Дональд Бартельм
      ПИАНИСТКА
      
      Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари" (1964)
      Пятилетняя Присцилла Хесс у него за окном, квадратная и приземистая, словно почтовый ящик (красный свитер, мешковатые вельветовые штанишки), оглядывалась с видом мученика: кто бы вытер ей переполненный нос. Точно бабочка, запертая в тот самый почтовый ящик. Удастся ли ей вылететь на волю? Или свойства ящика прилипли к ней навечно - как родители, как имя? Лучистая синева небес. Зеленое филе из соплей втянулось в жирную Присциллу Хесс, и он обернулся поздороваться с женой, которая на четвереньках вползла в дверной проем.
      - Ну, - сказал он, - и что теперь?
      - Я отвратительна, - сказала та, устраивая свою задницу на ляжках. Наши дети отвратительны.
      - Глупости, - быстро ответил Брайан. - Они чудесны. Чудесны и прелестны. Это у других дети отвратительны, а наши - нет. Поднимайся и давай-ка в коптильню. Ты ведь собиралась подлечить окорок.
      - Окорок скончался, - сказала она. - Я не смогла его спасти. Испробовала буквально все. Ты меня больше не любишь. Пенициллин был ни к черту. И я отвратительна, и дети. Он просил попрощаться с тобой.
      - Он?
      - Окорок. У нас есть ребенок по имени Амброзий или Амброзия? Какое-то Амброзие слало нам телеграммы. Сколько их теперь? Четыре? Пять? Оно, по твоему, гетеросексуально? - Она состроила гримаску и запустила руку себе в волосья цвета артишоков. - Дом ржавеет. На кой тебе был нужен металлический дом? С какой стати я думала, что мне понравится в Коннектикуте? Не пойму.
      - Воспрянь, - мягко проговорил он. - Воспрянь, любовь моя. Встань и запой. Спой "Персифаля".
      - Хочу "Триумф", - раздалось с пола. - ТР-4. У всех в Стэмфорде, у всех до единого есть такие, кроме меня. Если бы ты только его мне дал. Я бы засунула туда наших отвратительных детей и уехала. В Велфлит. Я бы избавила твою жизнь от мерзости.
      - Зеленый?
      - Красный, - угрожающе произнесла она. - Красный, с красными кожаными сиденьями.
      - Ты разве не собиралась поскоблить краску? - спросил он. - Я ведь купил нам электронно-вычислительную систему. "Ай-Би-Эм".
      - Я хочу в Велфлит. Я хочу поговорить с Эдмундом Вилсоном и покатать его на моем красном ТР-4. А дети могут копать моллюсков. Нам найдется о чем поговорить, Кролику и мне.
      - Почему ты не выкинешь эти накладные плечи? - добродушно спросил Брайан. - Какая незадача с окороком.
      - Я любила этот окорок, - яростно выкрикнула она. - Когда ты поскакал на своем чалом "Вольво" в Техасский Университет, я думала, ты хоть кем-то станешь. Я отдала тебе руку. Ты надел на нее кольца. Кольца, которые достались мне от матери. Я думала ты станешь приличным человеком, как Кролик.
      Он повернулся к ней широкой мужественной спиной.
      - Все трепещет, - сказал он. - Ты не хочешь сыграть на пианино?
      - Ты всегда боялся моего пианино. Мои четверо или пятеро деток боятся пианино. Это ты повлиял на них. Жираф в огне, но я думаю, тебе плевать.
      - Что же мы будем есть, - спросил он, - раз окорока нет?
      - Сопли - в морозилке, - бесстрастно произнесла она.
      - Дождит. - Он огляделся. - Дождь или еще чего.
      - Когда ты закончил Уортонскую Бизнес-Школу, - сказала она. - Я подумала: наконец-то! Я подумала: теперь можем поехать в Стэмфорд и жить среди интересных соседей. Но они совсем не интересны. Жираф интересен, но он так много спит. Почтовый ящик намного интереснее. Мужчина не открыл его сегодня в пятнадцать часов тридцать одну минуту. Он опоздал на пять минут. Правительство снова соврало.
      Брайан нетерпеливо включил свет. Вспышка элекричества высветила ее крохотное запрокинутое лицо. Глаза - как снежные горошины, подумал он. Тамар танцует. Мое имя в словаре - в самом конце. Закон палки о двух концах. Фортепианные приработки, возможно. Болезненные покалывания пронеслись сквозь западный мир. Кориолан.
      - Господи, - произнесла она с пола. - Посмотри на мои колени.
      Брайан посмотрел. Ее колени зарделись.
      - Бесчувственные, бесчувственные, бесчувственные, - сказала она. - Я конопатила ящик с лекарствами. Чего ради? Не знаю. Ты должен давать мне больше денег. Бен истекает кровью. Бесси хочет стать эсэсовкой. Она читает "Взлет и падение". Она сравнивает себя с Гиммлером. Ее ведь так зовут? Бесси?
      - Да. Бесси.
      - А другого как? Блондина?
      - Билли. В честь твоего отца. Твоего папаши.
      - Ты должен купить мне отбойный молоток. Чистить детям зубы. Как эта болезнь называется? У них у всех будет эта дрянь, у всех до единого, если ты не купишь мне отбойный молоток.
      - И компрессор, - сказал Брайан. - И пластинку Пайнтопа Смита. Я помню.
      Она откинулась на спину. Накладные плечи громыхнули о тераццо. Ее номер, 17, был крупно выведен на груди. Глаза крепко-накрепко зажмурены.
      - У Олтмена распродажа, - сказала она. - Может, схожу.
      - Послушай, - сказал он. - Поднимайся. Пойдем в виноградник. Я выкачу туда пианино. Ты отскоблила слишком много краски.
      - Ты ни за что не дотронешься до пианино, - сказала она. - Пройди хоть миллион лет.
      - Ды действительно думаешь, что я его боюсь?
      - Пройди хоть миллион лет, - повторила она. - Ты туфта.
      - Все в порядке, - прошептал Брайан. - Все правильно.
      Он широкими шагами приблизился к пианино и хорошенько ухватился за черную полировку. Он поволок инструмент по комнате, и, после легкого колебания, пианино нанесло свой смертельный удар.