Снег покрыл Англию.
      Хотя метеорологи еще за неделю предсказали резкое падение температуры, страна, как обычно, оказалась неподготовленной. Поезда встали, самолеты не могли взлететь, в Йоркшире и Линкольншире погасло электричество. Деревни и даже небольшие городки в южных графствах оказались отрезанными от мира. Дороги замело снегом. Люди предпочитали не выходить из домов, и, казалось, жизнь на острове тайн замерла.

      Кэл не сразу, но отыскал Сияющий холм на карте Глюка. Он располагался в Сомерсете, к югу от Гластонбери. В обычных условиях они добрались бы туда за час, но теперь...
      Глюк, конечно, хотел ехать с ним, но Кэл подумал, что Чародеи, раз уж они прячутся, вряд ли пустят к себе чужака. Он попытался как можно деликатнее объяснить это Глюку, и тот в конце концов уступил, хотя не мог скрыть разочарования: ведь он готовился к этой встрече всю свою жизнь. Да, конечно, пусть Кэл возьмет его машину, хотя она в неважном состоянии.
      Когда Кэл готовился к отъезду, натянув на себя едва не все теплое, что было в доме, Глюк принес ему аккуратно перевязанный сверток.
      – Что это? – просил Кэл.
      – Пиджак. И еще кое-что из найденного там.
      – Я не хочу брать все это. Особенно пиджак.
      – Берите. Это ведь их? Я не хочу чувствовать себя вором.
      – Так и быть.
      – Я положил еще сигары. Дружеский презент, – он улыбнулся. – Если бы вы знали, Кэл, как я вам завидую.

* * *

      У него в пути было достаточно времени сомневаться и обзывать себя идиотом за эту новую надежду. Его сон подтверждался: Англия и в самом деле стала чистой страницей, укутанной бураном в белое. Может, где-то в ней и были люди, деревья, дома, но их почти не было заметно. Немногие пешеходы, которых он встретил, торопились к своим каминам и телевизорам.
      Машин на дорогах практически не было, и Кэл мог нарушать правила движения, сколько ему угодно. Они с Глюком рассчитали путь, прослушав сообщения о закрытых дорогах, и он ехал по шоссе №5 со скоростью сорок миль в час. Потом по радио сообщили о крупной аварии впереди, и он был вынужден свернуть на боковые дороги, где ему пришлось сильно снизить скорость. Вдоль дороги стояли машины, брошенные водителями, которые отчаялись выбраться из снежного плена.
      Когда он проехал Бристоль, снег повалил с новей силой. Он пропустил поворот на дорогу №37 и повернул назад. В Шептон-Мэллет, где он остановился перекусить, ему сказали, что большинство дорог к югу блокированы. Он все сильнее ощущал себя жертвой заговора. Погода словно была союзницей Бича, который торопился завершить свое дело.
      Но это значило, что он на правильном пути. Там, куда его не пускают, ждут его самые дорогие в мире люди.

      Ему сказали правду. Дорога Лидфорд-Фосс оказалась завалена снегом. На Сияющий холм можно было добраться только узкими просеками, которые наверняка постигла та же участь. Он проехал пару миль и в конце концов застрял. Выйдя из машины, он сразу провалился в снег по колено. Теплая куртка и сапоги – дары Глюка – защищали его от холода, и он попытался руками отгрести снег от машины. Двадцать минут усилий не дали никаких результатов.
      Он вернулся в машину, включил холостой ход, чтобы не замерзнуть, и начал обдумывать положение. Можно было вернуться назад пешком и попробовать в объезд. Так он мог потерять несколько часов и все равно не добиться успеха. Он мог остаться сидеть здесь в надежде, что дорогу расчистят. Подумав, он предпочел третий выход: добираться до сияющего Холма пешком. Судя по карте, дорога впереди разветвлялась, и по левому ответвлению можно было сравнительно быстро дойти до холма. Правда, он сомневался, что увидит его за снежной завесой, но лучше было идти наудачу, чем оставаться на месте.
      Приняв решение, он приободрился и начал готовиться к путешествию. Достав из-под сиденья коробку Глюка с бумагами, он отобрал некоторые из них и сунул под куртку. Саму коробку он разорвал на куски и подложил в штаны для утепления. Потом он обмотал лицо кожаными ремнями, найденными на заднем сиденье, и надвинул капюшон. Сунув за пазуху пакет Глюка, он заглушил мотор и вылез.
      «Я ненормальный, – подумал он, представив себя со стороны. – Чокнутый Муни во всем своем облике».
      Снаружи было не так темно, как казалось из машины. Буран приутих, и пейзаж окрасился робким светом – светился скорее снег, чем свинцовое небо над ним.
      Первые четверть мили ничто не нарушало его оптимизма, но потом холод начал проникать через его самодельную изоляцию. Но еще хуже было то, что он не мог разглядеть развилки. С каждым шагом становилось ясней, что он удаляется от холма вместо того, чтобы приближаться к нему.
      Он решил рискнуть и пойти через поле. Слева от него земля полого поднималась, и можно было предположить, что холм находится именно там.
      Просвет в тучах увеличился, и в нем стали видны звезды. Кэл выучил основные созвездия, когда купил телескоп, и сейчас легко нашел их на небе. Конечно, в контексте космоса эти названия ничего не значили, но ему они показались давними знакомыми, встреча с которыми здесь странно успокаивала.
      Боль в ногах и спине нарастала. Он рассчитал, что до холма примерно тридцать ярдов, и на полпути остановился передохнуть. Ходьба по снегу, да еще в гору, отнимала слишком много сил. Хватая воздух, как астматик, он смотрел на тропку, проложенную им в снегу. Он старался идти прямо, но следы виляли туда-сюда, как ненормальные.
      Стараясь не думать о том, что это означает, он пошел дальше. Каждый шаг требовал все больше усилий. Наконец он увидел внизу со всех сторон бескрайнюю белую равнину, как будто он был не в Англии, а где-нибудь на Северном полюсе.
      Это и есть холм; во всяком случае, других поблизости не наблюдается. Там никого не было, никаких следов укрытия. Только те же заснеженные поля и безмолвие. Он один.
      Если бы у него были силы плакать, он бы заплакал. Но он только дал волю усталости и рухнул в снег. Что с того, что он полежит здесь немного... или даже не немного? Что толку возвращаться к машине? Его друзья погибли, все погибло. А снег такой мягкий, такой чистый. В нем отдых от всех земных забот...
      Когда его веки уже смыкались, он заметил какое-то движение на склоне холма. Он попытался всмотреться в белую пелену. Да, там двигалось что-то. Какое-то животное.
       Обезьяна?
      Он оперся руками о снег и попробовал встать, но вместо этого потерял равновесие и покатился вниз. Земля и небо на несколько мгновений перепутались, а когда он встал, то увидел, что животное – да, это была обезьяна! – бежит прочь.
      Он неуклюже, как снеговик, затрусил следом. Обезьяна исчезла. Внезапно, как будто шагнула в невидимую дверь. Может, это был мираж? Или он и вправду сходит с ума?
      Он посмотрел на снег и увидел там обезьяньи следы, обрывающиеся в нескольких футах от него.
      – Эй, – позвал он. – Ты где?
      Он шагнул к месту, где исчезло животное.
      – Где ты?
      Конечно, ответа не было. Миражи не говорят. Он смотрел на следы и чувствовал, как его покидают последние остатки надежды.
      Потом он услышал голос.
      – Не стой на холоде, – сказал кто-то.
      Он поднял голову и никого не увидел.
      – Два шага вперед, да поскорее, – сказал тот же голос.
      Он нерешительно шагнул. На втором шаге рука, появившаяся прямо из воздуха, схватила его за куртку и куда-то потащила.

      С другой стороны занавеса, через который провели Кэла, было что-то вроде дерева, потому что он оказался в путанице ветвей. Было темно, и где-то неподалеку горел костер, распространяя приятное тепло. Он не видел человека, который втащил его в укрытие, пока голос откуда-то снизу не сказал:
      – Да, неважная погодка.
      Приглядевшись, он увидел обезьянку Новелло и ее друга – человека.
      – Это он тебя втащил сюда, – объяснил Новелло. – Скажи им, а то они начнут обвинять меня. Ну ладно, что сделано, то сделано. А теперь иди к огню. Тебе лучше лечь, пока ты не упал.
      – Да. Конечно, – прошептал Кэл.
      Смит пошел вперед, Кэл за ним. Он был удивлен, что Чародеи смогли в своем нынешнем состоянии сделать невидимым целый лес. Другим сюрпризом было время года. Хотя ветви на деревьях были голыми, он чувствовал дуновение весны, словно лед, сковавший Остров тайн от края до края, миновал этот клочок земли. Из почвы тянулись ростки, набухали почки. От сладковатого запаха у него закружилась голова, и он попытался опереться на дерево. Но оно отодвинулось – или так ему показалось, – и он упал.
      Он не успел удариться о землю. Чьи-то руки подхватили его и бережно опустили у огня. Рука коснулась его лба, и, подняв голову, он увидел лицо Сюзанны, склонившейся над ним.
      Он произнес ее имя и потерял сознание.

      Однажды он уже уснул, глядя на нее, а когда проснулся – ее не было. Но в этот раз она не оставила его. Пока он спал, с него сняли промерзшую одежду и завернули в одеяло, и она держала его и укачивала, как ребенка.
      – Я нашел дорогу, – сказал он ей, пробудившись.
      – Я искала тебя на Чериот-стрит, но дома уже не было.
      – И на Рю-стрит тоже...
      Он кивнул.
      – Де Боно был у меня, – он вздрогнул, борясь с воспоминаниями. Даже здесь, у огня, он не мог забыть зябкий туман на Чериот-стрит.
      – ...и за ним пришел Бич, – закончил он.
      – И Шэдвелл.
      – Да. Откуда ты знаешь?
      Она рассказала ему о святилище.
      – И что теперь?
      – Мы ждем. Мы все здесь, не хватало только тебя.
      – Теперь я с вами.
      Она обняла его крепче.
      – И больше мы не расстанемся. Будем молиться, чтобы это миновало.
      – Слушайте, хватит молитв, – сказал кто-то сзади них. – Ангел может услышать.
      Кэл повернул голову к пришельцу. Лицо его немного заострилось, борода стала чуть длиннее, но это был все тот же Лемюэль Ло.
      – Поэт, – сказал Ло, протягивая руку к волосам Кэла. – Мы думали, что потеряли тебя.
      – А вот и нет, – Кэл слегка улыбнулся. – У вас еще есть ваши фрукты.
      Ло похлопал себя по карману.
      – Вот они. Ты поможешь мне посадить их, когда придет время?
      – Вы же знаете.
      Лем кивнул.
      – Тогда увидимся, – и он вышел из круга света.
      – Мои вещи высохли? – спросил Кэл. – Я же не могу ходить так.
      – Сейчас что-нибудь поищу, – сказала Сюзанна.
      Он попытался сесть, чтобы помочь ей, но тут она поцеловала его в губы. Это был не мимолетный поцелуй, и он обжег его сильнее, чем дюжина костров.
      Потом он стал думать. Он уже почти не помнил, что совсем недавно был на волоске от смерти. Ему казалось, что они могут вечно жить здесь, в этом волшебном лесу, огражденные чарами. Но, очевидно, это не так. Мир неделим, и этот лес – его часть, а значит и здесь Бич и его приятель могут найти их.
      Сюзанна принесла ему охапку вещей и опять ушла, сказав, что пришла ее очередь дежурить.
      Он начал надевать то, что она принесла. Это была уже третья его одежда за сутки, и она оказалась еще более странной, чем та, что дал ему Глюк.
      Клубный пиджак и потертая кожаная куртка, лаковые туфли и драные шерстяные носки. Потом вернулся Лемюэль.
      – Наш поэт нарядился, как слепой вор, – прокомментировал он.
      – Называли меня и похуже. Нет ли чего-нибудь поесть?
      – Конечно, – Лем повел его куда-то. Когда глаза после света костра привыкли к темноте, Кэл увидел, что Чародеи сидят, лежат и ходят повсюду – на земле и даже на ветках деревьев. Они знали, что эта ночь может оказаться для них последней, и пытались провести ее как можно лучше. Любовники сжимали друг друга в объятиях; три женщины танцевали под переливчатый голос певца. Но большинство просто сидели, думая о своем.
      Запах кофе привел их на поляну, где горел еще один костер. Там уже ели с полдюжины Чародеев, никого из которых он не знал.
      – Этот Кэлхоун Муни, – сказал им Лем. – Поэт.
      Один, сидящий на стуле, пока какая-то женщина тщательно брила ему голову, сказал:
      – Я помню тебя по саду. Ты Кукушонок.
      – Да.
      – Ты пришел умереть вместе с нами? – спросила девушка с чашкой кофе.
      Почему-то эта реплика вызвала у присутствующих смех.
      – Если придется.
      – Тогда не на пустой желудок, – сказал бритый. Когда с его головы исчезли последние волосы, Кэл понял, что он скрывал от Кукушат сложный узор на черепе. Теперь он мог не прятаться.
      – У нас только хлеб и кофе, – сказал Лем.
      – Мне подходит.
      – Ты видел Бича? – спросил еще кто-то.
      – Да.
      – Может, не надо об этом, Хэмел? – спросила девушка, но Хэмел не обратил на нее внимания.
      – Ну, и какой он?
      Кэл пожал плечами.
      – Огромный, – он надеялся, что этого хватит, но все явно ждали дальнейших объяснений. – У него сотни глаз. Вот и все, что я видел.
      – Может, нам удастся ослепить его, – предположил Хэмел, затягиваясь сигаретой.
      – Как? – спросил Лем.
      – Древней Наукой.
      – Мы не можем даже удержать завесу, – сказала женщина с бритвой. – Где нам взять силы, чтобы бороться против Бича?
      – Что это за Древняя Наука? – спросил Кэл.
      – Ее все равно уже нет, – сказал Лем, наливая ему кофе.
      – Она у наших врагов, – сказал Хэмел. – У этой стервы Иммаколаты и ее сестричек.
      – У тех, кто соткал ковер, она тоже была.
      – Они все умерли.
      – Вам все равно не ослепить Бича, – сказал Кэл.
      – Почему?
      – У него слишком много глаз.
      Хэмел швырнул окурок в огонь.
      – Чтобы лучше нас выискивать.
      Костер вспыхнул голубым, и Кэл удивился – что же этот человек курит? Хэмел скрылся среди деревьев, оставив за собой гнетущее молчание.
       –Извини, поэт, – сказал Лем. – Я поищу моих дочерей.
      – Конечно.
      Кэл сел за ужин, прислонившись спиной к дереву. От еды ему опять захотелось спать, а от крепкого кофе – опорожнить мочевой пузырь, и он отправился на поиски уединенного местечка.
      В одном месте он набрел на обнаженную пару, медленно танцующую под звуки транзистора. В другом ребенок учился считать на счетах, которые мать сделала ему из светлячков. Наконец он сделал свое дело и уже застегивал штаны, когда кто-то потянул его за руку. Это оказалась Аполлина Дюбуа, как всегда, в черном, но накрашенная, что не очень шло ей на пользу. Даже по запаху, не говоря уже о пустой водочной бутылке у нее в руке, было видно, что она основательно нагрузилась.
      – Я бы тебе предложила, но тут уже ничего нет.
      – Не беспокойся.
      – Я? Я никогда не беспокоюсь. Все равно нам всем крышка.
      Она подошла к нему поближе.
      – Ну у тебя и вид! Когда ты в последний раз брился? Едва он открыл рот, чтобы ответить, с воздухом вокруг что-то случилось. Он весь разом вздрогнул, словно выдохнул. Аполлина выронила бутылку прямо ему на ногу, но он не выругался. Стихли вообще все звуки вокруг, даже шум ветвей. Лес стоял молчаливый и мертвый. Кэл увидел, что Аполлина пятится от него, потом она повернулась и убежала.
      Невдалеке кто-то поспешно забрасывал землей костер, у которого мать учила ребенка счету. Сейчас он прижался к ней, а она зажимала ему рот рукой, Потом все это погрузилось в темноту.
      Кэл простоял так некоторое время, цепляясь за дерево, как застигнутый потопом, потом побрел наугад, ощупывая путь руками. Постепенно вокруг становилось светлее; сквозь лес просвечивала белизна, и скоро он понял, где находится. Это было то же снежное поле у подножия холма, где он увидел Новелло.
      Кто-то взял его за руку, и, приглядевшись, он увидел, что это Сюзанна, окутанная чарами, как вуалью. Она тоже смотрела на холм. Снег продолжал падать, и Кэл надеялся, что его следы уже замело.
      – Он здесь, – прошептала она, не глядя на него.
      – Я не ви...
      Она жестом заставила его замолчать и кивнула на молодые деревья у опушки.
      – Она видит.
      Кэл вдруг понял, что одно из деревьев – это девушка, застывшая у края леса, вцепившись в ветки.
      Кто-то приблизился к ним.
      – Где он?
      Кэл узнал этот голос, хотя его обладатель сильно изменился.
      – Нимрод?
      Золотые глаза скользнули по Кэлу, словно не узнавая, но тут же Нимрод крепко пожал ему руку. В это время девушка на опушке тихо вскрикнула, и он получил ответ на свой вопрос.
      На вершине холма появились Шэдвелл и Хобарт. Хотя небо за ними было темным, они темнели даже на его фоне. Их нельзя было не узнать.
      – Они нас нашли, – выдохнул Нимрод.
      – Нет еще, – сквозь зубы проговорила Сюзанна.
      Она медленно поднялась, и, как по команде, лес тяжело вздохнул, как и в первый раз.
      – Укрепляют защитный экран, – прошептал Нимрод.
      Кэл хотел бы сделать хоть что-нибудь полезное, но ему оставалось только стоять и надеяться, что враги повернутся и уйдут. Хотя он слишком хорошо знал Шэдвелла, чтобы всерьез надеяться на это, и не удивился, когда торговец начал спускаться с холма. Хобарт, или сила внутри его, остался стоять наверху, обозревая окрестности. Даже издалека было видно, что его лицо почернело и блестит, как янтарь.
      Кэл оглянулся. Чародеи стояли между деревьев, концентрируя все силы на том, чтобы заслониться от убийц. На какое-то время чары подействовали и на него – лес вместе с фигурами в нем начал таять.
      Он повернулся к Шэдвеллу, который пристально вглядывался в пейзаж. Сейчас он вспомнил про пиджак. Он не нашел его в своих вещах – должно быть, обронил в поле, и он лежит сейчас где-то здесь, в снегу...
      – Пиджак, – прошептал он.
      – Что? – недоуменно спросила Сюзанна.
      Шэдвелл остановился и стал изучать снег перед собой. Неужели он нашел следы Кэла или Новелло?
      – Ты знаешь, где пиджак?
      – Да. С другой стороны. Откуда я пришел.
      Торговец поднял глаза. На лице его читалось недоумение. Сзади ледяной ветер принес громоподобный голос Уриэля:
      –  Я чую их.
      Шэдвелл кивнул, достал из пачки сигарету и зажег ее. Потом он повернулся, словно увидел что-то.
      – Они найдут нас, – сказала Сюзанна. – Нужна помощь.
      – Пиджак?
      – Он же имел волшебную силу. Может быть, он еще сохранил ее. Ты можешь его найти?
      – Не знаю.
      – Такой ответ нам не нужен.
      – Да. Могу.
      Они вместе посмотрели на холм. Шэдвелл опять карабкался к Уриэлю, который посадил тело Хобарта на снег и смотрел в небо.
      – Я с тобой, – сказал Нимрод.
      – Так нас будет легче заметить.
      – Мы обойдем холм сзади. Как тебе? – он поглядел на Сюзанну.
      – Идите. Не теряйте времени.
      Они пошли, помахав Чародеям в лесу. Те слабели; некоторые без сил опускались на землю. Еще немного – и защитный экран рухнет.
      Ориентация не подвела Нимрода: они очутились на другой стороне холма, по пояс в снегу. Это даже помогло им: можно было ползти в снежном тоннеле, почти не показываясь на глаза. Но они не были уверены, что так будет всю дорогу. Тридцать ярдов они пробирались спокойно, и Кэл уже решил, что самая трудная часть пути позади, когда тишину прорезал торжествующий крик Шэдвелла:
      – Эй! Я вижу тебя!
      Он побежал к Уриэлю, который все еще смотрел в небо. – Беги! – крикнул Кэл Нимроду, но было поздно.
      Шэдвелл уже поднял Хобарта. Кэл увидел, что инспектор обнажен, несмотря на мороз, и все его тело почернело от огня. Сейчас тот же огонь обрушится и на них.
      Он побежал, ожидая каждую секунду рокового залпа. Три шага, четыре, пять. Пламя не пожирало его.
      Изумление заставило его оглянуться. Шэдвелл дергал ангела за руку, убеждая его выполнить роль палача, но в облаке снега можно было разглядеть, что Уриэль занят другим делом, временно отвлекшим его от этой функции.
      Кэл побежал снова, зная, что им с Нимродом подарен шанс, но цепенея от мысли, что Сюзанна поднимается на холм, чтобы встретить смертоносный взгляд Бича.

      У нее не было никакого плана. Но, видя, как Кэл с Нимродом ползут мимо холма, она понимала, что их неизбежно обнаружат, если не отвлечь внимание ангела. И это могла сделать только она; в конце концов они с Хобартом уже играли в дракона.
      Она не вышла прямо из-за экрана, чтобы не навести Шэдвелла на цель, а отбежала подальше от леса, прячась за сугробами.
      Там она и показалась дракону в полный рост.
      Действуй она быстрее, она вовсе не дала бы Шэдвеллу увидеть лазутчиков. Услышав его крик, она встала, и Хобарт заметил ее. Он не двигался, и она разглядела, как страшно изуродовано его тело. Руки превратились в черные клешни, лицо спеклось в неузнаваемую маску. Казалось, он не чувствует боли. Он продолжал смотреть вверх, будто он, или сила в нем, были чем-то загипнотизированы. При виде этого пустого взгляда в ней снова зашевелилась похороненная было надежда выйти из этого поединка живой или хотя бы протянуть время и позволить Чародеям подготовиться к обороне.
      Шэдвелл тоже увидел ее. Он тоже изменился. Его взгляд горел безумием, хотя он пытался еще сохранять прежнюю манеру общения.
      – Вот так номер! Откуда вы, мисс?
      Он держал руки в карманах, не вынимая. Он не пытался к ней подойти, схватить – зачем, если ей все равно некуда бежать?
      – Я хочу видеть Хобарта, – сказала она.
      – Жаль, но, по-моему, его здесь нет.
      – Ты лжешь.
      Хобарт посмотрел на нее. Ей показалось, что он понимает ее.
      – Я не лгу. Хобарта нет. Это только оболочка, и ты знаешь, что там внутри.
      – Очень жаль, – она невольно подражала его тону.
      – Мне не очень.
      – У нас с ним осталось одно дело.
      – С Хобартом?
      – Да, – она смотрела в упор на обожженного человека. – Я надеюсь, он меня помнит.
      Голова Хобарта чуть дернулась. Он кивнул?
      – Ты помнишь?
      Он тоже смотрел на нее.
      – Скажи, ты дракон...
      – Заткнись! – крикнул Шэдвелл.
      – ...или рыцарь?
      – Говорю, заткнись! – Шэдвелл шагнул к ней, но черная рука-клешня Хобарта преградила ему путь. На лице торговца явно читался страх, но он не мог молчать.
      – Сожги ее, – сказал он Хобарту. – Заставь сказать, где они прячутся.
      Она содрогнулась. Она не предвидела, что они могут ее пытать. Но уже поздно; к тому же Хобарт не собирался выполнять приказ Шэдвелла. Он просто смотрел на нее, как рыцарь в книге, жалобно-умоляюще. Может ей удастся переманить его на свою сторону? Драконы имеют слабости; имеют ли их ангелы?
      – Я... помню тебя – сказал он.
      Голос был тихим, но, без сомнения, принадлежал Хобарту. А не тому, другому. Она поглядела на опешившего Шэдвелла, потом опять на инспектора. Огонь блеснул в его незаживших ранах, но она не отступила.
      – Не... уходи... Он не тронет.
      – Дракон?
      – Да. Снег обманул его. Ему кажется, что он в песках. Опять один.
      Теперь она поняла, почему Бич так неактивен. Он ждал приказов Создателя, а Шэдвелл не был его Создателем. Он был прахом, человеческим прахом, не более.
      Но он чуял запах Чародеев, и, когда чары падут, он очнется и уничтожит их. Не по приказу Шэдвелла, а ради своего долга.
      – Помнишь книгу? – спросила она.
      Он не мог ответить. Огонь в его теле разгорался опять. Она боялась, что два стража закона так спелись, что, разбудив одного, она встревожит и другого.
      – Ответь мне. Книга...
      – Да. Помню. Там... в лесу... Ты... и я...
      Он замолчал. У его губ показались змейки пламени. Шэдвелл поспешно отступил назад, как от бомбы. Хобарт закрыл лицо руками, и Сюзанна увидела, как они изуродованы. Он пытался сдержать Пламя Господа.
      – Сожги ее! – услышала она крик Шэдвелла.
      Огонь пришел не внезапно, как она ожидала – он полился изо рта Хобарта, из носа, из всех его пор, становясь сильнее с каждой секундой.
      Хобарт еще пытался удержать его, но тут Уриэль воспламенил его слюну. Огонь охватил лицо инспектора, и Сюзанна увидела в его взгляде то же, что когда-то во взгляде дракона.
       «Убей меня», —говорил он, подставляя ей горло.
      В книге она колебалась, но на этот раз промедление было подобно смерти.
      Менструм всколыхнулся, почувствовав, как всегда, ее мысли. Его серебряная струя вырвалась из нее и помчалась к Хобарту.
      Она почувствовала не его горло, а его сердце, пульсирующее в такт. Без всяких сожалений она сжала его невидимой рукой мысли. Смерть для него сейчас была лучшим подарком.
      Огонь продолжал истекать из него, расплавляя снег далеко вокруг, а его сердце все билось. Оно отказывалось умирать. Она сжала сильнее. Откуда-то изнутри Хобарта раздался звук, который не могли издавать его легкие. Но она ясно слышала его: полувздох, полурыдание. Он умер, прежде чем этот звук умолк.
      Она отозвала менструм обратно, успев почувствовать пустоту и безумие Уриэля. Взметнулся снег – и дракон-рыцарь Хобарт рухнул мертвым к ее ногам.
      – Что ты сделала? – медленно проговорил Шэдвелл.
      Она сама не знала. Лицо Хобарта было спокойным. Где Уриэль? Покинул он тело или просто притаился?
      – Ты убила его.
      – Да.
      – Но как? О Боже... как?
      Она была готова отразить его атаку, но в его взгляде читалась не ярость, а отвращение.
      – Ты с ними? С волшебниками? Они здесь?
      – Они ушли, Шэдвелл. Ты упустил свой шанс.
      – Они могут уйти от меня, но не от ангела.
      – Ты прав, боюсь.
      – Боишься?
      – Ему негде скрыться, – она кивнула на тело Хобарта. – Придется выбирать между мной и тобой, а я испорчена волшебством. Ты же чист.
      Он, наконец, понял ее. Его лицо перекосилось.
      – Нет. Он не тронет меня. Я разбудил его.
      – Думаешь, его это интересует?
      Он нервно облизал губы.
      – Ты ведь не хочешь умереть? Во всяком случае, так?
       –Он не посмеет, – Шэдвелл с ужасом смотрел на распростертое на земле тело.
      – Помоги мне. Вместе мы его обуздаем.
      – Это невозможно, – ответил он.
      Тут тело на грязном снегу взорвалось пламенем. Уриэль пожирал его плоть и кости. Из сотни ран хлынула кровь. Спасаясь от жара, Сюзанна попятилась и попала в объятия Шэдвелла, который заслонился ею от огня.
      Но Бич уже оставил тело Хобарта и рыскал по холму. Земля содрогнулась под ними.
      Сюзанна могла еще убежать, но Шэдвелл все еще держал ее. Ей очень хотелось выпустить на него менструм, но тогда у нее не останется ни одного возможного союзника. Если кто-нибудь и знал слабости Уриэля, то только этот человек.