только тебя?

Слова мужа растрогали Летти, и она обняла его и поцеловала в щеку.

— Я всегда надеялась, что это так, — ответила она. — Я не раз говорила себе, что, если у тебя есть ребенок от другой женщины, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Даже подозревая, что Чанс — твой незаконный сын, я никогда и ни в чем тебя не обвиняла. Ведь каждый человек хочет иметь детей, и если я обманула твои надежды…

— Ты не обманывала меня. — Сэм вновь усадил жену на скамью и привлек к себе. — Никогда! Даже когда нам казалось, что у нас не будет детей.

Некоторое время Летти молча сидела рядом с Сэмом, положив голову ему на плечо. Казалось, смысл его слов только сейчас начал доходить до нее.

— У нас есть сын… — потрясенно прошептала она. — Красивый, крепкий, здоровый мальчик.

— Чанс уже не мальчик, — хрипло возразил Сэм, — но любой отец гордился бы таким сыном.

Лицо Летти осветилось радостью, и она, будто помолодев, вскочила на ноги.

— Сэм! — воскликнула она, хватая мужа за руку. — Мы должны немедленно отправиться к Чансу! Мне не терпится взглянуть на него и еще раз убедиться, что он наш сын. Пойдем, пойдем скорее! Ехать сейчас, конечно, уже слишком поздно, но мы можем отправиться в путь завтра утром.

— К сожалению, мы не можем этого сделать, — ответил Сэм. — Неужели ты забыла, что у Чанса есть недруги, которые попытались убить его? Он остался жить лишь благодаря счастливой случайности.

— Нет, я все хорошо помню. — Летти гневно сверкнула глазами. — Но с Констанцией мы разберемся позднее. Сейчас я хочу лишь одного — поскорее увидеть своего сына. По милости Морли, который оказался трусом и глупцом, мне пришлось ждать тридцать четыре года, и я больше не хочу терять ни минуты.

— А ты не думаешь, что таким образом мы можем навредить Чансу? — спокойно сказал Сэм.

Гнев Летти мгновенно утих, и она удивленно посмотрела на мужа.

— Ты же знаешь, я никогда не сделаю ему ничего плохого.

— Знаю, дорогая, конечно, знаю. — Сэм поднялся на ноги и обнял жену за плечи. — Но сейчас настал такой момент, когда точный расчет может принести намного больше пользы, чем эмоции. Ты уверена, что родила в ту ночь двух мальчиков-близнецов, один из которых — Чанс?

Летти медленно кивнула.

— Конечно, — твердо сказала она. — Ведь иначе нельзя объяснить, почему Чанс так похож на тебя, а у меня тогда снова начались боли. Теперь, когда мы знаем, какую роль сыграл во всей этой истории Морли, сомнений больше не остается. Попробуй доказать, что все было не так! Нет, Чанс — действительно наш сын! Я верю этому дураку Морли, который утверждает, что нашел ребенка возле реки. Если сопоставить известные нам факты, станет ясно: в ту ночь я родила двух мальчиков — одного живого, другого мертвого, а Констанция… — Летти прищурилась. — Она увидела в Чансе будущего соперника Джонатана и решила от него избавиться.

— Нам надо действовать очень осторожно, — стал уговаривать жену Сэм. — С Констанцией ты должна вести себя так, как будто ничего не произошло. Помни: если она пыталась избавиться от Чанса один раз, то сделает это снова. И к Чансу надо пока тоже относиться по-прежнему. Пойми, доказательств, которые можно было бы представить в суд, у нас нет. Да, мы с тобой знаем, что Чанс — наш сын. Но если мы хотим, чтобы он стал нашим наследником, придется найти более веские доказательства, чём рассказ Морли или отсутствие в гроссбухах записей, свидетельствующих, что Чанс — сын кого-то другого. Кроме того, Джонатан скорее всего будет вставлять нам палки в колеса — ведь он уже не сможет претендовать на мое личное состояние, а это большая часть наследства. Не сомневаюсь, что он не станет сидеть сложа руки и попытается оспорить любое завещание, по которому что-нибудь отойдет Чансу. — Сэм вздохнул. — Мне не хочется, чтобы мой сын провел остаток жизни, бегая по судам и доказывая, что он — наш законный наследник. Если, назвав Чанса сыном, мы не подкрепим это заявление никакими доказательствами, мы только навредим ему, ибо выставим его в дурном свете.

Летти кивнула.

— Но самое главное сейчас, — продолжил Сэм, — не дать Констанции ничего заподозрить.

Помни: она очень осторожный человек. Конечно, тебе будет нелегко скрывать свои чувства, но мы пока не должны никому ничего говорить. Особенно Констанции и… и Джонатану.

— Ты хочешь сказать, Джонатан… — взволнованно произнесла Летти.

— Они с Чансом всегда были на ножах. Согласись, Джонатан никогда не любил его. Если же он узнает, что Чанс — наш сын… — Сэм вздохнул. — А кроме того, Джонатан все-таки много взял от своей матери.

Джонатан действительно во всем походил на мать. Пока Сэм и Летти беседовали на кладбище, обсуждая вставшую перед ними проблему, он планировал убийство Чанса. Двумя часами ранее он получил от Симмонса обнадеживающее известие — Тэкеров удалось найти, и они не возражают против встречи. Обрадованный тем, что братья еще не отправились торговать с индейцами, как обычно делали осенью, Джонатан поблагодарил Симмонса и начал размышлять, как разделаться с Чансом и остаться при этом вне подозрений. Жениться на Фэнси он уже не стремился и раздумывал, стоит ли сохранить ей жизнь. Фэнси — весьма лакомый кусочек, и, если невестой ее сделать не удалось, любовницей она все же могла бы стать. Джонатан улыбнулся: замечательная идея!

Сидя в кресле, Джонатан довольно потирал руки. Пока все шло хорошо, оставалось лишь встретиться с Тэкерами. Как, черт возьми, приятно думать об устранении противника!

Известие о том, что Энн уехала в Чертово Место, застало Джонатана врасплох. Узнав, где находится старая служанка, он не на шутку рассердился на мать, понимая, что стояло за решением Констанции отправить Энн в Чертово Место. Сейчас, когда на карту поставлено их будущее, она пошла против его воли! Между сыном и матерью состоялся серьезный разговор. Джонатан не собирался менять свои планы, но поступок Констанции оказался для него неприятным сюрпризом. Подумать только — мать не поддержала его лишь потому, что хотела спасти какую-то старую служанку. Видно, она выжила из ума.

Вспомнив о разговоре с матерью, Джонатан помрачнел и выглянул в окно. Он по-прежнему жил в Фоксфилде, хотя Констанция после отъезда Чанса и Фэнси вернулась в Уокер-Ридж. Решение сына остаться в Фоксфилде не понравилось Констанции, но Джонатан, как часто бывало, настоял на своем. Ему нравилось, что у него есть теперь собственный дом; кроме того, оставшись один, он мог ездить куда хотел, не отчитываясь перед родственниками.

Джонатан задумчиво посмотрел на реку. Почти все усадьбы располагались возле реки, и Фоксфилд не был исключением. Невольно сжимая и разжимая кулаки, Джонатан перебирал в уме различные способы разделаться с Чансом. Вскоре его лицо озарилось улыбкой. Он инсценирует нападение индейцев! Если колонисты, переодевшись индейцами, поднялись на стоявшие в Бостонском порту корабли, подумал Джонатан, то почему Тэкеры и их друзья не могут устроить небольшой маскарад и под видом краснокожих напасть на Чертово Место?

Убить надо прежде всего Чанса и Энн, а если во время нападения пострадает кто-нибудь еще… что ж, тем хуже для него. О главной цели набега знать, разумеется, будут только Тэкеры.

Мысль о том, что Чансу осталось жить совсем недолго, приободрила Джонатана. Сейчас перед ним открывалась возможность одним махом устранить все накопившиеся неприятности. Тэкеры, конечно, никогда не догадаются, что побудило его обратиться к ним. Им так хочется разделаться с Чансом, что, если он поможет им в этом, они с удовольствием прикончат и Энн. Более того, еще и поблагодарят его за то, что он организовал нападение. Впрочем, главное сейчас — сделать так, чтобы никто не заподозрил, что он причастен к убийству. Набег индейцев — великолепная идея: всю вину свалят на краснокожих, этих жестоких, кровожадных дикарей. Итак, за дело!

Подойдя к звонку Джонатан несколько раз дернул за шнурок. В ожидании Симмонса он продолжал размышлять над своим планом. Убийство Чанса и Энн казалось ему самым простым решением. Избавившись от них, он даже мог бы не трогать Морли — в конечном счете, чем меньше убийств, тем лучше. Гибель стольких людей, принадлежавших к клану Уокеров, неизбежно вызовет пересуды, а Джонатану очень хотелось, чтобы обо всем поскорее забыли. А Морли… старый дурак скорее всего что-то подозревает, но, если Чанс погибнет, он будет держать язык за зубами. Джонатан осклабился. Да, тогда Морли точно никому ничего не скажет!

Стук в дверь заставил Джонатана на время отвлечься от приятных мыслей. На пороге появился Симмонс.

— Договорись с Тэкерами, чтобы как-нибудь вечером, но обязательно до конца месяца они пришли в старую хижину на южной окраине Фоксфилда. Когда установите дату, скажи мне. Разговаривать с ними буду я сам. Пусть приходят сразу, как стемнеет. Мою лошадь мы спрячем поблизости, а я буду ждать их в хижине. И самое главное, — Джонатан нахмурился, — ни при каких обстоятельствах не упоминай мое имя. Скажи им, чтобы они не шатались вокруг, а сразу заходили в хижину. Там будет темно, но ни лампы, ни свечи им не понадобятся. Они должны прийти, выслушать меня и тут же уйти. Долго разговор не продлится. И скажи этим двум кретинам, что они должны сделать все так, как я сказал, — иначе упустят шанс неплохо заработать. А ты… если все пройдет благополучно, тоже получишь вознаграждение. Но если вздумаешь лукавить…

В последних словах Джонатана прозвучала угроза, однако лицо Симмонса осталось бесстрастным.

— Как скажете, сэр, — спокойно ответил он, кланяясь и стараясь не показать, что его гложет любопытство. — Я поеду к Тэкерам прямо сейчас.

Не подозревая о том, что происходит в Уокер-Ридж и Фоксфилде, Чане по-прежнему жил в Чертовом Месте. В эти дни его занимало совсем другое — как и другие виргинские плантаторы, он должен был подумать об урожае табака, а, кроме того, его очень беспокоила постоянно углублявшаяся пропасть между ним и Фэнси. Месяц, в течение которого он обещал не искать с ней близости, прошел, но Чанс чувствовал, что его воздержание привело к результатам, противоположным тем, на которые он рассчитывал.

Чанс предполагал, что месяц пройдет для него мучительно, и, как показало время, не ошибался. Но то, что происходило сейчас, причиняло ему намного большие страдания. Срок действия заключенного между ним и Фэнси дурацкого перемирия — считая это соглашение ошибкой, Чанс всегда подбирал для него самые уничижительные эпитеты — истек, и он мог вновь искать близости с женой. Но…

В тот день Чанс, как обычно, объезжал на спокойном гнедом мерине плантации, наблюдая за сбором табака. Драгоценные растения срезали и складывали в телеги, а затем отвозили на просушку. Работа кипела, но мысли Чанса были заняты иным. Почему жена избегает его? Фэнси по-прежнему соблюдала условия соглашения, теперь уже истекшего: спала в его постели, но днем он ее практически не видел. Конечно, в конце сентября все обитатели Чертова Места проводили большую часть времени в делах, однако Фэнси где-то пропадала целыми днями. Зачастую она даже не являлась к столу, и Чанс считал, — что она делает это специально, чтобы избежать встречи с ним. Такое поведение жены ему очень не нравилось.

Не нравилось и то, как Фэнси вела себя в постели. Ее холодность раздражала его. По вечерам Фэнси приходила в спальню, не говоря ни слова, ложилась в постель, задувала свечу, поворачивалась к нему спиной и чуть ли не с головой накрывалась одеялом. Нет, решил Чанс, с этим пора кончать. В конце концов, она его жена. Он дал ей достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Чанс сходил с ума от желания. Как ему не терпелось заключить Фэнси в объятия и целовать, целовать…

Но, несмотря на нетерпение, досаду и уверенность в своей правоте, Чанс понимал: если он попытается силой овладеть Фэнси, это приведет к непредсказуемым последствиям. Снова и снова проклинал он себя за то, что согласился заключить с Фэнси перемирие, казавшееся теперь нелепым и вредным.

Чанс помрачнел и, повернув коня, поехал к дому. Настало время поговорить с женой, думал он. Сейчас он отыщет ее и прямо и откровенно выскажет все, что думает о ее поведении. Если ей хочется, пусть ведет себя так же холодно, но она должна приготовиться и к тому, что спать они сегодня ночью будут мало.

Чанс нашел жену не сразу. Походив некоторое время по усадьбе, он внезапно увидел ее во фруктовом саду. Вместе с Эллен, Мартой и Энн Фэнси собирала спелые сочные яблоки и айву. Не замечая Чанса, она весело смеялась над какой-то шуткой Эллен. У Чанса екнуло сердце. Проклятие, подумал он, как же она хороша! На ней была темно-зеленая домотканая юбка и желтая хлопчатобумажная блузка; тонкую талию обхватывал пояс белоснежного передника, такой же чепчик с лентами довершал ее наряд. В руках Фэнси держала корзину с яблоками. Пробивавшееся сквозь листву солнце мягко золотило рассыпавшиеся по плечам волосы.

Фэнси вновь засмеялась, на этот раз над какой-то шутливой репликой Энн. Чанс нахмурился. В его присутствии она никогда не смеялась, не вела себя столь раскованно. Нет, с ним она обычно разговаривала холодно и подчеркнуто вежливо. Терпение Чанса истощилось.

Привязав лошадь к изгороди, он пошел к саду. Хотя он старался шагать как можно тише, а женщины были увлечены разговорами, Фэнси каким-то образом догадалась о его приближении. Она внезапно взглянула на Чанса, и ее лицо, которое еще несколько мгновений назад озаряла улыбка, сделалось непроницаемым. Чанс тихо выругался. Не пытаясь скрыть недовольства, он подошел к женщинам и, кивнув им, остановился перед Фэнси.

— Очень жаль, что я прервал вашу беседу, но мне надо поговорить с женой.

— Прямо сейчас? — упавшим голосом спросила Фэнси. От ее веселости не осталось и следа. — Такое важное дело, что его нельзя отложить? Мы сейчас заняты.

— Ну, не так уж мы и заняты, — произнесла Марта. В ее тоне сквозила уверенность человека, который чувствует себя на своем месте. — Сейчас все равно уже поздно приниматься за что-то новое. Мы пойдем в дом, и вы с мистером Чансом поговорите наедине.

Хотя напряженность в отношениях между Чансом и Фэнси еще ни разу не привела к открытому конфликту, от зоркого глаза Марты не укрылось, что супруги явно не ладят друг с другом. Бросив на Чанса красноречивый взгляд, служанка взяла Эллен и Энн под руки.

— Давно хотела показать вам, как делать шоколадный крем, — сказала она, обращаясь к Эллен. — Хью от него в восторге.

Упоминание о Хью подействовало на Эллен именно так, как рассчитывала Марта. Девушка быстро пошла за служанкой. За ними двинулась и Энн. Чанс и Фэнси остались одни.

Фэнси тревожно проводила взглядом удалявшихся женщин. Ею владели дурные предчувствия; кроме того, почему-то ее сердце забилось сильнее. Она не знала, с какой целью Чанс вдруг стал разыскивать ее, но причина могла быть только одна: ее холодность наконец вывела мужа из себя, и он решил поговорить с ней. Фэнси усмехнулась. Если так, то он сейчас будет уговаривать ее не отказывать ему в близости.