Айвес кивнул, и горестная улыбка осветила его лицо.
      - Это похоже на отца. Он всегда считал несправедливым, что я участвую в сражениях, а он должен оставаться дома, в тихой и безопасной Англии. Если бы отец был на несколько лет моложе, то наверняка предложил бы свои услуги в войне с Наполеоном.
      - А он некоторым образом и сражался против Наполеона. Твой отец был просто неподражаем, да и кто мог заподозрить в шпионаже отставного священника?
      Айвес недоверчиво покачал головой.
      - В такое трудно поверить: мой отец - и вдруг шпион?
      И мой кузен тоже? Если бы кто-то другой оказал мне такую новость, я назвал бы его лжецом.
      - Именно поэтому они стали такими превосходными шпионами, и никто не подозревал их, пока... - Роксбери сделал большой глоток бренди. - Имя Ле Ренар что-нибудь говорит тебе?
      - В переводе с французского - Лис? Полагаю, вы говорите не о маленьком рыжем зверьке?
      Роксбери мрачно усмехнулся.
      - Конечно, нет! За этим коварным Лисом я охочусь уже несколько лет, но так и не смог подобраться к нему поближе. Лис, как он сам себя называет, стал для меня настоящей занозой. Должен признать, что в самом начале его деятельности добытые им сведения были не слишком серьезными или опасными Кроме того, были и другие, более важные дела, поэтому я не обращал особого внимания на этого шпиона. Да и сведения, которые Лис воровал у нас, были в общем-то бесполезными. Но в последнее время, однако, он ухитрился добыть довольно ценную информацию.
      - Мой отец и кузен помогали вам схватить его, до того как погибли?
      - Да. Но этот негодяй умеет хорошо скрываться, ему всегда удается ускользнуть - У Роксбери сжались кулаки. - Как бы близко мы ни подбирались к Лису, его личность так и не удавалось установить. Я так и не знаю, является ли он французским эмигрантом или, не дай Бог, это англичанин, подкупленный золотом Наполеона. Боюсь, что последнее более вероятно. Но никаких доказательств у меня нет.
      - А что думали мой отец и Адриан? Они ведь наверняка о чем-то узнали?
      - Конечно... - Роксбери как-то смущенно отвел взгляд. - Именно по этой причине я предложил тебе помочь разобрать бумаги твоего отца.., и Адриана тоже. Я надеялся найти хоть что-нибудь, проливающее свет на то, о чем им удалось узнать перед смертью. Но напрасно.
      - Если вам ничего не удалось обнаружить, то почему вы думаете, что ему удалось узнать что-то?
      - Потому что твой отец передал мне записку, в которой заверял, что через пару дней они с Адрианом сообщат мне потрясающую новость. "Элизабет", судно с отменными мореходными качествами, пошло на дно вместе с Адрианом и Ричардом на борту в тот самый день, когда я получил эту записку. Шторм, который, как говорят, затопил ее, был в действительности скорее сильным ветром с дождем. Ричард и Гай были опытными моряками, Адриан и Томас тоже хорошо умели управлять яхтой...
      - Вы никогда не говорили об этом. Значит, вы считаете, что гибель "Элизабет" не была несчастным случаем?
      - Я совершенно уверен в том, что Лис догадался о том, как близко Харринггоны подобрались к нему, и организовал взрыв на яхте.
      - А откуда ему было знать; что они еще не успели раскрыть его имя и сообщить вам? И как ему стало известно, что мой отец вместе с Адрианом выйдут и море именно в тот день? Не так легко потопить корабль и не вызвать при этом никаких подозрений. Не надо также забывать, что яхта затонула в декабре, когда вряд ли кто захочет выйти в море ради развлечения, только по неотложному делу разве.
      - Тебя не было в Англии, когда "Элизабет" затонула, а после возвращения большую часть времени ты провел в поместье, поэтому не мог знать о том, что было заключено пари, - очень тихо произнес Роксбери. - Это пари само по себе было полнейшим безрассудством, не говоря о его трагическом финале. Но его условия были записаны в книге за несколько недель до трагедии. Там четко указано, что 10 декабря 1807 года лорд Харрингтон выйдет в море на "Элизабет", невзирая на погоду, и пройдет расстояние от Уэймута до Уэртинга за определенное время. Об этом было известно только лорду Харрингтону и лорду Гримшоу, который тоже заключил пари. Твой дядя утверждал, что уже проходил этот путь за указанный срок, а Гримшоу не верил. Они были готовы стреляться на дуэли, но потом заключили пари. Все знали об этом споре. Также было общеизвестно, что твой отец, Адриан и Томас будут в тот день на борту судна, ведь на карту была поставлена честь Харрингтонов. За неделю до гонки в клубах только об этом и говорили.
      - Так что Лис мог быть совершенно уверен, что его жертва окажется на борту судна, - констатировал Айвес.
      - Таково мое мнение. Это также показывает, с каким типом мы имеем дело. Ему не важно, сколько человек погибнет, если среди них есть тот, кто представляет для него опасность. Вспомни, ведь погибли не только члены твоей семьи, но и шестеро из команды "Элизабет".
      Айвес был явно озадачен.
      - Если гонка вызвала такой интерес, то неужели рядом не было других яхт и кораблей? Неужели никто не видел, что случилось?
      - Да, несколько судов находилось Поблизости. Многие намеревались плыть рядом с "Элизабет", но погода была довольно промозглой и возле "Элизабет" осталось всего два судна в тот момент, когда она стала тонуть. Странно, но люди с этих двух кораблей в один голос утверждают, что с яхтой творилось нечто неладное, перед тем как она пошла ко дну.
      "Элизабет" погружалась в воду, но постоянно меняла направление.., будто дрейфовала.., будто никто не следил за парусами, никого не было у руля.
      - Неужели эти суда не подошли поближе, не постарались спасти тех, кто был на борту "Элизабет"?
      - Интересно, что ты спросил об этом... - Роксбери встретился взглядом с крестником. - Не было никаких признаков того, что кто-то остался в живых; яхта затонула со всеми, кто был на борту.
      - В это просто трудно поверить! - Айвес стал расхаживать по кабинету. - Даже если яхта затонула, но там все считались опытными моряками и могли спастись вплавь. Хоть кто-то же должен был оказаться в воде!..
      - Никого не осталось. Ни один человек не спасся.
      - У вас есть версия, - уверенно заявил Айвес охрипшим от волнения голосом, и опасный блеск в его зеленых глазах не позволил Роксбери затягивать паузу.
      - Конечно, есть. Я ничего не говорил тебе раньше, потому что хотел дать тебе время немного свыкнуться с мыслью о гибели твоей семьи. Хотел, чтобы ты привык к своему. новому положению. Я мог бы не вовлекать тебя во все эти дела, но ситуация такова, что сейчас ты единственный человек, на которого я могу полностью положиться. И еще. Я считаю, Лис не только сделал все, чтобы "Элизабет" затонула подальше от берега, но и позаботился о том, чтобы убрать свидетелей. Я убежден, он отравил бочонок с грогом, который, он знал, будут пить все, кто находился на Боргу. Думаю, этим и объясняется беспорядочное движение яхты, перед тем как она затонула. Вся команда уже была мертва. Лис убил их всех.
      Наступила напряженная тишина. Наконец лорд Харрингтон нарушил ее.
      - И вы хотите, чтобы я поймал его, - прошептал Айвес.
      Герцог Роксбери поднял свой бокал. Крестный и крестник молча чокнулись.
      Глава 3
      Еще долго после ухода герцога Айвес расхаживал по своему кабинету. Его мысли были чернее грозовой тучи: отец был убит, убит предателем.
      Холодная, безудержная ярость охватила его. И в мрачной тишине кабинета лорд Харрингтон поклялся, что Лис умрет.
      Нежные золотисто-розовые полоски рассвета окрасили небо над городом, когда Айвес наконец поднялся в свою комнату. Камердинер, Эшби, который раньше служил у него ординарцем, уже давно приготовил постель.
      На короткое мгновение ощущение прохладной хрустящей ткани, ласкающей тело, заставило Айвеса улыбнуться. Вспомнив о том, сколько ночей за эти годы ему пришлось провести в таких местах, в каких не пожелаешь оказаться и врагу, он вновь с благодарностью оценил окружающий его теперь комфорт.
      Но наслаждение уютом быстро исчезло, и скорбь об умершем отце снова захлестнула Айвеса. Подозрение, что это был не злой рок, а убийство, вновь разбередило рану. Он не позволил себе долго размышлять об этом несчастье. За время службы ему довелось увидеть много смертей и страданий, и Айвес научился сдерживать чувства, понимая, что человек не может размышлять ясно и четко, если его захлестывают эмоции. А сейчас ему больше, чем когда-либо, нужен трезвый ум, холодная голова.
      То, о чем поведал этой ночью Роксбери, было ошеломляющим. Даже в самых невероятных фантазиях Айвес не мог представить, что кузен и отец были секретными агентами его крестного. Впрочем, чему удивляться? Он ведь знал характер неугомонного кузена. Что же касается отца, то, будучи на сорок лет старше Адриана, в душе он оставался озорным мальчишкой. А герцог Роксбери был таким же таинственным и изобретательным, как шпион, известный им под именем Ле Ренар, - коварный и безжалостный Лис.
      Конечно, были такие, кто знал или догадывался о другой стороне жизни Роксбери, но в целом высший свет и понятия не имел о том, как далеко простираются его цепкие щупальца, какие четкие схемы хитро выстраивает он ради блага Англии. Ходили слухи и о том, что редко когда важные решения принимались в правительстве без совета или одобрения Роксбери.
      Благодаря своим родственным отношениям с герцогом Айвес давно знал, что он совсем не такой добродушный дилетант, каким хотел казаться. За время своей военной службы Айвесу пришлось выполнить одно или два весьма необычных задания по прямому распоряжению крестного.
      Его также всегда ставила в тупик очевидная власть Роксбери над некоторыми высшими военачальниками, но Айвесу некогда было задумываться над этим, так как он сражался с Наполеоном на других фронтах - военных.
      Перспектива столкновения с хитрым лазутчиком, известным под кличкой Лис, не особенно радовала. Но Айвес привык к открытым действиям и опасности и решил во что бы то ни стало выследить этого шпиона, даже если не обнаружится никакой связи между ним и гибелью Харрингтонов. А если Лис действительно убил их... На губах сэра Айвеса появилась такая улыбка, от которой даже у Персиваля застыла бы в жилах кровь.
      Пробило уже пять часов пополудни, когда он принял ванну, побрился и решил провести тихий вечер дома. Охота за подходящей женой, которая должна подарить наследника, временно откладывалась, и без малейшего сожаления. Но это не означало, что лорд Харрингтон вовсе не собирался охотиться. Собирался - правда, за более крупной дичью и более опасной.
      "Месть здорово стимулирует!" - с сарказмом подумал Айвес, когда в столовой просматривал свежие газеты и почту.
      Повар Огден и Эшби были не единственными бывшими солдатами среди прислуги Айвеса. Оставляя военную службу, лорд выкупил чины тех людей, которые доказали свою преданность ему при различных обстоятельствах. Дворецкий Сесил Сандерсон, кучер Уильям Уильямс, старший конюх Джон Кариес тоже служили под его началом. От семьи Айвеса почти никого не осталось, в Англии ждала неизвестность, поэтому он хотел, чтобы его окружали доверенные лица, те люди, которые близки ему, почти как родные.
      Отобедав, Айвес обратился к Санлерсону, который прислуживал ему за столом:
      - Собери всех в библиотеке и скажи, что мне нужно поговорить с ними.
      Через десять минут пятеро боевых товарищей почтительно застыли перед своим бывшим командиром. Айвес пригласил их рассаживаться вокруг стола, а затем быстро передал им все, что узнал прошлой ночью от Роксбери.
      Установилось напряженное молчание. Наконец Уильям Уильямс, который родился и вырос в поместье Харрингтонов, недоверчиво переспросил:
      - Так вы хотите сказать, что лорд был убит? Этим самым Лисом?
      Айвес кивнул.
      - И мы должны схватить убийцу? - спросил Сандерсон, его обычно смеющиеся глаза стали холодными и решительными.
      Айвес снова кивнул.
      Все молча размышляли над ситуацией. Первым пришел в себя Эшби.
      - Что нам известно об этом типе? Герцог ничего больше не сказал? Или нам надо начать осторожно собирать все по крупицам?
      - Роксбери дал мало сведений, хотя для начала снабдил нас списком из трех человек. Но имейте в виду: может оказаться и так, что ни один из них не Лис. Дело в том, что этих троих чаше всего видели в компании моего отца и кузена за несколько недель до их гибели. Как заметил Роксбери, это был не тот тип людей, с которыми обычно общались Харрингтоны. Последние несколько месяцев люди герцога наблюдают за ними, но пока не обнаружили ничего подозрительного.
      Айвесу не нужно было смотреть на листок, чтобы назвать эти имена, он знал их наизусть: Уильям, лорд Гримшоу; Ричард, лорд Коулмен; Этьен Маркетт. Два англичанина и один француз.
      - Никто больше не знает об этом, кроме нас? - спросил Сандерсон.
      - Никто, и я хочу, чтобы так и оставалось; можно считать это приказом.
      - Как вы хотите, чтобы мы действовали, сэр? - начал Огден, задумчиво почесывая лысую голову. - Ведь никто из нас не может подойти близко к этим джентльменам и завести обычный разговор.
      Все засмеялись, и Айвес пояснил:
      - Вот одна из причин, по которой Роксбери поставил эту задачу именно передо мной - его люди могут только наблюдать со стороны. Вы же должны узнать все, что можно, от их слуг, приказчиков и так далее. Возможно, мы в чем-то будем дублировать действия Роксбери, но я предпочитаю начать все с самого начала. Известно, если хочешь узнать что-нибудь тайное о господине, то нужно расспросить его слуг, особенно тех, кого он уволил.
      - А как насчет лейтенанта, сэр? Он будет помогать вам? - обеспокоенно спросил Эшби. - Мне кажется, вам нужна поддержка. Трое против одного - мне такой расклад не нравится.
      - Форрест? Я попробую поговорить с ним, но пока мы единственные, кто знает о Лисе и этом списке. Вы можете решить между собой, кто в чей дом попробует внедриться. И будьте осторожнее.
      Оставшись один в своем кабинете, Айвес снова просмотрел список. Логично, что туда включили лорда Гримшоу. В конце концов, именно он участвовал в пари, из-за которого Харрингтоны вышли в море.
      Скользнув взглядом по бумаге, Айвес выхватил имя лорда Коулмена. Разве неудивительно, что он встретил его вчера вечером.., да еще в обществе обворожительного золотистого Мотылька? Может, леди Марлоу тоже вовлечена в зловещую интригу, подумал Айвес. Может, ей что-то известно? Что ж, очень скоро их дорожки пересекутся, решил лорд Харрингтон и ощутил какое-то странное томление в груди.
      ***
      Софи втайне надеялась на его визит, хотя сама же убеждала себя, что очень рада тому, что этого не произошло.
      Она провела замечательный день. Один из наиболее приятных ей бывших друзей мужа, Генри Дьюхерст, отвез их с Фиби на прогулку в парк. Сестренка была в полном восторге, ее огромные карие глаза сияли от восхищения при виде модно одетых дам и джентльменов, сверкающих экипажей и ухоженных лошадей.
      - Ой, Софи, посмотри! - неожиданно раздался взволнованный крик Фиби; ее щеки вспыхнули, а мягкие золотистые кудряшки упали на виски. - Разве это не сам Браммел?
      Взглянув на аккуратно одетого молодого человека в блестящих высоких ботфортах и безупречно сидящем темно-синем камзоле, Софи улыбнулась.
      В этот момент кавалер посмотрел на них и, узнав Софи, дотронулся до своей шляпы и галантно поклонился. Его экипаж проехал мимо, и Фиби с довольным выражением лица откинулась на подушки.
      - Красавчик Браммел действительно узнал нас!
      Софи и Генри понимающе переглянулись. Казалось, он разделял ее мнение в большинстве вопросов; им было приятно в обществе друг друга, что весьма удивляло Софи, поскольку двоюродным братом Дьюхерста был лорд Гримшоу, которого она просто ненавидела. Кузены постоянно держались вместе, и Софи знала об их порочной репутации, но в Генри было нечто притягательное, обезоруживающее, и она старалась забыть о его отношениях с Гримшоу.
      В прошлом году Генри осторожно намекнул, что был бы не против более близких отношений с ней, и Софи даже подумала, что если когда-нибудь захочет завести любовника, то сорокалетний Генри Дьюхерст будет наиболее подходящим кандидатом. Его манеры были безупречны, и он слыл очень богатым. В обществе также говорили, что если бы не Генри, то его старший брат давно бы обанкротился.
      Все любили Генри. Единственное, что отталкивало в нем Софи, - так это его отношения с Гримшоу и прежняя дружба с Саймоном.
      Леди Марлоу вдруг нахмурилась и внезапно спросила:
      - Знаешь, меня всегда ставила в тупик твоя дружба с Саймоном. Ты никогда не поступал так, как остальные: не напивался до безобразия, не волочился за служанками, никогда не делал мне грязных предложений. Наоборот, ты был добрым и вежливым по отношению ко мне.
      Генри искоса взглянул на Фиби и с огорчением заметил, что ее проницательный взгляд обращен на него.
      - Ну, Саймон, в общем, был неплохим парнем. Я знаю, его репутация.., прискорбна, но он никогда не делал ничего плохого в моем присутствии.
      - Как вы можете защищать его? - с горячностью воскликнула Фиби. - Он был бессердечным чудовищем! Он плохо относился к Софи и даже не позволил ей навешать нас после смерти матери!
      Генри смутился и стал теребить шляпу.
      - Да, я согласен. Он действительно был жесток с Софи, но среди джентльменов Марлоу мог быть вполне...
      Обе дамы совершенно не разделяли его мнения, и весь оставшийся путь бедный Генри корил себя за этот промах.
      Когда доехали до дома Грейсонов, леди уже смеялись над его остротами, и он понял, что прощен.
      Поднявшись в комнату Софи, сестры сняли шляпки и длинные мантильи и стали обсуждать свою прогулку.
      - А тебе здесь не скучно, Софи? Нужно постоянно переодеваться, посещать то один бал, то другой, поддерживать беседу с незнакомыми людьми. Тебя это не утомляет? Меня очень! И если бы здесь не было книжных лавок и библиотек, я бы возненавидела наше пребывание здесь. Конечно, на мне не лежит и половины тех обязанностей, что на тебе! И слава Богу!
      Софи улыбнулась.
      - Не стану лукавить, я действительно хочу поскорее вернуться домой. Хорошо будет снова оказаться в нашем милом Гейтвуде, правда?
      Фиби разглядывала старшую сестру, и она казалась ей самым красивым, самым добрым и совершенным создание на свете.
      - Ты собираешься провести всю жизнь в Гейтвуде рядом с нами? Ты уверена, что больше не выйдешь замуж и не уедешь?
      В голосе Фиби было нечто такое, что заставило Софи пристально взглянуть на нее.
      - О чем ты, милая? Думаешь, что я собираюсь покинуть тебя?
      Фиби отвела взгляд, ее нижняя губа задрожала.
      - Ты и не представляешь, как ужасно было после смерти мамы, когда мы с Маркусом остались в Гейтвуде совсем одни.
      Софи сидела в кресле, но при этих словах поднялась и обняла сестру.
      - Я больше никогда не оставлю вас одних. Если я когда-нибудь выйду замуж, хотя это маловероятно, то только за такого человека, который согласится, чтобы ты и Маркус жили вместе со мной. Я даже не буду рассматривать предложение мужчины, который не понравится тебе, или того, кто не захочет, чтобы мы жили вместе.
      Фиби улыбнулась и лукаво заметила:
      - Мне нравится мистер Дьюхерст.
      - Неужели? - засмеялась в ответ Софи. - Ты меня сватаешь?
      Фиби отрицательно покачала золотистой головкой.
      - Нет, но он очень хороший, правда?
      - Конечно, - согласилась Софи, - но я не собираюсь выходить за него. По правде говоря, я не могу представить мужчину, чьей женой мне страстно хотелось бы стать.
      К ее ужасу, неожиданно перед глазами всплыли резкие черты смуглого лица лорда Харрингтона. Потрясенная чувствами, которые вызвал один только его образ, Софи отстранилась от сестры.
      - Давай спустимся и посмотрим, дома ли Маркус. Ты сможешь рассказать ему про кавалера, который поклонился нам.
      Разозлившись на себя за то, что позволила мыслям о лорде Харрингтоне завладеть ее воображением, Софи оставалась беспокойной весь день. Они с сестрой собирались провести вечер тихо и уютно, за чтением. Маркус, конечно, не вернется до поздней ночи. За эти дни юноша превратился в молодого джентльмена, и Софи старалась не довлеть над братом, что давалось нелегко. Маркусу исполнилось только девятнадцать, а Лондон был и оставался опасным местом для неискушенных.
      Уже в дверях Маркус обернулся, улыбнулся ей и сказал:
      - Мы вместе с Сатклифом и Джарретом собираемся в один из игорных клубов. Обещаю не проиграть семейное состояние.
      - Будем надеяться! - колко отозвалась Фиби. - Привычки дяди Эдварда очень скверные.
      Лицо Маркуса потемнело, и он недовольно посмотрел на младшую сестру.
      - Я не барон Сковилль. - И, поклонившись, он вышел из гостиной.
      Слава Богу, Маркус с его страстным желанием покрасоваться в лондонском обществе не проявлял, однако, никакой склонности к распутной жизни или азартным играм. Его развлечения были совершенно безобидными: стрельба, боксирование, петушиные бои, травля медведя, выставка лошадей.
      Вечера он проводил обычно в компании двух своих близких друзей, посещая с ними балы, приемы, а иногда и игорные дома, которыми так изобиловал Лондон.
      Правда, беспокоила его дружба с сэром Альфредом Колдуэллом, но поскольку Маркус не проявлял никакого желания стать соблазнителем юных особ и не собирался дни и ночи напролет пьянствовать и играть в карты, то Софи гордилась им. Не то что дядей Эдвардом...
      Софи нахмурилась. Родственник не только нерегулярно предоставлял деньги на содержание Маркуса и Фиби, хотя и был их опекуном, но с потрясающей быстротой разбазаривал состояние их отца. И Софи ничего не могла с этим поделать, пока Маркусу не исполнится двадцать один год.
      Когда она приехала в Гейтвуд после смерти мужа, то первым делом нанесла визит семейному адвокату, мистеру Томасу Браунеллу. Он был очень рад видеть ее, поскольку его действительно волновало положение семьи, но новости, которые он сообщил, оказались тревожными.
      Барон Сковилль не имел никакого контроля над ее имуществом, но вот с состоянием брата и сестры дело обстояло иначе.
      Согласно воле их отца, его шурин имел право распоряжаться всем имуществом и достоянием семьи. Единственным приятным известием было то, что поместье наследовалось без права отчуждения и это не давало возможности Эдварду продать дом и земли Гейтвуда. С другой стороны, ничто не мешало ему полностью обескровить поместье, чем, собственно, он усердно и занимался. Софи могла только уговорить своего дядю, чтобы он позволил ей заботиться о брате с сестрой и управлять делами поместья.
      Глядя в лежавшую перед ней открытую книгу, Софи фыркнула. Эдвард, конечно, позволит ей заботиться о брате и сестре, но не выпустит из своих рук контроль над семейным наследством - или, точнее, тем, что от него осталось.
      Софи взглянула на Фиби, подумала о Маркусе, который был в восторге от жизни в Лондоне. Она не сожалела о своих деньгах и силах, потраченных на восстановление поместья и образование родных, но ее возмущало, что дядя так нагло пренебрегал доверием, которое оказал ему отец.
      Вздохнув, Софи постаралась отогнать от себя эти мысли.
      Размышления о вероломстве барона Сковилля угнетали ее, и она заставила себя сосредоточиться на чтении.
      Проснувшись среди ночи, Софи не могла припомнить подробности сна, в памяти остались только зеленые глаза, насмешливые и дерзкие. Обругав лорда Харрингтона, а заодно и себя, она ощутила страстное желание поскорее вернуться домой, оставив в Лондоне и Харрингтона, и барона Сковилля, и друзей Марлоу.
      ***
      Настроившись в эти последние дни весеннего сезона на развлечения, Софи с радостью согласилась провести следующий вечер в обществе лорда Коулмена и сэра Альфреда Колдуэлла, а также супружеской пары Оффингтон из Корнуэлла.
      Прогулка оказалась очень приятной. Они насладились чудесным ужином, полюбовались фонтанами и фейерверком, послушали прекрасное пение знаменитой певицы. Оффингтоны, поженившиеся около года назад, были ровесниками Софи, и ей было легко и приятно в их компании.
      Перед тем как расстаться, решили прогуляться по главной аллее. Появление высокого джентльмена, решительно направлявшегося в ее сторону, было первым облачком, омрачившим вечер. "Неужели недостаточно того, что он так настойчиво преследовал меня во сне, так еще нужно появиться и наяву?" с негодованием подумала Софи.
      Харрингтон и Персиваль Форрест, к неудовольствию Софи, присоединились к ним. Софи не совсем поняла, как это вышло, но через несколько минут лорд Коулмен и сэр Альфред оказались оттесненными в сторону, а лорд Харрингтон вежливо взял ее под руку, направляясь в глубь парка по усыпанной гравием дорожке.
      Они шли медленно и в полном молчании. Софи испытывала странное чувство от близости этого мужчины, нежного прикосновения его руки. Маркиза отчаянно пыталась найти какие-то слова для остроумного замечания, но природная находчивость на сей раз изменила ей.
      Софи двигалась точно механическая кукла, ощущая только шагавшего рядом мужчину, теплый ночной воздух и неожиданно ставший зловещим окружавший их сад, а лорд Харрингтон настойчиво вел ее к известной Темной дорожке.
      Ярость заклокотала в груди, Софи резко остановилась и взглянула на него.
      - Я не знаю, что у вас на уме, но требую, чтобы вы немедленно отвели меня к моим друзьям.
      Айвес, заметив сердитый румянец на ее щеках и яркий блеск в глазах, решил, что настроение маркизы резко изменилось из-за какого-то глупого каприза. Уголки его губ приподнялись. Похоже, леди снимет голову с его плеч, если он осмелится противоречить.
      - Чему вы улыбаетесь? - подозрительно спросила Софи, совсем рассердившись оттого, что ее требование, похоже, позабавило лорда.
      - А разве в вашем присутствии запрещено радоваться, леди Марлоу?
      - Конечно, нет! Вы можете улыбаться сколько угодно, когда отведете меня в компанию, с которой я замечательно провела вечер.
      - А если я не сделаю этого?
      - Тогда я буду считать вас негодяем, - холодно произнесла она, высоко подняв подбородок. - А я не желаю иметь ничего общего с непорядочными джентльменами!
      Айвес от души рассмеялся.
      - Дорогой Мотылек, так вот как вы держите в узде таких негодяев, как Коулмен и Колдуэлл? Угрожаете, что откажетесь от знакомства с ними?
      Софи уже собралась резко поставить на место высокомерного лорда Харрингтона, как вдруг услышала испуганный крик:
      - Не надо! Прошу вас! Умоляю, отпустите меня!
      Этот голос принадлежал девушке, готовой расплакаться.
      Мгновенно забыв о своем спутнике, Софи подхватила юбки, ринулась по темной тропинке и быстро оценила ситуацию.
      Девушке, которая только что кричала, наверное, едва исполнилось пятнадцать. Ее платье было разорвано, худенькое плечико обнажено; несчастная отчаянно боролась с державшим ее мужчиной.
      - Чудовище! Отпустите ее сейчас же! - выкрикнула Софи.
      Подойдя сзади, Айвес положил руки ей на плечи.
      - Думаю, этим лучше заняться мне, леди Марлоу.
      Софи метнула на него сердитый взгляд.
      - Неужели? Разве не то же самое вы планировали в отношении меня?
      - Сомневаюсь в этом. Если бы я попытался соблазнить тебя, милая, то постарался бы заручиться твоим согласием в отличие от этого неуклюжего мужлана.
      Рев сидевшего на скамье человека не дал Софи сказать ни слова.
      - Да кто вы такие и как вы смеете вмешиваться в чужие дела? Сейчас я проучу вас! - Взгляд мужчины остановился на Софи, и тут он разъярился еще сильнее. - Проклятие!
      Мне следовало догадаться, что это могла быть только ты, Софи. У тебя просто талант портить наслаждение другим.
      Айвес с удивлением взглянул на леди Марлоу.
      - Вы знакомы с этим...
      Бросив презрительный взгляд на покачивавшегося перед ней мужчину, Софи звенящим от гнева голосом сказала:
      - Позвольте, лорд Харрингтон, представить вам моего дядю Эдварда, барона Сковилля. А поскольку вы оба, видимо, одного поля ягоды, то не сомневаюсь в том, что быстро подружитесь!
      Глава 4
      О тихо всхлипывавшей девочке на мгновение забыли. Айвес внимательно разглядывал Эдварда. Барон Сковилль был одет элегантно; его затейливо завязанный галстук белел в темноте, а темно-голубой камзол был хорошо подогнан по фигуре. Несмотря на то что беспутная жизнь и пьянство наложили свой отпечаток, он все еще оставался привлекательным мужчиной.
      Айвес даже уловил некоторое сходство с Софи: светлые глаза и волосы.
      Слабое освещение не давало возможности рассмотреть его получше, но Айвес и так уже достаточно увидел и услышал, чтобы составить представление о стоявшем перед ним человеке. Барон Сковилль явно относился к тому типу развратных и испорченных мужчин, которых представители порядочных семейств сторонились как чумы. И он оказался дядей золотистого Мотылька?
      Айвес потер подбородок и задумчиво посмотрел на Софи.
      - Ваш дядя, говорите? Жаль.
      Неожиданно эта реплика Харрингтона и оскорбленный вид дяди вызвали у Софи смех, который она с трудом подавила, и, не обращая больше внимания на разгневанных мужчин, опустилась на скамейку возле девочки.
      - Не плачь, милая. Он больше не подойдет к тебе. Пойдем со мной, и я отвезу тебя домой.
      - Ну, знаешь ли, Софи, - взорвался Эдвард, - это совсем не твое дело!
      - Не совсем так, - холодно заметил Айвес. - Спасение невинных от домогательств похотливого негодяя - дело каждого порядочного человека.
      Глаза Софи округлились от удивления. Неужели в этой мерзкой ситуации лорд Харрингтон принял ее сторону?
      - Черт возьми! - возмутился Эдвард. - Еще никто не осмеливался назвать меня негодяем!
      - Может, не в лицо, - холодно парировал Айвес. - Но если я верно истолковал эту сцену, то только мерзавец может силой навязывать свое общество такому юному созданию. И только отъявленный негодяй станет преследовать девочку, которая ясно дала понять, что ей противны ваши прикосновения.