Он сидел перед восьмифутовым кругом прозрачного носового иллюминатора, занятый бесконечными поисками, которые уже не волновали его. Ровно десять лет назад те же самые звезды вспыхнули красными точками при его пробуждении. А когда он очистил передний план, они засияли адским голубым светом, таким ярким, что можно было читать. Ближе к краям они казались совсем одинаковыми. Только звездами, белыми точками, разбросанными поперек черного неба. Это было одинокое небо. Огненное великолепие родины скрылось за пылевыми облаками.
      Свечение в центре не было звездой. Большое как Солнце, темное посередине и достаточно яркое, чтобы выжечь глаза человеку. Это было пламя реактивного двигателя Баззарда, пылающее всего в восьми милях отсюда. Из года в год Физпок наблюдал за ним, просто чтобы убедиться, что пламя горит ровно. Когда-то давным-давно он уловил его медленные периодические колебания как раз вовремя, чтобы предотвратить превращение корабля в крохотную сверхновую. Бело-голубое пламя нисколько не менялось за те недели, что он наблюдал за ним.
      Долго, бесконечно медленно за иллюминатором Физпока проползали небеса. Но он совсем не занимался воспоминаниями об этом путешествии. Период ожидания был слишком беден событиями, чтобы отложиться в его памяти. Для представителя расы Пак, достигшего стадии защитника, было обычным вспоминать на досуге о прошлом, когда он был ребенком, а позднее — производителем, когда мир был новым и ярким, а сам он — свободным от ответственности. Только опасность, угрожающая ему самому либо его детям, могла пробудить защитника от его обычной дремотной вялости, принудить к непревзойденной по ярости битве.
      Физпок сидел, грезя на своем ложе бедствий.
      Приборы контроля положения кабины находились возле его левой руки. Когда ему хотелось есть, а происходило это через каждые десять часов, его узловатая рука, напоминающая гроздь черных орехов, погружалась в паз справа и извлекала оттуда изогнутый мясистый желтоватый корень, размером со сладкий картофель. По земному времяисчислению прошли уже недели с тех пор, когда Физпок покидал ложе бедствий. Все это время двигались лишь его руки и челюсти. Глаза его не двигались вовсе.
      Этому предшествовал период неистовых упражнений. Долг защитника — всегда быть в готовности.
      Он защитник, даже если защищать некого.
      Полет протекал достаточно стабильно, чтобы тревожить Физпока. Узловатые пальцы защитника задвигались, и небо начало поворачиваться вокруг него. Теперь в иллюминатор лился другой яркий свет. Когда источник света оказался в центре, он остановил вращение.
      Ставшая более яркой, чем любая звезда, цель его путешествия все же была слишком тусклой, чтобы перестать быть звездой. Но она сделалась ярче, чем ожидал Физпок, и он понял, что упустил время. Слишком много грез! И не удивительно. Он провел более тысячи двухсот лет на своем ложе, оставаясь в неподвижности, чтобы сохранить запасы пищи. Тридцатикратная экономия, не считая эффекта теории относительности.
      Несмотря на то, что все это напоминало наиболее тяжелый случай артрита в истории медицины, несмотря на недели, проведенные наподобие паралитика, действия узловатого защитника были мгновенными. Пламя двигателя сделалось мягким, расплывчатым, начало угасать. Выключить двигатель Баззарда — штука почти такая же хитрая, как и включить его. При скоростях, развиваемых двигателем, межзвездный водород превращается в гамма-лучи. Его приходится отводить магнитными полями, если только он не использовался в качестве горючего.
      Он достиг области пространства, где вероятность — наибольшая. Звезда перед ним — самая подходящая из всех возможных. Настало время торжества Физпока. Те, кому он пришел помочь (если они вообще существовали, если они все не умерли к этому времени, если их планета обращается вокруг именно этой звезды, а не другой — с меньшей степенью вероятности), не ждали его. Их разум мог быть почти на уровне животных. Возможно, они овладели или не овладели огнем, но телескопов у них не было. И все же они ожидали его прибытия… В определенном смысле. Если они существуют вообще, то они ожидают его вот уже два с половиной миллиона лет.
      Он их не обманет.
      Не должен.
      Защитник без потомства подобен существу без цели в жизни. При такой аномалии следует отыскать свою цель, причем быстро, либо погибнуть. Скорее всего — погибнуть. Тогда в мозгу защитника или его железах начинались рефлекторные судороги. Пропадало чувство голода. Иногда одному из них удавалось отыскать народ, который мог сделаться потомством всех Пак, но тогда он должен был найти способ служения этому народу. Физпок был одним из этих счастливцев.
      Ужасно, если он ошибался.
      Ник Соул направлялся домой.
      Его окружала тишина космического пространства, поскольку он приучил себя не слышать гудения корабельного двигателя. Редкая, угольного цвета, двухнедельная щетина покрывала его щеки и выбритый череп по обе стороны от белоснежного чуба зонника. Если бы он хотел, то мог бы почувствовать собственный запах. Он покинул шахтные разработки в кольцах Сатурна на одноместном корабле и с лопатой в руках (поскольку магниты, предназначенные для добычи монополей из астероидного железа, поразительно напоминали лопату). Ему следовало бы остаться там подольше, но не хотелось думать, что цивилизация Зоны способна обойтись без него хотя бы в течение трех недель.
      Сто лет назад монополи были только теорией, причем теорией спорной. Теория магнетизма утверждала, что северный магнитный полюс не может существовать отдельно от южного магнитного полюса. И наоборот. Количественная же теория подразумевала, что они могут существовать автономно.
      Первые постоянные поселения расцвели на наиболее крупных астероидах Зоны, когда группа исследователей обнаружила, что монополи вкраплены в железо-никелевые ядра астероидов. Сегодня они стали уже не теорией, а процветающей отраслью индустрии Зоны. Магнитное поле, генерируемое действием монополей, ослабевало в линейной, а не в квадратной зависимости. Говоря практически, двигателям и приборам, основанным на действии монополей, предстояло большое будущее. Монополи были крайне важны везде, где вес расценивался как значимый фактор, а в Зоне вес был значимым фактором всегда. Но добычу монополей производили поодиночке.
      Нику не особенно повезло. Кольца Сатурна никогда не были хорошим местом для разработок: слишком много льда, слишком мало металла.
      В электромагнитном поле вокруг корабельного трюма содержалось не более двух пригоршней магнитных полюсов. Не слишком большая добыча после двух недель утомительной работы… И тем не менее — это хорошие деньги на Церере.
      Он не сомневался, что ничего путного не найдет. Горные разработки служили лишь предлогом для Первого Председателя Политической Секции Зоны удрать из своего проклятого учреждения, глубоко упрятанного в скалах Цереры. Удрать от постоянно раздирающих «ООН-Зону» мелких склок, от жены и детей, друзей и врагов, знакомых и незнакомцев. А на следующий год, когда закончатся безумные недели суматошных событий, когда пройдут еще десять месяцев политической лихорадки в Солнечной Системе, он вернется обратно.
      Ник наращивал скорость, направляясь к Церере. Сатурн сказочной безделушкой висел за его спиной, когда Ник увидел, что шахтный магнит медленно отделяется от грузового отсека. Где-то слева обнаружился новый мощный источник монополей.
      Усмешка расколола его лицо, словно молния чистое небо. Лучше поздно, чем никогда! Плохо, что он обнаружил это на обратном пути, но он в любом случае может это проделать, раз уж обнаружил… то, что оказывает воздействие. Стрелка детектора колебалась между двумя точками, одной из которых был грузовой отсек его судна.
      Он потратил минут двадцать, фокусируя свой переговорный лазер на Церере.
      — Говорит Ник Соул. Повторяю, Николас Брустер Соул. Я хочу зарегистрировать заявку на источник монополей, общее направление… — Он попытался примерно прикинуть, насколько сильно его груз влияет на показания, — …на созвездие Стрельца. Я хотел бы предложить этот источник для продажи правительству Зоны. Подробности позже, примерно через полчаса. После этого он включил двигатель корабля, с трудом забрался в скафандр и покинул корабль, прихватив с собой телескоп и шахтный магнит.
      Звезды вовсе не вечны, но человеку они представляются именно таковыми. Ник парил среди вечных звезд, не двигаясь, но в то же время падая на крошечное солнце со скоростью десяти тысяч миль в час. Это и было то, ради чего он отправился на разработки. Вселенная сверкала подобно бриллиантам, рассыпанным по черному бархату. Золотистый Сатурн создавал незабываемый фон. Еще — Млечный путь, драгоценная перевязь на теле Вселенной. Ник любил Зону, от изъеденных скал до куполов на поверхности, нацеленных на спиральные и шаровые скопления чужих миров, но больше всего он любил само космическое пространство.
      В миле от судна он при помощи телескопа и шахтного магнита определил направление на новый источник. Потом он вернулся на корабль. Через несколько часов он произведет еще одну фиксацию и методом триангуляции определит положение источника.
      Когда он добрался до корабля, на коммуникаторе горела сигнальная лампочка. Белобрысое, худое лицо Мартина Шеффера, Третьего Председателя, вещало пустому противоперегрузочному креслу:
      — Ты должен немедленно вернуться, Ник. Не задерживайся, чтобы провести вторую фиксацию. Это крайне необходимо для Зоны. Повторяю. Мартин Шеффер вызывает Ника Соула на борту одноместного судна «Жужжащая птица»…
      Ник задействовал свой лазер:
      — Светляк, я польщен, честное слово. Чтобы зарегистрировать мою жалкую находку, было бы достаточно простого клерка. Повторяю…
      Он перевел сообщение на повтор и принялся убирать инструменты. Церера находилась на расстоянии одной световой минуты.
      Он не пытался вообразить, что же такое произошло, что потребовалось его личное присутствие. Но он был встревожен.
      Ответ пришел тотчас же. Выражение лица Светляка было странным, но тон его звучал шутливо.
      — Ник, ты слишком скромничаешь насчет своей находки. К сожалению, мы не можем ее зарегистрировать. Уже сто четыре шахтера сообщили о твоем источнике монополей.
      Ник разинул рот. Сто четыре? Но он был ближе всего к краю Системы и… Во всяком случае, большинство шахтеров предпочитают разрабатывать свои собственные месторождения. Сколько же тех, которые не сообщили?
      — Все, кто находился в Системе, — сказал Светляк. — Это чертовски большой источник. По правде говоря, мы уже определили его местонахождение. Источник единичный, в сорока астрономических единицах от Солнца, то есть значительно дальше, чем Плутон. Восемнадцать градусов к плоскости Солнечной Системы. Мичиков говорит, что в источнике столько же южных монополей, сколько мы добыли за все прошлое столетие.
      «Посторонний!»— подумал Ник. И еще: «Жаль, что моя заявка не будет признана».
      — Мичиков говорит, что такой большой источник может оказаться на самом деле крупным реактивным двигателем Баззарда, что это пилотируемый аппарат таранного типа.
      Ник кивнул. Корабли таранного типа были автоматическими зондами, направляемыми к ближайшим звездам, и одним из немногих свидетельств подлинного сотрудничества между ООН и Зоной.
      — Мы следим за источником в течение последнего получаса. Он движется в глубь солнечной Системы со скоростью свыше четырех тысяч миль в секунду, в свободном падении. Это чуть выше даже межзвездных скоростей. Мы все уверены, что это — «посторонний».
      — Что-нибудь еще?
      — Повторяю…
      Ник отключился и какое-то время обдумывал эту идею. Посторонний!
      «Посторонний»— было жаргонным словцом для обозначения «чужака», но термин этот подразумевал нечто большее. Посторонний — это первый чужак, наделенный разумом, когда-либо вступавший в контакт с человеческой расой. Под этим выражением подразумевалось много скрытых значений, но не всякий обитатель Зоны во все это верил.
      Критичность положения заставила Ника Соула позабыть о собственном отпуске. Цензура! Он включил лазер передатчика:
      — Ник Соул вызывает Мартина Шеффера, база на Церере. У меня будут кое-какие дополнения. Первое. Похоже, ваше предположение верно. Второе. Перестаньте трубить новости на всю систему. Какой-нибудь из кораблей плоскостников может перехватить часть передачи. Рано или поздно нам придется обо всем сообщить им, но не прямо же сейчас. Третье. Я буду дома через пять дней. Накопите побольше информации. Пока что не следует принимать никакого окончательного решения. До тех пор, пока Посторонний не войдет в пределы Солнечной Системы или же не попытается дать о себе знать. Четвертое… — Попробуй узнай что-нибудь, если этот сукин сын сбросит скорость! Попробуй узнай, где он остановится! Но говорить об этом ему не следует. Слишком много специфики для лазерного сообщения. Шеффер сам должен знать, что ему делать. — Четвертого не будет. Соул закончил.
      Солнечная Система велика, но если смотреть снаружи — тонка. В основной Зоне, расположенной между орбитами Марса и Юпитера, человек, решившийся на это, может за месяц обследовать добрую сотню скал. Подальше от центра ему, вероятно, придется затратить пару недель, мотаясь туда-сюда, чтобы отыскать что-либо не замеченное, как он надеется, никем другим. В основной Зоне шахтные разработки не ведутся, хотя большинство крупных скал находится в частной собственности. Шахтеры, как правило, предпочитают работать в Зоне. Они знают, что в Зоне их ждет цивилизация и все ее блага: хранилища воздуха и воды, водородное топливо, женщины и просто другие люди, новый регенератор воздуха, автоматические лечебницы, наркотики.
      Бреннану не нужны были ни наркотики, ни компания для поддержания душевного равновесия. Он предпочитал космос. Сейчас он находился в троянской точке Урана, в шестидесяти градусах к орбите ледяного гиганта. В троянских точках, точках устойчивого равновесия, скапливаются пыль и более крупные объекты. Здесь накопилось много пыли — по меркам космического пространства — и несколько скал, достойных изучения.
      Если он совсем ничего не найдет, то отправится на Луну, а потом в следующую троянскую точку. Затем — дом, краткий отдых и визит к Шарлотте; когда же деньги подойдут к концу — незапланированная поездка на Меркурий ради заработка, и это ему вовсе не нравилось.
      А если он отыщет урановую смолку, то здесь, в точке, ему придется проторчать не один месяц.
      Ни в одной из скал не содержалось достаточно радиоактивного элемента, чтобы заинтересовать его. Но что-то, пролетая мимо, сверкнуло металлическим блеском археологической древности. Бреннан погнался следом, думая, что наткнулся на брошенную цистерну из-под горючего. Но надеялся-то он на иное. Джек Бреннан был записным оптимистом.
      Археологическая древность оказалась корпусом ракетного двигателя, работающего на твердом топливе. Как следовало из надписи — часть «Маринера — 20».
      «Маринер — 20» был когда-то направлен к Плутону. Старинный пустой корпус давным-давно должен был вернуться к далекому Солнцу, но попал в троянскую точку, в пылевое облако, и там и остался. Поверхность его была испещрена выбоинами, оставленными пылью, но корпус до сих пор продолжал вращаться, сохранив стабилизирующий импульс, полученный три поколения назад.
      В качестве предмета для коллекции эта штука была чуть ли не бесценной. Бреннан сфотографировал корпус в натуре, затем зацепился за его плоский нос и с помощью наспинного ракетного двигателя остановил вращение. Потом он привязал находку к топливопроводу своего корабля, чуть ниже жилого отсека. Гироскоп сможет компенсировать дебалансировку.
      Добыча поставила перед ним задачку несколько иного рода.
      Он встал рядом с ней на тонкую металлическую облицовку топливопровода. Старинный двигатель был размером с половину его собственного одноместного корабля, но очень легкий, весящий ненамного больше, чем металлическая оболочка его собственного боевого коня, имеющего оригинальную форму ядра. Если бы Бреннан нашел урановую смолку, то под топливным кольцом корабля висели бы грузовые сети, заполненные тяжелой радиоактивной рудой. И он бы возвращался в Зону с ускорением в половину «же». Но с остатками «Маринера»в качестве груза он может развивать ускорение до одного «же», что обычно для пустого судна.
      А это может дать преимущество, в котором он нуждался.
      Если он продаст находку на рынке Зоны, то Зона заберет тридцать процентов в качестве подоходного налога и для вознаграждения агента. Но если он продаст корпус на Луне, в земной музей космонавтики, то налога не будет вовсе.
      Позиция, в которой находился Бреннан, благоприятствовала контрабанде. Золотопогонников здесь не было. Скорость на большей части пути будет огромной. Его начнут преследовать не раньше, чем он доберется до Луны. Его улов — не монополи и не радиоактивные элементы; магнитометры и датчики радиоактивности обнаружить его не смогут. К тому же, он поднимется над плоскостью Системы, чтобы избежать скал и других кораблей.
      Но если они его заполучат, то заберут себе все сто процентов стоимости находки полностью.
      Бреннан улыбнулся про себя. Он рискнет.
      Рот Физпока сомкнулся один раз, другой, третий. Желтый корень дерева жизни разделился на четыре разлохматившихся куста, так как края клюва Физпока не были острыми. Они были тугими и неровными, словно верхушки коренных зубов. Физпок четыре раза глотнул.
      Он вряд ли замечал, чем именно занимается. Его рука, рот, живот действовали автоматически, пока все внимание Физпока было приковано к обзорному экрану.
      При увеличении в десять тысяч раз на экране показались три крошечные фиолетовые точки.
      Глядя на обзорный экран, Физпок мог видеть сбоку яркую желтую звезду, которую он назвал целью путешествия N1. Он уже обследовал планеты. И обнаружил одну красавицу, нужного размера, с почти подходящей температурой, с прозрачной, насыщенной водой атмосферой и со спутником, размером больше обычного. Но кроме этого он обнаружил и мириады фиолетовых точек, настолько крохотных, что он поначалу решил, что это просто фантомные вспышки на сетчатке его глаз.
      Они существовали на самом деле, и они двигались. Некоторые двигались не быстрее планет, другие — в сотни раз стремительнее скорости убегания для данной Системы. Они полыхали нестерпимым жаром цвета нейтронной звезды на четвертой неделе ее существования, когда температура еще достигает миллионов градусов.
      Очевидно, это были космические корабли. Природные объекты с такими скоростями затерялись бы в межзвездном пространстве за считанные месяцы. Скорее всего, они использовали двигатели, работающие на реакции слияния ядер. Если это так, то судя по цвету, они развивали более высокую температуру и были эффективнее, чем двигатель Физпока.
      Большую часть своего времени, казалось, они проводили в космосе. Сперва он надеялся, что это какая-либо из форм жизни, порожденной звездами в ядре галактики. Но когда он приблизился к желтому Солнцу, то был вынужден отказаться от этой мысли. Все искорки куда-либо, да направлялись, или к множеству небольших, вращающихся по своим орбитам скал, либо к планетам и их спутникам внутри системы. Очень часто их целью оказывался мир с насыщенной водой атмосферой, который показался ему пригодным для обитания расы Пак. Ни одна форма жизни, рожденная в космосе, не смогла бы вынести ни его гравитации, ни его атмосферы.
      Именно к этой планете — Цели Путешествия N1 — 3 — чаще всего направлялись космические корабли, хотя не обделяли своим вниманием и многие более мелкие небесные тела. Интересно. Если пилоты этих кораблей, работающих на ядерном синтезе, заняты исследованием Цели Путешествия N1 — 3, то они, ясное дело, предпочитают сильную гравитацию слабой.
      Но те, кого он искал, не обладали достаточным разумом, чтобы строить подобные корабли. Или их место заняли какие-то пришельцы?
      Тогда ему и тем тысячам, что отдали свои жизни, остается лишь бесплодная месть.
      Физпок почувствовал, как в нем нарастает ярость. Он подавил ее. Мстить нет смысла. Цель путешествия N1 была не единственным возможным объектом. Вероятность составляла не более двадцати восьми процентов. Он вправе надеяться, что те, кому он спешил на помощь, живут в окрестностях другой звезды.
      Но удостовериться он обязан.
      Существует минимальная скорость, при которой ракетный двигатель Баззарда действует, и Физпок не намного превышал ее. Он решил идти сквозь систему, пока не выяснится что-либо определенное. А пока придется воспользоваться резервным запасом топлива. Он отыскал голубовато-белую искру, направляющуюся к центру системы. Он сможет догнать ее.
      Ник посадил свою «Жужжащую птицу», отдал распоряжения о разгрузке и продаже груза и спустился под землю. Его офис находился в толще железо-никелевых пород, примерно двумя милями ниже скалистой, усеянной пузырями поверхности Цереры.
      В вестибюле офиса он сбросил скафандр и шлем. Спереди на скафандре была изображена картинка, и он любовно похлопал по ней, прежде чем одеться. Он всегда так делал.
      Большинство обитателей Зоны разрисовывали свои скафандры. Почему бы и нет? Скафандр был единственным местом, которое обитатель Зоны мог бы назвать своим домом и, владея им, каждый был обязан поддерживать его в наилучшем состоянии. Но даже для Зоны скафандр Ника Соула являлся уникальным.
      На оранжевом фоне была изображена девушка. Невысокая, ее голова едва достигала шеи Ника. Кожа ее мягко горела зеленым. Спереди, через весь скафандр была видна только очаровательная спина. Волосы девушки струились жарким пламенем, отливали оранжевым, переходящим в белое, а там, где они свешивались через левое плечо, темнели красно-черным дымом. Она была обнажена. Руки девушки обнимали скафандр за талию, ладони воздушно касались спины, ноги обвивались вокруг ног так, что пятки девушки касались гибкого металла коленных суставов. И все это было очень хорошо нарисовано, хорошо настолько, что почти не казалось вульгарным. Жаль лишь, что выпускной клапан скафандра не был расположен в каком-либо другом месте.
      Светляк развалился в одном из гостевых кресел в офисе Ника, его длинные ноги вытянулись вдоль всего ковра. Он отличался скорее худобой, чем полнотой. Слишком много лет в детстве были проведены в невесомости. Теперь он не мог находиться в скафандре или кабине космического корабля при нормальном давлении, и где бы он ни сидел, это выглядело так, словно он намеревался с кем-то бороться.
      Ник бросился в кресло и на мгновение прикрыл глаза, снова привыкая к тому состоянию, что он — Первый Председатель. Все еще с закрытыми глазами он сказал:
      — О'кей, Светляк. Что случилось?
      — Дьявольщина. — Шорох бумаги. — Да-а. Источник монополей идет над плоскостью Системы, держа курс приблизительно на Солнце. Час назад он был на расстоянии двадцати тысяч миль отсюда. Неделю назад, когда мы его засекли, он шел с постоянным ускорением в ноль девяносто два «же»и разворачивался так, чтобы выйти на орбиту вокруг Солнца. Сейчас ускорение снизилось, упав до ноль четырнадцати «же». Он нацелился на земную орбиту.
      — Где в это время будет Земля?
      — Мы проверили. Если он вернется к своей ноль девяносто два «же», то пересечет орбиту через восемь дней. И Земля будет находиться как раз в этой точке. — Вид у Светляка был мрачный. — Все что более, чем приблизительно мы знаем, это то, что он направляется к центру Системы.
      — Но он явно нацелен на Землю. Несомненно. Посторонний надеется вступить в контакт не с кем-нибудь — с нами. Что же вы уже предприняли?
      — Главным образом наблюдения. Мы получили фотографии, на которых видно что-то вроде ракетного пламени. Пламя ядерного синтеза, но более холодное, чем у нас.
      — Следовательно, и менее эффективное. Но, если он пользуется ракетным двигателем Баззарда, значит, израсходовал все запасы горючего. И все же мне кажется, скорость у него сейчас ниже необходимой.
      — Верно.
      — Громадная, должно быть, штуковина. Светляк, это может быть боевой корабль. Использующий огромное количество монополей.
      — Не обязательно. Знаешь, как работает автомат таранного типа? Магнитное поле собирает рассеянную в пространстве водородную плазму, отводит от грузового отсека и превращает в водородное топливо. Разница лишь в том, что на таком корабле ничто живое находиться не может, слишком большая часть водорода становится радиоактивной. Пилотируемому кораблю потребуются чудовищно большие регуляторы плазменных полей.
      — А у «этого»?
      — Мичиков говорит: да, если он шел достаточно долго. Чем дольше путь, тем быстрее ему придется гасить скорость.
      — У-мм-гм.
      — Ник, ты делаешься параноиком. Почему кто-то должен присылать к нам боевой звездолет?
      — А почему кто-то вообще должен присылать к нам корабль? Полагаю, вы намерены со всем этим просто смириться… Мы можем войти в контакт с этим судном до того, как оно достигнет Земли?
      — Как ни странно, но я об этом подумал. Мичиков прикинул несколько возможностей. Самое подходящее — где-нибудь в ближайшие шесть дней флот в полном составе стартует из троянской точки Юпитера.
      — Забудь о флоте. Посторонний должен видеть, что мы не собираемся причинять ему вреда. В троянской точке есть какой-нибудь крупный корабль?
      — «Голубой Бык». Он собирался идти на Юнону, но я приказал реквизировать его и очистить грузовые трюмы.
      — Отлично. Все складывается просто великолепно.
      «Голубой Бык» был предназначен для перевозки жидких грузов и не уступал размерами роскошному туристскому лайнеру, хотя и не мог соперничать с ним по изяществу отделки.
      — Нам потребуется компьютер, отличный компьютер, а не серийный автопилот. Технарь, чтобы управляться с ним. И запасные мозговые ячейки для машины. Я намерен использовать его в качестве транслятора, а посторонний сможет общаться с нами при помощи световых сигналов, радио или модулированных электротоков. Сможем мы запихать одноместный катер в трюм «Быка»?
      — Зачем?
      — Просто на всякий случай. Мы добавим «Быку» спасательную шлюпку. Если посторонний поступит по-свински, то кто-нибудь сможет спастись.
      Светляк не сказал: «Паранойя», но явно заставлял себя сдерживаться.
      — Крупный корабль, — терпеливо объяснил Ник. — Достаточно развитая технология, чтобы осуществлять звездные перелеты. Может, он дружелюбный, как щенок, но вдруг кто-нибудь сделает ему что-то неприятное?
      Он взял микрофон и распорядился:
      — Дайте мне Ахиллес, центральный коммутатор.
      Потребовалось некоторое время, пока оператор нащупал лазерным лучом Ахиллес. Ник не вешал трубку. Наконец микрофон дребезжаще затарахтел в его ладони.
      — Да?
      — Контроль движения, — раздалось из динамика. — Каттер. Вашей конторе хотелось знать все об этом сильном источнике монополей.
      Ник полностью снял контроль, чтобы Шеффер тоже мог слышать.
      — Верно. Ну и?
      — Он ложится на курс одного из кораблей Зоны. Похоже, пилоту не избежать контакта.
      Ник стиснул зубы.
      — Что за корабль?
      — На таком расстоянии сказать трудно. Возможно, одноместное шахтное судно. Их траектории пересекутся через тридцать семь часов двадцать минут. Если никому из них не взбредет в голову что-нибудь другое.
      — Держите меня в курсе. Переведите все ближайшие телескопы на наблюдение. Мне бы не хотелось остаться в дураках. — Ник отключился. — Слышал?
      — Да-а. Первый Закон Финейгла. Можем мы остановить этого зонника?
      — Сомневаюсь.
      Им мог быть кто угодно. Им оказался Джек Бреннан.
      До поворота на курс, ведущий к Луне, оставалось несколько часов. «Маринер — 20» отбросил тело стартового двигателя, словно останки обескровленного сиамского близнеца. В его плоском носу все еще ощущался свист, оглушительный свист, высота которого определялась скоростью сгорания твердого топлива. Бреннан ползком пробрался внутрь, чтобы посмотреть, нет ли каких-либо повреждений, могущих снизить стоимость реликта.
      Реликт, предназначенный для разового использования, отличался изяществом очертаний. Сопло его выгорело несколько неровно, но это было не так и страшно — подобное вполне естественно, если учесть, что зонд свое назначение выполнил. За такую находку Музею космонавтики придется изрядно раскошелится.
      Контрабанда в Зоне считается нелегальной, но никак не аморальной. Тем более контрабанда не была аморальной для Бреннана, который при посадке старательно забывал заплатить за парковку. Поймают тебя — выложишь штраф, вот и все дела.
      Бреннан же относился к оптимистам. Он не верил, что его поймают.
      Четыре дня он разгонялся, почти достигнув одного «же». Орбита Урана осталась далеко позади, но и до центра Системы было еще не близко. Ад ревел в его двигателе. Эффекты теорий относительности пока еще не наблюдались — не настолько быстро он шел — но по прибытии на место часы придется подвести.
      Что же представлял из себя Бреннан? При одном «же» вес его — сто семьдесят восемь фунтов, рост — шесть футов два дюйма. Как и большая часть зонников, он напоминает не особенно мускулистого игрока в баскетбол. Он провел в рубке управления чуть больше четырех дней, но уже начал чувствовать себя (да и выглядеть тоже) утомленным и потрепанным. Но карие глаза смотрят ясно и твердо, зоркость их зафиксирована микроизлучением, которому он был подвергнут в восемнадцатилетнем возрасте. Прямые черные волосы в дюйм длиной зачесаны прядями со лба к затылку по коричневому, полированному черепу. Он принадлежит к белой расе; как говорится, загар обитателя Зоны не темнее кожи, выделанной в Кордове. И как у остальных, загаром прикрыты лишь руки, лицо и череп. Тело его в любом другом месте — цвета сливок.
      Возраст — сорок пять лет. Выглядит он на тридцать. Гравитация благотворно подействовала на мышцы лица, но выявила тенденции к скорому облысению. Лишь тонкие морщинки в уголках глаз дают понять, в какой степени он измучен загадкой, заставляющей хмуриться последние двадцать часов. С того мгновения, как он почувствовал, что что-то преследует его.
      Сперва он решил, что это золотомундирник, лягаш с Цереры. Но что делать золотомундирнику так далеко от Солнца?
      Даже с первого взгляда было ясно, что это не может быть лягаш. Пламя двигателя было слишком холодным, слишком большим и недостаточно ярким. Бреннан увеличивал скорость, но скорость чужака, хотя он и тормозил, продолжала оставаться чудовищной. Или же он пришел откуда-то из-за орбиты Плутона, или двигатель его мог развивать ускорения в десятки «же». Из чего и вытекал требуемый ответ.
      Это странное пламя принадлежало Постороннему.
      Сколько лет ожидала его Зона? Заставьте любого человека, даже пилота лунного корабля, провести какое-то время меж звезд, и он однажды поймет, насколько глубока на самом деле Вселенная. Глубиной в миллиарды световых лет. Пространство, способное вместить в себя все. Вне сомнения, это Посторонний, пришедший извне. Впервые представитель чужой расы, занимающейся своими делами за пределами досягаемости земных телескопов, вступал в контакт с человечеством.
      Теперь же Посторонний этот был здесь и следовал по курсу Джека Бреннана.
      Бреннан даже не был удивлен. Да, насторожен. Даже напуган. Но не удивлен. Не удивлен даже тем, что Посторонний избрал именно его. Случайность, игра судьбы. Они оба направлялись в глубь Системы, придерживаясь приблизительно одного и того же курса.
      Вызвать Зону? Сейчас Зона должна уже все знать. Сеть телескопов Зоны прослеживает путь любого судна в системе. Все шансы на то, что неправильно окрашенная точка, движущаяся с неправильной скоростью, уже обнаружена. Бреннан, знавший, что его корабль тоже будет разыскан, рискнул, надеясь, что это произойдет не слишком рано. Конечно же, Посторонний уже обнаружен. Конечно, за ним наблюдают, а в силу этого наблюдают и за Бреннаном. В любом случае, отправлять сигнал на Цереру Бреннану нет смысла. Корабль плоскостников может перехватить луч. Бреннан не знал, как относится Зона к идее контактов между Землей и Посторонним.
      Зоне придется действовать без него.
      А это вынуждало Бреннана самостоятельно принять два решения.
      Первое было легким. Возможности для контрабанды у него теперь не больше, чем у снежного человека. Ему следует изменить курс так, чтобы, добравшись до какого-либо астероида, при первой же возможности вызвать Зону и сообщить о своем направлении и грузе.
      Но как быть с Посторонним?
      Тактика увиливания? Это сложно. Остановить в космосе вражеский корабль невозможно, для этого и доказательств не требуется. Лягаш может перехватить контрабандиста, но не в состоянии арестовать до тех пор, пока контрабандист сам не согласится… Или пока не кончится горючее. Он может сбить корабль с курса, может даже пойти на таран, если у него хороший автопилот, но как потом проникнуть в воздушный шлюз, если корабль беспрерывно огрызается огнем своего двигателя? Бреннан мог отправляться куда угодно, и Постороннему придется или послушно следовать за ним, или уничтожить его.
      Бегство представлялось самым разумным. У Бреннана была семья, и о ней следовало заботиться. Шарлотта же могла позаботиться о себе сама. Она была взрослой зонницей, умеющей строить свою жизнь не хуже Бреннана, хотя никогда не проявляла достаточно честолюбия, чтобы получить лицензию пилота. А Бреннан был вынужден платить, как водится, за Эстеллу и Дженнифер. Его дочерям необходимы воспитание и обучение. Но он мог бы делать для них и больше. Или же мог попытаться снова стать отцом, скорее всего, ребенка от Шарлотты. Деньги к нему липли. Деньги — это сила. И, подобно силам электрическим или политическим, силу эту тоже можно было использовать по-разному.
      Вступить в контакт с чужаком — и он, возможно, никогда больше Шарлотты не увидит. Первая встреча с чужой расой таила в себе риск.
      И, безусловно, — славу.
      Сможет ли когда-нибудь история забыть человека, который встретился с Посторонним?
      На мгновение он подумал, что здесь таится ловушка. Словно судьба затеяла игру с его жизнью… Но увильнуть он не может. Он позволит Постороннему с ним встретиться. Бреннан не стал сворачивать с курса.
      Зона — это паутина телескопов, сотни тысяч телескопов.
      Делается это следующим образом. На каждом корабле есть телескоп. За каждым астероидом приходится постоянно наблюдать, потому что астероиды имеют склонность менять свои орбиты и потому что карта Солнечной Системы должна быть максимально приближенной к действительности с точностью до секунд. Наблюдение ведется за огнем любого корабельного двигателя. В оживленных секторах корабли, если их никто не предупредит об этом, могут выхлопами задеть друг друга. А выхлоп двигателя, работающего на реакции ядерного синтеза, смертелен.
      Ник Соул посмотрел на экран, скользнул взглядом вниз, на стол, заваленный грудой досье, снова поднял глаза на экран…
      На экране виднелись две фиолетово-белые искры, одна — несколько больше и тусклее. Астероид, с которого велось наблюдение, находился почти на одной линии с ними, и поэтому обе искры были видны на одном экране.
      Он перечитал досье несколько раз. Десять человек. И каждый из них может оказаться неизвестным зонником, к которому приближается сейчас Посторонний. Сначала досье было двенадцать. Сейчас люди из внешних служб пытались обнаружить и выделить этих десятерых, как они обнаружили уже двоих, связаться с ними по радиотелефону или с помощью лазера и, таким образом, отсеять.
      Поскольку судно не пыталось удрать, Ник мысленно выделил из этой дюжины шестерых. Двое никогда не были пойманы на контрабанде: признак осторожности, и не играет роли, занимались ли они контрабандой на самом деле или их просто не смогли поймать. Одна — это ксенофобка. Трое были старожилами; вы не станете старожилом в Зоне, если ставите на неверный шанс. В Зоне законы Финейгла-Мэрфи были шуткой только наполовину.
      Один из четырех шахтеров отличался колоссальным высокомерием и вполне мог назначить самого себя послом человечества во вселенной.
      Поделом ему, если он на это замахнулся, — думал Ник, — кто же из них?
      В миллионе миль от орбиты Юпитера, двигаясь прямо над плоскостью Солнечной Системы, Физпок уравнял свою скорость с туземным судном и начал сближение.
      Из тысяч видов разумных существ в галактике Физпок и раса Физпока изучили только свой собственный. Если они случайно натыкались на другие расы, например, при добыче сырья в соседних системах, то они уничтожали их с такой быстротой и надежностью, какая только была возможна. Чужаки были опасны или могли такими оказаться, а раса Пак не интересовалась никем кроме расы Пак. Защитники обладали немалым умом, но ум — лишь средство достижения цели, а для цели не всегда предпочтительнее интеллектуалы.
      Действия Физпока прямо вытекали из его неосведомленности. Все, что ему оставалось, — строить догадки.
      Если предположить, что овальная царапина на корпусе туземного судна — действительно люк, то получалось, что туземец не может быть намного выше или ниже Физпока. Скажем от трех до семи футов, в зависимости от того, какое количество свободного пространства ему необходимо. Разумеется, овал мог и не характеризовать наибольшую высоту туземца, хотя это было бы справедливо для двуногого Физпока. Но судно само было небольшим, в нем не мог поместиться кто-нибудь, намного превышающий Физпока размерами.
      Один взгляд на туземца мог бы сказать ему о многом. Если это не Пак, то его следует расспросить. Но если это…
      Вопросы все-таки будут, много вопросов. Но если поиски окажутся завершенными… Несколько дней на корабле, чтобы достичь Цели Путешествия N1 — 3, недолгое время на то, чтобы выучить их язык и объяснить, как использовать то, что он привез с собой, — и он может перестать есть.
      Туземец не показывал, что знает о корабле Физпока. Еще несколько минут, и они оказались бок о бок, но чужак не стал менять направления. Туземец выключил свой двигатель. Физпока приглашали к совместному путешествию.
      Физпок принял приглашение. Он не растратил ни одной лишней капли топлива, не сделал ни одного лишнего движения. Может быть, вся его жизнь ушла на тренировки, подготавливающие его к этому маневру. Скорлупа его кабины жизнеобеспечения причалила к борту туземного корабля и остановилась.
      Скафандр был уже надет, но Физпок не двигался. Он не имел права рисковать собой, когда оказался так близок к победе. Если туземец решится выбраться из корабля…
      Бреннан смотрел на корабль, идущий рядом с ним. Три секции, разделенные расстоянием в восемь миль. Он не увидел никакого соединяющего их кабеля. Возможно, он слишком тонок, чтобы разглядеть его на таком расстоянии. Наибольшая, самая массивная секция была, должно быть, двигателем: цилиндр с тремя небольшими коническими выступами, под углом выходящими из хвоста. Цилиндр таких размеров был слишком мал, чтобы вместить запас горючего для межзвездного перелета. Либо Посторонний по дороге сбрасывал использованные емкости, либо… Это пилотируемый автомат таранного типа?
      Вторая секция: сфера примерно шести футов в диаметре. Когда корабль наконец сбросил скорость, эта секция тотчас же оказалась напротив Бреннана. На сфере четко выделялось большое круглое окно, так что сама она напоминала гигантское глазное яблоко. Она поворачивалась, следуя за каждым движением Бреннана. Бреннан нашел, что выдерживать этот жутковатый пристальный взгляд нелегко.
      И еще одна мысль. Наверняка, правительство Зоны смогло бы организовать встречу получше, чем эта…
      Отсек, идущий следом, — после всего предшествующего он выглядел приятно. Это было яйцо, футов шестидесяти длиной и сорока в ширину. Больший конец, нацеленный в противоположную двигательной секции сторону, был так густо изъеден пылевыми частицами, что казался исцарапанным песком. Меньший конец был остроконечным и гладким, почти блестящим. Бреннан кивнул сам себе. Во время ускорения таранно-черпающее поле должно было защищать передний конец от микрометеоритов. Во время торможения его перемещение назад приводило к тому же.
      Отверстий на яйце не было.
      За выпуклой оболочкой центральной секции началось какое-то движение. Бреннан напряг зрение, пытаясь увидеть побольше… Но ничего не случилось.
      Странный способ строить корабли, подумал он. В центральном отсеке, должно быть, находится система жизнеобеспечения. Поскольку в нем есть иллюминатор, а в следующем отсеке нет. А двигатель опасно радиоактивен, в ином случае зачем было бы так растягивать судно в пространстве. Но это означает, что кабина жизнеобеспечения расположена таким образом, чтобы защищать идущий следом отсек от радиации двигателя. В этом отсеке должно находиться нечто более важное, чем сам пилот, — с точки зрения этого пилота.
      Или так, или же и пилот, и конструктор — глупцы, а то и просто сумасшедшие.
      Сейчас корабль Постороннего не двигался: двигатель его остывал, секция жизнеобеспечения находилась в нескольких сотнях футов отсюда. Бреннан ждал.
      Должно быть, я — шовинист, — сказал он себе. — Какое я имею право судить об их душевном здоровье по стандартам Зоны?
      Губы его скривились. Наверняка имею. Этот корабль плохо спроектирован.
      Чужак покинул свое судно.
      Каждый мускул Бреннана дрожал, пока он рассматривал его. Чужак был двуногим, отсюда он выглядел вполне человекоподобным. Но вышел он «сквозь» иллюминатор. Он стоял на фюзеляже своего корабля, неподвижный, выжидающий.
      У него были две руки, одна голова, две ноги. Он пользовался скафандром. У него было оружие — похоже на реактивный пистолет — но что именно, сказать было невозможно. Но Бреннан не обнаружил ранца. Реактивный пистолет требует гораздо большей сноровки, чем реактивный ранец. Кто бы им стал пользоваться в открытом космосе?
      Кого он хочет обмануть своим ожиданием?
      Ясное дело, Бреннана.
      На какое-то дикое мгновение он решил сейчас же запустить двигатель и смыться отсюда, пока не поздно! Проклиная себя за трусость, Бреннан направился к люку. Те, кто строил одноместные корабли, строили их настолько дешево, насколько это было возможно. В его корабле не было воздушного шлюза, просто дверь и насосы для откачки воздуха. Скафандр Бреннана был герметичным. Все, что ему предстояло сделать, — это открыть люк.
      Включив магниты ботинок, он выбрался наружу.
      Медленно тянулись секунды, пока Бреннан и Посторонний рассматривали друг друга. Он выглядит вполне гуманоидом, — думал Бреннан. — Двуногий. Его голова — верхняя часть тела. Но если они гуманоиды и освоили космос настолько, что могут строить межзвездные корабли, он не может быть таким глупым, каким кажется его судно. Необходимо узнать, какой груз несет его корабль. Возможно, он и прав. Возможно, груз более ценен, чем его собственная жизнь.
      Посторонний прыгнул.
      Он летел к нему, словно пикирующий сокол. Бреннан не отступил, дрожа от ужаса и все же поражаясь мастерству чужака. Посторонний не воспользовался своим реактивным инструментом. Его прыжок был безупречен. Опуститься он должен был совсем рядом с Бреннаном.
      Упругими конечностями Посторонний ударил по корпусу корабля, погасив инерцию, словно заправский зонник. Он был меньше Бреннана, не более пяти футов ростом. Бреннан мог смутно видеть его лицо сквозь щиток шлема. Он отшатнулся, отшагнув подальше назад. Лицо Постороннего было отвратительным и безобразным. Проклятый шовинизм: от лица Постороннего мог бы забарахлить и компьютер.
      Этот шаг назад не спас его.
      Посторонний был слишком близко. Он потянулся к нему, герметические перчатки его скафандра неожиданно сомкнулись вокруг запястья Бреннана. Чужак прыгнул.
      Бреннан, задыхаясь, попытался вырваться, но было поздно. Хватка Постороннего напоминала стальную пружину. Кувыркаясь, они летели к напоминающему глазное яблоко отсеку жизнеобеспечения, и с этим Бреннан ничего не мог поделать.
      — Ник, — сказал интерком.
      — Слушаю, — отозвался Ник. Он не выключил аппаратуру.
      — Досье, которое вам нужно, озаглавлено «Джек Бреннан».
      — Откуда ты знаешь?
      — Мы связались с его женщиной. У него она только одна — Шарлотта Виггз, да еще двое ребятишек. Мы убедили ее, что это крайне важно. В конце концов она нам сказала, что он отправился обследовать троянские точки Урана.
      — Урана… Это звучит правдоподобно. Каттер, сделайте мне одолжение.
      — С удовольствием. Обслуживающий персонал?
      — Да. Пусть присмотрит, чтобы «Жужжащая птица» была обеспечена горючим и продовольствием. И продолжает следить за этим вплоть до дальнейших распоряжений. Оборудуйте «Птицу» добавочными стартовыми двигателями. А потом сфокусируйте переговорный лазер на Нью-Йоркском штабе армии и в таком положении оставьте. Разумеется, вам потребуются три лазера. Чтобы связь не прерывалась из-за вращения Земли.
      — О'кей. Других поручений нет?
      — Нет. Просто держите лазер все время наготове.
      Ситуация менялась чертовски быстро. Если ему потребуется помощь Земли, то она потребуется очень скоро. Наиболее надежный способ убедить плоскостников — отправиться туда самому. Но Первый Председатель никогда не бывал на Земле. И надеялся, что и на этот раз тоже не придется этого делать. Но лишь Упрямство Вселенной стремится достигнуть Максимума.
      Ник начал бегло пересматривать досье Бреннана. Скверно: у того были дети.
      Первые четкие воспоминания Физпока датировались тем днем, когда он осознал себя защитником. Он мог бы вызвать туманные образы и того, что было с ним и до этого. Вспомнить о страданиях и сражениях, об открытии новых видов пищи, о переживаниях, связанных с сексом и любовью, о ненависти, о ползучих деревьях в долине Пичока. С полдюжины раз он с любопытством наблюдал, как женщины рожали детей, которые — он это чувствовал — были его собственными. Но помнилось все это смутно.
      Когда он стал защитником, то начал мыслить ясно и четко. Сперва это было неприятно. Ему приходилось заставлять себя заниматься этим. Другие помогали ему и обучали.
      Шла война, и он прошел сквозь нее. Поскольку ему пришлось развивать в себе привычку задавать вопросы, то прошли годы, прежде чем он ознакомился с историей.
      Тремя столетиями ранее в их мире несколько сотен семей старших Пак совместно восстановили плодородие громадной пустыни. Эрозия и выветривание не были следами войны, они образовались от воздействия самой пустыни. Но всю ее покрывали слаборадиоактивные пятна. В мире Пак вообще не существовало мест, нисколько не затронутых войной.
      Поколение назад была осуществлена чрезвычайно важная задача по восстановлению лесов. После этого союзники тут же раскололись на несколько меньших союзов, каждый из которых стремился захватить жизненное пространство для собственных потомков. К настоящему времени большинство некогда существовавших союзов уже исчезло. Некоторые семьи истребили, а уцелевшие группы покинули места, выбранные ими когда-то для проживания. Сейчас род Физпока владел Южным Побережьем.
      Война доставляла Физпоку наслаждение. Не из-за сражений. В качестве производителя ему приходилось принимать участие в битвах, но война заключалась не столько в схватках, сколько в умении перехитрить противника. Поначалу они воевали ядерными бомбами. На этой стадии погибли многие семейства, а часть возрожденной пустыни вновь стала пустыней. Позже обитатели Южного Побережья открыли поле, не позволяющее ядерному материалу расщепляться. Другие быстро последовали их примеру. С тех пор война велась с применением артиллерии, отравляющих газов, бактерий, психологии, пехоты и даже наемных убийц. Это была война умов. Можно ли нейтрализовать пропаганду Района Залива Метеоров, живописующую раскол Южного Побережья? Если у Союза Восточного Моря есть средство против текучего газа Иоты, то что легче — украсть его или попытаться разработать свое собственное? Если Круглые Горы нашли способ обезвреживать фильтрующиеся бактерии Зеты — 3, то какова вероятность, что это обернется против нас? Оставаться нам на Южном Побережье или лучше перебраться к Восточному Морю? Это было забавно.
      Чем больше узнавал Физпок, тем сложнее становилась игра. Его собственный вирус — двойное Кью — мог уничтожить девяносто два процента производителей, но не причинял вреда их защитникам. И те сражались с удвоенной яростью, с яростью обреченных, защищая количественно уменьшившуюся и менее уязвимую группу. Ему нравилось пресекать такие попытки. У семейства Пак было слишком много производителей по сравнению с имеющимися запасами пищи. Он принял их предложение о союзе, но перекрыл дорогу к Восточному Морю.
      Тогда, на пределе сил, Союз Восточного Моря построил генератор поля, которое прекращало реакцию ядерного распада.
      Физпок был защитником на протяжении шести лет.
      Война закончилась за неделю. Некогда возрожденная пустыня, примыкающая к Восточному Морю, в результате семидесятилетней схватки в большей своей части вновь стала голой и бесплодной.
      А долину Пичока озарила могучая вспышка.
      Дети и производители рода Физпока жили в долине Пичока с незапамятных времен. Защитник увидел, как горизонт окутался страшным пламенем, и понял, что все его потомки погибли или стали стерильными, что рода, который он должен был защищать, больше нет. И все, что ему теперь осталось, — это перестать есть, пока не наступит смерть.
      С тех пор он потерял всякую осторожность. Вплоть до настоящего времени.
      Но даже тогда — тридцать веков назад по биологическому времени — ему не приходилось испытывать небывалого смущения. Что это за существо, обряженное в скафандр, попавшее к нему в руки? Лицевой щиток был затемнен для защиты от солнечного света. Насколько можно было судить по форме скафандра, существо напоминало производителя. Но «они» не могли создавать ни космических кораблей, ни скафандров.
      Представления Физпока о цели его жизни оставались неизменными на протяжении более чем двадцати столетий. Сейчас же они резко менялись. Теперь Физпок начал жалеть, что Пак ничего не знали о других народах, наделенных разумом. Двуногость, возможно, присуща не только Пак. Как такое могло случиться? Формы тела самого Физпока были превосходны. Если бы он мог увидеть этого туземца без скафандра… Если бы он мог обнюхать его! Это сказало бы ему о многом.
      Они опустились рядом с иллюминатором. Прицел Постороннего был нечеловечески точен. Бреннан даже не пытался сопротивляться, когда чужак, забравшись вовнутрь, за изогнутую поверхность, уцепился там за что-то и потащил его за собой. На мгновение нечто прозрачное преградило ему путь и — уступило.
      Неожиданным и быстрым движением Посторонний сбросил свой скафандр, изготовленный из какого-то гибкого материала. Гибким был и прозрачный шлем. На сочленениях виднелись поперечные полосы. Избавляясь от скафандра, чужак продолжал удерживать Бреннана, не ослабляя своей железной хватки. Но повернулся так, что его можно было рассмотреть.
      Бреннан едва не вскрикнул.
      Посторонний состоял из одних узлов. Руки — длиннее человеческих, с локтевым суставом почти там, где ему и положено быть. Плечи, колени, бедра круглились, словно дыни. И голова — дыня на несуществующей шее. Бреннан не обнаружил ни лба, ни подбородка. Вместо рта у чужака был плоский черный клюв, твердый и тусклый. Между глазами и клювом — обесцвеченная морщинистая кожа. Две продольные щели на клюве — нос. Два вполне человеческих глаза были защищены нисколько не похожими на человеческие кожистыми впадинами и намечающимся выступом лба. Ниже клюва голова по плавной дуге уходила назад. На выпуклом черепе вздымался костяной гребень, усиливая ощущение обтекаемости.
      На нем не было ничего из одежды, кроме сорочки с большими карманами — одеяния, имеющего вид вполне человеческий. И такого же нелепого, как туника Федры на чудовище Франкенштейне. Раздутые суставы на пятипалой руке, крепко вцепившейся в руку Бреннана, напоминали теннисные мячи.
      Итак — Посторонний. Не просто чужак. Это дельфин — просто чужак. Но дельфины не такие ужасные. Посторонний же был кошмарен. Он выглядел как нечто среднее между человеком… и чем-то еще. Такими всегда бывали выдуманные человеком чудовища. Грендель. Минотавр. Некогда было даже дано следующее определение ужаса: сверху — прелестная, соблазнительная женщина, снизу — чешуйчатое чудовище. К этому следует добавить, что Посторонний был, скорее всего, бесполым: между его ног виднелись лишь складки похожей на броню кожи.
      Глубоко посаженные глаза, столь же человеческие, как и зрачки осьминога, пристально уставились в глаза Бреннана.
      Неожиданно, Бреннан не успел даже уклониться, Посторонний вцепился в его прорезиненный скафандр и рванул в сторону. Скафандр натянулся и разорвался — от паха до подбородка. Воздух тут же улетучился, и Бреннан почувствовал, как у него лопаются барабанные перепонки.
      Ни малейшего признака остановки дыхания. А ведь от запасов воздуха, оставшихся на корабле, его отделяли сотни футов вакуума. Бреннан изумленно фыркнул.
      Воздух был разреженным и полным странного запаха.
      — Сукин ты сын, — сказал Бреннан. — Я ведь мог погибнуть.
      Посторонний не ответил. Он сдирал скафандр с Бреннана, словно очищал апельсин, без малейшей грубости, но и без особых предосторожностей. Бреннан сопротивлялся. Одна его рука была перехвачена чужаком, но кулаком другой он колотил по лицу Постороннего, на что тот только помаргивал. Кожа была у него что дубленый ремень. Он разделался со скафандром и теперь, не давая Бреннану шевельнуться, разглядывал его. Бреннан ударил ногой туда, где должен был бы находиться пах. Чужак соизволил обратить внимание на эту попытку, он проследил глазами еще два удара Бреннана, а потом вернулся к своим изысканиям.
      Его пристальный взгляд, скользящий по Бреннану снизу вверх и сверху вниз, был оскорбительно беззастенчив. В Зоне, где температура и состав воздуха находились под непрестанным контролем, люди обычно ходили обнаженными. Но никогда до этого Бреннан не ощущал себя «голым», не обнаженным — голым. Беззащитным. Чужие пальцы ощупывали его череп. Скользили вдоль чуба обитателя Зоны. Массировали сочленения запястья, каждый из суставов прощупав под кожей. Поначалу Бреннан пытался сопротивляться. Но не смог даже отвлечь внимание Постороннего. И теперь, ослабев, он просто терпел и ждал.
      Осмотр закончился неожиданно. Чужак, состоящий, казалось бы, из одних узлов, прыгнул через всю кабину, быстро наклонился над ящиком, стоящим у стены, и у него в руках оказался сложенный прямоугольник из прозрачного пластика. Бреннан подумал было о бегстве, но его скафандр был разорван в клочья. Чужак рывком развернул пластиковый пакет, пробежался пальцами вдоль края. Мешок, щелкнув, раскрылся, словно он был на «молнии».
      Посторонний прыгнул к Бреннану, и Бреннан отшатнулся в сторону. Этим он выиграл несколько секунд относительной свободы. Потом стальные, узловатые пальцы приблизились к нему, схватили и запихали в мешок.
      Бреннан понял, что изнутри открыть мешок ему не удастся.
      — Я ж задохнусь, — завопил он. Чужак не обратил на это никакого внимания. Он снова облачился в свой скафандр.
      — Н-е-е-е-т! — Бреннан силился разорвать мешок.
      Чужак схватил его под руку и протиснулся сквозь иллюминатор. Бреннан почувствовал, как раздулся облегающий его материал, как разреженный воздух сделался еще более разреженным. Ушей его коснулись ледяные иглы. Он тотчас же отказался от всех попыток сопротивления. Он ждал — с фанатизмом отчаяния, а чужак волок его сквозь вакуум, огибая похожий на глазное яблоко отсек, туда, где повисшая на дюймовой толщине каната виднелась хвостовая секция.
      В Зоне мало крупных грузовых кораблей.
      Большая часть шахтеров предпочитают сами перевозить добытую ими руду. Суда, доставляющие партии грузов с астероида на астероид, тоже невелики. Просто они снабжены огромным количеством вспомогательных приспособлений. Полезный груз крепится к оснастке и такелажу, помещается в сети и на почти невесомые решетки. Хрупкие предметы обволакиваются слоем пенопластика, а для защиты от пламени двигателя ниже груза помещается экран из блестящей фольги. К тому же, стартуют такие корабли на малых мощностях.
      «Голубой Бык» был исключением из правил, поскольку предназначался для перевозки жидких и сыпучих грузов. Ими могли быть ртуть и вода, зерно, семена, растворы, олово, добытое из озер на дневной стороне Меркурия, смертельно опасные химические соединения из атмосферы Юпитера. Такие грузы далеко не всегда удобны для транспортировки. Поэтому «Бык» представлял собой огромную цистерну с крохотной трехместной кабиной и трубой реактивного двигателя, идущей вдоль главной оси. Но, поскольку груз иногда состоял из громоздких предметов, цистерна была снабжена захватами и большим люком.
      Эйнар Нильсон стоял на краю трюма и глядел вниз. Он был семи футов ростом и слишком тяжел для зонника. И его лишний вес был очевиден для кого угодно, поскольку жир образовал внушительное брюхо и выпирающий валик второго подбородка. Да и весь он был этаким округлым, лишенным острых углов. Одноместное судно он водил с незапамятных времен. Но высокая гравитация ему не нравилась.
      Эмблема на его скафандре изображала корабль викингов с оскаленным драконом на бушприте, наполовину погрузившийся в молочно-светлый водоворот спиральной галактики.
      Маленькое устаревшее судно самого Нильсона стало спасательной шлюпкой для «Быка». Короткая, обгоревшая на конце труба ее реактивного двигателя протянулась почти через весь трюм. Там же расположился компьютер «Оджибвей — 4 — 4», почти новый. А также различные приспособления, предназначенные для обследования мозга этого устройства, динамиков, радара и радио, записывающих механизмов и монохроматических ламп. Всякого прочего высокочастотного оборудования. Каждый прибор был по-своему прикреплен к внутренним стенкам одним из полудюжины различных способов.
      Нильсон удовлетворенно качнул под шлемом зачесанным короной, поседевшим белокурым чубом обитателя Зоны.
      — Продолжай, Нат.
      Натан Ля-Пэн принялся закачивать жидкость внутрь цистерны. Через тридцать секунд весь ее объем был заполнен пеной, которая уже начала застывать.
      — Закрывай.
      Пена, должно быть, заскрипела, когда массивная крышка пошла вниз. Но до них не доносилось ни звука. Порт Патрокл находился в вакууме, открываясь прямо в черное небо.
      — Сколько у нас еще времени, Нат?
      — Минут двадцать, чтобы выйти на правильный курс, — ответил юноша.
      — О'кей. Поднимайся на борт. Вы тоже, Тина.
      — Сделано. — И голос отключился. Натан был молод, но уже научился не тратить лишних слов при переговорах. Эйнар взял его с собой по просьбе старого друга, отца Натана.
      Программистка компьютера опять оказалась не там где надо. Эйнар увидел, как ее тоненькая фигурка по дуге пролетела к воздушному шлюзу «Быка». Неплохой прыжок. Может быть, слишком хороший для его мышц.
      Тина Джордан была плоскостницей-эмигранткой. Тридцать четыре года, вполне достаточный возраст, чтобы отдавать отчет в том, что она делает. И она любила корабли. Может быть, у нее окажется достаточно здравого смысла, чтобы не возвращаться домой. Но она никогда не летала на одноместных кораблях. Эйнар не очень-то доверял людям, которые сами себе не доверяли и потому не летали в одиночку.
      Но с этим ничего не поделаешь; никто другой на базе «Патрокл» не смог бы управляться с «Оджибвеем — 4 — 4».
      Чтобы выйти на след чужого корабля, «Быку» предстояло уйти в сторону, а потом по внутренней кривой направиться к Солнцу. Эйнар вгляделся в усеянную блестками черноту. Тусклые, редкие пятна в троянских точках не мешали его зрению. Он не надеялся, что сможет увидеть Постороннего, и это ему в самом деле не удалось. Но он был там и несся к точке, где его траектория пересечется с траекторией «Быка».
      Три шарика на одной линии, четвертый завис рядом. Ник неотрывно всматривался в экран, морщинки возле его сощурившихся глаз напоминали паутину. Если это произойдет, то произойдет сейчас.
      Обычно Первого Председателя беспокоили другие вопросы. Переговоры с Землей относительно объединения имеющихся автоматов таранного типа. Распределение их грузов среди четырех межзвездных колоний. Вопросы торговли меркурианским оловом. Проблемы выдачи преступников. Сейчас он вроде бы слишком много времени тратил понапрасну… Но что-то подсказывало ему, что происходящее является наиболее важным событием во всей истории человечества.
      Из динамика раздался дребезжащий голос Каттера:
      — Ник? «Голубой Бык»к старту готов.
      — Прекрасно, — отозвался Ник.
      — О'кей. Но, должен заметить, — они безоружны.
      — У них есть ядерный двигатель, верно? И вдобавок к нему мощные позиционные двигатели. Если им требуется что-либо посерьезнее, значит, мы добиваемся войны.
      Он сидел задумавшись. Прав он или нет? Даже водородная бомба — не столь эффективное оружие, как ядерный двигатель с его громадной разрушительной мощью. К тому же, водородная бомба — оружие, которое невозможно утаить. Оскорбление для миролюбиво настроенного Постороннего. К тому же…
      Ник вернулся к досье Бреннана. Оно было тоненьким. Жители Зоны не терпели бы правительства, которое собирало бы о них сведения более необходимого минимума.
      Джон Фитцджеральд Бреннан выглядел типичным зонником. Сорок пять лет. Две дочери — Эстелла и Дженнифер. Постоянная подруга — Шарлотта Лэй Виггз, профессиональный механик, специалистка по ремонту сельскохозяйственных машин в Конфайнементе. Бреннан располагал некоторым капиталом, хотя дважды расставался с ним, выделяя долю своим детям. По вине золотомундирников его дважды лишали груза радиоактивной руды. Один случай был типичным. Над контрабандистами-глупцами жители Зоны посмеиваются, но тот, кто не попадался ни разу, может быть заподозрен, что он даже не пытался. Мужества не хватило.
      Эмблема скафандра: «Мадонна порта Ллигат». Ник нахмурился. Иногда шахтеры теряли чувство реальности. Но Бреннан был жив и здоров, доходы его считались вполне приличными, и он никогда ни в какие истории не впутывался.
      Двадцать лет назад он работал в бригаде, добывающей жидкое топливо на Меркурии. Меркурий был богат ценными цветными металлами. Но магнитные поля Солнца обуславливали использование специальных кораблей. Солнечный ветер мог поднять металлическое судно и отбросить его на много миль. Бреннан считался полноправным членом бригады и зарабатывал хорошие деньги, но через девять месяцев он ушел и никогда больше в бригаду не возвращался. По-видимому, ему не нравилось работать с другими.
      Почему он позволил Постороннему захватить себя?
      Черт побери, но он, Ник, сделал бы то же самое. Посторонний явился сюда в Систему. Кто-нибудь обязательно должен был с ним повстречаться. Бегство было бы признанием того, что Бреннан не способен управлять событиями. Мысль о семье не смогла бы его остановить. Они были обитателями Зоны. Следовательно — способны сами о себе позаботиться.
      Но лучше бы он удрал — подумал Ник. Пальцы его выбивали нервный ритм по крышке стола.
      Бреннану было так одиноко в этом тесном пространстве.
      Путешествие казалось кошмаром. Балансируя пузырем с заключенным внутри Бреннаном, Посторонний прыгнул прямо в космос, стреляя из реактивного пистолета. Опустились они через двадцать минут. Пока они достигали хвостового отсека, Бреннан чуть было не задохнулся. В памяти его осталось, как чужак прикасался к обшивке отсека каким-то плоским предметом, а затем протащил и себя, и Бреннана сквозь упругую поверхность, которая внешне выглядела как металлическая. Чужак расстегнул пузырь и, пока Бреннан беспомощно барахтался в воздухе, повернулся и прыгнул. Он исчез, пройдя сквозь стену.
      Воздух здесь напоминал воздух в кабине, но странный запах ощущался гораздо сильнее. Бреннан дышал полной грудью. Чужак оставил мешок в отсеке. Сейчас мешок плыл к нему, словно полупрозрачный призрак, одновременно угрожающий и не страшный. Бреннан громко расхохотался, но смех его напоминал рыдание.
      Он решил осмотреться.
      Освещение было более зеленым, чем привычный свет солнечных трубок. Отсек, в котором он плавал, был размером с кабину его собственного корабля. Никакого оборудования в нем не было. Справа от Бреннана стояло несколько прямоугольных ящиков, материал, из которого они были изготовлены, напоминал дерево. Слева от него возвышался массивный прямоугольный предмет с крышкой, очень похожий на большой холодильник. Над ним и вокруг него шла изогнутая стена.
      Значит, он был прав. Этот отсек — грузовой. Но половина этого отсека, имеющего форму капли, была отгорожена.
      Воздух был пропитан странным запахом, что-то вроде незнакомых духов. Запах в отсеке жизнеобеспечения был запахом зверя, запахом Постороннего. Здесь пахло иначе.
      Под ним, в грубо сплетенной сетке, громоздились предметы, внешне напоминающие какие-то желтые корни. Бреннан видел, что они занимали большую часть помещения. Бреннан подплыл к ним и протянул руку к сети, чтобы рассмотреть их повнимательнее.
      Запах резко усилился. Бреннан никогда не ощущал, даже вообразить себе не мог запаха такой интенсивности.
      Да. Они в самом деле были похожи на бледно-желтые корни. Нечто среднее между сладким картофелем и лишенными коры корнями деревьев. Они были плотными, широкими, волокнистыми, заостренными с одного конца и плоскими с другого. Бреннан просунул руку в сеть, подцепил двумя пальцами один из них и попытался вытянуть его сквозь ячейку. Ничего не получилось.
      Он завтракал как раз перед тем, как повстречался с Посторонним. Но в животе у него неожиданно забурлило, он почувствовал зверский голод. Бреннан оскалился. Вновь сунул руку в ячейку сетки и попытался достать корень. Но ячейки были слишком малы. В ярости он начал рвать сеть. Сеть оказалась прочнее, нежели человеческая плоть. Ему не удалось разорвать ее, хотя он пустил в ход ногти. Он закричал в гневе. Этот крик привел его в чувство.
      Предположим, он вытащит корень. И что дальше?
      Он его съест. Рот Бреннана наполнился слюной.
      Корень может его убить. Чужое растение из чужого мира. Растение, используемое, вероятнее всего, в качестве пищи чужой расой. Ему бы следовало думать о том, как отсюда выбраться.
      Но его пальцы продолжали рвать сеть. Бреннан заставил себя опомниться. Он «голодный». Ошметки его скафандра остались в кабине Постороннего, и вместе с ними — шлем с водяными и пищевыми шлангами. Найдется ли здесь вода? Может ли он без опасений ее пить? Догадывается ли Посторонний, что ему необходим продукт окисления водорода?
      Как он сможет добывать себе пищу?
      Он должен отсюда выбраться.
      Пластиковый мешок. Он так и плавал в воздухе. Бреннан выловил его, обследовал. Выяснилось, как мешок застегивается и расстегивается — снаружи. Превосходно. Подождите-ка, он же может вывернуть его наизнанку и застегнуть изнутри. А что дальше?
      Он не сможет двигаться, сидя в пластиковом пузыре. Это просто невозможно. И даже будь у него скафандр, прыжок в восемь миль без ранцевого двигателя крайне рискован. И, в любом случае, как ему пройти сквозь стену?
      Он должен чем-то набить свой желудок.
      Та-ак. Почему содержимое этого отсека настолько ценно? Что в нем такого, что оно более ценно, чем жизнь пилота, который должен доставить его по назначению?
      Надо еще раз осмотреть, что здесь находится.
      Прямоугольный контейнер был изготовлен из какого-то блестящего, холодного материала. Бреннан без труда нашел рукоятку, но не смог даже пошевельнуть ее. Запах корней разбудил его голод, и он дернул ручку изо всех сил, которые придали ему ярость. Ручка издала резкий, дребезжащий звук. Она была рассчитана на силу Постороннего.
      Контейнер был заполнен семенами, напоминающими миндаль, вмороженными в какую-то массу, очень холодными. Он пальцами выковырял одно из них. Когда он закрыл крышку, воздух в отсеке приобрел цвет сигаретного дыма.
      Бреннан положил семя в рот, пытаясь слюной согреть его. Семя оказалось совершенно безвкусным. И очень холодным. Бреннан выплюнул его.
      Итак. Зеленое освещение в воздухе, насквозь пропитанном странным запахом. Но воздух не слишком разрежен и не слишком инороден. А свет спокойный и не вызывает раздражения.
      Если Бреннану подходят условия, в которых живет Посторонний, то Постороннему подойдут условия Земли. К тому же, он привез с собой семена для посева. Семена, корни и… Что еще?
      Бреннан подошел к ящикам. Но всей силы его спины и ног не хватило на то, чтобы отодвинуть хотя бы один ящик от стены. Они закреплены намертво? Весьма неохотно, с визжащим звуком крышка приподнялась, Бреннан с довольным видом налег на нее. Деревянная крышка отскочила. Бреннан не отказался бы узнать, из какого дерева она была сделана.
      Внутри находился запечатанный пластиковый мешок. Пластиковый? Материал на вид и на ощупь был похож на многочисленные обертки, применяющиеся в торговле, только сморщившиеся от старости. Содержимое мешка напоминало плотно спрессованный мелкий порошок. Сквозь пластик он отливал темным.
      Бреннан плавал возле ящика, одной рукой придерживая оторванную крышку. Хотел бы он знать…
      Разумеется, автопилот. Посторонний только дублировал работу автопилота. И не имело значения, что с ним станется, он был всего лишь прибором, гарантирующим дополнительную безопасность груза. Этот автопилот вел груз семян к месту назначения.
      К Земле? Но тогда груз подразумевает наличие других Посторонних.
      Он должен предупредить Землю.
      Правильно. Но надо хорошенько подумать.
      Как?
      Бреннан рассмеялся про себя. Был ли хоть один человек, попавший в такую основательную ловушку? Посторонний взял его в плен. Он, Бреннан, зонник, свободный человек, позволил превратить себя в чью-то собственность. Его смех сменился отчаянием.
      Отчаяние было ошибкой. Запах, испускаемый корнями, только и ждал, чтобы наброситься на него.
      …Боль привела его в себя. По рукам из порезов и ссадин текла кровь. Волдыри, синяки, растянутые сухожилья. Мизинец на левой руке крутило от боли. Он торчал под неестественным углом и распухал на глазах. Вывих или перелом? Но сеть была прорвана, и правая рука Бреннана вцепилась в волокнистый корень.
      Он изо всех сил отшвырнул добычу, резко отвернулся и скорчился, обхватив себя за колени, словно это могло смягчить боль. Ярость и ужас охватили его. Каким образом этот проклятый запах мог влиять на него до такой степени, что он вел себя словно игрушечный робот?
      Бреннан, обняв себя за колени, плавал по грузовому отсеку, как футбольный мяч, и кричал. Он был голоден и зол, он ощущал себя невероятно униженным и напуганным. Посторонний поразил его своей невзрачностью. Тем ему хуже.
      И все-таки, что посторонний намеревается с ним делать?
      Что-то шлепнуло его по спине. Одним скользящим движением Бреннан схватил корень и отбросил его прочь. Но корень, срикошетировав, вернулся обратно. Жесткий и волокнистый, он оказался во рту Бреннана. Вкус его невозможно было описать, но он был вкусным.
      В последний момент Бреннан вдруг с необычной ясностью понял, что теперь он скоро умрет. Но это его не слишком обеспокоило. Он откусил снова и проглотил.
      Физпок с упрямой настойчивостью выстраивал цепочку ответов. Но каждый ответ вызывал еще большее количество вопросов. Пленный туземец пах скверно. Это был чужой звериный запах. Туземец не мог относиться к тем, кого разыскивал Физпок. Но, в таком случае, где же они?
      Здесь их нет. Туземцы Цели Путешествия N1 — 3, если судить по имеющемуся экземпляру, не способны оказать колонистам сопротивление. Но защитники все равно истребят их, просто в качестве предосторожности. Нужно искать какую-то другую звезду. Какую?
      Возможно, туземцы обладают достаточными астрономическими познаниями, чтобы подсказать ему это. С такими кораблями они, вполне может быть, добрались до ближайших звезд.
      В поисках ответа на возникающие вопросы Физпок отправился к судну туземца. Прыжок занял около часа, но Физпок не торопился. Его отточенные рефлексы позволяли обходиться даже без реактивного пистолета.
      Пленник, должно быть, еще жив. Неожиданно Физпоку захотелось выучить его язык и как следует порасспросить. Во всяком случае, это не причинило бы никакого вреда. Пленник был слишком слаб и слишком напуган. Ростом он был крупнее производителя, но физически слабее.
      Корабль туземца был невелик. Физпок обнаружил лишь тесную кабину, длинную трубу ядерного реактивного двигателя, кольцеобразную длинную цистерну с жидким водородом и остывший реактор. Тороидальная цистерна была разделена на несколько секций, расположенных вдоль длинной и узкой трубы двигателя. По краям цилиндрической кабины шли грузовой отсек, подъемные краны, свернутые мелкоячеистые сети и крюки, втянутые в корпус.
      На нескольких крюках был подвешен цилиндр из легкого металла, на котором виднелись следы эрозии. Физпок обследовал его, но затем оставил в покое, так и не поняв его назначения. Очевидно, цилиндр был не нужен для работы судна.
      Никакого оружия Физпок не нашел.
      На корпусе двигателя он отыскал щит управления. Будь у него материалы, он за час мог бы установить на это место кристаллоцинковую трубу от своего реактивного двигателя. Это произвело на него впечатление. То ли туземцам просто везло, то ли они были более умны, чем он предполагал.
      Сквозь овальный люк он забрался в кабину.
      В кабине находилось противоперегрузочное кресло, расположенное полукругом, перед ним приборы, автоматическая кухня, вычислительное устройство того класса, какой применяли Пак в войне друг против друга. Позади кресла оставалось свободное место, достаточно много, чтобы там можно было расхаживать. Корабль не был военным. Компьютер — меньшей мощности, чем те, что имелись у Пак. За кабиной помещались аппаратура и емкости с жидкостью, обследованные Физпоком с большим интересом. Если эта аппаратура сконструирована хорошо, значит, цель путешествия N1 — 3 обитаема. Это становилось несомненным. Разве что несколько большая сила тяжести. Но для тех, кому предстоит провести в путешествии 500000 лет, это препятствие может оказаться непреодолимым.
      Если они доберутся сюда, им придется здесь и остаться.
      Это делило поиски Физпока на две половины. Если смотреть отсюда, его цель лежит в направлении ядра Галактики. Они просто не могли продвинуться дальше.
      Система жизнеобеспечения судна туземца весьма озадачила Физпока. Он обнаружил устройства, которые просто не мог понять, и которые никогда не смог бы понять.
      Кухня, к примеру. Вес — крайне важный фактор в космосе. Наверняка туземцы могли бы запасаться пищей для полета, весящей немного, синтетической, в случае необходимости способной сохраняться неопределенно долгое время. Экономия мощности и горючего, расходуемого в чудовищно больших количествах, если судить по числу кораблей, которые он видел. Вместо этого они предпочитали брать с собой расфасованные продукты питания и сложные устройства для приготовления их. Для предохранения от порчи они использовали охлаждение, нет чтобы применять пищу в порошкообразном виде. Почему?
      Или же картины. Физпок понимал, что такое фотография, понимал, зачем нужны графики и карты. Но три произведения искусства на задней стене не были ни тем, ни другим. Это были наброски, сделанные углем. На одном была изображена голова туземца, похожего на пленника, но с длинными волосами и странной окраской вокруг глаз и рта. На других, очевидно, были запечатлены более молодые экземпляры этой, несколько напоминающей Пак, расы. Зачем повешены эти картинки?
      При иных обстоятельствах рисунок на скафандре Бреннана мог бы послужить ключом к разгадке.
      Физпок видел этот рисунок и частично понял его. Членам группы, находящейся в космосе, полезно помечать свои скафандры яркими красками. Благодаря этому они могут различать друг друга на большом расстоянии. Рисунок туземца показался Физпоку излишне сложным, но не настолько, чтобы вызвать недоумение.
      Просто произведений искусства, в качестве предмета роскоши, для Физпока не существовало.
      Роскошь? Пак-производитель мог ценить роскошь, но был слишком глуп, чтобы воспользоваться ею для себя. А у защитников не было побудительных стимулов к этому. Все желания защитника были неразрывно связаны с защитой своего рода.
      Искусство? С самого начала истории Пак у них существовали рисунки и карты. Они находили применение в военном деле. В любом случае, различить своих близких по каким-либо внешним признакам невозможно. Только по запаху.
      Воспроизводить их запах?
      Физпок мог бы задуматься над этой проблемой, выгляди рисунок Бреннана несколько иначе. Выражай он какое-либо понятие. Например, способ, позволяющий защитнику оставаться живым и работоспособным после гибели его рода. Такое могло бы изменить всю историю Пак. Если только Физпок вообще смог бы дойти до понимания искусства…
      Но что он мог понять из рисунка на скафандре Бреннана?
      На груди скафандра была изображена светящимися красками копия картины Сальвадора Дали, «Мадонна порта Ллигат», горы над нежно-голубым морем. Горы, не подвластные силам тяготения. Их срезанные основания были ровными и гладкими. И еще — сверхъестественно прекрасная женщина и младенец, окна — в их телах. Для Физпока это ровным счетом ничего не значило.
      Одно он понял сразу же.
      Он был очень осторожен с пультом управления. Он не хотел повредить что-нибудь до того, как поймет, каким образом астрономические данные проходят через компьютер. Прибор, предупреждающий о возникновении солнечного шторма. Физпок обнаружил, что прибор на удивление мал. Недоумевая, он продолжил свое обследование. Прибор был основан на использовании монополей.
      Одним прыжком, словно кенгуру, Физпок перемахнул через межпланетное пространство. Он израсходовал на него половину запаса газа в своем реактивном пистолете. Потом — пятнадцать минут свободного падения.
      Прыжок был нацелен на грузовой отсек. Необходимо привязать туземца, чтобы ускорение ему не повредило. Даже поверхностный осмотр корабля аборигенов сократил зону его поисков наполовину. А теперь он вынужден покинуть его. Вполне может быть, что туземцы обладают еще более ценными знаниями. И все же Физпок очень жалел, что вынужден беспокоиться о жизни своего пленника. Поскольку любая потеря времени может подвести конец и его жизни, и его цели.
      Туземцы используют монополи. Значит, они уже обнаружили его. Физпок взял в плен туземца — враждебный акт. А кроме того, на борту корабля Физпока монополей было больше, чем их можно отыскать по всей Солнечной Системе.
      Вероятно, они его уже преследуют.
      Но в ближайшее время туземцы не смогут захватить его. Их двигатели должны быть более мощные. Сила тяжести на Цели Путешествия N1 — 3 составляет около 1,09 от привычной ему. Но они не могут пользоваться таранно-черпающими полями. Их крупные корабли израсходуют горючее раньше, чем его догонят… Если он стартует вовремя.
      Он затормозил, приблизившись к грузовому отсеку, и с помощью размягчителя проник сквозь корпус. Не глядя, он протянул руку к рычагу — он знал, где рычаг должен находиться, — глаза его искали туземца.
      Он не нашел рычага. Он плыл по отсеку, и мышцы его слабели и размякали.
      Туземец сумел разорвать сеть и теперь слабо копошился среди корней. Живот его выпирал тяжелым раздувающимся пузырем. А глаза были бессмысленными.
      Физпок, полный изумления и ярости, размышлял:
      — Что же делать, если так все изменилось? Хватит об этом, я начинаю думать как производитель. Если бы я вовремя успел… — Физпок дотянулся до рычага, оттолкнулся и оказался рядом с Бреннаном. Бреннан лежал, обмякнув, глаза его были закрыты, виднелась лишь белая полоска из-под век. Рука его сжимала недоеденный корень. Физпок, поворачивая, обследовал его.
      Все в порядке.
      Физпок выбрался сквозь обшивку наружу. Неподалеку от меньшего конца яйцевидной секции он вновь проник внутрь и оказался в закутке, достаточно большом, чтобы вместить его.
      Теперь ему следует отыскать укромное местечко.
      Не могло быть и речи о том, чтобы теперь покинуть звездную систему. Свой корабль придется бросить. Пусть туземцы преследуют груз монополей, хранящийся в опустевшей двигательной секции.
      Дело обстояло так, словно ему необходимо было спрятать своих детей, не имея для этого достаточных средств. И все может повернуться еще более скверно. Оборудование грузового отсека было предназначено лишь для вывода на околопланетную орбиту. Но установленный в отсеке двигатель, гравитационный поляризатор, может доставить Физпока куда угодно в пределах системы цели путешествия N1. При том условии, что он все сделает правильно. И учитывая то, что посадку он сможет осуществить только однажды. Гравитационному поляризатору, используемому в качестве двигателя, присущи все достоинства и недостатки космического планера. Физпок может направляться куда угодно, даже если набранная скорость окажется для него смертельной, но направляться он должен обязательно вниз. Преодолеть силу тяжести и поднять отсек поляризатор не сможет.
      В сравнении с приборами управления ядерным двигателем окружающие его сейчас устройства были значительно сложнее. Физпок опробовал их. Из щели на малом конце яйца вырвался язык пламени. Корпус отсека сделался прозрачным. И слегка пористым, лет через сто в нем вполне бы могла образоваться опасная утечка воздуха. Глаза Физпока, так похожие на человеческие, остекленели. Следующее усилие потребовало от него максимальной затраты сил. Он не решился привязать пленника или каким-либо другим образом ограничить его свободу. Поэтому теперь ему приходилось выдерживать точнейшую балансировку между гравитационными полями внутри и снаружи корабля. При таких ускорениях корпус, увлекаемый поляризованным полем, может разрушиться.
      На заднем экране дрейфовали остатки его корабля. Физпок слегка шевельнул узловатым пальцем — и они исчезли.
      Куда теперь?
      Скрываться предстоит неделями, а учитывая уровень технологии туземцев, он не может спрятаться на цели путешествия N1 — 3.
      Но и в открытом космосе укрыться ему тоже не удастся.
      Приземлиться он сможет только один раз. Там, где он опуститься, ему придется остаться. Если только не удастся соорудить какое-либо устройство для подъема корабля или передачи сигналов.
      Физпок принялся обследовать небо в поисках подходящей планеты. Зрение у него было хорошее, планеты казались легко различимыми, большими и тусклыми пятнами. Он мог бы легко спрятаться в кольцах гигантской планеты, окутанной атмосферой, но она осталась уже далеко позади. Другой состоящий из газа гигант, окруженный спутниками, виднелся впереди, но и до него было слишком далеко. Физпоку потребовались бы дни, а гнались за ним, должно быть, уже сейчас. Не имея телескопа, он не сможет их увидеть. А когда увидит, будет слишком поздно.
      Вот она. Он успел изучить ее еще тогда, когда мог пользоваться телескопом. Маленькая, со слабой гравитацией и следами атмосферы. Вокруг нее вращались астероиды, а атмосфера все же была слишком плотной, чтобы допустить вакуумную цементацию. Атмосфера. Не безвоздушное пространство. Это хорошо, это означает, что там должны найтись глубокие впадины, заполненные пылью.
      Ему следовало бы заранее изучить ее как следует. Может быть, там существует горнодобывающая промышленность. Может, имеются какие-либо колонии. Слишком поздно. У него не осталось выбора. Он лишен возможности выбирать, так как у него нет времени. Эта планета не станет его целью. Он понадеялся, что когда придет время покидать ее, туземец сможет подать сигнал своему племени. Хотя подобная идея не очень-то нравилась Физпоку.
      2
      Робот представлял собой ровный четырехфутовый цилиндр, спокойно парящий в углу читального зала Клуба Струльдбругов. Выкрашенный в неяркие коричневые тона двух оттенков, он сливался с цветом стен и потому был почти незаметен. Внешне робот казался неподвижным. Но в его поблескивающем основании, повисшем в двух дюймах от пола, в негромко жужжащем, словно вентилятор, в безликом куполе, заменяющем ему голову, бесконечно вращались сканирующие устройства, держащие под наблюдением все углы помещения.
      Не сводя глаз с экрана, Лукас Гарнер потянулся за стаканом. Он без труда нашарил его кончиками пальцев, поднял и попытался отпить. Стакан был пуст. Гарнер поднял его еще выше, помахал в воздухе и, по-прежнему не глядя, потребовал:
      — Ирландский виски.
      Робот уже порхал возле его локтя. Но не сделал и движения, чтобы взять стакан из двухслойного стекла. Вместо этого он издал мягкий звон. Гарнер нахмурился и, наконец, поднял глаза. На груди робота переливались строчки печатного текста:
      «Очень сожалею, мистер Гарнер. Вы уже превысили максимальную ежедневную норму потребления алкоголя».
      — Отменяется, — бросил Люк. С этим разве поспоришь? — Пошел вон.
      Робот удалился в свой угол. Люк вздохнул — в какой-то мере он и сам виноват — и вновь углубился в чтение. На ленте был записан последний выпуск медицинского вестника «Процессы старения человека».
      В прошлом году он проголосовал вместе со всеми за то, чтобы автоматический дозиметр клуба был заменен обслуживающими роботами. И не станет теперь жалеть об этом. По законам клуба ни одному Струльдбругу не могло быть меньше ста пятидесяти четырех лет от роду. И каждые два года возрастной ценз увеличивался на год. Так что необходим постоянный и жесточайший медицинский контроль.
      Люк сам по себе являлся первоклассным примером всему этому. Он готовился встретить — без особого энтузиазма — свой сто восемьдесят четвертый день рождения. Вот уже двадцать лет ему приходилось перемещаться с помощью инвалидного кресла. Ходить сам Люк уже не мог. И вовсе не потому, что что-либо случилось с его позвоночником. Просто нервы спинного мозга погибли от старости. Ткани центральной нервной системы отмирают и не восстанавливаются. Дисгармония между тонкими, отвыкшими от работы ногами с одной стороны и массивными руками с широкими запястьями — с другой, делали его немного похожим на обезьяну. Люк об этом знал, и, пожалуй, ему это нравилось.
      Он был полностью углублен в скорочтение своей ленты, когда ему вновь помешали. Неясный шепот, еле слышное бормотание голосов заполнили читальный зал. Люк раздраженно обернулся. Некто, явно не Струльдбруг, приближался к нему нарочито крупными шагами. Человек был тощим и длинным, словно до этого несколько лет провисел на дыбе. Тело его было смуглым, а кисти рук и лицо с тяжелыми чертами — черны, как беззвездная ночь. Черны, как космическое пространство. Его волосы были зачесаны на манер хохолка какаду. Снежно белые, они полоской дюймовой ширины спускались по затылку от макушки к шее. В клуб Струльдбругов вторгся обитатель Зоны. Ничего удивительного, что вокруг шепчутся!
      Незнакомец остановился возле кресла Люка.
      — Лукас Гарнер?
      Голос и манеры зонника были степенными и церемонными.
      — Верно, — отозвался Люк.
      Мужчина понизил голос:
      — Я Николас Соул. Первый Председатель Политической Секции Зоны. Найдется ли здесь какое-нибудь местечко, где мы могли бы побеседовать?
      — Пойдемте, — сказал Люк. Он коснулся рычажка, кресло приподнялось и на воздушной подушке заскользило к выходу.
      Они расположились в нише главного зала.
      — Ваше появление здесь вызвало немалый переполох, — сказал Люк.
      — Вот как? Почему же? — Первый Председатель развалился в массирующем кресле, и крошечные механизмы начали работать над его телом, словно пытались придать ему новую форму. Говорил он быстро, в его голосе слышался всем знакомый акцент обитателя Зоны.
      Люк не понял, была ли это шутка.
      — По одной простой причине. Давным-давно почти никто из вас нигде не появляется.
      — Вот и швейцар того же мнения. Видели бы вы, как он на меня вытаращился.
      — Представляю.
      — Вы знаете, что привело меня на землю?
      — Да. В системе появился чужак.
      — Я полагал, что это держится в секрете.
      — Я служил в Вооруженных Силах и в Объединенной Национальной Полиции. И демобилизовался два года назад. У меня еще сохранились контакты.
      — Так вот на что намекал мне Светляк Шеффер. — Ник открыл глаза. — Простите, если я кажусь вам невежливым. Я могу переносить вашу дурацкую гравитацию, лежа в противоперегрузочном кресле. Но стоять или ходить мне бы не хотелось.
      — В таком случае расслабьтесь.
      — Благодарю. Гарнер, похоже никто в ООН не понимает, насколько это серьезно. В системе находится чужак. Он уже совершил вражеский акт: похитил жителя Зоны. Он покинул свой корабль, и мы оба только можем догадываться, что это означает.
      — Он намерен остаться. Вы это хотите мне сказать, не так ли?
      — Совершенно верно. Вы уже знаете, что корабль Постороннего состоит из трех отдельных секций?
      — Мне кажется, это многовато.
      — Хвостовая секция — это капсула, предназначенная для входа в плотные слои атмосферы. Через два с половиной часа после того как Посторонний и Бреннан вступили в контакт, хвостовая секция исчезла.