Глава 2

Полдень уже давно миновал, когда Габриэль наконец спустился из спальни.

Уже на рассвете с большой неохотой наконец отпустил Марию, позволив ей уснуть. Он был ненасытен и всю ночь не мог оторваться от ее прекрасного тела, отказаться от упоительного восторга, который дарили ему ее пьянящие объятия. Теперь он уже не сомневался в чувствах Марии. “Моя любовь”, — называла его она. Он тоже признается ей в своей любви, если услышит эти слова еще раз.

Зевс и Пилар уже сидели за обеденным столом.

— Мария еще спит, — сказал Габриэль беспечно. — Я попросил Фиби отнести ей поесть, если она не спустится до пяти часов.

Пилар удивленно вскинула брови, но ничего не сказала. Зато Зевс не удержался и ехидно заметил:

— Если твой вид хоть в малой степени отражает ночное времяпрепровождение, я удивляюсь, как ты еще держишься на ногах.

Габриэль только улыбнулся в ответ и жадно впился зубами в мясистый кусок курицы, которую Делисия приготовила к обеду.

— Если бы я не пообещал Гарри встретиться с ним во второй половине дня, уверяю тебя, мой друг, я бы не сидел сейчас с тобой за одним столом.

— Уж я-то знаю, что это правда! — хмыкнул Зевс, и глаза его стали серьезными. — Ты и в этот раз пойдешь с ним?

Габриэль решительно замотал головой.

— Нет! И Гарри и Модифорд знают, что я собирался оставить это дело… А теперь, когда я нашел Марию… — Выражение нежности, удивления и неуверенности промелькнуло на его лице, и Пилар с изумлением заметила, что его щеки покрыл румянец смущения. — Перед отплытием в Пуэрто-Белло я предупредил Моргана и губернатора, что в последний раз иду вместе с братством. Боюсь, никто не поверил мне тогда, да и сейчас мое решение не особенно их обрадует. Правда, Модифорд, в отличие от Моргана, смотрит на это философски, а Гарри же откровенно осуждает меня.

Габриэль был совершенно прав. Морган не одобрял его решения и не скрывал этого. Когда через час Габриэль и Зевс явились к нему, он нервно расхаживал по комнате, пытаясь обуздать свой гнев: глаза его пылали негодованием, ноздри раздувались, голос срывался. У окна стоял Джаспер ле Клер, молча наблюдая за ним.

— Я не желаю верить тому, что слышу. Подумать только! Тебя — одного из самых смелых, самых известных капитанов — не интересует набег на Картахену!

— Гарри, — сказал Габриэль как можно мягче, — но ведь капитаны еще не высказали своих соображений по поводу этой экспедиции. Может быть, они не захотели идти на Картахену. Ты сможешь узнать их решение только на общей сходке берегового братства.

— Думаешь, меня это волнует? Я решил идти на Картахену, и, бьюсь об заклад, ребята пойдут за мной. — Голос Моргана сорвался, и он сказал умоляющим тоном:

— Подумай еще раз, Ланкастер! Картахена самый богатый город на материке. Кто знает, какие сокровища ждут нас там! Ну скажи, что пойдешь со мной в последний раз.

Габриэль с сожалением покачал головой.

— Нет, Гарри, нет! Есть другие вещи, которыми я должен заняться.

— Все из-за этой испанской девки. — Глаза Моргана сузились от злости. — Разве нет? Это она превратила тебя в слабое, хнычущее существо, которое сидит сейчас передо мной. Боже мой! Если бы я знал, я бы собственными руками убил ее в ту ночь!

Лицо Габриэля окаменело, зеленые глаза потемнели от ярости.

— Я ни от кого не потерплю подобных выражений, даже от тебя Гарри… Если ты еще раз отзовешься о ней в таком тоне, я собственными руками вырву твой поганый язык!

Зевс с беспокойством посмотрел на Джаспера.

— Друзья! — воскликнул ле Клер. — Перестаньте! Как можно ссориться из-за женщины? Ведь мы же договорились, что небольшие размолвки не должны мешать нашей дружбе. Гарри, даже если ты очень огорчен, то все равно не должен обижаться на друзей, если тебе не понравилось, как кто-то отозвался о твоей любовнице.

— Она не просто моя любовница — я собираюсь жениться на ней, — огрызнулся Габриэль.

В комнате воцарилось удивленное молчание.

— Разве я не говорил тебе об этом еще в Пуэрто-Белло, Гарри? — раздался веселый голос Зевса.

Неожиданно для всех Морган улыбнулся, его гнев как рукой сняло.

— Извини меня, Ланкастер! Я не хотел сказать ничего дурного о твоей даме. Ле Клер прав, я слишком огорчен твоим отказом, поэтому не смог сдержаться.

— Я тоже погорячился. Меня слишком задевает все, что касается Марии. Ну а теперь, чтобы ты не думал, что мне безразличны интересы братства, я готов выслушать твой план.

Рассказав о своих замыслах и обсудив их с друзьями, Морган, все еще не веря в отказ Ланкастера, с надеждой спросил:

— Ты уверен, что не передумаешь? Ведь Диего Дельгато еще жив.

— Пришли мне весточку, если узнаешь, где он, — сурово ответил Габриэль, — и я немедленно прибуду.

Они еще немного поговорили о делах братства и, попрощавшись с адмиралом, покинули его дом. На город быстро опускалась тропическая ночь, и, возвращаясь домой по темным улочкам города, друзья решили завернуть в прибрежную таверну.

— Мне даже не верится, — сказал Джаспер, усаживаясь за стол в углу, — что со времени нашей последней встречи произошло столько перемен. Великий Зевс, который так гордился своей бритой головой, отрастил кудри, нашел жену и уже успел сделать ей ребенка. А ты… — Он насмешливо взглянул на Габриэля. — Я всегда считал тебя единомышленником, думал, что и ты питаешь отвращение к этому нечестивому союзу, называемому браком. Ты женишься! Да еще на женщине, которую бы раньше презирал более всех остальных. — Он грустно улыбнулся. — Ах! Золотое было время, друзья! Сколько выпито вина! Сколько женщин ласкало нас! Сколько кораблей ограблено и сколько денег спущено! Мне не верится, что эти времена никогда не вернутся. — Он хитро взглянул на Габриэля. — Или, может быть, ты будешь таким же мужем, как Морган? Жена в поместье, а подружка или две в городе или где-нибудь еще?

На лице Габриэля появилось брезгливое выражение.

— Нет! — сказал он тихо. — Мне не нужен никто, кроме моей колючей испанской розы.

— Ну и когда же свадьба? — спросил Джаспер.

— Не знаю, я ведь еще не сделал предложения Марии, — смущенно ответил Габриэль.

Они долго просидели в таверне, заказывая все новые и новые кружки пива и бурно обсуждая, как же Габриэлю поведать о своих чувствах Марии. Ее отказ задел бы не просто его самолюбие. Он не смог бы, даже если бы захотел, так просто избавиться от чувства, которое она пробудила в нем. И, кроме всего прочего, она была Дельгато…

Нет, он больше не связывал Марию с ненавистным для него родом. Может быть, и она забыла, что он Ланкастер? Захочет ли она носить его имя? Или старинная кровная вражда между их семьями по-прежнему что-то значит для нее? Телом она с ним, а сердцем?

Те же вопросы задавала себе и Мария. Ночь уже опустилась на город, а Габриэль все не возвращался. Она была в смятении. Неужели ему нужно только ее тело? Неужели он ни капельки не любит ее?

Поздно ночью, когда Габриэль пришел к ней, их тела нашли ответы на все вопросы…

На следующее утро дом пробудился очень рано — Зевс и Пилар уезжали в свое поместье. Без них в доме стало пустынно и непривычно тихо. Бесцельно слоняясь по комнатам, Мария не знала, чем себя занять.

— Что ты будешь делать теперь, после отъезда Зевса? — спросила она Габриэля.

— Есть много вещей, которыми мне бы хотелось заняться, но, помнится, я обещал помочь тебе привести дом в порядок. Неподалеку отсюда есть хорошая столярная мастерская, а рядом — мастерская обойщика, где всегда богатый выбор тканей. Ты можешь пойти выбрать, что тебе понравится. Хочешь, я пойду с тобой?

Ни одна женщина не смогла бы отказаться от такого предложения. Они провели в мастерских изрядное количество времени. Не было такой вещи, по поводу которой они не начали бы спорить. Но даже пререкания не могли испортить их настроение, ведь им было так хорошо вдвоем. Впервые, как муж и жена, они делали покупки для общего дома.

Переходя от кресла к кушетке, от бюро к столу, Мария ненадолго задержалась у маленькой детской колыбели. Хорошее настроение вмиг пропало. Как ей быть? Попросить его купить эту колыбельку? Интересно, как он отреагирует на это? Ей стало страшно, и она быстро отошла в сторону, но от Габриэля не ускользнуло ее замешательство. Возвращаясь домой, он искоса поглядывал на Марию, сопоставляя интерес к детской колыбели, замечание Зевса о ее нездоровье по прибытии в Порт-Рояль и некоторые другие наблюдения, объяснения которым он не мог найти раньше.

Пилар неважно себя чувствовала в начале беременности, и Марии, оказывается, тоже было не по себе во время плавания, а теперь она так трогательно смотрит на колыбель… Теплое чувство разлилось у него внутри. Неужели она ждет ребенка?

Ночью он был очень нежен с Марией и, лаская ее, все время думал о своих предположениях, не решаясь спросить о том, что не давало ему покоя. Это могло случиться только в день их приезда в “Королевский подарок”, а он так грубо обошелся с ней. Если она действительно беременна, то уж он постарается, чтобы их следующий ребенок был зачат при других обстоятельствах.

На следующее утро, когда они сидели за завтраком, неожиданно появился Джаспер ле Клер. Присоединившись к трапезе и накладывая себе на тарелку куски горячего, только что испеченного пирога, он как бы между прочим сказал:

— Я пришел попрощаться. Мы выходим сегодня вечером с отливом. Мне будет тебя чертовски не хватать, ведь всегда чувствуешь себя увереннее, когда рядом друг.

Уже стоя в дверях, он хитро посмотрел на Габриэля.

— Ты еще не уладил свои дела? Что-то она не похожа на женщину, которой сделали предложение.

— Когда-нибудь, мой друг, и ты окажешься в моей шкуре; я посмотрю, будешь ли ты таким же отчаянным. Не так легко открыть сердце женщине, особенно такой, как Мария.

— Со мной такого не случится. Мне хватает женщин, и холостая жизнь меня вполне устраивает.

Глядя вслед удаляющемуся другу, Габриэль почувствовал слабую горечь сожаления из-за того, что остается в этот раз на берегу, но, услышав голосок Марии, которая о чем-то щебетала с Фиби, он твердой рукой закрыл дверь. Дни морских скитаний позади! Ведь он собирается стать семейным человеком!

К концу первой недели со дня отплытия Моргана произошло событие, отодвинувшее все переживания на задний план.

В Порт-Рояль пришел тридцатичетырехпушечный фрегат “Оксфорд”. Это был первый корабль королевского флота, который впервые с 1660 года посетил Ямайку. Фрегат был послан герцогом Йоркским, чтобы помочь оградить английских поселенцев от набегов испанцев и попутно содействовать искоренению пиратства. Приход корабля не произвел на Габриэля никакого впечатления, но с ним было доставлено письмо, которое существенно меняло его планы на будущее.

Как только фрегат бросил якорь, у дверей Габриэля появился посыльный с просьбой немедленно пожаловать к губернатору.

— Капитан “Оксфорда” передал мне письмо для тебя, — хмуро сказал Модифорд, едва Габриэль переступил порог его кабинета.

— Вы знаете содержание? — спросил Габриэль, сразу узнав печать.

— Догадываюсь, — неопределенно прозвучало в ответ.

Нахмурившись, Габриэль разорвал конверт.

— Что же такое вы сообщили своему кузену, Модифорд, если это вынудило короля Англии собственноручно написать мне? Ведь он лично просит меня во имя старой дружбы не покидать рядов братства, чтобы его величество, как он пишет, мог спокойно спать, зная, что я не допущу того, что может бросить хоть малейшую тень на его доброе имя или честь английской короны.

Модифорд выглядел очень смущенным.

— Еще до вашего отплытия к Пуэрто-Белло я написал своему кузену, герцогу Альбермальскому, о твоем решении покинуть ряды братства и о том, что по многим причинам меня это не устраивает. Я и предположить не мог, что он будет беседовать на эту тему с королем или что король сам попросит тебя об одолжении. Не буду скрывать — это меня радует. Я могу полностью положиться только на твои донесения — Морган не всегда говорит правду. Он любит приукрашивать, а иногда и утаивать. Твои донесения — совсем другое дело. Они проясняют расстановку сил у обеих сторон. — Лицо губернатора приняло страдальческое выражение. — Если бы я знал, что мой кузен зайдет так далеко, клянусь, я бы никогда не коснулся этой темы. — Он немного помолчал. — Что же ты теперь собираешься делать?

— Дорогой сэр, — с насмешкой произнес Габриэль, — когда сам король Англии просит тебя об одолжении, отказать невозможно.

Смущенный и довольный, Модифорд с облегчением откинулся на спинку кресла.

— Ты сразу же выйдешь в море?

— Нет! — замотал головой Габриэль. — У меня есть дела, которые я должен завершить. К тому же встреча братства назначена на первые числа нового года, так что я отбуду в конце этого месяца или начале ноября. Все зависит… — Он замолчал, с ужасом представив, как оставит Марию. — Я собираюсь жениться на Марии Дельгато. Это письмо заставляет меня поторопиться. Я не хочу, чтобы в мое отсутствие она зависела от чьей-нибудь милости. Как моя жена и полноправная хозяйка “Королевского подарка” она будет в полной безопасности. И если я погибну, она не останется на улице.

— Разве не то же самое я говорил тебе совсем недавно? — Лицо губернатора расплылось в радостной улыбке. — Это чудесная новость и прекрасное решение многих проблем. Я не могу передать, как я рад! Теперь не может быть никаких разговоров о ее выкупе. Как жена законопослушного англичанина она неприкосновенна. Ведь это неслыханно — разлучать мужа и жену!

Габриэль не был уверен в искренности Модифорда, но какое это сейчас имело значение. Старик всегда был циником и никогда не скрывал своего желания иметь как можно меньше неприятностей.

Габриэлю не хотелось расставаться с Марией и мечтами о спокойной жизни плантатора. Мыслями он был уже далеко от берегового братства, его совершенно не вдохновлял поход на Картахену. Но делать было нечего — в кармане лежало письмо короля.

Он хотел отплыть через две-три недели, и поэтому дел предстояло много. Большинство членов его экипажа, отправились с Морганом, и перед Ланкастером стояла нелегкая задача собрать команду и подготовить корабль к отплытию.

Мария очень расстроилась, узнав о намерении Габриэля. Совсем недавно он клялся, что больше не будет заниматься этим опасным делом, станет вести спокойную жизнь плантатора… И вот он снова готовит корабль. Габриэль скрыл от нее, что делает это не по собственной воле. Привыкнув самостоятельно принимать решения, отвергая любые вмешательства в свои дела, он не счел нужным объяснять, почему он делает так, а не иначе. Мария же, наивная душа, сразу решила, что причина в ней, что она наскучила ему и он хочет избавиться от нее.

Грустные мысли не покидали ее. Если Габриэль решит расстаться с ней, то она, лишившись покровителя, останется совершенно беззащитной и будет отдана на милость таким людям, как дю Буа. Но еще ужасней казалась ей мысль, что она, возможно, никогда больше не увидит Габриэля. Сколько людей не возвращается из таких опасных экспедиций. Какая судьба ожидает ее и еще не родившегося ребенка?

Габриэль намеренно не сообщил Зевсу о своем скором отплытии. Он был нужнее здесь на Ямайке. В отсутствие Ланкастера ему предстояло опекать Марию. “Хоть один из нас насладится семейной жизнью”, — думал Габриэль.

Через неделю “Черный ангел” был почти готов к отплытию, и Габриэль наконец-то смог полностью отдаться своим личным проблемам. Глядя на бледную, безучастную ко всему Марию, он тысячу раз проклял себя за невесть откуда взявшуюся робость, нерешительность, которая не позволяла ему признаться ей в любви. Больше так продолжаться не могло.

Как-то раз, вернувшись домой, он застал Марию в ужасном состоянии. Бледная, с выступившими на лбу капельками пота, она с трудом могла открыть глаза.

Увидев Габриэля, Мария смутилась. Любой женщине было бы неприятно присутствие мужчины в такой момент, тем более что их отношения были такими неопределенными. Габриэль заботливо вытер пот с ее лица и подал Марии чашку с мятным настоем, которую принесла Фиби.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он. — Того, что мне следовало бы знать?

Страдая оттого, что он появился так не вовремя и теперь, вполне вероятно, догадается о ее состоянии, Мария не знала, что ответить, и, решив потянуть время, стала, обжигая язык, жадно пить горячий настой. Поставив чашку на поднос, она без сил откинулась на подушки.

Габриэль осторожно подсел к ней на кровать, нежно взял безжизненную руку и ласково поцеловал ее.

— Ты ждешь ребенка? — мягко спросил он.

Мария вздрогнула.

— Да, — сказала она, опустив глаза. Габриэль сам не ожидал такого взрыва радости, у него даже закружилась голова. Схватив Марию, он начал жадно целовать ее.

— Родная! Родная моя! Почему же ты мне раньше не сказала? Ты не рада?

Мария с изумлением смотрела на его искрящиеся радостью глаза, на смеющийся от счастья рот и ничего не понимала.

— Ты рад?

— Нет! — крикнул он. — Я счастлив! Я никогда не был так счастлив! Но я буду самым счастливым человеком на свете, если ты согласишься выйти за меня замуж. Ты согласна?

Она так давно мечтала об этом, что от неожиданности лишилась дара речи. Но мучившие ее вопросы опять всплыли в мозгу. Неужели только из-за ребенка? А она сама? А любовь? И она тихо заплакала.

Габриэль не понял причины ее слез.

— Прости, что мое предложение поставило тебя в тупик, — сказал он мрачно, — но в данном случае у тебя просто нет выбора — я не оставлю тебя здесь, в Порт-Рояле, без защиты своего имени, к тому же я не хочу, чтобы мой ребенок был незаконнорожденным. Ты выйдешь за меня замуж! — закончил он решительно.

Глава 3

Последняя фраза прозвучала, как ультиматум, и Габриэль тут же пожалел о своих словах — ведь он дал себе слово не принуждать Марию. Поэтому его совсем не удивили искорки гнева, сверкнувшие в глазах девушки.

— Ты не можешь силой заставить меня выйти за тебя замуж! — с негодованием воскликнула она. Неуемная гордыня опять рвалась наружу.

Не зная, как исправить свою оплошность, Габриэль мрачно произнес:

— Неужели быть моей женой — такая страшная участь? В твоем распоряжении будет все, чем я владею, — “Королевский подарок”, этот дом, деньги… Тебе ни в чем не будет отказа. Я знаю, ты неравнодушна ко мне, поэтому не делай вид, что я тебе неприятен. — Времена Пуэрто-Белло давно миновали!

Мария понуро опустила голову. Как глупо она себя вела! В какой уж раз она не смогла обуздать свой темперамент. Ведь ей хотелось совсем другого: прижаться к нему, обвить руками его шею и прошептать, нет, закричать во весь голос: “Да! Да! Я выйду за тебя замуж”. Но прежде ей хотелось услышать слова любви — пусть не признание, но хотя бы намек на то, что это не брак по расчету, и их будущий ребенок не имеет никакого отношения к сделанному сгоряча предложению. А если он не любит ее, и ему нужно только ее тело? Впрочем, ей все равно! Половина лучше, чем ничего, и если она действительно его любит, то быть с ним при любых условиях гораздо лучше, чем существовать без него. Глаза защипало от слез, и она глухо произнесла:

— Ты прав, англичанин, быть твоей женой — не такая уж страшная участь, и.., и я действительно неравнодушна к тебе.

Габриэль мечтал услышать в ответ совсем иные слова. Он никогда не думал, что Мария примет его предложение только в силу вынужденных обстоятельств. Самолюбие его было задето.

— Я рад, что ты это признала! — насмешливо произнес он, — Но тогда скажи мне, если быть моей женой не так ужасно, и ты испытываешь ко мне какие-то чувства, что тебе мешает стать счастливой?

Не в силах поднять на него глаза, боясь, что он легко прочтет ее мысли, Мария нервно теребила складки своей юбки.

— Я надеялась выйти замуж за человека, который бы любил меня, — сказала она потерянно. — Не очень-то приятно сознавать, что тебе нужна не я, а мое тело, и что ребенок — единственная причина, по которой ты сделал мне предложение.

При этих словах сердце Габриэля бешено забилось, и он с нежностью посмотрел на опущенную черноволосую головку. Дрожащими пальцами приподняв ее подбородок, он заглянул в печальные синие глаза.

— А если я скажу, что ребенок не имеет никакого отношения к моему предложению, и мое самое заветное желание — жениться на тебе? Что ты на это ответишь?

У Марии перехватило дыхание.

— Что?.. Что ты сказал?

Наклонившись к ней Габриэль прошептал с нежностью:

— Я сказал, что жениться на тебе — мое самое заветное желание. Мне ничего не нужно, я только хочу, чтобы ты всегда была рядом.

— Ax! — только и воскликнула она, не в состоянии поверить тому, что видят ее глаза и слышат уши.

— Разве ты не догадывалась? — шептал Габриэль. Его руки нежно обнимали Марию, губы слегка щекотали ей лицо. — Неужели, когда мы были вместе, ты не догадывалась, что я просто сгораю от любви? — Он поцеловал ее в полуоткрытые губы. — Ради чего я одел тебя в шелка и бархат, бросил к твоим ногам все, чем владею? Почему я был так нежен с тобой в ту нашу первую ночь в Пуэрто-Белло?

Мария с удивлением посмотрела на него.

— Еще тогда? — выдохнула она.

— Еще тогда, — серьезно ответил он. — Не знаю, когда я полюбил тебя, но как бы ни складывались наши отношения, я никогда не мог причинить тебе зла. Ты думаешь, почему я замешкался тогда, на Эспаньоле, и чуть не поплатился за это жизнью? Да потому, что ты просто свела меня с ума. Почему я не вернул тебя Диего? Ну?! — Он легонько встряхнул ее за плечи. — Маленькая глупышка! Я обожаю тебя!

Обняв его за шею, Мария прижалась к нему так крепко, словно боялась потерять.

— О Габриэль! Я и думать не смела, что когда-нибудь услышу это! Я так боялась, что ты всегда будешь видеть во мне врага.., что мои глупые выходки оттолкнут тебя навсегда.., что я тебе безразлична! — В глазах ее стояли слезы.

— Сколько раз я напоминал себе о том, что ты Дельгато, — говорил Габриэль, покрывая поцелуями ее лицо и шею, — но сразу же забывал об этом, — как только видел тебя. А сейчас, — он заглянул ей в глаза, — сейчас это уже не имеет никакого значения. Скоро ты станешь леди Ланкастер. Не так ли?

— Да! Я мечтаю об этом! — Глаза ее светились радостью. — О Габриэль, я буду тебе хорошей женой, обещаю!

— Я не сомневаюсь в этом, дорогая, — улыбнулся Габриэль. — Ты больше ничего не хочешь сказать мне? В ответ на свое признание я рассчитывал услышать кое-что и от тебя.

Мария с нежностью провела пальчиком по его губам.

— Что ты имеешь в виду? Разве я не согласилась выйти за тебя замуж? Чего же ты еще хочешь? Его страстный поцелуй заставил ее замолчать.

— Твоей любви, — сказал он, оторвавшись от нее. — Я хочу, чтобы ты любила меня.

— О Габриэль, никогда, никогда, слышишь, никогда не сомневайся в этом! Ты моя жизнь! Без тебя я умру! — И она, затрепетав от возбуждения, подставила ему губы для поцелуя.

Поцелуи, клятвы и обещания, которыми обычно обмениваются влюбленные, страстные объятия, разбросанная одежда — они доказали друг другу свою любовь старым, как мир, способом, а потом лежали, обнявшись, и темная голова Габриэля покоилась на белоснежном плече Марии.

Свадьбу назначили на последние числа октября, за четыре дня до отплытия, и у Габриэля почти не оставалось времени, чтобы провести его с молодой женой. Это очень огорчало его, но существовала и другая проблема. Зевс и Пилар должны были обязательно приехать на торжество, и Габриэль боялся, как бы друг, узнав о предстоящем отплытии “Черного ангела”, не обиделся на него; ведь с момента их знакомства Ланкастер впервые отправлялся в плавание один.

Все дни были наполнены предсвадебной суетой. Габриэль целыми днями пропадал в гавани, и чета Сэттерли приехала из “Королевского подарка” на помощь Марии. Дом гудел, как улей: кругом сновали столяры, обойщики, торговцы с различными товарами, посыльные из лавок. Постепенно холостяцкое жилище Габриэля стараниями Марии превращалось в дом состоятельного джентльмена.

Пилар разместили в одной из заново отделанных комнат. Оглядевшись вокруг, она довольно улыбнулась.

— Ты чудесно все устроила, моя голубка. Здесь очень уютно. Надо сказать, что благодаря тебе дом просто преобразился. Ох уж эти мужчины! Если бы не мы, они бы до сих пор грелись у костров в звериных шкурах. — Она погладила свой большой живот. — Надеюсь, что к тому времени, когда появится ребенок, и наш дом будет готов.

Они еще поговорили о свадебных заботах, предстоящем им материнстве и превратностях судьбы.

— Знаешь, — рассуждала Пилар, — если бы мы не оказались тогда в Пуэрто-Белло, я скорее всего превратилась бы в ворчливую старую вдову, а твой братец непременно выдал бы тебя замуж за какого-нибудь гнусного, но знатного испанца. Слава Богу, что мы угодили в руки Зевсу и Габриэлю.

Это замечание Пилар всколыхнуло массу воспоминаний, и, встретив вечером Габриэля, Мария с такой страстью поцеловала его, что он удивился.