Глава 27

Для Рафаэля время спрессовалось. Он совершил необходимые формальности перед предстоящим бракосочетанием. Затем заехал к Маверикам, объяснил им ситуацию и попросил быть свидетелями. Не скрывая своего удовлетворения, они согласились.

Он возвратился домой, вымылся, прилег отдохнуть и вспомнил, что нужны цветы, еда, вино и еще тысячи и тысячи необходимых его Бет вещей.

Для Бет этот день прошел почти идеально, она оставалась в дамском обществе с доньей Маделиной и сеньорой Лопес. Была также Арабелла. Самым трудным для Бет было скрыть свою радость.

Около четырех семья собралась на небольшой полдник. Дон Фелипе предложил, чтобы две младшие леди сопроводили его в поездке верхом. Сначала Бет хотела отказаться, но потом под натиском Арабеллы и Себастиана согласилась.

Со своего поста Лоренцо наблюдал, как кавалькада покинула толстые стены — дон Фелипе, дон Мигуэль, Бет, Себастиан, Арабелла и шесть вооруженных всадников. Он приуныл. Пока не удастся отделить Арабеллу и дона Мигуэля от остальных, он не решался дать команду команчам начинать атаку.

Судьба помогла Лоренцо. Арабелла была увлечена беседой с Себастианом, когда из-под ног ее лошади выпрыгнул кролик. Лошадь испугалась и сбросила девочку. Дон Мигуэль, которому вообще не очень хотелось ехать, попросил разрешения вместе с Арабеллой возвратиться на гасиенду. Решив оставить удовольствие общения с красивой женщиной только для себя, дон Фелипе хитро попросил Себастиана проводить Арабеллу с отцом назад.

И вот Бет осталась одна в обществе старого дьявола.

Лоренцо удовлетворенно засмеялся. Он сполз с большого холма и поспешил туда, где в нетерпении скрывалась группа воинов команчей — человек пятнадцать. Лоренцо не в первый раз действовал с команчами, и те знали, что обычно все кончается взаимовыгодно. Правда, на этот раз впервые после смерти Консуэлы Лоренцо организовывал рейд ради собственных целей.

Команчи уже распределили роли нападающих на группу несчастных путешественников.

Дорога тянулась через узкое ущелье, которое и должно было стать ловушкой для белых, когда они въедут туда.

Бет поездка не нравилась, ей были неприятны хитрые вопросы дона Фелипе и его флирт. Она прибегла к чисто женской хитрости, заявив, что у нее разболелась голова и дальше она ехать просто не может.

Дон Фелипе повернулся в седле и в этот момент увидел атакующих команчей. Это было спланированное убийство. Белых было мало, они были окружены, плохо вооружены и шансов спастись не имели. Оба всадника рядом с Бет упали — один был убит стрелой, другой — копьем.

По наступившей тишине Бет поняла, что она одна осталась живой и в седле. И вспомнила рассказы Матильды Локхарт, когда увидела кольцо дикарей, окружающих ее. К ней вдруг возвратилось мужество, она бесстрашно взглянула в глаза воинам. Вид у них был ужасный — полуголые, размалеванные, в перьях и других украшениях, они напоминали тот ночной кошмар, который недавно привиделся ей. Один из раненых застонал, и Бет с ужасом увидела, как индеец поднял копье, чтобы добить его. Он уже направил туда своего коня. Но тут раздался знакомый голос:

— Подожди, — крикнул Лоренцо, — оставь его женщинам. Я хочу понаслаждаться, когда скво будут резать и колоть его.

С брезгливостью Бет выплюнула свой гнев ему в лицо:

— Ты, дерьмо! Значит, это ты снюхался с этим зверьем против нормальных людей?

Лоренцо засмеялся и направил свою лошадь между конями команчей, которые окружили Бет:

— А что, ты разве не помнишь, что за деньги я сделаю все что угодно?

— Значит, это ты, мерзавец, убил Консуэлу? Лоренцо прямо-таки был горд собой:

— Конечно! Это было очень просто. Консуэла была такой тупой женщиной. Ты ведь не знаешь, что она отказалась заплатить мне за мое участие в той небольшой сцене между нами в Новом Орлеане.

Не давая Бет возможности прокомментировать свои слова, он продолжил:

— Я не подал и виду, что она разозлила меня, она думала, что поймала меня в ловушку, но на самом деле доставила мне огромное удовольствие, когда я увидел, что с ней делают команчи. Конечно, воины не так ловко управляются с ножами и не умеют так пытать, как скво. Но кое-что тоже умеют.

Не сдержав себя, Бет вздрогнула от его гнусного торжества. Лоренцо смотрел ей в лицо и смеялся. Потом он что-то сказал одному из команчей, и в ту же секунду окровавленное тело дона Фелипе было положено на спину лошади, а другой индеец вырвал поводья из рук Бет. Индейцы собрали оружие и вещи, погнали перед собой лошадей без всадников, и вся кавалькада понеслась на немыслимой скорости. Бет могла держаться только за седло, гадая, что еще заготовила ей судьба. По дороге было совершено нападение на отдаленное ранчо. Мужчины были убиты сразу, а женщин сначала изнасиловали. Лоренцо оставался с Бет и едва дышащим доном Фелипе. Видя ужас на лице Бет, Лоренцо почти ласково сказал — Сегодня ночью настанет твоя очередь узнать, правда ли команчи хорошие любовники. — И он грубо засмеялся над ее испугом.

Тут как раз начался настоящий ужас. Опьяненные двумя легкими победами, команчи были в прекрасном расположении духа. Они разрушили на ранчо все, что могли, поубивали скот, а лошадей и мулов присоединили к своим.

Больше развлечений не осталось, и они обратили внимание на дона Фелипе и Бет. Дон Фелипе был тяжело ранен копьем в бок и стрелой. Бет не могла понять, каким образом он выдержал безжалостную ночную скачку. Она чувствовала себя абсолютно измотанной ночью без сна и всеми теми ужасами, которые она уже видела и которые могла себе представить в дальнейшем.

Ее оставили в живых только по одной причине — до того, как передать ее индейцам, Лоренцо хотел сполна получить то, что ему не удалось в Новом Орлеане.

Лоренцо раздумывал, как лучше осуществить свой план. Он мог прямо сейчас сделать то, что хотел, и потом быстро отправиться в Сан-Антонио, будто вообще не выезжал оттуда. Но ему хотелось еще понаслаждаться ее ужасом. Он не сделал ни одного движения и не сказал ни одного слова, когда молодой команч сдернул Бет с лошади и стал раздевать ее. Он только любовался прекрасным телом. Думая, что индеец собирается ее изнасиловать, она боролась, как тигрица. Но команч был сильнее, он привязал ее к дереву и сорвал все, что на ней было. Она стояла абсолютно нагая. Индеец скрутил ее извивающееся тело и ущипнул за грудь. Она закричала от боли и возмущения. Затем индеец раздел догола старика. У Бет даже шевельнулась жалость к нему.

Лоренцо смотрел во все глаза на Бет, его взгляд становился все распаленное. Он вспомнил, как смотрел на это тело и ее распущенные волосы четыре года назад. Ее груди с розовыми сосками гордо торчали, как бы выражая непокоренность, и ничего не скрывало красоты ног, тонкой талии.

Бет заметила, что на нее смотрит не только Лоренцо, но и все остальные. Их взгляды выражали совершенно однозначные чувства.

Только теперь она осознала в полной мере весь ужас индейского плена — нет лошади, нет одежды, нет обуви, лишь веревка на шее, а впереди — только ужасные пытки и мученическая смерть. Но до этого надо бежать за скачущей лошадью. Вот так пробежит она целый день на палящем солнце.

В полдень Лоренцо подъехал к ней и, опасаясь, что она умрет прежде, чем он получит удовольствие и добьется отмщения, протянул ей руку, чтобы она могла постоять и передохнуть. Но она отказалась и плюнула в сторону его лошади. Это вызвало одобрение среди воинов — превыше всего они ценили смелость и независимость. Лоренцо, не удержавшись, ударил ее тяжелым сапогом в грудь и живот. Она упала на землю и подумала, не лучше ли умереть не сопротивляясь. Но потом преодолела себя и стала медленно подниматься. Когда команчи остановились напоить лошадей, дон Фелипе, который лежал поперек лошади, тихо сказал ей:

— Это было глупо. Смело, но глупо. В следующий раз, если он подъедет, не отказывайтесь от помощи.

Не глядя на него, она грубо спросила:

— А вы протянули бы ему руку? Умирающий дон Фелипе потряс головой и твердо сказал:

— Нет.

Когда водопой был закончен, обнаружилось, что дон Фелипе умер. Команч выдернул стрелу из его тела, прежде чем сбросить его на землю.

Рафаэль нашел тело деда спустя примерно час. Недаром команчи звали его Мстящим Духом и боялись. Он преследовал кортеж.

Он узнал обо всем от Себастиана, когда накануне ждал прихода темноты, чтобы скакать за Бет. Себастиан считал себя смелым человеком, но он задрожал, когда увидел выражение лица Рафаэля, слушавшего рассказ о происшедшем во время прогулки.

Себастиан не мог не добавить:

— Она в руках команчей, Рафаэль. Рафаэль прискакал в дом дона Мигуэля. У него не было времени на долгие разговоры и соболезнования, и, когда дон Мигуэль патетически начал свой монолог, Рафаэль прервал его:

— Мне нужны четыре лошади и несколько мулов. Мне нужны одеяла, пища, бинты и одежда.

— Сколько тебе надо людей? — спросил дон Мигуэль.

— Ты же знаешь, что они сделают, если на них нападет отряд. Ее изрешетят стрелами. Я еду один. Когда я найду их лагерь, я войду туда как команч. Впервые я рад своему двойному происхождению. Команч для них всегда команч, и они примут меня. Когда станет ясно, что она моя женщина, если она еще будет жива, они отдадут ее мне без особых споров. Это может стоить пары лошадей.

Упавшим голосом дон Мигуэль решился спросить:

— А мой отец?

Задумчиво посмотрев на него долгим взглядом, Рафаэль ответил:

— Старики им не нужны, заполучить его будет еще дешевле.

Напоследок Себастиан услышал от Рафаэля:

— Я или вернусь и привезу ее живой, или не вернусь вообще, потому что без нее мне жизни нет!

Рафаэль был своим человеком в краю команчей. Он вычислил, что индейцы опережают его часа на три. Наткнувшись на разрушенное и сожженное ранчо, Рафаэль понял, что он выигрывает еще немного времени.

Он был потрясен, когда наткнулся на окровавленную одежду Бет и дона Фелипе. На искалеченное тело своего деда он чуть не наступил. Он повернул скрюченное тело и был страшно поражен, когда один глаз дона Фелипе блеснул, а губы достаточно четко произнесли, раздвинувшись в странной улыбке:

— Я знал, что ты придешь — не за мной, а за своей женщиной. Она жива, ведет себя очень смело. Очень смело, она пока цела.

Услышав это, Рафаэль почувствовал огромное облегчение. Он собрался за водой, чтобы напоить старика, но тот, поняв его намерение, покачал головой:

— Мне уже ничто не поможет. Я знал, что умираю, и не стал двигаться, чтобы они решили, будто я уже отошел в мир иной.

Говорить ему было больно, но он хотел обязательно сказать все важное.

— Мне надо было остаться живым как раз до твоего прихода и сказать тебе… — Он закашлялся, и кровь показалась в уголках его рта. Казалось, что каждое слово выходит из него с болью:

— Это все сделал Лоренцо, это его преступление. — И, поймав скрюченной рукой рукав Рафаэля, он твердо сказал:

— Убей его, Рафаэль, убей, убей!

Это были последние слова старика, и Рафаэль подумал, как это похоже на всю его долгую жизнь — он силой воли удерживал в себе жизнь не для того, чтобы дождаться спасения, не для того, чтобы помочь Бет, а чтобы завещать убить своего убийцу!

Рафаэль не мог позволить себе роскоши хоронить деда. Дон Фелипе был мертв, а Бет пока жива!

Команчи решили стать лагерем, когда сгустились сумерки. Они выбрали место около широкой протоки, чтобы воды хватило и людям, и многим лошадям, которыми они обзавелись. Все внутри Бет разрывала жуткая боль, и она понимала, что теряет своего ребенка. Впервые она заплакала и, пользуясь тем, что команчи были заняты устройством ночлега, рыдала не сдерживаясь. Не о себе, не о доне Филипе, а о той маленькой жизни, которой было не суждено вырасти внутри нее. Кровь потекла по ее бедрам, и она поняла, что это ужасное следствие последних часов.

Команчи были в прекрасном настроении. Рейды удались, досталась добыча и еще была женщина.

Потерянная в своем горе, Бет не сознавала, что уже стемнело, что команчи накормили лошадей и наелись сами и теперь все чаще смотрели в ее сторону. Лоренцо сидел рядом с костром, и по бугру на его панталонах нетрудно было понять ход его мыслей. Индейцы все понимали и громко смеялись.

Услышав этот смех, Бет заметила, что сейчас на нее направлены все глаза в этом лагере, ее слезы высохли, она встала и бросилась бежать. Но Лоренцо легко поймал ее и прижал нагое тело к себе.

В этот момент в лагерь въехал Рафаэль. Его огромный жеребец, темная одежда на фоне костра казались нереальными — он выглядел посланцем смерти. Команчи были напичканы предрассудками, ударились в тихую панику, перешептываясь — Мстящий Дух.

Лоренцо застыл, а Бет закрыла глаза с чувством облегчения и благодарности. Рафаэль лениво слез с коня, каждое его движение было выверено и рассчитано. Он мягко приказал:

— Оставь ее, Лоренцо!

Затем повернулся к команчам, поприветствовал на их родном языке и объяснил, какое разочарование пережил, когда обнаружил, что его женщина похищена, как он поехал искать ее, и о личных счетах между ним и Лоренцо Мендозой.

Рафаэль очень тщательно выбирал слова, ему надо было не только доказать, что Бет его женщина, но и то, что Лоренцо похитил ее, что он украл чужую жену и что между ними существует вражда, которую может закончить только смерть одного из них. Индейцы слушали. Как бы там ни было, но Мстящий Дух, хотя и жил среди белых, он был одним из них, а Лоренцо…

Команчи не уважали его. Он организовал много выгодных рейдов, но сам в бою был трусом. Они хотели сказать ему об этом, но потом решили, что хватит и того, что он наводит их на след для грабежей. Им надо было сделать выбор между Лоренцо и Мстящим Духом. И сегодня старшие воины рассказывали легенды о его храбрости и верности в молодые годы.

Лоренцо оттолкнул Бет и закричал:

— Сегодня ты умрешь, Сантана, а ее я поимею на твоем теплом трупе, перед тем как перерезать ей горло!

Рафаэль с ледяным спокойствием переспросил:

— А ты не врешь?

Рафаэль смотрел на Бет, с болью отмечая шрамы, царапины и кровоподтеки на столь дорогом для него теле. А ведь сегодня вечером она должна была стать его женой, если бы не этот негодяй. И дон Фелипе, каким бы он там ни был, остался бы жив.

Медленно, словно нехотя, Рафаэль расстегнул широкий пояс с револьвером и все это отбросил вместе с сомбреро в сторону. Он снял и почти всю одежду. Он стоял полуголый среди заинтересованных зрителей и держал в руках нож. Пламя костра играло на его широком лезвии.

Лоренцо тоже стал сбрасывать лишнюю одежду, но это были неловкие движения напуганного человека. У него ножа не было, и один из воинов кинул ему длинный испанский кинжал.

Соперники кружили один вокруг другого. Лоренцо не горел желанием идти на сближение. Рафаэль холодно и насмешливо улыбался, не нападая на Лоренцо.

Для Рафаэля время повернулось назад — он снова команч, и снова те же запахи: полынь, костер, лошадиный пот, здесь был даже запах победы, и женщина ждала его у огня. Он хорошо чувствовал нож в руке, прохлада ночи в прерии была бальзамом для его нагой груди, а земля была твердой под его ногами, и он черпал от нее уверенность. Но главным было другое — он хотел убить Лоренцо, и он страстно желал убить Лоренцо, он хотел вонзить нож в плоть врага и почувствовать, как теплая кровь умирающего потечет по его коже.

Рафаэль умело держал нож в правой руке, а левой подзывал Лоренцо поближе:

— Подходи, подходи, дружок. Мы никогда не решим спор, если ты будешь вот так пританцовывать вокруг костра. Подходи поближе.

Лоренцо бросился вперед, но Рафаэль увернулся, и его нож оставил кровавую полосу на руке Лоренцо. Тот, как сумасшедший, бросался и бросался на Рафаэля, но противник Лоренцо, улыбаясь, оставался недосягаем, а сам наносил все более чувствительные раны врагу.

Команчи шептались между собой, им нравилась игра, и они даже делали ставки. На Лоренцо ставили немногие.

Понимая, что он теряет кровь, напуганный этим, Лоренцо сменил тактику. Он, сделав ложный выпад, ударил Рафаэля между ног. Чувствуя, что падает, Рафаэль отреагировал с ловкостью дикого зверя. Он перевернулся в воздухе и приземлился на спину. Лоренцо прыгнул на Рафаэля, его кинжал уже коснулся его живота… Нечеловеческим усилием Рафаэль отвел кинжал, и в результате только тонкая красная полоска осталась у него на животе.