Бунт обреченных

      — Не очень-то умно… — прошептала Соланж.
      Да, не очень. Но. если бы защитники имели чуть побольше ума, они бы не ввязались в эту смертельную игру.
      — Кэти Ли?
      — Сэр?
      — Подавить огневую точку, действовать по своему усмотрению.
      — Да, сэр.
      Я проверил прибор высоты — тридцать километров, снаряд пролетает их со скоростью 1 км/с.
      — Выключить стабилизаторы, приготовить оружие.
      Нас с силой подбросило. Стабилизаторы быстро отлетели в потоке воздуха. Мы повернулись лицом вниз и, взяв оружие наизготовку, уверенно устремились к цели своего визита. Зенитные пушки вновь начали палить по нам. Люди Кэти Ли открыли ответную стрельбу скоростными снарядами «воздух-земля», и фиолетово-голубые вспышки, словно звездный дождь, посыпались на землю. Ракеты защитников поднимались в воздух и падали на маленькую бойню, что мы устроили.
      — Пять километров, заряжай, — скомандовал я.

* * *

      Хатайли замерла в ожидании; за городом, полным старинных замков, собрались воины в. ослепительно ярких костюмах, из их тел росли перья. Они выстроились перед нами по рангу. Казалось, будто солнечный свет пробился сквозь туманную атмосферу, и густой смог горящей планеты осыпал золотом их прекрасные пагоды, пирамиды и башни.
      Худые, четырехрукие, зеленые двуногие, вооруженные ружьями и штыками, ручными гранатами и мечами, были готовы к бою с переносными ракетными установками и небольшой пушкой. Спускаясь с холма, идя фалангами в строгом боевом строю, мы слышали дробь их военного барабана и видели их маленькие танки, ползущие вперед. Из выхлопных труб машин поднимались черные, густые облака от сгорающего дизельного топлива. Гусеницы танков скрежетали по дорогам, превращая их в груду осыпавшихся камней и грязи.
      Интересно, как долго защитники планеты прятали эту ерунду, ожидая того часа, когда им в головы пришла мысль, что они могут победить? В прошлом, если поискать, всегда можно найти аналогии. Неужели цари ацтеков, проснувшись, лежали в темноте, ощупывая обсидиановые лезвия своих деревянных мечей и мечтая о дне, когда они поднимутся и сбросят захватчиков-испанцев.
      Может, так, а может, и нет.
      Я позвал: — Соланж?
      — Сэр?
      — Приказ 9-альфа.
      — Слушаюсь, сэр.
      Нет причины изощряться, используя последние достижения оружейной и стратегической науки, никакой сложной, вычурной тактики. Полк просто разделится на шестьдесят четыре октала, руководимых офицерами, и семь вооруженных бойцов в скафандрах. Дела хватит каждому.
      — По моему знаку…
      Наконец хатайлийцы нас увидели, развернулись, крича что-то друг другу. Они указывали на нас, размахивали ружьями и копьями. Танки разворачивались, полевая артиллерия начала осыпать атакующих снарядами. Все признаки паники были налицо.
      — Начали!
      Я поднырнул под вращающийся снаряд, прыгнул, уклоняясь от взрыва. За мной последовали мои солдаты. Мы перевели оружие на полную автоматику, подающий канал переключили на отметку «Аэрозоль». Выстроившись в одну линию, восемь человек в боевых скафандрах открыли огонь: залп, шаг вперед, залп, шаг вперед… Я слышал, как Соланж приказала своему окгалу:
      — Огонь, короткими перебежками вперед, начали! — Затем услышал треск их орудий. Залп пробил брешь в линии обороны хатайлийцев. Во все стороны летели обрывки одежды, зеленые тела.
      — Кэти Ли…
      — Сэр?
      — Принимайтесь за танки и артиллерию.
      — Слушаюсь, сэр. Думаю, у городских ворот находится ракетная установка.
      Вот черт, я и не подумал об этом: — Да, и это тоже.
      Я слышал, как она шептала команды, собирая четыре октала первой манипулы, первой когорты ее взвода и строила их в определенном порядке. Ближайшие пятьдесят или шестьдесят танков защитников из восьмисот у них имеющихся, беспорядочно стреляя, пошли в атаку. Над нашими головами пронесся вихрь из горячего металла.
      У городских ворот вспыхнул огонь, и ракетная установка испарилась, забрав с собой в небытие полкилометра городской стены на другой стороне хатайлййской столицы.
      Наше оружие вновь выстрелило, и я услышал низкий, протяжный стон. Отделив защитные фильтры, я оглядел окрестности и прислушался: кричали хатайлийцы. Четырехрукие зеленые двуногие начали бросать оружие, разворачиваться, бежать, крича чтото. Танки повернули обратно, но все равно продолжали взрываться. Поднялись жерла наших орудий, и хаталийцы бросились на землю, пытаясь уползти.
      — Завершающая стадия, приказ 7/7, давайте покончим со всем этим! скомандовал я.
      Мои люди, направив оружие на убегавших туземцев, вскочили на флиттеры и принялись стрелять в спины противника. Если вслушаться, то можно было услышать крики расстреливаемьгх.
      Наступила ночь. Сквозь дымовую завесу мерцающий свет звезд не смог пробраться, зато была видна огромная, расплывчатая, оранжевая хатайлийская луна. Мне говорили, что она похожа на Ван Лунг-Хо — собирательный образ китайца, очень популярный во время моего детства: усмехающийся, редкозубый, узкоглазый.
      Вокруг нас царила почти полная темнота. Лишь вдали виднелись отблески пожара — позади нас горел лес, а от некоторых кварталов города поднималось голубоватое пламя. Мы окружили местность, немного подождали, перестреляли убегавших с поля боя туземцев, а остальных вернули в крепость. Все кончилось очень скоро.
      Я медленно бродил по незнакомой планете, обходя обломки зданий, оторванные конечности и тела хатайлийцев, которые, отбрасывал ногами в сторону…
      Неподалеку пара солдат, лениво подпрыгивая, играла в футбол каким-то маленьким, круглым, темным предметом. Они пасовали друг другу молча, соблюдая правила игры.
      Чуть дальше группа людей в скафандрах столпилась вокруг распростертого на земле человеческого тела. By Чингда склонилась над своим поверженным солдатом, пытаясь расстегнуть его скафандр и рассмотреть повреждения. Глянув поверх ее плеча, я увидел небольшую пробоину, а под ней кровоточащую рану на правой стороне груди, у основания грудной клетки. Что бы там ни было, печень была задета.
      — Как это получилось, сынок?
      Солдат взглянул на меня — маленький коричневый человечек, страдающий от боли, старающийся не обращать на нее внимания. Он очень смутилcя:
      — Я, гм, пытался поменять в оружии магазин и выстрелил себе в грудь…
      И засадил пулю себе в печень.
      — Они помогут тебе.
      — Простите, сэр. — Солдат дернулся, когда By ввела в рану диагностический зонд. Она взглянула на меня, но из-за шлема я не увидел выражения ее лица: — В общем, неплохо, внутреннее кровотечение остановилось, выход пулевого отверстия затянулся, так что мы можем не отправлять его в госпиталь.
      Я улыбнулся, зная, что улыбку, скрытую шлемом, никто не увидит:
      — Хорошо, — и вновь повернулся к раненому: — Солдат.
      — Сэр… — Я ясно ощущал напряжение в его голосе и как тот стиснул зубы, когда By вложила антисептик в его грудь и тот начал действовать, обжигая и дезинфицируя рану.
      — Береги себя.
      — Ой… Ах, простите. Да, сэр.
      — Мы поговорим об этом по возвращении.
      — Да, сэр, — сквозь боль проступило облегчение.

* * *

      Четверо наемников: я, Соланж, By Чингда и Джимми Диц сидели на корточках в темноте, разглядывая горящий город; солдаты вокруг нас строились в боевой порядок, ожидая приказа и окончания нашей беседы.
      В наш разговор вмешалась Татьяна Вронски, чей голос послышался в наушниках:
      — Хорошо, слушайте мой приказ: войдите в город, прочешите его, убейте всех, кого найдете, ручным оружием, уничтожьте крепость, убейте ее защитников. Пленных не брать, но вышедших из пределов досягаемости оружия не преследовать.
      Я закусил губу: — Условия ведения боя?
      — Уничтожить крепость, джемадар-майор, любыми средствами.
      — А, заложники?
      Последовало недолгое молчание, затем она повторила: — Любыми средствами!
      — Понятно.
      Риссальдар отключилась от сети, а мы остались стоять, повернувшись друг к другу. Диц прошептал:
      — Почему, они не используют осадное орудие? Один удар, и нет крепости!
      Я пожал плечами:
      — Не знаю. Соланж пробормотала: — Ну, не собираются, же они все сжечь дотла.
      — Нет, будет много уцелевших. Через тысячу лет никто не поверит, что мы захватили это дерьмо и оставили всего один процент населения.
      Я вмешался в разговор: — Приказ 5/5 3 бета. Пошли!
      Этот разговор случился за час до того, как маленький зеленый народец отправился в ад к праотцам или убежал. По черной, выжженной равнине, прижимая к груди детей, во весь дух мчались хатайлийцы. Они неслись, открыв в ужасе темные рты, и восходившее красное солнце отбрасывало от них длинные тени. Мы оставили по периметру наблюдателей. Их задачей являлось успокоение тех, кто попытается взять оружие. Только через некоторое время до туземцев дошло, что от них требуется.
      Кэти Ли, Соланж и я медленно прогуливались среди дымящихся обломков, что скрипели и хрустели под нашими ногами, как разбитая посуда. На улицах было полно битого кирпича и стекла — здания рухнули прямо на свои фундаменты. Следом шли наши личные ркталы, солдаты вели себя осторожно, хоть и знали, что работа уже сделана.
      Кэти Ли пнула носком ботинка изуродованный труп хатайлийца, перевернула несчастного и посмотрела в его глаза, устремленные в никуда, на открытый рот. Не слишком он походил на человека, но все же в нем было что-то общее с нами.
      — Похоже, ему не очень нравилось то, что здесь происходило, констатировала Кэти.
      Соланж рассмеялась: — Похоже…
      Столица Хатайли, как и остальные города, где мы побывали, весь этот гордый, возвышенный труд и та плоть, что создала его, канули в лету. Иногда я все еще вспоминаю дни, когда мы с Алике бродили, как потерянные дети по развалинам Чепел Хилл. Мне часто кажется, что маленькая ручка подруги детства все еще лежит в моей ладони.
      Перед глазами встало ее лицо, смотрящее мне вслед, когда я уходил в то последнее солнечное утро…
      Я встряхнулся и приказал себе: «Забудь об этом, Алике уже нет, того, о чем ты думаешь, никогда не было». Но не могу же я терять все чудесные воспоминания детства только из-за этого…
      Мы продолжали наш путь, выбирая дорогу среди развалин сторожевой башни, последнего оплота защитников, где вожди Хатайлии дожидались своей горькой участи. Думаю, этот день действительно оказался для них горьким и последним в жизни, потому что из-за их амбиций умерло множество ни в чем не повинных людей, которые могли быть счастливы и процветали бы под опекой расы господ. Не под благотворной опекой, пристальной и внимательной, а под небрежной.
      Говорят, лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Спросите-ка лучше об этом жителей захваченных планет, поинтересуйтесь у мертвых, стали ли они счастливее. Узнайте у мертвых детей, хотели ли они умереть, чтобы их родители оценили вкус свободы.
      Мы пробрались мимо рухнувшей памятной арки, прошли по коридору, пол которого был усеян кусками мяса, обломками костей, и отыскали заложника.
      Помещение было надежно укреплено. Оно находилось в глубине замка, его стены все еще стояли, хотя верхние этажи, благодаря нам, уже развалились.
      Там лежали мертвые хатайлийцы, но без следов внешних повреждений, умершие от контузии или удушения. По крови в носу, в глазах и ушах можно было судить о наличии тяжелых внутренних травм, а их одежда оказалась испачкана как раз в том месте, где предположительно располагались анус или клоака.
      Трупы этих когда-то гордых хатайлийцев были богато одеты в то, что, без сомнения, являлось местным эквивалентом костюмов для комической оперы. Могу представить, как они вытанцовывают чтото смешное, вроде Жильберта и Салливана.
      В углу стояла клетка, сейчас сломанная, в которой валялись трупы маленьких голубых поппитов с закрытыми глазами и открытыми ртами. Их тела были расплющены, будто на них наступили. Рядом с клеткой стояла транспортная капсула господ. Тяжелый черный пластик потускнел, отверстия были широко открыты, но из них не вырывался пар. На одной поверхности имелась большая трещина, и утреннее солнце проникало туда, слой за слоем освещая концентрические плоскости, спирали, через которые проходили криогенные охладители. Они отливали золотом и серебром, и я видел внутренность аппарата, где жил когда-то мозг повелителя, что улетучился потом вместе с жидкой гелиевой кровью.
      Интересно, умерла эта железяка медленно или быстро, как выключили свет, например?
      Скорчившись в углу, сидел погшит, еще живой, дрожащий. Наклонившись, я осторожно поднял его, прижал к себе, гладя голубую чешую. Существо стучало зубами, затем успокоилось, расслабилось, но одна его нога свисала, и я понял, что она сломана.
      — Интересно, — произнес я, ни к кому, собственно, не обращаясь, боятся ли они умирать?
      Соланж постучала по капсуле-раковине костяшками пальцев, прислушиваясь к эху, говорящему о пустоте внутри.
      — Вряд ли они даже в курсе, что живут.
      — Может, и нет. А несчастные хатайлийцы. наверно, так по-настоящему и не поняли о наличии коллективной власти расы господ. Или речь идет только об отдельных повелителях? Да нет, ерунда.
      Каждая подобная капсула не содержит ничего более, чем копию, второй экземпляр оборудования. Думаю, не стоит говорить о смерти в отношении машин, предпочтительнее, по моему мнению, сказать о потере копией копии другой копии. И зачем ради этих бездушных железяк рисковать жизнями?
      Положив руку на поппита, я прикрыл его от солнца. Иногда, если хорошо к ним относиться, они издают звуки, похожие на мурлыканье котенка.
      — Как ты думаешь, они знают, что мы живые?
      Кэти Ли прислонила оружие к капсуле мертвого повелителя, встала на колени рядом со мной и заглянула в восьмиглазое лицо существа, приподняла его подбородок и чмокнула губами:
      — Мне кажется, им наплевать.
      А я все-таки так не думаю.
      — Ладно, ребята. Давайте созовем собрание и будем готовиться к отлету.

* * *

      Мы уже возвращались в горы, когда скафандр Кэти Ли внезапно сломался: беспорядочно замигали сигнальные устройства, застыли сочленения конечностей, и девушка осталась стоять неподвижно, словно статуя. Если бы она еще и молчала, как кусок мрамора, то было бы хорошо. Но чертова девчонка сыпала отборными ругательствами так, что у нас краснели лица, и мы смеялись до упада. Сейчас поломка не имела большого значения и была достаточно безобидна, но случись такое в бою…
      Именно по этой причине, а вовсе не потому, что их убил противник или они попали под огонь своих, солдаты погибают в сражении. Причиной их смерти является обычная поломка техники. Даже повелители не совершенны. Я уверен, что время от времени и они тоже погибают или ломаются из-за какой-нибудь ошибки. Вспышка, пар — оп! И нет повелителя…
      Мы вытащили Кэти Ли из скафандра, сняли нагрудную пластину, отсоединили сочленения и положили ее на спину. Я уселся на склоне холма и наблюдал, как Соланж и она трудились над защитным костюмом, а солдаты в это время стояли вокруг них, тщательно обозревая окрестности и небо. Случаи бывают разные, и поэтому всегда следует быть осторожным. Соланж открыла лицевую пластину, так называемое забрало, чтобы надеть микролинзы, а потом склонилась над пустым скафандром и принялась рассматривать микросхемы. Кэти Ли, одетая лишь в обтягивающий комбинезон, трудилась над диагностическим анализатором.
      Погода стояла жаркая. Дул теплый, но сильный ветер. Сухая растительность вокруг нас низко склонялась от его дыхания. Кэти Ли расстегнула молнию на комбинезоне, и, когда она наклонялась, грудь вываливалась из прорези, а внизу мускулистого живота виднелся золотисто-каштановый пушок, Мне редко приходило в голову, что Кэти очень хорошенькая женщина, с правильным лицом, обрамленным каштановыми кудрями. У нее было хорошее, открытое лицо, в котором ясно читалась гордость, решительность, счастье от сознания того, кто она и чем занимается. Из Кэти получилась бы чудесная наложница, но в школы наложниц редко попадают подобные ей. Бывают и любовные связи с военными. Конечно, это не одобряется и не поощряется, но такое довольно часто случается. Если подобное и происходит, люди затем расходятся и разъезжаются по своим дивизионам, полкам и взводам.
      Я попытался представить себя с женщиной, похожей на меня, имевшей сходную душу. Неужели именно такую подругу я хочу и хотел? Разве к этому стремилась Алике? Нет, все-таки я придерживаюсь другого мнения. Вспомним Фрейда: что хотят мужчины? Даже они сами об этом не знают.
      Кэти Ли у своего скафандра выпрямилась, держа комбинезон внизу и хлопала тканью взад и вперед:
      — Господи, как же здесь жарко!
      Соланж хлопнула ее по ягодицам и, усмехаясь, сказала:
      — Эй, полегче, мы уже почти закончили!
      Один из мужчин повернулся, увидев в небе ближе к горизонту какую-то точку, и поднял оружие. Я навел на цель свой оптический прибор приближалось нечто похожее на птицу, покрытое пышными завитками голубого цвета, причем летело оно тяжело, натужно. Мы наблюдали за существом, пока оно не скрылось за горизонтом. Меня обрадовало, что никто не застрелил его.

* * *

      Корабль забирал нас из громадного хатайлийского аэропорта, вокруг которого был выстроен город — большой промышленный центр, лежащий сейчас в руинах; фабрики были разрушены, городские здания тоже, над развалинами курился дымок — там что-то все еще горело.
      Одной большой длинной колонной мы прошли через город, разобрав завалы, чтобы можно было спокойно идти, даже маршировать. Солдаты балагурили, шутили, дисциплина немного ослабла, потому что туземцы ничего больше не могли предпринять против нас. Вообще-то не было никакой реальной опасности, но, несмотря на это, мы держали наши детекторы и радары включенными береженого бог бережет.
      Мы шагали мимо зданий бывшего поселения, в которых, по всей видимости, жил бедный люд. Про это можно было догадаться по шороху под нашими ногами сыпучего, дрянного мусора, из которого были выстроены их дома: куски сожженного дерева и свернувшаяся коричневая бумага. Все это напоминало домики на картинках о старой Японии.
      Как ни странно, много трупов мы не видели, на дороге лежало всего лишь несколько. Местности не был причинен- ощутимый ущерб, значит, вскоре существа, похожие на жучков, выйдут из своих норок и начнут расчищать завалы, а оставшиеся в живых мусорщики соберутся для выполнения своей задачи.
      Перед нами появилось что-то похожее на спортплощадку с чем-то вроде трамплина — изогнутый посередине шест с двумя перекладинами, на вершине соединенными крест-накрест. Одно брезентовое полотно все еще висело на цепи, а другие лежали на земле. Маленький, обнаженный хатайлиец сидел наверху трамплина, а другой, побольше, лежал у основания шеста на земле. Может, спал, может, нет.
      Мы промаршировали мимо, а маленький двуногий наблюдал за нами.
      Я остановился и вышел из строя, глядя на существо, которое обернулось и тоже буравило меня взглядом. Его глаза походили на бледно-коричневые кусочки мрамора, в них отражался цепкий свет дымного, туманного дня. Интересно, каким же чудовищем в скафандре, скрывающем лицо, должен я ему казаться.
      «Кто лежит у твоих ног? Мать, отец, старший брат? Какой-нибудь родственник? И кого ты обвиняешь в сожжении своей планеты? Неужели нас, игрушек в руках судьбы? Или тех среди вас, кто был настолько глуп, что взбунтовался? Может, расу господ за желание править Вселенной и всем в ней?» — Такие вопросы мне хотелось ему задать.
      Но, глядя в глаза хатайлийца, я внезапно понял, кто лично несет ответственность. И этот кто-то находился здесь. Я отвернулся и побежал догонять своих солдат.

ГЛАВА 17

      Светлая ночь на Карсваао была на исходе, хронометр показывал 01–10, заканчивался 20-й теро светлого времени. И вот уже солнечный золотисто-коричневый свет начал пробиваться сквозь задернутые занавески моего жилища, осветив полированный пол спальни.
      Мимо домика время от времени проходили местные жители, спешащие по своим делам. В комнате, разгоняя жару, мягко жужжал кондиционер. Интересно, что они думают о наших привычках? Мы просыпаемся, спим и все это в течение одного дня, их же сознание работает весь долгий терек света и тьмы.
      В комнате было прохладно: установка влажности воздуха позаботилась о надлежащих условиях. Я расположился на своей стороне постели и смотрел на Дженис, лежащую у изголовья в том положении, в каком я оставил ее. Она наблюдала за мной, дыхание ее пришло в норму, но румянец все еще окрашивал бледные нордические щеки девушки; светлые волосы были взбиты, как у порнозвезды времен, предшествующих Вторжению.
      Во рту все еще чувствовался ее вкус; я мог лежать, ощущать ее и удивляться, куда исчезло из жизни обычное удовольствие. Его забрала Александра Морено. Я оставил наслаждение в полуразрушенной лачуге на Земле, в развалинах старого городка под названием Карборро.
      Я смотрел на Дженис и думал, догадывается ли эта девица, что со мной творится? Для меня это важно, она же знает. Задача наложницы сделать меня счастливым, или ей придется отправляться обратно.
      Я взглянул в глаза девушки, похожие на зеркала из голубого льда. Мне захотелось вползти в них, заглянуть в душу Дженис. Она закрыла глаза — шторы опущены, меня не впускают; потом они открылись, в них были спокойствие, задумчивость.
      Мысли — ее собственность — мне туда не попасть.
      Женщина начала подтягивать ноги, действуя нарочито медленно. Наконец ее бедра раздвинулись, лицо же осталось абсолютно непроницаемым.
      Положив руки между ног, девушка пальцами скользнула по соломенным волосам внизу живота, открываясь мне, отвлекая, заставляя отвести взгляд от ее глаз: «Видишь, господин Атол, какая я влажная, всегда готовая принять тебя?» Наверно, мне следует радоваться, что наложницы знают, как защитить себя от меня. Остается научить этому Федора, который полирует мне ботинки и трет мне спину, и Марджи, которая готовит мне еду и сидит со мной по вечерам за столом, пьет со мной кофе, разговаривает о добрых старых временах, о том, что у нас появилось общего за все годы.
      Дженис, просунув руки под колени, подтянула их к груди и лежала, глядя на меня, ожидая, готовясь, наверно, к тому, что я скоро успокоюсь. Точно, это не займет много времени…

* * *

      Внизу, рядом с Арат Аррао, располагалось туземное поселение, которое мы сделали своей собственностью, когда у нас кончился запас наложниц.
      Саанаэ же мы дали понять, что они здесь не совсем желательны.
      Взявшись за дело, мы обучили аборигенов делать пиво, бренди, причем довольно крепкое, и показали, как измерить в нем градусы. Бренди изготовлялось из их ягоды, по вкусу напоминающей виноград. Затем заставили карсвааоитян организовать шоу — тонкие, сверкающие особи обоих полов танцуют под записанную на пленку человеческую музыку — хиты с 2140 по 2150-е годы. Мне казалось, что такое шоу будет лучше, чем секс между представителями различных цивилизаций в грязных пивнушках.
      Очень скоро это место люди спокойно могли назвать своим собственным. Здесь было тихо, в воздухе витала дьщовая завеса. Народ сидел за столиками, пил, ел, спокойно беседовал.
      — Как, — хотела знать Кэти Ли, — могло произойти, что планета Key так долго избегала обнаружения? Как? Скажите мне.
      Соланж развалилась в кресле, вытянув свои длинные ноги. Она называла такую позу «североамериканской». В руках женщина держала двухлитровую бутылку «Механиквилль Скраб» — один из новых сортов пива.
      — Черт, — говорила она, — галактика велика, звездолет должен лететь долгих три года, чтобы от одного ее края добраться до другого.
      Мне кажется, Соланж что-то приврала, потому что у Вселенной нет четко обозначенной границы.
      Но ее точка зрения пошла на «ура». Сколько звезд всего, сотни биллионов? Я попытался посчитать. За последние пять лет я осчастливил своим присутствием шесть дюжин звездных систем.
      В ответвлении спирали галактики, в удалении от центра мироздания, на Key тихо и спокойно развивалась цивилизация. Это примерно в пятнадцати тысячах парсеков отсюда; путешествие туда займет около года, столько же, сколько от Боромилита или Земли. И Кэти Ли хотела знать, как так получилось, что они строили и совершенствовали космические корабли, летали на соседние планеты, начали колонизацию близлежащих миров и все это без ведома расы господ?..
      By Чингда поставила свой стакан сладкого красного эля, ее лицо было спокойным и серьезным.
      Глаза-щелочки, как всегда, были непроницаемы.
      Проведя одной рукой по длинным, прямым волосам, она произнесла:
      — Гипертяга.
      Остальные смотрели теперь только на нее. Это было магическое слово. Ни одна органическая цивилизация в галактике никогда не слышала об этом.
      Корабль на гипертяге движется со скоростью, превышающей скорость света. Когда появились повелители, у людей и в мыслях такого не бьио, так же, как и у хруффов, саанаэ или других технически высокоразвитых цивилизаций.
      Я слышал по этому поводу разные слухи, дикие, буйные фантазии и научно обоснованные версии. Гдето в квантовых процессорах своего искусственного разума повелители уже давно обдумали это, подобрали варианты. Никакие другие цивилизации на это не были способны, а уж заглянуть в глубины мозга машин и подавно никто не мог. Поэтому мы, люди, не чувствуем себя ущемленными.
      — Хруффы думают, что жители Key вплотную подошли к созданию на краю Вселенной автоматической станции, а господа мечтают о том, чтобы, используя новейшее оборудование, добраться до нее. Следующие несколько столетий они усиленно будут готовиться к этому, — начал я.
      В интерпретации Шрехт все оказалось не так сложно. Разведывательный корабль расы господ, исследуя районы, оказавшиеся колонией Key, были обнаружены. Судно скиталось в тех космических далях, где никого не предполагалось обнаружить. Экспедиционный корпус хруффов, состоящий из пяти крейсеров-конвекторов, был пойман среди звезд, и их уничтожили, за исключением одного корабля, которому удалось пробраться через гиперпространство, несмотря на почти полную потерю энергетических установок. Его вывело из строя какое-то неизвестное устройство.
      — Они знали, — продолжал я, — что мы едем к ним.
      Соланж вопросительно приподняла бровь: — Ты знаешь старую шутку, белый человек…
      Я усмехнулся.
      Вмешался Джимми Диц:
      — Шеф, как ты думаешь, это действительно так плохо, как кажется? — Он пил итальянское виски, которым были забиты его погреба, и выпил раз в пять больше нашего. Поэтому неудивительно, что нос Дица довольно здорово покраснел, Я пожал плечами: — Ксуитяне знают, что мы здесь. Спорю, они не имеют понятия, сколько нас. У них было время порыскать по галактике и хорошенько все разнюхать.
      Может, даже успеть испугаться, но времени подготовиться у них не оказалось. Поэтому они не готовы.
      By Чингда допила последние капли эля и облизала пену с губ.
      — Плохо, — прошептала она.
      Никто никак не отреагировал на ее слова. Я разрядил напряженную тишину, рассмеявшись: — Черт, теперь мы поймем, что такое настоящая борьба.

* * *

      Последнюю ночь перед отправкой я провел в обществе Майры, самой нелюбимой моей наложницы. Не знаю, почему так получилось. По сравнению с другими ее коллегами, она оказалась наиболее изобретательна. В постели с ней было хорошо; ей нравилось то, чем мы занимаемся; она смеялась и наслаждалась вместе со мной. С другой стороны, Майра была не очень внимательна, иногда даже засыпала в самый неподходящий момент. Вообще-то столь придирчивое к ней отношение, как мне кажется, никак не украшало, но и никак не умаляло моих достоинств.
      Итак, на Карсваао была середина темного времени. Майра свернулась калачиком рядом со мной, отвернувшись, дыша в матрас, а я между тем гладил ее нежную кожу, ворошил густую темную гриву и размышлял, разбудить ли мне ее или нет. От того, что Майра уснула, чувствовалось какое-то раздражение.
      И все же мне почему-то не хотелось будить ее.
      «Проснись, маленькая Майра, я хочу еще раз заняться с тобой любовью». Она очнется: заспанная, смущенная, будет хлопать сонными, мутными глазами, потом повернется на спину, бросит взгляд на хронометр возле постели и раздвинет ноги. Эта наложница может спокойно уснуть в самый разгар любовных ласк. Так уже несколько раз случалось раньше.
      Однако во мне еще есть душа и тактичность.
      Бесчисленные войны, кровь и смерть убили во мне не все хорошие чувства.
      До своей поездки домой я даже не задумывался, насколько Майра была похожа на Алике в молодости. Сейчас же это стало очевидным. Стараясь не потревожить ее сон, я повернул девушку на спину.
      Мне не хотелось, чтобы она проснулась. Затем я положил голову на ее живот. Жесткие хрустящие волоски щекотали мое лицо…
      В последнее время я что-то частенько приглашал Майру. Ну и что из того? Время Хани уже подходит к концу. Мне нравилось быть с ней, многие годы я провел с этой маленькой, хрупкой девушкой с островов. Но Майра тоже неплохая, да и Дженис…
      У меня мелькнула мысль об Алике. Она не шла ни в какое сравнение с этими здоровыми, молодыми женщинами, за исключением… Нет, думаю, не стоит продолжать. Когда я вернусь, моя подруга все еще будет там.
      Сейчас слуги нервничают. Война даст им время успокоиться. Пусть утихнет шум. Сам не знаю почему я схватил Марджи в кухне, прижал ее к раковине и поцеловал. Помню ее изумленные глаза, ухмылку Федора, сидящего за маленьким белым столиком.
      Может, повар боялся встать и уйти? Возможно, что он даже спит с ней. Как Федор посмотрит на то, если я задеру кухарке платье, сниму трусики и займусь с ней любовью прямо на раковине; закричит ли он или попытается незаметно исчезнуть?
      Но я просто рассмеялся, хлопнул Марджи по заду, подмигнул Федору, вышел из кухни и отправился выполнять свою работу. Пора браться за ум, ксуитянам наплевать на мои чувства.
      Майра вздохнула, пошевелилась, положила руку на мое плечо.
      А утром я улетел.

* * *

      Наш звездолет отправлялся на Ханта Шегари, находившуюся в пяти тысячах трехстах парсеках от Карсваао, в четырех месяцах полета отсюда. Это местечко должно было стать базой для набега на Key.