Рики провел еще раз рукой по облупленной стене, чтобы удостовериться, что он не обманулся, затем расстегнул штаны и стал освобождать мочевой пузырь от остатков содержимого. Черт, неужели он победил, неужели кошмар рассеялся? Если теперь он повернется, то не увидит ни трупа, ни пыльной бури, ни складов и конюшен... Несомненно, все это было вызвано какой-то долбаной химией. Он на днях, возможно, передозировал рододорма или еще чего-нибудь, и вещество бродит по его телу, творя вот такие мерзкие штучки. Когда Рики закончил размышлять на эту тему и собрался застегнуть штаны, сзади послышался голос героя вестерна:
      - Ты решил поссать на моей улице, парень?
      Это был Джон Уэйн - его характерный голос с ленцой и проглатыванием конечных согласных. Рики был не в силах повернуть голову. Сейчас он будет прострелен насквозь. Это чувствовалось в самой манере говорить, присущей Джону: эта легкая растяжка слов, скрытая агрессия, угрожающие интонации невинного, казалось бы, вопроса. Ковбой был вооружен, а все, что было в руках у Рики - его член; против пистолета защита, прямо скажем, слабая. Рики застегнул штаны, затем медленно поднял руки. Впереди медленно таяла в воздухе, заволакиваясь пеленой, туалетная стена. Слышались завывания бури. Кровь из раненого уха капала на землю.
      - Послушай, парень, сейчас ты снимешь свой ремень с кобурой и положишь на землю. Все ясно?
      - Да.
      - Делай это медленно, тихо и аккуратно, а потом опять поднимешь руки.
      Медленно, как было приказано, Рики отстегнул ремень, вынул его из джинсов и бросил на пол. Ключи должны были зазвенеть, упав на кафель. Рики надеялся из последних сил, что это произойдет и реальность вновь обретет свою власть. Ничего подобного. Звук был приглушенным, будто ключи действительно упали на песок.
      - Замечательно, - сказал Уэйн. - Ты начинаешь кое-что понимать. Что ты теперь мне скажешь?
      - Я извиняюсь, - неуверенно произнес Рики.
      - Извиняешься?
      - Ну да...
      - Не думаю, что ты так просто отделаешься.
      - Но это какая-то ошибка...
      - Ничего не знаю, от вас, приезжих, вечно одни неприятности. Чего стоит этот мальчишка, который, спустив штаны по самые щиколотки, гадил в Салуне! Где вас, сукиных сынов, учили такому поведению? Чему вас учили в ваших долбаных школах?
      - Я, право же, не знаю, как объясниться...
      - Не стоит труда. Ты вместе с мальчишкой?
      - Если можно так сказать.
      - Не говори загадками!
      Рики почувствовал, как холодный ствол пистолета уперся ему между лопаток, и Джон продолжал:
      - С ребенком или без него?
      - Да, это значит...
      - Твои слова ничего не значат здесь, на моей территории. Как и твоя жизнь, запомни.
      Он отстранился:
      - А теперь, парень, ты повернешься, и мы посмотрим, что у тебя внутри.
      Рики видел раньше эту сцену. Человек поворачивается, и Уэйн стреляет. Никаких дебатов, ни минуты на обсуждение этичности происходящего; пуля, как всегда, более права, чем словесные аргументы.
      - Поворачивайся, я сказал.
      Медленно, очень медленно Рики обернулся к герою вестерна. Перед ним стоял вполне реальный человек - или столь же великолепно, как все остальное здесь, - исполненная иллюзия. Уэйн среднего периода, еще тех времен, когда он не приобрел брюшко и нездоровый цвет лица. Старый добрый Уэйн, весь в пыли после долгих путешествий, глаза сощурены от пристального вглядывания в горизонт. Рики никогда не любил вестерны. Он ненавидел стреляющие орудия, возвеличивание грязи и дешевый героизм. Его поколение засовывало цветы в жерла танков и призывало заниматься любовью вместо войны; Рики и до сих пор не изменил убеждений.
      Лицо человека, стоявшего перед ним, бескомпромиссное, псевдомужественное, не слишком обезображенное интеллектом, как бы вбирало в себя всю официальную ложь о доблести американских военных, о справедливости силы, о гуманизме суровых людей. Рики ненавидел это лицо; руки его непроизвольно сжимались для удара.
      Черт возьми, если этот актер, кто бы он ни был, намерен пристрелить Рики, что мешает последнему хотя бы вмазать напоследок ублюдку по физиономии? Импульсивно, не успев ничего толком сообразить, Рики сжал кулак и резко выбросил его вперед. Костяшки пальцев встретили на своем пути подбородок Уэйна. Актер оказался более медлительным, чем персонаж на экране. Он пропустил удар, и Рики получил возможность выбить пистолет из рук противника. Он закрепил свою победу серией ударов по корпусу, какие видел в кино. Вид со стороны, наверное, был захватывающий.
      Ковбой, хотя и более крупный и крепко сбитый, чем Рики, не устоял перед натиском. Он покачнулся и отступил, запутавшись шпорами в волосах мертвого юноши, споткнулся о тело и упал.
      Рики, видя перед собой поверженного мерзавца, ощутил незнакомое прежде почти физическое ликование. Боже, ведь он только что одолел самого крутого в мире ковбоя. Победа пьянила, и Рики едва сдерживал радостный вопль.
      Буря усиливалась. Уэйн все еще валялся на земле, утирая кровь с разбитого носа и губы.
      - Вставай, - приказал Рики решительным голосом, стараясь не упустить с таким трудом добытое преимущество.
      Уэйн усмехнулся.
      - Неплохо, сынок, - заметил он, потирая подбородок, - из тебя получится настоящий мужчина.
      Буря шумела вокруг, песок летел в глаза и уши Рики, кружил в воздухе, скрывал сплошной пеленой от глаз тело Уэйна. Внезапно Рики перестал видеть перед собой ковбоя. Перед ним было нечто, что одновременно являлось и не являлось Уэйном. Странная форма, в которой угадывалось нечто совершенно нечеловеческое...
      Пыль залепила глаза Рики. Он отступил на несколько шагов, совершенно потрясенный. Ветер хлестал в лицо, гнал, шумел в ушах, внезапно Рики увидел дверь, и руки его уперлись в стену. Это был выход, о Боже, это было спасение!
      Оказавшись в тишине и безопасности кинотеатра, Рики всхлипнул и устало опустился на пол, все еще не веря в то, что выбрался живым.
      В фойе Линди Ли рассказывала Берди, почему она не любит фильмы.
      - Дин любит кино про ковбоев. Мне все это не нравится. Не знаю, вежливо ли говорить это вам...
      - Конечно.
      - Но я действительно не в восторге от всех этих фильмов. У вас, наверное, все иначе. Вы ведь здесь работаете.
      - Мне тоже нравится далеко не все.
      - Да, правда?
      Девочка выглядела изумленной. Многое в этом мире, похоже, изумляло ее.
      - А я вот, знаете, люблю кино про животных.
      - Про животных?
      - Ну да, их жизнь и всякое такое прочее.
      Берди с самого начала поняла, что оратор из девчонки никудышный, но, несмотря на некоторую косноязычность, Линди Ли была очень и очень мила.
      - Интересно, что их там задержало? - нахмурилась Линди.
      Рики отсутствовал несколько минут, если судить по реальному времени, но в кино время имеет обыкновение течь по своим законам.
      - Пойду взгляну, - сказала Берди.
      - Он ушел без меня, точно, это точно, - в который раз повторила девочка.
      - Не расстраивайся, сейчас все выясним.
      - Спасибо.
      - Все будет хорошо.
      Берди слегка притронулась к тонкому запястью девушки и двинулась прочь. Оставшись одна, Линди вздохнула. Дин был не первым мальчиком, который ее бросал. Ей не всегда везло с приятелями. Но сейчас, если честно, она была не слишком расстроена. Линди имела свои представления о том, с кем и как серьезно ей надлежит общаться. Дин не был человеком, с которым стоило поддерживать длительные отношения. От его волос и рук несло дизельным топливом, он был небогат и имел скверные манеры. Ну и черт с ним; как говорит в таких случаях маменька, не последняя рыбка в море.
      Линди изучала расписание фильмов на следующую неделю, когда какой-то стук сзади заставил ее обернуться. Посреди фойе сидел толстенький серый кролик. Шерсть кое-где вылезла, и была видна нежная розовая кожица. Зверушка смотрела на Линди.
      - Привет, - улыбнулась девочка.
      Кролик начал вылизывать шкурку, потешно переставляя лапки и быстро шевеля ноздрями.
      Линди любила животных. Единственное кино, которое могло заинтересовать ее, - съемки зверей в их естественной среде обитания. Она, затаив дыхание, наблюдала за таинственными танцами скорпионов, потешными ужимками обезьян, быстрыми антилопами... Но больше всего девочка любила кроликов.
      Кролик подпрыгнул, затем остановился в нерешительности и, секунду подумав, сделал еще пару прыжков к девочке. Она наклонилась, чтобы погладить животное. Кролик был мягким и теплым, он тыкался ей в ладонь влажным носиком. Глазки у него были как бусинки. Кролик, помедлив с минуту около Линди, поскакал мимо нее вверх по ступенькам.
      - Ой, не думаю, что нам с тобой следует туда подниматься, - сказала Линди.
      Наверху, куда поскакал кролик, было темно. Светящееся табло на стене гласило: "Только для обслуживающего персонала". Но кролик, остановившись на предпоследней ступеньке, повернулся к девочке, словно призывая следовать за собой, и Линди взбежала по ступенькам.
      - Эй, где ты? - крикнула она в темноту, но кролик исчез.
      Вместо него что-то странное, неведомое смотрело из темноты светящимися глазами.
      С Линди Ли отпадала необходимость построения сложных иллюзий, какие требовались, например, для Рики. Девчонка и так была вся погружена в мечты. Легкая добыча.
      - Привет, - сказала Линди Ли, слегка напуганная присутствием непонятного существа в темноте. Но ответа не последовало. Она старалась разглядеть какие-нибудь очертания, но тщетно: ничего, напоминающего лицо, это странное создание, похоже, не имело. Не слышалось даже дыхания.
      Линди отступила на шаг, собираясь сбежать вниз по ступеням, но не тут-то было. Существо настигло ее в одно мгновение, бедняга, не успев издать ни звука, была схвачена и утянута наверх, в темноту проема. Все случилось в считанные секунды. И фойе погрузилось в ночную тишину и покой, словно ничего и не произошло.
      - Рики! О Боже, Рики!
      Берди склонилась над бездыханным телом своего приятеля и потрясла его. Затем прислушалась: нет, дыхание было, хоть и слабое. Сперва ей показалось, что парень истекает кровью, но при детальном рассмотрении выяснилось, что всего лишь слегка оцарапано ухо.
      Она встряхнула его вновь, уже более грубо, но с тем же результатом. После нескольких попыток все-таки удалось прощупать его пульс. Очевидно, на Рики напали. Возможно, это сделал отсутствующий приятель Линди. В таком случае, где он сейчас? Наверное, все еще скрывается в туалете. Маньяк какой-нибудь... Возможно, даже вооруженный. Верди не будет такой идиоткой, чтобы проверять самолично, так ли это. Подобные ситуации она уже видела в тысяче фильмов. Женщина в опасности, весьма трогательно и захватывает дух. В темной комнате притаился вооруженный бандит или хищная тварь, а героиня, дрожа от страха, вступает в помещение. Нет, Берди не будет следовать этому клише и поступит самым благоразумным образом: преодолев естественное любопытство, пойдет и немедленно вызовет полицию.
      Оставив Рики валяться на том же месте, она вышла в фойе.
      Там никого не было. Возможно, Линди Ли не стала дожидаться своего дружка, а нашла на улице кого-то другого, кто проводит ее до дому. В любом случае, входная дверь в кинотеатр была захлопнута, и Линди исчезла, оставив после себя только запах дешевой пудры. Прекрасно, одной проблемой меньше, решила Верди и направилась в кассу, где стоял телефон. Ей было в какой-то мере приятно думать, что у девчонки хватило здравого смысла не дожидаться своего ублюдочного приятеля.
      Она сняла трубку и немедленно услышала голос, вкрадчиво проговоривший:
      - Не правда ли, уже слишком позднее время для телефонных звонков?
      Это был не оператор, Верди была уверена, ведь она не успела даже набрать номер. В любом случае, голос был чертовски похож на Питера Лорри.
      - Кто говорит?
      - А вы меня не узнаете?
      - Я хочу позвонить в полицию.
      - С удовольствием буду для вас полезен: чем могу помочь?
      - Немедленно убирайтесь с линии! Это возмутительно! Мне нужно дозвониться в участок.
      - Весьма сожалею.
      - Кто вы?
      - Вот, вы уже и включились в игру.
      - У меня неприятности... Не могли бы вы...
      - Бедный Рик!
      Странно, откуда этот неизвестный мерзавец знает Рики. Бедный Рик, сказал он. Дико.
      Берди почувствовала, что лоб ее покрывается испариной. Вся ситуация не нравилась ей все больше и больше.
      - Бедный, бедный Рик, - опять промурлыкал голос в трубку, - и все же я уверен, у нас будет счастливый конец, не так ли?
      - Это вопрос жизни и смерти. Уберитесь с линии, - настаивала Берди, сама удивляясь своей выдержке.
      - Я знаю, - ответил Питер, или кто он там был. - Не правда ли, это возбуждает?
      - К черту! Освободите линию! Или помогите мне...
      - Помочь? К чему? Что такая толстая глупая девчонка, как ты, может сделать в такой ситуации, как эта?
      - Заткнись, ублюдок.
      - С превеликим удовольствием.
      - Я знаю тебя?
      - И да и нет, - голос в трубке странно менялся.
      - Один из друзей Рики, да?
      Идиотские игры. Эти ребятки иногда позволяют себе совершенно дурацкие шутки.
      - Ладно, пошутили - и будет, - спокойно сказала Берди. - Теперь мне нужно все же дозвониться в участок, пока не случилось ничего серьезного.
      - Конечно-конечно, я понимаю, - голос становился все более мягким, как не понять...
      Происходило нечто невообразимое... Голос повышался почти на октаву, менялся акцент...
      - Ты пытаешься помочь мужчине, которого любишь, это так трогательно.
      Теперь голос напоминал... да нет, это точно была Грета Гарбо, не узнать ее было невозможно.
      - Бедный Ричард, - вздохнула она, - он так старался, несчастный.
      Берди обомлела. Преображение было просто невероятным, но еще больше ее шокировало сходство с голосом звезды.
      - Хорошо, вам удалось произвести на меня впечатление. Нельзя ли теперь позволить мне наконец связаться с копами?
      - Сегодня чудная ночь, Берди. Замечательная ночь для прогулок при луне. Как хорошо было бы нам, двум милым девушкам, пройтись подышать воздухом.
      - Вы знаете мое имя.
      - Да, конечно. Я ведь здесь, совсем близко.
      - Что вы подразумеваете под словом "близко"?
      Ответом был смех. Низкий грудной смех Греты Гарбо. Берди больше не могла этого выносить. Трюк был исполнен мастерски, она начала даже слегка уступать, будто действительно разговаривала со звездой.
      - Нет, вы не убедили меня, слышите, - еще спокойно произнесла Берди, а затем ее терпение лопнуло, и она заорала в трубку: - Подонки! - так громко, что услышала, как задрожала мембрана, а затем швырнула трубку на рычаг.
      Берди вышла из кассы, закрыла ее за собой и направилась к входной двери. Ее ждал неприятный сюрприз: дверь была не просто захлопнута, а заперта снаружи на ключ. Берди тихо ругнулась.
      Неожиданно фойе стало теснее, чем всегда было, словно вдруг уменьшившись. И запас терпения тоже оказался меньше ожидаемого. Берди ощутила себя на грани истерики, но усилием воли сдержалась. Надо было обдумать все спокойно, решила она. Итак, первое: дверь закрыта. Линди Ли не делала этого, не мог совершить такого поступка и Рики, а уж за себя Берди ручалась. Следовательно...
      Второе: здесь находится некто посторонний. Возможно, преступник или маньяк. Это он (она, оно) был только что на проводе. Следовательно...
      Третье: он, она или оно должен иметь доступ к другому аппарату в этом же здании. Единственный телефон, кроме находящегося в кассе, располагался в складском помещении. Но Берди не собиралась, проявляя чудеса героизма, подниматься вверх по темным ступенькам. Следовательно...
      Четвертое: она должна отпереть, дверь ключом, находящимся у Рики.
      Это и есть конкретный выход. Взять у Рики ключи. Итак, вперед.
      Она пошла через фойе в зал. Лампы вокруг то угасали, то вспыхивали вновь, словно подмигивая. Или ей мерещится это с перепугу? Нет, точно. Кажется, она улавливает какой-то ритм в этом мерцании, словно чье-то неведомое биение сердца.
      Некогда над этим раздумывать. Вперед.
      Она ускорила шаг. Впереди послышались тихие стоны:
      Рики приходил в себя. Берди наклонилась к нему, но не обнаружила ни связки ключей, ни ремня, на котором она висела.
      - Рики... - позвала Берди.
      Стоны усилились.
      - Рики, ты меня слышишь? Это я, Берди.
      - Берди?
      - Да, я. У нас неприятности. Мы заперты. Где твои ключи?
      - Ключи?
      - У тебя была связка ключей, Рики, - она говорила медленно и внятно, словно беседуя с дебилом, - куда она делась? Подумай.
      У Рики, очевидно, что-то прояснилось в мозгу, и он сел, обхватив руками голову.
      - Мальчик.
      - Какой мальчик?
      - В туалете. Он мертв.
      - Мертв? О, Боже! Ты уверен?
      Казалось, Рики находится в трансе. Он глядел не на Берди, а куда-то в пустоту перед собой, словно разглядывая что-то невидимое для других.
      - Где ключи? - настойчиво повторила Берди. - Рики! Это важно. Сосредоточься.
      - Ключи?
      Ей захотелось надавать ему пощечин, но ударить этого залитого кровью полупомешанного беднягу было бы бесчеловечно.
      - На полу, - произнес он через некоторое время.
      - В туалете? На полу в туалете?
      Рики кивнул. Затем он замотал головой, словно отгоняя от себя какие-то ужасные мысли. Казалось, он едва сдерживает слезы.
      - Все уладится, - произнесла Берди.
      Рики закрыл руками лицо, словно желая удостовериться, что это действительно он.
      - Я... здесь? - тихо произнес Рики. Но Берди уже не слышала его, она решительным шагом двинулась к двери в туалет. Она войдет туда и возьмет ключи. Есть там труп, нет там трупа, ее не касается. Она сделает это немедленно. Зайдет, возьмет ключи и спокойно выйдет.
      Берди открыла дверь. Первый раз ей приходилось заходить в мужской туалет, и она надеялась, что и последний.
      Внутри было темно. Слабо мерцала лампочка. Это мигание напоминало пульсирующие вспышки света в фойе, только было значительно слабее. Берди постояла в дверях, ожидая, пока ее глаза привыкнут к полутьме, затем шагнула внутрь. Туалет был пуст. Никакого мальчика, ни живого, ни мертвого.
      Зато обнаружились ключи. Ремень был погружен в отверстие унитаза, и Берди, чертыхаясь, вылавливала его из мутной жижи. Отвратительная вонь раздражала ее обоняние, и она, отделив кольцо с ключами, поспешила выйти в относительную чистоту и свежесть кинотеатра. Все очень просто, никаких проблем.
      Рики тем временем дополз до кресла, погрузился в него и сидел, ожидая Берди, с несчастным выражением лица. Он выглядел очень скверно и явно жалел себя. Он был еще в плену своей болезни.
      - Я нашла ключи, - сообщила Берди, - они действительно были там.
      Рики, подняв на нее глаза, промычал нечто нечленораздельное. Да, он действительно был не в себе. Остатки симпатии к этому человеку покинули Берди. Сейчас он явно галлюцинировал. Наелся своих идиотских наркотиков и создает проблемы окружающим. Не самое уместное занятие.
      - Никакого мальчика там нет, Рики.
      - Что?
      - Я говорю, в туалете нет никого. Ни мертвого мальчика, ни живого. Признайся честно, на чем ты теперь сидишь? Снова какая-нибудь дрянь типа транквилизаторов?
      Рики взглянул на свои трясущиеся руки.
      - Я ничего не принимал уже долго. Честное слово.
      - Очень глупо с твоей стороны. Этот розыгрыш крайне неостроумен.
      Однако Берди говорила без особой уверенности. Она знала, что такие шутки вовсе не в стиле Рики. Он в каком-то смысле был пуританином, что, конечно, увеличивало его обаяние в ее глазах и относилось к неоспоримым достоинствам. И тем не менее сейчас он бредил. Возможно, это действительно очень серьезно.
      - Рики, а не позвать ли нам врача?
      Он медленно покачал головой.
      - Ты уверен?
      - Не нужно врача.
      Ладно, пусть будет как ты хочешь.
      Берди двинулась к выходу из зала, потом остановилась у выхода в фойе.
      - Послушай, здесь творится что-то странное. Не мог бы ты последить за дверью, пока я вызову копов? Кажется, в кинотеатре находится посторонний.
      - Да, конечно.
      Рики сидел в кресле, наблюдая за мигающими огоньками ламп и всерьез обдумывая проблему своей психической нормальности. Если Берди сказала, что никакого мальчика там нет, стоит предположить, что она права. Лучший способ во всем убедиться - еще раз сходить туда самому. Если действительно никого и ничего нет, все тихо и благопристойно, то у него полчаса назад случилась галлюцинация. До жути реальный бред, вызванный каким-нибудь не в меру сильным препаратом, принятым еще недельку назад. В этом случае стоит пойти домой, выспаться как следует и утром проснуться со свежей головой. Все так, но меньше всего на свете ему сейчас хотелось засунуть нос в этот мерзкий вонючий сортир... А вдруг Берди не права, вдруг это у нее с головой не в порядке? Интересно, а существует такая вещь, как бред нормальности?
      Кое-как Рики заставил себя подняться и побрел к двери в туалет. Переборов минутное замешательство, он все же вошел. Внутри был полумрак, но вполне возможно было разглядеть, что никаких песчаных бурь, мертвых мальчиков, вооруженных ковбоев здесь нет и быть не может. Все-таки чертовски занятная штука мое воображение, думал Рики. Так легко создать другую реальность. Это же так великолепно. Жаль, что не получится направить эту психическую энергию в более конструктивное русло. Какие-то химеры, которые сам себе создаешь и сам же боишься. Бред. Но ничего не поделаешь; что-то теряешь, что-то находишь.
      А затем он увидел кровь. На кафельном полу. Совершенно реально. И это не была кровь из его расцарапанного уха. Нет, ее было слишком много на полу, уже засохшей, побуревшей. Все случившееся вовсе не было иллюзией. И он был прав. Но еще неизвестно, что хуже: слегка съехать и галлюцинировать, что вполне поправимо, или же действительно оказаться игрушкой в руках неведомой силы.
      Рики проследовал за кровавой линией на полу. Пятно вело к одной из кабинок, теперь закрытой, но она была открыта, это Рики помнил точно. Убийца, кто бы он ни был, спрятал мальчишку там, Рики понял сразу, не было необходимости даже заглядывать внутрь. Все и так было ясно. Тем не менее он резко потянул за ручку, и дверца кабинки открылась. Он увидел тело мальчика, лежащее в неудобной позе на полу возле унитаза, с расставленными руками и ногами. Глаз у мальчика не было. По щекам висели нервные окончания, и чувствовалось, что глаза были удалены не тонкой рукой хирурга, а вырваны грубо и небрежно. С трудом сдерживая рвотные позывы, Рики повернулся и пошел к выходу. Желудок его конвульсивно сжимался, явно намереваясь выплеснуть наружу свое содержимое, но усилием воли Рики сдержался. Прикрыв рукой рот, он подошел к двери. Все это время ему казалось, что труп сейчас поднимется на ноги и пойдет за ним, требуя вернуть деньги за билет в это ужасное заведение. Черт бы взял эту Берди. Толстая сука была не права. Это у нее, а не у Рики были галлюцинации. Смерть была здесь. И даже хуже...
      Рики выскочил в кинотеатр, плотно прикрыв за собой дверь. Настенные огни мерцали, отбрасывая причудливые тени; казалось, они сейчас погаснут, как догоревшие свечи. Но темнота - это слишком, этого он не перенесет. Что-то напоминало ему это мерцание, что-то знакомое было в этом пульсирующем свете, он мучительно пытался вспомнить, но не мог. В совершенной растерянности он минуту стоял в проходе между рядами. Затем послышался голос. Вот это и есть моя смерть, подумал Рики и поднял голову. Она шла по проходу к нему навстречу и улыбалась.
      - Привет, Рики! - произнесла она.
      Это была не Верди. Берди никогда не носила таких чудных полупрозрачных платьев, подчеркивающих великолепную фигуру (которой, кстати, тоже не было у Берди); эти белокурые локоны и красные чувственные губы тоже никак не могли принадлежать его коллеге. Перед ним была Монро, секс-символ Америки.
      - Не хотите ли со мной познакомиться? - вкрадчиво произнесла она. Глаза ее сияли, обещая неземное наслаждение.
      - ...Э-э-э...
      - Рики, Рики, Рики... И после этого всего...
      После чего "всего этого"? Что она имеет в виду?
      - Кто ты? - спросил он.
      Она послала ему ослепительную улыбку.
      - Как будто ты не знаешь.
      - Но ты же не Мерилин. Мерилин мертва.
      - В кино никто не умирает, Рики, ты знаешь это не хуже меня. Ты вновь можешь воскреснуть на экране. Целлулоид хранит твой образ от разрушительного действия времени.
      И тут Рики понял, что напоминает ему мерцание ламп в зале: луч прожектора, проходящий сквозь целлулоидную пленку, мелькание кадров, рождающее образ жизни из тысячи маленьких смертей.
      - И вот мы снова здесь, снова танцуем и поем, как прежде, - она засмеялась нежным серебристым смехом. - Черты наши никогда не сотрет безжалостное время, мы будем вечно молоды и прекрасны.
      - Но ты нереальна, - произнес Рики.
      Мерилин сделала скучающее лицо, словно ей до ужаса надоели его мелочные придирки, доходящие до педантизма. Теперь она была совсем рядом, не более чем в трех шагах от него. Иллюзия была полной и настолько реальной, что Рики уже не мог сказать с уверенностью, что перед ним не Монро. Она была так прекрасна, и Рики понял, что готов взять ее прямо сейчас и прямо здесь в этом кинотеатре между рядами. И что с того, что она - лишь плод его воображения. Иллюзию тоже можно трахнуть, если не хочешь жениться на ней.
      - Я хочу тебя, - сказал Рики, и нелепость собственных слов поразила его.
      Но еще больше шокировал ответ Мерилин:
      - Это я хочу тебя. Ты мне нужен ужасно. Ведь я очень слаба.
      - Ты слаба?
      - Тебе же известно, как это не просто быть центром внимания. Приходишь к выводу, что нуждаешься в этом больше и больше. Что тебе необходимо каждодневное обожание и поклонение, эти тысячи глаз, неотрывно следящие за каждым твоим жестом.
      - Я и слежу.
      - Ты находишь меня прекрасной?
      - Ты божественна, кем бы ты ни была.
      - Какая разница, кто я; я твоя.
      Прекрасный ответ. Она действительно его воплотившаяся мечта, великолепная иллюзия, созданная его воображением и ставшая реальностью.
      - Смотри на меня, Рики. Ты будешь смотреть на меня вечно. Мне нужны твои любящие взгляды. Я жить не могу без них.
      Чем дольше Рики смотрел на нее, тем реальнее казался ее образ. Мерцание света прекратилось, и зал погрузился в спокойный ровный полумрак.
      - Не хочешь ли обнять меня?
      Он уже начал бояться, что об этом не зайдет речь.
      - Да, - произнес он.
      - Прекрасно, - и Мерилин улыбнулась так маняще, что Рики невольно подался вперед и протянул к ней руки. Но в последний момент она уклонилась от его объятий и, смеясь, побежала по проходу к экрану. Рики бросился следом, горя от нетерпения. Она хочет игры; что ж прекрасно, так ему даже больше нравится. Она забежала в узкий закуток возле экрана, из которого не было выхода. Теперь-то он ее настигнет. Мерилин явно ждала этого: она прислонилась к стене, слегка расставив ноги и немного откинув голову назад.
      Он был уже в двух шагах от цели, когда невесть откуда взявшийся порыв ветра поднял ей юбку. Словно парус, развевающийся под дуновением ветерка, юбка обернулась вокруг талии Мерилин, открыв ее полностью ниже пояса. Она смеялась, полуприкрыв глаза. Белья на ней не было. И вот он достиг ее; теперь она не уклонялась от его прикосновений. Рики уставился, как зачарованный, на ту часть Мерилин, которую никогда прежде не видел, и которая была тайным мечтанием миллионов зрителей. На внутренней поверхности ее бедра было два кровавых отпечатка. Белоснежная кожа контрастно подчеркивала небольшие бурые пятна. Рики понял вдруг, что это была не ее кровь. Перед его взором неожиданно все изменилось. Он не видел больше живой зовущей плоти. Перед ним было нечто нечеловеческое, и отчетливо выделялись в этом странном видении глаза, кровавые глаза мальчика. Это был какой-то бред. Рики смотрел не отрываясь. По выражению его лица Мерилин (или кем там она являлась) поняла, что он увидел и осознал слишком много.
      - Ты убила его, - потрясение прошептал Рики.
      Видение было настолько ужасным, что Рики почувствовал, как у него сжимается желудок. Но странно: никакого отвращения не появилось. Кошмарная картина не уничтожила его желания, а только усилила его. Что с того, что перед ним убийца. Ведь она - легенда, и это главное.
      - Люби меня, - медленно произнесла Мерилин, - люби меня вечно.
      Он подошел к ней, полностью отдавая себе отчет в том, что делает это напрасно. Что это равносильно смерти. Но что есть смерть? Ведь все относительно в этом мире. Пусть настоящая Мерилин мертва, что ему до этого? Вот она стоит перед ним, и пусть это только призрак, сотканный из воздуха, или бред его воспаленного воображения - какая разница. Он будет с ней, кем бы она ни была. Они обнялись. Рики поцеловал ее, ощущая нежность и мягкость ее губ. Он даже не мог себе представить, что поцелуй доставит ему такое удовольствие. Желание его достигло апогея. Мерилин обхватила его тонкими, почти призрачными руками. Он чувствовал себя на вершине блаженства.
      - Ты придаешь мне силы. Продолжай смотреть на меня, иначе я умру. Так всегда происходит с призраками.
      Объятия сжимались. Они уже не казались такими легкими, а причиняли даже неудобства. Ему захотелось освободиться.
      - Не пытайся, - проворковала она ему на ухо. - Ты мой.
      Он обернулся, чтобы посмотреть на руки, которые все теснее сжимали его в объятия. Но это были уже не руки. Ни пальцев, ни запястий не было. Скорее, какая-то петля, все невыносимее стягивавшая его.
      - О, Боже! - вырвалось у него.
      - Смотри на меня! - ее слова уже потеряли свою мягкость.
      Ничего уже не осталось от той Мерилин, которая только что обнимала его. Объятия опять сжались, и из груди Рики вырвался вздох, что попытки к бегству бесполезны. Его позвоночник треснул под невыносимой тяжестью, и боль пронзила тело как пламя, взорвавшись в глазах всеми цветами радуги.