– Кровать маленькая.
– Зато удобная.
Она протянула руку к его лицу и осторожно погладила синяки на скуле.
– Нам не нужно спать вместе, – сказала она тихо. – У нас слишком много общего.
Как ни странно, он испытал не разочарование, а какую-то более глубокую надежду. Фуга связало их воедино – ее, свое дитя, и его, случайного пришельца, и незачем подменять эту связь банальным сексом.
– Тогда мы будем просто спать, если ты останешься. Она улыбнулась.
– Я останусь.
Они стянули с себя грязную одежду и нырнули под одеяло. Сон пришел к ним еще до того, как остыла лампочка.
* * *
Сон их не был пустым: он нес с собой сны. Вернее, один сон который снился им обоим.
Им снился звук. Жужжание целого роя пчел, спешащих за медом; привычная музыка лета.
Им снился запах. Запах тротуара после дождя, и слабый запах духов, и запах ветра из теплых краев.
Но прежде всего им снилось то, что они видели.
Сперва ткань: бесчисленные нити, перевитые сотней узоров, окрашенные в сотню блеклых цветов, излучающие такую энергию, что им даже во сне пришлось закрыть глаза.
И потом, словно не выдержав собственного напряжения, узлы начали распускаться. Краска с них взмывала в воздух, застилая его цветными пятнами, за которыми нити ткани каллиграфически выписывали свое освобождение. Сперва их переплетение казалось беспорядочным, потом, по мере того, как пляшущие нити соединялись, наслаиваясь друг на друга, стали вырисовываться определенные формы.
Это были люди. Пять человеческих фигур, возникших там, где минуту назад была ткань.
Жужжание пчел в голове у спящих превратилось в голос, выкликающий имена этих пятерых.
Первая – молодая женщина в длинном темном платье, с бледным лицом и закрытыми глазами. «Лилия Пеллиция», – сказали пчелы.
Словно разбуженная своим именем, Лилия открыла глаза.
Тут вперед выступил бородатый мужчина лет пятидесяти в старинном плаще и широкополой шляпе. «Фредерик Кэммел», – глаза за стеклами маленьких круглых очков дрогнули и открылись. Его рука немедленно сдернула шляпу, под которой обнаружилась тщательно завитая и напомаженная шевелюра.
– Вот, – проговорил он, улыбаясь.
Еще двое. Женщина в такой же старомодной одежде (сколько же лет они спали?), кажется, не была особенно довольна пробуждением, но при звуках ее имени – «Аполлина Дюбуа», – открыла глаза и улыбнулась, показав зубы цвета слоновой кости.
Последние из пробужденных вышли вперед парой. Высокий красивый негр с грустным лицом. И голый младенец у него на руках.
«Джерихо Сент-Луис», – сказали пчелы, и негр открыл глаза. Он немедленно взглянул на ребенка, начавшего хныкать еще до того, как назвали его имя.
«Нимрод», – провозгласили пчелы, и хотя младенцу не было еще и года, он ясно знал два слога своего имени. Он открыл глаза, в которых мерцали золотистые искорки.
С его пробуждением игра цветов улеглась, замолкли и пчелы, оставив пятерых пришельцев в темной комнате Кэла.
Первой заговорила та, кого назвали Аполлиной Дюбуа.
– Это какая-то ошибка, – она подошла к окну и выглянула на улицу. – Какого черта мы здесь?
– И где остальные? – продолжил Фредерик Кэммел. Он отыскал зеркало на стене и начал подстригать ножницами, извлеченными из кармана, какие-то лишние волоски у себя на щеках.
– Да, это вопрос, – задумчиво сказал Джерихо. Потом обратился к Аполлине. – Ну, что там видно?
– Ничего. Там ночь. И...
– Что?
– Погляди сам, – она сплюнула сквозь зубы. – Что-то изменилось.
Лилия Пеллиция тоже подошла к окну.
– Она права. Все какое-то другое.
– И почему здесь только
мы? —снова спросил Фредерик. – Вот это действительно вопрос.
– Что-то случилось, – тихо сказала Лилия. – Что-то ужасное.
– Ты, конечно, чувствуешь это своей задницей. Как обычно, – фыркнула Аполлина.
– Нельзя ли повежливей, мисс Дюбуа? – заметил Фредерик с выражением возмущенного педагога.
– Не зови меня «мисс». Я же замужем.
Во сне Кэл и Сюзанна, не веря своим ушам, слушали чепуху, которую несли эти видения. При всей их странности они были неподражаемо реальны. Как бы для того, чтобы еще больше смутить спящих, негр Джерихо подошел к кровати и сказал:
– Может,
онинам что-нибудь объяснят.
Лилия повернулась к ним своим бледным лицом.
– Нужно их разбудить, – и она потянулась к плечу Сюзанны.
«Это не сон», —поняла Сюзанна, открывая глаза в ту самую минуту, когда холодные пальцы женщины коснулись ее.
Ничего не изменилось. Те же приоткрытые занавески, пропускающие в комнату тоскливый свет фонарей. И те же пятеро у кровати, ее оживший сон. Она села, и взгляды обоих – Джерихо и младенца Нимрода – тут же устремились на ее грудь. Она поспешила завернуться в простыню и разбудила этим Кэла. Он с трудом разлепил сонные глаза.
– Что случилось?
– Вставай, – прошептала она. – У нас гости.
– Мне снилось...
гости? —он, наконец, увидел, что делается в комнате. – О Господи!
Младенец на руках Джерихо весело захихикал, указывая пальцем на восставший во сне мужской орган Кэла.
– Что, опять штучки Шэдвелла? – спросил он, прикрываясь подушкой.
– Не думаю, – ответила Сюзанна.
– Кто такой Шэдвелл? – сразу заинтересовалась Аполлина.
– Какой-нибудь Кукушонок, – предположил Фредерик, держа ножницы наготове.
Услышав это, Сюзанна начала кое-что понимать. Иммаколата называла «Кукушатами» людей.
– Фуга... – сказала она.
Тут все взгляды сошлись на ней.
– Что ты знаешь о Фуге? – это спросил Джерихо.
– Не так много.
– Ты знаешь, где остальные? – спросил Фредерик.
– Какие остальные?
– И страна? Где страна?
Кэл посмотрел на стол, где он оставил кусок ковра. Там ничего не было.
Они сошли с того обрывка, – прошептал он, не вполне веря в то, что говорит.
– Да, мне это снилось.
– Мне тоже.
– С обрывка? – вмешался Фредерик. – Значит, нас разделили?
– Похоже, что так, – ответил Кэл.
– А где все остальное? Отведите нас туда.
– Мы не знаем, где. Шэдвелл забрал его.
– Проклятые Кукушата! – воскликнула Аполлина. – Никому из них нельзя верить! Все лжецы, как один.
– Но с ним одна из вас, – сказала Сюзанна.
– Не может быть.
– Это Иммаколата.
При звуке этого имени Фредерик и Джерихо одновременно издали возгласы ужаса. Аполлина же только плюнула на пол.
– Как, эту тварь еще не вздернули? – воскликнула она.
– Насколько я знаю, это случалось дважды, – заметил Джерихо.
– А ей хоть бы что!
Кэлу было холодно. Ему хотелось других снов – о залитых солнцем лугах и искрящихся реках. А тут эти люди, озабоченные и злые. Игнорируя их, он встал и принялся одеваться.
– А где же Хранители? – спросил Фредерик, обращаясь ко всем сразу. – Может, они что-нибудь знают?
– Моя бабушка... Мими...
– Ну и где же она?
– Боюсь, что она умерла.
– Но были и другие Хранители, – сказала Лилия. – Куда они делись?
– Не знаю.
– Ты была права, – Джерихо делался все более печальным. – Действительно случилось что-то ужасное.
Лилия открыла окно.
– Ты чувствуешь его? – спросил Фредерик. – Где он?
Лилия покачала головой.
– Это не прежнее Королевство. Воздух грязный. И холодный.
Кэл, уже одетый, прошел мимо Фредерика и Аполлины к своей бутылке виски.
– Хочешь выпить? – обратился он к Сюзанне.
Она покачала головой. Он налил себе приличную порцию и залпом выпил.
– Нужно найти этого вашего Шэдвелла, – сказал Джерихо, – и забрать у него ковер.
– Куда спешить? – осведомилась Аполлина. Она подошла к Кэлу. – Могу я поучаствовать? – Он нерешительно протянул ей бутылку.
– Что значит «куда спешить»! – возмутился Фредерик. – Мы проснулись неизвестно где, одни...
– Мы не одни, – Аполлина отхлебнула виски прямо из горлышка. – У нас есть друзья. Как твое имя, красавчик?
– Кэлхоун.
– А ее?
– Сюзанна.
– Я Аполлина. А это Фредди.
Кэммел слегка наклонил голову.
– Вон то Лилия Пеллиция, а малыш – ее брат, Нимрод.
–А я – Джерихо.
– Вот, – подытожила Аполлина. – Теперь мы друзья, правда? И черт с ними, с остальными. Пускай гниют.
– Они наши родичи, – напомнил Джерихо. – И им нужна наша помощь.
– И поэтому они бросили нас на Рубеже? Брось. Мы для них – отребье, бандиты и Бог знает кто еще, – она взглянула на Кэла. – Да, парень, ты среди отребья. Мы – их стыд и позор. Так что лучше нам остаться здесь. Перед нами целый мир.
– Мы и здесь будем изгоями, – напомнил Джерихо.
Ответом был новый плевок.
– Он прав, – сказал Фредди, – без ковра мы – ничто. Вы знаете, как Кукушата нас ненавидят. Это никогда не кончится.
– Вы все идиоты, – заявила Аполлина и вернулась к окну, забрав с собой бутылку.
– Мы долго отсутствовали, – обратился Фредди к Кэлу. – Можешь сказать, какой сейчас год? 1910? 1911?
Кэл усмехнулся.
– Плюс – минус восемьдесят лет.
Фредерик побледнел. Лилия с тихим стоном опустилась на кровать.
– Восемьдесят лет, – прошептал Джерихо.
– Почему они столько ждут? – спросил Фредди неизвестно кого. – Что могло случиться?
– Вы можете мне кое-что объяснить? – спросила Сюзанна.
– Не можем. Вы не Чародеи.
– Хватит нести чепуху, – вмешалась Аполлина. – Чему это может повредить, после всего?
– Ладно, Лилия, расскажи им, – сказал Джерихо.
– Я против, – буркнул Фредди.
– Расскажи, расскажи, – настаивала Аполлина. – Все, что им хочется знать.
– Почему я? – Лилия все еще дрожала.
– Потому что ты врешь лучше нас всех, – сказал Джерихо, слегка улыбаясь.
– Ладно, – и она начала говорить.
III
Новые открытия
– Мы не всегда были изгоями. Когда-то мы жили в саду.
После этих двух фраз Аполлина прервала ее.
– Имейте в виду, это просто сказка, – сообщила она Кэлу и Сюзанне.
– Ты дашь ей говорить, черт побери? – вспылил Джерихо.
– Ничему не верьте. Эта особа вообще не знает, что такое говорить правду.
Лилия предпочла не обращать внимания на эту реплику.
– Мы жили в саду, – продолжала она. – Там, где и все Семейства.
– Какие Семейства? – спросил Кэл.
– Четыре Корня Чародеев. Ло, Йеми, Айя и Бабу. Семейства, к которым мы все принадлежим. Конечно, некоторых трудно определить, – она со значением взглянула на Аполлину, – но, так или иначе, все мы произошли от них. Вот мы с Нимродом – Йеми. Наше Семейство выткало Ковер.
– И вы видите, к чему это привело, – вздохнул Кэммел. – Никогда не умели предвидеть. Тупицы с ловкими пальцами. Вот у нас, Айя, мастерство всегда сочеталось с умом.
– А ты? – спросил Кэл у Аполлины, забирая у нее бутылку, где виски оставалось всего на пару глотков.
– Со стороны матери я Айя. Это дало мне хороший голос. А отец... никто не знает. Он всегда кем-то притворялся.
– Когда был трезвым, – дополнил Фредди.
– Откуда ты знаешь? Можно подумать, ты видел моего отца.
– Слава Богу, – парировал он. – Твоя мать встретила его только раз, и этого оказалось достаточно.
Младенец залился смехом, словно понимая смысл остроты.
– Во всяком случае, – продолжала Аполлина, – он здорово танцевал. Значит, в нем была кровь Ло.
– И Бабу, – сказала Лилия, – судя по тому, как ты треплешь языком.
–
ЯБабу, – вмешался Джерихо. – Только не хочу тратить красноречие на дурацкие перебранки.
Красноречие. Танцы. Пение. Ковры. Кэл попытался запомнить эти признаки семейств, но это было не легче родственных связей семьи Келлуэй.
– То есть, – подытожила Лилия, – все Семейства обладают способностями, которых нет у людей. Вас они удивляют, а для нас так же естественны, как то, что хлеб вырастает в поле.
– Чары? – спросил Кэл. – Так вы их зовете?
– Да. Мы владеем ими с самого начала и не думали об этом, пока не пришли в Королевство. Только тут мы поняли, что ваш род обожает раскладывать все по полочкам с наклеенными этикетками. Непонятное вас раздражает. Вы ведете себя так, будто придуманные вами правила вечны.
– Ну, это спорно, – заметил Фредди.
– Законы Королевства – это законы Кукушат. Так гласит один из Догматов Капры.
– Капра мог и ошибаться.
– Вряд ли. Мир становится таким, каким Кукушата хотят его видеть. Пока кто-нибудь не предложит лучшею идею...
– Погодите, – вмешалась Сюзанна. – Так, по-вашему, мир таков, каким мы представляем его себе?
– Так считал Капра.
– А кто это?
– Великий муж...
– Или женщина, – вставила Аполлина.
– ...который жил или не жил.
– Но даже если
онаи не жила, – продолжила Аполлина, – то оставила много изречений.
– Которые ничего не объясняют, – сказала Сюзанна.
– Это для тебя.
– Ну, Лилия, – напомнил Кэл. – Рассказывай дальше.
Она начала снова.
– И вот, с одной стороны, вы, Люди, с вашим глупым самомнением и бездонной завистью, а с другой – мы, Чародеи, отличные от вас, как день от ночи.
– Ну, не так уж сильно, – заметил Джерихо. – Мы ведь когда-то жили среди них.
– И они обращались с нами, как с
подонками.
–Да, это верно.
– Наши способности, – продолжала Лилия, – Кукушата назвали «волшебством». Некоторые хотели овладеть им. Некоторые просто боялись. Но никто нас не любил. Вспомните, что города тогда были маленькими, в них было трудно укрыться. Поэтому мы бежали в леса и горы, где мы были в безопасности.
– Многие и не пытались жить среди Кукушат, – сказал Фредди. – Особенно Айя. Им было нечего продать, а среди Кукушат не проживешь, если тебе нечем торговать. Куда лучше жить на природе.
– Ладно, – бросил Джерихо. – Вы так же любите города.
– Верно, я люблю камни и кирпичи. Но иногда завидую пастухам.
– Их одиночеству или их овцам?
– Их спокойной жизни, кретин! – воскликнул Фредди. Потом обратился к Сюзанне. – Мадам, видите ли, я не имею с этими людьми ничего общего. В самом деле. Он (ткнув пальцем в направление Джерихо) осужден за воровство. Она (в Аполлину) держала бордель. А она (теперь в Лилию) со своим братцем натворила столько бед...
– Как ты смеешь обвинять невинного... – начала Лилия.
– Хватит паясничать! Твой брат может сколько угодно притворяться младенцем. Из-за ваших штучек вы и оказались на Рубеже.
– Ага, как и ты.
– Меня оболгали, – запротестовал Фредди. – Мои руки чисты.
– Никогда не доверяла людям с чистыми руками, – пробормотала Аполлина.
–
Шлюха, —бросил Фредди.
–
Жалкий брадобрей, —отпарировала она.
Кэл обменялся с Сюзанной недоуменными взглядами. Согласия и мира среди Чародеев явно не наблюдалось.
– Так вы говорили, – напомнила Сюзанна, – что вы прятались в лесах.
– Не прятались, – раздраженно поправила Лилия, – а просто были невидимы.
– А в чем разница?
– Наши чары позволяли нам скрываться, как только Кукушата подходили слишком близко.
– А это происходило чаще и чаще, – добавил Джерихо.
– Любопытные стали шляться по лесам и искать наши следы.
– Так они знали о вас?
– Нет, – сказала Аполлина, сбрасывая с одного из стульев одежду и усаживаясь. – Только слухи и сказки. Всякую чушь. Боже, какими только именами они нас не называли! Только некоторые кое-что узнали, и то только потому, что мы им позволили.
– Кроме того, нас всегда было мало, – сказала Лилия. – Мы никогда не испытывали особой любви к сексу.
– Говори о себе, – заметила Аполлина, подмигнув Кэлу.
– Поэтому мы могли успешно скрываться и шли на контакт, как сказала Аполлина, только когда нам этого хотелось. У вас было кое-что, что мы позаимствовали. Кони, вино, оружие. Но вы от нас почти ничему не научились.
Продолжали купаться в ваших кровавых банях и в вашей за
висти...
– Что это вы заладили про зависть? – не выдержал Кэл.
– Это основное свойство людей, – ответил Фредди. – Завидовать всему чужому и пытаться отнять.
– А вы, конечно, совершенные создания? – с иронией заметил Кэл, уставший от обвинений в адрес Кукушат.
– Будь мы совершенными, ты бы нас не видел, – сказал Джерихо. – Нет. Мы такие же существа из плоти и крови и так же несовершенны. Но мы никогда не делали из этого трагедии. Вы же, люди, вечно жалуетесь на жизнь. Вам кажется, что вы живете не в полную силу.
– Тогда почему же моя бабушка охраняла ковер? – спросила Сюзанна. – Она ведь была Кукушонком.
– Не говори этого слова, – буркнул Кэл. – Она была
человеком.
–Но в ней текла и наша кровь, – поправила Аполлина. – По матери она была из Чародеев. Я говорила с ней пару раз и нашла много общего. Ее первый муж был Чародеем, а мои... мужья все были Кукушатами.
– Но она ведь была лишь одной из Хранителей. Единственной женщиной и единственный, ведущей род от людей, если я не ошибаюсь.
– Мы решили, что Хранители должны хорошо знать Королевство и его жителей. Только так можно было надеяться, что про нас забудут.
– Неужели люди так вам досаждали?
– Нет. Мы могли еще долго скрываться в глухих местах, но случились страшные вещи.
– Не помню, когда это началось, – сказала Аполлина. – В 1896-м. Тогда он появился.
– Кто? – спросил Кэл.
– Неизвестно. Какое-то существо, поставившее целью стереть нас с лица земли.
– Но что это за существо?
Лилия пожала плечами.
– Никто из видевших его не спасся.
– Это был человек?
– Нет. Мы не могли укрыться от него, как от Кукушат. Он чуял нас по запаху. Никакие чары не помогали.
– Нас загнали в ловушку, – сказал Джерихо. – С одной стороны, люди, которые занимали одно наше открытие за другим, а с другой – БИЧ, как мы его назвали, который стремился просто истребить нас. Еще немного – и нам бы пришел конец.
– А нам этого не хотелось, – пояснил Фредди.
– Мрачные это были годы, – задумчиво проговорила Аполлина. – И все же я чувствовала себя счастливой. Отчаяние – лучший возбудитель, вам не кажется? – она усмехнулась. – К тому же, у нас оставались укрытия, где Бич не мог нас унюхать.
– Я не помню особого счастья, – сказала Лилия. – Только кошмары.
– Кстати, как назывался тот холм, где мы жили последнее лето? – спросила Аполлина. – Помню, как будто это было вчера, а название забыла.
– Холм Сияния.
– Да, верно. Холм Сияния. Там я была счастлива.
– Но долго это не могло продолжаться, – напомнил Джерихо. – Рано или поздно Бич нашел бы нас.
– Может быть.
– У нас не было выбора, – продолжала Лилия. – Нужно было найти место, где Бич не смог бы до нас добраться. Где мы могли бы затаиться, пока он про нас не забудет.
– Вовсе.
– Да, такое убежище придумал Совет.
– После бесконечных дебатов, – добавил Фредди. – За это время погибли сотни наших. Каждую неделю нас вырезали целыми селениями. Страшное время.
– И отовсюду сходились беженцы. Некоторые приносили с собой любимые вещи и места... то, что уцелело... чтобы отыскать всему этому место на ковре.
– А что это было?
– Дома. Пейзажи. Это делали Бабу – заключали поле или дом в слова так, чтобы можно было их унести.
– Вы понимаете?
– Нет. Не понимаем. Объясни.
– Ты Бабу, – обратилась Лилия к Джерихо. – Объясни им.
– У нас, Бабу, есть способы материализации слов. Мой учитель, Квикетт, мог обратить в слова целый город и снова воплотить его на другом месте, – его лицо сделалось еще грустнее. – Бич настиг его в Нижних землях. И все, – он прищелкнул пальцами.
– А почему вы все собрались в Англии?
– Это самая безопасная для нас страна. И Кукушата здесь были заняты своей Империей. Мы могли затеряться в толпе, пока Фуга не была выткана.
– Что такое Фуга?
– Это все, что нам удалось спасти от разрушения. Фрагменты Королевства, которые Кукушата не могли видеть в их истинном виде и потому даже не замечали, что они исчезли, лес, пара озер, течение одной реки, устье другой... Некоторые дома, где мы жили, даже пара улиц. Мы собрали их воедино в что-то вроде города.
– Они назвали его Невидаль, – сообщила Аполлина. – На редкость дурацкое имя.
– Сперва пытались разместить все в каком-либо порядке, – сказал Фредди. – Но изгнанники прибывали с каждым днем. Возле Дома Капры день и ночь стояли те, кто надеялся скрыться от Бича.
– Поэтому все продолжалось так долго, – сказала Лилия.
– Но никому не было отказано, – заметил Джерихо.
– Всякий, кто искал места на ковре, получил его.
– Даже мы, недостойные, – вставила Аполлина. – Даже мы получили там места.
– Но почему
ковер? —спросила Сюзанна.
– Потому что легче всего укрыться на вещи, которую топчут ногами, – ответила Лилия. – Кроме того, это искусство нам знакомо.
– Все имеет свой план, – сказал Фредди. – Отыскав его, можно с легкостью уместить малое в большом.
– Но не все хотели на ковер, – продолжала Лилия. – Кое-кто решил остаться среди Кукушат. Большинство из них погибли.
– А как это было... на ковре?
– Как сон. Сон без сновидений. Мы не старели. Не испытывали голода и жажды. Только ждали, когда Хранители разбудят нас и скажут, что мы в безопасности.
– А птицы? – спросил Кэл.
– О, в ткань было вплетено столько...
– Я не о ткани. Я о моих голубях.
– А причем тут твои голуби?
Кэл вкратце рассказал им о том, как он обнаружил ковер.
– Это из-за Круговерти, – сказал Джерихо.
– Круговерти?
– Когда ты видел Фугу, ты, наверное, разглядел в ее центре вращающиеся облака? Это Круговерть, где находился Станок.
– Как же на ковре может находится станок, на котором его соткали?
– Это не простой станок, – пояснил Джерихо. – Это, скорее, волшебство, превратившее Фугу в подобие облачного ковра. Там много странных вещей, чем ближе к центру Круговерти, тем страннее. Есть места, где встречаются прошлое и будущее.
– Не надо об этом, – предостерегла Лилия. – "Эти разговоры не к добру.
– А что нам сейчас к добру? – осведомился Фредди. – Нас так мало...
– Как только мы найдем ковер, мы разбудим остальных, – сказал Джерихо. – Если он видел Фугу, значит, Круговерть продолжает действовать.
– Он прав, – согласилась Аполлина. – Нужно что-то делать.
– Но это небезопасно, – сказала Сюзанна.
– Для кого?
– Прежде всего, для вас.
– Бич наверняка исчез после стольких лет.
– Тогда почему Мими не разбудила вас?
– Может, она просто забыла, – предположил Фредди.
–
Забыла?Быть этого не может.
– Все не так просто, – сказала Аполлина. – Королевство держит цепко. Шагни чуть глубже – и забудешь даже собственное имя.
– Не могу поверить, – сказал Кэл.
– Сначала, – продолжал Джерихо, игнорируя протест Кэла, – нам нужно отыскать ковер. Потом мы уедем из этого города туда, где Иммаколата нас не достанет.
– А мы? – спросил Кэл.
– Что вы?
– Разве мы не увидим?
– Что?
– Фугу, черт возьми! – Кэла бесило полное отсутствие у этих людей или Чародеев обычной вежливости.
– Вас это не должно касаться, – напомнил Фредди.
– Еще как должно! Я ведь ее уже видел. И чуть не умер из-за нее.
– Если не хочешь умереть совсем, держись от всего этого подальше, – предупредил Джерихо.
– Я не боюсь.
– Кэл, – Сюзанна потянула его за руку. Но эта попытка успокоить только усилила его гнев.
– Ты на их стороне!
– Дело не в сторонах, – начала она, но он не собирался слушать увещеваний.
– Тебе легко говорить. Ты с этим связана...
– Не так-то это легко.
– ...и твой менструм...
–
Что? —голос Аполлины заставил Кэла замолчать.
– Да, – сказала Сюзанна.
– И ты не рассыпалась?
– А почему я должна рассыпаться?
– Не здесь, – прервала их Лилия, в упор глядя на Кэла.
Это было последней каплей.
– Ладно, – сказал он. – Не хотите говорить при мне, и черт с вами. Я ухожу.
Он пошел к двери, игнорируя Сюзанну, которая звала его по имени. Нимрод за его спиной опять захихикал.
– Заткни пасть! – крикнул он младенцу и оставил комнату непрошеным гостям.
IV
Ночные страхи
1
Шэдвелла разбудил знакомый сон, в котором он владел магазином, таким огромным, что трудно было разглядеть его дальний конец. И он торговал, торговал всем – китайскими вазами, игрушечными обезьянами, говяжьими тушами, всем, – а толпы покупателей ломились в двери, чтобы присоединиться к тем, кто уже заполнял магазин.
Как ни странно, деньги ему не снились. Они перестали что-либо значить с тех пор, как он познакомился с Иммаколатой, которая умела извлекать все, что им было нужно, прямо из воздуха. Нет, ему снилась
власть —власть над людьми, которые жаждали приобрести его товары.
Внезапно он проснулся в темной комнате. Рядом слышалось чье-то дыхание.
– Иммаколата?
Она стояла у дальней стены, прижавшись к ней и вонзив ногти в штукатурку. Глаза ее были расширены, но она ничего не говорила – во всяком случае, Шэдвелл ничего не слышал. Он уже видел ее такой – два дня назад, в фойе отеля.
Он встал с постели и накинул халат. Она прошептала его имя.
– Я здесь, здесь.
– Опять. Я опять его чувствую.
– Бич?
– Да. Нужно поскорее сбыть этот ковер.
– Мы это сделаем, – сказал он, медленно приближаясь к ней. – Ты же знаешь, я уже готовлюсь.
Он говорил как можно спокойнее. Иммаколата была опасна и в хорошем настроении, а в такие моменты он боялся ее еще сильней.
– Покупатели скоро явятся. Они давно этого ждали. Они приедут, мы заключим сделку, и все кончится.
– Я вижу это место, – проговорила она. – Стены, громадные стены. И песок. Похоже на край света.
Теперь она смотрела на него, и видение, кажется, начало угасать в ее глазах.
–
Когда,Шэдвелл?
– Что когда?
– Аукцион.
– Послезавтра. Так я им сообщил.
Она кивнула.
– Странно. Так ждала этого, и вот теперь – все эти кошмары.
– Ты просто увидела ковер, – заметил Шэдвелл.
– Не только.
Он подошла к двери, ведущей во вторую комнату, и открыла ее. Вещи были сдвинуты к углам, и в центре привольно расположился их трофей – Сотканный мир. Она стояла у входа и смотрела на него.
Не смея ступать на него ногами, она прошла по краю изучая каждый дюйм.
У дальнего конца она остановилась.
– Здесь, – она указала на что-то.
Шэдвелл подошел ближе.
– Что?
– Кусок оторвался.
Она была права. Маленького куска ковра недоставало; остался в магазине, скорее всего.
– Ничего. Покупателей это не отпугнет.
– Я не об этом беспокоюсь.
– А о чем?
– Посмотри сам. Любой узор здесь – это один из Чародеев.
Он присел на корточки, изучая ткань. Узоры совсем не напоминали людей – скорее, какие-то закорючки разных цветов.
– Так это
они?
–Конечно. Всякие подонки, преступники. Вот почему они на краю. Они несут там свое наказание.
– Какое?
– Первый рубеж обороны, – Иммаколата продолжала смотреть на место, где не хватало куска. – Первыми гибнут, первыми...
– Первыми просыпаются, – закончил Шэдвелл.
– Именно.
– Думаешь, кто-нибудь из них проснулся? – Он посмотрел на окна. Они плотно закрыты шторами, но он мог представить спящий город за окнами.
Мысль, что там таятся разбуженные Чародеи, не особенно нравилась ему.
– Да. Я думаю, это случилось. И Бич чует их во сне.
– Так что нам делать?
– Нужно найти их, пока они не разбудили его. Может, он все забыл. Но если он вспомнит... – она осеклась, будто слова не могли передать ее ужаса. – Если он проснется, наступит конец всем Чародеям.
– Даже тебе?
– Даже мне.
– Так нужно их найти.
– Этим займемся не мы. Нам ни к чему пачкать руки, – она направилась в спальню. – Они не могли уйти далеко.
У двери она остановилась и повернулась к нему.
– Ни в коем случае не выходи, пока я не позову, я должна вызвать того, кто ими займется.
– Кто это?
– Ты его не знаешь. Он умер лет за сто до твоего рождения. Но у вас есть нечто общее.
– И где же он сейчас?
– В могиле, где же еще? Он пытался тягаться со мной. Удивительно нахальный тип. В конце концов он пожелал стать некромантом и вызвал из какого-то мира, уж не знаю откуда, Хирургов. А с ними шутки плохи. Они гонялись за ним по всему Лондону. В конце концов он прибежал ко мне, – голос ее понизился до шепота. – Умолял спасти. Но причем тут я? Он сделал свой выбор. Хирурги взялись за него, и когда от него уже почти ничего не осталось, он сказал мне:
«Возьми мою душу».
Она прервалась. Потом закончила:
– И я это сделала. Теперь он в Капище.
Шэдвелл молчал.
– Оставайся здесь, – еще раз предупредила она и вышла.
Капище. Еще одна из загадок Колдуньи. Когда-то это был центр ее культа, где ей поклонялись, как богине. Но жажда обладания Фугой сослужила ей плохую службу. Враги обвинили ее в измене и в бесчисленных преступлениях, начавшихся с материнской утробы. Произошла кровавая распря, о которой Шэдвелл мало что знал, и Иммаколата была изгнана из Фуги – задолго до появления ковра.
Изгнание не смягчило ее нрава, и ее пребывание среди Кукушат превратилось в цепь бесконечных кровопролитий. Ей еще поклонялись кое-где под дюжиной странных имен – Черная Мадонна, Владычица Скорбей, Мать Зла, – но она сама стала жертвой своих привычек и постепенно впадала в безумие, находя в нем убежище от суетной жизни Королевства.
