Глава 9

Пока слуга распахивал перед ней дверцу машины, Катя не сводила глаз с дома, куда ей предстояло войти через несколько секунд. Множество мыслей вихрем проносились в ее голове, и каждая из них настойчиво требовала внимания.

Интересно, узнают ли ее? Джерри утверждает, что фильмы с ее участием не только не забыты, но и по сей день пользуются успехом. И наверняка кто-то из присутствующих видел их и догадается, кто она такая. Хотя в дни расцвета ее актерской карьеры кинозвезды скрывали свое лицо под слоем грима и в действительности она не так уж похожа на свои экранные образы. К тому же никому и в голову не придет, что Катя Люпи, блиставшая в «Печалях Фредерика» или в «Нефертити», по-прежнему остается молодой цветущей женщиной. Так что ее страхи не имеют под собой основания. А если, вопреки вероятности, кто-нибудь ее все же узнает – она бросит несколько острых замечаний о достижениях современной косметологии и уйдет, оставив всех в недоумении. Пусть поклонники ее старых фильмов качают головами, потрясенные ее неувядающей красотой. В этом нет ничего плохого.

По крайней мере, бояться ей нечего.

Она красива. А красота – это единственное надежное оружие в мире, где царят идиотизм и грубые инстинкты. Неужели ей придется расстаться с этим оружием?..

Оглянувшись, Катя не увидела рядом Джерри, и ею немедленно овладел новый приступ паники.

– Я здесь, – услышала она спокойный голос Брамса. Он отошел от красавца-лакея, сунув тому в руку банкноту. – Я все разузнал. Тодд прибыл несколько минут назад.

Катя вспыхнула.

– Значит, он на вечеринке?

– Да.

Внезапно она подпрыгнула на месте, точно маленькая девочка.

– Вот видишь, я была права! Я знала, он поедет сюда! Знала!

Секунду спустя радость ее померкла.

– А эта жирная бабища? – с дрожью в голосе осведомилась Катя. – Она с ним?

– Тэмми Лоупер? Да.

– Я хочу, чтобы ты их разлучил.

– Любыми способами?

– Да, – ответила Катя с убийственной серьезностью. – Делай все, что хочешь, только помешай ей ошиваться возле Тодда. Мне нужно поговорить с ним наедине. И как только я это сделаю, мы уедем отсюда. Втроем – я, Тодд и ты.

– Но вдруг он захочет остаться?

– С этой толстой уродиной?

– Нет. Со своими друзьями. Их здесь немало.

– Не захочет, – покачала головой Катя. – Стоит ему взглянуть на меня – и он забудет весь этот сброд. И пойдет со мной. Ты сам увидишь.

Возможно, Катина самоуверенность была деланной, однако она передалась Брамсу. Взявшись за руки, они двинулись к дому. Джерри, ожидавший, что Катя растеряется, был приятно удивлен. Толпившихся у дверей фотографов она одарила ослепительной улыбкой, словно говорившей: «О, вот и вы, мои дорогие». У порога женщина выпустила его руку. Она напоминала корабль, ощутивший, что ветер вновь наполняет его паруса и он более не нуждается в буксире. Фотографы набросились на нее, как стая саранчи, вспышки сверкали тут и там, а она, казалось, купалась в этом море внимания.

Конечно, никто из папарацци не ведал, что это за красотка, и, нащелкавшись вволю, они вопросительно загалдели. Однако Катя знала свое дело. Она вновь одарила их обворожительной улыбкой, бросила несколько загадочных слов и, заинтриговав всех до предела, исчезла в дверях.

Разумеется, столь эффектное появление не могло остаться незамеченным. Половина находившихся в комнате обратили взгляды к дверям, гадая, что за важная персона удостоила вечеринку своим присутствием. Когда они убедились, что лицо новой гостьи не мелькает на журнальных обложках, по дому прокатился недоуменный шепот. Джерри следовал в нескольких шагах за Катей, наблюдая, какое впечатление она производит на окружающих. Несомненно, она возбуждала зависть. Лица женщин, считавших, что перед ними – их современница и соперница, искажались недовольными гримасами: «Что это за красотка, такая молодая и такая ослепительная, с легкостью приковавшая к себе все взоры?»

Сходные вопросы можно было прочесть и на лицах молодых мужчин. «Почему все пялятся на эту проклятую бабу, а не на меня? – говорили их недовольные мины. – Почему все раздевают ее глазами, позабыв про мои мужские достоинства?» Впрочем, имелась и другая категория мужчин – эти выжидали случая подвалить к прелестной незнакомке со стаканом в руке и завязать необременительную светскую беседу.

Катя исполнила свою роль безупречно. Ей удалось ни с кем не встретиться взглядом, не подпустить к себе любопытных, ускользнуть от сетей беседы. Оглянувшись на Джерри, она увидела, что он указывает на Тодда. Да, это был Тодд. Он стоял во внутреннем дворике рядом с Максин. Судя по выражению их лиц, между ними происходил не слишком приятный разговор. Максин сердито трясла головой, отворачиваясь от Пикетта, а тот бесцеремонно хватал ее за плечо, точно строгий отец, распекающий непослушную дочь.

Однако Максин не собиралась уступать и, резко стряхнув его руку, торопливо направилась к лестнице, ведущей на пляж.

Напряженный разговор между Тоддом и Максин не ускользнул и от внимания прочих гостей. С появлением Тодда все старые пересуды и сплетни были мгновенно забыты. Собравшиеся обсуждали исключительно особу мистера Пикетта. Но если несколько минут назад главным объектом возбужденных перешептываний являлась его пострадавшая наружность, то теперь всеобщий интерес вызвало его грубое обращение с Максин, а также предмет их ссоры. К немалому сожалению любопытных, после того как Тодд и Максин покинули внутренний дворик, услышать хоть что-нибудь из их разговора стало невозможно. Конечно, среди толпившихся в комнате гостей было немало желающих последовать вслед за ними, но осуществил это желание лишь один человек – Тэмми. Она растолкала преграждавших ей путь знаменитостей, обогнула официанта, протиснулась между диванами и подбежала к перилам, отделявшим патио от пляжа.

За время, прошедшее после их с Тоддом прибытия, поднялся ветер. Он дул со стороны океана, донося его шум и злобные голоса спорящих. Сначала Тэмми услышала голос Максин. Та раздраженно спрашивала, как Тодд осмелился сунуться сюда…

Тэмми сделала еще несколько шагов, пытаясь увидеть Пикетта. Как понять, нужна ли ему сейчас помощь? Когда женщина приблизилась к деревянным ступенькам, ведущим на песок пляжа, путь ей преградил элегантный маленький человечек с лицом злого тролля.

– Простите, могу я узнать, кто вы такая?

– Я подруга Тодда Пикетта. А вы что, метрдотель?

Со стороны патио донесся приглушенный взрыв хохота. Оглянувшись по сторонам, Тэмми увидела, как молодой человек, одетый почти так же шикарно, как и «тролль», состроил насмешливую гримасу.

– Меня зовут Гарри Эппштадт. Я председатель совета директоров студии «Парамаунт».

– О… – выдавила Тэмми, потрясенная столь громким титулом. – Вот оно что…

– Насколько я понимаю, вы не относитесь к числу приглашенных.

– Я думаю, она и в самом деле пришла сюда вместе с Тоддом, – заметила еще одна из любопытствующих, женщина в черном вечернем платье. Она лениво облокотилась на перила, потягивая коктейль.

Эппштадт смерил Тэмми оценивающим взором, словно перед ним была кобыла весьма сомнительных достоинств. Откровенное пренебрежение, сквозившее в этом взгляде, вывело ее из себя, и, бесцеремонно оттолкнув «тролля», Тэмми двинулась к ступенькам.

– Позовите охрану! – завизжал Эппштадт. – Пусть эту стерву вышвырнут отсюда прочь, или я предъявлю иск за оскорбление.

– Господи, Гарри, к чему поднимать шум, – примирительно заметила женщина в черном платье. – Не строй из себя придурка.

Только теперь Тэмми узнала этот мягкий, тягучий голос. Перед ней была Фэй Данауэй. Кинодива лениво скользнула глазами по Тэмми.

– Она никому не мешает, – изрекла Фэй. – Так что иди в Дом, Гарри, и выпей еще стаканчик.

Обернувшись, Тэмми увидела, что Эппштадт пребывает в нерешительности. Он попытался испепелить глазами Данауэй, но та ответила ему невозмутимо спокойным взглядом. Тогда он набросился на одного из троих молодых людей, которые, на свою беду, вышли в патио в столь неудачный момент.

– Кристиан?

– Да, сэр?

– Что я только что сказал?

– Вы хотите позвать охрану, сэр?

– Да, и как можно скорее. Вы долго собираетесь здесь торчать?

– Я как раз шел за охраной, сэр, – ответил молодой человек и поспешил унести ноги.

– Господи, – промурлыкала Данауэй. – Ты что, не слышал, что я сказала? Она приехала вместе с Тоддом. Я видела это собственными глазами.

– Так или иначе, ее сюда никто не звал, – отрезал Эппштадт. – И плевать, что она приехала с Тоддом. Ей нечего здесь делать. И ему тоже. Его, кстати, тоже никто не звал. Его бы надо вышвырнуть отсюда вслед за ней.

Тэмми, стоявшая у перил, решила, что настало время вмешаться.

– Не понимаю, что вы ко мне привязались? – спросила она, поворачиваясь к Эппштадту. – Я вам ничего плохого не сделала.

– Интересно, где он вас откопал? – прорычал Эппштадт. – Выглядите вы как продавщица в супермаркете. Вероятно, Тодду кажется, что это удачная шутка – явиться сюда в обществе продавщицы? Кто вы такая, черт вас возьми?

– Меня зовут Тэмми Лоупер. Я подруга Тодда.

– В каком смысле подруга? – рявкнул Эппштадт.

– В самом прямом. Точнее говоря, мы с ним друзья. В последнее время у Тодда были неприятности, и…

– Вот как? Расскажите-ка, что за неприятности.

– Боюсь, я не имею на это права…

– Не слушайте его, милочка, – бросила Фэй. – Он строит из себя дурака. На самом деле он прекрасно знает, какие неприятности могут быть связаны с пластической хирургией. В Голливуде это известно всем и каждому.

– Я сам предложил Тодду врача, – кивнул головой Эппштадт. – Отличного хирурга по имени Брюс Берроуз. Специалиста высокого класса. Ты ведь тоже к нему обращалась, а, Фэй?

– Нет – покачала головой мисс Данауэй. – Пока у меня нет в этом необходимости.

– Ах, извини.

– Но судя по тому, что этот хирург сотворил с Тоддом, от него следует держаться подальше. А ведь каким красавчиком был этот парень. Вылитый Уоррен пятьдесят лет назад. Я имею в виду, оба были чертовски хороши.

Тэмми не стала слушать их разглагольствования. Воспользовавшись тем, что Эппштадт про нее позабыл, она тихонько спустилась по деревянным ступенькам. Свет, лившийся из окон дома, освещал полосу пляжа и набегавшие на песок волны. Насколько Тэмми могла видеть, берег был безупречно чист. Вероятно, специальные служащие каждое утро убирали пляж, дабы никакой случайный предмет – бутылка из-под виски, использованный презерватив или дохлая рыба – не оскорбил взоры обитателей особняков.

Лишь две человеческие фигуры виднелись вдали.

Если Тодд и Максин заметили Тэмми, никто из них не подал виду. Они по-прежнему предавались делу, занимавшему их в течение последних десяти минут, – с упоением ругались.

Ветер относил их слова прочь, но иногда та или иная фраза достигала ушей Тэмми. Один раз она разобрала, как Максин заявила, что впустую потратила на Тодда «уйму времени». В другой раз она назвала его «безмозглым эгоистом». Пикетт тоже в долгу не остался, удостоив ее звания «бездарной суки» и «паразитки». В ответ на одно из оскорблений Максин произвела ловкий выпад, выпалив, что весь город уже говорит о том, как он «хреново подтянул свою обвисшую рожу».

– Мне на это наплевать, – рявкнул Тодд.

– Если тебе на это наплевать, значит, ты еще глупее, чем я думала, – парировала Максин. – Только полный идиот может плевать на свою репутацию.

– Слушай меня внимательно! – орал Тодд. – Мне на это наплевать, ясно? Пусть моя репутация катится к чертям!

Потом ветер подул в другую сторону, и какое-то время до Тэмми не доносилось ни слова. Она медленно приближалась к Тодду и Максин, каждую секунду ожидая, что кто-нибудь из них ее увидит. Но в пылу яростной перепалки они не замечали ничего вокруг.

Когда ветер вновь смилостивился над Тэмми, ссора переместилась в иное русло. От взаимных оскорблений они перешли к теме каньона. При этом Тодд по-прежнему надсадно орал.

– Это ты послала меня туда, стерва! Ты знала: там творится черт знает что – и все же послала меня туда!

Настал самый подходящий момент вмешаться в разговор, решила Тэмми и вошла в полосу света так, чтобы Максин ее увидела. Но та была слишком разъярена, чтобы обращать внимание на Тэмми.

– Не понимаю, с чего ты развопился, – процедила она, не сводя глаз с Тодда. – Да, у этого дома богатая история. Но разве из-за этого стоит поднимать шум?

– Мне не нравится водиться с подобным сбродом, Максин. С теми, кто там ошивается. Это может плохо кончиться.

– О каком таком сброде ты говоришь?

Тодд понизил неожиданно голос до шепота, но Тэмми подошла так близко, что расслышала его слова.

– В этом каньоне полным-полно мертвецов.

В ответ Максин расхохоталась, и смех ее казался неподдельным.

– Ты что, спятил? Или ты под кайфом?

– Нет.

– Значит, надрался?

– Нет.

Тодду, судя по голосу, было не до шуток.

– Я видел их собственными глазами, Максин. Я прикасался к ним.

– Ну, если тебе повезло познакомиться с живыми мертвецами, надо воспользоваться шансом и состряпать статью для «Нэшнл инкуайрер», а не хныкать здесь передо мной. Ты меня достал, Тодд! Надеюсь, это наш последний разговор.

– Нет, так просто ты от меня не отделаешься! Ты должна мне все объяснить!

– А я уже все объяснила, – усмехнулась Максин. – У тебя крыша поехала, только и делов.

– Джерри?

Катя, явно чем-то обеспокоенная, схватила Брамса за локоть.

– Можно как-нибудь спуститься на берег, обогнув дом?

– Не знаю точно. Думаю, можно. Но зачем тебе на берег?

– Тодд на пляже вместе с этой сукой, своим менеджером. Она набросилась на него как бешеная.

– Уверен, он способен сам за себя постоять.

– Я хочу увезти его отсюда, но когда мы будем возвращаться, нам не стоит протискиваться сквозь эту толпу.

– Хорошо, поищем другой путь, – пообещал Джерри. Рука об руку они направились к главной двери.

– До чего я ненавижу всех этих подонков, – сообщила Катя, когда они оказались в холле.

– Ты же никого из них не знаешь, – возразил Джерри.

– О, ты ошибаешься. Я знаю их как облупленных. Те же самые старые шлюхи, пройдохи, идиоты и мошенники, что были в мое время. Только имена изменились.

– Вы хотите уехать? – осведомился слуга, когда они вышли из дома.

– Нет, – покачал головой Джерри. – Мы просто хотим немного прогуляться. Не подскажете, как можно пройти на пляж?

– Да, конечно. Вам лучше вернуться в дом и…

– Мы бы предпочли не возвращаться.

– Тогда идите вон по той дорожке, она выведет вас прямо на берег. Но быстрее и проще…

– Спасибо, – отрезала Катя, поймав взгляд молодого человека и наградив его улыбкой. – Нам захотелось немного отдохнуть от шума и толкотни.

Вышколенный слуга счел за благо не возражать.

– Как вам будет угодно, – пробормотал он, вспыхнув под пристальным взором Кати.

Глава 10

Тодд обернулся в сторону дома. Ссора между ним и Максим возбудила столь жгучий интерес, что зрители теснились уже не только в патио, но беззастенчиво выглядывали из окон кухни и спален. Некоторые, особенно ретивые, отважились даже спуститься на песок. Гул голосов, обычный для многолюдного сборища, был теперь почти не слышен. Как видно, по дому пронесся слух о том, что на берегу происходит весьма занимательная перепалка и, если немного попридержать языки, можно услышать кое-что любопытное.

– Думаю, ты сам понимаешь, что поступил глупо, затеяв этот бессмысленный разговор, – процедила Максин.

– Все, что я хочу, – это получить ответы на несколько вопросов.

– Нет, Тодд, ты хочешь совсем другого. Ты хочешь поставить меня в идиотское положение перед моими знакомыми. Ты злишься, потому что я послала тебя к чертям. Отказалась с тобой возиться. Знаешь, Тодд, я сыта твоей персоной по горло. Все, что я хочу, – это отделаться от тебя и от твоих вечных претензий.

Говоря это, Максин утомленно прикрыла глаза; неожиданно для себя Тэмми почувствовала к этой женщине нечто вроде симпатии. Ни умелый макияж, ни безукоризненная прическа не могли скрыть ее привычной, застарелой усталости. И когда Максин сказала, что хочет отделаться от Тодда, Тэмми не усомнилась в искренности ее слов.

– Я устроила твой переезд в этот дом только потому, что думала: там, вдали от людей, тебе будет удобно. Я ведь только и делала, что заботилась о твоих удобствах. А в благодарность ты явился сюда, орешь, набрасываешься на меня как бешеный. Но мне наплевать. Пусть все узнают правду. Тебе же будет хуже.

– Не надо работать на публику, Максин.

– А почему нет? Ты приехал сюда, чтобы подстроить пакость. Так получай же эту пакость сам.

Максин так повысила голос, что можно было не сомневаться: слова ее достигли ушей тех, кто толпился в патио и замер у окон.

Под решительным натиском Максин Тодду пришлось отступить. Она вынуждала его двигаться в сторону дома, и с каждым шагом слова его становились все слышнее для любопытных зрителей.

– Тодд, хватит, – взмолилась Тэмми. – Попросите у нее прощения. И давайте отсюда сматываться. Мы выбрали неподходящее время для разговора. И неподходящее место.

Максин взглянула на Тэмми, вероятно, впервые заметив ее существование.

– Неужели ты думаешь, он способен попросить прощения? – усмехнулась она. – Да еще у меня? Он этого просто не умеет. И знаешь почему? Он никогда не бывает виноват. Во всяком случае, никогда не признает себя виноватым.

– Сегодня он сделает исключение из правила, правда, Тодд?

– Отвали, – буркнул Тодд.

– Я спрятала тебя в этом доме, потому что ты попросил отыскать для тебя укромное местечко, – продолжала Максин, делая все возможное, чтобы ее откровения не ускользнули от жадно настороженных ушей. – Тебе нужно было время, чтобы оправиться после операции. И я пошла тебе навстречу.

– Я тебя по-хорошему прошу, замолчи, – сквозь зубы проскрежетал Тодд.

– Насколько я помню, – ничуть не испугавшись, продолжала Максин, – твое хваленое лицо благодаря доброму доктору Берроузу напоминало сырую отбивную.

– Хорошо, твоя взяла, – выдохнул Тоддю. – Замолчи, прошу тебя.

– Зачем же мне молчать? Тем более все уже и так знают о твоей операции. Весь город только о тебе и говорит. О том, что тебе пришлось в жизни исполнить роль из «Призрака оперы».

– Максин, заткнись.

– Нет уж, Тодд, теперь я не заткнусь. Слишком долго я хранила твои долбаные секреты, будь они трижды прокляты. Мне это порядком осточертело.

– Тодд, давайте уйдем, – вновь осмелилась подать голос Тэмми.

– Напрасно ты теряешь с ним время, дорогуша, – обернулась к ней Максин. – Спать с тобой он не будет, поверь моему слову. А ты ведь в глубине души на это надеешься, правда?

– Господи, что вы такое говорите, – потупилась Тэмми.

– Не надо лукавить, – отрезала Максин.

– Мне незачем лукавить. Я ни о чем таком и не думала. Это вы считаете, что секс – самое главное в жизни. А мне это кажется абсурдным.

– Как бы то ни было, я с ней не спал, – заявил Тодд. явно не желая, чтобы Максин пребывала в заблуждении на сей счет.

Торопливость, с которой он постарался внести ясность в этот вопрос, больно задела Тэмми. Тодд стыдится ее, поняла она. Проклятый недоумок! Все катится в тартарары, а его, что бы он там ни говорил, больше всего на свете заботит собственная репутация.

По всей видимости, выражение обиды и разочарования, мелькнувшее на лице Тэмми, не ускользнуло от Максин. Когда она вновь заговорила, голос ее звучал куда мягче.

– Мой тебе совет, не позволяй ему вытирать о тебя ноги, – обратилась она к Тэмми. – Он этого не стоит. Уж я это знаю, как никто другой. Вот сейчас, например, его волнует одно: как бы все эти люди, – и Максин указала пальцем в сторону дома, – не решили, что он пал так низко, что спит с простушкой вроде тебя. Я угадала, Тодд? Ты ведь не хочешь, чтобы тебя сочли любителем невзрачных толстух?

За эти несколько минут Тэмми получила уже вторую рану. Ей хотелось заживо провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть свидетелей собственного унижения.

И все-таки уязвленное самолюбие не позволяло ей молча проглотить оскорбление. К тому же терять ей было нечего.

– Это правда, Тодд? – дрожащим голосом спросила она – Вы меня стыдитесь?

– О господи. – Тодд отчаянно затряс головой, затем украдкой взглянул в сторону дома. Во внутреннем дворике и на террасе собралось не менее шести десятков зрителей, захваченных увлекательным спектаклем.

– Знаете что? – рявкнул он. – Катитесь вы обе к чертям!

И, повернувшись к ним спиной, Пикетт торопливо зашагал по песку прочь от дома. Но Максин не собиралась отпустить его так просто.

– Мы не закончили разговор, Тодд! – крикнула она вслед. – Я как раз говорила о твоей операции и о том…

– Хватит, Максин, – бросил Тодд через плечо.

– Но почему ты не хочешь поговорить об операции? Это ведь так интересно. Конечно, подтяжка – это довольно болезненно, зато потом ты выглядишь как новенький, и…

– Я сказал, хватит об этом, или я отдам тебя под суд за клевету, – взревел Тодд, оборачиваясь.

– На каком основании? Я и не думала клеветать. Все, что я говорю, – чистейшая правда. А еще более чистая правда заключается в том, что ты капризный надменный бездарь.

Тодд замер. В неровных отсветах, которые бросали на берег окна дома, лицо его казалось невероятно бледным; утолок рта судорожно подергивался. Безграничное отчаяние, исказившее это лицо – которое и так немало пострадало, – заставило Максин замолчать. Взгляд Тодда был устремлен поверх голов обеих женщин на толпу, упивавшуюся его позором.

И вдруг он завизжал как резаный:

– Ну что, довольны?! Хорошо позабавились?! Эта дрянь не врет. Она говорила правду! Я действительно пошел на эту дерьмовую операцию! Которая мне на фиг была не нужна! И знаете почему? Меня подговорил этот гад! Эппштадт! Да-да, Квазимодо сраный, ты сам знаешь это!

Эппштадт наблюдал за разыгрываемым на песке спектаклем с весьма удобной позиции, и теперь десятки глаз обратились в его сторону. В эту минуту он так же мало желал находиться в центре внимания, как и Тодд. Он яростно замотал головой, словно отгоняя прочь обвинения, и попытался раствориться в толпе.

Пикетт стремглав бросился к патио и, просунув руку сквозь перила, успел схватить Эппштадта за штанину. Тот обернулся.

– Убери руки прочь, – взвыл он, отбиваясь от Тодда ногами, как от бешеной собаки.

Но Пикетт вцепился в него мертвой хваткой, и Эппштадту оставалось лишь хвататься руками за окружающих, чтобы не упасть. Лицо его побелело от ярости. То, что с ним теперь происходило, могло присниться лишь в кошмарном сне: взбесившийся актер рвал его брюки на глазах у довольной толпы, смаковавшей эту дурацкую ситуацию, словно изысканное шампанское. Сохранить в подобном положении чувство собственного достоинства было невозможно.

– Нет, недомерок поганый, ты от меня так легко не отделаешься! – рычал Тодд. – Придется тебе выкупаться в дерьме заодно со мной!

– Пикетт! Отпусти меня! – орал Эппштадт. Голос его дрожал от злости, по лицу градом катился пот. – Ты слышишь меня, придурок?! Убери руки! Ты об этом пожалеешь!

– Зря дерешь глотку, – изрек Тодд, притягивая Эппштадта ближе к себе. – Ах ты, паршивец! Скажи-ка лучше, скольких людей ты подговорил на эту проклятую операцию? Сколько по твоей милости стали уродами?

– Подтяжка была тебе необходима! Ты ужасно выглядел!

– Я ужасно выглядел? Ха! А себя ты в зеркале видел?

– Я не кинозвезда. Не претендую на звание красавца.

– И я тоже, черт возьми. Я завязал с кино. И знаешь почему, Эппштадт? Я видел, какой их ждет конец. Всех этих долбаных красавцев-кинозвезд. Видел, где они теперь.

– Ты имеешь в виду Форест-Лаун?

– Какой там к черту Форест-Лаун! Они не в могилах, Эппштадт! Это было бы слишком просто. Они все так же бродят по миру. Призраки – вот кто они. Духи, мечтающие, что какой-нибудь сраный ублюдок вроде тебя даст им еще один шанс.

– Кто-нибудь наконец поможет мне избавиться от этого спятившего сукиного сына? – заверещал Эппштадт.

Один из официантов, оставив свой поднос, подбежал к перилам, схватил Тодда за руку и принялся разгибать его судорожно сжатые пальцы.

– Лучше отпусти его, парень, – бормотал он. – Иначе я сделаю тебе больно. А я этого вовсе не хочу.

Но Тодд не внял предупреждению. Он по-прежнему изо всех сил тянул Гарри за штанину, и председатель совета директоров студии «Парамаунт» не удержался-таки на ногах. Женщина, за которую он цеплялся, тоже потеряла равновесие и непременно упала бы, если бы не зрители, окружившие ее плотным кольцом. Эппштадту повезло меньше. Как только Пикетт мертвой хваткой вцепился ему в ногу, толпа вокруг него расступилась. Он грохнулся на пол, по пути ударив официанта ногой по колену, так что тот полетел вслед за ним.

Тодд, не теряя времени даром, потащил не успевшего подняться Эппштадта в дальний угол патио. Среди зрителей, взиравших на этот фарс, не было ни одного, кто не пребывал бы на седьмом небе от удовольствия. Не было здесь и ни одного, кто в свое время не испытал бы от Эппштадта разного рода унижений. И теперь люди, некогда бывшие объектами его насмешек и издевательств, надеялись, что увлекательный спектакль не оборвется на самом интересном месте.