Глава 15

Джейсон проснулся как от толчка. В комнате было еще темно, но чувствовалось, что рассвет близится. Какое-то мгновение он лежал, не понимая, что его разбудило. Кажется, это был запах зажженной свечи?! И через секунду обнаружил, что маленькая цыганка уже не прижимается к его плечу — ее вообще нет в постели! Чуткий слух его уловил какие-то слабые звуки; словно кто-то незнакомый с обстановкой комнаты движется на ощупь в чернильной темноте. Джейсон нахмурился.

— Тамара, вернись ко мне, — крикнул он. Ответом было молчание. Минуты тянулись, как годы, оба оставались неподвижны; Тамара застыла около двери, чувствуя бешеные толчки и удары сердца. Вдруг Джейсон выругался, вскочил с постели и зажег ближайшую свечу. Кэтрин с криком бросилась к двери, пытаясь вырваться на свободу.

Но она не знала Джейсона, не знала о недоверии, которое он питал к хозяину гостиницы, и была слишком сонной, чтобы заметить, что ночью он не только запер дверь, но и приставил к ней тяжелое кресло.

Оглядываясь на Джейсона, отчаянным усилием она оттащила кресло и стала протискиваться к двери. Но страх делал ее неловкой, и, когда онемевшими пальцами она схватила ключ, Джейсон уже настиг ее. Он вскочил с постели, как был, без одежды, только на руке у него тускло поблескивал золотой браслет. От ужаса она уронила на пол ключ — ударившись о деревянный пол, он упал с тяжелым металлическим стуком. Понимая, что убежать не удалось, она повернулась к Джейсону, гордо вскинув голову и с вызовом сверкая фиалковыми глазами. Она была в его нанковых брюках, подвернутых внизу несколько раз, белой рубашке, в которой утонула, и коричневом шелковом жилете, достающем ей до колен. Ноги были босы, черные волосы в хаотическом беспорядке обрамляли белое лицо. Она напоминала зверька, загнанного в угол.

Джейсон, не замечая собственной наготы, стоял перед ней, наслаждаясь экзотическим видом Кэтрин. Насмотревшись, он поставил свечу и, не обращая внимания на Кэтрин, подбросил несколько поленьев в камин на красноватые угли. Потом неторопливо уселся в кресло.

Кэтрин, смущенная его наготой, старательно отводила глаза. Когда он, прищурив глаза, заговорил, девушка нервно вздрогнула.

— Куда ты собралась? Она вспыхнула от справедливого негодования.

— Ты не имеешь права задавать такие вопросы. Я ухожу, а куда — не твое дело. И если ты не выпустишь меня сейчас же, я закричу и подниму на ноги всю гостиницу!

Она знала, что никогда не сделает этого, но надеялась, что угроза поможет.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Джейсон безразлично пожал плечами и встал. С надменным видом подойдя к двери, он отшвырнул кресло, отпер ее и отступил в сторону, сделав презрительный знак, что она может убираться.

Озадаченная, не веря, что он так легко уступил, она пошла к двери. Едва она повернулась к нему спиной, как он прыгнул — прыжок этот напоминал прыжок хищного зверя. Одной рукой закрыв ей рот, другой — обхватив за талию, поднял, как перышко, прижал к груди. Она колотила пятками по его ногам, пытаясь отодрать его руки, но он спокойно прошел с ней в спальню и бросил на кровать.

Она успела сердито вскрикнуть, но это было все, что ей удалось сделать. Оторвав кусок шнура от занавесей балдахина и вдавив ее лицом в перину, он поймал и связал за спиной ее руки. Кэтрин пыталась поднять голову, но он ее быстро утихомирил. Кэтрин почувствовала, что задыхается, потом услышала, как он прорычал:

— Ты будешь здесь столько, сколько я захочу. Вот когда мне надоешь, я сам скажу об этом. А сейчас ты останешься, потому что я так хочу!

Перевернув ее на спину и сев на нее верхом, он вытряхнул подушку, скомкал наволочку и сделал кляп. Протестовать и браниться она уже не могла, но по тому, как покраснели от гнева ее глаза, можно было догадаться, что бы он сейчас услышал. Тяжело дыша, Джейсон встал с постели и взял в руки нож с длинным лезвием, который всегда держал неподалеку от себя. Вернулся к ней, и Кэтрин впервые почувствовала, что ее жизнь в опасности. Зло прищурив глаза и придав лицу свирепое выражение, отрезал еще кусок шнура, который удерживал занавеси, и вдруг начал методически кусок за куском, срезать с нее одежду. Она застыла от страха, ожидая, что лезвие вот-вот воткнется в нее.

Но убивать ее он явно не хотел. Когда он закончил кромсать одежду и на ней не осталось уже ни кусочка, Джейсон связал шнуром ее ноги у лодыжек, а для верности еще привязал их к кровати. Любуясь своей работой, присел рядом, усмехаясь, глянул в ее полыхающие гневом глаза и с сожалением сказал:

— Не хотел связывать тебе ноги, дорогая, но так, пожалуй, к лучшему. Иначе я снова займусь с тобой любовью и опоздаю на дуэль с Клайвом.

Его слова так поразили ее, что гнев из глаз тут же исчез. Впрочем, он не заметил этого, а зевнув, стал одеваться, и теперь она смотрела, как он движется по комнате, собираясь уходить. Джейсон был почти готов, когда на лестнице послышались голоса. Он накинул на Кэтрин покрывало, оставив открытыми только глаза и спутанные черные волосы, и, уже не обращая на нее внимания, вышел из комнаты.

Беспомощная, Кэтрин слышала, как он открыл дверь и с кем-то заговорил. Затем раздался звук передвигаемой посуды, и она догадалась, что Пьер принес завтрак. Потом мужской голос пожаловался:

— Безумие вставать так рано, Джес. И почему все эти проклятые дела начинаются на рассвете? Надо изменить обычай и встречаться в другое время, скажем, перед вечерним чаем.

Джейсон рассмеялся.

— В следующий раз и я буду на этом настаивать, мой друг. Вы уже завтракали?

— Мне ничего не нужно! — торопливо ответил Харрис.

Но Бэрримор, возбужденно сверкая глазами, воскликнул:

— А я бы попробовал этой чудесной ветчины, если не возражаешь. Не обращай внимания на Тома, он всегда волнуется перед дуэлью. Никогда не встречал такого беспокойного человека!

Слушая их легкомысленный разговор, Кэтрин обмирала от страха. Господи, что если ее здесь увидят? Возможно. Харрис ее и не узнает, встретив в таком неожиданном месте, к тому же с последней их встречи прошел почти год. Слава Богу, что Джейсон не заставил ее присоединиться к завтраку. Неудавшийся побег сослужил свою службу — Джейсон не смог представить ее друзьям как свою последнюю любовницу. Она попыталась двинуться под покрывалом, которое он набросил. Шелковый шнур врезался в руки и лодыжки, кляп не давал дышать. Сколько же времени пройдет, прежде чем он освободит ее? Сколько продлится дуэль? Кэтрин впала в уныние, ведь ей придется лежать так часами, пока Джейсон не вернется, если только он не оставил инструкции своему слуге. Но ведь тогда Пьер увидит ее в таком состоянии! Хватит с нее Джейсона.

Она понимала, что виновата сама. Все произошло из-за нее самой. Но эта мысль слабо утешала. Наверное, Рэйчел волнуется, что ее нет в доме. Если он освободит ее сразу, когда вернется, она еще сможет успокоить мать. Мысли о Рэйчел заставили ее на время забыть о насилии Джейсона, о последующих отношениях. Сейчас ей было не до того, чтобы разбираться в своих чувствах. Главное — вырваться отсюда, все остальное — потом.

В соседней комнате стало тихо. В первый раз она задала себе вопрос: из-за чего состоится дуэль? Невозможно представить, чтобы Клайв подставил себя под пули без серьезной на то причины. Он способен вывернуться из любой скользкой ситуации.

В комнату вошел Пьер, спугнув ее беспокойные мысли, и она украдкой наблюдала, как он расхаживал по комнате. Бросив в сторону кровати любопытный взгляд, он тут же начал собирать разбросанные обрезки одежды, что-то неодобрительно ворча себе под нос.

Видимо, Джейсон запретил ему заговаривать с Кэтрин, и он ограничился косыми взглядами в ее сторону.

Открыв шкаф, Пьер начал перебирать одежду Джейсона. Как жаль, подумала Кэтрин, что она не знала о предстоящей дуэли! Убежать от слуги было бы легче, чем от хозяина. Всему виной та проклятая свеча, которую она зажгла, чтобы найти в его одежде что-нибудь для себя. Кэтрин мрачно посмотрела на груду женских вещей на стуле. Почему она забыла о них? Была слишком занята тем, что жалела себя. Лучше бы вместо этого схватила одно из платьев, лежавших под рукой. Она же теряла драгоценные минуты, напяливая непривычную мужскую одежду. Но и потом могла еще убежать, если бы не еще одна причина — угроза Клайва. Лихорадочно роясь в вещах Джейсона, она искала карту, которую он приказал ей найти. Тогда-то Джейсон и проснулся. Сначала он заворочался, забормотал что-то во сне, она тут же задула свечу, замерла, а потом двинулась к двери, но налетела в темноте на стул, и тут он окончательно проснулся.

Она рисковала собой, пытаясь найти вещь, в существовании которой Клайв не был вполне уверен. Кэтрин подумала, какой же она оказалась дурой, не подумав, что Джейсон может проснуться и поймать ее за этими поисками. Что было бы тогда — и представить страшно. И ведь снова виновата была бы она. От этих неприятных мыслей Кэтрин задергалась под покрывалом и с трудом удержалась от детских обидных слез. Начали ныть руки, но она заставила себя не думать об этом и переключила внимание на Пьера. Он ловко складывал и паковал вещи в огромный чемодан из плетеной кожи, и она внезапно догадалась, зачем он это делает.

Роясь в темноте в этих чемоданах, она не подумала, что вещи обычно складывают перед отъездом. Интересно, куда это едет Джейсон? А вдруг он захочет взять ее с собой? Кэтрин вздрогнула от этой мысли, ей стало дурно. Нет, не поддаваться панике! Джейсон освободит ее, как только вернется. Он просто тешил уязвленное мужское самолюбие, решив преподать ей такой жестокий урок. Он не намерен оставлять ее у себя на длительное время.

Однако то, что делал Пьер, способно было подтвердить худшие ее опасения. Подобрав со стула шелковые вещи, явно предназначенные женщине, он исчез в соседней комнате, и вскоре вернулся, но уже с целой охапкой женских вещей. Бережно извлек пару бледно-розовых полуботинок, дивную темно-голубую шерстяную накидку, отложил их в сторону, а остальное упаковал в другой чемодан, размером поменьше.

Кэтрин похолодела от неприятных предчувствий. Тем временем Пьер положил на стул рядом с ней кружевную сорочку и розовое муслиновое платье. Зачем Джейсону столько женских вещей? Не желая думать о самом худшем, она мстительно подумала, что вещами он расплачивается за свои интрижки. Кэтрин была бы поражена, узнав, что все эти кружевные и шелковые вещи куплены именно для нее. После их бурной встречи на лугу, он поехал в Мелтон Моубрей и провел там несколько восхитительных часов, подбирая для нее все эти красивые вещи.

Ее охватило отчаяние и, не желая ему поддаваться, она опять сосредоточила внимание на действиях Пьера. Он испуганно вскрикнул, обнаружив беспорядок, который она учинила в двух аккуратно уложенных чемоданах. И Кэтрин виновато отвела взгляд, когда он сурово и подозрительно посмотрел на нее.

Рассвет только наступил. Серые клочья тумана придавали зловещий вид небольшой поляне, выбранной местом дуэли. Окружавшие поляну деревья были еще голые, но бледно-зеленые почки уже готовы были взорваться в ожидании тепла и весны. Темные ветви, как вырезанные из жести, в немой мольбе вздымались к небу. Но солнце не торопилось взойти, словно не желая быть свидетелем того, что должно произойти на этой поляне. Трава была мокрой от росы, капли влаги, скопившейся на деревьях, падали на землю с мягким шлепающим звуком.

Джейсон задумчиво наблюдал, как Клайв выбирается из подъехавшей кареты. Почему-то его секунданты, Филипп де Кореи и Энтони Ньюхоп, приехали в другом экипаже. Потом он увидел, что карета Клайва перегружена вещами — багаж был привязан сверху и сзади. Похоже, Клайв собрался в дальнее путешествие. Все это казалось странным.

Видимо, то же самое пришло в голову Бэрримору, который прошептал на ухо Джейсону:

— Что-то мне не нравится все это! Судя по всему, он намерен тебя прикончить, а после этого удрать из страны. Посмотри на его карету. Хорошо, что я настоял на присутствии здесь хирурга!

Буркнув что-то в ответ, Джейсон взглянул на доктора, стоявшего в стороне от остальных. Свою черную кожаную сумку он поставил на землю.

Приветствия ограничились кивками, когда собрались все шестеро мужчин, потом торжественно и строго были выбраны пистолеты. Расстояние — двадцать метров — оговорено было заранее. Дуэлянты сняли плащи, оставшись в темной одежде без единой блестящей детали, способной стать хорошей мишенью для противника. Джейсон спокойно посмотрел на Клайва и опять поразился неистовой ненависти, горевшей в серых глазах. Теперь, правда, это уже не имело значения. Если причина ненависти достаточно веская, когда-нибудь все равно он ее узнает. Если же нет, не все ли равно, какой дьявол в него вселился!

Считать шаги выбрали Харриса, и он, нервничая, облизывая пересохшие губы, начал считать. Бэрримор с растущим беспокойством мрачно смотрел на увеличивающееся между противниками пространство. Когда Харрис, отсчитав девятнадцать шагов, должен был произнести «двадцать», Бэрримор вперил взгляд светло-голубых глаз в спину Пендлтона. И именно его удивленный возглас заставил Джейсона, не раздумывая, упасть на землю и быстро перекатиться на спину. Прогремел выстрел. Пуля просвистела в воздухе именно там, где только что находилась голова Джейсона. Невозмутимо глядя на дымящееся дуло пистолета Пендлтона, Джейсон начал неторопливо целиться, и в этот момент раздался дикий крик Бэрримора.

— Ты свинья, Пендлтон. Ты не дождался конца счета. Это же умышленное убийство! Ты не уйдешь отсюда живым. Если не Джейсон, я убью тебя!

В этот момент Джейсон выстрелил. Грохот был таким сильным, что присутствующие еле удержались на ногах. Лицо Клайва выразило изумление, потом он зашатался и свалился как подкошенный. Со зловещей улыбкой Джейсон поднялся с земли и, не обращая внимания на пораженные лица друзей, вежливо произнес:

— Будьте добры, Бэрримор, дайте мое пальто. Здесь дьявольски холодно, а проклятая трава совершенно мокрая.

Запинаясь, с чувством громадного облегчения Бэрримор пролепетал:

— Это был лучший выстрел из всех, что я когда-либо видел! Даю честное слово! Но какое могло произойти несчастье! Я был уверен, что он тебя убьет. На наше счастье, Пендлтон оказался плохим стрелком и промазал!

— Он не промазал, мой друг. Просто услышав твой театральный возглас, я убрался с линии его огня.

— Как вам это нравится! Театральный! Я спас тебе жизнь, а ты чертовски неблагодарен!

Джейсон, избегая обвинительного взгляда голубых глаз, похлопал друга по плечу и подтолкнул в направлении упавшего Клайва. Над Пендлтоном склонился врач и колдовал у его плеча, унимая текущую кровь.

Когда трое друзей подошли, Ньюхоп, весь красный от унижения, пробормотал:

— Я приношу извинения. Я просто сражен тем, что случилось!

— Извинения! — вмешался Бэрримор. — Да как вы можете переносить этого парня! Когда станет известно о сегодняшних событиях, ему придется покинуть Англию!

Помня, о разговоре с дядей, Джейсон попытался успокоить друга:

— Пусть лучше никто об этом не узнает. Для всех история такова: мы стрелялись, и я его ранил.

У Харриса от возмущения волосы встали дыбом.

— Ты ничего не предпримешь? — сердито спросил он Джейсона, в то время как Бэрримор, казалось, вообще потерял дар речи.

Джейсон рассмеялся:

— Друг мой! Но я уже ранил этою человека. Что вы от меня еще хотите? Пусть кто-нибудь другой станет причиной последнею скандала!

Неохотно, как терьер, которого оттаскивают от кости, Харрис дал себя уговорить. Ему хотелось прокричать о позоре Пендлтона с самых высоких крыш Лондона. А Бэрримор, пока они втроем шли к экипажу, перебирал разные варианты того, что он бы сделал с Пендлтоном, если бы выбор остался за ним.

Кэтрин узнала о возвращении Джейсона, услышав его смеющийся голос, в котором звучали повелительные нотки.

— Довольно, друзья мои, оставим это! Я не изменю своего решения. К тому же я поражен, обнаружив в вас кровожадных дикарей. Никогда не подозревал об этом!

Неожиданно обрадовавшись, что он жив и, судя по всему, даже не ранен, она лежала и слушала их веселый тон. Потом ее опасения вернулись — скоро ей придется увидеть насмешливый взгляд зеленых глаз. В дверях показался Джейсон, которого сопровождал Пьер, и сердце у нее упало. Очевидно, Пьер тут же доложил хозяину, что ею чемоданы кто-то обыскивал, и наверняка сказал, кто это мог быть. Она почти не дышала, пока Джейсон шел взглянуть на учиненный беспорядок. Потом услышала, как он велел Пьеру заново уложить чемоданы. О его ярости она догадалась потому, как сжались его губы и какой мрачный взгляд бросил он на нее, выходя из комнаты.

В ней боролись унижение и гордость, потом она решила не говорить Джейсону, что искала в его вещах. Он поступил с ней жестоко, и она не собирается ему помогать. Прислушиваясь к разговору в соседней комнате, она напряженно ждала его возвращения. Очевидно, они распрощались, потому что хлопнула тяжелая дверь и стало тихо.

Он не сразу бросился к ней, а задумчиво наблюдал, как Пьер заново укладывает вещи. Потом дождался момента, когда чемоданы вынесли из комнаты, и только после этого подошел к Кэтрин и уставился на нее холодным взглядом. Резким движением сорвал с нее покрывало, и она заставила себя взглянуть прямо ему в глаза: в ее взгляде легко читался вызов. Он окинул ее напрягшееся тело оскорбительным взором, сцепив зубы так, что напряглись скулы. Его молчание испугало ее, и она вздрогнула, когда неожиданно он взял ее грудь теплой рукой и тихонько сжал. Жестокая ухмылка тронула его губы, и она поняла, что он не собирается заниматься с ней любовью, хотя его рука и ласкала ее. В горле у нее пересохло, словно она проглотила горсть песку, и она нервно сглотнула, готовясь к тому, что должно было произойти. Но как ни храбрилась Кэтрин, она застонала, когда безжалостные пальцы сжали нежную кожу. Глаза Джейсона, как холодные зеленые камни, смотрели сверху на ее искаженное болью лицо, потом он сказал равнодушно:

— Это просто разминка, моя маленькая белокожая ведьмочка. Ты не представляешь, что я могу с тобой сделать. Сейчас я вытащу кляп, и тебе лучше рассказать то, что я захочу узнать. Иначе тебе придется очень плохо, поняла?

Кэтрин кивнула, с облегчением почувствовав, как ослабла жесткая хватка пальцев, сжимающих ее грудь. Короткими резкими движениями он разрезал путы на ее ногах, и она медленно, осторожно села. Трудно было поверить, что этот человек, так нежно и страстно ее любивший, превратился вдруг в угрюмого садиста, причиняющего ей боль. Взглянув на грудь, она увидела яркие пятна — следы его пальцев, и с горечью вспомнила, как он грубо и жестоко поступил с ней после того, как украл из табора.

Внешне покорная, она ждала следующих движений, и желание отмалчиваться и ничего не рассказывать крепло в ней с каждой секундой. Так же угрюмо он вытащил кляп изо рта, и она сделала блаженный глубокий вдох.

Его тихий голос вернул ее к жестокой действительности.

— Предупреждаю, если вздумаешь закричать, это будет последнее, что ты сделаешь в жизни. Итак, что ты искала?

Она вызывающе вздернула голову:

— Деньги!

Он сначала опешил, будто такая мысль не приходила ему в голову, потом нахмурился:

— Говоришь, деньги? — притворно ласково переспросил он и сжал рукой ее тонкую шею:

— Нет, не деньги. — Он покачал головой:

— Золотые часы и деньги я оставил на видном месте, но ты их не взяла. Может быть, скажешь, что не заметила их? — спросил он насмешливо.

Она упрямо сжала рот, потом бросила ему прямо в лицо:

— Я ничего не скажу тебе! Почему я должна это делать? Ты похитил меня, взял силой и делаешь мою жизнь невыносимой! — Наконец-то дала она волю своему темпераменту, глаза у нее вспыхнули и загорелись уже знакомым ему огнем. — Что ж, ударь меня, — язвительно продолжала Кэтрин. — У меня связаны руки, я не окажу сопротивления. Ну, что ты ждешь? Но что бы ты ни делал со мной, я никогда, слышишь, никогда не скажу, почему рылась в твоих вещах. Скорее умру!

Он задумчиво смотрел на ее решительное лицо, сжатые губы. Взгляды их скрестились. Потом он вновь удивил ее, когда усмехнулся и сказал:

— Чур меня, маленькая ведьма! К тому же ты слишком прекрасна, чтобы портить тебе кожу. Все равно я узнаю, что ты искала!

И совсем удивил, развязав ей руки. Растирая их, чтобы восстановить кровообращение, она так же воинственно смотрела на него.

А Джейсон бросил ей одежду, оставленную Пьером.

— Продолжим наш интересный разговор после, — приказал он. — А сейчас быстрее одевайся. Нас ждет длинное путешествие.

Смущенное покашливание заставило обоих обернуться: в дверях стоял Харрис. Покраснев до цвета своих медных волос, он пробормотал:

— А… ммм… Простите, не знал, что здесь леди…

Совершенно не смутясь тем обстоятельством, что у него в постели обнаженная женщина, Джейсон спокойно спросил:

— Что случилось. Том. Ты что-то забыл?

Прижав к себе платье, Кэтрин с ужасом смотрела на брата Аманды. Сделай так. Господи, чтобы он меня не узнал, молилась она.

К несчастью, Том, который вообще-то редко что помнил, запомнил Кэтрин. Но хотя он и подумал, что эта девушка похожа на подругу Аманды, во-первых, он был тугодум, а во-вторых, джентльмен и воспитанный человек. Едва взглянув, он отвел глаза и уже не видел эту черноволосую девушку.

А Джейсон насторожился, почуяв неладное, и переводил взгляд то на бледное испуганное лицо Кэтрин, то на прячущего глаза Харриса.

Наконец он спокойно спросил:

— Вы знакомы друг с другом?

И подозрительно прищурился, когда оба одновременно и горячо произнесли: «Нет!»

Потом Харрис невнятно пробормотал в своей обычной манере:

— В жизни не видел эту девушку! Поговорим после! — И быстро вышел, прямо бросился вон из комнаты.

— Какого дьявола все это значит? — требовательным тоном спросил Джейсон, но Кэтрин спас от ответа Пьер.

— Все упаковано, мсье. Я вам еще нужен? Окинув комнату быстрым взглядом, Джейсон ответил:

— Думаю, это все, Пьер. Ты можешь ехать. Увидимся в Лондоне.

Глава 16

Измученная и вконец усталая, Кэтрин благодарно вздохнула, когда наконец они вошли в лондонскую квартиру Джейсона на Сент-Джеймс-стрит. Слишком многое произошло с ней за последние сутки, она могла только тупо разглядывать маленькую комнату в мансарде после того, как Джейсон накормил ее поздним ужином, снова раздел, запер дверь и ушел.

Такие же голые, как она сама, были все четыре стены комнаты. На полу, в углу, лежал соломенный тюфяк и несколько одеял. Шаткая табуретка, кувшин с водой и тазик на ней составляли всю мебель. В комнате было темно, только узкий луч лунного света пробивался сквозь крохотное оконце над ее головой. В комнате было не только темно, но и холодно — это она быстро почувствовала, забралась на матрас и укутывалась в одеяла. И снова оглядела свою темницу невидящим взглядом.

Потрясение, сожаление, потеря веры в себя, мучительное беспокойство приковали ее к этой комнате прочно, как железные наручники. Кэтрин устало прислонила голову к стене. И зачем только нужно было тратить время на поиски этой карты, спрашивала она себя горестно. Ее на этом поймали, и неизвестно, когда ей представится возможность побега: Джейсон пообещал держать ее столько, сколько пожелает.

Поведение Тома Харриса болезненно прояснило всю непривлекательность ситуации, и она могла только молиться, чтобы он попридержал свой язык. Хотя на самом деле ей бы следовало броситься к его ногам и умолять спасти ее, но куда там! Обычная гордость, надежда, что как-нибудь ей удастся сбежать и сделать вид, что ни прошедшей ночи, ни вообще ничего и не было, запечатали ей рот прежде, чем она вымолвила свою просьбу. А сейчас все рухнуло. Рэйчел, конечно, начнет неистовые поиски пропавшей дочери, а в свете прежнего скандала вторичное исчезновение леди Кэтрин вряд ли останется незамеченным.

В Лестершире никаких следов не обнаружат, потому что она и успела-то съесть ложку за завтраком — Джейсон буквально выволок ее из гостиницы и втолкнул в поджидавшие его парные дрожки. Она опомнилась в нескольких милях от гостиницы, когда он остановил лошадей, быстро связал ей руки под длинной голубой накидкой, пресекая этим и малейший намек на попытку побега. Он все делал быстро, коротко, холодно. Так же, не вдаваясь в подробности, объяснил, что, если она вздумает попросить кого-нибудь о помощи, он скажет, что возвращает свою сумасшедшую сестру в «Бедлам», в лондонский дом умалишенных.

Несмотря на все кошмарные события, ей казалось, что скандала можно избежать, только бы избавиться от Джейсона, но как бежать отсюда, когда она заперта в этой маленькой чердачной комнатке? Как вернуться домой? Отчаявшись, она закрыла лицо ладонями и простонала: «Рейна, Рейна, почему я не послушала тебя? Почему была так уверена, что можно играть с огнем и не обжечься?»

Предательские слезы хлынули-таки из глаз, она зарыдала так, что все тело ее содрогалось в конвульсиях, а рыдания разрывали грудь. Она не знала, сколько времени просидела в неподвижности, погруженная в свою беду, но постепенно слезы иссякли, и ее деятельная натура брала свое — она должна найти выход, должна все преодолеть. Фиалковые глаза вновь воинственно засверкали, она гордо вскинула голову и яростно поклялась, что в один прекрасный день накажет Джейсона Сэвиджа. Накажет за все. Заставит его страдать, увидит, как будет посрамлена его наглая гордость. Это будет, она готова потратить на это всю жизнь и дает страшную клятву уничтожить его.

Упиваясь этими мрачными клятвами о возмездии, Кэтрин вдруг почувствовала, как тает у нее в груди тяжелый ком страха и несчастий и как она успокаивается. С чем-то примиренная, она стала устраиваться на ночь, свернулась на матрасе, словно маленький ребенок, чтобы поскорее уснуть, как спят только в детстве, без сновидений.

Проснулась она далеко за полдень, бодрая, деятельная — твердые решения предыдущего вечера обрели свою ясность и определенность. Прежде всего — бегство, свобода. Она обернула себя одним из одеял, словно облачилась в саронг и снова была одета, плеснула на лицо воду из кувшина и попробовала что-нибудь сделать с копной спутанных волос. Затем обследовала комнату, надеясь, что вчерашнее отчаяние помешало ей увидеть какой-то путь к спасению.

К несчастью, ничего утешительного она не обнаружила. Были только дверь и маленькое окошко высоко над головой. Крепкую дубовую дверь надежно заперли с той стороны. По-детски поддавшись вспышке темперамента, она изо всей силы ударила по этому препятствию. Но только сильно ушиблась. Оставалось еще оконце. Она освободила табуретку от кувшина и лохани, подтащила ее под узкое оконце.

Вся в пылу деятельности, она едва не свалилась с табуретки, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Джейсон с большим серебряным подносом. Кэтрин быстро поправила свое платье-одеяло. При виде ветчины, желтого сыра, толстых ломтей хлеба, обильно намазанных маслом, твердые устои принятых решений заколебались. Она мрачно проигнорировала радостное трепетание желудка и презрительно уставилась на Джейсона.

Захлопнув дверь точным ударом ноги, он поставил поднос на матрас и с интересом взглянул на нее.