«Нет, я не мужчина-завоеватель, — бормотал он, неестественно радуясь звукам своего голоса. — Либо это так, либо я пытался завоевать не ту женщину».
      Из-за угла, тяжело ступая, возникла массивная фигура. Иисус Пьетро Кастро, в газовом фильтре и с тяжелым пистолетом, стреляющим щадящими пулями, едва успел поднять взгляд, чтобы избежать столкновения. Он резко остановился и челюсть его начала медленно отваливаться по мере того, как до него доходил вид голубых глаз, каштановых волос, гневного и ожесточенного лица колониста, уха с оторванным краем и пропитанного кровью воротника командской куртки.
      — Ты согласен? — догадливо спросил Мэтт.
      Кастро поднял пистолет. «Удача» кончилась.
      Все унижение и гнев Мэтта вырвались на волю.
      — Хорошо же, — рявкнул он, — смотри на меня! Смотри, черт бы тебя подрал! Я Мэттью Келлер!
      Глава уставился на него. Он не стрелял. Он смотрел.
      — Я дважды в одиночку проложил себе дорогу в твой забухший Госпиталь! Я прошел сквозь стены, сквозь туман пустоты, снотворный газ и щадящие пули, чтобы спасти эту чертову бабу, а когда я ее освободил, она двинула меня в брюхо и смахнула, как накипь! Так что валяй, смотри!
      Кастро смотрел и смотрел.
      И наконец Мэтт осознал, что ему следовало бы уже выстрелить.
      Кастро повел головой из стороны в сторону отрицательным жестом. Но глаза он не отводил от Мэтта. И медленно-медленно, будто стоя по колено в твердеющем цементе, он сделал один медленный шаг вперед.
      Мэтт вдруг понял, что происходит.
      — Не отворачивайся, — поспешно сказал он. — Смотри на меня. — Теперь Глава стоял достаточно близко и Мэтт, потянувшись, отпихнул ствол щадящего пистолета в сторону, не прекращая стараний удержать взгляд Кастро. — Смотри дальше.
      Они глядели глаза в глаза. Глаза Кастро над объемистым накладным носом выглядели замечательно: совершенно черно-белые сплошные белки с огромными, расширившимися зрачками; радужек практически не видно. Челюсть под белоснежной скобкой усов безвольно отвисла. Он весь таял; испарина неторопливыми струйками сбегала прямо на воротник. Словно в экстазе ужаса, или благоговения, или преклонения… он смотрел.
      Сократи зрачки в глазах постороннего человека, и ты получишь психогенную невидимость. Расширь их, и получишь… Что? Зачарованность?
      С дьявольской уверенностью можно было сказать, что внимание Главы он привлек. Мэтт отвел кулак, замахнулся — и не смог завершить начатое. Это было все равно, что напасть на калеку. Да Кастро и был калекой: одна рука на перевязи.
      Дальше по коридору, с той стороны, куда ушла Полли, донеслись крики.
      Глава сделал еще один шаг, как сквозь клей.
      Слишком много врагов, впереди и сзади. Мэтт выхватил пистолет из руки Кастро, повернулся и побежал.
      Скатываясь в дверь гробовой комнаты, он видел, что Глава еще смотрит ему вслед, до сих пор подвластный этим странным чарам. Потом Мэтт захлопнул за собой дверь.
      Полли отрезала распорку окончательно и панель управления осветилась. Она быстро пробежала глазами светящиеся шкалы, потом еще раз, помедленней.
      Согласно панели управления, ядерный двигатель был холодным, как пещеры Плутона.
      Полли присвистнула сквозь зубы. Дело не в неисправности пульта. Несколько шкал слишком хорошо подтверждали друг друга. Кто-то решил погрузить районы колонистов во тьму.
      Она не могла запустить двигатель отсюда. И ей никогда не добраться до ядерного отсека; она заперла себя здесь, один на один с отмщением.
      Если бы это был «Артур Кларк»! Кастро никогда не отважился бы отключить энергию команде. Ядерная установка «Кларка» должна полыхать на полную.
      «Ну ладно», — подумала Полли с растущим возбуждением и скользнула на лестницу. Может быть, найдется способ добраться и до «Кларка».
      Иисус Пьетро почувствовал, как чья-то рука трясет его за плечо. Он обернулся и обнаружил майора Йенсена.
      — В чем дело?
      — Мы наполнили «Планк» газом, сэр. Все, кто не предупрежден, должны находиться без сознания, если они не защищены дверью. Хотя я предпочел бы, чтобы вокруг не лежало столько фильтров. У того, кого мы ищем, слишком хорошие шансы наткнуться на один из них.
      — Хорошо, — сказал Иисус Пьетро. Он не мог сосредоточиться. Ему хотелось остаться одному, подумать… нет, он не хотел оставаться один. — Продолжайте, — велел он. — Проверьте гробовую комнату. Он может быть там.
      — Нет, не там. Или, если он там, значит предатель не один. Кто-то сидит в рубке управления полетом, заварив дверь. Хорошо, что ядерная установка выключена.
      — Добирайтесь до него. Но осмотрите и гробовую комнату.
      Майор Йенсен направился в сторону общей суматохи. Иисус Пьетро гадал, что он найдет, заглянув, наконец, в гробовую комнату. В самом деле призрак Келлера скрылся туда, или он растаял, пока бежал по коридору? Иисус Пьетро точно не знал.
      Но он знал точно, что призрак был.
      Никогда в жизни не забыть ему эти глаза. Эти приковывающие, ослепляющие, парализующие глаза. Они будут преследовать его всю оставшуюся жизнь — каждую ее минуту, сколько бы их ни набралось. Ибо теперь призрак наверняка уже его не отпустит.
      Ручной телефон зазвонил. Иисус Пьетро снял его с пояса и сказал: «Глава».
      — Сэр, мы получили несколько очень странных сообщений, — раздался голос мисс Лоссен. — Большое количество машин стягивается к Госпиталю. Кто-то, по его словам, представляющий Совет, обвиняет вас в измене.
      — Меня? В измене?
      — Да, сэр, — голос мисс Лоссен звучал странно. И она все время называла его «сэр».
      — На каком основании?
      — Мне узнать, сэр?
      — Да. И прикажите, чтобы они приземлились за пределами защитного периметра. Если не подчинятся, вышлите против них патрульные автомобили. Это наверняка Сыны Земли. — Он со щелчком выключил телефон и сразу подумал: «Но откуда они вдруг взялись? И где достали машины?»
      И подумал: «Келлер».
      Телефон зазвонил.
      Голос мисс Лоссен стал жалобным, почти ноющим.
      — Сэр, во главе этого флота автомобилей Миллард Парлетт. Он обвиняет вас в должностных преступлениях и измене и приказывает вам сдаться для судебного разбирательства.
      — Он обезумел. — Иисус Пьетро попытался думать. Все происходило одновременно. Не потому ли и Келлер явился ему, наконец-то показавшись? Никаких загадочных символов на сей раз или незримо переломленных пальцев. Глаза Келлера… — Постарайтесь приземлить старика, не повредив ему. Остальные машины тоже. Прикажите им поставить свои машины на автопилоты. Скажите, что им не причинят вреда. Дайте им одну минуту, потом сбивайте ультразвуковиками.
      — Я не решаюсь напоминать вам, сэр, но Миллард Парлетт — ваше начальство. Не сдаться ли вам?
      — Нет.
      Телефон умолк, отрезав его от коммутатора Госпиталя и от внешнего мира.
      Мэтт был на грани срыва и знал это. Отчего-то удар Полли в его живот заставил его желать смерти. Он выбрался в коридор, чтобы его схватили.
      Но на сей раз иное дело. Он поднял оставшийся ультразвуковик и направился к лестнице. На этот раз, проходя в дверь, он будет знать, что делает.
      Однако к чему вообще в нее проходить? Эта мысль остановила его у подножия лестницы. Ведь Полли собирается взорвать двигатель.
      Нет, ей никогда не зайти так далеко. И она сполна получила всю долю спасания, на которую имела право рассчитывать. Пора было подумать о бегстве. Он поднял взгляд к выходу и задрожал.
      Это не дверь, а какой-то люк. В тот миг, когда он высунет отсюда голову, кто-нибудь в нее выстрелит. Он должен видеть врага, чтобы воспользоваться «удачей», а смотреть во все стороны сразу он не может.
      Однако эта комната совсем не годится, чтобы держать осаду. Все, что нужно сделать осаждающим, это стрелять щадящими пулями в направлении пола. Если они посмотрят, прежде чем стрелять, «удача» на них подействует; но то же самое мог бы сделать обычный ультразвуковой парализатор. Так что они не посмотрят.
      Мэтт должен выйти наружу.
      Но… Фильтр на носу Кастро. Он означает, что Исполнение применило газ. Коридор наверняка уже полон газа.
      Слишком многое приходится учитывать! Мэтт выругался и принялся шарить по карманам охранников. Один охранник зашевелился и попытался схватить Мэтта вялыми пальцами за горло. Мэтт поиграл над обоими полицейскими ультразвуком, потом закончил поиски. Ни у одного охранника не нашлось газового фильтра.
      Мэтт посмотрел вверх, на дверь. Можно, конечно, рискнуть, но если в коридоре газ, то сейчас он защищен только герметичной дверью. Дверь, конечно, должна быть герметичной.
      Перейти в следующую комнату? Есть двери, ведущие, должно быть, в спальни. Но они находятся посреди стен и слишком далеко от лестницы.
      И еще есть маленькая дверца прямо под выходом, расположенная там, где в любой нормальной квартире находился бы шкаф для пальто. Может быть, до нее Мэтт сумеет добраться.
      Это, конечно, не был шкаф для пальто. Там находились два скафандра.
      И добраться туда оказалось не просто. Мэтту пришлось далеко перегнуться с лестницы, чтобы повернуть ручку, дать двери распахнуться, а затем прыгнуть в отверстие. Выбраться из этого укромного местечка, когда подойдет время, тоже будет нелегко.
      Скафандры. Они висели на крючках, а теперь расстилались на полу, словно пустотелые люди. Плотная резинистая ткань, тяжелое металлическое кольцо вокруг шеи с зажимами для крепления отсоединяющегося шлема. Металлические держаки крепили к ткани ракетный ранец и управляющее устройство под подбородком.
      Работает ли еще преобразователь воздуха? Смешно, через триста-то лет. Но в резервуаре воздух мог еще сохраниться. Мэтт нашел нужную ручку на панельке управления одного из скафандров, покрутил ее и услышал шипение.
      Значит, воздух в запасе еще есть. Скафандр защитит его от газа. А шлем, похожий на здоровенную салатницу, не помешает ни зрению, ни «удаче».
      Дверь в коридор открылась и Мэтт схватился за пистолет. Долгий миг спустя на лестнице появились две ноги. Мэтт обработал их ультразвуком. Человек хрюкнул от неожиданности и весь целиком вывалился в поле зрения, а потом упал вниз.
      Бесконечно властный голос произнес:
      — Эй, ты! Выходи оттуда!
      Мэтт ухмыльнулся сам себе. Он бесшумно отложил пистолет и потянулся за скафандром. Нахлынувшая вялость делала мир нереальным. Он был прав насчет газа.
      Мэтт до конца вывернул воздушный вентиль и сунул голову в шейное кольцо. Он несколько раз глубоко вдохнул, потом задержал дыхание, покуда проскальзывал в скафандр ногами вперед.
      — У тебя нет ни шанса! Выходи, а то мы сами до тебя доберемся!
      «Валяйте». Мэтт надел шлем на голову и снова начал дышать. Вялость прошла, но двигаться приходилось осторожно. Тем более, что скафандр был ему тесноват.
      Дверь неожиданно распахнулась, послышалась дробь щадящих пуль. В поле зрения появилось рычащее лицо и рука со щадящим пистолетом. Мэтт выстрелил в это лицо. Человек обмяк, клюнул носом, но не упал; кто-то втащил его за ноги обратно.
      Воздух в скафандре отдавал металлом — хоть режь. Мэтт сморщил нос. Кому угодно хватило бы одного побега из Госпиталя. Кто, кроме Счастливчика Мэтта Келлера, стал бы…
      Раздался рев, словно непрерывный отдаленный взрыв. «Что они еще теперь пробуют?»— заинтересовался Мэтт и поднял пистолет.
      Корабль вздрогнул — раз и еще раз. Мэтт обнаружил, что скачет по боксу, как мячик. Каким-то образом он исхитрился упереться в стены ногами и плечами. «Я-то думал, этот сукин сын блефует!». Он вцепился в парализатор, поскольку тот грозил улететь в пространство.
      Корабль подпрыгнул, сильно ударив Мэтта по скуле, и целая стена комнаты оторвалась прочь. Рев вдруг сделался громче, гораздо громче.
      — Мы чересчур близко, — сказал Парлетт.
      Худ, сидевший на месте водителя, возразил:
      — Мы должны находиться достаточно близко, чтобы отдавать приказы.
      — Глупости. Вы просто боитесь, что кто-нибудь назовет вас трусом. Подайте назад, я вам говорю. Пусть дерутся мои люди, они знают, что делают. Мы достаточно тренировались.
      Худ пожал плечами и отработал машину назад рычагом 3 — 4. Их автомобиль и без того висел последним в рое более, чем из сорока машин. На фоне звездной ночи парило множество красных габаритных огней, и в каждой машине сидело по двое из рода Парлетта — водитель и стрелок.
      Парлетт, нависший, словно стервятник, над телефоном автомобиля, внезапно каркнул:
      — Я поймал Дейдру Лоссен! Все тихо. Слушай, Дейдра, ситуация критическая…
      И остальные, Гарри Кейн, Лидия Хэнкок и Джей Худ, слушали, пока Парлетт говорил.
      Ему потребовалось несколько минут, но наконец он откинулся на сиденье, улыбаясь хищными белыми зубами.
      — Я добился своего. Она передаст наши обвинения по интеркому. Теперь исполнители будут у нас сражаться друг с другом.
      — Вам придется круто, когда понадобится подтвердить эти обвинения, — предупредил его Гарри Кейн.
      — Вовсе нет. К тому времени, как закончу, я смогу даже самого Кастро убедить, что он повинен в измене, злоупотреблении служебным положением и еще вдобавок в супружеской неверности. При условии… — он сделал паузу для пущего впечатления. — При условии, что мы возьмем Госпиталь. Если Госпиталь окажется в моих руках, мне поверят. Потому что говорить буду один я. Суть в следующем. Согласно закону я руковожу Госпиталем и занимаюсь этим со времени, когда Кастро был толщиной с Худа. Конечно, не будь меня, этим занимался бы какой-нибудь иной член команды. Но практически это Госпиталь Кастро, и я должен его у него отнять. Нам надо завладеть Госпиталем, прежде чем можно будет приступать к смене формы правления на Горе Посмотрика. Но завладев им, я его удержу. Посмотрите вперед.
      — Полицейские машины. Немного.
      — Идут плотным строем. Хотел бы я знать, хорошо ли это? Никто из нас никогда не учился воздушному бою.
      — Почему же вы не потренировались друг на друге?
      — Мы ожидали, что будем воевать, — объяснил Парлетт. — Но никогда не ожидали, что будем сражаться с Госпиталем. Поэтому…
      — Пыльные Демоны, что это?
      Парлетт склонился с сиденья далеко вперед, вцепившись разномастными руками в приборную доску. Он не ответил. Гарри потряс его за плечо.
      — Что это? Похоже, один конец Госпиталя в огне.
      Парлетт словно остолбенел от потрясения.
      А потом целая оконечность Госпиталя отделилась от основной постройки и неспешно тронулась вверх. Из ее основания вырастало оранжевое пламя.
      — Это «Планк», — вымолвил Миллард Парлетт. — Он отчаливает на посадочных моторах.
      Полли сидела в верхнем левом кресле. С чрезвычайной осторожностью манипулировала она приборами управления перед собой, но рукоятки все равно перемещались толчками. Мелкие хлопья ржавчины облетали, вероятно, где-то в цепи управления, ведущей от этого кресла к атомным реакторам.
      Наконец реакторы разогрелись.
      Полли опробовала водяные клапаны.
      Ей казалось, будто давным-давно кто-то решил держать космобаржи готовыми к быстрому отбытию. Должно быть, то было в первые годы Колонии, когда ни один человек — член команды или же колонист — не был уверен, что колония на другой планете возможна. Потом об этом забыли и с тех пор изменения производились только по необходимости.
      Пока сами космобаржи не сделались частью структуры Госпиталя и жилые отсеки не превратились в путаницу лесен и времянок. Пока банки органов целиком не вынесли с кораблей и отсеки приостановки жизнедеятельности окончательно не закрыли. Пока корабли не превратились просто в электростанции — если закрывать глаза на комнату для допросов и, быть может, на некоторые другие тайны.
      И однако, шкафчики с инструментами остались в неприкосновенности. И скафандры сохранились в перевернутых боксах, за дверьми, которые не открывались столетиями.
      И сохранилась вода в посадочных топливных баках, и уран в посадочных моторах. Никто не побеспокоился от них избавиться. Вода не испарялась — ведь баки были предназначены сохранять воду тридцать лет в межзвездном вакууме! Уран…
      Полли пустила воду в разогретые моторы и корабль взревел. Она издала победный вопль. Корабль содрогнулся и затрясся вдоль всей длины. Из-за заваренной двери донеслись неразборчивые вопли.
      Одну и ту же шутку можно сшутить по-разному! Ядерный двигатель «Планка» заглушен, но на «Артуре Кларке» двигатель должен работать вовсю. А когда Полли протаранит его «Планком», разогнавшись от границ атмосферы, взрывом снесет верхушку Плато Альфа!
      — Поднимаемся, — прошептала она.
      «Планк» отделился от подлежащей скалы, приподнялся на несколько футов и плавно осел. Казалось, огромный корабль тяжеловесно гарцует на чем-то упругом. Полли повертела водотопливный клапан — безрезультатно. Вода и реактор стояли на пределе.
      Полли издала тихое горловое рычание. Реактор, должно быть, почти сдох: он не может даже поднять корабль при восьми десятых «же» Горы Посмотрика. Если бы не посадочная юбка, формирующая из выхлопа воздушную подушку, они даже не приподнялись бы с места!
      Полли потянулась ко креслу справа. Ее рука переместила рычаг, а в ответ на корме «Планка» шевельнулись два стабилизатора. Корабль накренился набок и качнулся обратно, толкнув Госпиталь, почти нежно — раз, другой.
      По Госпиталю с ревом металось живое пламя. То были водяные пары, раскаленные сверх предела, до той степени, когда кислород разделяется с водородом и пар пробивает все, во что попадет. Словно ураган смерти, ревел он по коридорам, прожигая себе дорогу сквозь стены там, где коридоров не оказывалось. Он убивал людей раньше, чем те успевали понять, что погибают, ибо первое же прикосновение перекаленного пара ослепляло.
      Выхлоп двигателя сеял огненную смерть по третьей части первого этажа.
      Для людей вне и внутри Госпиталя, для людей, никогда не встречавшихся и не встретящихся, это была ночь, когда все случилось одновременно. Здравомыслящие запирали двери и искали, под чем бы спрятаться и переждать, пока события не прекратятся.
      — Лэни. Наверняка это Лэни, — сказал Джей Худ. — Она прошла.
      — Элейна Мэттсон?
      — Верно. И она добралась до «Планка». Можете себе представить?
      — Она поразительно точно выбрала время. Вам известно, что будет, когда она взорвет двигатель?
      — Боже мой. Что нам делать?
      — Продолжать полет, — ответил Парлетт. — Теперь уж нам никак не уйти за пределы взрыва. С тем же успехом мы можем постараться прорваться в надежде, что мисс Мэттсон поймет, что колонисты побеждают.
      — Еще полицейские машины, — сказал Гарри Кейн. — И справа, и слева.
      Полли снова коснулась рычага. Корабль накренился в другую сторону и начал рывками удаляться от Госпиталя.
      Она не осмеливалась сильней накренить корабль. Каков просвет под посадочной юбкой? Фут? Ярд? Десять? Если юбка коснется земли, корабль упадет на бок.
      Это не входило в планы Полли.
      Дверь позади нее раскалилась докрасна. Полли, оскалившись, оглянулась. Она поводила руками над пультом, но в конце концов, оставила все, как было. Ей придется обогнуть весь Госпиталь, но потом она сможет нанести удар по «Артуру Кларку».
      И она будет таранить его снова и снова, пока один из кораблей не сдастся.
      Она так и не заметила, когда красное пятно на двери превратилось в белое и прогорело насквозь.
      Корабль подпрыгнул на три фута и Мэтт врезался головой в дверку шкафа. Когда он поднял взгляд, та сторона комнаты, что примыкала к наружному корпусу, оказалась оторвана, словно папиросная бумага, лишь с агонизирующим визгом умирания старого металла. И Мэтт смотрел прямо в кабинет Кастро.
      Он не мог думать, не мог двинуться. Сцена напоминала кошмар, она была за пределами рассудка. «Волшебство! — подумал он, и еще: — Только бы не опять оно!»
      Госпиталь уплывал прочь, как во сне. Мэтту заложило уши, так что все это происходило в зловещей тишине. Корабль отчаливал…
      А под шлемом у него не осталось воздуха. В баллоне были лишь последние струйки. Мэтт задыхался. Вялыми и неловкими вдруг пальцами он оттянул защелки, отшвырнул шлем и глотнул воздуха. Потом он вспомнил про газ.
      Но воздух оказался горячим и чистым, воздух снаружи, завывающий в зияющей пробоине наружного корпуса. Мэтт втягивал его, засасывал его в себя. Перед глазами плавали пятна.
      Корабль подскакивал и опускался, словно на морской волне. «Колебания в двигателе», — подумал Мэтт и попытался не уделять им внимания. Но одной вещи внимание уделить он был вынужден.
      Полли добралась до управления. Явно это она поднимает корабль. Невозможно сказать, насколько они уже высоко; огни Госпиталя настолько уменьшились, что снаружи по сравнению с освещенной комнатой остался только сплошной мрак. Они поднимаются и комната распахнута в космос, а у Мэтта нет шлема.
      Казалось, комната стала поустойчивей. Мэтт прыгнул к лестнице. Скафандр был неуклюжий, но он ухватился за лестницу и спустился по ней, борясь с неустойчивостью ранца. Только когда он ступил на пол, ранец привлек его сознательное внимание.
      В конце концов, если посадочные двигатели «Планка» еще работают, отчего не работать и ранцу на скафандре?
      Мэтт посмотрел вниз, на контрольную панель, предназначенную для управления кончиками пальцев. При надетом шлеме он не мог бы этого сделать. Ранец утыкан маленькими ракетными движками; Мэтту, конечно, нужны те, что снизу.
      Высоко ли он сейчас?
      Мэтт опробовал две нижние кнопки и что-то взорвалось у него на спине. Ощущение было, какое надо: будто его пытаются приподнять. Рычажок на панельке имелся всего один. Без сомнения, он управляет сразу всеми соплами, или всеми, которые в данный момент включены.
      Ну, что еще ему надо знать? Высоко ли он?
      Мэтт в последний раз глубоко вздохнул и пролез сквозь дыру в стене. Он увидел вокруг себя черноту и с силой повернул рычажок. Тот не шелохнулся. Он уже был включен на полную мощность. Мэтту осталось что-то около секунды, чтобы понять, что ранец предназначен для использования в космосе, на земле же он, вероятно, не поднимет и своего веса.
      Мэтт нажал кнопку.
      Осторожно, так, чтобы помешать людям с автогенами, майор Йенсен заглядывал сквозь дыру в двери отсека управления полетом.
      Под дверью установили платформу, с которой одновременно могли работать два человека. Платформа поднималась и оседала, поднималась и оседала, так что майору приходилось упираться ладонями в потолок. Он видел копну вороных волос над спинкой кресла управления и повисшую тонкую загорелую руку.
      Иисус Пьетро, стоявший внизу, окликнул:
      — Долго еще?
      — Несколько секунд, — ответил один из людей с автогенами. — Если только она и сторону петель не заварила.
      — Вам известно, куда мы движемся? — осведомился Глава. — Мне — да.
      Майор Йенсен недоуменно посмотрел вниз. Глава говорит так странно! И выглядит он, как старик худого здоровья. Казалось, он не может сосредоточиться на происходящем. «Созрел для отставки, — сочувственно подумал майор Йенсен. — Если мы переживем эту историю…»
      — Мне известно, — повторил Иисус Пьетро и сам себе кивнул.
      Майор Йенсен отвернулся. У него не было времени на сострадание Главе, пока это продолжается.
      — Сторона петель заварена, — сказал один из резавших.
      — Долго?
      — Три минуты, если работать с обоих концов.
      Корабль продолжал двигаться, скользя на своей огненной подошве. Пламя пронеслось по опушке леса с ловушками, оставив череду лижущих этот лес языков красного и оранжевого пламени, на что занятые битвой машины вверху не обратили внимания. Скоро среди деревьев начались взрывы, а потом вся полоса леса запылала.
      «Планк» уже покинул защитную полосу и двигался в расположение домов и магазинов. Члены команды, жившие в этих домах, конечно, проснулись; невозможно было спать при этом непрерывном реве. Некоторые остались там, где были, некоторые выбегали на улицу и пытались бежать по ней. Выжили те, кто добрался до подвалов. В кильватере «Планка» тянулась полоса сгоревших, взорванных домов шириной в квартал.
      Но вот пошли дома пустые и несгораемые. Они были выстроены из архитектурного коралла и заброшены, по большей части дольше тридцати лет.
      — Мы прошли, сэр. — Эти слова едва ли требовались. Сварщики оттолкнули дверь в сторону, предохранив руки плотными перчатками. Майор Йенсен вскочил внутрь и полез по лестнице, подгоняемый паникой.
      Пульт управления перед Полли привел его в замешательство. Зная, что ему известно не меньше о летающих космических судах, чем кому-либо из оставшихся позади, майор продолжал искать рычаг, колесо или тумблер, который изменил бы направление «Планка». Наконец, озадаченный, он поднял взгляд — и это была его погибель.
      Рубка управления полетом была длинной. Она пронизывала грузовой отсек, уходя туда, где внешний корпус соединялся с внутренним и большая ее часть была прозрачной. Майор Йенсен посмотрел сквозь внешний корпус и увидел, что происходит снаружи.
      Он увидел сияние двигателей в нижней части поля зрения. Справа — взрывающийся коралловый дом, последний дом. Недалеко впереди — приближающуюся черную линию края пустоты.
      И он замер.
      — Мы свалимся, — заметил Иисус Пьетро, стоявший на лестнице ниже него. Он не выказал ни удивления, ни страха.
      Майор Йенсен закрыл лицо руками и завизжал.
      Иисус Пьетро протиснулся мимо него в кресле слева. Его решение опиралось на чистую логику. Если майор Йенсен не нашел нужного средства управления, значит он смотрел не на том пульте; а этот пульт управления был единственным другим, до которого девушка-колонистка могла дотянуться со своего места. Он нашел управление стабилизаторами и опробовал.
      Корабль наклонился назад и его движение начало замедляться.
      Продолжая замедлять ход, он переполз через край.
      Иисус Пьетро развалился в кресле и смотрел. Воздушная подушка уже не держала «Планк». Иисус Пьетро почувствовал себя, как в двинувшемся вниз лифте. Он смотрел, как ползет мимо черной тенью обрыв, быстрее и быстрее. Наконец он заслонил полнеба, а в другой половине светили звезды.
      Наконец звезды исчезли.
      Корабль начал разогреваться. Снаружи было темно и жарко и старые стены «Планка» стонали и трещали под усиливающимся давлением. Иисус Пьетро смотрел, ждал.
      Ждал Мэттью Келлера.

Глава 14. Равновесие сил