- Я тоже. Но учтите, что я знал Оуэна! Он ни за что не стал бы работать на органлеггера и ни за что не покончил бы самоубийством. Если же был бы вынужден к этому, то никогда не прибег бы к такому способу!
      Ордац ничего не ответил.
      - А как насчет отпечатков пальцев?
      - В квартире? Никаких.
      - Никаких, кроме Оуэна?
      - Даже его отпечатки были обнаружены только на креслах и на столике. Черт бы побрал того, кто изобрел робота-уборщика. Каждая поверхность в этой квартире была вычищена до блеска сорок четыре раза за то время, какое провел там мистер Джеймисон.
      - И все-таки допустим хотя бы на мгновение, что я прав. Допустим, что Оуэн вышел на Лорана и тот убрал его. Оуэн понимал, что затеял опасную игру. Он не хотел, чтобы я занялся этим типом прежде, чем у него все будет готово. Он хотел награды себе! Но, возможно, оставил что-то и для меня, на всякий случай. Что-нибудь в абонентном ящике, в камере хранения аэропорта или на космодроме. Какую-то улику. Не на свое имя и не на мое. Потому что кое-кому может быть известно, что я сотрудник РУК. А вот...
      - На какое-нибудь имя, знакомое вам обоим.
      - Верно. Например, на имя Хомера Чандрасекара. Или... Именно так! Кубс Форсайт! Оуэн посчитал бы это самым подходящим. Ведь Кубс мертв!
      - Мы это проверим. Вы, однако, должны понять, мистер Гамильтон, что это может не подтвердить ваши предположения.
      - Конечно. Все, что вы найдете, Оуэн мог бы сделать, снедаемый угрызениями совести. Но все же проверьте. И дайте мне знать, что удастся раздобыть, - сказал я и, поднявшись, направился из ресторана к пешеходной дорожке.
      Я пристроился на движущемся тротуаре, совершенно безразличный к тому, куда он меня несет. Просто чтобы иметь возможность успокоиться.
      Неужели Ордац прав? Неужели?
      Однако чем больше я углублялся в дело Оуэна, тем хуже выглядел Джеймисон.
      Следовательно, инспектор мог быть прав.
      Или нет?
      Оуэн работал на органлеггеров? Нет! Скорее уж он мог стать донором!
      Оуэн, получающий счастье из стенной розетки? Да ведь он даже никогда не смотрел трехмерного телевидения!
      Оуэн покончил с собой? Нет! Но если и да, то только не так!
      Но даже если бы я и мог все это переварить...
      Оуэн Джеймисон дал мне знать, что он работает заодно с органлеггерами? Мне, Джилу Гамильтону из РУК? Дал мне знать об этом?
      Тротуар двигался все дальше и дальше, мимо ресторанов и торговых центров, церквей и банков. Гудение автомобилей, сильно ослабленное высотой в десять этажей, отделяющей пешеходный уровень от транспортного, все же непрерывно стоял в ушах. Небо было узкой ярко-голубой щелью между черными громадами небоскребов... Дал бы он мне об этом знать? Никогда!
      Однако не лучше была и странно противоречивая версия самоубийства в изложении Ордаца.
      Я задумался - а не упустил ли что-нибудь Ордац? Для чего это Лорану избавляться от Оуэна столь тщательно подготовленным способом? Ведь Оуэну достаточно было просто-напросто исчезнуть в банках органов, чтобы никогда больше не тревожить Лорана!
      Магазинов постепенно становилось все меньше и в такой же мере уменьшались толпы людей. Тротуар сузился, вошел в жилую зону, и притом не слишком респектабельную. Я позволил ему занести себя слишком далеко. Начал озираться по сторонам, пытаясь выяснить, куда же я попал.
      Оказывается, я был в четырех кварталах от кабинета Грэхема!
      Подсознание сыграло со мной злую шутку. Я хотел посмотреть на Кеннета Грэхема лицом к лицу. Искушение следовать дальше было почти непреодолимым, но я подавил его и на ближайшем поворотном диске сменил направление. Мучительные раздумья не оставляли меня.
      Я мог бы зайти в кабинет Грэхема, а потом уйти: может быть! Я мог бы прикинуться потерявшим надежду, пресытившимся, нерешительным; поведал бы Грэхему, будто нуждаюсь в электростимуляции, беспокоился бы вслух о том, что скажут жена и друзья, а потом передумать в самый последний момент. Ему пришлось бы отпустить меня, зная, что мое исчезновение может кого-то насторожить.
      Может быть...
      Но Лоран, должно быть, знает про РУК больше, чем мы о нем. Вполне возможно, что Грэхему уже показывали голограмму вашего преданного слуги. Стоит только известному агенту РУК переступить порог его кабинета - и органлеггер запаникует. Нет, рисковать не следует!
      Тогда, черт побери, что же я могу сделать?
      Противоречивый убийца Оуэна. Если мы допускаем, что Оуэн убит, то тем самым вовсе не отвергаем другие возможности.
      Сначала до мелочей продуманный план - а потом Оуэна оставляют одного, когда он с равной вероятностью может сам вытащить штекер и уйти или быть обнаружен настойчивым торговцем, либо случайным взломщиком или...
      Нет. Предполагаемый Ордацем, а равно и мною убийца следил бы за Оуэном, как ястреб. Следил в течение всего месяца.
      Вот в чем дело. На следующем диске я сошел с тротуара и взял воздушное такси, высадившее меня на крыше здания меблированных комнат "Моника". В вестибюль я спустился на лифте.
      Если управляющий и удивился при виде меня, то внешне он и виду не подал, пригласив меня жестом в свой кабинет. Комната оказалась гораздо просторнее вестибюля, вероятно, потому, что в ней находились предметы, нарушающие безымянно-современное однообразие оформления: картины на стене, маленький черный след на ковре, оставленный, по-видимому, сигаретой какого-то посетителя, голограмма Миллера и его жены на широком, почти пустом письменном столе. Он подождал, пока я сяду и выжидающе наклонился вперед.
      - Я здесь по заданию РУК, - начал я, протягивая ему свое удостоверение. Он вернул его мне, не удосужившись даже заглянуть внутрь.
      - Полагаю, это все по тому же делу, - произнес он без особенного восторга.
      - Да. Я уверен, что у Оуэна Джеймисона должны были быть посетители, пока он здесь находился.
      Управляющий улыбнулся.
      - Это смехо... просто невозможно.
      - Отнюдь нет. Ваши голографические камеры делают снимки посетителей, однако не снимают ваших жильцов, не так ли?
      - Разумеется.
      - Значит, Оуэна мог навестить любой из жильцов этого комплекса!
      Вид у управляющего был ошеломленный.
      - Нет, конечно же, нет. В самом деле нет. Я просто не понимаю, почему вас это так интересует, мистер Гамильтон. Если бы мистера Джеймисона обнаружили в таком состоянии, об этом немедленно сообщили бы администрации, будьте уверены.
      - Я так не думаю. Мог к нему войти любой из жильцов этого здания?
      - Нет, и еще раз нет! Камеры сделали бы снимок любого, не проживающего на этом этаже.
      - А как быть с теми, кто живет на этом этаже?
      Управляющий нехотя покачал головой.
      - Да. Если говорить о голографических камерах, это возможно. Однако...
      - Тогда я хотел бы попросить снимки всех проживавших на восемнадцатом этаже в течение последних шести недель. Перешлите их в РУК. Можете вы это сделать?
      - Разумеется, сэр. Они будут у вас не позднее, чем через час.
      - Хорошо. Кроме того, мне еще кое-что пришло в голову. Предположим, кто-нибудь поднимается на девятнадцатый этаж, а потом пешком спускается на восемнадцатый. Его фотографируют на девятнадцатом этаже, но не на восемнадцатом. Верно?
      Управляющий снисходительно улыбнулся.
      - Мистер Гамильтон, на этом этаже нет лестниц.
      - Только лифты? А это не опасно?
      - Разумеется, нет. У каждого лифта есть автономный резервный источник питания. Это широко распространенная практика. Разве кто-то захочет подниматься на восьмидесятый этаж, если испортится лифт?
      - Прекрасно. Еще одно, последнее разъяснение. Может ли кто-нибудь самовольно вносить изменения в программу компьютера? Не мог ли кто-нибудь, например, заставить его не делать определенные снимки?
      - Я... я не специалист по работе с компьютерами, мистер Гамильтон. Почему бы вам не пойти прямо на предприятие-изготовитель "Колфилд Брэйнз инкорпорейтед"?
      - Ладно. Какая у вас модель?
      - Одну минутку. - Он вскочил и принялся рыться в одном из ящиков письменного шкафа. - Вот. ЕК144.
      - Хорошо.
      Больше мне делать здесь было нечего, и я это понимал...
      И все-таки уйти у меня не хватало духу. Здесь обязательно должно быть что-то еще.
      В конце концов Миллер прочистил горло.
      - Больше ничего, сэр?
      - Да, - кивнул я. - Нет. Могу я сейчас попасть в 1809 номер?
      - Сейчас я посмотрю, не занят ли он.
      - Полиция уже покончила с этим делом?
      - Разумеется.
      Он снова подошел к картотеке.
      - Номер еще свободен, я проведу вас наверх. Как долго вы там пробудете?
      - Не знаю. Скорее всего, не более часа. Не нужно меня провожать.
      - Как хотите, сэр.
      Он вручил мне ключ и начал ждать, когда я уйду.
      Ничтожный голубой проблеск мелькнул у меня перед глазами, когда я выходил из лифта. Я бы решил, что это было не в реальности, а в зрительном нерве, если бы не знал, что это голографическая камера. Чтобы сделать голограмму, можно обойтись и без лазера, но с лазерной подсветкой изображение получается более четким.
      Теперь комната Оуэна была пустой коробкой. Все упрятано, одни голые стены. Никогда в жизни не видел ничего более заброшенного, если не считать какой-нибудь скалы в астероидах, слишком бедной, чтобы ее разрабатывать и чересчур неудачно расположенной, чтобы устраивать на ней базу.
      Панель управления располагалась рядом с дверью. Я включил свет, потом нажал на главную кнопку. Появились вычерченные красным, зеленым и синим цветом контуры. Большой квадрат на одной из стен обозначал кровать, большую часть другой стены - кухня, разные фигуры на полу. Очень удобно. Не надо гадать, не стоишь ли ты случайно на том месте, откуда должен подняться стол.
      Я пришел сюда, чтобы прочувствовать обстановку, обострить интуицию, дознаться, не упустил ли чего-нибудь. Запустив воображаемую руку в упрятанные за панелью цепи автоматики и проверяя, нет ли там каких-нибудь не предусмотренных с самого начала плат, я выяснил, что все провода ведут только к тем механизмам, которые они должны активировать. Наружу никаких цепей от датчиков не выходило. Нужно было находиться в комнате, чтобы определить, что из обстановки заняло место в комнате, а что находится в предусмотренных нишах.
      Кровать этой, как предполагалось, занятой комнаты была втянута в стену в течение шести недель. Но чтобы узнать это, нужно было находиться в комнате.
      Я нажал еще несколько кнопок, чтобы извлечь кухонный уголок и кресло для чтения. Стена соскользнула на протяжении восьми футов. Пол вздыбился и принял форму кресла. Я сел и кухня закрыла дверь.
      Никто не мог увидеть Оуэна из коридора.
      Если бы только кто-нибудь заметил, что он не заказывает еду. Это могло его спасти.
      Я еще поразмыслил и начал искать кондиционер. Решетка оказалась на уровне пола. Я стал прощупывать воображаемой рукой пространство за нею. В некоторых из подобных квартир установки кондиционирования включаются по достижении определенного уровня углекислого газа. Но эта управлялась от датчика температуры или вручную.
      Будь установка другой, наш скрупулезный убийца мог бы, анализируя поток воздуха из квартиры, определять, там ли Оуэн и жив ли он. Эта же 1809 квартира вела себя так, словно простояла шесть недель пустой.
      Я заворочался в кресле.
      Если предполагаемый убийца следил за Оуэном, то делал он это с помощью тайно установленной аппаратуры. Если он действительно не жил на этом этаже четыре или пять недель, потребовавшихся Оуэну чтобы умереть, то другого способа просто не существовало.
      Ладно. Придется подумать о такой аппаратуре. Если сделать ее достаточно миниатюрной, ее было бы довольно трудно найти, разве что робот-уборщик мог сразу отправить ее прямиком в утилизатор. Значит, она должна была быть достаточных размеров, чтобы робот не подобрал ее! Не стоило беспокоиться, не найдет ли ее Оуэн. После смерти Джеймисона можно было дать сигнал на ее самоуничтожение.
      Но если она сгорела полностью, то где-то обязательно должно было остаться обгоревшее место или отверстие. И его мог найти Ордац. Так что же? Может быть, асбестовая прокладка? Остаться должно было нечто такое, что мог замести робот-уборщик.
      А если поверить в это, то можно поверить вообще во что угодно. Все это чересчур неопределенно. Никому не известно точно, что робот-уборщик способен принять за мусор. Их делают тупыми, потому что так дешевле. Так что их программируют, чтобы они оставляли после уборки только крупные предметы.
      На этом этаже должен был кто-то быть - то ли для того, чтобы следить за Оуэном самому, то ли для того, чтобы потом забрать аппаратуру для слежки. Я мог поспорить на все свое имущество, что за ним следил человек.
      Я пришел сюда, чтобы дать шанс своей интуиции. Но это не сработало. Оуэн шесть недель провел в этом кресле, и по меньшей мере одну - последнюю - он был мертв. И все же, усевшись сам в это кресло с двумя полочками по бокам, я не почувствовал ничего. Это было просто кресло. В комнате не было никого, даже беспокойного призрака. Вызов застал меня на полпути в контору РУК.
      - Вы были правы, - сказал Ордац по ручному радио. - Мы нашли в камере хранения космопорта в Долине Смерти ячейку, абонированную на имя Кубса Форсайта. Сейчас я на пути туда. Вы ко мне присоединитесь?
      - Я встречу вас там.
      - Хорошо. Я, так же как и вы, сгораю от нетерпения взглянуть, что же оставил нам Оуэн Джеймисон.
      Я в этом сомневался.
      Аэропорт - нечто большее, нежели просто пункт на удалении 230 миль и в часе езды на такси. Поездка туда стоит немало. Я набрал на пульте управления новый адрес, потом вызвал контору. Агент РУК пользуется свободой оплаты. Ему не нужно отчитываться за каждый свой шаг. Чтобы мне не разрешили отправиться туда, и речи быть не могло. Самое худшее - мне не оплатят счет.
      - Да, вот еще что, - сказал я клерку. - Из меблированных комнат "Моника" должен прибыть комплект голограмм. Пусть компьютер проверит, нет ли среди них известных органлеггеров или сообщников Лорана.
      Такси плавно взмыло в небо и направилось на восток. Я смотрел трехмерный телевизор и пил кофе, пока у меня не вышел запас монет для автомата.
      Если вы отправляетесь в Долину Смерти между ноябрем и маем, когда климат там идеален, она может показаться туристским раем. Там есть полоса Дьявола для гольфа, с фантастическими грядами и соляными вершинами; Забриски-Пойнт с окружающим его загадочным мертвым пейзажем; старые заброшенные шахты и самого удивительного вида редкие растения, приспособившиеся к жаре и мертвецки сухому климату. Да, в Долине Смерти немало интересного и когда-нибудь я отправлюсь туда, чтобы полюбоваться ее чудесами. А пока что все, что я узрел - это космопорт. Но он и сам по себе производил приличное впечатление.
      Посадочное поле некогда было частью очень крупного внутреннего моря. Теперь это соляное море. Идущие попеременно красные и синие концентрические круги обозначают посадочные площадки для кораблей из космоса. Столетняя эволюция космических приводов видна здесь как на ладони по размерам и форме воронок, образовавшихся от огненных или фотонных струй из тормозных сопел. И все же большая часть поля сохранила свой первозданный ослепительно белый цвет высохшей соли.
      И на фоне этой соли - корабли всех форм и размеров. Вокруг них как бы танцуют различные вспомогательные машины и механизмы, а если не полениться и подождать - можно увидеть и приземление космического корабля. Ради этого зрелища стоит подождать!
      Здание космопорта, расположенное на краю плоского соляного плато, представляет собой светло-зеленую башню, возвышающуюся над обширным участком светящегося оранжевого бетона. Ни один корабль на него не садился. Во всяком случае, пока. Такси опустило меня у самого входа и улетело, чтобы присоединиться к себе подобным. А я стоял, вдыхая сухой теплый воздух.
      Четыре месяца в году в Долине Смерти идеальная погода. В один из августовских дней зарегистрирован рекорд - 56 градусов Цельсия в тени.
      Клерк за стойкой сказал мне, что Ордац прибыл несколько минут назад. Я нашел его с еще одним служащим в лабиринте оплачиваемых ячеек, каждая из которых способна вместить два-три чемодана. В ячейке, которую открыл Ордац, был всего лишь небольшой пластмассовый портфель.
      - Возможно, он использовал и другие ячейки, - заметил Ордац.
      - Скорее всего, нет. У него цифровой замок. Я думаю, он вероятнее всего...
      - Может быть...
      - Что - может быть? - взорвался я. - Должен вам сказать, что поясовики путешествуют налегке. Дайте сюда этот портфель!
      Присев на корточки, я пристально начал разглядывать цифровой замок.
      Как это ни забавно, но я не испытывал ни малейшего удивления, будто всегда знал, что портфель Оуэна окажется здесь. А почему бы и нет? Он обязан был попытаться каким-то образом подстраховать себя через меня, потому что я уже вовлечен в деятельность ООН по борьбе с органлеггерами. Оставив что-нибудь в камере хранения космопорта, потому что Лоран не смог бы найти нужную ячейку или добраться до ее содержимого, если бы сумел найти, и потому, что у меня возникнут ассоциации, связывающие Оуэна с космопортами.
      Шифр был пятизначным.
      - Он должен был иметь в виду, что открывать его буду я. Давайте посмотрим... - и я установил число 2247. 22 апреля 2117 года, день, когда погиб Кубс.
      Замок щелкнул и портфель раскрылся. Ордац был тут как тут и вытаскивал брезентовый конверт. Я не столь поспешно взял две каких-то склянки. В одной из них, герметически закупоренной от проникновения земного воздуха, находилась невероятно мелкая пыль. Пыль настолько мелкая, что скользила, как масло по внутренней поверхности наполовину заполненного стеклянного флакона. В другой пробирке находилась почерневшая крупинка железо-никелевого сплава, едва различимая невооруженным глазом.
      В портфеле были и другие вещи, но главной оказалась папка. В ней находилась вся история Оуэна... во всяком случае, до определенного момента. Оуэн, должно быть, намеревался ее дополнить.
      Когда он вернулся из последнего полета к богатым рудами обломкам, среди всякого прочего хлама на почте Цереры его поджидало письмо. Должно быть, он хохотал над некоторыми частями этого послания. Лоран взял на себя труд собрать полное досье на контрабандную деятельность Оуэна на протяжении последних восьми лет. Неужели он рассчитывал, что может добиться молчания Оуэна угрозой передачи этого досье таможенникам?
      Возможно, это досье породило в голове Оуэна ошибочную мысль. Как бы то ни было, он решил связаться с Лораном и посмотреть, что из этого выйдет. Если бы не особые обстоятельства, он переслал бы мне это письмо, предоставив РУК честь выследить всю банду. Ведь специалистом по таким делам была все-таки эта организация. Однако в последнем рейсе у Оуэна произошло несчастье.
      Его фотонный привод взорвался где-то за орбитой Юпитера. Предохранительные устройства едва успели катапультировать жилой отсек его корабля. Спасательное судно подобрало Оуэна и вернуло его на Цереру.
      После оплаты спасательной экспедиции он оказался разорен. Ему нужны были деньги. Возможно, Лорану стало об этом известно и он на это рассчитывал.
      Вознаграждение за информацию, которая привела бы к поимке Лорана, могло дать ему возможность купить новый корабль.
      Он, следуя инструкции Лорана, приземлился в одном из захудалых космопортов, откуда люди этого сверхорганлеггера долго возили его - в Лондон, в Бомбей, в Амберг в Германии. История, записанная рукой Оуэна, кончалась в Амберге. Каким образом он попал в Калифорнию? Рассказать об этом у него уже не было никакой возможности.
      Однако и во время этих переездов ему удалось узнать очень многое. Ему удалось добыть сведения о структуре организации Лорана. В папке был полностью изложен план переброски добытых преступным образом органов в Пояс и техника поиска клиентов и выхода на них. Было здесь и немало догадок Оуэна, которые в большинстве казались разумными, но практически невыполнимыми. Как это было для него типично! Я не мог найти ни признака того, что у него возникали какие-то сомнения в осуществимости своих намерений.
      ...И, разумеется, он не знал, что скоро наступит конец.
      Здесь же были двадцать три голограммы, все - принадлежавшие членам банды Лорана. На обороте некоторых снимков виднелись пометки Оуэна, на других ничего не было. Оуэн не был в состоянии выяснить, какое место каждый из сфотографированных им органлеггеров занимает в организации.
      Я просмотрел их два раза, задаваясь вопросом - не является ли один из изображенных на снимках самим Лораном? Оуэн этого так и не узнал.
      - Похоже, вы были правы, - сказал Ордац. - Он не мог походя собрать такие подробности, поэтому намерение выдать банду Лорана должно было у него быть с самого начала.
      - А я вам что говорил? И за это его убили!
      - Да, так, должно быть, и было. Какие мотивы могли у него быть для самоубийства? - Ордац изо всех сил пытался изобразить на лице гнев. - И я также нахожу, что совершенно не могу поверить в нашего противоречивого убийцу. Вы совершенно испортили мне аппетит, мистер Гамильтон.
      Я рассказал ему свои соображения о других жильцах на этаже Оуэна. Он улыбнулся и кивнул.
      - Возможно, возможно... теперь это компетенция вашего управления. Органлеггерство входит в сферу деятельности РУК.
      - Верно. - Я закрыл портфель и взвесил его в руке. Посмотрим, что сделает из всего этого компьютер. Я вам пришлю фотокопии всего, что здесь есть.
      - Вы мне дадите знать, что выяснится в отношении других жильцов?
      - Разумеется.
      Я вошел в контору РУК, размахивая драгоценным портфелем и чувствуя себя на вершине успеха. Оуэн был убит. Он погиб, не запятнав своего честного имени и, пожалуй, скорее всего, не без достоинства. Даже Ордац признал это.
      Запыхавшись и спотыкаясь, меня нагнал Джексон Бера.
      - Что стряслось? - окликнул я его. Может быть, я не хотел упустить шанса похвастаться. У меня было двадцать три лица, двадцать три органлеггера в одном портфеле в моей руке.
      Бера остановился.
      - Где вы были?
      - Работал. Честно. Что за спешка?
      - Помните того продавца наслаждений, за которым мы следили?
      - Грэхема? Кеннета Грэхема?
      - Именно его. Он мертв. И виноваты в этом мы! - С этими словами он побежал дальше.
      К тому времени, как я догнал его, он был уже в лаборатории.
      Труп Кеннета Грэхема лежал лицом вверх на операционном столе. Его вытянутое, впалое лицо было бледным и ничего не выражающим, размякшим. Оно было пустым. Со всех сторон голову окружала различная аппаратура.
      - Как дела? - спросил Бера.
      - Да никак, - ответил врач. - В этом нет вашей вины. Вы достаточно быстро поместили его в глубокий холод... - Он пожал плечами.
      Я тронул Бера за плечо.
      - Что произошло?
      Бера еще не отдышался после своего бега.
      - Видимо, что-то просочилось Кеннет попытался сбежать, но мы накрыли его в аэропорту.
      - Можно было и подождать. Посадить кого-нибудь с ним в один самолет. Наполнить салон СТГ-4.
      - А помните переполох, когда мы в последний раз применили СТГ-4? Эти чертовы журналисты!
      Бера весь дрожал. И я не осуждал его.
      РУК и органлеггеры ведут очень странную игру, в некоторых деталях довольно сходную. Органлеггеры должны доставлять своих доноров живыми, поэтому они всегда вооружены иглопистолетами, стреляющими кристаллами усыпляющего вещества, мгновенно растворяющегося в крови. Мы пользуемся точно таким же оружием и примерно по той же причине - преступника следует сохранить для судебного разбирательства, а потом для правительственного госпиталя. Поэтому от агентов РУК требуется, чтобы они ни в коем случае не убивали.
      В один прекрасный день я научился этой истине. Некто Рафаил Хейн, с недавних пор считающийся органлеггером, попытался добраться у себя дома до кнопки экстренной сигнализации. Если бы ему это удалось, на свободу вырвались бы самые жуткие силы ада, люди Хейна сделали бы мне укол и я оказался бы рассортированным по частям в отдельных камерах хранилища органлеггеров, принадлежавшего Хейну. Поэтому я задушил его.
      Рапорт об этом был заложен в память компьютера, но только три человека знали об этом. Одним из них был мой непосредственный начальник Лукас Гарнер. Второй была Джули. Пока что Хейн оставался единственным убитым мною человеком.
      А Грэхем стал первой жертвой Бера.
      - Мы взяли его в аэропорту, - рассказывал Бера. - На голове у него была шляпа. Жаль, я не обратил на это внимания, не то мы могли бы действовать быстрее. Мы начали окружать его, держа наготове иглопистолеты. Он обернулся и увидел нас. Сунул пальцы под шляпу и тут же упал без памяти.
      - Он убил себя?
      - Да.
      - Каким образом?
      - Посмотрите-ка на его голову.
      Я придвинулся к столу поближе, стараясь не мешать врачу, который, как полагалось по правилам, пытался извлечь из мертвого мозга информацию индуктивным методом, но у него ничего не получалось.
      На самой макушке Грэхема виднелась плоская продолговатая коробочка из черной пластмассы, почти вдвое меньше колоды карт. Я прикоснулся к ней и сразу понял, что она прикреплена к черепу убитого.
      - Дроуд. Нестандартный и слишком большой. В нем батарейка.
      - Вы знали, что у него привычка к электростимуляции?
      - Нет. Мы опасались устанавливать аппаратуру для слежки у него дома. Он мог обнаружить ее и скрыться. Посмотрите-ка на эту штуку еще раз!
      "С формой дроуда что-то не так", - подумал я.
      Черная пластмассовая коробочка наполовину расплавилась.
      - Высокая температура? - пробурчал я себе под нос.
      - Он взорвал батарейку разом, - кивнул Бера, - послав весь ее убийственный заряд прямо в мозг, точнехонько в центр наслаждения. И, господи, Джил, о чем я все время думаю - на что это было похоже? Джил, какие ощущения он мог в себе этим вызвать?
      Я похлопал его по плечу, пытаясь успокоить его и сам успокоиться. Мне уже давно лезли в голову мысли по этому вопросу.
      Вот лежит человек, вжививший электрод в голову Оуэна. Была ли его смерть кратковременным адом или исступленным восторгом райского наслаждения? Я надеялся, что адом, но поверить в это никак не мог.
      Во всяком случае, Кеннета Грэхема больше нет в этом мире - он не объявится где-нибудь с новым лицом, новыми узорами на сетчатке глаза и отпечатками пальцев, в общем, всем тем, чем могли его снабдить подпольные хранилища.
      - Ничего, - сказал врач. - Его мозг практически выжжен. Тех крупиц нервных связей, которые сохранились, недостаточно, чтобы наскрести что-то осмысленное.
      - Попробуйте еще раз, - попросил Бера.
      Я незаметно вышел из лаборатории. Возможно, попозже я поставлю Бера выпивку; он, похоже, в ней нуждается. Бера был одним из таких людей, в ком сочувствие к ближним очень обострено. Я понимал, что он почти физически чувствует жуткую волну исступления и краха, пережитую Грэхемом, когда он покидал этот мир.
      Голограммы из "Моники" прибыли несколько часов назад. Миллер отобрал снимки не только жильцов, снимавших квартиры на 18-м этаже за последние шесть недель, но также и жильцов семнадцатого и девятнадцатого этажей. Это казалось неслыханным богатством. Меня позабавила мысль, будто кто-то спускался с девятнадцатого этажа через балкон на восемнадцатый в течение шести недель. Но в квартире 1809 не было не то что окон - в ней не было даже наружной стены, не говоря уже о балконе.
      Неужели Миллера это тоже забавляло? Чушь! Это даже не могло придти ему в голову! Просто он перестарался, чтобы выказать свое рвение нам помочь.
      Никто из жильцов на протяжении всего этого периода не соответствовал известным или подозреваемым сообщникам Лорана. Тогда я вспомнил о двадцати трех возможных людях Лорана из портфеля Оуэна. Я отдал их снимки программисту, не будучи уверенным, что сам справлюсь с компьютером. Он вот-вот должен закончить подготовку программы.
      Я позвонил вниз: да, готово.
      Я приказал компьютеру сравнить их с голограммами из "Моники".
      Ничего! Между ними не было ни единого соответствия!
      Следующие два часа я провел, записывая дело Оуэна Джеймисона. Программист переведет его на машинный язык и заложит в компьютер. Мне такое пока не под силу.
      Мы снова вернулись к непоследовательным действиям убийцы из версии Ордаца.
      Только это, плюс путаница логических тупиков. Благодаря смерти Оуэна в наших руках оказалась целая пачка новых снимков, которые в настоящий момент, возможно, уже устарели. Органлеггеры от одного подозрительного взгляда меняют свои лица. Я закончил вкратце описание сути дела, переслал его программисту и позвонил Джули. Теперь я нуждался в ее защите.
      Джули, оказывается, ушла домой.
      Я хотел было позвонить Таффи, но остановился, набрав только половину номера. Иногда бывает, что лучше не звонить. Мне нужно пережить плохое настроение самому. Мне нужна пещера, где бы я мог побыть один. По-видимому, выражение лица у меня было такое, что мог лопнуть экран видеофона. Зачем же передавать свое настроение ни в чем не повинной девушке?
      И я отправился домой.
      Было уже темно, когда я вышел на улицу. Поднявшись по пешеходному переходу над движущимися тротуарами, я стал дожидаться такси на площадке перекрестка. Вскоре такси показалось, с мигающей белой надписью "Свободно" на брюхе. Я сел в такси и вставил кредитную карточку.
      Оуэн собирал свои голограммы по всему евроазиатскому материку. Большая часть из них, если не все, принадлежали зарубежным агентам Лорана. Почему же я ожидал обнаружить их в Лос-Анжелесе?
      Такси поднялось в светлое ночное небо. Благодаря городским огням, облака под ним превратились в плоский белый шатер. Мы пробили облака и летели над ними. Автопилоту такси не было дела, есть ли у меня возможность любоваться окружающей (или проплывающей внизу?) панорамой.
      ...Так чем же я теперь располагаю? Кто-то среди десятков обитателей 18-го этажа был сообщником Лорана. Или так - или непоследовательный убийца из версии Ордаца, очень осторожный, но оставивший Оуэна умирать в течение пяти недель одного, без присмотра.