Карни смотрел на тело достаточно долго, чтобы увидеть кусок шнура, зажатый в левой руке покойника и единственный оставшийся узелок. Может, Поуп уже был здесь и по какой-то причине не тронул шнур. Как бы там ни было, его присутствие в руке Рэда давало шанс выжить. Пришла пора, Карни понял это, как только обнаружил тело, уничтожить шнур раз и навсегда. Сжечь его и развеять пепел по ветру. Он нагнулся, чтобы вытащить верёвку из кулака Рэда. Шнур почувствовал его приближение и пополз, лоснящийся от крови из руки мертвеца в руку Карни, расположившись между пальцами и свесив черный хвост. Охваченный отвращением, Карни смотрел на оставшийся узел. Процесс, потребовавший от него столько болезненных усилий в начале, теперь был близок к завершению.

После второго узла, третий, похоже, ослабевал сам по себе. Ему всё ещё требовалась помощь человека – иначе, зачем он с такой готовностью извивался в его руке? – но узел был уже близок к разрешению собственной загадки. Было необходимо уничтожить его быстро. Пока он не освободился.

И только тогда к Карни пришло понимание, что он в комнате не один. Кроме покойника, рядом было и живое присутствие. Он поднял глаза от изгибов шнура, когда кто-то заговорил с ним. Слова звучали бессмыслицей. Едва ли они вообще были словами, скорее набором жалобных звуков. Карни вспомнил дыхание твари на тропе и неоднозначные чувства, пробудившиеся в нём тогда. Та же неоднозначность охватила его сейчас. С поднимавшимся страхом пришло ощущение, что голос зверя говорит о потере. Только на своем особом языке. В Карни проснулась жалость.

– Покажи себя, – произнёс он, не зная, понимает его тварь или нет.

Прошло несколько тревожных ударов сердца, и животное показалось из дальней двери. Освещение в комнате было хорошим, а зрение Карни – острым, но анатомия создания была выше его понимания. Что-то знакомое крылось в его огромной пульсирующей форме. Но сама форма была гротескной, как если бы животное родилось недоношенным. Губы твари раскрылись, издав ещё один звук. Его глаза, погребённые под кровоточащей плотью бровей, казались неразличимыми. Создание волокло своё тело из убежища через комнату в направлении Карни, и каждое немощное движение было исполнено робости. Когда животное достигло трупа Рэда, то остановилось. Подняло одну из своих изорванных конечностей и показало на место у изгиба шеи. Карни увидел нож, очевидно Рэда. Был ли этот жест попыткой оправдать убийство, подумал он.

– Что ты такое? – спросил он.

Сакраментальный вопрос.

Оно откинуло свою тяжёлую голову назад, потом опустило вперед. Долгий низкий стон сорвался с его губ. Потом, внезапно, существо подняло одну из конечностей и указало прямо на Карни. В этот момент свет полностью очертил лицо зверя, и Карни смог увидеть глаза, скрытые под тяжёлыми бровями: два сияющих драгоценных камня, замкнутых в израненном шаре его черепа. Их ясный блеск заставил желудок Карни вывернуться наизнанку. А зверь всё ещё указывал на него.

– Чего ты хочешь? – прошептал юноша. – Скажи мне, чего ты хочешь?

Тварь опустила свою ободранную конечность, и сделала движение мимо тела в направлении Карни, но ее намерения оставались неясными. Хлопок входной двери остановил животное на его неторопливом пути.

– Есть здесь кто-нибудь? – громко спросил вошедший.

Лицо зверя исказилось в панике – слишком человеческие глаза вращались в сырых глазницах – и он повернул назад, отступая в кухню. Посетитель, кем бы он ни был, позвал снова; его голос стал ближе. Карни взглянул на труп, потом на свою окровавленную руку и, оценив ситуацию, двинулся через комнату дальше в кухню. Зверь уже исчез. Задняя дверь дома широко открыта. Карни услышал посетителя, бормотавшего подобие молитвы – обнаружены останки Рэда. Карни колебался. Было ли мудрым бежать тайком? Не станет ли это ещё большим обвинением, чем попытка остаться и попробовать объяснить правду? Узел, всё ещё двигавшийся в его руке, наконец помог Карни принять решение. Он должен был уничтожить шнур. В комнате посетитель набирал по телефону номер экстренной службы. Используя его истеричный монолог в трубку как прикрытие, Карни на цыпочках преодолел оставшиеся до входной двери ярды и сбежал.

– Тебе кто-то звонил, – крикнула мать, стоявшая наверху лестницы. – Он уже два раза будил меня. Я сказала ему, что я не…

– Извини, мама. Кто это был?

– Не представился. Я сказала ему, чтобы больше не звонил. Скажи ему и ты, если всё-таки позвонит: я не терплю, когда люди названивают по ночам. Некоторым утром нужно идти на работу.

– Хорошо, мам.

Его мать исчезла с лестничной площадки в направлении своей одинокой кровати, дверь за ней закрылась. Карни, дрожа, стоял внизу. Его рука сжимала узелок в кармане. Узел всё ещё двигался, вращаясь снова и снова, пытаясь выбраться из захвата его ладони в поисках небольшого пространства, где он мог бы развязаться. Но свобода его была ограничена. Карни достал бутылку водки, купленную ранее вечером, одной рукой скрутил пробку с её горлышка и сделал глоток. Зазвонил телефон. Он поставил бутылку и поднял трубку.

– Алло?

Звонили из телефона-автомата. Прозвучал гудок, потом щелчок опущенных монет, затем появился голос:

– Карни?

– Да?

– Бога ради! Он собирается убить меня!

– Кто это?

– Брэндон. – Голос совсем не был похож на голос Брэндона; слишком визгливый, полный страха. – Он убьёт меня, если ты не придёшь!

– Поуп? Ты говоришь о Поупе?

– Он сошёл с ума! Ты должен прийти на автомобильную свалку на холме. Отдай ему…

Линия замолчала. Карни положил трубку. Шнур в его руке выделывал акробатические номера. Он разжал ладонь. В тусклом свете, доходившем с верхнего этажа, казалось, что узел сияет. В его сердцевине, как и в центре двух других узлов, соблазняюще предлагали себя переливы цветов. Карни снова сжал кулак, прихватил с собой бутылку водки и вышел на улицу.

Автосвалка когда-то могла похвастаться огромным и вечно злым доберманом, но пёс подхватил бешенство прошлой весной и насмерть загрыз своего хозяина. Его тут же пристрелили, да так и оставили без замены. Стену из рифлёного железа было легко преодолеть. Карни перебрался через неё и спрыгнул на пыльный гравий. Прожектор, висевший возле ворот, освещал коллекцию автомобилей, легковых и грузовых, собранных на свалке. Большинство из них было просто железом: ржавые грузовики и цистерны, автобус, очевидно не прошедший под аркой низкого моста на полной скорости, пародия на выставку машин, выстроившихся в ряд, или погребённых друг под другом, каждая – жертва несчастного случая. Начиная от самых ворот, Карни методично осматривался, стараясь идти как можно тише, но не мог обнаружить присутствия Поупа или его пленника. Сжав узел крепче, он начал продвигаться к центру свалки, и с каждым его шагом свет у ворот всё больше тускнел. Через несколько секунд он уловил отсветы вспышек между двумя автомобильными остовами. Он остановился и попытался истолковать игру тени и пламени. Сзади Карни что-то зашевелилось. Он резко повернулся, с бьющемся сердцем, предчувствуя крик или удар. Ничего. Он оглядел свалку, отсветы жёлтого пламени отражались в сетчатке его глаз. Но что бы там не двигалось, сейчас оно затихло.

– Брэндон? – шёпотом позвал он, оглядываясь на огонь.

В нагромождении теней перед ним возникла фигура – Брэндон, спотыкаясь, вышел вперёд и упал на колени в грязь перед Карни. Даже в мерцающем свете Карни мог видеть, что Брэндон был сурово наказан. Его рубашка измазана пятнами, достаточно тёмными, чтобы различить кровь. Лицо исказилось от непроходящей боли, или от ожидания её. Когда Карни подошёл к нему, он дёрнулся в сторону как побитая собака.

– Это я… Это Карни…

Брэндон поднял свою окровавленную голову.

– Заставь его остановиться.

– Всё будет в порядке.

– Заставь его прекратить. Пожалуйста.

Руки Брэндона потянулись к шее. Петля верёвки сжимала его горло. Конец верёвки уходил во тьму между двумя каркасами машин. Там, сжимая другой конец жуткого поводка, стоял Поуп. Его глаза сверкали в тени, хотя отражать им здесь было нечего.

– Ты поступил мудро, придя ко мне, – сказал Поуп. – Я уже было собирался убить его.

– Отпусти… – произнёс Карни.

Поуп затряс головой.

– Сперва – узелок. – Он вышел из укрытия. Почему-то Карни ожидал, что он сбросит маску бродяги и покажет своё истинное лицо, – каким бы оно ни было. Но этого не произошло. Поуп был одет в тот же поношенный плащ, что и всегда, но его преимущество в контроле ситуации было неоспоримым. Он резко рванул верёвку, и Брэндон испуганно затих на земле, руки тщетно скребли петлю на горле.

– Прекрати это, – сказал Карни. – Я отдам узелок, будь ты проклят. Не убивай его!

– Принеси мне.

Только Карни сделал шаг к старику, как что-то вскрикнуло в лабиринте свалки. Карни узнал звук и Поуп тоже. Это был безошибочно узнаваемый голос твари, убившей Рэда, и она приближалась. Лицо Поупа озарилось нетерпением.

– Быстро! – приказал он. – Или я убью его. – Он вытащил кухонный тесак из складок плаща. Дёрнув за верёвку, он подтянул Брэндона к себе.

Стоны твари нарастали во тьме.

– Узел! – крикнул Поуп. – Живо! – Он приблизился к Брэндону и ткнул лезвием в основание короткого ежика на его затылке.

– Не надо, – попросил Карни, – просто возьми узелок. – Но прежде чем он успел сделать вдох, уголок его глаза уловил движение, и кулак Карни был сжат обжигающей хваткой. Поуп испустил крик ярости, и Карни, повернувшись, увидел багрового зверя, стоящего рядом и глядящего ему в глаза взглядом преследователя. Карни попытался освободиться от захвата, но зверь затряс своей безволосой головой.

– Убей его! – ревел Поуп. – Убей его!

Зверь бросил взгляд на Поупа, и Карни смог прочитать недвусмысленное чувство – в его бледных зрачках стояла неприкрытая ненависть. Брэндон испустил дикий крик, и Карни успел заметить лезвие ножа, скользящее по шее. Поуп убрал оружие и отпустил труп Брэндона, мешком повалившийся вперёд. Ещё до того, как тело упало на землю, Поуп уже мчался к Карни – жажда смерти в каждом прыжке. Тварь, испуганно взвизгнув, отпустила руку Карни как раз вовремя, чтобы тот отскочил от первой атаки Поупа. Зверь и человек разделились и побежали. Подошвы Карни скользили по грязи, и на мгновение он увидел тень Поупа, нависшую над ним, но ускользнул от нового нападения, разминувшись на миллиметры.

– Ты не можешь сбежать, – грозил Поуп на бегу. Старик был настолько уверен в совершенстве своей ловушки, что не прекращал погони. – Ты на моей территории, мальчик. Отсюда нет выхода.

Карни нырнул в дыру между автомобилями и продолжил свой путь к воротам, но внезапно потерял всё чувство ориентации. Один проход из ржавых каркасов шел к другому, настолько схожему, что невозможно было отличить их друг от друга. И куда бы ни вёл его лабиринт – нигде не было признаков выхода. Карни уже не видел ни прожектора на воротах, ни света костра Поупа в дальнем конце свалки. Здесь были только охотничьи угодья, и он в качестве добычи. И везде на его пути Карни слышал голос старика, звучавший в такт сердцебиению.

– Верни его, и мне не придётся скормить тебе твои собственные глаза…

Карни был в ужасе, но чувствовал, что напуган и Поуп. Шнур не был инструментом убийства, как сперва предположил Карни. По той или иной причине старик не был его хозяином, не управлял им. В этом факте таилась надежда на спасение. Пришло время освободить последний узел – освободить его и принять последствия. Могут ли они быть хуже, чем смерть от руки Поупа?

Карни выбрал подходящее укрытие – сгоревший грузовик, сел на корточки и разжал кулак. Даже во тьме он ощущал, как узел пытается развязаться. Карни помогал ему, как только мог.

Поуп снова заговорил.

– Не делай этого, парень, – произнёс он с притворной заботой. – Я знаю, о чём ты думаешь, и поверь мне – это станет твоим концом.

Руки Карни, казалось, превратились в гибкие щупальца, помогавшие в решении проблемы. Перед его взором проходила галерея портретов мертвецов: Кэтсо на дороге, Рэд на ковре, Брэндон выскальзывающий из рук Поупа, когда нож перерезал ему горло. Он прогнал образы, сосредоточившись на узелке. Поуп оборвал свой монолог. Теперь единственным звуком, раздававшимся на свалке, был отдалённый шум движения на шоссе; он приходил из мира, который Карни сомневался увидеть ещё раз. Он возился с узлом, как человек с закрытой дверью и связкой ключей, пробуя один, потом другой и третий, чувствуя нетерпение тьмы за спиной. Быстрее, быстрее – подгонял он себя. Но его прежняя ловкость напрочь исчезла.

Раздался свист рассекаемого воздуха, и появился Поуп – его лицо светилось триумфом в момент нанесения смертельного удара. Карни кубарем покатился по земле, но лезвие задело его поднятую руку, нанеся порез от плеча до локтя. Боль заставила его двигаться быстрее, и второй удар пришелся на кабину грузовика. Вместо крови появились искры. До того, как Поуп напал снова, Карни удалось ускользнуть, сжимая пульсирующую кровью руку. Старик пустился в погоню, но Карни был проворнее. Он прошмыгнул под автобусом и, пока Поуп, пыхтя, пробирался за ним, спрятался под одним из автомобилей. Полученная рана делала его левую руку полностью нетрудоспособной. Прижав ее к телу, чтобы не тревожить поврежденные мускулы, он старался закончить свою битву с узлом, используя зубы вместо второй руки. Белые вспышки появились перед ним: потеря сознания была близкой. Он старался дышать носом глубоко и размеренно, а пальцы лихорадочно дергали сплетения узла. Он ничего не видел и ничего не осознавал, кроме шнура в своей руке. Работая вслепую, как тогда, на тропе, он чувствовал помощь пробудившегося инстинкта. Узел плясал у него во рту, жадно предвкушая освобождение. До развязки оставались считанные секунды.

В своей одержимости Карни не заметил руку, которая вытащила его из убежища и представила перед сияющим взором Поупа.

– Больше никаких игр, – сказал старик и выпустил Карни, чтобы выдернуть шнур, зажатый между его зубами.

Карни попытался уклониться от Поупа, но тут же скрючился от боли в ране. Он упал, закричав от удара.

– А теперь – твои глазки, – сказал Поуп, опуская нож к его лицу. Однако ослепляющий удар так и не был нанесен. Жуткая фигура появилась сзади Поупа и дернула его за полы плаща. Поуп тут же восстановил равновесие и развернулся. Нож нашёл противника. Карни открыл затянутые болью глаза и увидел удиравшего зверя, чья щека была вскрыта до самой кости. Поуп пустился в погоню, намереваясь закончить бойню, но Карни не стал ждать финала. Опершись на деталь каркаса, он поднялся на ноги. Шнур был всё ещё зажат между его зубами, позади раздалась ругань Поупа, и Карни понял, что тот намеревается сменить объект преследования. Зная, что в предстоящей схватке он уже проиграл, Карни, шатаясь, вышел из промежутка между машинами на открытое пространство. Где находились ворота? Он даже не представлял. Его ноги словно принадлежали клоуну. Они стал резиновыми, негодными ни на что, кроме выделывания заплетающихся коленец. Ещё два шага, и они сдали. Запах пропитанной бензином земли встретил его.

В отчаянии Карни поднёс здоровую руку ко рту. Его пальцы нащупали шнур. Он потянул. Сильнее. И тут чудесным образом освободилась последняя петля узла.

Он выплюнул шнур, когда нахлынувший жар опалил его губы. Шнур упал на землю. Последняя печать была сломана, и из сердцевины бывшего узла материализовался последний из его пленников. Создание, похожее на болезненного младенца, с зачатками рук. Лысая голова слишком большая для вялого тельца, чья плоть была бледной на грани прозрачности. Оно взмахнуло анемичными конечностями в напрасной попытке удержать равновесие, а сзади к нему уже приближался Поуп, жадно глядя на его незащищённое горло. Что бы Карни ни ожидал от третьего узла, но точно не такого выблядка. Создание внушало отвращение.

И тогда оно заговорило. Его голос не был младенческим лепетом, но речью взрослого человека, чревовещавшего через рот ребёнка.

– Ко мне! – позвало оно. – Быстрее.

Когда Поуп уже был готов прикончить младенца, воздух свалки внезапно наполнился невыносимым смрадом, и тени выплюнули кружащихся, ревущих тварей, скользящих по земле в направлении старика. Поуп отступил, когда создания – незаконченная рептилия и его зверообразный сородич – приблизились к странному младенцу. Карни ждал, что они сожрут добычу, но ребёнок поднял руки в приветствии, и тварь из первого узелка обвилась вокруг него. В этот момент вторая тварь подняла свою ужасную морду, издав довольный стон. Она опустила лапы на младенца и заключила его хилое тело в свои мощные объятия, завершая несвятую троицу – рептилию, обезьяну и ребёнка.

Но на этом воссоединение не закончилось. Когда создания слились, их тела задрожали, распутываясь лентами из мягкого вещества. Их сущность начала растворять эти пряди, образую новую конфигурацию, сплетая нить с нитью. Они вязали новый узел. Пока непредсказуемый, но уже неизбежный; более искусный, чем те, которых когда-либо касались пальцы. Новая и, возможно, неразрешимая головоломка появлялась из фрагментов старых. Но если предыдущие были созданы для разрешения, этот должен был остаться законченным и целым.

Когда агония нервов и мускулов приблизилось к завершению, Поуп воспользовался моментом. С перекосившимся лицом он бросился в кипящий узел и вонзил нож в самое сердце клубка. Однако время было упущено. Светящиеся ленты вылетели из единства тел и обвились вокруг руки Поупа. Его плащ загорелся, а вслед за ним и плоть Поупа. Он завизжал и уронил оружие, ленты отпустили его, вернувшись в тканый узор и оставив старика в стороне баюкать дымящуюся руку. Казалось, Поуп потерял рассудок – он жалобно тряс головой взад и вперед. Внезапно его глаза остановились на Карни, и в них снова появились хитрые огоньки. Старик схватил юношу за раненую руку и крепко сжал её. Карни зашёлся в крике, но Поуп, безжалостный к своему пленнику, потащил его в сторону от развевающихся концов клубка, в безопасную глубь лабиринта.

– Он меня не тронет, – бормотал себе под нос Поуп. – Только не с тобой. Всегда имел слабость к детям. – Он подтолкнул Карни вперёд. – Только заберём бумаги… и сматываемся.

Карни едва осознавал, жив он или мертв. У него не было сил сопротивляться Поупу. Он просто брёл, а время от времен полз, пока они не достигли пункта назначения – машины, погребённой под кучей ржавых собратьев. Колёс у неё не было. Кусты, занявшие их место, оккупировали и сиденье водителя. Поуп открыл заднюю дверь, удовлетворённо мурлыча, исчез внутри, оставив Карни рухнувшим на землю, как подкошенного. В наступающем бесчувствии была своя прелесть, и Карни захотелось продлить это состояние. Но Поуп опередил его. Забрав маленькую книгу из ниши под пассажирским сиденьем, Поуп зашипел:

– Теперь мы должны идти. У нас есть дело. – Он толкнул Карни вперёд, и юноша застонал. – Закрой рот, – сказал Поуп, придерживая его. – У моего брата есть уши.

– Брата? – пробормотал Карни, пытаясь понять фразу, слетевшую губ Поупа.

– Заколдованного, – пояснил Поуп. – Ну, пока ты не появился.

– Тварь… – выдохнул Карни, вереница образов рептилий и обезьян преследовала его.

– Человек, – парировал Поуп. – Узел эволюции, парень.

– Человек… – повторил Карни. И когда он произнёс это слово, его затуманенные глаза встретили сверкающую фигуру на машине за спиной его палача. Да, это был человек. Ещё влажный после перерождения, со следами родовых травм, но определённо человек. Поуп прочёл осознание в глазах Карни. Старик схватил юношу, собравшись использовать инертное тело в качестве щита, и тут его брат перешёл в нападение. Обнаружив себя, человек спрыгнул с крыши машины и обхватил худую шею Поупа. Старик завопил и вывернулся из объятий, бросившись наутёк, но его противник погнался за беглецом, преследуя его уже за пределами видимости Карни.

Во время долгого пути к выходу до Карни доносились последние мольбы Поупа, обращённые к догнавшему его брату… А вскоре слова превратились в крик, который – Карни надеялся – ему не доведётся больше услышать. Потом была тишина. Родственник Поупа не вернулся, за что Карни, с напрочь отбитым любопытством, был бесконечно ему благодарен.

Когда спустя несколько минут он собрал все свои силы, чтобы пересечь двор свалки, свет над воротами снова зажёгся, и он обнаружил Поупа, вниз лицом лежащего на земле. Даже будь он в силах, которых впрочем не было, никто бы не заставил его перевернуть тело. Достаточно видеть, как руки мертвеца агонизирующе вцепились в гравий, и как яркие кольца внутренностей, некогда столь аккуратно лежавшие в брюшной полости, расползлись из под тела. Рядом лежала книга, которую Поуп так лихорадочно спасал. Карни нагнулся, чтобы поднять её, и его голова пошла кругом. Книга станет, почувствовал он, некоторой компенсацией за пережитую кошмарную ночь. Ближайшее будущее принесёт вопросы, на которые он вряд ли сможет ответить; обвинения, против которых его защита будет выглядеть жалкой. Но, листая книгу в свете фонаря, он обнаружил, что испачканные страницы предлагают более весомую награду, чем он смел надеяться. Здесь, скопированные тщательной рукой и сопровождаемые замысловатыми рисунками, содержались теоремы запретного знания Поупа: создание узелков для притягивания любви и положения в обществе; узлы, разлучающие души и соединяющие их; для везения и лёгкого зачатия… для конца света.

После беглого знакомства с книгой, он перелез через ворота и спрыгнул на улицу. На ней, как обычно в этот час, было пустынно. Несколько окон горели в домах, напротив: в этих комнатах страдающие бессонницей считали часы до наступления утра. Устав упрашивать свои изнеможенные ноги, Карни решил остановиться и подождать попутной машины, которая отвезёт его туда, где бы он смог рассказать свою историю. Он вновь ощущал целостность. Несмотря на то, что его тело онемело, а голова гудела, он чувствовал внутри себя большую ясность, чем когда – либо ещё. Он вошёл в тайны на страницах запретной книги Поупа, как в оазис. И, вдоволь напившись, он с удивительной бодростью смотрел вперёд, на предстоящее паломничество.