— Молодой Сэвидж — отличный парень, не так ли? — говорил один из мужчин. — Такой веселый и забавный, и такой искусный в обращении с пистолетом и шпагой!

Без всяких усилий Джейсон снова начал суматошное и фривольное существование: поздно вставал, направлялся в одну из бесчисленных кофеен, где присоединялся к приятелям, после полудня отправлялся на скачки или на петушиные бои, после ужина была карточная игра, выпивка. Он выбирал, в какой из домов пойдет, будучи приглашен восторженными дамами. Но сам Джейсон тяготился таким времяпрепровождением, находил его скучным — его удерживало в Новом Орлеане только письмо Джефферсона и ожидание того, что должно произойти в ближайшие месяцы. Сам он предпочел бы Землю Сердца.

Были вечера, когда он оставался дома. В один из таких вечеров он долго ходил по библиотеке, не будучи в состоянии выбрать какую-нибудь книгу и усесться с ней у очага, подобно старику, когда вошел дворецкий и доложил, что пришел сеньор Давалос и хочет его видеть. Выгнать его? Пусть идет ко всем чертям? А, собственно, почему бы и нет? Не ответит ли он на некоторые его вопросы? Ведь можно фехтовать и словами на прекрасном шерстяном ковре в библиотеке, где стены покрыты книжными полками.

Прошел почти год с тех-пор, как они встретились возле дома его отца в Вирджинии, но Джейсон почувствовал ту же неприязнь, когда Давалос, коротко поклонившись, удобно устроился на кушетке с высокой спинкой напротив камина. Джейсон предложил бренди и на неопределенный жест Давалоса заметил с сарказмом:

— Он не отравлен. Когда понадобится убить тебя, я сделаю это собственными руками. Подлый путь не по мне, ты это знаешь и можешь пить без опасений.

Давалос ответил ему легкой улыбкой.

— Значит, ты снова начинаешь с препирательств?

Да?

— А почему бы и нет? Или ты ожидал, что в приливе чувств я расцелую тебя в обе щеки?

— Нет. Но я помню время, когда мы были друзьями, и ты радовался, когда видел меня.

Он говорил мягко и укоризненно, но Джейсон — его зеленые глаза оставались непроницаемыми — спокойно возразил:

— Да, но это было до того, как ты убил нашего общего друга.

— Дьявол! Ты всегда будешь ставить между нами смерть Нолана? Он был шпионом, я тебе говорил об этом. Мне дали приказ задержать его. То, что он был застрелен, это случайность! — страстно, вскричал Давалос.

Джейсон, что называется, онемел от его слов. После долгой нервной паузы он холодно посмотрел на незваного гостя.

— Это ты говоришь? Ты пришел для этого? Чтобы еще раз заявить о своей невиновности? Не стоило трудиться. У меня тоже есть мои шпионы, и я знаю, что это ты настроил Гайозо против Нолана и ты настоял, чтобы за ним послали вооруженную группу. Почему?

На щеке Давалоса задергался мускул. Полагая, что Джейсон по-прежнему мало что знает; он сказал обиженно:

— Я думаю, сам понимаешь.

У Джейсона изогнулась темная бровь.

— Ты ведь не говорил мне, что это из-за Фанни, не так ли? Я знаю, ты оказывал ей серьезные знаки внимания, пока в Натчезе не появился Филипп и она не положила глаз на него. После этого ни у кого уже не оставалось шансов ни на что. И если ты думал, что Фанни примет в качестве второго мужа человека, который убил ее первого, ты здорово ошибся в этой женщине! Она скорее перегрызла бы тебе глотку!

— Проклятие! Ты думаешь, я бы убил из-за женщины? Пф! Они немного значат в моей жизни.

Тогда из-за чего? — мрачно потребовал Джей сон.

Неожиданно на тонких губах Давалоса появилась легкая улыбка. Закинув ногу за ногу, он сказал:

— По той же самой причине, по которой у тебя была эта сверхсекретная встреча с банкирской фирмой в Англии.

Джейсон напрягся и осторожно опустил хрустальный бокал.

— А что ты знаешь ОБ ЭТОМ, дорогой? — спросил он спокойно.

Давалос, казалось, был целиком поглощен покроем куртки Джейсона. Через секунду он перевел глаза на его лицо.

— А ты думал, что я ничего не знаю? — спросил он с сарказмом. — И это после того, как единственный человек, знавший ее местонахождение-? был случайно убит — а это была случайность, верь мне, смерть Нолана не принесла мне ничего хорошего, — я бы позволил тебе просто так отправиться в путешествие, чтобы украсть ее у меня из-под носа? — грубо рассмеялся он и добавил:

— О, нет, дружище! Я не глуп! Но ты, я полагаю, был достаточно глуп, чтобы занять деньги и отправиться за ней. Эти консервативные банкиры поверили твоей карте?

Сделав непонимающий вид, Джейсон спросил:

— Моей карте?

— Да! Ты должен был каким-то образом найти туда путь, поэтому должен был иметь карту — у Нолана ее не было!

— И тогда, — сказал Джейсон, рассуждая вслух, — ты нанял Гораса, чтобы тот обыскал мое жилище. Могу я узнать, как скоро ты последовал за мной в Англию?

— А зачем? Это не имеет значения! Важно лишь то, что я последовал за тобой и что я знаю о твоей встрече с Хоупом и Бэрингом. С тех пор меня чрезвычайно интересовали все твои передвижения. Ты так быстро исчез из Англии, что я решил: банкиры согласились вложить деньги. Поверь мне, — нахально разглагольствовал Давалос, не замечая опасного спокойствия Джейсона, — я был так уверен, что ты попал в мою сеть и уже держишь путь в Новый Орлеан, что сел на первое же судно, следующее в Луизиану. Можешь представить мое смущение, когда я обнаружил, что ты туда не прибыл. Это была трудная гонка, дружище. Я искал тебя по всей Мексике, а когда вернулся назад с пустыми руками, то обнаружил тебя здесь, в Новом Орлеане, наслаждающимся жизнью.

— А где мне еще быть? И зачем мне Мексика? — беспечно спросил Джейсон, снова поднимая свой стакан.

Давалос с подозрением проследил за этим его движением, но, поскольку дальше ничего не последовало, он зло захохотал:

— Ты меня не надуешь! Я знаю, что нашли вы с Ноланом!

— Так что же мы нашли? — последовал безмятежный вопрос.

Чрезвычайно раздраженный этим бессмысленным, по его мнению, словесным фехтованием, Давалос выпалил:

— Как что же! Сиболу, семь городов из золота! Только привычный контроль за собой удержал его челюсть на месте. Джейсон думал, что от изумления она у него отвалится. А затем, когда до него дошел смысл сказанного, он разразился диким смехом. А он-то нервничал и дрожал, как кошка над котятами, что Давалос каким-то образом проник в тайну правительственного соглашения! А этот дурак просто гоняется за какой-то мифической картой! Джейсон тут же протрезвел: испанец действительно верил в историю с семью городами из золота.

С горечью Джейсон смотрел на сидящего перед ним разъяренного человека. Из двух людей, бывших как бы второй половиной его существа, Давалос одного убил, поддавшись элементарной жадности. В очередной раз эта мысль заставила его яростно желать одного — стереть мерзавца в порошок, превратить в ничто. Скрывая ярость за ослепительной улыбкой, Джейсон едва слышно сказал:

— Убирайся, Давалос! Убирайся тотчас, если хочешь прожить хоть одну минуту.

Бласу показалось, что он ослышался. Но сверкающие глаза Джейсона подтвердили то, что он сказал. Давалос молча встал и пошел к двери. Положив руку на хрустальную ручку, обернулся и выкрикнул:

— В один прекрасный день, друг, ты отправишься за этим золотом, и я буду не слишком далеко от тебя. Ты никогда не избавишься от меня и не пересечешь Сабину-ривер без того, чтобы я не узнал об этом. Не повтори ошибки Нолан, Джейсон сделал едва уловимое движение, чтобы привстать, но Блас, с которого мгновенно слетела вся его бравада, поспешно вылетел из комнаты и промчался мимо изумленного дворецкого к входной двери.

Оставшемуся в библиотеке Джейсону было о чем подумать, когда за его «гостем» закрылась дверь. Он покинул его дом вовремя.

Итак, их разговор снова подтвердил, что упомянутая карта была той самой, о которой говорила и Кэтрин.

Одним глотком допив бренди, он снова наполнил стакан и начал расхаживать по тихой комнате. Семь городов из золота! Сибола! Господи! Кто бы подумал! Только Блас, этот жадный дурак, мог поверить, что существует такое место и что они с Ноланом обнаружили его!

Эту старую историю Джейсон знал достаточно хорошо. Слухи о таких городах с золотом и бирюзой вели первых конкистадоров к северу от Мехико. В середине XVI века экспедиция Коронадо установила ложность этих слухов, однако рассказы и сказки о ненайденных богатствах Сиболы продолжали будоражить воображение.

Закусив нижнюю губу, он достал с полки переплетенный фолиант и стал рассеянно перелистывать его страницы, все еще думая о визите Давалоса.

А почему бы и нет? Вполне возможно, что за всем этим что-то стоит. Разве не говорили раньше, что где-то в неизведанных районах Луизианы скрыта гора чистой белой соли. И разве не утверждали, что там же существовало племя белых индейцев, говоривших по-валлийски? Джефферсон, стремящийся подогреть энтузиазм к этой территории, говорил газетчикам и того больше. Там были мили и мили испанской территории, на которые никогда не ступала нога белого человека, и кто знал, что это за земли и что там есть. Может быть, были там и сказочно богатые города.

Бессознательно его пальцы дотронулись до скрытого бархатной курткой золотого с изумрудами браслета. Этот браслет был одним из пары: вторым владел Нолан. Если Блас нашел браслет Нолана, это могло только утвердить его в нелепом подозрении, будто они нашли легендарные города. Убедить Бласа в обратном невозможно, Джейсон даже и не помышлял о такой попытке.

Мрачная улыбка скривила его рот — теперь он не стал бы держать пари и на понюшку табака, что сможет избавиться от внимания Давалоса. Впрочем, хватит с него Давалоса! Лучше насладиться мирными огоньками в камине. Он устремил глаза на подрагивающее пламя, но это было легче сделать, чем справиться с собственными мыслями: они влекли его на опасные тропы воспоминаний. Фиалковые глаза и чарующие губы вновь возникли перед его немигающим взором.

Где же она могла находиться? Англия уже с середины мая выказывала враждебность к Наполеону, в Европе снова война. Он не имел сведений ни от герцога, ни от Рэйчел, ничего, что могло бы подсказать направление поисков Кэтрин. Он успокоился бы, узнав, что она вне опасности в Англии. Пусть даже мертвая, хотя разум его отгонял эту мысль, словно проказу.

Нет, она жива. Кэтрин слишком умна и хорошо подготовлена к неожиданностям. Это он подумал уже с презрением. Его маленький котеночек, должно быть, где-то в полной безопасности, рассмеялся он втихомолку. Какой исключительной умницей она была, что завлекла его в брак, его, такого яростного противника семейной жизни, завлекла и почти одурманила.

Сейчас, когда он анализировал собственные эмоции, Джейсон впервые вынужден был признать, что был очарован Кэтрин. Если бы она не исчезла, то он, может быть, признался, как последний дурак, что по-настоящему влюбился. Черт побери! Если быть честным, то он готов был влюбиться в эту девчушку задолго до свадьбы — только он был слишком слеп, чтобы осознать это! И даже при сложившихся обстоятельствах никто не мог бы заставить его жениться на ней, если бы он не хотел этого. А он хотел!

Никто еще не видел у Джейсона такой умиротворяющей улыбки. Господи! Что за признание! Его дед ушам не поверил бы, если бы он произнес его вслух.

У Армана был очень французский взгляд на своих жен — как на неизбежное зло. Каждый должен жениться, чтобы продлить свой род. Если жена принесет с собой богатство, тем лучше. Конечно, никто из Бове никогда бы не женился на бедной девушке. И если не из-за сына, для чего еще мужчине нужна жена? На плантации были услужливые негритянки, а в Новом Орлеане, если кому-нибудь хотелось чего-то большего, чем послушное тело в публичном доме, были восхитительные танцевальные вечера квартеронок , где джентльмен по своему желанию мог выбрать молодую женщину, с детства обученную всему, что способно ублажить самого привередливого мужчину. И они были так прекрасны, смуглые, стройные, с роскошными темными волосами. А их глаза! Ах, какие это были глаза! Арман не раз выразительно вздыхал, вспоминая эту палитру: от черных, как полночь, до очаровательно зеленых, словно у газелей. При таком великолепном выборе какая нужда в жене?

Таковы были убеждения Армана, и Джейсон рос под их влиянием. К тому же бурный брак собственных его родителей не мог говорить в пользу супружеского блаженства. Ну никак. Его мнению о браке не способствовал и тот факт, что с юных лет ему держали любовницу. Арман пошел так далеко, что на тринадцатый день рождения подарил ему красивую молодую негритянку. Впоследствии Джейсон часто благодарил деда за такой подарок — именно за эту женщину. Потому что Джуно, высокая, длинноногая красавица, почти на десять лет старше Джейсона, с охотой обучила юного хозяина искусству любви. Он был способным учеником и быстро постиг, как можно медленно и ласково удовлетворить женщину, не забывая при этом и себя.

Ему очень нравилась Джуно. Джейсон был обойден материнской лаской. Бабушка его умерла, а мать другие вещи интересовали больше, чем сын, который напоминал ей ненавистного мужа. Вполне естественно, что он был очарован той женщиной, которая показала ему один вид любви — единственный, который он понял. К сожалению, привязанность его к Джуно встревожила Гая, и, когда Джейсон вернулся из Харроу, он обнаружил, что за время его учебы отец продал Джуно какому-то трапперу, следующему на запад.

Он был разъярен, но когда сердечная боль прошла, оказалось, что она преподала ему хороший урок: женщины восхитительны, но нельзя, чтобы они значили для тебя слишком много. С тех пор он так и относился к ним. Воспринимал их так же, как забавную игру со щенком, а восхищался ими, как восхищался бы длинноногой чистокровной кобылкой.

Все это было до Кэтрин — до тех пор, пока она не показала ему язык, не ужалила его гордость, избежала его ловушек и заставила его признать, что она тоже личность со своими правами, а не просто игрушка для развлечений.

Но, с горечью подумал он, что хорошего дает ему это, понимание? Он не может убедить ее, что она значит для него больше, чем просто желанное тело, он даже не знает, где она находится! Так он и сидел, протянув ноги к умирающему огню, размышляя и тоскуя. И какая, собственно, от всего этого разница? Она его не хочет, и будь он проклят, провались в ад, если будет предаваться этим болезненным мыслям. Нет, он поступит так, как она предложила в своей записке, и повидается на следующей неделе со своим адвокатом. Развод пройдет без особой огласки. Лишь очень немногие знали о его женитьбе, никто в Луизиане не слышал о Кэтрин Тримэйн. Так что для сплетен окажется немного пищи.

Итак, Джейсон поклялся превратить свои чувства в камень и в этом преуспел — в последние недели лицо Кэтрин больше не смущало его сновидений. Ни разу. Но даже обратив свои чувства в камень, к адвокату он так и не обратился.

Ему было не до этого. В прохладный день 23 ноября 1803 года ликующая толпа устроила праздник — Испания уступила Франции свою колонию. Для Джейсона эта новость была сильно устаревшей, но он стоял среди возбужденных французов и испанских креолов и вместе с ними наблюдал, как был спущен испанский флаг и после более чем пятидесяти лет равнодушного испанского правления над Новым Орлеаном затрепетал снова трехцветный флаг Франции. На губах у него играла сардоническая улыбка, чувства мирно почивали — в отличие от других, он знал, что будет через месяц: Франция навсегда откажется от своих претензий, и колония перейдет в жадные, загребущие руки, американцев. Американцев, к которым французское население Луизианы относилось с таким пренебрежением и беспокойством.

Очередное письмо Джефферсона заставило Джейсона отправиться вверх по реке в Натчез, где он встретился с Вильямом Клэйборном, которому вскоре предстояло стать первым американским губернатором территории, и бригадным генералом Джеймсом Вилкинсоном, который должен был возглавить военную ветвь правительства в Новом Орлеане.

Вилкинсон не нуждался в представлении: хорошо зная его, Джейсон ему не доверял. Даже тот факт, что Нолан был его протеже, не поколебал его неприязни к этому человеку — Вилкинсон слишком часто участвовал во многих темных и полускандальных операциях, чтобы нравиться Джейсону. Клэйборн был из Вирджинии, как и Джефферсон, и был губернатором Миссисипи, но кроме этого Джейсон ничего о нем не знал.

Поначалу. Клэйборн ему не показался и он решил, что шумные, склонные к развлечениям креолы не примут этого прозаичного молодого человека с соломенными волосами и серьезным лицом. Но он изменил это мнение после продолжительного совещания в отеле Клэйборна. Этот человек кое-что значит. Джейсон предложил ему свои услуги, и Клэйборн их тут же принял: в будущем Джейсон займется в администрации губернатора налаживанием связей между американцами и французами. Клэйборн понимал, что проявит мудрость, собрав в своем личном окружении побольше креолов: если новая администрация попытается грубо давить на креолов и вбивать американские методы в их галльские глотки, это может иметь катастрофические последствия.

Как Джейсон и думал, французские и испанские жители Нового Орлеана не были счастливы, когда 20 декабря прибыла группа американских военных и вся территория тихо перешла от Франции к Соединенным Штатам. Это был серый, сырой денек, и на лицах людей, смотревших, как ползет вниз трехцветный флаг, поднятый так радостно всего месяц назад, и сменяется американским со звездами и полосами, не было улыбок.

Наблюдая за своими озабоченными спутниками, Джейсон понимал, какими нелегкими будут предстоящие дни. Он рассеянно обозревал группу людей перед испанским административным зданием, собравшихся, чтобы увидеть короткую церемонию. Его взгляд безразлично скользнул по высокому, черноволосому человеку, немногим старше двадцати, который рассказывал что-то смешное очаровательной спутнице, поднявшей к нему улыбающееся лицо. Они стояли прямо напротив Джейсона на булыжной мостовой, и, если бы не были единственными улыбающимися людьми в этом угрюмом море лиц, он, возможно, так бы и не , заметил их. Скользнув по ним взглядом, он внезапно весь напрягся, и его глаза метнулись назад к девушке.

Острейшая, невероятная, невозможная радость пронзила его. Это была Кэтрин! Это были ее сине-черные волосы, нежная, как лепестки цветка, кожа, ее алый рот. Тысячи нетерпеливых вопросов ударили ему в голову, он уже готов был шагнуть к ней, но вовремя остановил себя.

Первое — она смотрела на своего спутника с явной нежностью. Второе — он отвечал ей таким же взглядом. И третье, самое обескураживающее — когда толпа немного рассеялась, он понял по ее изменившейся фигуре, что она ждет ребенка!

Джейсон холодно изучал эту пару, непринужденно болтающую у края толпы. У спутника Кэтрин было приятное лицо, на нем была дорогая одежда, а Кэтрин, несмотря на свое положение, была даже красивей, чем ее помнил Джейсон.

Мрачная, не предвещающая ничего хорошего улыбка искривила его лицо. Ладно, теперь он знал, что с ней все в порядке. Интересно, какую сказочку сочинила она своему ослепленному спутнику, если он равнодушно отнесся к тому факту, что, имея уже одного мужа, она обзавелась другим.

Неожиданно почувствовав, как тяжелый взгляд ощупывает ее тело, Кэтрин вопрошающе взглянула через разделяющее их пространство, и ее фиалковые глаза встретились с заледеневшими глазами Джейсона. Бесконечно долгую минуту они так и стояли — Кэтрин замерла от потрясения, неприятная улыбка начала кривить рот Джейсона.

Короткий, мучительный стон сорвался с ее побелевших губ, и она повисла на руке спутника. Джейсон с насмешкой заметил его озабоченность. Молодой человек проследил за ее взглядом и обнаружил, что так испугало Кэтрин. Его сузившиеся голубые глаза устремились на Джейсона.

В воздухе словно встретились два клинка, это был вызов, но прежде чем Джейсон успел шагнуть вперед, их завертела толпа. Он только видел, что Кэтрин что-то горячо объясняет молодому человеку. Потом она неожиданно ринулась в толпу подальше от этого места. Ее спутник остался, словно решая, что делать, но тут же, бросив тревожный взгляд на Джейсона, устремился в толпу вслед за Кэтрин.