1

2

3

1

2

3

4

      Сюзанна поняла, что это не ошибка, когда вышла в бывшее фойе кинотеатра. Там было темнее, чем в самом магазине, и она лишь смутно могла видеть свою бабушку, стоявшую возле кассы.
      – Мими? – окликнула она в смятении.
      – Это я, – и старуха протянула к ней руки.
      Сюзанна насторожилась. Такие жесты никогда не были в обычае ее родственницы, и вряд ли ее привычки изменились после... после смерти.
      – Вы не Мими.
      – Я знаю, ты удивлена, – сказало привидение голосом легким, как перышко. – Но не бойся.
      – Кто вы?
      – Ты знаешь,кто я.
      Не ожидая дальнейших объяснений, Сюзанна бросилась к выходу. От двери ее отделяло ярда три, но сейчас они казались милями. Едва она сделала шаг, как хаос в ее голове взорвался с новой силой.
      Существо за ее спиной явно не собиралось выпускать ее отсюда, поэтому она остановилась и повернулась к нему.
      Маска таяла и оплывала, сквозь облик Мими проступали другие черты, и Сюзанна была странно рада, увидев их, хотя и не чувствовала себя готовой к борьбе с этой женщиной Иммаколата.
      – Моя сестра, – сказала она, и воздух вокруг заплясал откликаясь на ее слова, – моя сестра, Ведьма, отыграла свою роль. Она ведь не ошиблась? Ты – дитя Мими.
      – Внучка.
      –  Дитя, —последовала категоричная реплика.
      Сюзанна смотрела ей в лицо, завороженная бездонным горем, застывшим в ее чертах.
      – Как смеешь ты жалеть меня? – воскликнула Колдунья, словно прочитав ее мысли, и тут что-то заклубилось в воздухе вокруг ее лица. Что-то яркое.
      Сюзанна не успела разглядеть, что это; у нее хватило времени только уклониться от непонятного вещества. Стена за ней содрогнулась, будто от удара. К ней устремилась следующая вспышка света.
      На этот раз она не испугалась. Потеряв грань между реальностью и воображением, она протянула руки к веществу, пытаясь поймать свет.
      Ее ладони обожгло словно струёй ледяной воды. Струёй, в которой кишели бесчисленные рыбы, туда-сюда, быстрее и быстрее. Она сжала кулаки, чтобы схватить этих рыб, и потянула.
      Это вызвало три следствия. Дико закричала Иммаколата. Звон в голове у Сюзанны неожиданно прекратился. И, наконец, все, что чувствовали ее руки – холод воды и кишение мелких существ в ней, – все это неожиданно оказалось внутри.Ее тело превратилось в поток, во что-то, состоящее скорее из мысли, чем из плоти, и невероятно древнее. Иммаколата словно разбудила в ней долго, всю жизнь дремавшие силы.
      Никогда еще она не ощущала такой полноты бытия. В сравнении с ней все желания – счастья, удовольствий, власти – казались мелкими и ничего не значащими.
      Она поглядела на Иммаколату и в своем новом состоянии увидела в ней не врага, а женщину, в которой бушует тот же поток, что и в ней. Да, испорченную и полную зла, но не чужую ей.
      – Делаешь глупость, – сказала Иммаколата.
      – Разве? – Сюзанна так не думала.
      – Тебе было бы лучше, если бы тебя не нашли. Если бы ты никогда не попробовала менструма.
      – Менструма?
      – Теперь ты знаешь больше, чем тебе бы хотелось знать, и чувствуешь больше, чем хотелось бы чувствовать, – в голосе Иммаколаты, как ни трудно было в это поверить, появилась жалость. – И это никогда не кончится, поверь мне. Лучше, если бы ты жила и умерла Кукушонком.
      – А как умерла Мими?
      Ледяные глаза вспыхнули.
      – Она знала, на что шла. В ней текла кровь Чародеев. Ты тоже из их породы, через эту старую дуру.
      –  Чародеи? —столько новых слов сразу. – Так это они живут в Фуге?
      – Они уже мертвецы. Не советую искать у них ответов. Скоро они превратятся в пыль, как все в этом вонючем Королевстве. Мы это устроим. А ты одна, как она.
      Это «мы» напомнило Сюзанне о торговце.
      – А Шэдвелл тоже из Чародеев?
      –  Что? —это ее словно развеселило. – Нет, конечно. Просто я дала ему кое-какую власть.
      – Зачем? – Сюзанна мало что понимала, но догадалась, что отношения между компаньонами отнюдь не безоблачны.
      – Он научил меня, – рука Иммаколаты потянулась к лицу, и, когда она ее отняла, на лице сияла приветливая, хотя все равно холодная, улыбка. – Он научил меня притворяться.
      – И за это ты стала его любовницей?
      Колдунья издала звук, отдаленно напоминающий смех.
      – Любовь я оставила Магдалене, своей сестрице. Ей это нравится. Можешь спросить у Муни...
       Кэл.Она забыла про Кэла.
      – ...если он захочет тебе рассказать.
      Сюзанна оглянулась на дверь.
      – Да-да, иди. Иди к нему. Я не стану тебя задерживать.
      Свет в ней, менструм, знал, что Колдунья не лжет. Этот поток связывал их, но как и чем – Сюзанна пока не понимала.
      – Битва уже проиграна, сестренка, – промурлыкала Иммаколата ей вслед. – Как только ты удовлетворишь свое любопытство, Фуга будет наша.
      Сюзанна поспешила в магазин, начиная испытывать страх – не за себя, за Кэла. Она прокричала в темноту его имя.
      – Поздно, – сказала Колдунья за ее спиной.
      –  Кэл!
      Ответа не было. Она начала искать его, в промежутках выкрикивая его имя со все нарастающим беспокойством. Это место было настоящим лабиринтом; она то и дело попадала в тупик.
      Сперва она заметила осколки стекла на полу, потом – распростертого рядом Кэла. Он не шевелился.
      «Он был слишком хрупким, – сказал голос в ее голове, – как все эти Кукушата».
      Она подавила эту чужую мысль.
      – Не умирай.
      Эта мысль была ее; она вырвалась из ее губ, когда она опустилась рядом с ним на колени.
      – Пожалуйста, не умирай.
      Она боялась дотронуться до него, боялась самого худшего, но знала, что помочь ему, кроме нее, некому. Его голова повернулась к ней. Глаза оставались закрыты, изо рта стекала струйка кровавой слюны, Она протянула руку, как бы желая погладить его волосы, но прагматизм еще не совсем покинул ее, и вместо этого она пощупала пульс у него на шее. Он бился, но слабо.
      «Знаешь больше, чем тебе бы хотелось», – сказала ей Иммаколата. А знала ли она сама, что Кэл умирает?
      Конечно, знала. Знала и с радостью отравила Сюзанне миг обострения менструма. Она хотела сделать ее своей сестрой по вечной скорби.
      Думая об этом, она машинально отняла руку от шеи Кэла и все же погладила его по волосам. Зачем? Он же не спящий ребенок. Ему больно, ему нужна какая-то помощь. Пока она укоряла себя, менструм вскипел где-то в ее животе и начал подниматься, омывая ее сердце, печень, легкие – подниматься к ее руке навстречу Кэлу. Ему не было дела до его боли – это он сказал ей про хрупкость Кукушат, – но ее боль не оставила его равнодушным, и теперь она чувствовала, как он рвался по ее руке к нему, чтобы исцелить его.
      Все оказалось необычно просто. Когда в последний момент он вдруг не захотел выходить, она прижала руку ко лбу Кэла, и менструм послушно заструился в него. Она поняла, что распоряжается теперь этим чудом, и сердце ее забилось сильнее.
      Она попыталась отнять руку от его лба, но мышцы не подчинились. Казалось, менструм мстит ей за настойчивость и забирает власть над ее телом.
      Но тут он решил, что хватит, и отпустил ее. Она поднесла дрожашие руки к лицу. Пальцы пахли Кэлом. Понемногу дрожь начала проходить.
      – Ты в порядке? – спросил Кэл. Она отняла руки от лица и взглянула на rtero. Он привстал с земли, ощупывая свои ушибы.
      – Думаю, да, – ответила она. – А ты?
      – Вроде бы. Не знаю, что случилось... – тут память вернулась к нему, и в лице проступила тревога.
      –  Ковер...
      Он принялся осматривать пол.
      – Я же держал его. Господи, я держал его!
      – Они его забрали, – сказала она.
      Ей казалось, что он сейчас заплачет, но его лицо исказил гнев.
      – Проклятый Шэдвелл! – крикнул он, пнув стоящий рядом шкаф. – Я убью его!
      Она тоже встала, чувствуя себя слабой и опустошенной. Поглядела вниз, и тут глаза ее наткнулись на что-то среди осколков стекла. Знакомый узор. Да, это был кусок ковра. Она подняла его.
      – Они забрали не все.
      Он схватил клочок и стал его внимательно разглядывать. Даже на таком маленьком кусочке переплеталось с десяток линий, но он не видел никаких фигур.
      Сюзанна смотрела на него. Он держал ткань так осторожно, будто боялся ушибить. Потом он высморкался и вытер нос ладонью.
      – Проклятый Шэдвелл, – повторил он, но уже спокойнее.
      – Ну и что теперь делать?
      Он взглянул на нее, и теперь на глазах его были слезы.
      – Пошли отсюда, – сказал он. – Послушаем, что скажет небо.
      – Что?
      – Извини. Так сказал бы Чокнутый Муни.

I
Река

II
Пробуждение в темноте