– Адмирал приветствует вас и приглашает прибыть в его офис немедленно, – объявил гардемарин Стели.
      Командор Родерик Блейн оглядел мостик, где его офицеры изредка переговаривались, напоминая хирургов, ассистирующих в различных операциях. Серый стальной отсек был полон беспорядочной деятельности; каждый был занят, но общее впечатление было одно: хаос. Экраны над пультом управления показывали планету внизу и другие корабли, расположенные на орбите рядом с «Мак-Артуром», но повсюду панели были сняты с консолей, измерительные инструменты торчали в их внутренностях, и техники, следя за разноцветными сигналами электронных сборщиков, заменяли все, что казалось сомнительным. Откуда-то с кормы корабля, где инженерная команда занималась корпусом, доносились глухие удары и завывания.
      Повсюду виднелись следы сражения: безобразные ожоги в тех местах, где корабельное защитное Поле Лэнгстона на мгновение оказалось перегруженным. Дыра неправильной формы размером с кулак была выжжена в одной из консолей, и сейчас двое техников копались в паутине проводов. Род Блейн взглянул на черные пятна, покрывающие его боевые доспехи. Слабый запах испарившегося металла и горелого мяса все еще был в его ноздрях и в мозгу, он снова увидел огонь, и расплавленный металл выплеснулся из корпуса и потек по его левому боку. Его левая рука до сих пор висела на груди на эластичной повязке.
      А ведь я всего час на борту, – подумал он. – Капитан на берегу, и весь этот беспорядок… Я не могу уйти сейчас. – Он повернулся к гардемарину.
      – Прямо сейчас?
      – Да, сэр. Сигнал совершенно ясен.
      Что ж, ничего не поделаешь, и Роду придется пережить головомойку, которую устроит ему капитан, когда вернется. Первый лейтенант Каргилл и инженер Синклер – люди компетентные, но он же инженер-администратор, и контроль повреждений – его обязанность, даже если его не было на борту, когда «Мак-Артур» получил большинство из них.
      Ординарец Рода осторожно кашлянул и указал на запятнанную форму.
      – Сэр, у вас есть время, чтобы надеть что-то более приличное?
      – Хорошая мысль, – Род взглянул на состояние борта, чтобы быть уверенным. Да, у него есть полчаса до того, как он сможет спуститься на поверхность планеты. Более ранний выезд все равно не позволит ему добраться до адмирала скорее. Но ему понадобится помощь, чтобы снять свою одежду. Сам он не раздевался с тех пор, как был ранен.
      Пришлось послать за помощником хирурга, чтобы раздеть его. Медик разрезал ножницами ткань, приставшую к его левой руке, и буркнул:
      – Держите неподвижно, сэр. Эту руку хорошо поджарило, – в голосе его звучала укоризна. – Нужно было обратиться в лазарет еще неделю назад.
      – Вряд ли это было возможно, – ответил Род.
      Неделю назад «Мак-Артур» вел бой с мятежным военным кораблем, который нанес ему множество ударов перед тем как капитулировать. После победы Род возглавил призовую команду на вражеском судне, и у него не было возможности заниматься собственным лечением. Когда доспехи убрали, он почувствовал запах чего-то более худшего, чем недельных пота и грязи. Возможно, это прикосновение гангрены.
      – Да, сэр, – еще несколько нитей перерезано. Синтетика была прочной, как сталь. – Теперь дело за хирургией, командор. Нужно удалить все поврежденные ткани, прежде чем начнут действовать стимуляторы регенерации. Пока мы не доставим вас в лазарет, можно приглушить ваше обоняние.
      – Меня оно вполне устраивает, – холодно ответил Род. Он легонько коснулся своего кривого носа и вспомнил сражение, в котором тот был перебит. Пожалуй, из-за этого он выглядел старше своих двадцати четырех стандартных лет, и это было знаком заслуги и успеха.
      Его доспехи разрезали пошире и смазали руку нумбитолом. Стюард помог ему надеть голубую форму, красный шарф, золотые шнуры и эполеты; все морщило и жало, но лучше уж это, чем моноволокнистые доспехи. Жесткая куртка бередила рану, несмотря на обезболивающее, пока он не обнаружил, что может опереть локоть о приклад пистолета.
      Одевшись, он направился в ангар «Мак-Артура» и сел в шлюпку, а рулевой, направив ее через большие двери подъемника, вылетел из корабля. Это был опасный маневр, но он экономил время. Двигатели заработали, и маленький крылатый флайер нырнул в атмосферу.
      Нью-Чикаго. Населенный мир Трансугольного сектора, примерно в двадцати парсеках от Столичного сектора. Планета вращается вокруг желтого солнца F9, обычно относимого к Бета Гортензии.
      Атмосфера почти соответствует земной, и дыхание возможно без помощи фильтров. Сила тяжести 1,08 стандартной. Радиус планеты – 1,05, а масса 1, 21 массы Земли; плотность выше обычной. Ось вращения Нью-Чикаго имеет наклон 41 градус, расстояние до светила – 1,06 а.е., орбита умеренно эксцентрическая. Ввиду сезонных изменений температуры заселена относительно узкая полоса в южной температурной зоне.
      Имеется один спутник на среднем расстоянии, обычно называемый Эванстом. Происхождение названия неизвестно.
      Две трети Нью-Чикаго покрыты водой. Континенты обычно гористы с продолжающейся вулканической активностью. Экстенсивная индустрия периода Первой Империи была почти полностью уничтожена во время Гражданских Войн; восстановление промышленной базы ведется удовлетворительно со времени включения Нью-Чикаго во Вторую Империю в 2940 г.н.э.
      Большая часть населения проживает в единственном городе, носящем то же название, что и планета. Прочие населенные пункты широко разбросаны, и ни в одном число жителей не превышает сорока пяти тысяч. Общая численность населения планеты – 6,7 миллионов человек по переписи 2990 г. Имеются железодобывающие и железоплавильные центры в горах, а также экстенсивное сельское хозяйство. Планета наполовину снабжает себя продуктами питания.
      Нью-Чикаго владеет растущим торговым флотом и расположена в удобном месте, что делает ее центром Трансугольной межзвездной торговли. Управляется генерал-губернатором и Советом, назначаемым вице-королем Трансугольного сектора, имеется выборная ассамблея и два делегата Имперского Парламента.
      Род Блейн хмурился, читая слова, бегущие по экрану его карманного компьютера. Физические данные остались теми же, но все остальное устарело. Мятежники изменили даже название своего мира, превратив его из Нью-Чикаго в Госпожу Свободу. Ее правительству придется строить все заново. Возможно, она потеряет своих делегатов, возможно, даже утратит свои права на выборную Ассамблею.
      Он отложил прибор и посмотрел вниз. Они находились над гористой местностью, и он не видел следов войны. Слава богу, здесь не было районов, подвергшихся бомбардировке.
      Иногда случалось такое: города-крепости держались с помощью спутников планетарной защиты. У Военного Флота не было времени для продолжительной осады, и Имперская полиция получала приказ покончить с мятежниками возможно меньшей кровью, но все-таки покончить. Упорствующую мятежную планету превращали в поля сверкающей лавы, где не выживал никто, но некоторые города накрывались черными куполами Поля Лэнгстона. И что потом? Кораблей, чтобы доставлять продукты через межзвездные расстояния, не хватало, и начинались эпидемии и голод.
      Впрочем, подумал он, это был лишь один из возможных путей. Человечество должно было объединиться под властью единого правительства – убеждениями или силой – чтобы столетия Гражданских Войн никогда больше не повторились. Каждый имперский офицер видел ужасы, к которым привели эти войны, – именно поэтому академии разместили на Земле, а не в столице.
      Когда они приблизились к городу, он увидел первые следы сражения. Круг перепаханной земли, руины отдаленных крепостей, разрушенные бетонные направляющие транспортных систем. Затем появился почти нетронутый городок, оставшийся целым в пределах круга Поля Лэнгстона. Город понес незначительные разрушения, но как только поле было снято, эффективное сопротивление прекратилось. Только фанатики сражались против Имперской звездной пехоты.
      Они пролетели над руинами высокого здания, разрушенного упавшей посадочной шлюпкой. Видимо, кто-то выстрелил в нее, и убитый пилот не успел ничего сделать…
      Флайер обогнул город, замедляя скорость, чтобы подойти к посадочным докам, не выбив у них всех стекол в окнах. Здания были старые, в основном, построенные по углеводородной технологии, местами целые секции у них были удалены и заменены более современными материалами. Ничто не напоминало о городе Первой Империи, который стоял на этом месте.
      Когда они опустились на площадку на крыше Дома Правительства, Род понял, что можно было и не тормозить. Большинство стекол в городе были уже выбиты. По улицам кружили толпы людей, а единственными движущимися машинами были военные конвои. Некоторые люди стояли, ничего не делая, другие вбегали и выбегали из магазинов. Имперская звездная пехота в серых мундирах стояла за электрифицированной изгородью, возведенной вокруг Дома Правительства.
      Флайер сел, и Блейн спустился на лифте на этаж генерала-губернатора. Во всем здании не было женщин, хотя обычно имперские правительственные учреждения были полны ими. Видимо, он пробыл в космосе слишком много времени. Он назвал свое имя пехотинцу, сидевшему как будто аршин проглотил за столом администратора, и стал ждать.
      Блейн не пытался представить будущей беседы и коротал время, разглядывая пустые стены. Все декоративные украшения, трехмерная звездная карта с Имперскими флагами, парящими над провинциями, все стандартное оборудование офиса генерала-губернатора планеты Первого Класса исчезло, оставив после себя безобразные пятна на стенах.
      Наконец, часовой провел его в офис. Адмирал сэр Владимир Ричард Джордж Плеханов, вице-адмирал Черноты, Рыцарь Орденов Св. Михаила и Св. Георгия, сидел за столом генерал-губернатора. Нигде не было ни следа от Его Превосходительства мистера Гаруна, и на мгновение Блейну показалось, что адмирал один. Затем он заметил капитана Кзиллера, своего непосредственного начальника по «Мак-Артуру», стоявшего у окна. Все лозунги были удалены из комнаты, оставив после себя только глубокие царапины на панелях стен. Мебели тоже не было. Даже Великие Символы – корона и космический корабль, орел, серп и молот – исчезли со своего места над дюралепластовым столом. Кстати, на памяти Рода в кабинете генерал-губернатора никогда не было дюралепластового стола.
      – Командор Блейн по вашему приказанию прибыл, сэр.
      Плеханов рассеянно отсалютовал, а Кзиллер даже не повернулся от окна. Род стоял смирно, пока адмирал внимательно рассматривал его. Наконец, тот произнес:
      – Доброе утро, командор.
      – Доброе утро, сэр.
      – Впрочем, не совсем доброе. Кажется, мы не виделись с моего последнего визита в Круцис Корт. Как там маркиз?
      – Когда я последний раз был дома, сэр, он чувствовал себя хорошо.
      Адмирал кивнул и продолжал критически рассматривать Блейна. Он ничуть не изменился, подумал Род. Весьма образованный человек, борющийся с ожирением упражнениями в поле повышенной гравитации. Флот посылал Плеханова, когда ожидалось жестокое сражение. Он не признавал никаких оправданий для нерадивых офицеров и, по слухам, ходившим в кают-кампаниях, однажды разложил бывшего крон-принца – теперь Императора – на большом столе и отшлепал ракеткой для спитбола, когда Его Высочество служил гардемарином на «Платее».
      – У меня есть ваш рапорт, Блейн. Вы должны были отбить у мятежников генератор Поля, и потеряли при этом роту Имперской звездной пехоты.
      – Да, сэр. – Генераторную станцию защищали фанатики, и бой был жарким.
      – А за каким дьяволом вы поперлись в наземную акцию? – требовательно спросил адмирал. – Кзиллер приказал вам, чтобы захваченный крейсер сопровождал наш штурмовой транспорт. Вы получали приказ спуститься вниз на шлюпках?
      – Нет, сэр.
      – Может, вы думаете, что аристократы могут не подчиняться военной дисциплине?
      – Разумеется, сэр, я так не думаю.
      Плеханов не обратил внимания на его слова.
      – Затем вы имели какие-то дела с вождем мятежников. Как же его звали? – Плеханов заглянул в бумаги. – Стоун. Джонас Стоун. Освобожден из-под ареста и получил назад все свое имущество. Черт побери, вы что, решили, что каждый военный офицер может вести переговоры с мятежниками? Или у вас была какая-то дипломатическая миссия, о которой я ничего не знаю?
      – Нет, сэр, – губы Рода были плотно прижаты к зубам. Он ждал крика, но его не было. К черту все традиции Военного Флота, подумал он. Все-таки я выиграл эту проклятую войну.
      – Но вы можете объяснить мне это? – настаивал адмирал.
      – Да, сэр.
      – Итак?
      Род заговорил, с трудом извлекая звуки из стиснутого горла.
      – Командуя захваченным «Вызывающим», сэр, я получил сообщение из мятежного города. В этот момент городское Поле Лэнгстона было включено, капитан Кзиллер с «Мак-Артуром» занимался орбитальными оборонительными спутниками, а мозгом флота был адмирал, сражающийся с силами мятежников. Мистер Стоун предлагал впустить Имперские силы в город, при условии, что сам он будет полностью прощен и сохранит свою личную собственность. Он дал час на обдумывание предложения и потребовал в качестве заложника члена аристократической семьи. Если все будет так, как он сказал, то война закончится, как только наши силы овладеют зданием городского Генератора Поля. Не имея возможности посоветоваться с высшим начальством, я сам повел вниз отряд и дал мистеру Стоуну свое слово чести.
      Плеханов нахмурился.
      – Свое слово. Слово Лорда Блейна, а не офицера Военного Флота.
      – Это был единственный способ договориться с ним, адмирал.
      – Понимаю, – Плеханов задумался. Если он откажется от слова Блейна, с Родом будет покончено и на Флоте, и в правительстве, и вообще везде. С другой стороны, адмиралу придется объясняться перед Палатой Пэров.
      – Что заставило вас поверить, что предложение подлинное?
      – Сэр, оно было закодировано имперским шифром и подписано офицером военной разведки.
      – И вы рискнули своим кораблем…
      – … ради шанса закончить войну без уничтожения планеты. Да, сэр. Нужно было добавить, что в послании мистера Стоуна имелось описание городского лагеря, в котором они держали Имперских офицеров и гражданских лиц.
      – Понимаю, – руки Плеханова взметнулись в резком гневном жесте. – Я не люблю сотрудничать с предателями, даже если они помогают нам. Но я признаю вашу сделку, а это значит, что я дал вам официальное разрешение спуститься вниз вместе со шлюпками. Однако, мне это не нравится, Блейн. Ваш трюк был совершенно идиотским.
      И все же он сработал, подумал Род. Он продолжал стоять в позе напряженного внимания, но почувствовал, что узел, в который стянулись его внутренности, ослаб.
      Адмирал хмыкнул.
      – Ваш отец тоже глупо рисковал. Нас обоих чуть не прикончили на Таните. Это просто чудо, что в вашей семье выжили одиннадцать маркизов, но еще большим чудом будет, если вы станете двенадцатым. Ну, ладно, садитесь.
      – Благодарю, сэр, – Род продолжал стоять. Голос его был холодно вежлив.
      Лицо адмирала слегка расслабилось.
      – Я не рассказывал вам, что ваш отец был моим командиром на Таните? – спросил Плеханов.
      – Нет, сэр. Рассказывал он сам, – в голосе Рода по-прежнему не было теплоты.
      – Это был мой лучший друг, самый лучший командор, которого я когда-либо имел на флоте. Его влияние посадило меня на это место, и он просил взять вас под мое командование.
      – Да, сэр. Я знаю это, но не могу понять, почему.
      – Вы не хотите спросить, командор, что я собираюсь сделать с вами?
      От неожиданности Род вздрогнул.
      – Да, сэр.
      – Скажите, что произошло бы, окажись это послание поддельным? Если это была бы ловушка?
      – Мятежники уничтожили бы мою команду.
      – Верно, – голос Плеханова был холоден, как сталь. – Но вы решили, что рискнуть стоит, поскольку имелась возможность закончить войну с малыми жертвами с обеих сторон. Так?
      – Да, сэр.
      – Но если бы звездная пехота была уничтожена, что должен был бы делать мой флот? – адмирал хлопнул обеими руками по столу. – У меня не оказалось бы выбора! – рявкнул он. – Каждая неделя, проведенная флотом здесь, – еще один шанс внешним ударить по одной из наших планет! Не было бы времени посылать за штурмовым транспортом и новым отрядом звездной пехоты. Если бы вы потеряли свою команду, я превратил бы эту планету в каменную глыбу, Блейн. Аристократ вы или нет, не вздумайте еще раз сделать что-либо подобное! Вы поняли меня?
      – Да, сэр… – он был прав, но… Что смогла бы сделать пехота со включенным над городом полем? Плечи Рода поникли. Что-нибудь. Он бы что-нибудь сделал. Но что?
      – Впрочем, все кончилось хорошо, – холодно сказал Плеханов. – Может, вы были и правы. А, может, и нет. Еще одна выходка вроде этой, и я отберу у вас оружие. Это вам ясно? – он поднял отпечатанное дело Рода. – «Мак-Артур» готов выйти в космос?
      – Сэр? – вопрос был задан тем же тоном, что и угроза перед ним, и на мгновение это сбило Рода с толку. – Выйти в космос, сэр, но не в сражение. И я бы не хотел, чтобы он отправлялся далеко без ремонта, – за безумный час, проведенный на борту, Род выполнил полный осмотр, из-за которого не успел даже побриться. Сейчас он сидел, недоумевая. Капитан «Мак-Артура» стоял у окна, явно прислушиваясь к разговору, но не говоря ни слова. Почему адмирал не спрашивает его?
      Пока Блейн недоумевал, Плеханов решил сделать это.
      – Бруно, как капитан флота, дайте свое заключение.
      Бруно Кзиллер повернулся от окна, и Род поразился: Кзиллер не носил больше маленького серебряного изображения «Мак-Артура», показывавшего, что он является его капитаном. Вместо этого на груди у него сияли комета и солнце Военно-Космического штаба, а кроме того, Кзиллер носил широкую полосу адмиральского знака.
      – Как вы себя чувствуете, командор, – спросил Кзиллер, затем усмехнулся. Эта кривая усмешка была хорошо известна на «Мак-Артуре». – Выглядите вы хорошо. По крайней мере, с правой стороны. Итак, вы провели на борту час. Какие повреждения вы обнаружили?
      Смущенный Род доложил о нынешнем состоянии «Мак-Артура», каким он его нашел, и о ремонте, который он приказал сделать. Кзиллер кивал и задавал вопросы. Наконец, он сказал:
      – И вы сделали вывод, что корабль готов к походу, но не к сражению, верно?
      – Да, сэр.
      – Что ж, согласен. Адмирал, вот мои рекомендации. Командор Блейн заслуживает продвижения, и мы можем дать ему «Мак-Артур», чтобы он отвел его для ремонта на Новую Шотландию, а затем в столицу. Кроме того, он сможет забрать с собой племянницу сенатора Фаулера.
      Отдать ему «Мак-Артур»? Род слушал его, как в тумане, совершенно потрясенный. Он боялся поверить в это, но здесь был шанс показать Плеханову и всем остальным, чего он стоит.
      – Он молод и вряд ли сможет рассчитывать стать первым командиром этого корабля, – сказал Плеханов. – И все же, вероятно, это лучший выход. Он не сможет доставить слишком много неприятностей, следуя в Спарту через Новую Каледонию. Корабль ваш, капитан!
      Поскольку Род продолжал молчать, адмирал рявкнул на него:
      – Очнитесь, Блейн! Я произвожу вас в капитаны и назначаю командиром «Мак-Артура». Мой секретарь подготовит приказ через полчаса.
      Кзиллер усмехнулся половиной лица.
      – Скажите же что-нибудь, – буркнул он.
      – Спасибо, сэр. Я… я думал, вы не одобряете моих действий.
      – Не подумайте, что они мне понравились, – сказал Плеханов. – Будь у меня какой-то другой выход, вы так бы и остались инженером-администратором. Вполне возможно, что вы будете хорошим маркизом, но для Военного Флота у вас не тот темперамент. Конечно, это не самое главное, но, думаю, карьера офицера не для вас.
      – Другого пути нет, сэр, – осторожно сказал Род.
      Он все еще испытывал боль утраты. Большой Джордж, заполнивший комнату штангами в двенадцать лет, а в шестнадцать напоминавший своим сложением клин, его брат Джордж погиб в сражении. Планировал ли Род свое будущее или с грустью думал о доме, воспоминания приходили к нему, как-будто кто-то колол иглой его душу. Джордж – и вдруг умер…
      Джордж должен был унаследовать поместья и титулы, а Рода не интересовало ничего, кроме карьеры офицера и возможности однажды стать Гранд-Адмиралом. Но теперь… менее, чем через десять лет он должен занять свое место в Парламенте.
      – У вас будут два пассажира, – сказал Кзиллер. – С одним вы уже встречались. Вы ведь знакомы с леди Сандрой Брайт Фаулер, не так ли? Она племянница сенатора Фаулера.
      – Да, сэр, я не видел ее несколько лет, но ее дядя обедает в Круцис Корт довольно часто… Я нашел ее в лагере для пленных. Как она себя чувствует?
      – Не очень хорошо, – ответил Кзиллер, и его насмешка исчезла. – Она полетит с вами до Новой Шотландии, а если захочет, то и до столицы. Это вполне может произойти. Второй ваш пассажир – это совершенно иное дело.
      Род поднял на него взгляд. Кзиллер посмотрел на Плеханова, получил его кивок и продолжал:
      – Его Превосходительство Гораций Хуссейн Бари, магнат, председатель совета кампании «Империал Автонетикс» и большая шишка в имперской Торговой Ассоциации. Он будет с вами до самой Спарты, то есть я хочу сказать, что он будет на борту вашего корабля. Вы поняли?
      – Не совсем, сэр, – ответил Род.
      Плеханов фыркнул.
      – Кзиллер сказал это достаточно ясно. Мы думаем, что Бари стоял за спинами мятежников, но пока у нас слишком мало улик, чтобы арестовать его. Он апеллировал к самому Императору. Что ж, мы отправим его в Спарту с этим его обращением – как гостя Военного Флота. Но кого я могу послать вместе с ним, Блейн? Он стоит миллионы и даже больше. Много ли людей откажется от взятки в виде целой планеты? А Бари может предложить ее.
      – Я… Да, сэр, – сказал Род.
      – И не делайте такого потрясенного лица! – рявкнул Плеханов. – Я не хочу обвинять в продажности ни одного из своих офицеров, но факт в том, что вы богаче Бари. Он не сможет даже соблазнить вас. И это основная причина, по которой вы получаете «Мак-Артур». Я не хочу тревожиться о судьбе нашего богатого друга.
      – Понимаю. И все же спасибо, сэр. – И я докажу тебе, что ты не ошибся.
      Плеханов кивнул, как будто прочтя мысли Блейна.
      – Вы можете стать хорошим офицером. Это ваш шанс. А Кзиллера я оставляю помогать в управлении этой планетой. Мятежники убили генерал-губернатора.
      – Убили мистера Гаруна? – Род был ошеломлен. Он помнил морщинистого старого джентльмена, который приходил к ним домой… – Он был старым другом моего отца.
      – Он не единственный, кого они убили. Отрубленные головы они насадили на копья вокруг Дома Правительства. Одна мысль об этом заставляла их людей продолжать бой. Они боялись сдаваться нам. Что ж, у них были причины бояться… Вернемся к вашим делам со Стоуном. Были еще какие-то условия?
      – Да, сэр. Это на случай, если он откажется сотрудничать с разведкой. У него есть имена всех заговорщиков.
      Плеханов многозначительно взглянул на Кзиллера.
      – Отправьте за этим своих людей, Бруно. Это начало. Ну, хорошо, Блейн, приводите свой корабль в порядок и отправляйтесь, – адмирал встал – беседа была окончена. – У вас много дел, капитан. Займитесь ими.

      Гораций Хуссейн Тамун аль Шамлан Бари указал на последний предмет, который он должен взять с собой, и отпустил слуг. Он знал, что они будут ждать поблизости от его номера, готовые поделить оставленные богатства, когда он уйдет, но ему нравилось заставлять их ждать. Пусть поволнуются в предвкушении.
      Когда комната опустела, он налил себе большой стакан вина. Это был плохой сорт, привезенный после блокады, но он почти не заметил этого. Официально вина в Леванте были запрещены, и это значило, что орды виноторговцев могли всучивать своим покупателям – даже таким богатым, как Бари – любой алкоголь. Гораций Бари никогда не испытывал особого почтения к дорогим напиткам. Он покупал их, чтобы показать свое богатство, и для развлечения, но не для себя. Кофе был совсем другим делом.
      Гораций, как большинство людей Леванта, был невысоким человеком с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица, быстрыми жестами и сильным характером, о котором знали только его близкие и друзья. Оставшись сейчас один, он разрешил себе нахмуриться. На столе перед ним лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал ему покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет ни одного гражданского корабля. У Военного Флота были подозрения и, несмотря на вино, Бари почувствовал, что вокруг него все туже стягивается холодная угрожающая сеть. Внешне же он оставался спокоен, все так же сидя за столом и постукивая по нему пальцами.
      Что есть против него у Флота? У Военной Разведки были подозрения, но не было улик. Это была обычная ненависть военных к имперским торговцам, возникшая, подумал он, потому, что на Флоте было много евреев, а все евреи ненавидят левантийцев. Но у Флота не было реальных улик, иначе его бы не пригласили на борт «Мак-Артура» как гостя. В этом случае он был бы в кандалах. Отсюда следовал вывод, что Джонас Стоун продолжает молчать.
      Он должен был молчать и дальше. Бари заплатил ему сто тысяч крон и пообещал заплатить еще. Впрочем, он не был уверен в Стоуне: две ночи назад Бари встретился с некими людьми на улице Костюшко и заплатил им пятьдесят тысяч крон, так что скоро Стоун должен был умолкнуть навсегда. Пусть его тайны лежат вместе с ним в могиле.
      Есть ли еще что-нибудь несделанное? – подумал он. Нет. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху… Бари скорчил гримасу. Подобные мысли приходили совершенно естественно, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть его отец восхваляет Аллаха за свои достижения; удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а в свои девяносто стандартных лет он оставил недоделанными всего лишь несколько дел.
      Империя пришла в Левант спустя десять лет после рождения Бари, и поначалу влияние ее было невелико. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в Империю в состоянии, почти равном большинству развитых миров. Отец Горация Бари скоро понял, что Империю можно заставить платить. Он был одним из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, и скопил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и, как капустой на рынке, торговал правосудием, впрочем, делал все это осторожно, всегда подставляя других гневу людей из Имперской Разведки.
      Его отец был очень осторожен со вкладами и использовал свое влияние, чтобы дать Горацию Хуссейну воспитание на Спарте. Он даже дал ему имя, подсказанное одним имперским военным офицером, и только позднее они узнали, что имя Гораций едва ли можно назвать обычным для Империи, поскольку оно всегда вызывало насмешки.
      Бари топил воспоминания о давних днях в Столичной школе в кубке вина. Однако, он выучился и сейчас распоряжался деньгами своего отца и своими собственными. Гораций Бари был не из тех, над кем можно смеяться. Он потратил тридцать лет, но его агенты нашли офицера, который когда-то подсказал это имя, и стереозапись его агонии была спрятана в доме Бари на Леванте. Все-таки он посмеялся последним.
      Сейчас он покупал и продавал людей, которые смеялись над ним, покупал голоса в Парламенте, корабли, и почти купил эту планету – Нью-Чикаго. Контроль над Нью-Чикаго должен был дать его семье влияние отсюда до Угольного Мешка, где Империя была слаба, а новые планеты открывали ежемесячно. Мужчина должен заботиться о… обо всем!
      Мечта помогала ему. Сейчас он вызвал своих агентов – людей, которые охраняли его интересы здесь, и Набила, который будет сопровождать его как слуга на военном корабле. Набила был невысок, даже меньше Горация, выглядел старше своих лет, умел маскировав свое лицо хорька множеством способов и обращаться с кинжалом и ядом, получив это умение на десятках планет. Гораций Хуссейн Бари улыбнулся. Имперцы хотят держать его пленником на борту своего военного корабля? Что ж, пока они не встретят корабля с Леванта, он им это позволит, но когда они окажутся в оживленном порту, то поймут, что сделать это непросто.
      Три дня Род трудился на «Мак-Артуре». Текущие цистерны с компонентами горючего требовали срочной замены. Нужны были запасные части, и команда «Мак-Артура» часами находилась в космосе, обдирая корпуса военных кораблей Союза, круживших на орбите вокруг Нью-Чикаго.
      Постепенно «Мак-Артур» приобретал свой прежний боеспособный вид. Блейн работал с Джеком Каргиллом – новым инженером-администратором и первым лейтенантом, и командором Джоном Синклером, главным инженером. Подобно многим инженерам-офицерам, Синклер был с Новой Шотландии, и его акцент был обычным среди шотландцев, работающих в космосе. Каким-то образом они сохраняли его как знак своей гордости со времен Гражданских Войн, даже на планетах, где гэльский был забытым языком. Сам Род подозревал, что шотландцы специально учились говорить так, чтобы их не понимало остальное человечество.
      Пластины корпуса были сварены, огромные куски обшивки сняты с военных кораблей Союза и с трудом установлены на место. Синклер творил чудеса, устанавливая оборудование Нью-Чикаго на «Мак-Артур», и части эти вряд ли соответствовали чертежам корабля. Офицеры управления трудились ночами, объясняя и чертя эти изменения для главного корабельного компьютера.
      Каргилл и Синклер придерживались противоположного мнения относительно некоторых приспособлений. Синклер упирал на то, насколько важно подготовить корабль к выходу в космос, а первый лейтенант утверждал, что никогда уже не сможет руководить текущим ремонтом во время сражений, поскольку сам Бог не знает, что было сделано с кораблем.
      – Я не желаю слушать такое богохульство, – как раз утверждал Синклер, когда Род оказался в пределах слышимости. – Разве не достаточно того, что я, то есть мы, сделали для него?
      – Нет, если, конечно, ты не хочешь стряпать сам, ты, безумный лудильщик! Сегодня утром повар кают-кампании не смог справиться с кофейником! Один из твоих ремесленников забрал микроволновый нагреватель. Сейчас, клянусь Господом, ты принесешь его обратно…
      – Хорошо, мы уберем его из третьего бака, как только ты найдешь мне части для его замены. Может, ты недоволен тем, что корабль снова может сражаться? Или кофе для тебя более важен?