ОН позвонил, сказал, что болен, и она действительно приехала. Увидев Н. Б. перевязанного, бледного, так непохожего на того мужественного, сильного человека, которого она знала всего несколько дней тому назад,
      Настя заохала, в ней немедленно проснулся материнский инстинкт.
      - Почему ты перевязанный, кто тебя ранил? На тебя напали?
      Это наивное "На тебя напали?" вызвало у НЕГО улыбку.
      - Да, - подтвердил ОН, - ночью шел домой, думал справлюсь, но у них был пистолет... И вот...
      - Надо заявить в органы! До чего мы дошли? А врача ты вызвал?
      - Не надо никуда заявлять, - твердо сказал ОН. - Это бесполезно, ты знаешь отлично. И врача не надо вызывать по той же причине. Врач сообщит в милицию, начнутся пустые разговоры, расспросы. Я поэтому и позвонил тебе. Ты поухаживаешь за мной, и все будет в порядке. У меня сильный организм. Два-три дня, и все пройдет.
      Настя развила бурную деятельность. Сходила в аптеку, принесла антибиотики, промыла рану, смазала какой-то мазью, сделала инъекцию левомицетина. Против инъекции ОН протестовал бурно, но бесполезно. Даже ОН, Выродок, Нергал, оказался бессильным перед заботой влюбленной женщины.
      Девушка сварила бульон из цыпленка, потому что знала из книг и из опыта своего детства, что больному нужна легкая пища. ОН поел и уснул. Парика на нем не было, но бороду и усы ОН не снял.
      Она смотрела на него спящего и думала о том, что может же существовать в жизни такой парадокс: безобразен до прекрасного.
      Конечно, внешность Н. Б. не могла вызвать восхищения. Напротив, возможно, он был даже уродлив: непомерно большой череп с огромными выступающими шишками, асимметричное лицо и, самое главное, отсутствие ушей придавали Н. Б. отталкивающий вид. Но разве в этом было дело? Мало ли как может распорядиться мать-природа? Настя даже встала, поискала зеркало в квартире, чтобы удостовериться, что и она далеко не красавица. Люди, с которыми она разговаривала, часто отводили взгляд от ее родимого пятна. Недаром в школе ее стали дразнить Квазимодой, после того как учитель литературы, раздобыв где-то старенькую ленту, показал им фильм "Собор Парижской Богоматери". Но зеркала в квартире не было.
      Н. Б. спал очень недолго, а, проснувшись, беспокойно вскочил на кровати, напрягся, будто ожидал нападения. Она приласкала ЕГО, успокоила, и ОН вдруг, несмотря на боль, почувствовал желание овладеть ею. Она не очень сопротивлялась, только все повторяла:
      "Тебе будет хуже, осторожнее, ты потерял много крови", но потом забылась и ушла в НЕГО с такой пылкостью, что ОН забыл на какое-то время и о ранах, и о своих новых .недавно впервые испытанных чувствах.
      ОН стал быстро поправляться, и Настя, взявшая отпуск за свой счет, практически не отходила от НЕГО. Изредка она уезжала навестить дочь, а однажды даже привезла Наташу познакомиться с дядей Нестором. По этому случаю ОН надел парик, чтобы не напугать девочку. Правда, некоторое раздражение при этом испытал. Нергал шепнул ему, напомнил, что он все еще не может показаться людям в истинном обличье. А чтобы показаться, нужно Слияние. Но это прошло довольно быстро.
      Почувствовав, что прежняя сила возвращается, ОН стал все более требователен в ласках с Настей и иногда даже пугал ее некоторой жестокостью.
      Почти целых три недели они жили вместе, и это ЕМУ казалось невероятно долго. Не то чтобы ОН тяготился присутствием Насти, но ощущение несвободы стало угнетать. Да и Нергал все чаще давал знать о себе.
      ЖУРНАЛИСТ И ПОДПОЛКОВНИК ТИМОХИН
      После трагедии в Горской Любомудров потерял покой окончательно. Он съездил в больницу к генералу, где врачи успокоили его, сказав, что жизнь Успенского вне опасности, но пробудет он в больнице довольно долго. После больницы, журналист поехал к Тимохину и долго расспрашивал его, насколько надежна охрана в больнице и нет ли опасности для генерала, потому что ОН, по суеверной убежденности Любомудрова, может проникнуть куда угодно. Но генерал лежал в отдельном крыле, где "отдыхали" самые ответственные товарищи и куда вход посторонним был строго-настрого запрещен.
      Тимохин приказал оповестить все больницы и поликлиники на случай обращения кого-либо с огнестрельными ранениями.
      Обращения были, но, естественно, не те. В основном невинные граждане, жертвы грабежей и хулиганства, реже жертвы бандитских разборок.
      Журналист предложил опубликовать в газетах все предполагаемые фотороботы Выродка, включая ЕГО фотографию двадцатилетней давности, когда ОН еще был в интернате.
      Граждан, видевших Выродка, как всегда, оказалось необычайно много. Но разговоры с опознавшими практически все оказались бесполезными.
      Лишь один человек опознал Выродка с уверенностью и ужасом, но не пришел и не заявил об этом.
      Любомудров не оставлял своей идеи подловить Выродка на изверге враче. Но того и след простыл. К тому же органы, перегруженные текучкой, всячески увиливали от поисков доктора. Аргументы у них были железные.
      Доктор отсидел за свои преступления, а то, что он помог бежать Гаврилову и навел на него наркоманов, не доказуемо до тех пор, пока не обнаружится сообщник в психбольнице, где содержался больной, да и вообще помощь в организации побега не такое уж преступление, чтобы мобилизовать на поиски доктора весь аппарат.
      Тогда Любомудров решил действовать в одиночку.
      Он навестил Успенского, вкратце объяснил ему свой план.
      Генерал позвонил в Управление и приказал выписать Любомудрову командировку как временно задействованному по делу "Выродок" с выплатой всех причитающихся денег.
      Через день Любомудров уже сидел в кабинете начальника Иркутского УГРО Севастьянова Алексея Александровича.
      Надо прямо сказать, что и здесь его приезду мало обрадовались. Дел у самих было выше головы. Но адрес бывшей жены Голованова дали.
      Вера Сергеевна Чистовская, так она значилась в новом браке, работала в районном управлении торговли бухгалтером. О первом муже вспоминала неохотно.
      - Вышла, потому что жалко стало! По профессии врач, сидел ни за что, оклеветанный. Вышел - ни кола ни двора. Да и мне надоело в девках ходить. Как-никак уже тридцать один исполнился. Жили неплохо, только как-то скучно...
      - Как скучно? Он что, не выводил вас "в свет", не ходили вы никуда? Или как человек он был скучный?
      - Да нет, не в этом дело, - смутилась вдруг Вера Сергеевна, потом вдруг решилась: - Он был фактически импотентом. А когда я пыталась приласкаться, он злился, говорил, что мы уже оба старые и незачем предаваться разврату... Он так и говорил - "разврату", - с обидой в голосе повторила она. - Мы за все время замужества только и были вместе раза два, три, да и то скорее всего потому, что он пьяный был и я его соблазнила. - Вера Сергеевна покраснела.
      - Вы назвали его доктором. Вера Сергеевна, а он работал врачом после освобождения?
      - Некоторое время трудился разнорабочим; потом устроился то ли по блату, то ли за взятку в детскую поликлинику, принимал подростков с неврозами.
      - Но ведь он был лишен права врачебной практики?
      - Официально да, но... не знаю, - она вдруг стала нервничать. - Видно, помог кто-нибудь восстановить диплом.
      Журналист-вздохнул. Уж больно не хотелось ему ворошить прошлое этой женщины, но он все-таки сказал:
      - Не хочу вас винить, Вера Сергеевна, но ведь, наверное, это вы и помогли ему.
      Она помолчала, потом с вызовом сказала;
      - Ну да, я и помогла. Я тогда в исполкоме работала. Ко мне в любовники большой чин набивался. Я и поставила ему условие: сделаешь, будь по твоему. Может, я и разведусь даже. Он похлопотал и скоро выполнил обещание. Только любовницей его я так и не стала. Ну... пару раз было... Потом он мне так надоел, что я его шуганула. А у моего бывшего мужа вскоре начались неприятности на работе. Какая-то истеричная мамаша обвинила его, что он приставал с непристойностями к ее сыну, требовал раздеться догола, якобы, чтобы проверить рефлексы, и начал его ощупывать. Скандал удалось замять, но после этого случая он стал еще больше чуждаться меня, говорил, что я будто бы поверила его врагам и не поддержала в трудную минуту. Чушь все это. И в то, что приставал, я могу даже поверить, потому что уж больно равнодушен ко мне был. Да и к другим женщинам, судя по всему, тоже.
      - Простите за назойливость, а как же вы развелись?
      - Обычно. Я подала на развод, он согласился. И все. Правда, я его еще от одной неприятности спасла, о чем сейчас жалею. Когда у нас уже документы были поданы на развод, он в городском парке избил подростка, потом, якобы в наказание, раздел его и оставил голого, а одежду с собой унес, потом выбросил.
      - И как же он объяснил свой поступок?
      - Говорит, шел через парк, мальчишки стали приставать, угрожали. Он их раскидал, а одного поймал и наказал. Вообще-то похоже на правду. Подростки иногда бывают очень опасны, но никому бы в голову не пришло раздевать парня. Хотели привлечь его, да я опять заступилась, поговорила со своим "высоким покровителем", дело прекратили. А после этого он уехал из города.
      - Вера Сергеевна, мне неприятно об этом спрашивать, да и вряд ли вы можете об этом знать, но в те времена не было у вас в городе случаев насилия над подростками?
      - Ходили слухи, что маньяк объявился. Двух мальчиков нашли изнасилованными и убитыми... Вы думаете, это он? - с ужасом спросила она. - Нет, не может быть! Мы в то время были женаты...
      - Всякое бывает. Простите, что побеспокоил вас. До свидания.
      После визита к Чистовской, журналист снова пошел в УГРО. Его отправили в прокуратуру, где подтвердили, что в 1979-1980 годах были случаи убийств подростков с изнасилованием. Дело вел следователь Шевелев, который привлек в качестве подозреваемого некоего Шейкина, отсидевшего срок за изнасилование малолетнего В. Подозреваемый был бомжем, не работал. Вину свою отрицал, но под тяжестью улик признался в содеянном и был расстрелян.
      Потом журналист отправился в поликлинику, где когда-то работал Голованов-Горелов. Там уже персонал почти весь сменился, но Любомудрову все-таки назвали врача, который работал в то время и должен был знать Голованова.
      Доктор Соколов действительно помнил коллегу, но отзывался о нем с прохладцей, говорил, что, несмотря на довольно высокий профессионализм, Голованов был человеком неприятным, молчуном, хамом. К коллегам врачам относился свысока.
      - А могли ли быть у него какие-нибудь отклонения в сексуальном плане? спросил Любомудров.
      - Этого я лично, - подчеркнул доктор, - никак знать не могу. - Ходили, правда, сплетни, что в лагере Голованов стал голубым, но насколько это правда... не знаю.
      - А он не говорил, куда собирается поехать?
      - Говорил, что надоело нищенствовать и он хочет поехать на стройку за длинным рублем. А вот на какую?.. Минутку, я же его встретил перед отъездом. Шел на вокзал, сказал, что едет в Красноярск. Вот! - Соколов был явно доволен своей памятью.
      В Красноярске никто ни Голованова, ни Горелова вспомнить не мог, но в угрозыске подтвердили догадку Любомудрова. Действительно, с 1981 по 1985 год в городе был совершен ряд преступлений на сексуальной почве, из них несколько "по почерку" похожих на совершенные в Иркутске. В 1981 году осенью был жестоко избит, изнасилован, а затем задушен одиннадцатилетний К. В 1982 году подобных преступлений было совершено три. Затем был арестован и осужден гражданин Л., который сознался в одном из трех убийств. Остальные остались нераскрытыми, хотя формально и эти преступления повесили на П., тем более что после его ареста убийств подростков не было в городе более года. Однако в 1984-м последовала серия однотипных преступлений. Исчезли пятеро мальчиков от десяти до тринадцати лет. Тела их впоследствии были найдены в разных районах города, в основном в подвалах. Все были изнасилованы, причем насилие сопровождалось жестокими побоями, затем либо зарезаны, либо задушены. В этих случаях преступника обнаружить не удалось. В конце ноября 1985 года был обнаружен еще один труп подростка четырнадцати лет. После этого преступления прекратились, дело повисло.
      Любомудров направился в Москву, имея при себе официальные копии протоколов всех названных ему преступлений.
      На этот раз на Петровке его встретили гораздо более любезно. Оказывается, на МУРе тоже уже на протяжении нескольких лет висели подобные серии убийств подростков. Часть из них была раскрыта, и после судебно-медицинской экспертизы в институте Сербского преступники были осуждены. Но несколько преступлений, среди которых было восемь изнасилований и убийств, оставались висеть на следователе, причем никто из осужденных ранее вину за эти убийства на себя брать не хотел.
      Поэтому следователь Пьяных Анатолий Федорович ухватился за версию Голованова-Горелова всерьез. Стал ее раскручивать и выяснил, в частности, что в психбольнице № 2, откуда совершил побег Гаврилов, у доктора Горелова было несколько добрых знакомых, среди них санитар Рощин Александр Григорьевич, известный тем, что чуть ли не открыто проповедовал среди медперсонала преимущества гомосексуальных связей перед обычной половой жизнью, и его закадычный друг, молодой врач-терапевт, год тому назад поступивший на работу в больницу сразу после окончания института.
      Вызванные на допрос, оба они сначала упорно отрицали свое участие в побеге Гаврилова, пока наконец Пьяных не пригрозил им предъявить обвинение в соучастии в убийстве бежавшего больного.
      Тогда Рощин сказал, что доктор Горелов действительно уговорил его помочь бежать больному, потому что, по словам Германа Борисовича, Гаврилов когда-то добровольно сошелся с доктором, но потом, совершив ряд преступлений, стал шантажировать Горелова, угрожая его объявить соучастником этих преступлений. Горелов долго не поддавался на шантаж, но когда приехал журналист из Питера, решил, что Гаврилов его заложит. Доктор Свяцкий, который тоже очень ценил и "уважал" Германа Борисовича, согласился, что опасность действительно высока. Он стал давать больному сильнодействующие психотропные препараты, а потом они вдвоем, переодев Гаврилова в "штатское", вывезли его на машине за пределы больницы. Там их встретил Герман Борисович и пообещал спровадить Гаврилова в какой-нибудь загородный психоневрологический интернат для хроников. Больше они об этом ничего не знают.
      - А куда же делся сам Герман Борисович? - спросил Пьяных.
      - Точно не знаю, - ответил Рощин, - но я ему дал три адреса моих друзей в Петербурге, которые хорошо знают, каково приходится людям, которых, несмотря на свободу проявления чувств и сексуальных пристрастий, начинают преследовать власти и общественность.
      Так дело о докторе Голованове-Горелове оказалось в Петербургской горпрокуратуре. И Любомудров поклялся самому себе, что теперь уж он добьется того, чтобы доктора взяли и предоставили в распоряжение людей, занимающихся делом Выродка-Нергала.
      НЕРГАЛ
      Правда ли, что маркиз де Сад мог бы у вас поучиться?
      Ф. М. Достоевский. "Бесы"
      ОН сразу почувствовал перемену в ее настроении. Придя из магазина, Настя как-то жалобно-растерянно посмотрела на НЕГО и спросила:
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Хорошо. А ты думаешь, за несколько минут могло стать хуже? Что случилось?
      - Ничего не случилось. Просто я долго стояла в очереди и подумала, мало ли что...
      - Настя, врать ты не умеешь. На улице с тобой что-то произошло. Кто-нибудь подходил к тебе с вопросами? Кто-нибудь интересовался мной? - в голосе ЕГО послышались угрожающие нотки.
      - Да ну что ты! Кто мог тобой интересоваться?! Просто...
      - Ну что просто? В газетах что-нибудь вычитала? Они любят наврать про нападения и переврать все.
      - В газетах, - решилась Настя, - напечатали твой портрет...
      ОН рассмеялся как можно натуральнее.
      - Во-первых, в связи с чем пресса может интересоваться моей скромной особой? Даже если в связи с нападением на меня, то у них никак не может оказаться моего портрета.
      - Нет, - снова замялась Настя, - они пишут, что человек, изображенный на портрете, - какой-то ужасный маньяк.
      "ПРЕДАЛА! ОНА ТЕБЯ ПРЕДАЛА! ОНА ХОЧЕТ ТВОЕЙ ГИБЕЛИ!"
      - А почему ты сразу решила, что это мой портрет? Они публикуют фотороботы. Так что похожих на эти портреты людей могут оказаться десятки, если не сотни. Потом, разве ты могла подумать про меня, что я какой-то маньяк? Настя, ну подойди ко мне! Неужели я способен на что-нибудь из того, о чем могут написать газетные писаки?
      - Нет, конечно, но ты там так похож... - Настя тряхнула головой. - А, черт с ними! Я тебя так люблю, что если бы ты оказался маньяком, я бы, наверное, пошла убивать вместе с тобой. - Она подошла, прижалась к НЕМУ.
      "НЕ ВЕРЬ ЕЙ! ОНА ЗАМАНИВАЕТ В ЛОВУШКУ!
      ТЫ ХИТРЕЕ И УМНЕЕ! ОБМАНИ И УБЕЙ!"
      - Знаешь что, - как можно мягче сказал ОН. - Я уже совсем чувствую себя здоровым. Давай погуляем, посидим где-нибудь, мороженого поедим. Давай?
      - Давай, - восторженно отозвалась она, подумав при этом, что в газетах действительно могли напечатать просто похожий фоторобот. Тем более что Н. Б. ведь лысый. А раз не боится выходить на улицу, значит... значит, это не ОН, окончательно решила она и стала собираться, потом спохватилась:
      - А ты нормально себя чувствуешь. Голова не кружится?
      - Все абсолютно нормально. Я здоров, как бык. У меня организм любую хворь вмиг перебарывает.
      - Ну, положим, не так уж и вмиг. Почти три недели отлежал.
      - А теперь все в порядке. - ОН действительно чувствовал себя совершенно здоровым, как будто опасность завершила процесс выздоровления окончательно.
      Они прошлись по улице, зашли поели мороженого, потом ОН купил ей большой букет роз, и Настя, окончательно размякнув, сказала:
      - Теперь тебе хорошо бы побыть на свежем воздухе, молочка попить, окончательно окрепнуть.
      - Да я и так благодаря тебе отъелся и стал толстым, как боров. Но вообще-то в Васкелово хорошо бы съездить... Да только...
      - Что только? - испугалась она.
      - Да мы с тобой о работе совсем забыли. Я-то ладно. Уволюсь - и дело с концом. А. тебе как быть?
      - А ты пока не уволился, значит, мой начальник. Значит, можешь разрешить мне еще отпуск взять! Здорово я придумала?
      - Здорово! Ты у меня молодец! Давай прямо завтра с утра и поедем!
      Они накупили продуктов. ОН старался быть с ней ласковым и внимательным, но Неведомый постоянно давал о себе знать.
      "ТЫ ЗАБЫЛ О СВОЕМ ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ!
      ТЫ УБЕДИЛСЯ, ЧТО ТОЛЬКО СЛИЯНИЕ ПОМОЖЕТ ТЕБЕ СТАТЬ НЕУЯЗВИМЫМ?"
      Иногда ОН пытался спорить с Нергалом, но очень робко, боясь разгневать Бога. ОН хотел предложить Нергалу другую жертву, любую, какую выберет Неведомый. ОН сам не понимал, что с НИМ происходит. С одной стороны, ОН сам создал двойника и тот, оказавшись могущественным Богом Нергалом, требовал жертв, обещая превращение ЕГО из НЕГОДНОГО УРОДЛИВОГО УБЛЮДКА в могущественное ослепительно прекрасное существо. С другой стороны, ЕГО любила обычная женщина, ласкала и ни разу не назвала даже Мертвяком. Значит, ОН мог не приносить ее в жертву. А когда, найдется последняя жертва и Превращение совершится, она будет любить ЕГО еще больше.
      "ТЫ ЗАБЫЛ, ЧТО ОНА СОБИРАЕТСЯ ПРЕДАТЬ ТЕБЯ!
      ОНА НЕ МОЖЕТ ЛЮБИТЬ УБЛЮДКА! ТЫ ДОЛЖЕН ПРИНЕСТИ ЕЕ В
      ЖЕРТВУ, И ТОГДА ПРОИЗОЙДЕТ СЛИЯНИЕ И ПРЕВРАЩЕНИЕ!"
      В поезде ОН делал вид, что дремлет. Нергал все больше овладевал ИМ. Напряжение росло. Залечивая раны и думая о Насте, ОН забыл, что подходит время, когда Луна входит в ЕГО созвездие. Созвездие Змеи. ОН забыл, что подчиняется космическому циклу. Космос, создав ЕГО таким, каков ОН есть, требовал подчинения и исполнения возложенной на НЕГО миссии. ОН вспомнил тот Великий день, когда узнал, что двойник, которого ОН создал, является именно Неведомым Богом Нергалом.
      Оказалось, ОН и есть Нергал! Бог с лицом человека и телом льва, непонятный для человеческого племени Бог, который требовал в жертву того, кого считал неугодным для людей. Нергал был таким могущественным, что мог поразить все человечество, если бы только пожелал. Но ОН понял: Нергал мог существовать только в облике человека и действовать с помощью человека: Человек тоже должен быть особенным. Раз в тысячелетие появлялся человек, рожденный в день, когда Луна находилась в созвездии Змеи. У него должна быть внешность, которая соответствовала потребностям Нергала.
      Постепенно ОН свыкся с присутствием в себе Бога, приказывающего ему. Тем более что Нергал обещал до полного Слияния и Превращения напоминать о себе только в определенные дни месяца. Иногда, правда, Нергал пробуждался в НЕМ и в другие дни. Тогда ОН становился в тысячу раз сильнее, умнее и могущественнее и мог сразиться сразу со многими врагами.
      Сейчас ОН уже понимал, что был не прав, пытаясь спорить с Неведомым. Нергал всегда прав. Женщина готова предать ЕГО, помешать Слиянию и Превращению.
      В Васкелове они почти весь день бродили по лесу. ОН пытался шутить, но в смехе ЕГО временами проскальзывали незнакомые, пугающие ее нотки.
      ЕМУ все еще помимо желания Нергала было хорошо с ней, и ОН старался напомнить себе, что существо рядом с НИМ лишь жертва. Она не нужна им с Нергалом, она навязывает ИМ свою волю, свои низкие, недостойные богов желания.
      Раздражение показывать пока было рано. ОН будет говорить только с Неведомым. ОНИ найдут место для Жертвенника.
      Они углубились в лес в сторону, противоположную той, где стояли дачи.
      - Отсюда почти до самой станции сплошной лес, - сказала Настя. - Можно идти и воображать, что живешь в непролазной чаще. И никого больше на сто верст вокруг нет.
      - Однако как сюда этих паршивых дачников из-за ста верст заносит? - сказал ОН, одновременно прислушиваясь, не скажет ли что-нибудь Неведомый. Бог молчал. Очевидно, шли они верно, но места подходящего пока не было.
      Наконец они вышли на поляну. Она была совсем небольшая, камней здесь не было, но ОН вдруг понял: "Здесь! Это должно произойти на этой тихой, окруженной глухой стеной леса поляне". Как бы в задумчивости, ОН обошел ее и решил, что небольшой холмик над старым, разрушенным блиндажом времен войны будет идеальным местом, а сама яма от блиндажа послужит местом для, курения фимиама.
      Вернувшись в баньку, ОН лег на диван, отвернулся к стене и мгновенно заснул спокойным, глубоким, но чутким сном. Опасность ОН почувствовал бы мгновенно, как всегда. Но никакой опасности вокруг не было ни для НЕГО, ни для Неведомого. Проснулся ОН свежий, с чистой, ясной головой. Пошутив с Настей, ОН потребовал немедленного ужина, во время которого сказал:
      - Сегодня будет наша ночь. Мы будем купаться нагишом, бродить по лесу и пугать благопристойных отдыхающих горожан дикими криками.
      Она смеялась, придумывала новые подробности их Вальпургиевой ночи и была совершенно счастлива.
      В сентябре ночи довольно холодные. Тем не менее они разделись и бросились в озеро, оглашая окрестности визгом и страшными воплями. Этот "непристойный" шум должен был сыграть ЕМУ на руку во время Жертвоприношения, когда она будет кричать уже не понарошке.
      Потом, напялив на мокрые ноги домашние шлепанцы, которые она отыскала в доме, ОН заботливо укутал Настю в халат, и они пошли по лесу, время от времени имитируя крики людей первобытного племени. ОН шел нагой, и ЕМУ ничуть не было холодно. Предстоящее Перевоплощение возбуждало ЕГО, горячило тело и воображение.
      Выйдя на поляну, ОН подхватил ее на руки и понес к разрушенному блиндажу. Она хохотала и болтала в воздухе ногами.
      Положив ее на холм, ОН распахнул халат и сказал:
      - Теперь можешь кричать по-настоящему.
      Она попробовала рассмеяться, но вдруг увидела, как стало меняться ЕГО лицо, и испугалась. Глаза ЕГО расширились, вокруг рта появились глубокие складки, рот ощерился в жуткой усмешке.
      Она успела подумать: "Сошел с ума! Сумасшедший!" И тут же дикая боль пронзила ее всю. ОН впился в сосок левой груди и откусил его. Она страшно закричала, и ОН, возбуждаемый криком, начал отгрызать ей груди частями, с остервенением сплевывая на землю куски плоти. Вдруг что-то остановило ЕГО. Почему-то совсем некстати вспомнилось, как она трепетала у него в руках и захотелось вновь ощутить то же чувство.
      Но загремел голос Неведомого:
      "ЗАКАНЧИВАЙ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ.
      Я ЖДУ. ИНАЧЕ ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ УМЕРЕТЬ САМ"..
      Испугавшись и устыдившись своей минутной слабости, ОН разорвал ее горло. Кровь, залившая потоком их обнаженные тела, успокоила. ОН ввел член в разорванное горло, дальше в трахею и получил то, чего жаждал: острое блаженство оргазма пронзило ЕГО! "ВИДИШЬ? ЭТО ОСТРЕЕ, ЧЕМ С ЖИВОЙ!" ОН посидел немного, наслаждаясь полным единением с Нергалом, потом поднялся, собрал на дне ямы груду сухого валежника, вынул из кармана Насти заранее положенные спички, поджег валежник, подождал, пока огонь разгорится, и аккуратно положил тело в центр костра.
      День Очищения должен на этот раз закончиться сожжением жертвенного агнца.
      ОН стоял на краю жертвенного костра и слушал голос Нергала;
      "МЫ С ТОБОЙ ОДНО ЦЕЛОЕ! ОТНЫНЕ ВСЕ ПОКОРЯТСЯ НАМ!"
      Когда костер стал угасать, ОН легкой походкой уверенного в своей безграничной силе человека пошел к дому. Оделся, тщательно собрал свои вещи, дошел до станции и уехал в город на последней электричке.
      * * *
      На следующий день, когда напряжение спало, ОН чувствуя себя как бы НОВЫМ существом, подумал о том, что теперь ему никто и ничто не страшно.
      Но вдруг смутное беспокойство овладело ИМ.
      "ТАКОГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ! МЕНЯ . НИЧТО НЕ МОЖЕТ БЕСПОКОИТЬ!"
      И тем не менее неясное и непонятное чувство все сильнее, охватывало ЕГО. Пытаясь разобраться, что это за чувство, ОН вдруг с изумлением понял: это называется тоской по утраченному. ОН сам, оказывается, хорошо знал это чувство, ведь и ОН был человеком, хотя одновременно ощущал себя Богом. ОН был НОВЫМ человеком, следовательно, и чувство утраты должно быть, как ему казалось, другим.
      Тем не менее что-то по временам сдавливало грудь, мешало обдумывать новые планы. ОН даже подумал, а не поехать ли в Васкелово, взглянуть еще раз на место Жертвоприношения и, возможно, закопать яму, где осталась Настя. Но тут же ЕГО новое Я, подсказало ЕМУ, что такой поступок был бы в высшей степени неблагоразумным. ОН пытался побродить по улицам, чтобы еще раз убедиться, насколько мелки и суетливы люди, но и это не принесло успокоения.
      Вдруг странная мысль пришла ЕМУ в голову. ОН быстро вернулся домой, собрал в чемодан самые необходимые вещи, отложил из денег, взятых у Баранова, некоторую сумму, которую посчитал достаточной, положил ее в карман, остальное запер в кейс, проверил еще раз, все ли забрал кассеты, и, подумав, что не в первый и не в последний раз прощается с жилищем, вышел с чемоданом и кейсом. Потом ОН сделал и вовсе странную и непонятную для самого себя вещь. ОН остановился, вынул папку с газетными вырезками, отошел в сторонку и, быстро полистав, нашел нужную страницу. Здесь не было ни одной газетной статьи. Но в центре аккуратно был приклеен листок плотной бумаги, на котором четким, округлым Настиным почерком был выведен адрес, где живет ее дочка с бабкой и дедом. ОН не помнил, по какому поводу была сделана эта запись. Сейчас это было неважно.
      Дом ОН отыскал быстро. Ему открыла старуха, долго переспрашивая, кто это.
      Наташа была дома. Она сразу узнала, что этот тот дядя, к которому они ездили с мамой. ОН попытался поговорить с ней, но это ЕМУ не удалось. Разговорчивостью ОН вообще не отличался, а беседа с ребенком и вовсе была пыткой.
      Бабка усадила ЕГО за стол, предупредив, что Насти нет здесь, что она в отпуске и куда-то уехала. Потом испытующе посмотрела на НЕГО и сказала:
      - А вроде вы вместе собирались ехать. Так мне Настя говорила.
      ОН ответил, что да, мол, поехали вместе, но ЕМУ пришлось раньше вернуться на работу.
      Старуха поставила перед НИМ стакан с чаем, предложила печенье. Наташа вертелась рядом и вдруг спросила:
      - А что ты мне принес?
      - Я тебе принес подарок, - ответил ОН.
      - А какой? Красивый?
      Тогда ОН объяснил старухе, что им на работу прислали большую гуманитарную помощь для одиноких матерей. Помощь разделили, и Насте с Наташей досталась довольно большая сумма.
      Когда ОН открыл кейс, старуха ахнула и все не могла поверить. Чтобы убедить ее, пришлось самому написать расписку, что деньги передаются Анастасии Владимировне Красавиной и ее дочери Наташе. Потом ОН подумал и приписал: "Деньгами в полной мере может распоряжаться мать Анастасии Владимировны Красавиной, Галина Арсеньевна Красавина".
      Объяснив еще раз ошалевшей от неожиданно свалившегося богатства бабушке, что она может делать с деньгами, все что угодно, но тратить в основном на Наташу и ее нужды, ОН поднялся, быстро со всеми распрощался и ушел.
      ПОДПОЛКОВНИК ТИМОХИН
      Оперативники Тимохина обшарили все психбольницы и диспансеры, но обнаружить доктора Горелова не смогли. Он явно отлеживался у кого-то из знакомых. Тот голубой, к которому они пришли вначале, говорил, что больше Горелов у него не появлялся.
      Тогда журналисту пришлось самому под видом человека, интересующегося проблемами свободы голубых и розовых обойти несколько клубов, где собирались "по интересам". Несколько раз он получал "заманчивые" предложения, но на все отвечал, что ищет конкретного человека, с которым познакомился в Москве и который уехал в Питер. Ему сочувствовали, расспрашивали, как выглядит его возлюбленный, и наконец один парень сказал, что вроде бы знает этого Германа, что сволочь он порядочная. В их обществе бывает редко, потому что предпочитает мальчиков. Он подсказал Любомудрову, как найти подпольную квартиру, где семейные мужики снимают на время или на ночь подростков.
      Туда журналист почему-то постеснялся или побоялся пойти один. С ним отправился опер Ваня Уксусов. Вдвоем они пришли туда к семи вечера. Их пустили по паролю, который дали в клубе. Обычная трехкомнатная квартирка ничем не напоминала подпольный притон гомосексуалистов. В комнатах находилось несколько гостей.
      Любомудров уловил настороженные взгляды, изредка бросаемые на них солидными в основном мужчинами. Журналист шепотом передал свои впечатления Ивану. Тот хмуро ответил: