Знаешь, самое чудесное, что есть на свете, это военно-морской флот, а самое чудесное, что есть в военно-морском флоте, это военный корабль "Доблестный", а самое чудесное, что только есть на военном корабле "Доблестный" - это старший лейтенант Саймон Соберсайдс, а самое чудесное, что есть в старшем лейтенанте Саймоне Соберсайдсе это непослушный хохолок, что стоит торчмя на затылке, и никак не приглаживается. (Саймон сидит, развалясь, на мху; он настолько привык к болтовне Мэри-Роз, что глаза его закрываются сами собой.) Но послушайте, деревья, у меня есть еще один секрет - гораздо более замечательный. Можете угадать с трех раз. Вот что... у... меня... есть... ребенок! Девочка? Нет, спасибочки. Ему два года и девять месяцев, и он говорит мне самые замечательные слова на свете: что любит меня. О, рябина, как ты думаешь, он это всерьез?
      Саймон. Я определенно расслышал, как рябина сказала "да". (Саймон открывает глаза и видит, что Мэри-Роз завороженно глядип через пролив.) Нечего притворяться, будто можешь разглядеть его отсюда.
      Мэри-Роз. Но я и в самом деле вижу. А ты разве нет? Он машет нам своим нагрудничком.
      Саймон. Это чепец кормилицы.
      Мэри-Роз. Значит, он машет чепцом кормилицы. Какой умница. (Она машет платком.) А теперь они ушли. Ну разве не забавно думать, что с этого самого места я когда-то махала отцу? Счастливые были времена.
      Саймон. Я бы чувствовал себя еще более счастливым, не будь я голоден как волк. Где только носит этого Камерона! Я наказал ему чтобы, как только нас высадит, привязал бы лодку в любом удобном месте и развел костер. Похоже, придется мне заняться этим самому.
      Мэри-Роз. Как ты можешь думать о еде в такое время?
      Саймон (собирая ветки). Все это замечательно, но очень скоро ты сама слопаешь гораздо больше, чем тебе причитается.
      Мэри-Роз. Ты знаешь, Саймон, мне кажется, что маме и папе этот остров не по душе.
      Саймон (начеку). Помоги мне с костром, болтушка этакая. (Он давным-давно перестал верить рассказу, услышанному четыре года назад, однако в отношении Мэри-Роз он ни на миг не теряет бдительности.)
      Мэри-Роз. Сдается мне, они не желают даже упоминать о нем.
      Саймон. Наверное, просто позабыли.
      Мэри-Роз. Я напишу им из гостиницы сегодня же вечером. То-то они удивятся, когда узнают, что я снова оказалась на островке!
      Саймон (небрежно). Я бы не стал писать им отсюда. Подожди, пока мы не вернемся на большую землю.
      Мэри-Роз. А почему бы и не отсюда?
      Саймон. Да так просто. Если им почему-то не нравится это место, надо думать, их мало порадует весть о том, что мы здесь. Послушай, хвали меня скорее: я развел костер!
      Мэри-Роз (что порою бывает упряма). Саймон, почему ты хотел отправиться на мой островок без меня?
      Саймон. Разве? Ах, да я просто предложил тебе остаться в гостинице, потому что ты выглядела слегка усталой. Хотел бы я знать, куда запропастился Камерон.
      Мэри-Роз. А вот и он. (Заботливо.) Пожалуйста, будь с ним повежливее, дорогой; ты знаешь, какие они обидчивые.
      Саймон. Уже учусь! (К берегу причаливает лодка с Камероном. Это неуклюжий двадцатилетний юноша, в бедных, но почетных одеждах гилли {гилли (исл.) слуга шотландского вождя; в современном значении - помощник, слуга рыболова или охотника в Шотландии.}, особого впечатления не производящий до тех пор, пока вы не начнете его расспрашивать об устройстве мироздания.)
      Камерон (с мягким акцентом шотландского горца). Мистер Блейк шелает, чтобы я сошел на берег?
      Саймон. Да, да, Камерон, и вместе с ленчем, будь добр. (Камерон сходит на берег с корзинкой для рыбы.)
      Камерон. Мистер Блейк шелает, чтобы я открыл корзинку?
      Саймон. Мы тут организуем ленч, а ты, Камерон, сходи принеси форельку-другую. Я хочу, чтобы ты показал моей жене, как следует готовить рыбу у воды.
      Камерон. Охотно исполню. (Пауза.) Ессть одна небольшая подробность: сущий пустяк. Вы, мошет статься, заметили, что я всегда обращаюсь к вам "мистер Блейк". Я замечаю, что вы всегда обращаетесь ко мне "Камерон"; но я не в обиде.
      Мэри-Роз. Ох Боже мой, я уверена, что я-то всегда называла вас "мистер Камерон".
      Камерон. Совершенно верно, мэм. Вы, мошет статься, заметили, что я всегда обращаюсь к вам "мэм". Таким способ я хочу показать, что почитаю вас ошень милой и благовоспитанной юною дамой, а для таковых я всегда - покорный слуга. (Пауза.) Утверждая, что я ваш покорный слуга, я отнюдь не подразумеваю, будто чем-то хуже вас. После сего краткого разъяснения, мэм, я схожу за форелью.
      Саймон (воспользовавшись его уходом). Ну, достал! Пусть меня повесят, ежели я стану величать его "мистером".
      Мэри-Роз. Саймон, умоляю тебя, будь поделикатнее. Если захочешь сказать мне что-нибудь опасное, скажи по-французски. (Камерон возвращается с двумя морскими форельками.)
      Камерон. Форели, мэм, были очищены основательным и вместе с тем простым способом, а именно путем полоскания их в воде; следующий этап будет таков: (Камерон заворачивает форелей в газетный лист и окунает в воду.) Теперь я помещаю пропитанные водой сверточки на огонь, когда же бумага загорится, это верный знак того, что форели, как и я, мэм, к вашим услугам. (Он намеревается вернуться к лодке.)
      Мэри-Роз (занятая приготовлениями к пиру). Не уходите.
      Камерон. Если госпожа Блейк не возражает, я бы предпочел вернуться к лодке.
      Мэри-Роз. Почему? (Камерон чувствует себя неуютно.) Мне было бы гораздо приятнее, если бы вы предпочли остаться.
      Камерон (неохотно). Я останусь.
      Саймон. Вот и молодец - кстати, и за форелью присмотришь. Ох, Мэри-Роз, это просто божественный способ готовить рыбу!
      Камерон. Получается, безусловно, вкуссно, мистер Блейк, но я бы не стал употреблять слово "божественный" в данной коннотации.
      Саймон. Поправка принимается. (Колко.) Хотя должен сказать, что...
      Мэри-Роз. Prenezgarde, monbrave! {Осторожно, мой милый! (фр.)}
      Саймон. Mon Dieu! Qu'il est un drole {Бог ты мой! Ну до чего нелеп! (фр.)}!
      Мэри-Роз. Mais moi, je 1'aime; il est tellement... {А мне он нравится; он - настоящий... (фр.)} Как по-французски "оригинал"?
      Саймон. Хоть убей, не помню.
      Камерон. В разговорной речи обычно употребляется слово "coquin", хотя классики, скорее всего, просто сказали бы "un original".
      Саймон (со стоном). Фью, это уже серьезно. Что за книгу ты почитывал, Камерон, пока я удил рыбу?
      Камерон. Малоформатный томик Еврипида, мистер Блейк - всегда ношу его с собою.
      Саймон. Мэри-Роз, латынь!
      Камерой. Может быть, и латынь, но в наших местах мы по простоте своей, убеждены, что это греческий.
      Саймон. Снова побит! Должен признать, так мне и надо. Садитесь и пообедайте с нами - чем богаты, тем и рады.
      Камерон. Благодарю вас, мистер Блейк, но наемному слуге не пристало сидеть за одним столом со своими нанимателями; с его стороны это - дурной тон.
      Мэри-Роз. А если вас попрошу я, мистер Камерон?
      Камерон. Намерения у вас самые добрые, но мы друг другу не предстафлены.
      Мэри-Роз. О, но... о, так позвольте же мне это сделать. Мистер Блейк, мой муж - мистер Камерон.
      Камерон. Как поживаете, сэр?
      Саймон. Благодарю, а вы, мистер Камерон? Рад с вами познакомиться. Восхитительный день, не правда ли?
      Камерон. Исключительно погожий день. (Он еще не до конца примирен.)
      Мэри-Роз (приходя на выручку). Саймон!
      Саймон. А! Вы еще не знакомы с моей женой? Мистер Камерон - миссис Блейк.
      Камерон. Счастлив познакомиться с госпожой Блейк. Долго ли госпожа Блейк прогостит в здешних краях?
      Мэри-Роз. Нет, к сожалению; завтра мы возвращаемся в Англию.
      Камерон. Надеюсь, погода окажется благоприятной.
      Мэри-Роз. Благодарю вас. (Передавая ему сэндвичи.) А теперь, знаете ли, вы наш гость.
      Камерон. Премного обязан. (С любопытством разглядывает сэндвичи) Настоящее мясо! Проссто превосходно! (Ко всеобщему удивлению, он вдруг разражается смехом, но тут же заставляет себя умолкнуть.) Пожалуйста, извините мое поведение. Все это фремя вы смеялись надо мною, но вы и не подозревали, что я и сам над собою смеялся, хотя с замечательным искусством сохранял невозмутимое выражение лица. Теперь я досмеюсь до конца, а потом все объясню. (Он ждет, пока приступ смеха закончится.) Вот теперь я все объясню. Я вовсе не церемонный педант, каким перед вами притворялся; на самом-то деле я достаточно славный молодой человек, но я весьма застенчив, и потому был постоянно настороже, не желая терпеть в обращении со мною никаких вольностей, - не ради себя самого, сам-то я ничего особенного из себя не представляю, но во имя того благородного сословия, к которому льщу себя надеждой присоединиться. (Мэри-Роз и Саймон обнаруживают, что Камерон им очень симпатичен.)
      Мэри-Роз. Расскажите пожалуйста, что это за сословие.
      Камерон. Духовенство. Я - студент Абердинского университета, а на каникулах работаю лодочником, или гилли, или кем угодно, чтобы платить за свое образование.
      Саймон. Отлично!
      Камерон. Я весьма признателен мистеру Блейку. И могу сказать, - теперь, когда мы друг другу представлены, что в мистере Блейке есть многое такое, чего я пытаюсь перенять.
      Саймон. Неужели во мне есть что-то достойное подражания?
      Камерон. Это вовсе не познания мистера Блейка, ибо познаниями он не блещет; но я всегда знал, что англичане и без них прекрасно обходятся. Что меня в вас восхищает, так это ваши ошень милые манеры и умение держаться; здесь мне есть чему поучиться. Я подмечаю такого рода вещи в мистере Блейке и все заношу в записную книжечку. (Саймон расцветает.)
      Мэри-Роз. Мистер Камерон, прошу вас, скажите, а про меня в записной книжечке тоже что-нибудь есть, ведь правда?
      Камерон. Про вас - нет, мэм; я бы никогда не осмелился. Все, что касается вас, начертано в моем сердце; я так и сказал отцу: я останусь холостяком до тех пор, пока не подышу себе в жены юную леди, во всем похожую на госпожу Блейк.
      Мэри-Роз. Саймон, ты никогда не говорил мне таких чудных слов. А ваш отец - он арендует в деревне ферму?
      Камерон. Да, мэм; однако большую часть времени он проводит не в деревне, а в Абердинском университете.
      Саймон. Бог ты мой, он что, тоже студент?
      Камерон. Студент. Мы там снимаем крохотную комнатушку на двоих,
      Саймон. Яблоко от яблони... Значит, и он собирается стать священником?
      Камерон. Это в его намерения не входит. Когда отец получит степень, он вернется в деревню и снова примется фермерствовать.
      Саймон. Тогда вообще не понимаю, что он с этого получит.
      Камерон. О, самое ценное, что только существует на свете: образование. (Саймон явственно ощущает, что его последовательно и неуклонно смешивают с пылью; но, на его счастье, Камерону пора заняться форелью. Бумага, в которую завернуты рыбины, уже начала тлеть.)
      Мэри-Роз (в первый раз отведав форель, приготовленную, как полагается). Восхитительно! (Угощает Камерона.)
      Камерон. Нет, благодарю вас. Я всю жизнь питаюсь форелью. Вот мясо в моей диете - новшество просто замечательное. (Все это время он стоит на ногах.)
      Мэри-Роз. Мистер Камерон, прошу вас, присядьте.
      Камерон. Мне и так удобно, спасибо.
      Мэри-Роз. Ну пожалуйста.
      Камерон (решительно). На этом острове я садиться не стану.
      Саймон (с любопытством). Ну вот, неужели вы суеверны - это вы-то, будущий священник?
      Камерон. У этого острова скверная репутация. Никогда не высаживался на нем прешде.
      Мэри-Роз. Скверная репутация, мистер Камерон? О, какая несправедливость! Когда я отдыхала в этих местах много лет назад, я частенько гостила на острове.
      Камерон. В самом деле? Ошень неосмотрительно: до добра это не доводит.
      Мэри-Роз. Но это же такой миленький островок!
      Камерон. Вот именно так о нем и следует говорить.
      Мэри-Роз. На моей памяти никто не отзывался плохо о моем островке. А ты что скажешь, Саймон?
      Саймон (бесстыдно). И я ничего подобного не припомню. Я слыхал, будто по-гэльски остров называется несколько странно: "Остров Которому Нравится, Когда Его Навещают"; но в этом ровно ничего кошмарного нет.
      Мэрн-Роз. В первый раз слышу это название, мистер Камерон!) Ну разве не мило?
      Камерон. Это уж как сказать, миссис Блейк.
      Саймон. А что вы имеете против острова?
      Камерон. Во-первых, говорят, что у него нет ни малейшего права здесь быть. Остров не всегда находился здесь, вот что говорят. А в один прекрасный день вдруг взял да и появился.
      Саймон. Осмелюсь предположить, что этот маленький инцидент произошел задолго до вас, мистер Камерон?
      Камерон. Никто из живущих ныне этого не застал, мистер Блейк.
      Саймон. Так я и думал. И что, случается, что этот ваш остров вот так же вдруг возьмет да и отправится прогуляться?
      Камерон. Некоторые уверяют, что да.
      Саймон. Но вы-то сами не видели остров удирающим во все лопатки?
      Камерон. Я не всегда слежу за ним, мистер Блейк.
      Саймон. Еще что-нибудь против острова?
      Камерон. Еще птицы. Сюда слетается слишком много птиц. Птицы любят этот остров гораздо больше, чем подобало бы.
      Саймон. Птицы - здесь? И что их сюда манит?
      Камерон. Говорят, они прилетают слушать.
      Саймон. Слушать тишину? Остров, на котором царит полное безмолвие, словно в опустевшей церкви.
      Камерон. Не знаю; так говорят.
      Мэри-Роз. Что за чудесная история про птиц. Наверное, добросердечные .создания прилетают сюда, потому что остров любит, когда его навещают.
      Камерон. И это тоже; заметьте, миссис Блейк, острову, на котором и без того полно гостей, ни к чему желать, чтобы его навещали - а почему на нем не бывает гостей? Потому что люди боятся высаживаться на остров.
      Мэри-Роз. Чего же они боятся?
      Камерон. Именно так я им и говорю. Чего вы боитесь, говорю я им.
      Мэри-Роз. А вы чего боитесь, мистер Камерон?
      Камерон. Того же, чего и все. Про этот остров ходят недобрые слухи, мэм.
      Мэри-Роз. Так расскажите и нам; Саймон, ну разве не славно будет послушать загадочные, наводящие ужас предания шотландских нагорий?
      Саймон. Не знаю; но если они хороши...
      Мэри-Роз. Ну пожалуйста, мистер Камерон! Обожаю, когда кровь стынет в жилах!
      Камерон. Немало есть историй, ох, немало. Вот, например, про мальчика, которого привезли на этот остров. Он был не старше вашего малыша.
      Саймон. Что с ним случилось?
      Камерон. Никто не знает, мистер Блейк. Отец и мать мальчугана вместе с друзьями собирали на острове рябину, потом обернулись, глядь - а малыш-то исчез.
      Саймон. Потерялся?
      Камерон. Его не смогли найти. Его так и не нашли.
      Мэри-Роз. Так и не нашли! Он упал в воду?
      Камерон. Разумные и правильные слова: упал в воду. Вот так и я говорю.
      Саймон. Но вы в это не верите?
      Камерон. Не верю.
      Мэри-Роз. А что говорят в деревне?
      Камерон. Некоторые утверждают, что малыш и по сей день на острове.
      Мэри-Роз. Мистер Камерон! О, мистер Камерон! А что говорит ваш отец?
      Камерон. Отец вот что сказал бы: они не всегда здесь, они приходят и уходят.
      Саймон. Они? Кто они?
      Камерон (поеживаясь). Не знаю.
      Саймон. Может быть, малыш услышал то, что прилетают слушать птицы!
      Камерон. Вот-вот, именно так и говорят. Он услышал, как остров позвал.
      Саймон (поколебавшись). А как зовет остров?
      Камерон. Я не знаю.
      Саймон. Вам известен хоть кто-нибудь из тех, кому доводилось услышать зов?
      Камерон. Нет. Никто не услышит зова, кроме тех, для кого зов предназначен.
      Мэри-Роз. Но если тот малыш услышал зов, то должны были услышать и остальные, ведь они были тут, рядом.
      Камерой. Другие ничего не слышали. Вот так оно и бывает. Я могу стоять подле вас, госпожа Блейк, здесь, скажем, - и вдруг я услышу зов, оглушительно-грозный, либо тихий, словно шепот, - никто не знает? - и мне придется уйти, а до вас не донесется ни звука.
      Мэри-Роз. Саймон, ну разве не жуть?
      Саймон. Готов ручаться, что притянуто за уши. Как давно это случилось, о легковерный?
      Камерон. Еще до моего рождения.
      Саймон. Так я и думал.
      Мэри-Роз. Саймон, прекрати смеяться над моим островом. Мистер Камерон, а не знаете ли вы еще каких-нибудь славных историй?
      Камерон. Я не могу рассказывать, ежели мистер Блейк и впредь будет отпускать замечания, что острову могут прийтись не по вкусу.
      Саймон. Это тоже "до добра не доводит"?
      Мэри-Роз. Саймон, пообещай быть паинькой.
      Саймон. Ладно, Камерон, ладно.
      Камерон. Есть еще история про маленькую мисс из Англии; говорят, ей было лет десять от роду.
      Мэри-Роз. Немногим меньше, чем мне в первый мой приезд. Когда, говорите, это случилось?
      Камерон. Этим летом, кажется, исполняется десять лет.
      Мэри-Роз. Саймон, похоже, это случилось через год после того, как здесь побывала я! (Саймон находит, что далее ей слушать не стоит.)
      Саймон. Очень может быть. Послушай, не довольно ли сплетничать? Пора бы и назад. Вы воду из лодки вычерпали?
      Камерон. Нет, не вычерпал; но сделаю это теперь, ежели пошелаете.
      Мэри-Роз. Сперва историю; без истории не уеду.
      Камерон. Хорошо же. Отец маленькой мисс весьма любил рыбачить, и порою высаживал крошку на остров, а сам удил рыбу с лодки, плавая вокруг него.
      Мэри-Роз. Ну прямо как мой отец и я!
      Саймон. Держу пари, сюда приезжает немало отважных туристов.
      Камерон. Точно так, ежели, конечно, невежество считать отвагою, а иногда...
      Саймон. Именно, именно. Но я и в самом деле нахожу, что нам пора.
      Мэри-Роз. Нет, дорогой. Пожалуйста, продолжайте, мистер Камерон.
      Камерон. Однажды отец поплыл за своей малюткой, как обычно. Он видел дочь с лодки; говорят, что она послала отцу воздушный поцелуй. Через минуту он причалил к острову - но девочка исчезла.
      Мэри-Роз. Исчезла?
      Камерон. Она услышала зов острова, хотя до отца не донеслось ни звука.
      Мэри-Роз. Ну просто мороз по коже!
      Камерон. Мой отец был в числе тех, что обыскивали остров; поиски велись на протяжении многих дней.
      Мэри-Роз. Но ведь для того, чтобы обыскать этот славный островок, потребуется не так уж много минут.
      Камерон. Люди искали, мэм, еще долго после того, как стало ясно, что поиски бессмысленны.
      Мэри-Роз. Что за история, просто кровь стынет в жилах! Саймон, милый, а ведь это могла быть твоя Мэри-Роз! А продолжение есть?
      Камерон. Продолжение есть. Это случилось примерно месяц спустя. Отец девочки бродил по берегу, вон там, и увидел, как на острове что-то движется. Затрепетав, мэм, он переплыл залив на лодке - и нашел свою маленькая мисс.
      Мэри-Роз. Живую-здоровую?
      Камерон. Да, мэм.
      Мэри-Роз. Я рада; но это отчасти разрушает покров тайны.
      Саймон. Почему же, Мэри-Роз?
      Мэри-Роз. Да потому что девочка смогла рассказать людям, что произошло, глупый. Так что же произошло?
      Камерон. Все не так просто. Малютка даже не подозревала, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Она полагала, что пробыла вдали от отца не более часа. (Мэри-Роз вздрагивает и берет мужа за руку.)
      Саймон (более легкомысленно, нежели у него на душе). Все вы со своими привидениями да призраками, о житель туманов!
      Мэри-Роз (улыбаясь). Не тревожься, Саймон; я только притворялась.
      Камерон. Пока вы находитесь в наших краях, не доверять историям не след. Будучи здесь, я верю каждому слову; хотя, вновь оказавшись в Абердине, я направляю на эти сомнительные россказни холодный свет безжалостного Разума.
      Саймон. Вот уж чего до добра не доведет, друг мой! Острову, обладающему могуществом столь безграничным, уж верно, ничего не стоит докричаться до Абердина - а может быть, и до более отдаленных мест...
      Камерон (встревоженно). Об этом я не подумал. Ошень может быть, что вы правы.
      Саймон. Ох, берегитесь, мистер Камерон, а то в один прекрасный день будете вы проповедовать далеко-далеко отсюда, - тут-то зов и выхватит вас с кафедры, и вернет на остров, - словно форель на длинной леске.
      Камерон. Мне не нравятся речи мистера Блейка. Пойду вычерпаю воду. (Камерон возвращается к лодке, вскоре течение относит лодку в сторону, и она исчезает из виду.)
      Мэри-Роз (приятно заинтригованная). А если предположить, что это правда, Саймон?
      Саймон (стойко). Но это же неправда.
      Мэри-Роз. Конечно, нет; но, будь это правдой, какое ужасное потрясение для девочки - услышать от отца, что она пропадала где-то несколько недель!
      Саймон. Вероятнее всего, ей так и не рассказали. Может быть, отец решил, что дитя не следует пугать.
      Мэри-Роз. Бедная девочка! Да, наверное, так было бы к лучшему. И все-таки - это означало пойти на риск.
      Саймон. Почему?
      Мэри-Роз. Ну - не зная о том, что случилось прежде, она могла бы вернуться и... снова попасться в ловушку. (Она подвигается поближе к мужу.) Островок, островочек, что-то сегодня ты мне совсем не по душе.
      Саймон. Если она и в самом деле вернется, будем надеяться, что вернется она с крепким и здоровым мужем, который сумеет ее защитить.
      Мэри-Роз (довольно). Славные люди эти мужья. Ты ведь никому не позволишь меня отнять, правда, Саймон?
      Саймон. Пусть попробуют. (Весело.) А теперь давай-ка запакуем остатки пиршества и сбежим с места преступления. Уж мы-то точно никогда не вернемся сюда, Мэри-Роз, я слишком напуган! (Мэри-Роз помогает мужу запаковывать вещи.)
      Мэри-Роз. Нехорошо так вести себя по отношению к моему острову. Бедный, одинокий островок! Я и не знала, что ты любишь, когда тебя навещают; боюсь, что более мне тебя навестить не придется. Последний раз всегда навевает грустные мысли, о чем бы не зашла, речь, правда, Саймон?
      Саймон (живо). Последний раз наступает всегда, моя родная-любимая.
      Мэри-Роз. Да... наверное... всегда. Саймон, когда-нибудь я погляжу на тебя в последний раз. (Взъерошив ему волосы.) Однажды я приглажу этот хохолок в тысячный раз, - и более никогда не доведется мне этого сделать, хохолок.
      Саймон. Однажды я хвачусь - а его и нет больше. В тот день я скажу: "Ну, наконец избавился!"
      Мэри-Роз. Я сейчас расплачусь. (Она капризна скорее, чем весела, и весела скорее, чем печальна. Саймон целует ее волосы.) Однажды, Саймон, ты поцелуешь меня в последний раз.
      Саймон. Ну уж, во всяком случае, этот раз последним не был. (В доказательство он шутливо целует ее снова, даже не предполагая, что этот раз может оказаться последним. Мэри-Роз вздрагивает.) Что с тобой?
      Мэри-Роз. Не знаю; что-то словно нашло на меня.
      Саймон. Все твои рассуждения про "последний раз"! Вот что я скажу вам, госпожа Блейк: однажды вы в последний раз поглядите на своего малыша. (Торопливо.) Я имею в виду, что не век же ему быть младенцем; в один прекрасный день ты в последний раз увидишь его малышом, а на следующий день впервые разглядишь в нем юного джентльмена. Ты только подумай!
      Мэри-Роз (хлопая в ладоши). Самое замечательное время наступит тогда, когда он повзрослеет и посадит меня на колени вместо того, чтобы на колени сажала его я. О, восхитительно! (Настроение ее снова внезапно меняется.) Правда, печально, что мы так редко осознаем, когда последний раз и в самом деле наступает? Ох, как бы мы им тогда воспользовались!
      Саймон. Не верь этому. Знать заранее - значит, все испортить. (Вещи почти все упакованы.) Не затоптать ли мне огонь?
      Мэри-Роз. Оставь это дело Камерону. Саймон, я хочу, чтобы ты посидел рядом и поухаживал за мною, как полагается влюбленному.
      Саймон. Что за жизнь! Так, дай-ка припомнить, с чего следует начинать? С какой руки? Похоже, я напрочь забыл, как это делается.
      Мэри-Роз. Тогда я за тобой поухаживаю. (Играя с его волосами.) Скажи, Саймон, была ли я тебе хорошей женой все эти годы? Я не имею в виду, всегда. Отлично помню тот ужасный день, когда я бросила в тебя масленкой. Я очень извиняюсь. Но в общем и целом, была ли я сносной женой, не чем-то потрясающим, конечно, но так, не хуже других?
      Саймон. Послушай, если ты намерена и дальше бодать меня головою, придется тебе вытащить из волос булавку.
      Мэри-Роз. Была ли я достойной матерью, Саймон? Такой матерью, которую ребенок мог бы и любить, и уважать?
      Саймон. Очень щекотливый вопрос. Задай-ка его Гарри Морланду Бдейку.
      Мэри-Роз. Была ли я...?
      Саймон. Мэри-Роз, уймись. Уж я-то тебя знаю: еще слово - и ты расплачешься, а платка у тебя нет, потому что я завернул в него форель голова торчала.
      Мэри-Роз. По крайней мере, скажите, Саймон Блейк, что вы прощаете меня за масленку.
      Саймон. Вот в этом я далеко не уверен.
      Мэри-Роз. И за многое другое тоже - случались вещи и похуже, чем история с масленкой.
      Саймон. Это точно.
      Мэри-Роз. Саймон, как ты можешь? Ничего хуже истории с масленкой не было.
      Саймон (качая головой). Сейчас-то я могу улыбаться, но тогда я ощущал себя самым несчастным человеком на свете. Удивляюсь, как это я не запил.
      Мэри-Роз. Бедный старина Саймон. Но, милый, как же ты был глуп, что ничего не понял.
      Саймон. Откуда знать невежественному молодому супругу, что, ежели жена бросает в него масленкой - это добрый знак?
      Мэри-Роз. Ты должен был догадаться.
      Саймон. Разумеется, я показал себя безнадежным простофилей. Однако мне не составило бы труда понять вот что: когда молодая жена... когда она отводит мужа в сторону, и краснеет либо бледнеет, и прячет лицо у него на груди, и шепотом договаривает остальное. Признаю, что ожидал именно этого; но все, что я получил - это масленкой по голове.
      Мэри-Роз. Наверное, разные женщины ведут себя по-разному.
      Саймон. Надеюсь. (Сурово.) А тот гнусный трюк, что ты сыграла со мною после!
      Мэри-Роз. Который? А, тот! Я просто хотела удалить тебя - чтобы не мешался, пока все не кончится.
      Саймон. Да я не о том, что ты выставила меня из дома и отослала в Плимут. Ну разве не подло было запретить родителям сообщить мне по приезде, что... что он уже прибыл.
      Мэри-Роз. Еще бы не гадко! Помнишь, Саймон, ты вошел ко мне в комнату и стал меня утешать, говоря, что теперь уже скоро... а что слушаю твою болтовню, милый, милый!
      Саймон. И смотришь на меня таким серьезным, невинным взглядом. Ты отъявленная негодяйка, Мэри-Роз!
      Мэри-Роз. Ты должен был по лицу догадаться, как я умно тебя провела. Ох, Саймон, когда я сказала наконец: "Дорогой, а что это; там такое забавное в колыбельке?" - и ты подошел и посмотрел, у тебя было такое выражение лица... никогда его не забуду.
      Саймон. В первую минуту я подумал, что ты позаимствовала на время какого-то чужого младенца.
      Мэри-Роз. Ты знаешь, мне до сих пор иногда так кажется. Но это неправда, так?
      Саймон. Смешная ты у меня. Вот так всегда: едва я начинаю думать, будто наконец-то разгадал тебя, приходится опять начинать все с начала.
      Мэри-Роз (внезапно). Саймон, если бы одному из нас пришлось... пришлось уйти... и мы могли бы выбрать, кому...
      Саймон (вздыхая). Опять она за свое!
      Мэри-Роз. Да, но если... я вот думаю, как было бы лучше. Я имею в виду, лучше для Гарри, конечно.
      Саймон. Пожалуй, скончаться пришлось бы мне.
      Мэри-Роз. Боже мой!
      Саймон. Эй, я пока еще не отдал концов. Спокойно, ты едва не перевернула соленые огурцы. (Саймон с интересом разглядывает жену.) Если бы мне и в самом деле пришлось уйти, я знаю, что первой твоей мыслью было бы: "Это никоим образом не должно сказаться на счастье Гарри". Ты бы, ни колеблясь ни минуты, вычеркнула бы меня из памяти, Мэри-Роз, - только бы он не лишился хотя бы одной из своих ста смешинок в день. (Мэри-Роз закрывает лицо руками.) Это правда, да?
      Мэри-Роз. По крайней мере, чистая правда вот что: если бы уйти пришлось мне, я бы хотела, чтобы именно так ты и сделал.
      Саймон. Сверни-ка скатерть. (Она открывает рот.) Не наступи на мармелад.
      Мэри-Роз (торжествующе). Саймон, ну разве жизнь не чудесна? Я так счастлива, так невероятно, так безумно счастлива! А ты?
      Саймон. Еще бы!
      Мэри-Роз. Но все равно паковать мармелад будешь ты. Почему ты не визжишь от восторга? Один из нас просто-таки обязан завизжать.
      Саймон. Тогда я знаю, кто это будет. Ну, давай, визжи, то-то Камерон подпрыгнет от неожиданности! (Камерон возвращается на лодке.) А вот и ты, Камерон. Как видишь, у нас все в порядке. Можешь пересчитать нас: ровно двое.
      Камерон. Я ошень рад.
      Саймон. Держи. (Передает ему корзинку с ленчем.) Не привязывай лодку. Оставайся в ней; я сам затопчу огонь.
      Камерон. Как пошелает мистер Блейк.
      Саймон. Мэри-Роз, готова?
      Мэри-Роз. Сперва я должна попрощаться с моим островом. До свидания, старое, мшистое креслице, и милая рябина. До свидания, островок, которому слишком нравится, когда его навещают. Может быть, я еще вернусь, - седой, морщинистой старушкой; и ты не узнаешь свою Мэри-Роз.
      Саймон. Дорогая, ты бы помолчала минутку. Я не могу не прислушиваться, а мне нужно затоптать огонь.
      Мэри-Роз. Ни слова более не скажу.
      Саймон. Только-только решишь, что все, а искры снова вспыхивают. Как ты думаешь, если я притащу парочку камней... (Саймон поднимает взгляд; Мэри-Роз знаками дает мужу понять, что пообещала молчать. Они смеются, глядя друг на друга. Затем Саймон несколько минут занимается тем, что заваливает кострище влажными камнями из залива. Камерон, сидя в лодке, почитывает Эврипида. Мэри-Роз, с притворно-скромным, веселым видом держит палец на губах, словно Ребенок. Но вот происходит что-то еще; зов коснулся Мэри-Роз. Сперва это зов потаенный и тихий, словно шепот из подземных нор: "Мэри-Роз, Мэри-Роз". Потом, в неистовстве бури и свистящих ветров, словно бы порожденных жутким органом, зов обрушивается на остров, прочесывая каждый куст в поисках своей жертвы. Звук стремительно нарастает, и, наконец, достигают ужасающей силы. Но что-то противостоит ему: пробиваясь сквозь какофонию голосов, и тоже выкликая имя Мэри-Роз, слышится музыка неземной прелести, что, возможно, пытается отогнать те, другие звуки, и оградить Мэри-Роз охранным поясом. Мэри-Роз протягивает руки к мужу, ища защиты, но тут же забывает о его существовании. Лицо ее озарено экстазом; но в экстазе этом нет ни страха, ни радости. Мэри-Роз исчезает. Остров немедленно замирает в неподвижном безмолвии. Солнце село. Саймон у костра и Камерон в лодке ничего не слышали.)