Чем ближе он с Личфилдом подплывал к Батон Руж, тем более убеждался, что в этом деле замешан еще один мужчина. Им вполне мог оказаться Гайлорд Истон. У Джастина должен быть отец, и вполне возможно, что именно он руководил всеми действиями Леони. Оставалось только выяснить, является ли этим загадочным человеком Гайлорд Истон. У Моргана по этому поводу были некоторые сомнения. Но по мере приближения к Батон Руж, глядя на темные воды Миссисипи, он пришел к выводу, что ему лучше спросить обо всем самого Гайлорда.
      Батон Руж считался старейшим французским поселением в Луизиане. Теперь он стал частью западной Флориды. Батон Руж контролировался испанцами и представлял собой суетливый торговый город, удачно расположившийся на красивом крутом берегу Миссисипи. Снять в нем несколько комфортабельных комнат не составляло особого труда. Морган оставил Личфилда распаковывать вещи, а сам отправился покупать лошадей, поскольку обратный путь они рассчитывали проделать верхом. Покончив с этим делом, он занялся поисками Гайлорда Истона. Расспросив местных жителей, Морган выяснил, что семья по фамилии Истон живет примерно в пяти милях к северу от Батон Руж. Теперь оставалось выяснить, приходятся ли они родственниками тому Истону, ради которого он сюда приехал.
      На следующее утро Морган встал рано: ему не терпелось поскорее найти Гайлорда. Усилием воли он сдержал себя, решив, что лучше придерживаться приличий и нанести визит Михаэлю Истону после десяти часов утра. Нужный ему дом, очень элегантный белый особняк в три этажа, Морган отыскал без труда. Удача сопутствовала ему. Хозяева действительно состояли в родстве с Гайлордом. Кроме того, с точки зрения Моргана, Михаэль Истон, грубоватый прямой человек лет пятидесяти, оказался весьма непринужденным и приятным собеседником.
      - Вы хотели видеть моего племянника, не так ли! - поинтересовался он, и его хитрые карие глазки скользнули по элегантной фигуре Моргана. После того как тот утвердительно кивнул, хозяин продолжил:
      - Я надеюсь, что вы наставите его на путь истинный. Вернувшись из Натчеза, он только и делал, что пил мое лучшее виски, жаловался, да еще все убивался по какой-то крошке Мелинде, которая прямо-таки возненавидела его из-за расстройства своей помолвки. Не могу сказать, что я с ним не согласен. Все, что делал парень, - правильно. Не пойму, как эта нахальная Мелинда может утверждать, что виноват он. Ведь все его помыслы были направлены на то, чтобы она не выставила себя на посмешище.
      Морган, чуть улыбнувшись, пробормотал:
      - Сомневаюсь, что кто-нибудь может помешать Мелинде сделать из себя дуру.
      Истон приподнял роскошную рыжую бровь:
      - 0-хо-хо, похоже на то? Меня это не удивляет. - Он кивнул влево:
      - Вы найдете его в холостяцком домике.
      Морган вышел от старшего Истона в глубокой задумчивости. Из замечаний дядюшки выходило, что Гайлорд сейчас проникнут жалостью к самому себе и, конечно, проклинает себя за то, что вляпался в эту историю с Леони, в которой Морган отводил ему чуть ли не главную роль.
      Войдя в домик - небольшое двухэтажное сооружение метрах в пятидесяти от главного здания, Морган нашел Гайлорда в комнате на втором этаже.
      Когда Морган вошел, тот сидел развалясь в большом кожаном кресле и был совершенно пьян. Он с трудом поднял на вошедшего затуманенный взгляд. Щетина делала Гайлорда совершенно неузнаваемым, а налитые кровью глаза наилучшим образом подтверждали правильную оценку дядюшкой ситуации. Стакан, наполненный, как полагал Морган, виски, Гайлорд сжимал в правой руке. Когда Морган попытался остановить порыв Гайлорда сделать еще один глоток, ослабевшие руки не удержали стакан, и он со звоном упал на пол.
      - Вы! - Лицо Гайлорда выражало одновременно неприязнь и удивление. Казалось, он не обратил никакого внимания на разбившийся стакан. - Вы отняли у меня единственную женщину, которую я когда-либо любил. Вам этого мало? Вы приехали читать мне мораль? Мелинда теперь даже видеть меня не желает. И знаете почему? - Сжав кулаки, он буквально прорычал:
      - Потому что я спас ее! Спас от вас! И теперь она ненавидит меня! Я просил у нее прощения за то, что положил конец этому чертовому балу. Я умолял ее понять, что моей единственной мыслью было защитить ее. Я допускаю; что мне не следовало устраивать такой скандальной сцены. Но, Боже правый, что я мог сделать?.. - Его прекрасные темные глаза отражали всю горечь потери. - Когда я в ту ночь в таверне встретил вашу жену, я не мог поверить в свою удачу! Я был чертовски возбужден. Мне ни о чем не думалось, кроме спасения Мелинды. - Он уронил голову, и из его груди вырвалось какое-то жуткое подобие смеха:
      - Какая насмешка! Я думаю, худшее из того, что могло случиться со мной, так это встретить вашу жену. Поверьте мне, я бы предпочел никогда ее не видеть!
      Морган молчал. Тысячи мыслей роились у него в голове. Первое, что он смог четко осознать после столь эмоционального монолога молодого человека, это то, что Гайлорд совершенно определенно не имеет ни малейшего отношения к рождению Джастина. При этом Морган почувствовал странное облегчение. Хотя так ли важно для него, кто был отцом Джастина! Он бросил на Гайлорда еще один изучающий взгляд и понял, что только сумасшедший мог хотя бы на мгновение представить этого несчастного глупца участником аферы, целью которой было выудить из него деньги.
      Очевидно, Гайлорд по причинам, которые Морган не мог до конца понять, был мучительно привязан к Мелинде Маршалл. И теперь сильно убивается из-за того, что совершил ошибку, приведя Леони в дом Маршаллов.
      После состоявшегося разговора Морган покинул Гайлорда в полной уверенности, что хотя тот и болван, впустую растрачивающий свои чувства на глупенькую красотку, его связывает с Леони лишь случайная встреча в Королевской таверне.
      Миссия Моргана в Батон Руж была окончена, и в тот же день они с Личфилдом отбыли домой. Морган не считал свое путешествие удачным. Конечно, все сомнения относительно Гайлорда исчезли, но зато укрепились подозрения, что здесь замешан пока неизвестный ему незнакомец, до поры до времени остававшийся в тени. Получалось, что в своем расследовании он не продвинулся ни на йоту.
      Сквозь влажную июньскую жару они с Личфилдом скакали по узкой извилистой дороге, ведущей в Натчез. Ночь застала их в пути, но желание вернуться домой было столь велико, что вместо привала они лишь пришпорили лошадей и проделали остаток пути при лунном свете.
      В Натчез они прибыли уже далеко за полночь. Дом был погружен во мрак. Позаботившись о своих измученных лошадях, они как можно тише прошли в дом. Возможно, им удалось бы незаметно пробраться в комнату Моргана, если бы в темноте Личфилд не наткнулся на что-то и не выронил из рук саквояж. С глухим стуком тот упал на пол, и одновременно с этим в темноте раздались приглушенные проклятия раздосадованного Личфилда. Извиняющимся голосом он пояснил:
      - Кажется, маленький Джастин оставил на проходе свою деревянную лошадку.
      Морган улыбнулся, потому что Личфилд никогда не допустил бы такого, если бы в отсутствие хозяина за ребенком посматривал он. Морган уже собрался сделать какое-нибудь ехидное замечание, когда внезапно распахнулась дверь кабинета, и на пороге кабинета появился Доминик с револьвером в одной руке и свечой в другой.
      - Еще одно движение и я отправлю вас на тот свет! - выпалил он.
      - Дом! - удивленно воскликнул Морган. - Какого черта ты здесь делаешь в такой час?
      - Ох, это вы! - узнав голос и высокую фигуру Моргана, Доминик виновато улыбнулся и опустил револьвер.
      - Кого же еще ты ожидал увидеть в такое время?
      - Грабителей. Пока вы были в отъезде, в нашей округе обокрали несколько домов. И пока в доме не было других мужчин, мама вконец измучила себя и всех остальных своими страхами. - Бросив на Моргана примирительный взгляд, он добавил:
      - Ты же знаешь, если маме что-нибудь взбредет в голову, она не успокоится, пока не осуществит задуманного.
      Морган, смеясь, согласился:
      - Да, но скажи, почему ты не в постели? Мой кабинет отнюдь не самое уютное место в доме. Доминик состроил гримасу:
      - Да. Но понимаешь ли, если мама заявила, что в доме должен находиться мужчина, то Леони так же решительно сказала, что не нуждается в охране. Грустно покачав головой, он продолжил:
      - Пока тебя не было, у нас происходили довольно бурные сцены. Леони оказалась такой дерзкой и упрямой женщиной, каких я еще никогда не встречал. Она сказала маме, что последние пять лет обходилась без помощи мужчин и поэтому не видит причин, по которым она должна вдруг кому-то подчиняться. Тем более, что этот кто-то вряд ли умеет стрелять так же хорошо, как она. Мама страшно обиделась. Она сочла это оскорблением. Мне казалось, что еще немного и прольется кровь...
      Морган живо представил себе эту сцену и с интересом спросил, что же произошло дальше.
      Но Личфилд опередил Доминика, проговорив с многострадальным видом:
      - Если джентльмены предпочитают беседовать в коридоре в полной темноте в два часа ночи, то могу ли я рассчитывать на их снисхождение и на то, что они отпустят меня отдохнуть.
      Морган не смог удержать улыбку:
      - Судя по всему, Личфилд, вам действительно давно пора идти. Увидимся утром.., если у вас, конечно, нет других планов.
      Многозначительно взглянув на Моргана, Личфилд без лишних слов исчез в темноте коридора.
      - Он прав, - заметил Морган, - мы могли бы найти более подходящее место для нашей беседы, чем коридор.
      Отвесив шутливый поклон, Доминик почтительно произнес:
      - Не будете ли вы так любезны следовать за мной?
      Несколько минут спустя они уже сидели в кабинете Моргана, потягивая виски и обсуждая результаты поездки. Морган уже успел сбросить с себя сюртук и рубашку, обнажив красивое бронзовое тело. Удобно устроившись в красном кожаном кресле, он блаженно откинул голову на мягкое изголовье и приглушенно вздохнул:
      - Боже, как хорошо дома.
      - Какое странное заявление.
      У братьев уже давно вошло в привычку подтрунивать друг над другом, и в этот раз Доминик не сделал исключения.
      - Может быть, ты действительно думаешь, что на свете нет места лучше, чем наш дом?
      - Трудно сказать. Знаю только, что я чертовски рад вернуться сюда, и очень рад, что моя прелестная и хитрая жена не успела улизнуть за несколько минут до моего приезда.
      При упоминании о Леони игривое настроение Доминика сразу исчезло:
      - У нее не было возможности убежать. А потом, я не вижу в этом смысла. Если ей нужны деньги, то здесь они в полном ее распоряжении. Конечно, она могла скрыться несмотря ни на что, но я бы ее остановил...
      В глубокой задумчивости Морган продолжал потягивать виски:
      - Как ты думаешь, она действительно истратила последние свои деньги, чтобы приехать в Натчез? И с той же целью, с какой тысячи из них приезжают из Нью-Орлеана? Мы ведь знаем все только с ее слов.
      - Ты думаешь, я чересчур легковерен? Но, черт возьми, Морган, временами я действительно верю ей или, по крайней мере, части ее слов. Я в полном замешательстве. Ты говоришь, что на ней не женился, и я тебе верю. Но с другой стороны я и ей иногда верю.
      Шарли Басби - Например?
      - Например, я верю, что все они жили на этой старой захудалой плантации, о которой она постоянно твердит, - он на мгновение замолчал, а потом испытующе взглянул на Моргана. - Ты когда-нибудь обращал внимание на ее одежду и руки.
      Этот вопрос застал Моргана врасплох. Он вспомнил платье Леони, которое, по-видимому, когда-то имело замечательный изумрудный цвет, но теперь выцвело и уже отнюдь не внушало восхищения. Он вспомнил даже не платье, а скорее лишь странное его подобие, которое Леони имела обыкновение одевать к обеду. Но как Морган ни старался, он не мог вспомнить ее руки. В памяти всплывали только дерзкие чувственные губы. Это раздосадовало его, и поэтому ответ прозвучал довольно резко:
      - Не следует придавать большого значения одежде. Если уж она сочинила рассказ о своей тяжелой жизни, то было бы глупо с ее стороны носить дорогие модные наряды. Что же касается ее рук, то я не обратил на них внимания. У меня вообще нет привычки изучать женские руки, - глаза Моргана лукаво блеснули, - в женщинах есть кое-что более интересное, ты меня понимаешь?..
      - Согласен, - губы Доминика тронула чуть заметная улыбка, - обычно я тоже не смотрю на руки, но в данном случае обратил. Я уверен, что если бы ты уехал в Батон Руж чуть позже, то тоже заметил, что на ладонях Леони - мозоли. Сейчас они уже почти не заметны. Но все равно ее руки явно доказывают, что она работала немало. Я имею в виду тяжелую физическую работу. А помнишь, когда отец говорил о плантации, она прекрасно его понимала. Я знаю, что ни одна женщина, включая даже нашу маму, не способна понять ни слова, если разговор заходит о ферме или плантации, но Леони... Она даже сделала несколько замечаний относительно периодичности засева хлопковых полей, чем очень поразила отца. Знаешь, возможно, она и авантюристка и мелкая мошенница, но она действительно делала все, о чем говорила.
      Морган долго смотрел на него, а потом не без язвительности заметил:
      - Значит, ты все-таки допускаешь, что она охотится за деньгами?
      Доминику не понравился тон, которым это было сказано. Делая ударения на каждом слове, будто пытаясь вразумить непонятливого ребенка, он пояснил:
      - Я допускаю это, но вовсе не уверен, что ею движет алчность, - и играя стаканом, тихо добавил:
      - Когда я сказал Леони о твоем отъезде в то утро, она отреагировала на него так, словно я дал ей пощечину. И не столько из-за твоего отъезда, сколько от того, что он может затянуться на несколько недель. Ей нужны были деньги. Этого я не могу отрицать. Может, она хотела сбить меня с толку, я не знаю, но мне показалось, что ее отчаяние было неподдельным. Ведь ты мог опоздать, и тогда никакие бы деньги не смогли спасти ее усадьбу.
      - Спасти усадьбу? Но я думал, что она потеряна навсегда. Или она вдруг решила изменить правила игры?
      - Она ничего не изменяла, просто на сей раз сказала чуть больше, чем вначале. Мне кажется, что какой-то старый сосед хранил долговые обязательства их семьи. Когда сосед умер, его наследник потребовал немедленной выплаты всех долгов. Но у Леони не было ничего, кроме ее усадьбы. - Поймав скептический взгляд Моргана, Доминик довольно резко произнес:
      - Пойми, этот дом очень много значит для нее. Когда она говорила о нем, то в ее голосе звучала искренняя боль. Невольно она заставила меня задуматься: а что бы почувствовал я, если бы Бонжур был продан постороннему человеку.
      - Едва ли это можно считать доказательством ее правдивости.
      Взывать к чувствам Моргана сейчас было совершенно бесполезно. Доминик начал уже раздражаться, но вовремя сделанный глоток виски привел его в себя.
      - Я вовсе не собираюсь утверждать, что ей не нужны твои деньги. Я только говорю, что ею могут двигать не самые худшие побуждения.
      - Может, ты и прав, - первый раз за весь вечер Морган согласился с Домиником. - Весь ее рассказ, наверное, потому и трудно опровергнуть, что он в чем-то правдив.
      Доминику эта фраза пришлась по душе, и, примостившись на ручке кресла, он с энтузиазмом сказал:
      - Я с тобой полностью согласен. Допуская, что не все сказанное ею ложь, мы существенно облегчаем свою задачу.
      Морган вздохнул.
      - Не знаю, черт побери. Может быть, да, а может быть и нет. Я все-таки хочу съездить в Нью-Орлеан. Туда, где началась вся эта запутанная история и где должна быть разгадка. - Поставив на стол стакан, Морган провел рукой по лбу, как бы стараясь привести в порядок беспорядочные мысли. - Право, сейчас я уже ничего не понимаю. Поездка в Батон Руж оказалась бесполезной. Я даже не могу точно сказать, почему был так уверен, что встреча с Гайлордом решит все проблемы.
      Не успел он договорить, как дверь распахнулась, и братья, вздрогнув, как по команде, повернулись в ее сторону. На пороге появился Личфилд. С невозмутимым видом он прошествовал через комнату и, остановившись возле стола, аккуратно поставил на него большой серебряный поднос, нагруженный ломтями холодного ростбифа и ветчины, золотистыми бисквитами и большим куском аппетитного желтого сыра. Также абсолютно невозмутимо Личфилд произнес:
      - Если вы еще не собираетесь спать, то, полагаю, вам стоит немного подкрепиться.
      Только увидев содержимое подноса Морган понял, насколько он голоден, и, улыбнувшись слуге полной благодарности улыбкой, с волнением признался:
      - Личфилд, я когда-нибудь говорил тебе, что скорее продам свою последнюю лошадь, чем разрешу тебе покинуть службу?
      Личфилд опустил глаза и презрительно хмыкнул:
      - Часто, сэр, особенно в тех случаях, когда вы бываете навеселе. - После чего, не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел из комнаты.
      Еще несколько секунд в кабинете стояла тишина, а затем раздался оглушительный взрыв смеха, свидетельствующий о том, что братья уже пришли в себя после столь неожиданного визита. Спустя минуту, Доминик, схватив ростбиф, признался:
      - Я теперь понимаю, почему ты так неустанно его восхваляешь...
      Покончив с трапезой, Морган блаженно откинулся в кресле и неожиданно спросил:
      - Ты когда-нибудь расскажешь мне, почему собирался ночевать в моем кабинете?..
      Глава 19
      - Ах, об этом! - устроившись поудобней в кресле, Доминик начал свой рассказ. - Вернемся к истории о грабителях и о желании мамы иметь в доме мужчину. Леони возражала. Но ты знаешь, что мама не успокоится, пока не устроит все по-своему.
      В знак полного согласия Морган утвердительно кивнул головой и, удовлетворенный его реакцией, Доминик продолжал:
      - Так вот, мама хотела, чтобы я находился в доме, а Леони - нет. И я решил не идти наперекор ни той, ни другой. Когда все ложились спать, я пробирался в кабинет и дремал здесь до рассвета, а затем потихонечку возвращался в большой Бонжур.
      Зевнув, Доминик признался:
      - Я рад твоему возвращению, потому что трудно сказать, сколько бы я так продержался. Кроме того, неизвестно, как скоро Леони обнаружила бы меня. Если бы она только узнала, что я коротаю здесь ночи, то съела бы мои бедные уши на завтрак.
      - Ты думаешь, она этого не знает? - Лицо Моргана изображало самое искреннее удивление. В ответ Доминик состроил смешную гримасу.
      - Не знаю. Я пытаюсь очень осторожно входить в дом, чтобы никто не услышал. Но иногда Леони бросает на меня такие взгляды, будто она знает все, и только делает вид, что ни о чем не подозревает, желая избежать войны с нашей мамой.
      - Ты думаешь, это плохо?
      - Дело не в том, плохо это или нет. - Доминик тщательно подбирал слова. Я думаю, что обе они после стычки сделали определенные выводы и решили, что встретили равного себе противника.
      . При других обстоятельствах мама, конечно, не допустила бы никакого примирения. Но я полагаю, она симпатизирует Леони и потому пошла на уступки. А Леони - такая независимая и самостоятельная штучка, что я затрудняюсь с уверенностью что-то сказать о ней. Но думаю, она тоже с удовольствием подружилась бы с мамой. Однако Леони смотрит на нас с подозрением и старается не позволить себе полюбить нас.
      - С подозрением? - голос Моргана выдавал явное недоверие. - Она подозревает нас?
      - Угу! Она считает, что все мы покрываем тебя, и совершенно отчетливо дает нам понять это. Если бы ситуация была не столь серьезной, я бы сказал, что все это ужасно смешно. - Он помолчал, а потом с каким-то благоговением добавил:
      - Знаешь, она самая замечательная актриса из всех, которых я когда-либо видел. Если бы я не знал тебя столько лет, я бы поклялся, что она говорит правду.
      - Правду говорю я! - Морган не скрывал своего раздражения. - Я никогда на ней не женился, а Джастин - не мой сын, поэтому я не собираюсь поддаваться на шантаж и платить ей деньги.
      - А может, стоит заплатить? - спросил задумчиво Доминик, стараясь избежать взгляда Моргана. Эта реплика окончательно вывела того из себя:
      - Что, мой милый братец, ты под этим подразумеваешь?
      - Она ходила к судье.
      - Что???
      - Только то, что сказал. Отец пытался остановить ее, остальные тоже упрашивали до хрипоты. Но все напрасно. В понедельник она отправилась на своем муле в город и встретилась с судьей Данджермондом. Она отдала ему документы и сказала, что хочет добиться справедливости.
      - Она ездила в город на муле? - Этот факт так позабавил Моргана, что он позабыл про все остальное.
      - Угу! Гордячка хотела показать, что не нуждается в помощи Слейдов. Сказала, что ей нужно только ее приданое. Как только она его получит, мы ее больше никогда не увидим.
      От веселого настроения Моргана не осталось и следа. Казалось, он только сейчас понял, чем ему грозит выходка жены.
      - Отец говорил с судьей?
      - Да, в тот же день. - Доминик посмотрел на брата и неохотно добавил:
      - Судья сказал, что если ты не сумеешь опровергнуть ее слова и доказать факт подделки документа, то тебе придется заплатить. Он пообещал отцу, что по возможности попытается затянуть дело. Слава Богу, что он оказался старинным другом нашей семьи.
      - А она об этом знает?
      - Думаю, еще нет. Но она достаточно сообразительна и скоро поймет, что Данджермонд у нас в кармане и просто тянет время.
      - Она чертовски сообразительна. - Морган опять начинал заводиться. Ей-Богу, если у меня и были какие-то сомнения на ее счет, то теперь они совершенно исчезли!
      В глазах его было столько злости, что Доминик встревожился не на шутку:
      - Что ты собираешься делать?
      - Что делать? Мужчины на протяжении веков лишь одним способом усмиряли своих непокорных жен, Дом. И у меня нет другого выбора.
      - Надеюсь, ты не собираешься причинить ей зло?
      Красивый рот Моргана исказила злобная усмешка:
      - А почему бы и нет? Я временами готов просто задушить ее!
      - Я не уверен, Морган, что она с готовностью подставит тебе свою шейку.
      - Ты прав. Я был бы порядочным болваном, если бы позволил довести себя до такой крайности.
      - Добавлю, что она тоже может прийти в ярость. Я ведь уже говорил тебе, какие бури сотрясали этот дом в твое отсутствие. Леони метала здесь гром и молнии.
      - Неужели? - Морган уже совершенно успокоился и снова поднял стакан с виски.
      - Я уже говорил тебе о ее поездке к судье и стычке с мамой. Теперь ты имеешь некоторое представление о том, что здесь было. Ты решил, что Леони вполне устраивает жизнь в твоем доме и еда с твоего стола. Но я думаю, она это делает лишь потому, что у нее пока нет другого выхода. - Слабая улыбка появилась на губах Доминика. - После твоего отъезда мама и отец бывали в малом Бонжуре почти каждый день. Они не хотели, чтобы Леони тосковала по тебе и, кроме того, уделяли много внимания Джастину. Через какое-то время мама решила, что не престало твоей жене и сыну носить такую старую одежду. Она предложила Леони сходить к своей портнихе и заказать несколько платьев для себя, Иветты и маленького Джастина.
      Морган одобрительно кивнул:
      - Вполне разумно. Я, конечно, не желаю быть обманутым на несколько тысяч долларов, но не имею ничего против того, чтобы приодеть ее, - напряженная улыбка скользнула по его губам. - В конечном итоге, я даже получу от этого некоторое удовольствие.
      - Ты, считаешь это разумным. А Леони сочла это за личное оскорбление. Она заявила, что не желает принимать милостыню от Слейдов. И если ее муж вернет ей деньги, которые должен, то она сама купит эту чертову одежду. Или, что еще лучше, они уедут, раз их одежда так коробит маму.
      - Мама, наверное, сочла бестактными ее слова о милостыне?
      Доминик покачал головой:
      - Вовсе нет. Ей нравится Леони, и, потом, не забывай, что она, как и другие члены семьи, считает ее твоей настоящей женой. Мама совершенно на нее не обиделась. Да, кстати, Леони позволяет иногда маме и папе делать подарки Джастину, но ограничивает их. Говорит, что не хочет растить Джастина попрошайкой...
      Доминик прервал рассказ. Морган в течение нескольких минут разглядывал свой стакан с виски и наконец произнес:
      - Она не похожа на авантюристку, не так ли?
      - А о чем я тебе говорю? - тотчас же откликнулся Доминик. - Ей нужно это проклятое приданое. Но ей-Богу, Морган, это единственное, чего она от тебя добивается. Большего она не примет. Посуди сам, к ее услугам прекрасный экипаж и полдюжины верховых лошадей, которые томятся в стойле, совершенно не оправдывая своего содержания. Но разве она их выбрала для своей поездки? Нет, черт возьми! Она предпочла поехать в город на муле.
      - Ты не думал, что она могла это сделать с определенной целью, скептически произнес Морган.
      - Что ты имеешь в виду? - в замешательстве поинтересовался Доминик.
      - Ее поведение. Она не берет деньги, которые ей предлагаются, но настойчиво требует свое приданое. Это только усиливает ее позицию. Ты уже наполовину поверил ей. И поступая так, как вела бы себя в такой ситуации леди, она мешает нам вывести ее на чистую воду.
      - Я об этом не задумывался, - произнес Доминик и заерзал в кресле, чувствуя себя неуютно. Все сказанное Морганом выглядело до такой степени правдоподобно, что он даже испытал искреннее негодование относительно поступков Леони. Ей почти удалось обмануть его. Слава Богу, что хоть Морган не поддался на ее хитрые уловки.
      На этом разговор между братьями закончился. Спустя несколько минут Доминик ушел, а Морган поднялся в свои апартаменты. Было заметно, что Личфилд уже побывал здесь. На столе из красного дерева мерцали свечи, синий с черным парчовый халат аккуратно лежал на кровати, застеленной голубым покрывалом. Поднос со стаканом и хрустальным графином, наполненным коньяком, стоял на ночном столике. Морган улыбнулся. Что бы он делал без Личфилда!
      Эта же мысль снова возникла, когда в глиняном кувшине он обнаружил горячую воду. Сняв дорожную одежду, Морган быстро ополоснулся и, явно удовлетворенный, лег в постель.
      Усталость клонила его ко сну, словно шум морского прибоя, но, к своему огорчению, Морган понял, что не сможет уснуть. Обрывки разговора с Домиником бесконечно возникали в голове.
      Морган не хотел думать о Леони и менять свое мнение о ней. Но теперь, лежа в комнате, он сомневался в своем приговоре, невольно желая найти оправдания ее поведению и злясь на себя за то, что поддается ее очарованию.
      То, что Леони обратилась к судье, рассердило его. Он никак не мог поверить, что Леони способна так далеко зайти. Моргану казалось, что теперь-то она и те, кто за ней стоят, должны почувствовать, насколько сомнительно выглядит эта история. Он не собирается сдаваться без боя, на что, по-видимому, рассчитывали эти люди. Иначе почему бы они стали так рисковать?
      Морган не находил ответа. Отказавшись от всяких попыток уснуть, он облачился в парчовый халат и налил себе немного коньяку.
      Коньяк несколько ослабил внутреннее напряжение, но сон все равно не шел. Он был слишком измучен. В то время, как тело его ломило от усталости, а глаза закрывались сами собой, мозг яростно работал, не желая поддаваться сну. Морган сознавал, что ничего прояснить ему так и не удалось, и в голове у него такая же путаница, как и в начале. Вместе с тем, он никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, что он что-то забыл. Забыл какой-то маленький эпизод, происшедший шесть лет назад, который мог бы дать ключ к решению этой загадки.
      Когда он все-таки добрался до постели, то был уверен только в одном - в этой истории замешан мужчина. И Джастин - наилучшее тому подтверждение. И кто-то ведь должен был подделать его подпись на договоре. Но где же, черт возьми, этот кто-то! Ответа Морган не знал, но твердо решил найти его. Во что бы то ни стало!..
      ***
      Моргану не надо было долго ждать встречи с человеком, который подделал его подпись под брачным договором. Эшли Слейд на французском корабле, следовавшем до Нью-Орлеана, пересекал Атлантический океан. Целью его поездки был поиск той самой маленькой дряни, с которой он обручился шесть лет назад под именем Моргана.
      Его перемирие с отцом, бароном Тревельяном, длилось до тех пор, пока Эшли не наскучила тихая и мирная жизнь в родном доме. Уже через неделю после приезда он до смерти загнал отцовского призового жеребца, предмет гордости барона. Затем он хладнокровно и жестоко избил своего младшего брата Милса, чуть не выбив ему глаз. Спустя три месяца Эшли соблазнил юную леди Ровенну Майлз, и она покончила с собой после его отказа жениться на ней. Это стало последней каплей. Горе отца было велико, но он выгнал Эшли из дома, лишив его права на наследование своих земель.
      Несколько месяцев Эшли еще жил на широкую ногу в Лондоне, благодаря деньгам Леони. Но когда деньги кончились, он осознал, что его не только выгнали из дома, но и лишили источника дохода. Отец не собирался более оплачивать его счета и проявлять какую-либо заботу о нем. Такой ситуации Эшли не предвидел.
      Несколько месяцев Эшли ухитрялся оттягивать выплаты кредиторам. Он даже опробовал себя в роли карточного шулера, но в конце концов был вынужден уехать, чтобы не сесть в тюрьму за мошенничество.
      Придя к выводу, что все проблемы может решить только богатая жена, Эшли начал поиски в этом направлении. Но, к несчастью, его слава бежала впереди него, и все богатые наследницы моментально разбегались, стоило ему только появиться на горизонте.
      Наконец Эшли пришел к выводу, что его счастье находится отнюдь не в Англии.
      Эшли звала Франция. Наполеон находился в зените славы. Это невольно навело Эшли на мысль, что в стране, где корсиканский выскочка достиг такого величия, человек любой национальности имеет грандиозные возможности. Поэтому летом 1801 года, спустя два года после того, как он женился на Леони, Эшли сошел на французский берег.
      Из-за военных действий, развернувшихся между Англией и Францией, пересечь границу было довольно сложно. Но Эшли повезло. Он познакомился с контрабандистом по имени Гарри Пенрик, который переправил его во Францию. Кроме контрабанды Пенрик занимался шпионажем в пользу Франции. Эта встреча определила дальнейшую жизнь Эшли. Еще не погрузившись на корабль, отправляющийся до Шербура, он принял решение стать шпионом.