- Около года. А вы не знали?
      - Нет. Как-то не приходилось интересоваться, сколько времени у нас работает тот или другой сотрудник.
      - Я раньше секретарем-машинисткой работала в воинской части.
      Н. Б. напрягся. Вот откуда волнение. Чутье, как всегда, не подвело ЕГО.
      - Что же ушли? - равнодушно спросил ОН.
      - Сокращение штатов. У армии тоже не хватает денег. Ой, у меня и музыки нет. Хотите, включу телевизор?
      Н. Б. хотел было возразить, но промолчал.
      Шел выпуск ИнформТВ. Симпатичная дикторша рассказывала о похоронах жертв маньяка. "Вот бы тебя на этом кладбище разделать и сзади, и спереди", - мельком подумал ОН, но тут же переключился на сюжет.
      ОН увидел на экране журналиста и генерала Успенского. Журналиста ОН уничтожать не станет. Во всяком случае, пока. Любопытный тип. С ним интересно иногда побеседовать. Тем более что больше ЕМУ не с кем было поделиться своими идеями.
      А вот генерала придется ликвидировать. Возможно, даже следующего десятого числа. ОН прикинул, как будет выглядеть генерал в мундире, с повернутой назад головой. Оказалось, смешно будет выглядеть. Что ОН будет делать с Успенским дальше, ЕМУ пока думать не хотелось. Как истинный творец ОН знал, что вдохновение придет во время Перевоплощения и Жертвоприношения.
      Настя о чем-то болтала, но ОН не слышал ее.
      Болтливая дикторша перешла к освещению пресс-конференции в управлении. Как обычно, милицейские чины говорили много и уверенно. Утверждали, что вот-вот возьмут Выродка ("Это они меня посмели так назвать", - в какой раз подумал ОН со злобой.) Однако конкретного ничего не сказали. В ответ на настойчивые просьбы корреспондентов рассказать о ходе следствия, отговорились, что дело взято на контроль в Москве и близится к завершению.
      "Ну, ну, - ухмыльнулся ОН, -завершайте!"
      ОН переключился на хозяйку. Настя, ловко орудуя ножом, разрезала пирог и приступила к дележке куска торта, тоже, очевидно, оставшегося от девишника.
      Настя болтала о трудных нынешних временах, о ценах, о том, что хорошо бы архивным работникам повысить зарплату.
      ОН попытался унять возбуждение, все сильнее охватывающее ЕГО. "...Не сейчас, не здесь. Слишком много планов предстоит осуществить. Этот говнюк чиновник видел меня с ней. Придется снова все менять. Лучше подождать. Тем более что скоро Десятый день".
      Настя продолжала болтать. ОН понял, что нужно либо уходить, либо поддержать беседу. Треп был глупый, и ОН решил уйти. ЕМУ надо домой. Необходимо успокоиться, еще раз все продумать.
      Перед тем как проститься, ОН шутливо спросил:
      - А не проехаться ли нам с вами как-нибудь за город? Погода стоит отличная. Золотая осень. Может, и грибов насобираем!
      - Собирать грибы я не большая охотница. Они мне не даются, - она засмеялась. - А за городом я очень давно не была. Кстати, я, между прочим, владею недвижимостью и даже кусочком земли. Во как!
      - Замечательно. И где же ваша недвижимость находится?
      - В Васкелове. Там жили мои дед с бабкой. Но старики хворые, старенькие, ухаживать за всем добром стало некому. Верхний этаж дома практически развалился, но в нижнем еще можно жить. И банька стоит. Я в ней комнатку оборудовала. Для себя. А в доме летом старики живут, дочку мою берут с собой на лето.
      - А у вас и дочь есть?
      - Да, не такая уж я и молодая. Наташке уже одиннадцать.
      - А зимой дочка где?
      - Зимой по очереди. Месяц у деда с бабкой, месяц-два у меня. Благо, живем мы недалеко друг от друга, поэтому в школу примерно одинаково ходить.
      - Рискую быть нахальным, но мне бы хотелось как-нибудь и с дочкой познакомиться и особенно в вашу загородную резиденцию съездить. Давно за городом не был. Лето прошло, можно сказать, а я ни разу ни в лесу не был, ни в озере не искупался.
      - Договорились, так и быть, я вас приглашаю... Только без ночевки, добавила не без лукавства. - Там и белья нет и одеял, а ночи сейчас уже холодные.
      - Согласен на все условия!
      Перед уходом ОН церемонно приложился к ее руке, еще больше разжигая себя.
      А Настя неожиданно приподнялась на цыпочки и чмокнула ЕГО в губы.
      Это потрясло Н. Б. Еще никогда живые губы не прикасались к НЕМУ.
      - До встречи, - сказал ОН и поспешно вышел.
      * * *
      После ЕГО ухода Настя убрала со стола, не переставая думать о необычном госте. Что Н. Б. необычный человек, она поняла сразу. У нее были мужчины, в некоторых она влюблялась, но, как правило, в постель к ней лезли спьяну, уверенные, что "меченая не откажет". И влюбленность быстро уходила, уступая место обиде и унижению. Так после одного. увлечения появилась на свет Наташа.
      С Н. Б. иначе. ОН был молчалив и как будто застенчив. "Даже не попытался поцеловать в ответ на мой поцелуй, - вспомнила девушка. И улыбнулась. - А ведь я была бы не против. В НЕМ чувствуется сила!"
      Как здорово, если найдется человек, который станет думать не только о себе, о своем плотском, но и о ней. О ее мечтах и желаниях. К тому же ее мечты так просты! Чтобы рядом был мужчина, который искренне станет ласкать, любить по-настоящему, доставляя наслаждение не только себе, но прежде всего любимой женщине...
      Они договорились поехать в Васкелово в субботу. А в пятницу вечером ОН убил Новикова. Убил без всяких изысков. Просто ножом, правда, не отказал себе в удовольствии и покромсал тело основательно. Однако то же самое мог вполне сделать какой-нибудь бомж, алкаш или наркоман, а то и просто подростки, обидевшись на дядю, который не дал закурить. Это как каприз гурмана: иногда после всяческих изысков хочется воблы, квашеной капусты или черного хлеба с солью.
      Новикова нужно было уничтожить во избежание лишних хлопот. После Десятого дня, когда найдут Настю, наверняка начнут опрашивать сослуживцев, а Новикова в первую очередь.
      Он ничуть не боялся, что могут заподозрить ЕГО. Уйти от ментов, которых ОН глубоко презирал, не составляло труда. Но не хотелось привлекать к себе внимание.
      Пришлось бы после Десятого дня исчезать с работы, менять квартиру. А это было пока ни к чему. Лучше некоторое время еще побыть в тени.
      Утром в субботу, даже если Новикова ночью нашли, Настя о его смерти еще узнать не могла. Вот они и уедут спокойно на лоно природы.
      - Подождите меня здесь, - сказала Настя, когда они оказались во дворе перед большим ветхим домом.
      Она ушла в дом, а ОН огляделся. Дом стоял на отшибе. Ближайшие дачи виднелись метрах в трехста. Слева поблескивало озеро, едва угадывавшееся сквозь ветви деревьев и кусты. Где-то там была банька. Место неплохое.
      Завтра Десятый день. Но Превращение в Неведомого уже начиналось. ОН чувствовал, как непроизвольно время от времени сокращались ЕГО мышцы, как в голове иногда появляется легкий звон колокольчиков. Предстояло еще найти место для Жертвенника и обустроить его.
      На крыльце появилась Настя, помахала ему.
      - Неужели вы вздумали наводить там порядок? - упрекнул ОН.
      - Там невозможно навести порядок, - засмеялась девушка. - Я только сняла чехлы с двух кресел и немного вытерла пыль. Пошли.
      Она взяла ЕГО за руку, отчего ОН непроизвольно вздрогнул, и ввела в большую комнату.
      - О! У вас здесь просто хоромы. Старинные барские покои.
      - Да. И если не обвалится потолок, пока мы будем завтракать, то будет совсем хорошо.
      Н. Б. прошел к столу выложил на него пакеты и свертки.
      - Вот эти два кресла единственные, в которых можно сидеть, так что устраивайтесь!
      Они придвинули кресла к столу и сели. Настя щебетала, разворачивая пакеты и раскладывая продукты. Из одного пакета, принесенного ею, она вынула бутылку вина.
      - Шампанского не люблю, но сухонького, пожалуй, выпью, - сказала она.
      Н. Б. не слышал ее. В НЕМ вдруг загрохотал голос Неведомого:
      "ТЫ ГОТОВ? ТЫ ПОМНИШЬ, ЧТО ПОСЛЕ СЕГОДНЯШНЕГО
      ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ МЫ СОЛЬЕМСЯ?
      ТЫ СТАНЕШЬ МНОЙ, А Я ТОБОЙ! МЫ СТАНЕМ ЕДИНЫ!"
      - Вам не по себе? - Участливо спросила Настя. - Может, выпьете немного вина? Не смущайтесь! - Она по-своему истолковала оцепенение Н. Б. и еще раз подивилась, какой ОН стеснительный.
      - Вина? Да, пожалуй, - очнулся ОН. - Только чуть-чуть. У меня на спиртное какая-то странная аллергия. Вот, может, от сухого ничего не будет. Да, пожалуй, полстаканчика не повредит.
      Они выпили, поели. Настя раскраснелась то ли от вина, то ли ей передалось возбуждение Н. Б.
      - Знаете что, - вдруг сказала Настя. - Поскольку торжественная часть закончена, давайте перейдем в мой кабинет, так я называю бывшую баньку. Там уютнее, может быть, и вам будет легче привыкнуть, - она запнулась, быстро взглянула на НЕГО и покраснела.
      - Пойдемте, - охотно согласился ОН, чувствуя все большее возбуждение. Но странно, иногда ЕМУ казалось, что это возбуждение мало похоже на то, которое ОН испытывал перед Жертвоприношением.
      "ТЫ ПЛОХО ГОТОВИШЬСЯ. Я ТЕБЯ НЕ ЧУВСТВУЮ.
      ЖЕРТВА РЯДОМ.
      ОНА ГОТОВА И ВПОЛНЕ ПРИГОДНА ДЛЯ РЕШАЮЩЕГО ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ!"
      Банька действительно оказалась очень уютной маленькой комнаткой. Полки были отсюда вынесены. Стоял раскладной диван, .у самого окна - столик, три табуретки. На столике красовалась пишущая машинка.
      Они сели на диван. Настя допила остатки вина и вдруг стала молчаливой, задумчивой. Полумрак бани скрывал почти полностью родимое пятно, лицо казалось печальным и прекрасным.
      ОН сидел, вытянув ноги, и чувствовал, как какое-то непонятное оцепенение все больше охватывало ЕГО. Неведомый молчал, но ОН знал, что это молчание не предвещало ничего хорошего.
      - Можно я полежу? - сказала Настя. - Меня что-то разморило. То ли оттого, что встала сегодня в пять утра, то ли от дороги. А скорее всего от вина. Все-таки я плохо переношу выпивку. Она вытянулась на диване, положила голову ему на колени. ОН вдруг почувствовал эрекцию. Это привело ЕГО в замешательство.
      Никогда в жизни у него не было женщины. ОН не чувствовал к ним влечения. ОН был уверен, что до тех пор, пока не произойдет Слияния, ОН будет отвратителен для женщин. Только потом, став ослепительным в своем могуществе, можно будет заполучить любую. Но ОН не знал, захочет ли ОН. Ведь ОН привык ненавидеть их.
      Вдруг с него упал парик. ОН совершенно растерялся. А Настя, приподнявшись, сказала:
      - Какой ты симпатичный! Лысенький! Ты специально бреешься, чтобы носить длинные волосы? Эти длинноволосики такие дураки! А ты такой хороший! - Она обняла ЕГО, стала гладить по голове, целовала и говорила: - Ты такой стеснительный. Совсем как мальчик. Так не похож на всех этих нахальных кретинов. - Потом она положила ЕГО руку себе между колен и сказала. - Погладь мне там. Ой, как приятно! - И вдруг стала перебирать пальцами, расстегивать ему ширинку. Скоро член ЕГО был на свободе. Она гладила, теребила его, одновременно снимая с себя другой рукой трусики.
      ОН оцепенел, чувствуя волнение, которого никогда не испытывал раньше, не понимая что это за волнение, откуда оно.
      А Настя вдруг изогнулась, перевернулась и попросила.
      - Поцелуй меня здесь.
      А когда ОН поднял ее за бедра и прильнул губами к горячей влажной плоти, застонала и просила:
      - Еще, ой, еще! Язычком поглубже! Вот как хорошо!
      ОН был страшно возбужден и напуган и думал только о том, чтобы не вгрызться в эту ЖИВУЮ горячую плоть.
      Настя снова изменила положение, сказав:
      - Я тоже хочу поцеловать у тебя, - и стала ласкать ЕГО член губами и языком,
      Потом она оторвалась от него, откинулась и, простонав:
      - Возьми меня, хочу, хочу, чтобы ты взял меня сильно! - упала на спину, сдирая с себя платье.
      На какие-то минуты ОН забыл обо всем: и о своем уродстве, и о Двойнике Нергале, перестал слышать голос Неведомого.
      - Подожди, не кончай, - шептала она. - Я хочу еще.
      ОН сдерживался, получал еще большее наслаждение и вдруг с изумлением подумал еще раз: "Она шепчет что-то, обнимает меня. Наверное, так они любят!"
      Потом, когда они лежали рядом, она уткнулась лицом ему в грудь и тихо счастливо и удовлетворенно смеялась.
      Вдруг на улице послышались шаги, и женский голос позвал:
      - Настя! Ты здесь? Выйди на минутку!
      - Это соседка! Господи, что им всем нужно! Лежи тихо, я мигом. - Она накинула халат и вышла.
      "ПРЕДАЛА! ТЕПЕРЬ ТЫ ВИДИШЬ, ЧЕГО ОНИ ВСЕ СТОЯТ!"
      ОН пытался возражать Неведомому, говорил, что Настя совсем не годится на роль жертвы. Но Нергал был неумолим.
      "ПРИШЛО ВРЕМЯ ИСКАТЬ ЖЕРТВЕННИК!
      СЕГОДНЯ ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ ПРИНЕСЕНА В ЖЕРТВУ!
      НЕ ЗАБЫВАЙ 0 СЛИЯНИИ!"
      Вернулась Настя, снова легла к НЕМУ, снова стала ласкать и снова Нергал утих, замолчал, выжидая, когда закончатся чары женщины, неожиданно вмешавшейся в процесс их жизни, такой ясный им самим и такой непонятный окружающим.
      Всю ночь ОН неистово ласкал Настю, стараясь заглушить голос Нергала, а утром, пока она спала, оделся и сбежал на станцию, чтобы Нергал не успел вновь овладеть ИМ. ОН ехал и думал, что найдет достойную замену Насте. ОН знал, кто это будет.
      * * *
      Ему не нужно было тратить время на Слежку за генералом Успенским. ОН знал, когда генерал приезжает на работу, когда уезжает, на какой машине, сколько у него охранников.
      ОН знал, что генерал отправил семью куда-то в другой город из страха перед ним, Нергалом. Собственно, семья ЕМУ не очень-то и была нужна. ЕМУ был нужен сам генерал. Пришло время добраться до него и отомстить за оскорбления и преследования.
      Кроме того, ОН надеялся, что, принеся в жертву Успенского, ОН умилостивит Нергала, и Неведомый оставит в покое Настю.
      ОН знал, что по выходным генерал проводит время на даче в Горской. ОН давно уже осмотрел все окрестности дачи, знал, где легче всего перебраться через забор, где стоит вторая будка охранников, кроме первой у ворот.
      Приехав из Васкелова на Финляндский, ОН пересел на другую ветку и через сорок пять минут был на месте. ОН был возбужден, но рассуждал совершенно спокойно и холодно. Сначала надо было выяснить, дома ли Успенский? ОН прошелся по улице, оценивающе присмотрелся к дому за забором. Голосов там во дворе слышно не было. Подумав, что может привлечь внимание охраны, ОН ушел из зоны видимости, прошелся дальше до Александровской, зашел в магазин, купил нехитрой снеди, спустился к озеру Разлив, здесь на травке перекусил, подремал в тени, обдумывая дальнейшие шаги. ЕГО немного раздражало, что невозможно сразу выполнить задуманное, но в воскресенье отдыхающих было много, и приходилось ждать.
      Надо было бы сменить парик и бороду, потому что в светлом парике ОН, наверное, знаком охране по фотороботам. Но сделать это. можно было только в новом "логове", а время поджимало.
      В голове начинали тихонечко звенеть знакомые колокольчики, нарастало возбуждение в преддверии наслаждения, которое ОН получит как творец, как эстет процесса смерти.
      ГЕНЕРАЛ УСПЕНСКИЙ
      Липкий, холодный страх пробрал меня до костей.
      У. Шекспир
      На душе у генерала было неспокойно. Ему все казалось, что выходные дни почему-то особенно тревожны, что ему нельзя уезжать из города, с работы, что именно в субботу или в воскресенье должно в очередной раз произойти нечто ужасное.
      Накануне он получил телеграмму от старика отца, который почему-то вдруг надумал прилететь из Петрозаводска навестить его. Михаил Павлович Успенский был еще не так уж и стар, всего семьдесят шесть лет, и любил устраивать сюрпризы близким, неожиданно "сваливаясь на них с неба" в прямом и переносном смысле. Правда, по нынешним временам, на самолетах не очень-то покатаешься. Но старик Успенский брал билет в один конец, будучи твердо уверен, что его наверняка в любом случае отправят обратно.
      Днем пришлось ехать в аэропорт. Возвращаясь в Горскую, генералу вдруг подумалось: а почему бы Выродку не выбрать сегодняшнее десятое число для того, чтобы навестить именно его? Мысль мелькнула и пропала, потому что отец отвлек в очередной раз каким-то вопросом на бытовые темы. Но в доме генерал вновь вернулся к мысли о возможном Жертвоприношении. Чем больше он думал об этом, тем больше ему казалось, что жертвой сегодня должен быть он.
      Успенский вышел в садик, походил, потрепался с охраной, поинтересовался в шутку, не заглядывал ли через забор дачи какой-нибудь упырь, подошел к воротам, раздумывая, выходить на улицу или не стоит, преодолел непонятную самому себе нерешительность, вышел за калитку, постоял, оглядываясь.
      Вернувшись, он застал отца за ремонтом книжных полок, левая секция которых давно уже рухнула от старости и от перегрузки, но ни он сам, ни сын никак не могли выбрать время для ремонта. Пожурив старика за неугомонность, генерал попытался было читать, но строчки почему-то расплывались, сосредоточиться не удавалось.
      "Как ОН поведет себя, если вдруг надумает сегодня напасть? - вдруг подумалось генералу. - Полезет через забор? Напорется на охрану. Будет ждать темноты, чтобы проникнуть в дом? Допустим. А если проникнет и застанет нас врасплох, станет ли убивать всех или удовольствуется только мной?" Разозлившись на самого себя, на панические мысли, генерал вдруг подумал: "А не пойти ли на рыбалку на озеро? А что? Доеду до Разлива, зайду к старику Шушпанову. V него всегда лодка наготове, возьмем удочки и на всю ночь умотаю. Там-то уж отвлекусь от всех этих выродков!"
      Мысль было очень соблазнительной, и генерал стал собираться. Вытащил из кладовки болотные сапоги, старый уютный теплый свитер, брезентовую куртку. Охранник тоже стал было собираться, но генерал вдруг, как мальчишка, расхрабрился и сказал, что в таком наряде его никто не узнает. Михаил Павлович огорчился и даже обиделся, что сын покидает его в первый же день приезда. Но генерала осенила блестящая идея. Он позвонил однополчанину отца в Лисий Нос, сообщил, что приехал отец и приглашает на посиделки. Тот обрадовался, они долго беседовали по телефону и договорились, что однополчанин - Иван Никифорович Демьянов - возьмет с собой для компании еще одного своего приятеля-фронтовика. Успенский тут же снарядил за ними машину, и через сорок минут старые солдаты, нарядившись по такому торжественному случаю в форму, при орденах прибыли на генеральскую дачу.
      Успенский тем временем уже был готов к рыбалке. Но первую рюмку, как он не отнекивался, со стариками выпить пришлось. Сидя за столом, генерал думал о том, что все устроилось удачно, как вдруг ему показалось, что в окне мелькнуло чье-то лицо. В груди похолодело, но он тут же отбросил опасения. Во двор так просто не проникнешь! Тем не менее он попросил одного из охранников выйти посмотреть, что там поделывают его товарищи.
      Охранник, увалень по внешнему виду, которого генерал знал как великолепного бойца, стремительность и сила которого никак не соответствовали внешнему виду, не спеша вышел. Фронтовики после первой рюмки разгорячились, пошли воспоминания.
      Между тем охранник не возвращался. Вдруг во дворе послышались крики, раздались выстрелы.
      Фронтовики вскочили. Генерал растерялся. Он знал, что ЕГО, если ОН решил напасть, вряд ли что-нибудь остановит. Поэтому выходить во двор он не решился и знаком остановил гостей.
      - Стоять! Охрана разберется. - Сам же он достал из тумбы свой ПМ, встал лицом к двери и стал ждать.
      Заварушка во дворе продолжалась недолго. Появился Андрей, тот самый увалень, и сказал, что ребятам показалось, будто кто-то шастает по кустам. Они окликнули, никто не ответил, тогда бойцы, помня инструкции генерала, пару раз для острастки выстрелили. В кустах и вообще в саду никого не оказалось, так что тревога ложная. Фронтовики враз загомонили, стали подшучивать над бдительностью нынешних начальников и снова уселись за стол.
      Но генерал знал, что заварушка была не просто так.
      Он кожей чувствовал, что Нергал рядом, что ОН уже в доме. Кляня себя на чем свет стоит за затею со встречей фронтовиков, Успенский лихорадочно решал, что делать дальше. Главное, ОН непредсказуем. Может выскочить прямо сейчас и наброситься на всех. Правда, рискует нарваться на пулю, но это ЕГО не остановит. Может быть, ОН затаился где-то здесь и сейчас выжидает.
      Вдруг, казалось, спасительная идея пришла генералу ему в голову.
      Рядом с гостиной была маленькая комнатка, приспособленная под кладовку. Мальчишки многочисленных родственников, приезжавших отдыхать в Горскую, давно приспособили ее под свой штаб и проделали в задней стене дыру, отодвинув доски. После отъезда гостей дыру заколачивали, на зиму обивали войлоком, но летом все повторялось.
      Пока, правда, ничего ужасного не происходило, но Успенский чувствовал общее напряжение. Гости тоже попритихли, стали почему-то шепотом спрашивать, кто может позариться на генеральскую дачу да еще в присутствии многочисленной охраны и гостей.
      Генерал как мог успокаивал гостей, отшучивался, но приказал Андрею собрать всю охрану в доме и осмотреть каждую комнату, каждый закуток.
      В этот момент погас свет.
      "Началось", - подумал генерал, и тут же где-то раздался сдавленный крик, кто-то страшно закричал, кто-то выстрелил. Дверь была далеко, не успеть! ОН наверняка контролирует выход!
      Генерал коротко приказал:
      - А ну, мужики, за мной! - И бросился в темноте к комнате-кладовке.
      Они уже были около нее, когда кто-то с ревом набросился на одного из убегавших, снова раздался страшный крик умирающего человека. Генерал лихорадочно отдирал доски от стены, чувствуя, что его отделяет от этого страшного человека буквально несколько десятков сантиметров. Обезумев от ужаса, слыша за собой стоны и хрипы, он вывалился из дыры в сад и бросился бежать, петляя как заяц, пытаясь уйти от неминуемой страшной смерти. Рядом с ним бежал еще кто-то. Генерал надеялся, что это отец.
      Потом у него мелькнула мысль, что убежать не удастся, потому что преследователь слышит, а возможно, и видит их.
      В этот момент он ударился о корпус машины, стал лихорадочно искать дверцу, открыл ее, кто-то, оттолкнув его, тоже залез в машину. Успенский захлебнулся от ярости, перебросил пассажира назад через сиденье, нажал на газ, выжал сцепление и рванул с места. Бронированная машина выбила ворота, вылетела на улицу.
      Генерал успел увидеть, что за ними еще кто-то бежит, отчаянно размахивая руками, потом другая фигура настигла первую, снова предсмертный крик смешался с рычанием зверя, и эти несколько секунд, очевидно, спасли генералу жизнь. Он вывернул на шоссе домчался до Тарховки, по дороге едва не сбив нескольких прохожих, увидел переезд, который вел на Выборгское шоссе, одновременно услышал звонки, означающие приближение поезда.
      Но остановиться он был не в состоянии. Слишком .ужасно было то, что оставалось позади. Тем более что и ОН мог захватить какую-нибудь машину, и тогда спасения просто не было. Успенский отчаянно нажал на газ, перелетел через переезд, тут же услышав за спиной свисток электрички и грохот колес. Он хотел повернуть к городу, но потом вдруг подумал, что ОН может выскочить на шоссе у Горской наперерез им.
      Генерал на полной скорости доехал до Сестрорецка, остановился у отдела милиции. Из машины за ним вылез совершенно ошалевший ветеран, приехавший в гости к отцу.
      Успенский, всю дорогу надеявшийся, что везет отца, не выдержал. Слезы вдруг сами покатились у него по щекам. Окружившие их менты никак не могли взять в толк, отчего плачет нарушитель, одетый в болотные сапоги и куртку, явно угнавший правительственную машину и, пренебрегая всеми правилами, на скорости около ста пятидесяти километров, не остановившись ни у одного поста ГАИ, прибывший со стариком в форме и при орденах прямо к отделению. Войдя в дежурку, генерал севшим голосом назвал себя, приказал срочно связаться с отрядом ОМОН и выслать бойцов на дачу в Горскую.
      Дежурный позвонил в город. Успенский, проклиная бдительность милиции, вновь назвал себя, коротко сказал:
      - Нападение на дачу. Там сейчас Выродок, - после чего снова отдал трубку дежурному.
      Тот выслушал, отдал какие-то приказания. Генерал уже не слышал его. Ему жутко было подумать, какую картину он застанет в Горской. Одновременно ему вдруг стало нестерпимо стыдно, что он оставил на растерзание Выродку родного отца. Хотя он и понимал, что в той обстановке сделать ничего не мог, голосок внутри предательски шептал: "Ты должен был подставиться и умереть. Это за тобой, а не за стариком приходил ОН. А ты мало того, что не попытался спасти отца, но и заранее хотел бросить его, уйти на рыбалку, оставить отца наедине с Выродком".
      "Неправда, - пытался он возражать самому себе. - Я думал, если уйду, Выродок не станет никого убивать. Ведь ЕМУ был нужен я. Если бы я успел уйти, все бы обошлось!"
      Успенский знал, что отчаянно врет самому себе. Что его привела в животный ужас предполагаемая встреча с Выродком и спасал он прежде всего себя. От этих терзаний генералу стало совсем худо. Дежурный предложил ему валидол, Успенский равнодушно взял, посидел, глядя в пустоту, и наконец сказал:
      - Надо ехать.
      В Горской к нему подошел капитан, возглавлявший опергруппу, сказал:
      - Товарищ генерал, может, вам лучше не входить? Там такое!
      - Я знаю, - ответил Успенский и добавил: - Я должен войти.
      Капитан молча пропустил его, сочувственно посмотрев вслед.
      Два охранника, очевидно, были убиты мгновенно. Они лежали рядом. У одного был буквально размозжен череп, как будто по голове ударили кувалдой. Второй был переломлен пополам. Третьего ОН настиг на пороге комнаты. Этот, видно, еще успел выстрелить. У него были оторваны обе руки, свернутая голова свисала набок, как у тряпичной куклы. Четвертого ОН немного не достал и, очевидно, в прыжке ударил ногой в спину. У бойца был сломан хребет. От страшного толчка он пролетел через всю комнатку на верхнем этаже и, сломав перила, вывалился в сад. Он был еще жив и все повторял:
      - Я попал в него. Честное слово! Я попал!
      Конечно, точно установить, действительно ли Выродок ранен было невозможно. Оставалось надеяться.
      Самое страшное зрелище ждало генерала внизу.
      Его отец был прибит гвоздями к стене дома. Причем гвозди торчали не только из рук и ног. Огромный гвоздь был вбит прямо в лоб Михаилу Павловичу. Так что череп раскололся, и по лицу растеклись кровь и мозг. Одежда со старика была снята, половые органы отрезаны и вставлены в рот второй жертве, распростертой на столе, с которого смахнули бутылки и трапезу. Друг Михаила Павловича тоже был прибит к столу и перед смертью зверски изнасилован. На месте ануса зияла кровавая дыра. На груди у всех жертв были сделаны змеевидные разрезы.
      К столу рядом с трупом была ножом прибита записка.
      Ее подали Успенскому. "Я ошибся! Ты не был следующим! Но ты не уйдешь от Нергала. Это будет последняя жертва перед Слиянием".
      Приехали сразу две "скорые". Из больницы и оперативная. Успенский, у которого внезапно страшно заболела грудь, молча лежал на диване. Врачи "скорой", сделав экспресс-кардиограмму, настаивали на госпитализации, подозревая инфаркт. Генерал пытался сопротивляться, но боль стала невыносимой, дышать стало нечем. Его уложили на носилки и увезли.
      НЕРГАЛ
      Человек не только не прочь закрыть глаза на двойственность другого, но еще и делает яростную и неестественную попытку идентификации: "Дай я понесу бремя твоего прекрасного недостатка!"
      Генри Миллер. -"Sexus"
      ОН лежал в своей квартире, купленной на деньги, взятые из сейфа того бандита, которого ОН не успел убить, поскольку это сделали за НЕГО другие, но тело которого упорядочил в соответствии с требованиями эстетики смерти Нергала.
      ОН никогда не брал денег у жертв, но в этот раз люди, преследователи вынудили ЕГО ограбить жертву. Они осквернили ЕГО святилище, изгнали ЕГО из обжитого места, и деньги нужны были для организации и благоустройства нового святилища. Денег оказалось много, и ОН истратил часть из них на покупку квартиры. Благо, сейчас никому .не было дела до того, кто именно покупает жилье и на чье имя оно оформляется.
      ОН был ранен. Один из охранников все-таки успел попасть в НЕГО. Кое-как ОН перевязал раны. Их было две. Одна пуля попала в правую сторону груди, и ОН не знал, осталась она в нем или прошла навылет. Вторая слегка поцарапала руку. Кровь продолжала сочиться сквозь повязку, ЕГО лихорадило, боль пульсировала в теле, горячими волнами накатывая на голову. Ему все время хотелось пить. Графин с водой пустел быстро, вставать и ходить за водой в кухню было тяжело. Кружилась голова, временами подступала тошнота..
      Однажды ОН вдруг на несколько минут потерял сознание, а когда очнулся, ЕМУ вдруг стало страшно.
      Страх ОН испытывал только в детстве. Но то были обычные младенческие страхи наказания, унижения, побоев. Сейчас страх был другим. Это был внезапный приступ страха смерти. Такого с НИМ не бывало уже двадцать лет, с тех пор как в нем поселился Двойник, Неведомый людям бог Нергал.
      Нергал вселял в НЕГО уверенность в собственном могуществе, избавлял от слабостей и страхов.
      Откуда же сейчас взялось вдруг это чувство? Очередной жертвенный день прошел, отчасти ОН удовлетворил требования Нергала. В таких случаях ОН чувствовал себя спокойным и умиротворенным. ОН мог даже ходить на службу и выполнять какие-то формальные обязанности, которые считал презренными, но до поры до времени необходимыми.
      Сейчас ОН не чувствовал ничего, кроме боли и запаха собственной крови. Это угнетало ЕГО. Временами ЕМУ казалось, что ОН чего-то не додумал, что-то упустил, и в такие минуты вдруг странное чувство, которому ОН не знал названия, охватывало ЕГО. Обычный человек назвал бы это чувство "одиночеством", но Н. Б. не был знаком с этим словом.
      ОН позвонил на работу и сказал, что заболел. Положив трубку, ОН вдруг понял, что набрал вовсе не тот номер. То есть номер был действительно служебный, но набрать ЕМУ хотелось другой, тот, по которому Н.Б, мог услышать голос Насти. ОН снова пришел в замешательство. Уехав от Насти, ОН решил не напоминать о ней больше Нергалу, чтобы не вводить в искушение Неведомого. ОН решил, что Настя ушла в прошлое и не вернется. Но сейчас, когда столько незнакомых ранее чувств вдруг напомнили ему о людях, для которых эти чувства обычны и привычны, он решил, что воспоминания о Насте безопасны для нее, потому что до следующего Жертвоприношения еще целый месяц. А за это время ОН выздоровеет. Вспомнив о девушке, ОН уже не мог отделаться от мысли, что можно позвонить ей и она скорее всего приедет.