Аннабел устроилась на диване, прислонившись спиной к груди Куинна и положив на стул вытянутые ноги. Ее затылок покоился на плече Куинна, а его подбородок упирался ей в макушку. Последние два часа они провели за беседой – большей частью о событиях последних дней – и за обедом, который Аннабел заказала в номер. Всего несколько минут назад они покончили с десертом и кофе. Остатками от обеда был заставлен стол, пустые кофейные чашки и десертные тарелки стояли на столике для коктейлей. Почти все время, за исключением времени, потраченного на обед, они просидели вместе здесь, на диване, перемежая разговор поцелуями и долгими ласками.
      Уютное единение. Непринужденное и расслабленное. Без оказания давления. Без требований. Только приятная, нежная прелюдия к занятию любовью, радость двух людей, так нуждающихся друг в друге.
      Куинн положил ладони на плоский живот Аннабел и поцеловал ее в висок.
      – Расскажи, какой ты была в детстве?
      – Жутко избалованной, поскольку родители обожали и баловали меня. Отец был одним из управляющих корпорацией «Вандерлей инк.», но семья для него всегда была на первом месте. – Она вздохнула. – А дядя Луис был весь в работе и упустил Уита; осознав свою ошибку, он много общался с Лулу. Однако и с дочерью ему не повезло. Он очень любил Лулу, но ему не удалось защитить ее от сексуальных притязаний сводного брата.
      «Не думай об этом сейчас. Лулу уже ничем не помочь. По правде говоря, и несколько лет назад, когда Лулу рассказала наконец о своей связи с Уитом, помогать ей уже было поздно».
      – А какой была твоя мать – похожей на тебя? – спросил Куинн. – Такой же красивой, умной и сексапильной?
      – Сексапильная – я? – Аннабел повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза.
      Поддерживая ее голову ладонями, Куинн нежно поцеловал Аннабел в висок.
      – Конечно, ты. Только не говори, что не знаешь о своей сексуальной привлекательности.
      – Ну, если ты так считаешь… – Аннабел улыбнулась, затем устроилась поудобнее и снова положила голову на его плечо. – Моя мама была красивой, доброй и любящей. Я унаследовала ее фигуру и улыбку, но вообще я больше похожа на отца. Он был голубоглазым блондином. Этаким типичным Вандерлеем. А ты каким был в детстве? Не по годам развитым? Любознательным?
      Куинн ответил не сразу, и Аннабел показалось странным, что он так долго обдумывает свой ответ. Может быть, ему тяжело вспоминать свое детство и он не любит рассказывать о нем?
      – Мои родители вступили в брак, потому что отец обрюхатил мою мать. Она шаталась по барам, любила тусоваться, трахалась с кем попало. Для Рико Кортеса это было не более чем приключением на одну ночь, и он не очень-то обрадовался, когда она сказала, что забеременела от него. Они прожили вместе меньше года. Папаша слинял, когда я был еще слишком мал, чтобы запомнить его.
      – О, Куинн, как это ужасно, что вы с матерью оказались брошенными. Значит, ты рос без отца? Или твоя мать снова вышла замуж?
      – Пару раз она была помолвлена, но у женихов вовремя прояснялись мозги. А то, что отец бросил нас, – да, для меня это было плохо. Но ему повезло. Он отделался от матери, а я оставался при ней целых шестнадцать лет.
      – Она была хорошей матерью?
      Куинн хмыкнул:
      – Скажем так – Шейле Куинн Кортес не присудили бы ни одной премии конкурса «Мать года». Иногда она на несколько дней оставляла меня на попечении любого, кого удавалось уговорить. Когда трезвела, возвращалась и забирала меня. Но чем дальше, тем больше она пила. У нас не было денег даже на еду, и мне приходилось воровать. Если бы у нее не было ее дружков… – Он фыркнул. – У меня было так много разных «дядей» за эти годы, что я потерял им счет.
      – Но разве у твоей матери не было родителей? У тебя ведь, наверное, были дедушка и бабушка?
      Аннабел почувствовала, как напряглось тело Куинна.
      – Родители моей матери не хотели признавать ее ребенка от нелегального эмигранта. Как-то – мне тогда было пять или шесть лет – она повела меня к ним. Ей сказали, что она может остаться, но сына грязного, ленивого, никчемного мексиканца они в свой дом не пустят.
      – Куинн… – Аннабел повернулась и прижалась к его груди. Как больно, наверное, было маленькому мальчику слышать от своих же дедушки и бабушки такие ужасные вещи о себе?
      Обняв Аннабел, он погладил ее по спине.
      – Может быть, она и была никудышной матерью, но в данном случае надо отдать ей должное – она сказала родителям, что они могут поцеловать ее везучую белую задницу, схватила меня за руку и потащила назад в нашу старую лачугу, откуда мы потом удрали.
      – И все-таки ты ведь любил мать, правда?
      Молчание.
      Прижав ухо к груди Куинна, Аннабел слышала частое биение его сердца. Она ощущала его боль, понимала, какой неизгладимый отпечаток наложило детство на всю его дальнейшую жизнь.
      – Куинн?
      – Наверное, я любил ее. По крайней мере не меньше, чем ненавидел.
      – Не твои ли отношения с матерью стали причиной того, что ты…
      Он схватил Аннабел за подбородок и отвел ее лицо от своей груди. Она непонимающе уставилась на него, пораженная его резкостью. Но прежде чем она что-то сказала, Куинн наклонил голову и поцеловал ее.
      Этот поцелуй отличался от тех нежных, почти благоговейных поцелуев, которыми они обменивались до сих пор. Его рот впился в ее губы не только с исступленным желанием, но и с отчаянной потребностью, словно он искал то, что, как он надеялся, дать ему могла только она. Было ли это любовью, к которой он неосознанно стремился? Этот поцелуй поглотил все мысли Аннабел, всецело овладел ее сознанием. Едва дыша, она поддалась страстному порыву Куинна и ответила на поцелуй с той же страстностью. Оторвавшись от ее рта, он продолжал целовать ее – в лицо, в шею. Когда Куинн наконец поднял голову и затуманенным взором посмотрел на Аннабел, она улыбнулась ему.
      – Давай поговорим о моей матери и моем детстве в следующий раз, – сказал он. – Зачем портить такой прекрасный день?
      Аннабел хотелось побольше узнать о его отношениях с матерью. Она чувствовала, что может объяснить, почему Куинн никогда не вступал в долговременные, предусматривающие взаимные обязательства отношения. Возможно, он вообще не доверял женщинам, поскольку не мог доверять собственной матери и полагаться на нее.
      – Но ведь не все женщины одинаковы, – сказала Аннабел, снова удобнее устраиваясь у него на коленях.
      – Мужчина действует, исходя из того, что у него здесь. – Куинн постучал пальцем по своему виску. – И здесь. – Сжав пальцы в кулак, он прижал его к своему животу.
      Аннабел ухватилась за этот кулак, разжала пальцы и приложила его раскрытую ладонь к своему сердцу.
      – Здесь тоже кое-что есть. – Она прижала его ладонь своей рукой. – И я хочу, чтобы именно оно определяло твои чувства ко мне и мои к тебе.
      – У меня мало опыта в обращении за советом к сердцу, – признался Куинн. – Я использую свои мозги, свою интуицию, а иногда и свои животные инстинкты. Чувства – не мой конек. Я мало о них думаю и уж точно не говорю о них. – Он ловко высвободил свою ладонь и, взяв руку Аннабел, провел ею по ее телу вниз. – Я лучше знаю, что женщина чувствует здесь, чем то, что происходит в ее сердце. – Он прижал их сплетенные руки к ее лобку.
      От этого прикосновения тело Аннабел затрепетало, излучая сигналы на сексуальной волне.
      – Я хочу заниматься с тобой любовью, пусть даже это и есть все, что ты можешь мне дать, – я с радостью буду твоей любовницей. Но ты должен знать, Куинн Кортес, – хочу я большего. Я из тех женщин, которым нужно, чтобы в отношениях сочетались секс и любовь.
      Куинн с неистовым пылом, но стараясь быть нежным, обнял Аннабел. Наклонившись к ее уху, он прошептал:
      – Это должно было бы напугать меня и заставить бежать от тебя. – Он приподнял голову и потерся щекой о ее щеку. – Аннабел, дорогая моя Аннабел… ты заслуживаешь гораздо лучшего.
      Куинн снова обнял ее. Дневная тишина, уединенность в номере Аннабел обволакивали их. Они лежали на диване, наслаждаясь обществом друг друга, получая удовольствие от физического и эмоционального сближения. Аннабел не променяла бы этот гостиничный номер ни на какое другое место на земле, и ей не нужен был никакой другой мужчина. Ни сейчас. И никогда.
 
      Марси снова посмотрела на часы. Четверть девятого. Где же Куинн? Почему он не позвонил ей? Неужели не понимает, что она беспокоится о нем? Она бросила взгляд на висевший на кухонной стене телефон, призывая его зазвонить.
      – Почему бы тебе самой не позвонить ему? – сказал вошедший в кухню Эрон.
      – Что? – Марси обернулась и посмотрела на него.
      – Босс не отзванивался весь день, и ты обеспокоена. Позвони ему.
      – Не хочется надоедать.
      Эрон обнял Марси за талию и притянул к себе.
      – Раз ты беспокоишься о Куинне, то будешь кипятиться весь вечер, вместо того чтобы расслабиться со мной за бутылкой хорошего вина. Так что позвони-ка ему и узнай, где он и собирается ли возвращаться сегодня домой. Тебе ведь нужно знать это наверняка, чтобы он не застал нас на горячем. Ты же все еще фантазируешь, что в один прекрасный день станешь любовью всей его оставшейся жизни.
      – Заткнись.
      – В общем, позвони ему, ладно? – Эрон отпустил Марси, прошел к холодильнику и достал банку колы.
      – Мне нужно знать, будет он дома ужинать или нет, – сказала Марси.
      – Хороший повод.
      Марси положила руку на настенный телефон и посмотрела через плечо на Эрона.
      – Ухожу, – сказал он. – Я же понимаю, что тебе нужно поговорить с любимым человеком один на один.
      Как только Эрон вышел из кухни, Марси сняла телефонную трубку и набрала номер сотового телефона Куинна. В трубке зазвучали нескончаемые гудки. Наконец, когда она уже решила ограничиться голосовым письмом, Марси услышала голос Куинна на фоне музыки и какого-то шума.
      – Куинн, это Марси.
      – Да? В чем дело? Что-то случилось? – спросил Куинн.
      – Нет-нет. Все в порядке. Я… я просто хотела узнать…
      – Говори громче!
      Марси не заметила, что говорила почти шепотом.
      – Ты где?
      – В ресторане гостиницы «Пибоди». Мы ужинаем с Аннабел.
      – О! – Он был с ней. С кузиной Лулу. Как он мог наслаждаться дорогими винами и изысканными блюдами с кузиной своей бывшей любовницы? И что же это за женщина, если она так легко поддалась ухаживаниям Куинна? – Думаю, это и есть ответ на мой вопрос.
      – Какой вопрос?
      – Я только хотела узнать, будешь ли ты ужинать дома?
      – О, Марси, извини. Я должен был позвонить тебе. Я не подумал об этом. Мы с Аннабел провели весь день вместе, и я просто забыл позвонить.
      Он провел с ней день. А любовью они занимались? Неужели Аннабел Вандерлей – любовница Куинна?
      – Эрон сказал мне, что ни ты, ни он не имеете отношения к беременности Лулу. Это хорошо. Для вас обоих.
      – Да, это так. Но к сожалению, с меня пока не сняли подозрения. Слушай, я завтра вам все объясню. Ладно?
      – Ладно.
      Марси показалось, что она услышала женский голос. Приятный, мягкий. Аннабел?
      Куинн рассмеялся, и в его смехе прозвучали чувственные нотки.
      – Марси, я сегодня не приду домой.
      Не это ли сказала ему Аннабел? Марси показалось, что она слышала, как Аннабел сказала: «Скажи ей, что сегодня ты не придешь домой».
      – Желаю тебе хорошо провести время, – с трудом выдавила из себя Марси.
      – Увидимся завтра, милая. – Он отключился, а Марси стояла на кухне, сжимая телефонную трубку в руке, и плакала. «Идиотка! Ты такая глупая, Марси. Ты ведь знала, что у него будет другая женщина. Так было всегда. И ты догадывалась, что ею будет Аннабел Вандерлей».
      Проклятая Аннабел. Черт возьми ее и всех других женщин, с которыми был когда-то Куинн. Марси ненавидела Аннабел. Она их всех ненавидела. Всех до одной.

      Сандерс подал кофе Гриффину, который был занят проверкой поступившей электронной почты.
      – Что-нибудь еще, сэр?
      – Нет, спасибо. – Гриффин открыл сообщение лейтенанта Крейга Стовалла из полицейского управления Бейтауна. Стовалл был ведущим детективом по расследованию убийства Келли Флеминг. Бен Салливан уже утром будет в Бейтауне, где постарается найти фотографию Келли и собрать всю, какую удастся, информацию об этой женщине.
      Быстро просмотрев сообщение, Гриффин задал компьютеру команду на распечатку и повернулся к покидавшему комнату Сандерсу:
      – Минуточку. Сандерс тут же обернулся:
      – Да, сэр?
      – Попробуй связаться с Нортоном. Если удастся, попроси его, если он сможет, заехать ко мне вечером. А мне нужно сделать еще несколько звонков.
      Сандерс кивнул.
      Гриффин позвонил Бену Салливану и отдал ему дополнительные распоряжения с учетом поступившей сегодня информации. Затем позвонил в номер Джадда Уокера.
      – Уокер слушает.
      – Джадд, это Гриффин. Я только что получил электронное сообщение от лейтенанта Стовалла из полицейского управления Бейтауна. Завтра утром он пришлет мне по факсу фотографии с места преступления, и еще он сообщил мне кое-какие данные о Келли Флеминг. Ей было сорок лет, в Бейтауне она жила всего пару лет, работала официанткой. Близких друзей у нее не было. Жила обособленно. Соседи вспомнили, что с ней жил мальчик, подросток, но полиции не удалось найти ребенка. Он не был зачислен в школу, и никто не знал даже его имени.
      – Это интересно, – заметил Джадд.
      – Дальше еще интереснее. Келли Флеминг – это вымышленное имя. Ее водительское удостоверение, карточка социального страхования – все оказалось фальшивым. Полицейские поместили в газете ее единственную, имевшуюся в их распоряжении фотографию с просьбой откликнуться любого, у кого есть какая-то информация о ней, но откликов не получили.
      – Вы думаете, Куинн мог знать эту женщину под другим именем?
      – Да. Покажем ему фотографию с места преступления и послушаем, что он скажет.
      – А полиция не выдвигала предположения, что ее мог убить мальчик?
      – Эта версия была первой, еще одной стала та, что ее убил сожитель. Но ни мальчика, ни сожителя не нашли.
      – Но этот подросток и мог быть ее сожителем.
      – Конечно, – согласился Гриффин. – Рассматривалась также версия о серийном убийце, однако похожих преступлений обнаружено не было. Но сейчас можно предположить, что это убийство было первым из тех, которые как-то связаны с Куинном. Но вот зачем кому-то нужно было убивать подруг Куинна?
      – Ревность, – предположил Джадд. – Женщина, которая хочет, чтобы Куинн принадлежал только ей, устраняет конкуренток.
      – Хм… Или мужчина, который ненавидит Куинна и хочет повесить на него эти убийства.
      – За свою жизнь Куинн, наверное, нажил немало врагов среди мужчин и еще больше разбил женских сердец.
      – Искать возможного убийцу среди недругов Куинна – все равно, что искать иголку в стоге сена.
 
      Держа в объятиях Аннабел, Куинн вел ее в медленном танце под льющуюся из радиоприемника приятную джазовую мелодию в стиле кул. Саксофон-альт негромко и мягко выводил печальные звуки под ленивый ритм бас-гитары. Аннабел танцевала, обвив руками шею Куинна и склонив голову на его плечо. Они почти не замечали, когда заканчивалась одна мелодия и после короткого перерыва начиналась другая; не размыкая объятий, они продолжали покачиваться в танце.
      Куинну никогда не было так хорошо. Быть с Аннабел, держать ее в объятиях и целовать, танцевать с ней, чего еще он мог желать? Несмотря на жуткую ситуацию, связанную с нераскрытыми убийствами, сегодня им удавалось отгородиться от внешнего мира. После нежных, восхитительных часов, проведенных на диване в объятиях друг друга, Куинн позвонил в ресторан отеля и заказал столик, а после ужина попросил доставить в номер охлажденное шампанское с десертом.
      И вот сейчас они пили шампанское, закусывали шоколадом и танцевали. В основном танцевали. Им все время хотелось касаться друг друга.
      Куинн был далеко не новичком в обольщении женщин. Схема была отлажена: он угощал женщину вкусными блюдами и изысканными винами, что служило прелюдией к занятиям сексом с ней. Но к тому, что происходило у них с Аннабел, его прежний опыт не имел никакого отношения.
      Не замечая времени, они по-старомодному наслаждались романтическими предварительными ласками. Долгие взгляды, которыми они обменивались. Нежные прикосновения, ласковые, трогательные. Поцелуи, вкусовые ощущения. Каждый удар сердца был согласован, дыхание осуществлялось в унисон.
      – Мне хотелось бы, чтобы эта ночь никогда не кончалась, – сказала Аннабел чарующим голосом.
      Куинн наклонился к ее лицу и шепнул:
      – И я хочу того же.
      Она запустила пальцы в его волосы.
      – Мы не должны забывать, что перед нами стоят серьезные проблемы, но…
      – Оставь проблемы на завтра, – сказал Куинн и, опустив руки, взял ее за ягодицы и, приподняв, прижал низом живота к своему эрегированному члену. – Сегодня нет никаких проблем. А завтра еще не наступило.
      Они продолжали танцевать под дивную музыку, заполнившую гостиничный номер; затем Аннабел остановилась и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Куинна.
      – Никаких проблем. Никакого завтра. Есть только сегодняшняя ночь, и мы вдвоем.
      Они целовались снова и снова, гладили, исследуя, друг друга. Когда Аннабел задохнулась и по ее телу пробежала дрожь, Куинн поднял ее на руки. Аннабел обняла его за шею. Подойдя к дивану, Куинн положил ее на мягкие диванные подушки и расположился над ней, опираясь на расставленные по бокам от нее колени и локти. Она приподнялась навстречу его поцелую. Куинн начал расстегивать маленькие перламутровые пуговки ее блузки, целуя каждый открывающийся при этом участок ее оголенной кожи. Аннабел последовала его примеру и принялась расстегивать его рубашку, потом вытянула ее из брюк и осыпала поцелуями гладкую мускулистую грудь Куинна. Он гладил ее по волосам и прижимал ее голову к своей груди. Когда Аннабел оторвалась от его груди, чтобы глотнуть немного воздуха, он расстегнул крючок на шелковом бюстгальтере и, сдвинув чашечки в сторону, открыл ее высокие, округлые груди. Куинн не смог устоять перед искушением и взял их в ладони. Они были не маленькими, но и не очень большими – в самый раз. Идеальные груди.
      Когда он пощекотал подушечками больших пальцев соски, Аннабел тихо вскрикнула и, приподняв бедра, прижалась к его напряженно эрегированной плоти.
      Он был давно уже готов. Непреодолимо хотел ее. Ему нужно было войти в нее прямо сейчас.
      – О, Куинн, пожалуйста…
      Он наклонился и поцеловал ее в ложбинку между грудями, потом расстегнул молнию на ее черных брюках и улыбнулся, увидев под ними черные шелковые трусики. Спустил ее брюки и, сдвинув трусики, обнажил покрытый светло-коричневыми волосами лобок. Потом провел языком дорожку от ее груди до завитков волос на лобке.
      Сняв с нее брюки и трусики, Куинн завороженно смотрел на Аннабел, лежащую перед ним в распахнутой блузке с расстегнутым бюстгальтером.
      – Ты прекрасна, – сказал он. – Но я знал, что ты окажешься именно такой.
      Аннабел потянулась к его ремню, но Куинн мягко отстранил ее руки. Он боялся преждевременно кончить, если она коснется его плоти, а ему хотелось еще кое-чем заняться до того, как он войдет в нее.
      – Что?
      – Подожди, querida. Положись на меня, и все будет в порядке.
      Куинн раздвинул ее ноги и расположился между ними, после чего, приподняв Аннабел, закинул их себе на плечи, получив доступ к ее лону. Затем по очереди поцеловал внутренние части бедер. Аннабел впилась пальцами в его плечи, а он водил языком вокруг ее наружных половых губ, вдыхая сладостный мускусный аромат. Аннабел дрожала.
      Куинн захватил губами мягкую розовую плоть и начал осторожно посасывать ее. Аннабел ахнула и тяжело задышала, когда он дотронулся языком до клитора.
      – О Господи, Куинн.
      Он ласкал языком ее чувствительное уплотнение. Безостановочно. Страстно. Чувствуя, что она приближается к оргазму, он протянул руки к ее груди и начал теребить соски. И вот ее настиг мощный оргазм, Аннабел вскрикнула и обмякла. Но Куинн не снизил темпа и продолжал ласкать ее. Продолжая трогать ее соски, он неистово работал языком, пока она полностью не иссякла и не попросила его остановиться. Ее тело сотрясалось и трепетало от серии мощных оргазмов, доводивших ее почти до конвульсий.
 
      Джим и Гриффин почти час вспоминали старые времена, попивая пиво. Пауэлл специально послал Сандерса за этим пивом, так как вспомнил, как оно нравилось Нортону, когда они несколько лет назад вместе работали по делу о краже в художественной галерее. Гриффин понимал, что Джиму хотелось бы расспросить его о тех десяти годах его жизни, когда он таинственно исчез из поля зрения всех, но он не хотел говорить об этом даже со старым другом.
      Когда в разговоре наступила пауза, Джим усмехнулся:
      – Конечно, мне нравится сидеть здесь с тобой, и пиво хорошее, но ты не стал бы приглашать меня только для того, чтобы снова, после столь короткого перерыва, посмотреть на мою страшную рожу.
      – Ты прав, у меня был скрытый мотив.
      Джим хохотнул:
      – Вот как?
      – У меня есть клиент, в невиновность которого я верю, а единственный способ доказать его невиновность – это найти виновного. Мы с тобой, как и Куинн с Аннабел Вандерлей, хотим одного и того же. Да, мы все четверо, черт возьми, хотим одного и того же!
      – Именно так. Все мы хотим найти того, кто убил Лулу и Кендал. – Джим поднял руку, призывая Гриффина не перебивать его. – И, конечно же, ты считаешь, что их, как и других трех женщин, убил один и тот же человек.
      – Я думаю, мы должны работать вместе. У каждого из нас есть свои козыри, которые мы можем использовать, – у тебя как у работника правоохранительных органов, у меня как у частного сыщика.
      – Я соглашусь лишь с тем условием, что наше сотрудничество будет неофициальным. Итак, с чего начнем?
      – Наш серийный убийца непосредственно связан с Куинном Кортесом, – сказал Гриффин. – Это либо женщина, которая хочет устранить конкуренток, либо мужчина, желающий отомстить. Следует искать человека, у кого есть мотив причинить вред Куинну, вынудив его испытать чувство вины или повесив на него эти убийства.
      – Объяснение разумное. – Джим сделал глоток из очередной бутылки «Гиннесса». – Но годится оно только в том случае, если Келли Флеминг была одной из женщин Кортеса.
      – Полагаю, тебе тоже известно то, что я знаю о Келли. – Гриффин отпил немного крепкого темного ирландского пива.
      – И что это? – с улыбкой спросил Джим.
      – Ладно, начну первым. Ее имя вымышленное, удостоверения личности поддельные. У нее был либо сын-подросток, либо молодой любовник.
      – Ты разговаривал с лейтенантом Стоваллом?
      – Я оставил ему сообщение на автоответчике, и он передал мне электронное письмо с этими сведениями. А утром обещал прислать по факсу фотографию с места преступления.
      – Значит, у тебя нет фотографии Келли?
      Гриффин покачал головой. Джим отставил бутылку и достал из внутреннего кармана куртки сложенный лист бумаги.
      – Я разговаривал с партнером Стовалла, парнем по имени Эстес. Он прислал мне фотографии по факсу буквально перед звонком Сандерса. – Джим развернул лист бумаги и передал Гриффину. – Он прислал несколько снимков, но этот – единственный, на котором хорошо видно лицо Келли.
      Гриффин взял факсимильную копию фотографии и принялся внимательно разглядывать ее. Женщина казалась спавшей.
      – Согласно фальшивому удостоверению личности, ей было сорок лет. Но выглядела она старше.
      – Возможно, она и была старше. А может, сказался ее образ жизни.
      – Возможны оба варианта.
      – Она не красива, но и уродливой ее не назовешь, – заметил Джим. – Просто выглядит изможденной.
      – Я знаю, о чем ты подумал.
      – Знаешь?
      – Тебе кажется, что эта женщина не того типа, что привлекают Куинна, – сказал Гриффин. – Остальные четыре были очень красивыми женщинами.
      – Но Келли тоже могла быть когда-то привлекательной.
      – Разве что давным-давно, только не два года назад, когда было сделано это фото.
      – Тогда, видимо, между ней и Кортесом нет никакой связи и твоя теория ошибочна.
      – Возможно, – согласился Гриффин. – И все же я так не думаю. Может быть, Келли была с Кортесом десять или пятнадцать лет назад, тогда, когда она еще выглядела совсем иначе.