На ступеньки поднялся худосочный парнишка в очках.
      - Мы не верим лживой пропаганде, которую распространяют наши газеты и милиция. Мы бы хотели, чтобы сам Нергал рассказал нам о том, что и зачем ОН делает. Мы верим, что цель ЕГО, используя природную силу и ум, очистить нас всех, показать, как надо действовать! Никто из нас никогда не станет издеваться над людьми, но мы верим, что насилие - инструмент установления истинного порядка.
      Наконец откуда-то выскочил здоровенный взлохмаченный парень и закричал:
      - Здесь, на площади, рядом с нами пускают сопли хлюпики, призывающие нас собирать лютики, цветочки, пока они паразитируют на нашей крови. Мы заставим их нюхать цветочки на их собственных могилах. Давайте пойдем туда и докажем этим дебилам, кто мы есть!
      Толпа (всего митингующих было человек триста) с ревом, криками "убей его!", улюлюканьем ринулись на Дворцовую.
      Патрули ОМОНа, не ожидавшие такого яростного напора, несмотря на пущенные в ход дубинки и выстрелы в воздух, были смяты.
      Через десять минут на Дворцовой началась свалка.
      Тщетно омоновцы пытались разогнать дерущихся. Они вытаскивали из толпы отчаянно отбивавшихся парней и мужчин, волокли их к машинам, старательно работали дубинками, но драка не прекращалась. Наконец бойцы получили приказ применить слезоточивый газ. Это еще больше усилило панику. Люди стали топтать друг друга, кричали, стонали, истекали кровью.
      Вдруг в толпу врезался человек с огромной львиной гривой, который в мгновение ока расшвырял людей, попавшихся ему на пути. Он добрался до человека, который, зажав нос платком, отчаянно призывал всех разбегаться, не сбиваться в кучу. Нергал (а это был ОН) схватил человека в охапку и, так же ожесточенно орудуя ногами и одной рукой, вырвался из толпы.
      Уже на Адмиралтейском бульваре, поставив человека на ноги, ОН сказал почти весело:
      - Что это вы, Игорь Дмитриевич, вздумали в уличных беспорядках участвовать? Нехорошо! Солидный человек! Пошли-ка! - И Нергал, так же бесцеремонно схватив Любомудрова за руку, потащил его прочь от Дворцовой.
      * * *
      Оказавшись в своей небольшой квартирке, которую Нергал снимал у хозяев, уехавших надолго за границу, ОН усадил журналиста в кресло, предложил отдышаться, попить водички.
      Любомудров молчал, ждал продолжения. Не зря же Нергал выдернул его из свалки, может быть, даже спас. Там могли и затоптать.
      И продолжение последовало.
      - Буду с вами совершенно откровенен, Игорь Дмитриевич. Передо мной стоят сразу три проблемы. Первая: приближается очередной день Жертвоприношения. Я чувствую его приближение, это волнует меня и вынуждает задуматься о жертве.
      - Но...
      - Не перебивайте меня! Вторая проблема - генерал Успенский. Мне так и не удалось пока отомстить ему за все неприятности, которые он мне доставил.
      - Оставьте в покое генерала. Он серьезно болен и никаких неприятностей доставить вам не может.
      - Я просил вас не перебивать меня. Успенский должен умереть. Это решение того, кто живет во мне. - Нергал вдруг начал нервничать, заходил по комнате, и Любомудров испугался. Мало ли что в такие минуты может прийти ЕМУ в голову? А Нергал продолжал: - Мало того, что генерал оскорбил меня, присвоив кличку "Выродок", он повинен в самом страшном: в разгроме и осквернении моего святилища. - Нергал все больше возбуждался. - Разве вы можете понять, как мне дорог был этот подвал, который в прессе часто называли "логовом". Впрочем, ничего дурного я в этом определении не вижу, потому что это действительно было ЛОГОВО неведомого вам Бога, который ныне слился со мной. - ОН помолчал и закончил: - Я СТАЛ ИМ, НЕРГАЛОМ. Я мыслю, как ОН, я действую, как ОН, хотя временами все еще ОН и подсказывает мне, как поступить в некоторых решающих вопросах. Так вот, никогда в жизни у меня не было своего угла, где я мог хранить свои святыни. Даже у малого ребенка есть обычно тайничок, куда он прячет свои самые дорогие сердцу вещи. У меня даже в детстве не было и не могло быть тайников, не говоря уж о СВЯТИЛИЩЕ. Такое святилище, или логово по-вашему, у меня появилось здесь. Сколько любви и трепета я внес в его устройство. Там, в этом подвале, я обретал покой, набирался сил, общался без препятствий и посредников со своим Богом. Там было собрано все, что давало мне надежду на счастье в высшем смысле этого слова: надежду на благоволение Бога. Моего Бога. Когда у вас, у маленьких, несчастных, забитых ничтожными заботами людей, разрушают ваши святыни, разве вы не готовы идти на смерть, чтобы защитить их? А если их все-таки разрушают, вы мстите обидчикам! - Нергал пришел в страшное возбуждение.
      Любомудрову стало казаться, что ОН вот-вот полностью перестанет управлять собой.
      - Вот поэтому я должен отомстить. Моя святыня разрушена, мой мир, который я создавал столько лет, рухнул. И если бы не поддержка, мощная духовная поддержка Неведомого, возможно, рухнул бы и мой внутренний мир. Но Я устоял и снова стал таким же могущественным, как прежде. Почти всем моим врагам я отомстил ("Остался только я", - подумал журналист]. Успенский пока ускользал от меня... - Нергал постепенно стал успокаиваться. - Но я еще не сказал о третьей проблеме. Это, Игорь Дмитриевич, - вы!
      - Ну вот и до меня добрались наконец-то! - сказал довольно спокойно, к собственному удивлению, журналист.
      - Вы моя проблема не в том смысле, что должны стать очередной жертвой. Нет. Просто с вашей помощью я буду решать первые две проблемы. Вы доставите мне будущую жертву, вы станете свидетелем не только Жертвоприношения, но и очевидцем Перевоплощения. Вы напишете после всего этого правдивую статью обо мне истинном, чтобы пресечь наконец досужие вымыслы журналистов и прекратить идиотскую истерику юнцов, заявляющих о своей близости ко мне. Эта истерика мне, поверьте, отнюдь не льстит. Я могу, конечно, использовать их в своих целях, но, как у вас говорят, "по большому счету" они мне не нужны. Пусть себе резвятся и убивают кого хотят и как хотят. Возможно, со временем и они поймут истинный сокровенный смысл великого слова "СМЕРТЬ". Итак, закончим о вас. Вы, Игорь Дмитриевич, отныне мой заложник! И перестанете таковым быть, только когда, сделав все, что я перечислил, приведете ко мне генерала Успенского!
      - Не слишком ли многого вы требуете? Я вряд ли смогу доставить вам жертву и уж тем более не могу привести Успенского.
      - Сможете, если захотите жить. Место для Жертвоприношения я уже выбрал. Прекрасное символическое место!
      - Послушайте, - вдруг якобы вспомнил Любомудров, - вы не отомстили еще одному человеку. И можете это сделать. Я знаю, что он в городе, здесь. Если я найду его, вы отпустите меня?
      - Мне перестает нравиться наш разговор. О ком идет речь?
      - О докторе, о том докторе, которого вы не хотите вспоминать. Он здесь, и я могу через генерала, через РУОП найти его. Поймите, мне вовсе не улыбается быть вашим заложником.
      - Ну что ж, - после некоторого раздумья сказал Нергал. - Он мне нужен, но пока я не продумал операцию до конца. Кстати, вы в любом случае останетесь в заложниках.
      - Ну а как же я отыщу вам этого человека?
      - Послушайте, Игорь Дмитриевич, мне совершенно ясно, что комбинация продумана вами заранее, скорее всего совместно с генералом и Тимохиным... Вы задумали ловушку. Но... этот человек для меня так важен, что я согласен! Но... с определенными условиями. Вы будете постоянно со мной. Мы с вами будем отныне неразлучны. Вы созваниваетесь с Тимохиным и генералом, сообщаете, что взяты мной в заложники. Они наводят нас на доктора. Дальше мы будем действовать в соответствии с конкретными обстоятельствами. А сейчас начинаем игру...
      - Я могу звонить?
      - Все в свое время. Пока мы просто выходим из дома рука об руку, словно добрые друзья. - Нергал направился к ванной, на ходу повернулся. - Не пытайтесь уйти. Я чувствую, как во мне растет напряжение. Дверь вы открыть не успеете.
      Любомудров лихорадочно обдумывал возможные варианты спасения и ничего не мог придумать. Пока условия диктовал Нергал.
      Через несколько минут ОН вышел. Внешность ЕГО разительно изменилась. Рыжие волосы были зачесаны назад, но так, чтобы не было видно ушей. Слегка измененная форма носа, огромная "мужицкая" борода и седые усы делали ЕГО неузнаваемым.
      Проблему транспорта ОН решил на этот раз вполне легально. Остановил частника и договорился на какую-то сумму.
      Доехали они до Сосновой Поляны, как вдруг Он тронул водителя за плечо.
      - Останови здесь. - ОН расплатился, и они вышли.
      Нергал внимательно осмотрелся. Потом пошел вперед. Резко остановился, повернулся к Любомудрову.
      - Планы меняются, - проговорил ОН. - Вы будете действовать от моего имени. - ОН снова медленно пошел вперед.
      У журналиста сложилось впечатление, что Нергал знает район, неспроста остановился здесь. Сказать, что Любомудров нервничал, значило ничего не сказать. Его просто трясло. Он чувствовал, что стал участником какой-то страшной игры, в которой ему отводится немаловажная роль. Самое страшное, что журналист чувствовал свое полное бессилие. Он никак не мог остановить начавшийся помимо его воли ход событий. Они подошли к блочной девятиэтажке. Нергал, глаза которого чуть блестели от возбуждения, сказал:
      - Поднимемся на седьмой этаж. Позвонишь, спросишь Михаила Казимировича. Откроют дверь, отойди в сторонку, как только я его схвачу, приложишь ко тру тряпку. Все!
      - Я не могу! Я не пойду на это!
      - Хватит истерик! Можешь и будешь!
      - Не могу, не могу, - продолжал твердить Любомудров, но они уже входили в подъезд.
      "Боже! Господи! Да что это со мной? Я не хочу!" - Любомудров готов был закричать, завыть, упасть на грязный бетонный пол, но тем временем пришел лифт, и они поднялись на седьмой этаж.
      Нергал вынул тряпку, бутылку с какой-то дрянью, полил тряпку, передал журналисту.
      - Звони! - ОН указал на дверь квартиры. Журналист, как мальчишка, готов был зареветь от отчаяния.
      Он нажал кнопку звонка. За дверью послышались шаги, мужской голос спросил:
      - Кто?
      - Михаила Казимировича, - сказал журналист и вдруг, когда дверь стала открываться, закричал: - Нет, мы ошиблись, не открывайте, не надо!
      Но было поздно. Нергал рванул на себя приоткрывшуюся дверь, набросился на растерянного, насмерть перепуганного мужчину. ОН схватил его за горло и прорычал Любомудрову:
      - Если не заткнешь ему рот тряпкой, я сверну ему шею!
      Любомудров поспешно, словно от этого зависела его собственная жизнь, приложил тряпку ко рту и носу человека. Тот быстро обмяк.
      Нергал втащил свою жертву в квартиру, захлопнул дверь.
      - Идиот! - сказал ОН журналисту. - Чего, спрашивается, орал? Я бы без твоей помощи все это сделал. Но мне нужен ты как полноценный помощник и заложник. Я хотел, чтобы ты сам почувствовал радость от ощущения страха, ужаса, которые исходят от твоего врага.
      Ошеломленный Любомудров стоял бледный, молчал. Потом выговорил:
      - Этот человек не враг мне. Я его не знаю.
      - Зато я хорошо знаю. Начальник отдела кадров у нас. Вечный, пожизненный сотрудник всех органов, которые были, есть и будут в этой стране. А была бы возможность жить в других странах, то и там был бы тем, кто есть. Особая категория. Род "сволочиус, вечно воняющиус говномус". - Нергал чуть успокоился. Так, во всяком случае, показалось журналисту. Но ему не приходилось бывать в таких обстоятельствах вместе с Нергалом, и он не мог знать, что внутреннее напряжение этого человека перед днями Жертвоприношения не ослабевает ни на минуту, даже если внешне ОН может выглядеть спокойным и даже шутит.
      - Осмотри его пиджаки и карманы куртки. Где-то должны быть ключи от машины. - Никто из них не заметил, как Нергал перешел на "ты".
      Любомудров нашел ключи в куртке, висящей на вешалке в прихожей. Здесь же стоял на тумбочке телефон. Мелькнула сумасшедшая мысль позвонить по 02, но он тут же отбросил ее и даже обругал себя мысленно:
      "Будто грабителя решил поймать!" Он понимал, что просто пытается хоть что-то сделать. Конечно, звонок в милицию - безумие, но что-то ведь нужно предпринять! Может, постучать в стенку соседям? Еще глупее. Он вошел в комнату и протянул ключи Н. Б., поймав себя на мысли, что называть ЕГО инициалами как-то легче. Все-таки что-то человеческое. А Нергал отдает какой-то чертовщиной, хотя по сути дело они имеют с безумцем. Пусть не совсем обычным, страшным, неестественно сильным, с особым, изощренным складом ума, но и безумие ЕГО такое же необычное, изощренное. Вряд ли психиатры смогут когда-нибудь точно определить и охарактеризовать причудливые извивы этого безумия.
      Все эти мысли промелькнули мгновенно. Журналист молча стоял перед НИМ и ждал.
      - Теперь набирай номер Тимохина и говори, что хочешь. Дальше будем решать в каждом случае особо.
      Тимохин ждал этого .звонка давно. Не именно сегодня, но знал, что звонок вот-вот будет.
      Операция казалась довольно простой, если не учитывать, с кем они будут иметь дело...
      Они выпускают Голованова по определенному маршруту. Улицы выбираются тихие, пустынные. Когда доктор начнет петлять по. этим улицам и наблюдатели установят, что за ним кто-нибудь идет, улицы по возможности перекрываются, чтобы не допустить случайных жертв.
      Если к объекту подходит человек, напоминающий Выродка по внешнему виду, бойцы открывают стрельбу на поражение.
      Тимохин понимал, что действия его далеки от законных. Но в то же время знал, что, если вместе с Выродком будет убит и маньяк, извращенец, убийца Голованов, ничего не произойдет. Обоих постигнет справедливое возмездие, только и всего! А уж он как-нибудь от прокуратуры отбрешется. Победителей не судят!
      Успенский не очень верил в гладкость такого плана, но ничего другого предложить не мог. Генерал помнил многочисленные провалы, казалось бы, блестяще задуманных операций и пребывал в меланхолии.
      В том, что Выродок клюнет на доктора, он не сомневался. Доктор ЕМУ нужен. К тому же Успенский помнил, что приближается очередное роковое число месяца. Но вот насчет того, удастся ли уничтожить Выродка, пусть даже ценой гибели подследственного, в этом генерал очень даже не был уверен. Как бы им самим не пришлось сообщать семьям некоторых бойцов печальную весть.
      Звонок раздался неожиданно. Услышав голос Любомудрова, дежурный подал знак операторам, те включили аппаратуру.
      Журналист попросил подполковника Тимохина.
      - Тимохин. Слушаю!
      - Это Любомудров! Н. Б. согласен на план. ОН требует, чтобы доктора привезли на Петергофское шоссе в район Сосновой Поляны. Я остаюсь у него в заложниках. Это все!
      - Погоди, погоди! Как все? Какие заложники? - Но в трубке уже зудели короткие гудки.
      - Аппарат, с которого звонили, установлен! - доложил оператор.
      - Высылайте группу захвата по адресу - приказал Тимохин, хотя знал, что посылает людей больше для очистки совести. Никого там к моменту прибытия группы наверняка не будет.
      Успенский, который сидел на одной из конспиративных квартир, поскольку начальство считало, что в его собственной оставаться слишком опасно, узнав из звонка Тимохина, что операция началась, сказал, что немедленно выезжает.
      * * *
      Они вышли втроем из дома. Хозяин квартиры все еще не отошел от хлороформа. Его покачивало. Журналист поддерживал его.
      Н. Б. открыл дверцу, уселся за руль. Когда его заложники, они же будущие жертвы, сели, ОН отъехал от дома на несколько кварталов и остановился.
      - Посмотрим, посмотрим, - пробормотал ОН.
      Вскоре мимо них промчались две машины и милицейский фургон. Кортеж остановился возле дома, из которого они только что вышли. Из фургона выскочили омоновцы в масках, с автоматами. Из легковушек тоже вышли люди в камуфляже. Отряд устремился на штурм.
      Н. Б. тронулся с места и сказал:
      - Ну вот, приступаем к решающей фазе. Они выехали почти к самому Петергофскому шоссе. Остановились у кромки тротуара. Со стороны города то и дело проносились машины. Две красные "девятки" остановились на шоссе.
      Из одной вышел человек, как-то беспомощно, боязливо остановился. Прошел несколько шагов и рванулся назад. Чья-то сильная рука оттолкнула его, и машина отъехала. Человек медленно пошел вперед по шоссе, постоянно оглядываясь.
      Во второй машине сидели снайперы. Операция по ликвидации была для них делом привычным. Они были уверены в себе ив своем оружии. Они получили приказ отпустить объект как можно дальше, но не терять его из вида. Выйти из машины, перейти ближе к домам выбрать и занять позиции. Если объект исчезнет из поля зрения, переменить позицию, но огонь не открывать, пока к объекту не подойдет неизвестный. После этого, получив приказ по рации, открыть огонь на поражение обоих объектов.
      * * *
      Между тем Голованов, чувствуя, как смертельный страх парализует его все сильнее, думал только о том, чтобы как можно быстрее вернуться в тюремную камеру. Там, конечно, тоже далеко не сахар, и вставать каждый день раком у параши, чтобы все обитатели камеры получили удовлетворение перед завтраком, не слишком веселое занятие. Но сейчас он готов был пропустить через себя, вернее подставить свою задницу всей тюрьме, только бы не чувствовать леденящего ужаса, сознавая свою полную беспомощность и одиночество, только бы не ощущать неминуемое приближение чего-то настолько страшного, что даже пуля в затылок во время расстрела может показаться счастливым избавлением.
      Н. Б. внимательно следил за всем, что происходит на шоссе. Видел, как жертва начала удаляться от машин, видел, как из второй машины выскочили люди, и отметил, где остался каждый из них. Вот когда ОН начинал чувствовать себя диким львом, выслеживающим добычу. Вот когда все в НЕМ сладостно напряглось! Теперь ОН действительно стал Нергалом. Всемогущим но и предельно собранным и осторожным. Хищник не может упустить жертву.
      На заднем сидении застонал пленник. ОН чуть дернул головой.
      Сейчас ничто не должно отвлекать Льва - Нергала от охоты.
      - Заткни ему пасть! - глухо сказал ОН. Журналист, будто сам участвовал в охоте, понимал состояние Н. Б. Он взял с пола машины какую-то ветошь и наглухо забил ее в рот пленнику. Потом из опасения, что пленник может попытаться выскочить из машины и их просто расстреляют омоновцы, дотянулся до бардачка, пошарил в нем, нашел какую-то бечевку и перевязал кисти рук человека, которого не знал доселе, но который мог угрожать неосторожным поведением его собственной жизни. Если бы Любомудров сейчас был способен рассуждать, он бы несомненно осудил себя, назвал бы подлецом, а то, может, и как-нибудь похлеще. Но он был парализован чужой волей, волей зверя, выслеживающего добычу, волей Нергала, внушившего ему такой животный страх за свою жизнь, что он по крайней мере на некоторое время потерял всякую способность здраво мыслить.
      Одинокий человек на шоссе остановился как бы в раздумье и, повернув, пошел к домам, решив, очевидно, что там ему будет безопаснее.
      Тимохин с Успенским, сидевшие в третьей машине, невдалеке от дома, куда ушли бойцы группы захвата, слушали переговоры по рации и рассматривали окрестности в бинокль.
      - ОН должен быть где-то рядом, - сказал генерал. - ОН, как зверь, будет сидеть в засаде до последнего момента.
      Бойцы из дома доложили, что в квартире никого нет, дверь открыта.
      - Оставайтесь пока на месте, - приказал Тимохин, зная любовь Выродка к сюрпризам и стремясь избежать их.
      Они стали рассматривать машины, припаркованные к домам. Все увидеть было невозможно. Многие перекрывали обзор, стоя впритык друг за другом. Очевидно, поэтому они не смогли разглядеть скромный старенький "москвич" с тремя пассажирами, стоявший среди других машин. Тем более что и здесь оба аса сыска дали очередную промашку чисто психологического характера. Они привыкли к стереотипу: Выродок, как правило, угоняет хорошие скоростные машины и брезгует старыми и маломощными.
      * * *
      Одинокая фигурка человека медленно приближалась. Все в Н. Б. напряглось до предела. Жертва рядом! Достаточно двух прыжков, чтобы настичь ее и перегрызть горло.
      "НЕ ТОРОПИСЬ!
      ИСПОЛЬЗУЙ ТВОИ ДРУГИЕ ЖЕРТВЫ! СЕГОДНЯ ДЕНЬ НАШЕГО ТОРЖЕСТВА!"
      Любомудров оглянулся. Ему показалось, что кто-то рядом что-то сказал. Но откуда ему было знать, что это говорит сам Нергал!
      Жертва была уже рядом. Что произошло дальше, каждый из свидетелей описывал по-своему.
      Стрелки вдруг увидели, что из припаркованного "москвича" вышли три человека. Они окружили объект, и снайперы замерли. Но приказа открывать огонь не было.
      Успенский и Тимохин увидели ЕГО, журналиста и кого-то третьего с кляпом во рту. ОН схватил доктора, журналист поднес к его лицу какую-то тряпку, а третий вдруг бросился бежать. Журналист загораживал поле обстрела. Объект закрывал собой Выродка. Тут же ОН с жертвой и с журналистом оказались в машине.
      Когда "москвич" рванул с места, Тимохин в бешенстве крикнул.
      - Огонь!
      Стрелки сделали всего по выстрелу. Беглец с кляпом во рту упал. Другие пули попали в уносящийся "москвич", но машина, очевидно, осталась неповрежденной. Успенский успел крикнуть:
      - Отставить! По машинам! Бойцы вскочили в свой фургон, оперативники - в "девятки", и гонка началась.
      По дороге Тимохин в ярости, не помня себя, кричал:
      - Ну почему отставить, почему? Мы бы их, как курят, перестреляли, машина бы уже сейчас догорала в кустах. Ну почему?
      - Там Любомудров был! Его-то за что стрелять?
      - Так он же заодно с Выродком был, ты же видел!
      - Это неизвестно. Тем более, этот самый журналист всю жизнь за Выродком охотится. К тому же еще один неизвестный проявился. Интересно, зачем он Выродку понадобился?
      - Зачем? Зачем? Во-первых, еще над одним поизгаляться захотелось. А во-вторых, три живых щита, оно всегда лучше, чем два. Я к нему "скорую" вызываю! Алло! "Скорая"! Алло, мать вашу! Человека подстрелили... - Тимохин назвал адрес и продолжал мрачно: - Одна жертва есть, скоро бойня будет...
      - Погоди ты каркать, - сердито сказал генерал, сам еще не отошедший от неудачи. - Может, еще догоним!
      - Может, этот придурочный писатель догадается на ходу выскочить? - почти жалобно сказал Тимохин. - Мы бы тогда...
      - Что ему, жить надоело? Пока заложник, а выскочит, будет труп!
      "Москвич" получил солидную фору. Но, несмотря на это, мощные машины преследователей постепенно настигали его. Нергал был уверен, что сумеет уйти от людей в форме. А если они ЕГО нагонят, Нергал проявит себя в полную силу. Впереди показались дома Петергофа. На улицах города преследователи сбавили скорость, а Нергал, ведомый своим мощным импульсом хищника, лавируя меж домами, скоро вырвался на оперативный простор, и пока потерявшие "москвич" из виду омоновцы метались по улицам, ОН уже через, пару минут был на месте, которое наметил с самого начала.
      * * *
      Ворота психоневрологического интерната были открыты. "Москвич" ворвался на территорию, крутанулся по небольшому дворику и остановился у двухэтажного корпуса.
      Выскочив из машины, Нергал стащил с заднего сиденья доктора, встряхнул его, поставил на землю, другой рукой взял журналиста и, сделав пару шагов, втолкнул обоих в двери здания, войдя за ними следом.
      Остолбеневшая было при виде странных гостей нянечка, бросилась к ним.
      - Вы что это, граждане? Сюда нельзя! Вы к кому?
      - Где у вас операционная? Показывай быстрее, старая грымза!
      - Я вот тебе покажу операционную! - возмутилась нянечка. - Врываются сюда всякие! У нас здесь интернат для тяжелых...
      К нянечке на помощь спешили сестры.
      Нергал начал свирепеть.
      - Я. кажется, ясно сказал, покажите операционную! Быстро! - Для большей убедительности ОН легко толкнул возмущенную нянечку на стенку. Та ударилась затылком с такой силой, что раздался треск, похожий на звук расколовшегося арбуза. Лицо старухи залилось кровью, она мешком свалилась на пол. Сестрички прыснули врассыпную, но ОН успел схватить одну из них за руку. Она взвизгнула от боли.
      - Веди, дура! Ничего тебе не будет! Из палат стали появляться головы любопытствующих стариков и старух.
      - На втором этаже, - заикаясь, проговорила сестра. - Вон там лестница.
      ОН решительно пошел вперед, придерживая за шиворот доктора.
      Любомудров сделал последнюю попытку. Он отстал и хотел уже выскочить за дверь во двор, но ОН мгновенно развернулся и швырнул журналиста вперед сословами:
      - Не забывайся, заложничек!
      - Они поднялись на второй этаж, здесь быстро нашли операционную. Нергал оставил в ней своих "спутников", вышел в коридор навстречу двум врачам, которым сообщили о происшествии.
      - В чем дело, товарищ?.. - начала дама средних лет. - Я заведующая отделением. У нас большинство больных престарелые, лежачие. Им нельзя волноваться.
      Нергап все это выслушал, потом сказал:
      - Я - Нергал, может, слышали. Я беру в заложники весь ваш корпус. Здесь, в операционной, буду я с моими... товарищами. Подробности вам расскажут омоновцы и штурмовики, что сейчас подъезжают к интернату. Мне нужен телефон.
      - Он в операционной есть, - сказала ошарашенная и напуганная женщина.
      - Вот и отлично. Меня никто не должен тревожить. Можете сказать милиции, что я буду рвать на части по очереди ваших стариков и выбрасывать куски тел во двор, если они осмелятся штурмовать и попробуют помешать выполнить всю программу. А сейчас выйдете, спросите генерала Успенского или Тимохина, передадите мои слова. И еще скажите, пусть позвонят в операционную. Мне нужно с ними лично переговорить.
      Врач пошла вниз. ОН вошел в операционную. Доктор мешком сидел на стуле. Любомудров стоял у окна. Н. Б. снова вышел в коридор. Напряжение, не покидавшее ЕГО все это время, как будто превратило все тело в единый принимающий чужие волны агрегат. Мозг, как компьютер, просчитывал ситуации. ОН был уверен, что штурмовать они пока не решатся. ОН успеет совершить задуманное. Для этого ЕМУ нужно несколько часов. Уже почти стемнело. Нужно было как можно спокойнее поговорить с начальством по телефону, усыпить их бдительность. Но прежде надо максимально затруднить им прорыв в здание.
      ОН стремительно сбежал по лестнице на первый этаж. Старуха нянечка все еще лежала у стены на попу. ОН двумя прыжками подскочил к ней, открутил голову и, как мяч, выкатил во двор, как раз под ноги возвращавшейся врачихи. Та дико закричала. ОН с удовлетворением чувствовал все большие перемены в себе. ОН уже не мог различить человека от хищника, от Бога Нергала. Теперь ОН мог действовать только как Нергал, Лев в оболочке человеческого тела. Стоя чуть сбоку от дверей, ОН ждал, наклонившись вперед, готовый к прыжку.
      Дверь распахнулась, в нее осторожно стал входить человек. ОН не стал ждать, не стал разбираться, кто это: врач, служащий или омоновец. ОН прыгнул, втащил человека в коридор и тут же методично и быстро стал разделывать его. Потом выбросил части тела во двор. Одновременно закричал:
      - Генерал, ты слышишь меня? Если вы попытаетесь войти сюда до утра, я уничтожу всех здешних хроников! Понял? Во дворе молчали.
      ОН закрыл входную дверь на засов, потом открыл дверь ближайшей палаты. Вошел, осмотрелся и, аккуратно подняв с кровати, ближайшей к нему, бабульку, словно невесомый груз, понес ее к входным дверям. Здесь ОН уложил ее на пол вместе с матрацем и одеялом. Потом точно так же принес еще трех старушек, положил их рядом с первой, окончательно заблокировав дверь. Этого ЕМУ показалось мало, и ОН аккуратно положил по старухе на каждый подоконник первого этажа. Ниши окон были широкими, и старухи лежали в них, как в люльках. Сестры, сбившись стайкой, с ужасом взирали на все это. ОН подошел к ним и сказал:
      - Не сметь трогать бабулек! А лучше пошли со мной наверх!
      Сестры послушно потрусили по лестнице.
      * * *
      Успенский сидел в машине молча. Тимохин ругался. Омоновцы заняли соседние корпуса.
      Перед входом в корпус, занятый Выродком, валялись ошметья тела. Уже было почти совсем темно, но на сером асфальте видны были темные лужи крови.
      - Надо штурмовать! - сказал наконец Тимохин.
      - Надо, - ответил генерал. - Но чего это будет стоить? Ладно, омоновцы. Солдатам сама судьба велит рисковать. А эти бедняги бессловесные, что лежат в палатах, чем виноваты?
      - Ну а что ты предлагаешь, что? Оставить этого Выродка хозяйничать здесь? А мы будем смотреть, как он из людей фарш делает?
      - Погоди, не кипятись. Я уверен, у НЕГО есть какой-то план и просто так рвать стариков и старух ОН не станет. Только разве что для нашего устрашения или если вынудим. Кстати, пошли людей, пусть вместе с санитарами уберут с асфальта останки. У него огнестрельного оружия нет, так что это безопасно. А пока не грех было бы побеседовать с этой сволочью. Какой там телефон-то, в смысле, какой номер в операционной? Тебе врачиха вроде сказала.
      Тимохин продиктовал номер операционной.
      Позвонить Успенский не успел. Телефон в машине звякнул.
      - Успенский. Слушаю!
      Говорил командир отряда. Он доложил, что других подходов к корпусу Выродка нет, но можно легко забросить в окна операционной пару "черемух" и затем штурмовать.
      - Отставить пока. ОН успеет сотню людей изуродовать, пока мы туда попадем.
      - Тут мне из ЕГО корпуса сестра-хозяйка звонила, - продолжал командир. Говорит, ОН выносит из палат лежачих и закладывает ими окна. Там стены старые, подоконники широкие. так ОН их штабелями друг на друга кладет. А те только кричат да плачут. Даже двинуться не могут. Дверь внизу уже заложил. Так что если штурмовать, то...
      - Ясно, Лепихин. Немного подождем. Жди команды!
      - Есть, товарищ подполковник. Успенский с Тимохиным перешли в кабинет главного врача. Здесь генерал набрал номер телефона операционной.
      Нергал поднял трубку.
      - Внимательно слушай меня, генерал! Сегодня ночью хозяин в здешних местах Я. Можешь называть меня как хочешь. Но Я чувствую и ощущаю себя великим Неведомым людям Богом Нергалом. Сегодня моя ночь!