– Любопытное зрелище, – сказал Кирк. – В каких только костюмах не приходилось мне видеть "Макбет", – от звериных шкур до военных униформ, но в арктурианском платье еще не доводилось. Наверное, актерам приходится приспосабливаться к аудиториям самого разного рода.
      – Это точно, – ответил доктор Лейтон. Он обменялся взглядами с Мартой Лейтон; в его голосе чувствовались интонации, которые Кирк никак не мог определить. Казалось, не было никаких оснований для тревоги. Сад Лейтона, освещенный яркими лучами Арктура, был теплым и приятным; их гостеприимство, включая пьесу, сыгранную прошлым вечером, было отменным. Но время шло; старые друзья – старыми друзьями, но Кирку пора было возвращаться к своим обязанностям.
      – У Каридана отличная репутация, – сказал он, – он ее заслужил. Но теперь, Том, пожалуй, пора перейти к делу. Мне сообщили, что твой новый синтетик – как раз то, в чем мы очень нуждаемся.
      – Нет никакого синтетика, – тяжко вздохнул Лейтон. Помнишь Каридана? Какой голос! Ты должен ею помнить; ты там был.
      – Где был? – удивленно спросил Кирк. – На представлении?
      – Нет, – ответил Лейтон, и его изуродованное, скрюченное тело беспокойно вздрогнуло в кресле. – На Тарсе-4, во время Мятежа. Конечно, это было двадцать лет назад, но ты не мог забыть. Вся моя семья была уничтожена, погибли многие твои друзья. И ты видел Кодоса – и слышал его.
      – Ты хочешь сказать, – медленно произнес Кирк, – что заставил меня сделать крюк в три световых года только потому, что обвиняешь актера в том, что он якобы является Кодосом-Палачом? И что же я запишу в свой бортовой журнал? Что ты солгал? Что ты изменил курс звездолета на основании фальшивой информации?
      – Она не фальшивая. Каридан – это Кодос.
      – Я не об этом. А о твоей сказке про синтетическую пищу. Кроме того, Кодос ведь мертв.
      – Неужели? – спросил Лейтон. – Тело, обожженное до неузнаваемости – разве это свидетельство? И осталось так мало свидетелей, Джим; ты, я, да, может быть, еще шестеро или семеро тех, кто действительно видел Кодоса и слышал его голос. Может ты и забыл, но я никогда не смогу забыть это.
      Кирк повернулся к Марте, но она лишь мягко произнесла:
      – Я ничего не могу ему сказать, Джим. Как только он услышал голос Каридана, все сразу же вновь нахлынуло на него. И едва ли я могу обвинять его в этом. Потому, что до нас дошло – это была кровавая бойня… и Том не был просто свидетелем. Он был жертвой.
      – Нет, это я знаю, – произнес Кирк. – Но месть тоже не поможет, – и я не могу позволить всему "Энтерпрайзу" участвовать в личной вендетте, что бы я сам при этом не испытывал.
      – А как насчет справедливости? – спросил Лейтон. – Если Кодос жив, не должен ли он заплатить? Или, по крайней мере, быть лишенным права общаться с людьми пока он не устроил побоище? Четыре тысячи людей, Джим!
      – Здесь я вынужден с тобой согласиться, – неохотно признал Кирк. – Хорошо, вот что я сделаю; я проверю корабельную библиотеку и по компьютеру посмотрю, что у меня есть по обоим.Если твоя догадка – всего лишь дикое подозрение, это, пожалуй, скорейший вариант все выяснить. Если же нет – я ртов выслушать тебя до конца.
      – Достаточно честно, – ответил Лейтон.
      Кирк вытащил передатчик и вызвал "Энтерпрайз".
      – Библиотечный компьютер… Дайте мне все, что у вас есть по человеку, известному как Кодос-Палач. Потом, проверьте все по актеру по имени Энтон Каридан.
      – Работаю, – ответил компьютер. Затем сообщил:
      – Кодос-Палач, Глава Военного Совета мятежников, планета Тарс-4, двадцать лет тому назад. Население из восьми тысяч землян понесло жестокие потери. Почти все запасы пищи были уничтожены в результате заражения грибком. Кодос использовал ситуацию для проведения в жизнь своей теории евгеники, уничтожив при Этом примерно пятьдесят процентов населения колонии. Разыскивался земными силами с момента подавления мятежа. Найдено обожженное тело; дело закрыто. Биографические данные…
      – Это пропустить, – прервал Кирк. – Продолжай.
      – Каридан, Энтон. Руководитель и ведущий актер бродячей труппы актеров, финансируемой по проекту межзвездного культурного обмена. Последние девять лет в основном гастролирует по официальным приглашениям. Дочь, Ленора, девятнадцати лет, ведущая актриса труппы. Каридан – затворник; нынешний, согласно его заявлению, тур является последним. Отзывы…
      – Это тоже пропусти. А данные о его деятельности до того, как он стал актером?
      – Ничего нет. Это вся информация.
      Кирк медленно убрал передатчик.
      – Так-так, – произнес он. – Знаешь, я все еще считаю, что это всего лишь предположение, Том… но, думаю, мне тоже стоило бы посетить сегодняшнее представление.
 
      После представления Кирк, обогнув сцену, отправился за кулисы, имевшие вполне традиционный вид, и постучался в дверь с изображением звезды. Спустя мгновение ему открыла Ленора Каридан, столь же прекрасная, хотя и не столь странная, как арктурианская Леди Макбет. Она вопросительно подняла брови.
      – Я видел ваш спектакль сегодня вечером, – произнес Кирк. – И прошлым вечером тоже. Я только хотел выразить свое восхищение… вам и Каридану.
      – Благодарю вас, – вежливо ответила она. – Мой отец будет очень рад, мистер?..
      – Капитан Джеймс Кирк, звездолет "Энтерпрайз".
      Это произвело на нее заметное впечатление – как и то, что он два вечера подряд был на их спектаклях. Она сказала:
      – Мы польщены. Я передам ваш отзыв отцу.
      – Нельзя ли мне его увидеть?
      – Извините, капитан Кирк. Но он ни с кем не видится лично.
      – Актер, отворачивающийся от своих поклонников? Это очень необычно.
      – Каридан – очень необычный человек.
      – Тогда я поговорю с Леди Макбет, – сказал Кирк. – Если у вас нет возражений. Я могу войти?
      – Ну… разумеется. Она отступила в сторону. В гримерной была свалена целая груда театральных ящиков, готовых к отправке. – Простите, ничего не могу вам предложить.
      Кирк с улыбкой посмотрел на нее.
      – Вы очень скромны.
      Она улыбнулась в ответ.
      – Как видите, все уже упаковано. Следующие два спектакля у нас на Бенеции, если "Звездная Королева" нас туда вовремя доставит. Мы уезжаем сегодня вечером.
      – Это хороший корабль, – заметил Кирк. – А вам нравится ваша работа?
      – В основном. Но играть классику сегодня, когда большинство публики предпочитает смотреть эти абсурдные трехмерные видеопостановки… Это не всегда приносит такое удовольствие, как могло бы.
      – Но вы продолжаете, – заметил Кирк.
      – О, да, – ответила она с едва заметной горечью. – Отец считает, что это наш долг перед публикой. Но из этого не следует, что публика всегда понимает классику.
      – Она сегодня вечером очень хорошо вас принимала. Вы были исключительно убедительны как Леди Макбет.
      – Благодарю вас. А как Ленора Каридан?
      – Вы произвели на меня впечатление. – Он помедлил мгновение. – Мне хотелось бы увидеться с вами еще раз.
      – Как с актрисой?
      – Необязательно.
      – Я… думаю, я была бы не против, но, сожалению, мы должны придерживаться графика.
      – Ну, график не всегда столь жесток, как может показаться на первый взгляд, – сказал Кирк. – Что ж, посмотрим, что будет?
      – Хорошо. Будем надеяться на лучшее.
      Ответ был обещающим, хотя и несколько неопределенным. Но у Кирка не оказалось возможности продолжить свое исследование. Неожиданно, настойчиво зазвучал сигнал вызова.
      – Извините, – сказал он. – Это вызывает мой корабль… Кирк слушает.
      – Вызывает Спок, капитан. Я должен немедленно сообщить вам. Доктор Лейтон мертв.
      – Мертв? Вы уверены?
      – Абсолютно, – произнес Спок. – Мы только что получили сообщение от Кыш-Центра. Он был убит – заколот.
      Кирк медленно убрал прибор обратно в карман. Ленора наблюдала за ним. На ее лице не было видно ничего, кроме простодушной симпатии.
      – Я должен покинуть вас, – сказал он. – Возможно, я свяжусь с вами позднее.
 
      Кирк направился прямо в дом Лейтонов. Тело все еще находилось там, рядом не было никого, кроме Марты, но это ни о чем ему не говорило: он не был специалистом в подобных вещах. Он мягко взял Марту за руку.
      – На самом деле он умер еще в день приезда этих актеров, – очень тихо произнесла она. – Его убила память. Джим… ты думаешь, что кто-нибудь из уцелевших смог хоть на миг забыть об этой трагедии?
      – Мне очень жаль, Марта.
      – Он был убежден, когда увидел этого человека, – продолжала она. – Двадцать лет прошло с тех ужасных событий, но он был уверен, что Каридан – именно тот человек. Это возможно, Джим? Неужели он все-таки Кодос?
      – Я не знаю. Но пытаюсь разузнать.
      – Двадцать лет к нему по ночам приходили кошмары. Я будила его, и он говорил, что все еще слышит крики невинных – и молчание казненных. Ему так никогда и не сказали, что произошло с его семьей.
      – Боюсь, что в их участи не приходится сомневаться, – сказал Кирк.
      – И эта неизвестность, Джим, неизвестность – те, кого ты любил, мертвы или живы? Когда ты знаешь, ты их оплакиваешь, но рана затягивается, и ты продолжаешь жить. Но когда ты не знаешь ничего, каждый рассвет для тебя – погребение. Это убило моет мужа, Джим, а вовсе не нож… Я знаю то точно.
      Она попыталась улыбнутъся, и Кирк порывисто сжал ей руку.
      – Все в порядке, – сказала она, словно это она должна была кого-то успокаивать. – По крайней мере, теперь он успокоится. У него ведь никогда не было спокойствия. Наверное, мы никогда не узнаем, кто убил его.
      – Я узнаю, черт бы меня побрал, – заявил Кирк, – узнаю это.
      – Это уже не имеет значения. Довольно мстить. Пора это прекратить. Давно пора.
      И вдруг слезы все же полились из ее глаз.
      – Но я не забуду его. Никогда.
 
      Кирк ворвался на борт корабля в такой неописуемой ярости, что никто даже не осмелился с ним заговорить. По пути в каюту он рявкнул в интерком:
      – Ухура!
      – Да, капитан, – ответила офицер связи; ее обычно твердый голос, прозвучал чуть ли не как писк.
      – Соедините меня с капитаном Дэли, "Звездная Королева". Она сейчас пристыкована к орбитальной станции. И включите скрэмблер.
      – Есть, сэр…Он на связи, сэр.
      – Джон, это Джим Кирк. Ты мог бы оказать мне маленькую услугу?
      – Я должен тебе, по крайней мере дюжину, – ответил ему Дали. – И еще дюжины две стаканчиков выпивки. Выкладывай свое убойное.
      – Спасибо. Я хочу, чтобы ты передал мне свой груз.
      – Ты хочешь заграбастать актеров?
      – Именно, – ответил Кирк. – Я повезу их дальше. И если возникнут какие-нибудь сложности, все под мою ответственность.
      – Сделаем.
      – Я рад. Объясню все позже – надеюсь. Конец связи… Лейтенант Ухура, теперь мне нужен библиотечный компьютер.
      – Библиотека.
      – Запросите файл Кодоса. Мне сказали, что уцелело восемь или девять человек, бывших живыми свидетелями резни. Я хочу знать их имена и статус.
      – Работаю… По порядку возраста: Лейтон Т., покойный. Молсон Е., покойный…
      – Минутку, мне нужны оставшиеся в живых.
      – Они остались в живых после резни, – четко доложил компьютер. – Покойные – недавние жертвы убийств, все дела еще не закрыты. Инструкции.
      Кирк сглотнул. – Продолжай.
      – Кирк Дж., капитан, звездолет "Энтерпрайз". Вейганд Р., покойный. Эймс С, покойный. Дайкен Р., связист, звездолет "Энтерпрайз"…
      – Что?
      – Дайкен Р., связист, "Энтерпрайз", возраст во время инцидента с Кодосом – пять лет.
      – Хорошо, прервись, – приказал Кирк. – Ухура, соедините меня с мистером Споком… Мистер Спок, проследите чтобы подобрали труппу актеров Каридана и чтобы их занесли в бортовой журнал как отставших. Вероятно, они дадут специальное представление для офицеров и команды. Наш следующий пункт назначения – Эта Бенеции. Сообщите мне время прибытия, как только обработаете данные.
      – Слушаюсь, сэр. А что насчет образчиков синтетической пищи которые мы должны были забрать у доктора Лейтона?
      – Таковых не существует, мистер Спок, – коротко ответил Кирк.
      – Это тоже необходимо отметить. Отклонение звездолета с курса…
      – Это серьезное дело. Что ж, пятнышко на имени доктора Лейтона уже ничем ему не может повредить. И еще, мистер Спок. Покой труппы Каридана требую соблюдать свято. Они могут свободно передвигаться по кораблю, как предусмотрено правилами, но их каюты – экстерриториальны. Передайте это всем.
      – Да, сэр. – В голосе Спока невозможно было уловить никаких эмоций; впрочем, как и всегда.
      – И, наконец, последнее, мистер Спок. В отношении лейтенанта Роберта Дайкена, офицера связи. Пожалуйста, переведите его в инженерную секцию.
      – Сэр, – сказал Спок, – он только что перешел из инженерной секции.
      – Я знаю. Отошлите его назад. Ему нужно поднабраться еще немного опыта.
      – Сэр, будут ли какие-нибудь пояснения? Он неминуемо заподозрит, что этот перевод – дисциплинарная мера.
      – Ничем не могу помочь, – вежливо ответил Кирк. – Выполняйте. И сообщите мне, когда Кариданы прибудут на борт.
      Он помедлил и посмотрел на потолок, не в силах сдержать угрюмую улыбку.
      – Я думаю, – сказал он, – мне придется провести с молодой леди экскурсию по кораблю.
      Последовала довольно долгая тишина. Наконец, Спок совершенно нейтрально ответил:
      – Как прикажете, сэр.
 
      В этот час двигательный отсек был пуст, и в нем было тихо, если не считать тихого пульсирующего гудения огромных двигателей; "Энтерпрайз" шел в пространстве. Ленора огляделась и улыбнулась Кирку.
      – Вы специально приказываете, в таких случаях притушить свет?
      – Хотел бы я сказать "да", – ответил Кирк. – Но на самом деле, мы просто стремимся как можно точнее имитировать смену дня и ночи. У человеческих существ имеется встроенный цикл чередования сна и бодрствования; и мы стараемся следовать ему.
      Он показал на огромные кожухи.
      – Вам это интересно?
      – О, да… Вся эта энергия – и в полной вашей власти. Вам это нравится, капитан?
      – Я надеюсь, что во мне больше от человека, чем от машины, – ответил он.
      – Во всяком случае – интригующее сочетание того, и другого. Вся эта сила в вашем распоряжении… Но решения…
      – …абсолютно человеческие.
      – Вы уверены? – спросила она. – Абсолютно, пожалуй; но человеческие ли?
      Кирк мягко произнес:
      – Можете быть уверены.
      Сзади неожиданно раздались чьи-то шаги. Кирк выжидающе обернулся. Это оказалась старшина Рэнд, выглядевшая в этом свете особенно привлекательно, несмотря на свою униформу… и излишне серьезное выражение лица. Ока протянула конверт.
      – Извините, сэр, – сказала она. – Мистер Спок подумал, что вы должны получить это немедленно.
      – Именно так. Благодарю вас, – Кирк убрал конверт в карман. – Это все.
      – Да, сэр. – Девушка удалилась, не моргнув и глазом. Ленора наблюдала, как она уходила, и, казалось, ее что-чет позабавило.
      – Красивая девушка.
      – И очень исполнительная.
      – А вот и тема, капитан. Расскажите мне о женщинах вашего мира. Изменили ли их машины? Сделали ли они из женщин просто людей?
      – Вовсе нет, – ответил Кирк. – На этом корабле у них те же права и обязанности, что и у мужчин. Они совершенно равноправны; соревнуются на равных и не имеют никаких особых привилегий. Но они, по-прежнему, – женщины.
      – Я это вижу. Особенно та, которая только что ушла. Такая хорошенькая. Боюсь, я ей не понравилась.
      – Чепуха, – воскликнул Кирк несколько более простодушно, чем намеревался. – Вам просто кажется. Старшина Рэнд – исключительно деловой человек.
      Ленора опустила взгляд.
      – Все же вы мужчина, капитан. Вы, командир звездолета, так мало знаете о женщинах. И все же, я едва ли могу винить ее.
      – Человеческая натура не изменилась, – сказал Кирк. – Повзрослела, может быть, стала богаче… но ничуть не изменилась.
      – Это меня немного успокаивает. Понимание того, что люди по-прежнему могут чувствовать, мечтать, влюбляться… все это, но и могущество тоже! Словно Цезарь… и Клеопатра.
      Она придвигалась все ближе и ближе, но очень медленно. Кирк оценил ситуацию и обнял ее.
      Поцелуй был страстным и долгим. Она первая прервала его, посмотрев ему в глаза; выражение ее лица было наполовину умиротворенным, наполовину шутливым.
      – Я должна была знать, – сказала она. – Я никогда еще не целовала Цезаря.
      – Репетиция, мисс Каридан?
      – Представление, капитан.
      Они снова поцеловались. Что-то хрустнуло на груди Кирка. Спустя какое-то время он осторожно взял ее за плечи и слегка отстранил, но недалеко.
      – Не прерывайтесь.
      – Я не прерываюсь, Ленора. Но надо бы посмотреть, что мне переслал Спок, что он счел настолько важным. У него имелся приказ не следить за мной.
      – Понятно, – сказала она, посерьезнев.
      – Капитаны звездолетов преждеговорят, а уж потом целуются. Что ж, посмотрите, что вам прислали.
      Кирк вытащил конверт и разорвал его. Послание было коротким, четким, в духе Спока. Оно гласило:
 
      "Офицер корабля Дайкен отравлен, состояние серьезное. Доктор Мак-Кой выясняет причину и подбирает противоядие. Требует вашего присутствия.
      Спок."
 
      Ленора увидела, как изменилось лицо Кирка. Наконец она сказала:
      – Мне кажется, что я вас потеряла. Надеюсь, не навсегда.
      – Вряд ли, – ответил Кирк, пытаясь улыбнуться, но это ему не удалось. – Просто я должен был раньше посмотреть эту записку. Извините меня, пожалуйста; и, – доброй ночи Леди Макбет.
 
      Когда Кирк прибыл в госпитальный отсек, Спок и Мак-Кой уже были там. Дайкен лежал на столе, от его покрытого испариной тела тянулись многочисленные провода к контрольному пульту, который, казалось, тихо сходил с ума. Кирк бросил быстрый взгляд на пульт, однако показания этих приборов мало что ему говорили. Он спросил:
      – Он выживет? Что произошло?
      – Кто-то подложил ему в молоко тетралубизол, – сказал Мак-Кой. – Неуклюжая работа – эта штука весьма ядовита, но почти не растворяется. Так что выделить ее оказалось легко. Он еще плохо себя чувствует, но шансы неплохие. Больше, мне нечего сказать, Джим.
      Кирк бросил острый взгляд сперва на врача, затем на Спока. Они оба следили за ним, как коты.
      – Прекрасно, – сказал он. – Вижу, что теперь, я следующий. Так почему бы вам не начать свою лекцию, мистер Спок?
      – Дайкен был предпоследним свидетелем по делу Кодоса, – ровно проговорил Спок. – Вы – последний. Доктор Мак-Кой и я проверили библиотеку, как и вы, и получили ту же информацию. Мы предполагаем, что вы ухаживаете за мисс Каридан, чтобы получить информацию, – но следующее покушение будет на вас. Совершенно очевидно: вы и Дайкен до сих пор оставались в живых только потому, что находились на борту "Энтерпрайза". Но если был прав доктор Лейтон, – у вас больно нет такого преимущества, и покушение на Дайкена, похоже, это подтверждает. Короче, вы сами пригласили смерть.
      – Я уже делал это прежде, – ответил устало Кирк. – Если Каридан – это Кодос – я хочу его прижать. И все. Установление истины – часть моей работы.
      – Вы уверены, что это все? – спросил Мак-Кой.
      – Нет, Боунс, совсем не уверен. Помнишь, кем я тогда был на Тарсе – простым механиком, попавшим в гущу революции. Я видел, как женщин и детей загоняли в камеры, из которых не было выхода… и возомнивший себя мессией, полусумасшедший Кодос нажимал клавишу. И затем, внутри никого не оказывалось. Четыре тысячи людей – исчезнувшие, мертвые, – а я должен был стоять и дожидаться своей очереди… Я не могу забыть этого, как не мог забыть Лейтон. Я думал, что забыл, но ошибался.
      – И что будет, если ты решишь, что Каридан – это Кодос? – спросил Мак-Кой. – Что тогда? Ты триумфально пронесешь по коридорам его голову? Этим мертвых не вернешь!
      – Конечно же, нет, – ответил Кирк. – Но, по крайней мере, они смогут покоиться в мире.
      – Мне отмщение, и аз воздам, сказал Господь, – почти прошептал Спок. Оба мужчины испуганно уставились на него.
      Наконец Кирк сказал:
      – Это правда, мистер Спуск, что бы это ни означало для человека другого мира, вроде вас. Я ищу не отмщения. Я ищу справедливости и предотвращения. Кодос убил четыре тысячи человек, и пока он на свободе, он может снова устроить резню. Но еще учтите, Каридан – такое же человеческое существо, как и все мы, и обладает теми же правами. Он заслуживает той же справедливости. И если это возможно, с него необходимо снять все подозрения.
      – Я не знаю, что хуже, – произнес Мак-Кой, переводя взгляд со Спока на Кирка, – человек-машина или капитан-мистик. Идите оба к черту и оставьте меня с пациентом.
      – С радостью, – ответил Кирк. – Я собираюсь побеседовать с Кариданом, не обращая внимания на его правило не давать интервью. Он может попытаться убить меня, если ему захочется, но при этом ему придется уложить и моих офицеров.
      – Короче, – произнес Спок, – вы считаете,что Каридан – это Кодос.
      Кирк поднял руки.
      – Конечно же, мистер Спок, – сказал он. – Неужели я настолько туп, чтобы так не думать? Но я хочу в этом убедиться. Это единственное определение справедливости, которое мне известно.
      – Я, – произнес Спок, – назвал бы это логикой.
 
      Каридан с дочерью не только не спали, когда открыли на стук Кирка, но уже наполовину были одеты в костюмы, готовясь к спектаклю, который они должны были дать перед командой "Энтерпрайза". Каридан был одет в рубище, которое могло быть одеянием Гамлета, призрака или короля-убийцы; что бы это ни было, выглядел он величественно. Это впечатление он еще усилил, подойдя к высокому резному креслу и усевшись в него, словно на трон. В руках он держал довольно потрепанный томик пьесы, на котором карандашом было написано его имя.
      Ленору было легче определить: она была сумасшедшей Офелией… или просто девятнадцатилетней девушкой в ночной рубашке. Каридан взмахом руки отослал ее. Она отступила с осторожным выражением лица, но все же осталась стоять у двери каюты.
      Каридан повернул неподвижные, сияющие глаза в сторону Кирка и спросил:
      – Что вам угодно, капитан?
      – Я хочу прямого ответа на прямой вопрос, – сказал Кирк. – И обещаю: вам не причинят вреда на этом корабле, и с вами поступят по справедливости, когда вы его покинете.
      Каридан кивнул, словно и не ожидал ничего другого. Капитан явно раздражал его. Наконец Кирк сказал:
      – Я подозреваю вас, мистер Каридан. Вы это знаете. Мне кажется, что лучшую свою роль вы играете вне сцены.
      Каридан угрюмо улыбнулся.
      – Каждый человек в разное время играет разные роли.
      – Но меня интересует только одна. Скажите мне: вы Кодос-Палач?
      Каридан посмотрел на свою дочь, но казалось, не видел ее; глаза его были раскрыты, зрачки сужены, как у кошки.
      – Это было давно, – сказал он. – Тогда я был еще молодым характерным актером, путешествовавшим по земным колониям… Как видите, я до сих пор этим занимаюсь.
      – Это не ответ, – сказал Кирк.
      – А что вы ожидали? Будь я Кодос, у меня на руках была бы кровь тысяч. Так признался бы я чужаку двадцать лет спустя, на столь долгий срок избежав более организованного судилища? Кем бы ни был Кодос в те дни, я никогда не слышал, чтобы о нем сказали: он был дураком.
      – Я оказал вам услугу, – сказал Кирк. – И я обещал относиться к вам честно. Это не просто слова. Я – капитан этого корабля, и каково бы ни было правосудие – здесь оно в моих руках.
      – А я воспринимаю вас иначе. Вы стоите передо мной, как четкий символ нашего технологически общества: механизированного, электронного, обезличенного… и не совсем человеческого. Я ненавижу машины, капитан. Они обездолили человечество, лишили человека стремления достигать величие собственными силами. Вот почему я актер, играющий в живую, а не тень в видеофильме.
      – Рычаг – всего лишь орудие, – возразил Кирк. – У нас теперь есть новые орудия, но великие люди выживают и не чувствуют себя обделенными. Злодеи используют, орудия чтобы убивать, как это делал Кодос. Но это не означает, что сами эти орудия – зло. Оружие само не стреляет в людей. Это делают люди.
      – Кодос, – сказал Каридан, – кто бы он ни был, должен был решать вопрос жизни и смерти. Некоторые должны были умереть, чтобы остальные остались жить. Это право королей, но это и их крест. И командиров тоже. Иначе зачем бы вы оказались здесь?
      – Я что-то не помню, чтобы мне пришлось убить четыре тысячи невинных людей.
      – И я этого не помню. Но зато я помню, что остальные четыре тысячи были спасены. Если бы я ставил пьесу о Кодосе, первым делом я бы вспомнил об этом.
      – Это была не пьеса, – сказал Кирк. – Я был там. Я видел, как это произошло. И с тех пор все оставшиеся в живых свидетели систематически убивались… кроме двоих или троих. Один из моих офицеров был отравлен. Я моту быть следующим. И вот вы здесь, – человек, о котором у нас никакой информации, больше чем девятилетней давности – и определенно опознанный, не важно ошибочно или нет ныне покойным доктором Лейтоном. Думаете, я могу все это игнорировать?
      – Нет, конечно же, нет, – ответил Каридан. – Но это ваша роль. У меня своя. Я сыграл много ролей. – Он посмотрел на свои старческие руки.
      – Рано или поздно, кровь холодеет, тело старится, и, наконец, человек начинает радоваться, что его память слабеет. Я больше уже не ценю жизнь, даже свою собственную. Смерть для меня – всего лишь освобождение от ритуала. Я стар и устал, и прошлое для меня – туман.
      – И это все, что вы можете ответить?
      – Боюсь, что так, капитан. Разве вы всегда получали то, что хотели? Нет, ни у кот так не получается. Но если вам так везло, что ж, – остается только пожалеть вас.
      Кирк пожал плечами и отвернулся. Он заметил, что Ленора пристально смотрит на него, но ему было нечего ей сказать. Он вышел.
      Она проследовала за ним. В коридоре, напротив двери, она произнесла ледяным шепотом:
      – Вы – машина. С огромным кровавым пятном жестокости на металлической шкуре. Вы могли пощадить его.
      – Если он Кодос, – ответил также тихо Кирк, – тогда я уже и так проявил к нему неслыханное снисхождение. Больше, чем он заслуживает. Если же он не Кодос, тогда мы доставим вас на Эту Бенеции без всякого вреда.
      – А кто вы такой, – угрожающе произнесла Ленора, – чтобы говорить о причиненном зле?
      – А кем я должен для этого быть?
      Она, казалось, собралась ответить, в глазах ее металось яростное холодное пламя. Но тут открылась дверь, и показался Каридан, уже не казавшийся таким высоким и величественным, как прежде. По ее щекам побежали слезы; она протянула руки к его плечам, голова ее опустилась.
      – Отец… отец…
      – Пустяки, – мягко сказал Каридан, придав себе чуть-чуть былого величия. – Это давно прошло. Я всего лишь дух твоего отца, приговоренный являться в назначенный час ночи…
      – Успокойся!
      Чувствуя себя полудюжиной злобных чудовищ, Кирк оставил их наедине.
      Для спектакля зал заседаний переоборудовали в небольшой театр; там и тут виднелись камеры, чтобы постановку по трансляции могли наблюдать те члены экипажа, которые должны были оставаться на своих постах. Свет уже погасили, и Кирк, конечно, снова опоздал. Он как раз опускался в свое кресло – как капитану, ему полагалось кресло в переднем ряду, и он, не мешкая уселся в него, – когда занавес раздвинулся и появилась Ленора в белом костюме Офелии и гриме.
      Она произнесла чистым, почти веселым голосом:
      – Сегодня Каридан представляет "Гамлета" – еще одну пьесу из цикла живых пьес пространства, посвященную традициям классического театра, которые, как мы верим, никогда не умрут. "Гамлет" – жестокая пьеса о жестоком времени, когда жизнь не стоила почти ничего, а честолюбие было всем. Это пьеса вне времени; она о личной вине, сомнениях, нерешительности и незаметной грани между Правосудием и Местью.
      Она исчезла, оставив Кирка в задумчивости. Никому не нужно было представлять "Гамлета", этот монолог предназначался только для него. Ему тоже не надо было напоминать, но послание, содержавшееся в прологе, он уловил.
      Раздвинулся занавес, и пьеса началась. Но Кирк упустил большую часть начала, поскольку именно в эту минуту появился Мак-Кой и уселся рядом с Кирком, и довольно долго при этом устраивавшийся.
      – А вот и мы, вот и мы, – пробормотал он. – За всю долгую историю медицины ни один доктор не поспевал к поднятию занавеса.
      – Заткнись, – сказал ему вполголоса Кирк. – Тебя предупреждали заранее.
      – Да, но никто не говорил мне, что в последнюю минуту я потеряю пациента.
      – Кто-нибудь умер?
      – Нет, нет. Просто лейтенант Дайкен удрал из госпитального отсека, вот и все. Мне кажется, он тоже хотел посмотреть пьесу.
      – Но она транслируется в госпитальный отсек!
      – Я знаю это. Да успокойся ты, а? Как я могу что-то расслышать, если ты постоянно что-то бубнишь.
      Ругаясь про себя, Кирк встал и вышел. Как только он очутился в коридоре, он подошел к ближайшему интеркому и приказал начать поиск. Но, по распоряжению Мак-Коя, он уже шел.
      Но обычный поиск, решил Кирк, явно недостаточен. Вся семья Дайкена была уничтожена на Тарсе… и кто-то пытался убить его самого. На этот раз нельзя было допустить и малейшей случайности; во время спектакля не только Каридан, но и весь корабль мог оказаться во власти эмоций… или мести.
      – Службе безопасности – тревога высшей степени, – приказал Кирк. – Обыскать каждый дюйм, включая груз.
      Постепенно стала поступать информация, и он вернулся назад в преображенный зал заседаний. Он был все так же встревожен, но сейчас больше ничего не мог сделать.
      До его ушей донесся звук барабана. Сцена была окутана мглой, рассеиваемой лишь красным светом прожектора, и актеры, игравшие Марцелла и Горацио, сейчас покидали ее. Очевидно, что шла уже пятая сцена первого акта. В красном луче материализовалась фигура призрака и подняла руку, приглашая Гамлета, но Гамлет отказался последовать за ней. Призрак – Каридан, снова поманил его, и гром барабана несколько усилился.
      Кирк не мог сейчас думать больше ни о чем, кроме тот, что Каридан – отличная цель. Он быстро обогнул захваченную действием публику, направляясь за кулисы.