Вся дрожа, Честити отступила от кровати и с негодованием посмотрела сверху вниз на нахального пастора. Ну ладно, пусть будет так, как он хочет.

Она решительно направилась к креслу, где лежали ее свертки с покупками. Он сказал, что не был болен и не нуждался в ее поддержке, закончил разговор, даже не потрудившись ответить на ее просьбу. Жуткий, отвратительный человек!

А она-то хороша! Навязывала ему свою помощь, когда он с таким упорством ее отвергал. Ну нет, хватит, больше она не будет дурой.

Схватив свертки и высоко вскинув голову, девушка пошла к двери. Неосознанно она подняла руку и сжала в кулаке медальон. Ей надо попасть в канзасский Калдвелл, это первый этап ее поисков. Она ищет сестер, пропавших много лет назад, и уверена, что они живы. В отличие от мужества эта уверенность никогда не ослабевала в Честити. Остановившись в Седейлии, она прервала начатый путь к цели, но больше этого не повторится!

Девушка оглянулась на преподобного Рида Фаррела. Он лежал полностью расслабившись — снотворное оказало свое действие. Доктор Карр обещал зайти попозже. До его прихода несносный пастор будет спать, а потом пусть рассказывает врачу правду. Без сомнения, ему доставит огромное удовольствие поведать о том, какая она дура.

Честити взялась за ручку двери и задержалась на пороге, прислушиваясь к его глубокому, ровному дыханию. А вдруг доктор Карр понадеется, что она сама обработает рану, и не придет? А если в ее отсутствие у больного опять разыграется лихорадка, вновь начнется воспаление и ногу придется отнять?

О Господи!

Девушка крепче прижала свертки с одеждой к груди и вгляделась в спокойное лицо преподобного Рида Фаррела. Жуткая каштановая борода скрывала его черты, как маска. Она вспомнила, как прикасалась к колючей щеке. Интересно, Дженни одобряла эту бороду? Наверное, бедняга стал таким неприятным человеком после смерти своей любимой Дженни.

Да, несмотря на свой пасторский воротничок, он был жутким типом.

Приняв решение, Честити вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.

Рид поморщился, медленно пробуждаясь от бессвязного сна и чувствуя сквозь закрытые веки яркий свет полуденного солнца Он поднял руку, чтобы убить на щеке комара, и услышал над ухом тихий возмущенный возглас. Назойливый комар опять впился в кожу, и Рид отвернул голову.

— Осторожно! — предупредил знакомый женский голос.

Открыв глаза, он увидел возле самого лица зеленовато-карие глаза… и лезвие бритвы на своем горле!

Невольно дернувшись, Рид услышал резкий возглас:

— Не двигайтесь!

Честити Лоуренс смотрела на него через свои жуткие очки, сосредоточенно прищурив глаза и стиснув зубы. Она приподняла подбородок Рида и снова приставила лезвие к его обнажившемуся горлу.

Он почувствовал на своих губах ее легкое дыхание и услышал ворчливые слова:

— Если вы будете двигаться, я вас опять порежу.

«Опять?..» — мелькнуло у него в голове.

Рид осторожно поднес руку к лицу. Щека была гладко выбрита! Бороды, которая вкупе с одеждой священника служила ему удачной маскировкой, как не бывало!

— Что вы делаете, черт возьми?

— Брею вас.

— Кто вас просил об этом?

— Доктор Карр велел привести вас в порядок.

У Рида застучало в висках.

— Убирайтесь, оставьте меня!

— Я еще не закончила.

— Нет, закончили, хватит!

— Ладно, как скажете, — холодно бросила она, отступая от кровати.

Риду не понравился ее тон. Полный тревожного предчувствия, он пощупал свою бритую щеку, потом дотронулся до другой. Так и есть, другая щека была бородатой.

— Дайте мне бритву.

— Не дам.

— Дайте бритву, я сказал!

— И не подумаю.

О черт! У Рида кружилась голова, в желудке было пусто, а в горле першило от сухости, но он твердо решил больше не подпускать ее к своей постели с бритвой в руке.

Протянув руку, он с неожиданной для самого себя силой схватил девушку за тонкое запястье и повалил ее на постель. Очки слетели с носа Честити, и она, потеряв равновесие, упала прямо на Рида.

— Дай сюда бритву, — прохрипел он.

Она прижималась к нему своим мягким женственным телом. На удивление пышные, упругие груди расплющивались о его крепкий торс. Губ Рида коснулось волнующе-сладкое дыхание девушки…

Раздался резкий стук в дверь, и в следующее мгновение на пороге появился доктор Карр. Застыв на месте, он издал глухой неодобрительный стон, потом сердито бросил:

— Такого рода вещи пока исключаются.

Лицо Честити сделалось пунцовым, но Рид и не думал ее отпускать.

— Дай мне бритву, — процедил он сквозь зубы.

Доктор Карр шагнул в комнату и, получше разглядев своего пациента, оторопело остановился.

— О Боже, женщина, что вы сделали с человеком?

Рид остро сознавал, что Честити все так же лежит поперек его груди.

— Вы сами сказали, чтобы я привела его в порядок, если представится такая возможность.

— Ну да, сказал, — доктор с трудом сдержал улыбку, — а уж вы постарались на славу. Кажется, я вовремя пришел. Еще немного, и вы бы перерезали ему шейную артерию.

Рид оставил эти слова без комментариев.

— Отпустите ее, Рид.

— Нет.

— Я не знаю, что вы задумали, — настаивал доктор Карр, — но могу вам заранее сказать, что у вас ничего не выйдет.

Рида окутывал легкий и нежный запах женщины. То ли от этого пьянящего аромата, то ли от болезненной немощи, он вдруг почувствовал упадок сил и, заглянув в бледное лицо Честити, тихо сказал:

— Больше не вздумай подходить ко мне, когда я сплю. В следующий раз тебе так легко не отделаться!

Тонкие черты девушки исказились от сдерживаемого гнева, и она еле слышно прошептала:

— Не беспокойся. Как только ты меня отпустишь, я уйду, и больше ты меня не увидишь.

— Зто меня вполне устраивает, — откликнулся он и отпустил Честити.

— Отлично! — Она неуклюже сползла с кровати, встала на ноги и, обернувшись к доктору Карру, протянула ему бритву: — Вот, можете его добрить. Он спал все то время, пока вас не было. Я ставила на ногу горячие компрессы, и теперь рана выглядит получше. Еще я заставила его выпить немного воды. Дальше дело за вами. Я ухожу.

— Идите, идите, голубушка, — примирительно улыбаясь, доктор Карр взял бритву, — вы устали, вам нужно отдохнуть, заняться собой. Я договорился с Салли Гринвуд, и она разрешила вам за умеренную плату пользоваться ванной на первом этаже. Уверен, что, помывшись и переодевшись, вы почувствуете себя значительно лучше. А я пока присмотрю за вашим мужем.

Рид заметил решимость, блеснувшую в глазах Честити.

— Доктор Карр, этот человек не…

— Делай, как говорит доктор! — перебил ее Рид, сам не зная, что его к этому побудило, и добавил ровным тоном: — А он посидит со мной.

— Вот и замечательно, — язвительно откликнулась Честити, — потому что я не вернусь.

— Честити, милая… — доктор Карр сочувственно улыбнулся, — вы устали и несете вздор.

— Это не вздор. — Она резко обернулась к Риду и бросила с вызовом: — Ну давай же, скажи доктору!

Рид злорадно молчал, понимая, что его молчание бесит ее еще больше. Честити расправила тонкие плечи, тряхнула растрепанными волосами и, подхватив свои свертки, обратилась к доктору Карру:

— Спасибо, что позаботились о ванне для меня, и спасибо за работу. До свидания, доктор.

Не говоря больше ни слова, девушка повернулась к Риду спиной, тихо открыла дверь и исчезла в коридоре.

Погруженный в свои мысли, Рид не замечал, что лежит, уставившись в закрытую дверь. Наконец доктор Карр вывел его из задумчивости.

— А вы и впрямь тяжелый человек! — проворчал он. — Не знаю, как только она вас терпит. Если она не вернется, это будет вам хорошим уроком.

— Она вернется.

Доктор Карр нахмурился.

— Да вы еще и чертовски самонадеянны для священника!

— Это не самонадеянность. — Рид тихо выругался, почувствовав очередной приступ слабости. — Мне нужно что-нибудь поесть, — заявил он ровным тоном.

— Салли сейчас принесет вам поднос с завтраком. — Помолчав, доктор Карр добавил: — Может быть, я старый провинциальный док-торишка, но, поверьте мне, я неплохо разбираюсь в людях. Мне кажется, на этот раз вы обошлись с Честити чересчур грубо. Она может не вернуться.

— Вернется.

— Самонадеянный молокосос! — не выдержал доктор Карр и отвернулся к своему чемоданчику.

Рид ничего не сказал. Воспользовавшись моментом, он поднял с постели очки в уродливой проволочной оправе и злорадно сунул их под подушку.

Ей еще никогда не было так хорошо.

Откинувшись на спину, Честити вспомнила, с каким удивлением вошла сюда, в эту примитивную ванную комнату. Наверное, опыт последних дней подготовил ее к увиденному. Помещение представляло собой обыкновенный сарайчик, пристроенный сзади к гостинице, а ванна была не чем иным, как гамаком из парусины, натянутым на каркас, таким хрупким на вид, что, казалось, не выдержит даже ее тяжести. Все еще злая, Честити думала вообще отказаться от мытья, но забыла все свое раздражение, как только теплая вода коснулась ее обнаженного тела.

Немного понежившись в ванне, девушка шумно вздохнула и потянулась к полочке за мылом и мочалкой, купленными у нахального лавочника. Взбивая пену, она ощутила нежный аромат роз и снова вздохнула. Тетушки Генриетта и Пенелопа ненавидели цветочные запахи, а ей всегда нравился розовый аромат. Он вызывал в памяти смутный образ матери. Честити помнила, как купалась в обычной ванне с сестрами, а мама усердно терла их дочиста. Сильный розовый запах часто сопровождался капризными голосами сестер.

— Так нечестно, мама! У Честити волосы красивей, чем у нас!

— Неправда, — спорила мама, — да, у Честити самые яркие волосы, зато у Онести они черные, как атлас, совсем как у папиной прабабушки-ирландки, а у Пьюрити — цвета пшеницы, как у меня. Ваш папа гордится всеми вами. Он говорит, что его дочки — красавицы.

— Да, но у Честити волосы курчавые, как у папы, а это красивее, чем прямые.

— Я хочу, чтобы у меня были волосы, как у папы!

— Так нечестно!

А потом, лежа в кровати, сестры гладили ее волосы и приговаривали:

— Какая ты счастливая, Честити!

На Честити нахлынула знакомая грусть. Она мало помнила сестер, но знала, что Онести была самой красивой и своенравной из них троих, а Пьюрити, несмотря на ангельскую внешность, частенько испытывала терпение отца своими проказами. Честити помнила, с какой радостью она брала пример со старших сестер и как гордилась тем, что унаследовала от отца вьющиеся рыжие волосы и карие глаза с зелеными искорками. Бывало, она залезала к нему на колени и, уткнувшись носом в его нос, так упорно смотрела ему в глаза, что он не выдерживал и начинал смеяться. Она любила его смех и не знала большего счастья, чем сидеть у него на коленях.

Честити смахнула слезинку со щеки. Ее родители погибли, когда их фургон снесло в бушующую реку. Она точно это знала. Будь они живы, непременно нашли бы своих девочек.

Зато сестры, она уверена, живы. Сжимая в руке медальон (отец подарил одинаковые медальоны всем дочерям), Честити чувствовала, как бьются их сердца, и не сомневалась, что найдет сестер, если наберется мужества для поисков.

Девушка знала, что тетушки не разделяли ее уверенности, хоть никогда и не говорили об этом напрямую. Будучи к тому же женщинами старых нравов, они никак не могли привыкнуть к яркому цвету и упрямым завиткам ее волос. Считая, что такие волосы привлекают слишком много внимания, тетушки советовали прятать их под шляпку, забирая игривые кудряшки в тугой пучок. Честити понимала, что ее воспитательницы желают ей только добра, и поэтому, отбросив детскую гордость, последовала их совету.

— Вам подлить еще горячей водички, милая?

Вздрогнув, Честити подняла голову и увидела Салли Гринвуд, стоящую возле ванны с дымящимся котелком в руке. Лицо ее было ярко накрашено, волосы высветлены до золотого оттенка, а дородная фигура затянута в чересчур молодежное платье. Честити невольно представила, что сказали бы ее тетушки по поводу этой женщины. Тетушка Генриетта наверняка заметила бы, что у нее вызывающий вид, а тетушка Пенелопа скорее всего возмутилась бы прямотой сестры, согласившись с ней в душе. Честити же смотрела в сильно подведенные глаза Салли и видела в них одну доброту.

— Да, пожалуйста, Салли, — отозвалась она.

Салли осторожно подлила в ванну горячей воды.

— Док говорил мне, что преподобный отец сильно болен. Я только что отнесла наверх поднос с завтраком, но док забрал его с порога, и мне не удалось увидеть пастора. Надеюсь, сейчас ему получше.

Старательно избегая взгляда женщины, Честити снова намылила мочалку и потерла плечо.

— Да, ему получше. Воспаление скоро пройдет.

Салли покачала головой:

— Док говорит, что пастор в бреду бормотал что-то насчет миссии и человека, с которым он должен встретиться. По словам дока, он очень встревожен. Конечно, ведь его там ждут.

Честити растерянно подняла глаза.

— Ну да… наверное, его там ждут.

— Я-то знаю. Одно время я работала со старым пастором, который ездил проповедовать в миссию.

Честити не смогла скрыть своего удивления.

— Что, не похожа я на служительницу Господа? — засмеялась Салли и привалилась спиной к этажерке. — По правде говоря, я не всегда ездила с пастором. Долгое время я работала в салуне, таком же, как «Раундап», что через дорогу. Я никогда не была так хороша, как вы, но в молодости парни на меня заглядывались. Конечно, эти деньки давно прошли.

— Да нет, что вы! Это не так, — сочла нужным возразить Честити.

— Не волнуйтесь. Я знаю, что говорю правду, и ничуть не страдаю. — Салли улыбнулась. — Но однажды я почувствовала внутри какую-то пустоту. Вы, как жена священника, должны меня понимать.

Девушка почувствовала укор совести, но промолчала.

— Тогда я на все накопленные деньги купила этот отель. Дела шли хорошо, я неплохо зарабатывала, но пустота в душе все не проходила. Как-то я встретила старого отца Стайлза. Он был совсем немощным. Нужно было, чтобы кто-то опекал его в этих диких краях, иначе бы ему не выжить. Я оставила отель на подругу и стала ездить в миссию с пастором. Год назад он умер.

— Мне очень жаль.

— Миссия, которую он основал на индейской территории, осталась без проповедника. Правда, ходили слухи, что пастор скоро приедет вместе с женой. Представляю, как там обрадуются, когда он и в самом деле рриедет, да еще с такой молоденькой женой!

— Ну, я не такая уж и молоденькая! — возразила Честити и сама удивилась, зачем она это сказала.

— Все равно я считаю, что мне здорово повезло. Если бы пастор не заболел и по пути в Бакстер-Спрингс не сделал вынужденную остановку в Седейлии, я бы не встретилась с вами обоими.

— Преподобный отец Фаррел, то есть Рид, вовсе не собирался ехать в Бакстер-Спрингс. Он с самого начала хотел попасть в Седейлию и рвался сюда любой ценой.

— В самом деле? — Салли пожала плечами. — Я что-то не совсем понимаю. Бакстер-Спрингс находится как раз на границе с индейской территорией, но, наверное, человек вправе сам выбирать тот путь, который знает лучше.

Этот разговор все больше тяготил Честити, и она с улыбкой сказала:

— Я уверена, что Риду и самому не терпится поскорей добраться до миссии, ведь его там так ждут. Вы не подскажете, который час? — вежливо спросила она, пытаясь сменить тему.

— Когда я сюда вошла, было начало четвертого. — Салли улыбнулась. — Я, пожалуй, пойду — не буду мешать вам мыться. Если что-нибудь понадобится, крикните, я услышу.

— Спасибо, Салли.

Когда за женщиной закрылась дверь, Честити мысленно застонала. Невольная ложь, намеренные увертки… Нет, хватит с нее всего этого! Она взглянула на новую одежду, аккуратно разложенную на стуле рядом с ванной. В кармане купленного простого платья лежал железнодорожный билет до Калдвелла. Она уже поинтересовалась, когда отправляется поезд. Еще два часа, и она уедет из этого города, вернется к своим делам.

Однако эта мысль почему-то не успокаивала. Честити начала яростно намыливать голову. Она смоет с себя остатки Седейлии и сотрет из памяти эти два трудных дня! А что касается преподобного Рида Фаррела, то с ним покончено навсегда!

Доктор Карр слегка отступил назад, чтобы полюбоваться на свою работу.

— Черт возьми, — проворчал он, — если бы в свое время я не окончил медицинский колледж, из меня мог получиться недурной парикмахер!

Рид провел рукой по бритой щеке и мысленно выругался. Он нарочно растил бороду, зная, что его лицо слишком хорошо знакомо местным бандитам. Теперь придется быть чертовски осторожным.

Доктор Карр нахмурился.

— Никогда еще не видел такого невежливого пастора. Вы бы хоть спасибо сказали!

— Спасибо.

— Вижу, эта благодарность идет из самого сердца. — Врач оценивающе прищурился. — А вы неплохо потрудились над теми тарелками, что принесла Салли. Должно быть, вы чувствуете себя гораздо лучше?

— Вообще-то да.

— Я так и думал. Только не надо делать поспешных выводов. Да, вам стало получше, но это еще не значит, что вы здоровы. Нужно время, чтобы нога зажила, иначе все может повториться. Так что пока вам придется быть очень осторожным.

В холодном взгляде Рида доктор Карр уловил знакомое раздражение. Он нахмурился и посмотрел на часы.

— Честити нет уже два часа. Она ни разу не оставляла вас на такое продолжительное время. Говорю вам, вы перегнули палку. И вот еще что я вам скажу: если она действительно ушла от вас и сейчас сидит в поезде, идущем на восток, то так вам и надо.

— Она вернется, — холодно заявил Рид не моргнув глазом.

— Молите Бога, чтобы это было так, иначе на время своего пребывания в гостинице вы окажетесь под присмотром Салли. — Доктор Карр фыркнул. — Не поймите меня превратно. Салли — добрая женщина, но она далеко не так привлекательна, как ваша молодая жена, и она не станет терпеть ваши грубые выходки, как это делала Честити.

Рид не ответил. По правде говоря, за последние два часа он в полной мере осознал всю степень своей беспомощности. Рид поел и чувствовал себя уже не таким слабым, но, получив возможность как следует рассмотреть рану, понял, что доктор прав. Сейчас он соображал чуть лучше, чем раньше, и идея, родившаяся в его затуманенной голове, теперь окончательно созрела. Да, у него был план. Наверное, осуществить его будет нелегко, но Рид умел справляться с трудностями.

В дверь постучали. Он поднял голову. На пороге появилась невысокая, сильно накрашенная женщина средних лет в ослепительно алом платье. Она окинула Рида таким опытным взглядом, что у того не осталось никаких сомнений относительно ее бывшей профессии. Продолжая откровенно разглядывать его, она обратилась к доктору Карру:

— Я пришла за подносом, док. Вижу, на этот раз наш пастор неплохо подкрепился.

— Верно. — Доктор Карр покосился в ее сторону, потом сказал Риду: — Это Салли Грин-вуд, про которую я вам говорил.

Салли хохотнула и, подойдя к кровати, взяла поднос.

— Рада с вами познакомиться, преподобный отец. Не знаю, что наговорил про меня док, но думаю, судя по вашему лицу, что-то не очень хорошее.

— Милая Салли, то лицо, с которым вас встретил преподобный отец, не имеет отношения ни ко мне, ни к вам, — заявил доктор Карр, приподняв седые брови. — Пастор — человек скрытный и никогда не признает этого, но на протяжении последнего часа он ждал прихода своей жены.

— Что ж, его можно понять, — Салли умело балансировала подносом на руке, явно не желая уходить, — не знаю, почему она так долго не возвращается. Она помылась и пошла в сторону железнодорожной станции. Я решила, что преподобный отец послал ее с каким-то поручением.

— И когда это было? — впервые подал голос Рид.

Салли окинула его оценивающим взглядом.

— Около часа назад.

— Около часа… — Рид нахмурился.

— Она такая милая девушка, — сказала Салли, бесстыдно скользя по нему глазами. — Я рассказала ей, что после смерти преподобного отца Стайлза индейская территория осталась без проповедника и с тех пор в миссии ждут обещанную замену. Они так обрадуются, когда вы приедете, да еще с такой юной хорошенькой женой!

— В миссии?..

— Ну да. Вы же туда направляетесь, правда? Я сказала вашей жене, что не понимаю, почему вы поехали через Седейлию, ведь можно было сесть в прямой поезд до Бакстер-Спринг-са, а оттуда добраться фургоном. Так быстрей.

— Сначала мне нужно уладить здесь кое-какие дела.

— Я так и подумала. А ваша жена, похоже, не знает этого.

— Ей это ни к чему.

— Наверное, вы не единственный мужчина, который так считает. — Еще мгновение задержавшись взглядом на Риде, Салли резко повернула к двери. — Через часок принесу вам еще что-нибудь поесть.

— Хорошая мысль, Салли, — одобрительно кивнул доктор Карр, — нашему пастору нужно восстанавливать силы.

Размышляя над словами хозяйки гостиницы, Рид почти не заметил ее ухода. Итак, в католической миссии на индейской территории ждут проповедника с женой. Это очень кстати! Насколько он знает местные нравы, слух о его приезде уже облетел окрестности, и теперь, куда бы он ни направился, у него будет надежное прикрытие.

Мысли его прервал очередной приступ боли в бедре, и Рид скривился.

— Хотите, я дам вам обезболивающий порошок?

Рид покачал головой. Лекарство может подействовать на голову, подумал он, а ему сейчас необходимо сохранять ясность мысли. Когда Че-стити вернется, он должен ее уговорить. Вряд ли с этим возникнут проблемы. Ему знакомы такие «божьи одуванчики», все они одинаковы. Но куда, черт возьми, она запропастилась?

«Поезд до Канзас-Сити отойдет через полчаса. Я должна найти сестер!» — думала Честити, уже в третий раз подходя к железнодорожной станции. Внезапно на нее нахлынула непонятная тревога.

Еще недавно, блаженствуя в теплой ванне, она верила в то, что скоро все наладится, ей удастся вмиг разрубить гордиев узел случайных обстоятельств, которые два дня назад привели ее в Седейлию. Она купила билет на поезд, отправлявшийся через два часа, наконец-то твердо решив сделать то, о чем с самого начала просил ее преподобный Рид Фаррел, — оставить его в покое.

Девушка вспомнила, с каким удовольствием вылезала из ванны — чистая, посвежевшая. Надев новое белье, она заставила себя не думать о пасторе и принялась расчесывать мокрые волосы.

Чувство беспокойства возникло, когда она надела простенькое ситцевое платье, купленное в местном магазине. Взглянув на себя в поцарапанное зеркало, которым ее снабдила Салли, девушка поморщилась. Она уже слышала недовольное ворчание тетушек, не любивших светлые тона. Увидев бледно-голубое платье с весьма скромным квадратным вырезом, они бы в один голос назвали его неприличным. Однако, с трудом застегивая пуговицы на спине, Честити поняла, что цвет — это еще полбеды.

Девушка воинственно вскинула подбородок. Разве она виновата, что вымахала такой каланчой — пять футов и семь дюймов? И можно ли ее судить за то, что в единственном галантерейном магазине Седейлии нашлось не так много одежды на ее рост? И уж конечно, не ее вина, что пышные женственные формы, обычно тщательно скрываемые, заметно выпирают из лифа нового платья. Честити всегда считала, что у нее чересчур большая грудь.

Мысленно застонав, девушка взглянула на свое черное платье. «Что ж, придется надеть старое», — решила она, взяла его в руки, но, сморщившись от запаха, брезгливо отбросила в сторону.

Желая успокоиться, Честити достала из кармана нового платья билет на поезд. «Ничего, скоро я выберусь из этой жуткой ситуации», — подумала она. Девушка решила проверить проставленное на билете время отправления и только тогда хватилась своих очков. После нескольких минут лихорадочных поисков она быстро замотала мокрые волосы в пучок на затылке и вышла на улицу. «Наверное, обронила по дороге», — предположила Честити. С тех пор она ходила до вокзала и обратно, внимательно глядя себе под ноги.

У входа в гостиницу Честити подняла голову и судорожно сглотнула. До отхода поезда оставалось совсем мало времени. Но она не может ехать без очков! Есть еще лишь одно место, где они могут быть, решила девушка.

Войдя в вестибюль, Честити направилась к лестнице.

— Преподобный отец ждет вас, — сказала подоспевшая Салли.

«Вот это вряд ли!» — мысленно произнесла Честити.

— Он хорошо поел и чувствует себя получше, только, кажется, не в духе.

«Обычное его состояние!» — отметила про себя девушка.

— А у вас симпатичный муж.

Честити выдавила слабую улыбку.

— Но он не похож на священника, — продолжала Салли доверительно, — на вашем месте я бы за ним как следует присматривала.

— Простите, мне надо идти. — Морщинистое лицо доктора Карра стало серьезным. Он задумчиво посмотрел на Рида и, помолчав, продолжил: — Ее нет уже больше двух часов. Если хотите, я поищу ее в городе.

— В этом нет необходимости. Она вернется.

— Вы уверены?

— Да.

Доктор Карр еще раз взглянул на Рида.

— Ну что ж, надеюсь, вы не разочаруетесь. В любом случае Салли скоро опять принесет вам еду. Если понадобится что-то еще, обращайтесь к ней.

Рид промолчал, а когда за доктором Карром закрылась дверь, тихо выругался. Все это ему ужасно не нравилось. Лежать здесь в беспомощном состоянии было очень опасно. Кроме того, теперь его планы зависели от того, есть ли у этой несносной Честити Лоуренс запасные очки.

Минуты тянулись томительно медленно.

Рид вдруг не выдержал. «Сколько можно валяться? — мысленно возмутился он. — Хватит, черт побери, больше не буду ждать ни секунды!»

Сцепив зубы от боли, он кое-как приподнялся и сел на постели, потом выпрямил спину и глубоко вздохнул.

Внезапно его поразила нелепость ситуации, и он невольно расхохотался. Рид Фаррел — охотник за преступниками! Человек, который преследует беглых бандитов, как диких зверей, а потом сдает их властям за вознаграждение. «Разве это не смешно?» — подумал он. Если бы несколько лет назад ему сказали, что он будет лежать в гостиничном номере с пулевым ранением и заработанными охотой на людей деньгами в кармане, он бы ни за что не поверил. Хотя, конечно, сейчас он совсем не тот человек, каким был несколько лет назад.

Рид любил Дженни с тех пор, как только узнал значение этого слова. Обнимая ее, он обнимал весь мир. Но она погибла, и он мог лишь одним способом заполнить пустоту.

Вообще-то все начиналось довольно благородно. Власти не сумели найти угонщиков скота, повинных в смерти Дженни, и тогда он решил, что найдет их сам. Он неотступно преследовал банду и наконец настиг негодяев. Рид вспомнил, с каким наслаждением предал их в руки закона и с каким разочарованием узнал, что это не те люди, из-за которых Дженни попала под копыта собственного стада.

Награда, предложенная за поимку преступников, оказалась неожиданно велика. Рид нуждался в деньгах, а потому взял их, поклявшись, что найдет тех людей в следующий раз… или в следующий. Годы спустя во время одиноких ночных раздумий ему пришло в голову, что он вступил на этот путь неосознанно: не по своей воле, а в силу обстоятельств.

Теперь обстоятельства привели его в Седейлию, в гостиничный номер, где он и лежит совершенно беспомощный. Эта мысль была невыносима. Рид сделал еще один вздох. Нет, хватит ждать, решил он. Ему не нужна Чести-ти Лоуренс! Ему вообще никто не нужен! Сейчас он встанет и сделает несколько шагов, потом завтра — еще несколько, а послезавтра уже сможет выйти отсюда и встретиться с нужным человеком.

Шаги за дверью прервали его размышления. Услышав тихий стук, Рид напряженно замер.

«Так-так…» — мелькнуло в голове.

Дверь медленно отворилась, и в темном проеме возник стройный девичий силуэт.

Ну вот и Честити Лоуренс!

Честити растерялась от неожиданности. Преподобный Рид Фаррел сидел на кровати и смотрел на нее ясными, осмысленными глазами. Встретившись с ним взглядом, она почувствовала ставшее уже знакомым волнение. Да, Салли права: пастор и в самом деле красивый мужчина. Без жуткой бороды выгоревшие на солнце русые волосы стали казаться еще светлее, а глаза — голубее. Открылись правильные черты лица и сильная линия подбородка. Надо же, она целых два дня ухаживала за этим человеком и только сейчас толком его рассмотрела! Он оказался моложе, чем она думала. В его внешности было мало религиозного фанатизма, зато хватало привлекательности…

Девушка мысленно одернула себя: «О чем я думаю? Какая может быть привлекательность в человеке с характером гадюки?»

Доктор Карр прав, решила Честити, ей нужно отдохнуть.

Остановившись на этой мысли, девушка сказала с порога:

— Не волнуйтесь, преподобный отец, я сейчас уйду. Просто я потеряла очки и подумала, что они могут быть где-то здесь, в комнате.

— Проходите.

Она не двигалась.

— Проходите, пожалуйста.

«Пожалуйста?» — удивилась девушка.

— Вижу, вы удивлены. Лихорадка не оправдание плохим манерам, но, надеюсь, вы меня простите.

Пораженная Честити не могла вымолвить ни слова. Неужели это тот же самый человек, которого она оставила в этой кровати несколько часов назад? Догадываясь, что свет из коридора удачно оставляет в тени ее удивленное лицо, девушка нерешительно прошла в комнату и повнимательнее взглянула на пастора.

— Я смутно помню события последних дней, но кое-что все-таки припоминаю. Например, вы сказали, что доктор принял вас за мою жену и вы смущены этим недоразумением. Можете не переживать. Через несколько часов я встану и…

— Что вы сказали? — перебила его Честити. — Доктор Карр разрешил вам сегодня встать?

— Я этого не говорил.

— Но вы сказали…

— Я сказал, что скоро встану. Вообще-то я собирался это сделать, когда вы постучали в дверь.

Честити охнула.

— Вам нельзя вставать! Вы же видели свою рану! Если она опять воспалится, вы можете…

— У меня есть дела.

— Дела подождут!

— Это очень важно.

— В первую очередь вы должны думать о своем здоровье, а потом уже о делах.

Пастор молчал.

— Что может быть важнее здоровья?