Ларри Нивен
      От сингулярностей я нервничаю
      Возвращение домой. Бескрайняя межзвездная пустота вернула меня в исходную точку -- вот она, прямо подо мной, на крыше "Иглы Рэнда". Триста этажей стеклянных окон отражают мне в лицо пламя заката, аэротакси плавно скользит к посадочной площадке.
      Возвращение домой. Сейчас мне полагается ощущать тепло и безопасность. Но я их не испытываю.
      По широкой лестнице из черного мрамора я спускаюсь в вестибюль.
      -- Привет, Эмилио,-- здороваюсь я с охранником.
      -- Добрый вечер, мистер Кокс,-- улыбается он и ждет, пока я отопру дверь лифта -- своего ключа у него нет,-- потом придерживает ее для меня. Ничего необычного он не замечает.
      Ключ от квартиры я держу наготове. А что, если у него гости? Глупости. У меня в тот вечер не было гостей.
      Двенадцать этажей вниз. Я становлюсь напротив глазка и нажимаю кнопку звонка.
      -- Кто это?-- спрашивает знакомый голос.
      -- Ты меня видишь?
      -- Да.
      Я улыбаюсь. Мускулы лица напрягаются, дыхание учащается.
      -- Тогда кто же я?
      Пауза.
      -- Жаль, не могу сравнить отпечатки наших сетчаток.
      -- Они совпадут, Джордж. Я -- это ты.
      -- Да, конечно.
      Он сомневается, но я на него не в обиде.
      -- Я -- это ты. И у меня есть ключ от своей квартиры. Доказать?
      -- Валяй.
      Я открываю дверь и захожу. Шок воспоминания бьет меня в солнечное сплетение. Столы, стулья, любимое кресло, диван с еле заметным пятнышком после пролитого коктейля. Оригинал Эдди Джонса. Галлонная бутылка бренди в баре. Двадцать шесть лет в космосе, и почти все время в анабиозе, но это уже позади. Я дома.
      Здесь все на месте вплоть до жильца, Джорджа Кокса, который держится от меня подальше, не желая рисковать. В руке у него огромный складной нож, чье гравированное лезвие похоже на широкий серебряный лист.
      -- Могу сказать, откуда у тебя этот нож.
      -- Многие мои друзья тоже это знают,-- отвечает он, все еще напряженный.
      -- Я и не ожидал, что ты мне сразу поверишь. Помнишь, Джордж, когда тебе было... лет восемнадцать? Ты еще только собирался поступить в Калифорнийский технологический, и однажды вечером тебе стало очень одиноко, и так захотелось переспать с кем-нибудь, что ты позвонил девушке, с которой до этого виделся лишь раз, на дне рождения у Гленды. Пухленькая такая, и очень сексуальная на вид. Ты позвонил ей, но нарвался на ее родителей. И ты так разнервничался и завелся, что...
      -- Заткнись. Ладно, вспомнил. Как ее звали?
      Я не смог вспомнить ее имя, о чем и сказал ему.
      -- Снова правильно,-- подтвердил он.
      -- Вот и хорошо. Помнишь тот закат в Канзасе, когда все небо было словно разрезано пополам фиолетовым лучом? Он тянулся почти до горизонта на востоке.
      -- Да. Просто невероятное зрелище. Никогда в жизни больше такого не видел.-- Он задумался, потом сложил нож и бросил его в выдвижной ящик стола.-- Ты -- это я. Выпить хочешь?
      -- А ты как думаешь? Смешать?
      -- Я сам.
      Смешивать коктейль я предоставил ему -- не хочу задевать его территориальный инстинкт. Джордж взялся за "морской грог", и я счел это за комплимент -- значит, по его мнению, сегодня особый повод, заслуживающий подобных усилий. Что-то не припоминаю этой подробности о том вечере, когда я был им. Пока он работал, я обрезал соломинки, и он бросил на меня быстрый взгляд. Никто другой не мог знать, что мы любим пить грог именно так.
      -- Ты -- это я,-- повторил он, когда мы уселись в кресла и приняли немного животворной жидкости.-- Но каким образом?
      -- Черная дыра. Бауэрхаус-четыре.
      -- А-а.-- Он этого ожидал.-- Значит, я вернулся. А ведь меня еще даже не выбрали пилотом.
      -- Выберут.
      Он глотнул из стакана и помолчал.
      -- Черные дыры,-- сказал я.-- Сингулярности. Звезды, сжавшиеся в точку. Общая теория относительности предсказала их более ста лет назад. Первую черную дыру обнаружили в 1972 году в созвездии Лебедя, она обращается вокруг звезды класса "желтый гигант". Но Бауэрхаус-четыре намного ближе.
      Он кивнул. Он уже слышал это пару недель назад -- по собственному времени,-- когда сам доктор Курт Бауэрхаус прибыл прочитать лекцию в Космический учебный центр.
      -- Но даже доктор Бауэрхаус,-- сказал я,-- не захотел говорить о том, что происходит внутри шварцшильдовского радиуса черной дыры. Людей вроде Бауэрхауса сингулярности раздражают.
      -- Не сами черные дыры, а перемещения во времени.
      -- Вряд ли. Позабудь о путешествиях во времени и взгляни на черную дыру. Ее масса настолько велика, что после коллапса звезда сжимается в точку. Даже свет претерпевает красное смещение до нуля, если вырывается наружу. Ты можешь представить такое?
      -- Все это есть в уравнениях,-- пожимает он плечами.-Так сказал Бауэрхаус. Относительность выглядит странно с точки зрения здравого смысла, но любые эксперименты ее подтверждают.
      -- Возможно, черная дыра есть проход в другую вселенную или в иную часть нашей. Это тоже есть в уравнениях. И можно рассчитать траекторию движения вокруг вращающейся черной дыры, которая выведет тебя в точку старта даже без прохода через сингулярность. Звучит достаточно безобидно, пока не начинаешь соображать, что речь идет о "точках событий" -- точках в пространстве-времени.
      Он поднял стакан:
      -- Твое здоровье!
      -- Правильно.-- Я поднял свой.-- Я вернулся раньше, чем улетел с Земли. И астрофизики охотнее поверят не в это, а в то, что дыра в самой теории. Сингулярности заставляют их нервничать.
      -- А путешествия во времени заставляют нервничать меня.
      -- Можешь убедиться сам.-- Я постучал себя в грудь.-- Это безопасно.
      Сейчас он явно не нервничал. Мы сидели расслабившись, потягивали из стаканов. Давно, очень давно я не пробовал холодный, коричневый, сладкий и крепкий "морской грог".
      -- Ты ведь знаешь, по программе я должен только облететь дыру. И сбросить зонды.
      -- Знаю. Но в автопилот "Улисса" заложена команда послать один из зондов в круговое путешествие -- внутрь шварцшильдовского радиуса и обратно в исходную точку события. Тебе надо лишь направить по этой траектории сам "Улисс", а не его зонд. Ошибиться невозможно. Ты вернешься в прошлое примерно на двадцать шесть лет, и сможешь добраться до Луны на шесть месяцев раньше старта.
      -- До Луны?-- Он поерзал в кресле.-- А не на орбиту Земли?
      -- Пока рано. Я спрятал звездолет на обратной стороне Луны. От этого места я на реактивной платформе добрался до окрестностей кратера Лей, и спрятал там платформу. В Майами я прилетел на туристском шаттле. Через год я вернусь на Луну, подниму с нее "Улисса" и вернусь на Землю под приветственные крики встречающих.
      -- Через шесть месяцев после старта. И это докажет всем, что ты прошел через шварцшильдовский радиус. Ведь до Бауэрхаус-четыре одиннадцать световых лет.
      -- Тебе никто не мешает принять собственное решение...
      -- Черта с два. Ведь ты -- это я, и ты уже принял решение!
      -- У меня есть год, чтобы передумать. Но взгляни на проблему иначе. NASA имеет право знать, что черные дыры можно использовать подобным образом. Ведь поездку оплатили они. К тому же, что они смогут со мной сделать?
      -- Верно...
      -- И будь я проклят, если стану прятаться двадцать шесть лет.
      -- Правильно.-- Он кивает.-- Джж-жордж...-- Он запинается, называя мое имя.-- А какой во всем этом смысл?
      Думаю, он уже и сам догадался.
      -- Акции. К счастью, ты уже играешь понемногу на бирже. Я запомнил, что случится с акциями нескольких компаний в ближайшие шесть месяцев. Так что через полгода мы станем миллионерами. Затем мы снова просмотрим пачку газет, но на этот раз запоминать будешь ты.
      -- А зачем?-- улыбается он.-- У нас и так будут деньги.
      -- Надеюсь, ты выпустишь в игру меня,-- говорю я немного напряженно.
      Он кивает, и это меня немного успокаивает. Но из нас двоих я наиболее уязвим. Если он сделает лишь одну ошибку в программе, если Машинка Времени напечатает на сей раз новый рассказ, именно я исчезну, словно облачко дыма. Или нет? Парадоксы -- штука совсем новая, и нам приходится догадываться о том, как они работают.
      * * *
      С Луны я вернулся под вымышленным именем Ч.Кретмастер. Под этим же именем я снял квартиру на противоположном конце города, подальше от более молодого Джорджа Кокса. Не хочу излишне раздражать его своим присутствием.
      А себя я определенно раздражал -- прежде, когда был им. Я опасался, что старший Джордж Кокс начнет распоряжаться моей жизнью. Он не сделал этого -- и все же сделал. Само его существование ограничивало мою свободу не хуже тюремных решеток. И ограничивало выбор поступков. Когда дорога жизни подходила к развилке, я вынужден сворачивать сюда; все остальные пути для меня закрыты.
      Сейчас через все это проходит он. Я стараюсь не путаться у него под ногами.
      Но и я до сих пор тоже прохожу через это же. Ныне я стал старшим Джорджем Коксом, но мне от этого не легче. Моя жизнь распланирована до мельчайших деталей. И свобода выбора -- иллюзия свободы выбора -- не вернется ко мне раньше, чем "Улисс" не исчезнет среди звезд. Такого я не ожидал.
      В последующие пять месяцев мы встречаемся редко. Джордж, Фрэнк Кьюри и Йоки Ли почти не вылезают из тренажеров. Я живу на его зарплату, но нас это не волнует, потому что стоимость наших акций непрерывно растет. Все операции с ними от нашего имени произвожу я. У него на это нет времени.
      Это напоминает игру в покер краплеными картами. Вины я не испытываю, лишь легкое возбуждение. Акции перемещаются туда, куда я им приказываю -- или наоборот. В прошлый раз я все удивлялся, почему деньги не могут копиться быстрее. Теперь, занимаясь биржевымии играми сам, я это понял. Просто существует предел скорости перемещения денег, даже когда точно знаешь, куда их следует переместить.
      -- Мне жаль Йоки и Фрэнка,-- сказал он мне.-- Они работают очень упорно, как и я, да только напрасно.
      -- Считай, что это им предназначено судьбой,-- посоветовал я. Жаль, что мне в голову не пришел ответ получше. Я вспомнил, как они были разочарованы, и как храбро старались утаить разочарование.
      Все три пилота провели два месяца на борту "Улисса". Корабль уже готов, и лишь пилоты-кандидаты не завершили подготовку. Ночью я могу разглядеть звездолет не небе, где он осколочком света медленно проползает среди звезд.
      И я вспоминаю:
      Мимо планет, затем через пояс комет. Потом месяцы возни с силовыми полями, когда я настраивал их так, чтобы поток межзвездного водорода попадал в термоядерные двигатели. И, наконец, я оказался в чистом пространстве и залез в анабиозную капсулу.
      Пробуждение на середине пути, изумленный взгляд на изменившийся рисунок созвездий. Звезды по курсу полыхают беловатой голубизной, а за кормой тускло светятся красным. Хитроумная перенастройка силовых полей -- теперь они должны направлять термоядерный выхлоп вперед.
      Второе пробуждение. Звезды уже выглядят нормально. Включаю индикатор курсовой массы, ищу Бауэрхаус-четыре. Есть! Направляю в эту точку телескоп и... ничего.
      Сбрасываю первый и второй зонды -- в эргосферу, эллиптическую область вращения вокруг радиуса Шварцшильда. Размер эргосферы скажет мне, какую часть спИна звезды черная дыра захватила себе, и я узнаю координаты пути через сингулярность.
      Первый зонд перед исчезновением стал делать несколько сотен оборотов в секунду вокруг черной дыры. Второй пошел по той же траектории, включил двигатели чуть-чуть не дойдя до радиуса Шварцшильда и умчался прочь лишь немного медленнее скорости света.
      Помню, как рассчитывал курс для третьего зонда.
      И как направил по нему корабль.
      Неужели я и в самом деле собираюсь сделать эту глупость?
      Черт возьми, да я ее уже сделал.
      Помню, как стали размываться звезды вблизи той пустой Точки. Одна из звезд прошла прямо за ней и на мгновение превратилась в кольцо света. Миновав радиус Шварцшильда, я не ощутил никакого толчка, только постепенно нарастающее давление приливной силы, но все же каким-то образом понял, что покинул нашу вселенную.
      Наконец-то свободен. Свободен от старшего Джорджа Кокса.
      * * *
      -- Мы уже пять месяцев перебрасываем деньги,-- сказал я ему, когда он вернулся,-- и перевалили за миллион. Как, нравится быть миллионером?
      -- Еще бы.
      Он торжествующе улыбается, просматривая учетные книги, но когда поворачивается ко мне, его улыбка становится немного натянутой. Он еще не привык ко мне.
      -- Прекрасно. Теперь дело за тобой.-- Я вручаю ему стопку газет.-- Запомни курс этих акций.
      -- Что, всех?
      -- Нет, лишь тех, что будут подниматься, и когда именно. Но я не стал ничего помечать, Джордж. Ты сам должен будешь найти их, отметить, а потом запомнить.
      -- У тебя больше свободного времени, чем у меня,-- ворчит он, совсем как однажды ворчал я.
      -- Слушай, по-моему, мы и так успели перемешать причины и следствия. И у меня появилось кошмарное предчувствие, что если мы еще хоть немного поиграемся с законами природы, я исчезну, как огонек свечи. Неужели ты не постараешься ради своего лучшего друга? Пожалуйста.
      Он берет газеты.
      Я не вижу его неделю.
      Как-то днем звонит телефон. Это он -- глаза нараспашку, лицо белое. Я не успеваю рта открыть, а он выпаливает:
      -- Они выбрали Фрэнка!
      -- Что? Черта с два. Они выбрали меня.
      -- Они выбрали Фрэнка! Джордж, что нам делать?
      Его голос слабеет. В голове у меня звенит. Комната расплывается перед глазами. Колени подкашиваются, я медленно валюсь на пол. Хочу завопить, но нет сил.
      Мне холодно. Под щекой грубый ковер. Я провожу по нему пальцами. Он реальный, он действительно существует. Должно быть, я потерял сознание.
      Другой Джордж все еще вопит из телефона:
      -- Джордж! Джордж!
      Я кое-как поднимаюсь и поворачиваюсь к камере.
      -- Сиди и не дергайся,-- говорю я ему.-- Сейчас приеду.
      * * *
      На этот раз мы не сидим. Мы расхаживаем, едва не задевая друг друга и разговариваем, поворачивая голову наугад. Со стороны это весьма смахивает на примитивную комедию, но смотреть на нас некому.
      -- Мы можем просто обо всем забыть,-- говорит он.-- Разделим деньги. И плевать на парадокс.
      -- Дурацкая идея. Джордж, вдолби ты наконец себе в голову, что парадокс -- это я. Если этот временнОй путь не повторится, мне конец! Я исчезну. Нам нужно что-то сделать.
      -- Например? Украсть корабль?
      -- Гмм-м... А это...
      -- Если я украду "Улисс", тебя отдадут под суд. Тебя!
      -- Ха! Меня даже не станут искать.
      -- А как ты собираешься потратить миллион, который лежит в банке на мое имя?
      Проклятье. Он прав. Все мои усилия, весь риск -- коту под хвост.
      Я замираю на полушаге:
      -- Может, меня не станут подозревать.
      -- Ха. Ты даже на космодром для шаттлов не попадешь, не продемонстрировав свою физиономию.
      -- Сам ты "ха". Я скажу, что кто-то загримировался под меня. А у меня будет алиби.
      -- Алиби?-- Неожиданно он хохочет.-- Все, принесу выпить. На трезвую голову тут не разберешься.
      * * *
      Месяц на ожидание. Месяц на выработку планов. Оказалось, что времени еще меньше -- дату старта приблизили на две недели. Я начал терять веру в целостность вселенной. По вечерам я боялся заснуть. Каждое утро пробуждение оказывалось радостным сюрпризом. Я все еще здесь.
      Мне захотелось поговорить с Бауэрхаусом.
      Я поймал его после лекции. Низенький, округлый и пухленький, он был готов сколько угодно говорить о космологии в целом. О Большом Взрыве, который, возможно, породил нашу вселенную и нашпиговал ее квантовыми черными дырами -- меньшими, чем ядро атома, но весом поболее крупного астероида... о вероятности того, что наша вселенная находится внутри черной дыры, принадлежащей другой вселенной... о белых дырах, извергающих материю словно ниоткуда...
      Но на одну тему он упорно не желал разговаривать.
      -- Джентльмены, мы попросту не знаем, что происходит внутри шварцшильдовского радиуса черной дыры. Мы не знаем, действительно ли материя там сжимается в точку. Возможно, сжатие останавливает сила, более мощная, чем любая из известных нам сил.
      А как насчет путей, ведущих сквозь вращающуюся черную дыру?
      Он улыбается, словно услышал шутку:
      -- Тут мы ожидаем обнаружить дыру в теории. Мы постулируем Закон Космической Цензуры, процесс, не позволяющий чему-либо, попавшему в дыру снаружи, покинуть ее. В противном случае придется допустить существование черных дыр с настолько большим спИном, что они не будут иметь радиус Шварцшильда. А голая сингулярность -- штука весьма неуютная. Тут математика пасует -- получается нечто вроде деления на ноль.
      Если бы он смог увидеть нас вместе, это оказалось бы почище любой сингулярности. Но мы не боимся, что нас увидят вместе. Младший Джордж Кокс продолжает учебу. Газетчики берут у него и Йоки интервью на тему необходимости постройки новых разведывательных звездолетов для поиска подобных Земле планет, обращающихся вокруг других звезд. Старший Джордж Кокс играет на бирже и ждет.
      * * *
      Фрэнк Кьюри провел в космосе столько же времени, сколько и я, если не считать полета "Улисса", который еще не начался. Он пяти футов ростом, коренастый и мускулистый. Крупные квадратные челюсти придают ему сходство с бульдогом. Весит он меньше меня или Йоки, поэтому ему потребуется меньше пищи и кислорода, чтобы прожить полтора года в перерывах между анабиозом.
      Не вижу других причин, почему выбрали его, а не меня. И все же я не перестаю гадать -- что изменилось на этот раз? Или младший Джордж слишком много внимания тратил на акции, и слишком мало на тренировки? Или вообще перестал стараться, потому что я был живым доказательством того, что его выберут в любом случае?
      Теперь уже поздно гадать. Но у нас есть один шанс. Меня назначили пилотом корабля, который отвезет Фрэнка на орбиту, а заодно поручили помочь Фрэнку провести предполетную проверку звездолета.
      Контрольные посты мы с Фрэнком проходим вместе. Охранники пропускают нас без проблем. Поле космодрома залито ярким искусственным светом.
      Возбужденный Фрэнк нервничает и слишком много говорит. На его щеках поигрывают желваки мускулов.
      -- Двадцать шесть лет. Что может произойти за двадцать шесть лет? Люди могут открыть бессмертие. Или получить всемирную диктатуру. Телепортацию. Сверхсветовые полеты.
      -- А это сможешь подарить им ты. Если третий зонд вылетит обратно.
      -- Точно. Если третий зонд вернется примерно ко времени моего старта... но для космических полетов это малопригодно, Джордж. Черных дыр слишком мало. Нет, Джордж, скажи честно -как ты считаешь, что я увижу после возвращения?
      "Себя",-- едва не срывается у меня с языка.-- Ты увидишь меня на посадочном поле. Если только не заберешься слишком далеко. Тогда может случиться и так, что ты не выберешься из дыры до тех пор, пока не умрут все звезды.
      -- Знаю,-- буркает он.
      -- Может, передумаешь?-- спрашиваю я. А вдруг это шанс для нас...
      -- Еще чего!-- рявкает Фрэнк. Все, назад пути нет.
      Мы приближаемся к шаттлу. Это небольшой кораблик с противорадиационным щитом вокруг кормовых дюз, к носовому люку ведет рампа. Я тоже начинаю слишком много болтать, потому что нервничаю не меньше Фрэнка. К счастью, на взлетное поле можно попасть через двое ворот. Я опасался, что нас остановят охранники и заявят, что один из нас уже прошел на поле, но все обошлось -- очевидно он преодолел охрану без проблем. Или вообще не преодолел.
      Фрэнк ступает на рампу, и тут сзади тенью выскальзывает второй Джордж Кокс с тяжелым гаечным ключом в руке.
      И проворный Фрэнк резко оборачивается, с разворота бьет Джорджа левым кулаком в живот и тут же добавляет правым. Джордж складывается пополам, словно пучок сваренных спагетти, и валится на спину, подставляя лицо резкому свету прожекторов.
      Фрэнк видит его лицо и застывает.
      У меня нет гаечного ключа, и я бью его ребром ладони по шее. Фрэнк изумленно оборачивается, тогда я добавляю ему в челюсть. Он падает.
      Я пробую его пульс. Сердце бьется.
      Сердце Джорджа Кокса тоже бьется, но других признаков жизни он не подает. Мне нет нужды щупать свой пульс; он громом отдается у меня в ушах. Возможно, другому Джорджу требуется медицинская помощь. И вряд ли он сейчас сможет управлять звездолетом.
      И не остается ничего другого...
      * * *
      Передо мной вырастает огромный корпус "Улисса". Я вижу похожие на ноздри дюзы маневровых двигателей, но не главного -- лишь термоядерный ускоритель размером с сам "Улисс", который разгонит меня до маршевой скорости. С этого момента я перейду на межзвездный водород, вычерпывая его из пустоты и сжимая магнитными полями, пока не начнется термоядерная реакция. Я уже делал это прежде, и теперь даже не нервничаю.
      Чем больше запутываются метафизические сложности, тем проще становится мой выбор. Я намереваюсь украсть "Улисс", потому что пути назад для меня, скорее всего, уже нет. И я снова направлю корабль по прежней траектории, потому что в этом моя единственная надежда.
      Я мог погибнуть, проходя в прошлый раз через сингулярность. Я могу погибнуть в этот раз. Но я избавился от призрака старшего Джорджа Кокса.
      А младший Джордж Кокс -- человек, которого я для правдоподобия связал спиной к спине с Фрэнком Кьюри -- стал настоящим Джорджем Коксом. В его временнОй линии больше нет разрыва, и наши с ним временнЫе линии не пересекаются. У меня теперь нет ни отца, ни матери, я призрак неизвестного происхождения.
      Если Джорджу хватит ума, то он отвертится от тюрьмы. Он может сказать, что увидел своего двойника-самозванца, шагающего к шаттлу вместе с Фрэнком. И собрался изменить ситуацию с помощью гаечного ключа, но тут Фрэнк его ударил. И это все, что ему известно.
      Причаливаю. Щелкают захваты, кораблик вздрагивает. До этого момента меня еще могли остановить, теперь уже слишком поздно. Проникая в звездолет через входной люк, я внезапно вспоминаю о втором "Улиссе", спрятанном на обратной стороне Луны. Я изобрел способ размножения весьма дорогих звездолетов. Надо будет его запатентовать.
      Но как все это началось? Существовал ли Джордж Кокс, который скрупулезно выполнил план полета? Да, а затем второй Джордж Кокс увидел, что третий зонд вернулся еще до старта "Улисса". И это навело его на идею -- если смог вернуться зонд, то сможет вернуться и он.
      Был ли он тем самым старшим Джорджем, что постучал в дверь моей квартиры? Или тот уже прошел через несколько циклов?
      И что произойдет, если я на этой раз просто выполню план полета? Нет, на такое я не осмелюсь. Все завертится сначала. Или не завертится?
      Жаль, что я не могу спросить Бауэрхауса. Но люди вроде Бауэрхауса не любят сингулярности.
      И я их не виню.
      ----------
      Примечание автора: Образованный читатель наверняка понял, что такой фокус можно проделать лишь с черной дырой, масса которой не меньше, чем масса галактики. Но когда я писал рассказ, пришлось немного сжульничать. - Л.Н.