— Что это?
      Мужчина прервал свое занятие и поднял лицо — такое же серое, как и его шинель.
      — А? — он хмуро осмотрел двоих непрошеных свидетелей катастрофы.
      — Что здесь произошло? — неестественно высоким голосом прокричал Мик. Он почувствовал себя лучше оттого, что мог кричать и злиться на этого человека. Может быть, он был виноват. Ему нужно было кого-то обвинить в случившемся.
      — Скажите, — сквозь слезы кричал Мик. — Скажите! Ради Бога, скажите! Объясните!
      Мужчина в серой шинели покачал головой. Он не разобрал ни слова из того, что кричал этот молокосос. Он понял то, что язык был английским, но больше ничего. Мик пошел ему навстречу, не переставая чувствовать на себе взгляды мертвых. Они смотрели на него снизу вверх — своими неподвижными, остекленевшими глазами, в которых застыл беззвучный и оттого еще более невыносимый крик.
      Тысячи, тысячи глаз.
      Он достиг мужчины, когда тот уже расстрелял почти все патроны. Его осунувшееся лицо было мокрым от слез.
      Кто-то дотронулся до его ноги. Он не желал смотреть вниз, но чья-то рука все пыталась и пыталась ухватиться за его ботинок. Он опустил глаза. Под ним лежал юноша, распростертый в форме свастики. Все его суставы были вывихнуты. Из под него высовывались ноги ребенка, окровавленные и торчавшие среди других тел, как два стебля с красными лепестками.
      Он хотел отнять у мужчины револьвер, но руки юноши не отпускали его. И еще больше ему захотелось найти где-нибудь пулемет, который мог бы прекратить эту бессмысленную и мучительную агонию.
      Когда Мик снова посмотрел вперед, человек в серой шинели уже поднимал револьвер.
      — Джуд! — заорал он, но его вопль был заглушен выстрелом револьвера, направленного в рот мужчины.
      Последнюю пулю тот оставил для себя. Его затылок лопнул, как разбитое яйцо, и, все еще держа дуло во рту, он рухнул на другие тела.
      — Мы должны... — начал Мик, хотя сам не знал, к кому обращался. — Мы должны...
      Что он собирался делать. Что они должны были делать в этой ситуации?
      — Мы должны...
      К нему подошел Джуд.
      — Помочь, — сказал он.
      — Да. Мы должны позвать на помощь. Мы должны...
      — Пошли...
      Да. Вот что нужно было сделать. Пусть из трусости, пусть под любым предлогом, но они должны были как можно скорее оставить это поле битвы с его окровавленными, протянутыми к ним руками.
      — Нужно сообщить властям. Найти какой-нибудь город. Позвать на помощь...
      — Священников, — сказал Мик. — Им нужны священники.
      Джуд мрачно усмехнулся. Подобная мысль показалась ему совершенно абсурдной. Здесь потребовалась бы целая армия исповедников с брандспойтами, поливающими святой водой, и мощными динамиками для благословений.
      Они отвернулись от этого чудовищного зрелища и, поддерживая друг друга, стали пробираться к машине.
      Она оказалась занятой.
      За рулем сидел Вацлав Джеловсек. Он пытался завести двигатель. Один поворот ключа! Второй. С третьего раза зажигание сработало, и из-под задних колес вырвались комья липкой, бурой грязи. Разворачивая «фольксваген», Вацлав увидел двух англичан, бегущих к автомобилю и размахивающих руками. Сейчас они ничего не значили — он не хотел быть похитителем машин, но ему нужно было выполнять свою работу. Он был судьей сегодняшнего состязания и нес ответственность за всех его участников. Один из этих героических городов уже рухнул. Он должен был сделать все возможное, чтобы не дать Пополаку последовать за своим собратом. Второго великана нужно было догнать и урезонить. Успокоить любыми словами и обещаниями. Во что бы то ни стало образумить его и не допустить второй такой же катастрофы.
      Мик все еще бежал за «фольксвагеном» и во все горло кричал ему вслед. Похититель не обращал внимания, полностью сосредоточившись на маневрировании по скользкой дороге. Мик быстро отставал. Автомобиль набирал скорость. Взбешенный, но сбившийся с дыхания, Мик остановился посреди дороги и уперся ладонями в колени. У него не было сил даже для того, чтобы дать волю своей ярости.
      — Ублюдок, — выругался Джуд.
      Мик поднял голову. Автомобиль уже скрылся из виду.
      — Сволочь. Не умеет даже рулить как следует.
      — Мы... поймать... мы должны поймать его, — тяжело дыша, выдавил из себя Мик.
      — Как?
      — Догнать... Бегом... Пешком...
      — У нас нет даже карты... Она осталась в машине.
      — Иисус... Христос... Всемогущий.
      Они медленно побрели вниз по колее, прочь от этого поля.
      Через несколько метров течение стало мелеть. До основной дороги дотягивалось только несколько тоненьких ручейков. Следуя за красными отпечатками протекторов, Мик и Джуд вышли на распутье.
      Шоссе на Србовак было пустым в обоих направлениях. Отпечатки шин поворачивали налево.
      — Он направился в горы, — сказал Джуд, тупо уставившийся в сине-зеленый пейзаж с издевательски искусно вплетенной в него лентой дороги. — Он сошел с ума!
      — Будем возвращаться прежним путем?
      — Нам придется идти до утра.
      — Подсядем к кому-нибудь.
      Джуд покачал головой: его лицо выражало усталость и потерянность.
      — Мик, ты еще не понял? Они все знали о происходящем. Все люди с ферм — они убрались к чертям подальше, как только сюда пришли эти сумасшедшие. Готов держать пари на что угодно, на дороге не будет ни одной машины. Разве что встретится парочка таких же безмозглых туристов, как мы с тобой, но ни один турист не затормозит рядом с нами. Посмотри на себя.
      Он был прав. Они выглядели, как два мясника — по пояс залитые кровью. Их лица были перепачканы подтеками пота, глаза — безумно вытаращены.
      — Нам придется пойти за ним, — сказал Джуд.
      Он махнул рукой в сторону гор. Солнце уже скрылось за ними, и склоны быстро темнели.
      Мик вздрогнул. Так или иначе, им предстояло провести ночь на дороге. И ему было все равно, куда идти, если это увеличивало расстояние между ним и смертью у него за спиной.
      Пополак был недвижим. Паника сменилась тупым, равнодушным приятием мира таким, каким он предстал сегодня. Тысячи людей, накрепко привязанных друг к другу и выстроенных в один живой организм, позволили согласию безумия восторжествовать над спокойным голосом разума. Они сплотились в один мозг, одну мысль, одно желание; в течение нескольких секунд стали бездушной тканью ожившего гиганта, образ которого так удачно воссоздали. Все их хрупкие личные чувства были сокрушены могучим потоком общей воли — не страстями, правящими толпой, а телепатической волной, превратившей тысячи голосов в одно слитное повеление.
      И этот голос скомандовал: «Иди!»
      Этот властный голос сказал: «Я хочу никогда не видеть этого страшного зрелища».
      Пополак повернулся и, ступая тяжелыми полумильными шагами, направился в горы. Мужчины, женщины и дети, составлявшие тело шагающего исполина, были незрячими. Они видели глазами своего города. Думали его мыслями. Жили его желаниями. И верили в его бессмертие.
      Пройдя две мили, Мик и Джуд почувствовали в воздухе запах бензина, а чуть позже увидели перевернутый «фольксваген». Его колеса торчали из глубокого кювета у левого края дороги. Странно, что он не горел.
      Дверца водителя была открыта. Вацлав Джеловсек неподвижно лежал рядом. Он дышал. На его теле не было заметно никаких ран, если не считать двух или трех царапин на лице. Они осторожно вытащили похитителя из пыльного кювета и уложили на дорогу. Мик подложил ему под голову свою куртку и развязал его галстук.
      Внезапно его глаза приоткрылись.
      Он медленно обвел их взглядом.
      — С вами все в порядке? — спросил Мик.
      Какое-то время мужчина молчал. Казалось, он не понимал.
      Затем:
      — Англичане? — через силу произнес он.
      Акцент был чудовищный, но вопрос был вполне ясен.
      — Да.
      — Я слышал ваши голоса. Англичане.
      Он поморщился.
      — Вам больно? — проговорил Джуд.
      Мужчина, казалось, нашел этот вопрос забавным.
      — Больно? Мне? — переспросил он, и на его лице появилась смешанная гримаса агонии и восторга.
      — Я умру, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
      — Нет, — сказал Мик. — С вами все в порядке...
      Мужчина решительно замотал головой.
      — Я умру, — уверенным голосом повторил он. — Я хочу умереть.
      Джуд ближе наклонился к нему.
      — Скажите, что нам сделать, — тихо произнес он.
      Мужчина закрыл глаза. Джуд довольно бесцеремонно встряхнул его.
      — Скажите нам, — забыв о сострадательном тоне, громко сказал он еще раз. — Скажите, что это было?
      — Что? — не открывая глаз, проговорил мужчина. — Это было падение, вот и все. Просто падение...
      — Какое падение? Кто упал?
      — Город. Подуево. Мой город.
      — Откуда? Из-за чего он упал?
      — Из-за себя, конечно.
      Ответы мужчины ничего не объясняли; вместо них одна за другой следовали какие-то загадки.
      — Куда вы собирались ехать? — спросил Мик, стараясь говорить как можно менее агрессивно.
      — За Пополаком, — сказал мужчина.
      — За Пополаком? — спросил Джуд.
      Мик начал улавливать какой-то смысл в сбивчивых словах похитителя.
      — Пополак — это второй город. Такой же, как Подуево. Города-близнецы. На карте они...
      — Где же сейчас этот город? — перебил его Джуд. Казалось, Вацлав Джеловсек решился открыть им всю правду. Был момент, когда он застыл между смертью с загадкой на своих губах и несколькими минутами жизни, достаточными для того, чтобы кое-что объяснить. Ему было все равно. Новое состязание уже не могло состояться.
      — Они вышли на битву, — негромко произнес он. — Пополак и Подуево. Они боролись каждые десять лет...
      — Боролись? — снова перебил Джуд. — Вы хотите сказать, все эти люди были убиты?
      Вацлав покачал головой.
      — Нет, нет. Они упали. Я же говорил.
      — Ну, и как они боролись? — спросил Мик.
      — Для этого они шли в горы, — последовал ответ.
      Вацлав приоткрыл глаза. Лица, склонившиеся над ним, выглядели измученными и больными. Ему стало жалко этих ни в чем не повинных иностранцев. Они заслуживали того, чтобы знать истину.
      — Они бились, как великаны, проговорил он. — Их строили из собственных тел, понимаете? Корпуса, мускулы кости, глаза, нос, зубы, — все делалось из мужчин и женщин.
      — Он бредит, — сказал Джуд.
      — Ступайте в горы, — повторил мужчина, — и увидите, это правда.
      — Даже предполагая... — начал Мик.
      Вацлав нетерпеливо прервал его.
      — Многие века мы учились по-настоящему играть в великанов. С годами они становились все больше и больше. Каждый новый всегда превосходил своего предшественника. Его строили с помощью канатов и подпорок... В желудке была пища... испражнения выводились через специальные трубы... Самых зорких усаживали в его глаза, самых громогласных — в гортань. Вы не поверите, с каким техническим совершенством все это делалось.
      — Не поверим, — вставая, сказал Джуд.
      — Это образ нашей общины, — почти шепотом проговорил Вацлав. — И форма нашей жизни.
      Наступило молчание. Над горными склонами медленно плыли белые облака. Дорога постепенно погружалась во мрак.
      — Чудо, — добавил он с таким выражением в голосе, будто в первый раз осознал неестественность происходившего. — Случилось чудо.
      Этого было достаточно. Да. Этого было вполне достаточно.
      Его глаза снова закрылись, морщины на лице разгладились. Он умер.
      Его смерть Мик прочувствовал острее; чем гибель тысяч людей, оставшихся позади; или лучше сказать, его смерть была ключом к боли, которую он испытал за всех них.
      Он не мог решить, правду ли сказал этот человек. Его разум не знал, что делать с услышанным. Он только ощущал свою беспомощность и какую-то тоскливую жалость к самому себе.
      Они стояли на дороге, молча глядя на загадочные и мрачные очертания гор.
      Наступили сумерки.
      Пополак уже не мог идти дальше. Каждый его мускул изнемогал от усталости. То и дело в глубине его исполинского тела кто-нибудь умирал; однако город не горевал из-за своих отмирающих клеток. Если мертвые находились вблизи наружного слоя, то их отвязывали и сбрасывали на землю.
      Великан не был способен испытывать жалость. Он знал только одну цель и собирался идти к ней, пока были силы.
      Закат солнца Пополак проводил, сидя на одном из крутых склонов и поддерживая руками свою огромную голову.
      На небе засияли звезды. Сгущалась тьма, бережно обволакивавшая незажившие раны этого страшного дня и дававшая отдых глазам, которые видели слишком много.
      Пополак снова встал на ноги и, сотрясая шагами почву, двинулся в путь. Он должен был идти, сколько мог, а потом спуститься в какую-нибудь долину и найти в ней свою могилу.
      Мик хотел похоронить угонщика. Однако Джуд сказал, что с приездом полиции это погребение будет выглядеть довольно подозрительно. И кроме того, разве не абсурдно было заниматься с одним трупом, когда всего лишь в миле от них лежали тысячи неприбранных тел?
      Они оставили мертвого лежать рядом с перевернутой машиной и скова тронулись в путь.
      Становилось холодно, хотелось есть. Однако те дома, мимо которых они проходили, были наглухо заперты и не подавали никаких признаков жизни.
      — Что он имел в виду? — устало проговорил Мик, когда они стояли возле очередной запертой двери.
      — Он говорил метафорами...
      — И про великанов?
      — И про великанов. Троцкистская белиберда, — продолжал настаивать Джуд.
      — Мне так не кажется, — повторил Мик и пошел обратно к дороге.
      — У тебя есть иная точка зрения? — оставаясь на прежнем месте, с вызовом спросил Джуд.
      — Он не был похож на человека, сочиняющего речи заранее.
      — Уж не хочешь ли ты сказать, что вокруг нас бродят какие-то великаны? Ради Бога, опомнись!
      Мик повернулся к Джуду. В сумерках трудно было разглядеть выражение его лица. Однако голос был твердым и уверенным.
      — Да. Я думаю, он говорил правду.
      — Абсурдно! Абсурдно и смешно! Нет!
      В этот момент Джуд ненавидел Мика. Ненавидел за его наивность, за готовность поверить в любой вымысел, если тот окружен некоторым ореолом романтичности. Господи! Поверить даже в такую нелепую выдумку...
      — Нет, — повторил он. — Нет. Нет. Нет.
      Небо было ярко-синим. Очертания гор под ним слились в один черный зубчатый контур.
      — Я замерз, как собака, — сказал из темноты Мик. — Ты пойдешь со мной или останешься здесь?
      — На этой дороге мы ничего не найдем! — крикнул Джуд.
      — Возвращаться уже поздно.
      — Там только горы, и все!
      — Поступай, как знаешь. Я пошел.
      Его шаги стали удаляться во мраке.
      Немного поколебавшись, Джуд последовал за ним.
      Ночь была безоблачной и холодной. Они шли, подняв воротники и сжав пальцы ног в ботинках. Небо над ними сияло крупными немигающими звездами. Глаз мог составить из них столько причудливых сочетаний, сколько хватило бы терпения. Через некоторое время они обнялись. Им было легче идти, поддерживая и согревая друг друга.
      Часам к одиннадцати они увидели свет, горевший в далеком окне.
      Женщина, открывшая дверь, не улыбалась, но поняла их состояние и впустила в дом. Было бессмысленно рассказывать этой старой крестьянке или ее одноногому мужу о том, что они сегодня видели. В каменном коттедже не было ни телефона, ни признаков имеющихся транспортных средств, и поэтому даже если бы они нашли какой-нибудь способ поведать о случившемся, то все равно ничего не смогли бы предпринять.
      Мимикой и жестами они кое-как показали, что проголодались и устали. Затем попробовали объяснить, что заблудились, — и проклинали себя за оставленный в «фольксвагене» разговорник. Едва ли она поняла что-нибудь из их слов, но усадила возле печи, на которую поставила кастрюлю.
      Они съели по большой тарелке несоленого горохового супа и улыбками поблагодарили женщину. Ее муж сидел рядом, не проявляя ни малейшего желания заговорить с гостями или хотя бы взглянуть на них.
      Сытная еда подействовала. Они немного воспрянули духом.
      Теперь им предстояло выспаться, а утром отправиться в обратную дорогу. К следующему вечеру тела, лежащие на поле, будут прибраны, пересчитаны, уложены в гробы и отправлены к родственникам. Воздух будет заполнен гулом моторов, который наконец заглушит стоны, еще звучавшие в их ушах. Будут кружить вертолеты, будут суетиться санитары и полицейские. Будет все, что сопутствует большим катастрофам, случающимся в цивилизованном обществе.
      А потом все это будет приятно вспомнить. Все-таки, часть истории: конечно, трагедия, но ее можно объяснить, отнести к какой-нибудь схеме и жить дальше. Все будет хорошо. Скорей бы утро.
      Вскоре усталость сразила их. Они заснули прямо за столом, уронив головы на скрещенные руки. Рядом остались пустые тарелки и недоеденные ломти хлеба.
      Они ничего не чувствовали. Они провалились в темноту без сновидений и мыслей.
      Затем начался грохот.
      Где-то под землей. Глухие ритмичные удары, как будто какой-то титан медленно подбирался все ближе и ближе.
      Женщина разбудила мужа. Разбудила, зажгла лампу и подошла к двери. Ночное небо было усеяно звездами. Вокруг высились черные горы.
      Гром не утихал. Удар и через полминуты новый, с каждым разом становившийся все громче.
      Муж и жена стояли рядом и прислушивались к гулкому эху, прокатывавшемуся по горным склонам. Гремело где-то недалеко, но молний не было.
      Только тяжелые удары...
      Бум...
      Бум...
      От них сотрясалась земля. Из дверного косяка сыпалась пыль, дребезжали оконные стекла.
      Бум...
      Бум...
      Они не знали, что это было, но во всяком случае бежать из дома не собирались. Каким бы жалким укрытием ни был их коттедж, находиться в нем не казалось опасней, чем в ближнем лесу. Как они могли узнать, под каким деревом остановиться, чтобы их не задела гроза? Нет, лучше было ждать: ждать и смотреть.
      У женщины было плохое зрение, и она не совсем поверила своим глазам, когда одна из черных гор вдруг стала вырастать, постепенно заслоняя звезды. Но ее муж видел это: невообразимо огромную голову, которая в темноте казалась еще более огромной — превосходившей даже сами горы.
      Выпустив костыли, он упал на колени и зашептал молитвы. Его искусственная нога вывернулась из кожаных ремней.
      Его жена завыла: ни одно из известных им слов не могло остановить это чудовище, возникшее из мрака и надвигавшееся на них.
      Проснувшись, Мик нечаянно смахнул со стола тарелку и лампу.
      Они разбились.
      Проснулся Джуд.
      Крик за дверью затих. Женщина бросилась бежать в лес. Любое дерево было лучше, чем это зрелище. Ее муж продолжал дрожащими губами повторять молитвы, но великан все вырастал и вырастал. Вот поднялась его громадная нога...
      Бум...
      Коттедж заходил ходуном. Запрыгала посуда в шкафу, зеркало сорвалось с крючка и вдребезги разбилось.
      Любовники знали этот гром: эти подземные удары.
      Мик схватил Джуда за плечо.
      — Вот видишь? — прохрипел он. — Видишь? Видишь?
      В его хрипе слышались истерические нотки. Опрокинув стул, он кинулся к двери. По дороге выругался. Выбежал на крыльцо...
      Бум...
      Грохот был оглушительным. Со звоном лопались оконные стекла. Трещали балки под крышей.
      Джуд догнал любовника у двери. Старик лежал ничком, пальцами судорожно сжимая комья сухой земли.
      Мик, подняв голову, смотрел в небо. Джуд посмотрел туда, куда был устремлен его взгляд.
      В одном месте звезд не было. Там была кромешная тьма в форме огромного человека, нависшего над горами. Отчетливо выделялись контуры.
      Он казался слишком широким. У него были неестественно толстые — не как у человека — ноги и чересчур короткие руки. Может быть, они выглядели так по сравнению с торсом.
      Затем он поднял свою исполинскую ступню и опустил на землю, сделав шаг в направлении дома.
      Бум...
      Крыша коттеджа покачнулась. Все, что говорил угонщик, оказалось правдой. Пополак был и городом, и великаном. И шел, перешагивая через горы...
      Их глаза быстро освоились с темнотой, и они уже могли различить ужасающие подробности в строении этого монстра. Несомненно, он был шедевром инженерной мысли: человек, созданный из людей. Или лучше сказать, бесполый гигант, сделанный из живых мужчин, женщин и детей. Все жители Пополака были в нем безжалостно плотно прижаты друг к другу. Их тела и суставы были так крепко скованы в одно целое, что человеческие кости почти ломались от напряжения.
      Уже можно было увидеть безукоризненно рассчитанную конструкцию этого исполина: продумано было расположение центра тяжести; как соответствовали слоноподобные ноги громадному весу туловища; как низко к плечам была посажена голова — оптимально для движений и с минимальной нагрузкой на шею.
      Несмотря на диспропорции, он был ужасающе человекоподобен. Поверхность составляли полностью обнаженные люди, которые блестели при свете звезд, как одно огромное человеческое тело. Были скопированы даже мускулы, хотя и упрощенно. Можно было разглядеть, как умело все люди были подогнаны друг к другу; с какой акробатической виртуозностью работали те, из кого был сделаны суставы рук и ног, позвонки и сухожилия.
      Он наклонил голову, и они увидели его лицо.
      Щеки из человеческих тел; глубокие глазные впадины, из которых глядели человеческие головы, образующие глазное яблоко; широкий нос и рот, то открывавшийся, то закрывавшийся — мышцы, расположенные в челюсти, сжимались и разжимались. И из этого рта, зубы которого были сделаны из обритых детских голов, гремела какая-то идиотская песенка.
      Пополак шествовал по горам и пел во все горло.
      Было ли хоть когда-нибудь в Европе зрелище, подобное этому?
      Не в силах сдвинуться с места, Мик и Джуд смотрели, как великан приближался к ним.
      Старик обмочился. Бормоча мольбы и молитвы, он пополз к деревьям. За ним волочилась искусственна нога, застрявшая в штанине.
      Пополак был уже в двух шагах от коттеджа. Отчетливо виднелись бледные, изможденные, обливающиеся потом лица; их ритмично сгибающиеся и разгибающиеся тела. Некоторые были уже мертвы, они затрудняли его движения, но он шел и шел вперед.
      Бум...
      Сделав всего один шаг, он подступил к коттеджу ближе, чем можно было ожидать.
      Мик видел, как поднималась его громадная ступня. Видел людей — коренастых и крепких — в лодыжке и стопе. Многие были мертвы. Подошва выглядела сплошным месивом из человеческой плоти и канатов, перетершихся от долгой ходьбы.
      Нога опустилась. Раздался грохот.
      Коттедж разлетелся в щепки. Взметнулось облако пыли; одним из обломков убило Джуда, но Мик не замечал этого.
      Пополак заслонил собой все небо. В какой-то момент казалось, что он переполнил собой весь мир — и небо, и землю. Его уже нельзя было охватить одним взглядом: взгляд начинал метаться в пространстве, но даже тогда разум отказывался осознать его истинные размеры.
      Одна его нога прочно стояла посреди обломков коттеджа, а другая уже двигалась, делая новый шаг.
      Мик воспользовался своим шансом. Испустив душераздирающий вопль, он опрометью бросился к этой громадной ступне. Она уже поднималась в воздух, когда он, задыхаясь, добежал до нее. В последнюю секунду ему удалось, подпрыгнув, ухватиться то ли за обрывки каната, то ли за чьи-то волосы, то ли за саму плоть — удалось ухватиться за это уходящее чудо и стать его частью. Быть с ним, служить ему или умереть вместе с ним, — все это было лучше, чем жить без него.
      Мик взобрался на ступню и нашел на ней безопасное место. Взвыв в экстазе от своей удачи, он увидел, как земля стала быстро уходить вниз. Там, внизу, осталось изувеченное тело Джуда, но ему было все равно. Он уже забыл и о нем, и о любви, и о сексе, и о своей жизни.
      Все это уже ничего не значило. Вообще ничего. Бум-Бум... Пополак шел. Гул его шагов удалялся на восток.