Сталин

Производительность труда будет поднята в 1937 году до 63 % против 41 % в 1933 году. Себестоимость (в 1934 году предусматривается сокращение по сравнению с 1933 годом на 4,7 %) должна снизиться на 26 %.

Намеченный (и утвержденный) рост сельскохозяйственного производства – 105 % (26 миллиардов рублей). Число МТС возрастает с 2446 (в 1932 году) до 6000. Механизация сельскохозяйственных работ – рост на 60 %. Общая мощность тракторов – 8 200 000 лошадиных сил.

Железные дороги должны будут почти удвоить грузооборот, речной и морской транспорт – почти утроить, автотранспорт возрастает в 16 раз. (На железных дорогах будет электрифицировано 5000 километров пути, одноколейный путь на протяжении 10 000 километров будет превращен в двухколейный, 20 000 километров рельсового пути будет перестроено, 11 000 километров рельсового пути будет проложено заново).

Завершение постройки Беломорско-Балтийского канала, Москва-Волга и Волга-Дон. В 1937 году – 210 000 километров шоссейных дорог. Сеть гражданской авиации – 85 000 километров (вместо 32 000).

Вложения в промышленность – 69,5 миллиарда рублей; в сельское хозяйство – 15,2 миллиарда; в транспорт – 26,3 миллиарда. На строительство новых и реконструкцию старых предприятий будет израсходовано 132 миллиарда рублей (это – крупнейшая цифра, когда-либо фигурировавшая в бюджете или хозяйственном плане). Я пытаюсь перечислить хотя бы главнейшие стройки, предусматриваемые этим разделом.

Помимо заводов – строительство жилых домов с общей жилой площадью в 64 миллиона квадратных метров.

Реальная заработная плата рабочих возрастет к 1937 году в два с половиной раза против 1932 года.

Окончательная ликвидация неграмотности, – такая же окончательная, как ликвидация безработицы в эпоху Первого Плана. Все граждане Советского Союза без исключения будут грамотными.

Общее число учащихся на 1000 человек населения – 197, теперь – 147. Фонд социального страхования удваивается.

«Фантастический план!» – скажут иные. Чего только не говорили по поводу того плана, на великие достижения которого мы теперь опираемся! – сдержанно отвечает Молотов.

Таким образом, Советские соединенные штаты станут могущественнейшей страной в мире по всем основным отраслям хозяйства.[23]

Но рядом с великой, реальной и смелой мечтой о пересоздании страны, так широко осуществляемой Советским Союзом под руководством Коммунистической партии во главе с товарищем Сталиным, – стоит кошмар войны.

Трагикомическая история «официального пацифизма» послевоенного периода – известна. Известен двусмысленный характер напыщенной Лиги наций: почти легендарная неспособность обеспечить мир – вот самое скромное обвинение, какое можно предъявить этому институту пацифистских церемоний, рожденному Версальским договором и имеющему целью закрепить его результаты[24]. Германия отказалась играть в Лиге наций роль разбойника, которого постоянно колотят другие разбойники; Япония отказалась сидеть в ней бесчестным лжецом под светом прожекторов гласности.

Нападение на СССР – на огромный рынок сбыта и пламенеющий вулкан социализма, – явно входит в расчеты издыхающего капитализма, и руководители советской власти слишком серьезны, чтобы верить в пацифистскую театральную декламацию прекрасных теноров, состоящих на жаловании у империалистов. Они полагают, что при таких опасных артистах необходим цензор.

Известно, что первоначальные отношения СССР с Лигой наций были не блестящи; известно, какой вопль негодования вызвало на конференции по разоружению вполне обоснованное предложение Литвинова, выступившего за общее разоружение, а когда этот проект провалился, – за частичное.

Но Советский Союз настойчиво продолжает непоколебимую политику мира. Отличительным свойством советской дипломатии, мастерски руководимой прежде Чичериным, а теперь Литвиновым (и всегда – Сталиным), является непрерывный и упорный реализм в борьбе за мир. (Определение агрессора, спасение севшей на мель и скомпрометированной конференции по разоружению, превращение ее в постоянную мирную конференцию; отказ использовать ревизию позорного Версальского договора к выгоде новых воинствующих барышников, которые ничем не лучше барышников, пользующихся этим договором сегодня; пакты о ненападении, предложенные Советским Союзом всем, кто желает присоединиться, и многими уже принятые; прочные дипломатические связи с США и Францией). Эта сознательная и положительная политика мира признается всеми, кроме тех, кому угодно отрицать ее преднамеренно.

Мы – фактор мира, – имел основание заявить Сталин на XVII съезде партии. И с грозной ясностью добавил: Вокруг нас группируются и не могут не группироваться все государства, которые по тем или иным причинам не желают в более или менее близком будущем воевать.

Недавно СССР по предложению 32 государств, был приглашен в Лигу наций. Конечно, это – известная гарантия мира, ибо это – гарантия изменения ориентации Лиги империалистических государств, под влиянием вынужденного обстоятельствами сотрудничества с Советами.

Но это – гарантия не полная, далеко не полная. Опасность войны продолжает существовать.

Она отчетливо проявляется в позиции Японии. Япония явно стремится захватить значительную часть Азии и, прежде всего, Китай (у которого она уже отняла Манчжурию и Жехэ), разбить его советский костяк и напасть на СССР Об этом Япония заявляет вполне открыто, она учащает провокации. Манчжурию она превратила в укрепленный лагерь и покрывает ее военными складами, авиационными базами и стратегическими дорогами. В области внешней политики идет сговор, откровенное и грубое сближение между Японией и Германией.

Перед лицом «цинической откровенности» Японии (по выражению популярного солдата-министра Ворошилова) – Советский Союз занимает смелую, мужественную и благородную позицию уступок, доводимых до крайнего предела.

Но за этими уступками есть пограничный столб, на котором написано: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому» (Сталин).

Если разразится война, СССР будет защищаться, – он будет защищать себя и все будущее человечество, представителем которого он является. Война эта охватит весь мир и в очень многих пунктах из империалистической превратится в революционную, в гражданскую. Это не столько политическая заповедь партии, сколько историческая необходимость. Где пройдет война, там пройдет революция. Опыт послевоенной эпохи ясно показывает нам, как развернутся события при следующей войне, – но только тогда они развернутся более широко и круто. Даже тот, кто хочет уничтожить прогресс, – толкает его вперед.[25]

Но что бы ни таило в себе будущее, если разразится война, – величайшим основанием уверенности советских народов будет Сталин. Народный комиссар обороны Ворошилов пользуется необычайной любовью, но вождем остается и останется Сталин. Он объединит в своих руках политическое и военное руководство, – или, точнее, он будет по-прежнему объединять его в буре событий. В Советском Союзе все считают это залогом победы.

VII

Два мира

Вот что делается в стране, где загораются солнца, – в эпоху, когда, по словам Кагановича, океаны текут под мостами.

Все государства, кроме одного, идут через фашизм к разорению, все они идут к войне. Положение трагично. Но оно несложно. Оно просто.

В XIX веке, когда были точно и ясно осознаны предшествующие исторические этапы, борющееся человечество разделилось на две части; на пытающихся сохранить капиталистическую форму общества и на стремящихся переделать его в направлении равенства. Между этими двумя мощными силами завязалась борьба, постепенно распространяющаяся на весь мир.

Конкретно: по одну сторону – рабочий класс, частично организованный (политически и профессионально) в международную армию, и все, ему сочувствующие; по другую – официальная наследница французской революции, правящая буржуазия: ее государственная машина, ее адвокаты и защитники всех мастей, а также обыватели всех категорий.

Казалось, что существуют и промежуточные позиции. На деле их не было. Все политические партии, расположенные между двумя основными лагерями, разыгрывали лишь пустые, поверхностные комедии. Отсюда с очевидностью вытекает: третьего мира нет. Третьего пути нет Промежуточных решений нет. Что нереволюционно, то реакционно, и даже реформисты постепенно вовлекаются в блок социальной реакции, даже нейтральные увеличивают его вес своим мертвым грузом, даже полуреволюции падают туда же и там погибают окончательно. Либо все, либо ничего.

Следовательно, знаменитый буржуазный либерализм, который, как и всякая «золотая середина», имеет множество приверженцев, который на все лады твердит: «ни реакции, ни революции», – покоится на грубо-неправильном понимании действительности. Факты неумолимо требуют от нашей эпохи: либо реакция, либо революция. Даны только эти две возможности. Все промежуточное – силою логики, силою вещей тяготеет и соскальзывает либо вправо, либо влево (почти всегда вправо). Обойти эту арифметику действительности (подтверждаемую всей современной историей) невозможно. Повторим еще раз, чтобы закрепить эту мысль: всякий «не-реакционер», если он не революционер, оказывается, что бы он ни говорил и ни делал, реакционером. «Золотая середина» – это реакция, скрывающая свое лицо. Остаются только два лагеря: капитализм, который искусственными средствами (лживая пропаганда и злоупотребление силой, имеющейся в его распоряжении) поддерживает анархическое разбухание личности и нации, является естественной питательной средой несправедливости, грабежа, нравственного разложения и войны, – и социализм, который устраняет частную наживу возвращает все богатства обществу трудящихся, работников физического и умственного труда, и говорит, что нация – это не последняя, а предпоследняя форма объединения жителей земли.

И сегодня перед нами – то же деление человечества, которому присущи те же характерные черты, но только в ином виде.

Появились новые факты, – и какие факты! Повсеместный рост рабочего движения и революционной сознательности. Ряд революций, последовавших за войной, – невозможно подсчитать, сколько десятков миллионов жертв она унесла и на сколько сотен миллиардов уничтожила ценностей, – за войной, не имевшей таких причин, в которых можно было бы публично сознаться. Победа одной из этих революций – построение марксистского государства в огромной стране. В первой четверти XX века кончились времена, когда капитализм подпоясывал свое брюхо экватором. В то же время наново перекован социалистический двигатель мира – Интернационал.

Вскоре разразился мировой экономический кризис. «Кризис временный, как и прежние, – говорили ослепленные жрецы, – ведь это седьмой или восьмой по счету». Нет, это органический кризис капитализма, кризис упадка, дряхлости, плесени. Все средства использованы, все рынки переполнены. (Производить, производить! Продавать, продавать!) Но все покупатели – сами продавцы, на своих границах. Товары заваливают и душат страну; которая произвела их. Торговля умирает от выкидышей. Вполне естественное следствие самого принципа. Виновато не перепроизводство, ибо всего, что производится, еще недостаточно для человечества в целом, – виновато беспорядочное распределение продуктов производства – хозяйственный национализм. Вполне естественно, что все крупные предприятия кишат жуликами.

Теперь уже нельзя считать образцом строй, который сеет нищету; культивирует банкротство, возносит воров на вершину славы и за труд платит голодом. (Не говоря уже о войне, снова надвигающейся со всех сторон света). Более того, нельзя уже указывать на американского рабочего, позолоченного рабочего, как на образец рабского счастья, – один из основных доводов, помогавших приручать массы, взлетел на воздух.

Капитализм, чтобы оставаться капитализмом, должен отныне скрывать свою игру. Он делает это с коварной стыдливостью. Недавно Сталин очень образно сказал, что капиталисты не могут выйти из кризиса «с высоко поднятой головой», они могут только «частично выкарабкаться из кризиса на четвереньках».

Увидев, как растет социализм и как прогрессирует ее собственное гниение, буржуазия очень быстро спохватилась. Она усовершенствовала (для этого у нее есть материальные средства) программу охранительных мероприятий и теперь пытается выкарабкаться, облачившись в новый наряд. Капиталистическая система остается за кулисами. На первом плане – уже как будто не она.

Это переодевание, называемое фашизмом, – а фашизм, этот новый мундир капитализма, не будучи неизбежным этапом буржуазного господства, появляется все же повсюду, – имеет целью, прежде всего, разделить силы противника, а именно – одним ударом изолировать и рабочий класс, и социализм, перетянув на свою сторону непролетарскую часть трудящихся масс. Эта тактика долго вырабатывалась; она последовательно, энергично, очень рассчитанно пропагандировалась еще со времени войны, к концу которой правящие классы потеряли почву и запутались.

Недовольство, созданное разочарованиями и тяготами послевоенной жизни, капитализм разжигает и использует при помощи «всенародной» демагогии плюс несколько бесчестных заимствований из терминологии социализма (кража с витрины). Часть горечи, разочарований, гнева народа капитализм попытался направить по определенным каналам – против тех, кого капитализм избирает козлами отпущения.

Одним из них является (помимо социализма) парламентаризм: его надо уничтожить, чтобы уничтожить всякую видимость свободы (сама свобода уже уничтожена). Итак, все грехи Израиля перекладываются на парламентский строй (который, впрочем, неплохо к этому приспособлен). Ловкий способ снять с капитализма ответственность за его преступления.

Есть и другие козлы отпущения. Громче всех правящая реакция кричит о скандалах, мошенничествах, почти легальных растратах, увенчивающих ее же собственную деятельность. Она изо всех сил старается, чтобы виновными в грехах капитализма оказались не все капиталисты, а лишь те, которые в конце концов вывели из терпения даже безмерно снисходительную классовую юстицию.

Играя словами (например, эластичным словом «режим»), новомодная реакция сфабриковала «антикапитализм» великолепного демагогического качества. Это – единственный способ сохранить капитализм. Разгоните парламент, поставьте на его место диктаторское правительство, возьмитесь за преследование тех прохвостов, которые даются в руки, – капитализм станет неприступным.

Эта оборона капитализма, с ее вульгарной, плоской и бессодержательной программой, ведется всевозможными организациями, различающимися только по имени; она сколачивает блок против рабочего движения.

Крестьян и мелкую буржуазию натравливают на рабочих, чиновников натравливают на людей физического труда. А на чиновников натравливают всех и каждого. Втирают очки налогоплательщикам, малосознательным бывшим фронтовикам, зеленой молодежи. Основная цель состоит в том, чтобы завлечь неорганизованных, беспочвенных в новую организацию (захватив нити руководства) и утопить рабочего в этой массе.

«Социализм – это парша, чесотка, виновник всех зол». Его валят в одну кучу с парламентским строем, пытаются разгромить, искажая его облик. Им запугивают людей, внушая, что социализм замышляет погубить их.

Говорят: «Социалисты уже были у власти в Англии, в Германии. Посмотрите, что они сделали». Забывают только, что господа, стоявшие у власти, могли именовать себя социалистами, но они никогда не проводили социализм в жизнь. И все же надо признать, что этот трюк очень сильно действует в результате подлинного озлобления, вызванного в рабочих деятельностью социал-демократических вождей во время и после войны. Их бесчестное и глупое торгашество, их вполне реальное предательство немало дискредитировали социализм и значительно ослабили его влияние в известных рабочих кругах, еще не созревших до боевой непримиримости коммунизма.

А с другой стороны рекламируют и чествуют г. Макдональда – социалиста, обратившегося к капиталистической добродетели, козыряют им, «как в обществах трезвости козыряют излечившимся алкоголиком», – говорит (правда, только из зависти и личной вражды) г. Сноуден. А достижения СССР крадут у народов, прячут от них.

Неореакционеры, естественно, прежде всего, стремятся создать рабочую профсоюзную организацию. Мы знаем, что об этом думают Муссолини и те, кто состоит суфлерами при Гитлере. Не так давно г. Андре Тардье ясно заявил: «Чтобы преодолеть мировой кризис, достаточно действительного государственного контроля над профессиональными союзами». Как раз по этому принципу и организована система корпоративного государства, выставляющая себя напоказ в Италии и Германии, закулисная – во Франции. Это – режим палки и грубого милитаризма, приводящий в восторг г. Круппа: каждого рабочего превращают в фабричного солдата, в двуногий автомат.

Но главное оружие фашизма в борьбе с социализмом – это национализм.

Национальное единство и величие, вещает он, возможно лишь в том случае, если мы раздавим интернационализм – основную причину беспорядка, нищеты и гибели. Стало быть, бей иностранцев, бей инородцев, бей евреев, особенно – социалистов, особенно – коммунистов.

Национализм – движущий принцип фашизма. Это тот шовинистический алкоголь, в чаду которого идет перегруппировка приспособляющегося капитализма. Это – его дрожжи.

Сила, в самом деле, значительная: самая примитивная, самая страшная, самая жестокая. Этот яд приводит в исступление сотни миллионов людей. Мифы об интересах нации, о национальной чести сводят с ума даже самых бесцветных самых нейтральных граждан, а уж пустую, крикливую молодежь и подавно. Национализм – это, самый глупый из инстинктов, ибо, передаваясь, как зараза, от соседа к соседу, он слепо ведет в катастрофе.

«Мы, и только мы!» – вот общий лозунг, избавляющий от дальнейших размышлений и далеких перспектив. Ценнейший лозунг, который соответствует жизненным интересам богачей, попов, военщины и глупости прочих.

Итак, на последний и решительный бой общественная реакция выходит в обличий так называемого морального и национального возрождения, попирающего социализм и свободу, в обличий сильной власти, по-солдафонски ставящей себя выше критики. Это – полиция капитализма, разросшаяся в партию.

Подобной чепухой фашизм забил и продолжает забивать головы налогоплательщикам; так пытаются преодолеть кризис: теми самыми средствами, которые вызвали старческий маразм капитализма. Фашизмы различаются между собой лишь по внешности; по существу все они одинаковы.

Сколько бы ни занимались игрою в «народность» и в карикатурный социализм, сколько бы ни выкрикивали громких слов о революции, плановой политике и антифашизме, сколько бы ни спекулировали на пролетарских принципах, – так называемая доктрина национального обновления, утвердившаяся в Италии, в Германии, в Венгрии, в Польше, на Балканском полуострове, в Португалии, в Австрии, принесшая свободным людям и освободителям ужаснейшую бойню и отвратительнейшие пытки, – эта доктрина национального обновления, вербующая приверженцев среди молодежи, мелкой буржуазии и церковного стада во Франции и других, еще не затоптанных фашизмом странах, отличается «народностью» не больше, чем новизной. Все это – старый капитализм, только приукрашенный, заново вылуженный и милитаризованный. Сквозь доктрину; настолько туманную, что простачкам может показаться сначала, будто их ведут вперед, тогда как на деле их тянут назад, просвечивают все те же огромные основные противоречия.

Капитализм не дает ничего. Фашизм остается и навсегда останется лишь лакировкой на отвратительном хламе, а вся оригинальность, вся изобретательность фашистов сводится к тому; чтобы подобрать цвет для рубашек да уговаривать массы, будто можно питаться дымом.

Это все то же общество, в котором преуспевают лишь за счет разорения других, в котором живут, лишь убивая других, общество, которое набрасывается на новые материки, чтобы воровски взламывать непрочные границы и заставлять туземцев платить за воздух, которым они дышат: отвратительное общество, где нельзя быть честным, не будучи дураком, где выборы фальсифицируют волю населения, где человек эксплуатирует человека, где человек убивает человека, где великие социальные катастрофы лишь отодвигаются лжерешениями, где карнавалами пытаются замаскировать вулкан.

Такой системе не дано уничтожить кризис. Напротив, чем дальше развивается национализм, тем ближе он к гибели.

Он не несет ничего, кроме смертного приговора. «Порядок», возвещаемый буржуазией, это мертвый порядок кладбища посреди современного хаоса.

К чему это приведет? К войне. И снова – свиные рыла противогазов, толпы, бегущие навстречу насильственной смерти, маршевые эшелоны – похоронные дроги живых, залитые металлом поля, разрушенные деревни, задыхающиеся в подземных убежищах народы.

Но война – это также и социальная революция, широко рассеваемая по бороздам окопов и очагам городов.

А пока что единственный шанс на победу этой программы иллюзий, грубого обмана и гибели – помимо блестящей приманки национализма – грубая сила, сила государства. Ведь все правительства Европы и Америки являются фашистскими или предфашистскими.

Капитализм катится под гору по всем статистическим кривым, цифры увлекают его вниз, он экономически развалился, – но политически еще силен. Банкроты вооружены до зубов. Они уже не могут стоять на ногах, но в их руках – пулеметы, танки, бомбы, армии, отъевшиеся жандармы, годные в экспонаты на сельскохозяйственную выставку. В их руках – суды (тюрьмы), газеты, школы, дипломатия и наступательные союзы. В их руках – законодательство, они фабрикуют законы, как монету. Они создают инфляцию законов. У них есть все, чтобы «освободить» страну от свободных людей, грабить слабых, злоупотреблять цивилизацией, разжигать патриотические чувства мелкой буржуазии до эпилепсии, до смертельного исхода, расточать плоды труда – и всеми этими средствами еще ненадолго поддержать эру упадка и разрушения.

Итак, имеется шесть частей света: пять старых и одна новая. Повсюду, кроме советского материка, правительства – это враги народа.

Все народы, загнанные в свои страны, как в стойла, все народы, посаженные в концентрационные лагери, которые обнесены государственными границами, – равны, и советский народ не выше их. Каждый народ велик, каждый заслуживает уважения. Живая масса священна. Ненависть к вожакам капитализма, которые издали кажутся безумцами, а вблизи оказываются негодяями, – неотъемлемая часть уважения к народам: к великому германскому народу, к великому итальянскому народу, к великому английскому народу – и ко всем остальным (а вернее – к единому и единственному народу).

Правительства, повсюду злоупотребляющие властью, которой они не имели бы, если бы все было подвергнуто честному пересмотру, – ведут себя в своих странах либо как палачи, либо, когда им нужно убедить несчастных, будто они исцелят их, – как шарлатаны и гипнотизеры. А друг с другом они занимаются крючкотворством и до смешного сложным мошенничеством, – в открытую нельзя вести такую политику, при которой усиление одного возможно только за счет явного ослабления других.

Все это – через множество предварительных соглашений и подготовительных конференций – приводит к росту вооружений. И полная свобода пушечным фабрикантам: они очень любезно продают свои товары будущим неприятелям. (Вспомним, кстати сказать, знаменательный прецедент: во время войны, на болгарском фронте французских солдат расстреливали из французских 75-миллиметровых орудий; во время войны с риффами французских солдат убивали из французских винтовок. Г-н Шнейдер-Крезо контролирует и эксплуатирует чешские заводы Шкода, поставляющие оружие Германии и толкающие Гитлера к войне. Недавно Жан Сеннак заявил на конгрессе радикалов – и опровержений не последовало, – что Шнейдер продал Германии 400 танков и что один французский завод, находящийся на юго-западе, продает ей же материал для производства взрывчатых веществ. Такие двусторонние заказы идут своим чередом и в других местах. Не так давно Китай и Япония совместно обратились к одному из своих общих поставщиков, чтобы побудить его снизить цены на орудия смерти (действительность переходит в карикатуру!).

От Балтики до Средиземного моря все страны скованы торжествующей капиталистической разрухой.

Началось с Италии. Резня рабочих и революционеров, омерзительный террор, жестокости и угнетающие воображение своей изощренностью пытки, каких не знала инквизиция; всеобщее порабощение при помощи револьверов и танков, медленное умирание в сочащихся заразою тюрьмах.

Громкоговоритель мировой реакции Муссолини появился на общественной арене как социалист чистой воды в тот момент, когда иностранные капиталисты еще утопали в золоте, когда достаточно было стать предателем, чтобы пойти в гору. Сегодня убийца Матеотти и тысяч его братьев вознагражден за все свои предательства и преступления заговором молчания, что так характерно и позорно для нашей эпохи. Он привил Италии свою славу.

Глава чернорубашечников, некоронованный король итальянцев только перекрасил фасад Италии, но ничего положительного не сделал, – разве что сократил число итальянцев. Разорение не перестает распространяться по стране, ныне экономически самой слабой в Европе после Германии (фашизм – «возродитель человечества»!). В Италии, – где учителя преподают в мундирах, где рабочему, даже если он имеет работу, нечем кормить детишек, – ради оживления торговли канонизируют новых святых. Там царит молчание в наморднике, там – показной порядок ради туристов.

Не так давно этот напыщенный Пролаза, – внешней политикой он занимается и как игрок, и как шантажист (он в ней и ревизионист, и антиревизионист, что хотите, только бы быть на переднем плане и получать хороший гонорар за роль арбитра), – заявил, что Италия находится на дне пропасти и «ниже упасть нельзя» … «Врач, акушерка, учитель, инженер – все это роскошь. Если их будут требовать повсюду станет еще хуже», – заявил раззолоченный прохвост, не так давно пускавший своим соотечественникам пыль в глаза умопомрачительными трюками и обещаниями. Наконец, Италия считает своим долгом добиться путем провокаций завоевания единственной независимой страны в Африке – Абиссинии, насчитывающей десять миллионов населения.[26]

Германия свастики (свастика – две скрещенных виселицы). Рабочий класс этой страны сопротивляется героически, ему предстоит все переделать заново. Гитлер – со своей челкой, лицом негодяя, квадратными усиками, вылезающими из носа, и маниакальностью пьяного моралиста – был выдвинут к власти двумя старыми пройдохами – Гинденбургом и Клемансо (ведь злодейская нелепость Версальского договора есть единственный, хоть на что-то похожий аргумент этого бандита!).

Гитлер держится избиениями рабочих, военными парадами и радиооркестрами, инсценированными судебными процессами, убийствами канцлеров, любовными раздорами своих телохранителей (ночь 30 июня, политико-романический скандал).

Этот потрошитель евреев остается не чем иным, как громкоговорителем и агентом капитализма. Теперь, когда он короновался сверхимператором, политика его состоит в отказе от национал-социалистической программы, вознесшей его на трон. Чтобы угодить могущественному рейхсверу, он вычеркивает из этой программы все, что в результате игры словом «социализм» могло бы сбить с толку впавшую в детство Германию и показаться демократическим. По мере надобности он ликвидирует все недоразумения при помощи ночных налетов.

Он сжег книги, он сжег рейхстаг, он пытается поджечь Европу.

И это может ему удаться. У государственной машины, с высоты которой разглагольствует Гитлер, есть страшные рычаги. Все силы, все средства полузадушенной, но все еще необычайно жизнеспособной великой страны, всеохватывающая германская администрация, твердое доверие к дисциплине, еще живущее в некоторой части населения, – все это брошено на лихорадочную работу вооружений. Цель – пока не наступил полный экономический крах, добиться какого-нибудь эффектного результата. Сегодня германский рабочий, занятый в производстве, получает меньше, чем несколько лет назад получал безработный (нищета – хороший советчик). На фоне германского скандала растет моральный авторитет коммунистической партии. Война – единственный выход для Гитлера, не имеющего никакой положительной программы. Как только он почувствует себя достаточно вооруженным и заручится союзниками, он сбросит маску[27]. Никогда еще ни одну страну не вовлекали в авантюру так откровенно.

В Австрии правительство не хочет прибегать к услугам иностранного бандитизма; только свой собственный! Рабочих должны убивать национальная армия и полиция (официально) и хеймвер (официозно), – не иначе. Канцлер Дольфус, расстреливавший трудящихся, осеняя их крестным знамением, маленький христианский канцлер, хорек европейского зверинца … Его самого убили, тем не менее, он остается убийцей.

На Балканах, как и в Италии, уже лет пятнадцать не прекращается белый террор. Болгария – это официальный притон: массовая резня, лес виселиц (людей тысячами вешают, разрубают на куски, сжигают заживо, уродуют, калечат, вырывают ногти и волосы, выдавливают внутренности, мужчинам и женщинам протыкают животы раскаленным железом, – и сколько еще таких приемов распространяется почти по всем европейским странам! Один их невероятный перечень – это крик проклятья нашему веку).[28]

Во главе точно такого же режима – развеселый румынский король Кароль и ныне покойный Александр сербский, главный палач и убийца сербов и прочих народов, без разбора отданных Сербии Антантой, – человек, сделавшийся королем потому; что несколько бандитов пробрались ночью по лестнице в туалетную комнату и прирезали мужчину и женщину. Однажды Сербия уже дала предлог для войны: 1914 год, Сараево. Она попыталась вновь заняться тем же самым и стала придираться к Венгрии, точнее, к правительству Хорти, – этого регента палачей-садистов и покровителя будапештских фальшивомонетчиков, – за то, что оно давало убежище террористам Усташи, получающим плату от «наци»; при этом Сербия воспользовалась неожиданным огорчением, причиненным смертью короля Александра той части югославского населения, которую этот добрый король не успел еще перерезать.