Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шепчи мне о любви (Том 1)

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Басби Шарли / Шепчи мне о любви (Том 1) - Чтение (Весь текст)
Автор: Басби Шарли
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


Басби Шарли
Шепчи мне о любви (Том 1)

      Ширли БАСБИ
      ШЕПЧИ МНЕ О ЛЮБВИ
      ТОМ 1
      Анонс
      Юная Моргана, выросшая в грязных трущобах Лондона, слишком хорошо знала, какая судьба ожидает красавицу нищенку, а потому предпочла стать воровкой. Девушка с детства поклялась, что никогда не станет ничьей любовницей, и держала клятву - пока не встретила неотразимого, мужественного американца Ройса Манчестера. Напрасно пыталась Моргана противостоять охватившему ее пожару страсти, напрасно боролась с собой любовь к Ройсу была сильнее доводов рассудка...
      ПРОЛОГ
      ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ПОЛНОЧЬ
      Англия, 1796 год
      О низость, низость с низкою улыбкой!
      Где грифель мой? Я это запишу,
      Что можно улыбаться, улыбаться
      И быть мерзавцем. Если не везде,
      То, достоверно, в Дании.
      Шекспир. "Гамлет"
      Леди Эстер Девлин, недавно овдовевшая графиня Сен-Одри, умирала. Ее глаза, не замечая присутствующих, бесцельно блуждали по спальне. Смертельная истома медленно овладевала ее исхудавшим телом, путала мысли.
      Взгляд умирающей скользил по просторной комнате с изящными стульями, обитыми золотистым бархатом, большим шкафом красного дерева и туалетным столиком редкой красоты. И лишь перейдя к висевшим на стенах портретам, мутнеющие глаза ожили, жизнь снова вернулась в них, и лицо озарила слабая улыбка: женщина вглядывалась в портрет покойного мужа, шестого графа Сен-Одри.
      Неужели с тех пор, как она встретила его, минул всего год? Неужели только одиннадцать месяцев назад она стала невестой самого красивого и обаятельного лорда Англии? Ей исполнилось двадцать, ему было сорок пять, но для Эстер это не имело никакого значения. Довольно было взглянуть на Эндрю, лорда Девлина, всего один раз, чтобы без памяти влюбиться в него.
      То обстоятельство, что сей пресыщенный жизнью аристократ ответил взаимностью молоденькой, мало кому знакомой девушке, казалось почти чудом. И хотя иные, завидуя, поговаривали, что лорд прельстился огромным состоянием Эстер, она была не в силах отказать, когда Девлин попросил ее руки. Они поженились после неприлично короткого периода ухаживания. Возражать было некому, так как Эстер была сиротой и единственным опекуном девушки был любящий ее дядя, которого не меньше других удивило желание графа взять его племянницу в жены.
      Эстер никогда не сомневалась, что он ее любит, и первый месяц их брака, когда в страстных объятиях мужа она открыла мир плотских наслаждений, был особенно волнующим. А потом они отправились в Лондон. Театр, балы и магазины привели молодую женщину, привыкшую к размеренной жизни провинциального городка и чинному обществу Бата, в совершенный восторг. Эндрю открыл перед ней новый мир: он с гордостью водил ее по Лондону и знакомил с тысячью соблазнительных сторон жизни громадного города.
      Однако самым дорогим воспоминанием было до боли короткое время, проведенное ими в Сен-Одри-Холле. Эстер наслаждалась жизнью в Лондоне, но красота гор и долин Сен-Одри перевернула ей душу, и она, дождаться не могла дня, когда они наконец начнут тихую семейную жизнь в этом прекраснейшем уголке Англии.
      Первые недели в Сен-Одри были воистину восхитительны. Эндрю показывал ей окрестности, они обсуждали планы восстановления некогда великолепного, но ныне запущенного имения, которым из поколения в поколение владели графы Сен-Одри, А ночи... Даже сейчас, изнуренная, истерзанная болью, она с блаженной улыбкой вспоминала их. Память возвращала не только взрывы страстей, но и мечты О детях, о перестройке имения, об ожидавшем их бесконечном счастливом будущем.
      Но не прошло шести недель после свадьбы; как все кончилось. Даже теперь Эстер не могла поверить, что Эндрю больше нет, даже теперь она не могла смириться с мыслью, что ее муж, вероятнее всего, погиб от рук любовницы: отправился в уединенный коттедж на встречу с ней, где она, взбешенная его браком, прежде чем покончить с собой, вонзила ему нож прямо в сердце...
      Младший брат Эндрю, Стивен, путешествовавший вместе с женой по Италии, незамедлительно вернулся домой - утешить молодую овдовевшую невестку и заодно унаследовать графский титул вместе с поместьем. Эстер с болью смотрела на него, похожего на Эндрю как две капли воды: те же черные волосы, те же серые глаза. Она чувствовала, что ему жаль ее, хотя он, как многие, полагал, что Эндрю женился на ней исключительно ради денег.
      Стивен сразу понравился Эстер, чего нельзя было сказать о его жене Лусинде. Та, нисколько не стесняясь, немедленно дала понять молодой вдове, кто здесь теперь хозяйка. "Само собой разумеется, вам здесь больше делать нечего, - заявила она убитой горем женщине. - С таким состоянием, как ваше, можно жить где заблагорассудится. Мой муж - настоящий Сен-Одри, и когда-нибудь титул перейдет к нашему сыну".
      Слова Лусинды причинили ей нестерпимую боль, но Эстер осталась, спокойно обдумывая, как перестроить поместье. Она вручила Стивену приличную сумму на восстановление Сен-Одри-Холла, сказав просто: "Ваш брат хотел этого. В память о нем, прошу вас, примите эти деньги".
      Несколько дней спустя началась большая работа, о которой она и Эндрю в свое время мечтали. При виде множества рабочих, суетившихся в доме, который мог бы стать ее семейным очагом, Эстер почувствовала, что ей теперь легче переносить горе и мучительно тянувшиеся после смерти мужа дни стали заметно короче.
      И все же первые недели прошли как в тумане. Под тяжестью случившегося Эстер не замечала происходивших в ней перемен. Только через месяц после похорон она поняла, что беременна. С чувством благоговейного страха молодая женщина осознала, что короткое время ее замужества может увенчать прекрасное существо - ребенок Эндрю. Его наследник.
      Разумеется, Лусинда и - в меньшей степени - Стивен не испытывали восторга от того, что у Эстер будет ребенок. Ведь тогда Стивен терял вместе с домом, который уже считал своим, титул и земли предков.
      Пока тянулись напряженные месяцы ожидания, Эстер глубоко привязалась к Стивену. Он был так добр к ней все это время и особенно заботился о ее здоровье. По ее поручению он следил за ходом перестройки ее собственного, вдовьего дома. Стивен настаивал, чтобы Эстер позволила ему взять на себя все расходы, но она не согласилась и оплатила все сама.
      Ожидая родов, Эстер не без удивления обнаружила, что она все больше и больше полагается на Стивена, полагается во всем. Он уделял ей все свободное время, охотно выполняя любые ее поручения. Эстер было приятно ощущать легкое Прикосновение его рук, и в то же время сердце ее сжималось Стивен был необыкновенно похож на Эндрю. Когда он неожиданно входил в комнату, ее охватывало радостное волнение, а однажды ей померещилось, что каким-то чудом вернулся муж, и она едва удержала вскрик изумления.
      Когда шел уже восьмой месяц беременности Эстер, Стивен намекнул ей, что следует позаботиться о завещании. Привыкнув за это время во всем полагаться на деверя и еще не стряхнув с себя охватившее ее после смерти мужа оцепенение, Эстер незамедлительно последовала совету и позволила адвокату Стивена составить завещание. Получился предельно ясный документ: в случае смерти Эстер ее огромное состояние унаследует ребенок, но если оборвется жизнь и матери, и ребенка, большая часть богатства Эстер достанется ее "деверю и дорогому другу Стивену Девлину".
      После того как было составлено завещание и все ее дела перешли в надежные руки деверя, Эстер отчего-то утратила интерес к жизни. Она теряла аппетит и с каждым днем становилась все бледнее и слабее. Даже приближение родов не могло вывести ее из апатии.
      Эстер и в голову не могло прийти, что Богу будет угодно унести ее жизнь за несколько недель до того, как ей исполнится двадцать один год, и спустя несколько часов после рождения дочери.
      С отчаянием смотрела Эстер на маленькую колыбель рядом со своей кроватью. О, если бы у нее хватило сил жить дальше, если бы исчезло это расползавшееся по всему телу ужасное оцепенение. Но она ничего не могла. Она умирала и, даже если бы не видела обеспокоенного лица врача и полных боли серых глаз Стивена, ясно сознавала - ей осталось жить считанные минуты.
      Ее немного успокаивала мысль, что Моргана по крайней мере будет хорошо обеспечена, - Эстер не сомневалась:
      Стивен станет ей добрым и любящим опекуном. Но Лусинда... Как бы жена Стивена не стала обижать ее маленькую дочь. Эстер тут же отбросила горькие мысли: Стивен не позволит Лусинде плохо обращаться с Морганой. Что же касается независимости ее девочки, то, достигнув двадцати одного года или выйдя замуж, Моргана по завещанию Эстер получит огромное богатство, а до ее совершеннолетия (если, разумеется, она не выйдет замуж раньше) ее состоянием будет распоряжаться Стивен, друг и опекун и матери, и дочери.
      Да, Моргана не будет нуждаться, но Эстер, сама выросшая без матери, знала: ничто не может заменить материнской любви. Какая мука - знать, что ее не будет рядом с дочерью и девочка вырастет и повзрослеет без нее...
      И тем не менее, не будь необъяснимой враждебности Лусинды, она перенесла бы мысль о неизбежном спокойнее и не так терзалась будущим дочери. Все это время взаимоотношения с Лусиндой становились все хуже и хуже, и Эстер никак не могла понять, в чем причина столь явной неприязни. И только спустя несколько месяцев после замужества она узнала от жены эсквайра, что одно время имена Эндрю и Лусинды упоминались вместе. "Не скрою, это вызвало много пересудов! - разоткровенничалась женщина. Понимаете, Лусинда сначала встретила Стивена, и они были уже помолвлены, когда вдруг появился Эндрю. Эндрю, казалось, увлекся ею и в течение оставшихся до свадьбы нескольких недель оказывал ей подчеркнутое внимание. Но она и не пыталась быть строгой с ним. Мне кажется, Лусинда решила, что лучше стать графиней, чем выйти за неимущего младшего сына, как бы очарователен и привлекателен тот ни был. Но из этого, конечно, ничего не вышло. - И, посмотрев на Эстер сострадающе, женщина добавила:
      - Я бы не придавала этому значения, дорогая. Все случилось задолго до того, как граф встретил вас!"
      Теша себя мыслью, что причиной неприязни Лусинды могла быть ревность ведь Эндрю в конце концов женился на ней, "девушке из Бата", Эстер все равно не понимала, почему жена Стивена невзлюбила ее: она ведь в конце концов вышла за Стивена, человека, которого выбрала сама. Откуда такая злоба, которую Лусинда и не думала скрывать? Сначала это не слишком беспокоило Эстер: она считала, что мало-помалу ей удастся развеять враждебность Лусинды и со временем даже подружиться с ней. Однако сейчас, когда жизнь вытекала из нее капля за каплей, Эстер с ужасом осознала, что именно Лусинда будет растить Моргану. Сердце умирающей сжалось.
      Она отчаянно пыталась собрать угасающие силы, чтобы в последний раз поговорить со Стивеном, попросить его хорошенько присматривать за ее малюткой. Встряхнувшись, Эстер услышала тихий детский плач. На нее нахлынула волна нежности, когда, взглянув на колыбель, она увидела головку, покрытую на редкость густыми черными волосами. Моргана Девлин, ее дочь. Дочь Эндрю.
      Черты лица Эстер стали мягче, и как раз в этот момент до нее дошли голоса двух разговаривавших у изножья ее постели мужчин. Один из них был Стивен, второго она видела впервые.
      Эстер охватил леденящий ужас. Не веря своим ушам, она слышала, как Стивен вполголоса говорил:
      - Мне безразлично, что ты сделаешь с этим отродьем. Скорее избавься от нее, и так, чтобы ее никогда не нашли!
      - А как вы собираетесь объяснить ее исчезновение, милорд? - спросил незнакомец. - Наследница столь благородного рода не может исчезнуть просто так.
      - Пусть это тебя не беспокоит. Я сам позабочусь обо всем. Никто не должен видеть тело ребенка - закутаем кучу тряпья в одеяло, положим сверток в гроб, и дело с концом.
      - В таком случае почему бы мне не задушить малышку прямо сейчас? спросил незнакомец. - Я привык к подобным просьбам с вашей стороны...
      - Замолчи, дурак! - прорычал Стивен. - Я не должен оправдываться перед тобой. Даже я не одобряю детоубийства. Просто убери ее отсюда!
      Незнакомец цинично рассмеялся:
      - О, я вас прекрасно понимаю. Вы не возражаете, если я убью ребенка, когда этого никто не увидит. Вы слишком чувствительны, чтобы смотреть, как я это сделаю!
      Лицо Стивена побелело.
      - Я плачу тебе большие деньги не для того, чтобы выслушивать эти бредни! Избавься от ребенка! Это все, что от тебя требуется.
      Незнакомец повернул голову в сторону Эстер:
      - А как быть с ней? Вы уверены, что обойдетесь без моей помощи?
      - Она умирает, и нет никакого смысла торопить конец. Врач сказал, что ей не протянуть до утра.
      С ужасом понимая, что она должна действовать немедленно, если хочет спасти малышку, Эстер издала слабый стон, будто только что пришла в сознание. Когда Стивен подошел к ней, она произнесла еле слышно,:
      - Дорогой Стивен! Вы все еще охраняете меня... Как это мило с вашей стороны... - Надеясь, что он не обнаружит перемен в ее голосе, Эстер спросила:
      - Врач здесь? Я хотела бы поговорить с ним.
      - Мне очень жаль, дорогая, - участливо произнес Стивен, - но он уже ушел. Не могу ли я чем-нибудь помочь?
      Она сразу сообразила: оба преступника, даже будучи уверенными, что она ничего не слышала, отнюдь не собирались рисковать. Эстер понимала, что ей ни с кем не разрешат перемолвиться словом, разве только кто-то случайно войдет в комнату. Она судорожно пыталась придумать, как перехитрить их. Если Моргана и останется живой, за ее будущее нельзя ручаться. Невзирая на страшную слабость, отогнав мысль о скорой смерти, Эстер была полна решимости сорвать зловещий замысел.
      - Моя девочка! - воскликнула она. - Позвольте мне подержать ее, пока я еще в силах.
      Стивен неохотно взял ребенка и положил его в протянутые руки Эстер. Она прошептала:
      - Пожалуйста, оставьте нас одних. Вы сможете видеть ее когда захотите, а мне осталось совсем немного...
      Стивен кивнул:
      - Конечно, моя дорогая. Мы вас тотчас же оставляем. Я буду в холле. Позовите, когда понадоблюсь.
      Нужно было действовать немедленно. Но что предпринять? Вдруг взгляд Эстер остановился на Библии и письменных принадлежностях, лежавших на столике рядом с ее постелью.
      Собрав последние силы, она положила ребенка, приподнялась на подушках и потянулась за пером и бумагой. Ее движения были неловки, пальцы дрожали, и она пролила чернила, торопясь доверить бумаге самую горькую и страшную тайну своей жизни. Затем, сложив письмо, неверными движениями не слушающихся уже рук она спрятала его в корешок Библии.
      Передохнув с минуту, она распеленала Моргану, перевернула ее на животик и взяла со стола какой-то предмет. Дрожащей рукой приблизила к горящей свече маленькую печать вдовствующей графини Сен-Одри и осторожно прижала раскаленную печать к правой ягодице девочки.
      Ребенок пронзительно закричал. Эстер быстро оглядела клеймо, которое выжгла на гладком, нежном тельце девочки. Убедившись, что печать узнаваема, и опасаясь, что на крик; в комнату в любую минуту может войти Стивен, несчастная отбросила печать в сторону и перепеленала ребенка.
      Едва она успела закончить, как обеспокоенный Стивен вырос в дверях.
      - Что случилось? Что за крик?
      - Мне кажется, малышка дает нам знать,; что проголодалась, - еле слышно ответила Эстер. Силы ее были на исходе.
      Она не возражала, когда Стивен поднял девочку и положил ее в колыбель, только произнесла усталым, чуть слышным голосом:
      - Вы позаботитесь, чтобы Библию передали моей старой няне, миссис Грей? Она мне заменила мать, и я знаю, что когда-нибудь миссис Грей передаст мою Библию Моргане.
      Когда их взгляды снова встретились, она уже не сомневалась, что Стивен все время лгал, лжет и сейчас, и тихо спросила:
      - Вы ведь не уволите миссис Грей? Вы позволите ей быть нянюшкой моей дочери?
      - О, разумеется! - ответил Стивен. - Вы же знаете, для ребенка я сделаю все что смогу.
      Эстер отвела взгляд. И вдруг увидела незаметно вошедшего вслед за Стивеном незнакомца. Одет он был во все черное. Даже глубоко надвинутая на одну сторону лица шляпа была черного цвета. И только когда он повернулся к свету, Эстер увидела, что один его глаз закрывает черная повязка.
      Одноглазый тщательно осматривал комнату, почти не обращая внимания на Эстер, которая быстро прикрыла глаза при его приближении. На лице незнакомца появилось недовольное выражение, когда он заметил пятна от недавно пролитых чернил и капли на кончике пера. С окаменевшим лицом он тщательно осмотрел каждый предмет на столе. Наконец его единственный глаз остановился на маленькой Библии. Он небрежно взял книгу и опустил в карман поношенного пальто.
      - Она ей больше не понадобится.
      - Замолчи! Она может услышать, - резко оборвал его Стивен.
      Одноглазый мрачно усмехнулся:
      - Она или мертва, или вот-вот кончится. А теперь позвольте взять ребенка, я ухожу.
      В отчаянии, превозмогая предсмертное томление, умирающая пыталась приподнять голову, но силы ее были на исходе...
      В роковые, отделявшие ее от смерти доли секунды в голове Эстер вспыхивали и путались последние мысли: о клейме, выжженном на теле ребенка, о письме, спрятанном в Библии... "Когда-нибудь, - подумала она, погружаясь наконец в прощальное забытье, - когда-нибудь мой ребенок займет свое законное место. Я верю. Господи, верю: Моргана не умрет, и задуманное этой ночью не сбудется..."
      ЧАСТЬ 1
      ВОР-КАРМАННИК
      Лондон, Англия
      Лето 1815 года
      Мы знаем, кто мы, но не знаем,
      Кем мы можем стать.
      Шекспир. "Гамлет".
      Глава 1
      Улицы Ньютон и Дайот, что в приходе Сен-Джайлс, были хорошо известны как место, где собираются почти все лондонские воры, и стоит ли удивляться, что три жильца, ютившиеся неподалеку в убогих комнатах ветхого домишки, промышляли воровством Хотя, если судить по меркам обитателей прихода Сен-Джайлс, семейство Фаулер считалось обеспеченным - у них была крыша над головой, и в отличие от большинства незадачливых жильцов этой части Лондона они редко испытывали чувство голода Это вовсе не означало, что жизнь Фаулеров была безоблачной. Они точно так же терпели бедность и испытывала страх, как и их сотоварищи, хотя находились завистники, клявшиеся, что двадцатипятилетнему Джако Фаулеру, старшему из троих, улыбается госпожа удача. Разве не он исхитрялся каждый раз обвести стражу вокруг пальца? И когда наконец его все же разок сцапали, разве не ему посчастливилось унести ноги в тот самый момент, когда открывались ворота Ньюгейтской тюрьмы. Что ни говори, а Джако был чудной парень! И красивый тоже. Во всяком случае, "дамам" прихода нравился этот шатен с вьющимися волосами и острыми голубыми глазами.
      Нельзя сказать, что Бен, который был на три года моложе Джако, отличался меньшей привлекательностью и ловкостью в своих делишках. Просто Джако был признанным лидером тройки и затмевал уравновешенного Бена каким-то грубоватым шармом. Если говорить о Пипе, младшем из Фаулеров, то, невзирая на острый язык этого отъявленного плута и столь же острый его клинок, полагали, что он в свои девятнадцать ничем еще не успел проявить себя...
      - Черт побери, Джако! Мы не взломщики Нам и так неплохо. Вот хотя бы вчера - разве Пип не стащил у франта редкую вещицу? Почему, черт побери, тебе так хочется рисковать нашими головами? - сердился Бен.
      - Маме бы это не понравилось, Джако, - сказал Пип. - Ты же знаешь.
      - Разрази меня гром! - нетерпеливо воскликнул Джако. - Вы думаете, меня это радует? Черта с два!
      Пип и Бен переглянулись. В их глазах отражался мерцающий свет единственной свечи, стоявшей посреди стола, за которым сидело все семейство. Бен тихо задал вопрос, волновавший их больше всего:
      - Ведь все дело в этом скупщике краденого, да? Он во всем виноват, разве не так?
      Джако отвернулся, его лицо застыло.
      - Да, он, - с горечью подтвердил наконец старший из Фаулеров. - Он дал понять, что нам придется подыскать другое место для хранения краденого.., и другого главаря, если мы не станем приносить ему хороших вещей.
      Бен сказал:
      - Может быть, сейчас самое время уносить ноги из прихода. Я часто воображал себя неуловимым разбойником, которого вы прикрываете с пистолетами в руках. А что, если я и впрямь стану разбойником? А чтобы было кому наводить нас на богачей, Пип мог бы наняться конюхом на постоялый двор.
      Джако медленно покачал головой, а Пип громко, негодующе произнес:
      - Послушать только вас! И шести недель не прошло, как мамы не стало, а мы уже позабыли, чему она нас учила.
      Если б только она слышала, о чем мы тут толкуем, она бы тут же надрала нам уши.
      И Джако, и Бен выглядели немного смущенными. Джако, сменив тон, заговорил, четко выговаривая каждое слово, словно подражая маленькому лорду:
      - Простите меня! Однако именно сейчас труднее всего играть двойную роль, которой мать с таким трудом обучала нас. И теперь, когда ее больше нет...
      Последовала напряженная пауза. Джако продолжал с трудом:
      - Сейчас, когда ее не стало и спросить совета не у кого, проще всего раз и навсегда забыть светские манеры, о которых она так заботилась. Бен угрюмо добавил:
      - И какой от них толк? Помогут ли нам хорошие манеры и вежливая речь выбраться из Сен-Джайлса? Изменят наше положение? Разве от того, что мы научились читать и писать, нам легче? Что с того, что мы умеем управляться с вилкой и ножом и подобающим образом держать себя в обществе? - Бен громко рассмеялся. - Если бы кто-нибудь услышал нас сейчас, в лучшем случае нас бы подняли на смех. Иногда я сожалею, что мать не смогла забыть своего прошлого и не позволила нам вырасти такими, как все прочие в нашем приходе!
      Джейн Фаулер не скрывала от детей, что была незаконной дочерью добропорядочного эсквайра и воспитывалась в его доме. Она росла, пользуясь всеми благами респектабельной и живущей в достатке семьи. Как и почему она закончила свои дни проституткой в одном из пользующихся самой дурной славой районов Лондона - Джейн эту тему при детях никогда не затрагивала.
      Несмотря на нищету, Джейн постоянно напоминала детям о своем происхождении, терпеливо обучая их чтению и письму, хотя плодами образования они пользовались только дома. Вне стен своего жилища Фаулеры держали себя точно так же, как и все в Сен-Джайлсе.
      Младший из Фаулеров, посмотрев на безрадостные лица Джако и Бена, задумчиво подытожил:
      - Какой смысл жаловаться, если ничего не изменишь. Мать действительно хотела любой ценой сделать своих детей не такими, как все, а теперь... Что ж, я думаю, теперь наше будущее зависит от нас самих.
      - Замечательные слова, - с ухмылкой воскликнул Бен. - Это будущее, будь оно проклято, готовит нам петлю!
      - А что, если нам уехать из Сен-Джайлса? - предложил Пип и, пристально глядя на Джако, добавил:
      - Ты же мечтал обзавестись фермой. Что мешает осуществить твой замысел? Почему бы нам не стать фермерами, как ты того желал, вместо того чтобы грабить дома и прохожих?
      С выражением муки на лице Джако закрыл глаза.
      - Потому что главарь шайки не допустит этого, - произнес он безнадежным тоном.
      Его слова были встречены молчанием.
      - - Не допустит? - глухим голосом переспросил Пип. - Что ты хочешь этим сказать?
      Устало проведя рукой по лицу, Джако подавленно продолжал:
      - Я думал, что мы сможем покинуть это место через неделю после того, как мать...
      Горло Джако перехватило судорогой, и, пока он приходил в себя, Пип и Бен чувствовали, как слезы жгут им глаза. Наконец Джако взял себя в руки:
      - Я еще окончательно не решил, как нам уйти отсюда и куда направиться после того, как я нечаянно убил того джентльмена. Главарь стоял рядом, когда это произошло, и его не схватили по чистой случайности. Разговаривая с ним за день до этого, я сказал, что мы собираемся покинуть, шайку и Сен-Джайлс и начать честную жизнь. Сначала он рассмеялся, но, увидев, что я не шучу, страшно разозлился и объявил, что его шайку никто еще живым не покидал. Он еще много чего наговорил мне. Мы, мол, должны быть ему преданы и говорить "спасибо" за то, что матери в последние годы не пришлось идти на панель. Благодарить его за каждый кусок хлеба и крышу над головой. Я подумал было, что он завелся, а поостыв, перестанет злиться и держать нас у себя против нашей воли... Бен горько рассмеялся:
      - И ты мог такое подумать? Мы же лучшие воры его шайки! Разве втроем мы не приносим ему больше, чем все остальные, вместе взятые? О Боже! Ему вообще нельзя было говорить о том, что мы задумали. Просто надо было скорее уносить ноги.
      Джако подавленно согласился:
      - Теперь-то я это понимаю, но тогда мне и в голову не могло прийти такое! У них с матерью были какие-то свои Дела, и мне всегда казалось, что главарь не хочет впутывать в них ее детей. Но я ошибался. Когда я встретил главаря через несколько дней после убийства, он велел мне выбросить из головы всякую мысль о том, чтобы уехать из Сен-Джайлса. А если я поступлю по-своему, он сообщит обо мне в полицию и наведет ее на меня. Кроме того, он поклялся, что, если я ослушаюсь и осмелюсь бежать, он найдет меня, где бы я ни был.
      Пожав плечами, Бен с напускной веселостью сказал:
      - - Что ж, в таком случае превратимся во взломщиков, что от нас и требуется.
      - И чертовски везучих взломщиков! - подхватил Пип.
      - Не будьте глупцами! - бросил братьям Джако. - Может быть, я и не вырвусь из его, лап, но вам-то нет смысла губить свою жизнь из-за меня. Вам-то что мешает бежать от всей этой грязи?
      - Мы тебя не оставим! - решительно заявил Бен. - Зачем нам с Пипом свобода, если мы знаем, что ты в лапах главаря?
      С блестящими от волнения глазами Пип страстно продолжил:
      - Мы все в этом замешаны, и никто нас не разлучит! Или Мы убежим вместе из этой жалкой лачуги, или вместе будем болтаться в петле!
      - Значит, решено? Станем взломщиками? - спросил старший брат.
      Пип и Бен пожали плечами.
      - У нас же нет другого выбора, - произнес Бен. Джако нехотя кивнул:
      - Нет. Главарь об этом позаботился!
      - Когда он велел нам приступить к новому занятию? - с любопытством спросил Пип.
      - Кажется, через неделю. Завтра состоится этот матч в Файвз-Кортс, и нам предстоит поработать в толпе... Скорее всего я увижусь с главарем вечером, чтобы передать ему вещи, которые нам удастся стащить.
      Пип потянулся лениво:
      - Мне кажется, что, набравшись опыта, мы через какое-то время с большим недоумением будем спрашивать друг друга, почему это нам не хотелось стать взломщиками.
      Бен пригладил свою курчавую шевелюру:
      - Да. Кажется, ты прав. Сейчас мы так легко избавляем людей от содержимого их карманов, что не испытываем от этого никакого удовольствия. Завтрашнее представление, наверное, покажется нам скучным, раз уж мы решили заняться другим делом.
      Думая о безрассудной смелости братьев, Джако нахмурил брови:
      - Я бы не стал переоценивать наши способности. Мы действительно делаем хорошо то, что умеем. Но и мы не застрахованы от ошибок.
      Пип расхохотался:
      - Ошибки? Чтобы я ошибся? Во время этого представления? Вы же знаете, какую скуку на меня наводят подобные спектакли, так что я преспокойно займусь своим ремеслом - поиском в карманах зрителей нужного для главаря товара!
      ***
      В одном из больших домов, украшавших Ганновер-стрит, двое мужчин, только что подкрепившись нежной телятиной с зеленым горошком, потягивали вино. Ройс Манчестер, удобно вытянув ноги, устроился в кресле с высокой спинкой рядом с облицованным мрамором камином, в котором весело плясали языки пламени. Несмотря на начало июня, день выдался прохладным, и Ройс радовался теплу. Отпив глоток, он заметил:
      - Надеюсь, завтра, когда мы пойдем смотреть этих борцов, на чем ты так настаивал, погода улучшится. Поскольку никто из них пока ничем не отличился, думаю, нас ждет не бог весть какое зрелище.
      Захари Сеймур, его младший кузен, только усмехнулся. Он-то хорошо знал, что Ройс не из тех, кто привык скучать. Даже если опасения Ройса оправдаются, его обожаемый двоюродный брат найдет повод для других развлечений. Уж в этом-то Захари нисколько не сомневался.
      С улыбкой он заметил:
      - Ты, наверное, прав, но поскольку у нас в запасе нет иных развлечений, придется поскучать, глядя, как они молотят кулаками воздух. Хитро взглянув на Ройса, он добавил с невинным видом:
      - Но если погода будет такой же скверной, я в конце концов могу пойти и один. Я понимаю, тебе в твои годы тяжелы погодные перепады.
      Увидев на лице Ройса признаки испуга и возмущения, Захари залился хохотом; молодое смуглое лицо его просто сияло от удовольствия - наконец-то ему удалось вывести Ройса из равновесия.
      - Ах, Ройс, если бы ты только мог взглянуть на себя!
      - Мне приятно, что мои годы доставляют тебе столько хлопот. И как только ты согласился ехать в Европу с эдакой развалиной!
      - Но не мог же я отпустить тебя в таком возрасте одного, сам посуди! Тебе уже больше тридцати!
      Ройс встретил слова Захари громовым хохотом:
      - Ах ты, чертенок! Мне следовало бы оставить тебя в Луизиане вместе с Домиником и Мелиссой! Хотя, впрочем, для такого ребенка, как ты, я и впрямь человек преклонных лет. Зато в моем обществе ты избавлен от воркования молодоженов!
      - Ребенка? - переспросил немного уязвленный Захари, но, заметив насмешливый огонек в глазах Ройса, понимающе улыбнулся. Не желая покидать поле брани побежденным, он сощурил глаза и безобидным тоном сказал:
      - Я думаю, что тебе в твои годы я и впрямь кажусь ребенком.
      Ройс не собирался закончить словесную дуэль вничью:
      - Иногда, мой дорогой, кузен, ты действительно ведешь себя как ребенок!
      Захари состроил рожу, но решил не продолжать в прежнем духе. Хотя Ройс обычно был мягок с теми, кого любил, его острого языка стоило побаиваться. Вспомнив, что с того дня в середине мая, как они прибыли в Англию, он уже успел достаточно набедокурить, Захари предусмотрительно переменил тему разговора:
      - Ты в последнее время видел графа Девлина? Ройс насмешливо посмотрел в его сторону:
      - Интересно, почему ты задаешь именно этот вопрос?
      - Потому что ирония в твоем голосе появляется, как правило, после очередной стычки с графом, Ройс хотел возразить, но передумал:
      - Ты совершенно прав, мой мальчик. Я сегодня был в Уайткорте и уже собирался уходить оттуда, когда появился Девлин со своими дружками. Проклятый щеголь стал принюхиваться, будто от меня шел запах скотного двора, и сказал достаточно громко, чтобы я мог расслышать: "Послушайте, кажется, сегодня в Уайткорт пускают всякий сброд". И знаешь, я чуть было не вызвал его, да Джордж Понтеби поспешил увести меня оттуда.
      Захари взглянул на него с улыбкой:
      - Боже мой, чему ж тут удивляться! Последнее время ты не очень-то старался вызвать расположение графа. С видом оскорбленной невинности Ройс спросил:
      - И что же, по-твоему, я такого сделал, что могло вызвать его неприязнь?
      Захари с очевидным удовольствием откинулся на спинку кресла.
      - Ну, прежде всего, я думаю, ты вообще чист как стеклышко перед ним. Стивен Девлин просто не выносит американцев, особенно тех, у кого такие же, если не более изысканные, манеры, чем у него. А главная причина неприязни граф терпеть не может тех, кто столь же богат, как он сам.
      - Вот видишь? Его неприязнь иррациональна! - спокойно заключил Ройс, но в янтарно-золотистых глазах его сверкнул недобрый огонек.
      - Как раз наоборот! Его бесит, что ты американец с безупречными манерами, до неприличия богат и, кроме всего прочего, знатен. Особенно если учесть, что твои высокородные друзья, несмотря на состояние и аристократическое происхождение Девлина, едва терпят его. А если всерьез, причина злобы достойного графа связана с твоей предыдущей поездкой в Англию, не так ли?
      Ройс поднял брови, изображая наивное удивление:
      - Вряд ли! Все же на что ты намекаешь? Твой новый шурин был со мной во время той поездки четырехлетней давности. Уверен, если ты спросишь его, он подтвердит, что мы вели себя вполне, просто до ужаса прилично.
      - Конечно, ты прав, - согласился Захари. - Неприязнь графа совершенно беспочвенна. - Но, бросив насмешливый взгляд в сторону кузена, он добавил:
      - И все же чем ты ему так насолил?
      На лице Ройса появилась ангельская улыбка.
      - И чего это граф вздумал обижаться, когда ты четыре года назад увел любовницу прямо у него из-под носа? - продолжал Захари. - И какая муха его укусила, когда он проиграл тебе в пикет, кажется, семь тысяч фунтов? Вряд ли человек в здравом уме стал бы злиться после того, как вчистую проигрался на скачках, особенно если накануне он торжественно объявил, что обладает лучшей парой чистокровок в Англии. Нет, нет! Ты, разумеется, не давал Девлину ни малейшего повода для недовольства.
      С чрезвычайно довольным видом Ройс задумчиво сказал:
      - Ладно, Захари, ты же знаешь, я вряд ли обратил бы на него внимание, если бы он не вел себя так, будто имеет дело с грязью под ногами, задавшись целью доказать всем, что даст сто очков вперед какому-то там жителю колонии. Черт возьми, уже сорок лет как мы не английская колония! И помни не я вызвал его на скачки и не я вызвался играть с ним в этот проклятый утомительный пикет. Он мне просто не оставил иного выбора.
      - А четыре года назад, когда ты увел у него любовницу? - вкрадчиво поинтересовался Захари. - И тогда он не оставил тебе иного выбора?
      - Ну, это совсем другое дело, - охотно признался Ройс. - А как, по-твоему, мог я оставить честолюбивую Миранду в руках такого скупца и распутника, как Девлин?
      - Поскольку я никогда не видел прекрасной Миранды, мне трудно ответить на твой вопрос, - беззаботно сказал Захари. - Но думаю, ты все же согласишься со мной: у графа Сен-Одри действительно есть основания избегать твоего общества.
      На красивом лице Ройса появилось озабоченное выражение.
      - Поверь, Зак, я сам тут ничего не понимаю! Я вовсе не стремлюсь нажить себе врагов, но в Девлине есть что-то такое, что действует мне на нервы. К несчастью, кажется, я произвожу на него точно такое же впечатление!
      - Может быть, Девлины просто не любят американцев, - мрачно сказал Захари, вспоминая свои столкновения с Джулианом Девлином, наследником графа и его единственным сыном.
      - Возможно, - спокойно согласился Ройс. - Что же касается тебя и Джулиана, я думаю, разногласия между вами объясняются вашим сходством.
      - Сходством? - Захари был явно недоволен. - Мы совсем не похожи! Как ты можешь сравнивать меня с этим надутым, спесивым английским щенком?
      Улыбнувшись, Ройс беззаботно произнес:
      - Несмотря на твои возражения, бьюсь об заклад: ты и молодой Девлин станете закадычными друзьями, стоит вам понять, как много у вас общего.
      Увидев возмущенное выражение на лице Захари, Ройс рассмеялся и, встав, спокойно сказал:
      - - Я оставляю тебя, чтобы ты мог над этим поразмыслить. Пойду поищу себе более любезного собеседника - и более привлекательного тоже!
      На лице Захари мелькнула понимающая улыбка.
      - Прекрасная Делла?
      - Разумеется!
      ***
      Ройс подошел к домику Деллы. Услышав звук открываемой двери, из внутренних комнат вышла Энни, служанка Деллы. Она пересекла крошечную, но со вкусом убранную прихожую и взяла у Ройса его отороченную бобром шляпу.
      - Мисс Делла наверху. Доложить, что вы здесь? Ройс покачал головой:
      - Нет, в этом нет необходимости.
      Он уже собирался подняться, когда Делла появилась на верху лестницы.
      - Ройс! - воскликнула она весело. - Я не ожидала вас сегодня вечером.
      - Вот как? Не ожидали? А где еще мне быть? Вырвав вас из-под самого носа у своих соперников, неужели, по вашему мнению, я буду пренебрегать вами?
      Ее карие глаза блеснули, и она лукаво усмехнулась:
      - И это единственная причина, по которой вы ко мне зашли? Боязнь прежних соперников?
      Ройс улыбнулся и заключил ее в свои объятия. Не отрывая глаз от прекрасного лица, он прижал свой рот к ее полным надутым губкам и хрипло произнес:
      - Страх никогда не имел к этому отношения - с того момента, как я увидел вас, я ни минуты не сомневался, что вы будете моей, а что до причины моего прихода...
      Он поцеловал ее как тонкий знаток - его теплые губы прильнули к ее рту в их привычной дуэли. Уступившая Делла почти потеряла дыхание, когда он наконец оторвал свои губы. Коснувшись коротким поцелуем ее груди, он опустил руки на бедра женщины и крепко прижал ее к себе, давая понять, как возбудил его поцелуй. Приблизив губы к самому ее уху, Ройс пробормотал:
      - Еще вопросы будут, милая?
      - Боже мой, нет! - честно ответила Делла, жадно прижимаясь к нему. Запустив пальцы в его густые вьющиеся волосы, она посмотрела ему прямо в лицо долгим взглядом и призналась:
      - В моей постели никогда не было похожего на тебя. Усмехаясь уголком рта, Ройс прошептал:
      - Тогда, я думаю, нужно оправдать твое мнение обо мне, а?
      Легко подняв ее на руки, он взбежал по лестнице и устремился в ее спальню. Ногой захлопнув за собой дверь, он прильнул к устам Деллы, а затем медленно опустил ее на пол, и ее покорное тело чувственно заскользило под его руками. Воспламененная, Делла неистово рванула его рубашку и замурлыкала как кошка, коснувшись мускулистой груди, чо Ройс не позволил ей двинуться дальше. Схватив ее за обе руки, он завел их ей за спину и одним движением высвободил ее нежную грудь из корсажа. Мановение руки - и вот они, эти пухлые холмики с розовыми кончиками, дерзкие, зовущие.
      Делла застонала от удовольствия, когда его рот сомкнулся вокруг соска, жаждавшего его поцелуя, и прижалась к нему, тая от охватившего ее горячего желания. Сквозь разделявшие их одежды она тут же почувствовала, насколько он возбужден.
      Удерживая ее руки за спиной, он с неистовой пылкостью целовал ее груди. Она же, отбросив всякий стыд, подставляла его губам свое пылающее тело, и с каждым мгновением желание становилось все нестерпимее.
      Легкая улыбка появилась на лице Ройса, ощутившего силу ее страсти.
      - Тише, тише, милая, - прошептал он, отрываясь от ее груди. - У нас впереди целая ночь, чтобы наслаждаться друг другом.
      Ее глаза сверкали, а полные губы словно молили о поцелуе.
      - - Нет! - хрипло сказала Делла и тряхнула головой. - Я хочу тебя! Сейчас!
      Красивое лицо Ройса потемнело от желания, и он проговорил:
      - Очень хорошо - все, чтобы угодить леди! Он отпустил ее, и его руки нежно скользнули под ее платье, проложив возбуждающий путь к ее пылающему лону. Каждое прикосновение его пальцев заставляло ее стонать от удовольствия. Он дразнил и распалял ее все больше и больше, и, не выдержав, она стянула с него бриджи. Его твердая плоть вырвалась на свободу. Минуту он позволил ей ласкать свое мужское естество, а затем со сдавленным стоном поднял ее, задрав юбки. И когда ее ноги жадно обвились вокруг его бедер, одним сильным толчком вошел в нее.
      Откинув голову в чувственном восторге, Делла, ощутившая его в себе, возбужденно застонала.
      Ройс сжал ее груди и присоединился к ней в пылкой погоне за экстазом. Его твердая плоть входила в нее снова и снова, каждым своим движением приближая их обоих к сладкому забытью, которого они жаждали больше всего на свете. Делла обрела его первой. Издав нежный стон, когда конвульсии сотрясали ее тело, она жадно впилась в губы Ройса, а мгновение спустя он разделил с ней пьянящее забвение.
      Глава 2
      Пип, лежала на тонкой грязной подстилке и размышляла. Какое будущее ожидает Фаулеров? Их материальное положение пока еще не стало отчаянным, но сознание, что главарь держит в своих руках жизнь Джако, омрачало все. То, что главарь не ограничится теперешними своими требованиями, было ясно. Чего еще он захочет?..
      Несмотря на свой мужской наряд и на то что с четырех лет ее одевали и обращались с ней как с мальчишкой, Пип была девочкой. Сначала она недоумевала, зачем Джейн настаивает, чтобы она одевалась, как старшие братья. Только повзрослев и сообразив, что творится вокруг, она поняла мудрость странного решения матери: потерявшие всякую надежду лица жалких юных шлюх, скитавшихся по убогим улочкам Сен-Джайлса, с устрашающей наглядностью показали Пип, от какого будущего мать пыталась избавить ее.
      Теперь она опасалась, что рано или поздно судьба все равно настигнет ее и главарь вынудит ее стать проституткой.
      Именно этого-то он всегда и хотел, мрачно подумала она, вспомнив страшный разговор, услышанный ею давным-давно...
      Ей было почти десять лет, и она спала в материнской постели, выздоравливая после долгой простуды, когда ее разбудили громкие голоса.
      - Ни за что! - говорила Джейн. - Прежде чем она ступит на этот путь, я сама вернусь на улицу.
      - Да не будь ты дурой, какой была всю жизнь! - в ,гневе рычал главарь. - Слушай меня, Джейн: девчонка принесла бы нам целое состояние. Я благоразумный человек, я понимаю твои чувства. Тогда она была моложе, и ты была против, но теперь-то ей уже десять! Этот аристократ заплатит нам по-королевски за ее девственность - почти столько же, как если ей было бы пять. Ты просто сумасшедшая, если скажешь "нет".
      - Бог мой, Руфус! Она ведь совсем ребенок! - Голос Джейн был полон муки и ярости. - Оставь ее! Зачем тебе еще одна шлюха - у тебя их и так пруд пруди. Если у тебя сохранилась хоть капля былой привязанности ко мне, оставь ее в покое.
      - Ребенок? - Руфус был вне себя. - На меня работают несколько опытных малышек моложе, чем она. И если она еще ребенок, чья в этом вина? Когда я принес ее тебе, я сказал, чтобы ты не строила иллюзий. Она моя, и, клянусь Богом, я сделаю с ней все, что захочу.
      Джейн, должно быть, услышала слабый вскрик дочери, потому что произнесла, понизив голос:
      - Тише! Она проснулась. Мы поговорим об этом позднее, но знай: я не изменю решения. Если ты не хочешь, чтобы я снова пошла на улицу, забудь о ней!
      Главарь и Джейн еще о чем-то толковали шепотом, но Пип так и не поняла, чем дело кончилось. По тому, что ее не заставляли заниматься проституцией, она догадалась, что Джейн спор выиграла...
      Завтракали торопливо. Как голодные щенки, Фаулеры набросились на черствый хлеб и сыр, запивая теплым горьким пивом, которое они принесли домой накануне.
      Они почти не разговаривали, каждый ушел в себя, но Пип знала: братья так же неотступно, как и она, думают о прошлой ночи и о том, как избавиться от власти главаря.
      Проглотив последний кусок хлеба, Пип не очень элегантно вытерла рот рукавом, за что в прежние времена получила бы нагоняй от Джейн, и неожиданно спросила:
      - Джако, если оставаться в Англии опасно, почему бы нам не удрать в Америку?
      Услышав ее слова, Джако и Бен подняли головы, и, впервые за многие дни в голубых глазах Джако появился проблеск надежды.
      - Ей-богу! Почему мне это не пришло в голову! Мы могли бы все оставить.., даже изменить имена и начать совсем новую жизнь.
      Такой поворот взволновал Бена не меньше, чем Джако, но он был более осторожен, чем старший брат.
      - Сесть на корабль так, чтобы об этом не узнал главарь, чертовски трудно.
      - И нам придется оставить все мамины вещи - если мы попытаемся что-нибудь унести отсюда, главарь сразу об этом пронюхает, - добавила Пип, хмуря брови.
      - Мать точно не захотела бы, чтоб мы рисковали жизнью ради всей этой бутафории - ковра да умывальника из мрамора, - высказался Джако. Несколько безделушек можно положить в карманы, а ехать придется в чем есть - с золотом, спрятанным в башмаках.
      Все трое кивнули, сохраняя серьезное выражение лиц. Каждый понимал без дальнейших слов, что дело решено.
      С горящими от восторга глазами Пип нетерпеливо наклонилась вперед:
      - Как скоро мы отчалим?
      Проведя рукой по своей щетине, Джако сказал медленно:
      - Сперва надо выяснить, когда отплывает следующий корабль... Потом сесть так, чтобы главарь ничего не заподозрил... - Он бросил вопросительный взгляд на своих собеседников. - Если мы попадемся.., нам конец. Вы это знаете не хуже меня. Главарь постарается отправить нас либо на тот свет, либо в Ньюгейт.
      - Да, знаем, - сказала Пип твердо, - но лучше на тот свет, чем остаться в его лапах.
      Джако внимательно на нее посмотрел. В его голосе звучала угроза, когда он спросил:
      - Он не приставал к тебе, а? - Прежде чем Пип успела ответить, брат протянул руку через обшарпанный стол и мягко дотронулся до нее. - Я скорее убью его, Пип, чем позволю тебе оказаться в его борделе.
      - Да, - подхватил Бен. - Мы боялись за тебя с того самого дня, как умерла мать, но ты ни о чем не тревожься. Мы с Джако разберемся с ним, если он вздумает настаивать, чтоб ты пошла на панель.
      Охрипшим от волнения голосом Пип проговорила:
      - Я не думала, что вы...
      - Знаем, что он задумал с тобой сделать? - угрюмо договорил Джако. Сестренка, если ты одеваешься как мальчишка, это не значит, что мы хоть на миг забыли, кто ты.
      - Мамочка нам давно все объяснила, - тихо подхватил Бен. - Мы всегда присматривали за тобой.
      - И пусть никто не суется к тебе. Иначе... Главарю конец, пусть нас заставят потом болтаться в петле, - сурово проговорил Джако.
      Пип улыбнулась братьям благодарной, полной нежности улыбкой.
      - Итак, видите, все решено! Нам остается только отплыть в Америку. Прямо сейчас!
      - Ничего, как-нибудь выпутаемся, - пообещал Джако. Пип озорно улыбнулась ему:
      - Еще бы! А сейчас будем довольствоваться тем, что облегчим карманы простаков, пока они глазеют на борцов.
      Бен хотел сказать в ответ что-нибудь смешное, но в этот момент в дверь громко постучали. Мгновенно веселость пропала, Фаулеры потянулись к ножам, которые всегда носили при себе. Джако неслышными шагами приблизился к двери.
      - Кто там? - громко спросил он.
      - А как ты думаешь? - с другой стороны двери раздался вкрадчивый голос с еле слышным оттенком раздражения.
      Этот голос мог принадлежать лишь одному человеку в Джайлсе, и все трое застыли на месте.
      - Главарь! - тревожно зашептала Пип. - Что ему надо? У нас свои планы на сегодня.
      Джако пожал плечами и открыл дверь.
      Это действительно был главарь. Не сказав более ни слова, он вошел, с одного взгляда заметив враждебность в позе Пип и ее братьев. Небрежная улыбка скользнула по его тонким губам, и он пожал плечами.
      Сегодня, как всегда, он был во всем черном. В руках он держал длинную черную трость с серебряным набалдашником, внутри которой, Пип знала, скрывалось длинное тонкое лезвие. Его единственный глаз излучал мрак, на втором чернела шелковая повязка, усугубляя всю эту темноту.
      Главарь взял стул Джейн, уселся и лениво бросил:
      - Ожидали еще кого-нибудь, мои дорогие? Бен пожал плечами:
      - Мы живем посреди опасностей, откуда нам было знать, что это всего лишь вы?
      - Всего лишь я! Знаешь, мне кажется, что ты меня почти оскорбил, заметил главарь, играя своей длинной черной тростью.
      Привыкшие к его манерам, Фаулеры не испугались; Джако и Пип сели рядом за стол. Наступила неловкая тишина, а черный глаз между тем скользил по трем юным окаменевшим лицам.
      - Гм, я вижу, Джако уже сообщил вам о моих намерениях, - наконец вымолвил главарь. - И что вы так же рады, как ваш брат.
      Бен угрюмо посмотрел на него.
      - А вы ожидали другой реакции? - Голос его прозвучал более резко, чем ему хотелось.
      Главарь нахмурился, услышав слова Бена, И произнес ледяным тоном:
      - Мне наплевать, довольны вы или нет! Главное, чтобы вы делали то, что я говорю! Понятно?
      Три головы неохотно кивнули, а одноглазый отвратительно улыбнулся. Его единственный глаз, обращенный к Пип, блуждал по ее лицу. Со странной нотой в голосе он прошептал:
      - Конечно, возможен и другой вариант...
      - Нет! - прорычал Джако. - Сначала нас повесят!
      - Вероятно, так и сделают, - ответил главарь бесстрастно, а затем, словно потеряв интерес к этому предмету, продолжил:
      - Поскольку вы не намерены ублажить меня, поговорим о сегодняшнем дне.
      - Что еще? - спросил Джако немного неуверенно. - Я думал, все улажено.
      - Гм, да, мой дорогой мальчик, но есть одна мелочь, которую вы можете сделать для меня. На матче будет несколько ротозеев из высшего общества, так что день для вас, я думаю, будет урожайным, но есть один джентльмен, которого вы должны обчистить во что бы то ни стало.
      - Почему? - удивилась Пип. Главарь холодно улыбнулся:
      - Допустим, этот джентльмен расстроил меня тем, что выиграл на скачках, на которых я ставил против него. Вам хорошо известно, что я не люблю проигрывать, и теперь хочу чуть-чуть испортить ему жизнь.
      Джако спросил:
      - Кто это? Как мы его узнаем?
      - Его зовут Ройс Манчестер. Он богатый американец, и вы отличите его как по акценту, так и по росту и цвету волос. Он высокий, крепкий мужчина более шести футов ростом. Волосы ни темные, ни светлые - что-то среднее между шатеном и блондином. Его, без сомнения, будет сопровождать его кузен Захари Сеймур, молодой человек около двадцати лет, ростом чуть выше Манчестера У того темная шевелюра. - Главарь остановился и гнусно улыбнулся:
      - Зная вашу опытность, я полностью уверен, что вы обчистите Манчестера до нитки.
      - И это удовлетворит вас? - сухо спросила Пип. Главарь смерил ее тяжелым, проницательным взглядом:
      - Нет, моя дорогая, но это станет для меня маленьким развлечением до тех пор, пока что-то еще не привлечет моего внимания.
      С внезапно пересохшим ртом Пип отвела глаза в сторону. Она бы ограбила самого короля, если бы это помогло ей избежать постели главаря, так что ей за дело до ограбления какого-то Ройса Манчестера?
      Глава 3
      Прижавшись к стене кирпичного здания, Пип наблюдала за публикой, не отрывая взгляда от высокого американца, которого должна была обворовать. Она увидела Ройса и Захари тотчас, как они появились, - их высокий рост выделял их в любой толпе. Придавив особо надоедливую блоху грязным ногтем, Пип оторвалась от стены и незаметно последовала за этой парой.
      Так как Пип, самая маленькая из Фаулеров, умела передвигаться в толпе с ловкостью угря, а ее пальцы отличались поразительной ловкостью, решили, что именно она займется Манчестером.
      Шепот волнения пробежал по толпе, когда два боксера встретились на середине ринга и сжали свои огромные кулаки.
      Пип воспользовалась этим обстоятельством, чтобы поближе подобраться к Манчестеру, но джентльмены, окружавшие его, сгрудились вокруг него настолько тесно, что она никак не могла проскользнуть между ними. Приходилось ожидать конца матча, когда толпа рассосется, и уж тогда-то ее ловкие пальцы наверняка опустошат карманы Манчестера.
      ...Вежливо подавив зевок, Ройс принялся разглядывать толпу. Прямо перед собой по другую сторону площадки он заметил Захари в группе его приятелей и услышал их ликующие крики в тот момент, когда рослый боксер в черном трико нанес сокрушительный удар в челюсть соперника. Понятно, на кого они поставили.
      Затем рассеянный взгляд Манчестера встретился с недружелюбным взглядом Мартина Везерли, который стоял рядом с графом Сен-Одри вблизи ринга. Ройс пришел в недоумение, которого, впрочем, никто бы не заметил в бесстрастных глазах светского человека; и все же это было очень, очень странно. Откуда такая враждебность? Везерли был близким другом графа и мог подражать ему. Или тут было еще что-то? Везерли первым отвел глаза, заставив Ройса усомниться в том, что видел. Но даже если и так, если злоба мелькнула в черных глазах Везерли, удивляться нечему. Всем известна взаимная неприязнь между Манчестером и Сен-Одри, а Везерли - лучше, чем кому-либо.
      Ройс усилием воли заставил себя смотреть на ринг, и в течение часа или около того казалось, что происходившее там полностью завладело его вниманием. К счастью, прежде чем зрелище успело окончательно прискучить ему, борьба закончилась. Сильным ударом в голову человек в черном трико сбил противника с ног. Ройс не мог уйти немедленно, он должен был подождать, пока Захари присоединится к нему, а Захари принялся обсуждать с Джорджем Понтеби и несколькими приятелями подробности боя. Было ясно, что никто не сдвинется с места, пока тема не будет исчерпана полностью.
      Толпа между тем быстро таяла, и Ройс был уже готов просто-напросто схватить Захари за шиворот и потащить к экипажу, когда Захари посмотрел на него и улыбнулся.
      - Я думаю, - сказал он застенчиво, - ты не против, если мы навестим наших лошадок. Они уже, наверное, заскучали.
      - О, - воскликнул Джордж Понтеби, - мы не можем так закончить день! Пойдем в один из клубов, поиграем в" фараон или еще во что-нибудь.
      Ройс колебался: образ прекрасной Деллы, ждущей его в мягкой пуховой постели, витал перед ним. Мужская компания ему определенно наскучила. Он ухватил Захари за локоть и, бочком отходя от Джорджа и его друзей, вкрадчиво сказал:
      - Как-нибудь в другой раз. Жаль, но у меня иные планы.
      Сопровождаемый возгласами сожаления, Ройс, держа Захари бульдожьей хваткой, двинулся вперед вместе с остатками толпы. Большая часть собравшихся уже рассеялась, и можно было передвигаться более свободно.
      Они с Захари миновали нескольких всадников, протиснулись между все еще загромождавшими дорогу телегами и повозками, и наконец Ройс заметил свой экипаж. Думая лишь о том, как побыстрее добраться до лошадей, Ройс не заметил маленькую фигурку в зеленом жакете и серых панталонах, следовавшую за ним по пятам. Только когда мальчик споткнулся и налетел на него, Ройс почувствовал неладное - и мгновенно понял, что произошло.
      Пип, а это была именно она, нагло улыбнулась американцу:
      - Спасибо, мистер! Я бы шлепнулся, если бы не вы.
      - Я так и думал. - Стальные пальцы Манчестера сжали ее запястье. - Был бы вам очень признателен, если бы вы вернули мне часы и печатку. А потом посмотрим, как вам понравится поездка в Ньюгейт!
      - Чтоб мне провалиться, сэр! Понятия не имею, о чем вы!
      - О, я уверен, ты прекрасно понимаешь, о чем. А теперь - часы!
      Пип Приняла позу оскорбленной добродетели и, не глядя на американца, схватившего ее, с надеждой воззрилась на джентльменов, толпящихся вокруг.
      - Господи помилуй! Да спросите этих джентльменов - похож я на вора?
      Но Ройса трудно было сбить с толку. Он фыркнул и одним быстрым движением извлек из кармана Пип свои часы и печатку, а еще шелковый носовой платок, в котором Джордж Понтеби без труда узнал свою собственность.
      Сдвинув свободной рукой кепку в сторону, Пип широко раскрыла глаза и сказала изумленно:
      - Пусть я ослепну! Откуда это, черт подери? Разрываясь между желанием расхохотаться над изобретательностью маленького негодяя и одновременно надрать ему уши, Ройс схватил парнишку за воротник и хорошенько встряхнул его - Тебе не надоело валять дурака? - воскликнул он. Пип подняла голову и укоризненно посмотрела на Джентльмена.
      Рассматривая обращенное к нему лицо маленького вора, Ройс поморщился, осознав внезапно, что в мальчике есть что-то ужасно знакомое. "Где же, силился вспомнить Ройс, - я видел это лицо?"
      - Неприятности, Манчестер? - спросил знакомый вкрадчивый голос.
      Оторвав взгляд от лица мальчика, Ройс посмотрел на говорившего. Это был граф Сен-Одри, который только что подошел к нему, а по обе стороны от него стояли два старых друга: Стаффорд и Везерли.
      Было ясно, что они не прочь позлорадствовать, и Ройс почувствовал острый приступ раздражения. "Не сейчас, - в бешенстве подумал он. - Я не в настроении вступать с тобой в перебранку, ты, воровское отродье!" Но, взглянув в кошачьи серые глаза, он вдруг поперхнулся: его осенило. "Вот он, оригинал, - прямо передо мной".
      Готовая ухватиться за любой удобный случай, Пип повернулась в сторону трех изящно одетых джентльменов, подошедших к американцу, и остолбенела.
      Пип часто думала, каким был ее отец, поскольку у нее не было ни малейшего сходства с Джейн. И вот теперь она обнаружила, что видит самое себя в незнакомом элегантном джентльмене средних лет. Ошибки быть не могло - сходство не подлежало сомнению, и притом поразительное сходство.
      Изумление Пип не осталось незамеченным. Догадавшись, что перед ним не кто иной, как незаконный ребенок графа Сен-Одри, Ройс тут же понял, чем вызвана реакция воришки. Пип на мгновение забыла, в какой переплет попала, и подавила взрыв хохота, представляя себе реакцию этого джентльмена, вздумай она броситься ему на шею и воскликнуть: "Отец! Я вас всюду искала. Вы не узнаете меня? Я ваша дочь!"
      Граф, разумеется, не обратил ни малейшего внимания на маленького сорванца, схваченного Рейсом. Он продолжал улыбаться, и голос его звучал все так же вкрадчиво:
      - Вы решили пообщаться с простыми людьми? Наверное, их общество вам приятнее, а может быть, и ближе? Ройс улыбнулся в ответ:
      - Пожалуй. Во всяком случае, они более вежливы, чем иные из моих знакомых.
      Лицо графа помрачнело, и он сделал шаг вперед, но Джордж Понтеби, вечный миротворец, громко произнес удивительное дело, Стивен, - Ройс схватил этого маленького нищего, когда тот уже обокрал нас. Только вообразите!
      Воришка, которого Ройс по-прежнему держал за шиворот, неожиданно стал центром общего внимания.
      Еще долго Ройс не мог понять, что именно побудило его как бы случайно надвинуть черную кепку на лицо мальчика.
      - Говорите, вор? - Везерли устремил свои темные глаза на маленькую фигурку. - Что же вы собираетесь с ним делать?
      Еще мгновение назад Ройс ответил бы не задумываясь Но теперь...
      Он колебался. Один из двух весьма сомнительных типов, подошедших с Девлином, заявил вдруг:
      - Мы были бы рады помочь вам, сэр. Отдайте нам этого прохвоста, и мы передадим его полиции. Зачем вам мараться о него?
      Ройс посмотрел на говорившего. Второй молодчик молчал, но Манчестер почувствовал, что оба они как-то странно взволнованы, слишком уж готовы услужить. Трудно было сказать, сколько им лет, может быть, двадцать с хвостиком, может быть, меньше. Полная лишений жизнь сделала весьма затруднительным ответ на этот вопрос - худые, с острыми чертами, они казались лишенными возраста. Сообразительный Ройс сразу догадался, что это дружки маленького вора. Настороженное спокойствие и затаенное дыхание его пленника выдали их с головой. Мрачно улыбаясь, Ройс ответил:
      - Большое спасибо за ваше великодушное предложение, но я сам им займусь.
      Пип украдкой посмотрела на братьев, бравада в ее взгляде мешалась с отчаянием. Если только Джако и Бен не предпримут чего-нибудь немедленно, она очень скоро очутится в Ньюгейте.
      - Неужели вам не жалко столь юное создание? - протянул чей-то незнакомый голос, и Пип оглянулась на него с надеждой. В разговор вступил другой спутник графа, Руф Стаффорд. - Вы американец и не знаете, какая судьба ожидает юного вора. Вероятнее всего, мальчишку повесят - только потому, что он украл у вас несколько безделушек. - Он добавил с укором:
      - Какая вопиющая несправедливость - мальчик скорее всего воровал, чтобы купить кусок хлеба, а вы спокойно могли бы обойтись без этих украденных у вас безделушек. Теперь он может лишиться жизни из-за них.
      - Вас и вправду беспокоит судьба воришки? - насмешливо спросил Ройс. Поскольку вы, кажется, приняли интересы мальчика близко к сердцу, могу ли я считать, что вы хотите взять на себя ответственность за него?
      Стаффорд сощурил глаза:
      - Я не это имел в виду, как вы понимаете. Я только, обратил ваше внимание на то, какая судьба его ждет.
      В этот момент подал голос Ньюэлл, один из друзей Джорджа:
      - Действительно, нелепо и постыдно, если мальчика повесят за такую мелочь. И потом, вы же вернули свои вещи!
      Шепот одобрения прошел среди джентльменов, и Джордж Понтеби робко заметил:
      - Действительно, не слишком милосердно, если мальчишку вздернут за такие, в сущности, пустяки. Он ведь еще ребенок.
      С лучом надежды в серых глазах Пип смотрела то на одного, то на другого, с трудом веря своим ушам. Поди разбери богачей! Ее поймали на месте преступления, однако этих господ, кажется, волнует ее судьба, и, если повезет, можно избежать Ньюгейта.
      - Понимаю, - медленно произнес Ройс. - Вы полагаете, господа, я должен отпустить мальчика?
      - Гм, я не знаю, - грустно признался Джордж. - Если вы его отпустите, он обворует еще кого-нибудь.
      - Тогда что же, во имя всего святого, вы предлагаете? Усыновить его и привести к себе домой? Избавить от стези порока?
      Лицо Джорджа просветлело:
      - Слушайте, Ройс, а ведь это прекрасная мысль. Пип совсем так не думала и злыми глазами посмотрела на Джорджа. Почему бы ему не заткнуть свою проклятую глотку?
      Но слова, слетевшие с уст Джорджа, казалось, пришлись по вкусу кое-кому из участников сцены. Даже Френсис Атуотер, другой знакомый Джорджа, молчавший до сих пор, решил взять слово:
      - Знаете, это не такая уж плохая мысль. Если ему найти подходящее занятие, возможно, он станет человеком.
      - Разумеется, если вы не хотите, чтобы мальчика повесили, а брать ответственность за него вам в тягость, можно просто отпустить его, неожиданно заговорил Мартин Везерли. - Как кто-то заметил, вы уже вернули свои вещи. Полагаю, теперь можно разойтись с миром.
      Но Джордж Понтеби с этим не согласился. С чрезвычайно серьезным видом он произнес:
      - Ну нет. Так не пойдет! Этот малыш скорее всего возьмется за старое и все равно попадет в Ньюгейт. Нет, нет. Ройс, вам следует отвести его в свой дом. Найдите ему там какую-нибудь работу. Следите за тем, чтобы он избавлялся от преступных привычек. Сделайте из него лакея или что-нибудь в этом роде. Вы такой умный малый! Я уверен, вы что-нибудь придумает Захари, молчавший до сих пор как рыба, произнес негромко:
      - Знаешь, Ройс, Джордж прав. Ты же не хочешь, чтобы мальчишку вздернули, и ты не можешь отпустить его, чтобы он продолжал воровать. Почему бы тебе не приставить его к дворецкому или, скажем, повару?
      Ройс состроил гримасу, мрачно посмотрел на Захари и проворчал:
      - И ты туда же?
      Захари одарил его сердечнейшей улыбкой:
      - Да, боюсь, я в этом деле на стороне Джорджа. Думай об этом как о благородном поступке.
      Ройс, вероятно, нашел бы выход, даже после того как на него взвалили "благородный поступок", который он определенно не собирался совершить, но именно в этот момент заговорил граф Сен-Одри. С насмешкой в голосе, не обращаясь ни к кому конкретно, он заметил:
      - Подумать только! Как забавно! Наш американский гость берется вывести этого маленького беспризорника в люди. Действительно, очень забавно. Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок! Вам не кажется?
      Прежде чем Ройс вспылил, Джордж, натянуто улыбаясь, разрядил ставшую взрывоопасной ситуацию:
      - Гм, да. Это, может быть, и верно, но не кажется ли вам более точным переиначить пословицу? И назвать, моего кузена серебряным чайником?
      Френсис Атуотер тут же поддержал его:
      - Да, особенно после того, как он у нас выиграл крупную сумму на пари. Я не сомневаясь назвал бы его серебряным!
      Зло улыбаясь, Девлин поклонился и промолвил:
      - Сдаюсь, джентльмены. Но удача не всегда будет сопутствовать вашему другу.
      Ройсу хотелось возразить, что способности, а не удача до сих пор помогали ему брать верх, но Джордж, должно быть, по глазам Ройса угадал его намерение, ибо наступил ему на ногу. Ройс чуть не вскрикнул и бросил на Джорджа яростный взгляд. Но тот был слишком занят, поторапливая - графа и его друзей, чтобы обратить на это внимание. Приятно улыбаясь графу, Джордж промолвил:
      - Да, да! Вы совершенно правы. Извините, но нам пора.
      - А как же мальчишка? - спросил Везерли.
      - О Боже! Мальчишка! - воскликнул взволнованно Джордж. И, одарив Ройса ангельской улыбкой, уверенно добавил:
      - Ройс о нем позаботится.
      Смирившись с неизбежным, Ройс принял невозмутимый вид:
      - Да, я думаю отвезти мальчишку домой и посмотреть, могу ли я убедить его в том, что честность и тяжелый труд приносят больше пользы, чем воровство.
      Он взглянул на маленького оборвыша, которого по-прежнему держал за шиворот, и проворчал:
      - Уверен, что после того, как он искупается и переменит одежду, его никто не узнает. - И сухо добавил:
      - Интересно одно - можно ли убедить его не обобрать меня до нитки, пока я буду спать!
      Его слова потрясли Пип. Она беспомощно смотрела туда, где за спинами джентльменов маячили Джако и Бен. Дело принимало скверный оборот. Гораздо лучше попасть в Ньюгейт.
      - Ты действительно считаешь разумным везти эту тварь к себе домой? - с любопытством спросил Ньюэлл.
      Ройс посмотрел на Пип, та ответила встречным взглядом: ее серые глаза грозили страшной местью. Вздохнув, Ройс признался:
      - По всей видимости, нет. Но сейчас я просто не вижу другого выхода.
      Убедившись, что нет никакой возможности сорвать злость на американце, граф потерял всякий интерес к оборванцу и повернулся, чтобы уйти. За ним по пятам следовали оба прихлебателя. Джордж, взвалив на Ройса заботу о Пип, тут же забыл о случившемся и, подхватив Ньюэлла под руку, двинулся к Сен-Джеймсу в поисках новых развлечений.
      - А Манчестер? - поинтересовался Ньюэлл. - Он не поедет с нами?
      Джордж печально вздохнул:
      - Мой кузен сегодня будет по горло занят этим маленьким воришкой! Ему не до нас.
      С едва заметной саркастической улыбкой Ройс наблюдал, как удаляется Джордж со своей компанией, оставляя его в обществе вора и Захари. Исчезли даже те двое парней, что вызвались передать мальчика полиции.
      Пип не могла поверить: хитро подмигнув ей, Джако и Бен испарились! Они бросили ее! До сих пор она почти безучастно ждала, что произойдет, но теперь, когда Джако и Бен бросили ее на произвол судьбы, она поняла, что надеяться остается только на себя самое. Только! И она изо всех сил ударила американца.
      Удар пришелся Ройсу в голень. Убаюканный смирным поведением мальчика, Ройс был застигнут врасплох и чуть не выпустил из рук воротник жакета воришки. Не обращая внимания на боль ниже колена, он с мрачной решимостью держал кусающегося, пинающегося, царапающегося, как зверек, мальчишку.
      Борьба была неравной, и, хотя Пип сопротивлялась отчаянно и даже нанесла Ройсу, прежде чем тот сумел укротить ее, несколько ударов, исход был предрешен. Выхватив из кабриолета плед, Ройс набросил его на извивающееся у него в руках кровожадное существо, надежно запеленал маленькую брыкающуюся фигурку и швырнул в кабриолет без всяких церемоний.
      Повернувшись к Захари, который, широко улыбаясь, стоял рядом, наблюдая за происходящим, он прорычал:
      - Если тебе не надоело глазеть, словно деревенщине на ярмарке, и если ты не хочешь, чтобы я уехал и оставил тебя здесь, советую немедленно сесть в кабриолет!
      Захари поспешно сделал так, как ему велели, и благоразумно молчал, пока экипаж бешено несся по улицам Лондона.
      Что же" касается зажатого между ними воришки, он всю дорогу метался и вопил что-то несусветное, изрыгая ругательства, заставившие Ройса приподнять брови. Когда к нему вернулось обычное хладнокровие, он, покачивая головой, усмехнулся, вспоминая уготованную ему маленьким оборванцем судьбу. Выходя из кабриолета, Ройс заметил с улыбкой:
      - О, я не сомневаюсь, что ты с удовольствием отрежешь мне кое-что и "засунешь в пасть", но я постараюсь не дать тебе такой возможности!
      Сильные руки схватили Пип и понесли. Она принялась решено извиваться, пытаясь высвободиться, но американец держал крепко. Наконец, после того как ее бесцеремонно бросили на пол, ей удалось освободиться от пледа.
      Она вскочила с пола, как шипящая пантера. Ее серые глаза сузились и потемнели, черные как смоль локоны спутались, дыхание обрывалось. Не теряя ни секунды, Пип бросилась на Ройса. Американец стоял между ней и резной двойной дверью, ведущей, как она считала, на улицу, и ее единственной мыслью, как у загнанного в угол зверя, было вырваться из западни.
      Ройса удивила бешеная энергия оборванца. Схватив его за плечи, он, словно шутя, поднял напавшего драчуна и держал его так, несмотря на неистовые удары.
      Взбешенная, Пип окончательно потеряла голову и, стиснув зубы, прошипела:
      .
      - Если случится так, что я обрету свободу, обещаю тебе: я непременно вырежу твою печенку и заставлю тебя ее съесть!
      - Что ты говоришь, мой тигренок! Ты не ошибаешься?.. Ты же собирался вырезать кое-что почище печени? - весело спросил Ройс, однако брови его приподнялись: мальчик, оказывается, безукоризненно владеет языком - не английским трущоб, а английским салонов. Интересно. Ребенок не только поразительно похож на графа Сен-Одри, но еще и получил воспитание. Кто же дал его воришке? Очень странно. Ройс почувствовал, как растет его любопытство. Предстояло решить весьма необычную головоломку...
      Пип сразу осознала свою ошибку, ее глаза в испуге расширились. Отчаянно пытаясь исправить положение, она пробормотала, перейдя на язык трущоб:
      - Да, я это сделаю! Я нарежу твою печенку кусками и запихну их в твою проклятую глотку. Вот увидишь.
      - О, я совершенно уверен: если дать тебе малейшую возможность, ты без колебаний разрежешь меня на куски, но, боюсь, я так привык к своему телу, что не смогу доставить тебе такого удовольствия, - заметил Ройс, улыбнувшись.
      Взгляд, исполненный бешенства, был ему ответам, но Ройс почувствовал, что силы оборванца на исходе. :
      - Если я спущу тебя на пол, обещаешь, что не накинешься на меня или моих домочадцев?
      Обессилевшей Пип хотелось только одного - чтобы ее оставили в покое, но страх был сильнее голоса разума. И она снова принялась извиваться в сильных руках американца, сквернословя пуще прежнего.
      Наконец Ройсу это надоело, и, грубо встряхнув мальчишку, он заявил без обиняков:
      - Тебе нечего бояться меня или других в этом доме! Мы не сделаем тебе ничего плохого, хотя я уверен, что ты мне не веришь. Поскольку я намного сильнее тебя, я не выпущу тебя из рук до тех пор, пока ты не потеряешь сознание - или примешь мое предложение. Будешь ты сопротивляться или нет результат один: от меня не уйдешь. Ну как, порукам?
      Пип нехотя кивнула своей кудрявой головой: деваться было некуда, но поражение оставило горький вкус во рту, а в серых глазах тлела ненависть, когда Ройс медленно опускал ее на пол. С угрюмой усмешкой на изящно изогнутых губах она стояла перед ним, ожидая, что будет дальше.
      Без особого удовольствия оглядывая непрошеного гостя, Ройс думал о том же самом. Видит Бог, благотворительность была несвойственна ему, и, если бы не связанная с мальчиком тайна, Ройс отпустил бы его. Но поскольку он сам себя лишил такой возможности, Ройс продолжал рассматривать худенького забияку, раздумывая, как сделать так, чтобы тот вписался в его хорошо управляемое и более чем укомплектованное домашнее хозяйство.
      - Как тебя зовут, мальчик? - Ройс внезапно прервал молчание. Он ничуть не удивился, когда тот высокомерно запрокинул голову и презрительно посмотрел на него. Казалось, Девлины надменны от самого рождения. Сдерживаясь, Ройс предпринял еще одну попытку:
      - А твои родители? Разве они не будут беспокоиться за тебя? Ты мне ничего не расскажешь о себе?
      Единственным ответом был негодующий взгляд оборванца. Вздохнув, Ройс еще раз оглядел его с ног до головы. Как он был нелеп и грязен, каким неуместным казался в респектабельных стенах фешенебельного особняка! И еще Ройсу пришло в голову, что он слишком мал и хрупок для своего возраста.
      Хотя нет, это было обманчивое впечатление. Испытав на себе силу его кулаков и ног, Ройс убедился, что, невзирая на худобу и маленький рост, мальчишка полон энергии. Найти для него пищу, одежду и жилище нетрудно, но что же он, черт побери, будет делать с этим злым маленьким чудовищем, когда оно будет накормлено, вымыто и уложено в постель?
      Забыв о Захари и дворецком, не без удивления переводившем взгляд с хозяина на оборванца, Ройс как зачарованный смотрел на стоящее перед ним существо. Наконец его взгляд остановился на угрюмом лице воришки, и он вдруг осознал, что мальчишка сказочно, не правдоподобно красив. "Почти экзотическая красота, - думал Ройс, пока глаза его медленно скользили по лицу подростка. - Это проклятые глаза Девлинов, ошибиться невозможно!" И не только глаза говорили о знатном происхождении. Оно проступало в изящном носике, скульптурно изваянных щеках, очаровательной формы губах. Очнувшись, Ройс отрывисто бросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
      - Так что же нам, черт возьми, делать с этим неожиданным пополнением в доме? Может быть, из него получится паж? А? Как вы полагаете?
      Дворецкий Чеймберс добродушно рассмеялся в ответ, и поскольку Захари благоразумно молчал, Ройс набросился на дворецкого:
      - У вас есть что-нибудь на примете, Чеймберс? Дворецкий, как и другие слуги, совсем недавно поступил на службу к Ройсу - когда Джордж Понтеби снимал дом для своего кузена, он позаботился и об образцовом персонале.
      При виде разгневанного и озадаченного хозяина и грязного мальчишки, которого тот бросил на паркет, как кучу тряпья, Чеймберс смутился, но, оказавшись на высоте положения, спокойно произнес немного погодя.
      - Может быть, после того как, гм, мальчика отмоют и накормят, у вас появится лучшая идея, сэр.
      - А моя идея вам не по вкусу? - Улыбка искривила губы Ройса.
      Чеймберс слегка поклонился:
      - Я думаю, сэр, после легкого завтрака, который уже ждет вас, и должным образом все обдумав, вы примете наилучшее решение. А пока, с вашего позволения, я заберу мальчика и прослежу, чтобы его вымыли, накормили и одели соответствующим образом.
      Чувствуя облегчение, Ройс кивнул:
      - Очень хорошо, Чеймберс, оставляю мальчишку в ваших образцовых руках.
      Ройс уже повернулся, но, вовремя сообразив, что его непрошеный гость немедленно попытается сбежать, остановился.
      - Да, проследите, чтобы кто-то все время находился рядом с этим плутишкой. Не сомневаюсь: стоит повернуться к нему спиной, как он выпорхнет наружу. - И Ройс похлопал Захари по плечу:
      - Ну, закусим наконец? После всех утренних передряг я просто умираю с голоду.
      Захари с готовностью согласился. Оставив Пип недоверчиво взирающей на Чеймберса, Ройс и Захари удалились.
      Глава 4
      Войдя в солнечную комнату, Ройс и Захари обнаружили на длинной буфетной стойке у стены массу закусок. Быстро наполнив тарелки, они уселись за черный железный стол филигранной работы, отдавая должное расторопности Чеймберса и его несомненному гастрономическому вкусу.
      Когда наконец насытившийся Ройс откинулся на спинку стула, откусив напоследок от чудеснейшего лимонного пирога, перед ним предстал вдруг растерянный и почему-то растрепанный Чеймберс. Сейчас Ройс был доволен всем на свете, ему уже представлялись пышные прелести Деллы, и он, досадуя, что его оторвали от сладостных мечтаний, строго взглянул на вошедшего. Выражение страдания на лице дворецкого и его растерзанный вид вернули Ройса к суровой реальности.
      Приподнявшись с салфеткой в руках, он спросил:
      - В чем дело? Мальчишка? Убежал? Заламывая руки, Чеймберс воскликнул:
      - Сэр, это возмутительно! У этой грязной маленькой твари оказался нож, и теперь никто не может подступиться к воришке! Я едва спасся!
      Золотистые глаза Ройса вспыхнули от раздражения, он отшвырнул свою салфетку:
      - Вижу, без меня не обойдется, но на этот раз нашему гостю не поздоровится! Проводите меня к нему!
      По состоянию комнаты - везде перевернутые табуретки, ведра, разбитая посуда, залитый пол - можно было понять, какая жестокая битва разыгралась здесь только что. Было очевидно, что заставить мальчишку залезть добровольно в медную ванну, наполненную горячей водой и поставленную напротив камина, будет нелегко, но выбора не было. У Ройса уже чесались руки - придется всыпать как следует этой маленькой подзаборной дряни. Он громко приказал всем удалиться.
      - И не возвращайтесь, пока я вас не позову, какой бы шум ни услышали!
      Пип не спускала глаз с высокого мужчины, стоявшего посреди кухни. Тут бы в самый раз вздохнуть с облегчением - остался всего один противник, но что-то в позе американца заставило ее сжаться. Противник сделал шаг вперед, и ее рука крепче сжала рукоятку ножа.
      - Держись от меня подальше! - предупредила она. - Или я перережу тебе горло!
      Сдерживая себя, Ройс сказал почти спокойно:
      - Это можно сделать двумя способами - и без больших усилий для нас обоих или...
      Пип злобно уставилась на него и фыркнула.
      - Или что? - Голос ее звучал резко и грубо. - Ты отправишь меня в Ньюгейт? Хотелось бы мне знать, что тогда подумают твои шикарные дружки, которым ты так красиво обещал позаботиться обо мне.
      В эту минуту Ройс бросился на нее. Схватив ее за шиворот, другой рукой он стиснул тонкое запястье, и ладонь, державшая нож, дернулась от боли.
      Страх, какого Пип еще не знала, пронзил ее. Злобно ругаясь, она пыталась высвободиться, но безуспешно. Рука, державшая ее за шиворот, уже душила ее. Другой рукой американец все крепче стискивал запястье; ей казалось, она попала в стальные тиски, которые сейчас расплющат ее.
      Жарко дыша ей в ухо, американец приказал:
      - Брось нож! Брось - или я сломаю тебе руку! Не сомневаясь ни секунды, что он выполнит угрозу, Пип выронила нож на пол и издала легкий вздох облегчения, почувствовав, как немного разжалось стальное объятие.
      Действия Ройса были так свирепы, что Пип на мгновение буквально парализовало. Поношенный жакет был мгновенно стянут с нее, еще одним грубым движением с треском разорвана рубашка. Неожиданно какой-то первобытный страх вывел ее из оцепенения, и, не думая о последствиях, она бросилась на американца, норовя вцепиться в лицо. Ее мучитель еле увернулся и, чертыхаясь вполголоса, схватил обе руки Пип, заломив их за спину.
      Оба тяжело дышали, их раскрасневшиеся лица почти соприкасались, тела вплотную прижались друг к другу. И в то время, как они злобно смотрели друг на друга, Пип почувствовала, как странная дрожь пробежала по ее телу. Ее грудь плотно прижалась к его широкой груди, тонкие ноги, казалось, срослись с его мускулистыми бедрами, и это ошеломило и перепугало ее до потери сознания, так же как.., так же как и удивленный взгляд его золотистых глаз.
      - Отпусти меня! - Она сердито зашипела, неистово вырываясь.
      - О нет, ничего не выйдет! - проговорил Ройс, все еще не в состоянии поверить тому, что ему открылось, пока они боролись, как два диких зверя.
      Пип со злостью пробормотала:
      - Чтоб мне провалиться! Ну чего уставился? Никогда женщины не видел?
      Гнев Ройса улегся. Забавляясь ее дерзостью, он усмехнулся:
      - Такой, что выдает себя за мальчишку, - никогда. Ты мне ничего не хочешь объяснить?
      - Мне нечего тебе сказать! - отрезала Пип, желая в этот момент очутиться на расстоянии десяти тысяч миль отсюда. - Ты не имеешь права обращаться со мной так!
      - Верно, - ответил он сухо - Я думаю, можно просто позвать полицию и отвезти тебя в Ньюгейт. А сейчас предоставляю тебе выбор - ты можешь сама раздеться и залезть в эту ванну или я это сделаю за тебя. Итак?
      Понимая уже, что все кончено, ей не вывернуться на этот раз, Пип все же предприняла последнюю попытку.
      Ловко выскользнув из его расслабленных пальцев, она бросилась к двери, которая, как она надеялась, вела на улицу, но не успела сделать и двух шагов, как почувствовала на плечах руки американца. Если раньше он сердился, то сейчас был, несомненно, разъярен!
      Перебросив ее через плечо, он направился к ванне, бормоча по дороге:
      - Я никогда не одобрял мужчин, которые бьют женщин, но ты наглядно доказала мне, что порой это необходимо!
      Пип открыла рот, чтобы ответить колкостью, но ее неожиданно бросили, и она плюхнулась в медную ванну, подняв целый каскад брызг. Кашляя, задыхаясь, она барахталась в воде, но ее держали крепко, резкими, яростными движениями срывая с нее оставшуюся одежду. Ройс, мокрый насквозь, как и куча тряпья, брошенного им на пол возле ванны, холодно произнес:
      - Ну, помыть тебя или ты будешь разумной и сама - справишься с этим?
      Свернувшись калачиком, прикрывая свою наготу как могла, Пип бросила на него ненавидящий взгляд, но здравый смысл подсказал ей, что и здесь придется уступить. Нехотя она кивнула своей мокрой головой и потянулась за куском мыла.
      Не совсем доверяя ей, Ройс не отходил от ванны, прекрасно видя все легкие изгибы ее тела, которые она пыталась скрыть от его беспощадных глаз. Не в его привычках было медлить с помощью, но в отношении этого дразнящего и вызывающего маленького существа он вполне мог сделать исключение!
      Со стороны двери послышался шум. Посмотрев через плечо, Ройс не слишком удивился, увидев Слуг, заглядывавших в кухню.
      - Да, уже можно, входите. Мы не убили друг друга, - сказал он, бросив на Пип задумчивый взгляд, - однако... Подозрительно глядя на вновь вошедших, Пип тихо сказала:
      - Я не хочу, чтобы они прикасались ко мне! Я сама помоюсь.
      Без труда представив себе, с каким удовольствием - при других, разумеется, обстоятельствах - он сам бы искупал ее, Ройс вытеснил это соблазнительное видение и строго спросил:
      - Ты обещаешь, что не убежишь?
      Пип энергично закивала своей черной головой.
      - Хорошо. Пока я оставляю тебя. Поговорим завтра утром. Запомни, что за тобой будут постоянно следить и что все двери этого дома заперты для тебя. - С этими словами Ройс Манчестер вышел из кухни.
      В три часа пополуночи Пип бесшумно выскользнула из своей каморки и крадучись прошла через комнату слуг. До кухни она добралась без приключений и уже пересекла ее, до половины, направляясь к запертой входной двери, как почувствовала вдруг, что она не одна.
      Пип застыла на месте. Все ее чувства напряглись в попытке обнаружить, где прячется другой. После нескольких секунд давящей тишины она услышала слабый шум слева от себя. Пип осторожно повернула голову в ту сторону. Ее глаза силились разглядеть хоть что-нибудь в непроницаемой темноте. И снова мурашки пробежали по ее телу: как ни странно, в комнате было двое незнакомцев, а не один! Едва она осознала этот поразительный факт, как получила сильный удар по голове.
      Она только чудом не потеряла сознание. Но падая, от-, реагировала как должно - изо всех сил вонзив локоть в живот нападавшего. Прозвучавшее вслед за этим приглушенное ругательство в мгновение ока наполнило Пип дикой радостью.
      Не обращая внимания на то, что кровь стучала у нее в висках и перед глазами кружились огненные колеса, она обернулась на голос ругавшегося лучший в мире голос!
      - Джако! Ты?
      - Проклятие! Кто же еще, черт возьми? - Джако зарычал на нее. - О Боже, Пип, ты продырявила мне живот!
      - Так тебе и надо! В следующий раз не будешь красться за мной в темноте, - ответила она шепотом, потирая шишку на голове. - И нечего жаловаться! Это ведь меня треснули по голове!
      - Тише! - прошептал Бен, подходя к брату и сестре. - Забыли, где мы?
      Пип и Джако притихли, поглаживая свои болячки. Через секунду Пип спросила:
      - Ну, чего мы ждем? Идемте же!
      Наступила странная пауза, и Джако спокойно, слишком спокойно произнес:
      - Нам надо поговорить с тобой, Пип. Мы тут кое-что придумали.
      Пип забеспокоилась и почти с раздражением спросила:
      - А разве мы не можем сперва удрать отсюда, а потом разговаривать?
      Снова непонятная пауза. Беспокойство Пип росло. Ее братья что-то недоговаривали, что-то такое, что, чувствовала Пип, все переменит в ее жизни. И она со страхом ждала, что теперь будет.
      Легкий звук нарушил тишину - это Бен зажег маленькую свечку, которую всегда носил в кармане. При слабом свете дрожащего пламени они смотрели друг на друга.
      Пип совсем забыла, что на ней надето старенькое платье служанки Айви, но выражение восторга на лицах братьев сразу напомнило ей об этом.
      - У, - гордо произнес Бен, - ты просто принцесса!
      Джако тоже не мог поверить собственным глазам:
      - Пип! Кто бы мог подумать, детка, что ты станешь такой раскрасавицей, едва наденешь платье!
      Пип улыбалась, наслаждаясь комплиментами братьев. Забыв о необходимости бежать, она кокетливо подхватила юбку и принялась кружиться перед ними.
      - Вы думаете, я и вправду ничего? - робко спросила она.
      Братья радостно закивали. Но улыбки их вдруг разом погасли, и Джако вздохнул:
      - Как тебе здесь?.. Скажи, тебя никто не обидел? Пип покачала головой.
      - Нет, - честно ответила она. - Почти все добры ко мне. Слуги еще боятся меня, но они не злые. Нет, меня никто не обижал. Накормили вволю...
      - В таком случае не можешь ли ты задержаться здесь еще немного?
      - Остаться здесь? - Пип не верила своим ушам. - "Почему я должна здесь оставаться? - Ее охватила тревога. - Я хочу домой!
      Джако произнес чуть слышно:
      - Пип, мы с Беном подумали, что здесь, может быть, самое безопасное место для тебя.
      - Безопасное? Но почему? Почему я не могу чувствовать себя в безопасности вместе с вами?
      Джако и Бен переглянулись. Бен произнес:
      - Пип, мы уже собирались пойти за тобой, но тут пришел главарь. Он был взбешен как никогда. - Бен вздрогнул. - Я действительно на мгновение подумал, что он пустит в ход кулаки. - Его голос стал тише, и он угрюмо сказал:
      - Но, Пип, знаешь, почему он взбеленился? Из-за тебя! Из-за того, что ему до тебя не добраться!
      Пока Пип недоумевающим взглядом смотрела то на одного, то на другого, Джако продолжал взволнованным, настойчивым голосом:
      - Разве ты не понимаешь, Пип! Здесь ты в безопасности! Здесь он тебя не достанет. - И нехотя добавил:
      - Пип, он был так зол, что не стеснялся в выражениях и дал нам с Беном ясно понять, что он задумал сделать с тобой...
      Джако нахмурился:
      - Он бормотал жуткие вещи, вроде того, что ты станешь орудием мести за все выпавшие ему в жизни обиды и насмешки. А еще - что не будет ждать больше ни дня и сразу потащит тебя в свою постель. Если ты сегодня вернешься домой вместе с нами, - повысив голос, с болью проговорил Джако, завтра в это же время ты станешь его любовницей, хочешь ты этого или нет!
      Пип подавила застрявший в горле комок. "Никогда!"
      - Мы же можем найти другое место, где я могла бы спрятаться! отчаянно предложила она.
      - Ты знаешь место, где главарь не найдет тебя? - только и спросил Джако.
      Пип покачала головой и ответила глухо:
      - Хорошо. Я остаюсь. - И тут же воскликнула С болью в глазах:
      - А вы? Что будет с вами? Что вы ему скажете?!
      - Мы просто скажем ему, что дом слишком велик, чтобы обыскать каждую Комнату, и что, прежде чем мы отыскали тебя, проснулся один из слуг и нам пришлось уносить ноги.
      - Но он снова пришлет вас сюда!
      - Конечно, он так и сделает, но по крайней мере на несколько дней мы собьем его со следа.
      Слова Бена не принесли большого облегчения Пип.
      - Мне это не нравится! Он убьет вас, если подумает, что вы ослушались!
      - Не думаю, - ответил Джако спокойно; - Прежде всего ему никогда не придет в голову, что мы соврали ему. Ведь раньше мы всегда слушались его беспрекословно. Почему бы нам не подчиниться И на этот раз? - Не ожидая ответа, он продолжал:
      - А может быть, мы скажем, что нам удалось застать тебя одну, но ты поклялась, что будешь кричать, пока не поднимешь весь дом на ноги. В общем, что-нибудь придумаем. А ты проверь хорошенько, в какой бы комнате ты ни спала, что никто не проникнет к тебе без твоего ведома. - С помрачневшим лицом он добавил:
      - Мы с Беном можем держать главаря в неведении какое-то время, но рано или поздно ему надоест слушать наши отговорки, и он пошлет за тобой кого-нибудь другого. Мы сделаем все, что от нас зависит, и будем вставлять им палки в колеса, но и ты должна быть осторожна, сестренка!
      Пип долго смотрела на них при свете свечного огарка. Страх, забота, самоотречение сменяли друг друга на ее лице, и в конце концов она бросилась Джако на грудь, страстно обнимая его.
      - Будь осторожен, - прошептала Пип. Поцеловав Бена столь же горячо, она оторвалась от него и быстро скрылась в темноте.
      Глава 5
      Вздохнув, Ройс открыл глаза, не понимая, что заставило его пробудиться от неспокойного сна. Несколько минут он лежал в темноте прислушиваясь. С улицы доносился скрип проезжающих экипажей, подковы лошадей гулко стучали по булыжной мостовой. Он услышал, как ночной сторож в отдалении возвещает три часа пополуночи.
      В доме было абсолютно тихо, однако что-то разбудило его. "Шестое чувство? Или инстинкт? Или чистейшей воды упрямство?" - усмехнувшись, подумал он.
      Так как минуты проходили, а он не понимал, почему так внезапно пробудился, Ройс встал и потянулся за халатом, лежавшим на стуле рядом с кроватью. Набросив на плечи красивое одеяние из черного Шелка, он подошел к большому бюро из красного дерева, стоявшему у стены. Пошарив там, он нашел свечку и кремень. Секундой позже, уже с зажженной свечкой, он огляделся вокруг.
      Здесь ничто не могло его разбудить. Не здесь, так где же? Инстинкт подсказывал ему, что в доме чужие, а Ройс был человеком, твердо полагавшимся на инстинкт.
      Положив в карман маленький пистолет, который часто брал с собой, он задул свечу, сунул ее вместе с кремнем в другой карман и медленно открыл дверь. Темный холл безмолвствовал. Бесшумно, как кошка, Ройс начал спускаться. Все его чувства были обострены до предела.
      Дошедший до слуха едва уловимый шепот заставил его повернуть в сторону кухни.
      Оттуда донесся приглушенный шум, словно кто-то издал легкий вскрик. Осторожно двигаясь, Ройс проскользнул через столовую и кладовку дворецкого и остановился с другой стороны двери, ведущей в кухню. Из-под нее мерцал слабый свет свечи: там был кто-то, предчувствие его не обмануло...
      Приложив ухо к двери, Ройс вздрогнул, услышав, как Пип настойчиво говорила:
      - Но он снова пришлет вас сюда!
      Незнакомый ему мужской голос хладнокровно ответил:
      - Да, конечно, он так и сделает, но по крайней мере на несколько дней мы собьем его со следа.
      Очевидно, Пип знала незнакомца, и Ройс уже собирался прервать их диалог, как в разговор вступил третий голос. Ройс нашел разговор захватывающе интересным. Он уже догадывался, кто были эти двое, и внимательно слушал их беседу с Пип.
      Наконец, скорее почувствовав, чем услышав, шаги уходящей Пип и решив не терять больше времени, Ройс быстрым движением толкнул дверь.
      - Довольно поздний час для визита, джентльмены, не так ли?
      Джако и Бен мгновенно обернулись. Их лица побледнели при виде маленького пистолета, поблескивавшего в руке Ройса. Джако рванулся было задуть свечу, но тот же вкрадчивый голос жестко приказал:
      - Не советую, если не хотите получить пулю в лоб; что отнюдь не добавит вам привлекательности. Пожав плечами, Джако опустил руки. Ройс был явно доволен, что его догадка подтвердилась.
      - Мы не были представлены друг другу сегодня днем, когда вы, э-э, любезно предложили забрать маленького воришку из моих рук. Итак, ваши имена?
      Джако и Бен безмолвно глядели на него, угрюмые, испуганные. Было ясно, что у них нет ни малейшего желания называть себя.
      - Послушайте, - доверительно заметил Ройс, - вам нечего бояться меня. Я не собираюсь причинить вам вред, И у меня нет намерения передать вас в руки закона. Так как благополучие Пип в настоящее время в моих руках, не кажется ли вам, что лучше, если мы все трое найдем общий язык?
      Джако и Бен продолжали встревоженно смотреть на него. Прошло несколько долгих секунд; и наконец Джако прервал молчание:
      - Зачем вам это?
      Ройс вздохнул и признался, ничуть не растерявшись:
      - Сам не знаю. Скажем, мне интересно, почему вы в столь ранний час посетили мою кухню, я, кроме того, заинтригован вашей беседой с Пип... Так как двое молодых людей все еще настороженно молчали, Ройс снова вздохнул. - Мы можем оставаться здесь до утра, джентльмены.., или же перейти в гостиную напротив и с удобством разместиться там - все зависит от вашего желания.
      Смущенные, Джако и Бен переглянулись. Джако не выдержал первый:
      - Что у вас на уме, хозяин? Ройс ответил с легкой гримасой:
      - Ну, прежде всего можете оставить свой кошмарный акцент - имейте в виду, я слышал, как вы говорили с Пип, и знаю, что вы владеете английским ничуть не хуже меня.
      Бен, все еще настороженный, спросил:
      - Что вы хотите узнать?
      - Многое, - ответил Ройс. - Но давайте подыщем более подходящее место для разговора. Если вы будете так любезны и пойдете со свечой впереди, мы продолжим нашу беседу в гостиной.
      Подойдя к столу, Ройс зажег свою свечу, и улыбка его почти исчезла, когда он спокойным голосом предупредил:
      - И без глупостей, пожалуйста! Я не собираюсь с вами церемониться, если вы попытаетесь бежать.
      Без всяких происшествий они добрались до гостиной. Ройс быстро зажег несколько настенных канделябров. Подойдя к бару у стены, он любезно предложил:
      - Бренди или что-нибудь другое? Оба брата смутились еще больше. Джако нервно пробормотал:
      - Все равно.
      При виде их растерянности Ройс улыбнулся и умело наполнил три бокала.
      - Пожалуйста, садитесь. И давайте без церемоний. Бросив быстрый взгляд на большую, прекрасно обставленную комнату, Бен произнес сдавленным голосом:
      - Вы не боитесь, что мы испачкаем вашу роскошную мебель?
      - Ну что ж, придется купить новую, - ответил Ройс спокойно и властно добавил:
      - Не дурите, садитесь.
      Стыдясь своего тряпья, Джако и Бен примостились на краешке софы, обитой парчой. Они застыли, угрюмо уставившись на свои грязные кулаки. Хрустальные бокалы с бренди стояли перед ними. Желая помочь им, Ройс доброжелательно заметил:
      - В самом деле, не надо меня бояться. Я искренне желаю вам добра.
      - - Чего вы хотите от нас?
      Ройс сел напротив в кресло, обитое сапфировым бархатом, и произнес:
      - Ну, начнем хотя бы с того, что представимся друг другу... Я Ройс Манчестер, американец из Луизианы, в настоящее время проживаю в Лондоне, а вы?
      Все еще не вполне доверяя странному джентльмену, Джако осторожно отпил глоток и без всякого энтузиазма произнес:
      - Я Джако Фаулер, а это мой брат Бен. Начало было положено, и, понимая, что преодолеть застенчивость и подозрительность братьев будет нелегко, Ройс всячески пытался успокоить их. То подбадривая их, то вежливо подшучивая над ними, он мало-помалу вытянул из них всю историю семьи Фаулер.
      Когда рассвело, Ройс сказал, растягивая слова:
      - И подумать только, я здесь чуть не заскучал! И дня еще не прошло, как меня ограбил карманник. Карманника, сам не знаю по какой причине, я взял к себе в дом. А он, бывает же такое, оказался женщиной! И как будто этого недостаточно, в мой дом вламываются ее братья, и я обнаруживаю, что стал врагом легендарного повелителя преступников, у которого только один глаз и который, будучи главарем сборища наглых, способных на все негодяев, не остановится ни перед чем, чтобы завладеть тем самым карманником, которого я помимо воли взял под защиту! Или я не прав?
      Джако и Бен дружелюбно кивнули.
      - Все верно, хозяин, - сказал Джако с восхищением. - Вы не забыли ничего.., за исключением того, что разрешили Пип остаться здесь и хотите позаботиться о том, чтобы вставить замок в дверь ее комнаты.
      Не зная, смеяться ему или сердиться, Ройс отпил немного бренди. Если бы не поразительное сходство Пип с графом Сен-Одри, скорее всего он вызвал бы полицию и отправил с ней всю троицу, покончив с этим нелепым фарсом. Но если Пип, как он подозревал, незаконный ребенок графа, будет чертовски обидно, если она окажется в руках этого жуткого и таинственного одноглазого. Она, бесспорно, заслуживает лучшей участи.
      Поднявшись, Ройс произнес:
      - Слуги скоро проснутся. Мне бы не хотелось, чтобы вас обнаружили, поэтому давайте прощаться.
      Оглядев комнату, он снял со стены прелестный канделябр, взял со стола серебряный поднос и вазу. Сунув все это удивленному Джако, Ройс передал Бену туалетный ящичек из слоновой кости и покрытую эмалью и золотом шкатулку для нюхательного табака.
      - Подозреваю, главарь не очень обрадуется, когда вы вернетесь с пустыми руками. - И Ройс подтолкнул их к выходу.
      Встав утром с постели, Ройс немедленно потянул за сонетку, с нетерпением ожидая появления Чеймберса. Он едва успел накинуть халат и сполоснуть лицо водой, как Чеймберс постучался и вошел с полным подносом в руках.
      Поставив поднос на стол, дворецкий учтиво произнес:
      - Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Ройс, кивнув в ответ, принялся за свой завтрак. Отхлебывая глоточками превосходный кофе, он наконец задал вопрос, не дававший ему покоя:
      - - Наша гостья... От нее сегодня не было неприятностей? Чеймберс улыбнулся, веселые искорки заплясали в его голубых глазах.
      - О нет, сэр. Она очень... - Он едва сдержал улыбку. - Наоборот! С ней очень интересно. Приподняв бровь, Ройс пробормотал:
      - О, неужели? Возможно, вы будете так любезны и расскажете мне, в чем дело.
      :
      - Во-первых, сэр, у нее довольно забавная манера выражаться, не так ли? А еще вы будете поражены тем, какие у нее ловкие пальцы. Она моментально выкрала мои часы прямо из кармашка - и сразу же вернула их мне с самой милой улыбкой. Она просто покорила нас всех своими фокусами, скажу я вам. Даже мистер Захари, и тот очарован ею - он и его друзья уже битый час сидят на кухне, играя с ней в карты...
      Не совсем довольный отчетом, полученным от Чеймберса, Ройс отпустил дворецкого и, отказавшись от услуг своего лакея, быстро оделся. Несколькими минутами позже джентльмен из Луизианы, выглядевший столь же элегантно, как обычно, заглянул на кухню. От зрелища, представшего его взору, на его губах появилась саркастическая улыбка: маленькая воровка, удобно расположившись за исцарапанным дубовым столом, играла в карты с тремя молодыми повесами.
      - Я, кажется, оказался в обществе игроков. - Ройс сделал вид, что сердится. - Странно, но я не припоминаю, чтобы они раньше встречались здесь.
      Захари вскочил.
      - Ройс! - воскликнул он изумленно. - Что ты здесь делаешь?!
      Ройс сухо ответил:
      - Кажется, это моя кухня. Захари покраснел до корней волос.
      - Я не о том! - сказал он почти с отчаянием. - Что тебя привело сюда? Ты никогда не заходил на кухню!
      - То же самое я мог бы сказать о тебе, и тем не Менее ты здесь. Хотел бы и я знать: почему?
      Отбросив охватившее его смущение, Захари усмехнулся:
      - Джереми и Леланд не поверили, когда я сказал, что воришка оказался девушкой... Поэтому мы спустились вниз, чтобы посмотреть на Пип, и...
      - Думаю, об остальном я могу догадаться и сам. Видя, как покраснели двое молодых людей, Ройс кивнул им и заметил:
      - Итак, лично осмотрев пополнение к моему хозяйству, вы убедились, к какому полу оно относится?
      Робко улыбнувшись, оба молодых человека пробормотали что-то невнятное и быстро поднялись.
      - Нам пора, - сказал Джереми. - Мы зашли на минутку.
      - Ты пойдешь с нами в Теттерхолл? Я слышал, лорд Мачмаунт продает своего жеребца.
      Захари с пылом присоединился к ним, и, попрощавшись с Ройсом, уже на пороге кухни все трое как один обернулись к Пип.
      - Вы дадите нам шанс отыграться? - лукаво спросил Захари.
      Пип рассмеялась:
      - С удовольствием, господа! - И повернулась к Рой-су:
      - Привет, хозяин. Хорошо спалось? Ройс присел на край стола:
      - Да. А тебе?
      Отогнав воспоминания о встрече с Джако и Беном, Пип быстро ответила:
      - Прекрасно.
      .Она сидела в нескольких дюймах от Ройса, и его близость почему-то остро волновала ее.
      Хотя они были одни, Ройс, опасаясь помехи, резко бросил девушке:
      - Я должен поговорить с тобой. Пойдем в библиотеку! Вид у Пип был самый вызывающий, и она уже собиралась высказать ему все, что думает по этому поводу, когда он почти вытолкнул девушку из кухни. Взглянув на нее сверху вниз, Ройс холодно заметил:
      - Это не просьба. Мне незачем просить - достаточно приказать. И тебе, пока ты под моей крышей, придется повиноваться!
      Вся кипя, с потемневшими от гнева глазами, Пип споткнулась за его спиной и чуть не упала. "Заносчивый индюк!" Ее лицо было очень выразительно, и Ройс усмехнулся.
      - Да, я такой, - сказал он спокойно, открывая дверь в библиотеку.
      Изумленная, Пип осторожно посмотрела на него.
      "Черт подери! Он что, читает мысли? Этого еще не хватало!"
      Тут он наклонился к самому ее уху и прошептал:
      - При случае я и этим занимаюсь.
      Вконец сбитая с толку, подозревая, что попала в лапы к колдуну, Пип во все глаза смотрела на Ройса, и он наконец отпустил ее руку.
      Суровое красивое лицо американца дышало энергией. Высокомерие, свойственное этому человеку, только оттеняло его привлекательность; будто скульптором высеченное, стройное, сильное тело его волновало Пип. Сконфуженная тем, что воспринимает его как мужчину, Пип нашла убежище в гневе.. Презрительно скривив рот, она дерзко спросила:
      - Ну, хозяин? Что скажете?
      Устроившись на углу большого стола орехового дерева, Ройс скрестил руки на груди и сухо ответил:
      - Придется объяснить тебе, дитя мое, чем ты должна заниматься в моем доме и что мне не по нраву. Начнем с игры в карты. Чтобы этого больше не было! Понятно?
      Игра в карты не была страстью Пип, но его слова, особенно тон уязвили ее.
      - Черт подери! - протянула она оскорбительно. - А чем же мне еще развлечься? Глаза Ройса сузились:
      - Ты можешь развлечься, изучая обязанности, возложенные на слуг! Айви и другие научат тебя этому. Если ты останешься в моем доме, тебе придется подчиняться его законам!
      - А если мне не нравится быть чертовой служанкой? А предположим, я хочу домой? - выпалила Пип подбоченясь.
      Недобрая улыбка искривляла губы ее собеседника.
      - Домой? - переспросил Ройс, растягивая слова. - А ухаживание одноглазого тебя не смущает?
      Пип побледнела, ее глаза округлились. Забыв на минуту свою роль, она сделала шаг вперед:
      - - Откуда ты знаешь об одноглазом?
      - Твои братья были так добры, что поведали мне эту историю сегодня ночью. Пип задохнулась:
      - Мои братья? Ты их видел? - Страх охватил ее, и, забыв собственные горести, она воскликнула:
      - Где они? Ты отправил их в тюрьму?! В Ньюгейт?
      Безгранично тронутый, Ройс успокоил ее:
      - Нет, они не в Ньюгейте - я не причинил им никакого, уверяю тебя, вреда. Они ушли отсюда на рассвете, после того как мы очень мило побеседовали втроем.
      - А как я узнаю, что ты не врешь?
      - Я не могу представить тебе ни одного доказательства, да и не намерен это делать - придется поверить мне на слово. Проснувшись, я спустился вниз и нашел твоих братьев на кухне - вскоре после твоего разговора с ними. Я убедил их довериться мне. Иначе каким образом я узнал бы об одноглазом или о том, что ты прекрасно владеешь речью, когда хочешь? Если бы я их задержал и отправил в Ньюгейт, откуда бы мне знать все это?
      Пип подозрительно смотрела на него, медленно переваривая услышанное. В самом деле, в этом было что-то похожее на правду, но...
      - А ты не бил их, чтобы они развязали язык? Не привыкший, чтобы в его словах сомневались, тем более подобранная им на улице маленькая замарашка, Ройс медленно произнес:
      - Как правило, я не бью людей, хотя для тебя я мог бы сделать исключение. Впрочем, мне надоела эта тема. Я не собираюсь больше тратить время, убеждая тебя в том, что говорю правду. - Он бросил на нее почти неприязненный взгляд. - Я сказал твоим братьям, что ты можешь остаться здесь на некоторое время, чтобы обезопасить себя от одноглазого. Но уж если я пошел на этот шаг, придется тебе жить по моим законам. Надеюсь, я выражаюсь понятным языком?
      - О, конечно, милорд! Еще бы, милорд! - Бешенство прорвалось в голосе Пип. - Видимо, мне следует облобызать ваши ноги в знак благодарности!
      - Ты, ты, неблагодарная! - Ройс ринулся к ней и, схватив за плечи, хорошенько встряхнул. - Если ты не научишься держать язык за зубами, я могу действительно задать тебе хорошую трепку! - Он едко улыбнулся. - И притом получить удовольствие от этого!
      Пип тут же набросилась на него, но Ройсу удалось уклониться от ее кулаков.
      - О, только не это, мой маленький сорвиголова! Я уже достаточно настрадался от подобного обращения вчера.
      Схватив Пип за запястья, Ройс заломил ей руки за спину.
      - А что ты теперь собираешься делать? - спросил он, пока она в беспомощном бешенстве вырывалась из его объятий. - Укусишь меня?
      - Прекрасная мысль! - выдохнула Пип. Ее голова откинулась назад, серые глаза почернели, грудь тяжело вздымалась от отчаянных попыток вырваться.
      Ройс с легкостью прижал к себе извивающееся тело, насмешливо глядя в ненавидящие глаза противницы, и вдруг против воли глаза его стали серьезны: красота девушки была поистине необычайна. Почти недоверчиво его взгляд исследовал черты этого полуребенка: алебастровая кожа казалась еще белее и чище рядом с темнотой кудрей, будто вырезанных из черного дерева, высокомерный маленький нос и глубина серых глаз с поволокой, опушенных густыми ресницами, - где мог вырасти такой цветок? Пораженный, Ройс позволил своим глазам опуститься вниз, к искушающей нежности маленького розового рта. Странная нота прозвучала в его голосе, когда он произнес:
      - Кто бы мог подумать, что под всеми этими колючками прячется такая незабудка.
      Сердце Пип, казалось, было готово выпрыгнуть из груди, у нее перехватило дыхание. Ее тело словно обожгла близость чужого тела, и, когда она коснулась груди американца, ей стало страшно и приятно как никогда в жизни. Не понимая, что случилось, с сознанием, что нечто новое, опасное, почти невыносимое проскользнуло между ними, она возобновила свои попытки вырваться.
      К ее удивлению, Ройс тотчас отпустил ее, и она, не удержавшись на ногах, отлетела от него на добрых два метра. Не говоря ни слова, они смотрели друг на друга. Затем, словно ничего не произошло, рот Ройса угрюмо сжался, и девушка услышала:
      - Если не хочешь получить хорошую трепку, немедленно убирайся на кухню! И постарайся быть там полезной.
      - Почему? - Пип перевела дух. - Я хотела спросить: почему вы все это делаете? Позволили моим братьям уйти. Разрешили мне остаться. Почему вы не вышвырнули меня на улицу?
      Ройс бросил на нее загадочный взгляд. Он был, разумеется, гораздо более терпим, чем того заслуживал простой уличный мальчишка. Нет нужды рассказывать Пип о ее поразительном сходстве с графом Сен-Одри. Поэтому Ройс ответил только:
      - Скажем, мне это нравится. Ты можешь оказаться мне полезной - и не только на кухне, я полагаю.
      Этот ответ не удовлетворил ее, но, судя по его усмешке, - ей вряд ли удастся узнать от него больше. Не желая признавать себя побежденной, Пип попыталась отделаться шуткой:
      - Вот и славно, хозяин. Я постараюсь быть чертовски хорошенькой служаночкой.
      Золотистые глаза американца сверкнули, когда он мягко произнес:
      - Я думаю, ты можешь теперь отбросить свой жаргон, шалунья! Мы оба знаем, что ты умеешь говорить правильно!
      Охваченная каким-то демоном, Пип немедленно возразила:
      - А если мне это нравится?
      Наступило тяжелое молчание. Уже не находя в этом ничего забавного, Ройс процедил сквозь зубы:
      - Я думаю, ты достаточно умна, чтобы не дурить. Мы оба знаем, кто из нас сильнее. В случае, если ты забыла, я с удовольствием освежу твою память.
      Перепугавшись до смерти при одной мысли, что окажется рядом с этим сильным телом, Пип выскочила из комнаты еще до того, как он успел договорить, будто все собаки ада гнались по ее пятам. Долгое время после того, как она ушла, Ройс смотрел на закрытые двери. Искушающая нежность ее губ промелькнула перед его глазами. Он живо припомнил острое ощущение, охватившее его, когда стройное тело девушки прижалось к нему. "Неудивительно, что у одноглазого есть виды на девчонку, - пробормотал он про себя. - А что касается того, чтобы обезопасить ее от одноглазого..." Тут Ройс, тяжело дыша, прорычал:
      - От него - конечно, но будет ли она в безопасности от меня!
      ЧАСТЬ 2
      ОПАСНОЕ УБЕЖИЩЕ
      Она словно розовый бутон с маленькими своевольными колючками, сладкий, как английский воздух.
      Альфред Теннисом. "Принцесса"
      Глава 6
      Кухня гудела, как потревоженный муравейник. Айви Чеймберс проснулась ночью от страшной зубной боли, и ее немедленно отвезли к врачу. Хейзел, которую срочно вызвали заменить Айви, не слишком хорошо справлялась с новыми обязанностями.
      - Я не повар! - шептала она то и дело, с трудом вникая в сложное кухонное хозяйство.
      Пип бросилась Помогать ей, и все образовалось бы, если бы Чеймберс, поглощенный мыслями о жене, расстроенный, не споткнулся и не упал в кладовой.
      Он не очень пострадал - шишка на голове и легкое растяжение руки, - но это окончательно вывело всех из равновесия.
      Когда Ройс позвонил через несколько часов, чтобы ему принесли утренниц кофе, слуг охватило смятение.
      Обычно никто не настаивал, чтобы Пип относила завтрак Ройсу, но Хейзел, так и не решившая, что приготовить на ужин - телятину или ногу барашка, взволнованно вложила ей в руки большой серебряный поднос:
      - Вот! Надеюсь, я ничего не забыла. Неси прямо к хозяину - второй этаж, третья дверь справа. "
      Пип медленно поднималась наверх с отчаянной надеждой, что Ройс задремал и она сможет просто поставить поднос и тихонько уйти. Казалось, ей сопутствует удача. Когда на ее осторожный стук в дубовую дверь никто не отозвался, она открыла ее и заглянула внутрь. Ройс действительно спал.
      Она робко вошла, поставила поднос на круглый столик орехового дерева, не отрывая глаз от спящего.
      Он такой разный, подумала она с удивлением, стоя в нескольких футах от кровати и разглядывая длинные черные ресницы и гордо изваянные скулы. Пип не отвлекал сейчас и не беспокоил насмешливый блеск этих золотистых глаз. Она видела все - надменную линию носа, прекрасные, суровые, словно выточенные уста. Как он красив, против воли подумала Пип, сожалея, что это так. Судят не по внешности, а по делам, заключила она, вскинув голову и сопротивляясь желанию смотреть на него еще и еще.
      Его грудь была обнажена, одна сильная рука свисала, другая покоилась на подушке; тонкие льняные простыни сбились ниже пупка, и, не в силах двинуться с места, Пип так и стояла, глядя на спящего. Ее глаза продолжали вбирать все, любую подробность. Спутанные густые темные с рыжинкой волосы, покрывавшие широкую грудь, оказывали на нее гипнотическое воздействие: она ощущала какой-то зуд в пальцах, будто хотела потрогать, почувствовать его теплое тело.
      Пип с трудом сглотнула, перепуганная тем, что чувствует. Надо идти, и как можно скорее. Но она была как заколдована: беспомощно стояла, прикованная к его неподвижно лежавшему длинному телу, желая отвернуться - и однако... Ее взгляд остановился на плоском животе и стреле золотисто-коричневых волос, исчезавших под льняной простыней, и лавина неизвестных ей доселе ощущений нахлынула на нее.
      Собственное дыхание казалось ей таким громким, что она слышала его. Наконец, сама не зная как, Пип повернулась к спящему спиной. Но едва она сделала шаг, как голос Ройса остановил ее.
      - Уходишь? Так рано? - насмешливо растягивая слова, спросил он. Разве тебе не понравилось то, что ты увидела?
      Чувствуя унижение и гнев одновременно, она быстро обернулась. Ройс сидел в постели. Темные волосы с рыжинкой, так мило спадавшие на лоб, золотистые глаза, полные смеха, заставили ее сердце бешено забиться. Но, собрав все свое мужество, Пип отрезала:
      - Вы должны были предупредить меня, что не спите! Не очень-то вежливо притворяться спящим!
      - А разглядывать меня - это вежливо? - поинтересовался он.
      - Я не разглядывала! - выдавила она. - Я просто хотела проверить, спите ли вы! Ройс фыркнул.
      - Я не мог спать - как бы я тогда позвонил на кухню?
      - А я думала, что спите, - упорствовала Пип, "Какая она хорошенькая, когда злится, - размышлял Ройс, уставившись на сердитое лицо Пип. - Если ее сходство с Сен-Одри не удастся использовать, - и откровенно похотливая улыбка раздвинула его полные губы, - я..."
      Вздрогнув и разозлившись на себя - соблазнять горничных не в его стиле! - Ройс строго заметил:
      - Поскольку уж ты пришла, налей мне кофе! Пип зло посмотрела на него, но, почувствовав громадное облегчение от того, что он переменил тему, прошествовала к подносу.
      - Какой кофе вы любите? Черный? Ройс кивнул и, когда она передала ему фарфоровую чашку, продолжал равнодушно:
      - Как ты устроилась на новом месте? С тобой хорошо обращаются?
      Прежде чем он мог остановить ее, она колко ответила:
      - В этом доме есть только один человек, обращение которого я нахожу оскорбительным!
      Не моргая, он пристально смотрел на Пип, и что-то в глубине этих золотистых глаз заставило ее сердце биться быстрее. Упорно убеждая себя, что ей нечего бояться, Пип сделала шаг назад.
      - Разумное решение, - тихо проговорил Ройс. Что-то в нем ужасно напоминало кота, выбирающего миг для решающего прыжка.
      Медлить было опасно. Чем быстрее она избавится от соседства Ройса, тем лучше. Пип глубоко вздохнула и прошептала:
      - Я могу уйти или вы еще что-нибудь хотите? Ее слова неожиданно вызвали в воображении Ройса все, чего он хотел. Мысленно он уже был с ней, и, к его великому ужасу, он вдруг почувствовал, как, невидимое постороннему взгляду, под льняной простыней наливается кровью его мужское достоинство. Он отчаянно надеялся, что это незаметно! Раздосадованный, почти ошеломленный столь болезненной реакцией, Ройс нахмурился:
      - Уходи. Убирайся! Ты мне ничем не можешь помочь! В его тоне и словах было что-то такое оскорбительное, что Пип почувствовала, как теряет контроль над собой. Глаза ее сузились, остановившись на графине с ледяным апельсиновым соком, который Хейзел поставила на поднос рядом с кофейником. Милорд желает немного охладить свою властность! Неожиданно очаровательно улыбнувшись, Пип весело спросила:
      - Может быть, немного соку?
      - Не дожидаясь ответа, она схватила хрустальный графин и мгновенно вылила содержимое на ноги своего властелина и, не медля ни секунды, вылетела из комнаты. А вслед ей несся приглушенный вопль хозяина.
      Не зная, что и думать, Ройс выбрался из мокрой постели.
      - Сущий дьявол! - бормотал он, то злясь, то восхищаясь выходкой Пип. Ну подожди! В следующий раз тебе не удастся так легко уйти от меня!
      Ройс закончил мыться и уже надевал панталоны, когда услышал скрип открываемой двери. Его сердце мгновенно подпрыгнуло. Вернулся маленький мучитель?
      И он был разочарован до глубины души, когда оказалось, что пришел Захари. Как только Захари уселся в гостиной, Ройс изложил ему всю историю о Пип, ее братьях и таинственном одноглазом.
      Захари, как и следовало ожидать, пришел в полный восторг.
      - Ей-богу, Ройс! Но это же превосходно, это самое замечательное происшествие со дня нашего прибытия в Дон-дон! По правде говоря, я стал немного скучать в этом городе, но теперь!
      Подавшись вперед, он принялся обсуждать проекты, один безумнее другого:
      - Ты хочешь, чтобы я охранял дом ночью? У меня есть пара первоклассных пистолетов, которые я купил на прошлой неделе, - поверь, они остановят любого взломщика! А если ты об этом уже позаботился, я мог бы охранять дверь в комнату Пип. Ей-богу! Я обязательно схвачу этого проклятого одноглазого!
      Поскольку Ройс опасался именно такой реакции со стороны Захари, он постарался охладить его пыл:
      - Зак! Если верить братьям Пип, с одноглазым нельзя - я повторяю, нельзя - обращаться так, будто это новое развлечение, которое я для тебя приготовил! Этот человек беспощаден. Очевидно, он имеет осведомителей всюду - даже в высшем свете. Его соучастником может быть кто угодно.
      - Неужели такое возможно?! - воскликнул Захари. - И как же он мог проникнуть в свет и тем более иметь там влияние? Не понимаю!
      - Очень просто, - с горечью ответил Ройс. - Я приведу тебе пару примеров. Предположим, разорившийся лорд желает жениться на леди. Единственное препятствие - муж леди, богатый муж... Одноглазый за определенную мзду избавляет леди от мужа, причем так, что на виновников не падает ни тени подозрения. Выждав некоторое время, любовники благополучно сочетаются браком и, можно предположить, живут счастливо на деньги исчезнувшего мужа. Или, предположим, некий лорд с нетерпением ждет, когда умрет его богатый старый дядя. Он заключает сделку с одноглазым, и очень скоро с богатым стариком случается удар. Все довольны. Лорд наследует желанное состояние, а одноглазый получает щедрое вознаграждение за свои старания. Или, допустим, младшая дочь некоего герцога попадает в интересное положение - одноглазый заботится о том, чтобы "причина" затруднения исчезла. - И Ройс закончил угрюмо:
      - Довольны все, особенно одноглазый. Он не только щедро вознагражден, но и держит в руках своих работодателей. А чтобы их страшные тайны не выплыли наружу, они сделают все, что он от них потребует! Неужели не ясно?
      - Бог ты мой! - в ужасе воскликнул Захари. - Действительно, звучит очень правдоподобно.
      - Теперь ты понимаешь, почему то, что я рассказал тебе, должно остаться между нами? Захари кивнул:
      - За меня не беспокойся. Я и словом не обмолвлюсь - даже Джереми и Леланду!
      Вспомнив этих пустомелей, за пару часов разболтавших всюду, что Пип девушка, Ройс с тревогой заметил:
      - Да, особенно Джереми и Леланду! Захари поднялся:
      - Не беспокойся. Я понимаю - все это очень серьезно. Такие вещи не для моих друзей - самых неутомимых сплетников в Лондоне.
      Провожая Захари до дверей, Ройс поинтересовался:
      - Ты встречаешься с ними сегодня вечером?
      - О да! Мы едем кататься по Гайд-парку. Может быть, на следующей неделе и ты к нам присоединишься?
      - - Прекрасная мысль! - Ройс улыбнулся кузену. Они расстались, и каждый занялся своими делами. В течение нескольких последующих дней Ройс и Пип не встречались, хотя он и видел порой, как она носится по дому, полная энтузиазма, ловкая, легкая. Не раз с растущим раздражением он ловил себя на том, что не может не смотреть ей вслед.
      Если бы не ее поразительное сходство с, графом (он еще не решил, как воспользуется этим обстоятельством!) и не обещание дать ей приют и спрятать от одноглазого, он бы: с Удовольствием - так Ройс яростно думал однажды утром, собираясь присоединиться к друзьям в тире Ментона, - вышвырнул ее на улицу пинком под восхитительный маленький зад и разрушил бы эти чары, которыми она связала его по рукам и ногам!
      Пип вошла в его спальню со множеством свежевыглаженных шейных платков, переброшенных через руку. Ройс тихо чертыхнулся - пульс мгновенно участился, как всегда при виде девчонки. Ругая себя за то, что он согласился с предложением Чеймберса приставить Пип к Хейзел, Ройс с ненавистью взглянул на нее. Лучше бы ей не попадаться ему на глаза!
      - Я приказал принести эти вещи двадцать минут назад. Почему так долго, черт возьми?
      Пип изо всех сил старалась не грубить, но злоба в голосе Ройса вывела ее из себя.
      - Ну из-ви-ни-те, хозяин! - Она неприлично долго тянула слова. - Уж если они вам так срочно понадобились, ваша светлость, вы могли бы пошевелиться и собственноручно взять их!
      Ройс зловеще сжал зубы. Следует преподнести урок, решил он, и в его глазах сверкнул огонек. Урок, от которого он получит истинное наслаждение. Да как она смеет дерзить своему работодателю! Однако, желая на сей раз кончить миром, Ройс взял шейные платки из ее рук.
      - Напомни мне, - заметил он сухо, отворачиваясь, - чтобы я тебя когда-нибудь поколотил, хорошо? А теперь уходи: для одного дня довольно. Я сыт твоими дерзостями по горло.
      Не зная, чувствует она облегчение или злится, Пип свирепо посмотрела на широкую спину хозяина и показала Рой-су язык. Как бы ей хотелось дернуть за волосы это надменное пугало!
      Ройс улыбнулся, услышав грохот захлопнувшейся двери. Маленькая фурия! А было бы так весело приручить ее!
      ***
      Утро в тире Ментона прошло приятно, и Ройс не без удовольствия убедился, что неделя безделья в Лондоне не повлияла на меткость его стрельбы. Спустя несколько часов он расстался с друзьями и отправился домой на Ганновер-стрит.
      В прихожей он встретил Захари. Вспомнив их утренний разговор, Ройс сказал кузену:
      - Я разговаривал с Джорджем Понтеби в тире Ментона. Если ты не возражаешь, мы присоединимся к тебе в Гайд-парке в следующий вторник.
      Захари никоим образом не возражал, и, когда он скрылся за дверью, Ройс отправился в библиотеку. Он был не в духе и полагал, что сможет убить там время.
      Его взгляд лениво скользил по книжным полкам и вдруг остановился. Над спинкой одного из стульев, обитых красной кожей, Ройс заметил черную кудрявую головку. Прекрасно зная, кому принадлежат эти кудри, Ройс подкрался к укромному уголку, выбранному Пип для чтения.
      Поглощенная романом, Пип не замечала ничего вокруг. Очевидно, ее послали сюда вытереть пыль: тряпка валялась на полу рядом со стулом.
      Она и не подозревала о его присутствии, пока Ройс не выхватил книгу из ее рук. Пип разинула рот от удивления, увидев, кто это, и медленно встала со стула. С выражением досады и вины девушка проговорила:
      - Черт побери! Я думала, вас нет дома! Едва удерживаясь от смеха, Ройс, растягивая слова, ответил насмешливо:
      - А я не знал, что ты отвечаешь за распорядок моего дня!
      Не давая ей ответить, он взглянул на книгу.
      - Это новая обязанность, порученная тебе? Чтение Джейн Остин?
      Пип отчаянно покраснела, желая оказаться сейчас за тридевять земель отсюда.
      - Чеймберс послал меня сюда вытереть пыль... - стала оправдываться она. - Я никогда не видела столько книг, и я только... Я только собиралась посмотреть на них - и вдруг все позабыла, взяв одну из них в руки. - Тут она бросила на него взгляд из-под ресниц и, несмотря на самые благие намерения, выпалила:
      - Вы собираетесь меня побить за это?
      Ее бравада заставила Ройса рассмеяться.
      - Вероятно, следовало бы, но не сейчас! - Его янтарные глаза заблестели, и он добавил вдруг сухо:
      - Когда ты наконец заставишь меня потерять самообладание, я подозреваю, что изобью тебя так, что ты неделю не сможешь сидеть!
      - И вы думаете, что я не дала бы вам сдачи? Ройс взглянул на нежный розовый рот и грудь, трепетавшую под платьем, и что-то случилось с ним в эту секунду. Он вдруг понял, что ему очень хочется дотронуться до девушки, но не в гневе... Странная улыбка искривила его рот. Нет. Не в гневе. Недовольный направлением, которое приняли его мысли, Ройс искал способ разрядить ситуацию. Взглянув на книгу, он спросил приветливо:
      - Ты любишь читать?
      Не совсем доверяя дружескому тону хозяина,. Пип ответила осторожно:
      - Я не знаю - ворам-карманникам не остается времени Для такого рода развлечений.
      - А ты знаешь карманников, которые умеют читать? - поддразнивал ее Ройс.
      - А зачем вору читать? У него должны быть ловкие пальцы. А чтение это для джентльменов.
      Указав ей на стул, с которого она только что вскочила, Ройс расположился на диване, обтянутом черной кожей, напротив нее. Пип все с тем же настороженным выражением на лице послушалась.
      Ее неловкая поза с руками, степенно сложенными на животе, вызвала гримасу на лице Ройса, но он не мог не заметить, какой она была все-таки хорошенькой.
      Ройс весело спросил:
      - А ты ловкая воровка? Пип не могла не похвастаться:
      - Одна из лучших! - Затем она бросила на него мрачный взгляд:
      - Ваше счастье, что вы меня поймали! Ройс лениво возразил:
      - Счастье - не совсем то слово, которым бы я охарактеризовал мое теперешнее состояние.
      Пип ухмыльнулась, но тут же мудро прикусила язычок. Она совсем не хотела спорить с Рейсом и, к своему удивлению, не хотела также закончить разговор. Она с жадностью впитывала в себя каждое его мгновение. Как хороши были смешинки в уголках глаз Ройса, когда он улыбался. И его красивый рот был так красноречив, когда она высказывалась особенно дерзко.
      К их крайнему удивлению, они беспечно поболтали еще немного. Ройс уговорил Пип рассказать ему о жизни в Сен-Джайлсе. Пип расспрашивала Ройса об Америке. Это было удивительно приятное времяпрепровождение, и Ройс огорчился, когда Чеймберс вошел в библиотеку и очарование странной близости между ними пропало.
      - О сэр! - воскликнул озадаченный дворецкий. - Я не думал, что юная Пип здесь с вами! - Он с любопытством взглянул на них и спросил смущенно:
      - Вам что-нибудь нужно?
      Момент был упущен. Поднявшись на ноги, Ройс кивком головы отпустил дворецкого. Злясь, что позволил маленькой воровке еще глубже заглянуть в свою жизнь, Ройс раздраженно взглянул на Пип, вскочившую при виде Чеймберса. Сардонически искривив рот, тоном, не терпящим возражений, он приказал:
      - Ступай за Чеймберсом. И побыстрее! Твое появление сделало меня мишенью для сплетен, но я не желаю стать объектом болтовни собственных слуг!
      Уязвленная внезапной переменой, Пип резко ответила:
      - Но именно вы приказали мне сесть!
      - И это, черт побери, первый мой приказ, который ты выполнила! Итак, хватит с меня неприятностей! Ступай за Чеймберсом и захвати с собой тряпки для пыли!
      - Это вы причина всех моих неприятностей! - Она уже не думала о своем намерении не дерзить ему. - Моя жизнь нравилась мне, пока в ней не появились вы!
      - О? - спросил он иронично. - Ты жаждешь жизни, которую одноглазый планировал для тебя?
      Взбешенная, что он обернул ее слова против нее же, Пип бросила ему:
      - По крайней мере с ним мне не пришлось бы терпеть от молодчиков, подобных вам!
      Ройс, ошеломив их обоих, схватил ее за запястья и подтащил к себе.
      - Так ты не прочь стать его любовницей? - спросил он хрипло, не понимая, что с ним.
      Испуганная тем, что разбудила спящего тигра, ужасаясь собственной дерзости, Пип отпрянула от сверкавших прямо перед ней золотистых глаз и прошептала:
      - Нет, нет! Я не хочу быть его любовницей! Ее искушающий рот был в нескольких дюймах от него, и Ройс почувствовал, что теряет голову. Его пристальный взгляд был прикован к розовым губам, он уже склонился над ними, когда девушка сказала чуть слышно:
      - Но я не хочу быть и вашей любовницей! Ройс отпустил ее, лицо его превратилось в ледяную маску. Пип не медлила. Менее чем за секунду она выскочила за дверь, подобно собаке, ускользнувшей от тигра, большого, очень голодного тигра...
      Глава 7
      Поездка по Гайд-парку оказалась приятной, хотя Ройс был не совсем доволен тем обстоятельством, что Руф Стаффорд и Мартин Везерли вызвались сопровождать его. Он был еще менее доволен, когда двое молодчиков графа Сен-Одри прицепились к нему, как пиявки, но вежливость вынудила его пригласить их разделить с ним легкий ужин, который Айви Чеймберс приготовила на случай, если Ройс вернется не один.
      Компания состояла, вероятно, из пятнадцати джентльменов, включая Джорджа Понтеби, Аллана Ньюэлла, Френсиса Атуотера, Стаффорда и Везерли и еще нескольких друзей Захари Леланд и Джереми, конечно, были здесь же, но Ройс был откровенно удивлен, увидев среди приятелей Захари и Джулиана Девлина. Все были заняты тем, что закусывали а-ля фуршет возле буфета в столовой. Ройс поднял бровь и вопросительно взглянул на Захари. Тот сконфуженно проговорил:
      - Он в действительности не так уж плох, знаешь ли. Разве его вина, что граф - его отец! - И, словно извиняясь, Захари добавил:
      - Ты не возражаешь, что он здесь?
      - Боже мой, нет! - Ройс рассмеялся. - Я только удивлен, поскольку совсем недавно ты говорил, что он тебе неприятен. - И с насмешливым блеском в глазах добавил:
      - И это было, дай Бог памяти, всего четыре дня назад.
      Захари, напротив, был серьезен:
      - Дело в том, Ройс, что я думал, будто он такой же высокомерный идиот, как его отец, но я ошибался. - Оглядевшись и увидев вокруг всецело поглощенных едой джентльменов, Захари продолжал:
      - Прошлой ночью мы кутили в "Ковент-Гардене" и случайно наткнулись на графа. Сен-Одри был пьян в стельку и говорил с Джулианом таким тоном, что ангел бы не выдержал. Я говорю правду, Ройс. Я бы не сдержался и пустил в ход кулаки, пусть бы даже мой собственный отец посмел так обращаться со мной, но Джулиан держался превосходно. Когда Сен-Одри понял, что не выведет Джулиана из себя, он захотел излить свое раздражение на кого-либо другого. - Рот Захари искривился. - К несчастью, он углядел меня и разразился бешеными проклятиями в адрес американцев - тебя и меня, в частности. Все это было так безобразно и дико, но тут вмешался Джулиан и остановил его. Я был удивлен еще больше, когда вечером он подошел ко мне и извинился за отца.
      Ройс внимательно изучал предмет их разговора. Джулиан Девлин был сыном, которым мог гордиться любой мужчина, - высокий, красивый, с прекрасными манерами. Как слышал Ройс, он был всеобщим любимцем. Зрелые люди улыбались, завидев его, а молодежь чуть не на руках носила. Так что же сделал этот примерный молодой человек, чтобы возбудить гнев своего отца? Была ли это просто пьяная выходка Сен-Одри? Или граф завидовал сыну? Ведь тот пользовался признанием и расположением у всех, а Сен-Одри было отказано в этом. Или то была извечная неприязнь между поколениями? Что-то говорило Ройсу, что суть отношений отца и сына страшнее и печальнее.
      Он весь вечер не выпускал Джулиана Девлина из виду, снова и снова поражался, что Джулиан и Пип схожи как две капли воды, - если исключить само собой разумеющуюся разницу между мужчиной и женщиной. Сен-Одри, без сомнения, отец обоих.
      Вечерело, гости начали расходиться. Полчаса спустя почти все, включая Захари и его друзей, отбыли в поисках других развлечений. Только Понтеби, Ньюэлл, Атуотер и Везерли остались в салоне, и внезапно до Ройса дошло, что Стаффорд, который еще секунду назад был здесь, исчез.
      Моментально заподозрив неладное - Стаффорд не мог уйти не попрощавшись, - Ройс извинился и вышел из салона в прихожую. Если Стаффорд, как он подозревал, в доме, куда он мог пойти? Ройс посмотрел на ступеньки, ведущие вниз, в царство прислуги, но там-то уж Стаффорду ровным счетом нечего делать. Конечно, он мог покинуть комнату, чтобы воспользоваться туалетом, но Ройс, беспокойство которого росло с каждой секундой, сомневался в этом. Решив заглянуть в столовую - а вдруг Стаффорд захотел еще перекусить, - Ройс пересек холл и собирался уже открыть двойные двери, ведущие туда, как вдруг услышал возмущенный голос Пип. Вне себя Ройс бросился в столовую, и сцена, разыгравшаяся перед ним, потрясла его.
      Это могло быть случайностью, что Стаффорд вернулся в столовую как раз в тот момент, когда Пип убирала со стола. Но скорее всего за его действиями скрывались более серьезные мотивы. В любом случае сей джентльмен нашел, что Пип выглядит очень хорошенькой в своем бело-голубом платье из полосатой бумажной ткани с суповой тарелкой в руках. Очевидно, схватив ее за руку, Стаффорд сделал ей весьма непристойное предложение, ибо Пип была в бешенстве.
      Суп из карпа опасно плескался в тарелке, которую она держала в руках, щеки порозовели, серые глаза пылали, как летнее солнце. Она вырвала свою руку и крикнула:
      - Ты, чертово пугало! Убери свои грязные лапы! Я скорее лягу со свинопасом в канаве, чем вытерплю твое прикосновение!
      Стаффорд сделал ошибку, схватив Пип за плечо и встряхнув ее:
      - А это мы увидим, ты, высокомерная маленькая сука! И, забыв о суповой тарелке, он схватил Пип в объятия, ища ее губы.
      Не успел Ройс и шагу сделать, как она вырвалась из рук негодяя, опрокинув полную тарелку ему на голову. Стаффорд взвизгнул и отскочил. Суповая тарелка из тонкого китайского фарфора разлетелась вдребезги, но этим дело не кончилось. Пип, обезумев, ударила развратника в пах, заставив его почти согнуться от боли. Ройс не узнал ее голоса, когда она процедила сквозь зубы:
      - Может быть, это научит тебя тщательнее выбирать объект для домогательств, ты, грязное Животное!
      - А если вы еще не поняли, что она имеет в виду, - добавил Ройс тихо, - я буду счастлив объяснить дальнейшее после того, как переломаю вам кости!
      Пип и Стаффорд разом обернулись на голос Ройса, но в то время как Пип расцвела, увидев хозяина, Стаффорд побледнел, нервно стирая остатки супа с лица. Он торопливо пробормотал:
      - Не из-за чего расстраиваться, старина. Это только девчонка-служанка.
      Глаза Ройса сузились, он ступил на шаг ближе к Стаффорду:
      - Но, видишь ли, это моя девчонка-служанка! А я строго запрещаю слугам связываться с тебе подобными!
      - Ну ладно! - Стаффорд опустил глаза. - Менее чем неделю назад она была воровкой из притона. Но если ты так огорчился, я готов заплатить за нее! - Гадко улыбнувшись, он продолжал:
      - Назови свою цену. Я заберу маленькую дрянь с собой и избавлю тебя от всех хлопот.
      Руки Ройса крепко ухватились за накрахмаленный шейный платок Стаффорда.
      - Она не для продажи! И если я еще раз поймаю тебя хоть за милю от нее, пеняй на себя. - Сильно встряхнув Стаффорда, он спросил так же негромко:
      - Ты меня понял?
      - Мой дорогой мальчик, - раздался протяжный голос Понтеби, - нам всем все ясно! Теперь, пожалуйста, отпусти беднягу Стаффорда - я уверен, ты испугал его почти до смерти своими грубыми американскими замашками.
      Оглянувшись через плечо, Ройс с досадой увидел, что вся компания уже в комнате. Сдержавшись, он ослабил хватку и, будто не доверяя себе самому, слегка отодвинулся от Стаффорда. Взглянув затем на Пип, которая наблюдала за сценой широко открытыми глазами, Ройс дал ей знак удалиться. Пип не заставила себя упрашивать.
      Джордж поднял свой лорнет:
      - Неужели это маленькая воровка?
      Ройс слегка кивнул, его кулаки все еще были сжаты.
      Расправляя смятый шейный платок, Стаффорд, воспользовавшись присутствием других, воскликнул:
      - Этот парень напал на меня! - Набираясь храбрости с каждой секундой, он выпрямился и произнес напыщенно:
      - Я вызову его!
      - О нет, этого не будет! - успокаивающе сказал Джордж. - Нельзя драться на дуэли из-за простой воровки. Не имеет значения, красива она или нет!
      - У меня нет намерения драться с этим типом. - Ройс решительно двинулся в направлении Стаффорда. - Я просто собираюсь вышвырнуть его вон из моего дома!
      Стаффорд взглянул на Ройса и решил, что благоразумнее отступить. Он подошел к своему другу Везерли:
      - Ну и ну! Честное слово, Мартин, это уж слишком! Уйдем отсюда немедленно!
      Трудно было сказать, что думает по этому поводу Везерли. Его смуглое лицо не выражало никаких эмоций, черные глаза были бесстрастны. Самым прозаическим тоном он произнес:
      - Как хочешь - Затем слегка поклонился в направлении Ройса:
      - До свидания, Манчестер. Мы провели время весьма приятно.
      Внезапно в дверях появился Чеймберс. Его потерянный вид ясно говорил, что ему все известно о скандале, разыгравшемся только что. Ройс взглянул на дворецкого, затем на Везерли и сказал ровным голосом:
      - Я доволен, что вы приятно провели время. Чеймберс покажет вам выход.
      После того как Чеймберс, сопровождавший Везерли и Стаффорда, покинул столовую, наступила тишина. Ее прервал Джордж:
      - До чего мерзкая пара! Не могу понять, зачем ты пригласил их.
      Ройс коротко заметил:
      - Я и не приглашал - они сами навязались, и мне показалось гораздо менее хлопотным захватить их с собой, чем пытаться отделаться от них.
      Джордж медленно кивнул. Когда он взглянул на Атуотера, его обычно сонное лицо выражало беспокойство. Он спросил:
      - Ты думаешь, пойдут сплетни? Мне не хотелось бы, чтобы имя Ройса трепали из-за подобной чепухи! Атуотер пожал плечами:
      - Я уверен, они не теряя времени расскажут о происшедшем графу и тот, конечно же, исказит все так, чтобы показать Ройса в самом дурном свете. Но скорее всего эта идиотская история не будет иметь никаких последствий.
      - Вероятно. - Ньюэлл был настроен не менее серьезно. - Однако хотел бы я знать, выполнит ли Стаффорд свою угрозу, вызовет ли Ройса на дуэль?
      Ройс фыркнул:
      - Джентльмены! Я ценю вашу заботу, но меня не беспокоят личности, подобные Руфу Стаффорду Если он собирается распространить эту безвкусную сказочку по всему Лондону - на здоровье. В конце концов, это его поймали пристающим к служанке. А что касается дуэли, это просто смешно.
      - Почему? - заинтересовался Джордж.
      - Разве Стаффорд владеет шпагой или пистолетом? - спросил Ройс терпеливо.
      Джордж отрицательно покачал головой, и Ройс улыбнулся:
      - А что бы ты сказал обо мне?
      Когда Джордж вспомнил, сколько мишеней поразил Ройс с первого выстрела в ментонском тире и с какой поистине смертоносной грацией он фехтует, лицо его разгладилось и приняло обычное сонное и благодушное выражение.
      - Забыл, - улыбнулся он Ройсу. - Ты прав, нечестно с твоей стороны встречаться с ним.
      Четыре джентльмена еще немного поговорили, затем Понтеби, Атуотер и Ньюэлл покинули Ройса - им нужно было переодеться для вечерних развлечений. Закрыв дверь за ними на засов, Ройс на минуту задержался в холле, думая о сцене с Пип.
      Было ли это случайностью, думал он, что Везерли и Стаффорд навязались к нему именно сегодня? И случайно ли нашел Стаффорд Пип в столовой? Нахмурившись, Ройс невидяще смотрел на винтовую лестницу. Может быть, одноглазый решил изменить курс? В таком случае мог ли Стаффорд действовать по его указке?
      Он явно пытался вытащить Пип из дома - сначала домогательствами, затем предложив за нее деньги... Увы, не только ночные воры угрожали Пип. Желая удостовериться, что с ней все в порядке, Ройс отправился на ее поиски.
      Пип, выбежавшая из столовой, была так зла на Стаффорда и чувствовала такое облегчение от своевременного вмешательства Ройса, что никак не могла собраться с мыслями. Яростно растирая рот тыльной стороной ладони, чтобы уничтожить противный вкус от поцелуя Стаффорда, она ворвалась в кухню и прерывистым голосом очень тихо поведала Чеймберсу о случившемся. Испуганное восклицание Чеймберса и затем его исчезновение озадачили завсегдатаев кухни, но когда стало ясно, что Пип не собирается делиться с остальными, все вновь занялись своими делами. Вскоре Чеймберс вернулся.
      - Пип, хозяин хочет видеть тебя в библиотеке, - сказал он.
      Глава 8
      - Вы хотели меня видеть, сэр?
      Ройс позволил себе медленно осмотреть Пип с ног до головы, думая не в первый раз, что ей действительно нужно сменить одежду. Старое платье его поварихи не портило ее - она выглядела очаровательно в этом вылинявшем бело-голубом платьице, но Ройсу хотелось взглянуть на нее в одежде леди нарядном муслине, тонких шелках или.., вообще без ничего.
      Теряя голову от сладостных и явно непристойных картин, которые воображение услужливо рисовало ему, Ройс вынудил себя вернуться к существу дела.
      Он никогда не испытывал такого бешенства, как при виде Пип в объятиях Стаффорда. Как, другой мужчина посмел коснуться ее! Коснуться таким образом, о каком он только мечтал! Ройс был достаточно умен, чтобы не заблуждаться на сей счет: к его бешенству примешивалось сильнейшее ощущение собственника - Пип была его! Только он имел право изведать вкус ее розового рта. Величайшим усилием воли он заставил себя отпустить Стаффорда. Явное отвращение Пип к этому субъекту и ее немедленное возмездие не смягчили Ройса. Одно лишь воспоминание о руках Стаффорда на талии Пип привело его в неистовство, и голосом более резким, чем намеревался, Ройс сказал:
      - Я хотел поговорить с тобой об этом случае. Объясни мне, пожалуйста, что произошло перед тем, как я вошел в комнату?
      Реагируя только на голос, не понимая, какую муку скрывает этот намеренно резкий тон, Пип вся сжалась.
      - Нечего и объяснять - я убирала буфет, когда этот тип вошел и схватил меня. Остальное вы видели. - Ее глаза были прикованы к блестящим начищенным ботинкам Ройса. - Могу я теперь идти? У меня дела на кухне.
      - Нет, черт возьми, ты не можешь идти! - взорвался Ройс, взбешенный как словами, так и ее манерами. - Какой дьявол в тебя вселился? Ведь не я же напал на тебя!
      Осознавая правоту хозяина, Пип проглотила извинение, уже вертевшееся у нее на языке. Она свирепо напомнила себе, что будет гораздо лучше, если он будет считать ее неблагодарной замкнутой маленькой дрянью. Хоть так она надеялась сохранить дистанцию между ними. В противном случае... Увы, призналась она горестно самой себе, в противном случае она найдет его слишком привлекательным. Глубоко вздохнув, Пип спросила твердо:
      - Это все, сэр?
      Ничего так не желая, как встряхнуть ее хорошенько, Ройс сумел сдержать гнев и вынудил себя вести как подобает джентльмену. Но не в силах противостоять мучительной жажде дотронуться до девушки, он протянул к ней руку и нежно коснулся ее лица. Прекрасные, глубокие темно-золотые глаза хозяина впились в нее.
      - С тобой все в порядке? - спросил он мягко. - Он не причинил тебе вреда, правда?
      При его прикосновении, каким бы легким оно ни было, Пип почувствовала, как что-то задрожало в самой глубине ее существа. Она беспомощно взглянула на Ройса:
      - Все хорошо, я в полном порядке...
      Его пальцы бессознательно ласкали гладкую щеку Пип, а взгляд скользил по лицу, не пропуская ничего: ни кудрявых черных волос, ни серых глаз с поволокой, окаймленных густыми ресницами, ни розовых полных губок. Не отрывая от них глаз, Ройс признался тихо:
      - Хорошо и для него, что все в порядке... Иначе, думаю, я убил бы его.
      Пип хотела отодвинуться - он стоял слишком близко, его крупное тело почти касалось ее, но она не могла вынудить себя шевельнуться. Эти твердые мускулы были всего в нескольких дюймах от нее, и Пип болезненно ощущала биение пульса, все более частое с каждой проходящей секундой. Загипнотизированная движениями чужих пальцев на своей коже, она без слов глядела на Ройса, чувствуя, какая опасность таится в этой внезапной близости, но не в состоянии оторваться от него. Мгновения бежали. Близкая к обмороку, наконец Пип произнесла хрипло:
      - Тогда я рада, что смогла вас успокоить, - не хотела бы я иметь чью-нибудь смерть на своей совести.
      Ройс понимал все не хуже Пип, но и он не мог заставить себя разрушить очарование минуты. Ее кожа под его пальцами была теплой и нежной, и этот сладостный, сладостный рот, который преследовал его, был так искушающе близко. Прекрасно понимая, что бесчестно и недостойно сейчас воспользоваться ситуацией, поддаться острому желанию попробовать наконец эти губы, прижать к себе это легкое тело, Ройс благородно пытался сфокусировать мысли на чем-нибудь еще. Он почти отчаянно искал другую тему для беседы. Однако он не отодвинулся от нее, не прекратил нежно поглаживать щеки Пип. Вряд ли сам себя слыша, он пробормотал:
      - Ты что-нибудь знаешь о братьях?
      Пип прищурилась. Она настолько забылась под лаской нежно поглаживающих ее кожу пальцев, что потребовалось время, прежде чем она сообразила, о чем ее спрашивают. Собрав ускользающие мысли, Пип ответила кратко:
      - Нет. - Потом ее осенило, и она спросила:
      - Вы их снова видели?
      Ройс слегка поморщился:
      - Нет, не видел, но я полагаю, у нас нет причин для беспокойства. Ты согласна?
      Пип кивнула.
      - Они уверены, что я в безопасности, и хорошо бы одноглазый как можно дольше не знал, что они слоняются тут поблизости. Но мне кажется, мы скоро что-нибудь о них услышим. - Она усмехнулась:
      - Даже если они должны будут ограбить вас, чтобы передать мне весточку!
      Ройс улыбнулся ее словам. Не было нужды продолжать этот разговор, однако он обнаружил, что у него нет никакого желания окончить его. Ухватившись за первую попавшуюся мысль, Ройс спросил беспечно:
      - А как идет обучение у Чеймберса?
      - Ну, я еще ничего не сломала, и он говорит, что я быстро все схватываю, - ответила Пип, посерьезнев. Ройс улыбнулся:
      - Должен сказать, что Чеймберс явно восхищен тем, как быстро ты избавилась от твоей.., э-э.., цветистой манеры выражаться. Он говорит мне буквально каждый день, какая ты сообразительная.
      Пип рассмеялась, веселые искорки загорелись в ее серых глазах.
      - Ну, это ведь вы велели мне говорить как следует, - сказала она важно.
      Улыбка сошла с лица Ройса, и он спросил внезапно охрипшим голосом:
      - А ты всегда с такой готовностью слушаешься меня? Рот Пип внезапно высох, сердце бешено забилось; снова что-то страшное и влекущее без предупреждения встало перед ними. Ее серые глаза не отрывались от его темно-золотых, и она обнаружила вдруг, что говорит не своим голосом:
      - Я-я-я не з-з-знаю. Думаю, все зависит от того, о чем в-в-вы меня просите.
      Понизив голос, Ройс прошептал:
      - А что бы ты сказала, если б я предложил тебе то же, что и Стаффорд? - Одна его рука все еще нежно ласкала ее лицо, другая двинулась к волосам: пальцы уже касались ее черных кудрей. - Ты ответила бы мне так же, как ему?
      Ее сердце почти остановилось при этих словах. "Это безумие, мелькнуло в голове Пип. - Я должна убежать". И тем не менее.., тем не менее другая, незнакомая ей самой женщина, которую с изумлением обнаружила в себе Пип, не торопилась. Она бесстрашно и безвольно стояла перед Рейсом, глядя на него огромными глазами. Новым, грудным, гортанным голосом, совсем не похожим на ее собственный, Пип произнесла:
      - Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?
      - Я говорю, - воскликнул Ройс, - что ты наполовину свела меня с ума, и если я не поцелую тебя, я потеряю рассудок окончательно!
      Не давая ей ответить, он сжал Пип в объятиях, ища губами ее губы. Его рот был твердым и горячим, а поцелуй обезумевшего от страсти мужчины отнюдь не напоминал невинных поцелуев первой любви. Это был поцелуй человека, чьи желания сдерживались слишком долго, и непонимающие, девственные губы Пип были не тем, чего он искал. Ройс хрипло бросил ошеломленной девушке:
      - Господи Боже! Приоткрой свой рот! Позволь мне... Я должен...
      Но он был слишком захвачен своим желанием, чтобы ждать отклика. Его пальцы схватили ее подбородок и нежно приподняли, вынуждая губы Пип приоткрыться. Это было все, чего он ждал, и с полустоном-полувздохом Ройс завладел тем, что так беспомощно ему предлагалось.
      На мгновение Пип потеряла голову от счастья, а затем, испугавшись до полусмерти, похолодела. Отсюда был только шаг до того, чтобы стать его любовницей, его игрушкой, а она сохранила еще достаточно здравого смысла, чтобы сопротивляться. Неистово оттолкнув Ройса, она сжала губы, лишая себя самого опьяняющего наслаждения, какое знала.
      - Нет! Ройс прошептал потерянно:
      - Что? Не целовать тебя? Не держать тебя в своих руках, как сейчас? Ты просишь невозможного, моя милая.
      Его губы нежно ласкали ее висок и щеку, его дыхание было столь теплым и так волновало ее плоть, что Пип почувствовала, как ее сопротивление тает. Это ведь только поцелуй, говорила она себе умоляюще. Неужели она не может позволить себе насладиться поцелуем, не потеряв голову... Только один раз...
      Она взглянула на него. Ее пульс забился чаще, едва она заметила выражение его глаз, а затем его рот коснулся ее рта, и все было кончено. Поддавшись его голоду, Пип уже не могла отказать ему ни в чем. Ее рот приоткрылся, руки двинулись, чтобы удержать его, пальцы бессознательно сжались на его широкой спине, и всем своим юным возбужденным телом Пип прильнула к нему. Забыв обо всем, кроме безумного удовольствия трепетать в его руках, Пип не могла даже думать - только чувствовать. Чувствовать тонкую ткань его сюртука под своими пальцами, чувствовать силу и тепло его тела, когда он прижимал ее к себе, чувствовать острое блаженство, когда он пылко исследовал сладкие пределы ее рта.
      Ройс продолжал целовать ее с голодной жадностью. Одна рука удерживала ее голову, а другая решительно скользнула вниз по спине и сдавила ее ягодицы, еще теснее прижав тело девушки к своему. Пип смутно осознавала, что ее тело реагирует по-своему, отдельно от ее головы, оно качалось в его объятиях, бессознательно терлось о него. Ее груди напряглись под мягкой тканью платья, и она почувствовала дикое желание открыть их для его взгляда.., и прикосновения. Она вздрогнула всем телом, представив, как Ройс касается ее обнаженной груди, и внезапно ощутила настойчивый трепет между ногами. Сладостное ощущение руки Ройса, ласкающей ее бедра, было несомненно возбуждающим, но куда сильнее ее потрясло агрессивное давление его твердой плоти, - восставшей между их тесно обнявшимися телами. Даже через одежду она чувствовала его неистовое возбуждение, прикосновение его естества волновало ее все сильнее, а он все сжимал свои объятия, и это усиливало вспыхнувший в ней трепет.
      Не ограничившись поцелуем, Ройс нетерпеливо приподнял ее юбки, и его рука пылко скользнула в ее панталоны и принялась ласкать и поглаживать мягкую кожу ее ягодиц, нежно мять и пощипывать ее упругое тело. Пип задохнулась, ощутив его руку на своей обнаженной коже, и незнакомое удовольствие молнией пронизало ее. Она была как в огне, ее тело трепетало и жаждало чего-то нового, и, когда его ласкающая рука покинула ее ягодицы и медленно двинулась между прижавшимися телами, она застонала от наслаждения.
      Рука Ройса дрожала, когда ом исследовал ее мягкий живот, его пальцы болели от нестерпимого желания опуститься ниже, погрузиться внутрь ее жаркой плоти, раздразнить ее, заставить беспомощно распластаться перед ним. Его возбуждение стало почти болезненным, он едва сдерживался, чтобы не бросить ее на пол и не овладеть ею в то же мгновение. Он никогда не чувствовал себя таким распаленным, слепое желание пожирало его в эту минуту. Ее рот был таким сладостным, а ее несдержанный отклик - таким же опьяняющим, как редкое вино. Ройс почувствовал, что еще секунда - и он забудет обо всем.
      Последняя ласка отрезвила Пип, внезапно вернув ее к действительности. С ужасом сознавая, как близка была к тому, чтобы роковым образом повторить жалкую жизнь Джейн, Пип забилась в руках Ройса с удесятеренной силой. Она, должно быть, сошла с ума, позволив творить с собой такое. Ведь она прекрасно знала, что такой мужчина, как Ройс Манчестер, не удовлетворится одним поцелуем.
      Ройс и не подумал отпустить ее: он все еще не понимал, что она больше не разделяет его чувств. Когда Пип сжала губы и ее пальцы крепко стиснули его нетерпеливую, нескромную руку, он поднял голову и недоверчиво посмотрел нанес.
      Негодуя, как можно быть таким привлекательным, в ярости, что не смогла устоять перед его чарами, Пип крикнула:
      - Прекратите! Уберите руки! Моя мать могла быть проституткой, но я нет!
      Гнев подстегивал ее, страх подстрекал увеличить как можно больше дистанцию между ними.
      - Я могу быть вашей служанкой, а вы можете предлог жить мне убежище, но я не намерена менять одного развратника на другого!
      Ее слова были оскорбительны, но н них была правда, и Ройс похолодел. Никогда женщина не заставляла его настолько терять контроль над собой никогда! И несомненно, никогда еще он не испытывал вожделения к служанке!
      Его ужаснул собственный поступок, а слова Пип, немилосердно раня, задели за живое. Взбешенный, почти ненавидя ее за неудовлетворенное желание, терзавшее его плоть, Ройс прорычал:
      - Убирайся! Уходи назад, на кухню, туда тебе и дорога! - Бросив на нее мрачный взгляд, он добавил:
      - И ради всего святого, оставайся там! Навсегда!
      Пип сама не помнила, как вылетела из комнаты. Уверенная, что, едва взглянув на нее, все сразу же поймут, что произошло, она бегом кинулась к черной лестнице и через секунду очутилась в своей каморке.
      Радуясь, что никого не встретила, она упала на постель. Ее тело болело, грудь набухла, сердце разрывалось. Испуганная тем, как близка была к тому, чтобы отдаться Ройсу, она, онемев, смотрела в потолок, и слезы стыда и отчаяния текли по ее щекам.
      "Я должна была отдаться ему, - думала она тоскливо. - Прямо там, на полу. Мне не нужно было сопротивляться, не нужно..."
      Она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Какой же она была дурой! Разве она настолько низко ставила себя, чтобы стать его игрушкой? Пойти по стопам матери? Пип содрогнулась. Только не это! Но как ей устоять перед его чарами? И разве можно было устоять, если б он настаивал на своем?
      Одну безумную минуту она размышляла о побеге. Бежать как можно дальше и как можно быстрее, чтобы ускользнуть от него! Горькая улыбка мелькнула на заплаканном лице Пип. Бежать - и попасть в лапы одноглазому! Выхода не было. Со всей ясностью она осознала в эту минуту, что, если покинет дом Ройса, ее песенка спета. Только Ройс был в состоянии встать между ней и одноглазым. Конечно, ее братья не бросили бы ее, но что они могли? Джако был уже в его сетях, и это обстоятельство давало одноглазому такое страшное оружие против нее. Но не становиться же любовницей Ройса!..
      "А если и так?" - мелькнула вдруг лихорадочная мысль. Так ли уж ужасно, что он будет заботиться о ней, устроит ее в хорошеньком домике, купит прелестные платья и, самое главное, разделит с ней ложе? Действительно ли такая судьба для нее хуже смерти? "Нет, - честно призналась она себе. - Если бы он заботился обо мне и хотел не только моего тела! О, если бы он заботился обо мне, я не могла бы отказать ему ни в чем". Сердясь на себя за такой поворот мыслей, Пип скорчила злую гримасу. Ее замешательство прошло, она села и угрюмо оглядела свою крошечную комнату. Меньше недели назад жизнь была такой простой. Ну, не совсем простой - она вспомнила свой вечный страх перед одноглазым. Но в конце концов к этому можно было привыкнуть. Неделю назад она знала своего врага, а теперь...
      "Теперь я сама себе враг", - подытожила она горько. Сама себе враг и так похожа на мать, что мороз бежит по коже. Пип мрачно размышляла, не ее ли то вина, что Стаффорд набросился на нее. Может быть, сама того не зная, она как-то спровоцировала его на этот безобразный инцидент? Почему же еще незнакомец осмелился подойти с предложением стать его любовницей? И все-таки нет. Долгое время она думала о случившемся, и чем больше думала, тем яснее становилось, что ей не в чем себя упрекнуть. Предложение, сделанное ей этим мужчиной, имело какую-то другую причину. "Он разыскивал меня! - пришла Пип к внезапному заключению-- И его домогательства, если б я приняла их, были лишь предлогом вывести меня из дома! Ведь он даже, вспомнила Пип, чуть не вскрикнув, - предложил Ройсу продать меня ему! Одноглазый! За всем этим стоит одноглазый. Он везде".
      ...Ройс пришел к такому же заключению, но сейчас ему было не до одноглазого. Он проклинал себя за то, что был безвольным, вечно тыкающимся в грязь боровом, недостойным общаться с порядочными женщинами, а только со шлюхами и проститутками. Его ужасало то, что чуть было не случилось сегодня в библиотеке, но еще ужаснее было другое - Ройс знал, что и в следующий раз будет вести себя точно так же. "И в следующий раз, - думал он мрачно, будь я проклят, но я не смогу остановиться вовремя".
      Глава 9
      Желая быть сейчас как можно дальше от нее и решив навести справки о братьях Фаулер, но еще не зная, каким образом, Ройс вышел из дому.
      Бродить одному по Лондону после заката было опасным предприятием, и Ройс, едва отойдя от дома, понял, что свалял дурака. Раздраженный очередным доказательством своей невменяемости, он резко остановился.
      Тусклый свет падал на него от одного из уличных газовых фонарей. Собираясь развернуться и отправиться домой, Ройс вдруг услышал крадущиеся шаги. Кто-то шел в темноте узкой аллеи слева от него. По всей вероятности, вор, намеревавшийся ограбить его. Снова проклиная несчастную страсть, лишившую его рассудка, Ройс осторожно нащупал маленький пистолет, который он всегда прихватывал с собой. Вовсе не желая кровопролития, он спросил резко:
      - Кто здесь?
      - - Ты что, ослеп? Прикрой пасть! - прошипел Джако из своего укрытия в аллее. - Хочешь, чтобы все знали, где мы?
      Ройс почувствовал облегчение. С усталой улыбкой он сказал:
      - Вы, разумеется, можете выбирать самые неподходящие для встречи места, но должен вам заметить, что я рад слышать вас. С вами все в порядке? С обоими?
      Бен тихонько хихикнул:
      - О да, хозяин, за исключением нескольких синяков и царапин. - Он помедлил, а потом добавил с укором:
      - Вас трудно поймать одного. Мы наблюдали за домом последние пять дней, надеясь, что рано или поздно вы отважитесь выйти без сопровождения и мы сможем поговорить. Мы не могли поверить нашей удаче, когда увидали вас сегодня вечером.
      Ройс знал, что им не следует прохлаждаться здесь долго.
      - Есть ли у вас на примете место, где мы могли бы встретиться и спокойно поговорить? - спросил он.
      - А мы надеялись, что вы предложите нам такое место, - озадаченно заметил Джако.
      Делая вид, что остановился без всякой причины, беззаботно похлопывая тростью по носкам башмаков, Ройс на секунду призадумался, затем его осенило:
      - Я содержу любовницу в уютном маленьком домике - это четвертый по счету от Сержантской гостиницы по Чэнсери-лейн. Мы можем отправиться туда.
      - Шлюха не трепло? - спросил Бен деловито, ввиду важности момента переходя на воровской жаргон.
      - Э, если вы имеете в виду, что она не болтлива, я думаю, что могу быть уверен в этом, - ответил Ройс неторопливо. Он огляделся, перед тем как добавить:
      - Я полагаю, нам следует кончить разговор. Встретимся через час.
      - Через час, - как эхо повторил Джако, и они с Беном растворились в темноте.
      Ройс вернулся домой. Приказав заложить экипаж, он быстро переоделся и несколькими минутами позже уже ехал по направлению к Чэнсери-лейн. Как удачно, что ему пришла в голову мысль использовать дом Деллы для встречи с Джако и Беном - впрочем, он платил за него. И тут Ройсу пришло на ум, что Делла - исключительно нелюбопытная и благодушная молодая женщина. Как правило, она никогда не проявляла интереса к тому, что не касалось ее. И если за ним сейчас следят, он не возбудит подозрений, заглянув к любовнице.
      Ройс быстро поднялся по двум ступеням, ведущим в дом. Все еще раздраженный и озадаченный тем, что какая-то маленькая судомойка по имени Пип нарушила устоявшийся порядок его хорошо налаженной жизни, Ройс вошел в холл. Он не был удивлен, застав Деллу дома, - в конце концов ее поселили здесь для его удовольствия.
      Хотя не было поздно, Делла уже легла. Оставив шляпу и трость служанке, Ройс поднялся в ее спальню. Он нашел Деллу на широкой постели. Несколько черных атласных подушек были подложены под ее плечи. Делла рассеянно листала книгу с модными гравюрами. Она была полураздета - на ней был пеньюар из изумрудно-зеленого шелка, не скрывающий ни один из соблазнительных изгибов ее роскошного тела. Густые темно-каштановые волосы подчеркивали матовость ее кожи.
      Довольная тем, что видит Ройса, вскинув на него сияющие карие глаза, полные чувственного ожидания, Делла потянулась к любовнику, обвила его прелестными полными руками и подставила для поцелуя губы. Не смея оказать сопротивление столь явному приглашению, а может быть, пытаясь доказать себе, что он не настолько околдован Пип, Как думает, Ройс поцеловал Деллу, хотя и с меньшей страстью, чем она ожидала. Крошечная морщинка прорезала ее гладкий лоб, она пробежала пальцами по его золотистым волосам и спросила хрипловато:
      - Я разонравилась тебе?
      Явно смущенный, Ройс слегка отодвинул ее и прошептал:
      - Нет, дорогая, конечно же, нет. Просто у меня другое на уме сегодня.
      Бросив на него ленивый взгляд, Делла заметила:
      - Тогда почему ты здесь?
      С легким раскаянием Ройс признался:
      - На самом деле я пришел не навестить тебя - мне нужно скрытое от любопытных глаз место, чтобы встретиться кое с кем.
      Немедленно потеряв к нему интерес, Делла произнесла:
      "О!" - и снова откинулась на атласные подушки. Занявшись отброшенными в сторону гравюрами, она заметила:
      - Можешь сказать Энни, чтобы она подала вам освежающие напитки в гостиную.
      Наклонившись, Ройс запечатлел признательный поцелуй на ее щеке.
      - Я думаю, мне следует купить тебе то бриллиантовое ожерелье...
      Делла улыбнулась и, рассеянно поцеловав его, углубилась в рассматривание гравюр с последними модами.
      Тихо насвистывая, Ройс спустился вниз по лестнице. Войдя в гостиную, он звонком вызвал служанку и приказал ей принести бутылку бренди и несколько бокалов. После этого Ройс отпустил ее, не зная, как с ней быть. Энни была для него темной лошадкой, и это сильно осложняло дело. Но тут Ройс вспомнил, что Энни пришла вместе с Деллой и вряд ли Делла держала бы при себе служанку-сплетницу. Это была необыкновенная удача, что Энни жила в мансарде. Непохоже, что она что-то заметила. Отбросив все тревоги, Ройс уселся в зеленое бархатное кресло и стал ждать.
      Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и десяти минут после ухода Энни, как дверь в прихожую осторожно открылась и Бен с Джако молча проскользнули в комнату.
      - Нас никто не видел, - заверил Джако, пока усаживался в углу длинного, покрытого дамасской тканью дивана, расположенного напротив Ройса. - Мы шли переулками.
      Выбрав себе зеленое кресло, как у Ройса, Бен сказал:
      - У меня есть другой замок для черного входа - тот, который там, - я открыл за две секунды. Лучше вам сменить его.
      Почти бессознательно Ройс заметил, что оба молодых человека выбрали себе место в тени, подальше от канделябра. Улыбнувшись про себя, он поблагодарил Бена и добавил:
      - Вы оба так великодушно указываете мне мои ошибки. До тех пор, пока вы, Фаулеры, не вошли в мою жизнь, я и не подозревал, что существует целый мир, о котором я не имею никакого представления.
      Оба молодых человека рассмеялись.
      - Держу пари, что вы сожалеете о том дне, когда встретились с нами, ответил Джако с вымученной усмешкой.
      , - Пока нет, - признался Ройс сухо. - Хотя, не скрою, иногда голова у меня идет кругом.
      Поднявшись, он подошел к столу из красного дерева, на котором Энни оставила поднос с напитками. Не спрашивая, налил три полных бокала бренди и собирался протянуть один и" них Бену, но вдруг замер.
      - Господи Боже! - воскликнул Ройс в ужасе от того, что увидел. - Что за дьявол так отделал тебя?
      Потрясенный, он схватил канделябр и поднял его так, чтобы свет упал на братьев. При виде того, что стало с ними, у Ройса пресеклось дыхание.
      Джако заметил спокойно:
      - Опусти эту чертову штуку! Мы сами расскажем тебе, что случилось.
      Ройс без единого слова подал обоим бокалы с бренди. Было ясно, что кто-то с садистской жестокостью избил Фаулеров, причем совсем недавно. И ребенок бы догадался, кто это мог быть. Снова усевшись, Ройс гневно заметил:
      - Одноглазый? Он не поверил вам? Бен злобно усмехнулся:
      - О, с этим все в порядке. А то, что вы видите, - результат урока, который он преподал нам, чтобы мы в следующий раз как следует справились с его заданием.
      Ройс вздрогнул. Ему не нужно было долго смотреть на эти распухшие, в кровоподтеках лица - он знал, что никогда не забудет увиденного. Чувствуя, что и он отчасти виноват, Ройс пытался подавить ненависть, клокочущую в нем; его руки бессознательно сжались в кулаки. "Только пять минут, - думал он, скрипя зубами. - Пять минут наедине с одноглазым, и я научу его, как обращаться с теми, кто слабее!"
      Зная, что должен следить за собой и не выдавать своих чувств, Ройс отхлебнул из бокала и помолчал немного. Затем, подбирая слова, он спросил:
      - Как же теперь вам быть? Не страшно ли общаться с одноглазым?
      И снова Бен горько улыбнулся:
      - Если вы помните, у нас нет выбора.
      - Ну что ж... - Ройс уже овладел собой. - Позвольте и мне рассказать вам, нем я был занят со времени нашего последнего разговора.
      И он коротко поведал им обо всем, что произошло после их первой встречи, закончив любопытными сведениями относительно Стаффорда. Оба Фаулера хранили молчание. Затем, сделав большой глоток бренди, Джако сказал:
      - Хотел бы я знать, что он задумал, объявив нам, что теперь сам позаботится об этом деле... - И волчья ухмылка мелькнула на его лице. Кажется, ему, этому дьяволу, повезло не больше, чем нам!
      Ройс слегка поморщился:
      - Вы уверены, что и здесь замешан одноглазый? В беседу вступил Бен. Взглянув на Ройса своими ясными голубыми глазами, он усмехнулся:
      - А разве вы не думаете так же?
      - Пожалуй что так. Только мне не хотелось бы, чтобы вы шарахались от каждой тени и подозревали, что все из ряда вон выходящее всегда подстроено одноглазым. А между прочим, - спросил Ройс живо, - есть ли у нашей Немезиды имя? Ведь это для вас он главарь или одноглазый?
      - Никогда не слышал, - задумался Джако. - Даже мать не упоминала о нем иначе как о главаре или одноглазом. А зачем вам это?
      - А вдруг нам удастся подобрать ключ к разгадке его личности? Даже его имя может навести на след.
      - Вы можете спросить Пип, - вставил Бен. - Она наверняка знает больше нашего - ведь она бывала дома чаще, чем мы, и оставалась с матерью дольше.
      - Да-да, я поговорю с Пип, но сомневаюсь, что она может добавить что-то к тому, о чем вы мне рассказали.
      - Так что же нам теперь делать? - Джако доверчиво глядел на Ройса.
      Тот поколебался, затем медленно произнес:
      - Как вы думаете, это будет очень опасно - попытаться следить за одноглазым? Выяснить, где он бывает, когда не занят делами вашей, э-э, шайки. Он, несомненно, ведет двойную жизнь. И если вы сможете обнаружить, какова другая жизнь одноглазого, мы уже не будем так беззащитны, у нас появится оружие против него.
      - Вы хотите, чтобы мы шпионили за главарем? - спросил Джако потрясенно.
      - А почему бы и нет? - невозмутимо ответил Ройс. - До тех пор, пока он вне досягаемости, мы будем бороться с завязанными глазами. Он может ударить когда ему вздумается, а мы, ничего не зная о нем, не можем ни предугадать его действий, ни принять ответные меры. - Наклонившись вперед в своем кресле, напряженно оглядывая братьев прозрачно-золотыми тигриными глазами, он добавил горячо:
      - Неужели вы не видите! Сейчас он может играть с нами, как кошка с мышью. Мы вынуждены обороняться, и только, а он атакует нас, когда ему угодно, - ведь все карты у него в руках. - Тут Ройс призадумался. - Хотя нет, не все: у нас есть одно очко - он еще доверяет вам.
      Задумчиво растирая подбородок, Бен пробормотал:
      - Я не знаю... Наверное, да, он пока что верит нам. Но меня немного беспокоит, что он не приказал нам предпринять еще одну попытку выкрасть Пип.
      Джако кивнул, но высказал другую точку зрения:
      - Вероятно, он не вполне доверяет нам в том, что касается Пип. Если бы он только заподозрил, что мы работаем против него, он бы тут же покончил с нами.
      - Итак? - подытожил Ройс. - Сможете ли вы следить за ним.., с минимальным риском для себя?
      Бен шумно вздохнул и медленно выпустил воздух:
      - Это опасно, что и говорить. Но я думаю, мы справимся с этим.
      - Думаешь? - недовольно повторил за ним Ройс. - Имея дело с таким человеком, как одноглазый, думать недостаточно. Ты должен не думать, а знать, способен ли ты взбунтоваться.
      Изуродованное побоями лицо Джако помрачнело, и он отчеканил:
      - Мы сможем сделать это! Даже если одноглазый не вполне уверен в нас из-за Пип, он не ожидает подвоха. - Воинственная усмешка раздвинула разбитые губы Джако. - И я, и Бен ходим неслышно, как кошки, - он ничего и не заметит!
      Ройс внимательно смотрел на братьев Пип, взвешивая еще и еще раз, насколько серьезна опасность. Он не привык просить других рисковать собой, оставаясь в безопасности сам. И Ройс снова почувствовал, как ненависть к одноглазому растет в нем. Он был беспомощен, он ничем не мог помочь Фаулерам - только наблюдать за всем издали, и он питал отвращение к этому недостойному джентльмена обстоятельству. Если бы существовал хоть какой-то выход...
      Вдруг его осенило. Ройс вскочил с кресла, крича на всю комнату:
      - Глупец! Какой же я глупец! - Взглянув на ошеломленных братьев, он рассмеялся. - Да ведь я могу устроить вам всем троим переезд в Америку - вы там будете в полной безопасности!
      Гордость, свойственная детям Джейн, может быть, и побудила бы Фаулеров отказаться от предложения, но судьба Пип и зверское избиение, которому они только что подверглись, заставили их медлить. Взгляды братьев встретились. То, что они увидели в глазах друг друга, убедило их полностью, потому что они выдохнули одновременно:
      - Когда?
      Не давая себе времени подумать, с пуританским рвением отметая мысли о Пип, Ройс возбужденно проговорил:
      - Завтра я увижусь с моим агентом, и он все сделает. Главное - мы обеспечим вам место на первом же корабле, отплывающем в Штаты. А сейчас все, что нам остается, - это охранять Пип и вам двоим постараться не попасть в беду, пока корабль не отчалит. Ну и самая рискованная часть нашей кампании - доставить вас всех на борт, не возбудив подозрений.
      - Если вы доставите туда Пип, о нас беспокоиться нечего: только скажите название корабля и когда он отплывает - и мы будем там! - сказал Джако почти весело.
      Ройс слегка улыбнулся. "Если только, - подумал он, - все пойдет так, как запланировано". Отхлебнув из бокала, он сказал:
      - Прежде чем мы пожелаем друг другу спокойной ночи, давайте договоримся, как нам разыскать друг друга. Я полагаю, что моей любовнице можно доверять, но этого недостаточно. Нам еще нужен какой-то сигнал в случае крайней необходимости. Что вы об этом думаете?
      Бен и Джако недоуменно смотрели друг на друга. Наступило короткое молчание, затем Ройс щелкнул пальцами.
      - Занавески, - сказал он кратко. Увидев изумление на лицах, он пояснил:
      - Поскольку третий этаж моего особняка большей частью не используется, я предлагаю выбрать третье окно справа на третьем этаже. Если все спокойно - занавески полуоткрыты. Полностью открытые - значит, встречаемся тем же вечером, скажем, в десять часов, а задернутые наглухо - сигнал, что мы должны увидеться немедленно.
      План был одобрен, и на этом они расстались, весьма довольные друг другом.
      Утром в среду Ройс уже сидел в хорошо обставленном офисе своего агента.
      - Вы, должно быть, любопытствуете, почему я здесь так рано?
      Агенту Роджеру Стэдхэму было около тридцати пяти. Он был человеком среднего роста, без особых примет. Его рекомендовал Ройсу Понтеби. "Чрезвычайно способный и скрытный парень", - сказал о нем Джордж, и Роджер действительно был таким. Его ореховые глаза спокойно встретили взгляд Ройса, он вежливо улыбнулся и ответил:
      - Я уверен, что вы назовете мне причину вашего визита тогда, когда вам будет удобно.
      - Ну, то, о чем я вас попрошу, не слишком удобно для меня лично, и тем не менее... Надобно отправить в Америку четырех человек. И желательно на первом же корабле, отплывающем в Штаты.
      Если Стэдхэм и был удивлен просьбой Ройса, он не выдал этого, сказав просто:
      - О, жаль, что ваше теперешнее пребывание в Англии будет столь коротким.
      Ройс едва не поправил его, но вовремя остановился. Он сказал "четырех человек", непроизвольно скрывая истину, и если Стэдхэм подумал, что речь идет о нем самом, - тем лучше.
      Поболтав еще немного, Ройс поднялся и дружелюбно заметил на прощание:
      - Итак, дело за вами. Сообщите мне, пожалуйста, название корабля и дату отплытия как можно скорее.
      Стэдхэм горячо заверил его, что все будет в порядке, и проводил до самых дверей.
      Выходя из офиса, Ройс испытывал смешанное чувство облегчения и горечи. И все-таки он был доволен собой и своим утренним поступком. Это вносило хоть какую-то ясность в мучительные отношения с Пип. "Делай что должно - и будь что будет!" - воскликнул Ройс про себя и отправился домой.
      Он не был бы так оптимистично настроен, если б знал, что за его визитом к Стэдхэму наблюдали. Темная фигура таилась в тени высокого здания, и чей-то цепкий взгляд был прикован к уходящей фигуре длинноногого американца.
      Несколько минут нищенски одетый незнакомец внимательно смотрел ему вслед, затем, бросив еще один злобный взгляд, скользнул мимо парадного и вошел через черный ход. Украдкой взобравшись по лестнице, он поднялся на нужный этаж и, как тень, проник в комнату, где сидел Роджер Стэдхэм, углубившийся в бумаги.
      Человек этот отнюдь не был незнакомцем для Роджера. При виде его ореховые глаза Стэдхэма расширились, и он воскликнул:
      - Господи Боже! Что вы здесь делаете? Вы же обещали, что никогда больше не встретитесь со мной!
      Мужчина молча улыбнулся, его единственный глаз пронзал Роджера насквозь.
      - Простите, - протянул он саркастически, - но иногда я не в силах сдержать обещания. Разве вы всегда можете справиться с азартом игрока? Жаль, что у вас нет еще одной богатой тети, не правда ли?
      Роджер Стэдхэм побледнел и опустил глаза. Зная, что ускользнуть невозможно, он спросил тусклым голосом:
      - Что вы хотите от меня?
      - - О, ничего особенного, - вежливо ответил одноглазый. - Я только хочу знать, какое дело привело сюда Ройса Манчестера...
      Глава 10
      За обедом Ройс и Захари обсуждали, где провести лето.
      - Так ты собираешься погостить у Джулиана Девлина? - спросил Ройс с некоторым удивлением. - Пусть вы стали друзьями, но ты уверен, что хочешь провести с ним несколько недель в деревне?
      Захари смущенно улыбнулся:
      - Я знаю, это покажется тебе странным, но как только мы перестали враждовать, обнаружилось, что у нас куча общих интересов. - Его глаза зажглись энтузиазмом. - Джулиан говорит, что в Сен-Одри-Холле прекрасная рыбалка и что там мы вволю поездим верхом, не то что в Гайд-парке. Кажется, уже вечность я не мог позволить себе как следует пришпорить лошадку. Мне надоело во всем сдерживать себя!
      - А граф? Ты не забыл о нем?
      Захари покачал головой:
      - Это был мой первый вопрос Джулиану, но он сказал, что его отец редко бывает в Сен-Одри-Холле - с ним связаны горькие воспоминания.
      Левая бровь Ройса скептически поднялась:
      - Горькие воспоминания? У графа?
      - Гм... - Захари бросился на диван. - Джулиан рассказывал мне, что граф был очень привязан к своей невестке и, когда та умерла, обнаружил, что не может подолгу оставаться там, где все напоминает ему о ее кончине.
      С выражением недоверия на лице Ройс усмехнулся:
      - Мы говорим с тобой об одном и том же человеке, не правда ли? Седьмом графе Сен-Одри, Стивене Девлине? Самом надутом и недобром типе, которого я когда-либо встречал? И ты пытаешься втолковать мне, что он способен чувствовать и даже страдать? Позволь мне усомниться в этом, дружочек!
      Захари задумался.
      - Ну, если верить Джулиану, это единственное теплое чувство, которое граф испытывал к кому-либо, кроме себя. Говорят, именно чрезмерная его привязанность к умершей была причиной охлаждения отношений графа с женой. Захари добавил:
      - Как я понял, его невестка отнюдь не была старой ведьмой. Напротив, это было очаровательное, прелестное молодое существо, и Лусинда ясно дала понять, что нисколько не жалеет бедную женщину, умершую родами. Еще бы! воскликнул он насмешливо. - Ведь богатство Девлинов, которым так чванится леди Лусинда, досталось им после ее смерти! Если бы бедняжка не завещала все свои сокровища графу, Девлины и сейчас были бы бедны как церковные крысы.
      Помимо своей воли заинтересованный рассказом, но не желая, чтобы Захари заметил это, Ройс произнес, насмешливо растягивая слова:
      - Подумать только, ты и Джулиан, кажется, уже обсудили большую часть их семейных историй!
      Слегка покраснев, Захари быстро ответил:
      - Ты ошибаешься! Джулиан ни словом не обмолвился мне об этом. Мать Леланда и леди Лусинда - приятельницы. И когда я прошелся однажды насчет холодности между родителями Джулиана - ведь и слепому видно, что между ними нет любви, - Леланд и Джереми объяснили мне все. Леланд рассказывает, что граф влюбился во вдову своего брата и Лусинда не простила ему этого. Вообще он уверяет, у леди Лусинды исключительная память, и даже спустя двадцать лет она ненавидит умершую. А мать Леланда объясняет это тем, что Лусинда была увлечена старшим братом графа и именно поэтому возненавидела его юную вдову. Старший брат ни в чем не был похож на младшего - отца Джулиана. Леланд рассказывал, что его звали "лихим графом" и очень любили в свете. Готов заключить пари, что Джулиан в дядю, а не в отца.
      Бросив взгляд на увлеченного рассказом Захари, Ройс с пафосом заметил:
      - Как интересно! Весьма, весьма романтическая история!
      Захари, увидев насмешку в прозрачных глазах кузена, сконфуженно улыбнулся:
      - Леланд - хороший парень, но так много болтает!
      - Да, - ехидно подтвердил Ройс. - И ты, кажется, подцепил от него ту же привычку.
      - Но ты не можешь отрицать, что это действительно Схватывающая история! Подумай только - "лихой граф" женился на богатейшей наследнице вдвое моложе его, а затем, когда всякий ожидал, что он остепенится и осядет в деревне вместе с молодой прелестной женой, его убивают. А потом лишившуюся близких молодую вдову утешает младший брат, который унаследовал титул старшего и который, кстати сказать, ненавидел его. Но вскоре умирает и она, и ее новорожденная дочь вместе с ней - разве это не сюжет для Шекспира?
      - С каких это пор, - заметил Ройс саркастически, - ты стал поклонником этого поэта? Если мне не изменяет память, ты на днях отказался сопровождать меня в театр, где давали "Отелло".
      Захари состроил гримасу:
      - Ну, это совсем другое дело!
      Они поболтали еще немного, а затем, как обычно, Захари исчез в поисках развлечений. Да, странная и страшная история, думал Ройс, вышагивая по комнате. Главные действующие лица давным-давно мертвы, но живы страсти, томившие их. Может быть, потому, что унаследовал состояние вдовы брата, Стивен Девлин так возмущался теми, кто уже рождался богатым? Не здесь ли корни неприязни графа к нему? Ройс сомневался в этом, хотя слова Захари засели в его мозгу, особенно те, что касались умершей в младенчестве девочки...
      А Пип мечтала. Каждую ночь она в уединении своей жалкой комнатки, лежа на жесткой, узкой постели, вспоминала, как Ройс поцеловал ее. Ощущение, испытанное ею тогда, немедленно возвращалось, и она снова чувствовала ,его сильные руки на своей талии, прикосновение твердого, ищущего рта, нетерпеливый, затуманенный, молящий взгляд темно-золотистых в минуты самозабвения глаз буквально преследовал ее. Доводил до стона, до холодного пота на лбу. О если бы он еще раз взглянул на нее так!
      Пип отчаянно сопротивлялась мыслям о том, что случилось в библиотеке, но все было против нее - воля, гордость, разум. Даже собственное тело отказывалось повиноваться ей и томилось днями и ночами, ночами особенно, странной жаждой близости чужого сладостного тела - - ее хозяина, неистовой надеждой, что когда-нибудь он снова завладеет ее губами.
      Погруженная в себя, Пип ходила по дому как сомнамбула. Даже страх перед одноглазым на время оставил ее, и хотя ей не хватало братьев и она мечтала увидеть их и поговорить с ними, одна забота целиком завладела ею: как разрушить колдовскую связь, существовавшую между ней - подзаборницей и воровкой - и богатым, родовитым красавцем - хозяином дома? И что еще печальнее - она запуталась не только в магических чарах, притягивающих их друг к другу, но самые основы ее жизни были разрушены.
      "Единственное, что мне не нравится здесь, - думала она, рассеянно вычищая камин в кабинете Ройса, - это я сама, когда хозяин рядом".
      Пока Пип не встретила Ройса Манчестера, она страшной клятвой клялась себе, что скорее умрет, чем станет игрушкой какого-нибудь богача. Но это было до того, как она ощутила в себе женщину, разбуженную поцелуем мужчины. Теперь она ни в чем не была уверена.
      "Что же мне делать?" - спрашивала себя Пип, стискивая руки. Надеяться, что она и ее братья чудом попадут в Америку? Или что одноглазый откажется от своих планов? Как чертовски ей не повезет. Сейчас она в безопасности, а что с ней будет, когда Ройсу надоест оказывать ей покровительство или он вернется к себе в Америку? Не вечно же ему стоять между ней и одноглазым! Стало быть, выбора у нее нет. Остается только одно - продать свое тело, и, если она не хочет кончить, как Джейн, ей надо продать себя подороже. Что ж, если Манчестер действительно без ума от нее, он заплатит высокую цену, самую высокую.
      Решение было принято, но вместо облегчения Пип почувствовала щемящую пустоту. Апатично переходя от предмета к предмету, не понимая, что делает, Пип по инерции продолжала убирать комнату. Позади нее открылась и закрылась дверь, но она не обратила на это ни малейшего внимания и только тогда поняла, что не одна, когда удивленный Ройс воскликнул:
      - Мне кажется, ты слишком долго стираешь пыль с этой картины!
      Вздрогнув, Пип обернулась. Тот, о ком она думала, думала дни и ночи, стоял в нескольких шагах от нее.
      Ошеломленная, она быстро наклонила голову, пробормотала что-то в ответ онемевшими губами и заторопилась в направлении двери, но он нагнал ее и схватил за руку.
      - Не убегай так быстро, - сказал он непринужденно, - я искал тебя. Мне нужно поговорить с тобой.
      Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Может быть, он собирается попросить стать его любовницей? О Господи, только не это! Не сейчас!
      Рейсу понадобилась почти героическая решимость, чтобы отправиться на поиски Пип с намерением выложить ей все свои планы, но он поклялся себе, что ни одно на свете существо не догадается, какое смятение вызывает в нем мысль о том, что она вот-вот покинет Англию. Зато и тревоги его рассеются, а жизнь войдет в свою колею. Она обворожительна, это правда, и даже больше чем обворожительна - желанна, как никакая другая. Но в конце концов были у него обворожительные женщины, и есть, и будут. Несколько недель спустя он уже с трудом вспомнит ее имя, не говоря о прочем.
      К несчастью, когда он застал ее с тряпкой в руке в своем кабинете и начал готовиться к своей маленькой речи, Пип взглянула на него. И когда она подняла на него эти прозрачно-серые глубокие глаза с длинными черными ресницами, Ройс почувствовал, что все его добрые намерения испарились. Все до одного.
      Чертыхаясь про себя, сдвинув брови, он продолжал - напряженно, почти грубо:
      - Я видел твоих братьев. Мы решили, что самое разумное для вас всех бегство. Только так вы можете ускользнуть от одноглазого. Я только что дал указание моему агенту купить билеты на пароход, и через несколько дней вы уже будете на пути в Штаты, в океане.
      "Покинуть его? - подумала Пип, и такая острая боль сжала ей" грудь, что она пошатнулась. - И больше никогда, никогда не видеть его?" Она изумленно покачала головой, как бы не в состоянии поверить услышанному. Америка! Он отсылает ее в Америку. Какая ирония - теперь, когда ее мечта, ее и братьев, была на грани осуществления, ничего, кроме боли в сердце давящей, надсадной, - не осталось!
      Она подошла к нему ближе и маленькой изящной рукой легко дотронулась до его груди.
      - Это правда? Вы хотите, чтобы я уехала? Ройс, вероятно, мог бы справиться с собой, если бы она обрадовалась или молча согласилась с его словами. Если бы она не коснулась его... Белый батист рубашки не мог скрыть опаляющее тепло маленьких пальцев, и Ройс почувствовал, что теряет самообладание. Хотел ли он, чтобы она уехала? Горькая улыбка разжала стиснутые губы. О да, он хотел, чтобы она уехала!. И чтобы перестало светить солнце, чтобы луна не вставала больше, а его сердце прекратило биться... Откровенно чувственная улыбка изогнула твердые губы американца, и он шепнул, нежно касаясь розового, приоткрытого в смятении рта:
      - О нет, я не хочу, чтобы ты уезжала... Единственное, чего я хочу, это отнести тебя на софу напротив стены...
      Его губы скользили по ее лицу, зубы мягко покусывали гладкую горячую кожу, когда он шепнул ей на ухо:
      - Я хочу положить тебя там и сорвать с тебя всю одежду до последнего лоскутка. И любить тебя! Вот чего я хочу...
      Кровь так громко стучала в ее висках, что Пип боялась потерять сознание. Превозмогая себя, пытаясь удержаться на ногах, она изумленно качнула головой. Не нужно! Она не должна позволить этому случиться! А губы Ройса были такими мягкими и ласкающими, что почти лишили Пип рассудка; руки ее безвольно висели вдоль тела, колени подламывались.
      Еще не полностью захлестнутая волной, поднимавшейся все выше и сотрясавшей ее хрупкое тело, Пип снова покачала головой. Есть нечто, кроме тела, в отчаянии твердила она себе. Есть реальная жизнь, требующая, чтобы она сопротивлялась до последнего.
      - Нет, - проговорила она больным, безжизненным голосом. - Не делайте этого. Позвольте мне уйти.
      - Позволить тебе уйти? - хрипло повторил Ройс. - И ты можешь просить меня об этом?
      Его губы опьяняюще коснулись ее, он взволнованно простонал у самых ее губ, как если бы слова эти вырвались у него под пыткой:
      - Не могу...
      Увлекая ее в свои объятия, он поцеловал Пип с неистовством страсти, долго спрятанной в нем, и, загипнотизированная мощью его объятий, Пип почувствовала, как тает ее отчаянная попытка ухватиться за действительность. Где-то в глубине души она знала, что будет сожалеть об этом, знала, что ее жизнь и путь, которым она следовала, бесповоротно и страшно изменятся. Но она была бессильна против стихии, бушевавшей в них обоих. Бессильна.
      Забыв об окружающем, сознавая только сладкую покорность тела в его руках, Ройс целовал Пип. Его твердый рот был требовательно прижат к ее губам, руки лихорадочно скользили по ее телу. Он хотел осязать всю ее сразу - от маленьких ног до нежной выпуклости груди. В движениях Ройса было отчаяние, будто его трепала жестокая лихорадка, утолить которую могло только обладание этим легким, горячим телом.
      Ироничный, осмотрительный циник, Ройс никогда не был так возбужден. Он и не предполагал, что такое возможно - желать женщину до потери сознания. Искушенный в делах любви мужчина, для которого интимная жизнь была лишь видом изящного искусства, Ройс внезапно ощутил себя охваченным такой всепожирающей страстью, что единственной реальностью в мире для него в этот момент было нежное, льнущее к нему тело Пип. Утонув в водовороте желания, неистового желания, способного преодолеть любое сопротивление, Ройс тихо застонал, когда его язык глубоко погрузился в медовое тепло рта Пип. Дрожь сладостного удовольствия потрясла его большое тело, и он снова подхватил ее и крепко прижал к себе.
      Пип, которой все больше и больше передавалось его возбуждение, почувствовала, как все ее тело отвечает на его ласки. Его поцелуй оглушил ее: дерзкое, пронизывающее прикосновение его языка заставило ее стройное тело жаждать чего-то нового и трепетать от странного томления. Ей казалось, что она еще недостаточно тесно прижалась к нему, и ее тело словно бы само изогнулось дугой, чтобы быть ближе к его телу, чтобы облегчить боль от повелительного призыва, заставившего отвердеть ее соски и налиться жидким огнем живот и ноги. Жар его отвердевшей плоти возбуждал ее все сильнее, и ей казалось, что она умрет от желания, если Ройс не овладеет ее телом так же всецело, как его язык овладел ее ртом. Инстинктивно Пип встретила увеличивающуюся настойчивость напора его языка своим собственным язычком, и он тут же прошептал:
      - Да, целуй меня в ответ... О да, милая, попробуй меня, так же как я пробую тебя...
      Пип покорно подчинилась, и ее маленький теплый язычок скользнул в его рот. Ройс чуть не рухнул на колени от потока чувств, раскаленным клинком пронзивших его тело. Сдерживая свою страсть, он позволил ей исследовать свой рот. Их языки столкнулись в нежном поединке, скользя, толкая, снова скользя... Это была сладкая мука, выносить которую он долго не смог. У него вырвался стон, и он хрипло сказал:
      - О Боже! Я не могу больше. Я должен, должен... Пип лишь смутно сознавала то, что он делает; она почувствовала, что ее опускают, услышала звук рвущейся ткани и затем в лихорадочной благодарности ощутила тепло его руки на своей обнаженной груди. Настойчивое прикосновение к соскам заставило ее извиваться в его руках, настоятельная потребность в чем-то большем не давала ей покоя, жжение между бедрами становилось все ощутимее с каждой секундой.
      Совершенство этой твердой маленькой груди почти свело с ума Ройса, и, проворчав проклятие, он поднял девушку на руки и почти хищно начал сосать нежную плоть. Платье Пип висело клочьями на се талии, но она не обращала на это внимания и неистово прижималась к его ищущему рту, и каждое прикосновение его зубов к ее набухшим соскам вызывало у нее беспомощный стон удовольствия.
      Она была как в огне, охваченная чувствами столь же древними, как сама жизнь, и такими сильными, что она не могла сопротивляться приказам своего тела. Ее пальцы в отчаянии вцепились в его плечи, желание коснуться его обнаженного тела захлестнуло ее, и, внезапно почувствовав, что материал его рубашки уступает.., уступил, она замурлыкала от удовольствия. Ее пальцы наконец-то встретились с его обнаженной кожей.
      Не в состоянии сосредоточиться на чем-то еще, кроме безжалостного желания, овладевшего им, Ройс не заметил, что Пип удалось снять с него рубашку, но когда он почувствовал прикосновение ее рук к своей обнаженной груди, ему не удалось сдержать стон. Ее пальцы опаляли его тело, где бы они ни касались его, и когда она стала инстинктивно ласкать его твердые соски, Ройс понял, что не может больше выносить этого.
      Его рот захватил ее губы в грубом поцелуе, и он без усилий отнес ее к софе и нежно опустил на мягкие подушки. Встав на колени перед синей бархатной софой, Ройс быстро сорвал с Пип остатки платья, оставив ее полностью обнаженной.
      Прикосновение спины к подушкам вывело Пип из блаженного транса, в котором она пребывала, и, почувствовав, что с нее торопливо снимают последние остатки одежды, она внезапно испугалась. Страсть немного отступила, ре глаза расширились от ошеломляющего сознания того, что случилось, и она пролепетала:
      - М-мое п-п-платье! Ч-то ты с-сделал с моим п-платьем?
      Нежно улыбнувшись ей, Ройс пробежал пальцами по холмику ее груди и прошептал:
      - Не беспокойся об этом. Я куплю тебе другое. Дюжину, дюжину других, если ты пожелаешь. - Он хрипло засмеялся, и его глаза блеснули золотым огнем. - Я одену тебя в шелк и атлас, а потом доставлю нам обоим удовольствие, когда буду срывать их с тебя.
      Пип с трудом сглотнула, она была загипнотизирована движениями его быстрых пальцев, которые безжалостно срывали его собственную одежду. И вот наконец он предстал перед ней в великолепии своей наготы. О Боже, он прекрасен, призналась она самой себе, испытывая головокружение. Ее глаза с робкой признательностью скользили по его мускулистому торсу, сильным рукам и мощным бедрам. Густые золотистые волосы покрывали его широкую грудь, они спускались и на живот, а затем сходились к бедрам, образуя темно-золотую гриву в его паху. Пип никогда до этого не видела обнаженного мужчину, а тем более неистово возбужденного самца, и сейчас в изумлении смотрела на его отвердевшую плоть, нагло и бесстыдно выпрыгнувшую из темно-золотых кудрей. "Жеребец, - подумала она полуиспуганно-полублаженно. - Прекрасный золотистый жеребец, и он хочет меня... Как я хочу его", - призналась она с глубокой внутренней дрожью. Ее соски болезненно сжались, ее лоно налилось жидким огнем.
      При виде обнаженных прелестей, преследовавших его во сне, у Ройса перехватило дыхание. Пип, лежавшая на бархатной софе, представляла собой на диво соблазнительное зрелище: ее бледная кожа мерцала, подобно алебастру, на синем бархате, темные кудрявые волосы спутались. Губы стали алыми и опухли от поцелуев, а глаза затуманились от желания. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на нее, подобно бешеному зверю, и, сдерживая страсть, следил за тем, как поднимается и опускается ее маленькая грудь с сосками, розовыми и сладкими, как ягоды, вкус которых все еще держался на его языке. У нее была точеная фигура и тонкая талия; стройность ее мерцающих бедер и удивительная длина ее хрупких ног были аристократически изысканны. "Моя Венера-карманница", - мечтательно подумал. Ройс. "И она будет моей", сказал он сам себе тоном непреклонного собственника, изогнув в улыбке свой красивый рот.
      Не желая ждать ни секунды дольше, Ройс упал на колени, и его руки настигли Пип. Со сдавленным криком он прижался к ней, его губы нашли ее в голодном поцелуе, и его язык с почти жестоким напором вошел в ее рот. Но поцелуй уже не мог удовлетворить его страсть, и он неохотно покинул ее рот, чтобы горячо пройтись от ее подбородка до груди, где его язык тесно прижался к твердым соскам. Жадное прикосновение его губ, тянувших и гладивших ее грудь, заставило Пип беспомощно извиваться в его объятиях.
      Потрясенная силой могущественных чувств, овладевших ею, Пип безостановочно гладила Ройса, находя удивительное удовольствие в прикосновении своих пальцев к его твердому, горячему телу. Томясь, она проводила своими пальчиками по его плечам, по гладким мускулистым рукам, по напряженной широкой спине, как бы прося, чтобы он продолжал сладостно мучить ее грудь, и снова удивляясь тому, что он находит ее желанной. Когда его большое тело скользнуло на софу рядом с ней, ей показалось самым естественным вцепиться в него и приглашающе прижаться к нему.
      Ройс нежно застонал, когда тело Пип коснулось его собственного. Он не мог больше сдерживаться: страсть, воспламенившая его, требовала выхода. Пип была такой нежной, такой отзывчивой на его ласки, что он жаждал попробовать ее тело, до последнего дюйма, жаждал часами исследовать ее ласковое белое тело. Впервые в жизни он испугался, что, если, ему сейчас же не удастся унять пульсирующую боль, наполнившую его тело, он просто сойдет с ума.
      Его рот впился в нее, и неприкрытая требовательность его губ и языка открыла глубину страсти, овладевшей им. Быстро и уверенно его бедро скользнуло между ее бедрами, и Пип задохнулась от этого интимного движения, и поток новых неизвестных чувств обрушился на нее. Снедаемая такой же страстью, Пип была беспомощна в его руках, она была не в состоянии отказать ему ни в чем, и когда его рука скользнула в уголок между ее бедрами и его ищущие пальцы погрузились в шелковистый жар, она подалась им навстречу. Ее тело жадно встретило это новое вторжение. Кровь клокотала в ее жилах, сердце бешено билось. Пип извивалась под его прикосновениями, ее тело существовало как бы отдельно от нее.
      Она потянулась к нему, желая доставить ему столько же удовольствия, сколько он доставил ей, но Ройс схватил ее руки и, держа их над ее головой, хрипло шепнул ей:
      - Нет, не сейчас. Я не вынесу, если ты коснешься меня.
      Не выпуская ее рук, он неистово продолжал целовать ее, а его большое тело тем временем как бы само собой оказалось между ее ногами. Пип на мгновение испугалась, но было уже поздно: его пальцы открыли путь для его плоти, и он начал неумолимо погружаться в нее. Чувство, родившееся в ее теле, было неописуемым: в нем смешались страх, изумление, боль и жажда этой боли, а он погружался все глубже и глубже в ее податливую плоть. Ее девственность представляла собой лишь хрупкую преграду на пути к полному обладанию.
      Но преграда была, и когда Ройс почувствовал ее, его глаза изумленно раскрылись: он не мог поверить, что она девственница. "Это не имеет значения, - сказал он себе ошеломленно, - уже слишком поздно, я уже нарушил ее, прежде чем сообразил, что это". К тому же он был слишком возбужден, чтобы останавливаться сейчас, упругий шелковистый жар ее тела был таким соблазнительным, что он не мог думать ни о чем, кроме своих чувств в этот момент. Громко застонав от наслаждения, он задвигался в ней, неотступно погружаясь снова и снова в ее глубину. Его движения стали неконтролируемыми, когда он почувствовал ее ответ, почувствовал, как ее тело приподнимается, чтобы встретить его.
      Движения Пип, пожираемой таким же огнем, стали неистовыми, она отчаянно искала путь к чему-то новому, ее-, руки силились разжать его хватку, но ее ум и тело были полностью во власти Ройса. Снова и снова он погружался в нее, и каждое его движение заставляло Пип жаждать следующего. Внезапно она похолодела, и волна такого сильного восторга, такой бесстыдной благодарности охватила все ее тело, что она содрогнулась и громко вскрикнула.
      Черты его лица исказились, дыхание с хрипом вырывалось из его рта, но при ее крике в его янтарно-золотых глазах мгновенно зажглись огоньки, и, всхлипнув, Ройс почувствовал, как его тело взорвалось в ослепительном экстазе. Его яростные движения замедлились, и, пока страсть оставляла его, он продолжал нежно целовать Пип, не в силах оторваться от нее.
      Наконец он легко приподнялся, посмотрел на ее пылающее от страсти лицо и сказал вслух то, что неотступно преследовало его с того самого мгновения, когда он первый раз поцеловал ее:
      - Я не могу позволить тебе уехать. Не теперь. Теперь ты моя, и я не позволю тебе уйти.
      Ошеломленная тем, что только что произошло, дрожащая, растерзанная, Пип смотрела в его смуглое лицо с изумленным непониманием. Неожиданно осознавшая свою наготу и бесстыдную интимность их поз, чувствуя, как ноет измученное блаженнейшей из мук ее тело, впервые познавшее любовь, она не поняла последних слов Ройса.
      Разве полчаса назад, думала Пип потерянно, она не ходила по комнате, погруженная в свои тоскливые мысли? А теперь... Реальность такова, что мужчинам, подобным Рой-су Манчестеру, женщины нужны только с одной целью. Такие женщины, как она, разумеется. Мужчины не влюбляются в них, и уж тем более невозможен брак между ними - они наслаждаются ими, а когда первоначальная страсть улетучивается, бросают их и переходят к другой женщине. Всегда кажется, что следующая любовница милее прежней. Так было всегда, и так будет всегда.
      Ее ясные серые глаза медленно осматривали лицо Рейса: золотисто-каштановый локон, упавший на лоб, густые, круто изогнутые черные брови. С его глубоко посаженными янтарно-золотистыми глазами она избегала встречи, задержав внимание на прямом носе и полных чувственных губах. Не в состоянии оторвать от них глаз, она смотрела на эти красиво очерченные прекрасные губы. Эти губы... Внезапно дрожь снова пробежала по ее телу. "Эти губы доставили мне столько удовольствия и сделали столько изумительного с моим телом, этот грешный зовущий рот, который я..." Она прервала себя и с трудом сглотнула. Она хотела бы, чтобы у ее мужа были такие же губы и глаза, чтобы он так же гневался и смеялся.
      Сердце болезненно сжалось в ее груди, и Пип впервые в жизни затосковала, зачем она не родилась богатой и знатной, зачем она не из тех женщин, которые вправе требовать от Ройса Манчестера почтения и нежности, вправе принять его супружескую любовь.
      Ройс пристально смотрел на нее, и трудно было понять, что таят эти прозрачно-золотистые глаза тигра: в них было и удовлетворение собственника, и что-то еще было в этом взгляде, что заставило Пип вздрогнуть - от предчувствия или страха, она не могла сказать.
      - Господи! - прошептал он, вдыхая запах теплой кожи. - Если б можно было лежать так вечно! Я хотел бы только лежать здесь с тобой, любить тебя.., снова и снова...
      Он последний раз нежно и дразняще укусил ее сосок, затем с явной неохотой отодвинулся от нее и сел. Опираясь одной рукой на софу, он наклонился над молчащей Пип с выражением раскаяния и признался:
      - Это было не слишком умно с моей стороны, по правде говоря. Я не собирался нападать на тебя таким образом, и если бы я знал, что ты девочка... - Его глаза потемнели, а голос охрип, когда он повторил:
      - Если бы только я знал, что ты девственница, все было бы по-другому: я выбрал бы лучшее время и более подходящую обстановку!
      Он свободной рукой обхватил ее грудь, его пальцы ритмично надавливали на нежную плоть, и тигриные глаза были наполнены странным нежным светом. Внезапно Ройс спросил требовательным и в тоже время нежным тоном:
      - Я тебе сделал не очень больно, скажи? Потрясенная нежностью в его голосе, Пип могла лишь безмолвно смотреть на него затуманенными глазами, полными тайны. Ей было невыносимо сознавать, что он, обнаженный, лежит рядом с ней. Как она могла быть такой шлюхой? Как могла продолжать лежать здесь так бесстыдно, безвольно, позволяя ему ласкать ее, не делая ни малейшей попытки оторваться от него? Стыдясь самой себя, встревоженная желанием, завладевавшим ею с каждым мгновением, с каждым касанием его рук, Пип наконец вынудила себя действовать.
      Отбросив в сторону ладонь Ройса, она поднялась одним мгновенным гибким движением. Прижавшись к подушке, подняв ноги к подбородку и обхватив их руками, Пип смотрела на свое разорванное платье, валявшееся на полу в нескольких шагах от софы. Чувствуя, что теперь хоть немного защищена от его ненасытных глаз, Пип стрельнула в Ройса русалочьим взглядом.
      Казалось, он нисколько не удивлен тем, что случилось. Ройс спокойно сидел в нескольких дюймах от нее, его нагота явно не мешала ему, и Пип, внезапно увидев себя со стороны, была смущена до слез нелепостью картины: оба совершенно нагие, в разгар дня, в его кабинете, где любой слуга мог застать их. Пип не могла удержаться от усмешки, тронувшей уголки ее губ, когда представила себе выражение лица Сперлинга, пристойнейшего и благообразнейшего из слуг, если бы лакей в поисках хозяина заглянул в кабинет и застал их в таком виде.
      Какой мимолетной ни была улыбка Пип, Ройс уловил ее и, улыбнувшись в ответ, прошептал:
      - Ты не ответила на мой вопрос, но если ты в состоянии улыбаться, значит, я не сделал тебе слишком больно.
      Что-что, а притворяться Пип не умела и, к крайнему своему ужасу, услышала собственный честный ответ:
      - О нет! Мне не было больно, только немного вначале. - И она робко призналась:
      - Я и не думала, что это так чудесно.
      Глаза Ройса мгновенно потемнели, рука потянулась к ее подбородку. Не дав ей прийти в себя, он подвинулся ближе, и его губы почти слились с губами Пип, когда он шепнул ей:
      - Не думаю, что мне следует слушать такое - я тут же начну все сначала сию секунду. Если бы я не знал, что тебе будет больно сейчас, ты бы уже лежала, а не сидела съежившись! - Он крепко поцеловал ее приоткрытый рот, и произнес:
      - Не искушай меня! Или меня ничто не остановит... - Но, видимо, только сейчас осознав, где они и как выглядят, Ройс сказал с нежной насмешкой в голосе:
      - Кроме того, я боюсь, что во второй раз нам так не повезет. Нам стоит одеться, детка, прежде чем нас обнаружат в этой довольно.., э-э.., компрометирующей ситуации.
      Вскочив с кошачьей грацией, Ройс потянулся к брошенной одежде и не торопясь точными, ловкими движениями принялся одеваться, явно не страдая от застенчивости, мучившей Пип. Ее щеки алели, но она заставила себя храбро взглянуть на Ройса:
      - - Я думаю мы обсудим цену нашей связи перед тем, как ее продолжить.
      Ройс непонимающе глядел на нее - ему казалось, что он ослышался. Он еще не знал, какую форму примут его отношения с этим диковинным, прелестным существом, но что они не будут отношениями купли-продажи, как с Деллой, а до нее с множеством других женщин, - в этом Ройс не сомневался ни секунды. Так вот оно что! Девчонка думает о цене того, что происходит между ними. Светлое выражение в его глазах исчезло, и пальцы жестко сжали подбородок Пип.
      - А точнее? - строго спросил он. Игнорируя предательскую дрожь под ложечкой, Пип честно встретила его взгляд:
      - Если я стану твоей любовницей, тебе это-дорого обойдется. Жутко дорого.
      - Я понял, - очень спокойно и тихо произнес Ройс. Его золотистые глаза были холодны как лед. - Ну и каковы твои условия, дорогая?
      Не колеблясь больше, не обращая внимания на острую боль в сердце, Пип ответила отважно:
      - Дом. Я хочу дом в деревне, который будет только моим. И деньги.
      С опасно сузившимися глазами Ройс наконец выговорил насмешливым голосом:
      - А как насчет драгоценностей? Платьев? Дорогих экипажей и прекрасных лошадей, чтобы возить тебя по всему городу? Или это само собой разумеется?
      Пип настолько сосредоточилась на строго практической стороне дела, мрачно думая об одном: она должна обеспечить будущее себе и своим братьям, что последние слова Ройса застали ее врасплох. Ледяное презрение в его голосе заставило ее сердце сжаться, и она желала лишь одного: чтобы эта безобразная сцена поскорее закончилась. "Но что мне осталось? - спрашивала она себя в отчаянии. - Особенно сейчас?" Если она не хочет переходить из рук в руки, от покровителя к покровителю, как мать, ей жизненно важно оговорить самые выгодные для себя и братьев условия.
      Глубоко униженная, не зная, куда спрятать глаза, Пип запрокинула голову и тихо проговорила:
      - Да, и это тоже.
      Ройс с шумом выдохнул, не в состоянии поверить, что сдается так покорно.
      - Т-т-ы не собираешься с-с-порить со мной из-за этого? - выдавила Пип. Ее серые глаза казались сейчас не просто огромными - они смотрели на него из-под густых ресниц так, как если б одни только и остались живыми в ней.
      - Конечно, нет! Я богатый человек, и я всегда плачу за свои удовольствия... Цена не имеет значения.
      Он притянул ее к себе и поцеловал с жестокостью зверя, не выказывая ничего из былой нежности. Оторвавшись от ее распухших губ, он глухо заметил:
      - Поверь мне, тебе придется отработать каждый пенни, который я на тебя потрачу, милая!
      Гордость заставила Пип выпрямиться и поднять подбородок. И она сказала ему тихим, но твердый, голосом:
      - Я намереваюсь это сделать.
      - Очень хорошо, - щелкнул Ройс пальцами. - Мы понимаем друг друга. Он бросил пренебрежительный взгляд на ее разорванное платье:
      - Я думаю, пункт номер один в нашей сделке - это приобретение одежды.
      Дотянувшись до сонетки, висевшей у стола, Ройс яростно дернул за нее и снова повернулся лицом к Пип. Это были крайне неприятные минуты, пока они стояли и молча глядели друг на друга, еще не в состоянии осознать пропасть, возникшую между ними, и тем более перешагнуть через нее.
      С облегчением Пип услышала стук в дверь, Ройс немедленно открыл. Чеймберс ждал с другой стороны. Вежливое лицо его несколько помрачнело, когда Ройс взглянул на него, а глаза расширились при виде Пип, с мрачным видом стоявшей сзади. К счастью, прежде чем он увидел превратившееся в лохмотья платье, Ройс тоном, какого Чеймберс никогда еще не слышал от него, произнес:
      - Найдите Сперлинга и велите ему принести мне плащ. Поторапливайтесь!
      Будучи опытным дворецким, Чеймберс чопорно поклонился и произнес с педантичностью старых слуг:
      - Конечно, сэр. Сию же минуту. - Затем, поколебавшись, добавил:
      - Я собирался найти вас как раз перед тем, как вы позвонили, сэр: леди Уайтлок и леди Девлин только что приехали к вам с визитом. - Бросив на своего хозяина тревожный взгляд, Чеймберс продолжал:
      - Я провел их в голубую гостиную, сэр. Они уверяют, что прибыли по чрезвычайно важному делу.
      Оглядев себя, Ройс расстроенно пробормотал:
      - Господи, как же я могу встретить их в таком виде... - И обратился к Чеймберсу, безмолвно ждущему у порога:
      - Лучше, если Сперлинг принесет мне сюда жилет и фрак.
      После ухода Чеймберса в комнате снова наступило молчание, прерванное появлением Сперлинга, принесшего одежду. Забрав ее у явно любопытствующего лакея, Ройс сухо поблагодарил его и добавил:
      - Скажите Чеймберсу, чтобы запрягали. Как только я закончу разговор с леди, я тут же уеду. - Ройс бросил плащ Пип и торопливо оделся. Не глядя на нее, он сказал:
      - Я ненадолго. Подожди здесь, пока я не вернусь, мы присмотрим для тебя что-нибудь из одежды. - Его рот искривился. - Ведь ты честно заработала ее!
      Пип ненавидела его в эту минуту, но прежде чем она успела открыть рот, Ройс вышел, хлопнув дверью.
      Чеймберс уже подал посетительницам лимонад и пирожные с кремом в голубую гостиную. Вежливо улыбнувшись, Ройс проговорил:
      - Извините, что заставил вас ждать, но я счастлив видеть, что о ваших удобствах позаботились.
      Обе женщины сидели на длинном диване, обитом синим атласом. Их пышные юбки были искусно разложены вокруг них. Давно знакомый с леди Уайтлок, Ройс вежливо кивнул ей, перед тем как обратить взгляд на жену графа Сен-Одри. Он не однажды видел Лусинду Девлин, но формально не был представлен ей. Леди Уайтлок с лукавым видом исправила эту оплошность.
      Лусинда грациозно поставила стакан с лимонадом на стол и произнесла небрежно:
      - Я уверена, что вы удивлены и ищете объяснения нашему визиту. Видите ли, моя кузина и я здесь с.., миссией милосердия, если можно так выразиться.
      "Кузины!" - подумал Ройс в изумлении. Кто бы мог поверить в это, глядя на старую, неуклюжую леди Уайтлок и прелестную, модно одетую Лусинду? Теперь по крайней мере он знает, почему они вместе. А что касается "миссии милосердия"...
      Ройс приподнял брови.
      - Да? - спросил он заинтересованно. - Чем могу служить?
      Лусинда притворилась слегка сконфуженной и повернулась к своей безобразной кузине:
      - Летти, это твоя идея. Вероятно, ты и объяснишь все мистеру Ройсу. Бросив смелый взгляд на Ройса, Лусинда добавила:
      - Летти попросила меня присоединиться к ней этим утром, и хотя я не склонна заниматься чужими делами, я подумала, что это будет превосходным поводом для знакомства, - я столько слышала о вас!
      Не уверенный в том, льстит ему внимание жены Сен-Одри или нет, Ройс ограничился любезной улыбкой и повернулся к леди Уайтлок. После нескольких попыток заговорить леди Уайтлок, явно волнуясь, выпалила:
      - Мы приехали к вам из-за этой маленькой воровки. Ройс не был бы больше удивлен, если б ему сказали, что старуха собирается украсть его фамильное серебро? Господи Боже! За каким дьяволом Пип нужна этой слабоумной?
      - Воровки? - спросил он как ни в чем не бывало. - А в чем, собственно, дело?
      Поблекшие глаза тревожно смотрели на него, когда леди Уайтлок хрипло проговорила:
      - Для вас, видимо, не секрет, что ходят разговоры о ее присутствии в вашем доме: ведь вы холостяк. Я думаю, будет лучше, если она поселится у меня.
      Лусинда кокетливо рассмеялась:
      - Я говорила Летти, что это чепуха. Но если моя дорогая кузина вобьет себе что-нибудь в голову, ее не переубедишь. Она убеждена, что это бедное юное создание будет намного счастливее в доме, где живет женщина, подобная ей.
      Его мозг напряженно работал, в то время как лицо сохраняло вежливое выражение. Наконец Ройс спокойно ответил:
      - Но у меня дома тоже есть женщина, даже несколько. Леди Уайтлок казалась сконфуженной. Несколько секунд она, опустив глаза, теребила дорогой индийский шарф, наброшенный на плечи, потом беспомощно проговорила:
      - О, вы имеете в виду служанок! Но это не одно и то же; служанки ничего не дадут ей, а я, будучи леди по рождению и воспитанию, научу ее держаться и дам ей образование. - С нотой почти мольбы в голосе, с блеклыми голубыми глазами, просяще глядящими на Ройса, она добавила тихим голосом:
      - Это очень важно, чтобы она вошла в мой дом. Я обещаю, что буду обращаться с ней хорошо, и вы можете не сомневаться, что делаете доброе дело.
      Леди Уайтлок явно придавала своей просьбе больше значения, чем требовалось, и Ройс теперь знал почему. Твердо знал.
      "Любопытно, - подумал он лениво, - что именно вбил одноглазый в твою бедную голову?" Даже Лусинда, казалось, была удивлена настойчивостью кузины. Она сказала резко:
      - Летти, я тебя не узнаю! Что тебе до маленькой уличной девчонки, которую ты до этого и в глаза не видела?
      Почти перебив Лусинду, в разговор вмешался Ройс. Он спросил вкрадчиво:
      - А почему вы решили, что ваш дом предоставит ей большие возможности, чем мой? Может быть, кто-нибудь из ваших знакомых этого хочет? И даже посоветовал вам приехать ко мне с визитом - ради вашей пользы, разумеется. Только ради нее.
      Потерпевшая сокрушительное поражение, с неприкрытым ужасом в глубине блекло-голубых старушечьих глаз, леди Уайтлок вскочила на ноги, подобрав свои шелковые юбки. Пытаясь хоть что-то сказать, оправдаться, она взволнованно бормотала нечто невразумительное:
      - Прекрасно! Я не понимаю, о чем это вы! По доброте сердечной я предложила вам выход из затруднительного положения. При чем здесь какой-то знакомый? Нелепость! Явная нелепость! Если вы не хотите, чтобы я взяла ребенка, так и скажите. А мои знакомые здесь ни при чем!
      - Я не хочу, чтобы вы брали воровку к себе в дом. Воровку, которая, между прочим, вовсе не ребенок, - холодно поклонился ей Ройс. Ее реакция была однозначной - и здесь не обошлось без одноглазого.
      Удивленная эксцентричным поведением старухи кузины, Лусинда тоже поднялась, правда, намного более грациозным движением.
      Улыбнувшись Ройсу, она тихо сказала:
      - Я боюсь, дорогая Летти не совсем хорошо себя чувствует сегодня. Примите мои извинения!
      - О, никаких извинений! - галантно возразил Ройс. - Встретиться с вами было удовольствием, и, конечно, - он кротко кивнул в сторону леди Уайтлок, - я всегда буду счастлив видеть вас, леди Уайтлок.
      Глядя на него, как если бы он был шипящей коброй, леди Уайтлок, придерживая свои юбки, заторопилась прочь. Лусинда последовала за ней. Ройс проводил их до дверей. Дав Чеймберсу, ждавшему в прихожей, знак выпустить дам, он спросил:
      - Экипаж заложили?
      - Да, сэр. Он ожидает вас на улице.
      - Прекрасно! Я захвачу Пип, и мы уедем на некоторое время. Поколебавшись секунду, Ройс добавил:
      - Вы уже догадались, я думаю, что она не вернется ни к своим обязанностям, ни в свою каморку. Пожалуйста, приготовьте комнату, соседнюю с моей, и перенесите туда ее вещи. - С ледяным блеском в потемневших глазах он коротко продолжил:
      - Она разделит смежную со мной комнату, пока я не найду более подходящего ей жилища. Вам ясно, я полагаю, что обращаться с девушкой следует вежливо и почтительно.
      Если Чеймберс и был удивлен, его лицо не выдало этого. Он поклонился и сказал ничего не выражающим голосом вышколенного слуги:
      - Как вам будет угодно, сэр.
      Надеясь, что Пип не осложнит ситуацию, Ройс быстро поднялся в свой кабинет. Он нашел се стоящей посреди комнаты: слишком большой плащ полностью скрывал маленькую фигурку. Окинув ее взглядом, Ройс сказал:
      - Отлично! Ты, я вижу, готова. - Он зло улыбнулся. - Я всегда плачу немедленно, и хотя найти для тебя дом потребует времени, одежда и драгоценности будут у тебя уже сегодня.
      С опущенными глазами и бьющимся сердцем Пип скользнула за ним в коридор. Тяжелое отчаяние чуть не заставило ее плакать от боли. Она сделала это! Она продала себя Ройсу Манчестеру, и это не принесло ей ничего, кроме горечи и стыда. Даже надежда получить состояние для себя и братьев не могла утешить ее. О, как она была несчастна! Как ей хотелось вернуть назад свои черные слова, вновь пережить исполненные нежности, блаженные минуты, перед тем как ее злобный язык отравил все! Ее тело ныло после объятий Ройса, но она знала, что это быстро пройдет. Боль в ее сердце - та была навсегда...
      Молча она позволила Ройсу провести себя через зал и вывести из входной двери на широкие ступени крыльца. Она не глядела ни направо, ни налево, но гордость в конце концов пришла к ней на выручку. Пип расправила плечи и подняла голову. Что из того, что она будет любовницей богача! Это было достаточно хорошо для ее матери, а чем она лучше Джейн Фаулер?
      Пип даже не заметила двух женщин, садящихся в Другой экипаж одновременно с ними, пока Ройс, слегка наклонивший голову, не объяснил ей коротко:
      - Леди.
      Любопытство побудило ее бросить взгляд в их сторону, но Пип была настолько поглощена своим горем, что, признав по одежде светских женщин, она с безразличием отвернулась, не проявив к ним никакого интереса. Зато одна из женщин нашла ее чрезвычайно интересной С побелевшим лицом Лусинда Девлин разглядывала прелестные черты печальной молодой женщины, которой Манчестер помогал усесться в коляску.
      - Мой Бог! Отродье Эстер! - прошипела она. - Она жива!
      Вцепившись в руку леди Уайтлок, Лусинда потрясенно смотрела вслед экипажу. Ее губы дрожали, лицо исказила гримаса бешенства. Повернувшись к перепуганной насмерть леди Уайтлок, она произнесла безжизненным голосом:
      - Я думаю, дорогая Летти, пора сказать мне, почему ты хотела взять к себе эту молодую женщину.., и кто стоит за этим.
      Не ведая ничего о реакции Лусинды Девлин, Ройс и Пип быстро ехали по переполненным лондонским улицам к лавке модистки, хорошо известной среди золотой молодежи. Они не разговаривали, и, только когда подкатили к скромно выглядевшему маленькому зданию на Бронд-стрит, Ройс разжал губы. Холодно глядя на Пип, он спросил:
      - У тебя, разумеется, есть другое имя, кроме Пип. - В глазах Ройса было откровенное презрение, и, словно хлеща ее словами по лицу, он грубо бросил ей:
      - Пип - это не для профессии, которую ты избрала. Вероятно, мать называла тебя как-то иначе.
      Пип слушала его голос, доносившийся до нее из страшной дали; тоска ее была так тяжела, таким камнем лежала на сердце, что ей было не до его тона. Долгие минуты она думала, а потом ответила замедленно:
      - Моргана. Меня зовут Моргана.
      ЧАСТЬ 3
      МОРГАНА
      Сатанинская, безумная страсть, угрюмая меланхолия и безрассудство лунатика.
      Джон Мильтон. "Потерянный рай"
      Глава 11
      - А, месье Манчестер! Как приятно видеть вас снова. Чем могу служить? - приветливо воскликнула мадам Дюшан, у которой Ройс нередко покупал платья для своих любовниц.
      Ройс чуть улыбнулся и, небрежно подтолкнув Моргану вперед, сказал прямо:
      - Я хочу, чтобы вы одели ее с головы до ног.
      - С большим удовольствием, месье.., но может быть, у вас есть свои соображения относительно цвета и стиля одежды?
      Охваченная отчаянием, Моргана не слушала их. За считанные часы весь ход ее жизни изменился, и она пыталась осмыслить происшедшее. Единственное, что она понимала, - что ей плохо, как никогда в жизни.
      Мадам сняла с Морганы плащ и несколько минут поворачивала ее в разные стороны, рассматривая стройную фигуру взглядом знатока.
      - Оденем как юную невинную красавицу, а? Или же вы хотите нечто иное? Модницу, примадонну?
      С суровым выражением в золотистых глазах Ройс ответил:
      - Поскольку в ней нет ничего невинного, я думаю, слово "модница" подойдет больше.
      - 0-ла-ла! - ответила мадам. - Вероятно, юная леди - франтиха из маленького городка?
      Ройс бросил на Моргану уничтожающий взгляд:
      - Мне кажется, "леди" не совсем точное слово! Моргана отпарировала мгновенно:
      - Шлюха, кажется, лучше? - Игнорируя изумленный вздох шокированной мадам, она закончила притворно застенчиво:
      - Да, выберите нам что-нибудь для шлюхи, пожалуйста!
      Ройс был вне себя от бешенства. Крепко схватив Моргану за локоть, он спросил мадам:
      - У вас найдется место, где можно поговорить без свидетелей?
      Ее черные глаза блеснули живым любопытством, и мадам кивнула:
      - Наверху, месье, - вторая дверь налево... Некоторые из моих клиентов не прочь собраться с мыслями в одиночестве. Вы будете там совсем одни.
      Захлопнув за собой дверь маленькой комнатки, Ройс свирепо взглянул на Моргану:
      - Как ты смеешь, черт тебя побери, называть себя шлюхой?
      Чрезвычайно довольная, что довела его до белого каления, Моргана отрезала:
      - А разве я не шлюха? Шлюха и есть.
      - - Будь ты неладна! - прорычал Ройс. Его золотистые глаза сверкали. Ты можешь быть скупой и жадной, но поскольку ты была девственницей пару часов назад, ты вряд ли успела стать шлюхой! Ты пойдешь назад и будешь вести себя прилично! Я позволю тебе некоторый выбор, но даже ради удовольствия бесить меня ты не оденешься подобно дешевой девке! Ты будешь слушаться меня - или... С пылающими щеками, охваченная негодованием, Моргана бросила ему в лицо:
      - Или что? Ты ударишь меня?
      Глаза Ройса сузились, и Моргана отступила на шаг назад.
      - Ты не посмеешь! - прошипела она, с опозданием сообразив, что дело зашло слишком далеко. Она рванулась было к двери, но Ройс поймал ее и понес к дивану. Не обращая внимания на проклятия, которые она сыпала на его голову, он уселся и безжалостно бросил извивающееся тело на колени.
      Моргана боролась яростно, но очень скоро оказалась в позорнейшем положении - с юбками, задранными ей на голову.
      - Чертов подонок! Только попробуй прикоснуться ко мне, и я насажу на вертел твою печень! Увидишь, так и будет!
      Если раньше подобные угрозы с ее стороны могли Заставить его расхохотаться, то сейчас Ройс не находил в этой ситуации ничего смешного. Более того, неистовые движения ее тела возбудили его, и последнее обстоятельство совершенно вывело его из себя. Она пренебрегала им, язвила и сбивала с толку в последний раз! Слепое бешенство нахлынуло на него, и на долю секунды в комнате наступила гробовая тишина. А затем, после жуткого вопля Морганы, ошеломленный Ройс внезапно понял, что он делает. Никогда в жизни он не применял силу, никогда не терял самообладания. Но ужаснее всего было то, что он ударил женщину, прелестнее которой на свете не было! Не понимая, как это могло случиться, он ослабил хватку и тут же вскочил, едва не закричав в свою очередь: Моргана пребольно укусила его. Ее маленькие острые зубы глубоко вонзились в его тело, но стоило ему вскочить, как она тут же свалилась на пол. Оправляя юбки, опасно сверкая глазами, она поднялась мгновенно, сжимая кулаки.
      Взглянув на взъерошенную, напряженную фигурку напротив, а затем на здоровенную дыру в панталонах, Ройс чуть не засмеялся. Он примирительным жестом протянул драчунье руку:
      - Мир, ты, кровожадная маленькая чертовка! Мы квиты! Если я пообещаю не распускать руки, поклянешься, что больше не будешь кусаться?
      Ее гнев исчез так же быстро, как и его, и, почувствовав внезапное смущение, она пробормотала:
      - Только попробуй еще хоть раз ударить меня! Со странным блеском в глазах Ройс шагнул к ней ближе и, ласково проведя пальцем по щеке, прошептал:
      - Ты принимаешь мои извинения? Честное слово, я не собирался обращаться с тобой таким образом! - Его улыбка была полна раскаяния:
      - Я уверен, что мы сумеем вести себя лучше. Давай попытаемся?
      Моргана молча кивнула своей темной кудрявой головой, желая сейчас только одного: чтобы ее сердце не билось так сильно, когда он касается ее.
      Воцарилось некое подобие мира, и в ближайшие несколько часов между ними существовало полное смущения согласие. Тем не менее никто из них не забыл причины пребывания у мадам Дюшан. Моргана не была бы женщиной, если бы не потеряла голову при виде туалетов, которые щедро разбрасывала перед ней мадам. Сначала процесс выбора гардероба заставил ее забыть обо всем на свете: ей и в самом блаженном сне не могли присниться такие платья. Но мир между Морганой и Рейсом был крайне хрупким, и пока время шло и обсуждалась каждая вещь, решались стиль, материя, отделка, напряжение между ними нарастало. Моргана становилась все безучастнее и молчаливее, и резкая нота зазвучала в голосе Ройса.
      По иронии судьбы, одно из платьев взорвало видимость согласия между ними. Его заказала, мадам Дюшан молодая женщина, бывшая на содержании у известного своими дурными наклонностями маркиза. Тот не заплатил за него, и теперь Моргана была заворожена царственным мерцанием рубинового шелка. Мадам сначала колебалась, стоит ли показывать это платье, но поскольку месье был так щедр... Она пожала плечами и предложила его Моргане. Когда Моргана вышла из примерочной, дыхание у Ройса остановилось.
      Неуверенно стоя посреди комнаты, Моргана выглядела странствующей принцессой, внезапно попавшей в модную лавку. Мерцающее рубиновое платье, низко вырезанное на груди, было отделано черными кружевами. Оно изящно облегало ее прелестное тело. Нежная грудь Морганы была почти открыта, черное кружево оттеняло ослепительную белизну кожи молодой женщины. Платье было узким, и хотя Моргана была намного стройнее женщины, для которой оно создавалось, оно не скрывало ни единого изгиба легкой, совершенной фигуры. Благородный рубиновый шелк подчеркивал глубину серых глаз с поволокой и черные кудрявые волосы той, что стояла в нем перед изумленными зрителями.
      Не догадываясь об эффекте, произведенном ею. Моргана в этом платье впервые почувствовала себя уверенно - женщиной, и красивой женщиной. Увлеченная столь новыми Для нее ощущениями, она вздрогнула, услышав, как Ройс хрипло проговорил:
      - Нет! Это не в ее вкусе. Уберите!
      Не понимая, что с ним, Моргана разочарованно взглянула на Ройса:
      - Но мне оно нравится! Разве нельзя взять это платье и отказаться от какого-нибудь другого?
      - Нет! - отрезал Ройс.
      Сильное чувство собственничества присоединилось к его лихорадочному желанию, и он в бешенстве осознал, что ведет себя как последний дурак, хуже - как ревнивый дурак.., и все же он не мог по-другому. Она принадлежала ему, и он одевал ее отнюдь не для удовольствия других мужчин!
      Моргана упрямо повернулась.
      - Почему? - с вызовом спросила она.
      - Потому, - ответил он властно, - что я этого не желаю. А теперь сними проклятое платье, пока я не сорвал его с тебя!
      Проглотив откровенную колкость, Моргана развернулась и побежала в примерочную. Упрямо подняв подбородок, она объявила невозмутимой мадам Дюшан:
      - Мне нравится платье. Пришлите мне его вместе с остальными.
      Пряча улыбку, мадам живо ответила:
      - Ну конечно, мадемуазель! Платье ваше! Чувствуя себя так, будто выиграла сражение, Моргана позволила мадам переодеть себя. Так как все вещи мадам изготовлялись на заказ, лишь несколько платьев могли быть проданы немедленно. К счастью, два из них Ройс находил подходящими: одно, в которое Моргану только что одели, - чудесное изделие из брюссельского кружева и украшенного зелеными веточками муслина, и другое - из розового атласа с белым шелком.
      Вернувшись домой, Ройс проводил Моргану в ее новую комнату. С ужасом взглянув на человека, от которого зависит теперь душой и телом, она приготовилась претерпеть все, что ему будет угодно сделать с ней. Ройс язвительно усмехнулся:
      - Тебе не надо бояться, что я могу потребовать твоих услуг сегодня ночью!
      Окинув ее откровенно оскорбительным взглядом, он добавил:
      - Можешь быть уверена: пока я не расплачусь сполна, наш договор остается в силе - я не собираюсь наслаждаться твоими прелестями! У тебя будет чем заняться, впрочем, разглядывай свою добычу, когда посыльные принесут коробки, но вспоминай иногда, что и тебе придется потрудиться, чтобы доставить мне удовольствие, как только я найду подходящий дом!
      Полный ярости и отвращения, Ройс почти выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Долгую мучительную минуту Моргана непонимающе смотрела на дверь оцепенение охватило ее. В уме звучало одно и то же, монотонно, настойчиво;
      "Что я наделала, Господи! Господи, что же я наделала..."
      Ройс думал то же самое, когда ворвался в свой кабинет и немедленно направился к подносу с ликерами, стоявшему на бюро орехового дерева рядом со столом. Господи! Он, должно быть, сошел с ума! Маленькая воровка крутит им как хочет! Налив себе щедрую дозу прекрасного контрабандного французского коньяка, проглотив его залпом и не заметив, Ройс снова наполнил бокал. Затем, рухнув на ближайший стул, угрюмо осмотрелся, стараясь не замечать злополучную софу. Но взгляд его поневоле падал на это ложе случайной любви, и он морщился от отвращения.
      Коньяк начал согревать Ройса, и он уже немножко приободрился, когда дверь в кабинет распахнулась и на пороге показался Захари.
      - Это правда? - бросил он сжимая кулаки. - Ты соблазнил Пип?
      Ройс вздрогнул от грубой правды слов Захари, но, не желая оправдываться, невозмутимо пожал плечами:
      - Да, соблазнил - только теперь Пип зовут Морганой. - Его рот сардонически искривился. - Пип больше нет - Моргана, моя любовница, живет сейчас в моем доме.
      Захари взволнованно шагал по кабинету, его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались.
      - Я не поверил собственным ушам, когда спросил у Чеймберса, куда вы с Пип подевались и кому он готовит комнаты. - Захари закусил губу и бросил на Рейса взгляд, полный крайнего отвращения. - Я лучше думал о тебе! Она ведь была под твоей защитой! Предполагалось, что ты защитишь ее от одноглазого, а вместо этого.., ты соблазнил ее! - Почти в отчаянии Захари воскликнул:
      - Как ты мог?!
      Это было трудно объяснить, да Ройс и не привык объясняться. Разглядывая янтарный напиток в своем бокале, он ограничился кратким:
      - Так получилось. Придется смириться с этим!
      Захари выругался сквозь зубы и, не глядя на Ройса, выскочил из комнаты.
      Налив себе еще один бокал, Ройс посмотрел на почти пустую бутылку и состроил гримасу. Зачем он напивается? Для того ли, чтобы забыть жестокие слова Морганы, или для того, чтобы не броситься сию же минуту в комнату, где он оставил ее, и взять то, что по праву принадлежит ему, - в конце концов, он заплатил за нее, и хорошо заплатил, не так ли?..
      На следующее утро Ройс зашел к Джорджу Понтеби и по его рекомендации нанял агента по недвижимому имуществу, поручив подыскать небольшой особнячок - для соблазнительной маленькой дряни, жившей наверху и целиком завладевшей его мыслями, как он, выругавшись, добавил про себя. Теперь нужно встретиться с братьями Пип, и Ройс не стал откладывать эту совсем нежеланную встречу в долгий ящик.
      Не очень приятно было объяснять братьям, почему Пип не поедет с ними в Америку. Ройс не щадил себя и был с ними совершенно откровенен, но Джако и Бен восприняли случившееся без всякого трагизма, почти как должное. Ройс был озадачен их реакцией, и подозрение, не стал ли он жертвой отвратительного сговора трех Фаулеров, укоренялось все глубже в его душе.
      Но выгнать Моргану из дома он не мог. Ночью, вспоминая ее нежное тело, он весь горел, сознавая, что надо лишь пройти через соседнюю комнату, разделявшую их спальни, чтобы найти источник его беспокойства. Беспокойства, но и сладкого забвения. Ночь за ночью он напряженно фантазировал, как одолеет эту коротенькую дорогу, войдет в ее спальню, заберется в ее большую постель и найдет там острое плотское наслаждение, которое, он это точно знал, скрывается в ее нежном продажном теле. Только гордость и упрямая решимость не позволить ей узнать о полной власти над ним удерживали его. Но каким же сильным было искушение...
      Теперь уже недолго, взволнованно напоминал он сам себе, совсем недолго до того момента, когда он сможет опять погрузиться в жгучее тепло ее стройного тела. Недолго до того момента, когда он вдосталь сможет насладиться ею, утолить слепую, иссушающую страсть, которую она возбудила в нем.
      Том Гримсли, нанятый им агент, заходил к нему сегодня днем и предлагал на выбор несколько домов. Ройс был уверен, что совсем скоро, может быть, через пару дней, он выполнит последнее из ее проклятых условий и она получит свой чертов дом.
      Сделка с Морганой не должна была смущать Ройса - он содержал любовниц с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, и никогда ни на минуту у него не было приступа тошноты от того, что он платит женщине. Благодарение Богу, те женщины не были девственницами. Они не требовали, чтобы он тратил на них столь громадные суммы, как на Моргану. Скоро он купит ей дом, который она так хочет, но... Стиснув зубы, Ройс проглотил остатки коньяка. Хватит думать об этой испорченной, жадной маленькой потаскушке, которая, наверное, мирно спит и видит счастливые сны о богатстве, что льется на нее, как золотой дождь. Утешив себя мыслью, что не сегодня-завтра ее ночи не будут столь безмятежными, Ройс отбросил пустую бутылку.
      Выйдя из дома в поисках развлечений, которые отвлекли бы его мысли от Морганы, он направился в "Уайте". Клуб был переполнен в это время ночи, и, обнаружив здесь Джорджа и нескольких его близких друзей, сидевших в одной из комнат за картами, Ройс присоединился к ним. Как ни странно, но после его первой встречи с Морганой, возбудившей всеобщий интерес, общество оставило его в покое. Никого не удивило, что он сделал маленькую воровку любовницей. Никого, кроме нескольких матрон, искоса поглядывавших на него. И конечно, на долю Ройса досталось несколько случайных поздравлений со стороны не самых порядочных джентльменов.
      Но если большинство членов общества не проявило никакого любопытства, в одном из домов светского Лондона сам факт существования Морганы, не говоря уж о том, что она стала любовницей некоего богатого и влиятельного американца, гостящего в Англии, вызвал настоящую бурю. Граф Сен-Одри с самого начала, сам не зная почему, невзлюбил Ройса Манчестера, но новость, которую сообщила ему жена, едва он по ее настоятельной просьбе прибыл из Брайтона, превратила неприязнь графа в лютую ненависть.
      Серые глаза Стивена Сен-Одри блестели недоверием.
      - Ты еще глупее, чем я думал! Ребенок мертв! И был мертв все двадцать лет! Господи Боже! Я был там, на площади, когда этот чертов маленький оборванец пытался обокрасть американца. Я видел это грязное существо, как вижу сейчас тебя!
      - Может быть! В то время никому и в голову не пришло, что воришка женщина! - Раздвинув тонкие губы в некоем подобии улыбки, Лусинда спросила с оскорбительной вежливостью:
      - Если ты не подозревал, что воришка - женщина, будь добр, скажи мне, откуда тебе знать, что это не ублюдок Эстер? Ты хоть посмотрел на нее?
      Граф бросил на жену недовольный взгляд:
      - Хорошо, пусть я не обратил на нее ни малейшего внимания, но это же сущий бред - думать, что ты видела Моргану Девлин у Ройса Манчестера! Моргану Девлин, умершую около двадцати лет назад! Ты что, совсем выжила из ума? Может быть, Бедлам прочистит твои мозги?
      - О, ты был бы счастлив спровадить меня туда! На что ты только не пускался, чтобы избавиться от меня! Сен-Одри издевательски кивнул:
      - Да! По правде говоря, не вся вина падает на тебя... Но поскольку ты всегда знала, моя дорогая, что я ненавижу тебя... - Его глаза потемнели, злоба в них стала явной. - Знала с тех самых пор, как, потворствуя своему дурному вкусу, предпочла мне моего брата!
      - О, ради Бога, - взорвалась Лусинда, - хватит об этом! Сколько можно ворошить такое старье! Кроме того, ты прекрасно знаешь, что никогда бы не отнесся ко мне всерьез, если бы Эндрю не начал ухаживать за мной.
      - Ухаживать? Ты обманываешь себя, - сказал граф с омерзительной улыбкой. - Это скорее напоминало свиней, выставляющих себя напоказ похотливому борову!
      Руки леди Сен-Одри сжались в кулаки, глаза метали искры. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем вцепиться ногтями в ненавистное лицо, но минуты проходили, а она стояла, замерев, не шевелясь, не трогаясь с места. Наконец, криво усмехнувшись, произнесла:
      - У тебя свое мнение о том времени, у меня свое... Та история в прошлом, но чтобы прошлое не погубило нас, ты должен поверить мне: молодая женщина в доме Ройса Манчестера была Моргана!
      - Почему ты так уверена?
      - Я видела ее, говорю тебе! Стивен пожал плечами:
      - Но даже если она портрет своей матери, это еще ничего не доказывает.
      - Она не полный портрет своей, матери, она - явная Девлин, но Девлин, в которой явственно проступает Эстер. Вот что меня беспокоит больше всего.
      - Утихомирься! Если девчонка похожа на Девлинов, она, вероятно, из ублюдков Эндрю, и тебе нечего так бушевать, - заявил граф. - Что касается того, что она похожа на Эстер, думаю, у тебя просто разыгралось воображение.
      Лусинда, шурша шелковыми зелеными юбками, быстро пересекла комнату и встала рядом с мужем. Ее красивое лицо было искажено тревогой. Взяв мужа за локоть, она настойчиво произнесла:
      - Стивен, выслушай меня! Я не пытаюсь досадить тебе. Эта молодая женщина - дочь Эстер. Хотя я сначала заметила в ней только черты Девлинов в этом невозможно ошибиться, у нее глаза Девлинов, взгляд Девлинов, - но овалом лица, формой носа и рта она в Эстер.
      Тревога Лусинды, настойчивость в ее голосе побудили графа бросить на жену долгий, внимательный взгляд. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть всем телом: Лусинда явно верила, что видела дочь Эстер. В голосе Сен-Одри впервые появилась нервозность:
      - Этого не может быть - ведь одноглазый обещал позаботиться об этом отродье! Зачем ему было лгать - он бы все потерял, если бы не выполнил свою часть сделки! Никто не стал бы связываться с ним!
      - Я не думаю, что он сделал это умышленно, - пробормотала Лусинда в отчаянии. - Но что-то явно пошло не так. Может быть, он не смог заставить себя убить ребенка, подбросил его кому-нибудь, не думая, что в один прекрасный день девочка окажется у нас на пути.
      - Боже мой! - Стивен чувствовал, что теряет голос. - Если это действительно Моргана.., и можно доказать, что это так...
      Комната поплыла перед ним. Он потеряет все, больше чем все - жизнь: если правда выплывет наружу, его ждет виселица. Кто-нибудь начнет разбираться в событиях двадцатилетней давности.., и что только не откроется!
      - Теперь ты понимаешь, почему я написала тебе безумное письмо? - тихо спросила Лусинда. - Мы должны что-то предпринять, прежде чем другие заметят сходство воровки с Эстер.
      - Да! Да, конечно! - бормотал граф, взволнованно шагая по библиотеке и пытаясь собраться с мыслями. - Возможно, все не так скверно, как нам кажется. - Встретив недоумевающий взгляд Лусинды, он быстро добавил:
      - Ведь никто не знал Эстер так, как мы. Да и помнит ли хоть одна живая душа, что существовала такая женщина! Старый дядя, ее единственный родственник, давно в могиле. - Он слегка поморщился. - Правда, где-то валяется миниатюра с изображением Эстер - еще Эндрю заказывал ее. Но бог весть, куда она подевалась, я ,ее давным-давно не видел. Есть только один настоящий портрет, он в Сен-Одри, но его можно спрятать на чердаке и заменить каким-то другим. Никто ничего не заметит, и потом, мы так редко там бываем. - Его лицо потемнело, и он бросил злобный взгляд на стоящую рядом женщину:
      - Только твоему чертову сыну нравится там, но не похоже, чтобы он или кто-то из его дружков заглядывал в картинную галерею. Здесь нам ничто не грозит. - Самоуверенно выпрямив плечи, он добавил, уже вполне владея собой:
      - Если это создание действительно Моргана и ее личность установят раньше, чем мы сможем уладить дело, - мы будем просто потрясены! Мы будем вне себя от удивления, как любой другой, - да кто угодно! Подумать только! Наша милая племянница нашлась! Какое это было ужасное время, когда мы потеряли нашу дорогую невестку, а потом и ее ребенка! Мы были просто убиты горем. Нам сказали, что младенец умер вслед за матерью, и мы склонили головы перед очередной утратой. А сейчас... У нас не хватит слов выразить наше возмущение тем, что ребенка украли, и мы дадим возможность узнать всем и каждому, как мы счастливы, оттого что справедливость наконец восторжествовала и наша племянница, законная наследница Эстер, вернулась к нам.
      Лусинда медленно кивнула.
      - Сойдет, если случится худшее, - согласилась она нехотя. Муж и жена обменялись понимающим взглядом. - Но мы ведь не намереваемся ждать, пока случится худшее, не так ли? - холодно добавила она.
      Стивен чрезвычайно внимательно изучал зеркальный блеск своих башмаков.
      - Нет, - наконец сказал он безмятежно. - Мы, разумеется, не позволим этому случиться.
      После некоторого раздумья Лусинда осведомилась:
      - А что, если устроить встречу с одноглазым? Если он еще не знает, что произошло, может быть, он и займется этим делом, особенно если учесть, что именно он "позаботился" о девчонке двадцать лет назад?
      - А если знает? Если он умышленно оставил Моргану в живых? Ты об этом подумала? - спросил Сен-Одри.
      Лусинда вскинула на мужа испуганные глаза. Она ненавидела одноглазого, но ей никогда не приходило в голову, что он может быть опасен. Он был орудием, имевшим скверную привычку время от времени требовать денег за то, что держит язык за зубами, но в конце концов он был полезен...
      - Ты на самом деле думаешь, что... - начала Лусинда, но мысль была слишком ужасной, чтобы продолжать. Бросив на нее раздраженный взгляд, Стивен отрезал:
      - Не имею ни малейшего понятия, какого дьявола он оставил девчонку в живых. Но если это создание действительно Моргана и у меня не останется никаких сомнений на этот счет, будь я проклят, если доверюсь кому-нибудь еще раз. И меньше всего одноглазому.
      - А девчонка? Как быть с ней? - настаивала Лусинда.
      Стивен поправил безупречно завязанный шейный платок.
      - Я думаю, - заметил он неторопливо, - что с новой любовницей Манчестера, Моргана она или нет, вот-вот случится нечто ужасное. - И он улыбнулся леденящей душу улыбкой:
      - Несчастье, увы, со смертельным исходом.
      Глава 12
      Как и было условлено, Томас Гримсли зашел к Ройсу на следующий день, и двое мужчин уселись в кабинете, чтобы обсудить несколько домов, уже проинспектированных мистером Гримсли. Разложив на столе план маленького, но элегантного помещичьего дома времен королевы Анны, расположенного в пригороде Лондона, в Хэмпстеде, Гримсли нервно кашлянул:
      - Самое трудное в нашем с вами деле - это моральная сторона. Я знаю несколько превосходных домов, которые можно приобрести по сходной цене, но.., гм.., нынешние хозяева довольно.., э-э.., привередливы в отношении будущих жильцов и полагают, что их собственность должны приобретать столь же респектабельные господа, как они сами.., и поэтому.., не всякий будет доволен, имея.., гм.., гм...
      Пока Гримсли беспокойно искал приличествующие случаю слова, Ройс наконец сжалился над ним и слегка улыбнулся:
      - Голубку с испачканными крылышками, пусть даже живущую по соседству?
      - Однако у меня есть на примете несколько очень милых домиков, которые могут вам понравиться.
      Они начали рассматривать планы домов, которые Гримсли принес с собой, и из полудюжины предложений Ройс выбрал тот, который находился в Тенбридже.
      Дом располагался в центре огромного лесопарка. Все владение было окружено старинной сплошной изгородью из тисового дерева. Домик сторожа стоял у ворот, в самом начале единственной дороги к коттеджу. Двустворчатые стальные ворота охраняли вход, и было очевидно, что никому не удастся забрести невзначай в это поместье. Дорога, ведущая к дому, была достаточно широкой. Она петляла вдоль чистой обмелевшей речки, и Ройс был еще раз приятно удивлен, обнаружив, что дом, построенный на месте давно снесенной старой башни замка, находится в центре двора, обнесенного стеной.
      Прежний владелец расширил пространство двора, окруженного стеной, и территория за каменными стенами, снабженными несколькими стальными воротами с филигранной решеткой, представляла собой около десяти акров ухоженного газона, который украшали столетние дубы и красавицы липы и пересекали выложенные камнями дорожки, обсаженные вьющимися растениями, розами и лавандой. На небольшом расстоянии от окруженного стеной двора, позади дома, синело маленькое озеро, посредине которого возвышался остров с белой воздушной беседкой. При любых обстоятельствах Ройс нашел бы имение идеальным, но сейчас ему было важнее всего, что всякий, кто попытался бы войти в дом, должен сначала перебраться через изгородь из тиса, миновать сторожа у ворот, а преодолев все препятствия, оказаться перед окруженным стеной двором. Еще раз внимательно осмотрев стену высотой в десять футов и ворота, снабженные превосходными новыми замками, Ройс понял, что ему неслыханно повезло. Тот факт, что менее чем в миле от поместья стояло несколько богатых особняков, также был ему по душе. Лучше и быть не могло! Кроме того, отсюда довольно далеко до Лондона.., и одноглазого.
      Сложенный из камня, с широкими стеклянными дверьми, открывающимися на выложенные камнем дорожки, заросшие цветами и кустарниками, дом был построен, когда склонность аристократов и богачей к простой сельской жизни только входила в моду. Этот летний коттедж был настоящим маленьким дворцом - здесь располагались прекрасная библиотека, просторная гостиная, великолепная столовая, кухня с подсобными помещениями, несколько других столь же элегантных комнат без особого назначения и десять спален - плюс еще крыло для прислуги.
      - Мне хотелось бы, чтобы покупка была оформлена как можно скорее, сказал Ройс Гримсли. - Завтра же утром я увижусь с моим банкиром и отдам необходимые распоряжения.
      Он поколебался с минуту, казалось, всецело сосредоточившись на управлении горячей парой своих гнедых. Какое-то время царило молчание, затем экипаж свернул на широкую дорогу, ведущую в Лондон, и Ройс произнес внезапно:
      - Я, кажется, говорил вам, что дом будет куплен мной на имя одной женщины. Я передумал. У дома будут два хозяина - эта женщина и я сам.
      Мистер Гримсли понимающе кивнул:
      - Конечно, сэр, ничего не может быть проще...Чрезвычайно довольный собственной деятельностью, Ройс, весело насвистывая, шел по Ганновер-стрит. Если все будет хорошо, в это самое время через неделю он и Моргана останутся вдвоем в коттедже "Под липами". А это значит - не будет больше одиноких ночей... Все, о чем он так жадно думал, станет реальностью. И самая неистовая, самая тоскливая его мечта обретет плоть - легкую, сладостную плоть Морганы.
      Слегка улыбнувшись, Ройс протянул дворецкому шляпу и перчатки:
      - У вас все в порядке, как всегда? Чуть-чуть наморщив лоб, Чеймберс ответил:
      - Не совсем, сэр. - Он заторопился, увидев помрачневшее лицо Ройса:
      - Ничего страшного, вот только кто-то возился с нашими замками ночью. В доме было тихо, но утром я заметил, что замки на дверях исцарапаны и изрезаны, будто кто-то пытался их открыть.
      Одноглазый!
      - К сожалению, подобному риску подвергается каждый лондонец. Поскольку воры все же не рискнули забраться в дом, не будем поднимать панику. сказал Ройс. - Что-нибудь еще?
      Чеймберс покачал головой:
      - Нет, сэр. Все остальное так, как было до вашей поездки. Ничто не изменилось.
      - Захари дома? - На короткий кивок Чеймберса Ройс добавил:
      - Пожалуйста, попросите его зайти ко мне в кабинет. И принесите нам что-нибудь выпить.
      Через некоторое время Захари зашел к нему.
      - Ну, как ты поживаешь? Все еще наслаждаешься Лондоном?
      Захари безразлично пожал плечами и рухнул на один из стульев, обитых кожей.
      - Зачем я тебе понадобился?
      Вздохнув, Ройс уселся напротив Захари и, поудобнее скрестив ноги в сапогах, смиренно начал:
      - Ну, приступим? Давай волю своему сплину! Попробуем разделаться со всеми неприятностями сразу. Захари бросил на него недружелюбный взгляд:
      - Вот как ты это называешь! Неприятности! Соблазнить молодую женщину, почти девочку, которая искала у тебя защиты! Я не понимаю, как ты можешь держаться, будто ничего не случилось?!
      Если бы это был кто-то другой, Ройс не обратил бы ни малейшего внимания на столь грозные речи, но Захари был его любимцем, и ему было жалко наивного мальчика. С трудом сдерживая поднимающийся в нем гнев, Ройс спокойно ответил:
      - Я уже давно извинился перед тобой, и я не могу объяснять все сначала.., даже тебе. Я знаю, тебе больно, но поверь - бросая убийственные взгляды и избегая меня, как прокаженного, ты ничего не достигнешь. Что случилось, то случилось.
      Презрительное фырканье было единственным ответом Ройсу. Он понимал Захари - черт побери, он и сам отнюдь не гордился собой, но в конце концов его терпение начало иссякать. Сурово взглянув на Захари, сидевшего напротив с натянутым видом, Ройс негромко сказал:
      - Я думаю, не стоит считать меня отъявленным негодяем. Может быть, ты слышал, как эта бедная кроткая овечка билась, кричала, звала на помощь? Нет, не слышал? Или ты думаешь, что я назначил цену ее объятиям? Господи помилуй! Я даже не предлагал ей стать моей любовницей! - Ройса охватила вдруг прежняя боль, и он тихо прорычал:
      - Нет, молодой человек, все это устроила она сама, собственными маленькими ручками! А я - одураченный болван, который проглотил приманку и даже не понял, что же все-таки произошло!
      В бешенстве от того, что сказал больше, чем намеревался, Ройс вскочил. Спинка опрокинутого стула ударилась об пол.
      - Поверь, Захари, мне до чертиков жаль, что я заприметил ее.
      Он подошел к подносу, принесенному Чеймберсом, и налил себе вина. Повернувшись к кузену спиной, Ройс проворчал:
      - А теперь убирайся. Я все сказал. , Захари смотрел на старшего кузена несчастными глазами. Он слишком любил его, чтобы держать на него зло - что бы ни случилось. Сказывались не только годы привязанности - Лондон открыл Захари многое, о чем он и не подозревал. Так, он был удивлен, обнаружив, что поступок Ройса никого не покоробил. Многие даже одобряли его. Не далее как вчера вечером приятель Захари, Джереми, заявил ему:
      - А что еще делать мужчине с такой девчонкой? Дать пропасть ей в служанках? Кроме того, на месте твоего кузена непременно оказался бы кто-нибудь другой, и уж, наверное, не такой мот и добряк! - Разгорячившись, Джереми наклонился к Захари. - Дело в том, что маленькие прелестницы, подобные ей, или находят себе покровителя, или кончают на панели. Одно из двух. Поверь, твой кузен сделал ей великое одолжение, взяв в свой дом!
      У Захари были свои соображения на сей счет, но он не мог не признать, что в утверждении Джереми содержится много правды, и не имеет значения, как убийственно холодна и груба эта правда.
      Разрываясь между желанием наладить отношения с кузеном и отвращением к его поступку, Захари пробормотал наконец:
      - Ройс, я больше так не могу... Не могу я быть на ножах с тобой. Глубоко вздохнув, он великодушно добавил:
      - Вероятно, я поспешил, обвинив тебя. Да и вообще - не мое это дело. Но мне нравится Моргана, и так неприятно было узнать, что... Впрочем, не мне судить тебя. Извини!
      Ройс почувствовал громадное облегчение от слов Захари, но ему было стыдно - будь она неладна, вся эта история, заставившая Захари волноваться и чуть не поссорившая их насмерть! Повернувшись лицом к кузену, он с трудом улыбнулся:
      - Тебе нет нужды извиняться - я думаю, это мне надо извиниться перед тобой!
      Груз свалился с плеч Захари, и, усмехнувшись застенчиво, он заметил:
      - Кажется, я был очень строг, прямо-таки свиреп!
      - Ужасно! - рассмеялся Ройс.
      Гармония восстановилась, и они еще немножко поболтали. Поначалу чувствовалась неловкость, но вскоре былая привязанность одержала верх и неприязнь последних дней была начисто забыта.
      После того как кузены прикончили последнюю бутылку, Ройс упомянул о замках:
      - Чеймберс говорил тебе, что прошлой ночью пытались взломать дверь?
      Захари кивнул, его юное лицо посерьезнело:
      - Да, я знаю. Я осмотрел ее. Похоже, какой-то дилетант пытался вломиться к нам.
      - Дилетант? - Ройс скептически приподнял бровь, - О нет! Одноглазый не дилетант, и, если верить Джако и Бену, он не общается с дилетантами.
      Захари пожал плечами:
      - Наверное, я ошибся. Тебе следует самому удостовериться.
      Часом позже, закончив самоличный осмотр дверей и множества замков, Ройс согласился с Захари. Взломщик, безусловно, был дилетантом - царапины и вмятины на дверях свидетельствовали, что кто-то ночью пытался взломать замки при, помощи лома. Сама попытка взлома поразила Ройса. После длительных раздумий он заключил, что одноглазый здесь явно ни при чем работа была слишком топорной для таких профессионалов. Ройс снова и снова возвращался к этой мысли. Дилетант! Кто-то незнакомый с инструментарием взломщиков. Кто-то не связанный с одноглазым... Но кто? Почему?
      Следующие несколько дней эта мысль буквально сверлила его, и обилие дел не мешало Ройсу напряженно раздумывать. Процесс приобретения коттеджа "Под липами" протекал гладко и быстро. Правда, банковский счет Ройса заметно уменьшился, зато он держал в руках акт на владение недвижимой собственностью. Он и Моргана. Его охватило странное чувство при виде ее имени рядом со своим - почти как если бы она была его женой и они вместе купили этот изумительный дом...
      Взбешенный, что позволил столь бредовой идее хоть на секунду закрасться в голову, Ройс решительно сосредоточился на другом. Почему, например, ничего не слышно от Роджера Стэдхэма, его агента? Он до сих пор не осведомлен о дате отплытия братьев Фаулер. А теперь, когда и речи быть не могло о путешествии Морганы в Америку, нужно как можно скорее повидать мистера Стэдхэма и объявить ему, что число пассажиров изменилось - плывут не четверо, а двое.
      В два часа пополудни Ройс сидел в офисе мистера Стэдхэма, обмениваясь с ним вежливыми репликами. Ему показалось, что Стэдхэм ведет себя немного нервозно, но он напомнил себе, что у Стэдхэма масса других неотложных Дел и смешно связывать его странное поведение со своим поручением.
      Но при первом же упоминании о переезде через океан лицо Стэдхэма побледнело, а глаза расширились. Заикаясь, он пробормотал:
      - За-за-заказанный вами переезд? Извините, но, кажется, ничего подходящего до конца лета. Возможно, в августе или в начале сентября...
      Реакция Стэдхэма насторожила бы и менее проницательного человека. Вежливая улыбка исчезла, золотистые глаза сузились, и очень спокойно Ройс спросил:
      - Не хотите ли вы сказать, что до этого сообщение между Англией и Америкой прервано?
      Стэдхэм улыбнулся вымученной улыбкой.
      - Ничего, что подошло бы вам, - объяснил он. Ройс устремил на него долгий внимательный взгляд. Поведение Стэдхэма можно было объяснить множеством причин, и при других обстоятельствах Ройс принял бы действия и слова Стэдхэма за чистую монету. Но все это могло быть до того, как он узнал о таинственном главаре, об одноглазом. Неужели еще один попался в сети дьявола? Или же Стэдхэм говорит правду? Что ж, нет ничего проще, чем проверить это. Ощущая неприятную тяжесть под ложечкой, Ройс уже знал: Стэдхэм солгал ему. Так захотел одноглазый.
      Не желая показать, что обо всем догадался, Ройс небрежно заключил:
      - Что поделаешь? Очень жаль. Если до осени ничего не подвернется, придется обойтись тем, что вы подыщете для меня. - Приятельски улыбнувшись Стэдхэму, он добавил:
      - Вероятно, это даже к лучшему - мои планы изменились с тех пор, как я говорил с вами последний раз: теперь речь идет только о двух пассажирах. Лицо американца было по-детски наивным, когда он поинтересовался:
      - Как вы думаете, уменьшение числа пассажиров не может служить фактом, ускоряющим их отъезд?
      Стэдхэм заерзал на своем стуле и, не глядя на Ройса, проговорил:
      - Я посмотрю, но, думаю, вряд ли.
      Все с той же приятельской улыбкой Ройс откланялся, но на душе у него было темно. Ему не понадобилось много времени, чтобы выяснить правду. Он зашел в первый же попавшийся ему на пути офис, связанный с мореплаванием, и осведомился о возможных датах отплытия кораблей в Америку. То, что он узнал, подтвердило его подозрение - нет, уверенность: только на этой неделе в Штаты отплывали два корабля, и на обоих были свободные места...
      Итак, Стэдхэм лгал. Можно сплести еще одну самоутешительную гипотезу и еще одну, да что толку? Одноглазый существует. Существует главарь шайки, преступник самого высокого полета, который тянет лапы к Моргане.
      Вернувшись на Ганновер-стрит, Ройс немедленно удалился в свой кабинет. Он шагал по нему взад и вперед, проклиная день, когда увидел Моргану Фаулер и ее братьев - всю эту любезную семейку. Прежде всего он должен встретиться с Джако и Беном - объяснить им ситуацию, а для этого надо навестить Деллу, и Делла захочет выяснить, почему он бросил ее...
      К несчастью, его настроение не улучшилось, когда некоторое время спустя Чеймберс робко постучал в дверь и сообщил Ройсу, что обед подан. Невесело обедать в одиночестве, особенно если на душе кошки скребут, но Захари был у Друзей, а приглашенных в этот день не ожидалось. Темнее тучи Ройс вошел в столовую - и увидел Моргану, уверенно сидевшую во главе стола в роскошном рубиновом платье.
      И тут Ройс понял, что чувствует тот, кого вот-вот хватит апоплексический удар.
      - Какого черта ты здесь? И в какой преисподней достала эту красную тряпку, что на тебе? - загремел он.
      Несмотря на дрожь в руках и ногах, запрокинутое лицо Морганы было изумительно спокойным. Она имела дерзость невозмутимо проинформировать Чеймберса, что вечером будет обедать внизу, и еще большую дерзость переодеться к обеду в рубиновый шелк, пылающий как огонь.
      Увидев лицо Ройса, Моргана почувствовала, что в следующую секунду выскочит из-за стола и убежит куда глаза глядят, лишь бы укрыться от этого человека. Но она этого не сделала, и, чтобы не позволить ему и дальше запугивать себя, Моргана собрала всю свою ускользающую смелость и коротко ответила:
      - Я намереваюсь пообедать, а что касается платья, ты очень хорошо знаешь, что оно приобретено у мадам Дюшан.
      Рухнув на стул за другим концом стола, покрытого дамасской скатертью, Ройс метнул на нее яростный взгляд. "Выскочка! - думал он, стиснув зубы. Вторгнуться - нет, втереться в мою столовую таким образом! Что она о себе думает?!" Между ними стояли серебряные подсвечники, и против воли Ройс залюбовался вдруг женщиной, на которую падал золотистый неяркий свет. Он взглянул на нее еще раз, потом еще и еще. Она была сказочно хороша, когда сидела так царственно напротив него и молчала. Ее белая кожа казалась еще нежнее, оттененная черными кружевами. Глаза Ройса опустились к вырезу, не скрывавшему грудь, и он почувствовал, как отходят все заботы и волнения и остается одно - желание. Он хотел эту женщину! Не было никого желаннее и прекраснее ее, этой выскочки, этой жадной уличной девчонки, перевернувшей его жизнь!
      Ройс нашел убежище в гневе. Неприветливо, почти грубо он заявил:
      - Я что-то не помню, чтобы приглашал тебя разделить трапезу со мной. Зато я прекрасно помню, как отказался от этого платья!
      С ангельской улыбкой на устах, Моргана прошептала:
      - С тех пор как я живу в этом доме, я вправе узнать его получше и, конечно, обедать и ужинать, как нормальные люди, - в столовой.
      Ройсу пришлось проглотить это замечание - девчонка права. Затем саркастическое выражение вновь появилось на его лице.
      - А платье? Не будешь ли ты любезна объяснить мне, как оно попало в твой гардероб?
      Выражение глаз американца совсем не понравилось Моргане. И она перевела дух, увидев Чеймберса с первой переменой блюд. На время разговор был прерван.
      Обед был не из приятных. Моргана героически заставляла себя есть: каждый глоток супа, каждый кусочек мяса давался ей с трудом. Но она пыталась сохранить самообладание, и если бы кто-то взглянул на нее со стороны, то подумал бы: как изящно и просто держится за столом эта прелестная женщина. И никому бы в голову не пришло, как колотится ее сердце - от страха, от гнева и от странной боли, - когда она заметила, что взгляд Ройса прикован к ее груди. К своему унижению, она почувствовала, как твердеют кончики грудей. Взглянув на склоненную темно-золотистую голову, в это время Ройс резал превосходный ростбиф, приготовленный Айви, - Моргана поняла, что больше всего на свете хочет, чтобы он посмотрел на нее как тогда, в библиотеке...
      Присутствие слуг, подававших на стол, затрудняло разговор, и Ройс и Моргана являли собой образцово сдержанную, благовоспитанную пару. Но с последней переменой блюд сердце Морганы упало - она услышала, как Ройс сказал Чеймберсу:
      - На сегодня хватит. Я дам вам знать, когда вы понадобитесь.
      Рискнув взглянуть на него еще раз, несмотря на всю неловкость положения, Моргана не смогла отвести глаз. Каким красивым, мужественным, энергичным был он, когда сидел вот так небрежно перед ней! Одна рука с длинными пальцами лениво вертела бокал с вином, другая покоилась на столе. Его лицо было очень смуглым на фоне белоснежного шейного платка, темно-голубой сюртук с позолоченными пуговицами, сверкающими при свечах, превосходно обрисовывал широкие плечи и мускулистые руки. Против воли она вспомнила силу его стройного тела, тепло его плоти, прижатой к ней, - и внезапно покраснела. Отчаянно надеясь, что ее смятение не слишком заметно, она поднялась, бросив салфетку:
      - Теперь я могу оставить тебя с твоим бренди! Невеселый взгляд Ройса обратился к ней, и он проговорил оскорбительно вежливо:
      - Нет, милая! Ты еще не объяснила мне насчет платья... - Его взгляд обшаривал ее. - Конечно, теперь, когда я увидел его при свечах, не могу понять, почему я возражал. - Его взгляд явно раздевал ее, и он добавил все так же кротко:
      - Оно очень мило выставляет напоказ твои прелести... И очень кстати напоминает мне о том, за что я плачу!
      Моргана побледнела, ее пальцы сжались в кулак. Забыв обо всех добрых намерениях, она тряхнула своей кудрявой головой и отчеканила звонко:
      - Надеюсь, ты помнишь, что, пока я не получу дом, ты можешь только смотреть!
      Ройс рванулся к ней, но она уже была у двери. Пальцы девушки судорожно сжали хрустальную ручку. Дверь открылась одним толчком, Моргана бросилась вверх по лестнице в свою комнату.
      Прислонившись спиной к двери, она с бьющимся сердцем ждала, не последует ли он за ней. Она открыто выступила против тигра - и на сей раз ускользнула... Но надолго ли? Надолго?
      Глава 13
      Ройс поднялся по ступенькам, ведущим в дом Деллы. Одетая в редкой красоты платье цвета бронзы, Делла ждала его в гостиной. Встретившись взглядом с ее укоряющими глазами, Ройс понял, что до нее уже дошла новость о том, какое место Моргана заняла в его жизни. И он почувствовал себя так скверно, как только может чувствовать мужчина в присутствии отвергнутой им женщины.
      Выдавив из себя улыбку, он виновато склонил свою темно-золотистую голову и поцеловал пухлую белую руку Деллы. Не желая растягивать первые, самые трудные минуты, Ройс опустился на софу рядом с ней и, насколько мог спокойно, спросил:
      - Я полагаю, ты уже слышала о Моргане? Делла кивнула:
      - Да, несколько джентльменов поторопились сообщить мне, что ты обзавелся другой любовницей... Хотя я предпочла бы услышать это от тебя самого.
      Ройс поморщился и взял ее руки в свои:
      - Делла, мне очень стыдно. И мне нечего сказать в оправдание. Прости меня Бога ради - пусть не сейчас, пусть позже... - Прозрачные глаза Ройса потемнели от волнения, ища взгляд оскорбленной женщины. - Делла, если я могу хоть как-то облегчить.,.
      Она слегка улыбнулась, ее рука ласково коснулась его щеки:
      - Только если сейчас же выбросишь свою новую любовницу на улицу.
      Увидев выражение лица Ройса, Делла рассмеялась, хотя и Не совсем искренне:
      - Я и не ожидала, что ты согласишься, но подумала, что стоит попытаться. - И она добавила:
      - Не мучься слишком угрызениями совести - ты был очень щедрым любовником, щедрым во всех отношениях... - Ее долгий оценивающий взгляд скользнул по его широкой груди и крепким бедрам. - Я думаю, мне будет не хватать тебя в постели, почти так же, как будет не хватать твоей щедрости. Но женщины моей профессии не вправе требовать верности, и я знала, что однажды придет конец - правда, не так скоро! - Она бросила из-под ресниц осторожный взгляд на Ройса. - Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы я покинула этот дом немедленно? - Успокоенная его горячими заверениями, что она может оставаться в нем столько, сколько пожелает, Делла улыбнулась прежней приветливой улыбкой:
      - О, так много мне не надо. Видишь ли, я уже не свободна - мой новый покровитель снимет мне дом в Тенбридже в конце недели.
      Наступило молчание, затем Ройс покаянно усмехнулся и пробормотал:
      - Я полагаю, что заслужил это. Делле можно было простить улыбку удовлетворения, появившуюся на ее губах.
      - Да, в полной мере.
      - Мое поведение было ужасным, - с готовностью согласился Ройс, заметив с облегчением веселую искру, вспыхнувшую в ее больших карих глазах.
      - Отвратительным! - воскликнула Делла.
      - Заслуживающим порицания! - согласился он. Делла засмеялась:
      - Мы квиты? Или продолжим? Ройс невесело усмехнулся:
      - Я думаю, мы квиты и остановимся на том, что мое поведение было действительно ужасным, прискорбным, отвратительным и заслуживающим порицания!
      Пальцы Деллы вновь коснулись его лица. С потеплевшими глазами она прошептала:
      - Мне будет не хватать тебя, Ройс Манчестер! Ройс схватил ее руку, поцеловал и пробормотал:
      - Спасибо, Делла! Ты обошлась со мной прекрасно, я не стою твоего великодушия.
      - Да, но ты мне за это заплатишь, Ройс, - Ответила Делла со смешинкой в глазах. - Ловлю тебя на слове. Я думаю, ты должен мне пару гнедых.., и экипаж вместе с ними!
      - Договорились! - ответил он без колебаний. - Завтра утром все будет у тебя. - Затем, после небольшой паузы, Ройс спросил чуть смущенно:
      - Не назовешь ли ты мне, имя джентльмена, который так быстро заменил меня?
      Пожав своими прелестными обнаженными плечами, Делла спокойно ответила:
      - Почему бы и нет? Он один из джентльменов; ухаживавших за мной до того, как ты появился на сцене. Я ведь почти приняла его предложение, но увидела тебя. - Она добавила дерзко:
      - А если совсем начистоту, теперь я жалею, что позволила твоим тигриным глазам смутить меня и не стала его любовницей сразу же.
      Ройс выглядел в достаточной мере наказанным, хотя в глубине его янтарных глаз сквозила насмешка.
      - Да, я знаю, - согласился он кротко. - Мои приятели наперебой старались заполучить тебя: Ньюэлл и Атуотер не скрывали, что я украл тебя у них из-под носа.
      - Так же как Девлин, Везерли и Стаффорд! - не могла удержаться Делла.
      Почувствовав, как кровь закипает в жилах при одной только мысли, что Деллу может содержать Девлин, Ройс грубо осведомился:
      - Так это граф?
      - Нет, - безмятежно ответила Делла. - Это очень богатый джентльмен по имени Джаспер Симондс. Ройс поморщился:
      - Джаспер Симондс? Я не думаю, что раньше слышал это имя.
      - Вероятно, нет, - согласилась Делла. - Он очень сдержан и не распространяется о себе. Я знаю, что он богат и, хотя не может похвастаться родословной, дружен с кое-какими вельможами, включая Сен-Одри и его приятелей Стаффорда и Везерли.
      Чувствуя небольшое облегчение, что Делла так благоразумна, Ройс еще немного дружески поболтал с бывшей любовницей. Прежде чем распрощаться с ней, он выяснил, что она проводит ночи у Симондса: ее новый покровитель запрещает ей ночевать в доме, за который платит бывший любовник.
      Любопытствуя, что за мужчина так удачно заменил его в жизни Деллы, Ройс немедленно отправился на поиски своего кузена Джорджа Понтеби. Он нашел его в "Уайте-клубе", в обычном окружении, непременной частью которого были Атуотер и Ньюэлл. Прошло некоторое время, прежде чем Ройсу удалось перекинуться с ним словечком наедине. Похитив своего не в меру общительного кузена из круга его приятелей и найдя спокойный уголок, Ройс принялся расспрашивать Джорджа о Джаспере Симондсе.
      - Джаспер Симондс, гм? - задумчиво переспросил Джордж. - Высокий такой, черноглазый? Все время молчит? От него, правда, попахивает магазином, зато карманы полны денег... Ты о нем?
      Ройс проявил нетерпение:
      - Джордж, какого черта ты рассказываешь все это? Не все ли мне равно высокий он или низкий, толстый или худощавый? Знаешь ли ты о нем и что ты о нем знаешь?
      Джордж пожал плечами:
      - Думаю, и ты с ним знаком. Ты его уже встречал. Кстати, я ведь представил вас друг другу, когда ты приезжал в Англию впервые.
      - Джордж! - простонал Ройс. - Ты представил меня половине Лондона, когда я первый раз сюда приехал!. Как мне запомнить каждого? А теперь хватит дразнить меня - расскажи, что ты о нем знаешь.
      - Многого не скажешь, - ответил Джордж с сонным дружелюбием. - Он мало бывает с нами - чаще общается с дружками Девлина. Очень богат, но никто не знает, откуда состояние. Слышал что-то о его семье, не помню, правда, что. У них был, кажется, магазин, и он вроде бы не хотел знаться с родней. Да к чему тебе все это?
      Ройс объяснил, чуть помешкав:
      - Он новый покровитель Деллы.
      - О? - воскликнул Джордж, и искра понимания зажглась в его глазах. Чувствуешь, как подрастают рога?
      - Не совсем так, а кроме того, я заслужил их своим поведением. И все-таки мне любопытно, каков мой преемник. Я испытываю какое-то чувство ответственности по отношению к Делле. Разрыв произошел по моей вине, и она так благородно восприняла все это.
      - Не беспокойся о ней, - проговорил Джордж. - Женщины, подобные Делле, - как кошки, они всегда падают на все четыре лапы.., или на спину, в зависимости от ситуации!
      Они поговорили еще немного, затем, когда разговор подходил к концу, Ройс негромко спросил:
      - Джордж, ты когда-нибудь слышал об.., одноглазом? Эффект был поразительным. Его беспечный, веселый кузен застыл на месте, румяное лицо побледнело.
      - Зачем тебе это? - спросил Джордж чужим, хриплым голосом.
      - Мне кажется, первым задал вопрос я, - очень спокойно ответил Ройс. Реакция Джорджа насторожила и встревожила его. Господи Боже! Его кузен не мог иметь дела с этим чудовищем! Только не Джордж!
      Как будто прочитав его мысли, Джордж сказал торопливо:
      - Сам я его не знаю! - Он вздрогнул и нервно осмотрел комнату, перед тем как добавить:
      - Это дьявол! У меня был друг, близкий друг, который попал в его когти. Он покончил жизнь самоубийством. Грязное дело! - С явным страхом в своих добрых голубых глазах Джордж схватил Ройса за руку. - А ты? Ты его не встречал? Уж не собираешься ли ты нанять его? Брось! Неумно, Ройс! Если тебе нужна помощь, обратись ко мне - я сыграю шутку со всеми любовниками Деллы. А одноглазый дьявол - это конец всему, конец жизни. Ройс, не вздумай свалять дурака!
      Убедить кузена, что он и не думает пользоваться услугами одноглазого, и успокоить его оказалось не так-то просто, но в конце концов Ройсу удалось перевести разговор на более приятную тему - о его скором переселении в Тенбридж. Джордж немедленно заинтересовался, просветлел, и каким-то образом - Ройс сам не понял, как это случилось, но так бывало всегда, когда он имел дело с кузеном, - оказалось, что он пригласил Джорджа как можно скорее приехать и погостить у него "Под липами".
      Размышляя о собственной глупости, Ройс прогулочным шагом возвращался на Ганновер-стрит, наслаждаясь редкими лучами послеобеденного солнца.
      Он еще не говорил с Морганой ни о приобретении дома, ни об их скором переезде в Тенбридж - даже слуги ничего не знали. Решив, что пришло время объясниться, Ройс вызвал Чеймберса к себе в кабинет.
      Тот даже глазом не моргнул, выслушав сногсшибательную новость о том, что менее чем через шесть дней они покинут Лондон и поселятся в маленьком городке. Голос образцового дворецкого не выражал никаких эмоций, когда он ответил:
      - Конечно, сэр. Я за всем присмотрю.
      Слегка улыбнувшись, Ройс заметил извиняющимся тоном:
      - Мне следовало бы сказать вам об этом раньше, но я был страшно занят все это время. Это не слишком неудобно Для всех вас?
      Чеймберс чуточку оттаял:
      - О нет, сэр! Поскольку вы снимали этот дом меблированным, нам остается только упаковать собственные пожитки. - В его глазах читался вопрос, и он решился спросить:
      - А.., э-э.., коттедж меблирован?
      - Да, и с большим вкусом. - В топазовых глазах Ройса сверкнула насмешка. - Я собираюсь использовать его для не очень благовидных целей, тем не менее предыдущий владелец обладал отменным вкусом и продал коттедж со всем его содержимым.
      Чеймберс не клюнул на приманку и, низко поклонившись, вышел из комнаты. Ройс еще несколько минут шагал взад и вперед по кабинету, прежде чем решил, не откладывая больше, объясниться с Морганой. Он сам не понимал, почему ему так трудно сказать ей об этом, но подозревал, что это связано с сильнейшим отвращением при мысли, что таким образом он прокладывает путь в ее постель. И это было очень, очень странно, поскольку ему и в голову не пришло задуматься о стоимости Деллы или великолепных гнедых с экипажем, которые были его прощальным подарком. Что-то внутри него бунтовало при одной мысли, что Моргана может быть поставлена на одну доску с Деллой. Вероятно, это-то и бесило его больше всего.
      Его красивое лицо было застывшим и мрачным, когда он быстрым шагом поднялся наверх, в комнаты, отведенные самой корыстной и соблазнительной чертовке, которую он когда-либо имел несчастье встретить. Войдя в роскошную бело-голубую гостиную, отделявшую его комнаты от ее, Ройс застал объект своих дум чинно сидящей на длинном низком диване, обитом парчой цвета слоновой кости.
      Модно уложенные черные локоны обрамляли ее прекрасное, но невеселое лицо. На Моргане было легкое сиреневое платье из муслина, на коленях лежал открытый томик байроновского "Корсара".
      К своему неудовольствию, Ройс почувствовал внезапный толчок пульса, вызванный одним лишь ее видом. И его голос сделался грубым и хриплым, когда он отрезал без обиняков:
      - Я нашел тебе твой чертов дом! Он находится в Тенбридже, и, если все будет хорошо, мы переедем туда в пятницу. - С опасным блеском в золотистых глазах, оскорбительно улыбаясь и обшаривая ее голодным взглядом с ног до головы, он добавил:
      - И после этого, я полагаю, не пройдет и часа, как я смогу решить, стоишь ли ты состояния, которое я на тебя потратил!
      Моргана сначала не вполне поняла, что он сказал ей, но когда до нее дошел смысл этих безобразных слов, на выручку пришла гордость. Она вздернула подбородок и, полная решимости ответить на его высокомерие собственным, бросила:
      - - Вероятно, сначала следует выяснить, понравится ли мне этот чертов дом! Ведь именно мне он должен прийтись по вкусу!
      - О, не думаю, что ты разочаруешься, - усмехнулся Ройс. - Хотя существует и такая возможность. К твоему сведению, дом принадлежал лорду. И даже если он игрок и достаточно глуп, чтобы продать его для выплаты своих карточных долгов, он человек с безупречным происхождением и воспитанием, чего не скажешь о маленькой побирушке напротив меня!
      Его последние слова были настолько оскорбительны, что Моргана, взбешенная, одним прыжком вскочила на ноги, и се рука со всей силы ударила ненавистное лицо. Звонкой пощечине эхом отозвалась тишина, внезапно наполнившая комнату. Замерев, двое смотрели друг на друга, затем глаза Ройса вспыхнули нестерпимым золотым огнем, и он железной хваткой вцепился в плечи девушки.
      - Господи, только этого мне не хватало!
      Его рот наказующе обрушился на нее. В нем не было нежности, когда он вынудил ее раскрыть губы, заставив принять голодное насилие его языка. Он ничего так не хотел, как причинить ей боль, унизить, покарать не только за жестокую сумятицу, в которую она превратила его жизнь, но прежде всего за то, что она обладала ненасытной жадностью проститутки. О-о! Было так сладостно снова держать ее в объятиях, чувствовать ее тело рядом, ощущать медовую теплоту ее рта. Против его воли бешенство мгновенно схлынуло и пришло то, что являлось всегда возле этой женщины, - желание.
      В то мгновение, когда Ройс бросился на нее, Моргана напряглась и начала бороться. Разъяренная, она дралась как мальчишка, желая причинить ему боль так же, как он причинял ей. Ее кулаки с ожесточением били по его широким плечам, когда она пыталась ускользнуть от его грубых, беспощадных поцелуев. Но все было бесполезно, Ройс, ничего не видя вокруг, брал то, что хотел. Ее губы беспомощно раскрылись под его жестоким натиском, кровь тяжело стучала в висках. Моргана изо всех сил старалась избежать этих бессердечных ласк, но Ройс схватил ее сопротивляющиеся руки и еще теснее прижал ее к своему телу.
      Слепая ярость от полной беспомощности застилала глаза Морганы. В эту минуту она ненавидела его. Как он смеет обращаться с ней подобным образом! И вдруг, едва эта мысль промелькнула в ее голове, она смутно почувствовала какую-то перемену. Она все еще не могла вырваться, он все так же крепко прижимал ее к себе, и его губы и язык все еще неистовствовали, но он обнимал ее как-то по-другому... Новое, могущественное чувство, не имеющее ничего общего с гневом, охватило мужчину и женщину и завладело ими всецело.
      Неудивительно, что глубоко запечатленное воспоминание о его обнаженном теле нахлынуло на Моргану, заставляя ее льнуть к тому, от кого она с таким неистовством пыталась вырваться. Ее тело инстинктивно прижалось к нему, и губы раскрылись в поисках его рта. Неистовое желание, мучившее Ройса и Моргану, безжалостно овладело ими. Руки Ройса нетерпеливо нашли ее нежную грудь, его пальцы мяли и дразнили ее хрупкие формы, вызывая в Моргане безумный прилив желания. Она трепетала, ее груди набухли и пульсировали под его прикосновениями, поясница почти болезненно сжималась, словно от голода, с тупой силой рвавшего и царапавшего ее живот. Ройс пробудил в ней страсть, и ее стройное тело теперь знало значение той неистовой пульсирующей боли, растущей глубоко внутри нее, знало, что эта боль будет расти и расти, пока не заслонит все, и что утолить ее сможет только он, только его тело.
      Пожираемый тем же неумолимым желанием, которое охватило Моргану, Ройс потерял контроль над собой, с глухим проклятием схватил ее на руки и вслепую нашел путь в ее спальню. Бросив ее на атласное покрывало, он торопливо сорвал с нее платье, и его пальцы принялись лихорадочно искать сладостное тепло между ее белыми бедрами. Его тело буквально свело судорогой, так сильно он желал ее.
      При первом же его прикосновении Моргана застонала, и ее бедра поднялись, чтобы прижаться к его рукам, ясно обнаруживая всю силу ее собственного возбуждения. С дико бьющимся сердцем, едва осознавая свои действия, Ройс порвал свои бриджи и с хриплым криком одним неистовым движением овладел ею. Он страстно целовал ее, а его большое тело настойчиво двигалось взад и вперед, погружаясь в пылкий восприимчивый жар, и это непрерывное нежное, томящее, сладостное скольжение плоти, трущейся о другую плоть, почти мгновенно привело их обоих к неистовому экстазу.
      Долгое время после этого они лежали, обнявшись, на смятом покрывале. Моргана была ошеломлена и пристыжена. Неужели такой неистовый порыв, граничащий с распутством, мог доставить ей столько и во сне не снившегося наслаждения? Могла ли она быть тем диким созданием, которое только что билось и стонало под Ройсом? Ее тело болело и дрожало после лишенного нежности обладания, и, к своему стыду, она не могла отрицать, что действительно испытывала несравнимое удовольствие от их неистовой интимной близости.
      Вздрогнув, она ощутила, что Ройс отодвинулся от нее, и, в высшей степени смущенная не только тем, что произошло между ними, но также и тем, что лежала с задранными юбками и все еще раздвинутыми бедрами, она быстро села. Жаркая краска залила ее лицо, и она торопливо принялась дрожащими руками приводить в какое-то подобие порядка свои смятые юбки. Не в состоянии встретиться с Ройсом, взглядом, она отвернулась от него и уставилась на атласное покрывало.
      Ройс молча разглядывал ее профиль - высокомерный маленький нос, упрямый подбородок, чистую линию скул. На этот раз ему не хватало слов. Ничего подобного с ним никогда не случалось. Она и впрямь околдовала его. Отвращение к себе, бешенство, смущение - все разом нахлынуло на него, и Ройс почти с ненавистью взглянул на свою мучительницу:
      - Полагаю, этот маленький инцидент обойдется недешево, но как иначе мне выразить признательность твоему прелестному маленькому телу!
      Моргана ожидала услышать от него многое, но не это. Серые глаза обожгли Ройса таким презрением, что он замолчал. Она пристально посмотрела на него:
      - Убирайся из моей комнаты! Вон отсюда! Разве ты недостаточно унижал меня? Надо добавить?
      Долгую минуту Ройс смотрел на нее, изумленный светлыми от бешенства глазами, краской гнева на щеках, распухшим от поцелуев розовым ртом.
      - Прости меня, - сказал он мягко.
      Моргана молча оглянулась. Ей показалось, что она ослышалась.
      - За что простить? Я здесь как раз для этого! - горько вымолвила она. В ее глазах сверкнули слезы досады. С улыбкой, некрасиво искривившей нежный рот, она добавила:
      - Все правильно! Сначала воровка одноглазого, теперь твоя шлюха!
      Ройс вздрогнул. В странном сочетании гнев и боль свились в клубок в его груди. Он не мог опровергнуть ее, но он был почти болен от гнева, услышав эти безобразные слова.
      - В конце концов я не держу тебя в конуре, как животное, и не подвергаю опасности попасть в Ньюгейт или быть повешенной в Тайберне... - И он добавил со сталью в голосе:
      - Но я не позволю тебе ускользнуть от меня!
      Никто из них не сказал больше ни слова. Каждый был добычей такого множества неистовых, противоречивых чувств, что они расстались почти с облегчением. Моргана бросилась вниз лицом на атласное покрывало, едва он исчез. Однако у нее не было слез. Она могла только лежать, зарывшись лицом в подушку, и проклинать судьбу, которая позволила скреститься их дорогам.
      Ройс тоже проклинал судьбу, и нельзя было сказать, что его проклятия были менее изобретательными, чем у Морганы, - только он проклинал ее дольше. И даже ночью, лежа с широко открытыми глазами в своей холодной постели, он все еще проклинал: себя, Моргану, любую неприятность, которую мог воскресить в памяти. Это не помогало. Так прошло несколько часов, и он наконец признался себе: что бы он ни чувствовал к Моргане Фаулер - его не занимало точное название, - это чувство пустило такие крепкие корни внутри него, что стало частью его существа, его жизни и смерти.
      Ройс услышал, как где-то вдали часы мелодично пробили четыре, и сон начал овладевать им. И вдруг какой-то Незнакомый звук заставил его мгновенно проснуться. Каждый нерв его тела внезапно насторожился. Пронзая взглядом темноту, не двигая ни мускулом, он прислушался, пытаясь обнаружить источник звука, обеспокоившего его. Снова слабое щелканье и едва слышный звук открывающейся двери. Кто-то вошел или вышел? Инстинкт подсказал ему, что кто-то чужой вошел в его комнату и кто бы это ни был, кто бы ни стоял, прячась в потемках, он принес сюда зло.
      В комнате было темно, но крошечный лунный луч, проникавший сквозь щель в занавеске на одном из окон, позволил Ройсу различить неясные контуры мебели рядом с постелью. Осторожно его взгляд передвигался от одного предмета к другому, выискивая нечто незнакомое, таящее опасность. Она была рядом. Ройс почувствовал ее, как запах, который исходил от неизвестного, скрывающегося в темноте. Все его мускулы напряглись, но он не позвал, не окликнул чужака, пробравшегося в его комнату: у него было предчувствие, что ответа он в любом случае не услышит, только выдаст себя.
      Игра была смертельной. Боясь выдать свое единственное преимущество то, что он бодрствует, в то время как его противник уверен в обратном, Ройс затаил дыхание. Чужой выбирал время для удара - Ройс знал это так же верно, как и то, что все происходит наяву, а не во сне. И он проклинал себя - как можно, зная об опасности, не предпринять никаких мер предосторожности, даже таких простейших, как, например, спать с пистолетом или ножом под подушкой. "Но кто это, - думал он напряженно, - грабитель или убийца, подосланный одноглазым?"
      Времени для раздумий не оставалось - в темноте послышался едва различимый звук шагов по ковру. Кто-то шел к его кровати. Сердце Ройса стучало как молот, тело приготовилось к борьбе. С полузакрытыми глазами, будто спящий, Ройс лежал, похолодев, нетерпеливо ожидая, когда незнакомец подойдет поближе.
      Тот сделал неожиданный рывок в сторону постели - и тонкий луч лунного света слабо сверкнул на длинном лезвии ножа, уже занесенного для удара! С молниеносной быстротой Ройс устремился вверх; его пальцы железом обхватили кисть, державшую нож.
      Мужчина зарычал от ярости: с нечеловеческой силой отдернув руку, почти высвободив кисть, свободной рукой он вцепился в Ройса. Тела недругов переплелись, нож сверкал между ними. Шум разгоряченного дыхания, грохот опрокинутой мебели, звон стекла, сдавленные проклятия сменили мирную тишину, царившую в доме.
      Ройс догадался, что противник того же роста и примерно такого же сложения, что и он, но очень скоро обнаружил, какие опасности поджидают его. Он был раздет, только что из постели, и лезвие болезненно обжигало его голую кожу то туг, то там. Через несколько секунд убийца со всего размаху наступил на руку лежавшего на полу Ройса, и только отчаянным усилием воли тот смог проигнорировать дикую боль и не отвести взгляда от постоянно перемещающегося ножа. Кровь сочилась из многочисленных царапин и порезов, и Ройс собирал силы для последнего боя, зная, что, если он не остановит немедленно смертоносную полоску стали, блестящую в полудюйме от его груди, дело кончится скверно.
      Внезапно произошло сразу несколько событий. Дверь, отделявшая его комнаты от комнат Морганы, распахнулась.
      - Ройс, что с тобой? Что случилось? - вскрикнула Моргана, стоя со свечой в руке.
      У другого входа в его комнату невесть откуда взявшийся Сперлинг, лакей, заикаясь бормотал:
      - С-с-сэр? Все в п-п-порядке? Именно в этот момент Драка выбросила обоих мужчин на островок лунного света, и Ройс кинул беглый взгляд на противника. Одноглазый!
      Невозможно было ошибиться: черная повязка пересекала лицо, но большая его часть была скрыта под широкими полями шляпы, надвинутой на лоб. А то, что удалось разглядеть Ройсу в лунном свете, не было лицом человека. Это была маска ненависти, чудовищная маска. Ройс был готов ко всему, но он никогда не верил, что кто-то попытается убить его, именно его, не верил ни секунды, что нападавшим окажется сам одноглазый, и на какое-то мгновение оторопь удивления ослабила его хватку.
      Воспользовавшись замешательством противника, одноглазый вырвался из его рук и, подобно кобре, сделал выпад ножом. Ройс, отступая, споткнулся об один из перевернутых стульев и упал с грохотом. Одноглазый, не тратя на него времени, рванулся к Моргане, то ли для того, чтобы убить, то ли чтобы унести с собой.
      У Морганы не было ни секунды на размышления. Вне себя от отчаяния и страха, она быстро ткнула свечой в открытый глаз убийцы. Вскрикнув от лютой боли, одноглазый выронил нож, но успел выбить свечу из рук Морганы, прежде чем выскочил в открытую дверь, у которой окаменел Сперлинг. Отшвырнув лакея в сторону, убийца исчез.
      Глава 14
      Вавилонское столпотворение продолжалось несколько секунд. Неистовые вопли Морганы звенели у всех в ушах. Спотыкаясь в темноте, она ощупью добралась до Ройса и упала перед ним на колени. Испуганно кудахча, Сперлинг наконец пришел в себя, отыскал канделябр и торопливо зажег его. Свет упал на Ройса, который с проклятием отшвырнул мешавший ему стул, и Моргану, потерянно стоявшую рядом. В довершение ко всему появился Захари, разбуженный шумом. Он внезапно вырос за спиной Сперлинга с пистолетом в руке и свирепо воскликнул:
      - Какого черта вы так шумите?
      Сама не зная как, Моргана оказалась в объятиях Ройса. Она ощупывала его, гладила, вытирала кровь. Ее голос прерывался, и она не могла выговорить ни слова членораздельно. Наконец она хрипло спросила:
      - Тебе не больно? Он не ранил тебя?
      Ройс, забыв о своей наготе, перепачканный кровью, сочившейся из множества порезов, обнял Моргану еще крепче и потянул за собой к двери, где толклись вконец растерявшиеся домочадцы. Выражение его лица, должно быть, напугало их, потому что они как по команде уступили ему дорогу. Шагнув в прихожую, Ройс какое-то время вглядывался в темноту, но, разумеется, там уже никого не было.
      - Сбежал, ублюдок! - процедил он, поворачиваясь к свету.
      - Одноглазый?! - воскликнул Захари. - Он подослал к тебе убийцу? Игнорируя суетливые попытки Сперлинга накинуть на него халат черного шелка, Ройс глядел на Захари и улыбался. Что говорить, его юный кузен утолит сегодня вечную жажду приключений. Золотые глаза Ройса таили лукавство, когда он тихо произнес:
      - Еще интереснее! Одноглазый сам нанес мне визит! Сперлингу удалось наконец набросить на хозяина халат, и рука Ройса охватила плечи Морганы. Он бессознательно прижимал ее к себе, желая удостовериться, что с ней все в порядке. Моргана, никого не замечая, льнула к нему, словно они были одни на свете. Ее глаза потемнели от тревоги: только теперь она разглядела, как изранено тело Ройса.
      - Ты весь в крови! - воскликнула она. Захари и Сперлинг бросились к Ройсу, но он отмахнулся от них:
      - Это все пустяки, царапины, хотя одноглазый старался как мог. - Он взглянул на Моргану, еще крепче прижимая ее к себе:
      - А ты? Ты не ранена? Он не тронул тебя?
      Она отрицательно покачала головой:
      - Нет! Не бойся! Все произошло так быстро, что у него просто времени не было навредить мне.
      Разумеется, весь дом был уже на ногах и гудел как улей. В то время как Чеймберс бросился в кухню за горячей водой и бинтами, равно как за бренди, Захари с возбужденным Сперлингом, следующим за ним по пятам, исследовал лестницы. Одноглазого и след простыл, но дверь для слуг в задней части дома была распахнута настежь. Дальнейший осмотр показал, что замок не поврежден - пришлось прийти к невеселому заключению, что кто-то из домашних тайно впустил убийцу.
      Ройс воспринял известие на редкость спокойно - казалось, он ожидал услышать нечто подобное. Тут подоспел Чеймберс с бинтами и горячительными напитками, и Айви и Моргана принялись осматривать и обрабатывать царапины и порезы Ройса. Раны действительно были несерьезными, и как только обе женщины убедились в этом, напряжение, державшее всех, ослабло. Присутствующие принялись наперебой обсуждать случившееся, строя самые невероятные догадки и предположения. Ройс казался усталым и отрешенным - да и не мудрено после всех потрясений этой ночи Неловко сидя на одном из уцелевших стульев - раны давали о себе знать, - Ройс ждал, пока приведут в порядок комнату. Стул, обитый темно-рубиновым бархатом, и черный шелк отделанного золотом халата оттеняли непривычную бледность сурового смуглого лица: сказывалась потеря крови. Но вот Ройс пристально посмотрел на Сперлинга и спросил чрезвычайно вежливым голосом:
      - А каким образом вы столь счастливо оказались рядом с моей комнатой сегодня ночью, мистер Сперлинг?
      Увидев, что глаза всех присутствующих обращены на него, Сперлинг вздрогнул. Он был больше чем растерян - на нем буквально лица не было.
      - Я-я-я? Р-р-рядом? - пролепетал он заикаясь, в то время как его бледно-голубые глаза перебегали с одного на Другого:
      - Я-я не понял, ч-ч-что вы имеете в виду, сэр...
      - А мне кажется, поняли, - ответил Ройс медленно. Его взгляд изучал стоявшего перед ним с ног до головы. - Вероятно, вы не бродите по дому каждой ночью. Почему сегодня вы не были наверху, в своей комнате, как все остальные?
      Сперлинг судорожно сглотнул. На него было жалко смотреть, и тем не менее собравшиеся не спускали с него глаз, хотя, казалось, он ровно ничем не выделяется в пестрой компании столь разных людей.
      - Итак? - спросил Ройс неторопливо.
      - Я никак не мог заснуть, сэр, и р-р-решил, поскольку мистер Чеймберс сообщил мне о нашем неожиданном переезде в деревню в пятницу, решил начать упаковываться... - Глядя прямо в лицо хозяину беспокойно блестящими глазами, он с жаром добавил:
      - Сэр! Заклинаю вас - не связывайте мою бессонницу с нападением на вас! Клянусь, я говорю правду!
      Сообразив наконец, что ночь на исходе и дальнейшие расспросы Сперлинга вряд ли приведут к чему-либо, Ройс отпустил слуг. Они остались втроем Моргана, Захари и он, в комнате, еще хранящей следы ночного переполоха. Захари, молчавший до сих пор, выпрямился и задумчиво произнес:
      - Ты думаешь, бедный старый Сперлинг в заговоре с одноглазым?
      Моргана, сидевшая на ковре у ног Ройса, испуганно вскинула на него глаза. Горький разлад между ними был моментально забыт.
      - Шпион? - воскликнула она с ужасом. - Кто-то из твоего дома?
      Брови Ройса поднялись:
      - Почему бы и нет? Одноглазый может казаться всемогущим, но уверяю тебя, это не так. Просто у него масса отмычек для разных дверей. Хотя, если бы при дальнейшем расследовании обнаружилось, что одноглазый когда-то оказал нашему Сперлингу услугу или же кто-то, кто дорог Сперлингу, имел дело с этим убийцей, - я бы не удивился.
      Захари мрачно осведомился:
      - Что ты собираешься делать со Сперлингом? Если он впустил одноглазого сегодня, он может сделать это и завтра, и послезавтра - когда угодно. Кроме того, он будет целыми днями шпионить за нами!
      Ройс слегка улыбнулся.
      - Боюсь, дорогой мой, у нас нет другого выхода, - сказал он беззаботно.
      - Что? - Захари не верил собственным ушам. - Ты собираешься позволить этому мышиному ублюдку остаться в доме? И не выбросишь его вон?
      - Если я уволю его, - заметил Ройс неторопливо, - одноглазый тут же заменит Сперлинга кем-то еще - кем-то вне подозрений. Оставив Сперлинга, я по меньшей мере буду знать, кого мне опасаться. Ведь это же чудесно - мы знаем, что он орудие одноглазого. Это дает нам кое-какие преимущества!
      Не скрывая восхищения, Захари улыбнулся мальчишеской улыбкой:
      - О, я понимаю, Ройс, это очень умно! - Его глаза загорелись, и он добавил взволнованно:
      - Мы можем даже сделать так, что Сперлинг приведет нас к одноглазому!
      - Стоп! - ответил Ройс решительно. В его голове промелькнуло видение: Захари, следующий за Сперлингом и подвергающийся Бог знает каким опасностям. - Мы этого не сумеем. Но мы не одиноки. Братья Морганы уже пытаются выследить одноглазого и отыскать его нору.
      Моргана испуганно вздрогнула, и Ройс проклял свой язык.
      - Они очень осторожны, не бойся, детка, - быстро успокоил он ее. - Ты же знаешь - они почти такие же ловкие и изобретательные, как и он, а кроме того, негодяй не подозревает, что они следят за ним.
      Моргана глубоко, с усилием вздохнула.
      - Знаю, - сказала она просто. - Только он такой злой! Если он хоть чуть-чуть заподозрит их, им не жить на свете.
      Ройсу нечего было возразить на это, и, чтобы успокоить ее, он весело воскликнул:
      - По крайней мере сегодня мы сорвали его планы - я все еще жив, и ты все еще здесь, со мной, под моей защитой!
      Это была не очень удачная фраза, ибо Ройс напомнил ей о ее двусмысленном положении. Моргана вспыхнула и встала. Избегая встречаться с ним глазами, она слабо улыбнулась Захари и пробормотала:
      - Если вы не возражаете, я думаю, мне следует отправиться в постель, скоро утро... Спокойной ночи!
      Почувствовав напряжение, сковавшее вдруг обоих, и пытаясь как-то сгладить его, Захари, улыбнувшись Моргане, подошел к ней ближе и, почтительно взяв за руку, запечатлел на ней галантный поцелуй. Его взгляд дружески скользнул по ее расстроенному лицу.
      - С вашей стороны было блестящей идеей ткнуть ему в глаз свечой. Может быть, на наше счастье, у него теперь ни одного глаза? Как вы думаете?
      Став на минуту прежним уличным сорванцом, Моргана приятельски подмигнула Захари:
      - Выросший в Сен-Джайлсе имеет свои преимущества: быстро думай и быстро делай - не то пропадешь в два счета!
      Захари едва слышал ее. Что-то случилось с ним, пока она говорила. Недоумевающий, сосредоточенный, сразу ставший серьезным, он молча вглядывался в лицо девушки. Что-то поразило его в ней. До этого он видел Моргану дважды или трижды и никогда особенно не рассматривал, как никогда не вглядывался в Джулиана Девлина, своего теперешнего друга, так долго враждовавшего с ним. А теперь Захари видел совершенно отчетливо: лицо прелестной девушки было как две капли воды похоже на лицо Джулиана. Неужели близнецы? Какая игра природы или случая могла сотворить такое?
      Не понимая, почему Захари с такой силой сжимает ее руку, Моргана, пытаясь высвободиться, с удивлением взглянула на него.
      - В чем дело? - спросила она, стараясь вывести его из столбняка. Почему ты на меня так смотришь?
      - Гм-гм, наверное, потому, - промямлил Захари, - что ты напоминаешь мне кого-то... Ужасно напоминаешь!
      Но прежде чем Моргана задала ему следующий вопрос, кого именно она ему напоминает, Ройс протянул скучным голосом:
      - Да, конечно! Вероятно, ту маленькую балеринку, за которой ты волочился в прошлом месяце! - Взглянув затем на Моргану, он сказал весьма небрежно:
      - Разве ты не упомянула, что собираешься в постель?
      Моргана покраснела и после торопливого прощания с Захари, не взглянув на Ройса, вышла. После ее ухода в комнате повисло молчание. Захари несколько минут смотрел ей вслед, затем, медленно повернувшись к кузену, спросил:
      - Ты давно знаешь, что она сестра Джулиана? Ройс вздохнул.
      - Да, я это знаю, - ответил он спокойно.
      - Ты с самого начала знал, кто она? - потрясенно Воскликнул Захари.
      - Ну, скажем так, я сразу заподозрил, что она незаконный ребенок графа, - признался Ройс.
      - И тебя не обеспокоило, - Захари не мог скрыть негодования, - что ты берешь в любовницы дочь графа?
      - Незаконнорожденную дочь, - кротко поправил его Ройс.
      - Какая разница? - Захари был вне себя от гнева. - Ведь она Сен-Одри, даже если и родилась вне брака!
      - Да, она дочь графа! И какой чудесный образ жизни он уготовил ей трущобы с ворами, убийцами и проститутками в качестве ближайших соседей, воровство, чтобы добыть кусок хлеба! - Ройс злобно рассмеялся. - О да, ее славный папочка благородно поступил с ней! - Он сделал еще один глоток. В высокомерно откинутой голове читался вызов, когда Ройс прорычал:
      - Со мной по крайней мере ей не грозит виселица, и она спит в постели, а не в грязной, полной паразитов норе! Она одета и накормлена и, - его рот искривился, - за исключением моего присутствия в ее спальне не подвергается опасности быть изнасилованной или искалеченной каким-нибудь подонком с большой дороги!
      В сдавленном голосе Ройса чувствовалось такое волнение, что Захари внимательно посмотрел на кузена. Будто какая-то невероятная и забавная мысль промелькнула у него в голове. "Боже мой! Вот и разгадка! Этим все и объясняется, все его поведение в последние недели, а он, бедняга, даже не подозревает, что с ним", - подумал Захари в изумлении. Он бросил на своего кузена сочувствующий взгляд, размышляя, как скоро правда станет очевидной для столь упрямого слепца, как Ройс. Странная улыбка внезапно раздвинула уголки его рта.
      - Да, конечно! Ты абсолютно прав. Я не знаю, почему не видел этого раньше, - кротко заключил он. Ройс подозрительно посмотрел на него:
      - Так ты не собираешься поучать меня? Никаких комментариев? Никаких речей о моей моральной испорченности?
      Захари покачал головой.
      - Это не мое дело, - ответил он кратко. - Мне вообще не следовало говорить с тобой о девушке.
      - Благодарение Богу! - воскликнул Ройс и одним глотком допил остатки виски. Задохнувшись, он пробормотал:
      - Ты думаешь, меня это не беспокоит?.. Если бы она была его законным ребенком, я мог бы просить у него ее руки, вместо того чтобы быть на ножах с Сен-Одри!
      - А, вот откуда ветер дует! - заметил Захари с большим удовлетворением.
      - Что за бред! - огрызнулся Ройс, оскорбленный тоном Захари. Жениться на ней? Вечно у тебя в голове романтические истории! И когда ты только вырастешь из них! Моргана - моя любовница и никогда не будет чем-нибудь большим!
      - Конечно, конечно, - примирительно проговорил Захари и, широко зевнув, сонным голосом добавил:
      - Я думаю последовать примеру Морганы. Ночь была чересчур длинной.
      Когда рассвело, Ройс вызвал Чеймберса.
      - Мы немедленно покидаем этот дом и переезжаем в Тенбридж.
      Чеймберс понимающе кивнул:
      - Да, сэр, я распоряжусь.
      К вечеру половина людей была отправлена в коттедж "Под липами", а оставшиеся должны были отбыть не позднее завтрашнего полудня. Ройс колебался, послать ли ему Сперлинга с первой группой, и наконец решил оставить его дома, где он может наблюдать за ним. Захари, Моргана и он сам выедут завтра при первых лучах солнца.
      День был полон хлопот, и хотя напряженное ожидание следующего нападения одноглазого витало в воздухе, все прошло гладко. Ройс оставался дома большую часть дня, главным образом потому, что он не мог доверить безопасность Морганы Захари - к величайшему неудовольствию последнего. Но Ройсу было необходимо встретиться с братьями Морганы, и он с неохотой вырвался из дома после полудня. С приближением встречи выражение лица Ройса становилось все более мрачным. Ему ужасно не хотелось оставлять Моргану на попечение Захари, тем более с наступлением темноты. Но выбора не было, и, крепко поцеловав ее и призывая Захари в сотый раз позаботиться о ее безопасности и не допустить никаких случайностей, Ройс отправился на встречу с Фаулерами.
      Поскольку Делла проводила вечер со своим новым покровителем, Джако и Бен встретили его в гостиной. Не теряя времени, Ройс ввел их в курс дела. Безмерное удивление на лицах обоих и недоверчивое восклицание Джако: "Сам?! Вы уверены, что это был сам одноглазый?" - только утвердили Ройса во мнении, что интерес одноглазого к нему был из ряда вон выходящим. И это не успокаивало его, отнюдь.
      С выражением сильнейшей тревоги в голубых глазах Бен произнес:
      - Хорошо, что вы покидаете Лондон утром. Чем быстрее вы уедете отсюда, тем лучше. - Бросив на Ройса суровый взгляд, он добавил:
      - Но вы же не отправитесь сегодня ночью?
      Ройс решительно тряхнул головой:
      - Нет, я не намерен пускаться в путь по незнакомой дороге в темноте засада может таиться за каждым поворотом! Дома я по крайней мере смогу принять меры предосторожности...
      Джако кивнул в знак согласия:
      - Он прав, Бен. Завтра - это уже достаточно скоро. Теперь скажите, где находится этот коттедж? Мы хотели бы навестить Пип, перед тем как отправимся в Штаты.
      Ройс долгую минуту смотрел на братьев Морганы. Во время их последней встречи - в тот день, когда Делла назвала Ройсу имя ее нового покровителя Джаспера Симондса, Ройс рассказал братьям Фаулерам о Стэдхэме, а также сообщил им, что подготовил все необходимое для их отплытия в Америку семнадцатого июля. И самое главное тоже было сказано - что Моргана остается с ним в Англии. Это вызвало почти спор между тремя мужчинами. Джако и Бен без колебаний приняли его как любовника и покровителя сестры, и они были благодарны ему за все, что он для них делал, но им не хотелось расставаться с сестрой, и только когда Ройс убедил их наконец, что искренне хочет взять ее с собой в Америку, куда отплывает осенью, они согласились. Согласились скрепя сердце - Ройс видел это. Конечно, разлука с близкими не делает людей счастливее. Или же... Ройс размышлял над этим, изучая их реакцию.
      Джако, должно быть, заподозрил, о чем он думает, потому что, внезапно усмехнувшись, сказал:
      - Хозяин, если бы мы хотели вырвать ее у вас, ничто не остановило бы нас - мы знаем обо всех ваших предосторожностях. И не забывайте - она наша сестра; и уж, конечно, она приняла бы нашу сторону, случись что. Помрачнев, он добавил серьезно:
      - Успокойтесь. Мы обо всем уговорились на прошлой неделе, когда согласились оставить ее на ваше попечение... Все, что мы хотим, - это иметь возможность попрощаться с ней. Вы не можете запретить нам это, не так ли?
      Ройс понял, что братья Морганы действительно хотят проститься с ней и вправе требовать этого. Объяснив Дорогу, он закончил словами:
      - Будьте особенно осторожны, подъезжая к дому. Я Уверен, что одноглазый очень скоро узнает, куда мы уехали: у него шпион среди моих домочадцев. Так вот - нельзя, чтобы он знал о нашем сотрудничестве. Кивнув, Бен отрезал:
      - Мы не идиоты, вы же знаете!
      - Конечно, я уверен в вас, но мне ничего нельзя выпускать из виду. Затем, без особой надежды в голосе, он спросил:
      - Видимо, вы не узнали ничего нового об одноглазом?
      Джако хитро поглядел на Ройса:
      - Ошибаетесь, хозяин. Он умная старая лиса, и мы частенько теряли его, когда шли по следу, но мы узнали кое-что. Например, что у него не одна нора, а, вероятно, дюжина и разбросаны эти убежища по всему Лондону. Мы проследили дорогу уже к трем из них. -Но самое главное - мы, правда не уверены в этом, - одноглазый вовсе не одноглазый и принадлежит он к высшему обществу! - Сообщив эти поразительные новости, Джако победоносно взглянул на Ройса.
      - Что? - Ройс и впрямь был потрясен услышанным. - Если это так, я, возможно, встречаюсь с этим подонком каждый день!
      - Мы думаем точно так же, - сказал Бен тихо. - Он может быть любым из вашего круга. Даже одним из ваших друзей...
      Глава 15
      Моргана ходила из угла в угол по своей новой комнате в коттедже "Под липами". Она была потрясена. Ей даже и в голову не приходило, что Ройс купит для нее такой роскошный дом. Нет, решила Моргана, она не может принять этот подарок. Она вернет ему все, что он дал ей! Она попросит чтобы ей разрешили работать наравне с другими слугами, чтобы с ней обращались как с ними. А что касается ее любви... Моргана на секунду закрыла глаза. Как-нибудь - она сама еще не знает как - она преодолеет свою ненужную, глупую любовь, она вынудит себя забыть блаженство, дарованное ей объятиями Ройса. "Иначе, - напомнила она себе жестко, - я не больше чем воровка-карманница, побирушка, которую он по доброте душевной подобрал на улице, и мне нет места в его жизни!"
      Сейчас он хочет ее - но надолго ли? И как, любя его, позволить ему использовать себя как вещь? А потом, когда эта вещь наскучит? Моргана знала ответ на свой вопрос. И остро, как никогда, жалела, что все вышло так, а не иначе. Ради любви, которую она испытывала к нему, и чувства собственного достоинства она станет его служанкой, будет скоблить полы на его кухне и вытирать посуду. Но не унижаться ночь за ночью в этих роскошных комнатах, на этих тонких простынях.
      Часом позже Моргана встретилась с ним лицом к лицу в прелестной спальне в сиреневых тонах. Отрезая себе все пути к отступлению, она произнесла отрывисто:
      - Я должна поговорить с тобой. Я не могу так больше!
      - Не можешь? О чем ты? - осведомился Ройс со снисходительной улыбкой. - О длинных ночах в твоей целомудренной, одинокой спальне, вероятно? - Его золотистые глаза мерцали, с жадностью охватывая ее стройную фигуру и в должной мере оценив дорогую простоту муслинового платья цвета зеленого яблока. - Я могу заверить тебя, Дорогая: теперь этим грустным ночам конец!
      Он приблизился к ней, но Моргана уклонилась от его протянутых рук и выпалила:
      - Я не могу принять этот дом, пойми! Я не хочу его! Это непристойно!
      Ройс замер.
      Рискнув бросить осторожный взгляд на его окаменевшее лицо, она продолжала с мужеством отчаяния:
      - Я думаю, для всех будет лучше, если ты разрешишь мне вернуться на кухню! Ройс, давай забудем все, что было между нами, это не кончится добром! Пусть будет как раньше - хозяин и служанка!
      Тигриные глаза превратились в щелки, и низким глухим голосом он спросил:
      - Думаешь надуть меня, детка? Не выйдет - я заплатил за тебя, и ты моя!
      С болезненно бьющимся сердцем, онемев, Моргана смотрела на Ройса. Она не могла поверить, что он так глупо, так грубо истолковал ее слова. Как ей достучаться до него? Как объяснить ему, что любовь - это благородство, а не похоть, что она любит его и ей больно! Все еще надеясь быть понятой, она едва сдержалась от ответной резкости. Ройс между тем продолжал:
      - Милая, если ты пытаешься набить себе цену, ты опоздала. Ты сама заключила эту дьявольскую сделку, и теперь тебе придется, согласно пословице, спать там, где ты постелила.
      Серые глаза потемнели, и Моргана прошипела, как дикая кошка:
      - Глупец! Я не собираюсь обманывать тебя! Я просто пытаюсь, изо всех сил пытаюсь сказать тебе, что я не могу...
      - Не можешь идти в постель со мной? - прервал он ее жестко. - Тебе не кажется, что какие-то требования с твоей стороны сейчас неуместны?
      Он подошел к ней вплотную, приподнял пальцами подбородок и прошептал прямо в серые гневные глаза:
      - Поздно, слишком поздно, моя дорогая. Ты согласилась стать моей любовницей - назвала свою цену и заключила сделку. - Со стальным блеском в глазах он добавил:
      - Я не намерен позволить тебе передумать, и ничто, никакая твоя выдумка не остановит меня. Я требую свое!
      Его взгляд дерзко пожирал ее тело.
      - Ты принадлежишь мне - не я, а ты поставила мне условие, и клянусь Богом, ты выполнишь свое обещание, как выполнил свое я!
      Моргана вскинула голову.
      - Я не принадлежу тебе. И никому не принадлежу - даже одноглазому! Она горько рассмеялась. - Я оставалась с тобой в Лондоне по собственной воле, ты, бестолочь! Ты что, всерьез думаешь, что удержал бы меня, если бы я решила убежать? Не обольщайся! Я оставалась под твоим... - она оскорбительно отчеканила это слово, - покровительством, потому что уж лучше ты, чем одноглазый!
      Лицо Ройса побелело.
      - Подумать только - я проклинал себя, что воспользовался твоим положением, я испытывал муки ада от того, как обошелся с тобой, а ты! Ты просто использовала меня! Как же я был глуп... - Он язвительно улыбнулся, видя ужас в глазах Морганы. - Прости! Я постараюсь не ошибаться больше!
      Схватив ее прежде, чем она успела опомниться, Ройс впился в губы Морганы презрительно жестоким поцелуем. В его ласке было столько ярости, что Моргана затрепетала. Ее губы испытывали жгучую боль от варварской грубости поцелуя обезумевшего мужчины, и, не в силах бороться, она тихо, беспомощно застонала. При этом звуке, каким бы тихим он ни был, Ройс мгновенно пришел в себя. Он с глухим проклятием отшвырнул ее прочь. Моргана споткнулась и упала на постель. С глазами, потемневшими от страха, она оглянулась на него, как затравленный зверь. Она никогда не боялась Ройса, но теперь - да. Она не просто боялась его - ужас бился в глубине ее ясных серых глаз, тело напряглось, как перед побоями. Ройс, опомнившись, потерянно смотрел на нее и вдруг пробормотал дрожащим голосом:
      - О Иисус! Я не хотел путать тебя! Я только.., я только хотел люб...
      Страдание в его голосе заставило Моргану поднять голову. Она почувствовала его боль и сразу же простила его. Вот только... Ее любовь давала ему такую власть над ней, о которой он не подозревал, власть ранить ее даже взглядом. Он никогда не узнает, как трудно ей было оставаться там, где она упала, и не подбежать к нему, чтобы утешить и успокоить, и не обвить руками глупую гордую золотистую голову.
      Одну бесконечную минуту они молча смотрели друг на друга, потом Ройс улыбнулся:
      - Я предвкушал такое удовольствие от сегодняшней ночи, но ты отбила весь аппетит. - Моргана побледнела, и он добавил жестоко:
      - О, тебе не следует бояться, что это навсегда, это только сейчас я нахожу мысль о том, чтобы разделить с тобой постель, отвратительной. Помолчав, он заметил опасно спокойным тоном:
      - Что ж, тебя следует поздравить. Во-первых, тебе удалось выудить у меня небольшое состояние, и, во-вторых, ты устроила так, чтобы не позволить мне насладиться тем, за что я заплатил. Ты далеко пойдешь, моя дорогая!
      Краска бросилась Моргане в лицо, и она выкрикнула сердито:
      - Ты глупец! Как ты смеешь нести такую чушь? Если кто-то и чувствует себя обманутой, так это я!
      - О, и почему, моя дорогая? - поинтересовался Ройс холодно. - Ты разочарована моей щедростью? Или, может быть, тебя сердит отсутствие пыла у меня? - Его рот сжался. - Поверь, мы можем исправить это немедленно, было бы желание!
      Выражение его глаз напомнило Моргане приготовившегося к прыжку тигра, и она быстро, почти испуганно отступила от него.
      Он улыбнулся не очень приятной улыбкой:
      - Ты благоразумна - я могу и вспылить, особенно если дело касается тебя. Но не беспокойся: у меня нет намерения силой заставить тебя платить долги - по крайней мере не сегодня...
      Моргана, помертвев, смотрела в смуглое лицо, не понимая, почему все оборачивается к худшему. Собрав всю оставшуюся у нее смелость, она попыталась в последний раз объясниться и произнесла настойчиво:
      - Ты не понимаешь - это не то, что ты...
      - Нет, - прервал он ее тем же спокойным, внушающим тревогу тоном, который был у него минуту назад. - Это ты не понимаешь. Ты выиграла немного времени, моя дорогая, но это все, что ты выиграла. Никому не удастся одурачить меня, тем более такой маленькой дряни, как ты. Ты разделишь эту постель со мной, и ты будешь моей любовницей столько, сколько я этого захочу. - Он улыбнулся, но улыбка не коснулась оледеневших глаз. - Ты можешь попытаться ускользнуть от меня, я даже не стану задерживать тебя. Но запомни: в отличие от одноглазого я не позволю тебе убежать слишком далеко, и когда я найду тебя... - его улыбка внезапно стала страшной. - Запомни: когда... - Голос оборвался, и Ройс с ненавистью взглянул на постель, перед тем как тихо закончить:
      - Наслаждайся снами в одиночестве, моя милая, - это ненадолго, я обещаю!
      Высокомерно подняв голову, он вышел. Моргана оставалась неподвижной несколько секунд, наконец, судорожно вздохнув, упала на мягкую постель. Она больше ничего не понимает!
      ...На следующее утро напряжение между Морганой и Ройсом слегка ослабло - они были более естественны друг с другом, хотя Захари, наблюдавший за ними, чувствовал некий холодок.
      В пятницу вечером Ройс и Захари решили съездить в Тенбридж для дальнейших исследований. Моргана захотела побыть дома. Ройс колебался, оставляя ее с одними слугами, одноглазый стоял у него перед глазами, но он постарался вспомнить, что многие мили отделяют их от Лондона и что заслуживающий доверия сторож охраняет единственный вход в имение и можно надеяться, что он не пропустит нежеланных визитеров, - Ройс лично выбрал его и дал подробные инструкции.
      Конечно, он был озабочен, что пришлось нанять новых людей: где гарантии, что среди них нет шпиона? Но нельзя же держать Моргану за руку, как малого ребенка, и он с неохотой убедил себя, что здесь не Лондон и маловероятно, чтобы кто-то из деревенских был знаком с одноглазым.
      Но говорить - одно, а верить словам - другое, и хотя Ройс наслаждался поездкой в Тенбридж, мысли его постоянно возвращались к Моргане. Он и Захари уже собирались вернуться в коттедж, когда Ройс заметил высокого, хорошо одетого мужчину, направляющегося прямо к ним.
      Невозможно было ошибиться - перед ними стоял граф Сен-Одри. Ройс уже приготовился услышать от него какую-нибудь колкость, замаскированную любезностью светского человека, но, к его удивлению, Стивен Девлин улыбнулся и, вежливо поздоровавшись, заявил дружелюбно:
      - Я вижу, и вас привлекли красоты здешних мест? Сохраняя на лице маску вежливости, Ройс, улыбнувшись в ответ, проговорил:
      - Да, мы нашли город совершенно очаровательным! - Он не сомневался, что неожиданное появление графа в Тенбридже, как и его неожиданное дружелюбие, как-то связано с Морганой.., или одноглазым. Насторожившись, но решив выяснить, насколько далеко простирается любезность графа, Ройс спросил безмятежно:
      - А давно ли вы здесь?
      Стивен ответил с готовностью:
      - О нет! Я приехал несколько дней назад - днем во вторник, если быть точным. Графиня и я приехали со Стаффордом. Мартин Везерли тоже здесь, но он прибыл сюда несколько раньше. У него тут за городом довольно приятная вилла, и мы всей компанией остановились у него.
      Граф был слишком словоохотлив, и Ройс почувствовал неприятный холодок под сердцем. Необычайное дружелюбие и говорливость Стивена Девлина определенно беспокоили его, а то обстоятельство, что Стаффорд и Везерли тоже здесь, ни в малейшей степени не уменьшало тревоги.
      - И как долго вы намереваетесь оставаться здесь? - спросил Ройс.
      - О, я думаю, все лето, - ответил граф незамедлительно. - У Везерли просторный дом, и кое-кто из нас решил распрощаться в этом году с Брайтоном. После лондонского столпотворения мысль провести лето в деревне кажется заманчивой, не правда ли?
      Ройс пробормотал в ответ какую-то любезность, а Захари добавил:
      - Я предвкушаю визит к вашему сыну в Сен-Одри-Холл на следующей неделе - он сказал, что это будет приятной неожиданностью после города.
      Глаза Стивена Девлина похолодели.
      - Полагаю, Сен-Одри-Холл вам понравится, а я должен признаться, что нескольким моим друзьям лучше оставаться за городом. Вечером накануне отъезда Везерли, Стаффорд и Ньюэлл напились - Ньюэлл настолько вышел из колеи, что не приедет до следующей недели, а Везерли не покидает свою комнату с момента приезда! - Граф рассмеялся, приглашая Ройса и Захари присоединиться к нему. Покачав темноволосой головой, он добавил:
      - Никто не видел Ньюэлла с той ночи, так что мы можем только догадываться, как он выглядит. Что касается Везерли, с ним то же самое - я не видел его даже краем глаза с момента моего прибытия сюда. Если им досталось так же, как Стаффорду, я не обвиняю их за то, что они прячутся, бедняга Стаффорд слетел со ступенек, и у, него ужасный синяк под глазом!
      Ройс похолодел - он увидел, как Захари разинул рот от удивления. Чтобы помешать ему сболтнуть лишнее, Ройс быстро произнес:
      - Очень жаль, что они все нездоровы. Вам, должно быть, немного скучно в одиночестве. Граф тонко улыбнулся:
      - О, я продолжаю развлекаться - у нескольких моих друзей имения поблизости. Хотя Везерли превратился в затворника, здесь достаточно публики, чтобы не заскучать! - Нечто хитрое показалось в серых глазах Стивена. - Я думаю, что к обществу присоединятся также и дамы, которым вы некогда оказывали знаки внимания. Я понимаю, им сейчас не слишком везет. По последним сведениям, они расстроены тем, что их кавалер пренебрегает ими! То ли забыв о своем показном дружелюбии, то ли не считая нужным притворяться больше, он перешел от самодовольной улыбки к безобразной насмешке, медленно цедя сквозь зубы:
      - Вы не кажетесь постоянным в своих привязанностях! Невозмутимо улыбаясь, Ройс откликнулся:
      - Кажется, вы взяли на себя труд познакомиться со всеми моими привязанностями. Правда, я не понимаю почему. Зависть, вероятно?
      Игнорируя насмешку в голосе американца, Стивен Девлин проговорил ядовито:
      - Я имел удовольствие вчера на этой же улице разговаривать с прекрасной Деллой, и она казалась вполне довольной своим новым покровителем. Она изумительная женщина и, разумеется, потеряла всякий интерес к вам. Не буду отрицать, что Джаспер Симондс пришелся ей по сердцу - как в постели, так и вне ее. Вряд ли вам повезло так же, как ему!
      Ройс внимательно посмотрел на Стивена, почти довольный тем, что дружелюбие графа испарилось. Ему стало скучно с этим высокомерным, глупым подонком, который имел жестокость бросить новорожденную девочку в одной из самых опасных лондонских трущоб. И вдруг Ройс почувствовал желание уязвить этого негодяя, даже если он не поймет его слов. Насмешливо улыбнувшись, Ройс пожал своими широкими плечами и беззаботно ответил:
      - Я рад, что Делле хорошо. Но моя новая любовница вполне удовлетворяет меня. В ней есть нечто.., аристократическое, и я нахожу это совершенно очаровательным. - В его топазовых глазах заблестели золотые огоньки, и он добавил:
      - Она, правда, с улицы, но я подозреваю, что в ее жилах течет столь же благородная кровь, как и у вас!
      Замечание Ройса ужалило сильнее, чем он предполагал. Эффект был мгновенным и поразительным. Сомнений больше не было - граф знал, кто его новая любовница. Серые глаза Стивена Девлина потемнели от нескрываемой ненависти, губы дергались, а рука сжала модную трость из черного дерева, которая была у него с собой. На секунду Ройсу показалось, что граф ударит его, но этого не случилось. Прерывающимся, клокочущим от бешенства голосом Сен-Одри воскликнул:
      - Что вы можете знать об аристократах! Вы и вам подобные!
      Ройс бесстрастно улыбнулся вместо ответа, и Стивен Девлин с глухим проклятием зашагал прочь.
      - Ну и ну! - присвистнул Захари в удивлении. - Он знает, кто твоя любовница, и не испытывает счастья от этого. От твоего последнего замечания его чуть удар не хватил!
      Ройс минуту помолчал, глядя на удаляющуюся фигуру Девлина. Что за дьявол! Появление графа усложняло и без того непростую ситуацию.
      - Я знаю, он не любит меня. - Ройс размышлял вслух. - И ему было неприятно узнать, что его незаконная дочь - моя любовница. Но вот что мне хотелось бы знать - как он обнаружил этот интересный факт? И еще - он бросил ее, как собачонку, много лет назад, так почему же теперь он в такой ярости? И какого дьявола он был так любезен сначала? И разговорчив?
      Все еще морщась, Ройс предложил немедленно вернуться домой, и спустя несколько минут они покинули Тенбридж. Появление графа взволновало их. Но, продолжая обсуждать по пути странную встречу и еще более странное поведение графа, Ройс думал только об одном - скорее бы добраться до коттеджа и убедиться, что Моргана в безопасности: от таких соседей, как Везерли и Стаффорд, гостящие неподалеку, можно ожидать всякого.
      Что касается Морганы, то, хотя день внезапно потускнел после отъезда Ройса, она провела время более приятно, чем ее спутники. Она бродила по дому, делая собственные открытия, но до нее никак не доходило, что Ройс действительно купил это великолепное здание для нее. Это было непостижимо, и упрямая решимость заставить его понять, что она не может принять такой подарок, крепла в ней. Не то чтобы ее не восхищал дом и парк вокруг. Это было самое красивое и тихое место на свете, но... Ее прелестное лицо исказила тревога. "Если я позволю ему подарить мне все это, я запачкаю, принижу свою любовь, низведу ее до грязной сделки, и он не простит мне этого, когда поймет все до конца..."
      Пытаясь подавить невеселые мысли, угрожавшие нарушить с трудом достигнутое душевное равновесие, Моргана отправилась на поиски хоть какой-то компании и несколькими минутами позже счастливо устроилась в большой солнечной кухне, смеясь и болтая с Айви и Алисой.
      Заметив громадного черно-белого кота, безмятежно сидевшего посреди залитой солнечным светом кухни, Моргана оставила свое место за исцарапанным дубовым столом и, вздымая пышные муслиновые юбки, опустилась на пол возле него. Разглядывая мурлыкающее животное, восхищенно гладя его, она произнесла низким голосом:
      - О, какая красавица! Она живет здесь? Айви фыркнула:
      - Это он, и он не был таким красавцем, могу вас заверить. Когда мы сюда приехали, я нашла его у черного хода, голодного, мокрого, а какой же он был грязный! Но мне нравятся кошки. Мы вымыли его, накормили, и теперь он от нас ни на шаг.
      Алиса хихикнула:
      - Чеймберс обнаружил его поднимающимся по лестнице наверх и перепугался до смерти, что хозяин рассердится!
      Моргана встала с котом в руках и, потершись щекой о мягкую шерстку, сказала спокойно:
      - Я не возражаю против его присутствия в доме - он отправится со мной и будет спать у меня в ногах!
      "А хозяин, - подумала она угрюмо, - может делать что хочет!"
      Баюкая блаженно урчащее животное, она уже собралась подняться к себе, когда послышался шум колес - подъехал экипаж. Щеки Морганы залил предательский румянец, и она обернулась к двери.
      Стоящая на нижней ступеньке лестницы, ведущей в ее комнаты, с черным котом в руках, она показалась Ройсу принцессой из детской сказки. На ней было легкое платье нежно-голубого цвета. Короткие рукава-буфф и скромный вырез были украшены светлыми кружевами, блестящие черные локоны красиво оттеняли заалевшие щеки. Розовые губы были полуоткрыты, а миндалевидные серые глаза, казавшиеся сейчас голубыми, под цвет платья, серьезно взирали на него. Ройс почувствовал сильное искушение одним прыжком пересечь короткое пространство деревенской кухни и прикоснуться к розовому цветку ее рта.
      Они безмолвно смотрели друг на друга до тех пор, пока Захари, вошедший чуть позже, не воскликнул:
      - Господи Боже! Где ты нашла это чудовище? Оторвавшись, от золотых глаз Ройса, Моргана послала Захари ослепительную улыбку и сказала с некоторым вызовом:
      - На кухне! Айви сказала, что ей нравятся кошки. И я люблю их. Я собираюсь спать с этим котом!
      Захари, беззвучно рассмеявшись, пробормотал:
      - Я думаю, Ройсу есть что сказать по этому поводу! Не обращая ни на кого внимания, с любезной улыбкой на красивых губах Ройс легкой походкой подошел к Моргане. Подняв кончиками пальцев ее лицо, не отрывая глаз от задрожавших розовых губок, он спросил тихо:
      - Ты действительно предпочитаешь компанию кота в постели моей?
      Зачарованная исходящей от него силой, Моргана молча смотрела в смуглое худое лицо. Желание зажглось бессознательно в глубине ее глаз, и Моргана спросила хрипло:
      - А разве у меня есть выбор? Нежно коснувшись тяжелой ладонью ее покрасневшей щеки, Ройс улыбнулся и медленно покачал головой:
      - Нет! И у меня тоже, милая, с той минуты, как я тебя увидел... Изумившись тому, что слетело с его языка, Ройс быстро отвернулся и, оставив Моргану застывшей с полуоткрытым от удивления ртом, беззаботно бросил Захари:
      - Посмотрим, сможет ли Чеймберс найти для нас еще одну бутылку бренди! Или ты предпочитаешь тот дьявольски хороший рейнвейн, что мы пили прошлой ночью?
      - О, бренди! - ответил Захари не колеблясь. Ройса уже не было рядом, и Захари шагнул к Моргане. Подмигнув ей, он заговорщически шепнул:
      - Знаешь, у него и впрямь не было выбора. Ты поймала его в свои сети! Постарайся теперь не сплоховать. Я ставлю на тебя, малышка! Смотри, не подведи меня! - Он громко рассмеялся при виде крайнего изумления на ее лице и, весело насвистывая, Устремился вслед за Рейсом.
      Глава 16
      Обед вечером прошел без треволнений, и, как обычно, Моргана поднялась наверх, в свою комнату, оставив мужчин наслаждаться бренди.
      Как только Моргана вышла из столовой, разговор мужчин немедленно обратился к встрече с графом Сен-Одри.
      - Больше всего меня удивляет, как он обнаружил, что Моргана - моя любовница, - говорил Ройс. - Единственно, кто ее видел, кроме нас, слуги... Конечно, Стаффорд мог проболтаться - я думаю, никто другой и не обратил на нее внимания тогда, а он лучший друг графа.
      Захари поморщился:
      - А как насчет Сперлинга? Если он шпионит для одноглазого, почему бы ему не работать на кого-нибудь еще? Да хоть и на графа?
      Теперь был черед Ройса поморщиться:
      - Если окажется, что Сперлинг действительно шпион одноглазого, я буду очень удивлен. Он не похож на послушное орудие. Что бы там ни было, сам дьявол не соберет эту головоломку. - Взглянув задумчиво на Захари, он предположил:
      - А что, если Девлин подкупил кого-нибудь из слуг, чтобы они рассказывали ему о ней? Хотя почему моя новая любовница интересует его? Ума не приложу. А может быть, шпион - или шпионка - заметил сходство между ними и доложил об этом графу? Девлин далеко не глуп, и он, конечно, понял, кто эта молодая женщина... - Ройс состроил гримасу:
      - Допустим, это объясняет, как он узнал, кто она. Но ведь Девлин никогда не испытывал ни малейшего интереса ко мне, почему же сейчас он в курсе всех моих дел? Похоже, все-таки Стаффорд или Везерли сказали ему о сходстве. - Тут глаза его сузились:
      - Ах да, я совсем забыл - леди Девлин была у меня с визитом со своей полоумной кузиной старухой Уайтлок.
      - И они видели Моргану? - быстро спросил Захари.
      - М-м-м, кажется, нет. Они как раз садились в карету, когда я и Моргана отправлялись к модистке. Разглядеть ее они никак не могли, только мимолетно. Хотя и этого могло быть достаточно...
      Захари недоверчиво покачал головой:
      - Ты думаешь, леди Девлин могла поделиться своими наблюдениями с графом? - Он деликатно кашлянул. - Незаконные дети не тема для разговора жены с мужем, особенно если это его незаконные дети! Да и какое ей дело до них?
      - А какое дело до них графу? Он бросил Моргану ребенком и ни разу не поинтересовался, что с ней! - гневно воскликнул Ройс.
      Они поговорили еще немного. Разговор коснулся синяка Стаффорда и того любопытного факта, что никто не видел ни Везерли, ни Ньюэлла с той самой ночи, когда одноглазый напал на Ройса. В этом было что-то зловещее, особенно если учесть, что одноглазый вполне мог оказаться одним из упомянутых джентльменов...
      - Черт побери! - проворчал Ройс. - Он может оказаться кем угодно. Все, что мы о нем знаем, - он высокий и темноглазый. Я могу назвать без малого дюжину джентльменов, которые подходят под это описание! Взгляни на своего друга Джорджа Атуотера... Он высокий, и у него темные глаза. И еще этот парень, Джаспер Симондс, - я никогда его не встречал, но Джордж упомянул, что у него черные глаза и он хорошего роста. Затем - Ньюэлл, Везерли, Стаффорд, Барроу, Иден, Сен-Джон - у всех темные глаза, и все довольно высокие. Черт побери, да это описание подходит к половине мужского населения Корнуолла!
      Часом позже, подавив зевок, Ройс наконец поднялся из-за стола и сказал насмешливо:
      - Ты знаешь, а ведь вся эта история - твой грех!
      - Что такое? - взвизгнул Захари. - Как ты можешь нести такую чушь?
      Ройс коварно улыбнулся:
      - Да очень просто! Это была твоя мысль - - пойти на тот проклятый матч!
      Захари никак не мог успокоиться и все еще кипятился, когда они расстались наверху у дверей в свои спальни.
      В субботу остальные слуги прибыли из Лондона и хозяйство пошло обычным чередом, а Моргана, Ройс и Захари продолжали знакомство с домом и окрестностями. День проходил очень приятно. После обеда вечером Моргана, как обычно, извинилась и уже собиралась уйти, когда Ройс бросил ей:
      - Я увижусь с тобой позже. Нам надо обсудить кое-что.
      Моргана метнула на него настороженный взгляд. Несмотря на ссору, он был очень добр к ней и почти обезоружил ее своими дружелюбно-поддразнивающими манерами. Правда, она частенько спрашивала себя, как долго продлится отсрочка перед новым столкновением. Внезапно ответ был получен - совсем недолго. Молча кивнув черной кудрявой головой, она почти выбежала из комнаты.
      Было далеко за полночь, когда Ройс наконец подошел к двери, отделявшей гостиную Морганы от его комнаты.
      Он вошел без стука и, миновав темную гостиную, остановился на пороге ее спальни.
      Моргана лежала, читая, рассеянно поглаживая рукой кота. До чего же она прелестна, в который раз подумал Ройс. Вся, от чернокудрявой макушки до нежных, ослепительно белых плеч, обнаженных вырезом сиреневой рубашки. Он вспомнил, что выбрал именно эту рубашку, думая о том, как чудесно оттенит она прозрачность ее кожи. И он был до смешного доволен, увидев, что прав.
      Должно быть, он сделал какое-то движение, потому что Моргана, внезапно оторвавшись от чтения, подняла голову, и взгляды их встретились. Она чуть было не вскрикнула от неожиданности и теперь, с бешено колотящимся сердцем, вбирала глазами человека в черном шелковом халате, стоящего в темном дверном проеме.
      Черный шелк облегал великолепную фигуру, не скрывая мощи и стройности вечернего гостя. Моргана не позволила глазам замешкаться на прядях золотистых волос, вившихся в разрезе халата. Она знала, как он выглядит под этим халатом. Воспоминание о сильной мускулистой груди, такой твердой и горячей, пронеслось в ее голове. Сладостное тепло неожиданно разлилось по всему ее телу, и Моргана униженно осознала, как что-то влажное, предательски томное обволакивает всю ее без остатка, лишая воли, почти лишая сознания.
      Ох как ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней наконец, обнял и своими объятиями изгнал из сердца все смущение и неуверенность, давившие ее, как камень. Она любила его! Любила - и хотела всеми фибрами своего существа.
      Не подозревая о своем могуществе, Ройс небрежно отстранился от косяка и направился к постели.
      - Я рад, что ты еще не спишь, - тихо произнес он.
      Делая вид, что не находит ничего необычного в позднем визите, от всего сердца надеясь, что движения ее спокойны и естественны, Моргана отложила книгу в сторону и, как только кот выпрыгнул из постели и величественно прошествовал к двери, чопорно произнесла:
      - Я ждала тебя - ты сказал, что хочешь поговорить со мной.
      Он слегка улыбнулся и без приглашения Сел на постель рядом с ней. Взяв ее руку, он прижался теплыми губами к ее нежной коже и спросил:
      - И это единственная причина, по какой ты пускаешь меня в свою спальню в этот час ночи?
      Она безуспешно пыталась освободить свою руку.
      - Конечно! Зачем же еще ты сюда пришел? Ройс хрипло рассмеялся и легко подвинул ее к себе.
      - О, моя милая, я мог придумать дюжину причин.., но только одна имеет для меня значение в этот момент!
      За долю секунды до того, как он с нескрываемым удовольствием поцеловал ее, Моргана еще думала, что будет сопротивляться ему, будет пытаться освободиться из его объятий, но когда его губы завладели ее губами, она забыла все, кроме соблазнительной неги его поцелуя. Она позволила ему прижать себя к груди, и ее нежные руки обвили его шею. Ройс стал медленно усиливать напор своего поцелуя, его язык сначала неторопливо пробежал по ее губам, а затем без всяких усилий скользнул в интимное тепло ее рта. Он дразнил ее и откровенно домогался ее любви: его язык миллиметр за миллиметром исследовал сладкие пределы ее рта, а когда язычок Морганы встретился с ним и с нежностью доверился ему, Ройс тихо застонал от удовольствия. Слегка насторожившись от ее радушного отклика, Ройс медленно поднял свою золотистую голову и пристально посмотрел ей в лицо. Бесспорно, она была прелестна: черные кудрявые волосы оттеняли алебастровую прозрачность ее кожи, аметистовое свечение рубашки придавало кошачьим серым глазам пурпурный оттенок, а ее искушающе полные губы порозовели от поцелуя. Внимательно глядя на нее, Ройс растерянно почувствовал, как в глубине его тела что-то сжимается: он понял, что дело не только в его возбуждении, - на этот раз к нему добавилось удовольствие просто держать ее в своих объятиях. То, что он хотел ее, хотел утолить неистовое желание, которое она так легко возбуждала в нем, было ему понятно, но то, что он явно нуждался в ее присутствии, что у него была потребность быть с ней, заботиться о ней, ставило его в тупик.
      Что-то от испытываемого им замешательства отразилось в золотистых глазах, пристально смотревших на нее, и, сделав вялую попытку освободиться от его чар, Моргана нервно спросила:
      - Ты передумал? Ты не хочешь меня? Ройс зажмурился, словно от боли, и пылко воскликнул:
      - Не хочу тебя? Господи Боже! - Открыв глаза и скользнув по ней взглядом собственника, он сердито бросил:
      - Я ни о чем другом и не мечтаю! Ты околдовала меня, похитила мой разум, и теперь единственное, о чем я думаю, - это сладость твоего поцелуя, восторг, вызываемый во мне твоим нежным телом, неописуемое удовольствие, которое я нахожу в том, что просто вижу тебя обнаженной! - Он с горечью рассмеялся и, глядя на нее так, словно чувствовал к ней неприязнь, резко и требовательно спросил:
      - Разве это значит, что я не хочу тебя? - И он схватил ее руку и грубо прижал к своей отвердевшей плоти.
      Лицо Морганы запылало от его дерзкого поступка, но она не отдернула руку; мука в его словах отозвалась бурной волной удовольствия, охватившей все ее тело. Она что-то значит для него! Было ясно, что он желает ее, но ясно также и то, что он борется с каким-то чувством, отличным от похоти... "Ну конечно, - подумала она счастливо, - его привлекает не только мое тело!" Ничто не изменилось между ними и все же.., все же ей казалось, что изменилось все. Осмелев от его слов, она стала нежно ласкать пальцами его твердую плоть в том месте, куда он прижал ее руку, и, удивив их обоих, почти мурлыкающе сказала:
      - Может быть, ты покажешь мне...
      На мгновение он оцепенел от удивления, а потом желание исказило его лицо, заставило глаза вспыхнуть подобно червонному золоту, и он нежно прошептал:
      - Может быть, покажу, а если ты будешь продолжать касаться меня таким образом, то очень скоро...
      Вопреки своим словам он не торопился. Нежно уложив ее на постель, он дал волю своим губам и рукам. Когда он стал медленно раздевать ее, Моргана затрепетала. Отодвинув со своего пути аметистовую рубашку, его руки скользнули к ее бедрам, за ними последовали его теплые губы, искушающе задев темные завитки волос в сочленении ее ног. Она судорожно вздохнула, почувствовав, что он задержался там. Его пальцы ритмично двигались, лаская ее, губы раз за разом касались нежными поцелуями болезненно-чувствительной точки, пугая и невыносимо ее волнуя.
      Задохнувшаяся и немного испуганная головокружительным возбуждением, пронзившим все ее тело, когда Ройс прижался лицом к стройным бедрам, Моргана потянулась к нему, и ее пальцы запутались в его густых золотистых волосах, побуждая его двинуться вверх. Подняв голову, он вопросительно посмотрел на нее, и его сияющие глаза вспыхнули от желания. Внезапно оробев, Моргана, приведенная в замешательство своей наготой, покраснела и заикаясь пробормотала:
      - П-п-прекрати! Что ты делаешь со мной? Усмехнувшись, он коснулся быстрым поцелуем ее живота, там, где начинали расти кудрявые волосы.
      - Я надеялся, что доставляю тебе удовольствие.., не так ли?
      Она с трудом сглотнула, и глаза на ее точеном лице странно увеличились.
      - Да, - призналась она, - н-н-но это.., пугает меня.., как будто тело не мое собственное, как будто в меня вселилось какое-то испорченное создание.
      - Создание, которое, я надеюсь, будет таким неистовым и распущенным в моих руках, - сказал он с дразнящей улыбкой и, чуть приподнявшись, нежно поцеловал в губы. - ;
      Не бойся! Я не допущу, чтобы что-то плохое случилось с тобой... - Его пристальный взгляд, прикованный к ее стройному полуобнаженному телу, медленно двинулся вверх, от изящных ног к прелестному лицу. Его глаза потемнели, и он сказал хрипло:
      - Но, моя милая, существует так много способов любить, так много способов доставлять друг другу удовольствие...
      Ее рот трепетал от его поцелуя, рука, касавшаяся ее живота, опаляла тело. Она могла лишь смотреть на него, мысленно желая как раз того, что он делал: смущение было слишком велико, чтобы открыто признаться в этом. Вместо этого ее руки обвились вокруг его шеи, и, спрятав свое лицо в складках его халата, она сладострастно поцеловала его плечо у основания шеи - там, где губы ощутили сильное биение его пульса.
      Ройс застонал, чувствуя, как пламя от ее сладостного поцелуя молнией распространилось по его телу, и его пальцы настойчиво прижались к ее животу. Леность в его движениях исчезла, с куда большей поспешностью, чем он раньше выказывал, он снял с нее рубашку и отшвырнул в сторону. Трясущимися пальцами он развязал узел на поясе и торопливо сбросил халат, избавившись от последней преграды, разделявшей их тела. Целуя Моргану со всей силой своей необузданной страсти, нашедшей наконец выход, он притянул ее к себе, впечатав свое крепкое мускулистое тело в нежные изгибы ее плоти. Его пальцы настойчиво гладили ее соски, а от прикосновения его пульсирующей от волнения твердой плоти по ее животу прокатилась горячая волна. Ее теплое податливое тело, жадно прильнувшее к нему, наполнило его таким неистовым желанием, такой непреодолимой нежностью, что он невольно вздрогнул. Снова и снова он целовал ее, и его дерзкий язык с каждым разом проникал все глубже и глубже в темные изгибы ее рта. Вскоре поцелуи перестали удовлетворять бушевавший в нем неистовый голод, и, позабыв о сдержанности, он стал тереться о нее всем телом, даря им обоим восхитительные переживания.
      Погрузившись в бурное море древних, как сама жизнь, эмоций, Моргана льнула к Ройсу, возвращая ему поцелуи с бесстыдством распутницы, и чем сильнее прижимались друг к другу их тела, тем неодолимее становилась ее страсть. Слепое стихийное желание, такое же искрящееся и пьянящее, как вино, поймало ее в ловушку и сделало добровольной пленницей его желания. Ее груди, крепко прижатые к его груди, заросшей густыми волосами, болели, соски набухли и отвердели, сладостное трение его тела едва не сводило ее с ума, пробужденная им страсть стремительно овладела ею. Она хотела его, хотела испытать невыразимое удовольствие от прикосновений его рта и рук ко всему своему телу, безумно жаждала почувствовать его губы и язык на своей груди, ощущать, как его теплые руки гладят ее самые интимные места.
      Ройс слегка переместился, и его мускулистая нога раздвинула ее бедра. Его колено мягко коснулось ее нежного лона, отодвинулось, снова коснулось, сводя с ума этими дразнящими движениями.
      Она чувствовала, как он возбужден, его набухшая твердая плоть давила на ее тело все сильнее, и теперь, кроме горячих поцелуев, которыми он осыпал ее, и беспрерывных движений его рук по ее спине и ягодицам, ей хотелось других, более интимных ласк. Пульсирующая боль в пояснице стала почти невыносимой; она поймала вторгнувшееся бедро своими ногами и неистово сжала его, пытаясь дать выход поработившей ее страсти.
      Со стоном удовольствия Ройс оставил ее губы и двинулся к ноющим кончикам ее грудей. На вкус они были как нектар, и, подобно изголодавшемуся человеку, он впился в ее твердые маленькие соски так, что его зубы слегка оцарапали чувствительную кожу.
      Ее возбуждение достигло апогея, и прикосновение его губ и зубов к ее груди уничтожило все остатки ее сдержанности: она извивалась под его ласками, добровольно предлагая себя, ее тело трепетало от разливающегося по нему блаженства. Его рука скользнула под нее, и на мгновение он прижал ее к себе, а его рот со сладостью и неистовством по-прежнему терзал ее нежную грудь, наслаждаясь ее вкусом. Не в состоянии помочь себе, совершенно потеряв над собой контроль и желая доставить Ройсу такое же удовольствие, Моргана опустила руку, и ее тонкие пальцы неловко обхватили его мужскую плоть. Удивляясь своему собственному бесстыдству, она прошептала:
      - Какой он большой и горячий!
      Ройс вздрогнул при первом же прикосновении и, положив свою руку поверх ее, придвинулся к ее уху и, выдохнув:
      "Нет, моя милая, не так...", показал ей желанное для него движение. Сразу же его дыхание стало шумным, и его тело с явным энтузиазмом ответило на ее ласку.
      Почувствовав его реакцию и ощутив напряжение и пульсацию его плоти, Моргана была заворожена и взволнована одновременно. Так заворожена, что когда он снова потянулся к ней, она нежно оттолкнула его, желая полностью сосредоточиться на движениях своих пальцев, которые лихорадочно ласкали жезл его страсти. Ройс рухнул на кровать и дал ей полную волю; его лицо было напряжено от желания, глаза блестели, обещая сладкую месть.
      Это была нежная пытка, и он понимал, что вряд ли долго выдержит ее. Малейшее движение заставляло его скрипеть зубами от боязни, что он тут же достигнет финала, - а она находила это крайне забавным. Он подумал, сознает ли Моргана, насколько она соблазнительна сейчас - разрумянившаяся, склонившаяся над ним и сосредоточенно глядящая на его мужское естество. Ройсу казалось, что еще мгновение, и он разорвется в экстазе на миллион осколков. Одного ее пылкого взгляда было достаточно, чтобы он потерял контроль над своим телом. Ее напрягшиеся груди с сосками, набухшими и порозовевшими от поцелуев, властно потянули его к себе.
      Вздрогнув от прикосновения его рук, Моргана взглянула на него, и выражение его глаз подавило ее протестующий возглас. Ее сердце забилось сильными глухими толчками, а тело внезапно пронзило непреодолимое желание испытать то, что она увидела в его взоре. Его губы нашли ее рот, и она покорно пропустила его язык, который обжег ее словно огнем. Было ясно, что его терпение подошло к концу. Он покрыл страстными поцелуями сначала ее шею, а потом грудь. Ей было больно от силы желания, которое он возбудил в ней. Когда его губы оставили ее соски и начали медленно и неумолимо спускаться по ее животу к темному треугольнику между бедрами, Моргана едва могла дышать, ее кожу будто опалял огонь, так бурно кровь клокотала в ее жилах. А когда его открытый рот нашел ее лоно, мир для нее полностью исчез. Нежный призывный крик, в котором смешались и протест и восторг, вырвался из ее губ, когда он раздвинул ее ноги, и его язык стал неистовствовать в открывшейся ему сладостной плоти. Она горела от его прикосновений, его язык ласково проникал все глубже, и это проникновение воспламенило ее до такой степени, что она, позабыв обо всем, стала извиваться, словно дикая кошка.
      Ройс крепко держал ее, не позволяя вырваться из-под быстрых поглаживаний своего языка. Он чувствовал растущее напряжение ее стройного тела, а боль от требований его собственной плоти стала почти невыносимой. Он хотел найти облегчение, хотел полностью погрузиться в ее нежную шелковистую глубину, но еще сильнее он хотел, чтобы она испытала такое же острое и изысканное удовольствие, как и он сам.
      Моргана больше не могла вынести этого; неизвестные ощущения, пробужденные Ройсом, испугали ее, а еще больше испугало ее проснувшееся в ней распутное существо, пылко отзывавшееся на эту бесстыдную ласку. Она судорожно потянула его за волосы и умоляюще воскликнула:
      - Прекрати! О, пожалуйста, прекрати!
      С глазами, остекленевшими от страсти, Ройс минуту непонимающе смотрел на нее, а затем догадался, что испугал ее, что завлек слишком далеко и слишком быстро. Он криво улыбнулся и пробормотал с раскаянием:
      - Девственница! У меня никогда не было ни одной до тебя, моя милая, поэтому тебе придется сделать для меня скидку! - Придвинувшись к ней, он обнял ее, поцеловал, а потом шепнул:
      - Я постараюсь не шокировать тебя, но ты чертовски соблазнительна, и я не знаю, удастся ли мне это.
      Он снова поцеловал ее, и его руки собственнически обхватили ее груди. Его пальцы, дразня, пощипывали ее соски, и эти ласки мгновенно привели ее на грань экстаза. На этот раз он не колебался - он не мог больше терпеть. Раздвинув коленями ее бедра, он с ликующим стоном устремился в тугой жар внутри нее.
      Глубоко погрузившись в ее тело, он почувствовал, как Моргана лихорадочно обвила его руками и ее пылающие соски бесстыдно прижались к его груди. Ройс пылко поцеловал ее, и атласное объятие ее лона, сжавшего его твердую плоть, бросило его в темный водоворот чувственного наслаждения. Ему хотелось растянуть этот момент, хотелось двигаться медленно и лениво, но он не мог - бедра Морганы вздымались навстречу ему так соблазнительно, что заставили его забыть обо всем.
      Экстаз начал уже стремительно расти в ее теле с того самого момента, когда он вошел в нее. Моргана изо всех сил стремилась навстречу Ройсу, желая, чтобы он двигался быстрее, чтобы он обладал ею со свирепым неистовством зверя. Уткнувшись в его ухо, она хрипло умоляла:
      - О, пожалуйста.., пожалуйста, люби меня!
      Она услышала его невнятное восклицание, почти рычание, и все пропало, осталась только его твердая плоть, входившая в нее снова и снова и вызвавшая наконец такую вспышку ослепительного экстаза, взорвавшегося во всем ее теле, что на мгновение она потеряла сознание.
      Удовлетворенно почувствовав спазмы, волной прошедшие по ее телу, Ройс, свободный теперь в своих действиях, ринулся навстречу своему экстазу и, отчаянно желая достичь вожделенной развязки, стал неистово вонзаться в бархатный жар ее плоти. Через несколько секунд хриплый вскрик и содрогание его тела сказали Моргане, что он достиг заветной вершины.
      Освободившись от демонов, владевших ими, они лежали рядом, касаясь друг друга. Ройс покрывал легкими поцелуями ее брови и уголки рта, Моргана нежно гладила его бедро и руку. Моргана заснула первая, а Ройс еще долго лежал, прижимая ее стройное тело к себе, потрясенный теми чувствами, которые она заставила его испытать.
      Все еще удивленный и переполненный нежностью, которой он не ожидал в себе найти, Ройс внимательно смотрел на спящую Моргану, поражаясь красоте ее тела, на котором играли отсветы дрожащего пламени свечи...
      Внезапно он вздрогнул, заметив то, чего никогда не видел, - маленький круглый шрам на ее бедре. Приподнявшись на локтях, он наклонился над спящей и принялся изучать клеймо. Глубокая морщина прорезала его лоб. Это был очень старый, видимо, еще детский шрам, и он явно представлял собой след от ожога. Ройс дивился варварской жестокости существа, когда-то выжегшего этот знак на теле ребенка.
      Он уже собирался разбудить ее, чтобы спросить, что это значит, как в дверь забарабанили что есть силы. Моргана в ужасе проснулась. Ройс, соскочивший с постели, натягивал халат. Опасаясь вторжения одноглазого, он бросился в свою комнату и вытащил из потайного ящика заряженный пистолет, который теперь постоянно был под руками. Вернувшись в спальню, Ройс быстро зажег еще одну свечу и, сделав Моргане знак оставаться на месте, выбежал в вестибюль.
      Там он наткнулся на Захари, вооруженного до зубов и со свечой в руке Шум шел снизу, и первым, кого увидели оба кузена, скатившиеся вниз по длинной винтовой лестнице, был Чеймберс В ночном колпаке набекрень и с тяжелой кочергой в руках, он стоял, как всегда невозмутимый, у входной двери и требовал, чтобы люди, ломившиеся в дом, назвали себя и дело, по которому они явились в столь поздний час.
      В следующую секунду Ройс, узнавший голос Джако, широко распахнул дверь, и старший брат Морганы с протестующе вопящим сторожем ввалились в прихожую, к изумлению присутствующих Ройсу хватило мгновения, чтобы успокоить крепкого парня, дежурившего у ворот этой ночью, назвав Джако своим знакомым Затем он повернулся к Джако:
      - В чем дело? Что случилось? С глазами, потемневшими от страха, тяжело дыша после схватки со сторожем, Джако выдохнул:
      - Одноглазый! Он перехитрил нас всех! Бен в Ньюгейте!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12