Шейх Ксмаил несмотря на годы, был еще бодр. Который день Мухаммед ибн Гамид не давал ему передохнуть. Шейх не мог похвалиться ростом. Если бы не высокий тайласан на голове, его можно было бы спутать с горбатым Мирзой. Казалось, борода шейха от того и поредела, что изрядную часть ее выдрал и развеял ветер Хаштадсара. Во рту не было зубов, из-за этого и щеки запали. Говорил он с присвистом. Только маленькие черные глаза перекатывались, как две капли ртути. Украшенные самоцветами четки стоили дороже четок самой Айзураны хатун. Длинные жилистые пальцы его пощелкивали сверкающими косточками четок. Коран в черном переплете он так прижимал к себе, будто кто-то из хурра-митов вот-вот отнимет у него священную книгу.
      Шейх Исмаил прочел столько проповедей, что охрип. Когда говорил, жила на шее вздувалась, того и гляди, лопнет. Халифские воины повсюду обступали этого невзрачного, тщедушного шейха. А он важно внушал:
      - Братья мои по вере, шайтаны, подобные попу аль-Кинди, столкнувшись с мотазилитами, зындыгами и суфиями, стремятся поссорить халифа Мамуна с истинно мусульманскими богословами. Всем вам, как божий день ясно, что аль-Кинди христианин, а мы, мусульмане, - враги христиан. Я уверен, что сам аллах просветит и наставит халифа Мамуна и он рано или поздно перейдет на нашу сторону... Всему свой срок, свое время. Когда халиф Мамун находился в Хорасане, шииты объявили государственным знаменем зеленое полотнище Али. Вы, наверно, помните. И чем все это закончилось? Халиф Мамун возвратился в Багдад и встал под черное знамя ислама. И вновь, дай бог, крепко будет держаться за это знамя. Ныне халиф Мамун - самый преданный аллаху человек на всем белом свете. Вы, мусульмане, должны повиноваться на небе аллаху, а на земле халифу. Повинующийся халифу сподобится божественной истины. Если бы не халиф Мамун, то приспешник гяура Бабека, Зирак, ни одного мужчину не оставил бы в Исфага-ни, за одну ночь всех перерезал бы. Если бы не халиф Мамун, Бабек давно бы захватил Хорасан. Но халиф вовремя принял меры предосторожности. Пока Бабек собирал силы, халиф двинул к Хорасану мощное войско, и хуррамиты расстались даже с мыслью о Хорасане. Потеряй мы Хорасан - потеряли бы и Багдад, лишились бы и восточных провинций.
      Шейх Исмаил, говоря о халифе, лез из кожи вон, думая: "пусть это дойдет до его ушей". Шейх время от времени высоко поднимал коран и потрясал им.
      - Кто усомнится в этой священной книге, попадет в ад, - восклицал он, и, поцеловав коран, прикладывал его к глазам. - Рано или поздно коран ослепит Бабека.
      Шейх обвинял Бабека во всех смертных грехах, халифские воины будто бы сказку слушали:
      - Дети мои! Принимаясь за какое-либо дело, запаситесь терпением. Знайте, что одно из имен аллаха единого Сабир-терпели-вый. Торопливость от лукавого, умеренность же от аллаха терпеливого. Однако сам аллах позволяет в борьбе с огнепоклонниками забыть терпение и осторожность. Если замешкаетесь, шайтан может закрасться в ваши души. Знайте, кто падет в этой войне, тому уготован рай... Халиф Мамун, да пребудет с ним аллах, восхищен подвигами вашего главного полководца Мухаммеда ибн Гамида. Мухаммед ибн Гамид - мудрый и прозорливый полководец! Он с помощью аллаха сумеет разгромить крепость Бабека Базз. Вас поведет в сражение главный полководец Мухаммед ибн Гамид. Ва имя святой веры не страшитесь ничего. У кого на лбу что начертано аллахом, то и сбудется...
      Когда шейх Исмаил говорил, щеки его, подобно кузнечным мехам, то раздувались, то опадали. Он входил в раж и говорил без устали:
      - Братья мои по вере, Бабек должен быть уничтожен, знайте: кто падет в битве с гяурами, перед тем распахнутся все восемь ворот рая. В раю есть прекрасное дерево туба. Цветы этого дерева источают такой аромат, что, вдохнув его, человек впадает в беспамятство. Под деревом туба не умолкает родник ковсар. Вода в роднике слаще меда, а вокруг него полно чернооких гурий. Эти черноокие красавицы предназначены для тех, кто грудью шел на вражеские мечи...
      Чем пространней витийствовал шейх Исмаил, тем легче становилось на душе Мухаммеда ибн Гамида. Он знал, что речь шейха действенней его меча и каждое слово, подобно звонкой стреле аш-шарих129, бьет без промаха. Шейх иногда стращал воинов адом:
      - В аду есть дерево заггум, даже врагу увидеть его не пожелаю - вместо плодов с него свисают шайтаньи головы. - При этом шейх, морщился, вздергивал седые, редкие брови, выпучивал глаза. - Под деревом заггум непрестанно кипит чан со смолой. Кто убоится и дрогнет перед гяуром Хуррамитом, того аллах сварит в том чане с кипящей смолой... - шейх вновь поцеловал и приложил к глазам книгу в черном переплете, которую держал в руке. - Здесь, в священном коране, написано: "О пророк, не бойся ничего если у тебя есть двадцать храбрых мусульман, они дадут отпор двумстам неверным". Опять же в священном коране аллахом сказано: "Тот, кто не верит в мечеть, совершает великий грех". Огнепоклонники - враги священных мечетей. Их Авеста - книга не священная, ибо не аллахом изречена, а безбожником-жрецом по имени Зардушт. Коран же - завет аллаха для своих рабов... С помощью аллаха, по воле пророка захватите крепость Базз и предайте казни гяура Хуррамита! Тогда каждый из вас получит вознаграждение и каждый из вас разбогатеет... Захваченную добычу разделите так, чтобы ни ссор, ни обид не возникало. И помните, что пятая часть добычи доля мечетей.
      Шейх Исмаил недолюбливал Мамуна, но считал нужным то и дело восхвалять его. И еще раз напомним, что халиф противопоставил всех ученых и философов Дома мудрости духовным деятелям, богословам и правоведам. Поэтому шейх Исмаил должен был действовать искусно. Он возглашал:
      - Да сохранит нашего халифа сам аллах... Я слышал сказание о том, что халифа прославляет вера, - тут шейх Исмаил снова показал коран воинам. - Да, да ни один неверующий халиф не снискал славы в народе. Священный коран гласит, что единство всегда приводит людей к добру. Иншааллах, халиф и впредь будет идти путем, предначертанным в коране. Потом шейх подал некоторые советы:
      - Братья мои по вере, если вдруг во время битвы с неверными вам придется тяжко, не теряйтесь, просите у аллаха послать горных птиц вам на помощь с камнями в клюве130.
      Когда красноречие шейха иссякало, он вместе с Мухаммедом ябн Гамидом подходил к бойцам и проверял остроту их мечей. Длинные черные бороды бойцов топорщились, подобно колючим кустам. От них разило потом. Шейх зажимал пальцами нос, его тошнило. Он морщился, будто надкусил алычу, и укоризненно качал головой:
      - Преславный пророк Мухаммед изрек, что чистота - половина веры. Здесь не безводные аравийские пустыни, чтоб совершать омовение песком131! Слава аллаху, на Хаштадсаре бьют ледяные жлючи. Вижу, у всех есть кувшины для омовения... Надо его основательно совершать перед намазом.
      Воины молчали, никто не издавал ни звука. Шуточное ли дело - с ними говорил сам главный шейх халифата. Халифским воинам даже присниться не могло, что шейх Исмаил, проделав неблизкий путь из Багдада сюда, предстанет перед ними.
      Во время одного из таких обходов шейх подозвал к себе здоровенного детину с едва пробившимся пушком на верхней губе и спросил:
      - Сынок, скажи-ка, кто твой создатель?
      Юнец мгновенно выпалил:
      - Мой создатель - аллах единый.
      - А кто твой пророк?
      - Мой пророк - Мухаммед преславный!
      - Какой святыне молишься?
      - Каабе!
      - Кто твои братья?
      - Мусульмане!
      - Чему служишь?
      - Добру!
      - Каким путем идешь?
      - Иду путем пророка Мухаммеда!
      - В день сколько раз совершаешь намаз?
      - Пятикратно!
      - Соблюдаешь ли пост?
      - Соблюдаю!
      - Кто твой враг?
      - Гяур Бабек Хуррамит!
      И тут Шейх разразился проклятьями:
      - Да будет проклят богом гяур Бабек! Чтоб его седло обагои-лось кровью! Чтоб осталась его папаха пустой!
      При этом шейх Исмаил наблюдал ратников и радовался, видя, как глаза загораются местью. Их взгляды словно бы говорили: "Почтенный шейх, моли аллаха, чтоб прибавил силу нашим рукам. И мы, с помощью аллаха, рекою прольем кровь неверных хуррамитов!"
      После шейха Исмаила вперед вышел Мухаммед ибн Гамид:
      - Храбрецы мои, аллах создал нас хозяевами жизни. Вспомните нашего легендарного героя Антару. И вы, подобно Антаре, должны поднять до небес славу мечей Дамаска и Самсама. Быстроногие арабские скакуны должны прославиться еще раз в этой битве. Созвездие Льва - созвездие мощи и отваги. И вы должны быть отважными, как львы. Досточтимый шейх Исмаил дал вам хороший совет. Мне больше нечего сказать. Мы сражаемся за священную веру нашу. Мы должны стереть с лица земли крепость Базз Бабека Хуррамита, врага веры нашей.
      Мухаммед ибн Гамид выхватил меч, величественно поднял его над головой и, приосанившись, запел боевой гимн, высеченный на мечах халифских ратников:
      О мой меч, дамасский меч,
      Пребывать в покое рано!
      Надо мстить, рубить и сечь
      Так велит былая рана.
      Честь тому, кто бить горазд,
      Кто в сражении бесстрашен!
      Ты, мой меч, на этот раз
      Будешь звездами украшен.
      Халифские ратники воспряли духом, вторя могучим хором Мухаммеду ибн Гамиду. И шейх Исмаил пел, и глава врачей Джебраил, и глава палачей Масрур пели. Но это пение порождало ужас: они только сейчас подняли, куда их занесло и что здесь кровь будет литься рекой. Удастся ли уцелеть?..
      Иногда солнце застилали облака. Их огромные тени падали на поля, луга и горы. С Базза веял теплый ветер.
      Полуденный намаз завершился. Войско было готово к бою. Ждали приказа Мухаммеда ибн Гамида. Отряды всадников кружили на близлежащей равнине. Пешие потрясали мечами. Выстроились в ряд баллисты. Громоздкие черепахи - так арабы называли стенобитные орудия - изготовились к приступу.
      Клубы пыли сливались с облаками. Лица были хмуры. Глаза горели злобой.
      На перекрестках дорог рассыпали гвозди и острые кремни, устраивали места для засад, копали глубокие рвы, перед ними складывались кучами крупные камни, укрепляли укрытия. Чуть поодаль, в гуще зеленого леса, затаились разведчики. В руках они держали арканы.
      Халифские воины в ожидании битвы стреляли в соколов, кружащих над их станом. Соколы с клекотом поднимались выше и улетали в сторону снежной вершины Хаштадсара.
      Трудно приходилось закованным с головы до ног в броню вожатым львов. Они вконец измотались. Голодные львы, рыча, бросались на псов. Плечистые вожатые, твердо упираясь в землю ногами, натягивали цепи и с трудом удерживали хищников: "Потерпите, божьи твари. Скоро-скоро напустим вас на хуррамитов. Тогда покажете свою силу неверным. Кровожадные псы не чужие, наши".
      Караванам оружия, прибывающим в стан, счету не было. Верблюды, без отдыха прошедшие пути-дороги из Багдада, Мосула и Дамаска на Хаштадсар, стонали под вьюками.
      XXXV
      ПОБОИЩЕ
      Раздор пресекается острым мечом, а пристрастье - мудрым словом.
      Пословица
      Стан хуррамитов располагался на восточной стороне Хаштадсара. Бабек созвал военный совет. Храбрые военачальники уже знали, что Мухаммед ибн Гамид готовится к нападению. Знали, что двинется на них стотысячное обученное войско халифа Мамуна и тысяча натасканных львов. Бабек у себя в шатре вместе с военачальниками рассматривал карту боевых действий и делал на ней пометки. Был здесь и Мобед-Мобедан с гранатовым прутиком в руке. Главный жрец расхаживал, заткнув полы длинной, красной абы за шерстяной пояс. Он изредка останавливался и, помахивая гранатовым прутиком над головами совещающихся военачальников, полушепотом произносил благословения. Внимание всех собравшихся было сосредоточено на карте. Бабек, показывая линию защиты, ставил задачи перед каждым. И Муавия, и Тархан, и Рустам, и Исмат походили на тигров, рвущихся в схватку: "Мы не пропустим в Базз полчище грабителей халифа Мамуна! Погибнем, но не отступим!"
      На совете высказывались различные предположения, дельные Бабек принимал тотчас. Он никого не перебивал, наоборот, вел себя так, чтобы каждый мог высказаться откровенно. Сообща решили, что "белые дивы" Мазьяра, сына Гаруна, должны затаиться в засаде в лесу за Каменным холмом. А всадники Исмета аль-Курди, перевалив через Каменный холм, должны встретить нападающую конницу противника. Отряд Исмета должен поначалу медленно отступать с боем, а затем стремительно отойти к Баззу. Когда халифская конница увлечется преследованием всадников Исмета, "белые дивы" Гарунова сына Мазьяра нападут с тыла и окружат противника. И тут Исмету аль-Курди надо повернуть вспять и ударить изо всей силы. А лучникам Мухаммеда ибн Баиса надлежит остаться в запасе. Все должны ждать распоряжений Бабека.
      На военном совете Бабек велел избегать насколько возможно потерь в живой силе. В заключение Бабек сказал:
      - Не забывайте, кто такой халиф Мамун. Он может на поле боя сыграть с нами, как в шахматы. Я не очень опасаюсь Мухаммеда ибн Гамида. Но халиф Мамун, который все рассчитал и послал его против нас, очень хитер. Внимательно следите за каждым ходом, как на шахматной доске. Возможно, придется изменить направления ударов.
      Военный совет завершился. Мобед-Мобедан взял в углу шатра кувшин и налил хум в большой глиняный кубок:
      - Выпей, - сказал главный жрец и поднес кубок сначала Бабеку. - Да прибавит силу твоим рукам великий Ормузд! Да пребудет с тобой дух пророка Ширвина!
      Отведали хума и военачальники. Все оживились. Будто и не предстояло им вступить в кровавый бой.
      Перед битвой воины у пылающего среди шатров огня совершали молебен... Мобед-Мобедан в присутствии самого Бабека омыл святой водой стрелу, которой предстояло первой полететь в неприятеля, затем окропил той же водой красный стяг, который понесут впереди войска. Так было заведено у хуррамитов. Главный жрец собственноручно возжег огонь в атешдане, который возьмет отряд, первым вступавший в бой. Согласно пожеланию Бабека воины передового отряда были приглашены к очагу. Главный жрец благословил их.
      Все разом обнажили мечи и ударили ими по щитам:
      - Великий полководец, пусти нас в бой!
      - Великий Ормузд, укрепи наши мечи!
      - О пророк Ширвин, помоги нам!
      Поднялся мощный гул. Сверкали мечи, щиты, шлемы, кольчуги. Мобед-Мобедан истово исполнял обряд поклонения огню и, воодушевляя войско, повторял: "Свобода, или смерть!"
      Ряды хуррамитов заходили волнами... Халифское полчище под черными знаменами невозможно было охватить глазом. Арабы, будто превратились в эбеновые деревья132 и покрыли склоны Хаш-тадсара. Ослепительно сверкали дамасские и самсамские мечи133. На войско Бабека, облаченное в красные одежды и стоящее под красным стягом шли черные тучи с молниеподобными мечами!.. Закованный в броню халифский воин, ведя под уздцы черного верблюда, шагал впереди "черных туч". В паланкине между горбов верблюда сидела закутанная в белую чадру юная девственница134. Таков был арабский обычай.
      Бабек взметнулся в седло, приказал трубить в трубы и развернуть знамена. Пронзительные призывы труб выстроили воинов в боевой порядок и разгорячили их. Ставший начальником Муавия с походным атешданом встал перед войском. Он, презирая смерть, гордо шагал впереди. За ним воин на белом коне двигался с красным знаменем. Огнепоклонники, одетые в красное, выставив щиты и стреляя из луков, неустрашимо продвигались вперед. У подножья Каменного холма войско на какой-то миг остановилось. Бабек, крепко сжав поводья Гарагашги, издал клич:
      - Вперед!..
      Загрохотали барабаны. Всколыхнувшееся войско вскипело, подобно селю. Белоконные всадники Исмета аль-Курди со щитами и обнаженными мечами в руках ринулись с правого крыла вперед. И снова раздался голос Бабека:
      - Бойцам Сахля ибн Сумбата защищать левое крыло! Левое крыло!
      И черноконные всадники Сахля рванулись с места. А теперь полководец приказал:
      - Мухаммеду ибн Баису защищать середину! Мазьяр, ты знаешь, что надо делать, приступай! Асим, Рустам, Тархан со своими отрядами остаются в резерве!
      И загорелся бой... Кровавый бой!..
      Всадники Исмета аль-КурДи на белых конях, перевалив через Каменный холм, сшиблись с конницей неприятеля... Вскоре, словно не выдержав натиска, курды, как и было задумано, вдруг повернули коней в сторону Базза. Халифская конница кинулась их преследовать, тут-то и выскочили из засады "белые дивы" Мазьяра, ударили сзади и окружили зарвавшихся преследователей. Всадники Исмета аль-КурДи вновь ринулись в бой.
      Поначалу все шло, как и было задумано, однако чувствовалась слабость средней линии. Оборона ее была поручена Мухаммеду ибн Баису, который в последнее время вновь показал себя храбрым, мужественным и ревностным военачальником, рассеял подозрения Бабека. Он умышленно отдавал противоречивые распоряжения, сбивая воинов с толку. Эта линия была прорвана, халифское войско с криками: "Аллахуакбар!, Лаилахаиллаллах!", подобно селевому потоку, устремилось в глубь обороны хуррамитов.
      - О меч аллаха, Сейфуллах!
      - Э-ге-гей!
      - Гяуры, выпустим ваши кишки!
      "Белые дивы" Мазьяра, переместившись, преградили путь врагу. Исмет аль-Курди вынужден был двинуть свой отряд к середине. Бой разгорелся с новой силой. Враг превосходил числом и ни в коем случае не хотел упускать полученного преимущества.
      Сидя в седле и держа в руках обнаженный меч и щит Бабек с отдаленного холма наблюдал за ходом сражения. Халифские войска стали обстреливать хуррамитов из камнеметов. Но хуррамиты не пятились и продолжали упорно сражаться:
      - Великий Ормузд, помоги!
      - О пророк Ширвин, где ты?!
      Бабек не мог вынести стенаний раненых бойцов. Порывался кинуться в бой. Но Мобед-Мобедан сдерживал его. Помощники и телохранители Бабека с мечами в руках взяли его в кольцо, охраняли крепко. Бабек сердито дернул поводья своего коня.
      - Пусти меня, старик!
      - Сын мой, Бабек, если потеряем тебя, родина пропадет! Потерпи!
      В центре обороны царила неразбериха. Бабек вскипел:
      - Нет, я сам должен вступить в бой, не то войско погибнет.
      Мобед-Мобедан крепко ухватил за узду его коня и не отнимал рук:
      - Ради великого Ормузда, потерпи еще! Пока что у нас есть еще полки в запасе.
      В это время к Бабеку подскакал Абдулла, и, тяжело дыша, соскочил с коня:
      - Великий полководец, камнеметы почти полностью уничтожили отряд Сахля! И "белых дивов" Мазьяра остается совсем мало! Лучники Мухаммеда ибн Баиса истекают кровью! Прикажете войску отойти?
      Бабек возмутился:
      - Позади нас - наши матери, сестры, жены! Хочешь, чтоб мы нашу честь бросили под ноги пришельцам?! Никакого отступления! Вперед! Наш последний бой - здесь! - и Бабек указал на поле боя.
      Абдулла, не проронив ни звука, тотчас же вскочил на коня возвратился на поле боя. Только он скрылся с глаз, как прискакал Муавия. Демир, с громким ржаньем рыл землю. Муавия был весь в крови, но держался как ни в чем не бывало. Муавия бросил окровавленную голову, которую держал в руке, под копыта Гарагашги:
      - Полководец, это - голова Абдуллы ибн Мубарека! Того самого Абдуллы, что во времена халифа Гаруна ар-Рашида увел наших матерей, сестер в Багдад и отдал Фенхасу - работорговцу. Я своими руками отрубил ему голову.
      Бабек с омерзением глянул на голову со сжатыми зубами и выпученными глазами и рассвирепел:
      - Эта голова заслуживает быть отданной на съедение собакам! Не задерживайся здесь, Муавия, возвращайся в бой!
      Муавия не медля ускакал.
      В центре шла жестокая рубка. Лязгали щиты, мечи. Стрела сбивала стрелу и обе падали на землю. Мухаммед ибн Гамид приказал:
      - Выпускайте львов!
      Тысяча голодных львов разом бросилась на хуррамитов. Трудно было противостоять этим хищникам. Бабек велел подпалить львов факелами... На львов двинулись две тысячи факельщиков.
      От запаха паленой шерсти раскалывалась голова. Боевые львы, обезумев от ожогов, грызли друг друга. Израненные хищники с диким ревом катались по земле, корчились и наконец издыхали.
      Середина была прорвана еще раз. Вражеская конница с гиком ринулась в прорыв. Впереди скакал Мухаммед ибн Гамид. Он мчался прямиком на Бабека. Сзади шейх Исмаил подзадоривал его:
      - Вперед, хуффанский лев! Вперед! Если ты снимешь голову этому гяуру, мы избавимся от всех забот.
      - Будь спокоен, шейх! Голова этого гяура будет снята!..
      В рядах хуррамитов Бабек приказал, чтоб вновь заиграли трубы и собрали войска на передней линии. Но потери были слишком велики, многие воины, получив раны, барахтались в пыли.
      Бабек пригнулся к шее коня:
      - Великий Ормузд, помоги нам! - И, не слушая больше уговоров Мобед-Мобедана, погнал коня в сторону Мухаммеда ибн Гамида. - О пророк Ширвин!
      Гарагашга, привычный к этому громоподобному рыку, знал, что пора лететь быстрее ветра. Гарагашга рванулся, камешки, вырвавшиеся из-под его копыт, попадали возле главного жреца. Телохранители поскакали за Бабеком.
      Телохранители Мухаммеда преградили путь Бабеку. Мухаммед издал клич:
      - Э-ге-гей!
      Шейх Исмаил, увидев, что на них летят не всадники, а сама молния, в ужасе повернул коня: "О аллах, помоги мне!"
      Бабек направо и налево рубил теснивших его телохранителей Мухаммеда ибн Гамида. Много вражеских тел валялось под копытами Гарагашги.
      Наконец скрестились два меча и ужасное ржанье двух коней сотрясло Хаштадсар! У всех побежали мурашки по телу; и пришельцы, и хуррамиты, невольно прервав схватки, наблюдали за поединком. Сражались два полководца!.. Кони с храпом вставали на дыбы. И тут откуда ни возьмись появился лев и прыгнул в седло Гарагашги. Бабек только раз махнул мечом сбоку и голова льва скатилась на землю. Кровь оросила серебряное седло и, стекая, обагрила ноги Бабека. Улучив мгновенье, Мухаммед хрипло выкрикнул "Лаилахаиллаллах" и попытался обрушить свой острый дамасский меч на голову Бабека:
      - Получай, гяур!
      Бабек тотчас прикрылся щитом. Щит был рассечен пополам. Мухаммед, осмелев, еще раз замахнулся мечом над головой Бабека. Бабек быстро подставил свой меч. Мечи ударились с такой силой, что во все стороны посыпались искры. Кони, снова встав на дыбы, ржали.
      - Великий Ормузд, помоги! - воскликнул Бабек и, быстро вынув ноги из стремени, вмиг встал на седле. Выпрямившись, подобно тигру, бросился на грудь Мухаммеда ибн Гамида и они в седле схватились врукопашную... Для халифского полководца это было полнейшей неожиданностью, он растерялся и, сбитый кулаком Бабека, вывалился из седла. Не успел Мухаммед ибн Гамид приподняться, как Бабек с мечом в руке прыгнул на грудь противника и вмиг отсек ему голову.
      - Старый пес!..
      Хоть мечи опять были пущены в дело, но в халифском войске началась паника. Положение на поле боя тотчас изменилось. Хуррамиты с возгласами: "Великий Ормузд! Великий Ормузд!" перешли в наступление. От рыка Бабека задрожали горы:
      - Лучники Рустама, на правое крыло!
      - Отряд Муавии, на левое крыло!..
      - Абдулла - в середину!..
      - Оставшиеся в живых лучники Мухаммеда пусть остаются в запасе.
      - Всадникам Мазьяра и Исмета больше не вступать в бой. Они и так понесли большие потери.
      Халифское войско хоть и оказывало сопротивление, но лишенное предводителя, устоять перед хуррамитами не могло. Воиньы Абдуллы окружили часть халифского войска. Девушка, сидящая в паланкине, пытаясь покончить жизнь самоубийством, бросилась с верблюда наземь. Бабек поймал ее на лету:
      - Великий Ормузд, это же - красавица пустынь! - восхищенно воскликнул он. - Потом обратился к пленнице. - Не бойся, мы с большим уважением относимся к девушкам. Видишь ни одна хуррамитская стрела не была пущена в тебя. Не бойся. - Он передал девушку своим телохранителям. - Отведите красавицу в мой шатер!
      Телохранители отвели девушку в шатер. Воины поносили чужеземцев:
      - Подлецы, прячущиеся под женским подолом! Даже одну девушку не могли защитить!
      Халифское войско кинулось наутек. Опаленные, израненные львы бежали за хозяевами, широко разинув пасти, волоча за собой цепи. У главного палача Масрура и главного врача Джебраила дрожали колени. Масрур причитал: "Да раздавит аллах престол халифа Мамуна! Куда он нас послал?! Как бы нас свои львы и не сожрали!" Джебраил думал: "Опять я возвращусь в Багдад?! Нет, Золотой дворец мне опротивел. До каких пор я буду там лечить жестоких людей, до каких пор буду смотреть на напрасно пролитую кровь?! Мне выгоднее служить врачом у такого храбреца, как Бабек. Только бы удалось вырваться, перейду к нему. При первом же удобном случае..."
      И Масрур, и Джебраил на бегу оглядывались по сторонам: "Где же шейх Исмаил?" А шейх Исмаил затерялся среди обезумевших людей, старающихся, давя друг друга, поскорее удрать.
      Черные знамена валялись в пыли. Крики улепетывающих халифских вояк оглашали Хаштадсар:
      - Ва вейла! Куда скрылся шейх Исмаил?! Гяуры перебили нас?
      - О повелитель времен, явись!
      - Аллах, обрушь на голову гяуров камни Сиджиль!
      - Ва вейла!.. Как же эти гяуры подмяли нас!
      - Ва вейла!.. Откуда эта черная туча?!
      Солнце садилось, мрак опускался на землю. Белые облака на горизонте багровели. Бабек вновь бросил боевой клич и воодушевлял хуррамитов:
      - Истребляйте врага!
      Пленных было не счесть...
      Багдад охватило уныние. Гонец не решался передать халифу Мамуну письмо с красным пером, привезенное с Хаштадсара. Золотой дворец погрузился в траур.
      Статуя всадника на зеленом куполе дворца Золотых ворот направила свое копье на север - на Азербайджан. Казалось, всадник вот-вот обретет дар речи и объявит: "Люди, поднимайтесь на джихад135, гяур Бабек Хуррамит угрожает Багдаду!"
      XXXVI
      ПРАЗДНИК СТА ДНЕЙ
      Прекрасные обычаи всегда приносят
      счастье человеку.
      День Хаштадсарской битвы по решению Мобед-Мобедана огнепоклонники стали отмечать ежегодно, как день победы, по этому поводу в атешгяхах разводился священный огонь. А в праздник: Ста дней весь хуррамитский край освещался заревом. Огнепоклонники в горах, ущельях, городах, селах разводили костры, собирались вокруг них, ели-пили, пели, славя огонь. В праздничную ночь выкрики захмелевших огнепоклонников разносились по всей округе:
      - Приветствуем тебя, огонь!
      - Благодарим тебя, великий Ормузд!
      - Лучись, лучись мой огонь, ты священен, как вода!..
      Чиновники халифа Мамуна больше не смели распоряжаться в Стране Огней. Весть о победе Бабека разнеслась по всему халифату. В большинстве провинций усиливалось недовольство Мамуном. В Египте снова поднялось большое восстание. Воодушевленные победой Бабека, египтяне громили халифские войска. К сожалению, Бабек не мог поддерживать связь с египетскими повстанцами. Расстояние было слишком велико, да вдобавок между ними пролегали земли халифа.
      В Сирийской провинции повстанцы жаждали крови. Разгорались мятежи и в городах халифата - Хамадане, Исфагане и Масабзаде. В областях Табаристан, Аран и Астрабад постепенно ме-нялась обстановка.
      Наместник Хорасана - Тахир ибн Гусейн, прежде преданный полководец Мамуша, отсекший голову халифу Амину, распоясался пуще наместника Андалузии Абдуррахмана Второго136. Он вел себя в Иране как настоящий Сасанидский шах. В областях Табаристан, Хорасан, Сийистан, Афганистан и Маварауннахр, подчиняющихся Тахиру, не признавали власти халифа Мамуна. В здеших мечетях имя халифа Мамуна даже не упоминалось. В восточных областях влияние Тахира, подобно влиянию покойного главного визиря Гаджи Джафара, было столь значительным, что в обращении с ним даже халиф Мамун был крайне осторожен. Убрать его было не так-то легко. Тахир хотел, чтобы войско Бабека лишило халифа Мамуна военной мощи, тогда бы осуществилась его мечта: окончательно отторгнуть Иран от халифата! Но когда своеволие Тахира перешло все границы, терпение халифа Мамуна истощилось и он стал искать средства, чтобы избавиться от Тахира... Тяжелое положение, в котором оказался халифат, было на руку и византийскому императору Феофилу137. Последний даже послал в Базз послов и предложил Бабеку союз против халифа Мамуна. Уже который год шли эти переговоры.
      Влияние Бабека распространилось в халифате. Наместники, посылаемые в Азербайджан халифом Мамуном, или гибли от Бабекова меча, или же со страха вступали с ним в тайные сношения, заискивали перед ним. Наместник Азербайджана Али ибн Хашим открыто дружил с Бабеком. Халиф Мамун приказал отрубить голову Али, забальзамировать и провезти по всему халифату, возвещая, что такая участь постигнет каждого, кто предаст халифа и станет пособничать Бабеку Хуррамиту.
      Халифские ищейки теперь вынюхивали следы лекаря Джебраила. Но напасть на них было невозможно. Во время всеобщего бегства с Хаштадсара он исчез и объявился в Бабековом стане, стал врачом предводителя хуррамитов, постоянно находился при Бабеке и лазутчики не могли никак выманить его оттуда.
      Время от времени вспоминая о Джебраиле, Мамун говорил, дескать, врачей найдется сколько угодно, но его тревожит иное: этот христианин знает слишком много дворцовых тайн.
      Мамуна сильно беспокоило внутреннее положение халифата. "Тысяча друзей мало, один враг - много". Халиф Мамун больше не раздражал исламское духовенство. По правде говоря, побаивался его. Халиф постепенно охладел к ученым, бравшим под сомнение коран: "Коран священен, ему оставаться таким, каким он создан!" Не очень-то доверял он и советам философа аль-Кинди: "Этот шайтан сбивает меня с пути. Без религии управлять халифатом невозможно". Зындыги, мотазилиты и суфии постепенно утрачивали свое значение во дворце. Халиф Мамун уже убедился, что с книгой пророка Мухаммеда шутки плохи. Только старый философ аль-Кинди твердо стоял на своем. Он продолжал свою борьбу с богословами.
      После Хаштадсарской битвы войско Бабека заняло и город Хамадан. Казалось, хребет халифата переломлен. Уже сам Багдад находился в опасности. Городская знать роптала: "Однажды ночью гяур Бабек Хуррамит нападет на нас и сметет всех нас в Тигр! Халиф уже сейчас должен принять меры для предотвращения этой беды!"