ЛАРРИ НАЙВЕН
      БЕЗРУКИЕ
      Перевод с англ. В. Портянниковой
      Мы летели на воздушных велосипедах над красной пустыней в лучах мягкого красного солнца Доуна. Я пропускал Хильсона вперед. Он был моим проводником, кроме того, я еще не умел как следует управлять воздушным велосипедом.
      Я родом из равнинной местности и большую часть своей жизни провел в городах Земли, где каждый летательный аппарат был объявлен вне закона, если он не был полностью автоматизирован.
      Я летел с большим удовольствием, хотя был весьма неумел, но пустыня подо мной представляла достаточно места, чтобы делать ошибки.
      - Тут, - сказал Xильсон и указал.
      - Где?
      - Там, внизу. Следуй за мной.
      Его воздушный велосипед сделал изящную дугу влево, замедлил ход и опустился. Я последовал за ним несколько неуклюже, неточно отреагировал и немного отстал. Некоторое время спустя и я увидел кое-что.
      - Этот маленький шар?
      - Да, именно он.
      Сверху пустыня казалась мертвой, без признаков жизни. Но это не так; в пустынях большинства обитаемых миров есть жизнь. Там, внизу, имелись, хотя и не различимые сверху, колючие сухие растения, которые собирали воду в свои сердцевины; здесь были цветы, которые расцветали после первого дождя и семена которых могли ждать следующего дождя год или десять лет, и насекомое с четырьмя ногами без суставов, не членимые на сегменты; и четвероногие, с кожным покровом, тощие, теплокровные, размером не более лисы и вечно голодные.
      Тут был также волосистый шар величиной около двух метров с голым покатым верхом. И лишь его тень позволила нам увидеть его. Тонкие волосы были точно такого же цвета, как и красноватый песок. Мы приземлились в непосредственной близости от шара и сошли с велосипедов. Я уже подумал, что дал себя одурачить, так как этот шар был совсем не похож на животное, скорее, на большой кактус.
      - Последуем за ним, - сказал Хильсон.
      Он был темнокож, грузен и молчалив. Профессиональных гидов по пустыне на Доуне не было. Я уговорил Хильсона сопровождать меня за хорошее вознаграждение, но завоевать его дружбу мне не удалось. Мне кажется, что он попытался недвусмысленно дать мне это понять.
      - Обойди и вперед, - сказал он.
      Мы обошли волосистый шар, и я начал смеяться. У животного имелось пять особенностей. Там, где он коснулся плоской скалы, основание шара составляло четыре фута в длину и в ширину. Длинные гладкие волосы ниспадали на камень, как длинная юбка. Примерно на ладонь выше через завесу волос - две широко расставленные очень маленькие лапы. Формой и величиной они походили на передние лапы датского дога, но были голые и розового цвета.
      Примерно в метре выше из-под волос торчали еще две лапы. У этих верхних лап пальцы были удлинены и изогнуты и оканчивались бесполезными ногтями; а еще выше виднелось отверстие, похожее на рот, длиною примерно в метр; отверстие не имело губ, в углах было изогнуто вверх и почти полностью закрыто волосами. Глаз не было видно. Этот шар был очень похож на идола каменного века или на карикатуру толстого человека.
      Хильсон терпеливо ждал, пока я перестану смеяться.
      - Да, странное существо, - сказал он, несколько сопротивляясь моему напору. - Но оно умное, это животное. Под этим голым верхним концом находится мозг, который больше твоего и моего вместе взятых.
      - Оно никогда не пыталось вступить с вами в контакт?
      - Ни со мной, ни с кем другим.
      - Оно умеет делать инструменты?
      - Чем же? Посмотри на его руки! - Он весело рассматривал меня. - Ты хотел это видеть или нет?
      - Да. Напрасно я проделал такой дальний путь.
      - Но ты, во всяком случае, видел его.
      Я опять рассмеялся. Животное сидело, незрячее, неподвижное, как ленивая, жирная, клянчащая лакомство карликовая собачка, и оно должно стать моим потенциальным клиентом.
      - Ну идем же, давай возвращаться, - сказал я.
      Потерянное время и силы. Две недели я провел в специальном помещении, готовясь к этому путешествию. Конечно, расходы оплатит фирма, но, в конце концов, я должен буду рассчитаться за это. В один прекрасный день фирма будет принадлежать мне.
      Хильсон взял чек, не сказав ни слова, сложил его вдвое и запихал в карман, где лежала его зажигалка.
      - Угостить тебя выпивкой? - спросил я.
      - Конечно, - ответил он.
      Мы оставили свои взятые напрокат воздушные велосипеды на границе во внутренний город и пересели на роликовую дорогу. Хильсон вел меня от одного перекрестка к другому, пока мы не добрались до огромного серебряного куба с извивающейся голубой надписью. "Ирландское кафе Сциллера", - прочитал я.
      Внутри кафе тоже было похоже на куб: одноэтажное здание высотой в добрых сорок метров. Богато обитые обложенные подушками софы в форме подковы покрывали весь пол, стоя так плотно друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться. В небольшом пространстве внутри подковы стоял маленький круглый стол. Из пола поднималось нечто похожее на дерево, увешанное всевозможными блестками. Дерево простирало свои длинные сверкающие ветви над гостями, будто защищая их, и его вершина доставала до потолка. Примерно на середине высоты находился механизм, приводивший в действие бар и весь обслуживающий персонал.
      - Интересное место, - сказал Хильсон. - Эти софы должны, собственно, парить в воздухе. - Он поджидал, надеясь услышать от меня возгласы, но я ничего не сказал.
      - Но это не удалось, - продолжал он. - Хотя... Прекрасная идея. Стулья и софы парят в воздухе, и если люди за одним столом хотят встретиться с гостями за другим столом, то им надо только остановить свои софы друг около друга и соединить их с помощью магнитных полей.
      - Звучит забавно.
      - Да, это была интересная шутка. Но человек, который выдумал это, видимо, забыл, что люди идут в бар, чтобы напиться. Они сталкивались софами, как автоскутеры. Они так высоко взлетали, что разливали свои напитки. Людям, сидящим внизу, это не нравилось, и часто возникали драки. Я вспоминаю, как одного парня сбросили с софы. Он бы убился насмерть, если бы не зацепился за что-то рукой. Но другой таким образом погиб. Он не зацепился при падении за ветви.
      - Поэтому теперь софы расположены на полу?
      - Нет. Сначала пытались автоматически регулировать их передвижение. Но иногда случалось, что выпивка все равно проливалась на людей внизу, и гостям нравилось это делать. Возник настоящий спорт. Но однажды ночью одному идиоту пришла мысль устроить короткое замыкание с автопилотом. Только он забыл, что ручное управление не было подключено. Его софа опустилась на другую и поранила трех важных особ. И с тех пор софы прочно стоят на полу.
      Летающий поднос доставил нам два замороженных стакана и бутылку "Голубого Огня 2728". Бар был на две трети пуст, и здесь было очень тихо. Гости приходили позже. Когда мы выпили полбутылки замороженного дистиллированного вина, я объяснил, почему "Голубой Огонь" называют миротворцем Красланда: гибкая пластиковая бутылка имела очень узкое горлышко и широкое отверстие, и если она была не пуста, то представляла собой наполненную жидкостью прекрасную булаву. Она была очень опасна.
      Теперь, когда Хильсон не мог получать с меня деньги, он начал придираться. И очень много говорил. Я тоже. Хотя мне этого и не хотелось. К черту все, я ведь был удален от Земли на многие световые годы, удален от моего предприятия и от милых людей, которых там знал, а здесь я был, так сказать, на краю населенного человечеством пространства. Я был на Доуне; это был почти пустой ранний кзин-мир с несколькими рассеянными далеко друг от друга очагами цивилизации и несколькими большими ранами прежних войн; мир, на котором фермеры должны были использовать ультрафиолетовые лампы, чтобы получать урожай, так как красное карликовое солнце было слишком слабо. Здесь я и находился. Этим я и должен был наслаждаться. Я и наслаждался. Хильсон был хорошим собеседником, а "Голубой Огонь" не причинял вреда. Мы заказали вторую бутылку. С наступлением времени для коктейля в баре становилось все многолюднее.
      - У меня есть идея, - сказал Хильтон. - Ты не против, если мы будем разговаривать о делах?
      - Нет. О каких делах?
      - О твоих делах.
      - Конечно, нет. Почему ты спрашиваешь?
      - У нас так принято. Некоторые неохотно говорят о своих деловых секретах. А другие хотят позабыть на пару часов о своей работе.
      - Это совершенно верно. В чем же дело?
      - По тому, как ты произносишь слова "безрукие", чувствуется, что ты написал бы его только с большой буквы. Почему, собственно?
      - Ну, если бы я произносил его иначе, ты бы подумал, что я имею в виду людей. Или нет? Потенциальных параноиков. Альбиносов-красландцев, алдергиков, страдающих от выхлопных газов, людей с отсутствующими конечностями, устойчивых против трансплантации, людей, которые лишены рук.
      - Да, да...
      - Я имею дело с чувствующими существами, которых природа одарила умом, но не таким, который может служить в качестве руки.
      - О, как дельфины?
      - Правильно. Есть на Доуне дельфины?
      - Да, конечно. Как же мы могли бы иначе заниматься рыболовством?
      - Ты видел эти штуки, которыми вы расплачивались с дельфинами за рыбу? Они выглядят, как мотор с дизелями, которые применяют в моторных лодках; у них две похожих на мягкую мебель металлические руки.
      - Да, руки дельфинов. Конечно. Мы продаем им и другие вещи, инструменты и аппаратуру, с помощью которой они могут управлять температурой тела рыб. Но дельфиньи руки им нужны больше всего.
      - Я изготавливаю их.
      Глаза Хильсона расширились от удивления. Затем я почувствовал, как он внутренне содрогнулся, когда понял, что человек, сидевший напротив него, мог бы купить весь Доун. Проклятье! Мне ничего не оставалось делать, кроме как не заметить этого.
      - Собственно, я хотел сказать, что это производит фирма моего отца. В один прекрасный день я стану руководителем нашего акционерного общества. Однако сперва должен умереть мой прадед. Но я сомневаюсь в том, что он это когда-либо сделает
      Хильсон деланно улыбнулся.
      - Я тоже знаю таких людей.
      - Да, некоторые люди, кажется, только высыхают, когда становятся старше. Они не жиреют, а становятся суше и выносливее, до тех пор, пока не создается впечатление, что они уже не будут меняться.
      - Кажется, ты очень гордишься им. А зачем, собственно, ему умирать?
      - Это своего рода традиция. Сейчас шефом нашей фирмы является мой отец. Когда у него возникают трудности, он может обратиться за помощью к своему отцу, который руководил фирмой до него. Если Гее-прима не справится с этим, они оба пойдут к Гее-скваред.
      - Странные имена.
      - Для меня нет. Это тоже традиция.
      - Извини. Что же ты на Доуне?
      - Мы торгуем не только с дельфинами, - "Голубой Огонь" навел меня на размышления. - Послушай, Хильсон. Нам известны три вида чувствующих живых существ без рук. Не так ли?
      - Больше. Кукольники пользуются еще и своим ртом. А аутсайдеры...
      - Черт побери. Они же делают свои собственные инструменты. Я говорю о животных, которые сами не могут сделать даже ручной топор, Или о таких, которые не могут развести огонь. Дельфины, бандерсначи и то существо, что мы видели сегодня.
      - Грог. Ну и..?
      - Неужели ты не понимаешь, что во всей Галактике должны быть подобные существа без рук. Мозги - да, но не руки. Говорю тебе, Хильсон, у меня мороз пробегает по коже. Чем дальше мы проникаем во Вселенную, чем больше звезд мы посещаем и заселяем, тем больше мы будем открывать чувствующих и думающих существ, не имеющих рук и инструментов, то есть беспомощные цивилизации. Иногда мы даже не можем распознать их. Что же нам делать с ними?
      - Тогда делай для них дельфиньи руки.
      - Прекрасно. Но мы не можем их раздаривать. Как только какой-либо вид начнет надеяться на других, он становится паразитом.
      - А как обстоят дела с бандерсначами? Делаешь ли ты также руки и для них?
      - Конечно. Только значительно большие. Бандерснач в два раза больше, чем бронтозавр. Скелет очень гибкий, не имеет суставов. На белой гладкой коже имеются пучки чувствительных щетинок по обеим сторонам голого заостренного черепа. Это существо передвигается при помощи ноги на животе. Они живут на равнинах Хинкса и питаются серой береговой пеной. Создавалось впечатление, что это самые беспомощные существа во всей известной нам Вселенной... пока однажды не увидели, как они нападают, подобно обвалу. Я однажды наблюдал, как старый броневик был сплюснут у скалы на равнине, а сплюснут он был сломанными костями животного, которое на него напало.
      - Хорошо. Как вы рассчитываетесь за машины?
      - Охотничьими привилегиями. Мы охотимся на них.
      Хильсон с ужасом глядел перед собой:
      - Нет. Я не верю тебе.
      - Я и сам бы не поверил, но это правда, - я уперся локтями в крошечный столик и наклонился вперед. - Знаешь, это происходит вот как: бандерсначи должны контролировать народонаселение. На равнине имеется лишь определенное количество береговых линий, где они могут найти пищу. И они должны также заботиться о том, чтобы не скучать. Ты не можешь себе представить, как они скучали до появления людей на Хинксе. Что же происходит теперь? Люди заключили контракт с правительством Хинкса. Скажем, человеку нужен скелет бандерснача. Предположим, он хочет устроить музей трофеев. Он идет к правительству Хинкса и получает лицензию. Эта лицензия предписывает ему, какое снаряжение он может взять на равнину, в которой живут только бандерсначи, потому что там такое высокое давление воздуха, что легкие человека могут быть раздавлены. А температура такова, что он может свариться. Если же у него найдут оружие, то его надолго посадят в тюрьму. Может, ему и удастся убить бандерснача, а может, и нет, а может, он и сам не вернется назад. Его снаряжение дает ему шанс шестьдесят на сорок процентов. Независимо от того, как кончится охота, бандерсначи получают 80% от сбора, а это составляет ровно тысячу старс-нетто. И на эти деньги они покупают все, что им нужно.
      - Например, руки.
      - Правильно. И еще кое-что. Дельфин может контролировать свои руки языком, а бандерснач - нет. И поэтому мы должны хирургическим путем вмонтировать этот прибор в его нервную систему. Это не очень сложно.
      Хильсон покачал головой и заказал третью бутылку.
      - Они делают другое, - сказал я. - У института Знаний есть инструменты на равнинах. Лаборатории и тому подобное. И институт хотел бы узнать кое-что о том, что происходит с давлением и температурой на равнине. Бандерсначи проводят все эти эксперименты, пользуясь при этом механическими руками.
      - Значит, ты приехал, чтобы разведать возможности нового рынка.
      - Мне сказали, что на Доуне имеется новая мыслящая разновидность жизни, которая не пользуется никакими инструментами.
      - Ты изменил свое намерение?
      - Как раз сейчас я об этом и думаю. Хильсон, как ты считаешь - у них есть сознание?
      - У них есть мозги. И очень большие.
      - И больше ничего?
      - Нет.
      - Но их мозги, возможно, работают не так, как наши. Нервные клетки могут быть сконструированы совсем иначе.
      - Посмотри-ка. Теперь мы взялись за технику. Оставим на сегодняшний вечер эту тему.
      При этом Хильсон отодвинул в сторону бутылку и стаканы и прыгнул на стол. Он внимательно и медленно осмотрелся, медленно описывая головой дугу.
      - Ага, Тарвей, я увидел свою кузину. Она здесь со своей подругой. Давай подсядем к ним. Скоро время ужина.
      Я надеялся, что мы пригласим их к ужину, но мы не сделали этого. Жарон и Луис приготовили нам ужин, а все, что требовалось для него, мы купили в специальном магазине. Впервые я увидел сырое мясо, - как его вырезают из убитого животного, и сырые растения, - как они растут из почвы. Меня тошнило от этого, и мне стоило усилий, чтобы другие это не заметили. Но еда была превосходна.
      После ужина мы еще немного мило и вежливо болтали, выпили друг с другом и вернулись в отель. Я ушел спать с твердым намерением на следующее утро сесть на корабль.
      Около четырех часов утра я проснулся в полной темноте, уставился в невидимый потолок и увидел шар с закругленной вершиной и гладкими красноватыми волосами, а рот-щель слегка улыбался. Да, улыбался несколько иронически. У шара были тайны. После полудня я, видимо, приблизился к пониманию одной из этих тайн; я кое-что увидел, но не запомнил...
      Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Но я знал это с пристальной ясностью, и сомнения быть не могло.
      Но я не мог вспомнить, что же я увидел.
      Я встал и набрал номер телефона кухни, чтобы заказать немного горячего шоколада и хлеба из тунца.
      Почему они умеют мыслить? Почему шары, ведущие сидячий образ жизни, развили мозг? Я думал о том, как же они размножаются. Конечно, они не бисексуальны, они не смогли бы приблизиться друг к другу. Если нет... Но они должны все же владеть какой-то формой движения. Эти рудименты лап...
      А что они едят? Они ведь не могут найти пищу. Значит, они должны ждать, пока пища придет к ним, как и другие не умеющие передвигаться животные; морские раковины, например, морские анемоны или орхидеи, которыми у себя дома я ужасно пугаю гостей.
      У них есть мозг? Зачем? Для чего он им нужен? Чтобы сидеть, не двигаясь, и думать о том, чего им не хватает?
      Мне вужны данные. Завтра я должен обратиться к Хильсону.
      На следующее утро в 11 часов мы были в городском зоопарке. В стоявшей за нашей спиной клетке что-то щелкнуло и фыркнуло; что-то смахивающее на попытку безумного бога создать волосатого бульдога. У животного не было носа, а рот был плоский, безгубая пасть которого скрывала два расчлененных подковообразных режущих инструмента. Длинные грубые волосы были цвета песка, когда на них падал красный солнечный свет. Передние лапы имели четыре длинных растопыренных пальца, похожих на лапы курицы.
      - Эти лапы я уже видел, - сказал я.
      - Да, - сказал Хильсон. - Это молодой грог. В этом возрасте они спариваются. Самка ищет камень и сидит на нем. Когда она вырастает, то производит детей. Это теоретически.. В неволе они не размножаются.
      - А самцы?
      - Они в следующей клетке.
      Два самца были величиной с чихуахуа и такого же темперамента. Но у них были губы с острыми краями в виде подков и грубые красноватые волосы.
      - Хильсон, если они разумные существа, то почему тогда они в клетках?
      - Если ты думаешь, что это плохо, тогда подожди, пока не увидишь лабораторию. Постой, Гарвей, не забывай никогда, что еще ни один человек не доказал, что это разумные существа. До тех пор, пока это кто-нибудь не сделает, они останутся подопытными животными.
      От них исходил едва уловимый странный, почти приятный запах, но такой слабый, что спустя две-три секунды его уже не ощущаешь.
      - Я следил за передвигающейся самкой. А что происходит тогда? Что они, все вдруг начинают стесняться?
      - Не думаю. Ты не знаешь случайно, что делали Лилли и его люди с дельфинами, когда пытались доказать, что они разумны?
      - Опыты с мозгом и заключение. Но это было давно.
      - Лилли пытался доказать, что дельфины разумны, но обращался с ними, как с подопытными животными. А почему бы и нет? Это ведь благоразумно. Если он прав, то он оказал этому виду услугу. Если он неправ, то зря потратил на них время. И он здорово подстегнул дельфинов, чтобы они доказали, что он прав.
      Вскоре после обеда мы добрались до лаборатории для кекобиологических исследований.
      Вдали мы увидели реку Хо, на которой позади моторных лодок теснились толпы водных лыжников.
      Некий доктор Фуллер вел нас по лаборатории. Он был, без сомнения, красландец, альбинос ростом выше двух метроз, очень тощий, несколько сгорбленный, с почти скелетообразными конечностями.
      - Вас интересуют гроги? - осведомился он. - Знаете, меня это не удивляет. Изучать их очень трудно. Их поведение ни о чем не говорит. Они ведь только сидят. Если что-либо проходит мимо них, они это поедают. А потом у них бывает потомство.
      У него было несколько экземпляров со времен, предшествовавших сидячему образу жизни, четвероногие, величиной с бульдога, и он содержал их в клетках.
      В большей клетке сидели два самца. Они не лаяли и не фыркали на него, а он обращался с ними ласково, почти с любовью. Он производил впечатление счастливого человека. Для альбиноса из мира "Мы достигли этого" Доун должен был быть настоящим раем. Целый год можно было находиться на воздухе, земля что-то родила, и под красным солнцем не надо было принимать таблетки таннина.
      - Они очень легко обучаются, - сказал он серьезно. - То есть они очень хорошо ориентируются на свободе. Но разума у них, конечно, нет. Или они разумны как собаки. Они быстро растут и едят очень много. Посмотрите-ка вот этих, - он поднял очень жирную самочку с круглым седалищем. - Через несколько дней она будет искать место, где бы могла обосноваться.
      - И что вы тогда, будете делать? Отпустите самку на волю?
      - Мы будем держать ее вне лаборатории; мы приготовили для нее очень красивую скалу, вокруг которой построили клетку. Она останется в клетке, пока не изменит форму, а затем мы уберем клетку. Мы уже много раз делали этот опыт, но нам не везло. Все умирали. Они не хотят есть, даже тогда, когда им дают живое мясо.
      - Что же вам внушает надежду, будто эта самка выживет?
      - Мы должны попытаться достичь этого. Возможно, нам удастся установить, что мы делали неправильно.
      - Скажите, грог когда-либо нападал на человека?
      - Насколько мне известно, ни разу.
      Это не означало ровным счетом ничего, потому что мне нужно было знать, разумны ли они.
      Следует вспомнить о том времени, когда впервые предположили, что китообразные являются второй разумной формой жизни Земли. Тогда уже было известно, что дельфины очень часто помогали пловцам, оказавшимся в затруднительном положении, что нет никаких данных о нападении дельфинов на людей. Так в чем же, собственно, состоит разница: дельфины вообще не нападали на людей или не нападали тогда, когда знали, что это могут заметить? Оба факта, собственно, доказывали, что дельфины разумные существа.
      - Конечно, человек слишком велик, чтобы грог мог съесть его, - сказал доктор Фуллер. Он показал на футляр микроскопа: - Посмотрите-ка.
      Под микроскопом был виден срез нервной клетки.
      - Это вид нервной клетки грога, точнее, его мозга. В этом направлении нами проведены серьезные исследования. Нервы этих живых существ передают импульсы медленнее, чем человеческие, хотя разница невелика. Мы открыли, что сильно стимулированный нерв может возбудить соседний нерв, как и в нервной системе человеке.
      - Значит, вы считаете, что шары обладают разумом?
      Доктор Фуллер сам не знал, что ответить; он объяснял очень подробно и обстоятельно, и я заметил, что он сам был огорчен этим. Его уши с прозрачной кожей стали огненно-красными. Он бы и сам охотно это узнал. Возможно, он считал, что имеет право это знать.
      - Тогда скажите мне, пожалуйста, имеется ли какая-либо эволюционная основа для развития разума?
      - Этот вопрос звучит лучше, правильнее, - и все же он медлил с ответом. - Я могу ответить. На Земле имеется водяное животное, которое начинает свою жизнь как свободно плавающий червь, с явно выраженной хордой. Позже он становится оседлым и одновременно теряет эту хорду, основу туловища.
      - Удивительно! А что же представляет собой эта хорда?
      - Вот, основа спины, как я уже сказал. Она соответствует позвоночнику человека. Это цепочка нервных связей, ведущая к основным нервам тела. Более примитивные формы имеют чувственные связи, которые не имеют явно выраженной системы. Более развитые формы жизни превращают позвоночную цепочку в позвоночник.
      - А грог лишается позвоночной цепочки?
      - Да. Это регрессивное развитие.
      - Но гроги устроены иначе.
      - Верно. Они не развивают свой большой мозг, пока не осядут. Нет, эволюционную основу я не могу вам назвать. Им, собственно, не нужен мозг. И они не должны его иметь. Они ведь не могут делать ничего другого, только сидеть и ждать пищу, которая проходит мимо них?
      - Вы становитесь поэтом, когда говорите о грогах.
      - Большое спасибо. Я лишь размышляю о них.
      - Мистер Гарвей, хотите пойти со мной? Пожалуйста. Вы тоже, Хил. Я хочу вам показать центральную нервную систему грога. Это вас удивит и смутит, как и меня.
      Мозг был очень большим, похожим на пулю очертаниями, странного цвета, почти такой же серый, как мозговые клетки человека, только слегка желтоватый. Возможно, эта желтизна от консервируемой жидкости. Маленький мозг был едва различим, а спинной мозг был почти такой же тонкий, как нить, прежде чем разветвиться. Кто же контролировал этот мозг, если практически не было аксонов, которые могли бы передавать команды дальше?
      - Мне кажется, большинство нервов, которые обслуживают тело, не проходят через спинной мозг.
      - В этом вы, я думаю, неправы, мистер Гарвей. Я напрасно пытался найти дополнительные нервы, - он слегка улыбнулся. Теперь я понял часть проблем. Об этом можно было бы говорить несколько ночей.
      - У подвижных форм нервы устроены иначе?
      - Нет. Подвижные формы имеют меньший по размеру мозг и более крепкий спинной мозг. Я уже говорил, что их разум похож на разум собак. Мозг несколько больше, но этого следовало ожидать, если подумать, что импульсы проводятся медленнее и дальше.
      - Правильно. Получили ли вы пользу от того, что испортили мне целый день?
      - О, конечно.
      Он засмеялся, глядя на меня. Мы были друзьями. Ему льстило то, что я понял, о чем он говорил.
      Мягкое красное солнце уже клонилось к горизонту, когда мы покидали лабораторию. Мы еще раз остановились около клетки, которую доктор Фуллер распорядился соорудить отдельно. Большой кусок скалы лежал в этой клетке, а вокруг него песок, и все это было огорожено забором с решетчатой дверью. Около забора стояла маленькая клетка с колонией белых кроликов.
      - Еще один, последний вопрос, доктор. Как они питаются? Не могут же они сидеть и ждать, пока пища сама прыгнет им в рот.
      - Нет. У них очень длинный тонкий язык. Мне бы хотелось увидеть, как они пользуются своим языком. В неволе они не едят, и когда поблизости находится человек тоже.
      Мы простились и улетели на наших воздушных велосипедах.
      - Прошло всего три часа, - сказал Хильсон. - Хочешь еще раз посмотреть дикого грога прежде чем покинуть Доун?
      - Конечно.
      - Мы могли бы полететь в пустыню. До захода солнца мы вернулись бы назад.
      И мы повернули на запад. Река Хо величественно катила под нами свои воды, а затем мы пересекли обширные пространства обитаемой страны.
      "Они не имеют разума, - думал я. - Не могут иметь".
      - Что?
      - Прости, Хильсон. Я думал вслух?
      - Да. Ты видел мозг, не так ли?
      - Да.
      - Почему же ты тогда говоришь, что они неразумны?
      - Они не могут выполнять разумную работу.
      - А дельфин? Или нарвал? Или бандерснач?
      - Да, конечно. Нет... Подумай. Дельфин должен сам добывать себе пищу. Он должен перехитрить голодных хищных китов. У нарвалов тоже свои проблемы с хищными китами, или, по меньшей мере, они имели их. А потом китобойные суда. Чем они были умнее, тем дольше могли жить. Не забудь, киты - млекопитающие. Разум они развили на суше. Когда они возвратились в море, то стали расти и рос их мозг. Чем совершеннее был их мозг, тем лучше они могли контролировать свои мускулы и тем маневреннее они были в воде. Им был нужен разум, и в этом было их преимущество.
      - А бандерсначи?
      - Ты ведь довольно хорошо знаешь, что они не созданы в процессе эволюции.
      Он смотрел на меня непонимающе:
      - Что-о-о-о?..
      - Разве ты действительно не знал этого?
      - Я не знаю ни одной формы жизни, которая возникла бы не путем эволюции. Как же тогда это произошло?
      Я рассказал ему.
      Однажды... Это была не сказка, а быль: полтора миллиарда лет назад существовали двуногие разумные существа. Разумные, хотя и не очень. Но они обладали естественной способностью влиять на ход мыслей всех наделенных разумом разновидностей, с которыми они соприкасались. Теперь мы их называем "рабовладельцами". Империя рабовладельцев в период своего расцвета простиралась почти на всю Галактику.
      Одной из ее разновидностей были тнуктипы, очень развитая и разумная раса, которая уже проводила биологические инженерные работы, когда рабовладельцы их открыли. Они предоставили им ограниченную свободу, когда убедились, какую большую пользу могут принести им эти высоко развитые умы. Они построили для них в обмен за биологические инструменты аниплантации для их космических кораблей, ступенчатые деревья с точным костным мозгом из твердого ракетного горючего, вывели животных для скачек и бандерсначей. Бандерснач питался мясом. Он поедал все, и сам был съедобен, кроме скелета.
      Потом почти полтора миллиона лет назад настал день, когда рабовладельцы поняли, что большинство даров тнуктипов были не чем иным, как троянским конем. Восстание было подготовлено тщательно, а рабовладельцы недооценили своих рабов. Чтобы выиграть войну,, они вынуждены были пользоваться оружием, которое уничтожало не только тнуктипов, но и все другие разумные виды живых существ, которые существовали тогда в Галактике. Но без рабов погибли и рабовладельцы.
      Разбросанные по всему пространству в различных неизвестных и странных мирах, между звездами сохранились остатки рабовладельческой империй. Некоторые из них были рабовладельцы-артифакты, защищенные от влияния времени статичными полями. Другие были в большей или меньшей степени мутациями и тнуктип-креатурами: солнечные цветы, ступенчатые деревья, растения, произрастающие в воздушных кораблях, которые плавали в помещении в оболочках; и бандерсначи.
      Они-то и были ловушкой для тнуктипов. Они были созданы как разумные существа, и их можно было использовать в качестве шпионов.
      Тнуктипам удалось каким-то образом сделать их неуязвимыми против власти рабовладельцев и такими им удалось пережить революцию.
      Для чего?
      Бандерсначи Хинкса жили постоянно в густом тумане, который имел высокое давление; они питались старой продуктовой плесенью, которая в виде серой сыроподобной массы наполняла до щиколотки океан. Они ничего не чувствовали и не воспринимали, кроме запаха и вкуса этой пены и нескончаемого серого тумана. Их мозги обладали способностью мыслить, но пищи для них не было... пока не пришел человек.