Глава 24

АДАПТАЦИЯ

Вадим проснулся, как обычно, раньше всех в доме. Временная адаптация, хоть и прошли две недели, все не наступала. Правда, теперь он вставал уже не в 5, а в 7. Но после вчерашнего стресса, после «разбора полетов» с тоефлом, он накачался на ночь успокоительным и был уверен, что проспит часов 10, не меньше. Ничего подобного…

Вадим сварил себе то, что у американцев называлось «кофе». Кофеварку он давно освоил, но ни ее продукт, ни даже кофе, сваренный в кастрюльке, отдаленно не напоминали московский напиток. Значит, причина не в способе приготовления, а в самом кофе. Может, они его как-то специально обрабатывают? Есть же у них здесь декофеированный кофе. Вот уж полный бред – кофе без кофеина. Наверно, они и из нормального кофе какую-то часть кофеина удаляют…

С такими мыслями и с чашкой коричнево-черного напитка в руках Вадим вышел на уличную террасу, устроился поудобнее в плетеном кресле и закурил.

При всем своем антиамериканском настрое, Осипов не мог не признать очевидного. Улица между пригородными домами богатых американцев была не только чисто выметена, но и красива. Заборы они не ставили, газоны косили под одну и ту же высоту травы. Нэнси объяснила, что их «поссовет» принимает решение, какой высоты должна быть трава, и нарушитель платит штраф.

Перед каждым домом красовался небольшой цветник. Белки, обитавшие здесь в немереном количестве, бесстрашно скакали по газонам, играя в какие-то свои игры и не обращая на людей ни малейшего внимания. Они и собак-то не замечали. За что те платили им взаимностью. «Даже животные у них миролюбивые», – подумал Вадим, делая очередную затяжку, но тут же вспомнил орущего Стива.

Итак, надо разобраться. Он остается в Америке до конца стажировки. Остается с позором. Не надо питать иллюзий, вчерашний день – не победа. Если он вернется в Москву без трофея, равного которому не добудут другие стажеры, скандал с языковым экзаменом ему будут припоминать всю жизнь. Кстати, рассматривая вопрос чисто гипотетически, можно предположить, что, реши он остаться здесь навсегда, эта история будет вредить ему в Штатах еще больше, чем в Москве. Судя по рассуждениям Стива, тут тебе при случае припомнят все, вплоть до стрельбы из рогатки по птицам в раннем детстве. «Интересно, а что в Америке дают за убийство белки?» – отвлекся от тягостных мыслей Вадим, наблюдая, как два милейших создания, вспрыгнув на перила террасы, с интересом наблюдают за новым обитателем Потомака.

А какой «трофей» нужно привезти в Москву, чтобы ни одна сволочь не могла сказать, что он провалился? Деньги, капитал? Не катит. И не понятно, на чем их здесь можно заработать, и, главное, дома их не предъявишь. Себе дороже выйдет! Контракт на работу в американской фирме в Вашингтоне или Нью-Йорке? Ну, во-первых, не факт, что он этого хочет. Да и по условиям проекта все советские стажеры обязаны возвратиться в Москву, после чего в течение полугода въезд в США им будет запрещен. Это установка Госдепа. Хотя, наверное, Госдеп здесь ни при чем. Наверняка Эй-Би-Эй вынуждено было согласиться с таким предложением советской стороны. Иначе получилась бы скрытая форма эмиграции. Наши этого, конечно, допустить не могли. Перестройка – перестройкой, но – «все домой!».

Ну, хорошо, контракт. Это будет победой. Не знаешь языка – контракт не предложили бы. Получается, история с тоефлом – случайность. Вариант. Что еще? Обзавестись американской клиентурой в Москве? Это, пожалуй, лучшее из возможного. Если у его фирмы после возвращения в Москву, а главное у него самого появится куча американских клиентов, то никто и вякнуть не сможет. «Мани токе» – «деньги говорят». Это чисто американское выражение он понял и усвоил сразу. Значит, в данном направлении и надо работать! Так, ясно! Но чтобы добиться результата, надо прежде всего вникнуть в психологию американцев. То, что они другие, Вадим уже убедился. Но какие – другие? «Врага надо знать!» – вспомнилось из курса марксизма-ленинизма. Ладно, пусть не врага – противника. Что он, собственно, знает об американцах? Ничего! И никогда не узнает, если будет по-прежнему их ненавидеть, как сейчас! Надо заставить себя если не полюбить, то, как минимум, воспринимать их непредвзято. Надо стать таким, как они, своим для них, тогда и они признают тебя своим. Кто обратится к адвокату-загадке? Никто! Значит, если он перевоплотится в американца, то лучшего адвоката для себя в Москве они не найдут. Вот и весь алгоритм! Только как перестать их ненавидеть?!

– Здорово! – Саша незаметно подкрался сзади и гаркнул Вадиму прямо в ухо.

Вадим подпрыгнул. Половина кофейной бурды из кружки с эмблемой «Ред скинз» вылилась на джинсы.

– Сука! – без капли злобы выругался Вадим. После вчерашних событий на Сашу он смотрел совершенно другими глазами. Парень-то совсем не слабак и не маменькин сыночек. Наверное, это и называется настоящий друг…

– В синагогу поедем? – Взгляд Сашки сочился ехидством.

– Свечку Богу поставить? – влет парировал Вадим. – Так ведь, насколько я знаю, в синагоге свечки не ставят?

– Евреи боятся огня? Или экономят на свечах? – Саша явно пребывал в прекрасном расположении духа.

– Экономят на зарплате служки, которому огарки убирать! – Вадим обрадовался, что Саша отвлек его от стратегических размышлений. Он подустал постоянно что-то соображать и конструировать.

– Хозяева зовут поехать с ними в синагогу. Сегодня какой-то большой еврейский праздник, – пояснил приглашение Саша.

– Не еврейский, а иудейский. Не путай национальность и вероисповедание. Тоже мне юрист!

– Слушай, зануда, а ты это по-английски мне скажи! – Сашка улыбался по-доброму, поэтому и фраза прозвучала как легкая подколка, а не удар ниже пояса.

Вадим рассмеялся и повторил сказанное на английском. Саша с напускным уважением на лице одобрительно кивнул головой.

Вадим с Сашей оделись одинаково – в джинсы и футболки. Когда садились в машину с Нэнси и Марком, заметили, что те вырядились, как в театр. Но поскольку опаздывали, а хозяева замечания не сделали, переодеваться не стали. А зря. Когда подъехали к синагоге, ребята почувствовали себя неловко. Все кругом наряжены были в самое лучшее. Хотя, пойди, разберись, что там у американцев самое лучшее…

Оказалось, для Марка сегодня особый день. Ему доверили носить тору по залу синагоги. Ни Вадим, ни Саша раньше в синагоге не бывали и потому не представляли, как выглядит иудейское богослужение. Ничего общего с православной службой или католической происходящее не имело. Люди сидели, мило общались, правда, шепотом, дабы не мешать раввину читать какие-то тексты. Позже выяснилось, что это был не раввин, а то ли кантор, то ли кто-то еще. Но кто бы он ни был, он жил своей жизнью, собравшиеся – своей. Пока не вынесли тору. Тут все посолиднели, встали. Некоторые даже запели. Меньшинство и негромко. Марк, с какой-то белой накидкой на плечах, вместе с двумя мужчинами стал носить по залу два больших свитка, вынутых из ниши в стене. Вадим сначала решил, что в них обернуты иконы, поскольку на стенах не увидел ни икон, ни фресок. Правда, был нарисован семисвечник и непонятным шрифтом выведены какие-то изречения. Но так – обычное цивильное помещение, совсем не храм Божий.

Тут Вадим вдруг вспомнил, что читал о запрете для женщин находиться в синагоге вместе с мужчинами. Для них должны быть места на балконе. Стал искать глазами балкон и не нашел.

Когда вышли из синагоги, спросил у Нэнси, почему женщины и мужчины находились на службе рядом. Американка с гордостью объяснила: «Мы демократическая страна, у нас нет дискриминации ни по цвету кожи, ни по полу. У нас мужчины и женщины равны во всем!»

Такое скрещивание многотысячелетних иудейских традиций с принципами демократии по-американски произвело на Вадима сильное впечатление.

– А может, они и правы? – поделился он с Сашей.

– Они сумасшедшие! – поставил диагноз друг.

На обратном пути Нэнси с Марком завернули в китайский ресторан. По иудейским законам в шабат, субботу, готовить нельзя, поэтому обед решили купить «на вынос», но поесть дома, всей семьей.

– А за рулем в шабат сидеть можно? – шепотом поинтересовался у Вадима Саша. Тот явно лучше знал религиозные традиции.

– Даже кнопку лифта нажимать нельзя! – со смехом просветил друга Осипов.

– Ну, блин, дают! Лицемеры!

– Нет, просто любят жить с удовольствием, а правила меняют в зависимости от обстоятельств и желаний, – миролюбиво попытался успокоить Сашу Вадим.

Но и он, при всей нахлынувшей на него сегодня американотерпимости, вытаращил глаза, увидев, какую еду купили Сашины хозяева. Здесь были и кисло-сладкая свинина, и шашлык из осетрины, и свинина с бамбуком.

– Это же не кошерная еда, насколько я помню Ветхий завет? – спросил Вадим у Марка, который еще час назад гордо ходил с торой по синагоге.

– Во-первых, мы не признаем Ветхий завет. Мы признаем Тору, – с умным видом объявил Марк. – Во-вторых, конечно, мы немного нарушаем каноны. Но тут есть маленькая хитрость: в доме мы некошерную пищу не едим. Мы будем обедать на террасе, – и расплылся в улыбке.

– Ветхий завет и Тора – одно и то же, – шепнул Осипов Саше.

– Спасибо, объяснил! Это даже я знаю! – Кипя от злости то ли на американцев, то ли на Вадима, который, видно, полным идиотом его считает, огрызнулся окончательно разочаровавшийся в Америке Саша.

В понедельник после занятий советские стажеры, разбившись на группки (кто-то с кем-то успел сбиться в компании, подружиться), отправились осваивать Вашингтон. Две группки пошли бродить по музеям. Еще несколько – по магазинам. Больше смотреть, чем покупать, поскольку Стив объяснил, что в Вашингтоне и Нью-Йорке самые высокие цены, а товары что в столице, что в самых маленьких городках – одни и те же. Поверить в это советским людям было крайне трудно, но и тратить лишние деньги не хотелось. Может, где «сейл» будет? Стив советовал делать покупки только на «сейлах», узнавая, где что распродают, из газет. В любом случае, большую часть стажеров тянуло в магазины. «Музеи у нас свои есть!» – патриотично аргументировала выбор цели Ольга Дурова.

Часть мужиков отправилась обследовать пивные бары. Там по телевизору все время транслировали какой-нибудь спорт. Причем экзотический. Бейсбол, правила которого обсуждали между собой уже две недели, но никак не могли договориться, кто, куда, зачем бегает и что надо сделать, чтобы выиграть. Американский футбол – больше похожий на наш регби, чем на футбол. Здесь было все более или менее ясно, но вот цифры по бокам поля вызывали жаркие споры. На кой черт они нужны, если на очки никак не влияют? «Может, чтобы игрокам было легче ориентироваться на поле?» – высказал предположение Володя-из-провинции, но был осмеян. Только вечно злобствующий теперь Саша косвенно его поддержал: «Они такие тупые, что, может, и вправду – чтобы не путали, где чьи ворота!» Ну, и, разумеется, баскетбол. Тут все понятно. И не признать, что американцы в баскетбол играют классно, круче даже, чем наши ЦСКА и «Жальгирис», – невозможно.

Сегодня в какой-то особый бар всех позвал Сергей Коваль, из Киева. За первые две недели, благо жил он у небогатых хозяев, обитавших в квартире в центре города, он успел обежать рысью почти все пивнухи Вашингтона и теперь считался среди советских стажеров экспертом в этой области. О баре он говорил с восторгом и энтузиазмом. Мало того, что официантки в нем разъезжали на роликовых коньках, так там еще было 500 видов пива! И среди них – «Жигулевское», что делало пивнуху почти родной. «Это – хороший бар!» – совершенно серьезно вынесла вердикт Дурова, присутствовавшая при обсуждении мужских проблем.

Вадима проблемы однокашников не интересовали. Утром Стив дал ему бумажку с адресом английских курсов, которые Осипов обязан посещать с сегодняшнего вечера.

Это было первое занятие группы, и началось оно со знакомства. Вадим даже представить не мог, какое множество вариантов звучания скрывает английский. Латиносы говорили по-своему, африканцы – совсем иначе, произношение индийцев и пакистанцев он вовсе не разбирал. Наиболее «родной» английский выдали немец и финка, хотя и ее он понял с трудом. Все говорили, в общем, одно и то же – как зовут, где родился, зачем ему нужен английский. Возникало ощущение, будто в одну клетку собрали множество попугаев, разучивших одни и те же слова. Но какая же звучала при этом какофония! Страшенная!

Как удавалось преподавательнице всех понимать, поправлять и приветливо улыбаться, а не лезть на стену?..

Пока она объясняла, как будут строиться занятия, какой сертификат выдается по их окончании, что войдет в заключительный тест, Вадим думал о своем. Он вдруг впервые осознал, кожей почувствовал, как огромен мир! Одно дело смотреть на глобус и теоретически представлять, сколько существует стран. Другое – вот здесь, в небольшой комнате, встретить людей с разных континентов, из совершенно разных культур. Даже их одежда складывалась в калейдоскоп множества традиций, укладов быта. Кто в кроссовках, кто в сандалиях, расшитых бисером и какими-то яркими цветными блестками. Араб – в белом балахоне, финка – в деловом костюме, филиппинка – в накидке, обмотанной вокруг тела. А может, и не филлиппинка, а индуска? Вадим почувствовал себя таким маленьким, затерянным в этом разноголосом мире. Это в Москве он – Осипов! А здесь? Но ведь он в пятницу поклялся себе, что и здесь станет Осиповым! Да как? И кому он здесь нужен?!

Увидев еще раз кроссовки огромного негра, сидевшего за соседним столом, Вадим вспомнил о подарке Барбары.

На третий день после его приезда Барбара с удивлением спросила, почему он по утрам не бегает? Вадим объяснил – это не его вид спорта. Барбара темпераментно принялась доказывать, что бег по утрам – не спорт, это необходимая составляющая физического здоровья. Бегать так же необходимо, как чистить зубы и принимать душ. Потом, перебив себя, спросила: «А у тебя есть кроссовки для бега?» Вадим ответил, что с собой нет. Вечером Барбара вручила ему коробку с кроссовками. Когда Вадим увидел цену – 55 долларов, он буквально похолодел. Половина телевизора! Но поблагодарил искренне. И чтобы не расстраивать Барбару, четыре дня по утрам бегал вместе с ней. Потом сломался и соврал, что подвернул ногу. Ходить – не больно, а бегать не может. Барбара то ли поверила, то ли сделала вид, что поверила. Вообще, в Америке, как понял Вадим довольно быстро, в твои дела никто не лезет. Хочешь – бегай, хочешь – не бегай. Главное, мне бегать не мешай…

Занятия на английских курсах продолжались три часа – с 7 до 10 вечера. Начали с азов, которые Вадим помнил еще со школы. Его же бедой была скудость словарного запаса. Однако, судя по темпам первого дня, за три месяца существенного прогресса в этом направлении ждать не приходилось. Он вновь погрузился в свои мысли, пропуская мимо ушей объяснения преподавателя о правилах последовательности подлежащего и сказуемого в английской фразе.

Вадим опять вспомнил о своей хозяйке. Из-за своей идиотской щепетильности он оказался перед Барбарой в совершенно дурацком положении. Началось все с того, что через пять дней после прилета в Вашингтон советским стажерам была назначена встреча с президентом Бушем. Конечно, в Белый Дом на этот прием пригласили еще кучу народу – студентов из каких-то слаборазвитых стран, журналистов, бизнесменов, но гвоздем программы должны были стать именно наши. Вадим надел двубортный зеленый костюм от «Большевички» с «Кристианом Диором», белую рубашку, естественно, галстук, белые носки и черные туфли.

Когда он поднялся из «бейсмента», Барбара придирчиво осмотрела его с ног до головы и, несмотря на американское воспитание, выдала такую гримасу, что Вадим растерялся. Плохо разбирая быструю речь Барбары, Вадим, тем не менее, сообразил, что с костюмом что-то не так. Во-первых, он не того цвета, во-вторых, не так пошит. (Потом, вечером, уже Нэнси объяснила, а Сашка помог Вадиму понять, что юристы в Америке двубортные костюмы не носят. Не принято. Слишком легкомысленно для такой консервативной профессии. Банкиры, кстати, тоже. Видимо, Барбара именно это имела в виду, когда говорила, что костюм плохо выглядит.)

Но главное, носки! Барбара объявила, что в таком виде она Вадима к президенту не пустит. Приказала подождать, бегом кинулась в гараж, прыгнула в свой «Мерседес» и куда-то умчалась. Через 20 минут вернулась с парой черных носков и велела Вадиму их надеть. Натягивая черные нейлоновые носки, Вадим больше удивлялся не тому, какая разная мода у нас и у них, а тому, как это можно покупать носки по 5 долларов?

Неприятность произошла потом. Вечером Вадим постирал носки, высушил и понес Барбаре. Вернуть. Барбара вытаращила на него глаза, явно не понимая, чего от нее хотят. Вадим объяснил, что носки – дорогие, что, может, Стив их еще поносит. Барбара стала хватать ртом воздух, тщетно пытаясь подобрать какие-нибудь слова, дабы адекватно отреагировать на его предложение.

Не меньше поразил Вадим Барбару назавтра. К счастью, уже по-иному. Хозяйка пожаловалась, что утром проспала – сломался будильник. Вадим предложил: «Покажи!» Барбара сбегала в спальню, видимо полагая, что советский гость хочет посмотреть, что же это такое – будильник? Вадим взял столь родной для него со студенческих лет предмет и спустился к себе. Потом сходил в гараж, где раньше заметил ящик с инструментами, достал отвертку поменьше, проковырялся с полчаса и вернул Барбаре тикающие часики… На дурацкий вопрос хозяйки, работал ли он раньше часовщиком, Вадим с гордостью ответил, что будильник может починить любой советский мужчина. Неизвестно, кто больше удивился, Барбара его ответу, или Вадим собственному квасному патриотизму. Но по-любому сценка была очень забавной.

В последние дни Вадим заметил, что Барбара к нему изменилась. Простое любопытство сменилось чем-то другим. Каким-то заинтересованным изучением, что ли. Она будто признала его равным, хотя и другим.

…Прозвенел звонок. «Господи! Сколько лет я не слышал этот звук?» – пошедшее, было, на поправку настроение упало. Опять он за школьной партой, старшеклассник, наказанный за плохое поведение дополнительными занятиями…

Преподавательница подозвала Осипова к себе. Просто дала совет: «У вас хорошая грамматика, но слабый словарный запас. Вам надо читать газеты и смотреть телевизор. В основном новости и боевики. А здесь – чаще выступать». Вадим согласно кивнул.

Пока Вадим дошел до метро, была уже половина одиннадцатого. В такое позднее время Осипов в подземку не спускался. Публика оказалась совсем иной, нежели утром, когда он отправлялся на занятия с Сашей, или в 6-7 вечера, когда они возвращались. Сейчас не было ни хорошо одетых мужчин и женщин, ни весело болтающих студентов. В вагоне сидели латиносы, негры, несколько индийцев или пакистанцев, поди их разбери. Белых, практически, не наблюдалось. Но важно не это. Каждый пассажир походил на выжатую губку. Кто-то спал, кто-то открывал книгу, но тут же начинал кемарить с полузакрытыми глазами, кто-то, тупо уставившись в точку напротив, просто пребывал в состоянии прострации.

Никогда еще Вадим не видел такого количества обреченно-усталых людей в одном месте. Почему-то вспомнились статьи советских журналистов про потогонную систему на конвейерах заводов Форда…

Когда Вадим добрался до дома, все уже спали. Он залез в холодильник, нашел жареную курицу и отправил ее греться в микроволновую печь. Вадим освоил это фантастическое чудо техники и пользовался им вместо газовой плиты с огромным удовольствием. Тем более что плита с первого дня вызывала у него некое чувство собственной неполноценности.

Открыв банку кукурузы, он в предвкушении гурманского наслаждения полез за тарелкой. Но не тут-то было. Вся посуда оказалась в посудомоечной машине, которая тихо гудела и булькала, выполняя свои прямые обязанности и вовсе не заботясь о голодном Вадиме. Однако процесс адаптации к американским условиям жизни набирал обороты. Вадим с самодовольной улыбкой – «Врешь! Нас так просто не возьмешь!», полез в нижнюю тумбу кухонного шкафа и вынул пачку пластмассовых тарелок. На одну выложил кукурузу, на вторую подогретую курицу. Будучи хорошо воспитанным мальчиком, тем более находящимся в гостях в чужом доме, после еды тарелки он аккуратненько помыл и поставил в сушилку.

Утром хозяйка и гость опять разыграли мизансцену, ярко свидетельствующую о правдивости глобуса – Америка и Советский Союз находятся по разные его стороны. Барбара никак не могла понять, зачем Вадим помыл одноразовые тарелки, а Вадим – почему их надо выбрасывать, когда они так легко моются? Адаптация шла как-то кривовато, пришел к выводу Осипов и демонстративно сварил себе кофе в кастрюльке, объяснив Барбаре, что кофеварка выдает напиток совсем невкусный. Барбара отхлебнула из кружки Вадима и признала, что, пожалуй, он прав.

По-русски «апартаменты» – что-то шикарное, большое и по самому звучанию слова – элитарное, из дворянских времен. Уж точно не квартира в «хрущевке». По-английски «апартментс» – просто квартира. Но с кухней. Потому что если кухня в комнате, то это – «студия».

Фирма «Брайан энд Твид» сняла для Вадима и Саши «апартментс» в довольно престижном пригороде Вашингтона с красивым названием «Фоллс Черч» – «Церковь на водопаде». Церковь, действительно, присутствовала, а где ее в Америке нет? Но вот водопада никакого не было и в помине. Зато до метро – 5 минут, и ветка – прямая до офиса фирмы.

Таких квартир в Союзе не строили. Входишь в дверь, и ты в крохотной прихожей. Вся длина которой – встроенный шкаф. Два шага, и справа кухня. Не дверь в кухню, а именно сама кухня, отделенная от гостиной барной стойкой. Из гостиной направо – дверь в комнату Саши, налево – Вадима. При каждой комнате своя ванная с туалетом. То есть, по-нашему, совмещенный санузел. Мебели – минимум. В общей комнате диван, два кресла, журнальный столик и тумба с телевизором. В спальнях – кровать, около нее тумбочка, комод и вешалка на стене. Спартанской эту обстановку не назовешь, но и никакой элитарности, шикарности, «дворянскости» – близко не стояло.

– Вот не можешь ты не ходить налево! – подколол Саша друга, увидев, как тот, не задумываясь, направился в левую спальню.

– А толку-то! – весело отозвался Вадим. – Ты посмотри – не кровать, а сексодром, а мы в одиночку!

– Потерпи, скоро девчонки приедут! – забыв о запрете на обсуждение этой темы, брякнул Саша.

Еще в Москве друзья прикидывали, как бы на вторую половину стажировки организовать приезд жен. Договорились при этом тему впредь не поднимать, пока на месте не разберутся, что к чему.

Вадим сразу загрустил. Казалось бы, вырвались из-под опеки Барбары и Нэнси, оказались сами себе хозяева – можно, пусть иллюзорно, но почувствовать себя легко, свободно… Но тут же последовало напоминание – нет, мы не дома. Мы одни в чужом мире…

– Пошли в магазин, пиво купить надо! – постарался поднять настроение если не себе, то другу Вадим.

– Печеньице ты себе купить хочешь, молочка, а не мне пива! – засмеялся Сашка, развивая свою недавнюю шутку, – скорее над зданием Капитолия поднимут красный флаг, чем Вадим выпьет.

– Кстати, а готовить-то в чем будем? – Вадим направился на кухню.

– О! Открывалку и штопор надо купить! – вспомнил о самом необходимом Саша.

Оказалось, на кухне все было. И тарелки с ножами и вилками, и кастрюли, и штопор, и половник. Приходилось признать, что у американцев все продумано. Даже кофеварка с пакетом фильтров при ней стояла на кухонном столе.

– Если еще и туалетную бумагу повесили, то я перед ними преклоняюсь! – потрясенный американской предусмотрительностью, объявил Саша.

– Мир дан нам в ощущениях, но у тебя – в специфических, еще раз повторю, – улыбнулся Вадим. Все-таки некоторую свободу от американского вражеского мира он в этой съемной квартире испытывал.

Саша посмотрел на Вадима с удовлетворением: хорошее настроение друга было для него вещью очень и очень важной.

Вадим сидел в предоставленном ему фирмой кабинете и ждал соединения с Москвой. Обычно это занимало час. Но разговор могли дать и раньше. Вообще, умение ждать оказалось его главным приобретением в Америке. За месяц работы у «Брайана и Твида» Вадим понял, что здесь все всех ждут. И это при том, что правило «Би ин тайм» опять-таки все соблюдают. На встречу никто не опоздает, но, делая что-либо, торопиться тоже никто не будет. Ни официант в ресторане, ни секретарша, ни кассир в банке.

Вадим вспомнил, как его чуть ли не трясло, пока ему выдавали первую зарплату в отделении «Первого объединенного американского банка», расположенном в соседнем здании. На работе вручили чек. Кевин, сотрудник, занимавший самую нижнюю строчку в списке юридических должностей «Брайан энд Твид», которому поручили опекать советских стажеров, долго объяснял, как этот чек «обналичивать». Где и что надо написать, где расписаться.

Кассирша, негритянка с ногтями невероятной длины, что-то долго печатала на клавиатуре компьютера, с интересом рассматривала паспорт Вадима, потом куда-то уходила, приходила и опять уходила. Наконец она выдала Вадиму бумажку и направила его к другому окошку.

Там другая негритянка, но с такими же длинными ногтями, опять что-то долго-долго набивала на клавиатуре компьютера и потом наконец отсчитала Вадиму деньги. Первую зарплату в американских долларах!

Все время ожидания Вадим с Сашей обсуждали, как это возможно – печатать с такими ногтями! Негритянки ударяли по клавиатуре, вывернув пальцы как-то боком, при этом ногти не задевали клавиш. Получалось, что пальцы падали на нужную клавишу не сверху вниз, а располагались почти параллельно клавиатуре.

Этот почти цирковой аттракцион даже перебил на какое-то время эмоции, вызванные размером зарплаты. Им «положили» по полторы тысячи в месяц. Это оказалось куда больше, чем они ожидали. Получалось по 50 долларов на день. А Вадим-то больше, чем на 33, не рассчитывал. При таких деньгах можно попробовать сэкономить и на видеокамеру.

…Вадим продолжал ждать соединения с Москвой. Вспомнил, как они с Сашей впервые столкнулись с терпеливостью американцев.

На второй день работы в «Брайане», в метро, перед умными турникетами, собралась целая толпа, человек 30. Ребята решили – наверное, что-то случилось. Но нет, все просто разговаривали между собой, кто-то просматривал газету, кто-то стоя досыпал. Приехав в офис, спросили у Кевина, что это за «сходка». Американец рассмеялся и объяснил. Есть такое понятие «раш ауа» – «час пик» по-нашему. Утром с 7 до половины десятого, а вечером с 5 и до 8. В это время проезд в метро стоит дороже, чем в другие часы. Правда, и поезда ходят чаще. Ребята вспомнили, что в метро они вошли в 9.20. Назавтра решили проверить, какова экономия. Кевина спрашивать постеснялись. Проверка показала – экономия 15 центов. Если вчера они заплатили 85 центов, то сегодня машина списала с их карточки только 70! Вадиму вечером предстояло ехать на английские курсы, так что вариантов не было, а вот Сашка досидел в офисе до 8. Вадим чувствовал жуткую обиду, но не от того, что он обязан тащиться на эти курсы для англо-не-говорящих детей всех народов, а именно от того, что Сашка мог сэкономить 15 центов, а он – нет!

Вообще, метро давало массу интересных наблюдений. Например, все американцы носили одинаковую одежду. Во всяком случае, создавалось такое впечатление. В моде были болотного цвета плащи. С погончиками и поясами. Все американцы ходили в них. И явно богатые жители вашингтонских пригородов, и секретарши-негритянки. Разница заключалась в том, что, как показало изучение магазинов, стоимость такого плаща колебалась от 100 до 500 долларов. И это были разные плащи, – по материалу, фирме, соответственно, качеству. Но внешне смотрелись практически одинаково.

Та же ситуация обнаружилась и с костюмами, и с джинсами, и даже с обувью. Самое же сильное впечатление произвели на Вадима наручные часы.

В часовом бутике на первом этаже здания, где располагался офис «Брайана», продавался «Роллекс». За 25 тысяч. На улице, тут же рядом, негры с рук торговали точно такими же, но по 50 долларов. Отличить их было совершенно невозможно. То есть понятно, что в «Роллексе» из бутика бриллианты настоящие, а в уличных – стекляшки, что корпус одних – золотой, а вторых – хрен знает из какого желтого металла. Но зачем платить 25 тысяч за то, что рядом продается за 50? Понять невозможно.

В метро Вадим с Сашей лишний раз убедились и в чрезвычайной практичности американцев. Все женщины были обуты в кроссовки. Идет такая фифочка – вся наманикюренная, накрашенная, в деловом костюме, с газовым шарфиком на шее и… в кроссовках. Совершенно дикая картина. Потом ребята поняли, в чем дело.

Как-то они вышли из метро с одной из юристок их фирмы. Через полчаса она же встретилась им уже в офисном коридоре. На ней были изящные туфли на высоком каблуке. Кевин подтвердил догадку стажеров – кто-то из женщин возил туфли с собой, у некоторых в кабинете стояло по пять-шесть различных пар под разные платья и костюмы. «А что здесь странного? – в свою очередь, удивился Кевин. – Туфли в два-три раза дороже кроссовок, да и снашиваются быстрее. Кроме того, в кроссовках ходить удобнее». Добило ребят уточнение Кевина вдогонку: «А те, кто за рулем, вообще всегда в кроссовках. Туфли надевают на парковке!»