Фургон закачался.

За плотными ледяными струями дождя Рид с трудом различал бурлящие волны, которые яростно били по колесам, раскачивая повозку. Он крепко держал поводья и силой тянул вперед упиравшихся лошадей.

Внезапно фургон подхватило течением, и он угрожающе накренился. Бревно, плывшее по воде с бешеной скоростью, ударило в борт, и повозка затряслась под ними.

— Проклятие! — пробурчал Рид, беспокоясь за Честити.

Сзади, из глубины повозки, не доносилось ни звука. Он вывел упряжку на середину ручья. Здесь течение было сильнее.

Лошади громко заржали и встали. Рид прикрикнул на них, заставив двигаться дальше. А гроза ревела и бушевала. Гремел гром, трескучие молнии пронзали свинцовое небо, и оно обрушивалось вниз ливневыми потоками, лупившими Рида по плечам.

Наконец упряжка добралась до другого берега.

Рид остановил лошадей, как только они ступили на твердую землю, а сам, спрыгнув с кучерского сиденья, бросился к заднему борту повозки. Он уже откинул парусиновый полог, как увидел в воде далеко от берега запасное колесо. Оно оторвалось от бокового борта фургона и зацепилось за камень.

Колесо тянуло и приподнимало течением. Надо было срочно достать его, пока оно не уплыло.

Рид зашел в воду и поймал колесо как раз в тот момент, когда вода сдернула его с камня. С трудом держась на ногах, он пытался получше ухватиться за него, а когда обернулся и увидел несущуюся на него огромную ветвь, было уже поздно: он не успел увернуться от сокрушительного удара.

Падая в бурлящий поток, Рид почувствовал, что теряет сознание.

Увидев, что Рид падает, Честити закричала. В следующее мгновение он исчез под водой, и ужас охватил девушку.

Спрыгнув на размытый дождем берег, Честити, не помня себя, побежала к бурлящей воде. Она видела, как Рид вынырнул из потока, пытаясь устоять на ногах. Она звала его, и этот испуганный крик-мольба звучал у нее в ушах, когда она заходила в воду.

Она не могла потерять Рида! Еще и его? Нет, только не сейчас…

Рид еще не пришел в себя после удара и беспомощно барахтался в ручье, не в силах преодолеть течение. Нахлебавшись воды, он задыхался и ловил ртом воздух, пытаясь удержать сознание. Он слышал, что кто-то зовет его. Этот крик придавал ему сил.

Наконец в голове у него прояснилось. Он узнал голос Честити, обернулся и увидел ее рядом. Поборов слабость, Рид все же сумел удержаться на ногах, схватил девушку за руку, и они побрели к берегу.

Честити упала на колени в жидкую грязь. Рид опустился рядом. Они долго не могли отдышаться. Наконец он поднялся с земли и потянул за собой Честити. Обхватив ее рукой за талию, он нагнулся к ее лицу. Она прильнула к его боку и подняла глаза, судорожно всхлипывая.

Спустя несколько мгновений Рид помог девушке забраться в повозку и сел рядом с ней. Наверху вовсю бушевала гроза. Он долго сидел, спокойный и неподвижный, дожидаясь, когда Честити успокоится.

Наконец она перестала плакать. Рид протянул руки и заключил ее в свои объятия.

Честити ощутила себя в крепких объятиях Рида и невольно охнула от счастья. Он прильнул губами к ее губам, и она с восторгом ответила на этот поцелуй. Его язык проник ей в рот, поцелуй становился все более жадным и требовательным. В приливе чувств Рид бормотал ей какие-то нежные слова, и она уже не слышала звуков грозы.

Девушка отвечала поцелуем на поцелуй и лаской на ласку. Она все крепче обнимала его за шею, стремясь избавиться от только что пережитого ужаса. В то страшное мгновение, когда Рид у нее на глазах ушел под воду, она вдруг поняла, почему ее так влекло к нему с самого первого дня их встречи, почему все-таки решила остаться с ним, несмотря на все разногласия. Эти несколько минут на реке установили между ними такое доверие, какого нельзя было достичь словами.

Страсть нарастала. Губы Рида оставили ее губы. Откинув мокрые пряди с лица девушки, он убрал поцелуями капли дождя с ее лба, погладил губами ее трепещущие веки, затем снова вернулся к ее губам. Его поцелуи становились все более жаркими. Шепча пылкие слова любви, он попробовал на вкус ложбинки ее уха, нежную мочку, скользнул губами по подбородку и стройной шее. Его поцелуи приятно согревали ее продрогшее тело. Он спустил платье с плеч и, задохнувшись от волнения, нежно погладил белые груди, потом нагнул голову и припал трепещущими губами к розовому соску.

Честити охнула от охватившего ее восторга.

Рид вдруг резко отпрянул. Было видно, какого усилия ему это стоило. Он смотрел в глаза Честити, ожидая, что она скажет. Но, не в силах справиться с бушевавшей в ней бурей чувств, она не могла говорить.

Воцарившееся между ними молчание становилось натянутым.

Честити лежала под ним, и Рид мучился от непереносимого желания. Ее потемневшие от воды волосы покрывали подушку веером огненно-рыжих локонов, на гладкой коже лица блестели капельки влаги, а мокрые ресницы густо обрамляли глаза, сверкавшие зелеными искорками. Губы девушки были раскрыты, и Рид жадно смотрел на них, то и дело опуская взгляд на теплую женственную плоть, которую только что пробовал на вкус.

Она была прекрасна. Он видел доверие в ее глазах и знал, что она готова ему отдаться. Совсем недавно эта девушка, забыв про страх, смело бросилась в бурный поток спасать его. Сейчас она вся горела от страсти, и можно было легко овладеть ею. Думал ли он об этом с самого начала, когда прикоснулся к ней и заключил в свои объятия? Рид и сам не знал ответа. Да, он сильно желал ее, но не мог разобраться в своих мыслях. Лишь в одном он был уверен: здесь, на краю земли, они были совсем одни, и самое главное чудо ждало его в объятиях Честити.

Он убрал прядь волос с ее щеки и прошептал слова, которые шли из самого сердца, из того его уголка, который остался нетронутым, несмотря на горькие потрясения последних лет и сумятицу этих дней:

— Я хочу тебя, Честити. Это желание зрело во мне с того момента, когда я впервые отчетливо тебя рассмотрел, но никогда еще оно не было таким сильным, как сейчас. Мне кажется, никому не дано испытать более острые чувства. — Рид помолчал, чувствуя, что его слова, несмотря на их искренность, все же звучат преувеличением. — Но мне надо знать, что ты тоже этого хочешь. Я должен быть уверен, потому что… потому что я не хочу тебя обидеть.

Честити подняла на него блестевшие от слез глаза и прошептала:

— Ты сказал, что хочешь быть рядом со мной. Я тоже хочу этого, Рид… Но я помню и другие твои слова. Ты говорил, что у тебя свои недостатки, у меня — свои, и они уводят нас в разные стороны. — Замолчав, Честити сделала глубокий вздох и продолжила с явным усилием: — Может, это и так, — губы ее задрожали, — но одно я знаю точно: я хочу тебя, Рид, очень хочу. — Она опять замолчала, заметив сомнение в его глазах. — А ты уверен в своем желании, Рид?

Рид ответил пылкими ласками и поцелуями.

Сердце отчаянно стучало в груди Честити. Она задыхалась от непереносимого желания. Их страсть накалялась с каждым мгновением. Рид быстро снял одежду, раздел Честити и прижался к ней всем телом. Ей казалось, что еще немного, и ее сердце разорвется от восторга.

Она обвила Рида руками за шею, с наслаждением запустив пальцы в светло-русые, выгоревшие на солнце волосы. Ею владела странная уверенность, что она родилась ради этого мгновения в его объятиях и что на свете нет большего удовольствия, чем отдаваться ему так же полно, как он отдавался ей.

С каждым поцелуем в ней росло какое-то сладкое томление, с каждой лаской желание становилось все более требовательным. Волнуя ей душу мучительной, пронзительной нежностью, он поднял ее к таким чувственным вершинам, где восторг был обжигающе остер и напоминал боль. Он не отказывал себе ни в чем… кроме одного.

Она знала, что момент близок. Она чувствовала это по его пылкому поцелую, дрожи его сильного тела, по его страстному взгляду, с которым он откинулся назад и скользнул рукой у нее между ног.

— Пора, милая, — прошептал Рид, и она снова охнула, — я должен знать, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Скажи, что ты меня хочешь, Честити.

— Я хочу тебя, Рид, — проговорила она дрожащими губами.

Ласки Рида становились все более смелыми. Теперь он дразнил маленький бутончик ее страсти, и новые пьянящие ощущения накатывали на нее сладостными волнами.

— Я должен знать, что нужен тебе так же, как ты нужна мне. Скажи, что я тебе нужен, — прошептал он, глядя на нее блестящими голубыми глазами.

Задыхаясь от наслаждения, Честити простонала:

— Ты… ты нужен мне.

— Повтори, Честити. Я хочу еще раз услышать эти слова. Скажи, что я тебе нужен, что ты так же сильно, как я, мечтаешь о нашей близости.

Он раздвинул ей ноги и начал быстрыми нежными движениями ласкать теплое мягкое лоно. Честити с замиранием сердца почувствовала его набухший символ страсти.

— Скажи мне это, Честити.

Выхватывая слова из кипящих глубин сердца, Честити хрипло проговорила:

— Я хочу тебя, Рид. Еще никогда в жизни я не испытывала такого сильного желания.

Рид проник в нее. Она тихо охнула и закрыла глаза, но боль быстро прошла. Рид застонал от удовольствия и начал осторожно продвигаться глубже. Ее тело плотно обхватило его горячую твердую плоть. Она крепко прижала его к себе, чувствуя, как нарастает его нетерпение. Рид начал двигаться, сначала медленно и нерешительно, потом быстрее и яростнее. Вскоре она забыла обо всем. В каждом вздохе ей слышалось его имя, а перед глазами крутился радостный калейдоскоп красок. Наконец все это многоцветие взорвалось ярким фейерверком, и она унеслась вместе с Ридом к сияющим вершинам блаженства.

Девушка лежала, ощущая в себе влажную плоть Рида, и слушала, как дождь барабанит по парусиновой крыше фургона. Она уже не боялась этого звука. Рид превратил его в упоительный ритм любви, навсегда избавив ее от навязчивых страхов.

Преисполненная признательности и тепла, оставшегося после мгновений близости, Честити медленно открыла глаза и наткнулась па его внимательный взгляд.

У Моргана было отвратительное настроение. Кончита поняла это сразу, как только он вернулся в хижину в мокром дождевике и заляпанных грязью сапогах. Остальные мужчины зашли следом за ним. Почти не разговаривая между собой, они сняли плащи и повесили их на крючки у двери.

С самого утра они клеймили скот под проливным дождем, и дела шли неважно. Кончита слышала доносившийся из загона сердитый голос Моргана. Ливень все не кончался, и грязь сильно мешала работать. Кончита знала, что Морган вернется злым, и делала все возможное, чтобы сгладить его недовольство. Она с особым усердием приготовила обед и потратила немало времени и трудов на свою внешность: до блеска расчесала черные волосы, вылила на себя остатки духов, которые купил ей Морган несколько месяцев назад, надела чистые блузку и юбку.

Мужчины топтались у порога, не решаясь первыми идти к столу. Они ждали, когда Морган сделает первое движение. Кончита видела, с каким презрением Морган покосился в их сторону, и с упавшим сердцем подумала, что когда-нибудь такой же взгляд он может бросить и на нее. Внутренне содрогаясь, она ждала скандала, и он не преминул разразиться.

— Чего вы ждете? — рявкнул Морган, сверкнув темными глазами. — Есть хотите? Так садитесь! Сегодня вы не заработали себе на пропитание, но это еще не значит, что вы останетесь без обеда.

Мужчины с ворчанием уселись за стол, и Тернер не удержался:

— Мы не виноваты, ты сам это знаешь. Нельзя клеймить скот под дождем, от такой работы мало проку!

— Нельзя, говоришь? В вашем распоряжении было много солнечных дней, чтобы сделать работу, а вы все проспали. Это, по-твоему, можно? — Морган вонзил вилку в кусок говядины и шлепнул им по тарелке, потом поднял голову и злобно оглядел сидящих. — Я уже договорился о продаже стада. Сделка заключена, а скот не готов. Это тоже можно?

— Да, ты заключил сделку в Седейлии.

Морган уловил легкий намек, сквозивший в тоне Тернера.

— Совершенно верно. Ты что-то хочешь сказать по этому поводу?

— Да, я хочу сказать. — Тернер больше не мог молчать. — Тебе надо было остаться там чуть подольше и развлечься с той рыжей шлюхой, а не отыгрываться теперь на нас!

Морган угрожающе застыл.

Кончита резко отступила к задней стене, в страхе ожидая, что будет дальше. За столом повисла зловещая тишина. Тернер стал белым как полотно. Взгляд его испуганно заметался по столу и наконец остановился на ледяных глазах Моргана.

— Я не имел в виду ничего такого, — пробормотал он, пожимая плечами, — Симмонс рассказал нам про рыжеволосую женщину, только и всего.

Кончита вдруг заметила, что Морган дрожит, но не чувствовала в нем ни капли страха. Он прошипел, с трудом сдерживая гнев:

— Это был первый гвоздь в твой гроб, Тернер. Предупреждаю сразу: следующий вылетит из дула моего револьвера. И вот еще что. Я больше не желаю слышать ни слова о рыжеволосой женщине. Никогда! Запомните это все, если вам дорого ваше здоровье. И раз уж на то пошло, знайте: завтра мы будем клеймить скот, несмотря ни на дождь, ни на пекло. Мы начнем с того, на чем остановились, и у вас есть только два способа увильнуть от работы: либо вы отсюда уедете, и мы распростимся навсегда… либо вас отсюда унесут. Выбирайте.

Тяжело дыша, Морган взялся за нож с вилкой, отрезал кусок мяса, немного пожевал и с отвращением выплюнул.

Швырнув на тарелку столовые приборы, он резко встал, кинул мрачный взгляд на дрожащую Кончиту и ушел в другую комнату, хлопнув дверью.

Девушка выдавила из себя улыбку. «Морган злился, потому что мужчины нагородили про него небылиц, — думала она. — Все их разговоры про рыжеволосую женщину были враньем. Теперь он напряжен и холоден, но я знаю, как поднять ему настроение».

Кончита направилась к двери.

— Не советую тебе туда ходить.

Кончита обернулась к Уолкеру.

— Я не собираюсь тебя слушать! — огрызнулась она. — Твоя ложь разозлила Моргана.

— Это не ложь. — Уолкер взглянул на дверь, прищурив свои маленькие глазки, и сказал, понизив голос: — Послушай, мне плевать: можешь делать что хочешь, но если бы у тебя были мозги, ты бы не стала сейчас лезть к Моргану. Я видел, на что он способен, и это было не очень приятное зрелище.

— Морган злится не на меня.

— Какая разница?

Оставив его слова без ответа, Кончита подошла к двери и тихо постучалась.

— Морган, это я, Кончита.

Ответом ей было молчание.

— Морган… — опять позвала она, — это я, Кончита.

— Оставь меня в покое!

Рука девушки застыла в воздухе. Очнувшись от потрясения, она продолжала:

— Я хочу войти, Морган. Хочу с тобой поговорить.

— Отойди от двери, — прорычал он, — оставь… меня… в покое!

Кончита стояла, похолодев, не смея даже вздохнуть. Ей вдруг все стало ясно.

Ложь оказалась правдой… а правда — ложью.

На деревянных ногах девушка отошла от двери спальни. Не обращая внимания на провожавшие ее взгляды мужчин, она пересекла комнату, открыла входную дверь и шагнула под дождь.

Когда за Кончитой закрылась дверь, Симмонс пожал плечами и обвел стол понимающим взглядом.

— Черт возьми, — насмешливо фыркнул он, — эта шлюха получила хороший урок. Вы видели, какое у нее было лицо, когда Морган сказал, чтобы она оставила его в покое?

— Да… — Бартелл выковырял застрявший в зубах кусок мяса. — Она в самом деле думала, что он безумно ее любит. Так мне и сказала, когда я пытался подбить к ней клинышки в его отсутствие.

Небритое лицо Тернера напряглось.

— Она и мне дала от ворот поворот. Черт, я и глазом не успел моргнуть, как у нее в руке блеснул нож!

— Да, но нельзя забывать, — криво усмехнувшись, вступил в разговор Уолкер, — что вы не так хороши, как Морган. У вас нет такого смазливого детского личика, и вы не умеете так красиво говорить, как говорит он, пытаясь чего-то добиться. Завидев его, женщины сами готовы прыгнуть к нему в постель, даже такие «божьи одуванчики», как эта рыжая.

— Да что в ней такого особенного, в этой рыжей?

Уолкер задумчиво посмотрел на Бартелла.

— Трудно сказать. Ну, рыжие волосы, белая кожа… Да, еще она высокая. Такая жеманная недотрога, — он хохотнул, — но Морган говорил, что она уложила лавочника на обе лопатки, когда он начал к ней приставать.

— Да ну? И Моргану это понравилось, верно?

— Думаю, да.

Бартелл нахмурился, потом бросил свою вилку.

— Вот что я вам скажу. Если Морган привезет из Седейлии эту бабу, я уеду отсюда сразу, как только он продаст стадо. Я не хочу схлопотать случайную пулю, когда эта горячая мексиканка будет выяснять отношения с новой шлюхой.

— Как ты думаешь, может дойти до этого? — спросил Тернер у Уолкера. — Ты знаешь Моргапа лучше всех нас. Думаешь, он привезет ту бабу, пока здесь эта потаскуха?

Уолкер равнодушно пожал плечами:

— Даже если и привезет, я не буду переживать по этому поводу.

— Ты уверен, что он с ними справится?

— Справится? — переспросил Уолкер и убежденно продолжил: — Если они его слишком разозлят, он прострелит сердца им обеим, уж это я вам точно говорю!

Дождь все так же стучал и стучал по крыше повозки, когда Рид, приподнявшись, вышел из теплого лона Честити. Лицо его было сосредоточенно-серьезным.

В глазах ее еще блестела утоленная страсть, губы распухли от поцелуев, а кожа порозовела от бурного акта любви. Ее тело легко и естественно приспособилось к его тяжести, и он лежал, упиваясь ее красотой.

Она поборола свой самый жуткий страх, чтобы спасти его из разлившегося ручья, а потом отдалась ему без остатка.

Между ними осталась единственная преграда, и преградой этой была его ложь.

Просунув руки девушке под спину, Рид прижал ее к себе. Он вспоминал, сколько раз обманул Честити, и испытывал угрызения совести, но не решался сказать ей правду о фальшивом пасторском воротничке, об истинной причине своей поездки на индейскую территорию, эгоистичном стремлении взять ее с собой в качестве прикрытия. Ему вдруг пришло в голову, что Честити совсем его не знает. Если она пойдет на попятный, он может упустить Моргана. И это сейчас, когда удалось подобраться к нему так близко! «Я могу выпустить из рук Моргана и потерять Честити», — подумал Рид.

Встревоженный ее молчанием, он приподнял голову и посмотрел ей в лицо.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Честити? — спросил он, приблизив губы к ее губам.

— Да.

На губах девушки заиграла улыбка, и Рид вобрал ее своим поцелуем, потом нехотя отстранился и перекатился на бок, увлекая ее за собой. Когда теплое нагое тело Честити вытянулось рядом, он прижал ее к себе и, не в силах отпустить, сказал, глядя ей прямо в глаза:

— Дождь все идет. Лошади устали на переправе, им надо немного отдохнуть. Думаю, нам с тобой тоже.

Он опять поцеловал девушку. Губы ее раскрылись, приняв его теплый ищущий язык. Поцелуй Рида становился все более страстным, сердце его снова запрыгало в груди. Воспламенившись в ответ, Честити невольно прижалась к нему своим мягким податливым телом. Охваченный новым приливом желания, Рид откинулся назад и нежно приложил ладонь к ее щеке, стремясь запечатлеть в памяти каждую черточку любимого лица.

— Я распрягу лошадей, — прошептал он, — пусть попасутся.

Честити кивнула. Нагнувшись, Рид легко провел губами по ее груди и припал к соску в долгом поцелуе. Она охнула, по спине ее пробежала новая волна дрожи. С сильно бьющимся сердцем он раздвинул ей ноги и скользнул в ее лоно, на мгновение закрыв глаза. Она содрогнулась всем телом и почувствовала, как восторг вновь набирает силу.

Рид начал ритмично двигаться.

— Пожалуй, лошади подождут, — сипло прошептал он, задыхаясь от страсти.