— Меня не было дома, когда взорвали банковский сейф.

— Не было?

Джуэл задумалась. Лицо ее приняло холодное выражение.

— И я не должна спрашивать, где ты пропадала, не так ли?

Ответа не последовало.

— Ты напрасно теряешь время, Онести…

Девушка повернулась к двери своей спальни, открыла ее и вошла внутрь, однако Джуэл последовала за ней. Вид у нее был непреклонным.

— Тебе не удастся отвертеться, как обычно. Ты выслушаешь меня, потому что я не уйду пока не выскажу все, что считаю нужным.

— Джуэл…

— Ты напрасно теряешь время, пытаясь повлиять на Джереми Силса, потому что уже поздно!

— Ты ничего не знаешь.

— О нет, мне все хорошо известно. — Джуэл печально усмехнулась. — Большую часть жизни я прожила одна и ничего не добилась бы, если бы строила из себя монахиню! Я хорошо знаю мужчин, потому что пользовалась ими, а они — мной. Но я всегда знала, что отдавала и что получала взамен, и поэтому не жаловалась. Это, однако, не означает, что мне не приходится ни о чем сожалеть. — Джуэл глубоко вздохнула, прежде чем продолжить более мягким тоном: — Больше всего я сожалею о времени, глупо потраченном на нескольких мужчин, что тронули мое сердце и из-за которых я испытала разочарование. Джереми из той же породы, Онести. Он заберет у тебя все, что ты можешь дать ему, и будет говорить то, что ты захочешь услышать от него. Напрасно надеешься, что он исправится. Этого не случится, потому что Джереми не может измениться. Он повторение своего отца. Хочешь верь, хочешь не верь в это.

— Нет, он не такой.

— Ты знаешь, что я права.

— Он не такой! — Внезапная ярость охватила Онести. — Думай, как тебе угодно, но я знаю правду! Джереми переживает тяжелое время, но он возьмет себя в руки, потому что обещал мне…

— Обещал?

— Да! И Джереми сделает все ради меня! Все!

— Ты так думаешь?

— Я верю в него, и, что бы ты ни говорила, у меня другое мнение. И не пытайся также убедить меня, что мне никогда не найти своих сестер. Я знаю, что мы обязательно встретимся вновь!

— Это все одно к одному. — Взгляд Джуэл сделался холодным. — Ты обижаешься на меня за то, что я говорю тебе правду относительно твоих сестер, и думаешь, что Джереми — твой единственный настоящий друг, потому что поддерживает тебя.

— Джереми, как и я, верит, что мои сестры живы!

— Это не так! Девочки погибли, как и твои родители. Их тела не нашли, но это не означает, что их не похоронили где-нибудь в низовьях реки, когда в конце концов они всплыли на поверхность. Если бы Пьюрити и Честити не утонули, мы наверняка услышали бы что-нибудь о них за столько лет.

— Они живы. Я знаю.

— Ты не хочешь признать истину и собираешься всю жизнь ждать то, чего не может произойти.

— Я найду их.

— Они давно мертвы.

— Нет. Я видела Пьюрити прошлой ночью.

— Опять эти сны.

— Да, эти сны!

— Послушай меня, Онести. Ты больше никогда не увидишь своих сестер, и Джереми не исправится, несмотря на данное тебе обещание.

— Он изменится! И я снова увижу своих сестер.

— Твои сестры погибли.

— Я же сказала…

— Они мертвы.

— Убирайся!

— Онести!

— Прочь из моей комнаты!

Дрожа от негодования, так что невозможно было говорить, Онести видела, как Джуэл широко раскрыла вспыхнувшие гневом глаза, но не испытывала раскаяния. Черт побери! Она больше не ребенок и никому не позволит указывать, о чем ей думать и что делать!

Онести молчала, оставаясь неподвижной, в то время как Джуэл повернулась и неохотно вышла из комнаты. Девушка не двинулась с места, пока Джуэл не закрыла за собой дверь.

Уэс вышел из банка. У него состоялся короткий разговор с Чарльзом Вебстером. Тот не сообщил ему ничего нового, и Уэс понял, что Вебстер почему-то опасается его.

Размышляя об этом, Уэс остановился и непроизвольно расправил свои широкие плечи, которые все еще были немного скованы после длительного путешествия. Он посмотрел вокруг. Город оживал. Ярко светило солнце. Предстоял новый жаркий день, а Уэс проголодался.

Неожиданно он вспомнил о невероятно голубых глазах и нахмурился. Затем глухо фыркнул, ощутив позывы плоти. Голод другого рода не давал ему покоя все утро. Кто эта колдунья, бросившая на него такой уничтожающий взгляд? Уэс никак не мог забыть ее. Женщины такого типа редко встречались ему. «Ты снова уезжаешь, Уэс? — прозвучало у него в голове. — Я очень скучаю без тебя. Мне так одиноко!»

Вспомнились и другие слова, полоснувшие Уэса по сердцу, когда перед ним возникло строгое бородатое лицо отца: «Мужчина из мужчин».

Они прозвучали в тишине кладбища, где хоронили капитана Уильяма Беннета Хауэлла, погибшего от пули бандита. Уэс знал, что как его отец, так и другие техасские рейнджеры были готовы к такому исходу. Однако пуля в спину — слишком предательский способ расправиться с человеком.

Уэс тоже имел значок рейнджера и работал вместе с отцом, выслеживая членов банды, совершившей ограбление банка в Сан-Антонио. Погибло двое прохожих, среди которых была молодая женщина, беременная первым ребенком. Уэс до сих пор помнил, с каким гневом рассказывал ему об этом отец. Охваченный тем же чувством, он вместе с отцом поклялся выследить бандитов и привлечь их к ответственности.

Через несколько недель поймали двух бандитов, участвовавших в ограблении сан-антонийского банка. Следы остальных пятерых грабителей Хауэллы обнаружили в Остине. Они пробыли там всего несколько часов. Неожиданно в темноте прозвучал выстрел — и смертельно раненный капитан Уильям Беннет Хауэлл упал на землю.

Странно, но Уэс до сих пор чувствовал тепло отцовской крови на руках, помнил его тяжелое дыхание. Тогда, на темной улице, он понял, что никогда не забудет предсмертный отцовский хрип.

С тех пор прошло семь лет, но Уэс продолжал носить свой значок и целеустремленно преследовать членов банды, виновных в смерти отца. Ему удалось выследить всех, кроме одного.

Случайно Хауэлл узнал, что следы бандита ведут в Колдуэлл. Как раз в то же самое время ему пришло письмо от компании «Слейтер энтерпрайзес» с просьбой защищать ее интересы в этом городе. Уэс не думал, что слава о нем распространилась настолько, что привлечет внимание восточного синдиката и ему представится такой удобный случай. Он дал согласие. Теперь Хауэлл должен был оставаться в Колдуэлле, пока зима не приостановит перегон скота до следующего сезона.

Интуиция подсказывала Уэсу, что ему должно повезти в поисках выслеживаемого им бандита.

— Скажите, вы Уэс Хауэлл, не так ли?

Уэс резко повернулся к улыбающемуся парню, обратившемуся к нему, и увидел у того значок рейнджера. Парень протянул руку, но Уэс лишь кивнул ему.

— Меня зовут Джон Генри Браун. Я помощник начальника полиции Карра. Сам я из Хьюстона и очень рад видеть другого техасца, особенно вас. — Поскольку Уэс сразу ничего не ответил, радушный парень добавил с неожиданной прямотой: — Слышал, вы уже беседовали с моим начальником. Он не очень-то дружелюбен и непомерно горд, но в целом неплох. Думает, что способен справиться со всеми делами собственными силами, при этом забывает о том, что случилось с прежним начальником полиции. А он лежит в могиле. Я же достаточно трезво смотрю на вещи, чтобы без оглядки следовать за ним. Одним словом, если потребуется моя помощь, позовите меня.

«Техасец и, кажется, вполне честный парень», — решил Уэс, глядя в глаза Брауну.

Он крепко пожал руку новому знакомцу:

— Рад встрече с вами. Думаю, где бы позавтракать.

— Лучше всего в ресторане Берди Коттера. Я как раз направляюсь туда.

Уэс кивнул и последовал за Брауном. Их шаги по деревянному тротуару гулко отдавались эхом. Уэс небрежно спросил:

— Что вы думаете о Чарльзе Вебстере?

«Ну что же, тебе лучше знать, черт побери!» — мысленно ответила Джуэл Онести.

Все еще дрожа после недавней стычки с девушкой, она остановилась перед зеркалом над умывальником. Солнце уже стояло высоко, начался новый жаркий день. Джуэл вспотела, губы ее были плотно сжаты, лицо казалось очень бледным. Беспощадный утренний свет подчеркивал излишнюю яркость волос, морщины вокруг глаз и рта настолько выделялись, что трудно было их не заметить.

Взяв стоящую рядом баночку, Джуэл нанесла на лицо крем и начала мягко втирать его, мысленно упрекая себя: «Почему ты считаешь, что имеешь право указывать Онести, что ей делать, в то время как сама никогда в жизни не обращала внимания на чьи-либо советы?»

Она знала, что внутренний голос прав, но не могла смириться с поведением Онести. Разбуженная взрывом, Джуэл бросилась в комнату девушки и обнаружила, что ее там нет. Ей не следовало так беспокоиться о безопасности Онести, которая сама может позаботиться о себе. Не надо было и волноваться, думая, вернется Онести или нет.

Но Джуэл не могла оставаться спокойной. Странно, но ей совсем не было дела до лежащих на улице убитых грабителей, которых хорошо было видно из окна. Ее также не волновал банк Чарльза.

«Ты в жизни наделала немало ошибок. Пусть Онести тоже ошибается по-своему!» — внушала она себе.

Но почему надо следовать этому правилу и с какой стати Онести должна страдать из-за ошибок других? Зачем ей подвергаться опасности? Дело в том, что, когда Джуэл услышала взрыв и поняла его причину, а потом увидела двоих мертвых мужчин на земле, она сразу подумала: один из них — Джереми. «Что будет с Онести, — размышляла Джуэл, — если девочка потеряет человека, которого любит как брата? К тому же упрямица до сих пор не может смириться с тем, что ее сестры погибли много лет назад».

«Когда же ты поймешь: Онести не верит в смерть сестер и, возможно, никогда не поверит?» — возмущалась Джуэл.

«Но она должна осознать это», — убеждал ее внутренний голос.

«Нет, не должна. Оставь ее в покое!» — спорила она с собой.

Джуэл начала расчесывать волосы. Раздраженная, она бросила щетку и принялась красить брови и ресницы, затем наложила на щеки румяна.

«Да, оставь ее в покое!» — приказала она себе. Джуэл занялась губами, когда услышала тихий стук в дверь. Она медленно опустила руку и резко спросила:

— Кто там?

— Это я.

Джуэл повернулась к двери:

— Входи.

Онести вошла. Ее прелестное лицо, обрамленное темными распущенными волосами, было чрезвычайно серьезным. Джуэл знала, что проживи она даже сто лет, и то не перестала бы восхищаться красотой Онести. Удивительно, но, несмотря на то что ей приходилось много раз злиться на девушку, гордость за воспитанницу не иссякала.

Взгляд блестящих глаз Онести был таким же искренним, как и ее слова.

— Извини меня, Джуэл.

Джуэл приподняла подбородок:

— Тебе следовало бы вести себя повежливей.

Онести тоже подняла подбородок:

— Я не должна была терять голову.

— Вот именно.

Девушка снова начала терять терпение:

— Но ты не должна интересоваться, где я и почему моя кровать пуста утром.

— Конечно, не стала бы, если бы знала, что ты спишь с Джереми.

— Ты предпочла бы, чтобы было именно так?

— В какой-то степени. Тогда я была бы уверена, что ты относишься к нему как к мужчине, а не как к мальчику, которого надо опекать. Он ведь давно уже не ребенок и не нуждается ни в чьей опеке, в том числе и в твоей.

— Я не хочу снова обсуждать это, Джуэл.

Джуэл несколько секунд молча смотрела на Онести. Та выглядела очень бледной и измученной от пережитых волнений.

Джуэл тоже ощутила усталость.

— Мне не хочется возобновлять этот разговор. Я принимаю твои извинения.

Выражение лица Онести почти не изменилось, только в глазах остался легкий намек на вызов.

— Благодарю.

— Пожалуйста.

Дверь за Онести закрылась, и Джуэл снова повернулась к зеркалу.

«Проклятие!» — выругалась она про себя.

Джуэл начала закалывать зачесанные на макушку волосы, когда в дверь снова постучали. Это был более тяжелый стук. Так мог стучаться лишь один человек. В такой ранний час к ней могли пожаловать всего несколько мужчин.

— Кто там?

— Это Чарльз, Джуэл.

Странно: они с Чарльзом повздорили прошлым вечером из-за того, что она отказалась проявить заботу об Онести, хотя именно в заботе о девушке оба были на удивление единодушны. Долгие годы Чарльза и Джуэл связывало множество невидимых нитей, хотя настоящей близости из-за целого ряда разногласий между ними не существовало.

Однако сейчас Джуэл не хотела обращать на них внимание.

— Входи.

Чарльз был одет очень небрежно: без пиджака, в рубашке, расстегнутой до середины груди, из-под которой виднелись темные волосы. В таком виде он меньше всего походил на управляющего банком. Скорее он выглядел человеком, испытывающим к ней необычайную страсть. Его появление одновременно обрадовало и огорчило Джуэл. Она ждала, когда он заговорит.

— Извини, Джуэл.

Из ее горла вырвался короткий смешок:

— Ты уже второй человек, который говорит мне это за последние пятнадцать минут.

Чарльз не стал задавать вопрос, который читался в его глазах. Вместо этого он подошел к ней и встал так близко, что Джуэл почувствовала исходящий от него жар.

— Я люблю тебя, Джуэл, — сказал он.

Джуэл ничего не ответила.

— Я был резок с тобой прошлым вечером без всяких оснований.

— Да.

Губы Чарльза тронула улыбка.

— Вот за что я люблю тебя. Мне с тобой всегда очень легко.

Джуэл плотнее запахнула халат. Под глазами Чарльза от напряжения отчетливо обозначились морщинки. Он был очень взволнован чем-то, возможно, попыткой ограбления. Поглощенная своими заботами, Джуэл не удосужилась поинтересоваться его проблемами раньше и потому посчитала себя виноватой.

— Ты тоже извини меня, Чарльз. Я слышала утром взрыв. Как дела в банке?

— Все в порядке.

Чарльз избегал ее взгляда. Он на шаг отступил назад, затем пожал плечами:

— Я разговаривал с человеком, предотвратившим ограбление.

— Это тот, что застрелил двух бандитов?

— Да. Он бывший техасский рейнджер, нанятый компанией «Слейтер энтерпрайзес» охранять их деньги.

— О…

Внезапно выражение лица Чарльза сделалось напряженным. Он вплотную приблизился к Джуэл и обнял ее. Его взгляд обжигал ее.

— Мне не до разговоров сегодня утром, Джуэл, — прошептал он. — Я провел ужасную ночь, думая о нас с тобой, желая, чтобы ты была рядом, и решил, что утром пойду прямо к тебе и выскажу все. Однако когда настало утро и… — Чарльз заколебался и нахмурился. — Утром стало еще яснее, что является самым важным в моей жизни. Это ты, Джуэл. Я люблю тебя.

Джуэл была настолько взволнована словами Чарльза, что не могла ответить. Сколько раз они выясняли отношения, но она никогда не видела, чтобы он так нуждался в ней, как сейчас. Сердце ее разрывалось. Она чувствовала, что слабеет и становится беспомощной перед ним.

— Джуэл… Почему тебе так трудно сказать, что ты любишь меня?

«Почему? Да потому, что мне не нравится находиться в чьей-либо власти», — пронеслось у нее в голове, но она промолчала.

— Ответь, Джуэл.

О! Как она жаждала произнести слова, которые он хотел услышать! Они исходили из самого сердца, переполненного любовью, застревали в болоте сомнений, которые она никак не могла рассеять.

В глазах Чарльза отразилась боль.

— Вероятно, я не имею права спрашивать тебя об этом?

Ответа по-прежнему не было.

— Джуэл… дорогая… Если ты не можешь говорить, дай мне понять другим способом. Ты даже не представляешь, как нужна мне.

Невероятное волнение охватило Джуэл. Слова не могли выразить ее чувства, а по-другому… о! По-другому невозможно.

Расслабившись в объятиях Чарльза, Джуэл позволила поцеловать себя. Она ответно приоткрыла губы и едва не задохнулась, когда руки Чарльза скользнули под ее халат, стянули его и принялись за тонкую ночную рубашку. Джуэл прильнула к нему, в то время как он, дрожа от нетерпения, начал снимать свою одежду. Их обнаженные тела слились воедино. Она слышала прерывистое дыхание Чарльза и чувствовала жар, исходящий от него. У нее тоже все горело внутри.

Не в силах произнести то, чего он ждал от нее, Джуэл страстно прошептала:

— Люби меня, Чарльз… Пожалуйста, люби!

Губы, языки, влажные тела, ищущие, ласкающие руки — все слилось воедино. Тяжелое тело Чарльза обжигало Джуэл. Его страсть пылала ярким пламенем, когда он проник в нее. Чарльз любил ее, как никакой другой мужчина прежде, — всей душой, телом, всем своим сердцем. И она отвечала ему с не меньшей любовью.

Слова были не нужны, все сказала плоть, такая горячая… такая сильная… такая мощная… такая…

Внезапно страсть Чарльза низверглась в нее и словно ослепительная молния пронзила тело Джуэл.

Наслаждение было глубоким и ни с чем не сравнимым.

В тишине, наступившей после бурных ласк, Джуэл почувствовала нежное прикосновение Чарльза к своей щеке.

— Ты прекрасна, Джуэл.

Эти слова вывели ее из состояния любовной расслабленности.

— Нет, это не так.

— А я говорю: прекрасна.

Прежде чем снова протестовать, Джуэл взглянула на Чарльза. Его губы расплылись в улыбке, а глаза сияли искренностью и любовью. И еще она увидела в них нежность…

Знакомый запах сирени всплыл в памяти Джуэл.

Ей внезапно захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, и она снова прильнула к губам Чарльза. Слова, которые Джуэл пыталась произнести, так и остались невысказанными. Волшебство повторилось вновь.