Глава 1

Анжелика охнула от неожиданности и отлетела к стене. Затем нападавший вновь навалился на нее всей тяжестью.

– Нет!.. Отпустите!

Грубые руки шарили у нее за пазухой. Жадные губы накрыли ее рот, лишая возможности дышать, но она продолжала отбиваться.

– Оставьте меня!

– Черта с два! Теперь-то ты не уйдешь! Я и так заждался, когда наконец смогу взять тебя!

Красивое лицо Эстебана Аррикальда исказила хищная ухмылка.

– Вертихвостка.. кухонная девка с замашками королевы! Да одних твоих серебристых глазищ достаточно, чтобы доказать, что тебя зачали в грехе! Они кричат об этом на весь свет! Шлюха! Даришь свои милости кому попало – всем, кроме меня! Ну теперь тебе не уйти…

Он схватил руки Анжелики и завел их ей за спину, затем притянул свою жертву к себе и принялся жадно целовать. Анжелика, полная отвращения и гнева, снова попыталась вырваться.

– Да успокойся ты! Стоит моей матери хоть что-то заподозрить – и ты немедленно вылетишь из нашего дома!

– Я сама расскажу сеньоре всю правду! Расскажу как вы гонялись за мной по всему дому как подкарауливали в коридоре!. Как напали на меня

Хохот Эстебана Аррикальда прервал эту гневную тираду

– Да ты и вправду дура, если вообразила будто мать тебе поверит! А даже если и поверит – ни за что не подаст виду! В самом деле с какой стати человеку с моим положением, наследнику огромного состояния и одному из самых завидных женихов в Мексике силой добиваться внимания ничтожной служанки, у которой голода должна идти кругом от одного моего благосклонного взгляда?!

– Видно, что у вас голова идет кругом, – презрительно скривилась Анжелика – А мне ваша благосклонность вовсе не нужна! Я лишь хочу выполнять свою работу без помех – и получать свои семь долларов в месяц, – закончил за нее Эстебан и язвительно поинтересовался – Твоей семье эти деньги нужны позарез – не так ли Анжелика? Твой младший братец тяжело болен он умирает! Падре Мануэль уже не в силах ему помочь – Анжелика вздрогнула, и Аррикальд счел что доказательством, что верно определил ее больное место, поэтому продолжил – Если ты рассердишь меня Анжелика то больше не сможешь зарабатывать эти деньги, не так ли?

– Проклятие! Отпустите меня! Она тут же почувствовала резкую боль Эстебан снова безжалостно вывернул ей руки и зашипел

– Заткнись тебе скачано! Если мать услышит твои вопли она вышвырнет тебя вон, и я не смогу этому помешать! Она и так не хотела тебя брать – что священник ее уломал Вылетишь отсюда – тебя больше ни и один приличный дом не возьмут. Да и мне удобнее, чтобы ты была здесь, всегда под рукой, потому что я намерен брать тебя всякий раз, когда мне этого захочется.

– Ничего у вас не выйдет!

– Да неужели? Ну что ж, может это и заставляет меня хотеть тебя так сильно – задумчиво сказал Эстебан, а затем зашептал – Но я возьму тебя. Я возьму тебя прямо сейчас…

От его уверенного тона Анжелика задрожала. Ужас придал ей силы: она вырвалась и опрометью кинулась к двери. Но Эстебан догнал ее и снова прижал к стене. Его руки вновь начали шарить по ее телу, а губы больно впились в ее рот, когда раздавшийся сзади голос заставил их обоих замереть.

– Так вот ты где, Эстебан.

Эстебан сердито вскинул голову и покосился на рослого парня, небрежно привалившегося к дверному косяку. В полумраке Анжелика не смогла разглядеть его лица, однако Эстебан явно узнал незнакомца.

– Пошел прочь, Гарет! – резко сказал он. – Это тебя не касается!

Анжелика открыла было рот, чтобы что-то сказать, но только охнула от боли – Эстебан крепко сжал ее руки.

– Пожалуй, в чем-то ты прав, Эстебан, – процедил незнакомец, выпрямившись во весь рост. – Мне плевать на то, чем ты занимаешься. Но может быть, тебя заинтересует то, что донна Тереза повсюду тебя ищет. У меня такое чувство, что с минуты на минуту она заглянет сюда и вряд ли обрадуется, увидев, чем ты занят.

Эстебан прожег незнакомца яростным взглядом и обернулся к Анжелике, которая, затаив дыхание, следила за изменяющимся выражением лица Аррикальда. Наконец он ухмыльнулся и, пообещав:

– В другой раз, моя прелесть… – грубо отпихнул ее прочь.

Затем Эстебан обратился к мужчине, чье лицо все еще скрывала тень:

– Да, мне, наверное, следует спуститься вниз и успокоить ее. – И, пропустив незнакомца вперед, он пошел к лестнице.

Все еще не веря в столь чудесное избавление, Анжелика поспешила скрыться в одной из спален роскошной асиенды семейства Аррикальд. Больше всего на свете ей хотелось бы вернуться сейчас на людную шумную кухню Пустота и уединенность апартаментов второго этажа могла спровоцировать Эстебана Аррикальда на новое нападение. Горничная Мария, работавшая наверху постоянно, была слишком стара, чтобы опасаться нежелательных проявлений внимания со стороны молодого хозяина. Но Мария заболела… и вряд ли поправится раньше чем через неделю. Заменить ее пришлось Анжелике.

Девушка прерывисто вздохнула, не в силах сдержать нервную дрожь. Она давно заметила похоть, горевшую во взгляде Эстебана Аррикальда. Привычки молодого повесы ни для кого не были секретом, и она отлично понимала, что ей грозит.

Анжелика собралась навести порядок в последней из комнат для гостей, но, взглянув в зеркало, ошеломленно замерла. Из-за борьбы с Эстебаном обычно гладко зачесанные иссиня-черные волосы растрепались и длинные пряди свисали на лицо. Упрямые завитки обрамляли высокий чистый лоб. Нежные, покрытые легким золотистым загаром щеки все еще заливал румянец. Красиво очерченные выразительные губы были сердито поджаты.

Ее изящно вылепленное, с идеально правильными чертами лицо ничем не напоминало широкие, скуластые лица родителей. Да и ее кожа была намного светлее, чем у них Но главное, что приковывало всякий взгляд к лицу Анжелики, – это сияние огромных серебристых глаз, обрамленных длинными пушистыми ресницами.

Впрочем, ее давно перестало смущать отсутствие сходства с родней. Она научилась не обращать внимания на дерзкие выкрики сверстников и злорадный шепот за спиной в деревенской лавке. В ответ на досужие вымыслы Анжелика только выше вскидывала голову, что еще больше злило сплетников.

Когда-то Анжелика выслушала сбивчивый рассказ матери о подробностях своего появления на свет.

– Папа тебе гораздо роднее, нежели человек, от чьего семени ты родилась. Я не знаю его, Анжелика. Я даже не разглядела его лица, когда он насиловал меня. Знаю только, что он не из здешних. Но пусть Бог ему будет судья Ты – хорошая дочь, и мы любим тебя всем сердцем.

Слова матери навсегда отпечатались в ее памяти. Но неукротимый дух не желал мириться с несправедливыми обвинениями. И несмотря на наставления падре Мануэля о необходимости смирения, Анжелика упрямо отвечала на все ехидные замечания презрительным взглядом.

«…Вертихвостка с замашками королевы… Что мамаша, что дочка… Шлюха… Грех у нее в крови…»

Слова Эстебана Аррикальда всплыли в памяти, но подобное ей приходилось слышать всю жизнь. Подавленная унижением и стыдом, мать решилась признаться в пережитом лишь мужу да падре Мануэлю. Естественно, рождение светлокожей и светлоглазой девочки было воспринято окружающими как неопровержимое доказательство супружеской неверности Маргариты. И даже когда девятью годами спустя у нее родился Карлос – копия своего отца, – единодушно вынесенный приговор не смягчился ни на йоту.

В ответ на детские слезы и обиды Анжелики падре Мануэль терпеливо повторял:

– Ты ропщешь на цвет кожи, дарованный тебе Господом, тогда как многие благословляли бы его за ту силу и здоровье, что он тебе дал. Тебя не устраивает цвет глаз – а у иных глаза и вовсе не видят света. Анжелика, тебе следует воспринимать свою красоту не как проклятие, а как Божий дар…

Однако смысл этих слов дошел до Анжелики, лишь когда только появившийся на свет Карлос был поражен тяжким недугом.

Очнувшись, она торопливо принялась приводить себя в порядок. Нет, спуститься вниз в таком виде просто немыслимо! Нельзя возбуждать подозрений. Анжелика распустила волосы и попыталась расчесать их пальцами. Поняв тщетность своих попыток, она нерешительно потянулась к щетке для волос на туалетном столике.

Приводя в порядок густые черные волосы, девушка вдруг подумала, что утром ее спасло лишь вмешательство незнакомца. Этот человек наверняка родом из Техаса, об этом свидетельствовал его выговор. Вероятно, он приехал сюда прошлой ночью вместе с остальными гостями, приглашенными Аррикальдом-старшим.

Внезапно резко заболело под лопаткой. Анжелика охнула и поморщилась. Осторожно пошевелив плечом, она обнаружила, что блузка на спине повлажнела и прилипла к коже.

Анжелика откинула в сторону волосы и повернулась к зеркалу спиной: на тонкой ткани краснели пятна крови. Чтобы лучше рассмотреть ссадину, она приспустила блузку.

Всю спину испещряли следы грубых рук Эстебана. Взгляд Анжелики метнулся к умывальнику: надо как можно скорее смыть кровь! Она торопливо скинула блузку и двинулась было к умывальнику, как вдруг послышался какой-то шум.

Анжелика обернулась С порога на нее мрачно глядел ее давешний спаситель. Девушка от неожиданности словно приросла к месту. А он меж тем не спеша вошел в комнату и закрыл дверь, затем подошел к ней вплотную. Его глаза скользнули по распущенным волосам, по кремовой коже обнаженных плеч, изящным рукам, прижимающим к груди скомканную блузку.

– А я-то думал, с чего это Эстебан решил навлечь на себя материнский гнев? – процедил незнакомец, все так же мрачно глядя в широко распахнутые испуганные серебристые глаза. – Выходит, он не врал… Ты на самом деле на все готова…

– Это неправда, сеньор!

Столь дерзкий ответ, да к тому же данный на чистейшем английском языке, вызвал у техасца легкое замешательство.

– Вот как, мы еще и разговариваем? – Намотав на руку прядь ее волос, он принялся поворачивать ее так и этак, приговаривая: – Где это ты раздобыла такую смазливую мордочку, малышка? А эти огромные блестящие глаза?.. Держу пари, папаша был немало удивлен, когда ты родилась на свет! Впрочем, после всего, что рассказал Эстебан, удивляться тут нечему.

– Моя мать – порядочная женщина! – воскликнула Анжелика, морщась от боли. – И я горжусь ею!

– Ты гордишься, что готова пойти по ее стопам? – Лицо техасца застыло. – Нелегкий же тебе предстоит путь! Эстебан сказал, что твоя мать стирает их вещи, но не смеет переступать порог этого дома. Полагаешь, что тебя удостоят большими почестями?

– Мне все равно, что вы там про меня думаете или говорите! – выпалила Анжелика, чувствуя, как в груди закипает гнев. Она перевела дыхание и выпрямилась, стараясь овладеть собой. – А теперь, если вы будете любезны отпустить меня, я наконец займусь делом.

Она выдержала презрительный взгляд техасца, хотя по ее спине пробежал холодок. А он как завороженный уставился на ее губы. Затем рот техасца скривился в улыбке:

– Нет, малышка, тебе вовсе не хочется, чтобы я тебя отпустил. Тебе хочется еще побыть со мной, верно? – Его голос вдруг стал тихим и ласковым: незнакомец привлек ее к себе и погладил по обнаженной спине. – Подумать только, всего несколько минут назад ты была в объятиях Эстебана…

– Нет, я хотела убежать от него. Он…

– Ты хотела убежать от него так же, как стараешься убежать сейчас от меня, малышка?

Его губы коснулись ее щеки и медленно двинулись ко рту. Анжелика беспомощно замерла, не в силах уклониться от поцелуя. Манеры техасца ничем не напоминали грубость Эстебана. А он тем временем прижимал ее сильнее и сильнее… Одна рука принялась осторожно перебирать шелковистые пряди волос, другая скользнула по спине и легла ей на грудь.

Анжелика охнула и попыталась вырваться. Ну уж нет! Она не станет переходить от одного мужчины к другому, как будто она и впрямь…

Сердитые черные глаза заглянули ей в самую душу. Техасец тихо чертыхнулся и спросил:

– С Эстебаном ты играла в ту же игру, малышка? Оттого он был такой бешеный, когда я вмешался?

– Я ни во что не играла…

– И ты, конечно же, не признаешься, что осталась здесь, поджидая меня? – Глаза незнакомца сердито прищурились. – Ты что, жалеешь, что не назначила заранее цену? Или пытаешься выманить у меня побольше? Сколько же ты хочешь? Говори. Возможно, я сочту эту сумму вполне приемлемой…

– Черт побери, да отпустите же меня! Но техасец еще сильнее прижал к себе Анжелику, так что ее бедро коснулось его бедра.

– Ты добилась своего, маленькая ведьма! – прошептал он. – Называй же свою цену, и если она окажется чересчур высокой, это лишний раз докажет, что ты изрядно поднаторела в подобных играх,

Его голос выдавал нешуточный гнев, но это не испугало Анжелику.

– Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы меня оставили в покое. Наверняка сеньора повсюду меня ищет. Я задержалась наверху слишком долго…

– И ты, конечно, не желаешь, чтобы она догадалась – почему? Еще бы, тогда всем твоим играм придет конец, верно?

– Отпустите меня! – прошипела Анжелика сквозь зубы, не в силах продолжать этот бессмысленный спор.

Техасец резко отступил и стал бесстрастно наблюдать за ней. Раскрасневшись под его взглядом, Анжелика отвернулась и торопливо натянула блузку на плечи. И уже собралась было выскочить вон, но неожиданно остановилась, будто прикованная к месту.

– На твоем месте я бы так не спешил, – техасец обвиняющим жестом ткнул в распущенные волосы. – Стоит на тебя посмотреть, и никто не поверит, что ты занималась уборкой!

Она невольно покосилась на свое отражение в зеркале. Щеки покрывал яркий румянец, глаза возбужденно сверкали. А блестящая волна рассыпанных по плечам роскошных волос довершала откровенно чувственную картину. Девушка торопливо принялась приводить волосы в порядок. Собрав их в пучок, она направилась к двери, но техасец снова перехватил ее на пороге:

– Подожди, малышка. Мне нужно убедиться в твоем мастерстве, ведь если я сочту цену приемлемой…

– Нет у меня никакого мастерства… – разъяренно прошипела Анжелика.

– Неправда…

Не успела она и глазом моргнуть, как техасец поцеловал ее. Страстность горячих губ не оставила ее равнодушной – равно как и объятия его сильных рук, уверенно сомкнувшихся на ее спине. Но внезапно незнакомец резко отступил в сторону:

– А теперь ступай, малышка, иначе вообще не уйдешь отсюда!

Анжелика не замедлила воспользоваться предложением, замешкавшись лишь на миг, чтобы окатить техасца презрительным взглядом. А затем опрометью кинулась к черной лестнице, ведущей на кухню.

– Анжелика! Что ты там застряла? Мария вдвое старше тебя, а управляется в два раза быстрее!

Опустив глаза, Анжелика поспешила к кухонному столу: там уже громоздилась гора овощей. Однако ее молчание не усмирило гнев поварихи Кармелы:

– То, что тебе на пару дней пришлось заменить Марию, еще не значит, что можно позабыть о своих обязанностях! Гостей полон дом. Нынче ночью приехали еще трое, и всех надо накормить!

Анжелика покорно кивнула, а руки ее уже проворно замелькали, расправляясь с овощами. Она вовсе не собиралась объясняться по поводу своей задержки: новую служанку и без того невзлюбили здесь с первого дня. Одна Кармела относилась к ней без предвзятости, и Анжелике не хотелось утратить расположение поварихи.

– Прости, Кармела. Завтра я управлюсь намного быстрее.

Выпустившая пар Кармела снова принялась месить тесто. Анжелика украдкой огляделась.

Семнадцатилетняя Хуанита, ровесница Анжелики, так и ела ее злобным взглядом. Жадная, завистливая, она не желала делить привилегии службы в богатом доме с какой-то там выскочкой. Анжелика с трудом удержалась от презрительной гримасы. И злобным характером, и уродливой внешностью Хуанита удивительно походила на свою мать. Анжелика давно привыкла к их выходкам и теперь лишь молча выпрямилась и чуть улыбнулась. Она ни за что не позволит Хуаните вывести себя из равновесия!

Фернандо не сводил с девушки откровенно похотливого взгляда. А Жозефина, его жена, желчная, язвительная особа, смотрела на них с откровенным подозрением. Анжелике не требовалось оборачиваться, чтобы убедиться, что стоящая за ее спиной Изабелла хранит подчеркнуто безразличное выражение лица, не желая вмешиваться в дрязги между челядью.

Анжелика продолжала резать овощи. Она не сомневалась, что все окружающие с нетерпением ждут, когда же наконец Эстебан Аррикальд или любой другой даст наконец им возможность ткнуть в нее пальцем и воскликнуть с праведным гневом, что подозрения на ее счет были верны. Будь они прокляты, прокляты во веки веков!

Писклявый голосок Хуаниты прервал ее мысли:

– Кармела, что за англичанин приехал прошлой ночью вместе с сеньорами Алеман? – Алчный блеск Хуанитиных глазок заставил Анжелику скривиться от отвращения. – Он такой видный, верно? И улыбнулся, когда я утром подавала ему завтрак. Уж, поди, я ему приглянулась…

– Ну и дура ты, Хуанита! – Мимоходом покосившись на раскрасневшуюся от обиды девицу, Кармела продолжала возиться с тестом. – Тебе вовсе не следует с таким пылом пялиться на гостей сеньоры. Нечего воображать, будто гринго обратит внимание на такую, как ты. А коли даже и обратит, то ненадолго, да и вряд ли этот интерес окажется приличным.

– Ох, ну тогда придется мне уступить этого гринго Анжелике. Ей-то не привыкать оказывать услуги такого рода…

– Хуанита! – Усталые глаза Кармелы заблестели гневом. – Покуда я главная на этой кухне, не смей болтать ничего подобного! – И. обратившись к Анжелике, она добавила: – А тебе, Анжелика, лучше не обращать внимания на ее язык. Сама знаешь, он у нее что помело…

– И то верно… – С трудом переведя дыхание. Анжелика все же сумела выдавить улыбку и небрежно заметить: – Это ерунда, Кармела.

Только дрожь в пальцах, все так же проворно резавших овощи, выдавала ее обиду. Нет, она не позволит Хуаните взять верх!

Девушка постаралась сосредоточиться на работе, однако из этого ничего не вышло. На губах все еще горел поцелуй техасца, кожу покалывало от его ласк. Снова и снова на тело накатывала незнакомая истома, и она почувствовала панику. Будь ее воля, она бы опрометью выскочила сейчас вон и никогда больше не вернулась бы в этот дом.

Нет, нельзя позволить сплетням повлиять на ее будущее. Техасец здесь ненадолго, он скоро уедет. Гораздо серьезнее угроза, исходившая от Эстебана Аррикальда. И опасаться следует его, а не техасца – пусть даже тому удалось так взволновать ее.

Упрямо задрав подбородок. Анжелика яростно набросилась на овощи. Ничто не должно помешать ее работе в доме Аррикальдов. Ведь это последний шанс для Карлоса…

Не принимая участия в плавно текущей в изысканно обставленной зале беседе, Гарет задумчиво смотрел в окно Он машинально отхлебнул из своего бокала и вдруг подумал, что успел заметно пристраститься к выпивке Впрочем, в доме у Аррикальдов и кроме выпивки есть к чему пристраститься

И снова перед его мысленным взором предстали огромные серебристые глаза, отчего огнем запылали чресла Анжелика Прелестная маленькая шлюха по имени Анжелика Гарет с трудом перевел дыхание С самой их встречи чтим утром он не находил себе места, хотя отлично осознавал, что не имеет права давать волю чувствам Он всего лишь гость у Аррикальдов, он прибыл сюда по важному делу, по просьбе отца. Предчувствуя скорый разрыв между Техасом и Мексикой, Гарет спешил побывать на руднике Сан-Хосе

Мрачные мысли снова овладели им Они с отцом горячо любили свой штат и принадлежавшую им землю – увы, чту любовь абсолютно не разделяла Эмма Уолтон Доусон Предпринятый около десяти лет назад переезд на ранчо довершил разрыв, назревавший между матерью и отцом Гарета Разделившая родителей пропасть так и осталась непреодолимой, до самой смерти матери

Гарет еще сильнее нахмурился, но тут же поспешил одернуть себя Не стоит винить Техас в своих семейных неурядицах Зато в первые годы брака его родители были счастливы и любили друг друга И лишь позднее между ними возникла холодность, которая отложила отпечаток и на характер их единственного сына Только после смерти матери ему стало известно, что отец завел себе утешительницу на стороне Джонатан Доусон просто сообщил Гарету, что вызвал ид Нового Орлеана любовницу, с которой поддерживал связь все эти годы что теперь она будет жить у них на ранчо и станет его супругой, как только падре Малдун совершит соответствующий обряд

А еще в тот день Гарет узнал, что у него есть сестра, Жанет дю Буи, семилетняя дочь его отца. Однако ему так и не довелось повстречаться ни со сводной сестрой, ни с отцовской любовницей – по слухам, невиданной красавицей. Индейцы напали на караван, с которым путешествовали мать и дочь. Не удалось найти даже их тела

При вести о гибели Селесты дю Буи горе наповал сразило его отца. Невольно сравнив эту глубокую скорбь с чувствами, испытанными Джонатаном Доусоном после смерти законной жены, Гарет постиг то притворство, которое царило в их доме при жизни матери.

Зато теперь он был вполне уверен, что получил отличный урок. Он почти не обращал внимания на женщин, а если и сближался с кем-то, эта связь никогда не задевала его сердце. Гарет надеялся, что так оно будет и впредь – ибо это его вполне устраивало. Он вовсе не был аскетом и с удовольствием разделял постель с женщиной, но дальше этого никогда не шел. Прекрасному полу не было доступа ни в его жизнь, ни в его душу.

Сочувствуя отцу, до сих пор не оправившемуся после утраты любимых им существ. Гарет позволил уговорить себя отправиться в Мексику: он хотел помочь Джонатану воплотить в жизнь его мечты. Старшему Доусону пришлось перенести слишком много разочарований, и Гарет не желал, чтобы отец снова страдал.

Оживленная беседа между двумя мужчинами в противоположном углу вывела Гарета из задумчивости. Тот, что повыше – сеньор Энрике Аррикальд, – что-то горячо говорил, для убедительности кивая седеющей, аккуратно причесанной головой. Его собеседник коротко ответил, и аристократическое лицо хозяина дома осветила улыбка. Гарет знал эту искреннюю и открытую улыбку. Дон Энрике был настоящим джентльменом, старинным другом его отца, и даже напряженность, возникшая в отношениях между Техасом и Мексикой, не смогла поколебать их дружбу.

Гарет снова отвернулся к окну. Открывавшийся отсюда вид отлично объяснял привязанность дона Энрике именно к Реал-дель-Монте, хотя в его распоряжении имелось еще несколько загородных поместий, ничуть не уступавших этому. Долина Реал казалась ярким самоцветом в темной оправе сосен и дубрав, покрывавших склоны гор. Внизу расположилась аккуратная деревушка с опрятными домиками, просторной соборной площадью и внушительно возвышающимся строгим храмом. Далеко на склонах гор можно было различить индейские хижины, служившие приютом шахтерам, работавшим на рудниках.

Однако для Гарета не было секретом, что Аррикальд-младший остается глух к очарованию асиенды При мысли об Эстебане он невольно скривился. Они были знакомы давно, еще с детства. Заносчивому, эгоистичному Эстебану мишура столичной жизни показалась намного привлекательнее красот природы. Она приворожила его настолько, что молодой повеса позволил себе открыто пренебрегать своим долгом по отношению к семье.

Гарет не удержался и тихонько хмыкнул. Хотя, судя по всему, Эстебан внял-таки призывам отца, его необузданное сластолюбие вот-вот снова вырвется на свободу. И виной тому хорошенькая девчонка, работавшая на кухне.

Почувствовав, как напряглось тело при одном воспоминании о ней, Гарет нахмурился. Девица окажется круглой дурой, если уступит Эстебану Аррикальду. Его ветреность и эгоизм стали притчей во языцах. И почему-то Гарету вовсе не нравилась мысль о том, что ждет девушку, попавшую в лапы Эстебану.

Краем глаза он увидел в окне фигуру той самой девицы, о которой он только что размышлял. Да, это она. Словно зачарованный, Гарет следил за изящными движениями Анжелики, собиравшей с грядок какие-то травы. Какая удивительная грация! Но вот она наполнила свою корзинку и выпрямилась, точеный профиль отпечатался на фоне буйной зелени сада

Она была прекрасна. Гарет глядел и не мог налюбоваться этим чудесным лицом, то и дело возвращаясь взглядом к полуоткрытым губам. Он вспомнил их мягкость, их восхитительный вкус, вновь ощутил под своими ладонями шелковистую кожу округлых плеч. Ему стоило большого труда не Помчаться сию же минуту туда, к ней, чтобы снова прижать себе это дивное тело и сполна изведать его жар. Мимолетное объятие только разожгло в Гарете голод, он желал большего, много большего…

– Эй, приятель, нечего так заводиться. Эта красотка будет моей. Я положил на нее глаз, как только приехал в Реал-дель-Монте, и не намерен ни с кем делить ее прелести!

Обернувшись, Гарет смерил Эстебана холодным взглядом:

– Что это тебе приспичило корчить из себя ясновидящего, Эстебан?

– Мне и так несложно прочитать твои мысли, Гарет. Уж слишком трогательно ты заботился о том, что подумает обо мне моя мамаша. Намного проще объяснить твое появление наверху в столь неурочный миг интересом иного рода! – Надменное холеное лицо Эстебана исказилось гневом. – Если бы мать на самом деле не всполошилась из-за моего отсутствия, тебе бы несдобровать! Однако по всему выходит, что ты оказал мне услугу. Мне пока не хочется, чтобы эту смазливую шлюху с позором выставили из дома. То, что она всегда под рукой, дает массу преимуществ.

– А если Анжелике это не по нраву?

– Ого, да ты успел даже узнать ее имя… – Эстебан разъярился не на шутку. – Гарет, я слов на ветер не бросаю! Не суйся к ней! Она моя!

Неожиданно Анжелика повернулась в их сторону. Прикованная к месту двумя парами горящих глаз, девушка испугано замерла. Ее широко распахнутые глаза скользнули по искаженной гневом физиономии Эстебана и остановились на Гарете. Он машинально шагнул к окну – и тут Анжелика поспешила прочь.

– Ублюдок!

Еле слышное ругательство, слетевшее с губ Эстебана, заставило Гарета резко обернуться. Но появление донны

Терезы не позволило ему ответить на оскорбление. С натянутой улыбкой Аррикальд-младший слушал восторженные восклицания матери.

– Эстебан! Ты только посмотри, кто приехал! Сеньоры Валентин и их дочка! Ты ведь помнишь малютку Долорес, мой милый?

Все так же улыбаясь. Эстебан послушно двинулся навстречу новым гостям. Зазвучал хор приветствий. Дожидаясь, пока очередь дойдет до него, Гарет занимался мысленными подсчетами. С появлением семейства Валентин число гостей достигло девяти человек. За обедом будут сеньоры Алеман (чета старинных друзей дона Энрике, с которыми прибыл Гарет), сеньоры Флорес, Алькасар и Эррикавера (деловые партнеры хозяина по делам шахты), семья Валентин и он сам.

Выступив вперед по мановению руки донны Терезы, Доусон пожал руки новым гостям. Да, на кухне нынче предстоит жаркий денек…

Когда Анжелика окинула кухню последним придирчивым взглядом, солнце давно село. Вся посуда вымыта и расставлена по местам. Тарелки вытерты досуха и сверкают чистотой. Наконец-то на кухне воцарились порядок и покой. Они с Кармелой задержались позже всех и едва стояли на ногах. Среди дня Анжелике пришлось еще раз отлучиться наверх, чтобы приготовить комнаты для сеньоров и сеньориты Валентин На кухне дым стоял коромыслом: ведь к списку гостей добавились еще трое, и по возвращении Анжелике пришлось крутиться, как волчку. Лишь теперь, по прошествии нескольких часов после окончания роскошного обеда, наступило затишье в изнурительной работе, начинавшейся для кухарок с первыми лучами солнца.

Удовлетворенно вздохнув, Анжелика обернулась к поварихе, опустившейся в кресло у очага:

– Кармела, теперь я могу идти домой? Утомленно кивнув, Кармела встала:

– Подожди минуту, Анжелика.

Повариха тяжело проковыляла к буфету и вытащила оттуда головку сыра. Ловко отхватив от нее изрядный ломоть, она обернула его в чистую тряпицу. Из соседнего буфета повариха вытащила кувшин с медом и отлила часть его содержимого в маленький горшочек. Аккуратно завязав горловину, она протянула сыр и мед Анжелике.

– Возьми-ка это. Сыр с медом пойдут на пользу вашему Карлосу. Проследи, чтобы он непременно съел их нынче вечером.

– Кармела, что же самый лучший сыр, – испугалась Анжелика. – И свежий мед… Их же наверняка хватятся…

– Не бойся, Анжелика. Покуда я главная на этой кухне, а я хочу, чтобы ты непременно отнесла брату гостинец. Я никогда не предложу такого Хуаните с ее ненасытной семейкой или Изабелле – ей это вовсе ни к чему. А кроме того, я уверена, такой мелочи вряд ли хватятся за таким роскошным столом!

Тронутая до глубины души, Анжелика неловко потупилась.

– Да, Кармела. Спасибо.

И девушка поспешила домой. Мало кого волновало состояние Карлоса. Зато мама с папой постоянно заботились о том, побывал ли Карлос на солнышке, хорошо ли отдохнул, что он ел и не слишком ли утомился за день. Отец отвечал за церковное хозяйство и трудился не разгибая спины под палящим солнцем за мизерную плату. Вместо денег ему выдавалась часть урожая с церковных полей и часть продуктов с церковной фермы. Он волен был оставить их себе или отвезти на продажу. Однако семейные нужды поглощали почти те, и мало что удавалось сберечь для рынка.

За еще более нищенскую плату ее мама обстирывала асиенду Аррикальдов. Техасец сказал правду. Маме не позволялось даже переступать порог этого дома. Стало быть, все отвратительные сплетни, ходившие про ее мать, принимались здесь за правду. Если так пойдет дальше – точно такие же сплетни поползут по округе и про саму Анжелику, и перед ней закроются все двери. Девушка пожала плечами Она давно приучила себя не ломать голову над вещами, изменить которые ей было не дано.

Освещавшая тропинку луна скрылась за облаком, и Анжелика невольно покрепче прижала к себе драгоценные свертки.

Вдруг она споткнулась и чуть было не упала. Запыхавшаяся, с гулко бившимся сердцем, Анжелика беспомощно всмотрелась в кромешную тьму. Она хорошо знала тропинку. здесь слишком опасно шагать наугад. Пожалуй, стоит подождать, пока луна опять не выглянет между тучами.

Нащупав ближайшее дерево, Анжелика привалилась спиной к шершавому стволу и облегченно перевела дух. После долгого дня на жаркой кухне ночная прохлада показалась ей особенно освежающей. Она немного отдохнет, пока появится луна, и тогда.

– Ну-ка, ну-ка, кто это тут?..

Анжелика вздрогнула и обернулась на знакомый голос.

– Ну что, разве ты никого не ждешь? Из-за тучи выглянула луна, и Анжелика различила черты Гарета Доусона.

– Я никого не жду, сеньор Доусон. – Девушка глянула в сторону асиенды и темных силуэтов, различимых в окнах бального зала. – Сеньора умеет развлечь своих гостей на славу, и вовсе ни к чему вот так без цели слоняться по окрестностям…

– А что, если я «слоняюсь» вовсе не без цели? Анжелика в замешательстве потупилась, не зная, что ответить, и тут сильная рука легла ей на плечо.

– Анжелика, к чему притворяться?

– Притворяться?

– А ты умело ведешь игру… пожалуй, даже чересчур умело. Не думаю, что ты полностью осознала ту степень бешенства, до которой успела довести беднягу Эстебана. Несчастный парень за весь вечер не смог скрыться ни на минуту. Донна Тереза выговорила ему за небрежное отношение к сеньорите Валентин. Еще бы, ведь он только и делает, что смотрит в окно! И я подумал, что если буду смотреть туда же, то смогу углядеть что-нибудь любопытное. И действительно: я увидел, как ты идешь через сад Бедняга Эстебан только было кинулся следом, но его остановила мать. Ну, как известно, неудача для одного может обернуться удачей для другого… Конечно, я почти не надеялся тебя догнать – с такой прытью ты припустила по тропинке. – В глубине темных глаз мелькнул лукавый огонек, и техасец негромко рассмеялся. – Но, конечно, я зря опасался, ты остановилась здесь и ждала…

От этих оскорбительных речей в груди у Анжелики вскипел гнев.

– Я вовсе никого не ждала! Было слишком темно, а тропинка неровная…

– Ерунда. Я же сумел разглядеть тебя…

Анжелика запоздало подняла глаза. Ну конечно, он прав. Пока они спорили, луна успела выйти из-за туч и сияла теперь как ни в чем не бывало. В ее серебристом свете отчетливо было видно лицо Гарета Доусона, и девушка невольно нахмурилась. Каким-то образом его черты успели до мельчайших подробностей запечатлеться у нее в памяти. Она с пугающей ясностью помнила осуждающий взгляд черных глаз под густыми изогнутыми бровями, то и дело недоверчиво взмывавшими вверх. Равно как и суровый профиль, и бронзовые от ветра и солнца скулы, и глубокую ямку на подбородке. Анжелика еще ни разу не видела его улыбки, зато успела ощутить колдовскую силу красиво очерченных чувственных губ. А еще – его нежное прикосновение.

Густые темные волосы техасца в лунном свете отливали серебром. Он переступил с ноги на ногу, выдавая снедавшие его нетерпение и гнев.

Анжелика очнулась и попыталась убрать его руку с плеча. С чего только техасец вообразил, будто она дожидается здесь Эстебана? Она больше не намерена терпеть незаслуженные оскорбления!

Она повторила попытку вырваться, но добилась только того, что Гарет привлек ее к себе поближе.

– Не огорчайся, юная ангелица! Эстебан не придет, зато пришел я, а я ничуть не хуже… – Эта тирада внезапно прервалась оттого, что ему в грудь уперлись свертки. – Какого черта?.. – Доусон присмотрелся. – Во что это ты так вцепилась, Анжелика?

– Не вашего ума дело!

Анжелика дернулась, но тут же оказалась стиснутой еще крепче. Горячее дыхание техасца обжигало кожу, ноздри заполнил его колдовской запах. Гарет тем временем пытался вырвать свертки из судорожно сжимавших их рук

Она так упорно не хотела показать Гарету содержимое свертков, словно они были краденые. Впрочем, он был намного сильнее. Боясь, что Доусон просто бросит драгоценную ношу наземь, Анжелика поспешила уступить, торопливо бормоча:

– Это сыр… и немного меда. Я не брала их с кухни Мне дала Кармела.

– Сыр и мед?!

– Ну да, для моего брата. Карлос болеет, и Кармела сказала, что сеньора не обидится, если она даст это мне. – Техасец не скрывал недоверия, и Анжелика продолжала с горячностью: – Я задержалась здесь всего на минуту, потому что луна скрылась за облаками и стало совсем темно Я никого не ждала. У меня было одно желание: попасть домой… поскорее.

На лице техасца появилось решительное выражение, и Анжелике стало страшно. Не хватало только, чтобы он потащил ее назад, оправдываться перед донной Терезой. Девушка понимала, что, несмотря на ее невиновность, ее тогда наверняка уволят

Сама не своя то ли от страха, то ли от близости этого сильного, властного мужчины, Анжелика не могла двинуться с места. Она физически ощущала на себе взгляд проницательных темных глаз: вот он скользнул по щеке и замер на нежном изгибе ее губ.

Внезапно Гарет вспомнил про отобранные свертки:

– Ну ладно, Анжелика, по крайней мере хоть что оказалось правдой. А теперь пойдем к тебе домой и посмотрим, есть ли там больной братец.

Злополучные свертки снова оказались у нее в руках, затем ее грубо схватили за руку и потащили вперед.

Анжелика, повинуясь новому всплеску гнева, снова попыталась вырваться:

– Я вовсе не нуждаюсь в провожатых, сеньор Доусон!

– Анжелика, – не выпуская ее, злобно зашипел техасец, – неужели ты до сих пор не поняла, что никому нет дела до твоих капризов?

– Ну вот что! – Она решительно остановилась. – Вы не имеете права мне приказывать! – Она торопливо перевела дух и продолжала, не представляя, каким прекрасным стало ее лицо: – Не воображайте, что я позволю врываться в мой дом только потому, что вы хотите выяснить, правду или ложь я вам сказала. Моя жизнь вас ни в коей мере не касается…

Техасец склонился к ней и заговорил таким тоном, что у бедняжки кровь застыла в жилах:

– Или ты отведешь меня к себе домой, или я отведу тебя к донне Терезе вместе с тем, что ты наворовала у нее!

– Я не воровала…

Она замолчала на полуслове, поняв, что бьется головой о стену, пытаясь оправдаться. Прошло несколько секунд, прежде чем Анжелика овладела собой и тихо промолвила:

– Что ж, будь по-вашему. Но не потому, что я воровка, а потому, что не желаю причинять беспокойство донне Терезе и Кармеле…

– И себе самой…

Закусив губу, Анжелика подавила новую волну возмущения. Будь ее воля – этот негодяй так и остался бы на улице. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы его надменный взор коснулся изможденного болезнью личика Карлоса.

Но увы она лишена права выбора. И, глянув на упрямо застывшее лицо. Анжелика сказала:

– Сеньор Доусон, если вы соизволите отпустить мою руку, я выполню вашу просьбу.

С подозрением прищурившись, техасец неохотно разжал пальцы. В тот же миг Анжелика развернулась и пошла по ясно видной теперь тропинке. Сердито поджав губы, девушка с укором поглядела на луну. Ведь если бы она светила так же ярко несколько минут назад, ничего бы этого не случилось. С ненавистью вслушиваясь в шаги у себя за спиной, Анжелика направилась к дому.

Гарет без труда поспевал за торопливо шагавшей Анжеликой, не спуская глаз с вызывающе выпрямленных хрупких плеч. Серебристое сияние луны волшебным образом подчеркивало врожденную грацию миниатюрной фигурки, и Доусону стоило немалого труда до времени обуздать свои чувства.

Пропади все пропадом, какого черта он тащится по этой грязной тропинке следом за какой-то мексиканской девицей? И какое ему дело до того, украла она или нет эти несчастные сыр с медом из ломившихся от всякой снеди кладовых Аррикальдов? Гарет недоуменно тряхнул головой.

Неукротимое желание, побудившее его немедленно пуститься в погоню за мелькнувшей в саду ведьмой, и ревность при виде сходного намерения Эстебана удивили его самого. Нахлынувшая волна незнакомых доселе чувств не оставила времени на размышления, побудив к немедленным действиям. Эстебан был задержан бдительной донной Терезой, и Гарет выскочил в сад один.

А потом луна осветила стройную фигурку, прислонившуюся к толстому стволу дерева. Превосходное место для свидания влюбленных, рядом гостеприимные кусты и мягкий ковер из опавших листьев.

Если до сих пор убежденность твердившей про свою невинность мексиканочки еще могла тронуть Гарета, то теперь отпали последние сомнения. Она просто набивает себе цену! Это открытие почему-то повергло его чуть ли не в отчаяние. Чистота серебристых очей чуть не убедила его. Ей чертовски подходит ее имя. Ангелица, да и только. Ему всякий раз стоило большого труда оторвать взгляд от этого дивного лица.

Интересно, какого черта он потащился к ней домой? Как ни забавно, но Гарету приспичило довести ее до дома, чтобы быть уверенным: она больше не станет ждать Эстебана. Вот она свернула с тропинки в сторону и обернулась, бросив на него короткий, полный ненависти взгляд, – и при виде этой несравненной красоты у Гарета захватило дух. Он и себе не хотел признаваться в том, насколько сильно задела его прекрасная служанка.

Догнав Анжелику, он подхватил ее под руку. От прикосновения к шелковистой коже по его жилам мгновенно разлился огонь желания.

– Потише. Я не спешу, – выпалил он.

Отлично выразив взглядом все, что она о нем думает, Анжелика отвернулась и медленно зашагала к деревне.

Гарет подавил в очередной раз возникшее желание, побуждавшее его сию же минуту схватить эту дьяволицу и со Всей силой прижать к себе, и побрел следом.

Анжелика замедлила шаг перед убогим домиком, служившим пристанищем ее семье столько, сколько она себя помнила. Сложенное из дикого камня низкое строение состояло всего из трех комнат и считалось церковной собственностью. Самая большая комната служила одновременно кухней, столовой и гостиной, и большую часть ее занимал очаг В двух других располагались спальни – родительская и Анжелики с Карлосом. Анжелика давно привыкла спать вполглаза, прислушиваясь к тяжелому дыханию и изнурительному тяжелому кашлю малыша Сколько раз ей приходилось вскакивать к нему по ночам! Он всегда казался ей ужасно маленьким и хрупким. Таким до сих пор и остался. Анжелика все ждала хотя бы малейших признаков той живости, которая являлась непременной чертой его сверстников. Но Карлос не поправлялся. Ему становилось только хуже.

Однако, хотя Господь не наградил Карлоса здоровым телом, мальчик оказался наделен иными достоинствами, редкими для детей его возраста. Приверженность их семьи к церкви сделала падре Мануэля частым гостем в этом убогом жилище. Священник быстро отметил необычайную сметливость Карлоса и не пожалел времени на занятия, результат которых не замедлил сказаться.

То, что Анжелика с Карлосом умели читать, писать и свободно изъяснялись по-английски, было целиком заслугой доброго священника, с сочувствием относившегося к этой семье. Вряд ли еще кто в их деревне мог похвастаться таким образованием В отличие от сестры, воспринимавшей свою необычную внешность как проклятие, а не как Божий дар, Карлос относился к снедавшему его недугу с полным смирением. Мальчик твердо верил в то, что Он давно определил его путь – просто до поры до времени не обнаруживает своих намерений.

Всего несколько недель назад, едва оправившись от очередного приступа, Карлос признался сестре, что надеется когда-нибудь стать священником и пойти по стопам падре Мануэля. Анжелика улыбалась дрожащими губами и невнятно шептала что-то ободряющее, думая о том, что падре Мануэль совсем недавно предупредил отца и мать: мальчику не дожить и до девяти лет, если только его не отвезут в Мехико. Там жил врач, прославившийся успехами в лечении именно этого недуга. Но на поездку и лечение требовались немалые деньги.

Карлос был таким трогательным и милым! Болезнь не погасила живого блеска его глаз, не уничтожила интереса к жизни. Если бы не мертвенная бледность, его лицо можно было бы назвать красивым. Сколько раз Анжелика смотрела на него, когда брат спал, завидуя чертам, подтверждавшим родство Карлоса с родителями!

Девушка раздраженно покосилась через плечо и нахмурилась. Мама с папой наверняка места себе не находят, да и

Карлос не заснет, пока она не придет домой. Малыш давно привык пересказывать ей все события прошедшего дня и расцветал, когда сестра искренне восхищалась его успехами в учебе. Как неуместно было вмешательство техасца в мирную жизнь их семьи – оно наверняка отравит им даже нехитрую радость вечернего общения Друг с другом.

Да и как она объяснит его визит? Она снова оглянулась. Судя по выражению его лица, он собрался идти до конца. Надо попробовать в последний раз остановить его – ведь дом уже рядом.

– Вот здесь мы и живем, – нерешительно начала Анжелика, останавливаясь возле низкого строения. – Родители очень удивятся, если я вернусь не одна, а с гостем с самой асиенды сеньора Аррикальда. Они будут испуганы и растеряны. Мне бы очень не хотелось беспокоить без нужды их и брата.

Анжелика затаила дыхание, ожидая ответ. Но надменное лицо техасца осталось столь же бесстрастно.

– Тебе следовало подумать об этом, когда ты воровала сыр с медом…

– Да не воровала я!

– Это ты так утверждаешь.

Анжелика гневно взглянула на техасца. Он, не скрывая, разглядывал ее, и этот взгляд странно подействовал на нее. Она ощутила какую-то непонятную истому под этим взглядом, проникавшим, казалось, в самую ее душу. Девушка завороженно следила, как его рука протянулась вперед и грубая мозолистая ладонь с удивительной нежностью коснулась ее щек и шеи. Гарет привлек ее к себе и ласково прошептал:

– Ты права, я не верю тебе, но ты бы могла убедить меня, Анжелика. Ты могла бы убедить меня в чем угодно, если бы постаралась…

Тут их уста слились, и все мысли улетучились из ее головы. Его губы были такими нежными, как будто не с них только что слетали незаслуженно обидные слова. Она утратила волю к сопротивлению. Сильные, горячие руки гладили ее, привлекая все ближе. Поцелуй становился все более жгучим. Анжелика приоткрыла губы и едва не охнула: его язык тут же проник ей в рот Гарет целовал ее жадно, ненасытно и прижимал к себе все сильнее, пока ему в грудь не уперлись твердые свертки.

Техасец нетерпеливо отодвинулся и посмотрел на неожиданную помеху Анжелика и опомниться не успела, как свертки были у нее отобраны и отложены куда-то в сторону, а она снова оказалась в его объятиях. Глухо застонав, он повлек ее в темноту, под деревья

Будто послушная чужой воле, Анжелика подняла руки и прикоснулась к густым волосам Доусона Горячие губы проложили дорожку по ее щеке и выдохнули в самое ухо:

– Я целый день только о тебе и думал… Анжелика… Твое ангельское лицо…

Ее словно подхватил волшебный искрящийся вихрь. Мир вокруг исчез Она ощущала только дыхание страсти этого сильного мужчины, слышала, как гулко бьется его сердце, чувствовала прикосновение нежных губ. Отдавшись во власть незнакомому доселе наслаждению, она внимала хриплому шепоту:

– Анжелика…

Внезапно мертвую ночную тишину прорезал звонкий детский голос-

– Мама, где Анжелика? Мне страшно… Услыхав голос брата, она испуганно обернулась. На пороге дома мелькнула худенькая фигурка – мать поспешно увлекла мальчика в дом И вдруг Анжелика поняла, что стоит, тесно обнявшись с незнакомым мужчиной.

Испугавшись, что так далеко зашла, девушка хотела вырваться, но Гарет только сильнее обнял ее и удивленно спросил:

– Что случилось, Анжелика?!

– Я… я хочу уйти…

– Уйти? – не веря своим ушам, техасец попытался заглянуть ей в глаза. – Ты что, шутишь?

– Я не тучу! Пожалуйста, отпустите меня сеньор Доусон

– Сеньор Доусон – раздраженно передразнил Гарет – Могла бы обратиться ко мне по имени Меня зовут Гарет!

– Это вовсе ни к чему! Мы с нами не друзья, мы даже не знакомы! Я для вас не больше чем…

– Меня зовут Гарет! Повтори!

Шестое чувство подсказывало, что сейчас не стоит перечить по пустякам, и Анжелика вымолвила непослушными губами

– Гарет

Несколько мгновений техасец молчал, напряженно всматриваясь в ее глаза Наконец заговорил, тщательно подбирая слова

– Верно Так же, как и все предыдущее Я тебе не друг и не знакомый Но я хочу быть твоим любовником Еще ни с кем мне не хотелось заняться любовью так, как с тобой

– Но я вовсе не хочу этого! – возразила Анжелика, проклиная себя за невольную слабость – И я не позволю говорить со мной в таком тоне! Отпустите меня!

– Неправда, ты хочешь тою же что и я – пробормотал он – Хочешь

– Нет!

Но было поздно железная рука обняла ее за талию, другая схватила за затылок, а губы жадно припали к ее губам Не в силах устоять перед этим натиском, Анжелика приоткрыла рот Она снова едва не позабыла обо всем на свете, как вдруг знакомый уже негромкий смешок моментально привел ее в чувство

Анжелика так неожиданно рванулась, что Гарет едва устоял на ногах

– Подите прочь! Отпустите меня! Я не боюсь ни вас, ни ваших угроз!

– Угроз? – Гарет снова хмыкнул – на сей раз сердито. Он-то давно забыл и про свертки, и про все, что с ними связано. Невольно его взгляд обратился туда, где все еще лежали сыр и мед. – Ты имеешь в виду кражу с кухни? Боишься, как бы я не узнал, что бедного несчастного больного братца нет и в помине? Полноте, Анжелика, ты нашла превосходный способ заставить меня забыть обо всем! Ведь именно это случается со мной всякий раз, когда ты рядом. И ты почти добилась своей цели… Почти добилась, если бы сама себе не помешала.

– Неправда! Я ничего не собиралась добиваться! Гарет сделал шаг в ее сторону.

– Не подходите? Не смейте ко мне прикасаться!

– Ты испугалась? Но тебе нечего бояться. Я буду с тобой щедрым.

– Мне ничего от вас не нужно… – отчеканила Анжелика, сгорая от стыда и ярости, – ничего, лишь бы вы поскорее оставили меня в покое.

И девушка помчалась к дому. Возле крыльца она перешла на шаг, чтобы хоть немного отдышаться. Обмирая от страха, она вслушивалась, не раздадутся ли за спиной тяжелые шаги, – оглянуться не хватало духу. Но ничто не нарушало тишины. Она уже двинулась было к двери, но вспомнила о драгоценных свертках, так и оставшихся лежать на земле, куда их бросил техасец.

Анжелика решила, что сможет вернуться за ними попозже, когда ее преследователь уберется прочь. Карлос непременно отведает и сыра, и меда. И ему сразу станет лучше. Она не позволит никому и ничему помешать выздоровлению брата!

Укрывшись за деревьями, Гарет следил, как Анжелика перешагнула порог своего дома. Его била дрожь – то ли от ярости, то ли от неудовлетворенного желания. Внезапно осознав, что полностью утратил над собой контроль, Доусон обессиленно прислонился к толстому стволу и потряс головой. Мексиканская шлюшка с ангельским личиком довела его до полной невменяемости.

Стоило зажмуриться – и перед ним снова стояла Анжелика Гарет не сомневался, что уловил блеск ответного желания в ее огромных серебристых глазах. А как трепетали ее веки. когда он целовал ее! Нет, это не могло быть притворством! Он чувствовал, как ее тело разгорается от желания, он даже успел возгордиться, что сумел так быстро разбудить в ней страсть!

Гарет несколько раз глубоко вздохнул. Да что с ним, черт побери, такое?! Он ведет себя как последний болван. Только глупец позволяет себе идти на поводу желания! Какая-то мексиканка не пожелала иметь с ним дела – и что с того? Ясно как Божий день, что эта пронырливая особа просто старается набить себе цену, заставляя его мучиться от неутоленной страсти. С горькой усмешкой Доусон подумал, что мерзавке вполне удалось добиться своего.

А сейчас ему только и оставалось, что беспомощно качать головой. Ведь поездка в Реал-дель-Монте – не светский визит. Гарета привело сюда важное дело, которым ему и предстоит заниматься завтра. Чем скорее он вернется на асиенду, тем лучше. А приключения можно отложить до лучших времен.

Решительно расправив плечи и не позволяя себе оглянуться на убогий домишко, Гарет двинулся прочь. Но не успел он сделать и двух шагов, как споткнулся обо что-то. Анжеликины свертки… Краденый сыр и мед. Доусон нахмурился.

Существует ли на самом деле маленький больной брат, которому она якобы несла еду? В памяти снова всплыл невинный взор широко распахнутых серебристых глаз, и от былой решимости не осталось и следа. Будь она проклята! Будь она проклята вместе со своими огромными глазищами и податливыми губами! Стараясь подавить бешеное желание, возникшее при одном воспоминании об Анжелике, техасец безжалостно растоптал злополучные свертки и поспешно зашагал к асиенде.

Глава 2

– Поспеши, Анжелика. Фернандо уже заждался у фургона.

Анжелика торопливо подхватила тяжелый котел, вытащила его во двор и аккуратно пристроила у задней стенки фургона. Стараясь не обращать внимания на откровенные взгляды Фернандо, норовившего заглянуть в вырез блузки, девушка наклонилась, чтобы еще раз проверить, все ли на месте. Утро сегодня выдалось довольно прохладным, и донна Тереза должна быть уверена в том, что ее гости смогут насладиться превосходной горячей трапезой сразу по прибытии на рудник Сан-Хосе.

Не успела Анжелика перешагнуть нынче утром порог кухни, как узнала, что хозяйка собралась устроить гостям небольшой пикник возле рудника. Девушка едва пришла в себя после вчерашнего приключения и не имела ни малейшего желания снова сталкиваться лицом к лицу с доном Эстебаном или Гаретом Доусоном

Она старалась ни на минуту не оставаться без дела, чтобы отвлечься от мыслей о Гарете. Анжелика без устали проклинала себя, но ничего не могла поделать с дрожью, охватывавшей ее всякий раз при воспоминании о низком страстном голосе, шептавшем ее имя, или горячих ласковых руках, касавшихся ее прошлой ночью. Отчаявшись привести в порядок смятенные чувства, она с великой радостью узнала, что сеньора намерена увезти гостей с асиенды на весь день Хозяйка сообщила об этом совсем недавно, и с той минуты Фернандо, Жозефина, Кармела и она сама сбились с ног, собирая фургон с провизией. Но тут оказалось, что им также придется поехать на рудник. Хуанита исходила желчью от зависти, и если бы Анжелика не понимала, что Кармела выбрала ее в знак доверия, – с превеликой радостью отказалась бы.

Донна Тереза задумала на предстоящий день нечто весьма необычное. Благодаря английским инженерам, приложившим руку к строительству, дорога до рудника была чрезвычайно хороша, и по ней с легкостью могла проехать карета. Это позволило хозяйке предложить отправиться в горы всем своим гостям – и дамам тоже.

Настало время отъезжать, и Анжелика места себе не находила от волнения: только бы удалось уклониться от встреч с Доусоном и неугомонным Эстебаном! Оставалось надеяться, что по крайней мере дон Эстебан будет вынужден находиться рядом с сеньоритой Валентин. Ни для кого не являлось секретом, что хозяйка считает Долорес Валентин подходящей кандидатурой на роль невестки и старается всячески способствовать ее сближению с сыном. Анжелика надеялась, что это хотя бы на время облегчит ее положение.

Кавалькада получилась небольшая, но весьма разнородная. Карета Аррикальдов предназначалась дамам, а также сеньорам Аррикальд и Валентин. Остальные джентльмены отправятся верхом. А в фургоне, вместе с запасами провизии, поедут слуги. Дом управляющего располагался в двух шагах от рудника – однако, судя по всему, донна Тереза не собиралась прибегать к его гостеприимству.

– Анжелика, скорее! Сеньора и гости уже собрались!

Окрик Кармелы, подкрепленный выразительным взмахом руки, заставил Анжелику поспешить к фургону. На ходу оглянувшись, она поймала на себе завистливый взгляд Хуаниты. По мрачной физиономии служанки было ясно, что ревнивая ведьма не успокоится, пока не устроит ей какую-нибудь пакость. Но черта с два Анжелика позволит этой особе испортить себе настроение! И она ангельски улыбнулась Хуаните.

Подойдя к фургону, девушка увидела, что Жозефина уже уселась на скамейке впереди, а рядом с ней собирается устроиться Кармела. Так что Анжелике явно придется ютиться в глубине фургона, среди мешков и бочонков. Ее это нисколько не обидело. Оно и к лучшему – не придется трястись на облучке между чужими потными телами!

Анжелика решительно вскарабкалась в фургон и устроилась между двух больших корзин. У нее поднялось настроение. А вдруг и правда день окажется удачным?

Фургон дернулся, трогаясь с места, и она тихо хихикнула при виде того, как трясутся стиснутые на облучке седалища ее спутников. Да уж, ей повезло.

Тяжелогруженый фургон с натугой повернул к парадному крыльцу, и Анжелика покосилась в сторону запряженной кареты и гарцевавших возле нее верховых Как и положено богатым господам, восседающим в сверкавшей черным лаком и позолотой роскошной карете, гости беззаботно болтали и смеялись.

Анжелика не смогла сдержать любопытства и глянула на нежное личико сеньориты Валентин, то и дело озаряющееся милой улыбкой. Какая приятная девушка… Она слишком хороша для того, кто считается ее избранником.

При повороте фургона в поле зрения Анжелики оказалась и группа всадников. Вот Эстебан Аррикальд на огромном угольно-черном жеребце. Надо признать, ему очень шел мексиканский костюм. Широкополая черная шляпа удивительным образом сочеталась с густыми темными волосами, выразительными черными глазами и изящно вылепленными аристократическими чертами лица. Накидка, наброшенная на его широкие плечи, удачно подчеркивала грацию его мощной фигуры.

Анжелика еле слышно фыркнула. Вот уж поистине несчастье: такой видный из себя кавалер, а ничего не сподобился унаследовать от своих родителей – настоящих аристократов и чрезвычайно достойных людей. Сеньор и сеньора Аррикальд имели право на сочувствие н потому, что Господу не угодно было наградить их иным потомством, кроме этого никчемного самовлюбленного зазнайки.

Анжелика задумалась и не успела отвернуться, когда Эстебан вдруг поднял на нее взгляд. Их глаза встретились, и раздражение непокорным жеребцом мигом сменилось выражением совершенно иного толка Надменные губы скривила двусмысленная усмешка.

Анжелика запоздало потупилась, однако успела уловить, что к гостям присоединился еще один всадник. Не в силах выдержать его мрачный, обвиняющий взгляд, девушка резко отвернулась, но тут, к счастью, хозяйский экипаж тронулся с места, и вся кавалькада двинулась вперед.

Прошедший ночью дождь украсил прозрачными каплями влаги листья деревьев и лепестки цветов, росших вдоль дороги. Все вокруг дышало свежестью, и прогулка приносила Анжелике немалое удовольствие. Карета Аррикальдов катилась далеко впереди и не мешала любоваться пейзажем. Хотя вся ее сознательная жизнь прошла здесь, Анжелику по-прежнему волновала дикая красота покрытых зеленью и изрезанных ледяными прозрачными ручьями гор.

Резкая остановка вывела девушку из задумчивости. Похоже, они подъехали к руднику. Сюда, в горную глушь, редко заглядывали посторонние. На руднике обитали только работавшие в забоях индейцы да надзиравшие за ними инженеры-англичане со своими семьями.

Карета Аррикальдов повернула на боковую дорогу, в конце которой маячило какое-то строение. Так и есть, они почти приехали – это был дом управляющего рудником.

Анжелика принялась с преувеличенным вниманием оглядывать окрестности, стараясь не замечать, что один из всадников придержал коня. Похоже, Гарет Доусон решил отстать от прочих гостей. Благодаря своему росту он всегда выделялся из толпы, но кроме того, Гарета отличала и манера одеваться. Шляпа с высокой тульей и строгий верховой костюм, лишенный каких бы то ни было галунов и шитья, говорили об английском происхождении шившего их портного. Впрочем, вряд ли такому мужчине подошли бы вычурные, изукрашенные массой побрякушек одежды мексиканского джентльмена. В таком наряде он выглядел бы нелепо.

Она вдруг с пугающей отчетливостью вспомнила сильную, широкую грудь, к которой недавно прижималась, и прямые плечи, вокруг которых обвивались ее руки… Плоский живот и длинные мускулистые бедра, на которые опирались ее собственные, бессильно дрожавшие ноги…

Несмотря на то что солнце пригревало вовсю, Анжелику сотрясала дрожь. Она зажмурилась, стараясь овладеть собой и унять предательскую дрожь. Подняв же наконец веки, она обнаружила, что мрачные, пронзительные глаза по-прежнему не отрываются от ее лица.

– Что случилось, Анжелика? – услышала она голос Кармелы.

Уловив смущение Анжелики, Гарет пришел на выручку и улыбнулся старой поварихе.

– Перед отъездом я разговаривал с сеньорами Флоресом и Алькасаром. От запахов, которые доносились с вашей кухни, у них здорово разыгрался аппетит. Они искренне завидуют сеньору Аррикальду: ему явно повезло с поваром.

Кармела широко улыбнулась и кивком поблагодарила Гарета:

– Спасибо, сеньор. Надеюсь, приготовленные на сегодня кушанья придутся господам по вкусу

– Да уж, подготовились вы на славу, – Гарет кивнул на тяжелогруженый фургон. Однако смотрел он при этом не на корзинки и кувшины, а на испуганную Анжелику. Не отрывая глаз от ее чудесных губ, Доусон многозначительно промолвил: – Все утро с нетерпением ожидаю возможности утолить голод.

Затем Гарет вежливо приподнял шляпу и пришпорил коня. Через мгновение он уже догнал остальных всадников.

Делая вид, что не замечает подозрительного взгляда Жозефины, Анжелика попыталась вновь сосредоточиться на окружающих пейзажах.

Догнав остальных гостей, Гарет нарочито невозмутимо ответил на яростный взгляд Эстебана. Этой молчаливой стычке положило конец вежливое вмешательство сеньориты Валентин. Глядя, как молодой Аррикальд, натянуто улыбаясь, отвечает даме, Доусон озабоченно хмурился. В его планы не входило соперничество с Эстебаном. Он никоим образом не желал вступать в конфликты с членами семьи, принимавшей его с таким гостеприимством. Кроме того, от них зависел успех его поездки в Мексику.

Что же побуждает его так неосмотрительно демонстрировать интерес к смазливой мексиканочке? Гарет понимал, что поступает по меньшей мере глупо. Вот и сейчас его непродолжительное отсутствие заметил не только Эстебан. Так ли уж необходимо лишний раз полюбоваться на личико маленькой ведьмы3 Следовало немедленно выкинуть ее из головы! И Гарет знал один верный способ

Анжелика стояла на поросшем редкими деревьями склоне над рудником. Здесь было решено накрыть послеполуденную трапезу. Донна Тереза не случайно выбрала именно это место: отсюда открывался прекрасный вид Пока гости отдыхали в доме управляющего, Анжелика получила небольшую передышку. Она глядела вниз, и взору ее открывалась такая картина.

Молчаливые индейцы, один за другим, исчезали в узком провале шахты, спускавшейся под землю не меньше чем на тысячу футов. Говорили, что в забоях, где до конца своих дней предстояло трудиться этим несчастным, душно и сыро, а кромешную тьму едва рассеивают тусклые огоньки свечей.

Глядя на то, с какой покорностью индейцы несут тяготы своей беспросветной жизни, Анжелика подумала, что ее неведомый родитель явно не имел ничего общего со здешними жителями. От одного вида такой вот тупой покорности в груди у Анжелики закипал гнев, с которым она ничего не могла поделать.

Однако она всего лишь служанка в богатом доме и имеет право только молча наблюдать, сгорая от беспомощности и гнева. Но сама она ни за что не станет такой! Она пойдет на что угодно, но раздобудет деньги на поездку в Мехико и лечение Карлоса. Пожалуй, это было единственное в ее жизни в чем Анжелика была уверена совершенно твердо Ничто не остановит ее на пути к цели Никто и ничто

Гарет тщательно пытался слушать рассказ о работах на руднике, который велся на английском языке, к тому же с ужасным шотландским акцентом Сначала Доусон решил что вообще не поймет ни слова из колоритной речи инженера Брока Макфаддена Но мало-помалу растерянность прошла, и вот уже Гарет стал улавливать все – или почти все Это являлось большой удачей – ведь именно ради встречи с этим шотландцем Доусон проделал столь неблизкий путь

Гарет с любопытством разглядывал своего собеседника Первым делом в глаза бросались огненно рыжая шевелюра и борода, изрядно тронутые сединой Яркие веснушки украшали у Макфаддена переносицу хищного ястребиного носа Глубокие морщины залегли в уголках бледно-голубых глаз Можно ли вообразить нечто более несовместимое, чем здешняя выжженная солнцем бесплодная земля с ее смуглым темноволосым населением и этот вот рыжий чужеземный верзила?

Почти весь день ушел на то чтобы ознакомиться с обширным хозяйством – начиная с лесопилки и кончая дробильней и плавильней Как и другим гостям Аррикальдов, Гарету показали как обрабатывают руду, где расположены склады и рабочие места инженеров Все они были британцами, и руководил ими управляющий Горацио Кларк

Макфадден же отвечал за то, чтобы шахты не заливало грунтовыми водами Гарет быстро сошелся с этим неглупым трудолюбивым человеком Остальные гости давно уже потянулись к месту где слуги накрывали импровизированный стол, а Доусон словно завороженный слушал рассказы влюбленного в свое дело инженера

– Понимаете, Гарет, дело это непростое Ведь грунтовые воды всегда были для шахтеров проблемой В свое время владелец рудника продолбил под забоями туннель в две мили длиной чтобы вода сама туда стекала Когда шахты наконец осушили, добыча пошла удачно и приносила миллионные прибыли Но со временем забои вновь залила вода, и рудник забросили.

На лице Гарета отразилось недоумение. Понимающе кивнув, Макфадден продолжил:

– Да, после стольких вложений рудник собирались закрыть. Но тут конгресс издал специальный акт, позволивший иностранцам участвовать в зтих работах. Вот тут-то и появились мы с нашими машинами. Нынешний вид рудника говорит сам за себя.

– Да, сейчас он явно приносит немалую прибыль. Макфадден довольно кивнул:

– Да, мы потрудились на славу – и было ради чего. Многим пришлось проделать немалый путь до здешних гор!

– Вот и я приехал сюда издалека, Брок, – подхватил Гарет. – Дон Энрике уже говорил, какой проект я хотел бы с вами обсудить?

– Конечно.

Прежде чем начать, Доусон глубоко вдохнул. Ведь от того, удастся ли ему заинтересовать этого инженера, зависело так много!

– Брок, я бы хотел показать вам эту карту, – Гарет развернул аккуратно упакованную в промасленную кожу карту, проделавшую столь далекий путь в его седельной сумке. – Это – наша земля, – пояснил он – Вот эта ее часть практически безводна – настоящая пустыня. Но мы с отцом задумали оросить ее и превратить в поля и пастбища.

Шотландец склонился над картой, внимательно проследил обозначенное на ней речное русло и кивнул:

– Похоже, что река достаточно полноводна, но хватит ли воды на такие обширные площади? Придется перекрыть русло – не создаст ли это трудностей для вас или ваших соседей? К тому же, если…

Гарет беспомощно развел руками

– Погодите, Брок! Ведь именно на эти вопросы мы надеемся с вашей помощью получить ответ.

– Ах вот оно что! – лукаво улыбнулся Брок. – Сущие пустяки, верно? И я должен ответить на ваши вопросы, имея под рукой одну эту карту?

– Не только. – Гарет вытащил из седельной сумки кипу бумаг. – Вот еще карты… и отчеты, и обзоры – словом, отчет о том, что мы смогли сами проделать.

– Ого! – Макфадден отступил на шаг и озабоченно покачал головой. – Малыш, да ты собрался задать мне нешуточную работу! Надеюсь, вы понимаете, что для этого мне потребуется время?

– Конечно И я собираюсь еще немного погостить у сеньора Аррикальда После того как вы изучите бумаги, мы встретимся и обсудим реальность проекта, а также ваше участие.

– Да, да, я все понял, но не будем торопиться, – решительно промолвил Макфадден – Все это очень интересно, слов нет. вот только я не уверен, что сумею выкроить время.

Взглянув в окно, шотландец неожиданно умолк и помрачнел Гарет проследил за его взглядом и увидал худощавого рыжеволосого юношу, поднимавшегося по тропинке туда, где расположились гости Аррикальдов. Не проявляя к ним никакого интереса, молодой человек направился к небольшому костру, у которого хлопотала знакомая изящная фигурка.

Когда юноша приблизился, Анжелика обернулась, затем улыбнулась и что-то сказала. Юноша несмело коснулся ее руки, и у Гарета все сжалось внутри.

– Чертов сопляк!

Негромкое восклицание, сорвавшееся с губ Брока Макфаддена, заставило Гарета оторвать взгляд от окна.

– Мало ему английских девиц – надо же обратить внимание именно на нее!

Гарет с трудом сдержал ответное восклицание, а растрепанный шотландец продолжал:

– Стоит делу коснуться женщин – и из головы у этого малого мигом вылетает вся хваленая рассудительность Макфадденов! Как увидел эту красотку, вообще обо всем забыл!

Вспомнив о присутствии Гарета, Брок обернулся и виновато пробормотал, качая головой:

– Этот дурачок – мой родной брат. Младшенький… Утешение нашей матери. Он для меня скорее сын, чем брат. Приехал сюда совсем недавно. Превосходный инженер, квалифицированный, умный… во всем. кроме отношений с женщинами! – шотландец явно ждал сочувствия. – Мы и раньше встречали эту девчонку… ну и слыхали про нее кое-что. Дескать, это старый священник уговорил дать ей работу на асиенде, потому как иначе никто бы и на порог такую не пустил. Родитель ее никому не известен, ясно только как Божий день, что это не тот человек, которого она зовет отцом. А Питер, как побывал у Аррикальдов, ни о чем, кроме нее, и не думает. Хоть ты тресни! Только и старается лишний раз повидаться с нею. А она – ни в какую. Непростая штучка.

И насколько мне известно, сумела не на шутку возбудить молодого Аррикальда.

Гарет залился гневным румянцем. Но как прикажете отрицать очевидное? Тем паче что сама Анжелика ведет себя весьма вызывающе.

– Ну вот, – заметил состояние Гарета Брок, – я вижу, вы поняли, про кого речь. Смазливая девка, малыш из-за нее стал сам не свой…

Гарет упрямо набычился и промолвил, стараясь сменить тему:

– Так что вы скажете о нашем проекте, Брок? Макфадден озабоченно нахмурился, снова обратив свое внимание на разложенные перед ним бумаги. С минуту подумав, он решительно заявил:

– Ладно, я займусь чтим… по крайней мере дам вам знать, стоит за это дело браться или нет. Но могут возникнуть вопросы…

– Я собираюсь в скором времени еще раз заглянуть сюда.

– Это будет весьма кстати.

Брок Макфадден ответил на рукопожатие Гарета, но его взгляд опять был прикован к тому, что творилось за окном. Даже густая борода не скрыла, как сурово сжались челюсти шотландца. Впрочем, Доусон испытывал примерно те же чувства. Чертова шлюха! Осталось ли на земле такое место, где она не успела привлечь к себе внимание?!

Когда Гарет припустил по тропинке к толпившемуся под деревьями обществу, состояние его духа ничем не напоминало беззаботное настроение остальной компании.

Слушая Питера, Анжелика улыбалась. Ее привлекала мягкость молодого шотландца и его забавные манеры. Она с удовольствием слушала его и вряд ли отдавала себе отчет, как толкуют окружающие теплый огонек, блестевший в ее серебристых глазах.

– Да, сеньор Макфадден, – негромко отвечала она, – я тоже рада вас видеть.

– Никакой я вам не сеньор Макфадден, Анжелика. Меня зовут Питер, и я был бы очень рад, если бы вы звали меня так.

Юноша переминался с ноги на ногу и с высоты своего роста зачарованно глядел на Анжелику. Ни одна женщина на свете не могла поспорить красотой с Анжеликой Родриго! И ему было наплевать на то, что твердил о ней старший брат – а в придачу с ним и все остальные. Во взгляде этих дивных очей он читал только невинность.

– Нет, это ни к чему. Вряд ли хозяйка это одобрит. А я не хочу делать ничего такого, что могло бы…

– Но разве называть меня по имени – это преступление? – не поверил своим ушам Питер.

Сзади кто-то громко фыркнул, и, обернувшись, Анжелика увидела ухмыляющуюся физиономию Жозефины. Если этой беседе не положить конец, о ней снова пойдут гулять сплетни. Виновато пожав плечами, Анжелика пробормотала:

– Ну вот, пора подавать угощение. Вы уж извините…

Словно зачарованный, Питер Макфадден протянул вперед руку, и его загрубевшая от работы ладонь легла девушке на локоть. Она нахмурилась и вопросительно заглянула в его бледно-голубые глаза.

– Нет, не уходите так скоро, пожалуйста, Анжелика! Я… я бы хотел, чтобы вы оказали мне честь и разрешили как-нибудь навестить вас.

Анжелика помрачнела еще сильнее. Она вовсе не собиралась заводить с кем-то дружбу, а уж в особенности с этим молодым иностранцем, за каждым шагом которого местные сплетники следили с утроенной бдительностью. Она знала о своей репутации и не сомневалась, что станет еще большим объектом злословия, если ответит на просьбу Питера согласием. Этого делать нельзя. Слишком многое зависит от того, сумеет ли она сохранить свое место на кухне у Аррикальдов

Но она не сомневалась, что за взглядом голубых глаз не таится никаких подвохов. Питер Макфадден ей нравился. Эти необычно рыжие волосы, мягкими завитками ложившиеся на плечи… И юношески трогательное лицо – кстати, довольно привлекательное, несмотря на некоторую грубость черт. Странный, непривычный для мексиканцев оттенок кожи. А как сияют на солнце его густые золотистые брови! Впервые она видела человека, чей облик был настолько пропитан солнцем. Даже лоб и переносицу усеивали мелкие рыжие веснушки. А глуховатый, по-юношески ломкий басок звучал проникновенно и искренне.

Анжелика отлично знала, что Питер намного старше, чем можно судить по его виду. Об этом свидетельствовало хотя бы то ответственное положение, которое он занимал. Но все равно его нескладная, худощавая фигура казалась ей бесконечно трогательной. С самой первой их встречи Питер проявлял к Анжелике чрезвычайно горячий, но и полный почтения интерес. Она честно пыталась остудить его чувства. Но все оказалось напрасно.

Вот и теперь он робко улыбается, глядя ей в глаза, и она не может устоять перед его обаянием. В его взоре не было и следа осуждения, ни малейшего намека на то, что он прислушивается к сплетням. Если бы она могла…

– Если не ошибаюсь, вы – Питер Макфадден? Знакомый бас прервал размышления Анжелики. Она резко обернулась.

– Да, меня зовут именно так. А вас?

– Гарет Доусон, – натянуто улыбаясь, он протянул руку. – Я приехал на рудник вместе с гостями сеньора Аррикальда. Только что мы весьма плодотворно побеседовали с вашим братом. Я оставил ему карты и некоторые другие бумаги, которые требуют скорейшего рассмотрения. Я был бы рад знать и ваше мнение, поскольку брат рекомендовал вас как весьма опытного специалиста.

– Я польщен вашим доверием, мистер Доусон, и с удовольствием ознакомлюсь с вашими материалами. Но в данный момент я бы хотел закончить разговор, – Питер со смущенной улыбкой кивнул в сторону Анжелики. – И с вашего позволения…

– Анжелика!..

Девушка оглянулась на потерявшую терпение Кармелу.

– Анжелика, сделай одолжение, займись наконец делом! Сеньора не привыкла ждать!

– Сию минуту, Кармела…

Демонстративно не замечая Гарета Доусона, Анжелика улыбнулась Питеру Макфаддену. По правде сказать, вмешательство Кармелы оказалось весьма кстати. Под мрачным испепеляющим взглядом Гарета беседа с Питером потеряла свою прелесть.

– С вашего позволения, сеньор Макфадден… Питер обиженно покачал головой.

– Меня зовут Питер, Анжелика, – промолвил он. – И я буду рад, если вы когда-нибудь вспомните об этом.

Слова шотландца напомнили ей о недавнем требовании Гарета, и Анжелика покраснела. Не смея поднять глаза на гневную физиономию Доусона, она не сводила глаз с Макфаддена. Истолковав этот взгляд в свою пользу, молодой человек как бы невольно положил руку ей на плечо.

– Анжелика! Очнись…

Очередной окрик Кармелы заставил ее оглянуться Совсем зардевшись, девушка пробормотала

– Извините…

В следующую минуту она уже суетилась с остальными слугами у костра, оставив мужчин наедине.

Гарет был вне себя от ярости. Любезничанье Анжелики с Питером Макфадденом переполнило чашу его терпения. Маленькая ведьма нашла отличный способ еще больше раззадорить Гарета, воспользовавшись слабостью этого юного олуха! Черт бы ее побрал!

Тем временем взгляд Гарета невольно следил за изящными движениями маленькой кухарки, ловко наполнявшей господские тарелки. Повариха потрудилась на славу, однако не аппетитные запахи ее стряпни привлекали внимание техасца. От неутоленного желания у него давно скрутило все кишки – какая тут к черту еда?! Сейчас его манило только одно: ее тело. Его губы жаждали отведать лишь один вкус: дивный вкус ее губ.

Доусон раздраженно покосился на Макфаддена и понял, что Питеру также нет дела до окружающих: шотландец все еще смотрел ей вслед. Это вызвало у Гарета новую вспышку ревности.

С трудом удержав вертевшиеся на губах проклятия, он было пошел прочь, но его остановили слова Питера:

– Как прекрасна эта девушка! Нет никого прекраснее ее. Не знаю почему, но она совсем не похожа ни на одну из здешних женщин. Она не похожа ни на одну из женщин во всем мире…

Гарет хотел было высказать все, что думает по этому поводу, но сказал только:

– Совершенно верно. Спросите любого – и он подтвердит, что она не такая, как все…

– Да, да, я все слышал, я не глухой, мистер Доусон, – неожиданно вскинулся Питер, сердито блеснув глазами. – Я не такой юнец, каким кажусь. И именно потому не придаю значения всем сплетням, которые старательно повторяет мой брат.

Столь дерзкая отповедь из уст какого-то молокососа снова заставила Гарета вспыхнуть от гнева, и он нарочито небрежно повел плечами:

– Я приехал на рудник Сан-Хосе вовсе не для того, чтобы обсуждать достоинства челяди донны Терезы. Меня интересует прежде всего деятельность вашей компании и оценка вами нашего проекта.

– Насчет меня можете не беспокоиться, мистер Доусон. Я обязательно выскажу свое мнение по этому поводу, – все еще раздраженно промолвил молодой человек, и Гарет поспешил протянуть ему руку, раскаиваясь в своей несдержанности:

– Буду очень рад. – Питер поколебался, но все же ответил на рукопожатие, и Доусон облегченно добавил: – С вашего позволения, я бы хотел вернуться к остальным гостям. Похоже, они собираются приступить к ленчу.

Вскоре Гарет вместе с прочими господами направился к расставленным под открытым небом столам. По пути он презрительно хмыкнул, вспомнив наивное простодушие Питера Макфаддена. Юный шотландец не боится высказывать свое мнение вслух, этого у него не отнимешь. Вот если бы он еще и был прав!

Анжелика взглянула на сверкавший синевой небосвод. Судя по всему, солнце давно перевалило за полдень, и девушка облегченно вздохнула. Близился конец долгого, полного суеты дня. Утренней прохлады и свежести не осталось и в помине, духота давила и обволакивала. Правда, густые кроны деревьев все же защищали от безжалостного солнца.

Под ними укрылись гости донны Терезы. Жаркий день и обильное угощение настроили их на ленивый лад, и никто не спешил прерывать столь приятный пикник.

В отличие от них Анжелике не терпелось поскорее вернуться домой. От взглядов, то и дело посылаемых ей украдкой доном Эстебаном, девушка чувствовала крайнюю неловкость, которую усугубляла мрачная ухмылка техасца, ни на миг не выпускавшего ее из виду. Слава Богу, гости наконец-то насытились и разошлись кто куда: теперь дону Эстебану придется постоянно находиться возле сеньориты Валентин и развлекать ее беседой. Может, это хоть на время позволит Анжелике немного расслабиться.

Гарет Доусон о чем-то разговаривал с донной Терезой и доном Энрике. Сосредоточенность и деловитость техасца плохо сочетались с благодушным настроением остальной компании. Из-за жары он позволил себе скинуть сюртук. Тонкая белая рубашка с распахнутым воротом и отлично пошитые брюки плотно облегали его мощную фигуру.

Она снова украдкой посмотрела в сторону Гарета. Вот он стоит, лениво прислонившись спиной к стволу дуба, засунув руки за ремень. Донна Тереза что-то сказала, и он искренне улыбнулся в ответ и учтиво кивнул. Надо же, как перевоплотился этот мрачный, настырный тип! От запомнившегося ей облика не осталось и следа. На смену ему пришел очаровательный джентльмен, везде чувствующий себя как дома.

Сердечко Анжелики тоскливо сжалось. Еще бы, все свои улыбки он припас для донны Терезы, а не для ничтожной кухарки, которой вынес приговор еще до знакомства с нею.

Она решительно повернулась в сторону костра и увидела Кармелу с Жозефиной, пристроившихся в тенечке и наслаждающихся небольшой передышкой. Анжелика с радостью воспользовалась редкой минутой свободы и отправилась по тропинке к небольшому ручью. Звонкое журчание кристально чистых струй так и манило насладиться желанной прохладой.

Девушка прошла немного выше по течению. Покрытые серебристым мхом скалы здесь спускались к воде удобными уступами: лучшего места для уединения и отдыха нечего было и искать.

Анжелика поспешила к воде, на ходу скидывая сандалии. Осторожно коснулась воды кончиками пальцев и охнула: ручей показался ледяным. Однако влага несла такую свежесть, что Анжелика невольно засмеялась от удовольствия. Осторожно она опустила в ручей ноги и уселась на берегу, запрокинув голову к небу.

Под блаженно зажмуренными веками зажегся теплый алый свет: рассеянные солнечные лучи пробивались сюда сквозь листву. Усталость и тревоги долгого дня покидали ее, и Анжелика тихонько вздохнула.

– Ага, вот где ты прячешься…

Девушка испуганно оглянулась и увидела знакомую рослую фигуру. Мрачное выражение лица Гарета Доусона придало невинному замечанию оттенок обвинительного приговора. Анжелика решительно возразила:

– И вовсе я не прячусь… просто пользуюсь свободной минутой, чтобы побыть одной.

Техасец поморщился и спросил:

– Следует ли мне понимать это так, что ты не ищешь общества?

– Да.

Несмотря на столь откровенный ответ, Доусон продолжал приближаться. Вот он подошел вплотную и уселся совсем близко от Анжелики – отчего у нее сразу же испуганно забилось сердце. Несколько минут Гарет внимательно смотрел на нее и наконец произнес:

– Я пришел, чтобы извиниться перед тобой, Анжелика. Прошлой ночью я был не прав. Только что из разговора с донной Терезой я узнал, что у тебя действительно есть больной брат. Она говорила, что состояние его весьма плачевно… и ваш приходский священник сомневается, сумеет ли он…

– Вам нет нужды пересказывать слова падре Мануэля! – воскликнула Анжелика, не желая дать Гарету договорить до конца. – Падре Мануэль уверен, что при надлежащем лечении и уходе Карлос непременно поправится!

Гарет изумленно наблюдал за этой вспышкой. Его рука невольно потянулась к гневно алевшей нежной щечке, но Анжелика отпрянула.

– В любом случае я был не прав, обвиняя тебя во лжи.

– Вы чрезвычайно любезны, сеньор Доусон.

– Гарет… – возразил он, стараясь не обращать внимания на ее язвительность.

– Ну уж нет. С моей стороны было бы большой глупостью начать обращаться к вам по имени. Это могло бы породить иллюзию близости, о которой я не помышляю и которую не намерена допускать.

Судя по всему, удар попал точно в цель. Гарет сердито поджал губы.

– Ну конечно, ведь все нежные слова и ласковые взгляды предназначаются только этому рыжему недорослю. – Все больше распаляя себя, он продолжал: – Хотел бы я знать, что может предложить тебе Питер Макфадден такого, чего не могу я?

– Питер Макфадден может предложить мне дружбу… сочувствие… он относится ко мне с уважением. Впрочем, для вас все эти слова – пустой звук!

– О, я отлично знаю, что значат эти слова, и не бросаю их на ветер! – Его черные глаза заблестели. – Но я не намерен разбазаривать их направо и налево! На данный случай у меня найдутся иные, намного более уместные слова: желание и страсть. А еще удовольствие, Анжелика. Я обещаю, что ты будешь полностью удовлетворена – не меньше, чем я.

– С чего вам взбрело в голову, что я только этого и хочу?! – возмутилась Анжелика. Ей ужасно хотелось сбить спесь с этого самоуверенного типа. – Плохо же вы знаете людей, сеньор Доусон, – она рассмеялась как можно презрительнее. – Что вы, что Эстебан Аррикальд – два сапога пара…

– Не смей сравнивать меня с Эстебаном Аррикальдом… и вообще ни с кем другим! – Анжелика от души радовалась, что сумела задеть техасца. О возможных последствиях его ярости она старалась не думать.

– Я буду сравнивать кого захочу и с кем захочу! Ведь именно этого и следует ожидать от такой, как я, не так ли? Неужели вы так ничего и не поняли? – И, сокрушенно качая головой, она добавила: – Что ж, значит, вы еще больший глупец, чем мне показалось вначале…

– Я не глупец… и я действительно знаю, чего ты хочешь, Анжелика! Ты достаточно сметлива, чтобы сообразить, кому можно больше доверять: Эстебану Аррикальду или Питеру Макфаддену. Но от меня ты бы получила намного больше, чем от них обоих. Анжелика! – Он заворожено уставился на ее губы и ласково погладил девушку по щеке. – Я даже не буду торговаться. Назови свою цену и ты получишь ее…

Обида окрасила ее щеки румянцем.

– Но я вовсе не хочу вас, сеньор Доусон! Позволив себе еще миг полюбоваться на ярость, исказившую черты Гарета Доусона, она вскочила. Но техасец оказался проворнее, он схватил ее и рывком привлек к себе. Анжелика невольно охнула от боли в плече. Гарет сердито нахмурился и поглядел на глубокую ссадину

– Это сделал Эстебан?

– Отпустите, – вырывалась Анжелика. – Подумаешь, синяк! У меня бывали и похуже!

– Да, – задумчиво пробормотал Гарет, медленно поднимая взгляд, – надо полагать, что бывали.

Пламя в его глазах разгоралось все жарче. Доусон осторожно поднес ее руку к губам и запечатлел на ней легкий поцелуй.

Анжелика, не привыкшая к подобному обхождению, снова стала вырываться. Ее дыхание участилось. Голова стала какой-то пустой и легкой, и неведомо откуда появилось ощущение бесшабашного веселья.

– Отпустите меня! Оставьте меня в покое! – Все еще пытаясь освободиться, они внезапно ощутила, что дрожащие ноги больше не повинуются ей.

– Нет, Анжелика… Ты вовсе не желаешь, чтобы я тебя отпустил. И не пытайся скрыть это от меня. – Он легко поборол ее слабые попытки сопротивления и осторожно уложил на землю.

Легка на мягкой подстилке из мха. накрытая сверку мощным разгоряченным телом Гарета, Анжелика вновь ощутила жаркую волну истомы.

– Анжелика, я не в силах забыть вкус твоих губ… такой пряный, волшебный… Позволь поделиться с тобою, МИЛАЯ. Позволь дать тебе почувствовать то же, что чувствую сейчас я!

В следующий миг он припал к ее губам. Поцелуй длился и длился, окончательно подавляя способность к сопротивлению. Ее тело расслабилось, стало мягким и податливым. Доусон хрипло застонал.

Ему вторил чей-то страстный грудной стон, и до Анжелики не сразу дошло, что стонет она сама. Она плавилась, как воск, она растворялась в океане восхитительных ощущений…

– Ублюдок!

Яростное восклицание заставило обоих резко обернуться. Гарет встал, не сводя глаз с гневного лица Эстебана. Анжелика также вскочила и попятилась, но толстый ствол старого дуба перекрыл ей путь к отступлению. Эстебан стоял напротив Гарета, и его правильные черты искажала злобная гримаса.

– Эта женщина моя, моя! – севшим от ярости голосом вымолвил Эстебан. – Слушай и запомни раз и навсегда! Здесь, в Реал-дель-Монте, ты находишься под покровительством семьи Аррикальдов. И хотя бы в знак признательности за наше гостеприимство тебе следует вести себя прилично. В частности, держаться подальше от женщин в нашем доме – не важно, служат они на кухне или…

– Не ты, а твои родители хозяева в этом доме, Эстебан, – спокойно прервал его Гарет, хотя в его глазах полыхало пламя гнева. – А они не ставили мне подобное условие. И если тебе так приспичило заботиться об их благополучии, думаю, ты несказанно обрадовал бы отца и мать, если бы сам держался подальше от Анжелики.

– Нет уж, изволь выслушать меня, Гарет Доусон! Ибо мне угодно требовать, чтобы ты не смел прикасаться к Анжелике! Она – моя…

– Неправда, я не ваша! – Анжелика наконец-то обрела дар речи и смело выступила вперед. – Я не ваша женщина, я не женщина Гарета Доусона – и не буду ничьей из вас никогда! Вы оба навыдумывали бог знает что и не желаете смириться с очевидным! Дон Эстебан, вас наверняка заждалась Долорес Валентин, и у нее-то вы найдете более теплый прием, чем у меня!

Эстебан ожег яростным взглядом дерзкую служанку. Его глаза задержались на дивно прекрасном в минуты гнева лице, и он прошептал с угрозой

– Ну, шлюха, можешь не сомневаться, я запомню эти речи! Ты о них пожалеешь, когда придет мой час, и ты сама будешь умолять меня овладеть тобою…

– Никогда! Никогда такого не будет!

Анжелика изо всех сил старалась освободиться от липких щупальцев страха. Где-то в уголке сознания билась тревожная мысль о том, что она нажила себе всесильного врага, тягаться с которым бесполезно

Эстебан оглянулся на неподвижно застывшее лицо Гарета Доусона и презрительно рассмеялся:

– Сколько заплатил этот гринго, чтобы ты позволила себя лапать? Наверное, немало – ведь не очень-то приятно отдаваться тому, кто холоднее рыбы. Взгляни сама, Анжелика, взгляни он даже не возбудился. Он только что лежал на тебе, а теперь слушает что все как ни в чем не бывало! Он, наверное, и любовью толком заняться не может, и женщину не может удовлетворить как следует…

– Довольно, Эстебан! Ты наболтал более чем достаточно! – прозвучал низкий голос Гарета, слегка дрожавший от тщательно сдерживаемых чувств. – Тебе давно пора вернуться к гостям. Твоя мать наверняка уже гадает, куда ты исчез…

Эстебан невнятно выругался.

– Ты опять прячешься за юбками, Гарет Доусон! Какое тебе дело, ищет меня мать или нет. Мне плевать на то, что ей угодно будет сказать или подумать. Я все равно сделаю так, как захочу. Так я поступал всю жизнь!

– Но не сейчас. Коль скоро дело касается Анжелики… Мужчины мерили друг друга яростными взглядами. Гарет невольно сжал кулаки. Анжелика осторожно покосилась п сторону Эстебана и с испугом уловила едва заметное движение его руки. Она знала, что Аррикальд не расстается с кинжалом и, не задумываясь, пускает его в ход. Желая помешать кровопролитию, она подалась было вперед, но застыла, услыхав шум на тропинке.

Через несколько мгновений в зарослях мелькнула фигура Кармелы. При виде столь необычной сцены повариха застыла как вкопанная. Окинув взглядом готовых сцепиться мужчин и растерянную, смущенную Анжелику, она невозмутимо произнесла:

– Анжелика, мы собираемся домой. На небе полно туч. Наверняка будет гроза, и донна Тереза вовсе не хочет, чтобы она застала нас в пути.

Поскольку никто не ответил, Кармела все так же невозмутимо обратилась к Эстебану:

– Дон Эстебан. донна Тереза просила найти вас и предупредить об отъезде. Правда, она считала, что вас следует искать в конторе рудника – дескать, вы могли отправиться туда, чтобы лично проверить деловые бумаги. – А я вместо этого шляюсь по кустам и занят совсем другим делом…

Взгляд Кармелы задержался на смущенном личике Анжелики, с губ которой сорвалось невнятное возражение. Эстебан покачал головой и холодно улыбнулся.

– Ну-ну, не дрейфь, шлюшка. Ни я, ни Кармела не станем пересказывать моей матушке то, что здесь случилось.

Верно, Кармела? – Он посмотрел на повариху в упор и, дождавшись ее кивка, снова обратился к Анжелике – Пусть это останется в прошлом, и давайте забудем обо всем.

Однако в его гладах читалось совсем иное. Еще раз смерив взглядом Гарета Доусона, Эстебан озабоченно покосился на хмурое небо и повелительно взмахнул рукой Анжелике:

– Тебе следует поторопиться, пока над твоей головой также не собрались тучи. А мне совсем не хотелось бы портить такой чудесный день, выговаривая тебе. – Однако девушка не шевельнулась, и Эстебан, теряя выдержку, воскликнул: – Иди же сюда! Быстро!

Но Анжелика предпочла ступить на тропинку лишь следом за Кармелой, старательно обойдя Гарета Доусона. Она не желала лишний раз смотреть на гринго. который едва не навлек на нее грозу… а еще меньше ей хотелось признать тот факт, что он почти добился своего, несмотря на ее отчаянные попытки бороться…

Гарет взглянул на клубившиеся над головой тучи. Небосвод, еще несколько минут назад сиявший безмятежной синевой, превратился в грозное черное месиво. Поднялся сильный ветер, и гости Аррикальдов поспешно собирали свои пожитки и направлялись к стоявшей наготове карете. Гарет со все возраставшим раздражением наблюдал за тем, с какой небрежностью Эстебан обращается с Долорес Валентин. Ничего не подозревавшая милая девушка, нежно зардевшись, с помощью своего избранника поднималась по узкой тропинке к экипажу.

Черный жеребец Аррикальда был привязан позади кареты. Стало быть, Эстебан решил проделать обратный путь в экипаже. Похоже, угроза вымокнуть до нитки всерьез напугала его. Впрочем, якобы даря свое внимание наивной сеньорите Валентин, он вполне мог предаваться разнузданным мечтам о прелестях Анжелики Родриго. Тем более что сеньоры Флорес, Алькасар и Эррикавера предпочли переночевать у гостеприимного Горацио Кларка и уже сообщили дон Энрике, что вернутся на его асиенду завтра утром.

Вежливо отказавшись от поездки в карете, Гарет оказался единственным, кому предстояло сполна изведать жестокость надвигавшейся бури заодно со слугами. Доусон посмотрел в сторону погасшего костра: челядь суетилась, поспешно собирая в кузов остатки еды и посуды.

Короткое нервное ржание отвлекло Гарета от наблюдений за тем, как Анжелика взбирается в фургон. Он похлопал по шее своего каурого жеребца. Майор всегда нервничал перед грозой, однако Гарет превосходно вышколил его и знал, что на него можно положиться.

– Не бойся, малыш, – ласково прошептал Доусон. – Мы сейчас поедем. Вот только, судя по всему, нам предстоит изрядно вымокнуть по дороге.

С ловкостью, выдававшей в нем опытного путешественника, Гарет развернул тугой сверток, притороченный к седлу. Встряхнув просторную накидку, он накрыл ею спину и плечи. Грубая промасленная ткань пережила множество жестоких гроз там, в Техасе, не должна была подвести и теперь. Гарет поглубже нахлобучил на лоб широкополую шляпу и направил жеребца следом за резво тронувшимся с места экипажем.

Раскаты грома все приближались, резкий ветер заставил его пригнуться в седле. На лицо упали первые капли дождя. Грузный усатый кучер, правивший каретой, заставил лошадей прибавить шагу. Доусон кинул взгляд через плечо: Фернандо также погонял упряжку что было сил. Женщины сидели по обе стороны от него, придерживая края непромокаемого тента, служившего защитой всем троим.

Гарет натянул поводья и пропустил мимо себя весь небольшой караван, желая увидеть, что творится позади. Анжелика примостилась у заднего борта повозки. Дождь уже хлестал вовсю. Еще минута – и бедняжка промокнет до костей. Повинуясь мгновенному порыву, Гарет одним ловким движением подхватил Анжелику за талию и вытащил из фургона. Он уже успел усадить девушку перед собой НА коня, когда та наконец сообразила, что случилось, и принялась вырываться.

– Перестань, не то свалишься!

– Отпустите меня! – в который раз за сегодняшний день вскричала Анжелика. – Я поеду в фургоне! Вы и так успели сегодня изрядно напортить! И я не желаю…

– Ну что за упрямая девица!..

Ослепительно вспыхнула молния, и почти сразу оглушительно грянул гром, в раскатах которого потонули ругательства Гарета. Он держал ее за талию, не позволяя вырваться, и сердито шипел сквозь зубы в самое ухо:

– Сиди смирно, черт тебя возьми! Иначе и впрямь вернешься в свой фургон и будешь стучать зубами до самого дома! – Тут он оборвал сам себя и затем продолжал более спокойно: – Словом, ты все равно останешься здесь, пока не приедем на асиенду. И если желаешь себе добра, то не будешь дергаться.

Анжелика затихла, но сидела напряженно, натянутая как струна. Довольный и этим, Гарет поспешил застегнуть накидку, раз или два невольно задев при этом грудь Анжелики. Помня о том, что дорога каждая минута, Гарет дал шпоры коню, чтобы вернуться на свое место позади кареты.

На разгневанных небесах раз за разом с треском сверкали молнии, сопровождавшиеся оглушительными ударами грома. Пригибаясь под злобными порывами ветра и струями ледяного дождя, Гарет железной рукой правил испуганным жеребцом. Желая как можно лучше защитить Анжелику от разбушевавшейся стихии, он все сильнее прижимал девушку к себе, однако толку от этого было мало. Вот уже час они находились в пути, и все крепчавшие порывы ветра заставляли небольшой караван двигаться чуть ли не шагом. По дороге мчались бурлящие потоки воды. Грозный рев вышедшей из берегов реки ясно предупреждал, что любой неверный шаг измученных животных может оказаться роковым.

А до дома было еще очень далеко. Гарет с тревогой следил за тем, как наливается тяжестью тело Анжелики. Не отдавая себе в том отчета, она все сильнее наваливалась на него. От такой бури не могла защитить никакая накидка. Несмотря на все усилия Гарета, Анжелика давно дрожала от холода. Казалось, силы вот-вот оставят ее. Гарет поудобнее пристроил ее голову у себя на груди и машинально потерся щекой о ее макушку. От влажных волос повеяло мягким ароматом, вызвавшим в его теле уже привычную волну возбуждения. Внезапно Гарету стало не по себе: оказывается, он успел не на шутку привязаться к этой непредсказуемой особе. Впервые в жизни его влекло к женщине с такой силой.

Тут Анжелика поежилась и прижалась к нему крепче, стараясь сохранить драгоценное тепло. По-видимому, страх перед ураганом привел девушку в полубессознательное состояние, иначе вряд ли она позволила бы себе подобное.

Его сердце билось как бешеное, снедаемое огнем желания, – и что несмотря на непогоду, несмотря на то что он давно окоченел и продрог под холодными дождевыми струями. Губы горели. Он так хотел эту женщину, что с трудом сохранял способность рассуждать здраво. И он испугался не на шутку – не столько этого безумного желания овладеть ею, сколько еще более безумного желания владеть ею одному, не позволяя никому другому даже смотреть на нее. И хотя Гарет отлично понимал безрассудность такого порыва, он ничего не мог с собой поделать.

Анжелику трясло от озноба. Окончательно решившись, Гарет придержал коня, отставая и от кареты, и от тянувшегося следом фургона. Видимо, последний удар молнии вывел Анжелику из состояния беспамятства – она снова напряглась, крепко зажмурившись и до боли сжав челюсти – бесполезно, зубы все равно продолжали отбивать частую дробь. Внимательно всматриваясь в окрестности, Гарет с облегчением различил ответвление от главной дороги. Пустив коня осторожным шагом, он повернул налево. Судя по всему, Анжелика не заметила этого, и Доусон перевел дух,

Но в следующий миг молния ударила где-то совсем рядом, и Анжелика распахнула глаза и принялась испуганно озираться.

– А где… что стряслось с каретой?! – Она так и этак пыталась заглянуть назад, но застыла, услыхав ответ.

– Мы только что свернули с дороги…

– Свернули с дороги?!

Едва шевеля непослушными губами, она невнятно спросила:

– Но… но зачем было поворачивать? Дом уже близко…

– Не так уж близко.

Зоркие глаза Гарета уже различили хижину, на которую обратил его внимание сеньор Флорес нынче утром. Давно необитаемая, эта хижина как-то послужила отличным убежищем для сеньора Флореса и дона Энрике. когда по пути на рудник их также застигла буря. Несмотря на жалкий вид, лачуга оказалась достаточно прочной, чтобы устоять перед напором стихии.

И вот уже Гарет остановил коня возле хижины, соскочил на землю и в тот же миг стащил с коня Анжелику Крепко прижимая ее к себе, он поспешил к покосившемуся крыльцу и плечом распахнул дверь. В ноздри ударил резкий запах плесени.

Чувствуя, как испуганно застыла у него на руках Анжелика, Гарет как можно осторожнее опустил ее на пол. Затем вернулся к жеребцу, чтобы завести его под навес и захватить седельные сумки. В хижине царила непроглядная тьма. Однако Доусон сумел на ощупь разыскать свечку. Слабый огонек осветил почти пустую комнату. Но зато здесь было сухо.

В одном углу оказался небольшой очаг, имелся также запас дров. И Гарет не преминул этим воспользоваться, раздувая огонь собственной шляпой. Лишь после того, как в очаге заплясало пламя, он оглянулся на Анжелику.

Она так и стояла возле распахнутой двери. Мертвенная бледность, покрывавшая милое, измученное лицо, поразила Гарета. Он мигом схватил ее и повлек к очагу. Не тратя времени даром, он извлек из седельной сумки бутылку, раскупорил ее и поднес горлышко к бескровным губам.

– Выпей это… выпей, Анжелика…

– Нет… – Она почуяла резкий запах виски. – Нет… не хочу…

Гарет чуть не лопнул от злости: надо же, продрогла до костей и едва соображает, а все равно упрямится!

– Анжелика, выпей! Тебе станет теплее. Обратив на него свои огромные серебристые глаза, она лишь едва заметно кивнула. Дрожащая ледяная ладонь легла поверх его руки, поднесшей к губам бутылку. Первый же глоток заставил ее поперхнуться. Однако как только она откашлялась, Гарет заставил ее глотать снова и снова, пока наконец не позволил ей усесться возле очага. Ну что ж, это только начало.

Поколебавшись, Гарет все же решился снять с нее накидку. И озабоченно нахмурился: она промокла до нитки. В углу на скамейке лежало старое одеяло: тщательно встряхнув его, Гарет вернулся к Анжелике:

– Тебе надо раздеться.

Ответом был лишь полубессмысленный взгляд. Ее все сильнее бил столь жестокий озноб, что Гарет больше не смог созерцать чту пытку. Он решительно взялся за ворот блузки и стащил с ее плеч мокрую холодную ткань.

– Постой… продержись еще немного, Анжелика! Путаясь в мокрых рукавах, он кое-как умудрился освободить ее руки: они оказались ледяными. Едва слышно попытавшись возразить, Анжелика тем не менее позволила поднять себя на негнущиеся ноги и стянуть через голову злополучную блузку.

При виде тугих девичьих грудей Гарет трясущимися руками поспешно схватил одеяло и накинул ей на плечи. Настала очередь юбки. Но вот и она упала на пол мокрой тряпкой. Он старался не думать ни о чем, кроме угрожавшего ей холода, однако глаза невольно скользнули по нежному изгибу бедер. С трудом переводя дух, Гарет заставил себя наклониться и убрать в сторону мокрые вещи, затем поспешно закутал Анжелику в одеяло.

В хижине был единственный стул. Доусон придвинул его к огню и посадил на него Анжелику. Однако ее по-прежнему бил озноб. Не долго думая, Гарет опустил безвольно поникшую головку себе на плечо, сунул руки под одеяло и стал растирать ей спину широкими кругообразными движениями. Через несколько минут стало ясно, что массаж помогает. Восстановив таким же образом кровообращение в руках, Гарет до боли стиснул зубы и начал растирать грудь.

С трудом вынося эту сладостную пытку, он заставил себя выкинуть из головы неуместные сейчас видения. Постепенно спускаясь к коленям и щиколоткам, Гарет заворожено покачал головой: даже ее ступни казались совершенными! Не в силах терпеть долее, он наклонился и нежно поцеловал один за другим эти чудесные пальчики.

Затем Гарет заботливо укутал свою подопечную одеялом от носа до самых ног и занялся шаткой скамьей в дальнем углу хижины. Мигом стряхнув со скамьи мусор, он пододвинул ее к огню.

Внезапно до Гарета дошло, что он давно обливается потом. А ведь всего несколькими минутами ранее он тоже стучал зубами от холода!

Опасаясь и дальше копаться в собственных ощущениях, Гарет подхватил Анжелику на руки – и на миг ошеломлен –но застыл: она доверчиво опустила голову ему на плечо! Тяжелые веки с трудом приподнялись, и рассеянный взгляд коснулся его лица:

– Что… разве… разве дождь уже кончился? Мы сейчас едем домой? Мне обязательно надо домой. Донна… донна Тереза удивится… если…

Она так старалась говорить внятно, обдавая его запахом виски, что Гарет невольно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, дождь все еще льет, и мы пока никуда не едем. Тебе нужно прилечь и отдохнуть, а тем временем высохнет твоя одежда. Тогда мы и поедем.

На сей раз он мог не опасаться очередной вспышки протеста маленькой забияки. Она снова положила голову ему на плечо и задышала глубоко и ровно. Доусон бережно опустил ее на скамью, посмотрел, как уютно она свернулась калачиком под одеялом, и вернулся к поджидавшей его на столе бутылке. Отхлебнув из нее изрядный глоток, Гарет с наслаждением ощутил, как жидкий огонь спускается по пищеводу в желудок. Черт побери, до чего же славно!.. Пожалуй, это единственный способ отвлечь его внимание от всяческих соблазнов.

Покачав головой, Гарет покосился в сторону мирно спавшей Анжелики и поспешил еще раз прибегнуть к помощи бутылки. Кажется, помогло.

Тут он вспомнил, что на полу все еще валяется мокрая одежда Анжелики, которую следует просушить. Да и он сам все еще ходит в насквозь мокрых брюках. Хотя какая разница, если ему не холодно? Даже спящая Анжелика распаляла его до предела.

Он подошел к скамье и залюбовался дивной красотой ее лица. Господь свидетель, ему не доводилось встречать подобного совершенства! В паху снова начало припекать. Проклиная свою слабость, Гарет снова вцепился в бутылку. Затем Доусон кое-как уселся перед очагом, прислонившись к скамье, всего лишь в нескольких дюймах от безмятежного личика спящей красавицы. Она дышала еле слышно. Нежные губы слегка раздвинулись, и под ними влажно поблескивал ровный ряд белоснежных зубов. Гарет едва не впился в эти губы.

Ох, пропади она пропадом! Он снова сделал большой глоток. Предстояло коротать долгую, холодную ночь.

Анжелика с трудом приходила в себя. Ей было тепло… очень тепло. Она с трудом разлепила веки навстречу сумеречному свету. Где это она? Кажется, по дороге домой их застиг ураган. Техасец посадил ее к себе на лошадь… Потом она промокла и замерзла… просто ужасно замерзла!

Ей захотелось пошевелиться, однако что-то этому мешало. Кое-как высвободив руку, Анжелика обнаружила, что буквально спелената одеялом и что лежит в нем совершенно голая. Резко обернувшись, она увидела Гарета Доусона: он лежал рядом! Неловко примостившись на самом краю скамьи, он все еще спал. Анжелика осмотрела нехитрое убранство незнакомой комнаты и покосилась на дверь. В щели между досками пробивался утренний свет, и девушку охватила паника. Родители наверняка сходят с ума от беспокойства, а донна Тереза…

Остатки сонного тумана развеялись в клочья, и Анжелика вспомнила, как техасец приказал ей пить… как заставлял снова и снова глотать ужасную жидкость… Однако больше она не смогла вспомнить ничего, как ни старалась.

Очаг давно потух, однако перед ним стоял стул, на котором были разложены вещи Анжелики вместе с сюртуком и рубашкой Гарета. Как это произошло? Последнее, что удержалось в памяти, было ощущение ласкового тепла, сначала согревшего спину и постепенно спустившегося до самых ног.

Анжелика повернулась и внимательно всмотрелась в сонное лицо Гарета Доусона. Оно казалось непривычно спокойным. Теперь, когда выражение надменности покинуло его, в нем улавливалось нечто мальчишеское и даже ранимое. Ее взгляд скользнул по широким скулам, выступающему подбородку. Суровые складки возле уголков рта разгладились, губы мягко приоткрылись. И она вспомнила, какие они бывают горячие и нежные одновременно…

Рассердившись на то, что дала волю фантазии, Анжелика заставила себя отвести взгляд…

Где-то внизу живота зародился беспокойный трепет, и Анжелика сердито зажмурилась и затрясла головой. Проклятый техасец! Ей давно пора вернуться на асиенду – если еще никто не догадался, где и с кем она провела целую ночь! Ни в коем случае нельзя давать пищу новым сплетням. Ее положение и без того слишком ненадежное. Сейчас, сию же минуту она встанет и оденется.

Стараясь не потревожить сон Доусона, Анжелика принялась выпутываться из одеяла Прежде всего следует одеться А уж потом разбудить техасца и потребовать, чтобы он доставил ее домой

Затаив дыхание, девушка попыталась соскользнуть со скамьи, однако не успела продвинуться и на долю дюйма, как обнаружила, что край одеяла не пускает ее Она раздраженно обернулась и увидела, что это Гарет навалился на одеяло всем телом Сосредоточенно нахмурившись, Анжелика слегка потянула край на себя Одеяло вроде бы подалось, и она потянула смелее Ну же, еще пару дюймов – и она сможет спокойно покинуть скамью!

С ее губ уже был готов сорваться облегченный вздох, но тут вперед метнулась широкая ладонь, возвращая пленницу на место

– И куда это ты собралась?

Анжелика вздрогнула и наткнулась на настороженный взгляд Едва заметно улыбнувшись, Гарет подтащил ее поближе, возродив воспоминания, от которых Анжелика предпочла бы избавиться вовсе

– Дорогая, по-моему, ты слишком спешишь Так чудесно проснуться, сжимая тебя в объятиях Мне кажется, что

– Поверьте, меня совершенно не волнует, что вам кажется, сеньор Доусон! – выпалила Анжелика – Зато меня очень волнует, что могут подумать другие и как что отразится на моей работе У меня нет желания давать донне Тереке повод для увольнения

– Анжелика, а ты не запоздала с сожалениями о своей загубленной репутации? По-моему, подумать о ней следовало задолго до того, как в Реал-дель-Монте приехал я Может, в этом случае тебе и удалось бы хоть кого-то заставить поверить, что ты на самом деле невинная малютка

– Я ведь уже сказала вам, что мне безразличны ваши домыслы, – язвительно улыбнулась Анжелика Ни за что на свете она не позволит техасцу догадаться, как глубоко ранят его слова! – Ну, с вашего позволения, я сейчас встану…

Гарет моментально убрал руку с ее спины, но продолжал сжимать край одеяла и с напускным простодушием заверил:

– Да разве я тебе мешаю?

Скрипнув зубами от ярости, Анжелика взглядом указала ему на одеяло.

– Стало быть, ты у нас целомудренная девица? – Лицо Гарета окаменело, как и рука, сжимавшая одеяло. И, с оскорбительным выражением окинув ее взглядом, он добавил: – Может, хватит притворяться?

Чувствуя, что сейчас взорвется, Анжелика попыталась вложить во взгляд всю свою ярость, но вскоре отвела глаза. Техасец явно был способен поверить только тому, чему хотел верить. Ну что ж, вольному воля. Нарочито лениво прикрыв глаза, Анжелика заметила, что техасец напрягся от возбуждения, и рассмеялась низким грудным смехом:

– Конечно, я просто веду умелую игру, чтобы заставить вас заплатить столько, сколько захочу. Не так ли?

Гарет неожиданно схватил ее за волосы и наклонился так близко, что у Анжелики захватило дух. Затем он хрипло прошептал:

– Милая, но тогда ты действительно теряешь время. Ибо я отлично успел рассмотреть все, что ты могла бы предложить!

Покраснев, Анжелика не сразу нашлась что сказать и попыталась отодвинуться.

– Ах, значит, вы наконец-то смогли дать волю рукам?

– Дать волю рукам… – бесстрастно повторил Гарет. – То, что я спас кое-кого от урагана, вам, мэм, угодно назвать распусканием рук! И мне, наверное, стоит покорно поблагодарить за такой комплимент? – Гарет продолжал все более запальчиво: – Но не воображай, будто я овладел тобою, пока ты не понимала, что происходит! Ни разу в жизни мне не приходилось брать женщину силой. И не думай, что я изменю своим правилам ради тебя – будь ты в сознании или без. Нечего тешить себя иллюзиями, будто тебе удастся распалить меня до такого состояния! Как бы я ни желал тебя, у меня всегда хватит сил вежливо поднять шляпу и сказать «адью» – прежде, чем я дойду до такого.

Сильно сомневаясь про себя, что действительно способен на такое, Гарет заглянул ей в лицо. Сначала в серебристых глазах полыхал один лишь гнев, но вот они решительно сверкнули.

– Ну что ж, сеньор Доусон, вам удалось убедить меня, а значит, нет более нужды заботиться о приличиях.

И Анжелика, набравшись дерзости, одним движением скинула одеяло и вскочила. Ее колени вот-вот могли предательски задрожать и подогнуться, однако она изо всех сил делала вид, будто ей все нипочем. Она не спеша полюбовалась его растерянной физиономией, широкими плечами и грудью, затем взгляд ее скользнул ниже.

– О да, сеньор Доусон, теперь я вижу, что вы безупречно владеете своим телом. И доказательство этого становится все больше с каждой минутой!

Физиономия техасца заалела как маков цвет, и Анжелика, ехидно рассмеявшись, потянулась за одеждой, очень надеясь, что он не заметит, как дрожат ее руки.

Одевшись, она решилась снова повернуться к Гарету, который тоже успел натянуть рубашку и сюртук, но все еще не мог вымолвить ни слова и не отводил от нее горящего взгляда.

– А теперь я бы хотела вернуться на асиенду, сеньор Доусон. Это не значит, что я прошу вас везти меня до самого дома… достаточно оказаться где-то поблизости. Потом я с удовольствием пройдусь пешком.

– Ну уж нет, Анжелика. Я непременно удостоверюсь, что ты попала домой. Мне нелегко было привести тебя в чувство прошлой ночью, и я не желаю, чтобы все пошло насмарку. А кроме того, вряд ли имеет смысл делать вид, будто ты провела ночь не со мной. Твои старики, должно быть, давно привыкли к таким вот неожиданным отлучкам…

Анжелика прикусила язык. Поскольку не имело смысла тратить время на бесплодные споры, она попросту направилась к двери. Выйдя, она в нерешительности застыла возле огромного жеребца, не желая снова унижаться до просьб. Однако через минуту сильные руки посадили ее на спину коня. Затем Гарет ловко приторочил на место седельные сумки, вскочил в седло, обхватил ее за талию, и они тронулись.

Ярко-синее небо безмятежно сияло у них над головами – как будто вчерашней бури не было и в помине. О недавнем разгуле стихий можно было догадаться разве что по необычной чистоте и свежести омытой дождем природы и крупным каплям, там и сям сверкавшим всеми цветами радуги. Анжелика попыталась прикинуть, как высоко успело подняться на небе солнце, и с трудом сдерживала нетерпение – как назло, техасец пустил коня едва ли не шагом.

Они проделали изрядную часть пути, как вдруг Гарет переложил поводья в ту руку, которой придерживал свою спутницу, и запустил пальцы в тугой узел ее волос. Анжелика упрямо молчала, пока ей на лицо не упали первые пряди.

– Что вы делаете? – безуспешно пытаясь отвести в сторону его руку, воскликнула Анжелика.

Однако Гарет как ни в чем не бывало продолжал свое занятие, покуда получившие свободу чудесные локоны не рассыпались по плечам. Тогда он с наслаждением запустил пальцы в шелковистые темные пряди.

– Мне больно! Перестаньте!

– Ты же сама твердишь, что тебе на меня наплевать, – ответил Гарет. – Однако тебе не наплевать на то. что другие могут заподозрить, будто нынче утром у тебя на уме было что-то иное, кроме обычного туалета.

– У меня на уме?! – Анжелика чуть не задохнулась от ярости. Бесполезно делать вид, будто он тратит слова попусту, ведь лежавшая у нее под грудью рука отлично уловит каждый толчок бешеного биения сердца. – Сеньор Доусон, нынче утром «что-то иное» было на уме вовсе не у меня!

Он неожиданно схватил ее за подбородок и развернул к губе.

– Моя неукротимая Анжелика! Да ведь твои мысли блуждали тогда рядом с моими, и ты сама это знаешь! Мой сон чрезвычайно чуток, дорогая. Не требуется особой догадливости, чтобы понять, о чем ты думала, пока разглядывала меня!

– Так вы не спали?! – Понимая, что невольный румянец выдает ее с головой, она попыталась вырваться.

– Ну что ты, милая… я и сейчас еще сплю. И он внезапно припал к ее губам. Застигнутая врасплох, она и охнуть не успела, а его язык уже вовсю хозяйничал у нее во рту. Затем Гарет легкими поцелуями коснулся ее лба, щек, бормоча:

– Анжелика, я так хотел сделать это с того самого момента, как проснулся, и ты тоже, не возражай, ты ждала этого не меньше меня! Да, ты хочешь меня не меньше, чем я тебя, дорогая. Не знаю, чего именно ты от меня добиваешься, но могу пообещать, что буду честен и щедр… и сумею доставить тебе истинную радость. Я уже сейчас чувствую, как бьется твое сердечко. Сильно, часто… так же, как и мое. Нам будет хорошо вдвоем… действительно хорошо…

Анжелику словно околдовал этот низкий, прерывающийся от страсти шепот, и она покорно приоткрыла губы навстречу новому поцелую. По спине побежали мурашки, и вот уже все ее тело затрепетало.

Почувствовав сильную боль в плече, Анжелика рванулась прочь, но Гарет схватил ее и горячо зашептал:

– Тебе больно, милая? Я не хочу делать тебе больно. Я хочу любить тебя!

Он торопливо осмотрелся и увидел узкую тропку, уходившую в густые заросли возле дороги. Направив туда коня, он прошептал:

– Вот здесь, на поляне, так красиво и свежо! А если ты озябнешь, я сумею тебя отогреть, милая! Обещаю тебе…

Анжелика смущенно потупилась, но он легонько встряхнул ее:

– Посмотри на меня. Слышишь, смотри на меня. Анжелика… – И она повиновалась, не в силах противостоять неистовому желанию, сквозившему в каждом его слове. Расплавленное серебро прекрасных глаз обожгло его. и Гарет невольно охнул.

– Милая, скажи, что ты хочешь меня. Признайся, что ты хочешь быть со мною вместе, и ты не пожалеешь. Тебе будет хорошо, так хорошо, как ни с кем еще не бывало…

До Анжелики едва доходил смысл его слов, она впала в какое-то оцепенение. А Гарет тем временем остановил коня. В ее уши лился страстный, колдовской шепот…

– Анжелика… милая… мы совсем близко от асиенды. Но я не хочу тебя отпускать… так скоро. Не бойся, что опоздаешь явиться к Кармеле: еще слишком рано. Скажи мне «да», милая. Ты ведь знаешь, я не постою за ценой… все, что ты захочешь… Я не могу тебя отпустить… только не сейчас…

Смысл его речей все слабее проникал сквозь туман, окутавший ее рассудок.

– Цена?.. – запоздало переспросила Анжелика.

– Любая цена, Анжелика… любая, какую скажешь… но я обязательно должен знать… слышать, как ты сама скажешь, что хочешь меня, что ты…

– Проклятие!

Яростное восклицание, неожиданно нарушившее безмятежную тишину раннего утра, заставило и Анжелику, и Гарета резко обернуться: Эстебан Аррикальд успел подъехать к ним почти вплотную. Полыхающий пламенем гнева, Эстебан то ли прорычал, то ли прошипел:

– А ну убери от нее свои лапы! Черт побери, оставь ее сейчас же! – Эстебан буквально трясся от ярости. – Тебе что, мало было ночи? Неужели все гринго в Техасе такие ненасытные, как ты?

Гарет, все еще державший Анжелику за талию, с каждым новым словом напрягался все сильнее, однако отвечал удивительно бесстрастно:

– Я отвечу на все вопросы по порядку. Я не собираюсь отпускать Анжелику. Прошлой ночи не хватило… ни мне, ни ей – и если бы не ты, мы бы лежали сейчас вот на этой поляне.

Тут вмешалась Анжелика:

– О Боже! Я не собираюсь ложиться ни с вами, ни с доном Эстебаном, сколько раз это нужно повторять? Отпустите меня… немедленно!

Однако Гарет и ухом не повел и рука его не дрогнула.

– Ты что, оглох? Отпусти сеньориту! По крайней мере тогда ты сможешь встретиться со мной лицом к лицу. Хватит прятаться за бабьими юбками!

Анжелика, в ужасе перед новой опасностью, обратилась на сей раз к Аррикальду:

– И что вам даст встреча «лицом к лицу»? Уж не меня ли? Неужели еще не ясно, что мне не нужен никто из вас? Ну а вам… – презрительно процедила она, адресуясь к Гарету… – вам следовало бы сказать ему правду… правду, что я не… что мы не…

– Анжелика,, – невозмутимо перебил ее Доусон, – ты требуешь, чтобы я солгал, будто мы не пролежали всю ночь бок о бок, будто ты не проснулась утром в моих объятиях?

– Нет… но ведь вы знаете, что мы не сделали… этого… Смутившись, она покосилась на налитое кровью лицо Эстебана.

– Мне нет дела до того, что она проделывала с тобой этой ночью. Не ты первый, не ты последний – ей не привыкать. Однако помяни мое слово – больше такому не бывать! Я наделен достаточной властью, чтобы воздать ей по заслугам, и употреблю эту власть не колеблясь! Да, она шлюха – но принадлежит мне и останется моей, пока мне будет угодно! Гарет Доусон, я предупреждаю тебя в последний раз.

Если ты не послушаешь меня, то сильно пожалеешь. Тебе тогда придется заплатить намного больше, чем стоят ее жалкие услуги! А уж ее-то я заставлю заплатить вдесятеро! Гарет презрительно усмехнулся:

– Не старайся меня запугать, Эстебан. А что касается оплаты… Анжелика вовсе не требовала с меня денег…

И он обернулся к Анжелике как бы в ожидании поддержки. Отлично понимая, в какую передрягу попала. Анжелика сочла за благо промолчать. Гарет довольно хмыкнул и демонстративно потерся подбородком о ее макушку, а потом вдруг дал шпоры коню, до смерти напугав жеребца Аррикальда. Огромное животное испуганно вздыбилось и заржало, едва не сбросив всадника.

Гарет тем временем вернулся на дорогу и небрежно крикнул через плечо:

– Пока, Эстебан! Увидимся за завтраком!

– Остановитесь. Остановитесь немедленно!

Обернувшись к Гарету, уже направлявшему коня по тропинке к дому, Анжелика впервые нарушила молчание. Она боялась, что голос ее выдаст.

Стычка с Эстебаном испугала девушку не на шутку. Оказывается, этот баловень судьбы еще и бешено ревнив. Вспоминая его угрозы, она все еще вздрагивала. Уж Анжелика-то знала, насколько шатко ее положение на асиенде. Стоит Эстебану сказать хоть слово – и она будет уволена. Если только ее уже не уволили, прослышав про ночные приключения в обществе Гарета Доусона. Хотя в некотором смысле ей следует поблагодарить Эстебана. Ведь если бы Аррикальд не обнаружил их именно в тот момент… она вовсе не уверена, что…

Впрочем, что было – то прошло и больше не повторится никогда! При виде своего дома Анжелика впала в панику.

– Сеньор Доусон…

– Меня зовут Гарет, Анжелика! – прожег он ее насквозь мрачным взглядом. – Тебе не кажется, что дальней– шее соблюдение формальностей смешно – после всего, что было? – Гарет сердито качнул головой. А потом остановил коня, взял ее лицо в ладони и легонько поцеловал в губы.

– Извини за нашу перепалку с Эстебаном.

– А вы не извинитесь за ту ложь, что заставила поверить Эстебана, будто я… будто мы…

– Занимались любовью? Нет, ни за что. Ведь ты уже была готова отдаться мне на той самой полянке, когда так не вовремя появился этот наглец…

– Вы в этом так уверены?

– О да, Анжелика. – И добавил шепотом: – Но в следующий раз тебе от меня не уйти…

– А еще хвастались, что не берете женщин силой…

– Милая, да мне и не понадобится для этого сила… Чувствуя, что в его словах немало правды, она попыталась отвернуться, чтобы скрыть невольный румянец, но Гарет не позволил.

– Спустите меня на землю, – упрямо пробормотала она. – Я хочу домой.

– Я довезу тебя до порога.

– Нет. Нельзя, чтобы мама увидела…

– Она что, сама святая? А вот я слышал иное… Анжелика замахнулась, не в силах снова вытерпеть несправедливость, но техасец оказался проворнее. Задыхаясь от обиды и бессилия, она произнесла:

– Не смейте так говорить о моей матери! Она столько перенесла из-за меня… – Голос ее прервался от подавленного рыдания, но она справилась с собой и продолжила: – Извинитесь за свои слова! Извинитесь немедленно, иначе…

– Хватит, хватит, Анжелика, – поспешно сказал Гарет, глядя на обиженно дрожащие губы. – Я извиняюсь.

Столь неожиданная уступка разом усмирила ее гнев. Гарет отпустил ее руки, дождался, пока она немного отдышится, и ласково взглянул в ее усталое лицо:

– Ну вот, я сделал, как ты просила, – не ответишь ли ты тем же? Не станешь звать меня Гарет?

– Нет, ни за что…

– Почему?

– Я хочу спуститься на землю, – не отвечая, заявила она. – Я должна зайти домой и успокоить маму. К тому же мне пора идти на асиенду…

– Анжелика, я довезу тебя до порога.

– Нет.

– Я должен.

Поняв тщетность борьбы, она бессильно отвернулась.

Упрямо расправленные плечи невольно вздрогнули, когда конь остановился у крыльца. И не подумав оглянуться на Гарета, который соскочил с седла и собрался помочь ей спрыгнуть, Анжелика напряженно глядела на входную дверь. Первым из нее выскочил худенький мальчуган, с разбегу уткнувшийся ей в живот.

Анжелика почувствовала, как ее наполняет знакомое тепло, и ласково обняла брата за плечи. Карлос поднял на нее доверчивые сияющие глаза. Он все еще не мог отдышаться. Сестра отвечала ему такой же нежной улыбкой.

– Слава Богу! Я знал, что с тобой все в порядке, Анжелика, я все время говорил маме, что ты просто пережидаешь грозу и утром обязательно вернешься домой. И я был прав, ведь так, Анжелика? Я был прав…

– Да, – отвечала она, целуя брата в бледную, подозрительно горячую щеку, – да, Карлос, ты был прав. И это случается с тобой все чаще, недаром падре Мануэль сказал, что твой ум растет, опережая тело.

– Ох, Анжелика, это мое тело отстает от ума! Мальчик со смехом отодвинулся от сестры, взял ее за руку и только теперь обратил внимание на стоящего рядом незнакомца. Но тут зазвучали еще чьи-то шаги, и на крыльце появилась Маргарита Родриго: ее лицо носило следы бессонной, полной тревог и страха ночи.

– Прости, мама, – еле слышно промолвила Анжелика. Она не хотела пускаться в объяснения в присутствии Гарета и лишь молча смотрела на мать. Девушка стояла не– подвижно, пока Маргарита оглядела ее и наконец кивнула. Растроганная, благодарная, Анжелика с трудом сглотнула возникший в горле комок.

Не скрывая гордости, она сжала в ладонях мозолистую руку Маргариты и обернулась к застывшему как изваяние Гарету.

– Мама, этого человека зовут Гарет Доусон. Он гостит на асиенде у сеньора Аррикальда и был так добр, что помог мне добраться домой. Сеньор Доусон, это моя мама, Маргарита Родриго.

– Рад познакомиться, мэм.

– Очень приятно, сеньор Доусон. Исполняя долг вежливости, Анжелика положила руку на хрупкое плечо брата:

– Сеньор Доусон, это мой брат, Карлос.

– Рад познакомиться с тобой, Карлос.

– Добрый день, сеньор.

– А теперь, сеньор Доусон, прошу меня извинить. Еще раз благодарю за помощь.

– Не стоит благодарности, Анжелика.

Девушка поспешно развернулась и увлекла за собой в дом мать и брата. Она отлично слышала, что Гарет далеко не сразу поехал прочь – он еще долго неподвижно стоял после того, как троица скрылась в доме.

Всей своей позой выражая покорное ожидание, Анжелика ни жива ни мертва застыла на пороге библиотеки в особняке Аррикальдов. Кроме донны Терезы, здесь присутствовал и Эстебан, стоявший возле окна спиной к ним. Отлично понимая, что в эту минуту решается ее судьба, Анжелика еле слышно промолвила:

– Вы хотели что-то сказать мне, сеньора?

– Да. Войди и закрой дверь, Анжелика. Машинально выполняя приказ, она на ватных ногах подошла к хозяйке.

– Твое вчерашнее поведение на обратном пути от рудника – позор для всей семьи! Сеньор Доусон не ночевал на асиенде, и все гости отлично видели, как он посадил тебя на свою лошадь. По словам Хуаниты, он вернулся только утром. Можешь ли ты что-то сказать в свое оправдание?

Анжелика усилием воли постаралась взять себя в руки. Она не может потерять это место. Не имеет права. Кое-как переведя дух, она начала:

– Сеньора, я не сделала ничего плохого. Сеньор Доусон увидел, что мне нечем укрыться от бури, и решил помочь. К несчастью, когда разбушевался ураган, оставаться на дороге стало опасно, и сеньор Доусон решил переждать ненастье. А я… я не сделала ничего дурного, сеньора. Как только рассвело, сеньор Доусон отвез меня домой, и я поспешила явиться сюда.

– Где вы провели ночь? – донна Тереза гневно поджала губы.

– В заброшенной хижине неподалеку от дороги.

– И ты оставалась там наедине с сеньором Доусоном?!

– Да, но я… но мы не…

Брезгливо скривившись, донна Тереза не пожелала слушать окончание фразы. Ее негромкий, хорошо поставленный голос был холоден как лед:

– Анжелика, ты знаешь, что я позволила тебе переступить порог этого дома только благодаря настояниям падре Мануэля. Я надеялась, что ты сумеешь оправдать его веру в тебя и поддалась на уговоры предоставить тебе возможность обелить свое имя. Поначалу все действительно шло неплохо. Однако с появлением сеньора Доусона ты сильно изменилась…

– Но я не сделала ничего дурного, сеньора!

– Не смей перебивать, Анжелика! – Донна Тереза попыталась сдержать гнев, который считала неприличным выказывать перед челядью. – Итак, мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Можешь возвращаться домой. А я поставлю падре Мануэля в известность о том, что стало причиной твоего увольнения.

Итак, самое худшее произошло. Перед ее мысленным взором появилось изможденное, бледное личико Карлоса. Внезапно раздался голос Эстебана:

– Матушка, я согласен, что Анжелика заслужила наказание, но не слишком ли ты сурова?

– Что я слышу, Эстебан? Неужели ты забыл, что говорили вчера гости, заметив отсутствие Гарета? Их подозрения оскорбительны как для меня, так и для твоего отца! Даже ты огорчился – судя по тому, как грубо вел себя с милой Долорес Валентин!

Эстебан покорно кивнул, скрывая раздражение:

– Матушка, ты чрезвычайно проницательна, и каждое твое слово – правда. Однако я взял на себя смелость побеседовать по душам с Гаретом сразу после возвращения. Он полностью убедил меня, что в его намерения входило лишь помочь Анжелике перенести грозу и что были соблюдены все приличия!

Донна Тереза не смогла скрыть некоторой растерянности. Эстебан меж тем чмокнул мать в щеку и продолжил:

– Да, мама, это так. Гарет дал мне слово джентльмена, что оба они стали жертвами обстоятельств и вели себя абсолютно невинно – как бы подозрительно это ни выглядело со стороны! Ты не находишь, что долг гостеприимства велит нам поверить ему? Ведь иначе сын старого друга нашего отца может счесть себя оскорбленным!

– Нет, – озабоченно покачала головой донна Тереза, – я бы не хотела, чтобы такое случилось, мой дорогой. – Хозяйка задумчиво посмотрела в сторону Анжелики.

С благостной доброжелательной улыбкой Эстебан подошел вплотную к служанке и положил руки ей на плечи. Теперь, когда мать не могла видеть его лица, оно разительно изменилось: у Анжелики кровь застыла в жилах при виде исказившей его ярости. Весьма довольный таким эффектом, Эстебан заговорил мягким сочувственным тоном.

– Анжелика, моя матушка вовсе не хотела проявить излишнюю суровость. Прежде всего она желает быть справедливой. Но ей – да и мне – было бы приятно услышать из твоих уст соответствующие извинения и обещания, если матушка смилостивится и позволит тебе продолжать работать у нас. Ведь нам необходимо быть уверенными, что больше ни у кого не возникнут какие бы то ни было подозрения на твой счет. – И он обернулся к матери: – Правда, мамочка?

– Да, конечно, продолжай, Эстебан. И он продолжил:

– Нам придется вообще запретить тебе общаться с нашими гостями. Ты будешь исполнять свои обязанности на кухне и ревностно выполнять все приказания членов нашей семьи. – Поскольку Анжелика по-прежнему молчала, он не удержался, встряхнул ее за плечи и спросил: – Что ты ответишь на это?

– Ко… конечно, сеньор.

– И я уверен, что отныне ты употребишь все силы, чтобы доказать свою преданность и благодарность. Впрочем, ты знаешь, что донну Терезу не так уж трудно умилостивить… как и меня. От тебя ожидается лишь полное удовлетворение наших нужд. И ты станешь делать что охотно, беспрекословно и даже с радостью, дабы продемонстрировать благодарность. Не так ли, Анжелика?

Пальцы Эстебана как когти впились в ее плечи. Пламя, полыхавшее в его взоре, не оставляло сомнений в истинном смысле его речей. Анжелика тяжело сглотнула, подавляя инстинктивное желание вырваться.

– Ну, ну, Анжелика, – рокотал Эстебан, – отвечай. Мы с матушкой горим желанием услыхать твой ответ, чтобы быть уверенными, что инцидент исчерпан и не повторится вновь.

Анжелика лишь молча кивнула.

– Вслух, Анжелика. Матушка желает услышать твои собственные слова… и я тоже…

Тут Эстебан вдруг выпустил ее и отступил в сторону, дабы его мать могла вдоволь налюбоваться на жалкий вид служанки. Он добился своего: донна Тереза, похоже, расчувствовалась. Ах, какая добрая… чересчур добрая сеньора! Так добра, что позволяет вертеть собой как угодно! Вот и теперь уже растаяла, стоило какой-то служанке принять плачевный вид.

Ну зато каков Эстебан! Пара синяков, которые он сейчас поставил Анжелике, – ерунда по сравнению с ожидающей ее расплатой. Она еще пожалеет, что даже словом перемолвилась с Гаретом Доусоном! Ибо несмотря на все ее упрямство, он по-прежнему сгорает от желания. Уж он попользуется ею всласть и заставит ее сторицей заплатить за каждый миг своего унижения.

У Анжелики пересохло в горле. Она отлично понимала, что донна Тереза уступит. И что Эстебан сполна воспользуется этим.

Набрав побольше воздуха, она выпалила:

– Донна Тереза… я… я сожалею обо всех неприятностях, которые вам причинила. И обещаю впредь как можно лучше служить вам и вашей семье.

По мере того как подозрительно влажнели глаза сеньоры, Эстебан испытывал все большее злорадство. Однако не забыл благостно улыбнуться, когда донна Тереза промолвила:

– Вот и хорошо. А теперь, Анжелика, ты можешь вернуться к своим обязанностям, и постараемся забыть чту неприятную историю. – Благодарю вас, донна Тереза.

– Анжелика, – вдруг вспомнила любящая мать, – разве ты не хотела бы поблагодарить дона Эстебана? Ведь если бы не он, все могло кончиться иначе.

Донна Тереза залюбовалась своим красавцем сыном и не заметила презрения, полыхнувшего в огромных серебристых глазах служанки. С великим трудом Анжелика вымолвила:

– Благодарю вас, дон Эстебан.

– Как, и это все?! – возмутилась донна Тереза. – Разве тебе нечего больше сказать так горячо защищавшему тебя молодому хозяину?

– Матушка, ради Бога! – с неподражаемой скромностью покачал головой Эстебан. – Анжелика сказала вполне достаточно.

Однако на сей раз от донны Терезы было так легко не отделаться. И Анжелика, внутренне сжавшись от унижения, покорно произнесла:

– Я очень благодарна вам за помощь, дон Эстебан. Я… постараюсь служить вам верой и правдой.

Глава 3

Гарет со все большим раздражением вслушивался в беседу, текущую в просторной гостиной Аррикальдов. Гости перешли сюда после отличного обеда. Однако полученные недавно новости взбудоражили все общество.

Сдержанность в политических высказываниях, явившаяся следствием присутствия в доме техасца, была отброшена. Только что Фелипе Алеман провозгласил едва ли не признание в любви своему новому идолу, президенту Мексики Антонио Лопесу де Санта-Анне, и Гарет насторожился, обратившись в слух. Он снова напомнил себе, что должен уважительно относиться к друзьям своих гостеприимных хозяев… и что вскоре отсюда уедет. Он и так причинил им немало беспокойства, оставшись прошлой ночью наедине с Анжеликой Родриго. Гарет не ожидал, что из-за какой-то служанки поднимется столько шума. И вовсе не желал еще больше портить о себе впечатление, споря с гостями дона Энрико. Однако Алеман все продолжал:

– Наш президент – непревзойденный стратег! И все непокорные провинции смиренно склонят головы перед непобедимыми воинами, которых ведет в бой наш Санта-Анна.

Терпение Гарета иссякло, и он вмешался, правда, сдержанно:

– Когда же вы прозреете и поймете, к чему ведет Санта-Анна?

Лошадиное лицо Фелипе Алемана залил гневный багрянец, к нему подошли Мартин Флорес, Пабло Алькасар и Рикардо Эррикавера. Эта троица постоянно держалась вместе. Вот и теперь они дружно обливали презрением дерзкого техасца. Сеньор Валентин, стоявший ближе всех к Энрике Аррикальду, выразил молчаливое сочувствие к чересчур гостеприимному хозяину этого дома. Центром группы являлся Фелипе Алеман – их признанный оратор Аррикальд-младший занял место молчаливого наблюдателя. Его чувства выдавало лишь гневное пламя, сверкавшее в глазах всякий раз, как в поле зрения попадала фигура Гарета.

– Да ведь ваш чудесный Санта-Анна прирожденный диктатор! – сокрушенно покачал головой Гарет. – Он обзавелся марионеточным парламентом и теперь принимает один за другим законы, противоречащие конституции. А ведь он был таким демократичным, когда пришел к власти, верно? И дал полную свободу в проведении реформ. Но сам лишь дожидался подходящего момента, чтобы объявить реформы неэффективными. Просто уму непостижимо, как вы до сих пор не раскусили его истинных намерений?! А тем временем его следующей целью стал Сакатекас – самый сильный штат Федерации. Для начала он приказал распустить местную милицию, и когда правительство штата не подчинилось, отправил карательные войска. И вы рады-радешеньки падению губернатора Гарсии и его сторонников, а ведь эти люди всего лишь отстаивали свою свободу. Ну что ж. сегодня Санта-Анна лишил свободы их. А завтра настанет и ваш черед!

– Вы что же, почитаете нас всех за дураков, сеньор Доусон? – надменно фыркнул Фелипе Алеман. – Нечего делать вид, будто вас волнует участь Сакатекаса. его правительства и его народа! Вы злитесь, потому что чувствуете угрозу для себя и прочих американцев! Вас интересует толь– ко собственное благополучие да ваши владения – а вот их-то вы сейчас и можете лишиться! И поделом – давно пора дать урок выскочкам-янки, которые возомнили себя выше правительства нашей великой страны!

– Сеньор Алеман, вы дурак. В гостиной повисла мертвая тишина. Наконец дон Энрике обрел дар речи и осторожно произнес:

– Гарет, мы все понимаем, как вам сейчас тяжело и тревожно. Наверняка вы больше всего на свете желали бы немедленно оказаться дома, чтобы лицом к лицу противостоять возможной угрозе. И все же, друг мой, я бы попросил вас не позволять политическим пристрастиям брать верх над здравым смыслом и хорошими манерами. И вы, и Фелипе – мои гости. Я чрезвычайно высоко ценю вашу дружбу и смею надеяться на взаимные чувства, поэтому прошу вас на время позабыть про политические распри и вести себя пристойно.

Дон Энрике обернулся к Фелипе Алеману, дождался его короткого кивка и посмотрел на Гарета.

Гарет также кивнул:

– Конечно, я согласен. И прошу прощения – не за политические взгляды, а за то. что выложил их в столь неподходящий момент. Вы совершенно правы. Здесь не время и не место для подобных споров. Прошу прощения, дон Энрике… и у вас, сеньоры…

С облегчением заметив улыбку на лице дона Энрике, Гарет покосился на Фелипе Алемана. ^ от стоял неподвижно, надменно выпятив тощую грудь. Только голова его странно подергивалась, отчего сей мексиканский джентльмен до смешного напоминал разъяренного петуха. Едва справившись с желанием свернуть морщинистую шею этой птице, Гарет отвернулся.

Он не спеша направился к боковому столику, на котором заманчиво поблескивал хрустальный графин с бренди, и так сжал в руках его граненые бока, словно умирал от жажды. День начинался так славно: он проснулся, наслаждаясь свежим ароматом тела Анжелики, чувствуя под рукой тугую округлость ее грудей… а потом все пошло кувырком.

Впрочем, вырвавшееся на волю раздражение было порождено не только известиями из столицы. Не в силах подавить дрожь в руках, злой сам на себя, Гарет торопливо плеснул в бокал янтарную жидкость и осушил его одним глотком. Черт побери, он давно в этом нуждался! Денек выдался просто кошмарный! Гарет машинально выпрямился и провел рукой по густым темным волосам.

Рассеянный взгляд Доусона устремился к окну, а в памяти возникло лицо Анжелики в тот момент, когда они подъехали к ее дому. Судя по напряженной спине и упрямо выпяченному подбородку, она все еще сердилась. Однако взгляд прекрасных серебристых глаз запылал такой горячей любовью, когда появился этот мальчишка, Карлос, что тепло этого чувства ощутили даже ладони Гарета.

Техасец потряс головой. Эта сцена преследовала его с самого утра. Ибо в этот самый миг вдребезги разлетелось его вполне сложившееся представление об Анжелике. Обворожительная, желанная, расчетливая, отлично сознающая свою красоту, она оказалась наделена недюжинным умом и гордостью. Этот неукротимый, дерзкий дух освещал живым пламенем чудесные глаза и не давал Гарету покоя.

Однако этим утром благодаря встрече с маленьким мальчиком он увидел другую Анжелику – и с той минуты буквально изнывал от желания испытать на себе ее любовь. Нет уж! Ему стоит почаще вспоминать о том, как умело она стравливает друг с другом неравнодушных к ней мужчин, как сходит по ней с ума Эстебан Аррикальд – и как удачно она корчит из себя святую невинность перед Питером Макфадденом, доведя этого теленка почти до такого же состояния, в котором пребывал сам Гарет.

С тех пор как он вернулся на асиенду, что-нибудь все время мешало ему улучить минуту, чтобы повидаться с Анжеликой. Злорадство, которого не скрывал Эстебан Аррикальд, сидя напротив Гарета за обедом, только подливало масла в огонь. Доусон уже ни о чем не мог думать, кроме отношений с Анжеликой.

Он просто диву давался той власти, которую она приобрела над ним. Гарет так стремительно осушил бокал бренди, что на глазах выступили слезы.

– Добрый бренди приятно пить не спеша, смакуя, Гарет. Похоже, нынче вечером ты совсем не владеешь собой, – доверительно произнес за спиной Эстебан.

– Ты преувеличиваешь, Эстебан, – презрительно отвечал Доусон. – Ведь всего несколько минут назад я чуть не свернул шею вашему надутому Фелипе Алеману, однако сумел сдержаться.

– Ах, ты сумел сдержаться… Ну что ж, отныне это тебе будет удаваться легче, чем до сих пор…

Последовавшую за этим тишину нарушил осторожный вопрос Гарета.

– Как прикажешь тебя понимать, Эстебан?

– Понимай что так, что тебе не придется больше охаживать Анжелику. Она сама решила верно и преданно служить своему хозяину.

– А под хозяином ты подразумеваешь…

– Конечно, я подразумеваю себя и только себя! Мы имели обстоятельную беседу после вашего возвращения, и в итоге она униженно благодарила меня за великодушно предоставленную возможность снова служить мне верой и правдой. Признаюсь, это была весьма трогательная сцена.

– Я тебе не верю.

– Какое несчастье! Впрочем, ты можешь услышать это из ее собственных уст. Нынче ночью она будет ждать меня на тропинке возле дороги. Это вполне подходящее место, и нам не составит труда найти такую же уютную полянку, как тебе этим утром. Я уверен, что Анжелика сумеет тебя убедить. О, она была чрезвычайно убедительна, когда захотела продемонстрировать мне…

– Ублюдок!

– Гарет, ты удивительно несдержан сегодня! – раскатисто захохотал Эстебан.

– Я не верю ни одному твоему слову!

– Ну что ж, придется тебе поверить Анжелике! У входа в гостиную поднялась суета, и Эстебан с сияющей улыбкой обернулся. Появились дамы, и Аррикальд поспешил к ним, не спуская глаз со взволнованного личика Долорес Валентин.

Облегченно вздохнув, Анжелика расставила на полке последние тарелки и боязливо покосилась на Кармелу. Старая повариха явно разочаровалась в ней. Теперь Анжелика потеряла свою единственную союзницу в замкнутом мирке кухни. Кармела сегодня почти не разговаривала с молодой кухаркой. Зато ревностно исполняла указания донны Терезы и ни на минуту не спускала с нее глаз. Обязанности горничной велели исполнять Хуаните, которая, судя по злорадной ухмылке, намеревалась извлечь из этого немало пользы.

Гарету Доусону будет намного проще столковаться с Хуанитой, нежели с нею. Почему-то эта мысль усугубила давящую на сердце тоску. И воспоминания о его колдовских ласках, о сильном, горячем теле, нежном, молящем шепоте…

Нет! Она должна помнить только о том, как этот голос интересовался ее ценой! И в глазах у Гарета Доусона светилась похоть, откровенная похоть – вот пусть Хуанита ее и удовлетворяет!

Отругав себя за глупые мысли, Анжелика придирчиво осмотрелась. Да, везде чисто, все на местах. Вот и Кармела устроилась передохнуть в своем любимом кресле у очага – неулыбчивая, молчаливая. Анжелика набралась храбрости и спросила:

– Кармела, есть еще какие-то дела или я могу идти? Темные усталые глаза кухарки были полны такой грусти, что Анжелика не вытерпела, опустилась на колени возле кресла и горячо взмолилась:

– Кармела, пожалуйста, выслушай меня! Все остальные давно осудили меня раз и навсегда. Но ты была такой доброй ко мне, Кармела. – Не спуская с нее молящих глаз, Анжелика продолжила: – Я хочу, чтобы ты знала: все, что обо мне болтают, – неправда. Я ничего плохого не сделала, я даже не помышляла об этом! Если бы ты мне поверила…

Широкая тяжелая ладонь накрыла ее руку и похлопала в знак утешения:

– Не переживай из-за меня, Анжелика. Вот я сейчас сидела в этом кресле и советовалась с собственным сердцем. Все мы – жертвы в руках судьбы, не так ли? Ты молода, красива и рождена в грехе – но в глазах твоих светится чистота. Вряд ли жизнь позволит тебе остаться такой, но не мне тебя судить. Ты добрая, хорошая девушка. Ты была и осталась такой же, независимо от того, что было или не было с тобой вчера.

– Спасибо, Кармела, – с чувством промолвила Анжелика и собралась было встать, однако рука поварихи удержала ее.

– Анжелика, ты не должна обижаться на мою нынешнюю строгость. Ведь это твое спасение!

– Мое спасение?..

– Да, Анжелика. Находясь под моим надзором, ты укрыта от глаз других людей, которые потребуют от тебя намного больше, нежели услуги простой кухарки! – Анжелика потупилась. – И нечего стыдиться чьей-то невоздержанности, Анжелика. Подчас мы лишены возможности сохранить чистым свое тело… но всегда остается возможность сохранить чистой душу!

– Кармела…

– Молчи, Анжелика, – улыбнулась ей Кармела. – Было время, я тоже была красива и желанна. И подобно тебе лишена права выбора… – (Анжелика удивленно округлила глаза.) – Вот только я не захотела сохранить ребенка, который стал бы свидетельством моего греха. Потом я вышла замуж, но мне больше не суждено было зачать дитя. И с того самого дня, как ваша семья появилась в Реал-дель-Монте, я не переставала жалеть твою мать, пережившую такой позор. Однако теперь я ей завидую!

– Кармела… прости…

– Нет, Анжелика, это я должна просить прощения… прощения за то, что не в состоянии предотвратить несчастья, которые может навлечь твоя красота. Но знай, что у тебя есть друг, и не обижайся за сегодняшнее. Я оплакивала свою судьбу и могла показаться слишком суровой и мрачной.

Анжелика поспешно выпрямилась, чтобы не дать волю подступившим слезам, и прошептала, робко коснувшись натруженной руки:

– Спасибо, Кармела.

Несколькими минутами спустя она уже вышла через заднюю дверь, надеясь под покровом сумерек благополучно добраться до дома. Признания Кармелы растрогали девичье сердце, и она вздохнула.

Откуда-то из темноты вдруг вынырнула рука и грубо схватила ее. В ноздри ударил знакомый запах, и она закричала.

– Нет, Анжелика, не надо… – Эстебан завел ей руки за спину и прижал к себе. – Тебе ни к чему вырываться. Это же я… я, который спас тебя от увольнения… человек, которому ты стольким обязана!

Анжелика бессильно обмякла и подняла глаза. К горлу подступила тошнота.

– Вот так, Анжелика. Мы связаны теперь крепко-накрепко, не так ли? От меня зависит твое будущее и будущее твоего брата! Да и я привязан к тебе желанием, которое ты сумела разбудить во мне, Анжелика! Вот и выходит, что нам никуда друг от друга не деться, верно?

Растерянная, онемевшая, она только и смогла, что поспешно кивнуть. Однако Эстебана это явно не устраивало. Он сжал ее руки так, что девушка чуть не закричала от боли, и жарко зашептал:

– Нет, Анжелика, кивками ты не отделаешься. Я желаю услышать твой голос. Ты сейчас пообещаешь служить мне хорошо. Ты должна сама сказать это вслух!

Анжелика чувствовала, как его колотит от возбуждения и нетерпения. Его губы касались щеки, и от горячего, приторно отдававшего мятой дыхания ее снова стало мутить.

– Да… – Тут Анжелика поперхнулась, но все же нашла в себе силы продолжить: – Я буду вам хорошо служить…

– А почему ты будешь мне хорошо служить, Анжелика?

– По… потому что в ваших руках мое будущее…

– Вот и хорошо, Анжелика, очень хорошо… – Эстебан медленно отпустил ее руки и, по-прежнему глядя в серебристые глаза, обнял что было сил. – А теперь, Анжелика, ты меня поцелуешь. Ты покажешь, как сильно тебе хочется мне услужить, как сильно тебе хочется мне отдаться! Ну, Анжелика…

Анжелика повиновалась и обняла Эстебана за шею. Она подалась вперед, к злорадно скривившимся губам Аррикальда, и почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы коснуться этих губ. В ответ Эстебан жадно впился в ее рот. Анжелика задыхалась под его необузданным натиском, все внутри нее кричало от ужаса и обиды.

Она и не заметила, как сжала руки в кулаки, когда кто-то хрипло воскликнул:

– Ну, похоже мне пора вмешаться! Эстебан резко повернулся на звук знакомого голоса, не выпуская из рук Анжелики:

– Гарет… ах да, ведь я сам пригласил тебя сюда нынче вечером, не так ли? Правда, в тот момент я и не думал, что твое появление может помешать, но Анжелика вела себя так мило… – Тут Эстебан демонстративно погладил Анжелику по груди. Лицо Гарета превратилось в каменную маску. – Не правда ли, она прелестна? Ты должен согласиться со мной, ведь ты тоже успел отведать ее прелестей? Бедняжка Гарет! Ведь все, что тебе так мило, отныне достанется одному мне: и нежные губки, и шелковистая гладкая кожа, и тугая девичья грудь…

– Ублюдок!

Эстебан гулко расхохотался. А потом не спеша протянул руку, сдернул с Анжеликиного плеча блузку и жадно впился в молочно-матовую кожу.

Боль заставила ее охнуть и дернуться – но грубые руки по-прежнему держали ее в плену. Гарет машинально рванулся вперед, но его остановил злобный окрик:

– Нет! Ни с места! Анжелика вовсе не хочет, чтобы я отпустил ее сегодня – верно, шлюшка? Ведь боль только усиливает наслаждение. Уж я непременно постараюсь завести тебя так, чтобы ты тряслась от желания и умоляла меня сделать это еще и еще!

Гарет не стал дожидаться ответа Анжелики. С отчаянной решимостью он рванулся вперед, и тогда Эстебан выхватил что-то из-за голенища. Тускло сверкнувшая в сумерках сталь остановила Гарета, а Эстебан прошипел:

– Нет, Гарет! Я не хотел никому пускать кровь этой ночью, но если ты не остановишься, пожалуй, придется! Вы оба этого заслужили, и мне наплевать, чья именно кровь сейчас прольется: твоя или шлюхина!

Гарет поглядел на помертвевшее лицо Анжелики. А Эстебан злорадно рассмеялся, увидев, как соперник сделал шаг назад.

– Анжелика… надо же, какой контраст между именем и теми чувствами, которые ты будишь в людях! – Эстебан рывком притянул девушку к себе. – Зато это имя очень подходит к ее ангельскому лицу… Она прекрасна, как ангел… Ангел из преисподней!

Анжелика уже не в силах была сдержать дрожь. Эстебан, наслаждаясь ее ужасом, вертел свой кинжал так и этак и улыбался все шире:

– Видел, как шлюшке неймется отведать моей любви, Гарет? Ну ничего, я скоро успокою тебя. Потерпи, малышка. Но сначала скажи Гарету, что принадлежишь только мне! Скажи сама. что решила служить мне, только мне… – И он так заломил ей руку, что Анжелика застонала. Гарет снова дернулся вперед, и Эстебан угрожающе взмахнул кинжалом: – Говори, Анжелика…

Кое-как поборов порожденное ужасом оцепенение, Анжелика глянула в горевшие безумием глаза Эстебана и промолвила, презирая себя:

– Я… я дала дону Эстебану обещание, что буду… буду…

– Ну давай, Анжелика, скажи ему, как ты будешь мне служить?

– Служить ему верой и правдой…

– Тебе следует выражаться более убедительно, Анжелика, – прорычал Эстебан, еще сильнее выворачивая ей руку. – Гарет должен знать, как именно ты…

Он умолк на полуслове и насторожился: послышался какой-то звук. Вскоре на противоположном конце тропинки мелькнул свет фонаря и раздался негромкий голос дойны Терезы:

– Эстебан, милый, ты здесь? – Тут возле нее возник еще чей-то силуэт. – Энрике, я уверена, что Эстебан просто пошел прогуляться. Тебе не о чем беспокоиться.

– Он так нервничал, Тереза. День выдался нелегкий. Но идем же в дом. Я пошлю на поиски Фернандо.

– Энрике…

– Пойдем, Тереза. Гости скоро хватятся нас. И они направились обратно к дому. Эстебан впился глазами в непроницаемое лицо Гарета и злобно скривился. Не скрывая досады, он обратился к Гарету.

– Сюда скоро придут, так что придется отложить нашу беседу. Если ты сейчас же вернешься в дом, я явлюсь следом за тобой. Анжелика шла домой – вот пусть и идет восвояси Если ты желаешь ей добра, то не будешь больше виться возле ее юбки. – Однако Гарет не шевельнулся, и Эстебан рявкнул: – Проваливай! Скорее!

Гарет еще раз взглянул на бледное, растерянное лицо Анжелики, неохотно повернулся и зашагал к дому. Эстебан не отрывал глаз от его широкой спины и весь напрягся, когда техасец задержался, чтобы перекинуться парой слов с Фернан– до. Усмехнувшись, он спросил у замершей от страха Анжелики:

– Как ты думаешь, шлюшка, он делает это ради тебя – или ради себя, чтобы тебя не вышвырнули с асиенды, как котенка, и у него осталась бы возможность с тобой встречаться?

Глаза Эстебана снова полыхнули недобрым огнем, он нагнулся и спрятал в сапог кинжал, продолжая удерживать Анжелику. Потом что было силы прижал ее к себе и поцеловал жадно, до крови.

– Шлюха! Ты распаляешь меня так, будто я неопытный сопляк, я не в состоянии думать ни о чем, кроме твоего тела! Этой ночью мне не удастся довести дело до конца, но ожидание сделает развязку еще слаще. Не бойся, я оставлю тебя ненадолго, мой цветок разврата: скоро, очень скоро я отведаю твоего нектара и упьюсь им! Помечтай обо мне, шлюшка, помечтай… и я не обману твоих ожиданий! – Коротко хохотнув, Эстебан внезапно разжал руки – и Анжелика едва не упала. – А теперь ступай! Ступай отсюда, пока я не уволок тебя в кусты прямо под носом у Фернандо!

Дикое пламя в глазах Аррикальда вонзалось в нее ледяным копьем, она повернулась ни жива ни мертва и опрометью кинулась прочь. Издевательский хохот Эстебана долг преследовал ее.

Только перед самым домом Анжелика позволила себе задержаться и перевести дух.

Нет, ни за что, никогда в жизни она не позволит этому человеку снова прикоснуться к себе – и будь что будет! Должен же быть какой-то способ избавиться от него… или хотя бы подержать на расстоянии, пока не найдется выход…

Может быть, пожаловаться падре Мануэлю?.. Нет, Эстебан прав. Донна Тереза ни за что не поверит, что ее любезный сынок способен на насилие. Что он имел в виду, когда собирался ее «распалить»? Наверняка что-то ужасное и жестокое…

И тут вместо искаженной похотью физиономии Эстебана Аррикальда в ее памяти возник образ Гарета Доусона. Если бы не кинжал, он не отступился бы. Анжелика ясно видела, что в его темных глазах мелькнул испуг, но не верила. что техасец испугался за себя. Она помнит, как он смотрел на нее, в бессилии сжимая кулаки, и на щеке его билась жилка, а грудь вздымалась от ярости, а не от испуга. В тот миг она бы с удовольствием кинулась искать спасения на его широкой груди.

Анжелика выпрямилась и с трудом перевела дыхание. Нет, все это глупости! Ведь не далее как нынешним утром та же самая похоть горела в обращенных на нее глазах Гарета Доусона! Слова нежности… обещание наслаждений… Словом, и Гарету Доусону, и Эстебану Аррикальду было нужно от нее одно и то же.

Плечи ее бессильно поникли, и Анжелика ступила на порог родного дома. Как никогда прежде, она искала покоя и безопасности в этих неказистых стенах.

Однако она не сразу решилась толкнуть дверь, опасаясь, что ее вид может напугать родителей.

Но тут Анжелика услышала из-за двери низкие причитания матери и рыдания Карлоса. Карлос никогда не был плаксой. Должно быть, случилось что-то ужасное!

Анжелика решительно толкнула дверь и увидела, что мать пытается остановить кровь, льющуюся из разбитого носа Карлоса. Однако усилия ее были тщетны. При звуке ее шагов Карлос поднял было голову, но поспешно отвернулся, однако Анжелика успела заметить и синяк под глазом, и глубокие царапины на бледной щеке и шее.

Она упала на колени возле брата и сжала слабые тонкие пальцы:

– Карлос, любимый, что случилось?

– Ничего, Анжелика, – затряс головой мальчик, старательно избегая ее взгляда. – Право, ничего.

– Ничего?! Кто посмел это сделать?! – Она вопросительно посмотрела на мать. Та украдкой покачала головой и сказала вслух:

– Ничего страшного, Анжелика. Карлос сейчас придет в себя и отправится спать. Он сильно устал, правда, Карлос?

– Да, мама.

– Хочешь, я почитаю тебе ту книгу, которую дал нам падре Мануэль? – шепотом предложила Анжелика, не сводя глаз с расстроенного лица брата, все еще избегавшего ее взгляда. – Мы уже пропустили несколько дней.

– Нет, я устал. Хватит, мама, лучше я пойду лягу. Спокойной ночи.

Забрав у Маргариты влажную тряпицу и прижав ее к носу, Карлос устало выпрямился и стариковской походкой направился к себе. Едва дождавшись, пока за ним захлопнется дверь, Анжелика взглянула на страдальчески искривленное лицо матери:

– Мама, что случилось? Где папа? И почему у Карлоса…

– Папа задержится допоздна, он занят в церкви с падре Мануэлем.

– Так что же стряслось?

– Сегодня в деревне много говорили о тебе…

– Что же они говорили? – застыла Анжелика.

– Мальчишки повторяли слова своих матерей… про тебя с сеньором Доусоном. Карлос вступился, сказал, что вас захватил ураган, но его подняли на смех. Он потребовал, чтобы они не смели говорить о тебе так, но его снова осмеяли, и он кинулся в драку.

Анжелика на миг зажмурилась, и перед глазами возникла ужасная картина: ее брата избивают здоровые, крепкие мальчишки из деревни.

– Я должна с ним поговорить…

– Он и так ужасно расстроен, Анжелика.

– Я должна!..

Она решительно вошла в каморку, которую делила с братом, и опустилась на колени возле его кровати. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Анжелика взяла слабые детские руки в свои. Тут она обнаружила, что малыш плачет, и ласково отерла влажные дорожки на его впалых щеках. У нее запершило в горле, каждое слово давалось с трудом.

– Карлос, мне ужасно жаль, что так вышло. Но тебе следует научиться не обращать внимания на сплетни. Ведь люди сочиняют их не от большого ума.

– Это Хосе Моралес болтал про тебя всякие гадости, Анжелика. Он подслушал, как его мать говорила тетке, будто тебя вышвырнут с асиенды за шуры-муры с тем техасцем. Он сказал, что теперь всем стало ясно: донне Терезе не следовало брать тебя на асиенду. И после того, как ты стала путаться с ее гостями, ни одна приличная семья тебя и на порог не пустит. А еще он сказал…

Анжелика ласково прижала палец к его губам, чувствуй как часто и тяжело он дышит. Но Карлос отбросил ее руку добавил:

– И тогда я сказал Хосе, что его мать – дура… что все Женщины в деревне завидуют тебе, потому что ты такая красивая. Я сказал, что его мать и сестра – настоящие уродины и мечтают, чтобы все остальные тоже были уродами, и…

– Карлос, ты не мог такое сказать!

– Но я сказал это, Анжелика, потому что это правда! Ты красивая, как ангел, поэтому мама и дала тебе такое имя. Ты чересчур красива для них.

– Карлос…

– И я никому не позволю болтать про тебя гадости…

– Карлос, тебе это не удастся. Ты же не сможешь драться со всеми подряд.

– Ну тогда я скажу сеньору Доусону, и с ним будет драться он! Он такой большой, сильный…

– Тссс, Карлос! – подавляя рыдание, выдохнула Анжелика. – Сеньор Доусон нам не помощник. Он скоро совсем уедет из Реал-дель-Монте. Это положит конец сплетням, и все встанет на свои места. А тебе, милый, надо научиться не обращать внимания на злые языки – как это делаю я.

Наступила тишина, а затем Карлос решился спросить:

– Анжелика, ведь это неправда? Тебя не прогнали с асиенды…

– Конечно. Карлос. Сеньора сама поговорила со мной этим утром, но я сумела ей все объяснить, и теперь все в Я порядке. Тебе не о чем беспокоиться, милый.

– Я скажу им завтра… всем скажу! Скажу, что они все наврали! Что ты по-прежнему работаешь на асиенде, и сама сеньора…

– Нет, Карлос, ты ничего никому не скажешь. Они сами все увидят и поймут, что болтали глупости.

– Но, Анжелика…

– Они поймут, что согрешили, Карлос. В ее голосе прозвучала такая уверенность, что мальчик задумчиво умолк, а потом с сомнением пробормотал:

– Да, Анжелика…

Она легонько поцеловала малыша в лоб и почувствовала. что он горит.

– Карлос, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, просто я сильно устал. Завтра мне будет лучше.

– Выспись как следует, милый. Анжелика медленно выпрямилась и вышла из каморки, аккуратно притворив за собой дверь.

Чей-то надсадный, хриплый кашель вывел Анжелику из забытья. Она не сразу проснулась и сообразила, что происходит, но уже в следующий миг сидела на кровати с бешено колотящимся сердцем. Звуки неслись из того угла, где лежал ее брат. Она поспешно отбросила покрывало и кинулась к нему:

– Карлос, что с тобой? Мой хороший… Едва различимое в темноте бледное лицо повернулось к ней. Запавшие глаза Карлоса широко распахнулись.

– Я… я не могу дышать… Анжелика… И без того испуганная, Анжелика обмерла – таким жаром горел его лоб. Она приложила руку к худой груди, кото– рая ходила ходуном в безуспешных попытках протолкнуть в легкие хоть каплю воздуха. Маленькое сердце из последних сил колотилось о ребра, как будто рвавшаяся на свободу птица.

– Милый мой, хороший, постарайся успокоиться. Тебе нечего бояться. Это скоро пройдет, и тебе станет легче…

– Анжелика… Ради Бога… не уходи от меня… К горлу подступили рыдания. Однако Карлос не спускал с нее огромных умоляющих глаз, и нельзя было показать ему свой страх, затопивший холодной волной ее рассудок, лишавший способности размышлять здраво. Нет, она не станет вспоминать слова падре Мануэля о том, чем может закончиться очередной приступ…

– Карлос, ты у нас храбрый, ты не должен бояться… – дрожащим голосом произнесла она. Пришлось начать заново – предварительно взяв себя в руки: – Мне нужно выйти на минутку. Я позову маму с папой. Они посидят с тобой, пока я сбегаю за падре Мануэлем.

– Нет… не хочу… останься…

Карлос, сотрясаясь от нового приступа, отчаянно цеплялся за нее слабеющими пальцами. Анжелика бессильно прижалась щекой к его руке. Нельзя, нельзя ждать… Нужно немедленно отправиться за падре Мануэлем!

– Карлос, я умоляю тебя, наберись храбрости! Ты ведь сделаешь это ради меня, милый? Ты не будешь бояться, пока я приведу маму с папой? Карлос, ты сумеешь побороть свой страх – для меня?

– Да… Иди. Я… не боюсь.

Помедлив еще секунду, Анжелика наконец решилась выскочить из комнаты. Разбудить родителей было делом одной минуты. При виде Карлоса на их лицах отразился тот же страх, что терзал и ее, и Анжелика снова почувствовала панику. Она ничем не могла помочь малышу, которому становилось все хуже. Вот между судорожно сжатых белых зубов появилась тонкая струйка крови и потекла по бледной щеке.

Ужас будто подбросил ее. Поспешно накинув что-то поверх ночной рубашки, Анжелика схватила лампу и понеслась к церкви. Задыхаясь, не чуя под собой ног, она мчалась, мчалась что было сил по знакомой тропинке, пока чьи-то сильные руки не схватили ее.

Едва узнавая склоненное над ней лицо Гарета Доусона, девушка закричала:

– Отпустите! Мне надо идти… – Куда это тебе понадобилось, Анжелика? Что за важное…

– Карлос! Ему плохо… Надо привести падре Мануэля. Черт побери, да отпустите же меня!

Не замечая, что лицо ее залито слезами, Анжелика стала молча вырываться из железных объятий. Вцепившись одной рукой в лампу, она молотила другой по его сильной груди.

– Анжелика, хватит! Хватит!

Что-то в его тоне заставило Анжелику подчиниться, она сразу обмякла, и только судорожные рыдания сотрясали все тело. Гарет взял у нее лампу и обнял за плечи:

– Тебе не следует бегать по ночам одной. Я пойду с тобой за вашим священником. Пойдем.

И он пошел за Анжеликой, стараясь приладиться к ее неровному поспешному шагу. В этот миг главным его желанием было помочь этой беспомощной, растерянной девушке. Казалось, тропинка никогда не кончится – но вот впереди замаячила громада церкви. Они подошли к стоявшему на отшибе небольшому дому, и Анжелика забарабанила в дверь. На стук ответили не сразу, и Гарет отступил в тень, не спуская глаз с миниатюрной фигурки. В лучах лампы были ясно видны нежные точеные черты. Волна роскошных черных волос металась по плечам в такт порывистым движениям. Щеки были еще влажны, однако слезы иссякли. В широко распахнутых глазах застыл страх. Дверь внезапно открылась. На пороге стоял невысокий плотный человек в темной рясе.

– Падре… скорее! Карлос! Ему плохо, намного хуже, чем в прошлый раз!

Священник кивнул, переведя взгляд с искаженного паникой лица Анжелики на молчаливого Гарета. Не сказав ни слова, он скрылся в доме и вернулся через несколько минут с маленьким кожаным саквояжем. Решительно захлопнув дверь, падре Мануэль зашагал в сторону деревни. Анжелика обернулась к Гарету и забрала у него лампу.

– Падре, пожалуйста, погодите! Слишком темно на дороге!

И она поспешила вперед, высоко подняв над головой лампу.

Не чувствуя, как колют камни босые ноги, она торопилась, стараясь выбросить из головы все мысли и чутко вслушиваясь в шаги священника у себя за спиной. Сейчас, еще немного – и они будут дома, и тогда падре Мануэль достанет из своего саквояжа лекарства и поможет Карлосу. Удушье пройдет, дыхание станет ровным, и малыш заснет до утра. Правда, в ближайшие несколько дней он будет очень слаб, но постепенно все пройдет.

Так всегда бывало раньше – после приступа Карлос сильно ослабевал, но со временем это проходило. А потом они с родителями накопят денег на поездку в Мехико, и Карлоса отвезут к тому доктору, про которого говорил падре Мануэль. Они пробудут там столько, сколько понадобится, чтобы Карлос полностью выздоровел и вернулся в Реал-дель-Монте совсем другим человеком.

Да, именно так и будет. И нечего сомневаться. Ведь уже давным-давно Анжелика поклялась, что Карлос выздоровеет. Господь милосердный не позволит Карлосу расстаться с жизнью раньше, чем он пройдет положенный ему жизненный путь.

Не оборачиваясь, зная, что падре Мануэль следует по пятам, Анжелика взбежала на крыльцо и заглянула в каморку. Тут же стало ясно, что Карлосу все так же плохо. Боже, как затянулся этот приступ! И сколько еще выдержит его храброе сердечко?

Подавив рыдание, Анжелика скользнула испуганным взглядом по осунувшемуся, посеревшему маленькому лицу. На подушке разлилось алое пятно. Маргарита пыталась вытереть алую струйку, упрямо появлявшуюся в углу рта. Кровотечение… а ведь падре Мануэль говорил, что именно такое вот кровотечение – самая большая угроза для жизни… В чту ночь кровь пошла у него горлом в первый раз… Но тут Анжелика слегка воспрянула духом. Кровотечение никак не унималось, однако было не таким уж обильным. А эта тоненькая струйка не такая уж страшная… вряд ли от нее Карлос может умереть.

Она хотела как-то ободрить брата, однако, судя по всему, он потерял сознание. С ужасом Анжелика взглянула в Скорбные лица родителей.

Падре Мануэль торопливо рылся в саквояже. Вот он поднял на Маргариту тревожные глаза:

– Какой ужасный приступ! А ведь нынче днем, когда я его навещал, Карлос чувствовал себя совсем неплохо. Что его так потрясло? Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы вызвать приступ такой силы.

Маргарита Родриго промолчала, однако Анжелика и так знала: это ее вина. Она виновата в том, что случился приступ. Ведь это детская беззаветная любовь Карлоса довела его до отчаяния…

Анжелика выскочила на кухню, не в силах думать об этом. Только теперь она вспомнила, что встретила Гарета Доусона, и выглянула в сад. Однако техасца и след простыл. А ведь он явно специально поджидал ее.

Неужели ей от него не избавиться? Ни с помощью Хуаниты, ни Эстебана?

Анжелика села у очага, безумно глядя на языки пламени. Но и сейчас до нее доносились звуки хриплого дыхания Карлоса.

Непроглядная темнота ночи медленно сменилась серым рассветом. Анжелика по-прежнему сидел" за кухонным сто– лом, пряча в ладонях лицо. Но вот негромкий разговор за спиной заставил ее поднять голову. Падре Мануэль в сопровождении родителей вышел из каморки На матери лица не было, и Анжелика испуганно рванулась к Маргарите.

– Я в порядке, Анжелика. Просто устала – как и падре Мануэль и твой отец, – женщина попыталась улыбнуться.

Анжелика пододвинула ей стул и жестом пригласила садиться отца и священника, а сама разлила по чашкам крепкий бодрящий кофе. Все еще не решаясь спросить о главном, она присела на краешек стула, не сводя глаз с падре Мануэля:

– Падре, Карлос… он поправится? Священник устало пожал плечами:

– Кто знает?

В комнате повисла напряженная тишина. Чувствуя, как пристально смотрят на него три пары глаз, священник по-прежнему молчал.

– Но… вы ведь сами говорили, что Карлос поправится… И что его вылечит тот доктор, из Мехико…

– Анжелика, отпущенное Карлосу время на исходе. Он слабеет. Вряд ли он вынесет еще один такой приступ.

– Но… но мы скоро накопим деньги, чтобы повезти его в город. Мое жалованье на асиенде… – Анжелика в поисках поддержки посмотрела на отца. – Не пройдет и года, как мы накопим денег на лечение…

– Дитя мое, я боюсь, что это будет слишком поздно.

– Слишком поздно?!

Анжелика застыла, не в силах вымолвить ни слова, не в силах отвести полный ужаса взор от лица священника.

– Кто знает, Анжелика? Все в руках Божьих…

– Нет!!! – Она вскочила с места и упрямо задрала голову: – Нет, Карлос не умрет! Я не позволю ему умереть! Не позволю!

Она отпихнула стул, который с грохотом повалился на пол, подхватила накидку и выскочила вон. Оставаться далее в этом пропитанном горем доме было выше ее сил. Мгновение – и она скрылась из виду.

В доме стояла полная тишина, когда Анжелика вернулась. Рассвет давно вступил в свои права, густую зелень осветили первые солнечные лучи. Птицы затеяли шумную возню у нее над головой, но девушка ничего не замечала. Она перешагнула порог кухни. Отец дремал в кресле возле очага, запрокинув на подголовник седую голову.

Анжелика неслышно прошла в свою каморку. На подушке белело мертвенно-бледное лицо погруженного в тяжелый сон Карлоса. На глаза снова навернулись слезы. Он слишком юн и невинен, он не должен умереть! Она готова сделать все, чтобы помочь брату выжить. А ведь она способна на многое, не так ли?

Подавив возникшее было желание поцеловать малыша в щеку, Анжелика потихоньку оделась, накинула на ноги сандалии, собрала в узелок кое-какие вещи с полки над кроватью и выскользнула за дверь.

Решение созрело. Карлосу не придется дожидаться целый год денег, она раздобудет их намного быстрее.

Тем временем она свернула на укромную тропинку и пошла вдоль ручья, в задумчивости не замечая его веселого шума. Ноги сами несли ее вперед и вперед, пока не остановились возле небольшого, но глубокого пруда. Узелок с вещами упал на травянистый берег.

Не обращая внимания на утреннюю прохладу, она быстро разделась и вошла в ледяную воду. Охватившая тело свеч жесть немного остудила воспаленный рассудок. Девушка замерла, вслушиваясь в благословенную тишину, впитывая в себя безмятежную красоту окружающего, затем двинулась дальше.

На самом глубоком месте она нырнула, раскрыла глаза и принялась разглядывать незнакомый подводный мир. Солнечный свет, преломляясь на поверхности воды, окутывал глубины мягким золотистым сиянием. Диковинные растения приветливо покачивали изумрудными листьями Мальки играли в пятнашки между камнями, сверкая словно капельки ртути Самые отважные рыбешки даже подплыли поближе к незнакомой гостье, но стоило той протянуть руку, мигом пустились наутек

Анжелика постаралась расслабиться, раствориться в прохладном безмолвии Ее чудесные черные волосы ласкало едва заметное течение Здесь было так красиво и тихо! Отступили все заботы, ничто не мешало наслаждаться красотой и покоем Но вот от недостатка воздуха заломило грудь и зазвенело в ушах, однако она не позволила себе вынырнуть Анжелика хотела остаться здесь в объятиях кристально чистой влаги, которая смоет все несчастья и заботы.

Гарет снова шагал по той же тропинке что и несколько часов назад

Он не стал задерживаться, когда проводил Анжелику со священником до ее дома Драма, разворачивавшаяся на его глазах, никоим образом его не касалась, он не желал в это вмешиваться

Доусон и сам не мог взять в толк, что заставило его оказаться той ночью возле дома семьи Родриго Впрочем, свою роль здесь сыграла бессонница и неотступно преследовавший его образ Анжелики Но почему, почему судьбе было угодно сделать Гарета столь уязвимым для чар этой мексиканки, ничтожества, о котором он наверняка позабудет в тот же миг, как покинет Реал-дель-Монте?

И почему он готов взорваться при одном воспоминании о том, как грубые руки Эстебана сжимали что дивное тело? Гарет не сомневался, что Эстебан нарочно старался причинить ей боль А еще Доусон успел заметить страх в ее глазах Только тогда он поверил, что Аррикальд способен пустить в ход кинжал, и остановился.

Теперь он изнывал от желания поговорить с Анжеликой и убедиться, что она действительно выбрала Эстебана Если так, то Гарет не станет им мешать и позабудет о страсти, от которой в последние дни стал сам не свой Он непременно так и сделает непременно

Прошло всего несколько часов после того, как он расстался с Анжеликой, но на что время ему пришлось бессчетное число раз вскочить с кровати и ополоснуть лицо холодной водой в бесплодной попытке прийти в себя Проведя ладонями по влажным щекам, он посмотрел в зеркало и задумался

Интересно знать, что видит Анжелика, когда смотрит на него3 А ведь его никогда не волновало, что подумает о нем его очередная женщина Не было на свете такой, чье мнение могло бы его взволновать Так почему эта красотка взяла над ним такую власть?

Гарет давно понял его странными поступками движет не только физическое влечение Он не находил себе места всю ночь, он должен был снова отправиться к ней, чтобы удостовериться, что ее брату стало лучше Он должен был поговорить с ней

Оказавшись возле знакомого дома, Гарет внимательно огляделся и заметил легкое движение в самом глухом уголке сада Вроде бы мелькнул край белого подола и шелковистые темные волосы Еще раз покосившись на погруженное в тишину строение, Гарет решительно направился в ту сторону, где вроде бы заметил Анжелику

Его уверенность окрепла, когда среди зарослей он обнаружил узенькую тропу Правда, и тропой-то ее трудно было назвать то и дело приходилось перескакивать через корни и уклоняться от низко свисающих ветвей Его широкие плечи то и дело касались густой листвы Да, этой тропой явно мало пользовались Звук шагов заглушало веселое журчание ручья Заметив впереди прогалину, Гарет постепенно замедлил шаги и наконец вовсе замер, не в силах отвести взгляд от пруда, за которым разрасталось золотое солнечное сияние

Его глазам предстала Анжелика Волшебный ореол окружал изгибы обнаженного тела, подчеркивая божественное совершенство изящной фигурки, двигавшейся к воде Гарет заворожено любовался, как золотистые воды поглотили ее ноги, а затем поднимались все выше, до икр, до округлых колен, до молочно-белых бедер.

Тут Анжелика вдруг замерла. А Гарет испытал порыв, не имевший ничего общего с физическим желанием. С благоговением и благодарностью ему захотелось приблизиться и ощутить под руками шелковистую гладкую кожу, пробежаться пальцами по округлым плечам и уловить их живое, волшебное тепло. Ему хотелось взять в ладони тугие груди, повернуть к себе ее лицо и раствориться в сиянии прекрасных глаз, коснуться губами ее медовых губ и ласково прошептать ее имя…

Но вода уже почти поглотила ее. Вдруг она нырнула. С его губ сорвалось невольное восклицание. Гарет, сгорая от нетерпения, принялся ждать, когда же увидит ее снова. Однако ожидание затянулось, и его сердце сжалось от неясной тревоги.

Гарет подскочил к самому краю воды, но Анжелики не увидел. В панике оглядывал он безмятежную гладь, а потом ринулся туда, где в последний раз видел Анжелику. Вскоре в кристально чистой глуби он разглядел тело. Темные волосы разлетелись, словно легкие крылья, руки и ноги расслабленно покачиваются в такт ленивому течению, словно она уже успела слиться с безмолвным подводным миром, стать его частью…

Гарет нырнул и вытащил неподвижное тело на берег. И испугался, что опоздал: Анжелика не открыла глаз, она даже не пошевелилась. Прошли мгновения, и вдруг ее забил судорожный кашель, изо рта потекла вода.

Гарет уложил ее на мягкий мох. Она дышала с трудом. Из валявшегося на земле узла он вытащил тряпку побольше, отер ей лицо и укрыл, как мог, озябшее тело.

А потом принялся растирать онемевшие конечности – как уже проделывал это недавно. Его сердце готово было выскочить из груди. Бледные губы Анжелики дрожали, но повинен в этом был не только бивший ее озноб: скорее, осознание того, что она только что едва не рассталась с жизнью.

Не желая, чтобы после пережитого ужаса Анжелике пришлось страдать еще и от лихорадки, Гарет тер и тер онемевшее тело, стараясь восстановить кровообращение. Вдруг он почувствовал, что Анжелика перестала дрожать. Он решился заглянуть ей в лицо: взгляд раскрытых серебристых глаз был спокоен.

Гарет протянул руку и отвел с бледной щеки мокрую прядь волос. А потом, повинуясь безотчетному порыву, наклонился и поцеловал Анжелику. В его хриплом голосе все еще звучало эхо тысячи эмоций, разбуженных к жизни за эти краткие мгновения.

– Анжелика, я подумал… я увидел, как ты нырнула… Я не сразу смог тебя отыскать. А когда увидел там, на дне… Боже, я решил…

Не в силах облечь в слова эти ужасные мысли, Гарет порывисто обнял Анжелику и прижал к себе что было сил.

Она еле слышно выдохнула:

– Мне… Мне было хорошо. Там, под водой, мне ничто не грозило. И со мной ничего бы не случилось плохого…

Гарет, не веря своим ушам, отшатнулся. Ее лицо поражало своим бесстрастным выражением.

– Что это значит, Анжелика? Ты ведь уже не дышала… Когда я вытащил тебя, в легких было полно воды…

– Все шло как надо. Не стоило так волноваться. Мне жаль, что пришлось вас напугать.

Все еще противясь смыслу ее слов, Гарет потряс головой. Она здесь, она рядом с ним – и это главное. Тонкие дуги бровей от воды стали совсем черными, а на дивных загнутых ресницах еще сверкали капли влаги. Ласковыми, осторожными касаниями Гарет собрал эти капли к себе на ладонь, всей кожей ощущая их холод. На миг он припал губами к нежной тонкой жилке, бившейся на виске.

Гладкие, неподвижные губы манили его. Он желал их так, как ничего никогда не желал. Боже, всего несколько минут назад она чуть не утонула! Нельзя, нечестно воспользоваться ее слабостью…

Только бы ощутить их вкус… только это, и ему станет легче. И Гарет взял ее лицо в ладони и провел языком по ее губам. Губы шевельнулись, обнажив белую полоску зубов. С бешено бьющимся сердцем он коснулся этой полоски, и ее губы раздвинулись еще. Не в силах долее сдерживаться, повинуясь неистовому порыву, Гарет жадно припал к ее губам, его язык рванулся внутрь и ощутил ответную ласку…

Гарет заглянул ей в глаза и обнаружил, что взор их ясен, что в них и в помине нет того любовного угара, что постепенно завладевал им самим. Она тихонько прошептала:

– Вы по-прежнему хотите меня, сеньор Доусон? Гарет бешено затряс головой:

– Анжелика, меня зовут Гарет! Гарет! Я хочу, чтобы ты повторила: Гарет!

На мгновение замешкавшись, она послушно промолвила:

– Ты по-прежнему хочешь меня, Гарет? Мягко, непривычно прозвучавшее в ее устах имя подействовало как самая возбуждающая ласка, и он торопливо кивнул:

– Да, да, я по-прежнему хочу тебя, Анжелика.

– И ты все еще согласен… заплатить мне любую цену? Этого он не ожидал. На миг Гарет утратил дар речи. Как же он позволил себе забыть?..

Дурак! Ну и дурак же он! Она играла с ним, играла с самой первой минуты их встречи, умело подводя к кульминации, к тому моменту любовного ослепления, который он пережил сию минуту. По его губам скользнула горькая улыбка.

– Да, я все еще согласен, – сухо вымолвил он. – Назови свою цену.

– Тогда, Гарет, я хочу золотую монету… золотую монету в пять долларов.

Гарет ответил не сразу, все в нем противилось этому торгу. И вовсе не потому, что это противоречило его принципам. Наоборот, он всегда старался расплатиться по честному и рад был чувствовать себя после этого совершенно свободным. Но он не желал покупать Анжелику. Он желал…

Не позволяя себе додумать эту мысль до конца, Гарет горько усмехнулся:

– Пять долларов… Не слишком ли много для кухарки, получающей всего семь долларов в месяц?

Ее лицо мгновенно застыло. Гарет схватил ее за плечо и заставил повернуться к себе. С затвердевших от гнева губ сорвалось:

– Я же сказал, что согласен на любую цену. В лице Анжелики что-то едва заметно изменилось.

– Тогда больше не о чем говорить. – Не отводя от него остановившегося взгляда, Анжелика медленно завела руки ему за шею.

Гарет не мог объяснить себе ту щемящую боль, что зародилась в его груди. Он не спеша погладил бледную прохладную щеку. И все же удержался.

– Что же ты не требуешь плату вперед, шлюха? По-моему, это опасная беспечность…

В глубине серебристых глаз мелькнула растерянность.

– Мне казалось, что ты человек слова, Гарет.

– В отличие от Эстебана? – тут же вырвалось у Гарета. – А что ты станешь делать, когда Эстебан узнает, что ты продалась мне?

Ее щеки залил румянец. Рассердившись на себя за столь неуместный приступ стыдливости, Анжелика выпалила:

– Какое тебе дело, Гарет Доусон? Ты только что купил меня, ты пользуешься мною – и на том конец. Мое будущее касается меня одной.

– Да, пожалуй, ты права, – кивнул Гарет. – Я просто теряю время.

Он выпрямился и стал не спеша расстегивать мокрую рубашку, не спуская с Анжелики холодного взора.

Он здорово на нее разозлился. И Анжелика не могла понять – отчего. Может быть, из-за высокой цены? Однако в ответ на его гнев Анжелика также рассердилась, и это чувство с успехом вытеснило остатки смущения и растерянности. Ведь он сам твердил, что заплатит любую цену! Когда ушел падре Мануэль, она твердо решила любым путем раздобыть деньги для лечения Карлоса. Тело – это единственное, что принадлежит ей и имеет какую-то цену. Так неужели жизнь Карлоса не стоит этой ничтожной жертвы?!

И уж коли Гарету Доусону посчастливилось стать первым – пусть платит сполна. Как ни странно, несмотря на явную неприязнь техасца, Анжелика не представляла никого другого на этом месте, когда решилась на такой шаг. Она не пыталась найти объяснение своему выбору – да и вряд ли оно существовало. Лучше сейчас вообще ни о чем не думать… и тем более о том, что случится, когда Гарет получит от нее все, что хотел. Отныне следует жить только сегодняшним днем.

Однако терзавший сердце ужас вот-вот готов был вырваться наружу. Гарет уже снял рубашку. Серебристые глаза испуганно скользнули по мускулистым рукам. О, она отлично помнила, какая в них заключается сила!..

А Гарет тем временем скинул сапоги. Настала очередь брюк. Анжелика затаила дыхание. Казалось, прошла целая вечность, пока Гарет возился с застежкой. Анжелика завороженно наблюдала за движениями этого статного, превосходно сложенного тела.

Чтобы не застучали зубы, она что было сил стиснула челюсти, а Гарет уже опускался рядом. Не в силах выдержать далее эту пытку, она зажмурилась и тут же услышала повелительный шепот:

– Открой глаза, Анжелика.

Собрав в кулак остатки гордости, она подчинилась, и от обжигающего пламени, полыхнувшего в его взгляде, у Анжелики захватило дух. Но вот он решительно откинул тряпку, прикрывавшую ее наготу, и ее сердце забилось, словно птица в силках. Гарет медленно прошелся по ее телу внимательным взглядом и снова посмотрел в лицо. Она зачарованно смотрела ему в глаза, не в силах шевельнуть пальцем, и он зашептал:

– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, Анжелика Чтобы запомнила мое лицо так же, как я запомнил твое. Я хочу, чтобы ты ни на миг не забывала, с кем займешься сейчас любовью. А ведь именно это нам и предстоит, милая шлюшка. И я не собираюсь спешить, о нет! Слишком долго я ждал этой минуты!

От того, как ласково Гарет гладил ее, по всему телу пробежали мурашки, а сердце забилось еще сильнее

– Твоя кожа она как бархат

И он наклонился, чтобы пройтись губами по той невидимой тропе, которую только что проложили его пальцы Его поцелуи казались легкими, едва слышными словно бабочки касались кожи трепетными крылышками

Затем Гарет привлек ее к себе и сжал пальцы с запутавшимися в них волосами так, что Анжелика скривилась от боли

Он повел себя жестоко Гарет мрачно подивился той волне гнева, которая захлестнула его при воспоминании об Эстебане, вот так же запустившем руку в ее густые темные локоны. Но Доусон был уверен, что Анжелика уступила Эстебану не по своей воле. И теперь предложила себя ему. Податливая, неподвижная, она лежит у него в объятиях. И он видит, как часто бьется жилка у нее на шее – так же часто, как и его собственное сердце. Ему стало стыдно.

– Прости, Анжелика Я не хотел быть грубым. Он заглянул ей в глаза они были полны слез Он напугал ее. Но он не хотел этого! Он поцеловал эти глаза, чтобы осушить слезы. Прекрасные, дивные глаза, такие большие и выразительные. Он видел в них гнев, отчаяние, усталость, растерянность, негодование, нежность, гордыню и даже временами страх – но никогда не видел радости. Ах, как бы ему хотелось, чтобы в этих серебристых глубинах хоть раз засияла радость!

Тем временем Анжелика сдержала непролитые слезы. Гарет коснулся губами ее губ – неспешно, осторожно, однако она все еще не в состоянии была ответить на поцелуй

Она онемела от страха. Гарет нахмурился. Его поцелуи стали еще более нежными, ласковыми. Он медленно гладил ее плечи горячими, бережными руками.

И Анжелика потихоньку начала оттаивать. Гарет был так терпелив, он не спешил, и щупальца ужаса постепенно ослабили хватку Анжелика едва заметно шевельнулась. Где-то глубоко внутри затлела искорка чувства, и Анжелика попыталась встретиться с его удивительными губами, но они почему-то ускользали от нее И тогда искра мгновенно разрослась до обжигающего, неистового желания поцеловать его так, как ей хочется.

Анжелика жалобно застонала и подняла руки. Ее пальцы погрузились в темные густые волосы, обхватили его затылок и повлекли голову вниз. И когда их губы наконец-то встретились, Анжелику затопила волна сладостного восторга.

На сей раз Гарет целовал ее жадно, ненасытно, и она отвечала ему. Когда Гарет внезапно прервал поцелуй, с ее губ сорвался стон протеста. С легкой улыбкой наблюдая за ее возрастающим нетерпением, он снова приблизился и прошелся языком по призывно распахнутым губам.

Повинуясь снедавшему ее желанию, Анжелика ответила, и ее язычок отважно проник к нему в рот.

На сей раз Гарет не стал сдерживаться и отвечал ей сильно, жадно, не скрывая овладевшего им любовного голода.

Однако эти невинные игры больше не удовлетворяли его. Он поднял голову и залюбовался небольшими тугими грудями…

Анжелика проследила глазами за его медленно опускавшейся головой и охнула, когда горячие губы сомкнулись вокруг соска.

Подхваченная новой волной удивительной, неведомой ей доселе истомы, Анжелика едва успела перевести дыхание.

Стоны Анжелики подливали масла в огонь его страсти, и он еще долго кружил возле двух молочно-белых курганов, то целуя и тихонько покусывая ароматную кожу, то пробуя на вкус разбуженные к жизни бутоны сосков.

Анжелику бросало то в жар, то в холод, кровь шумела в ушах, и что-то все сильнее пульсировало там. внизу живота, лишая способности мыслить трезво Она была сама не своя, впервые в жизни переступив порог неведомого доселе мира, полного новых, ошеломительных ощущений Вдруг к сердцу снова подступил ужас Она неожиданно уперлась руками в грудь Гарету и еле слышно взмолилась

– Пожалуйста, не надо, я больше не выдержу. В ответ раздался шепот.

– Но тебе предстоит испытать большее, дорогая намного большее

Он поцеловал ее и приподнялся, чтобы полюбоваться, как меняется ее чудесное лицо Вот затрепетали тяжелые, полуопущенные веки, вот она охнула и приоткрыла губы в ответ на новую ласку

Однако он и сам вот-вот был готов потерять контроль над собой И хрипло прошептал, подводя ее к самой последней, острейшей грани наслаждения

– Вот то, что я пообещал тебе, милая это и еще многое очень многое Но сейчас ты должна дать мне кое-что, дорогая Сейчас

Настойчивый шепот едва смог пробиться сквозь окруживший ее туман Разбуженные Гаретом чувства превратились в ревущий ураган, уносивший ее на своих крыльях, увлекавший в дикий свободный полет все выше, к самой вершине, как и обещал Гарет

Он упивался игрой эмоций отраженной в волшебном зеркале ее лица Полыхавшее в груди желание смешалось с удивительной, всепоглощающей нежностью Она была целиком в его власти, такая маленькая и хрупкая, такая доверчивая и ему внезапно захотелось сторицей отплатить ей за этот щедрый дар.

Трепетные веки все еще оставались полуприкрыты, когда Гарет взял в ладони милое лицо

– Взгляни на меня, Анжелика Открой глаза и взгляни на меня Я хочу, чтобы ты видела мое лицо, когда мы станем одним целым Я хочу, чтобы ты приняла меня

Огромные глаза медленно распахнулись. В их глубине что-то мелькнуло, и пульсирующий столб его желаний коснулся трепетного лона. На миг он застыл на пороге этой манящей, влажной бездны – край сознания еще успел уловить, как резко напряглось распростертое под ним тело. Однако сдерживаться дальше Гарет не мог. Все, на что он был способен, – войти в нее, войти немедленно, чтобы заполнить до конца, до отказа, как он и мечтал.

И он совершил этот вожделенный, неистовый, неудержимый рывок – и Анжелика вскрикнула от боли. Оба замерли. Однако уже в следующий миг его взор снова затуманился желанием, и он начал неспешные, ритмичные движения.

И мало-помалу Анжелика растворилась в неведомых ей доселе ощущениях и откликнулась на этот древний, как сама природа, ритм. И вот она застыла, затаив дыхание, на краю удивительной бездны… и приникла что было сил к Гарету, совершившему последний, отчаянный рывок, и закружилась, содрогаясь вместе с ним, окруженная волшебным кольцом его рук.

Гарет поднял голову с благоуханной подушки из ее волос и скользнул взглядом по неподвижному лицу. Анжелика лежала с закрытыми глазами, и длинные ресницы отбрасывали острые длинные тени на раскрасневшиеся щеки. Внезапно Доусон помрачнел и, приподнявшись, внимательно посмотрел на ее бедра…

Вот оно – бесспорное доказательство только что утраченного Анжеликой целомудрия! Не веря своим глазам, он решительно промолвил:

– Анжелика, посмотри на меня.

Веки неохотно поднялись. Гарет заглянул в эти серебристые, прозрачные озера, надеясь проникнуть ей в самую душу:

– Почему ты не сказала?! Если бы я знал… Под его осуждающим взглядом ее лицо мигом утратило недавнюю нежность и беззащитность. Анжелика упрямо тряхнула головой, готовясь дать отпор. Конечно, он был готов платить настоящей, опытной шлюхе, а нарвался на неумелую бестолковую девственницу. И теперь Гарет, конечно, зол на то, что попал впросак. Но и Анжелика имела все основания считать себя жертвой обстоятельств и не собиралась чувствовать себя виноватой.

Безжизненным, мертвым голосом – словно и не было недавних мгновений страсти – она заявила:

– Это не имеет значения.

– Не имеет значения?! Но ведь я…

– Ты получил все, чего желал, – холодно отчеканила Анжелика. – А что касается остального – не случись это сегодня с тобой, случилось бы с кем-то другим в иной день.

От такого признания Гарет оцепенел.

– Почему ты выбрала меня?

Анжелика заколебалась. Его лицо снова исказила гневная гримаса, которая раньше так пугала ее. Подавив в себе последние всплески теплых чувств, она как можно спокойнее ответила:

– Потому что ты – богатый. Я знала, что у тебя найдется не одна золотая монета, и надеялась, что ты сдержишь слово.

Гарет все так же напряженно смотрел ей в глаза – лишь на миг его веки дрогнули. Он молча отпустил Анжелику, отвернулся, встал и протянул ей руку.

Анжелика приняла его помощь и была захвачена врасплох, когда сильная ладонь легла ей на затылок и заставила коснуться губами его губ. Они были горячими и нежными.

Внезапно Гарет прервал поцелуй и хрипло прошептал:

– Анжелика, это стоило золотой монеты. Стоило – до самого последнего пенни.

И опять он удивил Анжелику, подхватив ее и увлекая в пруд. Дойдя до того места, где вода коснулась ее грудей, он резко остановился. Анжелика растерянно заглянула в его застывшее лицо.

– Стой, Анжелика, – и он снова припал к ней в поцелуе. Темные глаза загорелись, когда он прошептал: – Да, предложенные тобой услуги намного превосходят назначенную цену…

Поддерживая ее за талию, Гарет осторожно коснулся рукой гладких бедер, старательно смывая с них алую метку. Ее ресницы затрепетали, дыхание стало учащенным.

Не в силах противостоять снова запылавшему в груди огню желания, Анжелика отдалась во власть волшебного океана любви. Она погружалась в него целиком, безропотно, она тонула в нем и сливалась в одно целое с разбуженным к жизни водоворотом страстей гораздо полнее, чем раньше с холодной прозрачной водой. Девственное, не знавшее мужских рук тело готово было разорваться на части от острых, удивительных ощущений. Она таяла в его руках, она становилась податливой как воск. Анжелике было невдомек, насколько эта игра страстей захватила самого Гарета.

Он с трудом оторвался от ее губ и промолвил, любуясь отрешенным лицом:

– Я не могу насытиться тобою, милая… Задержавшись на миг, чтобы сполна насладиться ощущением полного, безраздельного обладания, он заглянул ей в глаза. Серый безжизненный лед в их глубине растаял, он превратился в серебристый бархат, манящий, моливший о новом чуде. И Гарет с радостью откликнулся на эту мольбу и погрузился в этот страстный взор так же, как погружался в ее тело.

Задыхаясь, она зажмурилась и приникла к нему всем телом – как вдруг Гарет остановился. Хриплый, настойчивый шепот заставил ее вновь распахнуть глаза.

– Анжелика, посмотри на меня! Назови мое имя, милая!

– Гарет… – одними губами выдохнула она, не отводя взгляда. – Гарет, что ты…

– Скажи, что хочешь меня, Анжелика!

– Гарет… пожалуйста…

– Скажи!

Сердце билось так, что захватывало дух, и она не выдержала:

– Я хочу тебя, Гарет…

– Повтори еще раз!

– Я хочу тебя, Гарет…

Он низко застонал и рванулся вперед, рванулся изо всех сил, и в следующий миг неистовость разрядки ослепила их обоих, сплетя воедино два тела, достигших предела блаженства.

Гарет не сразу пришел в себя. Бережно прижав к себе легкое тело, он поспешил на берег, где снова уложил Анжелику на покинутую недавно подстилку и прикрыл краем влажной ткани. А потом осторожно улегся рядом, следя, как приподнимаются пушистые ресницы, как маленькая рука машинальным движением пытается отвести с лица мокрые волосы. Он тихонько вложил в мягкую ладошку два золотых и сжал тонкие пальцы.

Анжелика испуганно вскрикнула, как будто холод металла пронзил ее до самого сердца. Глаза Гарета превратились в два бездонных колодца, и невозможно было прочесть, что таится в их черной глубине. Наконец он нашел в себе силы прошептать.

– Здесь два золотых, Анжелика. Двойная плата. Анжелика все так же ошеломленно смотрела ему в глаза, чувствуя, как леденеет все внутри. Ее пальцы сжали монеты.

Глава 4

Эстебан торопливо спускался со второго этажа отцовского особняка. Как всегда, он был одет с чрезвычайной тщательностью и не поленился еще раз одернуть превосходно облегавший фигуру сюртук и расправить белоснежные кружева крахмальной сорочки. Холеные пальцы пробежались по идеальной – волосок к волоску – прическе и тонкой ниточке усов.

Было совсем рано. Гости еще не проснулись, что было весьма кстати. Эстебану давно осточертели ухаживания за Долорес Валентин. Хотя она считалась достаточно привлекательной и обеспеченной девицей, из которой наверняка получится превосходная жена. Она, несомненно, готова хранить семейный очаг и плодить детей, покуда мужу будет угодно пускаться во все тяжкие на стороне. Понимая это, Эстебан уступил настояниям матери и уделил некоторое внимание юной и наивной Долорес. Все равно рано или поздно неугомонная матушка их обвенчает.

Эстебан давно перешагнул тот возраст, когда юным аристократам положено заводить семью и одаривать своих родителей кучей внучат. По-видимому, именно это обстоятельство и заставило отца с матерью протестовать против его затянувшегося пребывания в столице. И хотя у Эстебана не было ни малейшего желания расставаться с веселым и беззаботным существованием в Мехико, ему пришлось подчиниться, ибо родители решились на самую суровую меру и ограничили его в средствах.

Впрочем, теперь он готов был признать, что вернулся в Реал-дель-Монте не зря. Как раз в это время на асиенде появилась Анжелика Родриго. Он до сих пор отлично помнит их первую встречу. Эстебан как раз заглянул на кухню в поисках Хуаниты, этой ненасытной маленькой сучки. Алчность сей юной особы не поддавалась описанию, и она всегда с охотой исполняла все прихоти молодого хозяина.

Когда Эстебан вошел, Анжелика стояла возле своего стола, повернувшись к нему спиной. Он помнит, как его потрясло это миниатюрное, идеально сложенное тело и прямой, едва ли не аристократичный разворот плеч. Гладко зачесанные и собранные в узел волосы так не походили на растрепанные – а порой и нечесаные – гривы, которые отличали простых мексиканок. В Мексике слуги обычно не выставляли напоказ свои достоинства, но как играл солнечный луч на густой, цвета воронова крыла, шевелюре маленькой кухарки!

Со всевозрастающим нетерпением Эстебан дождался, пока старая повариха, Кармела, заметит его присутствие и даст знать об этом незнакомке. Девушка живо обернулась в его сторону, но тут же сообразила. что видит молодого хозяина впервые, и потупилась. Он буквально остолбенел, увидев впервые огромные серебристые глаза. Дальше все помнилось как-то смутно: Эстебан что-то делал, что-то говорил, безуспешно пытаясь вовлечь в разговор молоденькую кухарку. А она отвечала односложно, в преувеличенно покорной манере, и все время отводила глаза.

Да, служаночка оказалась на диво ловкой и всякий раз умудрялась ускользнуть от него. А он, естественно, с каждой неудачей распалялся все сильнее. Впрочем, он захотел ее сразу, как только увидел. Эстебану не составило труда разузнать все подробности ее прошлого. Старый сплетник Фернандо был счастлив выложить историю ее появления на свет и подозрения насчет того, что Анжелика вполне готова отправиться по стопам своей матери.

Но увы – мечты о том, как он полностью и безраздельно овладеет этим нежным телом, так и остались мечтами. Всякий раз, когда он вспоминал о настырном техасце, то и дело мешавшем ему, Эстебана охватывала ярость. А в последний раз, ночью, Доусона удалось образумить только с помощью кинжала. Да и испугался Гарет не за себя, а за Анжелику.

В который раз обдумывая все это, Эстебан подошел к двери в дальнем конце коридора. Фернандо сообщил молодому хозяину, что отец ждет его в библиотеке. И снова Эстебан испытал вспышку раздражения: как правило, с этой комнатой были связаны не самые лучшие воспоминания. В детстве отец призывал его сюда ради выволочки за очередную проказу, позже – когда до его ушей доходила очередная скандальная история из столичной жизни сына. Вот и сегодня, судя по всему, придется проглотить еще одну нотацию, а он и так сыт ими по горло. Что бы там ни бубнил папаша, он все равно станет делать то, что хочет. Как-никак, он является единственным наследником фамильного состояния и земли, и все что богатство рано или поздно перейдет к нему, независимо от того, вел он себя благопристойно или нет

Возле самой двери Эстебан замедлил шаги Вот еще одна отцовская причуда – торчать дни напролет в этом склепе! Юный Аррикальд никогда этого не понимал Комната была весьма просторна, с блестящим натертым полом, прикрытым небольшим ковром Посредине стоял массивный рабочий стол В дальнем углу расположились потертые кожаные диваны и кресла А занимавшие всю стену, от пола до потолка, книги казались Эстебану не более чем украшением Его никогда не тянуло вкусить заключенную в толстых томах мудрость он предпочитал познавать мир исключительно на собственном опыте, занимаясь при этом лишь тем, что считал интересным и приятным Женщины лошади петушиные бои захватывающие военные игры и игры иного рода предполагающие самую интимную стратегию Вот то, от чего кровь Эстебана начинала радостно бурлить в жилах

Единственным преимуществом этой комнаты, по мнению Эстебана, были широкие стеклянные двери, ведущие на задний дворик, за которым открывался чудесный вид на громаду гор Эстебану же это давало чудесную возможность втихомолку подглядывать на слугами И приспичило же отцу послать за ним так не вовремя! Он нарочно встал пораньше чтобы подкараулить Анжелику по дороге на кухню! Того и гляди она снова ускользнет, а потом начнется обычная дневная суета – где уж тут думать о рандеву?!

А Эстебану позарез нужно было повидаться с нею После вчерашнего вечера он был сам не свой и почти не спал ночью Молодой аристократ более не был намерен жертвовать своим драгоценным отдыхом из-за какой-то ничтожной шлюхи Он предпочел бы, чтобы, полная покорности, Анжелика сама явилась к нему И теперь его беспокойный ум выискивал, как этой покорности добиться

Так или иначе, она никуда не денется Она будет до последнего цепляться за свое место на асиенде из-за этого недоноска, ее младшего брата Эстебан как-то мельком видел доходягу, и ему стало тошно от одною его вида Сильному и красивому Эстебану невмоготу было даже рядом находиться с больными или уродами Чем быстрее Господь приберет такого к себе – тем большее милосердие он проявит, не так ли? Но пока без мальчишки не обойтись Пожалуй, молодому хозяину стоит проявить некоторую щедрость Подарить, что ли, недоноску какую-нибудь мелочь? Его великодушие не останется незамеченным Анжеликой а может, даже заставит ее выразить свою благодарность?

Внезапно Эстебан почувствовал, что его тело совершенно определенным образом откликнулось на эти мысли Проклятие! Маленькая сучка расплатится за каждую испытанную им минуту неудобства, и расплатится сторицей! Он возьмет ее, а потом будет пользоваться ею до тех пор, пока от одного ее вида ему не сделается тошно! Перед глазами снова замаячило бледное личико Анжелики Эстебан потряс головой Да, так все и будет

Постаравшись скрыть снедавшее его нетерпение, Эстебан резко постучал в дверь Дон Энрике откликнулся немедленно Эстебан нажал на ручку и медленно шагнул внутрь Отец стоял спиной к окну, на фоне восходящего солнца Эстебан застыл в замешательстве черт побери, отцовское лицо оказалось в тени, и невозможно было прочесть, что на нем написано

– Входи, не стесняйся, сын Я рад, что ты так быстро откликнулся на мой зов – Энрике Аррикальд сделал несколько шагов к столу и взял в руки какое-то письмо Он протянул письмо Эстебану, и упавший на его лицо луч света выявил суровость строгих черт

Эстебан озабоченно нахмурился и посмотрел на печать официальный документ!

– Да, официальный документ, – кивнул дон Энрике, как будто прочел его мысли – Не скрою, когда прибыл курьер и заявил, что послание крайне важное, меня охватила тревога И я немедленно послал за тобою, Эстебан

Эстебан все больше мрачнел, уставившись на конверт со знакомой печатью. Черт побери, только не сейчас… не сейчас! Сам того не замечая, он с силой смял конверт.

Так велика была его досада на иронию судьбы, некстати подсунувшей это давно ожидаемое письмо, что Эстебан невольно вздрогнул, когда отец громко повторил:

– Ты что, так и не вскроешь его, Эстебан? Эстебан машинально кивнул и сломал печать. Медленно, неохотно он развернул листок бумаги и безразличным взглядом пробежал по строчкам.

– Ну, Эстебан? Что там написано? – с возрастающим нетерпением спросил дон Энрике.

– Это вызов, отец, – небрежно пожал плечами Эстебан.

– Вызов?

– Да, официальный вызов… на службу к президенту.

– К президенту?..

– Да, – сердито кивнул Эстебан, которому надоело, что отец как попугай повторяет его слова. – Ты же постоянно выспрашивал, какие такие важные дела удерживают меня в столице. Ну вот, теперь ты видишь сам. – И он легонько тряхнул письмом. – Во время пребывания в Мехико мне посчастливилось встретиться с президентом. Это выдающийся человек. Его воля и целеустремленность никого не оставляют равнодушным. Его гениальный ум полон планов, направленных на процветание нашей страны. Я был посвящен в некоторые из них, и самым большим моим желанием было принять в них участие.

Папашу явно ошеломили его слова. Эстебан злорадно следил за тем, как засияло аристократическое лицо дона Энрике, и чуть не расхохотался. Надо же, папуля гордится его благородным желанием послужить отечеству! Вот так штука! Каких ухищрений стоило Эстебану устроить вот этот самый вызов с единственной целью – остаться в столице! Он до последнего ждал его там, в Мехико, несмотря на целый ворох писем от отца с приказами вернуться домой.

Жизнь в этом захолустье всегда казалась ему скучной до омерзения, как и дела папашиной шахты. И Эстебан сделал все возможное, чтобы отвертеться.

Ах, как весело, как легко летело время в столице – в особенности в компании с президентом! Президент Санта-Анна как никто умел взять от жизни самое лучшее! Сеньоре Санта-Анна хватало ума безвылазно торчать в родовом поместье, предоставляя своему маститому супругу полную свободу. А уж тот пользовался этой свободой на всю катушку. Кое-что из радостей жизни перепало и Эстебану. Изысканные питье и яства, красивые женщины, готовые упасть в объятия друга президента, недолгие дни и бесконечные, полные событий вечера и ночи… Чего еще желать человеку?

Однако вожделенный вызов задерживался. И Эстебану пришлось несолоно хлебавши возвращаться в Реал-дель-Монте, к этой жалкой, монотонной жизни, когда нет охоты просыпаться по утрам – зачем, что его ждет? И вот. переступив порог родного дома, он встретил Анжелику Родриго.

Давно сдерживаемое раздражение медленно, но неуклонно заполняло его. Какого черта это случилось именно теперь? Сейчас ему требовалось время, чтобы успеть вкусить все радости обладания этим прекрасным телом. Он жаждал услышать ее вздохи и мольбы. И вот пожалуйста, пришел этот вызов! Надо найти какой-то способ уклониться…

Пока Эстебан раздумывал, отец подошел к нему и протянул руку. Сыну ничего не оставалось, как ответить на крепкое пожатие.

– Поздравляю тебя, сын мой. И кажется… кажется, я должен извиниться.

– Извиниться?..

– Да, извиниться за то, что решил, будто ты проводишь время в столице во всяческого рода фривольных развлечениях. Для меня большая честь, что президент счел тебя достойным его личного внимания.

– Я принимаю твои извинения, отец, – усмехнулся Эстебан. – Да и откуда тебе было знать? Не случись этот вызов, вряд ли ты поверил бы мне на слово… – Тут Эстебан решил идти напролом и добавил: – Но раз я уже дома, отец. и решил облегчить тот груз, который ты один нес все эти годы, то лучше мне остаться. Я тотчас же напишу ответ президенту и объясню…

– Нет, Эстебан, тебе не следует так поступать.

– Отец… – Эстебан с раздражением уставился в решительное лицо дона Энрике. Вот дурак!

– Когда президент желает видеть тебя в Мехико? Эстебан снова обратился к письму, которое даже не прочел до конца.

– Сеньор президент с победой вернулся из Сакатекаса. Вся страна приветствует его, однако он обеспокоен поведением техасцев. Он планирует карательную акцию…

– Матерь Божья!..

– Отец, учти, эта информация строго конфиденциальна…

– Да, сынок, я отлично это понимаю. Тебе следует как можно скорее отправляться в столицу. И сделать все, что в твоих силах, чтобы отговорить президента от столь опрометчивого шага! Опасно оскорблять чувства техасцев. Это очень гордый народ!

– Не более, чем мы!

– Эстебан, они борются за собственную свободу!

– Ну вот пусть и подчиняются закону – и тогда закон защитит их свободу!

– Эстебан, ты же знаешь, что это только часть большой и сложной проблемы. У них нет достаточного представительства в правящих кругах. Гарет мне все объяснил. Их беспокоит как раз то, что они не могут рассчитывать на помощь закона. Те, кто вершит над ними суд, слишком далеки от них. И в тех краях, где им приходится жить, часто приходится поступаться законом, чтобы спасти собственную жизнь. Они страдают от многих устаревших правил, не могут добиваться справедливости в суде, а их делегации в столицу наталкиваются на стену равнодушия…

– Отец, ты слишком долго слушал предательские речи Гарета Доусона! – прошипел Эстебан сквозь чубы – Будь я на твоем месте, он бы давно уже сидел за решеткой

– Эстебан, ради Бога!!!

– Ради Бога?" У тебя поворачивается язык защищать этих гринго?! Да ведь им только этого и надо! Будь все такими добренькими, как ты, Техас перестанет быть частью Мексики и станет отдельной страной, живущей по своим законам!

– Эстебан, ты не прав Гарет – серьезный молодой человек, и судьба Техаса ему небезразлична. Ведь он вложил в эти земли частичку самого себя, он трудился на них в поте лица от зари до зари. Его мать – также невольная жертва Дикого Запада Жестокость индейцев лишила его отца последнего утешения в этой жизни. И ни в том ни в другом случае на защиту несчастных женщин не встал закон Этим людям не помог никто

– Довольно, я больше не желаю говорить о Гарете Доусоне! – отмахнулся Эстебан – Не стоит нам ссориться с тобой, отец Все равно он скоро уедет

– Но твое положение при президенте дает возможность повлиять на решение техасского вопроса

– Нет

– Нет?

– Не дает, потому что я не собираюсь уезжать из Реал-дель-Монте!

Во взгляде дона Энрике вспыхнуло подозрение

– Нет ли у тебя еще каких-то поводов остаться кроме как желания помочь управлять поместьем?

– Конечно, нет! Разве этого повода недостаточной

– Нет, Эстебан, недостаточно – коль скоро речь идет о вызове на правительственную службу!

Эстебан скрипнул зубами его так и подмывало выложить все, что он думает по поводу столь тошнотворной щепетильности

– Так когда президенту угодно видеть тебя в столице?

Чувствуя себя загнанным в ловушку, которую сам же и подстроил, Эстебан сердито покосился на скомканное письмо:

– Немедленно.

– Пусть Фернандо приготовит твои чемоданы, – решительно сказал дон Энрике. – Сеньоры Валентин собираются отправиться домой нынче днем. И Долорес наверняка будет рада твоей компании.

– Не сомневаюсь.

– Долорес Валентин – чрезвычайно милая девушка… – вскинулся дон Энрике в ответ на язвительный тон сына.

– …из которой наверняка получится чрезвычайно милая жена… Здесь что, ярмарка невест, отец?

– А почему бы и нет?

– Да потому, что в данный момент мне следует только побыстрее упаковать чемоданы и отбыть в столицу. Надеюсь, это тебя удовлетворит.

– Долорес Валентин также отправляется в столицу вместе с родителями…

– Да, отец, я отлично об этом знаю. Не в силах скрыть улыбку, дон Энрике покровительственно похлопал сына по плечу:

– Ну что ж, коли ты не спешишь сделать тот шаг, который мог бы осчастливить нас с матерью, буду по крайней мере утешаться тем. что ты едешь служить отечеству. – Он двинулся вслед за сыном к двери, распахнул ее и промолвил, задержавшись на пороге: – Эстебан, я очень тобой горжусь. Пойду сообщу матери о твоем отъезде, а ты отдай распоряжения слугам.

– Хорошо, отец.

Эстебан быстро зашагал по коридору назад, дивясь, как легко ситуация вышла из-под контроля. Оказавшись в просторном холле, он сердито окликнул:

– Фернандо! Фернандо! – и как только слуга прибежал на его зов, приказал: – Принеси наверх мои чемоданы и собери вещи. Я уезжаю из Реал-дель-Монте с сеньорами Валентин.

– Слушаюсь, дон Эстебан, – согнулся в поклоне Фернандо, не скрывая, впрочем, своего удивления.

– Пошевеливайся!

Эстебан тем временем направился к парадному крыльцу и спустился в сад. Его целью был самый глухой уголок, сливавшийся с густыми зарослями позади дома, – там проходила тропинка, по которой слуги проходили на кухню. Если ему повезет, он еще успеет перехватить Анжелику до того, как у нее начнется рабочий день.

От бессильной ярости Эстебан до боли сжал кулаки и ускорил шаги. Черт бы побрал этого президента – нашел время для вызова. Черт бы побрал Гарета Доусона, наглого ублюдка, а заодно и Анжелику с ее серебристыми глазищами! Черт бы побрал их всех!

Анжелика покинула тайную тропку и оказалась в саду позади дома. Она шла, не смея оглянуться назад. Возле натянутой между деревьями бельевой веревки она задержалась и повесила сушиться мокрую тряпку, которую держала в руках. Ощущая на спине взгляд Гарета Доусона, Анжелика поспешила подняться на крыльцо. Они расстались всего несколько секунд назад. Он во что бы то ни стало хотел проводить ее до дома, и стоило немалого труда уговорить его по крайней мере подождать в зарослях, а не подниматься вместе с ней к самой двери. Не хватало только, чтобы его увидела мама! Анжелика не смогла бы сейчас объясняться с ней. Она все еще не могла прийти в себя, а пережитый ею позор был слишком свеж.

Она вошла и задержалась на миг, пока глаза свыкнутся с полумраком кухни Взгляд осторожно скользнул по убого обставленному помещению.

Отца уже не было, а Маргарита возилась у стола. Она подняла на Анжелику покрасневшие от усталости глаза:

– Здравствуй, Анжелика. Я смотрю, ты ходила купаться. – Испуганно опустив глаза, Анжелика направилась к своей каморке, а Маргарита как ни в чем не бывало продолжила: – Отец пошел на работу, а Карлос отдыхает. Доченька… – Анжелика почувствовала на своей руке легкое прикосновение и заставила себя обернуться. На бесхитростном лице матери проступила неуверенная улыбка: – Не надо так убиваться, Анжелика. Падре Мануэль… он ведь тоже мог ошибиться. Я верю, что Всевышний не оставит Карлоса… он поможет ему выздороветь…

– Да пойми ты, мама, что нельзя вот так сидеть сложа руки! – Как всегда, при виде смирения матери перед судьбой, в Анжелике вскипел гнев. – Разве не в книгах падре Мануэля говорится, что «мы сами в ответе за избранный в жизни путь»?

– Анжелика, да ведь это все лишь слова! Эта святая простота мигом усмирила Анжелику, на смену гневу пришла нежность, и она терпеливо пояснила:

– Нет, мама, в книге у падре Мануэля сказано, что Всевышний помогает тем, кто старается помочь себе сам. Маргарита Родриго почуяла неладное.

– Что случилось, дочка? Я не понимаю.

Анжелике стало стыдно за свою резкость, она обняла мать, а потом как можно спокойнее сказала:

– Прости, мама. Я… я просто устала.

– Да, ночь выдалась такая, что не приведи Господь! Анжелика внимательно всмотрелась в простодушное лицо матери: в словах Маргариты явно не содержалось никакого намека.

– Да, ночь была нелегкой, – кивнула Анжелика и постаралась сменить тему. – Мне уже пора на асиенду, но сначала загляну к Карлосу.

Она осторожно приоткрыла дверь спальни и скользнула внутрь. Судя по неровному дыханию, малыш забылся в беспокойном сне, и Анжелика неслышно подошла поближе.

Она внимательно всмотрелась в лицо спящего. Под глазом все еще темнел синяк, на щеке алели царапины – но страшнее этого был снедавший больного жар. Анжелика осторожно пощупала ему лоб. Да, у Карлоса лихорадка.

На столике возле кровати стояли лекарства, которые падре Мануэль велел принимать, если снова поднимется температура. Лекарство снимет жар… но только на время.

Ее рука невольно скользнула в карман и крепко сжала полученные от Гарета деньги. Два золотых… пока два. Это будет первый шаг Карлоса по дороге в Мехико. Теперь Анжелика наконец решилась и скоро предпримет второй шаг. и третий.

На подоконнике в горшке рос цветок. Туда, во влажную землю, Анжелика старательно зарыла блестящие монеты Скоро она наполнит этот горшок золотом, и Карлос отправится к доктору, который сумеет поставить его на ноги. Она позаботится об этом.

Гарет тихонько вошел в дом и осмотрелся. Повсюду было пусто и тихо, и только на кухне царило оживление – как и следовало ожидать, в этот час на ногах были одни слуги, хлопочущие над завтраком. Гарет поспешил наверх, в свою комнату. Зайдя, он аккуратно притворил за собой дверь. И только тогда с облегчением перевел дух. Ему вовсе не хотелось будить чьи бы то ни было подозрения, появившись в столь раннее время, да еще в мокрой одежде. Он не мог бы сейчас отвечать на вопросы Слишком много вопросов одолевало его самого, причем все они требовали немедленного разрешения.

Гарет машинально разделся. Через пару часов его вещи высохнут. Если бы и остальные проблемы решались так же просто!..

Он подошел к гардеробу, открыл дверцы и достал новую одежду. Тут его взгляд привлекло собственное отражение в зеркале. Оказывается, он чрезвычайно мрачен. Что-то раньше он не припомнит такого после посещения шлюхи! Взбешенный, он со всего размаху швырнул одежду на постель. Проклятие! Даже теперь, после того как он более чем щедро расплатился с прекрасной шлюшкой за ее услуги, он не верил в ее продажность Все доводы здравого смысла разбивала вдребезги буря неведомых и неукротимых чувств Ведь до сегодняшнего утра Анжелика была девственна!

Он снова вспомнил румянец, который окрасил прекрасное лицо Анжелики в ответ на его ласки. И то, какая паника зажглась в ее дивных глазах, когда она, почти поднявшись к вершине, прерывисто прошептала

– Нет пожалуйста я больше не вынесу

Надо же – ведь он овладел ею, он получил все, что хотел, – и все еще не успокоился! Гарета бесило то, что она все-таки приняла предложенную им плату – после всего, что испытала в его объятиях! Как она посмела так обойтись с тем, что возникло между ними?

Но она выполнила свою часть сделки Отдала ему все, что могла, – учитывая отсутствие опыта Да, она ничего не утаила. В глубине души он верил, что ее страсть не была притворством Нет, черт побери Он опять услышал невнятный шепот, произносивший его имя

Теперь он нисколько не сомневался в том, что никогда не позволит Эстебану Аррикальду наложить на нее свои алчные лапы Не далее как этим утром он овладел ею первым и не собирается смотреть, как кто-то станет вторым

Да и в отношениях с Анжеликой следовало расставить все по местам Это, пожалуй, несложно. Она прямо дала понять Гарету, чего от него хочет. Еще горсть золотых и неделя в горячих объятиях милой красотки помогут ему совершенно излечиться от недуга

Гарет отступил подальше и придирчиво осмотрел себя в зеркале Пригладил густые каштановые волосы. Убедился, что рубашка сияет белизной, а темные брюки нигде не топорщатся. В пику принятому на асиенде стилю одежды Гарет натянул поверх рубашки вышитую жилетку. Ничто не заставит его париться в сюртуке! Они и так успели проникнуться презрением к какому-то несчастному техасцу, в поте лица своего зарабатывающему на хлеб. Хватит терять время и вертеться перед зеркалом! Нужно немедленно отыскать Эстебана. Предстоит серьезный разговор…

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на нерешительность, охватывавшую ее всякий раз при приближении к асиенде, Анжелика дерзко задрала подбородок. Ей нечего бояться, сегодня она переступила последнюю черту. Как странно: хотя две золотые монеты были спрятаны в цветочном горшке, рука все еще ощущала их, как будто они жгли ее ладонь.

Боже, сколько пришлось пережить за последние сутки! Карлос… смерть подобралась к нему вплотную… и единственное, что стояло между ней и малышом, были деньги, деньги на дорогу и лечение. Гарет Доусон… он вырвал ее из объятий ледяной бездны, в которой она хотела остаться навсегда. Зато потом как он согрел ее! Кожа все еще горела от его прикосновений. Она помнила шелковистость каштановых волос, в которых запутались ее пальцы, и тот странный восторг, что рождался всякий раз, когда он прижимался к ней. Его хриплый страстный шепот все еще звучал у Анжелики в ушах:

– Я не могу насытиться тобой, милая.

Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Наверное, это не составило бы труда, если бы он и в самом деле оказался надменным, равнодушным и упрямым. Однако Гарет Доусон был загадкой, которую она до сих пор не смогла разгадать. Такой большой и сильный – и удивительно нежный.

Ну что ж, что было – то было, а теперь лучше всего выкинуть техасца из головы. Он вполне удовлетворен и сполна заплатил за удовольствие. Пора наконец решать, как ей жить дальше…

Погруженная в свои мысли, Анжелика не заметила притаившегося на тропинке мужчины, а когда увидела его – бежать было поздно.

– Что-то ты запаздываешь, маленькая дрянь!

Разъяренная чтим приветствием, Анжелика рванулась было в сторону, однако Эстебан тут же схватил ее и грубо прижал к себе

– Сука – зашипел он прямо ей в лицо – Шлюха если ты и впрямь решила свести меня с ума, то знай, что тебе это почти удалось А теперь, теперь, когда ты почти у меня в руках, – мне нужно уезжать

– Уезжать?!

– Да, уезжать – И Эстебан впился в нее жадным взглядом – Внешность ангела и душа шлюхи

– Неправда, я не…

– Молчи, сука, я знаю, что говорю! – И он принялся целовать ее – грубо больно, до крови.

Она шевельнула губами, и в тот же миг язык Эстебана ворвался ей в рот – яростный, ненасытный Ей чуть не стало дурно, к горлу поднялась тошнота, но в ответ на попытку вырваться Эстебан так дернул ее на волосы что Анжелика охнула от боли

Наконец он оторвался от ее губ – тяжело дыша, с бешено бьющимся сердцем – и заставил еще выше запрокинуть голову чтобы открылась беззащитная нежная шея Он впился в тонкую кожу и безжалостно сомкнул зубы, дожидаясь нового крика боли

Ослепшая, оглохшая от ужаса и отвращения, Анжелика снова забилась у него в руках Тогда Аррикальд швырнул свою жертву что было сил о ствол дерева, и она чуть не потеряла сознание, ударившись головой

Эстебан же схватил ее за руки и завел их за спину, совершенно лишив возможности двигаться

– Каждым своим шагом, каждым движением ты заставляла меня хотеть тебя все сильнее, – неслись ей в лицо жаркие слова – Ты ведь похотливее любой мартовской кошки, не так ли? Я сплю и вижу то, как твое белое тело будет извиваться под моим Жаль, что нет времени, не то я взял бы тебя, не сходя с этого места.

– Но я не хочу

– Кому какое дело, что ты хочешь, шлюха! Запомни что никого не волнует! И еще запомни вот что, – голос Эстебана превратился в какой-то звериный рык, – хотя сейчас мне в угоду папаше придется поехать в столицу, я тебя не забуду Я вернусь, как только смогу, и уж тогда ты сполна заплатишь за все Ты будешь служить мне, выполнять псе мои прихоти Да, я получу тогда огромное удовольствие

Тут Эстебан вдруг оттолкнул пленницу от себя – Анжелика едва устояла на ногах – и выпалил, с трудом отводя взгляд в сторону

– А теперь проваливай! – Так как Анжелика все еще не двинулась с места, он приказал – Вытри слезы и ступай на кухню – там твое место! Быстро!

Анжелика опрометью кинулась прочь, размазывая кулаками слезы Только на самом краю сада она осмелилась задержаться, чтобы перевести дух Немного успокоившись, она шагнула вперед, спиной чувствуя бешеный взгляд Эстебана

– А ты как считаешь, Кармела? Заставит донна Тереза дона Эстебана сделать предложение сеньорите Валентин?

Бормотание Хуаниты заполнило всю кухню – она снова и снова заводила об этом речь с самого утра Пользуясь тем, что слышать ее могли только Кармела да Анжелика, она выкладывала одну за другой собственные догадки по поводу скоропостижного отъезда молодого хозяина При этом она даже не пыталась скрыть своего разочарования, и Анжелику все больше охватывало раздражение

А Хуанита продолжала

– Вот уж ни за что не поверю, что такая, как сеньорита Валентин, сумеет завоевать сердце нашего дона Эстебана Как ни крути, а он такой видный, настоящий светский кавалер, и привык у себя в столице к красавицам, куда до них сеньорите Валентин!

– Хуанита, ни меня, ни кого-то другого не интересует твое мнение о сеньорите Валентин Я уже не раз говорила, что не знаю и знать не желаю, что заставило дона Эстебана так поспешно собраться в Мехико. Знаю только, что уедет он в карете сеньоров Валентин.

– Вот и выходит, что это козни донны Терезы. Она-то в сеньорите Валентин души не чает! Решила, поди, что от нее родятся здоровые внуки…

– Хуанита!

– Ну и что, разве ж это неправда? Иначе зачем бы дону Эстебану на ней жениться? – Хуанита откинула со лба растрепанные волосы и самодовольно посмотрела на опешившую Кармелу: – Дону Эстебану – ему подавай женщину с характером. Он сам мне признался. Дескать, оттого его ко мне и потянуло…

– Тебе что, правда хватило ума вообразить, будто дон Эстебан тобой заинтересовался?! Смотри-ка: с сеньором Доусоном ничего не получилось, так она взялась за хозяина! – Презрение, ясно звучавшее в голосе Кармелы, мигом смахнуло спесивую улыбку с физиономии Хуаниты. – Да ты сама себя дурачишь этими грезами наяву!

– Это не грезы! Дон Эстебан сам мне сказал, что хорошенькая, и если бы не эта сеньорита Валентин, он бы со мной!

– Дура ты дура, да разве это пошло бы тебе на пользу

– Ты просто завидуешь мне, потому что сама – стара уродина… – взвизгнула Хуанита.

– Зато ты юная, но на редкость глупая девица.

– Кармела, Хуанита, что тут происходит? – Внезапное появление донны Терезы заставило всех замолчать.

– Ничего особенного, сеньора. Извините, просто мы Хуанитой немного поспорили, но что уже позади. Правда Хуанита?

Вопрос прозвучал как приказ. Под тяжелым взглядом Кармелы Хуанита послушно кивнула:

– Да, Кармела. Извините, сеньора.

– Ну и довольно об этом. Дон Эстебан скоро покинет нас – его вызвал в столицу сам президент, – донна Тереза залилась горделивым румянцем. – Не хватало только, чтобы последним воспоминанием о доме осталась перепалка между кухарками! Скажите лучше, готова ли корзинка с ленчем для сеньоров Валентин?

– Почти готова, сеньора, – и Кармела кивнула в сторону объемистой корзины: – Я только что сняла с огня цыплят, до ленча они не остынут. Надо будет положить побольше фруктов и добавить…

– Да, да, – рассеянно перебила донна Тереза, – только сделай это поскорее, Кармела. Карету уже заложили. Как только корзинка будет готова, принеси ее.

– Да, сеньора.

Едва дождавшись, пока хозяйка выйдет из кухни, Кармела обратила к Хуаните пронзительный взгляд и вполголоса промолвила:

– Ну что, ты до сих пор считаешь, будто сумела всерьез заинтересовать дона Эстебана? Несчастная! Да он попользуется тобой и вышвырнет прочь, когда надоест! Неужели не ясно, что столичные красотки сумеют развлечь его так, как тебе и не снилось?

Кармела не сводила глаз с надутой физиономии Хуаниты и не обратила внимание на другую молчаливую слушательницу. От горькой правды, заключенной в словах старой поварихи, сердце Анжелики болезненно сжалось. Она не проронила ни звука, но про себя вознесла горячую благодарственную молитву Провидению, вовремя пославшему ей спасение от грубых лап Эстебана Аррикальда.

Тем временем Кармела упаковала корзину и накрыла ее чистой салфеткой.

– Ну вот, готово. Донна Тереза будет довольна – ее гости славно перекусят по пути в Мехико!

Отвернувшись от Хуаниты, Кармела обратилась к Анжелике:

– Анжелика, отнеси корзину сеньоре. Да побыстрее. Ничем не проявляя своей нехоти, Анжелика быстро подхватила корзину со стола. И мимолетно глянула на надутую как сыч Хуаниту. Та опять завидует ей. Но она вовсе не добивалась такой чести! После утренней встречи с доном Эстебаном ей отнюдь не улыбалось еще и махать ему рукой на прощание. Однако Кармела ни за что не доверила бы корзину Хуаните после всего, что эта дурочка здесь наболтала, а больше под рукой никого не было.

Анжелика проворно вышла через черный ход и обогнула угол здания. Возле парадного крыльца стояла огромная черная карета семьи Валентин, позади нее был привязан жеребец дона Эстебана. Мельком глянув на кучу багажа, Анжелика отметила, что Эстебан забрал все свои чемоданы. Значит, он едет в столицу надолго. Четверку застоявшихся лошадей сдерживала железная рука Педро – кучера сеньоров Валентин. Дамы уже заняли свои места в экипаже. Джентльмены о чем-то беседовали с доном Энрике и донной Герезой. Порадовавшись, что Эстебан стоит к ней спиной, Анжелика двинулась к карете, надеясь проскользнуть незамеченной. Однако повелительный голос донны Терезы мигом разбил эту надежду:

– Анжелика, будь добра, дай корзину сюда. Пусть ее возьмет дон Эстебан – она слишком тяжелая для девушки.

Анжелика покорно кивнула и направилась к Эстебану, ощущая на себе взгляды всех присутствовавших. Ей стоило большого труда взглянуть на Аррикальда-младшего и молча подать ему корзину.

– Ах, Анжелика, наконец-то ты принесла наш ленч! Надеюсь, у тебя найдется, чем меня порадовать Мой аппетит разыгрался не на шутку.

Он злорадно ухмыльнулся и как бы невзначай накрыл ее руку своей. Донна Тереза откликнулась на его слова:

– Кармела обещала позаботиться, чтобы вы ни в чем не испытали нужды. Это так, Анжелика?

– Да, сеньора.

Наконец Эстебан отпустил Анжеликину руку, взял корзину и с нарочитым участием поинтересовался:

– Ведь и ты славно потрудилась, пока готовила для нас ленч, не так ли?

Чувствуя себя крайне неуютно в центре внимания, Анжелика слабо качнула головой:

– Я помогала совсем немного, сеньор.

– Тебе к лицу скромность, Анжелика.

– Да, Эстебан, – подхватила донна Тереза с благосклонной улыбкой, – Анжелика проявила чрезвычайную добросовестность. Мы весьма довольны ее поведением в последние дни.

– Я не сомневаюсь, что это только начало, – верно, Анжелика?

Однако у нее все силы ушли на то, чтобы не охнуть – так жестоко впились в плечо его железные пальцы.

– Ты что же, не желаешь отвечать Дону Эстебану, Анжелика? – с неодобрением осведомилась донна Тереза.

– Эстебан, похоже, я утратил счет времени – надо же, едва успел выйти попрощаться, – неожиданно раздался сзади голос Гарета. Он протянул руку. и Эстебану пришлось отпустить Анжелику, чтобы ответить на рукопожатие. Затем Гарет небрежно промолвил: – Какая досада – мы так и не ЗАКОНЧИЛИ наш вчерашний спор! Насколько я понимаю, тебя срочно вызывает к себе сам президент Санта-Анна. Ну что ж, можешь не сомневаться, что я не пожалею ни времени, ни сил и непременно постараюсь, чтобы наш спор разрешился.

Эстебан подозрительно покосился на Анжелику.

– В таком случае, Гарет, – многозначительно произнес он, – я еще раз советую тебе быть осторожным. Ты можешь навлечь на себя серьезную опасность.

– Вряд ли все так серьезно, Эстебан.

– Эстебан, Гарет, – голос дона Энрике прервал словесный поединок, – сейчас не время и не место для политических дебатов. Здесь, под этой крышей, встречаются друзья, а не оппоненты. Умоляю, не забывайте об этом.

– Безусловно, дон Энрике. – И Гарет, с усилием овладев собой, как можно теплее обратился к старшему Аррикальду: – Мои извинения.

– Ну что вы, какие извинения, Гарет. – Дон Энрике замолк в ожидании ответа Эстебана, но не дождался и нахмурился. А потом привлек сына и что-то вполголоса сказал ему.

Гарет какое-то время следил за их негромкой беседой, прежде чем перевести взгляд на бледную от страха Анжелику. Ему в глаза бросились следы пальцев Эстебана, только что терзавших нежное плечо. Бедняжка двинулась было прочь, но техасец поймал ее за руку. Взглядом приказав не трогаться с места, он заставил ее укрыться у себя за спиной, прежде чем Эстебан успел повернуться в их сторону

Тут Анжелика побледнела еще больше – такое бешенство полыхнуло в глазах у Эстебана. Он резко отвернулся и вскочил в карету. Анжелика застыла на месте, злясь на Гарета за непрошеную помощь. Но вот наконец были сказаны последние прощальные слова, и карета сеньоров Валентин тяжело тронулась с места. Анжелика осторожно высвободила руку из железных пальцев Гарета и направилась на задний двор – под пристальными взглядами сеньоров Аррикальд. Каждый шаг давался с трудом, словно по пятам за нею шла сама судьба.

– …и я полагаю своим долгом предупредить вас, что срочный вызов Эстебана в столицу не предвещает ничего хорошего в дальнейшем развитии отношений между Мехико и Техасом.

На точеном, аристократическом лице дона Энрике появилось искреннее сочувствие. Когда карета господ Валентин скрылась за поворотом, хозяин жестом пригласил Доусона следовать за собой в свою любимую библиотеку. Как только за ними закрылась дверь, дон Энрике решительно выложил гостю свои опасения. Гарет осторожно уточнил:

– Как прикажете понимать вас, дон Энрике? Неужели Санта-Анна решился на…

– Умоляю вас, Гарет, не надо вопросов, ибо отвечать на них я не вправе К тому же я действительно ничего не знаю толком Знаю лишь о намерениях Санта-Анны, о которых обмолвился мой сын Наверняка вы заметили, что Эстебан полностью поддерживает президента По-видимому, это и стало причиной ваших напряженных отношений Я же могу только настоятельно посоветовать вам, мой друг, как можно скорее свернуть дела на руднике и поспешить домой

Нахмурившись, Гарет несколько мгновений не спускал с дона Энрике глаз Искренность хозяина не вызывала сомнений Но больше он не скажет ни слова, ибо что пойдет вразрез с его принципами Подумав, что если бы Санта-Анна был наделен хотя бы сотой долей порядочности, присущей дону Энрике, кровопролития в Техасе удалось бы избежать, Гарет почтительно склонил голову

– Спасибо, дон Энрике Можете не сомневаться, что я приму к сведению ваше предупреждение и постараюсь покончить с делами на Сан-Хосе как можно скорее

– Гарет, друг мой – сокрушенно покачал головой Аррикальд, – как бы я хотел вместо этого предложить вам подольше погостить под нашей крышей!

– Дон Энрике, этот разговор еще раз доказал искренность дружеских чувств, которые вы не раз проявляли по отношению к отцу и ко мне самому И я глубоко ценю и вашу заботу, и вашу искренность

– Спасибо, Гарет Я бы с готовностью сделал для вас большее – если бы смог!

Крепко пожав на прощание протянутую руку, Гарет покинул библиотеку и поспешил к себе в комнату

Не в силах унять волнение, Анжелика нерешительно замерла у дверей в гостиную Только что передали что ее желает видеть донна Тереза, и ее охватила паника Все этот проклятый Гарет Доусон! Ведь он отлично знает, как шатко ее положение в этом доме! Неужели он нарочно усугубляет его своими выходками? А иначе с какой стати так откровенно удерживать ее возле себя, когда все прощались с сеньорами Валентин? Было страшно даже подумать о том, что ей сейчас предстоит выслушать

Наконец Анжелика решилась и постучала Донна Тереза откликнулась немедленно Анжелика вошла и закрыла за собой дверь Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше

– Да, Анжелика, ты не зря чувствуешь себя виноватой, – заговорила донна Тереза в непривычно суровом тоне – Ибо меня крайне возмутило то, что довелось заметить нынче утром

– Донна Тереза, но на кухне больше некому было отнести корзину в экипаж

– Если бы ты просто отнесла корзину, никаких проблем бы не было, Анжелика!

– Но

– Будь добра, дай мне сказать, – раздраженно поморщилась хозяйка – Судя по всему, ты не способна по достоинству оценить доброе отношение моего сына, продиктованное его щедрым сердцем и искренним желанием помочь тебе оправдаться И твоя неблагодарность проявилась прежде всего в наглом отказе отвечать на высказанные Эстебаном пожелания

– Но если бы мне дали время собраться с мыслями, я непременно заверила бы дона Эстебана в своей преданности

– Ну конечно Но разговор сейчас не только об этом

– Донна Тереза, я

– Ты окажешь мне огромную услугу, если помолчишь и дашь договорить до конца, Анжелика

– Да, сеньора

– Я не слепая, Анжелика, и не настолько стара, чтобы не заметить отношение к тебе сеньора Доусона Мне отвратительно, когда люди лгут, а вы с ним совсем недавно в один голос уверяли, что вели себя совершенно невинно в тот вечер, когда возвращались с рудника

– Но что чистая правда, сеньора

Будучи снова перебита столь дерзким образом, донна Тереза переспросила, не веря своим ушам

– И ты продолжаешь настаивать на своей невинности? То есть ты хочешь скачать, что сеньор Доусон в ту ночь с тобой не

– Да, сеньора! – горячо закивала Анжелика, благодарная хозяйке за то, что она не решилась закончить фразу – Это правда' – и добавила набравшись духу – Дон Эстебан мне поверил

– И как ты его за что отблагодарила?! Даже от моих глаз не укрылось, как рассердился мой сын Он чуть не утратил контроль над собой, видя ту фамильярность, которую позволил себе сеньор Доусон по отношению к тебе Его справедливому гневу не может быть иною объяснения

Анжелика чуть не охнула от удивления Донна Тереза действительно становилась буквально слепой, когда дело касалось ее дражайшего сыночка

– Я искренне раскаиваюсь в том, что огорчила вас, донна Тереза, – начала Анжелика заученно покорным голосом – И я обещаю

Внезапно дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился дон Энрике Догадавшись, что стал свидетелем неприятной беседы, он спросил

– Что здесь происходит, Тереза?

– Я беседовала с Анжеликой о крайне серьезных вещах о том, что она перешла все границы нынче утром

– Перешла границы?

– Да, с сеньором Доусоном.

– Ну, эта проблема скоро решится сама собой, Тереза, – печально сказал дон Энрике – Гарет Доусон вот-вот покинет Реал-дель-Монте

Резкий укол в сердце заставил Анжелику резко выпрямиться Гарет уезжает? Ей пришлось приподнять лицо, чтобы из глаз не выкатилась предательская влага Она знала. что их связь будет случайной, недолгой Она знала, знала, что так будет, но тогда откуда эта боль утраты?

– Почему же Гарет уезжает? – расстроилась донна Тереза.

– Милая, положение дел в Техасе с каждым днем все более угрожающее. Боюсь, он больше не вправе задерживаться здесь. Завтра он отправится на рудник, повидаться с Броком Макфадденом. И если сеньор Макфадден успел выполнить порученную ему работу, не сомневаюсь, что Гарет немедленно отправится домой.

Донна Тереза растерянно покачала головой. Затем снова сухо обратилась к Анжелике:

– Однако отъезд Гарета нисколько не влияет на тот факт, что Анжелика не сдержала слово. Эстебан такой милый, он вступился за нее, а она обманула его доверие…

– Тереза, ты напрасно терзаешься.

– Напрасно?! Да разве ты не видел, с каким лицом Эстебан садился в карету?! Он был вне себя!

– Да, – устало откликнулся дон Энрике и скользнул сочувственным взглядом по смертельно бледному лицу Анжелики. – Я отлично видел это, дорогая. Он действительно был расстроен – но скорее всего не по тому поводу, который ты вообразила.

– Энрике, тебе следует выражаться яснее. Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду!

Дон Энрике ободряюще улыбнулся Анжелике и примирительно произнес:

– Дорогая, я уверен, что между Гаретом и Эстебаном ранее вышел какой-то спор. А Эстебан не из тех, кто легко сдается. Ты ведь знаешь нашего мальчика.

– Да, – великодушно кивнула донна Тереза, как всегда смягчившаяся при упоминании о сыне, – это верно. Но это не меняет…

– Тереза, обсуждать это бессмысленно. Гарет Доусон скоро уедет, а с ним исчезнут и причины твоего недовольства Анжеликой. Забудь то, что так рассердило тебя нынче утром, ведь это понятно: ты так расстроена отъездом Эстебана! Вряд ли Анжелика позволит себе нечто подобное впредь. –

Затем дон Энрике решительно приблизился к супруге и положил руку ей на плечо. – Не будет ли это более мудро, чем принимать поспешные решения?

Глубоко посаженные глаза донны Терезы тут же наполнились слезами, и она торопливо кивнула:

– Анжелика, пожалуй, дон Энрике прав. В любом случае я бы не хотела, чтобы на справедливость принятого мною решения повлияла горечь утраты. Мужчины нашего дома снова встали на твою защиту. Надеюсь, ты оценишь их великодушие.

– Постараюсь изо всех сил, донна Тереза.

– Твое положение в доме целиком зависит от тебя самой, Анжелика. Все, можешь идти.

Она покорно направилась к двери. По дороге на кухню она почувствовала ужасающую слабость: сегодня ее опять едва не выгнали! Дон Энрике человек порядочный и достаточно хорошо знает своего сына. Однако вместо облегчения ее терзало чувство невосполнимой утраты.

Постепенно ускоряя шаги, как будто стараясь убежать от собственных мыслей, она вернулась на кухню и занялась делом.

Привычно ощупав седельные сумки, Гарет прикинул, все ли он взял на случай ночевки на руднике. Он осмотрел комнату и задержал взгляд на брошенной на стул одежде, все еще влажной после утреннего приключения на берегу пруда. От ярких воспоминаний снова забилось сердце, и Доусон поспешно сосредоточился на сумках. Значит, так… что-нибудь перекусить на вечер… наверное, на кухне найдется немного сыра и хлеба. Не очень-то хочется давиться вяленым мясом. Он еще успеет обломать об него зубы на пути домой.

Беседа с доном Энрике заставила Гарета действовать решительно и быстро. Он поедет на рудник сразу после ленча. Стало быть, успеет добраться туда задолго до сумерек. И если Брок Макфадден уже сделал какие-то выводы, у них останется время на то, чтобы обсудить все детали.

Да, он был вполне готов к тому, чтобы сию же минуту отправиться на рудник Чем раньше он туда доберется, тем больше времени останется на переговоры с Макфадденом. И все же…

Тут Гарет что было силы швырнул седельные сумки на кровать. Увы, причина его нерешительности была слишком явной. Он не может уехать, не повидавшись с Анжеликой. Нынче утром она явно на него рассердилась. Гнев блестел в ее глазах, когда Гарет предъявил на нее свои претензии перед Эстебаном.

Впрочем, о чем это он? Не пройдет и двух дней, как он навсегда покинет асиенду – а заодно и Анжелику. Рано или поздно вернется Эстебан Аррикальд и без помех доведет до конца начатое. Он станет безнаказанно терзать ее дивное тело, Гарет будет далеко, за сотни миль отсюда. Как она сказала?.. «Не случись это сегодня с тобой – случилось бы с кем-то другим в иной день»… Черт побери, но он не желает, чтобы был кто-то другой!

Нет, Гарет сейчас не в состоянии уехать. Как ни крути, он не может заставить себя уехать, не повидавшись с Анжеликой.

То и дело останавливаясь, чтобы вытереть слезы, Анжелика вытрясла из корзинки последние крошки. Ее глаза бездумно следили за шумной возней цыплят. Большая ферма, снабжавшая асиенду мясом и яйцами, находилась в изрядном отдалении от хозяйского дома. Обычно сюда ходил Фернандо, однако сегодня Кармела настояла на том, чтобы пошла Анжелика. Очевидно, повариха хотела дать ей небольшую передышку от обычной кухонной суеты Анжелика шагнула под сень большого дерева и прислонилась к стволу.

Кармела даже позволила ей ненадолго отлучиться домой после того, как господам подали ленч. Однако краткое свидание с Карлосом не смягчило терзавшей ее все утро тревоги. Падре Мануэль еще раз осмотрел больного, но не смог сказать ничего утешительного. Время, отпущенное Карлосу, на исходе. Священник не верил, что малышу удастся пережить еще один приступ.

Два золотых… два золотых да бесконечная душевная мука – вот все, во что вылился великий план спасения брата.

Гарет Доусон уезжает. И надо забыть о том огне, что растекался по ее жилам под его нежным взглядом. Однако вся нежность, которая светилась в его взоре, мигом потухла, стоило Гарету удовлетворить свою страсть. Он уедет отсюда, и у Анжелики не останется больше возможности помочь Карлосу.

Раздавшееся неподалеку негромкое ржание вырвало Анжелику из задумчивости, и она насторожилась. Достаточно было беглого взгляда на мощную фигуру, с удивительной грацией державшуюся в седле, чтобы распознать техасца.

Гарет Доусон Она не должна больше поддаваться на его ласки и уговоры! Ей нельзя так рисковать.

Не желая встречи с Гаретом, она попыталась убежать, но техасец успел спешиться и перехватил ее.

– Что случилось, Анжелика?

– Ничего не случилось. Меня ждут А кухне. Мне некогда…

– А вот утром тебе не было некогда, – прищурился он. И добавил, почему-то охрипнув: – Или тебе не бывает «некогда», только если пообещают пару золотых?

– Чти было утром, то прошло! – выпалила Анжелика. Лицо Гарета застыло, а в глазах полыхнул непонятный огонь.

– А ты весьма темпераментная, Анжелика… Хотя и неопытна… – Он извлек из кармана новенький золотой и стал вертеть у нее перед носом. – Не этот ли ключ распахнет для меня двери твоей души? Только учти – на сей раз я стану торговаться, ведь ты уже не девушка. Тем паче что мой конкурент отбыл в Мехико…

Анжелика как можно презрительнее улыбнулась:

– Ас чего это вы, Гарет Доусон, вдруг вообразили, что больше никто не пожелает заплатить мне за то, чем вы попользовались нынче утром?

– А что, если мне не угодно делить твои прелести с другими?

– Гарет Доусон, вы так ничего и не поняли, – отчеканила Анжелика, всей душой надеясь, что на этом их спор закончится, – решать не вам!

– О нет, Анжелика, – тут на его щеке забилась жилка. – Решать именно мне. Разве я не доказал что на деле… утром, перед отъездом Эстебана?

– Ничего вы не доказали – кроме того, что ради соперничества готовы позабыть о здравом смысле!

И Анжелика снова попыталась удрать, но Гарет мигом остановил ее

– Не спеши, Анжелика. Я еще не кончил..

– Зато я больше не собираюсь иметь с вами дела! Под внешне непроницаемой маской Гарет едва скрывал бушевавшую в нем ярость.

– Так-так, стало быть, ты быстро утомляешься от постоянных клиентов? И кого же, если не секрет, ты присмотрела на мое место?

– Я еще не решила, сеньор Доусон. Но могу вас заверить, что не собираюсь тратить время понапрасну!

– О, конечно, как же я забыл!.. Тот настырный шотландский щенок… Питер Макфадден… – Гарет был уже не в силах сдержать гнев. – Да ведь твое предложение его ошарашит! Сопляк возвел тебя в ангельский сан…

Слова Гарета жгли, как раскаленное железо, и Анжелика решилась на последний удар:

– Поверьте, сеньор Доусон, если Питер Макфадден заплатит достаточно – я не поленюсь стать и ангелом.

Не успела Анжелика и глазом моргнуть, как железные руки сгребли ее в охапку и закинули на спину коня. А еще через секунду Гарет оказался в седле и дал жеребцу шпоры.

Как только Анжелика опомнилась, она принялась вырываться, но добилась лишь того, что Доусон еще сильнее прижал ее к себе и перевел коня в галоп. Теперь ей ничего не оставалось, как пытаться не свалиться вниз, на каменистую землю

Первые капли дождя упали неожиданно Вот уже почти час они были в пути, и за что время небо успело покрыться тучами Ветер резко сменил направление, и лицо Анжелики почувствовало дыхание горных вершин Анжелика уселась по возможности прямо и заговорила впервые за время их бешеной скачки

– Сеньор Доусон, это безумие переходит все границы Я требую, чтобы вы немедленно доставили меня обратно

– В твоем положении не принято что-то требовать, шлюха, – раздалось у нее за спиной

– Мне нужно вернуться на асиенду Меня выгонят с работы, если обнаружат мое отсутствие!

– Раньше надо было думать. – заявил Гарет

– Раньше?! Раньше чего? Разве я виновата в том, что вы обезумели?

– Виновата, да еще как

Он поежился под холодными струями дождя и вдруг свернул с дороги Анжелика испуганно оглянулась и заметила, как в конце памятной обоим тропинки замаячила заброшенная хижина

– Куда вы меня везете?!

– Ты до сих пор не догадалась, – ледяным тоном откликнулся Гарет, пряча глаза под широкими полями шляпы – Я помогаю тебе поскорее попасть к новому клиенту

– Но эта дорога не ведет к руднику!

– Мы сделаем небольшую остановку, чтобы переждать дождь Ведь тебе следует предстать перед клиентом в лучшем виде, не так ли? Однако ее ответ заглушил новый порыв ветра, и Гарет пришпорил коня

Гарет про себя от души поблагодарил того, чьи трудолюбивые руки не поленились пополнить запас сухих дров в убогой хижине. Затем он оглянулся на неподвижно застывшую Анжелику. Она не проронила ни звука с тех пор, как он снял ее с коня и втолкнул внутрь. В хижине было сыро. Гарет заметил, как дрогнули ее плечи, и прежде всего разжег огонь. Сразу стало теплее.

Несмотря ни на что, Гарет не мог не глядеть на точеный профиль, выхваченный из сумрака неверными языками пламени. Прекрасна… Как она прекрасна! Доусон всерьез сомневался, осознает ли она сама силу своей красоты.

Так, не прерывая напряженного молчания, они просидели в хижине битый час, и отчаяние Гарета возросло до предела. Она так легко оттолкнула его! Гарет достал свою фляжку, налил из нее воды в забытый на столе котелок и подвесил его над огнем.

Почувствовав, как вздрогнула от нового приступа озноба Анжелика, Доусон с тревогой обернулся. Он и сам толком не понимал, с какой стати потащил ее с собой. Единственное, что было ясно: Гарет не в силах вынести столь небрежную отставку. Он не был способен разобраться ни в том, что движет его поступками, ни в том, что заставило Анжелику так разительно перемениться всего за несколько часов. Его мысли раз за разом метались по кругу, но так и не находили причины исчезновения той пылкой нежности, которую он познал на берегу пруда.

Нужно было хоть чем-то отвлечься от мучительных воспоминаний, и он направился к столу, на котором оставил лежать седельные сумки. Вода в котелке давно закипела. Гарет достал коробку с чаем и бросил немного листьев в кипяток.

Анжелика сидела как изваяние, и он вздрогнул от неожиданности, услыхав ее голос.

– Сеньор Доусон, как долго вы намерены удерживать меня здесь? – как можно небрежнее поинтересовалась она.

– Итак, мы снова вернулись к формальностям, – пробурчал Гарет. – Тебе так ненавистно мое имя, дорогая?

– Мне просто хочется знать, когда я смогу вернуться домой.

– Когда я отдохну и буду готов к путешествию, – процедил сквозь зубы Доусон.

– Хотела бы я знать, чего вы надеетесь добиться, держа меня в плену? – неожиданно спросила Анжелика.

Гарет различил испуг, мелькнувший в глубине ее глаз. Он опустился на пол возле нее и погладил по щеке:

– Анжелика, неужели ты такого мнения обо мне? Надо же выдумать такое – держать тебя в плену! Нет, милая, это неправда! Я просто хотел поговорить с тобой, прежде чем уеду на рудник. Но как-то само собою вышло так. что стоило увидеть тебя – и одного разговора показалось мало.

Гарет встал на колени и осторожно взял в ладони ее лицо. Когда он снова нашел в себе силы заговорить, его голос прерывался.

– Анжелика, МИЛАЯ, мне осталось пробыть здесь пару дней – не более. И мне бы хотелось часть этого времени посвятить тебе. – Тут он сокрушенно покачал головой и с горьким смешком признался: – Честно говоря, желание быть с тобой оказалось намного сильнее, чем я ожидал.

– Нет, – отчаянно затрясла головой Анжелика, – не надо больше! – Ее голос понизился до едва слышного шепота. – Ты скоро уедешь, а я…

– Да, милая, я скоро уеду. У нас осталось так мало времени!

Его ладонь ласково легла ей на затылок и повлекла вперед, и вот уже губы овевает его горячее дыхание, и яд желания растекается по жилам, не позволяя двинуться с места. где-то в глубине мозга слабо зазвучал сигнал тревоги, но вскоре замер, заглушенный страстью…

А Гарет целовал ее, уничтожая остатки решимости, делая абсолютно беспомощной. Теперь Анжелика не может думать ни о чем, кроме его нежных, горячих губ и сильных ласковых рук – в их кольце так приятно лежать на расстеленном на полу одеяле

– Анжелика, позволь мне любить тебя. Позволь любить тебя так, чтобы сполна насладиться тобой Ничто на свете не заменит мне тебя. Пойми, милая, мы оба оказались в плену я также пленен тобой только любовь может вернуть нам свободу. Не противься, милая, и я сделаю нас свободными снова

Гарет еще несколько долгих мгновений смотрел ей в глаза, а потом медленно опустил голову. Не в силах сопротивляться далее, Анжелика позволила себе забыться и сосредоточилась на том блаженстве, что дарил ей Гарет.

Тяжелые веки затрепетали и приподнялись, и Гарет с нежной улыбкой встретил сияние серебристых глаз, подсвеченное золотыми и изумрудными искрами. Он наклонился и прошептал:

– Милая, я испил из чаши твоей любви. Я испил сполна. Но этого мало. Ты должна полностью стать моей. Прими же меня впусти меня к себе. Пусти меня домой дай мне свободу.

Ее бедра послушно поднялись и раздвинулись под его неистовым натиском Анжелика глухо охнула, охваченная новой волной возбуждения. Только теперь волны накатывали в такт движениям Гарета, заставляя их сердца стучать в унисон, превращая в некое единое существо, рвавшееся навстречу неземному блаженству. И оно не замедлило прийти и ослепило обоих в один миг.

Горячо дыша Анжелике в щеку, Гарет зашептал, и в его шепоте слышалась смесь удивления и отчаяния.

– Милая, я так хотел, чтобы мы обрели свободу. Но у меня ничего не вышло. Наша связь стала еще теснее. И нет нам спасения от нее, милая

На смену позднему вечеру пришла ночь Гарет приподнял голову и с улыбкой поглядел на лицо спящей Анжелики. Удивительно впервые он так наслаждался близостью с женщиной. Однако на сей раз что было нечто новое, а не просто стремление к физической близости. Гораздо глубже он ощущал потребность всегда быть подле нее, стать ей единственным защитником и опорой. Его тело утолило свой голод, а душа – нет. Интересно, а что, если…

Резкий удар грома мгновенно разбудил Анжелику и заставил вздрогнуть от испуга. При виде склоненного над нею лица она было нахмурилась, но легкие морщинки мигом разгладил нежный поцелуй. Чудесные глаза послушно зажмурились, и Гарет, улыбаясь, прошептал

– Просыпайся, милая, пора принять душ! Анжелика испуганно взглянула на него и затрясла головой, однако Гарет уже поднял ее на ноги

– Гарет, неужели ты только не под дождь! Там же холодно

– Разве я не пообещал, что сумею тебя согреть? – весело спросил он

Но Анжелика уперлась

– Нет ! Я не хочу! Это слишком.

Тогда Гарет схватил ее в охапку и понес наружу. И вот уже на них обрушился ледяной ливень Анжелика задохнулась никогда в жизни она не ощущала такого ужасного, всепроникающего холода.

Однако постепенно крупные капли влаги из ледяных превратились просто в прохладные. И вот уже Анжелика сама подняла лицо навстречу освежающей влаге

Тогда Гарет осторожно опустил ее на землю. Босые ступни коснулись мокрой травы. Анжелика распахнула глаза и тихонько хихикнула, но тут же затихла, взглянув на серьезное лицо Гарета. Нетерпеливым жестом он принялся вытаскивать шпильки у нее из волос, пока освобожденные локоны не рассыпались черным водопадом по влажным плечам. Только теперь он улыбнулся.

– Милая, ты совсем как лесная нимфа. – И, снова становясь серьезным, Гарет взмолился: – Заколдуй же меня, маленькая чародейка. Это не составит большого труда, милая. Потому что я не стану сопротивляться.

Он закинул ее руки себе на плечи и блаженно зажмурился.

Анжелика чувствовала, как прижимается к ней сильное, властное тело. Повинуясь неосознанному, всепоглощающему порыву, она привстала на цыпочки и потянулась губами к его омытым дождем губам – таким притягательным, таким нежным… Она легонько коснулась их раз… и еще раз… Они показались такими холодными… И больше всего на свете Анжелике захотелось согреть их своими губами.

И Гарет мгновенно ответил, ответил горячо, жадно, он прижал к себе Анжелику что было сил, не обращая внимания на разряды молний, раз за разом бороздившие темное небо. На миг он отстранился, со счастливым смехом заглянул ей в лицо, подхватил на руки и отнес обратно, под крышу хижины.

Прикосновение к холодному земляному полу моментально сбросило Анжелику с небес на землю. От сильнейшего озноба застучали зубы Но Гарет повлек ее поближе к очагу, на расстеленное одеяло. Другим одеялом он закутал Анжелику. Затем Гарет мягко, но решительно заставил ее улечься и прилег рядом.

– Милая, я ведь обещал, что не позволю тебе мерзнуть. А я привык выполнять обещания.

Его шепот становился все более страстным и невнятным, и Анжелика распахнулась ему навстречу, и с ее губ слетел едва слышный блаженный стон. И снова в мире не осталось ничего, кроме слившихся в одно целое, двигавшихся в унисон горячих тел. Небеса расколол громовой раскат, когда их тела в последний раз дрогнули.

В хижине наступила тишина. Ее нарушал лишь неумолчный шум дождя да их дыхание. И тут сквозь окутавший ее туман пробилась мысль: он выполнил свое обещание. Ей больше не было холодно.

Глава 5

Эстебан проглотил очередное проклятие, едва не слетевшее с его губ на новом ухабе. С отвращением он поглядел в окно кареты. Ливень, продолжавшийся всю ночь, к утру смыл с небес все тучи, оставив над головой яркую синеву. Солнце пригревало необычно жарко для столь ранней весны, однако Эстебану было наплевать на причуды природы. Его взгляд совершенно равнодушно скользнул по зеленым полям по бокам дороги.

Пребывание в обществе семейки Валентин превратилось в пытку. К обычному неудобству в пути прибавились двусмысленные намеки сеньоры Валентин по поводу намерений дона Эстебана насчет их безмозглой дочки, а также бесконечная болтовня этой самой дочки. Терпение Аррикальда было на исходе.

Он уже потерял счет времени, которое провел в этом гробу на колесах – таком тряском, что в его теле, похоже, не осталось ни одной целой кости. Еще вчера, в первые же часы путешествия, он отказался участвовать в общей светской беседе. Воспоминание о том, как по-хозяйски обнимал маленькую шлюху там, дома, Гарет Доусон, лишало молодого джентльмена и способности соображать, и желания вести себя учтиво.

Он отлично разглядел вызов в черных глазах техасца. Этот ублюдок открыто наложил на нее свои жадные лапы – под самым носом у Эстебана! Тут его взгляд натолкнулся на раскрасневшееся личико Долорес Валентин, и к горлу под– ступила тошнота. Да разве нормальный мужчина откажется от волшебной, цветущей красоты Анжелики ради такой вот бледной немочи?! Кто угодно, только не он, Эстебан Аррикальд!

Это она, она во всем виновата! С ненавистью уставившись на Долорес Валентин, Эстебан был готов лопнуть от злости. Какого черта он трясется в этой карете? Почему он позволил отцу так быстро выставить себя, не дав даже собраться с мыслями? Ведь не было никакой нужды очертя голову рваться в столицу. Все равно этот вызов пылился несколько месяцев у президента в канцелярии, прежде чем был отправлен по адресу. Давно миновало то время, когда Эстебан ждал его словно манны небесной. С тех пор в его жизни появилось кое-что новое… кое-что, лишившее его покоя.

Сколько дней им еще ехать до Мехико? Перед его мысленным взором тут же предстали бесконечные унылые мили, о числе которых даже подумать было страшно. А ведь он мог совершить поездку в обществе прекрасной ведьмы. Да-да, если бы на месте Долорес Валентин вдруг оказалась Анжелика Родриго, Эстебан уже не боялся бы помереть с тоски прежде, чем попадет в Мехико.

И тут он чуть не подскочил на месте, осененный отличной идеей. Ну конечно же! От неожиданности он свалял дурака и позволил отцу вертеть собой, как захочет. Но еще не все потеряно. От асиенды они отъехали всего на полуторадневный отрезок пути. Значит, верхом он доберется туда еще быстрее. Ну а дальше все просто – прихватить с собой Анжелику Родриго и махнуть обратно в столицу. Его совершенно не интересует, что подумают о таком поступке отец и мать. Он все равно останется их сыном, от этого им никуда не деться

Да, а как уломать шлюху? Надо будет наобещать ей золотые горы И когда она окажется полностью в его власти – получить с нее все, сполна.

Итак, решение принято. Осталось воплотить его в жизнь.

И к всеобщему смятению, Эстебан вдруг забарабанил по крыше кареты, восклицая:

– Педро!.. Остановись! Остановись немедленно! Его неожиданная выходка ошарашила всех находившихся в экипаже, и впервые за время пути Эстебану стало по-настоящему весело.

– Эстебан. что с тобой? Что случилось? – всполошился Фернандо Валентин, чуть не упав со скамьи от неожиданного толчка. На что Эстебан с чувством промолвил:

– Простите меня ради Бога, но я решил, что должен вернуться в Реал-дель-Монте. Брошенные на полпути дела не дают мне покоя. Прежде чем приступать к своим обязанностям в столице, мне необходимо завершить то, что начато дома. – И Эстебан поднес к губам ручку Долорес Валентин. Ухмыляясь при виде румянца, проступившего на смущенном девичьем личике, он проворковал как можно более галантно: – Ах, сеньорита, если бы вы знали, как мне жаль лишаться вашего присутствия ради выполнения сыновнего долга! Дон Фернандо, смею надеяться, что вы поймете мои чувства – несмотря на причиненные вам неудобства.

– Эстебан, я всегда был человеком долга, – сочувственно промолвил седой джентльмен и торжественно добавил: – А потому мне так понятны твои мысли. Да поможет тебе Господь вернуться назад быстро и без хлопот. А мы с нетерпением будем ждать тебя в столице.

На сем Эстебан поспешил покинуть карету. Взмахом руки он приказал кучеру снять с крыши один из своих чемоданов. Приторочить его к седлу, отвязать от кареты жеребца и вскочить верхом было делом пары минут. И вот уже он отдает прощальный салют неуклюжему экипажу и трем физиономиям, торчавшим в его окнах с уморительно серьезными минами.

Наконец колымага тронулась с места, а Эстебан решительно направил коня в обратный путь.

Анжелика просыпалась медленно, с неохотой. Ей было так хорошо… Свернувшись калачиком, она постаралась спрятаться от ярких лучей, бивших прямо в глаза. Но тут ее губ коснулись чьи-то горячие губы, и раздался шепот:

– Доброе утро, милая. Это и вправду доброе, чудесное утро!

Сон слетел в одно мгновение, и Анжелика уставилась на склонившееся над ней лицо.

Оказывается, они все еще лежали рядом, укрытые одним одеялом, совершенно голые! Зардевшись, она вспомнила события прошлой ночи и поспешила отвести взгляд.

Анжелика не смела поднять глаз. Ведь она так упорно боролась с клеймом, поставленным на ней деревенскими сплетниками! Однако стоило вспомнить прошлую ночь – не говоря уже про утро, – чтобы убедиться в заслуженности позорящих ее пересудов.

Гарету пришлось взять ее за подбородок и силой развернуть к себе. Все еще избегая смотреть ему в глаза. Анжелика следила, как солнечный луч играет в его густых темно-каштановых волосах Покраснев еще сильнее, Анжелика попыталась отвернуться.

Но не тут-то было.

– О чем что ты подумала, Анжелика? Ведь не о том же, чтобы сейчас удрать?..

– Я… я бы хотела убраться отсюда… и чем скорее, тем лучше!

И она сделала попытку вырваться, однако Гарет был начеку.

– С чего это ты вдруг заспешила, Анжелика? Ты казалась вполне довольной!

– У меня не было выбора. Вы привезли меня сюда силой… Если бы я действительно могла что-то решать, это утро я встретила бы дома, в собственной постели!

– Но у тебя был выбор. Анжелика, – возразил Гарет, и по спине у Анжелики побежали мурашки. – Я обещал, что никогда не стану брать тебя силой, и прошлая ночь не была исключением. Ты отдалась мне сама, по собственной воле, милая. И этого факта отрицать нельзя – как бы тебе этого ни хотелось.

Анжелика отважно кивнула:

– Возможно, что так. Но сейчас нам пора вставать. Что-то едва уловимое вспыхнуло на миг в глазах Гарета, и через секунду он решительно вскочил.

– Это верно. Нам пора ехать.

Не замечая растерянности Анжелики, он потянулся за одеждой. Она сделала то же.

Когда Доусон оделся, его спутница все еще возилась с застежкой на юбке и оттого не смогла увидеть, каким жадным взором он окинул ее изящную фигурку и с каким трудом подавил желание прикоснуться к черным шелковистым локонам, в беспорядке рассыпанным по плечам. Их тяжелые волны накрывали его этой ночью, и Гарет отлично помнил чудесный свежий аромат, в который с таким восторгом окунал лицо. Но Гарет твердо решил идти до конца.

Анжелика обернулась было к нему, как вдруг в тишине раздалось громкое бурчание. Доусон невольно улыбнулся:

– Я слышу, ты проголодалась. Проклиная предательское поведение собственного желудка, она сердито ответила:

– Я была голодна еще вчера, но вас что не касается!

– А по-моему, – снова помрачнел Гарет, – нам вовсе ни к чему голодать.

Он глянул на дотлевавшие в очаге угли и направился к двери– Распахнув ее навстречу яркому солнечному утру, Доусон взял в руки котелок, который оставил под дождем. Там набралось вполне достаточно воды для чая. и Гарет мигом пристроил котелок над очагом.

– Я бы предпочла отправиться немедленно. – Анжелика сердито уставилась на Гарета.

– Увы, но я еще не готов к отъезду, Анжелика, – отчеканил Доусон. – Хотя мой желудок не столь разговорчив, как твой, я проголодался не меньше. И не собираюсь мучиться все утро ради твоих капризов.

С этими словами он повернулся к седельной сумке и вытащил оттуда какой-то сверток.

– На твоем месте я бы не упрямился и наелся бы вволю. Все равно я никуда не тронусь, пока не наполню желудок.

Анжелика молча села обратно на одеяло и уставилась на огонь. Ее душила досада, а голод с каждой минутой становился все нестерпимее. Невольно покосившись на то, что держал в руках Гарет, она обнаружила, что это сыр, только вчера сваренный на асиенде. Рядом с сыром лежал знаменитый Кармелин хлеб – мягкий, с румяной корочкой. Проглотив голодную слюну, Анжелика заставила себя отвернуться.

Гарет, за отсутствием стола, разложил соблазнительные кушанья прямо у нее под носом, на одеяле. Потом уселся рядом и раскрыл складной нож. Со все возраставшим нетерпением Анжелика следила, как неторопливо он режет хлеб и сыр.

Ей частенько приходилось испытывать сильный голод, однако в это утро с желудком творилось что-то ужасное. Она едва успела потупиться, когда Гарет взглянул на нее.

Он сделал вид, что ничего не заметил, и принялся возиться с заваркой.

– Ну вот, через минуту чай будет готов. Лопаясь от злости и от голода при виде его нарочитой медлительности, Анжелика упрямо тряхнула головой и заявила:

– Я не желаю есть!

Гарет небрежно пожал плечами:

– Как хочешь. Я не собираюсь кормить тебя силой. И он медленно взял кусок сыра и стал жевать его, всем своим видом демонстрируя блаженство. Так же демонстративно он съел хлеб и налил в кружку чай. Когда Гарет взял второй ломоть сыра, ее желудок мучительно сжался и заурчал пуще прежнего.

Под конец каждое движение челюстей Гарета сопровождал аккомпанемент взбунтовавшегося желудка, и Анжелика вскочила, чтобы выбежать вон, однако Гарет поймал ее за руку Улыбнувшись, он заметил

– Признайся, милая Твой дух готов ради принципа терпеть голод, чего не скажешь о теле – С обезоруживающей улыбкой он протянул ей кусок сыра – Возьми, Анжелика Ты ведь и вправду голодна

– Нет, спасибо Я предпочту поголодать И я буду весьма признательна, если вы дадите мне возможность подождать снаружи, пока закончите завтрак

– Милая, если ты вообразила, будто я позволю тебе остаться один на один с моим конем, то ты крупно ошиблась, – и Гарет вновь помахал соблазнительным куском сыра перед ее носом

– Я же скачала, что не хочу есть!

– Ах ты капризуля

Гарет неожиданно прижал ее к себе, и она снова принялась вырываться, как вдруг Гарет неожиданно разжал руки и сокрушенно покачал головой, не в силах скрыть отчаяние

– Анжелика, ну почему мы всякий раз кончаем перепалкой, хотя оба знаем, что хотим одного и того же?! Милая, ведь ты голодна, и я всего лишь предложил тебе поесть! Может, хватит делать из мухи слона? – и он мягко добавил, снова протягивая ей кусок сыра – Ну же Анжелика, возьми его Я слышу, как твой желудок умоляет тебя о том же

Злополучный кусок коснулся ее губ и Анжелика напрягалась из последних сил. Нет она не позволит ему снова взять верх Она не позволит.

Гарет беспомощно нахмурился, не понимая, что за чертовщина с ними творится. Он снова разозлил ее, хотя хотел лишь сделать приятное, хотел, чтобы она была сыта и довольна

Он порывисто нагнулся и поцеловал ее в губы Анжелика удивленно уставилась на него

– Анжелика, поешь, милая.

Гарет снова протянул ей сыр, она откусила кусочек. Она жевала медленно, не спуская с Гарета глаз и ожидая, когда в его взгляде засветится знакомое злорадство, однако не дождалась А когда она доела ломоть, техасец снова поцеловал ее И так, чередуя еду с поцелуями, он заставил ее съесть весь оставшийся кусок А потом налил горячего чаю и сам стал поить ее из кружки

Когда чай был выпит до капли, он поставил кружку на пол и ласково поинтересовался

– Получилось не так уж плохо, верно, милая? И нам вовсе ни к чему все время спорить. Ты ела совсем как дитя. наслаждаясь каждой крошкой, – продолжал Гарет – И крошки прилипли к твоим щечкам – Анжелика хотела отодвинуть его руку, но он возразил – Нет, милая

А потом наклонился и нежными, легкими прикосновениями губ и языка стал собирать крошки с ее щек

Его дыхание стало тяжелым и неровным, во взгляде на-сверкал огонь, от которого зажглось ответное пламя у нее в груди Горячая ладонь легла ей на живот

– Ты утолила голод, милая?? Скажи мне. Анжелика смогла лишь торопливо кивнуть, она едва переводила дух

– Так позволь и мне утолить голод, Анжелика, – взмолился Гарет – Я изголодался по тебе Мои губы не знают ничего чудеснее, чем вкус твоей любви Я так голоден, милая, я должен насытиться

И он поцеловал ее – страстно, жадно Он двигался как во сне – желание было так сильно, что едва не лишало его рассудка

Он сам не помнил, как слились воедино два тела, пока последний, отчаянный рывок не сбросил с него оковы этого колдовства

Гарет полной грудью вдыхал аромат Анжеликиных волос, дивясь про себя, отчего ему все время кажется мало?

Гарет поднял голову и засмотрелся на отрешенное, полное любовной неги лицо Анжелики Все внутри у него пело от новых, непривычных чувств А желание оно оставалось прежним.

Гарет не понимал, почему так напряженно молчит Анжелика Минуты экстаза миновали, и, как ни странно, пропасть, лежавшая между ними, только увеличилась Оба не промолвили ни слова, пока одевались. Техасец погасил огонь и собрал сумки Анжелика ждала его возле дверей

Медленно, не спуская глаз с ее застывшего лица, он подошел вплотную. Не в силах долее терпеть чту необъяснимую отчужденность, Доусон попытался обнять ее. Она инстинктивно отшатнулась, и Гарет совсем отчаялся Анжелика становилась холоднее всякий раз после их близости – тогда как он сам только распалялся еще больше. Эта закономерность доводила его до безумия.

Он приторочил к седлу сумки, посадил на коня Анжелику и вскочил в седло сам. И вот они уже снова в пути.

Утро выдалось прекрасным, воздух был свеж после ночного ливня, и солнце переливалось в сверкающих каплях росы на буйной зелени тянувшихся к свету растений. Лес оживал, и Гарет с удовольствием слушал его шум.

Анжелика же застыла как статуя. Терпение Гарета лопнуло, и он привлек ее к себе, поцеловал в макушку и потерся щекой о теплый висок. Он знал, что ни один мужчина до него не был с ней так близок. И что утешало Гарета. Вот если бы еще позабыть о том, что случится в ближайшие дни, когда он.

Конь вынес их на дорогу и поскакал в сторону рудника

– Куда мы едем? – сердито спросила Анжелика

– Ты сама отлично знаешь, – так же сердито ответил Гарет – Я еще вчера сказал, что должен повидаться на руднике с

– На руднике?! – Анжелика обернулась и изумленно уставилась на него – Но что невозможно! Я и так не была дома целую ночь Мама с папой с ума сойдут, а Карлос вы ведь знаете, что он болен! Его нельзя беспокоить!

– Я уже говорил, что об этом надо было думать вчера

– Вы притворились – Голос Анжелики прерывался от гнева – Вы притворились, будто неравнодушны ко мне, тогда как думаете только о себе! Вы же знаете, что донна Тереза почуяла неладное Она наверняка отправит кого-нибудь ко мне домой узнать, почему я не вернулась на асиенду и когда откроется, что мы опять исчезли вместе, она меня выгонит!

– Найдешь другое место

– Но меня никто больше не возьмет на работу!

– Мы едем на рудник, – отчеканил Гарет Анжелика постаралась подавить в себе гордость и умоляюще заглянула в глаза Гарету

– Умоляю вас ради Бога, Гарет, пожалуйста! Я прошу, отвезите меня домой, ведь от этой работы зависит не только мое будущее, но и…

– Ты напрасно стараешься, Анжелика Мне необходимо закончить все дела и сегодня же вернуться на асиенду Если я повезу тебя домой, то потеряю слишком много времени

– Ну так и езжайте себе на рудник! – взорвалась Анжелика – А меня отпустите сию же минуту! И я вернусь пешком!

– Нет

– Мы всего в часе пути Я отлично доберусь сама И тогда я смогла бы

– Я сказал – нет! – И Гарет поспешно добавил, не позволяя Анжелике вставить слово, а себе задуматься над тем, почему так поступает – Ты поедешь со мной Я не намерен отпускать тебя одну

– Ради своей прихоти вы лишите меня работы!

– Ну, милая, если ты боишься, что даром теряла время – Он вытащил из кармана монеты и силой вложил ей в руку – Вот, я всегда готов заплатить тебе за услуги. Не бойся, цена остается прежней. Я ведь сказал, что ты стоишь каждого потраченного пенни

Анжелика побелела как мел и молча отвернулась Но Гарет с силой прижал ее к себе Это было все, в чем он сейчас нуждался Он не мог выпустить Анжелику из своих объятий

– Ну, как это выглядит, по-вашему?

Озабоченно нахмурившись, Брок Макфадден ожидал ответа Гарета. Не далее как прошлой ночью он допоздна засиделся у камина, с головой уйдя в оставленные техасцем бумаги, так что даже Мери рассердилась, когда он нетерпеливо отмахнулся от ее вопросов. Перспективы предложенного проекта ошеломляли Судя по карте, принадлежавшая Доусонам земля ничем не напоминала горные массивы Реал-дель-Монте

Брока всегда манили дикие просторы. Он преклонялся перед героизмом людей, поселившихся в глухом, девственном краю и построивших свой дом своими руками. Им с Мери стоило немалых усилий добиться нынешнего положения. Ведь пришлось расстаться с отцовским домом, домом, в котором выросло не одно поколение клана Макфадденов. Но с ними в Мексику переехала целая колония единомышленников – шотландцев и англичан. Они так же решились покинуть свои дома и жили здесь, не зная нужды земля щедро снабжала их пищей, и нечего было опасаться набегов диких племен.

И вот теперь перед Броком лежала карта, от одного взгляда на которую захватывало дух. Как огромны земли Доусонов! Четыре тысячи шестьсот квадратных акров земли В Старом Свете с такой площади могла прокормиться целая деревня с сотнями жителей!

Брок напряженно всматривался в молодого техасца, склонившегося над бумагами. Только сильные духом могли победить в их борьбе, и Гарет Доусон, несомненно, принадлежал к этому бесстрашному племени первопроходцев. Стоило хотя бы всмотреться в выдубленное солнцем волевое лицо – несмотря на молодость, в уголках глаз уже успели залечь мелкие морщинки. Это было лицо человека, не отступающего перед трудностями, и тело борца, закаленное физическим трудом и перенесенными опасностями, когда от быстроты реакции может зависеть сама жизнь.

Броку был чрезвычайно приятен этот малый и его отец, который первым высказал дерзкую идею превратить принадлежавшую ему бесплодную пустыню в цветущий сад. Шотландец не мог не отдать должное любви, которую, несомненно, питал Гарет к отцовской земле, и упорству, с которым он отстаивал эту землю. Ибо даже до Брока дошли известия о напряжении, возникшем между Техасом и правительством Мексики Санта-Анна. Вся страна словно сошла с ума, воспевая этого человека как героя, спасителя нации. На родине Броку уже доводилось слышать о подобных «героях». И пелена всеобщего обожания не застилала его взор.

Наконец Гарет закончил и поднял глаза.

– Насколько я понимаю, что именно то. о чем он мечтал.

– Стоит подождать с окончательным заключением до тех пор, пока не будут представлены кое-какие дополнительные данные. Проект слишком грандиозный. Предстоит изменить целую провинцию. Я впервые встречаюсь с таким.

– Конечно, Брок, я не требую от вас чего-то большего прежде, чем вы сами ознакомитесь с нашей землей. Но с этим, похоже, придется повременить. Боюсь, по возвращении домой нам с отцом предстоит заняться совсем иными делами.

– Да, я тоже кое-что слышал.

– Тогда вы понимаете, как важно мне поскорее получить предварительные выводы.

– Хорошо, Гарет. Но все равно мне потребуется еще какое-то время

Доусон свернул бумаги и испытующе взглянул на Макфаддена:

– Брок, а не попытаться ли нам закончить дело в течение этой ночи? Из того, что тут написано, я понял, что проект заслуживает доверия. От вас потребуется что-то типа рекомендаций по подготовке к работе. Чтобы мы знали, с чего начинать.

– Что ж, можно, – задумчиво пробурчал шотландец – Если вы останетесь, чтобы отвечать на вопросы по ходу дела, Я мог бы начать после обеда и даже просидеть всю ночь, – и он решительно кивнул. – Идет, так и сделаем И Питер нам поможет. А Мери позаботится, чтобы вам было где отдохнуть. Ей это будет приятно. К нам давно никто не приезжал в гости.

– Я с радостью останусь и поработаю с вами, Брок, вот только…

– И у тебя проблемы, парень? – с сочувствием поинтересовался шотландец.

– Я приехал не один, и вряд ли моя подружка встретит в вашем доме столь же радушный прием – судя по нашему разговору на пикнике.

– Твоя подружка?!

Брок вслед за Гаретом посмотрел в окно. Там как раз показалась Анжелика, и Макфадден растерянно воскликнул:

– Ты привез девчонку с собой?

– Да.

– Малый, да ты что, ошалел – связываться с такой, как эта? От нее не жди ничего, кроме неприятностей!

– Полагаю, что уже мое дело, Брок. Решение за вами.

– Вы хотите слишком многого, – помрачнел шотландец. – С нами живет мой младший брат, который сохнет по этой девчонке. Не думаю, что ему понравится наблюдать вашу идиллию.

– Как скажете, Брок, – помрачнел Гарет.

– Да… да. – Макфадден задумчиво теребил бороду. Тем временем в окне появился Питер. Не давая себе труда обернуться к Гарету, он промолвил, обращаясь скорее сам к себе: – Вот, опять он к ней прилип… Вряд ли ему это понравится… Но и бросать вас на улице тоже не по-христиански…

– С нами ничего не случится. Я бы не хотел причинять беспокойство вам с женой.

– Мери примет вас обоих, – решился наконец Макфадден и обернулся к Гарету. В его глазах мелькнуло сомнение, но он все же добавил: – В кровать мы вас укладывать не станем – просто накормим горячим да покажем кресло, в котором можно будет скоротать ночь Если вас это устраивает – начнем работу немедля

– Вот и отлично, Брок, – отвечал Гарет, не отводя глаз от двух фигур за окном. – Чем раньше мы закончим, тем лучше.

– Добрый день, Анжелика.

– Добрый день, сеньор Макфадден. Питер Макфадден попытался улыбнуться. Улыбка вышла грустной.

– Я видел, как вы приехали. Но не мог бросить работу, чтобы поприветствовать вас сразу же

– Ничего страшного. Я найду чем заняться, пока сеньор Доусон обсуждает дела с вашим братом.

– Да, им есть о чем поговорить. Техасец предложил брату нешуточный проект. Мы с Броком как раз просмотрели его прошлой ночью.

– Как только сеньор Доусон покончит с делами, мы уедем.

– Ну, тогда вы еще какое-то время пробудете здесь, Анжелика Ведь брат еще не закончил.

– Вы хотите сказать, что он будет работать еще целый час, а то и два?! – всполошилась Анжелика

– О нет, я хочу сказать, что там дел еще часов на пять-шесть, если не больше.

– Но… но я не могу задерживаться! – И без того бледное лицо исказил ужас. – Я и так уехала из дому слишком давно!

– Смею заметить, что вряд ли вообще стоило приезжать сюда с Гаретом Доусоном, – не удержался Питер.

Анжелике ужасно захотелось пожаловаться милому юношей на свою горькую жизнь. Но она тут же передумала – стоило заглянуть в его безмятежные голубые глаза. В конце концов она не такая уж безвинная жертва, и к тому же не стоит втягивать в это дело Питера.

– Да, пожалуй, вы правы.

А Питер вдруг робко коснулся ее руки и трогательно, обезоруживающе улыбнулся.

– Ох, Анжелика, я не должен был говорить так грубо. – Тут Питер оглянулся и нахмурился. Он заметил любопытные взгляды, которые бросали исподтишка проходившие мимо рабочие. Его что рассердило, и он предложил: – По-моему, это не лучшее место для беседы. Анжелика, позвольте мне извиниться за грубость и предложить вам небольшую прогулку? Чуть выше в гору, до того места, где донна Тереза устраивала пикник.

– Нет, – Анжелика постаралась высвободить руку. – Лучше мне побыть здесь.

– Вы полагаете, что Гарет Доусон рассердится?

– Сеньор, – сердито выпалила Анжелика, – то, с кем я беседую или гуляю, совершенно не касается Гарета Доусона.

– Так, значит, мы можем пройтись?..

Тут она осознала, что сама расставила себе ловушку: теперь нужно было либо принять предложение Питера, либо ответить ему ОТКАЗОМ и оскорбить. Анжелика растерялась: не стоило давать юноше повод для излишних надежд. Но и обижать Питера ей не хотелось.

– Ну ладно, только ненадолго. Я бы хотела быть на месте, когда сеньор Доусон соберется ехать на асиенду.

Стараясь не замечать восторга, отразившегося на физиономии Питера, Анжелика пошла вперед.

Когда склон стал совсем крутым, Питер обогнал свою спутницу и протянул ей руку. Грациозно опираясь на нее, Анжелика поднялась по тропинке и оказалась лицом к лицу с Питером. В его взгляде читалось явное сожаление В подтверждение этого прозвучали его слова:

– Анжелика, вы наверняка понимаете, какое впечатление произведет на окружающих ваш сегодняшний приезд сюда теперь конца не будет пересудам и сплетням

Ошеломленная такой откровенностью Анжелика не сразу нашлась, что сказать Но тут же пожала плечами

– Сеньор, для вас не должно быть секретом, что обо мне и так сплетничают все кому не лень

– Анжелика, я бы хотел поговорить с вами начистоту, – с чувством заявил Питер – И вы бы очень облегчили мне задачу, если бы звали меня по имени Сделайте мне такое одолжение, пожалуйста Зовите меня Питером

– Хорошо Питер Но только пока мы гуляем

– Анжелика, как чудесно слышать мое имя из ваших уст! – Он залюбовался ее лицом, а потом развернулся и пошел вверх по тропе Видимо. Питер искал нужные слова для своей речи Но вот наконец он взглянул на Анжелику и начал

– Помните, в прошлый раз я просил позволения нанести вам визит, но вы так ничего и не ответили. Теперь мне кажется, что тогдашнее вмешательство в наш разговор Гарета Доусона не было простой случайностью Сегодня я испытал не самые приятные чувства, когда увидел вас с ним на одной лошади – Тут шотландец замялся и даже покраснел, но все же договорил до конца – Да, мне неприятно думать о том, что вы с ним связаны. Этот человек не из тех, кто относится к женщинам с почтением – он заботится лишь об удовлетворении своих нужд.

Тем временем они добрались до небольшой рощи, и Питер жестом предложил Анжелике остановиться, поскольку теперь деревья скрывали их от любопытных глаз Глядя ей в лицо, он горячо сказал

– Да, Анжелика. Мне неприятно думать о том, что вы кому-то принадлежите. Кому-то, а не мне.

– Питер я мне кажется, вы вообразили невесть что. Я вовсе…

– Не надо, Анжелика С тех пор, как я последний раз заглядывал вам в глаза, многое изменилось Прежде вы не боялись отвечать на мой взгляд – теперь избегаете А кроме того, я видел, как техасец помогал вам слезть с коня как он держал вас..

– Питер…

– Нет, я прошу выслушать меня до конца. Слишком долго я ждал, не решался поговорить с вами по душам. И теперь проклинаю себя за то, что слишком прислушивался к словам окружающих, а не к собственному сердцу. Я спрашиваю вас и умоляю дать мне правдивый ответ. Вы любите его?

Анжелика резко обернулась и посмотрела на ярко освещенное полуденным солнцем лицо молодого шотландца Ее взгляд скользнул по его мягким чертам и остановился на страдальчески сжатых губах. Эти яркие, подвижные губы больше привыкли к улыбке, чем к суровости. И Анжелике вдруг захотелось вернуть им прежнюю беззаботность. Ей захотелось…

– Ответьте мне, милая, – хрипло прошептал Питер и сжал ее локоть – Ответьте поскорее и избавьте от мук неизвестности! Вы действительно его любите?

– Я я бы не хотела отвечать на этот вопрос.

Он на миг зажмурился и сокрушенно покачал головой

– Это значит, что любите… что вы его любите…

– Нет, неправда! – выпалила Анжелика и тут же пожалела о невольных словах – такая безумная надежда вспыхнула в глазах у шотландца. Она торопливо добавила – Я хочу сказать, что просто не желаю беседовать с вами о вещах такого рода. Вам, должно быть, известна моя репутация и те сплетни, которые ходят обо мне в деревне. И я бы не хотела втягивать вас…

– Но вы не побоялись втянуть Гарета Доусона…

– Потому что я не настолько хорошо отношусь к нему, как к вам.

Питер помрачнел и залился сердитым румянцем-

– Если это хорошее отношение заставляет быть вместе с Гаретом Доусоном и отталкивать меня – то я в нем не нуждаюсь! Вы, стало быть, неравнодушны к этому техасцу? Лучше бы вы так относились ко мне!

Анжелика собралась было бежать – ситуация явно выходила из-под контроля, но ее остановил умоляющий окрик Питера.

– Нет, не уходите, Анжелика! – сказал он полным муки голосом. – Это свыше моих сил. Вы расположены ко мне и оттого держитесь на расстоянии! – Анжелика попыталась высвободить руку, и его лицо страдальчески искривилось. – Я начинаю думать, что мой брат прав и я совершенно не знаю женщин Вы разбудили во мне такие сильные чувства – но стоило заговорить о них. как все пошло прахом. Что ж, я выражу их, как сумею, и надеюсь, что вы поймете меня правильно. – Питер снова замолк и взглянул ей в глаза. – Мне наплевать, что техасец стал первым. Мне наплевать, что болтают о вас досужие языки. Доусон скоро уедет из Реал-дель-Монте. И тогда у меня появится шанс доказать вам, что и я способен на мужские поступки. Как-никак мне пошел двадцать шестой год. Я старше, чем выгляжу, и вы не разочаруетесь во мне. Вот увидите – я буду любить вас преданно и нежно и не позволю никому отзываться о вас непочтительно в моем присутствии.

Анжелика, изумленная столь бурным всплеском чувств, испуганно затрясла головой:

– Пожалуйста, перестаньте, я не хочу слушать дальше! Питер смутился, однако по-прежнему не выпустил ее руки.

– Еще одно слово. Умоляю вас: не забудьте о том, что я сказал. И когда техасец уедет… и вам потребуется кто-то другой… то позвольте мне занять его место. Я буду заботиться о вас и любить вас. Я уже вас люблю, Анжелика, это верно так же, как и то, что мы стоим сейчас на этой тропинке. Вы пленили мое сердце, и ничего с этим не поделаешь. –

Тут шотландец привлек ее вплотную и зашептал: – Анжелика, я бы хотел поцеловать вас. Это желание сжигает меня с самого первого дня нашего знакомства…

– Питер…

– Один-единственный раз…

Его сильные руки с неожиданным проворством заключили Анжелику в объятия. Питер нежно прижался к ее губам своими – ласковыми и горячими.

С явным сожалением дав ей отстраниться, Питер благоговейно прошептал:

– Анжелика, вы запомните мои слова?

– Да, – кивнула она, не отводя взгляда, – запомню. На обратном пути Анжелика позволила Макфаддену поддерживать себя под локоть на крутой тропинке. Не успели они выйти из рощи, как увидели Гарета. Он неподвижно стоял, ожидая, пока парочка спустится с горы. Затем поспешил отстранить Питера и железной рукой повлек Анжелику вперед, не потрудившись оглянуться на соперника.

Эстебан беспощадно пришпоривал своего жеребца, уже изрядно уставшего от бешеной скачки. Они покинули асиенду Гонсалеса еще на рассвете. Если бы не снедавшее молодого Аррикальда нетерпение, он бы вволю потешился над замешательством старого джентльмена, под чьим кровом снова провел ночь – только на сей раз направляясь в сторону Реал-дель-Монте. Честно говоря, он очень не хотел делать эту остановку. Будь у него сменная лошадь, он бы провел в пути и ночь – все равно нетерпение и ярость не давали ему покоя.

Как только Эстебан счел, что жеребец достаточно отдохнул, он отправился в дальнейший путь. Он был полон решимости, и лишь одна мысль не давала ему покоя: вернуться и забрать Анжелику. Пусть только попробует заартачиться! Уж он тогда позаботится о том, чтобы мать с позором выгнала ее с асиенды. Впрочем, если она и впрямь только о том и мечтает, чтобы вылечить своего немощного брата, то наверняка вцепится в возможность оказаться в столице. И так и этак ей придется поехать. Он об этом позаботится.

В Мехико он прямиком отвезет ее к себе на квартиру. Пожалуй, можно даже повременить с явкой к президенту. Ведь понадобится не один день, чтобы загасить огонь, который проклятая шлюшка распалила.

Да, еще он позаботится о ее гардеробе. К его услугам все знаменитые портные Мехико. И маленькая шлюха произведет в столице настоящий фурор. Ему позавидует сам господин президент. От внезапного укола ревности Эстебан сердито закусил губу. Ну уж нет, даже самому господину президенту он не уступит свое сокровище.

Однако меж этими приятными видениями в памяти зачем-то постоянно всплывала физиономия Гарета Доусона. Черт бы побрал этого техасца! Мало того. что он первым прибрал к рукам Анжелику – Эстебан по собственной глупости предоставил сопернику отличную возможность еще не раз вкусить ее прелестей. Наверняка он будет протестовать, когда шлюху уведут прямо у него из-под носа, но кого это волнует?

Эстебан на глаз прикинул, как высоко успело взобраться солнце. Пожалуй, сейчас около полудня. Скоро, совсем скоро он окажется дома. Эстебан обливался потом и чувствовал себя крайне неуютно. Он не привык терпеть неудобства путешествия верхом. Изнеженный привольной жизнью в столице, где в его распоряжении были первоклассные экипажи, Аррикальд успел совсем облениться и теперь изрядно страдал от боли в натруженных мышцах. Он выругался сквозь зубы и отметил про себя, что это будет еще один пункт в длинном счете, который он скоро предъявит Анжелике.

Рассеянно улыбаясь, он повернул коня на знакомую дорогу к асиенде. Уже недолго, совсем недолго осталось Эстебану находить утешение в бесплотных фантазиях! Еще несколько миль – и к его услугам будет горячая ванна, мягкая постель и вожделенное тело юной шлюхи!

Проклятая ведьма! Скорее бы уж до нее добраться!

Гарет машинально провел рукой по волосам и устало прикрыл глаза. Часы на каминной полке показывали половину двенадцатого. Как только освободился обеденный стол, они с Броком расположились за ним вместе со своими бумагами. Больше устроиться было негде, ведь в небольшом жилище Макфадденов имелись лишь кухня, гостиная, две спальни и столовая – единственная комната с большим столом, где можно было работать над картами и чертежами. Разбросанные в полном беспорядке бумаги уже покрывали каждый свободный фут стола и пола.

День выдался длинный и нелегкий, и даже Гарет чувствовал усталость. Зато рыжий шотландец был по-прежнему свеж и вполне работоспособен. Гарет с улыбкой покачал головой. Вот уже шесть часов они наравне трудятся над проектом, а по виду Брока Макфаддена такого не скажешь. Этот поразительный человек обладал острым умом, железной волей и по-юношески пылкой любовью к своему делу. Черт побери, таким, как он, не место в здешней дыре. Как бы он пригодился там, в Техасе…

Но пока в его родном штате такая тревожная обстановка, вряд ли Гарет сумеет уговорить шотландца на переезд. Его внимание привлек шум на кухне: в дверях столовой показалась ладная фигура Мери Макфадден. Эта миловидная женщина в полном расцвете своих тридцати с небольшим лет явно питала горячую привязанность и к мужу, и к молодому деверю, а кроме того, отлично чувствовала себя в замкнутом мирке английской колонии. Вряд ли ей придется по вкусу перспектива сменить нынешнее обеспеченное житье на тревоги и неопределенность существования в Техасе. А то, что ее мнение может повлиять на решение Брока Макфаддена, не вызывало никаких сомнений.

Зато Мери немало удивила Гарета, моментально проникшись расположением к Анжелике. Шотландка делала все. что в ее силах, чтобы гостья смогла преодолеть неловкость.

Вот и теперь Мери улыбалась прямо-таки по-матерински, глядя на спящую Анжелику. Кто поймет этих женщин? Между прочим, поведение Мери удивило не только Гарета. Брока Макфаддена также явно коробило то радушие, с которым супруга принимала пользовавшуюся столь скандальной репутацией юную особу.

И Гарет снова посмотрел на Анжелику. Давешняя ярость, вспыхнувшая в нем при виде этой маленькой ведьмы под ручку с Питером Макфадденом, почти забылась. И опять он испытывал удивительную нежность – и желание. Его спутница наконец-то прикорнула в уголке дивана, привалившись щекой к твердой спинке.

Гарет болезненно скривился. Надо же, при первой возможности улизнула вдвоем с этим шустрым юнцом! Он понял, что за Анжеликой нужен глаз да глаз: молодой шотландец готов увести ее, ни минуты не колеблясь. С него ведь станется подольститься к Анжелике, предложив уехать на асиенду на своей лошади. А то еще, чего доброго, и сам навяжется ей в провожатые.

Анжелика была вне себя, когда он сообщил о своем решении задержаться у Макфадденов до утра. Она отлично знала, как относятся к ней эти англичане, и ужасно не хотела прибегать к гостеприимству Мери Макфадден. Искреннее расположение и чуткость, которые выказала хозяйка дома, поразили девушку не меньше, чем Гарета. Впрочем, надо отдать Анжелике должное – ее врожденная вежливость, скромность и неприхотливость не могли оставить равнодушной искреннюю во всех своих проявлениях Мери.

Когда женщины мыли посуду после обеда, Гарет изо всех сил пытался уловить долетавшие с кухни обрывки беседы. Он был уверен, что несколько раз Анжелика упомянула имя брата. Ее голос был полон любовью, и Доусон чуть не лопнул от ревности, о чем, впрочем, пожалел уже в следующий миг. Однако этот тон успел задеть за живое не только его… Анжелика явно растрогала и сердце Мери. Хозяйка несколько раз возвращалась в столовую за посудой, и Гарет успел заметить, как смягчилось ее лицо и повлажнели глаза.

Единственное, что раздражало Гарета этим вечером, был Питер Макфадден: сопляк как заколдованный вертелся возле Анжелики, не обращая внимания на грозные взгляды старшего брата. Юный шотландец явно не остался равнодушен к чарам Анжелики и не собирался это скрывать. Скованный положением гостя, Гарет находил некоторое утешение в том, что всякий раз демонстрировал свою власть над Анжеликой – и любовался на жалостную гримасу, кривившую веснушчатое лицо Макфаддена.

Рыжий щенок сходил с ума от ревности… но если быть честным, то и Гарет находился не в лучшем состоянии. Прошло так много бесконечных часов с тех пор, как он в последний раз обнимал Анжелику, когда целовал ее… Прижать ее к себе, оградить от чужих поползновений…

– Гарет!

Он встрепенулся, захваченный врасплох, и обнаружил, что Брок Макфадден с явным раздражением наблюдает за ним.

– Парень, если бы ты смог вспомнить о деле, я был бы рад узнать перепад высот вот в этом месте речного русла. – Брок сердито ткнул в карту и пробурчал: – Нечего было таскать за собой эту девчонку. Только и знаешь, что вертишь башкой – ты и этот олух. мой братец. От него сегодня было бы намного больше пользы, кабы он не пялился на смазливую мордашку.

– Брок, я прошу прощения за свою рассеянность, но Питер пусть отвечает за себя сам. По-моему, это скорее ваше дело, а не мое – заставить его держаться в рамках.

– Уж я, без сомнения, позабочусь об этом! Суровый тон Брока Макфаддена не предвещал Питеру ничего хорошего. Гарет хмуро уставился в карту. Упреки Макфаддена-старшего были справедливы. Он думает о чем угодно, кроме дела. Пора взять себя в руки.

Питер, не раздеваясь, лежал на кровати, закинув руки за голову Вот уже битый час он изучал трещины на потолке в тщетной надежде, что Господь смилостивится над ним и пошлет ему сон Но этого не случилось

Дурак, зачем он слушал местных сплетниц? А тут еще напряженная работа на руднике. Он не мог выкроить и нескольких часов, чтобы съездить в Реал-дель-Монте. И только сегодня – увы, слишком поздно! – он узнал, чем обернулась его нерешительность Гарет Доусон не стал колебаться, и, похоже. Анжелика уже

Питер сокрушенно вздохнул и зажмурился – такую боль причинила эта неоконченная мысль Питер не верил слухам о ее развращенности, ходившим по руднику Невинный, чистый взор серебристых глаз не мог быть взором падшей женщины И то, что она по какой-то причине позволила Доусону овладеть своим телом, явно не принесло ей радости Об этом говорило все и грусть в глубине ее глаз, и нежелание смотреть техасцу в лицо, и возраставшее между ними двумя напряжение – несмотря на все старания Доусона продемонстрировать их близость

Он слышал, как Анжелика жаловалась Мери на тяжелое состояние брата и говорила о своем желании поскорее вернуться домой, чтобы узнать, не повторился ли приступ Да, она искренне желала поскорее убраться отсюда Но тогда почему явилась сюда с Доусоном? Как он заставил ее подчиниться?

После безуспешных попыток сосредоточиться на расчетах Питеру пришлось уйти из столовой. Он не в силах был отвести взгляд от Анжелики, молча сидевшей у камина. В конце концов стало ясно, что своим присутствием он только раздражает Брока и даже мешает ему работать – и Питер извинился и отправился спать. Но и сон не шел к нему

Не вынеся долее этой пытки, Питер вскочил и босиком вышел из спальни. Осторожно пройдя мимо столовой, он направился прямо в гостиную. Пламя в камине угасло, и Анжелика, прикорнувшая в углу дивана, сжалась в комочек, чтобы не замерзнуть. Растроганный, Питер поспешил к себе в спальню, прихватил одеяло и вернулся в гостиную. На миг застыл возле дивана, полюбовался безмятежной, невинной красотой и лишь после этого осторожно накрыл Анжелику.

Задолго до встречи с Анжеликой Питер успел составить подробный портрет идеальной женщины. Конечно, что была шотландка, наделенная острым умом и пылким темпераментом, которая не полезет за словом в карман и не побоится отстаивать свое мнение. Высокая и стройная, с такой же полной грудью, как у Мери, но намного изящнее. И конечно, красавица: с волосами песочного оттенка и яркими голубыми глазами Его дети будут засыпать под старинные колыбельные, которые она станет петь им своим низким грудным голосом, и куда бы их ни занесла судьба – она сумеет создать в доме тепло и уют.

Негромко рассмеявшись над своими фантазиями, Питер потянулся рукой к бледной щеке Анжелики. Бархатная кожа… намного смуглее, чем у девушки из его мечты. Волосы цвета воронова крыла, он никогда еще не видел таких темных волос. Огромные, приковывавшие к себе взгляд глаза, в них так часто светилась боль, и Питеру так хотелось изгнать чту боль из серебристых озер… Она едва доставала Питеру до плеча и казалась такой маленькой и хрупкой. Полная противоположность былому идеалу – она больше походила на идеал, чем любая из знакомых Макфаддену женщин.

Гарет Доусон овладел ею первым… он, а может, и другие. Однако последним будет Питер. Это он решил твердо.

Анжелика беспокойно пошевелилась, и глаза ее распахнулись. Питер улыбнулся:

– Анжелика, я вас разбудил? Простите. Но я не смог заснуть, зная, что вы мучаетесь на жестком диване. Здесь слишком холодно. Я принес одеяло.

Он опустился на колени и с робкой улыбкой подоткнул одеяло, стараясь делать это не спеша, чтобы иметь повод подольше побыть с ней рядом.

– Спасибо, Питер

Его глаза благодарно вспыхнули, и юноша тихонько рассмеялся. Поразительно даже его имя. звучащее из ее уст, приносило радость. Однако он успел вкусить еще большей радости, когда поцеловал чти уста. Пусть всего лишь на краткий миг – но он отведал их вкус. И успел при этом заметить, что поцелуй был приятен больше ему самому, нежели Анжелике. Она же просто позволила себя поцеловать, и при мысли об этом становилось тошно

Конечно, юношеская внешность заставляла его проигрывать в сравнении с таким огромным, сильным мужчиной, как Гарет Доусон. Однако Питер не был новичком в отношениях с женщинами. Во время учебы в Глазго, кроме инженерных премудростей, он успел освоить и науку иного рода. И тогда мальчишеская внешность сослужила ему неплохую службу. Чем опытнее и изощреннее была шлюха, тем охотнее она давала урок безусому юнцу. И теперь он был всем им за что весьма благодарен.

Наконец Анжелика была укрыта, но Питер не спешил вставать с колен. Как бы невзначай его пальцы скользнули по рассыпанным по спине волосам, и он с улыбкой признался.

– Никогда не думал, что вы можете выглядеть красивее, чем в нашу первую встречу Но вид ваших распущенных волос меня просто ошеломил Анжелика – Его шепот стал хриплым – Вы не забудьте о том, что я сегодня сказал Когда с техасцем будет покончено, не ищите никого другого Дайте мне шанс доказать свою любовь

Питер умолк, ибо различил смятение, затуманившее ее взор Вот опять он пытается давить на Анжелику, безжалостно усугубляя ту тревогу и неуверенность, что снедали девушку с самого прибытия на рудник

В его голубых глазах полыхнул гнев на собственную неловкость

– Нет, лучше мне уйти и дать вам отдохнуть Я только лишний раз огорчаю вас Доброй ночи Я ухожу, Анжелика, но уношу с собой ваш образ, – и он в последний раз наклонился к бархатной щеке.

Откинувшись на жесткую спинку стула, Гарет потер занывшее плечо. В минуты усталости снова дал о себе знать старый перелом, когда-то давно здорово расшибся, упав с мустанга. Подобное многочасовое бдение над бумагами было техасцу в новинку и тем сильнее утомляло.

Гарет буквально вырос в седле. Жизнь не баловала его, и он очень быстро усвоил, что полагаться стоит только на самого себя. Все чувства и привязанности – в том числе и любовь – явления временные и ненадежные. Не предаст только земля – она была и пребудет вовеки. И пока он связан с землей – он останется сильным. Все прочие потребности преходящи, это лишь слабости человеческого тела. И он вполне справлялся с ними… до сих пор.

Гарет раздраженно нахмурился. Его рассудок никак не желал сосредоточиться на том деле, ради которого он сюда приехал. Глаза как бы сами по себе то и дело устремлялись на крошечную фигурку, съежившуюся на диване. Чем сильнее окутывала тело усталость, тем сильнее хотелось оказаться с ней рядом Практически все остатки энергии уходили на то, чтобы заставить себя следить за хитроумными манипуляциями Брока. Чертовски неловко получилось… шотландец один трудился всю ночь напролет!

Его размышления прервал чей-то шепот за спиной. Медленно, осторожно Гарет развернулся в сторону дивана. И тут же его буквально подбросило на стуле, а руки сжались в кулаки Так, что побелели костяшки. Это, должно быть, шутка… это не может быть наяву… Питер Макфадден стоит на коленях… возле дивана… Анжелика глядит на него, а он гладит ее по щеке. Коснувшийся его ушей хриплый шепот принадлежал Макфаддену. Он что-то говорит… Он целует ее!!!

Гарет и сам не заметил, как в несколько прыжков оказался рядом и сгреб шотландца за шиворот. Сотрясаясь от ярости, он отшвырнул Питера в сторону, так что юноша с грохотом врезался в стену.

– Держись от нее подальше, ясно? – угрожающе прошипел Гарет. – Не думал, что придется объяснять очевидное, но раз уж ты так глуп, то заруби себе на носу: Анжелика явилась сюда не ради твоего удовольствия. Она приехала со мной. Не суйся к ней, не то будешь иметь дело со мной!

Гарета все еще трясло, когда между ними встал Брок Макфадден. Сердито глядя в упрямое лицо младшего брата, Брок рявкнул:

– Ты что, сдурел? Соображай, что делаешь! Девчонка приехала сюда с этим малым по собственной воле. И нечего распускать руки! Знай свое место, парень! И помни, что оно вовсе не рядом с ней! Она уже успела выбрать – и выбрала не тебя!

На лице Питера Макфаддена разлился яркий румянец, он отступил на шаг и тревожно взглянул на белую от испуга Анжелику. Игнорируя Гарета, он покаянно прошептал:

– Простите меня еще раз, Анжелика. Я сегодня сам не свой. Не обижайтесь на меня!

Не дожидаясь ответа, Макфадден-младший резко повернулся и выскочил вон.

– Не знаю, что и сказать вам, Гарет, – пробурчал Брок, растерянно качая головой и косясь на Анжелику. – Малыш с ума сходит по этой девчонке. – Не замечая, как густо покраснела «девчонка» от этих слов, шотландец продолжал: – Но больше он к ней не полезет… По крайней мере нынче, даю вам слово. Да к тому же я почти закончил. Так что можете отдохнуть прямо здесь, в гостиной, а утром поедете назад. Мери позаботится о том, чтобы вы как следует подкрепились на дорогу.

Брок сделал паузу и, видя, что гость все еще вне себя от гнева, уточнил:

– Это вас устроит?

Гарет молча кивнул, и Макфадден вернулся к прерванной работе. Теперь Доусон обратил все внимание на Анжелику. Она была ужасно напугана, однако глаз не отвела.

Гарет позволил ей вдоволь налюбоваться собственным гневом. Пусть знает, к чему могут привести ее игры.

И тут же Доусон еще сильнее разозлился на себя: он все так же страстно желал ее, желал, несмотря на заигрывания с сопляком – шотландцем.

Хуанита удивленно уставилась на показавшуюся на дороге на асиенду знакомую фигуру Дон Эстебан! Он вернулся! Кухарка воровато оглянулась: не видит ли кто? Нет, она одна оказалась в саду Сейчас позднее утро – самое хлопотное время для слуг. Вот и она не увидала бы молодого хозяина, если бы ей не приказали развесить для просушки белье.

Тяжелое мокрое покрывало полетело в ближнюю корзину, и Хуанита стала по мере сил прихорашиваться. Ну и повезло же ей сегодня! Что бы там ни заставило дона Эстебана подобраться к дому по боковой дороге, явно избегая любопытных глаз, что давало расторопной кухарке отличную возможность перекинуться с ним словечком-другим наедине. Теперь, когда Анжелика пропала неведомо куда и не отвлекает внимание молодого хозяина, Хуанита наконец-то всем докажет, что способна не на шутку заинтересовать дона Эстебана. Он и раньше выказывал Хуаните знаки внимания. Ну уж сейчас она своего не упустит!

По-прежнему не давая себе труда задуматься над тем, с какой стати молодой хозяин привязал жеребца прямо к дереву у дороги, Хуанита поспешила ему навстречу. Увидев ее, дон Эстебан почему-то нахмурился, но она предпочла не обращать на такие мелочи внимания. Улыбаясь как можно соблазнительнее, Хуанита смело протянула руку для приветствия.

– Дон Эстебан, вот уж не ждали вас обратно так скоро! Не дай Бог, что-то случилось в пути?

Не скрывая раздражения от такой фамильярности, Эстебан окинул кухарку недовольным взглядом. То, что некогда он находил что-то привлекательное в этой девице, сейчас казалось ему дикостью. Кухарке нечем было похвастаться, кроме невероятного размера грудей, которыми она трясла у

Эстебана под носом при всяком удобном случае Сказать по правде, его и тогда от нее тошнило Только отчаянная скука деревенской жични могла заставить его позариться на Хуаниту Впрочем, она и сейчас может быть полезной Эстебану – хотя и в не том смысле, на который рассчитывала

Пустив в ход все свое обаяние, Эстебан ослепительно улыбнулся

– Здесь, на асиенде. у меня осталось незаконченным одно дело, которое не давало мне покоя ни днем ни ночью И пока я его не закончу, никто не должен знать о моем появлении А ты, Хуанита, могла бы мне помочь

– Конечно, дон Эстебан Вы ведь знаете, я всегда к вашим услугам

– Вот и отлично, – он милостиво кивнул – Тогда ступай немедленно на кухню и сообщи Анжелике, но так, чтобы никто вас больше не слышал, что я жду ее здесь, в саду

– Зря вы все это, дон Эстебан, – перебила его мгновенно помрачневшая Хуанита – Вы опоздали Анжелики там нет

– Нет? – Самообладание начало покидать Эстебана – То есть как что нет?! Наверное, она сидит дома, с больным братом

Хохот Хуаниты заставил Эстебана покраснеть, как от Пощечины

– Слишком хорошо вы думаете про Анжелику, коли считаете ее такой овечкой Ее нет на кухне, потому что она уехала отсюда вместе с техасцем!

Взгляд Эстебана вдруг стал холодным и пронзительным Он грубо схватил Хуаниту на плечи и затряс что было сил

– А ну говори правду, дура! Куда она пропала? И не вздумай мне врать, ревнивая дрянь! Если она не на кухне – то где она?

Испуганная Хуанита затараторила, мигом позабыв о былой самоуверенности

– Дон Эстебан, я и сказала всю правду. Техасец отправился по своим делам на рудник, и кое-кто видел, что вместе с ним уехала Анжелика. С тех пор прошло уже два дня и две ночи – а от них ни слуху ни духу.

Не веря своим ушам, не желая верить в такую несправедливость. Эстебан снова встряхнул кухарку и зашипел:

– Я же запретил тебе врать! Не надейся, что этим враньем ты добьешься какой-то выгоды для себя! Ты привлекаешь меня не больше, чем любая уличная потаскуха в Мехико! Выкладывай правду, сука! Да побыстрее!

– Я не вру! – отчаянно замотала головой Хуанита, едва живая от страха. – Я не вру, дон Эстебан! Донна Тереза шибко разозлилась и отправила Фернандо к ней домой, да только ни мать, ни отец понятия не имели, куда делась их Анжелика. Зато теперь об этом известно всем. Сеньор-то Доусон и не скрывал, что положил на нее глаз…

– Сука! – Эстебан так отпихнул Хуаниту, что та едва удержалась на ногах, и приказал: – Проваливай на кухню – там тебе самое место! И прикуси язык, прежде чем решишься сплетничать об Анжелике Родриго. Очень скоро она получит такое место, о котором ты и не мечтала. А теперь ступай!

Дождавшись, пока покорная фигура Хуаниты скроется в доме, Эстебан вернулся к жеребцу. Он отвязал его и повел Вокруг дома к парадному входу. По внешнему виду Эстебана трудно было догадаться, что ярость сжигает его.

Пожалуй, теперь отпала необходимость соблюдать тайну. Гораздо выгоднее явиться как ни в чем не бывало и сообщить о своем решении задержаться на асиенде еще на несколько дней. Он примет ванну, переоденется, поест и тем временем непременно выведает всю правду об Анжелике. Все равно его планов не изменить: он вернется в столицу вместе с Анжеликой… во что бы то ни стало!

Гарет положил в седельную сумку пачку бумаг. Он с облегчением окинул взглядом стол, за которым провел почти всю ночь, и заметил точно такое же облегчение на усталой физиономии Брока Макфаддена Улыбнувшись, Доусон протянул руку шотландцу

– Брок, я перед вами в огромном долгу Благодаря вам моя поездка обрела смысл Отец наверняка оценит по заслугам вашу работу Как только в Техасе станет спокойнее, будем ждать вас Ведь когда отец увидит чти расчеты и схемы, у него возникнет куча вопросов

– Признаться, вы задели меня за живое, Гарет, – искренне ответил Брок, с чувством пожимая протянутую руку – Постараюсь не подкачать. Надеюсь мы свидимся еще до конца лета.

Гарет оглянулся, Анжелика стояла на кухне и о чем-то негромко беседовала с Мери. После того как из гостиной выставили Питера, Доусон почувствовал себя намного свободнее. Работа над проектом заняла еще около часа и была закончена перед самым рассветом

Брок отрывисто пожелал ему доброй ночи, всучил одеяло и направился в спальню. А Доусон, конечно же, поспешил к дивану, на котором дремала Анжелика, уселся рядом и обнял ее.

Полусонная, Анжелика попыталась высвободиться, но, согревшись, снова заснула, положив голову ему на плечо Гарет прижал ее к себе что было сил и так и просидел совершенно неподвижно, в полузабытьи до конца ночи. Его потревожили лишь однажды, когда Мери тенью скользнула на кухню. По дороге она выразительно глянула на парочку на диване, и мысли ее были понятны без слов

В Гарете заговорила совесть он осторожно уложил Анжелику на диван и прошел в кухню, чтобы поздороваться с хозяйкой. Там и застал его проснувшийся Питер пробурчав что-то вроде приветствия, юный шотландец первым делом направился к беспокойно ворочавшейся Анжелике, встал на колени рядом с диваном и что-то ласково зашептал, не обращая ни малейшего внимания на Доусона

Гарет двинулся было вперед, но был остановлен умоляющим шепотом Мери

– Гарет, будьте же великодушны! Вам и так повезло Анжелика ваша. Ему нелегко видеть вас вместе. А я, сказать по правде, хоть и наперекор мужу, но приняла бы с радостью, если бы Питер привел ее в дом. Конечно, она необычная, не похожая на остальных, но душа у нее чистая и добрая. Да что теперь о том рассуждать! Скоро вы уедете с рудника и заберете ее с собой. А Питер останется один, вздыхать да мучиться. Будьте же великодушны. Подарите ему эти несколько минут.

Гарет молча кивнул и направился к выходу, так как понимал останься он в доме, и все благие намерения улетучатся.

За завтраком Анжелика почти не разговаривала. Вообще с момента их появления в этом доме Гарет намного больше общался с его обитателями, нежели со своей спутницей. Она же думала лишь об одном как бы вернуться домой. Она тревожилась, что ее уволили, что брату стало хуже и родители сходят с ума. Но Гарету не было до этого дела

Сопровождаемый по пятам Броком Макфадденом, Гарет приблизился к женщинам и улыбнулся

– Мери, Брок – настоящий счастливчик Мне доставило огромное удовольствие знакомство с вами. Благодарю вас, мэм, за все хлопоты и надеюсь, что скоро мы встретимся вновь.

– Вы хороший человек, Гарет Доусон. И я с радостью принимала у себя вас и Анжелику Очень жаль, что вы скоро уезжаете, но – Она обернулась к Анжелике – Может быть, нас еще навестит Анжелика? Я бы

Тут ее грубо перебил муж

– Мери, им давно пора ехать Гарету дорога каждая секунда, а ты тут разболталась не ко времени. Мери сердито взглянула на мужа

– Питер еще не успел попрощаться

– Если ему не хватило ума держаться поблизости, пусть не надеется

Но Мери выглянула в окно и с облегчением воскликнула:

– Можем больше не спорить Он ждет снаружи, возле лошади, – и она просительно взглянула на Гарета.

Доусон молча кивнул и властно повлек Анжелику к двери. Хрупкие плечи упрямо напряглись под его рукой, он прижал ее к себе еще сильнее и шагнул в сад, где волей-неволей Анжелику пришлось отпустить. Он заставил себя открыто взглянуть в лицо Питеру и протянул руку:

– Питер, я бы хотел позабыть о недоразумениях между нами. Я очень благодарен за работу над проектом, которую вы с Броком проделали.

– Ваш проект очень интересен, и я трудился над ним с охотой. Ну а что касается недоразумений – они забудутся сами собой, как только вы уедете Желаю вам поскорее добраться до дома.

Гарет заметил невольное ожесточение, с которым шотландец пожимал ему руку, но не подал виду. Затем он поднял Анжелику в седло и вскочил на лошадь сам. Питер, похоже, едва владел собой А Гарет нарочно наклонился так, что его губы коснулись розового ушка, и спросил:

– Ну что, Анжелика, ты уже со всеми попрощалась?

– Похоже, вы забыли, – отвечала она, повернувшись ровно настолько, чтобы Доусон заметил гневный блеск ее глаз – Это ведь вы уезжаете в Техас, а не я. Я же непременно продолжу знакомство с Макфадденами. И расстаюсь с ними совсем ненадолго.

– В отличие от меня. Ну что ж, пожалуй, ты права. В последний раз оглянувшись на три лица, выражавших совершенно различные чувства, Доусон решительно взмахнул рукой и направил жеребца к главной дороге. Ему хотелось убраться отсюда поскорее.

– Просто глазам своим не верю… Анжелика вздрогнула от неожиданности: впервые с момента их отъезда с рудника Гарет нарушил молчание. Не желая вступать в разговор, она лишь вопросительно на него взглянула.

Не дождавшись ответа, Гарет небрежно пожал плечами:

– Мы едем уже час с лишним, а дождем и не пахнет. И он снова покачал головой. Пожалуй, он даже был разочарован. Ведь непогода, традиционно застигающая его на этой дороге, подарила ему столько прекрасных мгновений. А сегодня время летит на удивление быстро. Вот-вот они вернутся на асиенду, и начнется суета и сборы в обратный путь. Конечно, Гарет торопится оказаться дома, но все же… И он повернул с дороги на тропинку, уходившую в заросли.

– Куда мы едем? – тут же всполошилась Анжелика.

– Я услышал шум ручья и решил напоить лошадь, – как можно невозмутимее заявил он. – А еще я подумал, что тебе будет приятно немного размяться.

Она коротко кивнула – с явным облегчением. У ручья Доусон спустил ее на землю и повел коня к воде. Анжелика задумчиво любовалась солнечными бликами на воде. Она была все время так молчалива, а Гарету так хотелось поговорить с нею! Ведь они вообще никогда толком не разговаривали – только обменивались вздохами да междометиями, когда занимались любовью, да еще ссорились. И почему-то это показалось Гарету ужасным упущением.

Он осторожно зарылся носом в черные пряди и вдохнул их аромат.

– Милая, твои волосы так дивно пахнут – совсем как ты. Анжелика тут же отодвинулась подальше и стала заплетать косу.

– Нет, – возразил Гарет, перехватив ее руки. – Я не хочу, пусть останутся распущенными.

– Мне все равно, чего вы хотите, сеньор, – в глазах у Анжелики вспыхнул знакомый огонь.

– Ого, мы опять вернулись к «сеньору»? Анжелика, что прикажешь мне сделать, чтобы снова услышать «Гарет»? Заняться с тобой любовью? Ты этого добиваешься?

Анжелика, не потрудившись отвечать, стала вырываться. Это еще больше рассердило Гарета:

– Ты возобновила свои игры, милая? Что наболтал тебе прошлой ночью Питер Макфадден? Наверное, пообещал, что будет терпеливо дожидаться моего отъезда из Реал-дель-Монте? – Он прочел ответ по румянцу, залившему лицо Анжелики, и это подлило масла в огонь. – Проклятый недоросль! Не тратит времени даром, верно?

– Какая вам разница? Вы вот-вот уедете, и на этом все кончится! А дома найдете новую «шлюшку». чтобы позабавиться на досуге. У вас ведь и так их было без счета – или я ошибаюсь?

Анжелика как можно тверже глянула Гарету в глаза. Она отлично знала что пламя, что тлело в их глубине. И к своему стыду, ощущала в себе ответный огонь. Однако в отличие от Гарета Доусона она не собиралась идти на поводу у собственных желаний. С каждым разом ей все труднее было вести себя безразлично. И сейчас она не смела снова подчиниться водовороту чувств, который будили его ласки, – это делало ее слишком уязвимой. Нет уж, лучше оставаться холодной.

– Верно, у меня был кое-кто, – ответил Гарет, разглядывая ее руки. Длинные тонкие пальчики, изящные кисти – такие хрупкие, что он мог бы сломать их одним движением. Но вместо этого он не спеша поцеловал сперва одну руку, затем вторую. Помолчал и добавил: – Но никто из них не разбудил во мне тех чувств, что переполняют меня теперь, Анжелика.

Анжелика попыталась освободиться, но он попросил:

– Нет, Анжелика. Не вырывайся. Всякий раз, как я пытаюсь приласкать тебя, ты вырываешься. Посмотри на меня. – Она нарочно отвернулась, и Гарет нежно промолвил: – Милая, ты боишься на меня смотреть? В этом все дело? Значит, ты чувствуешь то же, что и я. И хочешь ласкать меня так же сильно, как я желаю этой ласки. – Он медленно расстегнул порот рубашки и прижал ее ладони к обнаженной груди. С трудом подавив блаженный стон от прикосновения горячих ладошек, он настойчиво повторил: – Анжелика, милая, посмотри на меня.

Она нерешительно подчинилась. Доусон был готов увидеть гнев, страсть – даже ледяной холод, но сквозившие в ее взоре мука и боль захватили его врасплох. Ее губы невольно раздвинулись. Она не могла не уступить его страсти – и безмерно страдала от собственной слабости. Гарет ее понимал. Ведь и он точно так же не в силах был совладать с собой. Накатившая на него волна нежности поразила его.

Он порывисто прижал Анжелику к себе и зашептал, прижимаясь щекой к ее макушке:

– Я знаю, милая. Я знаю, что это за боль, ибо сам терзаюсь ею.

Анжелика, не поднимая головы, прошептала:

– Гарет… я должна поспешить домой. Мои родители… Они сходят с ума от страха, а Карлос… Гарет, лишний золотой сейчас не так уж важен.

При упоминании о деньгах он застыл, отстранился и заглянул ей в глаза. И увидал в них такую мольбу, что мигом забыл о гневе. Анжелика не пыталась притворяться и скрывать, что при желании он мог овладеть ею на этом самом месте. Но как бы он ни хотел ее, Гарет не смог остаться равнодушным к ее мольбам. Он улыбнулся и легонько поцеловал ее в губы.

– Хорошо, милая.

Не прошло и минуты, как оба уже сидели верхом, он крепко прижимал Анжелику к себе, и конь резвой рысью направлялся к асиенде. Гарет больше не пытался завязать разговор. У него не было слов, чтобы описать бурлившие в груди чувства… у него вообще не было слов.

Глава 6

Анжелика нервничала все сильнее, и Гарет озабоченно хмурился. Солнце уже почти стояло над головой, и вот-вот должен был показаться ее дом. Доусон чувствовал, как отчаянно бьется сердце его спутницы. Она не произнесла ни слова с тех пор, как они вернулись на главную дорогу, однако Гарет явственно ощущал ее растущее нетерпение.

И вот наконец они достигли цели. Доусон окинул взглядом безлюдный сад. Тишина казалась зловещей. Жеребец захрустел камешками на тропинке, и на крыльцо выскочила мать Анжелики, на лице которой явственно читалось облегчение. За ее спиной Гарет заметил мужчину. Теперь Доусон понял, почему появление на. свет Анжелики вызвало столько кривотолков. Стоило только взглянуть на этого коренастого невзрачного типа, которого Анжелика называла отцом, и других доказательств неверности Маргариты Родриго не требовалось Его облик даже отдаленно не напоминал об изысканности правильных черт Анжелики и ее грациозной фигуре. Однако в темных глазах, устремленных на Гарета, горел родительский гнев и отчаянная решимость защищать свое дитя. Увы, как ни печально, сия решимость изрядно запоздала.

Гарет принял вызов. Он вовсе не чувствовал себя виноватым, что поддался чарам Анжелики. По правде сказать, этот Родриго должен был радоваться, что первым у нее оказался Гарет, а не кто-то другой. Он ни в чем не виноват. И вел себя честно по отношению к Анжелике. Он любил ее нежно и пылко, а взамен Анжелика получила немало золотых монет.

В отличие от Гарета гнев Родриго не оставил равнодушной Анжелику. Она так задрожала, что Гарет готов был развернуть жеребца и уехать прочь, но вместо этого неохотно спешился и помог слезть Анжелике.

Она тут же подбежала к отцу, и Гарет вдруг понял, что причина терзавшего ее страха не родительский гнев. Нет, ее пугало то, что отец оказался дома в столь неурочный час.

– Папа, почему ты все еще дома? Что-то случилось? С Карлосом?

Хуан Родриго ответил, по-прежнему не спуская глаз с техасца

– Карлос у себя в комнате. Он еще слишком слаб, чтобы подняться с постели. Если в тебе осталась хоть капля жалости, загляни к нему и успокой. Он слишком переволновался.

– Папа, мама простите меня я…

– Ничего не желаю слушать. Ступай в дом, Анжелика. Она поспешила подчиниться и тут же скрылась, так и не обернувшись на упрямо торчавшего возле дверей Гарета

– А вы, сеньор – отчеканил Хуан Родриго – Вы сию же минуту уедете отсюда и больше не вернетесь Отныне Анжелика прекращает с вами всякие отношения.

Повелительным жестом Хуан приказал жене уйти в дом и сам направился следом. Это был немногословный человек, и он сказал все, что считал нужным.

С трудом сдерживая нетерпение, Анжелика поспешила в каморку. У дверей ей пришлось на секунду задержаться, чтобы хотя бы внешне выглядеть спокойной. Со времени последнего приступа Карлоса прошло уже два дня. Еще никогда он не оставался в постели так долго – даже после самых сильных приступов. Стараясь не думать о том, что что значит, Анжелика зажмурилась и крепко сжала лежащие в кармане монеты Несколько золотых как мало! Ей нужно намного больше

Она толкнула дверь – и чуть не разрыдалась при виде восторга, вспыхнувшего на бледном изможденном личике Карлоса.

– Анжелика! – Он обхватил ее шею худыми руками и прижал к себе что было сил. Мокрое от слез лицо приникло к ее щеке, и брат зашептал ей на ухо – Я так рад, что ты приехала! Папа ужасно сердился, и мама тревожилась. Я слышал, как они говорили, будто тебя видели вместе с техас– цем и что теперь в деревне все про это знают. – Тут Карлос отстранился и серьезно посмотрел ей в лицо – А я им сказал: если ты решилась поехать с ним, значит, он хороший человек и сумеет о тебе позаботиться И нечего так бояться! – Его голос вдруг прервался, и Карлос потупился – Но только ты больше не пропадай так, Анжелика Я я тоже боялся Я боялся, что ты больше не вернешься к нам

На мгновение Анжелика утратила дар речи Она заметила, как ослаб Карлос за эти два дня. и ощутила новую волну паники Ей не сразу удалось собраться с силами и улыбнуться брату. Вытирая ладонью его мокрые от слез щеки, она промолвила.

– Прости меня, Карлос. Я тоже ужасно рада, что вернулась домой Так случилось, что я не смогла вас предупредить А сейчас, если ты пообещаешь никому не говорить, я поделюсь с тобой тайной.

– Какой тайной, Анжелика? – Детское любопытство с легкостью вытеснило остатки печали.

– А ты обещаешь молчать?

– Да.

– Ну хорошо. Смотри, что у меня есть! – И она жестом фокусника вытащила из кармана золотые монеты, ярко блеснувшие на ладони Стараясь улыбаться как можно беззаботнее, она тихо добавила. – Мне удалось их заработать Скоро их наберется столько, что хватит на поездку к доктору и твое лечение! И тогда все у нас наладится, правда?

Карлос обомлел при виде такого богатства. Он осторожно потрогал монеты и лишь потом взглянул на Анжелику.

– Да, я был бы очень рад. Мне совсем не нравится валяться вот так в постели целыми днями. Но я чувствую себя слишком усталым, чтобы подняться и выйти во двор. Падре Мануэль сказал, что это скоро пройдет Он навещает меня по нескольку раз в день. – Тут его внимание привлек гул голосов за дверью. – Падре Мануэль он здесь, Анжелика.

Она мигом спрятала монеты обратно в карман и прижала к губам палец:

– Помни, это наша тайна!

– Конечно, Анжелика. – Судя по довольной улыбке, он был горд разделить эту тайну с сестрой. В комнату вошел священник.

– Добрый день, Анжелика, – едва кивнул он девушке. С трудом скрывая тревогу, падре Мануэль первым делом направился к больному. Однако Карлосу явно не хотелось отпускать сестру, и священник решил смириться с ее присутствием:

– Итак, Карлос, сестра снова с тобой. Надеюсь, родители позаботятся о том, чтобы Анжелика больше не пропадала невесть куда.

– Анжелика ужасно сожалеет о том, что причинила столько беспокойства. Правда, Анжелика? – И Карлос решительно добавил: – Она хорошая сестра, падре. Вы ведь не станете на нее больше сердиться? – Малыш не отводил взгляд от лица священника. От напряжения на его бледном лбу выступила испарина, и падре Мануэль поспешно кивнул, однако ответ его звучал уклончиво:

– Мы все рады, что Анжелика снова с нами. Твой папа сказал, что техасец довез ее до самого дома и что, судя по ее виду, о ней хорошо заботились эти два дня.

– Да, с ней все в порядке, и раз она вернулась, я тоже скоро поправлюсь.

– Конечно, Карлос. – Старик озабоченно пощупал его лоб и обратился к встревоженной Маргарите: – Вы не забывали давать лекарство?

– Нет, падре.

– Что ж, больше мы ничего не сможем сделать. – Он взял Карлоса за руку: – Мама сказала, что этой ночью у тебя опять был приступ… и ты плохо спал.

Заметив, как побледнела Анжелика, Карлос отчаянно замотал головой:

– Приступ был совсем слабый. Я скоро поправлюсь. Анжелика… – и он многозначительно улыбнулся сестре, – Анжелика сказала, что я скоро поправлюсь.

– Вот как! – Падре Мануэль сдержанно кивнул, не в силах противиться доверчивой детской улыбке. – Ну что ж, раз Анжелика сказала, значит, так оно и будет. Но сейчас тебе следует отдохнуть. А мы с Анжеликой и с твоими мамой и папой уйдем, чтобы не тревожить тебя

Заглядывая Анжелике в лицо, Карлос нерешительно спросил:

– А ты… ты будешь здесь, когда я проснусь?

– Я должна идти на асиенду, – она едва шевелила непослушными губами. – Донна Тереза наверняка недоумевает, почему меня нет так долго. Но к вечеру я вернусь и почитаю тебе на ночь, Карлос.

– А я буду спать и спать весь день и к вечеру не буду таким уставшим! – Дождавшись, пока Анжелика наклонится, чтобы поцеловать его на прощание, Карлос шепнул ей на ухо: – Я никому не выдам нашу тайну, Анжелика.

Она улыбнулась в ответ, подождала, пока малыш закроет глаза, и следом за священником вышла.

Как только Анжелика закрыла за собой дверь, падре Мануэль окинул ее суровым взором и заявил, качая головой:

– Пожалуй, мне нет нужды объяснять тебе, что я думаю о твоем поведении, Анжелика!

– Совершенно верно, падре, – дерзко ответила она, но, увидев изумление на родительских лицах, продолжила более мягко: – Сожалею, что причинила всем столько неприятностей. Право же, я не хотела… – Лицо Хуана Родриго еще более помрачнело, и она торопливо закончила: – Но теперь все позади. И больше не повторится, даю вам слово.

Падре Мануэль знал, что бесполезно что-то втолковывать его подопечной, когда она в таком вот состоянии духа, и отступил, надеясь дождаться более подходящего момента.

– Мы еще успеем поговорить, Анжелика, – и он озабоченно повернулся к Маргарите Родриго. От сожаления, зазвучавшего в его голосе, по спине у Анжелики побежали мурашки. – Так вы сказали, этой ночью снова был приступ?

– Да, падре, – шепнула та. – Он кончился довольно быстро, однако к утру Карлос совсем ослаб.

– Ничего удивительного, – священник покачал головой – К сожалению, я больше ничего не могу сделать для Карлоса Боюсь, отныне каждый день его жизни следует воспринимать как дар свыше и радоваться ему по мере сил. Боюсь, что он недолго сможет переносить тяжесть недуга

Анжелика испуганно охнула. Бледная как полотно, она прошептала трясущимися губами:

– Но… но вы же сказали, что доктор в столице…

– Анжелика, пойми, с каждым днем надежды на выздоровление Карлоса тают. Если так пойдет дальше, то не помогут никакие врачи, не говоря уже о том, что вряд ли он перенесет путешествие до Мехико.

– Но если он отправится туда вскоре…

– Тогда это должно случиться немедленно, Анжелика. От скорбной уверенности, прозвучавшей в голосе падре Мануэля, Анжелика остолбенела, а затем, ничего не видя, кинулась за дверь. Жалобные восклицания Маргариты, пытавшейся остановить дочь, не достигли ее ушей – она уже спешила по дороге к асиенде

Гарет остановил коня у парадного крыльца и кинул поводья Фернандо. От него не ускользнули ни двусмысленная ухмылка, ни заговорщицкие взгляды старого слуги. Его охватило раздражение. Наверняка беззубый охотник до юбок высматривает на его лице следы недавних оргий. Судя по ухмылке, ублюдок явно провел последние два дня, фантазируя по поводу его приключений.

Да и сам Гарет был сыт по горло фантазиями об Анжелике. Черт побери, она никак не шла у него из головы!

Но пора заняться другими проблемами. Все, что ему требовалось, он получил, и отныне волен отправляться домой, в Техас. Не хватало только оказаться между двух огней, если конфликт разгорится в ближайшее время. Нет, слишком много пота и крови вложил он в свою землю, чтобы не встать теперь на ее защиту.

Гарет никогда не доверял этому надменному типу. Санта-Анна наверняка обвинит в мятеже тех техасцев, которые отважатся защищать интересы своего штата. Таким, как он, требуется только слепое повиновение.

Войдя в дом и добравшись наконец до своей комнаты, Гарет поспешил плотно затворить за собой дверь. В гардеробе оставались его немногочисленные пожитки, и Доусон машинально запихал их в небольшой саквояж. Дон Энрике уже распорядился снабдить его продуктами на дорогу – нужно только проследить, чтобы все упаковали, и попрощаться с хозяевами. До Техаса он будет добираться верхом. Скорее, скорее прочь из этих краев, пока он не рехнулся окончательно!

Не в силах вытравить из себя невинный взор серебристых глаз, Гарет метался по комнате. Но тут знакомый голос заставил его вздрогнуть:

– Ах, Гарет, ты выглядишь таким сердитым! Неужели Анжелика тебя разочаровала?..

Застигнутый врасплох, Доусон застыл, собираясь с мыслями, а в комнате гремели раскаты издевательского хохота молодого Аррикальда:

– Ну надо же, какое несчастье! Тем более что это была последняя возможность ее потискать! – Эстебан, хохоча, прошел в центр комнаты Но уже в следующий миг его лицо искривила яростная гримаса. – Держу пари, ты гадаешь, почему я вернулся в Реал-дель-Монте. А ответ очень прост. Я вернулся, чтобы забрать Анжелику. По дороге меня осенила идея, что прелестная потаскушка может произвести впечатление на столичное общество. Она ведь действительно красива. И после пары-тройки уроков хорошего тона запросто сумеет изобразить из себя благородную особу. А уж я не пожалею времени, чтобы преподать ей все, что смогу. – Со злорадной ухмылкой Эстебан приблизился к Гарету. – Стало быть, ты не только взял ее первым, но и позаботился прихватить с собой на рудник. – От едва сдерживаемого бешенства голос Эстебана стал прерывистым и глухим. – Признаться, я сперва рассердился, и изрядно. Но потом подумал и решил, что ничего иного и не следовало ожидать. Естественно, ты не упустил возможности лишний раз позабавиться с красоткой, хотя я и просил тебя, как джентльмена, держаться от нее подальше. Поверив тебе, я был не прав. Но теперь я вернулся, и все встанет на свои места. Анжелика поедет в Мехико со мной.

– Ты в этом так уверен?

– Вот именно, Гарет. Иначе я не смогу отказать себе в удовольствии вышвырнуть из своих владений одного настырного техасца.

На губах Гарета появилась холодная улыбка.

– Это следует воспринимать как угрозу, Эстебан?

– Понимай как хочешь. Похоже, ты уже начал собираться восвояси. Какое несчастье: тебе не представится возможность пожелать завтра утром счастливого пути нам с Анжеликой. Боюсь, что нам с ней не дождаться и прощального благословения от родителей – но оно и прежде меня не очень трогало.

– Анжелика уже в курсе?

– Гарет, ты ведь отлично знаешь, что она еще не вернулась на асиенду. А кроме того, я решил сначала поделиться с тобой. Довольно бесполезный поступок, правда? Но я не раскаиваюсь. Главное – ты предупрежден и не сможешь потом сказать, что помешал моим планам нечаянно.

– И ты полагаешь, что Анжелика согласится?

– У нее просто не будет выбора. Не беспокойся о ней, Гарет. Уж я-то сумею удовлетворить ее и постараюсь научить тому, как надо удовлетворять меня…

– Ублюдок! Эстебан позеленел.

– Не смей! – зашипел он – Впрочем, мне плевать, что ты обо мне думаешь! Наша милая Анжелика по праву зовется шлюхой, но оттого не менее прекрасна и желанна! И я возьму ее, Гарет и буду брать много-много раз! Можешь в этом не сомневаться. Разрешаю тебе думать об этом по пути в свой забытый Богом штат – мне что доставит удовольствие! Потому что я слишком хорошо знаю – ни одна баба в мире не способна вытеснить из памяти чту несравненную деревенскую шлюху. От нее мутится разум, она словно яд в крови – верно? И я повторяю тебе еще раз не смей приближаться к ней, Гарет Доусон, не то поплатишься жизнью!

И Эстебан покинул комнату оставив Гарета наедине с собственным гневом

Анжелика остановилась в полном изнеможении. В груди ломило от удушья она неслась, не чуя под собой ног, всю дорогу от дома до асиенды. Она бежала от ужасных слов падре Мануэля, но они все равно звучали в ее ушах Карлос скоро умрет Карлос скоро умрет. А все ее попытки вмешаться в его судьбу превратились в ничто, в плевки против ветра! Разве несчастные золотые окупят утраченную честь?!

Нет нет, он не может умереть! Не может!!!

А вдруг падре Мануэль ошибся?! А вдруг Карлос еще оправится и наберется сил – хотя бы на несколько коротких месяцев, за которые она соберет остальные деньги? Эти золотые – неплохое начало И ей потребуется совсем немного времени!

Задумавшись, она вошла в кухню и не сразу обратила внимание на то, что все как по команде обернулись в ее сторону По инерции она двинулась было к Кармеле

– Гляньте-ка ей хватило наглости вернуться как будто донна Тереза примет ее обратно!

Не обращая внимания на визг Хуаниты, Анжелика взглянула на Кармелу

– Кармела, я готова приступить к работе Или у тебя есть другие поручения?

– Да, – неловко кивнула Кармела, не в силах скрыть замешательство. – Донна Тереза велела отправить тебя к ней, как только вернешься. Но если честно, она не ждала тебя назад. Никто из нас не ждал. – Но я пришла.

– Донна Гереза в библиотеке вместе с доном Энрике. Анжелика повернулась и, не обращая внимания на прикованные к ней взгляды, направилась в библиотеку. Постучав, она заглянула внутрь и попросила разрешения войти. Наступила напряженная тишина. Донна Тереза первой обрела дар речи и приказала:

– Войди и закрой за собой дверь, Анжелика. – Холеное лицо хозяйки искривилось в брезгливой гримасе. – Должна признаться, я удивлена, что ты посмела снова прийти в наш дом. Ни я, ни дон Энрике не ожидали от тебя такой дерзости. Ведь в этой вот самой комнате, в присутствии дона Энрике ты получила последнее предупреждение. И не была уволена в тот раз только благодаря его великодушному вмешательству. Но ты обманула дона Энрике и ответила черной неблагодарностью на надежды, которые возлагал на тебя мой возлюбленный сын! – Тут донна Тереза сокрушенно покачала головой. – Какое несчастье, что неотложные дела заставили дона Эстебана вернуться сегодня домой и он станет свидетелем твоей неблагодарности! Нет, на –этот раз тебе не будет прощения. Сеньор Доусон – наш гость! Ты опозорила нас в его глазах. Гарета я не виню. Ведь он мужчина и волен подчиниться желанию своего тела. А вот от тебя я ожидала скромности и послушания! Но коль скоро это тебе не по нраву, мне не остается ничего иного, кроме как уволить тебя со службы в моем доме.

Донна Тереза снова оглянулась на мужа, по-прежнему хранившего молчание.

– Вот видишь, Анжелика, у тебя больше не осталось защитников. Даже падре Мануэль не сумеет теперь меня разубедить. Я больше не в состоянии предоставлять тебе все новые и новые возможности исправиться, ибо не нахожу в тебе ответного рвения. Анжелика, ты можешь идти. Отныне ты лишена чести считать себя моей служанкой.

С трудом отдавая себе отчет в происходящем, Анжелика поклонилась и вышла из библиотеки. Она машинально закрыла за собой дверь и двинулась прочь по коридору, пока ее не остановил знакомый окрик. Она и опомниться не успела, как оказалась в утренней гостиной Анжелика испуганно оглянулась – перед ней стоял Эстебан.

– Итак, ты получила выволочку от матери и уходишь как ни в чем не бывало! – яростно зашипел Аррикальд. – Браво, Анжелика! Ну, от меня ты так просто не отделаешься! Сука!

Не в силах больше сдерживаться, Эстебан залепил ей такую пощечину, что голова ее дернулась. Выждав мгновение, он стал ее бить, раз за разом, не позволяя уклониться или отступить. Ничего не соображающая, измученная горем и болью, Анжелика только и смогла, что поглубже вздохнуть, чувствуя, что вот-вот провалится в какую-то темную бездну.

– Нет!!! Не смей падать в обморок! Тебе придется выслушать все, что я скажу!

Тут Эстебан рванул ее к себе, схватил за волосы и запрокинул голову. Жадные губы впились ей в рот. Он намеренно причинял ей боль, упиваясь собственной безнаказанностью и властью. Наконец он отпрянул и выпалил:

– Тебя вышвырнули отсюда, и больше никто не возьмет тебя на работу. Но я могу спасти тебя. У меня есть план. – Он снова жадно поцеловал ее, укусив до крови. – Смотри не упади от счастья: ведь я вернулся с полдороги только ради тебя, ради тебя одной! Я собираюсь взять тебя в Мехико, Анжелика! Понимаешь, до чего ты меня довела, коли я решился на такое? Мне пришлось обманывать этих святых людей – сеньоров Валентин, и ужасно страдать от поездки верхом – и все из-за тебя, маленькая шлюшка! А когда я вернулся, то узнал, что ты на два дня сбежала с каким-то техасцем! – Ей было больно, ужасно больно, но Анжелика почти не сопротивлялась. Какая теперь разница? Бесполезно, все бесполезно…

– Ты что, не слышишь? Завтра утром мы вместе уедем в столицу! Мамаша, конечно, станет на дыбы, но твои родители вряд ли будут возражать. Отпустили же тебя с техасцем! По крайней мере на этот раз ты окажешься в более пристойном обществе… А в Мехико ты поселишься в моей квартире… и станешь моей любовницей. Я дам тебе возможность проявить свои таланты и сам научу тому, как лучше всего сделать меня счастливым. О, это будет замечательно! – Только тут до его распаленного мозга дошло, что собеседница не отвечает ни слова и даже не делает попыток вырваться. Он встряхнул ее как куклу и с яростью прошипел: – Ты не оглохла, шлюха? Ты слышала, что я сказал?

– Д-да, я слышала вас, – запинаясь, пробормотала Анжелика: оказывается, язык ее тоже онемел от ужаса.

– И что ты на это ответишь? Ну же, я желаю услышать ответ!

С трудом переведя дух, она пробормотала:

– А сколько… вы заплатите?

Эстебан на миг онемел от удивления. Но тут же захохотал:

– Заплачу?! Сколько я заплачу?.. Ты что, всерьез смеешь торговаться?

– Дон Эстебан, мне все равно, что вам угодно будет сделать со мной, – отважно начала Анжелика. – У меня все равно нет будущего. У меня, но не у моего брата. Если я получу от вас достаточно, чтобы отвезти Карлоса к врачу в Мехико, – я стану вашей… спутницей по доброй воле.

– Тебе все равно придется Поехать со мной, шлюха! Уж я позабочусь, чтобы ты не смогла отвертеться! Твоя семья такая бедная, такая беззащитная, верно?.. И в особенности твой несчастный, больной братик…

– Но если вы заплатите мне, дон Эстебан, я буду стараться услужить вам как можно лучше, – упрямо продол– жала она, борясь с подступающей тошнотой. – Я стану покорной ученицей в ваших руках. Я приложу все силы для того, чтобы воплотились ваши самые невероятные мечты…

– Сука… сука… – выпалил Эстебан, проклиная предательски наливавшиеся кровью чресла. – Твои слова… они возбуждают меня не хуже, чем твое тело. – И, окинув это самое тело еще одним жадным взором, Эстебан решительно кивнул: – Так и быть, ты получишь деньги. Завтра утром, перед отъездом, я отдам их тебе и прослежу, чтобы они попали в руки твоей матери – не меньшей суки, чем ты! А потом мы уедем, Анжелика, и ты станешь мне служить. И своими услугами вдесятеро окупишь то, что я потрачу на тебя. Ты поняла меня, шлюха?

Анжелика едва слышно отвечала, стараясь не обращать внимания на тискавшие грудь грубые руки.

– Да, я все поняла.

Восторг, запылавший в его глазах, едва не лишил Анжелику самообладания, как вдруг в коридоре раздался голос донны Терезы:

– Эстебан.. Эстебан…

Эстебан, выругавшись, отпихнул свою жертву. Осторожно выглянув в ту дверь, что вела в патио, он приказал:

– Проваливай! Убирайся отсюда, да поживее! Завтра на рассвете я за тобой приеду. Будь наготове, Анжелика, не то…

– Да, я буду готова, дон Эстебан.

И она опрометью бросилась прочь. Никто не заметил, как она промчалась через патио, выскочила в сад и кинулась по тропинке к дому.

Гарет посмотрел на безоблачный небосвод и нахмурился. Так и есть: давно перевалило аа полдень. В дорожном платье, с пристегнутой к ремню кобурой он спустился по парадной лестнице асиенды Аррикальдов и увидел дона Энрике и донну Терезу, ждущих его во дворе. Надежно приторочив саквояж к седлу, он повернулся к хозяевам.

– Большое спасибо за все, дон Энрике. – Доусон протянул старшему Аррикальду руку. – и вам, донна Тереза. Вы были настолько добры, что не просто оказали мне гостеприимство, но и позволили воспользоваться услугами ваших инженеров.

– Мы сделали что с радостью, Гарет. Подтверждая слова супруга заученной улыбкой, донна Тереза чопорно выпрямилась.

– Смею надеяться, что не причинил вам излишних хлопот своим присутствием. С моей стороны это было бы крайней неблагодарностью.

– Вы наш гость, Гарет, – сказала донна Тереза, и взгляд ее маленьких глаз был намного красноречивее вежливых слов. – А поведение наших гостей не подлежит обсуждению. Это нашей челяди необходимо строго подчиняться заведенному в доме порядку. А вас мы всегда рады видеть.

В словах донны Терезы прозвучал более чем прозрачный намек, и Гарет нахмурился. Если бы Анжелика не приняла от него эти чертовы золотые, он бы наверняка кинулся ее защищать. Но сейчас что-то не позволило Доусону сделать это. В конце концов Анжелика исправно получала условленную плату. Сделка есть сделка.

– Ты что же, решил уехать втихаря, не попрощавшись, Гарет?

Все трое мгновенно обернулись в сторону Эстебана, неожиданно появившегося в парадных дверях. Ослепительно улыбаясь, он приблизился к ним.

– Мне казалось, мы уже попрощались, Эстебан.

– Возможно. Но вряд ли в ближайшее время у нас появится возможность побеседовать. А ведь кое-какие вопросы мы так и не обсудили до конца, верно?

– Вот как? – Веселость Эстебана буквально переливалась через край, и это не могло не вызвать подозрений Гарета. – Ну что ж. тогда, пожалуй, лучше покончить с ними сейчас. – И Доусон как можно искреннее улыбнулся недоумевающим хозяевам: – Еще раз спасибо – и от отца, и от меня. Мы никогда не перестанем ценить вашу дружбу. Не успели отзвучать ответные слова прощания, Гарет взял под уздцы своего жеребца и не спеша пошел по дороге рядом с Эстебаном.

– Если хочешь знать, Гарет, я просто решил сообщить тебе кое-какие детали.

Гарет не собирался отвечать, однако лицемерно доверительный тон Эстебана его насторожил. Но вот наконец молодые люди отошли достаточно, чтобы их не слышали сеньоры Аррикальд.

– Короче, Эстебан. Выкладывай свои «детали». У меня нет времени – до темноты я хочу проехать как можно больше.

– Скажите, какое нетерпение! И ради чего? Ради одинокого ночлега на голой земле, посреди поля! Тогда как я… ох, Гарет, я просто не в силах описать, каких наслаждений ожидаю от грядущих ночлегов в дороге!

– Эстебан, что ты все ходишь вокруг да около? Говори яснее, я и вправду теряю терпение!

– Поверь, все это крайне огорчительно для того, кто от всей души хотел бы помочь одинокому скитальцу! Ведь тебе наверняка не дает покоя мысль о том, что станет дальше с маленькой шлюхой! – При этих словах лицо Гарета окаменело. – Ну да, да, она явилась на асиенду – почти сразу после нашей беседы. До чего глупый поступок! Надо же – вообразила, будто мать позволит ей по-прежнему работать в нашем доме!

– Это ты и хотел мне сообщить? – поинтересовался Гарет.

– Нет, это только начало, дружище!

– Ты мне не друг.

– Да плевал я на твою дружбу – главное, что Анжелика достанется мне! – От издевательского тона Эстебана Гарету кровь ударила в голову. А Эстебан заливался соловьем, уверенный, что теперь-то он полностью владеет вниманием Доусона. – Да, Гарет, путь до Мехико мне скрасит общество чрезвычайно милой особы Анжелика упала ко мне в руки, словно спелый плод… У нее даже не возникло мысли возражать… и она с восторгом принимала мои ласки…

– Черт побери, Эстебан, ты врешь

– Но ведь ей нужна поддержка, Гарет! Нельзя сказать, что она была довольна, когда ее с треском вышвырнули с асиенды. Сам знаешь, этот ее младший брат… Он такой больной… несчастный малютка. Но, признаюсь, я несколько опешил, когда она назвала свою цену… – Гарет невольно дернулся и тут же обругал себя: ведь именно этого и добивался соперник! – Так-так! Ты тоже изрядно заплатил за развлечения с маленькой шлюхой, не правда ли? А она непростительно жадна для деревенской потаскушки, верно? Но скажи мне честно, сколько ты дал ей, Гарет?

– Заткнись, Эстебан!

– Тебя так раздражает правда, Гарет? А еще она пообещала мне, что с охотой станет брать у меня уроки мастерства, чтобы потом…

– Лживый ублюдок!

– Ах, Гарет, как бы ты хотел, чтобы это была ложь! – расхохотался Эстебан. – Увы, я сказал правду Итак, ты провел с ней два дня, за которые выложил круглую сумму. Но для нее ты очередной клиент, и только. А завтра наша жадная потаскушка получит кругленькую сумму от меня и поедет за мной вполне охотно… С завтрашнего дня она начнет расплачиваться со мной, Гарет, и станет платить, и платить, и платить мне без конца…

– Черт побери, да делай ты с ней что угодно – мне плевать! – Гарет развернулся и вскочил в седло, не в силах слушать дальше. Он с места послал коня в галоп, оставив за спиной злополучную асиенду со всеми ее обитателями.

Оцепенение, сковавшее ее тело и разум, все еще не прошло. Анжелика уселась на большом валуне рядом с дорогой и невидящим взором уставилась в пространство. Она не могла сейчас вернуться домой.

Но она должна провести побольше времени с Карло-сом… почитать ему, как и обещала. А потом как можно осторожнее объяснить ему, что завтра утром она уедет. Но их разлука не будет долгой, ведь и он отправится в Мехико, как только родители уладят здесь все дела. Правда, в– глубине души жил страх, что дон Эстебан впоследствии воспрепятствует ее общению с родными. Наверняка не раз и не два придется ей изведать тяжесть его руки, если она вздумает перечить Но что не важно Та боль, что терзала душу, была гораздо сильнее

Анжелика взглянула, высоко ли стоит солнце Пожалуй, не меньше часа пополудни. Доусон наверняка давно уехал. Ему так не терпелось поскорее вернуться домой! А про нее он позабыл.

Если умрет Карлос, у нее ничего не останется в этом мире.

Лицо ее раскраснелось, впервые за весь день в Анжелике заговорил ее неукротимый нрав. Надо же, нашла время распускать нюни – и это теперь, когда Карлос нуждается в ней как никогда! Цель так близка… просто не верится! Уже завтра она получит необходимую сумму от дона Эстебана. Она тут же отдаст деньги маме, и Карлосу останется только набраться сил на долгий путь до столицы. Падре Мануэль обязательно им поможет. Он глубоко верующий и очень щепетильный человек, но в то же время достаточно практичен, чтобы понять: каким бы путем ни достались ей деньги, это единственный шанс спасти Карлоса. Все будет хорошо.

Внезапно на память пришел грубый, жадный поцелуй Эстебана, и Анжелике стало тошно. Ясно, тут не может быть и речи ни о нежности, ни о ласковых словах, которые шепчут на ушко в минуты страсти. Но тут перед ее мысленным взором всплыло лицо Питера Макфаддена, и к горлу подступили рыдания. Нет, у нее язык не повернется предложить ему сделку… потребовать от него столько, сколько он в жизни не сможет заплатить. А кроме того, она ни за что не встанет между юношей и его родными. Кому, как не Анжелике, знать, как много значит для человека семья!

Анжелика резко вскочила. Хватит попусту тратить время! У нее еще слишком много дел.

Но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее внимание привлек грохот копыт за спиной. Увидев знакомого жеребца, она едва решилась поднять глаза на всадника. На его лице не дрогнул ни единый мускул. Он соскочил на землю, обмотал поводья вокруг ближайшего куста и подошел к Анжелике. Холодные и непроницаемые глаза превратились в черный оникс, суровый голос резал слух.

– Значит, что правда? Ты продалась этому ублюдку, Эстебану Аррикальду?

– Не вижу нужды отвечать на ваши вопросы, Гарет Доусон, – с холодным бешенством ответила Анжелика – Наши отношения закончены. Вы ведь уже на пути домой, не так ли? И то, чем я занимаюсь здесь, в Реал-дель-Монте, отныне…

– Но ты покидаешь Реал-дель-Монте. Ты собралась в Мехико Ты была в столице хоть раз, ничтожная шлюшка? Это большой, запутанный город. Люди теряются там, как песчинки, без следа и памяти о том, что существовали когда-то. Ты совершаешь ошибку. На Эстебана нельзя полагаться.

– Если даже это ошибка, платить за нее придется мне, а не вам! Что вам еще от меня нужно? Я вообще думала, что вы уже на полпути к Техасу

Гарет, конечно, не стал признаваться, что уже успел отъехать от асиенды на несколько миль, но вдруг повернул назад Он схватил было ее за плечи но ее лицо болезненно искривилось Так и есть, на нежной коже чернели ужасные синяки! Он медленно поднял взор на ее лицо, и Анжелика отвернулась на щеке красовалась еще одна позорная отметина

– Значит, вот каким образом Эстебан убедил тебя ехать с ним, Анжелика?

Вздрогнув от искренней жалости, прозвучавшей в его голосе, Анжелика отшатнулась

– Дону Эстебану не пришлось убеждать меня. Я сама согласилась на его предложение. А предложил он мне немало.

– Немало? – От жалости не осталось и следа. Гарет язвительно рассмеялся: – Неужели тебя так приворожил блеск золота? И что ты собираешься делать с тем богатством, которое надеешься от него получить? Но в любом случае тебе не суждено добиться своего с помощью Эстебана Аррикальда – он не такой простофиля!

– Я добьюсь своего еще прежде, чем покину Реал-дель-Монте. У меня будут деньги, чтобы…

– Деньги?! – Он опять вцепился ей в плечи, не помня себя от гнева. – Черт побери, да что же такое можно приобрести за деньги, если ради них ты готова отдаться даже Эстебану?!

– Я приобрету жизнь моего брата! Гарет ошалело затряс головой.

– Что наобещал тебе Аррикальд?

– Мне не потребовалось от дона Эстебана никаких обещаний, кроме денег, которые я получу завтра утром. С этими деньгами можно будет отправиться к доктору в Мехико, и доктор вылечит Карлоса.

– Что еще за доктор?

– Это знает падре Мануэль. Чтобы брат выздоровел, нужны деньги, иначе он скоро умрет. Мое целомудрие не столь уж ценно, когда на карту поставлена его жизнь.

– Так ты пошла на это ради брата?! Собрав остатки гордости, Анжелика ответила:

– Сейчас – да. Но рано или поздно я бы все равно это совершила. Здесь, в Реал-дель-Монте, для меня не существует иного будущего. Мне успели вынести приговор, как только я появилась на свет. Мне уготован один-единственный путь – впрочем, он не намного тяжелее обычной жизни женщины в нашей деревне. Жалкое существование среди оравы голодных детей, под башмаком у какого-нибудь мужлана – нет, это не по мне.

– Так живет и твоя семья?

– Нет! – выпалила Анжелика. – Мой отец – прекрасный человек. Он искренне любит маму и ради этой любви был готов вынести все сплетни, связанные с моим рождением. Когда Карлос поправится, я с помощью своей новой «профессии» обеспечу отцу достаток и безбедное существование в благодарность за его терпение и доброту.

– Но ведь он простил грех твоей матери, а не твой собственный.

Анжелика заставила себя успокоиться, чтобы ответить с достоинством. Наконец она промолвила:

– Как и все прочие, вы считаете, будто моя мать виновна. Значит, вы такой же, как они! – и вызывающе уставилась на него. Но, взглянув на нее, Гарет поступил совсем не так, как ожидала Анжелика. Да, он воистину дурак, если по-прежнему хочет ее больше всего на свете, если не в силах уехать и бросить ее на растерзание Эстебану Аррикальду.

– Тебе нравится… нравится Эстебан?

Ошеломленная таким вопросом, Анжелика замялась, но и этого мгновения оказалось достаточно: Гарет успел уловить страх в ее глазах.

– Для тебя не секрет, что он собой представляет, верно? И все же ты хочешь ехать с ним…

– Я получу от него все, что мне сейчас нужно.

– А когда он пресытится тобой?

Загнанная в угол тем самым ужасным вопросом, ответ на который она не смела пока искать, Анжелика невольно вздрогнула. Тоска сдавила ей грудь, и она честно ответила:

– Для меня это слишком далекое будущее. Я… я должна была предпринять что-то сейчас, немедленно… Гарет заколебался, но все же спросил:

– А что, если я дам тебе все, что обещал Эстебан, и вдобавок разрешу и этот вопрос?

На миг Анжелика опешила и спросила непослушными губами:

– Ч… что вы мне предлагаете?

– Я решил, что возвращаться в Техас в компании будет веселее. Если ты поедешь со мной, то получишь сумму, необходимую для лечения своего брата. Ровно год, Анжелика. Я получу на тебя те же права, которые получил бы Эстебан, но только на один год По истечении этого срока ты будешь вольна вернуться в Реал-дель-Монте – или куда угодно.

Она не верила своим ушам. Полный смятения взгляд метался по его лицу, задерживаясь то на темных, непроницаемых глазах, то на губах, сжатых в прямую линию. Эти губы становились такими горячими и нежными, когда целовали ее… Анжелика едва переводила дух.

– А как отнесутся ко мне в вашем доме?

– Анжелика, у нас в Техасе большое ранчо. Несколько женщин трудятся у меня на кухне, но всегда найдется каморка для новой кухарки. Ты станешь получать ту же плату за свой труд, что получала здесь.

– А что, чти «несколько женщин на кухне» тоже оказывают вам подобные услуги? – выпалила Анжелика, прежде чем осознала свой порыв. В ответ Гарет с облегчением рассмеялся.

– Нет, Анжелика! Это не бордель, в котором ты можешь оказаться, если поедешь в столицу с Эстебаном. – Он погладил ее по щеке и ласково добавил: – Нет… в моем доме больше нет женщины, с которой я бы хотел заниматься любовью. – Но уже в следующий миг вместо нежности в его голосе зазвучала сталь: – Но заруби себе на носу, Анжелика: покуда ты будешь в моем доме, ты принадлежишь мне одному! Не вздумай пытаться подзаработать на стороне!

Не желая выдавать, как глубоко ранят ее эти слова, Анжелика прикрыла глаза пушистыми ресницами, как бы обдумывая его предложение Но вот наконец она овладела собой:

– Так вы сказали год – и я смогу вернуться?

– Я обеспечу тебе проезд, как только ты захочешь уехать. К тому же ты сможешь переписываться с падре Мануэлем, чтобы узнавать новости из Реал-дель-Монте.

– И я… я смогу узнать, как дела у Карлоса, и даже послать ему еще денег, если будет нужно?!

Гарет решительно кивнул, только теперь позволив себе ощутить слабые проблески надежды. Он из последних сил боролся с желанием обнять Анжелику, прижать ее к себе… и добиться ее согласия тем способом, который приносил такое наслаждение им обоим. Но к этой тактике слишком часто на его глазах прибегал Эстебан. И Гарет ограничился еще одним кивком.

Она все еще не решалась дать окончательный ответ:

– Но… что я скажу дону Эстебану?

– Черт побери, да ничего! Просто ничего. И Гарет осторожно поднял ее лицо, надеясь прочесть в глазах то согласие, которое не решались промолвить уста. Последние сомнения отпали, и он позволил себе поцеловать Анжелику. Влажные от его поцелуя губы шепнули:

– Когда мы уезжаем?

– Немедленно.

– Нет… я не могу! – вскинулась Анжелика. – Я не могу уехать вот так, никого не предупредив…

– Ну так ступай домой и поговори с родными, – оборвал ее Гарет. Он направился к жеребцу, развязал седельную сумку и вьтгащил кошелек. Выгреб оттуда горсть золотых и вложил их в руку Анжелике Дождался, пока она сосчитает их и спросил:

– Этого хватит?

Анжелика кивнула и спрятала деньги в карман.

– Я подожду тебя в деревне, но мы должны отправиться самое позднее через час. До темноты я бы хотел убраться отсюда как можно дальше. Ты успеешь собраться?

– Да.

Не спуская восхищенного взора с прекрасного, полного решимости лица, он привлек ее к себе и легонько поцеловал.

– Через час.

Отпустив ее с большей неохотой, нежели готов был признаться, Доусон смотрел ей вслед, пока миниатюрная фигур– ка не скрылась за поворотом. А потом поспешил вскочить в седло и направился в деревню.

Анжелика перешагнула порог сумрачной комнаты. Карлос встрепенулся, как только услыхал ее шаги:

– Ты рано вернулась, Анжелика.

– Я вернулась рано, потому что больше не работаю на асиенде. – Она поспешила подойти поближе, заметив тревожный блеск в глазах у Карлоса. – Нет. не расстраивайся, милый. – Прикоснувшись к пылавшему жаром лбу, она постаралась не выдать своих опасений. – Ты не забыл о нашей тайне?

– Нет, не забыл, Анжелика. И никому не сказал о ней.

– Ну так вот, ты поедешь в столицу намного раньше, чем мог предположить. – Детские глаза удивленно распахнулись, и Анжелика с улыбкой кивнула: – Да, да. Все получилось очень удачно. И ты был прав, когда поверил техасцу. Он добавил необходимую сумму на твое лечение – в уплату за мою службу у него на асиенде.

– Но ведь его асиенда в Техасе… это так далеко…

– Верно, дорогой. Нам придется расстаться на время – но это совсем ненадолго. Да и в любом случае я бы не смогла вместе с тобою отправиться в Мехико.

– На сколько ты уезжаешь, Анжелика?

– На год.

– На год! Да ведь за год я стану совсем взрослым! Не в силах сдержать смех, Анжелика наклонилась и чмокнула брата в худенькую Щеку:

– Нет, за год ты не успеешь стать совсем взрослым, но зато успеешь стать совсем здоровым. А когда вернешься в Реал-дель-Монте, очень скоро вслед за тобой вернусь и я. И мы снова будем вместе. Представляешь, Карлос? Ты тогда сможешь играть с мальчишками…

– Вряд ли я захочу с ними играть, – совершенно серьезно уточнил Карлос. – Некоторые из них не очень-то мне нравятся.

– Ну что ж, ты будешь играть с тем, с кем пожелаешь. А когда вырастешь, то станешь таким толстым и высоким, что я до тебя не достану!

– Вот уж нет, Анжелика! – Детские глаза, еще минуту назад полные тревоги и печали, уже блестели весельем. – Я ни за что не стану толстым – просто упитанным, как Хосе Моралес Но я обязательно вырасту высоким и сильным, как Мигель Сантос, и буду бегать быстрее всех взапуски… даже быстрее, чем Педро Альварес. – Карлос подался поближе и доверчиво зашептал: – Анжелика, мне совсем не нравится Педро Альварес. Он забияка и хвастун. Но когда я поправлюсь, то смогу бегать очень быстро и с большим удовольствием обгоню его на глазах у всех!

– Да, и когда я вернусь, я тоже посмеюсь над Педро, потому что ты его победишь!

Но тут Карлос снова вспомнил о скорой разлуке. Он опять стал серьезным и заглянул сестре в глаза:

– Анжелика, а ты будешь счастлива в Техасе? Озадаченная вопросом, Анжелика ответила, как могла, искренне.

– Я смогу быть счастливой только тогда, когда вернусь к тебе и к маме с папой, – но тут же пожалев о своей искренности, таинственно зашептала: – Но… – Карлос снова навострил уши, – одно я знаю точно. Дон Эстебан предложил мне поехать с ним в столицу, чтобы работать в его городской квартире. Понимаешь, Карлос, мне не очень-то нравится дон Эстебан. Он забияка еще почище Педро. По сравнению с ним техасец намного лучше. Он хороший и честный человек.

– Ну что ж, тогда я рад, что ты выбрала техасца. – Карлос с облегчением улыбнулся и спросил, сжав ее руку: – Когда ты едешь?

– Через час.

– Через час? Но ведь папа еще не вернется домой! Он наверняка рассердится, если ты уедешь, не сказав ему ни слова!

– И тебе придется объясняться с ним, Карлос. Тебе придется рассказать, что я вернусь, когда выполню свою работу. Через год техдсец обещал помочь мне вернуться в Реал-дель-Монте. И я знаю, что он сдержит слово.

Понуро кивая в такт ее словам, Карлос следил, как сестра идет к цветочному горшку. Вот Анжелика поставила горшок рядом с его кроватью. Вот на свет появились четыре золотых. Анжелика обтерла их о передник и вложила ему в руку.

– Это твое, Карлос.

– Я отдам их маме, – кивнул малыш

– Нет, они для тебя. – Улыбаясь при виде его недоумения, Анжелика ласково пояснила: – У мамы вполне достаточно денег и без того. А в городе так много магазинов! Ты наверняка начнешь быстро расти, и тебе станет мала старая одежда И тогда ты сможешь купить ее сам – а еще все, что пожелаешь, чтобы привезти с собой в Реал-дель-Монте.

– И я обязательно куплю что-нибудь для тебя! Это будет сюрприз. – И Карлос затараторил, не дав сестре возразить. – Нет, не беспокойся, Анжелика! Я буду выбирать очень тщательно Я найду такую вещь, которая подойдет к твоим чудесным глазам, и ты сможешь носить ее с гордостью!

– Ох, Карлос…

Анжелика не могла наглядеться на открытое личико Карлоса, стараясь запечатлеть его облик в своей памяти на долгие месяцы разлуки. Чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от любви, она порывисто прижала к себе худенькое тело Брат, как мог, отвечал на ее объятия

– Я буду скучать по тебе, Анжелика Осторожно освободившись из кольца его слабых рук, она заглянула в сияющие глаза:

– Я уеду совсем ненадолго, мой милый. Ты ведь понимаешь, что мне необходимо поехать с техасцем, как тебе – поехать в столицу, чтобы вылечиться. Это не такая уж большая жертва, Карлос. Зато потом мы полюбуемся на ошара– шенную физиономию Педро Альвареса, которого ты наверняка обгонишь. Мы оба будем хохотать до упаду, верно?

– Да, Анжелика.

Не в силах далее видеть слезы, стоявшие в доверчивых детских глазах, Анжелика выпрямилась и потянулась к полке:

– Ну ладно. Я ведь обещала почитать тебе. Мы уже почти до конца прочли книгу падре Мануэля.

– А кто же станет мне читать, когда ты уедешь, Анжелика?

Она задумалась, вглядываясь в его грустное лицо:

– Ты ведь скоро поедешь в столицу. Там ты сможешь купить себе книгу – и прочтешь ее сам. Она останется у тебя, и когда я вернусь, ты почитаешь ее мне вслух – Улыбаясь как можно беспечнее, Анжелика уверенно кивнула: – Представляешь, когда мы встретимся вновь, ты мне сможешь рассказать о столичной жизни. А я расскажу тебе, как живут люди в диком штате Техас.

– Да, Анжелика.

Стараясь не замечать его грусти, Анжелика открыла книгу и принялась читать.

Ведя на поводу маленькую гнедую кобылку, Гарет не спеша вернулся туда, откуда уехал час назад. Этот час он провел в немалых хлопотах. Прежде всего надо было купить вторую лошадь. Ему просто повезло, что за сносную цену удалось приобрести здоровое молодое животное. Вряд ли в деревне вообще удалось бы найти лошадь на продажу – спасибо трудившимся на руднике европейцам. Похоже, местный торговец вообразил, что сумеет изрядно погреть руки, когда кто-то из шотландцев обратился к нему с просьбой раздобыть верховую лошадь для жены. Однако мексиканец не учел врожденной бережливости выходцев из Европы – а уж тем паче шотландцев. И в результате остался без денег с кобылой на руках. Он не мог скрыть желания во что бы то ни стало избавиться от нее – но тем не менее торговался до последнего, и Гарету едва удалось спустить цену до приемлемой.

Пришлось также прикупить кое-какие припасы, которые он поровну распределил между обеими лошадьми. Вряд ли в пути у него будет свободное время для охоты. Он всем сердцем рвался домой, а это означало долгие утомительные дни в седле и скудные трапезы всухомятку по вечерам. Но почему-то Доусон был уверен, что тяготы пути не заставят Анжелику жаловаться.

Гарет негромко чертыхнулся. Да, надо поскорее попасть домой. У него почти не осталось денег. Ведь когда он отправлялся в Реал-дель-Монте, ему и в голову не могло прийти, что с ним может приключиться что-нибудь подобное.

Ох, ну и устал же он! Когда они расстались с Эстебаном, техасец поскакал прямиком на главный тракт и отъехал примерно с милю, пока не понял, что слова Эстебана не дадут ему покоя. Перед глазами стояла Анжелика, стиснутая железными объятиями Эстебана. И не помогали напоминания о том, что Анжелика сама согласилась отправиться с Эстебаном. И прочие, столь же веские доводы.

В конце концов Гарет решил, что придется забрать ее с собой и платить требуемую ею цену – пока он не пресытится. Вряд ли то сентиментальное размягчение мозгов, что движет сейчас его поступками, затянется надолго. Ровно год. Этого срока более чем достаточно, чтобы развеялись ее чары.

Тем временем показался ее дом. Чувствуя, как заполошно колотится сердце, и оттого презирая себя еще сильнее, Гарет окинул взглядом сад. Ни души. Он мгновенно помрачнел. Черт побери, не могла же она передумать?! Ведь они заключили сделку! И ему наплевать, если ее родители со священником и всем остальным светом примутся возражать – Анжелика поедет в Техас!

Гарет был уверен, что час назад она приняла решение добровольно. А еще он знал, что не осганоаится ни перед чем, но заберет ее с собой. И черта с два он постесняется сию же минуту войти в дом и забрать ее оттуда!

С этими мыслями он подъехал вплотную к двери и еще раз внимательно осмотрелся. Никакая случайность не должна нарушить его планы.

Привязав обеих лошадей у крыльца, Гарет неслышно поднялся по ступеням. Дверь была открыта, но в тесной кухне оказалось пусто Он скользнул внутрь, не отрывая глаз от двери в одну из комнат – оттуда доносились приглушенные голоса. Все еще не решаясь дать знать о своем присутствии, техасец подобрался поближе и, услышав голос Анжелики, застыл.

– …пора идти, милый. Я больше не могу задерживаться, но обязательно вернусь к тебе, как обещала. Ты должен запомнить все, что я сказала, и продолжать хранить наши общие тайны. Мы разлучаемся ненадолго. А еще ты должен помнить… – Тут ее голос предательски охрип, и Анжелика не сразу сумела овладеть собой. – Я… я никогда не перестану любить тебя, мой хороший, и постоянно стану думать о тебе в разлуке.

В ее голосе звучала такая горячая любовь, что сердце Гарета чуть не лопнуло от ревности. Последовавшая за ее словами тишина подтолкнула его к действиям. Яростно сжав руки в кулаки, техасец пинком распахнул дверь… и застыл при виде представшей его глазам картины.

Анжелика сидела на краю узкой койки, крепко обнимая худенького мальчика. Малыш горько плакал, а Анжелика пыталась его утешить. Они даже не заметили, что в каморке появился кто-то посторонний, пока из темноты не прозвучал голос Маргариты Родриго:

– Анжелика, пришел сеньор Доусон. Она сердито вскинулась, но тонкие детские руки обвили ее шею, и взгляд ее снова потеплел.

– Карлос, мне пора. Видишь, уже пришел сеньор Доусон. Впереди большой путь, и я не могу больше задерживаться.

Повнимательнее присмотревшись к больному, Гарет остолбенел. Как давно он в последний раз видел мальчика? Два дня назад? Или три? Просто невероятно, как за такой короткий срок могли произойти столь ужасные перемены… Он снова глянул на Анжелику и сполна ощутил ее боль.

Но тут Карлос подал голос, и внимание Гарета приковали его совсем не детские глаза:

– Анжелика готова, сеньор Доусон. Она зашла ко мне, чтобы попрощаться – я не могу сам проводить ее до крыльца. потому что не совсем здоров. Но скоро я отправлюсь в столицу и вылечусь. И тогда Анжелика опять ко мне вернется. Она мне обещала. Анжелика всегда выполняет обещания. Она хорошая сестра.

Карлос неохотно разжал руки. У малыша вырвался невольный всхлип, но он тут же подавил его. Анжелика встала. Тогда Гарет шагнул вперед, наклонился и протянул руку. Скользнувшая к нему в ладонь детская пятерня была трогательно маленькой и хрупкой, и Гарет невольно улыбнулся тому, как Карлос изо всех сил старается покрепче ответить на его пожатие.

– До свидания, Карлос.

Пытливые глаза внимательно всмотрелись в его лицо, и малыш грустно улыбнулся:

– Я рад, что Анжелика поедет с вами, сеньор Доусон. Мне не по душе Эстебан Аррикальд. Он недобрый.

Гарет растерялся: он не знал, что сказать, но тут Анжелика наклонилась и поцеловала брата:

– До свидания, Карлос.

Затем она подошла к женщине, стоявшей в темном углу, и обняла ее:

– Ты побудешь с Карлосом, пока я уеду?

– Да.

Анжелика повернулась к двери, но уже на пороге застыла и оглянулась в нерешительности. Гарет подхватил ее и повлек вперед. На кухне он позволил ей задержаться ровно настолько, чтобы забрать дорожную накидку и узелок с вещами. Чувствуя, как ее сотрясает дрожь, Гарет вывел Анжелику во двор и усадил на лошадь. Молча забрал у нее из рук узел и приторочил к задней луке седла. Затем вскочил в седло сам и пришпорил коня, прислушиваясь к стуку копыт послушно следовавшей за его жеребцом гнедой кобылки.

Только добравшись до главной дороги, Доусон впервые оглянулся. Анжелика молча скользнула по нему невидящим взглядом. Она казалась холодной как статуя.

Примерно с час они ехали молча, и Гарет то и дело поглядывал на Анжелику. Но вот он свернул с дороги в ближайший просвет в живой изгороди. Оглянулся через плечо и убедился, что Анжелика следует за ним Возле укромной поляны на берегу ручья Доусон спешился и обернулся к Анжелике. Подхватил ее за талию, снял с седла и ласково привлек к себе. Напряженная, застывшая, она и не подумала ответить, и он легонько поцеловал ее в макушку. А потом осторожно приподнял бледное лицо и шепнул:

– Анжелика, милая, взгляни на меня!

Она молча подчинилась, и Гарета поразило отчаяние, застывшее в серебристых глазах. С трудом подбирая слова, он погладил ее по щеке и взмолился:

– Позволь мне утешить тебя хоть немного…

Не спуская глаз с безразличного лица, он нежно коснулся губами ее губ, ее трепетных век, ее внезапно повлажневших щек, стараясь вложить в поцелуи побольше тепла, поделиться с ней своей силой.

И вот уже по телу прокатилась знакомая волна желания, и Гарет невольно застонал. Нет, он вовсе не намеревался заходить так далеко. Он просто хотел обнять ее и постараться утешить, а может, даже и разбить лед отчуждения, разделивший их. Но все благие намерения пошли прахом. Нет, он не должен сейчас…

Едва различимый шорох за спиной скинул Гарета с небес на землю еще прежде, чем тишину на поляне нарушил знакомый голос:

– Полагаю, мне следует воздать должное твоей неуемной похоти, Гарет. Ибо она позволила догнать тебя. Признаюсь, я уж и не надеялся, что смогу сделать это до сумерек. Но ты ведь у нас мастер на неожиданные выходки, не так ли?

Резко развернувшись, Гарет еще крепче прижал к себе Анжелику. Затем Доусон отпустил ее, загородил ее собой, а сам встал лицом к Аррикальду. Эстебан говорил тихо и вкрадчиво, и лишь по багровому цвету лица можно было судить. насколько он взбешен.

– Надеюсь, тебе понравился этот прощальный поцелуй, Гарет. Ведь с воспоминаниями о нем тебе предстоит проделать весь путь до дома!

– Боюсь, ты ошибаешься, Эстебан. Понимаешь, Анжелика решила, что мое предложение выгоднее. Поэтому она вместе со мной поедет в Техас.

– Шлюха, а ну-ка скажи Гарету, что ошибается он, а не я! – На Анжелику обратился бешеный взор. – Ты ведь со мной, а не с ним заключила сделку! И отказ от нее может плохо для тебя закончиться. – Эстебан выдержал эффектную паузу. – Но я решил проявить снисходительность и простить тебя, если ты сама объяснишь Гарету, что раскаиваешься в невольной глупости. И сказать это нужно сейчас же… немедленно!

Анжелика еще больше побледнела, и Гарет поспешил заслонить ее собой.

– Полагаю, этого достаточно, Эстебан. Но я бы хотел сообщить тебе кое-что еще – прежде чем ты оставишь нас в покое. Сегодня перед отъездом я побеседовал с падре Мануэлем. Он знает о том, что произошло между мной и Анжеликой, о цели нашего путешествия и его длительности. Ему известно, где расположено мое ранчо… и каким образом можно с нами связаться. Он поставлен в известность также о твоем интересе к Анжелике. Он пообещал мне, что не спустит с тебя глаз и сумеет своевременно информировать дона Энри-ке, если возникнут новые проблемы… или на семью Анжелики свалятся неожиданные несчастья. – Помолчав, Гарет резко осведомился: – Почему бы тебе теперь не вернуться домой? Нам с Анжеликой предстоит немалый путь, и я…

– Оставь в покое мою шлюху, Гарет! – взревел Эстебан, потеряв последние остатки самообладания. – Оставь ее в покое! Я не уеду отсюда без нее!

– И очень жаль, Эстебан, потому что есть только один способ забрать отсюда Анжелику, и вряд ли он тебе понравится.

В ответ Эстебан промурлыкал:

– Ах, Гарет, ты опять меня недооцениваешь. Разве при достижении цели меня волнуют какие-то «способы»?

Он неожиданно наклонился, сунул руку за голенище, а затем ринулся вперед. Блеснула сталь кинжала. Гарет едва успел увернуться, и все же соперник умудрился зацепить ему бок. Доусон охнул и мгновенно выхватил из кобуры револьвер.

– Ни с места, черт бы тебя побрал!

Чувствуя, как немеет бок и по коже струится горячая кровь, Доусон проклял свою глупую небрежность. Он должен был предвидеть это! Будь он начеку…

– Эстебан, брось кинжал! Брось, не то ты покойник! – Дождавшись, пока окровавленный клинок упадет наземь, Гарет выдавил сквозь стиснутые зубы: – Проваливай отсюда, Эстебан, да поторапливайся! Если бы не твои родители, ты бы уже валялся с пулей во лбу. Болтай что угодно, но Анжелика едет со мной в Техас. В следующий раз я нажму на курок, не задумываясь. Это и есть первый и последний способ отвадить тебя от Анжелики, Эстебан. А теперь убирайся!

– Ты, Гарет, снова ошибаешься. До сих пор ты остался жив только благодаря случаю. Не оглянись ты так не вовремя – и я всадил бы кинжал прямо тебе в сердце!

– Эстебан, – презрительно усмехнулся Гарет, – не надейся, что тебе предоставится еще одна возможность! Убирайся отсюда и не мешкай: я даю тебе пару секунд, чтобы успеть вскочить в седло!

Все еще колеблясь и прикидывая, насколько реальна угроза Гарета, Эстебан не спеша вдел ногу в стремя. Он открыл было рот, но Гарет ловко выхватил винтовку из-под седла у Аррикальда, зашвырнул ее подальше и рявкнул:

– Быстрее, Эстебан! Мое терпение не вечно… Аррикальд скривился от ярости: испуганно глядя, как расплывается алое пятно на боку, к техасцу спешила Ан– желика. Он покачнулся, и девушка поддержала его. Обняв ее, Гарет крикнул:

– Прочь отсюда!

Эстебан почел за благо развернуть жеребца и ретироваться.

Подождав, пока он скроется из виду, Гарет тревожно сказал:

– К сожалению, мне кажется, что мы видим его не в последний раз. – Тут он почувствовал легкое головокружение. Анжелика кинулась к своему узелку, вытащила сменную рубашку и разорвала ее на полосы. Зажав в руке клочок ткани, она направилась к ручью, чтобы намочить его, как вдруг застыла, услыхав позади грохот копыт.

Гарет вскочил, оглушенный звериным ревом Эстебана. В тот самый миг, как Аррикальд навис над ним с занесенным для удара кинжалом, техасец выстрелил.

Огромное тело Эстебана со страшным грохотом рухнуло на землю. Воцарилась звенящая тишина. Гарет поспешил проверить, бьется ли у Эстебана пульс. Да, он еще жив.

Чувствуя странное опустошение, Гарет обернулся к Анжелике:

– Он жив, но тяжело ранен. Подержи его коня. Попробуем отправить его обратно.

– Гарет, но ведь ты не сможешь…

– Я все смогу! А теперь потрудись подержать этого чертова жеребца!

Не обращая внимания на все усиливающуюся боль в боку, Доусон подхватил обмякшее тело Эстебана и взвалил поперек седла. Стиснув зубы, кое-как перевел дух и вернулся к своему коню. Достать длинную веревку и надежно привязать Эстебана к седлу было делом одной минуты.

Когда он обернулся к Анжелике, она увидела, что его лоб покрылся испариной.

– Садись на лошадь.

Мгновение поколебавшись, Анжелика подчинилась. Гарет с трудом также вскочил в седло и направил жеребца обратно к дороге, ведя на поводу скакуна Эстебана с бесчувственным хозяином. Выехав на широкий тракт, Доусон развернул черного жеребца головой к Реал-дель-Монте и резко хлопнул по крупу, да вдобавок выстрелил из револьвера. Перепуганное животное во весь опор понеслось к асиенде. Морщась от сильной боли, Гарет заметил:

– Возможно, чертова скотина заблудится, и тогда Эстебану конец. Но я почти уверен, что жеребец вернется в родную конюшню, и мы глазом моргнуть не успеем, как Аррикальд окажется в заботливых любящих руках. Нет справедливости на свете!

Однако Анжелику больше занимала его рана. Как ни зажимал ее Гарет, кровь вовсю сочилась сквозь пальцы. Однако он постарался успокоить Анжелику:

– Обо мне можешь не беспокоиться. Это всего лишь царапина. Тугая повязка, чтобы остановить кровь, – вот все, что мне нужно. Ты, кажется, держала в руках какую-то тряпку, когда налетел Эстебан?

Анжелика молча протянула ему обрывок рубашки, который все еще сжимала в руке. Гарет скатал его, сунул под рубашку и крепко зажал это место ладонью.

– До вечера подождет. Поехали. Надо успеть до сумерек найти подходящее место. – И техасец пришпорил коня.

С каждой новой милей пути боль в боку становилась все нестерпимее. Правда, кровь вроде бы остановилась, но рана так и горела. Следовало давно уже остановиться и промыть се, однако Доусон опасался погони.

Черт побери, какой же он дурак, что отправил Эстебана домой! Впрочем, у него все равно не поднялась бы рука отплатить Аррикальдам за гостеприимство убийством их сына. А во всем виновата Анжелика!

Гарет сердито покосился на свою молчаливую спутницу. Что за дьявольская красота! На фоне мягкого закатного света ее профиль напоминал древнюю чудесную камею. А с каким достоинством она держится в седле, при том что едва жива от усталости! Гарет и сам сильно устал. Пока еще не совсем стемнело, надо поскорее найти подходящее место для лагеря, и чтоб непременно рядом был ручей.

И вскоре он уловил журчание воды. Доусон тут же свернул с дороги и направился на звук, ни разу не оглянувшись на Анжелику. Он знал, что она следует за ним. С тех пор как взмыленный жеребец с Эстебаном скрылся за поворотом дороги, она не проронила ни слова. Да это и к лучшему. Гарету было не до болтовни и споров. Все, о чем он мечтал сейчас, – поскорее набить чем-нибудь брюхо и завалиться спать.

На поляне, которая явно не раз использовалась как место для привала, техасец соскочил с коня. Поморщившись от боли, помог слезть Анжелике. Почему-то мелькнувшее на ее лице сочувствие сильно его разозлило. А она к тому же еще и заговорила.

– Надо заняться твоей раной. Я могла бы…

– Анжелика, давай договоримся раз и навсегда, – выпалил Гарет. – Себя я буду лечить сам. У меня бывали переделки и похуже. Не смей надо мной причитать. Мы договаривались не об этом!

Анжелика застыла. Затем молча повернулась к своей лошади. Поискала что-то в жалком узелке с пожитками. За ее спиной раздался хруст сучьев. Это Гарет собирал хворост для костра. Постаравшись поймать его взгляд, Анжелика осведомилась:

– Ты не станешь возражать, если я помогу приготовить еду? Поскольку я тоже хотела бы поесть – ты не станешь возмущаться, если я вскипячу воду для чая?

От боли Доусон с трудом соображал. Он сначала поджег хворост, дождался, пока пламя разгорится как следует, и лишь потом обернулся к Анжелике:

– Честно говоря, Анжелика, мне сейчас наплевать, чем ты займешься. Я хочу пойти к ручью и промыть рану. Где там твоя тряпка?

Она молча вытащила остатки рубашки и вложила в протянутую руку. Гарет кивнул, подошел к коню и достал из седельной сумки мыло. Сжав зубы, чтобы не закричать, он опустился у ручья на колени. Надо было сперва расстегнуть рубашку. Черт побери, с каким трудом дается всякое движение! Наверное, он потерял крови намного больше, чем предполагал. Только этого ему не хватало!

Кое-как стащив с себя рубашку, Гарет кинул ее на землю, осмотрел заскорузлую от крови тряпку и принялся отдирать ее от кожи.

Но вот наконец с этим было покончено, и его глазам предстала рваная рана. Черт бы побрал Эстебана – вот уж постарался на славу! Ублюдок оказался прав: не повернись Гарет вовремя, и его клинок угодил бы точнехонько в сердце. Рана была глубокая, края ее уже успели покраснеть и вздуться.

Он наклонился и стал промывать намыленной тряпкой рану. Затем стер остатки мыла. Под рукой лежала свежая ткань. В глаза бросилась полоска кружев. Значит, Анжелика пустила на бинты свое нижнее белье. Вряд ли у нее имеется еще одна смена. Ее нищая семейка не могла позволить траты на лишние тряпки. Стало быть, Гарету придется возместить этот ущерб. Вот только бы не забыть.

Он сложил тряпку и прижал к ране. Орудуя одной рукой, надел чистую рубашку и как следует заправил в брюки, чтобы она плотно придерживала повязку. Затем вновь спустился к ручью и старательно отмыл от крови тряпку и старую рубашку. Невеликий труд – но на него ушел весь остаток сил. Гарет едва заставил себя аккуратно развесить мокрые вещи у костра и только тогда обратил внимание на Анжелику.

Она подхватила котелок и пошла к ручью. Вернулась через минуту и пристроила котелок на плоский камень возле пламени. Ну что ж, этот способ кипятить воду ничуть не хуже прочих. Оказывается, она уже успела достать свежий хлеб и сыр, приготовленные Кармелой. На сердце потеплело от воспоминаний, и он посмотрел в сторону Анжелики. Красотка старательно избегала его взгляда, и Доусона охватило привычное раздражение. Черт побери, с какой стати его вообще угораздило с ней связаться?

Словно почувствовав его гнев, Анжелика обернулась. Огромные серебристые глаза скользнули по густым бровям, сердито горевшим глазам, надменно выпяченному подбородку и наконец задержались на сжатых в прямую линию губах. Гарету показалось, что он физически ощутил ее взгляд. Во рту сразу пересохло, и по телу пробежал знакомый трепет.

Обругав себя, Гарет направился к лошадям. Не смея оглянуться, он расседлал животных и оставил пастись, а сам с одеялами вернулся к костру. Анжелика уже засыпала заварку в кипяток. Хлеб и сыр были нарезаны ломтями. Ни слова не сказав, она принялась за еду, пока Гарет усаживался на бревне поблизости.

Словно околдованный, он следил за каждым ее движением. Вот она подошла к костру, налила себе горячего чаю и после минутного колебания наполнила и его кружку. Молча протянула ее Гарету Он взял кружку и невольно вздрогнул: так неожиданно прозвучал голос Анжелики.

– Гарет, я ничего не понимаю. Если я тебе так противна, то почему ты не оставил меня с Эстебаном? Это здорово облегчило бы тебе жизнь, и тебя бы не ранили…

– Тебя бы это устроило? – мгновенно разъярился он. Анжелика растерялась, от этой неожиданной вспышки, но все же ответила:

– Нет. Но я не могу тебя понять. Гарет и сам не понимал, отчего так бесится, и неохотно проворчал:

– Ответ крайне прост, милочка. Я не собирался позволять этому ублюдку заполучить тебя. Ведь ты теперь моя, Анжелика. И в течение этого года никто не смеет прикоснуться к тебе… Я выразился достаточно ясно?

Анжелика внимательно взглянула на него, отвернулась и поднесла к губам кружку. Так и не дождавшись ответа, Гарет предпочел заняться ужином. Внезапно навалилась жуткая усталость…

Доусон подкинул в костер дров и нетерпеливо покосился в сторону ручья. Анжелика не спешила вернуться. А он не спешил укладываться до ее возвращения. Он так измучился, что наверняка тут же провалится в мертвый сон, но почему-то не хотелось отключаться, покуда она…

Тени на берегу ручья пришли в движение, и в круг света пошла Анжелика. Она, похоже, успела выкупаться. Распущенные волосы рассыпались по плечам Как всегда, при взгляде на нее у Гарета захватило дух.

Заметив разложенные рядом одеяла, Анжелика остановилась и нахмурилась. Нерешительно подошла к тому, что лежало подальше от костра, и опустилась на его край Повернулась спиной к Доусону и легла, кое-как закутав плечи.

Гарет осторожно встал, скривясь от пульсирующей боли в боку. Затем улегся рядом с Анжеликой и повернул ее лицом к себе. Она молча позволила привлечь себя поближе. Но тут до Гарета дошло, что из-за раны вряд ли он сейчас на что-то способен, и пришлось утешиться долгим жадным поцелуем.

Они лежали молча, и техасец почти успел заснуть, когда услыхал негромкий вопрос:

– Гарет, а может быть, это из-за гордости? Вдруг эта гордость заставила тебя драться и не уступать Эстебану? Ибо кроме гордости, я не могу найти иной причины, чтобы Эстебан так упорно гонялся за мной, а ты так упорно старался меня отнять. Ведь у вас обоих полно других женщин. И вряд ли вам небезразлично, кто именно станет утолять ваши желания. Во всяком случае, ради этого явно не стоило рисковать жизнью…

Моментально проснувшись, Гарет уставился на ее безмятежное лицо. Она действительно ни о чем не догадывалась. И не имела понятия о той жгучей страсти, которая испепеляла его душу и мучила посильнее какой-то там раны. Гордость? Нет, гордость тут ни при чем. Если бы у него была гордость, он и не подумал бы вернуться с полдороги после «признаний» Эстебана, он не дал бы волю безумной ревности.

А еще из ее вопроса следовало, что Гарет так и не смог разбудить в красавице ответное чувство. Конечно, она пообещала принадлежать ему в течение года – но разве до этого она не пообещала то же Эстебану? Не откажется ли она и от него самого, если вдруг подвернется еще кто-то?

Анжелика все еще ждала ответа, доверчиво обратив к нему милое лицо. На миг позабыв о боли, Гарет обнял ее и прижался щекой к макушке.

– Разве это так уж важно? Ты теперь со мной, и со мной останешься. Это все, что тебе нужно знать. И все, что тебе знать можно.

Черт побери, как здорово сжимать ее в объятиях… невероятное наслаждение! Это и только это важно, а на остальное наплевать…

Глава 7

– Добро пожаловать, сеньор Макфадден! Рады приветствовать вас на асиенде Аррикальдов! – Дон Энрике тепло улыбнулся шагнувшему через фойе долговязому шотландцу. Питер крепко пожал протянутую руку. – Вы прибыли как нельзя кстати – скоро подадут ленч. Надеюсь, не побрезгуете нашим приглашением? Увы, нам так редко удается достойно отблагодарить вас за то радушие, с которым на руднике принимают наших гостей! К тому же я крайне обязан вам и вашему брату за вашу великодушную помощь Гарету Доусону! – И с некоторой тревогой дон Энрике добавил: – Надеюсь, что вы прибыли не с целью повидаться с Гаретом… Ведь он уже на пути в Техас…

– Да, мне это известно. – Питер с трудом подавил раздражение. Он явился сюда не для того, чтобы обсуждать проект Гарета Доусона. Он бы с превеликим удовольствием вообще выбросил из головы память о техасце заодно с мучительной ревностью. Шотландец подождал, пока дон Энрике плотно закроет за ним дверь библиотеки, и сообщил: – Я приехал сегодня к вам, чтобы предоставить ежемесячный отчет о работе шахты и заодно заняться кое-какими делами личного свойства.

– Прекрасно. Насколько я могу судить со слов Гарета, вы с братом нашли проект Джонатана Доусона вполне приемлемым…

– Да, да, Брок сделал все предварительные расчеты, однако не спешил с окончательными выводами – это требует личного знакомства с местностью.

Тут Питер заметил, как смотрит на него дон Энрике, и постарался взять себя в руки. Хозяин явно удивлялся, почему с отчетом приехал именно он. Ведь обычно это было прерогативой старших инженеров компании Но для Макфаддена это был единственный попо1 отлучиться в деревню. Иначе столь длительное отсутствие на службе наверняка зачли бы ему как прогул.

Ему совершенно необходимо было повидать Анжелику! После их встречи прошло целых два дня. За это время Гарет Доусон успел убраться в Техас. Никто не ведал, каким неистовым усилием воли Питер подавил стремление помчаться следом на другой же день. Нет, Анжелике следовало дать хотя бы сутки на размышление.

Но ждать дольше Питер не мог. Неопределенность лишала его рассудка. Он только о ней и думал, только и вспоминал вкус ее губ… И больше всего на свете он хотел бы ощутить его снова.

Однако для того, чтобы освободить конец дня, нужно было покончить с делами рудника. И Питер вложил в руки дона Энрике объемистый конверт.

– Нам с Броком пришлось просидеть допоздна, чтобы к сроку составить ежемесячный отчет. Брок говорил мне, что в прошлом месяце многих встревожило снижение добычи на одной из шахт. Вот, извольте взглянуть. – Питер открыл отчет на нужной странице и ткнул пальцем в строчку с заметно возраставшими цифрами. – Мы справились с этой проблемой, и шахта снова дает прежнюю прибыль.

Дон Энрике согласно кивнул и с улыбкой посмотрел на молодого шотландца:

– Будьте добры, присядьте рядом, Питер. Я постараюсь поскорее ознакомиться с отчетом и не задавать много вопросов – если, конечно, не обнаружится что-нибудь непредвиденное. А вы пока могли бы… – Тут дон Энрике вздрогнул, прерванный резким стуком в дверь. – Войдите!

В ту же секунду дверь распахнулась настежь, и в библиотеку буквально влетела донна Тереза – Питер впервые видел на лице обычно сдержанной хозяйки такое отчаяние.

– Энрике, прости меня. но мне одной не справиться! Эстебан, он… он вне себя. Он вбил себе в голову, будто достаточно окреп, чтобы держаться в седле. Он твердит, что хочет сам догнать того человека, который его ранил. Я говорила ему, что наши люди проверили всю округу и, судя по всему, бандиты давно убрались, но он и слушать не хочет. Он…

– Матерь Божья… – невольно вырвалось у дона Энрике, и он неохотно объяснил Питеру: – Мой сын два дня назад стал жертвой ограбления. Он вернулся домой раненый, едва живой от потери крови. Сейчас он еле держится на ногах, но упрямо не желает смириться и помышляет о мщении. Похоже, он до сих пор не осознал, насколько серьезна его рана. Питер, надеюсь, вы извините меня за небольшую задержку: я должен подняться наверх и поговорить с Эстебаном сам.

– Конечно, сеньор! – растерянно сказал Питер и собрался было присесть, как вдруг его внимание привлек шум на лестнице. Дон Энрике, более не в силах сдерживать гнев, с лицом мрачнее тучи, вышел в коридор:

– Эстебан. что происходит?!

– Я уезжаю! – И он рявкнул на подобострастно согнувшегося Фернандо: – Пошел прочь, дурень! Я не нуждаюсь в подпорках! Я вообще не нуждаюсь ни в чьей помощи!

Однако Питеру бросилось в глаза, с каким трудом спускается по лестнице молодой Аррикальд. Скорее инстинктивно Макфадден поспешил следом за доном Энрике. Вот Эстебан напрягся всем телом и покачнулся, и Питер едва успел обогнуть дона Энрике и вовремя подхватить раненого под руку. Однако в обращенном на шотландца взгляде бешеных черных глаз не было и следа благодарности.

– Руки прочь, болван! – грозно зашипел Эстебан. – Мне не нужна ничья помощь! Прочь с дороги, ну?!

– Эстебан!!! – потрясение воскликнул дон Энрике. – Если из вас двоих кто-то действительно болван, так это ты! А этот человек только что не дал тебе свернуть шею!

Питер молча передал Эстебана в твердые руки его отца и отошел. Ему вовсе не улыбалось быть втянутым в семейные дрязги, однако все это выглядело крайне любопытно. До сих пор ни о каких бандитах в округе никто не слыхивал.

Эстебан упрямо продолжал спускаться, правда, несмотря на его разъяренные протесты, поддерживаемый отцом. Затем он позволил проводить себя в гостиную и неловко опустился в кресло. Да, похоже, Питера угораздило навестить асиенду не в самый подходящий момент! Видимо, только его присутствие удерживало дона Энрике от суровой выволочки, на которую так и напрашивался его самоуверенный сын. Макфадден замер в нерешительности, не зная, что лучше: вернуться в библиотеку или пройти следом за остальными в гостиную.

– Ради Бога, входите же, Питер, – сказал дон Энрике и велел все еще присутствующему Фернандо: – Будь добр, подай бренди. Нам всем сейчас не помешает глоток-другой.

– Не нужно мне бренди! Дайте только слегка отдышаться перед отъездом. Фернандо, седлай моего жеребца!

– Никуда ты не поедешь, Эстебан! – взорвался наконец дон Энрике. – Ты не тронешься с этого самого места до тех пор, пока не наберешься сил, чтобы вернуться в свою спальню.

– Я уже сказал тебе, что уеду! Я должен отомстить тому, кто посмел меня ранить! Я не успокоюсь, пока не выпущу ему кровь, всю до капли, и пока не…

– Молчать! – Породистое лицо дона Эстебана покраснело, он явно едва сдерживался. – Эстебан, ты сию минуту встанешь и пройдешь со мной в библиотеку, где у нас будет возможность потолковать по душам. Твоя жажда мщения и так уже терпела два дня. И несколько лишних минут не намного увеличат расстояние, на которое наверняка успели удрать бандиты.

– Я не намерен…

– Тебя никто не спрашивает, Эстебан! – рявкнул дон Энрике и обратился к опешившему слуге: – Фернандо, ты подашь нам с доном Эстебаном бренди в библиотеку, а Хуанита пусть принесет чаю в гостиную для хозяйки и нашего гостя. – Затем дон Энрике как можно вежливее обратился к Питеру: – Простите нас, Питер. Уверяю, я не задержу вас надолго.

Дождавшись, пока его сын поднимется на ноги, дон Энрике резко развернулся и направился к библиотеке. Когда ее массивные двери плотно закрылись, Питер с сочувствием взглянул на донну Терезу. Ее округлое миловидное лицо беспомощно кривилось от попыток удержать слезы. И Макфадден искренне произнес:

– Донна Тереза, вы наверняка не находите себе места от тревоги. Я ничуть не обижусь, если вы покинете меня, чтобы присутствовать при разговоре между вашими близкими.

– Вы очень тактичный человек, сеньор Макфадден, – благодарно кивнула хозяйка. – Хуанита сию минуту подаст вам чай. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома, – и, покраснев, она смущенно прошептала: – И мы с доном Энрике надеемся, что вы примете наши извинения за выход– ку Эстебана. Мой сын… его так унизило это неожиданное нападение, и он невольно срывает гнев на окружающих.

– Вам не в чем извиняться передо мною, донна Тереза.

– Большое вам спасибо, сеньор Макфадден!

Донна Тереза поднялась с кресла, наградила гостя еще одним признательным взглядом и поспешила в библиотеку. Только когда ее пышная фигура скрылась за дубовыми дверями, Питер дал волю накопившемуся раздражению. Похоже, придется проторчать в этой гостиной намного дольше, нежели он рассчитывал. Шотландец чувствовал, что его терпение иссякает. Ведь он находился так близко… буквально в нескольких шагах от кухни, где наверняка сейчас находится Анжелика, не зная, что он здесь, рядом…

Не в силах усидеть на месте, юноша вскочил и подошел к окну. Эстебан Аррикальд… Да, он изрядно успел наслушаться о самодурстве молодого Аррикальда. И о том, что он увлекся Анжеликой Родриго, – тоже. Тут руки Питера сами собой сжались в кулаки, и он потряс головой, борясь с наваждением. Нет, больше он не пойдет на поводу у глупых сплетен об Анжелике. Если она даст слово, то будет принадлежать Питеру, и только ему. Это все, о чем он мечтал… больше ему ничего не нужно. Он заберет ее к себе…

Тут раздались шаги: появилась горничная с подносом. Питер мельком поглядел на юную особу и был поражен ее откровенно похотливым взглядом.

– Сеньору угодно, чтобы я налила ему чай? – вкрадчиво произнесла она.

Первым порывом Питера было отказаться, но внезапно он решил воспользоваться ситуацией. Макфадден изобразил улыбку и направился к низенькому столику, милостиво кивая:

– Да, постарайся для меня, милочка. Чай – это то, что нужно!

Поощренная столь любезным тоном, девица окинула гостя оценивающим взглядом и принялась за дело. Она предоставила Питеру достаточную возможность полюбо– ваться своим пышным бюстом, так и выпиравшим из выреза платья, пока наконец не протянула ему полную чашку, игриво заметив:

– Вот, надеюсь, сеньору понравится. Я рада сделать вам приятное… и если понадобятся еще кой-какие услуги…

Питер едва сдержался – ему стало тошно и от фривольных взоров, и от прозрачных намеков. Просто удивительно. как Анжелике удалось заслужить столь скандальную репутацию, в то время как бок о бок с ней на кухне торчит эта девица.

– Как тебя зовут? – осторожно поинтересовался Макфадден, принимая чашку.

– Хуанита. с вашего позволения.

– Хуанита… Так вот, Хуанита. мне действительно потребуются кое-какие услуги. Там, на кухне, работает одна девушка, с которой я бы хотел поговорить. Если ты передашь, что я здесь и попозже приду повидаться с ней, я тебе буду очень обязан.

– Девушка? – Слащавая улыбочка Хуаниты мигом превратилась в гримасу. – Да ведь на кухне больше нет молоденьких, сеньор. Там работают одни старые…

– Нет, ты ошибаешься, – затряс головой Питер. – Эту девушку зовут Анжелика… Анжелика Родриго. И она работает…

– Сеньор, Анжелика Родриго больше не работает на асиенде! – злобно выпалила Хуанита и повернулась, чтобы уйти, но Питер успел поймать ее за руку:

– Постой, Хуанита! Еще два дня назад… Хуанита, вырывая руку, резко возразила:

– Еще два дня назад она скрылась из Реал-дель-Монте со своим техасцем… с Гаретом Доусоном! – И она дернула плечом при виде явной растерянности гостя – А чего ж вы хотите от такой, как она, сеньор? Все давно знали про ее делишки. Вот донна Тереза и вышвырнула ее из-за скандала с техасцем. И все слуги в доме только рады, а в особенности я.

Питер все еще ошалело качал головой, не в силах смириться со столь неожиданным оборотом дела. Нет, Анжелика не уехала бы отсюда ради Гарета Доусона… она не могла так поступить! Она же обещала всерьез подумать над его предложением… она обещала…

– Нет, ты, должно быть, ошиблась! Где она живет? Я поеду туда и поговорю с ней сам!

– Вы можете перевернуть вверх дном их дом в деревне, да только нет ее там, и весь сказ! А коли мне не верите, так спросите саму донну Терезу. Она вам скажет то же. – И Хуанита холодно добавила, позабыв про недавнюю игривость: – Да отпустите вы меня Христа ради, сеньор!

– Да… да…

Пальцы Питера бессильно разжались, и горничная вышла. Все еще с трудом осознавая сказанное Хуанитой. шотландец подошел к окну. От нестерпимого солнечного света и боли, терзавшей сердце, он зажмурился. Это неправда. Анжелика не могла уехать…

Эстебан напряженно застыл возле широкого окна библиотеки, словно высматривая что-то в саду. Дон Энрике, снедаемый гневом, шумно вздохнул и закрыл за собой дверь. Демонстративно обращенная к нему спина сына являлась еще одним болезненным ударом по родительскому самолюбию. А ведь он любил сына больше жизни… И не эта ли безумная любовь виной всему?..

– Эстебан, не соизволишь ли ты повернуться ко мне лицом? Я бы не хотел беседовать с твоей спиной!

Смертельную бледность надменного лица Эстебана подчеркивала гневная гримаса.

– Да ведь ты ни разу в жизни и не пытался беседовать со мной, отец! Ты только диктовал свою волю и ждал в ответ беспрекословного повиновения. Так что рано или поздно тебе. все равно пришлось бы разочароваться в своих ожиданиях. Ибо я не намерен подчиняться твоим приказам, как вышколенный слуга!

– Эстебан, я не собираюсь обсуждать твои мнимые обиды. Я привел тебя сюда, чтобы обсудить твои нынешние поступки. Ибо своими выходками ты все более напоминаешь избалованного ребенка, чем постоянно терзаешь свою мать. Ты еще слишком слаб, чтобы ехать верхом. Из-за своей необузданной гордыни всего пару минут назад ты едва не свалился с лестницы – не подоспей вовремя сеньор Макфадден!

– Ты, как всегда, готов исказить ситуацию в угоду своему мнению! Я действительно чувствую себя отлично и непременно отправлюсь в погоню за оскорбившими меня мерзавцами!

Дон Энрике озабоченно нахмурился: в библиотеку вошла донна Тереза. Он надеялся успеть объясниться с сыном начистоту без жены. Но с другой стороны, невозможно было и дальше оставлять ее в блаженном неведении об истинном мотиве поступков возлюбленного сына. Дон Энрике поколебался, но в конце концов решительно заявил:

– Эстебан, ты зря тешишь себя иллюзией, будто сумел меня обмануть. – Эти слова насторожили Эстебана, и отец продолжал наступать, пользуясь его замешательством: – С самого начала я отлично знал: твоя история о бандитском нападении – вранье от первого до последнего слова!

– Вранье?! – испуганно охнула донна Тереза, переводя глаза с мужа на сына.

– Мама, ты только послушай, что говорит отец! У него повернулся язык обвинить меня во лжи…

– Не усугубляй свою вину дальнейшей ложью, Эстебан! – Благородное лицо дона Энрике полыхало гневом. – Твое неожиданное возвращение на асиенду полумертвым, привязанным к коню, потрясло меня не меньше, чем мать. И гнев мой не ведал пределов. Как только ты смог говорить и рассказал о нападении, я отправил опытных следопытов, которым было приказано разузнать все возможное о разбойниках. Однако они не обнаружили ни малейших признаков присутствия в округе банды, о которой ты рассказывал.

– И для тебя этого оказалось достаточно, чтобы обвинять меня во лжи?!

– Нет, Эстебан, дело не только в этом. Просто мне и прежде случалось ловить тебя на лжи – хотя, каюсь, я предпочитал смотреть на это сквозь пальцы. Но я отлично изучил некоторые твои черты: ведь ты не остановишься ни перед чем ради исполнения своей прихоти.

– Это кто же тебе такого наговорил? Падре Мануэль… или Гарет Доусон? Ах, конечно, ты же без ума от его пресловутой «любви к земле»! Зато мне такая любовь неведома, и я не собираюсь ею воспылать!

– Поверь, Эстебан, найдется еще немало качеств, которые тебе бы не помешали. И не последним среди них является честность. Однако я давно утратил надежду увидеть в тебе хотя бы малейший на нее намек. Ставлю тебя в известность, что больше не потерплю тех наглых выходок, которые ты постоянно позволяешь себе с самого возвращения на аси-енду…

Эстебан покачнулся от слабости и вынужден был ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Плечо терзала адская боль, бледный лоб его покрылся испариной.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь!

– О том, что никаких бандитов не было и в помине! Что ты пустился в погоню за Гаретом Доусоном! Тебе удалось одурачить мать притворной заботой об Анжелике Родриго – но не меня! Я не настолько стар, чтобы не заметить, как ты пожирал ее глазами. И с каким страхом она смотрела на тебя. И оттого я даже почувствовал облегчение, когда узнал, что она досталась техасцу и что он решил увезти ее с собой в Техас.

Эстебан почувствовал, как силы покидают его. Он сделал несколько неверных шагов к ближайшему креслу и осторожно уселся, с досадой отмахнувшись от попыток матери ему помочь.

– Стало быть, ты только рад, что какой-то техасец удрал с твоей собственной кухаркой! Отец, ты все больше меня удивляешь!

– Я должен был это предвидеть.. – сокрушенно покачал головой дон Эстебан, не обращая внимания на циничное замечание сына. – Великая тайна неожиданного возвращения в Реал-дель-Монте, откуда ты уехал вместе с сеньорами Валентин… А вернулся ты из-за женщины, верно? И обнаружил, что она скрылась вместе с Гаретом. Твоя гордыня оказалась уязвленной. Она не позволила тебе смириться…

И тут Эстебан с совершенно искренним удивлением покачал головой, даже не посчитав нужным оправдаться:

– Просто невероятно, как эта сука посмела предпочесть мне неотесанного техасского мужлана?! Впрочем, что возьмешь с такой деревенщины? Придется мне заняться ее образованием, отец. Ибо я непременно отправлюсь за ней. И уж на сей раз не промахнусь! И никакой каприз судьбы не отведет мой кинжал от сердца Гарета Доусона, не воткнет его куда-то под ребра! Техасец не успеет снова нажать на курок! Мой клинок уже отведал его крови, но этого мало, мне нужна его жизнь – вся, до капли!

Приглушенное восклицание донны Терезы привлекло его внимание, и Эстебан зло рассмеялся:

– Что, мама, все еще удивляешься, на какие чувства способен твой сын? Ну что ж, привыкай. И не беспокойся. Она поплатится за свою измену. Я заставлю ее служить, как положено. Я возьму ее с собой в столицу. Такую красавицу запросто примут в свете. Мне только придется сочинить достаточно правдоподобную историю, как она попала ко мне. С этой сказкой все охотно согласятся, и мы будем приняты в самых высших кругах – какие бы сплетни про нас ни ходили!

– Эстебан… но ведь падре Мануэль устроил Анжелику в мой дом… под мое покровительство.. дабы избежать именно этой ситуации… – Жалобный голос донны Терезы прервался беспомощным вздохом. В ответ ее сын хищно ухмыльнулся.

– Если это все придумал падре Мануэль – что ж, спасибо ему!

– Нет, Эстебан, падре Мануэль не виновен в создавшейся ситуации. Вся вина целиком лежит на тебе. – Выражение лица дона Энрике смягчилось, когда он посмотрел на убитую горем супругу. – Тереза, почему бы тебе не проведать нашего гостя? – ласково предложил он. – Твое присутствие здесь вовсе не обязательно. Мы с Эстебаном могли бы говорить более откровенно, если бы…

– Нет уж, оставайся с нами, мама. Довольно тебе прятаться от жизни и закрывать глаза на то, что творится в твоем собственном доме. Будет лучше, если ты наконец поймешь: твой сын вырос и стал настоящим мужчиной, а не ничтожным пустозвоном, за которого меня принимали…

– Хватит, Эстебан! – Дон Энрике невольно с угрозой шагнул в сторону сына. – Я не позволю тебе издеваться над матерью! Это не она прячется от настоящей жизни. Скорее, этим занимаешься ты… чтобы оправдать свои слабости… и представить как проявление силы свое неукротимое себялюбие… тогда как оно лишь служит доказательством черноты твоей души…

– Отец, ты зря тратишь время…

– Да, пожалуй… Я больше не стану читать тебе нотации.

– Ах, какое облегчение! – воскликнул Эстебан, осторожно поднялся и направился было к двери, но дон Энрике вполголоса приказал:

– Сядь, Эстебан. Эстебан коротко хохотнул.

– А ты все же понял, что обладаешь решительным преимуществом передо мной, отец. Похоже, я действительно переоценил свои силы. И только поэтому сейчас подчиняюсь. Но настанет завтра и… Я не собираюсь отпускать техасца с победой. Я непременно…

– Ничего этого не будет! – Непреклонный тон и стальной взгляд дона Энрике повергли Эстебана в замешательство. – Ты пробудешь здесь, пока не заживет рана. Твоя мать – дипломированная сиделка, не так ли, Тереза?

– Да, да! – торопливо кивнула растерянная донна Тереза.

– А как только ты полностью выздоровеешь, ты отправишься прямиком в столицу и явишься с докладом к президенту – как и собирался поступить с самого начала. Можешь не опасаться наказания за задержку. Я уже отправил сообщение о стычке на дороге и о том, что ты задержишься. Я взял смелость принести извинения от твоего лица…

– А вот это весьма разумно, отец, – кивнул Эстебан, радостно сверкнув глазами. – Это даст мне время, чтобы отыскать Анжелику и привезти ее…

– Ничего подобного ты делать не станешь, Эстебан. Красивое лицо Эстебана застыло: он не поверил своим ушам.

– И как же ты намерен мне помешать, отец?

– Мой секрет прост, – с горьким смешком ответил Аррикальд-старший. – Деньги, Эстебан, деньги…

– Деньги?..

– Вот именно. Ты ведь понимаешь, что в этом смысле полностью зависишь от меня?

– Но я живу на свое собственное наследство, – выпалил Эстебан. – На те деньги, что достались мне от деда!

– Ты живешь на те деньги, которые я тебе даю! Я один являюсь наследником нашего деда и его душеприказчиком! И твое благополучие целиком зависит от моего к тебе расположения… которого ты умудрился полностью лишиться, Эстебан. Мое терпение и теплые чувства иссякли, превратились в ничто.

Эстебан в поисках поддержки покосился на мать, но та виновато потупилась. Эстебан надменно выпрямился и процедил:

– И на каких же условиях ты согласишься вернуть мне свое расположение?

– Прежде всего ты вернешься в столицу и будешь делать все, чтобы не опозорить нашу фамилию. Оставишь мысли о мести Гарету Доусону. Насколько я понимаю, ты и так успел ранить его не менее тяжко. Я уповаю лишь на то, что его рана не слишком опасна…

– Тогда как я уповал лишь на то, что попаду ему прямо в сердце, но. выходит, молился зря! Не бойся, твой разлюбезный техасец жив-здоров… по крайней мере настолько, что сумел взвалить меня на коня и привязать к седлу! Да, мы можем быть уверены, что Гарет Доусон полон сил и отлично…

– И останется таким впредь, Эстебан. – А как насчет сучки Родриго?

– Она уехала с ним по собственной воле. Могу лишь предполагать, что ей предоставилась возможность выбора, и она отдала предпочтение Гарету… – И повела себя как настоящая дура. Она еще пожалеет. – Если она и сделает что, то не в результате твоих действий

– Стало быть, мне и ее отыскать запрещается?

– Совершенно верно.

– А если я не послушаюсь?

– Тогда ты лишишься не только права носить имя Аррикальдов, но и нашей финансовой помощи. Я не позволю нанести урон фамильной чести. Это последнее предупреждение, Эстебан. Ты – мой сын, но я скорее забуду об этом, нежели позволю твоим действиям навлечь позор и унижение на этот дом. Ты понял, что я сейчас сказал?

– Я отлично все понял, – процедил Эстебан. – Ты выбрал не своего сына, а сына своего дружка, Джонатана Доусона.

– Коль тебе угодно – понимай мои слова так. Дело твое. Но ответа я требую сейчас же, немедленно. Что скажешь, Эстебан?

– Да разве у меня есть выбор, отец? – рассмеялся он. – Конечно, я подчинюсь. Как только поправлюсь, помчусь прямиком в столицу и буду трудиться во славу отечества, заслужу похвалу президента и прославлю имя Аррикальдов.

– Я требую от тебя всего лишь честной службы.

– Еще бы, еще бы, отец.

– И ты, сын мой, знаешь, что я всегда желаю тебе добра.

– И в твоих пожеланиях нет места потаскухе Родриго…

– Только если она сама выберет тебя.

– Но как она это сделает, сидя в Техасе?

– Значит, тебе следует просто выбросить ее из головы.

– Безусловно, отец. Ну а теперь я бы хотел вернуться в постель.

– Мудрое решение, сын.

Донна Тереза была тут как тут – подхватила сына за талию, и Эстебан чуть было не отпихнул ее. Ему никто не нужен… никто! Но он заставил себя сдержаться. Ибо именно сейчас он нуждался в помощи. Надо же, угодить в такие сети – проклятая рана! Но скоро, он поправится и, как требует отец, уедет в столицу. Там он доберется до самых верхов, займет важный пост при президенте – а тогда увидим, кто прав. Тогда он всем покажет…

На тонких губах заиграла зловещая улыбка – однако мать приняла ее за добрый знак.

– Спасибо, мама. Большое спасибо.

Опираясь на мать, Эстебан направился наверх, чувствуя спиной недоверчивый взгляд отца. Чертыхнувшись про себя, он расправил плечи и постарался шагать как можно тверже. Во всем, во всем, что случилось, виновата Анжелика!.. Стычка с Гаретом Доусоном, ранение, отцовский гнев – ив результате его загнали в угол! Но больше всего он злился на то, что, несмотря на все невзгоды, по-прежнему сходит с ума по маленькой шлюшке.

Анжелика стащила с себя накидку и положила ее на седло. Было слишком жарко. Пошел уже третий день, как они покинули Реал-дель-Монте. И, слава Богу, почти все это время дорога шла в предгорьях, где можно было укрыться или в тени росших вдоль дороги деревьев, или под горны– ми склонами. А теперь им предстояло ехать по пустынной долине – целиком во власти жестокого солнца.

Внезапное движение привлекло ее внимание, и сердце болезненно сжалось при виде неловкой, напряженной позы Гарета. Было очевидно, что с каждым часом ему становилось все труднее держаться в седле. Состояние его все ухудшалось, лицо искажала ставшая привычной страдальческая гримаса.

Анжелика с трудом проглотила тугой комок страха. Возникшая между ними стена отчуждения все разрасталась, она ощущалась почти физически. Из взгляда Гарета бесследно исчезли тепло и ласка. Их сменили настороженность и недоверие, ранившие ее до глубины души. Она чувствовала себя, как в клетке: Гарет не скрывал, что боится хоть на миг оставить ее без присмотра.

Он ее и близко не подпускал к своей ране, хотя сам едва ли справлялся с уходом. Анжелика видела, что рана болит все сильнее, и, не без основания, опасалась заражения крови. Гарет все с большим трудом двигался и от малейшего усилия обливался холодным потом. Дошло до того, что он едва мог сам вскочить в седло или спешиться. – и все равно техасец не давал себе поблажки.

Анжелика тревожилась все больше и больше. Несмотря на то что они ни разу не занимались любовью со дня отъезда, Гарет каждый вечер упрямо стелил одеяла рядом Анжелика спала, крепко прижатая к его груди властной рукой. Но сегодня он весь горел. По мере того как дело близилось к полудню, лихорадка явно усиливалась – а вместе с ней и тревога Анжелики, которая больше не в силах была хранить молчание.

– Гарет, тебе совсем плохо. Может, сделаем привал? Воспаленные глаза с трудом сфокусировались на ее лице.

– Я здоров.

– Неправда! Ты же чуть с лошади не падаешь! Ну зачем ты упрямишься?! Почему не позволишь мне тебе помочь?

– Мне не нужна твоя помощь, Анжелика! – прищурился Доусон. – Мне почему-то кажется, что твоя единственная цель – удрать в Реал-дель-Монте Я ведь уже сослужил тебе немалую службу, верно? Теперь больше можно не бояться Эстебана Аррикальда. Твой брат получил достаточно денег на лечение, и если ты подсуетишься и вернешься вовремя – запросто сможешь отправиться с семьей в столицу. Вот уж будет для тебя приключение что надо – верно, Анжелика? Куда веселее, чем тащиться со мной к черту на рога и иметь в перспективе дни, полные тяжкого труда, и ночи, полные моих навязчивых приставаний. Тебе просто не повезло, что Эстебан промахнулся. Тогда бы ты получила полную свободу! Но этого не случилось, и придется тебе выполнить свою часть сделки.

– Гарет, ты ошибаешься, – растерянно возразила Анжелика – для нее эти обвинения явились полной неожиданностью. – Я и не думала…

– Милая, да ведь то, что ты «думала», меня совершенно не волнует! – издевательски прохрипел Гарет и продолжал все более невнятно: – Я все равно заставлю тебя выполнить условия нашего соглашения.

– Неужели ты так уверен, что я собираюсь сбежать?

– Сейчас, Анжелика, я вообще не уверен ни в чем и ни в ком – а в особенности в тебе. – Было видно, с каким трудом дается ему каждое слово. – Так что выбрось из головы любые планы на будущий год, если они не имеют отношения ко мне. Я купил тебя, милая, заплатил сполна и не позволю тебе удрать.

Анжелика резко отвернулась. Зачем тратить слова впустую? Он не станет слушать. Он вбил себе в голову, что имеет дело с продажной особой, на слово которой можно положиться лишь до тех пор, пока за ней присматривают. А то, что он по-прежнему хочет ее, лишь подливает масла в пламя подозрительности и гнева.

Солнце клонилось к закату, и Гарет все чаще давал шпоры коню. Он помнил эту местность. Где-то неподалеку он делал привал, когда ехал в Реал-дель-Монте. Да, где-то здесь есть большой луг, окруженный тенистой рощей. По краю протекал ручей, образовавший глубокую запруду На его мягкой траве можно будет отлично выспаться, прижимая к себе покорную Анжелику.

Раздраженно фыркнув, Гарет покосился на свою спутницу. Она держалась в седле с удивительной грацией. Впрочем, она все делала грациозно.

Гарет все еще не желал признавать серьезность полученной раны. Но Эстебан поработал кинжалом на славу, и последствия его удара требовали тщательного ухода и лечения, а не тех небрежных полумер, на которые оказался способен сам Гарет в походных условиях. Однако он и мысли не допускал о том, чтобы тратить время на поиски врача в этой Богом забытой местности. Ничего, можно потерпеть до Техаса. Там он найдет хорошего техасского доктора, который в два счета поставит его на ноги. Ну а до той поры придется смириться с раной, как с обычным дорожным неудобством.

Гарет продолжал внимательно осматриваться, пока не заметил знакомую тропинку. Он направил коня туда, невольно заставив его прибавить ходу. В лицо повеяло прохладным ветерком, так приятно освежившим горячий лоб. Он постарался позабыть о ноющей ране и о звоне в ушах и сосредоточился на приятном предвкушении отдыха. Да, вот чего ему так не хватало!.. Пустить коня бешеным галопом, чтобы в скачке забыть обо всех неприятностях. Слишком давно он не имел такой возможности. Тревога за родную землю, неравная борьба с мексиканским правительством, постоянная необходимость быть начеку и отбивать налеты на ранчо грабителей и индейцев – все это заставило его слишком рано повзрослеть.

Гарет почти позабыл, что значит просто радоваться жизни. Он давно уже руководствовался не личным интересом, а соображениями долга. А вот Анжелике с поразительной легкостью удалось пробиться сквозь щит, который он соорудил вокруг собственного сердца, и теперь он ни за что не расстанется с ней.

Доусон тревожно оглянулся. Вон она, Анжелика, старается поспевать за ним на своей маленькой кобылке и озабоченно хмурится: где ей тягаться с великолепным жеребцом Гарета! Ему даже стало неловко. Опять он рассердил ее.

Железной рукой натянув поводья, Гарет заставил жеребца перейти на рысь и подождал Анжелику. При виде ее растерянности Доусону стало почему-то ужасно весело, он захохотал и опять пустил коня в галоп. Стало так легко… даже бок почти не болел. И пусть он ничего не слышит из-за шума в ушах, пусть кружится голова – от этого он чувствовал себя еще беззаботнее, еще веселее. Повинуясь команде, жеребец поскакал в глубину рощи.

Через минуту он оказался на лугу. Да, именно это место. Здесь так и веет гостеприимной прохладой. Гарету не терпелось смыть с кожи жар последних дней. Да, после купания ему наверняка полегчает. Они поплавают вдвоем с Анжеликой. Гарет озабоченно нахмурился. Ведь за ней нужен глаз да глаз. Однажды она чуть не скрылась от него под водой навсегда. Боже милостивый, второй раз он этого не перенесет!

Доусон остановил коня на берегу заводи и охнул от резкой боли, пронзившей бок Перед глазами все поплыло Пришлось схватиться за дерево, чтобы не упасть. Анжелика смотрела на него как-то странно, и что показалось Гарету очень смешным.

– Мы сейчас будем купаться.

От того, как непривычно прозвучал его собственный голос, Гарету снова стало смешно Анжелика остановила лошадь и собралась спрыгнуть на землю. Доусон был тут как тут и мигом снял ее с седла. Было почти не больно. Она ведь такая легкая, невесомая, как перышко. Не в силах сдержаться, он прижал ее и поцеловал в губы. Чудесный вкус… просто чудесный!

Но он весь горит. Проклятая жара сводит с ума. Если он сию же минуту не окунется в воду, пламя поглотит его. И он потащил Анжелику к соблазнительно сверкавшей водной глади.

– Гарет, не надо! Ты нездоров. Пожалуйста, приляг, ты же вот-вот упадешь!

Он замешкался лишь на миг. чтобы заглянуть в ее дивные глаза. Сострадание, неужели ей действительно небезразлично, что с ним творится? Гарет самодовольно ухмыльнулся. Пусть не трясется попусту. С ним все в порядке.

Анжелика говорила что-то еще, однако смысл ее слов ускользал от Гарета. Он тряхнул головой: это из-за шума в ушах ее слова сливаются в неясный гул. Гул становится все сильнее, а мир вокруг помутнел. Странно – почему уже смеркается? Голова пошла кругом, звуки и образы слились в стремительный вихрь, от которого у Гарета захватило дух. Он куда-то падал… проваливался в гулкую бездну, где слышался только шум… и слабое эхо тревожного голоса Анжелики…

– Гарет!.. Гарет!..

Анжелика, едва живая от страха, отчаянно пыталась удержать обмякшего Гарета – ив итоге рухнула на землю вместе с ним. Кое-как выбравшись из-под его отяжелевшего тела, она вскочила на ноги Доусон без сознания лежал у ее ног.

Он сгорает от лихорадки! За тот краткий миг, что техасец держал ее в объятиях, Анжелика с ужасом успела ощутить снедавший его жар. Как она раньше не распознала эти зловещие признаки: дикие выходки и безумные рассуждения последних часов?..

Анжелика недолго пребывала в растерянности: овладев собой, она поспешила достать из седельной сумки выстиранные бинты и котелок. Набрала в него холодной воды и метнулась к Гарету, чтобы обтереть влажной тканью пылавшее лицо. Однако Гарет не спешил приходить в себя. Но вот наконец его веки дрогнули. И тут же страхи навалились на Анжелику с новой силой: взгляд раненого оставался рассеянным, бессмысленным.

– Гарет, тебе лучше? – шепнула она. Ответа не было, и Анжелика совсем было отчаялась, когда Гарет нахмурился и выдохнул:

– Анжелика?.. Нет, жар слишком силен. Это не поможет. Я хочу искупаться. А ну-ка…

Он попытался встать, и Анжелика жалостно охнула при виде этой слабой, неловкой попытки. Лихорадка, ужасная лихорадка! Да, может быть, купание – единственный способ сразу унять жар Она слишком хорошо знала, к чему может привести такая высокая температура. И вовсе не желала, чтобы это случилось с Гаретом. Вода в заводи достаточно прохладна, она быстро снимет жар, а потом можно будет как следует заняться раной. Вряд ли Рарет станет сопротивляться, будучи в таком состоянии. В ответ на его блуждающий взгляд она промолвила:

– Да, я иду с тобой, Гарет. Только сними сначала сапоги… и одежду. Не стоит их мочить.

Гарет уставился на свои сапоги и сосредоточенно нахмурился. Оказалось, что стянуть их не так-то просто, как ему представлялось прежде. Анжелике пришлось самой его разуть после чего он бессильно рухнул на спину. Анжелика дрожащими пальцами стала расстегивать ему рубашку, стараясь подбодрить:

– Гарет, ты ведь сам захотел искупаться, правда? Позволь, я помогу тебе раздеться. Снимем сначала рубашку… вот так…

Гарет кое-как уселся, она стала стягивать рубашку – и тут же в глаза бросилась заскорузлая от крови повязка. Кожа вокруг нее покраснела и опухла, и Анжелика с тревогой взглянула на Гарета.

– Ерунда… – невнятно пробормотал он и, скривившись от боли, попытался помочь стащить с себя рубашку. Вялые руки почему-то никак не хотели вылезать из рукавов.

Анжелика, набрав в грудь побольше воздуха, храбро взялась за пряжку на брючном ремне. Затем настал черед брюк. Она почувствовала его напряженный взгляд и застыла в нере– шительности: в его глазах горел вовсе не жар лихорадки. В следующий миг Гарет привлек ее к себе и поцеловал, жадно и страстно, однако она решительно отстранилась, не слушая его невнятных протестов:

– Нет, Гарет. Мы идем купаться… Она помогла ему встать на ноги. Гарет еле стоял, покачиваясь и опираясь на Анжелику, но все же заметил;

– Ты не сможешь плавать одетой.

Она кивнула, подвела его к дереву, чтобы было за что уцепиться, и скинула с себя сандалии и верхнюю одежду, оставшись в прозрачной нижней рубашке.

Смешок Гарета напомнил ей, что, несмотря на лихорадку и слабость, он ничуть не изменился:

– Ах, милая, об этом мгновении я мечтал целых две ночи, а когда оно пришло, проклятая слабость не позволяет насладиться им сполна!

Пропустив его слова мимо ушей, Анжелика обхватила Доусона за талию и повела в воду. Тихо охнув от резкого холода, она продолжала двигаться вперед, пока вода не достигла груди. Только теперь она позволила себе взглянуть на Гарета и застыла, наткнувшись на дикий, напряженный взгляд.

– Я ни за что тебя не отпущу, Анжелика…

– Но я… я и не собиралась никуда, Гарет. Помнишь, мы же заключили сделку. Сроком на год… Ты сдержал данное мне слово, и я сдержу свое!

– Я хочу, чтобы ты была со мной, Анжелика… – упрямо шептал Гарет.

– Я никуда не денусь. Только сначала тебе следует выздороветь. У тебя лихорадка. Это наверняка оттого, что рана загноилась. Я захватила с собой немного лекарства… из тех трав, которые падре Мануэль прописал Карлосу. Это мама меня заставила – она слыхала, что в Техасе легко заболеть лихорадкой. Я сейчас разведу костер и заварю чай из трав. Он поможет тебе, Гарет.

– Не хочу я твоего чая…

Анжелика проглотила резкий ответ. Она лишь нахмурилась. И Гарет тут же с испугом вцепился в ее плечо:

– Милая, ты обиделась?.. Я не хотел тебя обижать… От столь неожиданной нежности у Анжелики чуть слезы не брызнули из глаз.

– Нет, я… я не обижаюсь. Я просто хочу тебе помочь… Однако Гарет вряд ли расслышал ее слова: похоже, на него накатила новая, необычайно сильная волна боли. Господи, помоги: силы Доусона таяли буквально на глазах.

– Гарет, послушай, нам лучше вернуться на берег. Я, кажется, уже устала…

– Ладно, – согласился Гарет, повиснув на ней всей тяжестью.

– Гарет… я не смогу сама вытащить тебя из воды! Он покорно кивнул и постарался выпрямиться. Едва переводя дух, Анжелика подвела раненого к дереву в нескольких футах от кромки воды и помогла опуститься на землю. Достала из седельной сумки одеяло и накрыла Гарета: его трясло от озноба. Пришлось порыться в его сумке и достать бутылку.

– Гарет, выпей… пожалуйста!

– Что что?

– Это бутылка из твоей собственной сумки. Тебя бьет озноб. Это тебя согреет.

Обхватив ее руку своей широкой ладонью, Гарет пододвинул горлышко бутылки к губам и припал к ней. Наконец Доусон облегченно вздохнул и невнятно буркнул:

– Мне надо немного поспать… Всего пару минут. Я скоро отдохну, и мы поедем дальше.

Анжелика улыбнулась дрожащими губами – беспомощное состояние Гарета чертовски пугало ее.

– Да, Гарет. Ты отдыхай. Я сама обо всем позабочусь. Оказалось, что он уже успел провалиться в беспамятство, и она облегченно вздохнула. Прежде всего Анжелика проверила, не спал ли жар. Вроде бы его лоб уже не такой горячий. Купание сделало свое дело.

Поплотнее укутав его в одеяло Анжелика еще раз пощупала горячую щеку и задержала взгляд на отрешенном лице Гарет поморщился. Вот, даже во сне его мучает боль! Это потому, что рана слишком долго оставалась без ухода Анжелика торопливо вскочила и осмотрелась. Понимая, что дорога каждая минута она набрала хворосту и развела огонь.

Вода в котелке уже закипала, когда она спиной почувствовала чей-то напряженный взгляд Анжелика оглянулась Гарет каким-то образом умудрился усесться, опираясь спиной о ствол дерева. Она-то надеялась, что управится с раной еще до того, как Доусон придет в себя. Не вышло.

Тем временем Анжелика успела бросить в кипяток нужные травы, снять с огня второй котелок – поменьше – и поставить его на землю возле Гарета. В сумке еще оставались чистые бинты. Чувствуя на себе все тот же пристальный взгляд, Анжелика осторожно откинула одеяло Увидев грязную тряпку, она сердито поморщилась

– Гарет, я должна сменить повязку, – как можно решительнее сказала она – Наверное, тебе будет больно

Гарет, все так же лихорадочно блестя глазами, замотал головой что было сил.

– Нет, нет, я управлюсь сам

– Послушай, ты сейчас слишком плох, чтобы самому заниматься раной! – И она решительно положила руку на повязку, набираясь духу, чтобы сорвать ее одним движением и причинить как можно меньше боли. Но Гарет перехватил ее руку и мрачно пробурчал:

– Я сказал – нет!

Анжелика с мольбой взглянула в помутившиеся от страдания черные глаза и зашептала

– Но почему, Гарет?' Почему ты мне не веришь? Ведь ты болен. Рана сильно воспалилась. Если оставить ее как есть, ты не сможешь ехать дальше!

– Что я слышу – уж не собираешься ли ты меня лечить, шлюха? Но с какой стати? Разве тебе не хочется поскорее получить свободу? Тогда ты вернешься в Реал– дель-Монте. И тебе не придется целый год отрабатывать свой долг… в моих постылых объятиях…

– Гарет, я же сказала, что ни о чем подобном не думала…

– Нет, – гнул свое Гарет. не обращая внимания на ее протест. – Нет, я сам о себе позабочусь!

При виде упрямо выпяченного подбородка у Анжелики тоскливо сжалось сердце. Доусон явно ничего не соображал. Следовало немедленно найти способ убедить его. Он должен ей поверить. Она сделала глубокий вдох. Оставался только один путь.

Анжелика медленно наклонилась и легонько коснулась губами его рта. Тут же его рука легла ей на затылок, запутавшись в густых темных волосах. Однако он все еще сопротивлялся ее чарам, и Анжелике пришлось вложить в поцелуй всю нежность, отчего ее собственное сердце забилось гулкими неровными толчками.

Нехитрый трюк, который должен был помочь сломить упрямство Гарета, равным образом подействовал и на нее: она сама не заметила, как поцелуй становился все более страстным, а тело привычно искало поддержки в кольце уверенных сильных рук. Анжелика снова и снова целовала его губы, и ямку на подбородке, и колючую щетину на щеках, когда наконец Гарет привлек ее к себе и ответил на поцелуй так, что у нее захватило дух. Теперь их сердца бились в унисон – часто и сильно. Она снова с мольбой посмотрела ему в глаза:

– Видишь, Гарет, мне хорошо в твоих объятиях! Вот… послушай, как бьется сердце. – Она сильнее прижала широкую ладонь, лежавшую на груди. Все так же заглядывая ему в глаза, она продолжала: – Гарет, я не собираюсь идти на попятный. Я заключила договор сама, по доброй воле. Ты был очень щедр со мной. Благодаря тебе мой брат скоро поправится. И мне больше нечего желать – кроме того, чтобы воздать тебе сторицей, – и она добавила хрипловатым низким шепотом: – Ты купил меня, Гарет, и заплатил сполна – все это правда. Но я сделаю все, чтобы ты не пожалел о потраченных деньгах. Поверь, что я говорю честно, ты ведь был честен со мной. Пока мы будем вместе, мы сможем дать друг другу многое… очень многое. Но сначала тебе придется поверить мне, Гарет…

Анжелика зарделась, смущенная собственными дерзкими речами, и немного отстранилась, напряженно следя за его лицом. Гарет молчал – он явно пытался взвесить ее слова. Потом привлек к себе и жадно поцеловал. Однако силы покидали Гарета, и не без сожаления ему пришлось разомкнуть объятия.

– Я не в состоянии противиться тебе, Анжелика. Ты сильнее, чем жар у меня в крови. Милая, я сдаюсь. – Он покачал головой, легонько поцеловал ее в губы и устало промолвил: – Делай что хочешь, Анжелика. Ради тебя стоит рискнуть… была не была…

Его руки бессильно разжались, Анжелика с облегчением перевела дух и уселась на корточки возле раненого. Трясущимися руками она опустила в горячую воду чистые тряпки. Настал черед присохшей к ране грязной повязки. Как можно решительнее она отодрала ее от кожи – и ахнула, не поверив своим глазам:

– И ты… ты допустил такое только потому, что сомневался во мне?! Ты был готов умереть от заражения, но не…

– Я свалял преогромного дурака, Анжелика, – горько рассмеялся Гарет. – И думаю, не в последний раз. Единственное, в чем я уверен, – ради тебя я готов пойти на все.

– Ну ладно, малый, валяй выкладывай! Что там стряслось? Тебя отшили? Девчонке показалось мало того, что ты смог предложить?

Питер замялся, нерешительно поглядывая на раздраженную физиономию старшего брата, сидевшего во главе стола. Мери хранила упорное молчание. Ей явно было не по себе. Питеру вовсе не хотелось, чтобы возникшее между их троицей несогласие переросло в настоящую вражду. Он почел за благо потихоньку убраться из столовой, но резкий окрик Брока остановил брата на полпути.

– Эй, я, кажется, задал вопрос! И надеялся, что тебе хватит хороших манер, чтобы ответить, прежде чем уйти!

– А если мне кажется, что это не твое дело? Брок медленно встал из-за стола, побагровев от гнева. Но сдержался, и в его голосе прозвучала печаль:

– Малыш, не забывай, что мы с тобой одной крови. И мне небезразлично то, что с тобой творится, и больно видеть тебя несчастным. Я уже смирился с тем. что ты привезешь девчонку с собой. – Он покосился на встревоженную жену и сокрушенно покачал лохматой головой: – Мери мне все уши прожужжала и кое в чем добилась своего. Оно и верно: дело не в том, какова кажется девчонка мне. Важно то, что увидал в ней ты. Надеюсь, что тебе по крайней мере хватило ума не звать ее замуж… – Брок упрямо качнул головой, услыхав сдавленное восклицание Мери, и продолжил: – Впрочем, что бы ты там ни решил – это твое дело. Я больше не стану на тебя давить и пытаться переубедить. – Он замолк и внимательно всмотрелся в застывшие черты младшего брата. Однако тот по-прежнему молчал, и Брок добавил: – Но ради всего святого, парень, мы целый день ждали, с чем же ты вернешься. Не заставляй нас ждать и дальше…

Питер отчаянно затряс головой. Под тонкой кожей проступил яркий румянец, а голос прозвучал непривычно глухо:

– Поздно же ты опомнился, Брок. Но коли тебе так неймется, я скажу напрямик. Я ее не видел.

– Не видел?.. – Брок ошалело уставился на брата. – Ты что же, передумал? Ведь ты…

– Передумал? – обреченно рассмеялся Питер. – Я просто вел себя как последний дурак, не поверив, что на асиенде мне сказали правду! Мне пришлось отправиться к ней домой… и самому убедиться, что она уехала…

– Уехала?!

Слова застряли у Питера в горле, и он сокрушенно кивнул. Наконец он нашел в себе силы продолжать – ив каждом слове слышалось отчаяние:

– Да, именно так. Она уехала. Я опоздал. Твой дружок, Гарет Доусон, оказался проворнее меня. Он не ждал у моря погоды. Он просто взял и увез ее с собой в Техас…

– Взял с собой… – Невольное восклицание Мери заставило Питера обратить к ней застывшее от горя лицо: – Он женился на ней?

– Нет, – качнул головой Питер, – и не похоже, что это ее волновало. Только такой дурак, как я, мог предложить ей руку и сердце.

– Питер… – В голосе Мери прозвучала такая боль, что он снова не удержался от горького смеха:

– Итак, мне преподали хороший урок. – Теперь он обращался к брату: – Брок, ты был прав с самого начала. Она ко мне равнодушна. И если уж быть честным, она ни разу не давала мне повода надеяться. Я сам все выдумал. Она сделала свой выбор, и этим человеком оказался не я. От асиенды путь неблизкий, было вдоволь времени для размышлений. И я решил, что хватит валять дурака. С этим покончено. Я выбросил ее из головы. – Питер замолк и посмотрел на растерянные лица Брока и Мери. – И я прошу вас больше не вспоминать при мне ее имени. Я хочу забыть о ее существовании, понятно?

Уже на полпути к дверям Питер услыхал бормотание Брока:

– Да, малыш… конечно…

– Анжелика! – Она мигом оказалась возле Гарета, однако его воспаленный взор был устремлен куда-то в пространство. Рассеянно щурясь, он потряс головой: – Черт побери, она сбежала! Так я и знал, что сбежит! Так я и знал…

– Гарет!.. Гарет, посмотри на меня! Я здесь, рядом. – Она взяла его руку и прижала к своей щеке. – Видишь, Гарет, я здесь.

Гарет вроде бы внял ее словам.

– Уже темно, Анжелика. Почему ты не спишь? Нам придется встать пораньше. У нас мало времени,

– Нет, Гарет. Тебе нужен отдых… должна зажить твоя рана…

– Нет… нет…

Он собрался встать, и Анжелика испугалась. Вот уже несколько часов Гарет то бредил, то впадал в забытье. Анжелика постоянно поила его травяным чаем, однако это не помогало. Краткое облегчение, дарованное купанием, давно миновало, лихорадка медленно, но верно брала свое.

Анжелика не знала иного способа облегчить его страдания и упорно раз за разом заваривала новую порцию трав, как только пустел котелок. При этом она постоянно меняла горячие компрессы на ране. Благодаря им воспаление немного уменьшилось – но зато возобновилось кровотечение.

Стараясь не поддаваться панике, Анжелика судорожно припоминала наставления падре Мануэля, лечившего Карлоса, однако в голову не приходило ничего нового. Если бы только здесь был сам священник – такой спокойный и уверенный, с его врожденным талантом целителя! Однако в этой глуши не от кого ждать помощи, все зависит только от нее самой. Гарет был абсолютно беспомощен.

Он все еще старался подняться на ноги, и Анжелика в отчаянии повторяла:

– Гарет, сейчас ночь. Нам надо выспаться. Если ты не отдохнешь, то никогда не поправишься! Ложись и отдыхай… вот так… – Она заставила его опуститься обратно на одеяло и улеглась рядом.

Доусон повернулся к ней, и Анжелика заставила себя улыбнуться. Он с тревогой заглянул ей в глаза:

– Анжелика, этот ублюдок Эстебан стал бы тебя мучить. Он больше ни на что не способен. А я никогда не причиню тебе боль… – Его речь прервалась громким стоном. Все его сильное тело напряглось от боли, и ей снова стало страшно. Однако Гарет справился и еле слышно продолжил, ласково гладя ее волосы: – Тебе будет хорошо со мной, милая. Я буду заботиться о тебе и постараюсь быть с тобой нежным – Но в следующий миг его лихорадочным рассудком овладела новая мысль, и он яростно воскликнул – К черту твои слова! Ты завел себе любовницу и не расстался с ней, как ни уговаривала тебя мама! И она возненавидела тебя! И сумела остаться с тобой навсегда! – Внезапно Гарет расхохотался – Большой Джон Доусон! Его единственный сын – точная копия матери! Он так и не смирился с этим – с моими темными волосами и черными глазами, ведь он сам – светлоглазый блондин! – Проведя рукой Анжелики по своей колючей щеке, он пояснил – Это – лицо Карсонов, родни по материнской линии. Все как один уроды

– Но ты вовсе не урод, – возразила Анжелика и тут же прикусила язык, вспомнив, как в первый раз увидела это грубое лицо, искаженное надменной гримасой. Зато какая открытая и добрая у него улыбка! Как бы Анжелика обрадовалась, увидев ее сейчас!

Но Гарет хмурился все больше

– А ты, милая, ты ведь похожа на своего отца? Это точно, потому что у вас с мамой нет ничего общего. И ходит он где-то по свету, и понятия не имеет о том, что его дочь лежит сейчас вот здесь, в моих объятиях. А он никогда так и не узнает Не восхитится твоей красотой

Его бессвязные речи невольно задели старую рану. Ведь будь на то ее воля, Анжелика предпочла бы грубоватые черты своей матери и ходила бы по деревне с гордостью, а не чувствовала бы себя среди местных белой вороной. Нет, в се сердце не было ничего, кроме ненависти к незнакомцу, наградившему дочь лицом и телом, неизменно будившими в мужчинах похоть. Неожиданно почувствовав себя униженной, Анжелика резко спросила:

– Наверное, следующей будет поговорка про «яблоко от яблони», верно, Гарет? Дескать, где отец. насильник, там и продажная дочь.

– Не мне на что жаловаться, милая, – совершенно серьезно ответил Гарет, – коль скоро покупатель – я. Пожалуй, я даже обязан тому человеку за то, что получил тебя. Не мне его судить.

И он снова стал гладить ее. Его веки закрывались сами собой, однако Гарет старался преодолеть предательскую слабость.

– Распусти свои волосы, милая. Мне так нравится, когда ты с распущенными волосами. Они прекрасны… и ты тоже прекрасна…

– Мне нет дела до моей красоты, Гарет, – горько усмехнулась она. – Она случайно досталась мне от отца, которого я никогда не узнаю… и только благодаря ей ты хочешь обладать мною.

– Нет, милая… дело не только в ней. Мне нравится, как ты трепещешь в моих объятиях мне нравится вкус твоих губ, твой запах и то, как ты смотришь на меня. А когда я занимаюсь с тобой любовью, милая, я.. я… – Но тут накатила новая волна боли, и Гарет замолчал. Цепляясь за нее как утопающий за соломинку, он попросил: – Распусти волосы, милая…

И Анжелика наконец-то смягчилась. У него совсем нет сил, он в лихорадке! А она набросилась на него с упреками. Ей стало стыдно за то, что так по-детски дала волю обиде в ответ на случайные слова, о которых он вряд ли вспомнит, когда придет в себя. И она быстро распустила волосы, и они черной волной накрыли плечи.

– Теперь ты заснешь, Гарет? – ласково прошептала она. – Я так устала, но не усну, пока не заснешь ты!

Он кивнул. И еле слышно выдохнул, накрыв ее руку своей широкой ладонью:

– Завтра я поправлюсь, Анжелика, и мы продолжим путь.

– Гарет…

– Спи, милая.

Он все еще не хотел проваливаться в забытье, и Анжелика нахмурилась. Придется хотя бы ненадолго притвориться спящей, чтобы он успокоился. Ох, как же она устала…

Анжелика проснулась, как от толчка. Яркое утреннее солнце светило прямо в глаза. С бешено бьющимся сердцем она посмотрела на Гарета. Осторожно, чтобы не разбудить, протянула руку и пощупала его лоб. Жара не было У нее вырвался прерывистый вздох. Слава Богу!

Сон его был глубок и спокоен, а пальцы по-прежнему сжимали прядь ее волос. Она вспомнила его недавний бред. Стало быть, у его отца была любовница? Ну что ж, в наше время этим никого не удивишь

Гарет, судя по всему, ничуть не возражал против этого, несмотря на странное, горькое удовлетворение тем фактом, что его матери все же удалось посмеяться над отцом. Впрочем, Гарет искренне любит своего отца – взять хотя бы нелегкую поездку за тридевять земель, в Реал-дель-Монте. Все что не укладывалось у Анжелики в голове почти так же, как отношение к ней Гарета, который в один миг от нежности мог перейти к подозрительности и несправедливым упрекам.

Упрямо тряхнув головой, Анжелика встала. Так или иначе, им предстоит провести вместе целый год. И она будет честна с ним – пусть даже вопреки собственным интересам. В ушах все еще звенели слова Гарета: «Я никогда не причиню тебе боль…»

Это правда, ей можно не опасаться, что Гарет поведет себя грубо. Чувство собственного достоинства не позволит ему глумиться над женщиной, в отличие от Эстебана Аррикальда. Уже сейчас она почти привыкла к его близости, а порой реагирует на его ласки больше, чем ей того бы хотелось. Приходилось постоянно напоминать себе о временном характере их сделки и о том, что, несмотря на всю свою нежность, Гарет по-прежнему пользуется обращением «шлюха».

Вздохнув, Анжелика посмотрела на остывшее кострище. Надо вскипятить воды, чтобы приготовить свежий чай из трав. Только бы Гарет не отказался глотать что отвратительное на вкус пойло – ведь теперь его ощущения не притупляет лихорадка. И на рану надо взглянуть… лихорадка могла возобновиться, а Гарету могло прийти в голову пуститься за ней вдогонку…

Анжелика принялась искать хворост для костра. Нечего попусту тратить силы на охи да ахи.

Она обошла окрестности стоянки и не обнаружила подходящего топлива. Судя по всему, это место служило ночлегом для многих путешественников – ничего удивительного, что поблизости выбрали все, что могло гореть. Однако развести костер совершенно необходимо.

Торопливо собирая волосы в пучок, Анжелика невольно вспомнила просьбу Гарета и почему-то покраснела. Ей вовсе не жалко время от времени оставлять волосы распущенными, если это поможет сохранить добрые отношения. Хотя она не понимала, что приводит его в такой восторг. Всю жизнь эти пушистые, упрямые пряди причиняли "дни неудобства. Куда как проще было бы иметь редкие, прямые волосы, как у мамы, – расчесал их раз в день, и готово.

Итак, за хворостом придется тащиться на дальний конец луга, в заросли. Она нерешительно оглянулась на Гарета. Он все еще спал. И Анжелика бегом припустила в лес. Ведь нужно вернуться до того, как он проснется! Кто знает, что взбредет ему в голову со сна!

Анжелика собирала хворост и постоянно оглядывалась назад, пока стоянка не скрылась за деревьями. Куча веток получилась довольно большая. Придется разделить ее на две части и еще раз вернуться сюда.

Но что это?! Застыв, Анжелика вся обратилась в слух. Так и есть: голоса, стук копыт… Кто-то едет по тропе. И направляется как раз к их стоянке. Анжелика уже могла различить неясное движение среди ветвей. Оцепенев от страха, она разжала пальцы и выронила тяжелый сук. Звук падения был ясно слышен в лесной тишине: двое верховых на тропе тут же остановились.

– Ты слышал, Клэй?

– Кажется, да…

Анжелика осторожно шагнула назад. Голоса были незнакомые. Надо поскорее вернуться к Гарету! Нельзя, чтобы его застали врасплох, беспомощного. Она попыталась двигаться дальше, когда с внезапным шумом обе лошади ринулись через чащу напролом, настигнув ее за несколько секунд. С бешено бьющимся сердцем, Анжелика уставилась на двух незнакомцев. И испугалась еще сильнее. Очевидно, эти бродяги давно мотались по лесной глуши, не имея времени и возможности позаботиться о себе. Одежда их скорее походила на лохмотья. Грубые физиономии покрывала многодневная щетина. Но больше всего опасений вызвали у Анжелики заряженные ружья, лежавшие наготове поперек седел, и торчавшие из кобуры рукоятки револьверов.

Она все еще молча разглядывала чужаков, когда один из них спешился и шагнул в ее сторону. Злорадно оскалившись, он двигался не спеша.

– Будь я проклят, Джимбо, если нам в руки не угодил маленький мексиканский перчик – отличная приправа к целому дню в седле!

– Черт побери, Клэй, не до того нам сейчас! Мы ведь даже не знаем, не гонятся ли за нами те парни!

– В этом-то вся и штука, верно? Представь себе, что им надоело за нами гоняться, а мы наложили в штаны и проехали мимо малютки сеньориты, не поприветствовав ее как положено? Ты же всю жизнь будешь себе локти кусать, правда?

– Клэй…

– Кончай, Джимбо, да поскорее слезай с лошади! Нечего тратить время даром – видишь, малютке некогда, она торопится. Не так ли, крошка?

– Сеньор, ради Бога, мне нужно идти…

– Ого, да мы никак болтаем по-английски? Вот это мило? Я люблю, когда бабы понимают, что я шепчу им на ушко, когда сгребу под себя. А также понимать, что они пищат в ответ – не дай Бог, вздумают меня оскорбить… Я от такого прямо зверею..

Следя за каждым ее движением, негодяй подбирался все ближе и ближе. Ее нос уловил отвратительный запах давно не мытого тела. а зловещая ухмылка, обнажившая желтые, поломанные зубы, вызвала волну тошнотворного страха Краем глаза Анжелика успела заметить, что второй бродяга тоже соскочил на землю и заходит с другой стороны, отрезая последнюю возможность скрыться.

– И что же мы тут делаем, милая крошка? – слащаво прогнусавил первый. – У нас тут неподалеку дом? Эй, Джимбо, а ведь там может быть еще одна такая красотка. Тогда каждому достанется по одной, и нам не придется делиться! Пожалуй, я эту милашку лучше придержу для себя. Глянь, какая хорошенькая да свежая!

– К черту, Клэй, давай кончать по-быстрому. У нас нет времени на шутки!

Анжелика оглянулась на второго бандита, а тем временем грубые руки стиснули ее плечи, и она принялась вырываться что было сил.

– Ну вот, Джимбо, как всегда, мне достается самая тяжелая работа. Теперь эта крошка у меня в руках! А значит, мне полагается первому ее…

Анжелика билась, как дикая кошка, как вдруг позади них неожиданно раздался голос:

– Ничего тебе не полагается!

– Гарет!..

Обнаженный до пояса, с повязкой, покрасневшей от свежей крови, Доусон тяжело опирался о ствол дерева. В руке он сжимал револьвер. Анжелика снова попыталась вырваться из цепких лап незнакомца, но не тут-то было.

– Ну-ну, стало быть их здесь двое. Впрочем, этого малого можно не принимать в расчет. Верно, дохляк? Держу пари, он сейчас сам грохнется и избавит нас от необходимости его пристрелить.

– Я бы не очень на это рассчитывал, приятель, – негромко возразил Гарет и приказал: – А ну отпусти ее! Знаешь, ты ведь прав. Я и сам понимаю, что недолго продержусь на ногах. И потому повторяю: отпусти даму, не то мне придется поспешить и разделаться с тобой, пока не свалился. Первым получит твой дружок – он и так у меня на мушке, а потом ты…

– Клэй, да брось ты эту суку! – взвизгул второй бродяга. – Брось ее! Если он и впрямь спустит курок, проклятые ублюдки снова выйдут на наш след – попадет он или нет…

Анжелика тут же почувствовала, как заколебался державший ее мерзавец, и воспользовалась моментом, чтобы вырваться. Чуть живая от страха, она подскочила к Гарету.

– С тобой все в порядке, Анжелика?

– Да, Гарет.

Он повел дулом в сторону бандитов.

– Бросьте свои пушки и садитесь на коней.

– Еще чего захотел! Черта с два я стану бросать пушку…

– Дело твое. Или бросишь ее немедля, или я нажму курок. Я еще не выжил из ума, чтобы отпускать вас на все четыре стороны с оружием. Такие, как вы, непременно вернутся и доведут дело до конца Даю вам три секунды!

Анжелика облегченно охнула, увидев, как оружие упало на землю.

– А теперь садитесь на коней и проваливайте! Бродяги опрометью кинулись к лошадям. Они еще не успели вывести коней обратно на тропу, как Гарет дважды выстрелил в воздух.

Это произвело надлежащее впечатление. Негодяи с места пустили лошадей в галоп и вскоре скрылись из виду. Лишь когда грохот копыт стих вдалеке, Гарет позволил себе опустить руку с револьвером и посмотреть на Анжелику. Его лицо было серым.

– Теперь эти ублюдки и думать не посмеют о возвращении. Кто бы там за ними ни гнался, выстрелы наверняка выведут погоню на их след и заставят уносить ноги. Им будет не до нас.

Анжелика кивнула и обняла Гарета, чтобы помочь ему вернуться на стоянку. Но он не двинулся с места.

– Анжелика… – Она с тревогой посмотрела на его напряженное лицо. – Никогда впредь не уходи, не предупредив меня. Еще пару минут, и тебя…

– Да, я понимаю, Гарет, и буду осторожна. Но теперь нам следует вернуться.

– Я сам доковылял сюда и сам дойду обратно. Подай-ка их оружие. Нечего ему валяться. Прихвати побольше хворосту. Я не отпущу тебя ни на минуту… пока не станет ясно, что эти двое далеко отсюда.

Анжелика замешкалась, и Гарет моментально помрачнел. Она поспешила поднять с земли трофеи – новый спор еще больше подорвет его силы. С тревогой наблюдая, как небрежно Гарет вешает на плечо тяжелое оружие, она набрала полную охапку хвороста и пошла назад.

Дойдя до места, она не глядя бросила хворост на холодное кострище, подскочила к Гарету и помогла ему опуститься на одеяло. Оружие сложили рядом. Анжелика накрыла Доусона одеялом и заботливо вытерла пот со лба.

– Спасибо тебе, Гарет, – прерывисто прошептала она. – Если бы не ты…

– Анжелика, только одно могло помешать мне встать между тобой и теми двумя мерзавцами. Но ведь я пока еще не мертвец – не так ли, милая? Я же ясно сказал, что теперь ты моя, только моя. А уж если я. – Он беспомощно умолк, сломленный новым приступом слабости. И едва слышно прошептал: – Все, теперь мне надо отдохнуть. А ты держи ухо востро и сразу буди меня, если что-то услышишь. Когда револьвер под рукой, я всегда успею выстрелить первым.

Анжелика кивнула, отлично зная, что так оно и есть. Глаза почему-то защипало, и она попыталась отвернуться, но Гарет придержал ее.

– Поцелуй меня сначала, милая. Хочу заснуть, чувствуя на губах твой вкус… – Она охотно наклонилась, как вдруг его рука с неожиданной силой привлекла ее – Милая, ты можешь ничего не бояться, – раздалось над самым ухом. – Никто, кроме меня, не посмеет тебя и пальцем тронуть!

Анжелика молча зажмурилась. Да, с ней не случится ничего плохого, пока Гарет держит ее в объятиях. Почему-то она была сейчас абсолютно в этом уверена

Глава 8

Она была закутана в покрывало из синего бархата, и мягкая ткань нежно ласкала кожу, заставляя ее снова и снова прижиматься к чудесным невесомым складкам Где-то на самом дне души обитал жгучий голод, неясное желание, порожденное темными снами И бархат казался в точности таким, о каком она мечтала Тускло блестя, он скользил по ее груди – отчего захватывало дух Она прижималась к теплым складкам все теснее, и они гладили по животу, и по ногам, и проникали туда, где огонь желания тлел жарче всего Задыхаясь от восторга, она чувствовала, как бархат ласкает щеки и невесомо касается губ. Невероятно нежный, любящий. Но вдруг он пропал, и с ее губ слетело обиженное восклицание

Она потянулась следом, но наткнулась на что-то прохладное и влажное. Наверное, это и есть ее бархат… У него чудесный вкус… просто удивительный.

Анжелика облегченно вздохнула – и услышала чей-то шепот в ответ. Звуки отдаляли ее от убежища из синего бархата А она так не хотела расставаться с его блаженным безмолвием, выпускать из рук ласковые складки… Однако другая, неумолимая сила звала и звала ее, разогнав чары бархатно-синего забытья.

Ее разочарованный крик заглушило чье-то горячее объятие и настойчивый шепот:

– Анжелика… милая…

За словами следовали нежные поцелуи… легкие, бархатные. Призрачный мир сновидений больше не имел над нею власти, ему на смену пришел черный бархат бездонного взгляда Гарета, снова целовавшего ее губы.

По мере того как нежные поцелуи скользили по ее лицу, Анжелика постепенно возвращалась в реальность. И наконец хрипло шепнула:

– Гарет… это ты…

В ее словах прозвучало такое разочарование, что Гарет тут же насторожился Его большое, сильное тело напряглось, а глаза стали холодными и безжалостными.

– Да, это Гарет.

Анжелика отчаянно затрясла головой; ну вот, опять он подумал бог весть что!

– Мне показалось, что это был… – Не зная, как объяснить преследовавшее ее сновидение, она замолкла, затем неохотно, спотыкаясь на каждом слове, продолжила. – Мне показалось… показалось, что это был бархат…

Гарет недоуменно нахмурился.

– Синий бархат из моих снов. Этот бархат – он такой чудесный… и теплый. Он обнимал меня ТАК ласково! Еще в детстве, когда я была напугана или обижена, он являлся ко мне во сне. И закутывал в свои складки. Понимаешь, он любил меня, Гарет…

Окончательно смешавшись от собственной необычной откровенности, Анжелика умолкла. И резко отвернулась. Ни одна живая душа до сих пор не знала об этих снах. служивших тайным утешением и убежищем от невзгод. Гарет застиг ее врасплох – полусонную и беззащитную. И ей хватило глупости обо всем рассказать. Теперь он засмеет ее.

Однако Гарет попел себя иначе. Он осторожно повернул к себе ее лицо. В его взгляде светилось понимание и сочувствие – как и в негромком, ласковом голосе.

– Милая, посмотри на меня. Не надо отворачиваться. – Его лицо осветила искренняя, открытая улыбка. – Тебе больше не понадобится синий бархат… пока ты со мной. Ни один сон не подарит тебе такую безопасность и такую нежность, как мои объятия…

И он перешел от слов к делу. Обещания скрепили прикосновения горячих губ, под которыми трепетали ее полуопущенные веки. Оказывается, она каким-то образом лишилась нижней рубашки, в которой укладывалась спать, и теперь он ласкал обнаженное прекрасное тело. Его прикосновения напомнили ласку синего бархата, и Анжелика зажмурилась, наслаждаясь возвращенным к жизни теплом. Она не хотела и не могла этому противиться: ее губы послушно раздвинулись, отвечая на поцелуй.

Снова и снова его руки скользили по знакомому изгибу нежных плеч. Под их умелой лаской ожили груди, и соски превратились в два напряженных розовых бутона.

Она глухо вскрикнула, КОГДА Гарет взял их в рот и прошелся языком по чувствительной коже Все ее тело полыхало от разбуженного желания.

Неумолимо возрастал и любовный голод Гарета, и его ласки становились все более настойчивыми. Она желала его неудержимо, страстно и прижималась к нему с тем же диким голодом, который сотрясал его мощное тело. Перед глазами кружились цветные вихри, в ушах шумело, и от предчувствия близкой развязки захватило дух.

Но вдруг Гарет отстранился. Нетерпение и мука в ее взгляде приносили ему радость, но в то же время медленно, но верно лишали контроля над собой. Он еще раз полюбовался на раскрасневшееся лицо, на слегка раздвинутые губы, округлые тугие груди. Он еще немного помедлил, с улыбкой наблюдая, как разгорается нетерпение в ее взоре. Он должен был получить это зримое доказательство своей власти… убедиться, что способен разжечь в ней тот же пожар, что не давал покоя ему самому.

Она лежала, едва переводя дух. и дивные губы шевелились в невысказанной мольбе:

– Гарет…

Он медленно приблизился: налитое желанием мужское естество коснулось горячей влажной плоти. С ее губ слетел низкий стон, тяжелые веки опустились, и Гарет охнул – таким прекрасным показалось ее лицо, оживленное страстью. Он едва не потерял рассудок от того, как был принят ее телом. Она распахнулась перед его натиском вся, без остатка, и он едва нашел в себе силы на миг задержаться, чтобы сполна насладиться этими первыми секундами близости. Однако пожар любви взял верх над рассудком, и вот уже Гарет бьется в его ослепительном пламени, прижимая к себе Анжелику, возносясь с нею к небесам в вихре экстаза и желая лишь одного: чтобы их слияние оставалось вечным…

Все еще не в силах разжать объятия, Гарет приподнял голову и посмотрел на Анжелику.

Что ж, факты говорили сами за себя: он никогда не насытится ею… своей Анжеликой. Потому что владеет им не только физическое влечение. Нет, он не может признаться, что любит Анжелику. Он и сам не успел свыкнуться с этой мыслью. Да, она красивее и желаннее всех женщин на свете. Но к нему она пришла не по любви. Шлюха… Это слово огнем жгло его рассудок. Он заплатил деньги и купил ее.

Гарет с трудом выбросил из головы пустые надежды, возрождавшиеся в душе после удивительных, полных взаимной страсти и нежности минут. Следовало быть честным с самим собой. Анжелика согласилась принадлежать ему в течение года, а потом наверняка покинет его. Но он был у нее первым. Это служило немалым утешением. И заставляло еще неистовее желать остаться для нее последним.

На память пришли ее недавние признания. Синий бархат… Несмотря на невиданные силу и отвагу, ее душа по-прежнему ищет убежища от жестокой реальности. От нежности болезненно сжалось горло. Ей больше не понадобится синий бархат. Он станет ее убежищем… Он защитит ее от страданий… от страха. И завоюет ее любовь, прежде чем посмеет признаться в своей.

Он столько лет прожил в холодном, равнодушном доме, лишенном любви… А жестокий каприз судьбы, убившей возлюбленную и дочь его отца, только добавил холода в эти стены.

И впервые в жизни Гарет оказался способен оценить глубину горя Доусона-старшего, все еще не смирившегося с потерей. Вот и самому Гарету не давала покоя мысль о том, что через год он потеряет Анжелику.

Не спуская глаз с любимого лица, он легонько погладил ее по щеке. Пушистые ресницы дрогнули и приподнялись. Навстречу ему засияло расплавленное серебро чудесных глаз. Гарет проглотил рвавшиеся с губ слова. Еще рано Он овладел ее телом, но не достучался до души.

Доусон молча обнял ее и прижал к себе. У него есть целый год, чтобы завоевать ее любовь. Года ему должно хватить.

Легкое прикосновение к щеке разбудило Анжелику. И неожиданно яркими и четкими показались и зеленые ветви, качавшиеся под свежим утренним ветром, и пронзивший их сноп солнечного света, блестевший на темных волосах Гарета. Он лежал рядом и обнимал ее. Слава Богу, к нему вернулась былая сила – Анжелика отлично успела это почувствовать.

Впервые за всю неделю жизни в этой глуши Анжелика почувствовала, что нет нужды быть постоянно начеку. Одного взгляда на лицо ее спутника было достаточно, чтобы убедиться в его здоровье. Черные глаза смотрели ясно, жар и лихорадка спали уже три дня назад.

– Больше не болит, Гарет? – спросила она, тихонько прикоснувшись к повязке.

– Больше не болит, – ответил он, прижимая к щеке маленькую ладошку. – Ты выходила меня. милая. – и он легонько поцеловал ее в губы. – Ты заботилась обо мне целую неделю, и теперь моя очередь заботиться о тебе. – Тут он неожиданно вскочил и поднял Анжелику. От его улыбки все запело у нее в груди. – Идем же! Вода так и манит! Воспользуемся возможностью, пока мы не уехали отсюда. Завтра мы снова тронемся в путь и оставим это место навсегда.

Анжелике почему-то стало грустно, она потупилась и направилась к заводи. Но Гарет остановил ее и спросил:

– Что с тобой, милая? Ты не хочешь отсюда уезжать? Она кивнула, стараясь улыбнуться:

– Здесь было не так уж плохо, а, Гарет? Если не считать тех двух бродяг… – на миг помрачнев, она закончила: – …мы были здесь в безопасности. А те двое, они…

– …давно сидят за решеткой или в баре оплакивают свои пушки! Да. это место останется в нашей памяти, однако Техас несравненно лучше, милая. Тебе там наверняка понравится. – И он повлек Анжелику в воду, полный решимости воплотить это обещание в жизнь.

– Женщины Техаса горды и прекрасны, но ни одна не сравнится с тобой. Мне придется ходить с кнутом, чтобы разгонять толпы твоих поклонников. – Он сильнее прижал к себе Анжелику. – Я ни с кем не намерен делиться!

– Тебе нечего бояться, Гарет, – просто отвечала она, глядя ему в глаза. – Для меня ты будешь самым лучшим мужчиной во всем Техасе.

Гарет молча, до боли стиснул в объятиях ее хрупкое тело. Произнеси он хоть слово – и выдаст себя. Ясно как Божий день: он ни за что не расстанется с Анжеликой!

Стараясь не замечать боли в плече, Эстебан выпрямился и небрежно улыбнулся. Великолепно пошитый мундир, ослепительно сверкавший яркими галунами, аксельбантами и эполетами, привлек к нему внимание толпы, заполнившей бальный зал. Еще бы, он столько времени проторчал возле зеркала! Зато теперь по праву мог считаться самым красивым мужчиной в этом зале.

Однако даже его потрясающая красота не способна была затмить господина президента Антонио Лопеса де Санта-Анну. Не говоря о весьма привлекательной внешности, этот человек обладал удивительной аурой власти и уверенности в себе. Он с виртуозным искусством пускал в ход свое обаяние. Эстебан завистливо хмыкнул. Даже его подчас захватывали политические прожекты Санта-Анны, изложенные хорошо поставленным голосом и подкрепленные страстным взглядом больших, проницательных глаз. В начале знакомства Эстебан, подобно всей стране, поверил в уготованное им президентом славное будущее. Однако довольно быстро разобрался, что к чему.

Ведь если быть честным, от действий Санта-Анны пострадало уже немало народу. Чтобы добиться своего, Антонио без конца мог менять политическое кредо. Он был настолько непостоянен в речах и обязательствах, что трудно было судить о его истинном отношении к чему бы то ни было. На встрече с представителями Техаса Антонио обещает им всяческую поддержку – и тут же сажает в тюрьму законно избранного техасцами сенатора Стивена Остина. Англичанин вот уже два года торчит за решеткой без суда и следствия. Эстебан все сильнее подозревал, что господин президент жаждет покончить со всяческими вольностями и нуждается в оправдании применения им грубой силы, как это случилось в Сакатекасе. Там все недовольные быстро прикусили языки.

Насколько мог судить Эстебан, эта ситуация сулила ему лично немалые выгоды. Народ Мексики не заслужил демократии. Эстебан всем сердцем согласен с Антонио: этих тупиц нельзя вырвать из мрака невежества и научить думать. Такой способностью наделена лишь тончайшая прослойка ис– тинных аристократов. Вот почему Мексике так необходим сильный лидер. Если этим лидером является Санта-Анна, что ж, у Эстебана нет возражений покуда и ему будет перепадать кое-что с президентского стола

И Эстебан с удовлетворением подумал, что успел немало продвинуться в этом направлении, хотя появился в столице всего неделю назад То, что он поспешил явиться на службу, все еще страдая от тяжелой раны, изрядно подняло его в глазах господина президента и сделало доверенным лицом в его свите. Теперь Эстебана посылали как личного представителя президента на всякие светские мероприятия – вроде нынешнего дурацкого бала. Общительный молодой красавец должен был собирать сведения о политических настроениях в столице и докладывать о них президенту

Ему уже успели передать, что Антонио весьма считается с его мнением.

Меж тем Эстебан ловко лавировал среди блестящей суетливой толпы Не то чтобы он действительно куда-то спешил – просто деловой вид отпугивал прилипчивых матрон, которые только и стремились сосватать ему какую-нибудь из своих безмозглых дочерей

Однако Эстебан вернулся в столицу совершенно другим человеком. И дело тут было не в ране, которая почти зажила и лишь изредка напоминала о себе. До недавней поездки в Реал-дель-Монте его манили блеск свечей в огромных хрустальных канделябрах, обрывки легкомысленной остроумной беседы, роскошно наряженные, увешанные сверкающими драгоценностями дамы и мысли об их доступности. Все что заставляло его с нетерпением ждать нового дня. Теперь же Эстебан оставался холодным и равнодушным.

Пробираясь сквозь толпу, он старался не замечать ни назойливых звуков вальса, ни парочек, кружившихся под его мотив. Взрывы визгливого женского смеха доводили Эстебана до исступления. Все труднее было подавить раздражение, вызываемое кокетливыми взглядами, летевшими в его сторо– ну поверх вееров Уродины, тупые надменные суки, все до одной!

С некоторым колебанием он все же пришел к выводу, что виной тому – неприятные подробности возвращения в столицу Ведь если бы все вышло так, как он задумал, то через этот бальный зал под руку с ним шла бы Анжелика в роскошном вечернем платье из черного кружева Идеально вылепленные плечи обнажало бы дерзновенно глубокое декольте, позволявшее любоваться тугими грудями Пышные, летящие рукава из невесомой ткани подчеркнули бы дивную грацию миниатюрной фигуры

Да, с маленькой деревенской шлюшкой он связывал грандиозные надежды, от которых захватывало дух Ведь ему бешено завидовали бы все до одного мужчины в бальном зале Ибо ни одна из присутствовавших здесь дам и в подметки не годилась прекрасной Анжелике

Лицо, привлекшее недавно его внимание, на миг скрылось в толпе, и Эстебан почувствовал новую вспышку раздражения. Ему требовалось доказать хотя бы самому себе, что он не зря проторчал целый вечер на этом дурацком балу Иначе в следующий раз он просто не заставит себя добровольно явиться туда, где не услышишь ни одного умного слова и нет отбою от бестолковых девиц, единственным достоинством которых является беспредельная уступчивость

Но тут, к облегчению Эстебана. он снова увидел благородные черты полковника Ботина. Вот с кем он найдет утешение в достойной беседе! У этого человека многое можно узнать – а значит, совместить приятное с полезным

Эстебан постарался улыбнуться как можно искреннее и протянул руку

– Арнольдо! Какими судьбами?

В темных глазах Арнольдо Ботина мелькнуло откровенное подозрение

Невысокий, слегка располневший, седовласый и явно разменявший пятый десяток, он не производил особого впечатления. Однако под непримечательной внешностью крылся кипучий ум и пылкое сердце истинного патриота Эстебан что знал доподлинно Тем важнее было завоевать расположение пожилого джентльмена Он с чувством пожал полковнику руку Известный чрезвычайной наблюдательностью, Арнольдо Ботин мог стать превосходным источником сведений о циркулировавших в столице сплетнях и слухах

– А, Эстебан… – сдержанно откликнулся тот. – Что-то я давно вас не видел. Ходили слухи, что вы вернулись на отцовский рудник

– Совершенно верно, однако вызов господина президента повелел мне вернуться в столицу.

– Вызов господина президента, вот как? Звучит весьма внушительно – Ботин, и не пытаясь скрыть издевки, смерил взглядом разряженного в пух и прах собеседника. – И в какой же ранг возвел вас Антонио? Ах да… – Он сделал вид, что только теперь обратил внимание на пышные эполеты – Что ж, смотритесь вы довольно импозантно, полковник Аррикальд!

– Только от вас, Арнольдо, я готов стерпеть подобную насмешку, – с застывшей улыбкой ответил Эстебан. – Ведь человек, славный своими заслугами перед отечеством, имеет право пошутить. Впрочем, вы совершенно правы – этот мундир больше для вида. Просто Антонио решил, что его представитель должен иметь как можно более внушительный вид.

– А вы действительно представляете его, Эстебан?

– Да, по некоторым вопросам. Однако нынче вечером я представляю самого себя В последнее время меня, по личным причинам, заинтересовало состояние дел в штате Техас. А поскольку именно вы считаетесь по нему главным специалистом, мне бы хотелось, чтобы вы ввели меня в курс дела.

– А разве это не может сделать ваш добрый друг Антонио?

– Арнольдо, это я служу господину президенту, а не он мне. Я не смею надоедать ему своими вопросами. И предпо– читаю обратиться за информацией к вам. Но коли вы не в настроении отвечать..

Однако Арнольдо Ботин был не из тех, кем легко можно манипулировать. От его глаз не укрылось нетерпение Эстебана. Да, он не врет насчет некоего личного интереса, хотя Ботин не представлял, что могло заинтересовать такого самовлюбленного выскочку, как Аррикальд, в забытом Богом Техасе. Однако старина Арнольдо был чрезвычайно неглуп. Он понимал, что в оказанная сейчас молодому Аррикальду ничтожная услуга может обернуться в будущем намного большей услугой для него самого. И он повлек Эстебана на террасу.

– Если мы собираемся беседовать, Эстебан, то лучше делать это снаружи, подальше от этой назойливой толпы – Он вдруг лукаво усмехнулся – Держу пари, что вам впервые в жизни приходится гулять в саду с лицом моего возраста и комплекции… не говоря уже о моей принадлежности к мужскому полу! Ведь если верить слухам, немало светских красавиц остались с разбитыми сердцами после вашего отъезда на родину!

– Да уж. – скривился Эстебан. – Ну что ж, зато пребывание дома настроило меня на серьезный лад. Теперь мною движут интересы совершенно иного толка

– Ах так, значит, вы встретили юную особу, похитившую ваше сердце?

– Вот уж не думал, что вы такой романтик, Арнольдо, – не на шутку рассердился Эстебан. – Неужели вы способны поверить в такие глупости, как похищение сердца? И в единственную избранницу на всю жизнь?

– Вы забывчивы, Эстебан. Ведь сеньоре Ботин угодно носить мое имя уже двадцать пять лет, и я уверен, что она так и останется для меня единственной на всю жизнь. Впрочем, Анжелика никогда не блистала красотой и, может быть, поэтому сумела оценить любовь и преданность такого невзрачного малого, как я.

– Анжелика?..

– Да, так зовут мою дорогую супругу

– Ох, а я и не понял, – закашлялся Эстебан, радуясь, что в саду темно и нельзя разглядеть его лица

– Красивое имя, правда? И моя милая женушка полностью соответствует ему – если не красотой лица, то красотой души – Тут Арнольдо сообразил, что не совсем кстати разоткровенничался, и нахмурился – Ну довольно об этом Вряд ли вы явились сюда, чтобы слушать мои дифирамбы Что вы хотели узнать, Эстебан?

– Лоренсо де Савала Прошел слух, что он умудрился скрыться от полиции в Мехико и нашел убежище в Техасе

– Да, что правда Ведь таких смутьянов, как он всегда тянет в неблагополучные, беспокойные штаты Там проще всего обрести последователей. А уж Савалл умеет подлить масла в огонь. Что он, что Виеска – большие мастера пустить пыль в глаза. Вот, к примеру, что говорил Виеска всего пару дней назад, – мрачно сказал полковник – «Граждане Техаса, пора очнуться от спячки! Ваша свобода, ваша собственность – да что там само ваше существование – зависят от непредсказуемых капризов ваших злейших врагов! Вам грозит полное истребление. Противостоять злу может лишь энергия и твердость подлинных республиканцев!» Тьфу! У меня язык не поворачивается пересказывать дальше эту чушь! – и Ботин умолк, пытаясь овладеть собой. Затем продолжил – Не думаю что Антонио будет и дальше терпеть это Зная его, следует ожидать что вот-вот будет отправлен отряд для поимки Савалы и Виески

– Возможно – Эстебан отлично уловил полувопросительность фразы Ботин также нуждался в сведениях Однако Аррикальд вовсе не собирался делиться тем, что знал сам. Поскольку стало очевидно, что из старого джентльмена больше ничего не выудишь, он поспешил сменить тему беседы.

– А что за волнения в Анауаке?

– Ах да, вот еще одно место, где ситуация вышла из-под контроля. Вам известна подоплека конфликта?

– Весьма поверхностно. Это как-то связано с контрабандой. верно?

– Да, если, выражаясь по-вашему, смотреть поверхностно. Всем известно, что в силу своего географического положения Анауак – рай для контрабандистов.

– Да

– Для поддержки таможенников там имеется небольшой гарнизон под командованием капитана Тенорио, которому также постоянно приходится отбивать атаки торговцев, недовольных высокой пошлиной. В последнее время выступления торговцев участились, и Тенорио вынужден был, чтобы припугнуть остальных, арестовать двух зачинщиков Увы, это повлекло за собой настоящую бурю. Чертовы техасцы собрались на митинг в день заседания суда. Как назло, именно в день этого сборища туда явился правительственный курьер. Толпа схватила его и отобрала три секретных письма.

– И содержание этих писем

– Первое из них сообщало о роспуске гражданских властей в штатах Коахила и Техас к передаче всех полномочий властям военным Другое – от генерала Коса капитану Тенорио в помощь его гарнизону направлялся отряд подкрепления. А в третьем письме, окончательно взбаламутившем техасцев, утверждалось, что Антонио лишь ждет подходящего момента для карательной экспедиции и не откажет себе в удовольствии возглавить ее лично.

– Поимка гонца – воистину неприятная случайность…

– Которая, я боюсь, будет иметь далеко идущие последствия, – вздохнул Арнольдо Ботин. – И первый, самый страшный удар наверняка придется по капитану Тенорио – ведь техасцам известно о том, что подкрепление уже на пути в Анауак.

Эстебан замедлил шаги и довольно искренне произнес:

– Арнольдо. вы просто кладезь информации. Как вы считаете, каким образом можно справиться с волнением в Анауаке?

Полковник Ботин озабоченно нахмурился. Неужели Эстебан Аррикальд и впрямь так озабочен судьбой страны? Нет, несчастные несколько месяцев в глуши не могли столь разительно повлиять на эту самовлюбленную, избалованную личность. Скорее всего он преследует какую-то собственную цель. Но с другой стороны, почему бы Арнольдо Ботину не воспользоваться случаем и не довести свое мнение непосредственно до президента? Нельзя упускать такой шанс!

– Каким образом?.. – протянул Арнольдо, не спуская глаз с Эстебана. – Раз вы так просите, я поделюсь своим личным мнением. А оно таково: генерал Мартин Перфекте де Кос – круглый дурак! И поручать ему разбираться в столь щекотливой ситуации – грубая ошибка. Если удастся добиться каких-то переговоров, то намного дальновиднее поручить их полковнику Агартеге. Он не успел заслужить ненависти техасцев и является достаточно известной и уважаемой личностью.

– Вы правы, что не придаете своим оригинальным суждениям широкую огласку, Арнольдо. Во многих кругах они вызовут негодование. Но меня они весьма заинтересовали. – Эстебан повлек полковника Ботина обратно в зал, вполголоса продолжая: – Можете не сомневаться: я сохраню все сказанное между нами и, в свою очередь, при необходимости окажу вам любую услугу. которая будет в моих силах.

Они вошли в зал, и Эстебан пожал руку собеседнику:

– Огромное спасибо, Арнольдо. Извините, что отнял у вас столько времени. Возвращайтесь поскорее к жене.. к вашей Анжелике. Господин президент – счастливчик, раз ему служат такие люди, как вы.

Тем временем Эстебан разглядывал спешившую навстречу ; мужчинам сеньору Ботин. Да, красотой она не отличалась. Полковник Ботин мог спать спокойно: никому и в голову не пришло бы волочиться за таким чудовищем.

Он вежливо извинился и направился к выходу. Только что объявили о прибытии господина президента. Чрезвычайно удачный момент… удачный для Эстебана.

– Эстебан, генерал Кос отлично справится с ситуацией в Анауаке, и довольно об этом! Мне до смерти надоели эти бешеные техасцы со своими воплями о свободе! И не пытайся уверить меня, что они умнее, чем кажутся! Только болваны могли отдать нам в руки Стивена Остина! И только такой болван, как Стивен Остин, мог отправить в Техас письмо с призывом к неповиновению и даже не позаботиться о том, чтобы о нем не стало известно властям!

Они сидели за столом в одном из кабинетов, служивших для приватных бесед. Антонио Санта-Анна сидел необычно прямо, надменно расправив широкие плечи, а обычно живое привлекательное лицо исказила гневная гримаса. Итак, господин президент принял его заявление в штыки. Столь резкий отпор оказался для Эстебана неожиданным – и все же он не собирался сдаваться.

– Все это давно известно, Антонио. Техасцам решительно не хватает воспитания, образования и просто хороших манер, но они восполняют эти недостатки избытком отваги. И нам не стоит сбрасывать со счетов столь важную особенность их характера. Не следует недооценивать врага!

– Зато ты явно переоцениваешь его, Эстебан. Ты что, так и не понял, что в наших руках оказался их единственный лидер? Стивен Остин гниет заживо в моих застенках. А техасцы души не чают в своем сеньоре Остине и не посмеют сделать что-то, способное усугубить его положение.

– Антонио, боюсь, что не могу с тобой согласиться. Смутьяны в Анауаке успели вскружить головы многим. Пора переходить к действиям. К примеру, ты мог бы послать туда меня. Обещаю, что в самые краткие сроки ты получишь подробный отчет и оценку…

– Замолчи, Эстебан! – Судя по тому, как побагровела физиономия Санта-Анны, его терпение лопнуло. – Я никуда не собираюсь тебя посылать! Ты нужен мне здесь, в столице! Я не желаю больше слушать всякую чушь! Твоя обязанность – сообщать мне то, что тебе удастся узнать, а Не советовать, как управлять государством! Похоже, блеск новых эполет вскружил тебе голову, и ты забыл, кто из нас двоих здесь президент!

– Антонио. я никогда и думать не смел… Покаянный тон Эстебана несколько умерил гнев, и Санта-Анна продолжал более спокойно:

– Вот и хорошо, Эстебан. Ты – отличный парень и можешь быть мне весьма полезен.

– И это – предел моих мечтаний, господин президент Снисходительно улыбаясь, Антонио Санта-Анна похлопал Эстебана по плечу.

– Хорошо. А теперь пора возвращаться в зал Какая жалость, что моей жене милее покой родового поместья. Нынче вечером, женское общество мне особенно необходимо. Перед моим мысленным взором стоит образ некой юной красавицы, и что-то предвещает долгий, полный событий вечер Не стоит терять времени даром, не так ли, Эстебан? – И президент повлек его к дверям.

– Конечно, Антонио, – почтительно кивнул по-прежнему скептически настроенный Эстебан.

– Ну что ж, дружище, значит, по этому поводу у На нет разногласий! – Шагая навстречу звукам музыки и шум толпы, Санта-Анна добавил: – Я ценю твои усилия, Эстебан. Кто знает – может быть. в другой раз мы придем согласию и по другим вопросам.

– Я очень на что надеюсь, – подобострастно улыбнулся Эстебан.

Столь неожиданная неудача лишь подогрела его решимость. Сегодня господину президенту не угодно отправить Эстебана полномочным послом в Техас – что ж, посмотрим, что будет завтра… или послезавтра… Да, он непремено отправится в Техас, не иначе как облеченный огромными полномочиями и властью, и вернется оттуда не один!

Анжелика недовольно поморщилась Вездесущая пыль набилась в рот и покрыла грубой коркой нежную кожу. Густая зелень предгорий, свежие ароматы и кристально чистая влага многочисленных ручьев давно остались позади. Теперь безжалостное солнце опаляло бесплодные пустынные земли, простиравшиеся до самого горизонта Раскаленный воздух дрожал над голой равниной, и мертвое безмолвие нарушали лишь перестук копыт и назойливое жужжание насекомых.

Анжелика тяжело вздохнула и поправила широкополое сомбреро. Спасибо Гарету – он снабдил ее такой шляпой. Ведь под ее накидкой можно было бы запросто задохнуться!

Привыкшая к здоровому, свежему климату, Анжелика с трудом переносила здешнюю жару. К неприятным ощущениям добавилось неясное беспокойство, которое усиливалось буквально с каждой новой милей и под конец переросло в стойкую тревогу. Казалось, что душный влажный воздух будит в памяти некие странные и страшные образы, намертво переплетавшиеся с бесконечными днями, полными мук ужасной жажды, и изнурительной, выматывающей скачкой, доводившей Анжелику до исступления.

Очнувшись, Анжелика послала свою лошадь вперед, вдогонку за Гаретом. Не хватало еще отстать от него и остаться одной!

Глава 9

Она бежала, простирая руки, вслед ускользавшему синему бархату. Царила непроглядная тьма. Этот мрак душил ее, навалившись всей своей тяжестью Куда… куда пропал ее бархат?! Дикий, животный страх подгонял ее, заставлял бежать быстрее – но спасения не было.

Сердце готово было разорваться, к горлу подступили отчаянные рыдания. Темнота становилась все тяжелее, выжимала остатки воздуха из легких. Анжелика хрипела и задыхалась. Жалкие крики о помощи поглотила бездна, и сил бороться больше не было…

– Анжелика! Анжелика, очнись!

Настойчивый голос пробился наконец сквозь пелену страха и вырвал ее из мук удушья. В отчаянной попытке выбраться из цепких лап кошмара Анжелика простерла руки и почувствовала знакомое, живое тепло.

– Гарет…

– Анжелика, проснись! Открой глаза, милая, вот так…

Ласковый голос Гарета дал ей силы, чтобы окончательно прийти в себя. Тяжелые веки приподнялись. Над ней склонилось знакомое, полное тревоги лицо Гарет лежал рядом с ней на жесткой земле. Он крепко прижимал Анжелику к себе, пытаясь защитить от кошмаров, посещавших ее все более регулярно. Теперь она все вспомнила. Они с Гаретом находятся на пути в Техас, где расположено его ранчо. Они выехали примерно месяц назад. Недавно наконец пересекли границу штата – тогда-то и начались кошмары.

Это были ужасные видения. Они приходили почти каждую ночь – и Анжелика не могла им противиться. Наряду с новыми видениями оживали прежние… мучившие ее когда-то давно, в детстве… еще до того, как она научилась находить утешение в складках синего бархата. Но теперь синий бархат пропал– Единственное, что осталось, – сильные руки Гарета. Только в его объятиях можно было укрыться от жестоких видений, лишавших покоя и сна

Анжелика, с трудом переводя дыхание, пристально всматривалась в его волевое лицо в надежде обрести толику уверенности и силы. Блики угасавшего костра лишь подчеркивали суровость черт. однако это не пугало Анжелику. Широкая, натруженная ладонь погладила ее по влажной от слез щеке.

– Опять тот же сон, милая?

Анжелика торопливо кивнула и хотела было рассказать свой сон, но обнаружила, что от страха слова буквально застревают в горле. Язык стал непослушным.

– Нет, извини. Я задал глупый, неуместный вопрос. Я и так знаю, что это был прежний сон… старый, проклятый кошмар.

Он прижал ее к себе что было сил, до боли, но сейчас даже эту боль она принимала с радостью. Здесь, в низинах, духота не спадала даже ночью – наоборот, еще сильнее наваливалась влажным, тяжким одеялом. Но как бы ни было жарко – Анжелика старалась теснее приникнуть к горячему телу Гарета. В нем было ее единственное спасение.

Горячее солнце быстро вскарабкалось на безоблачный небосклон. Пока Гарет занимался с лошадьми, Анжелика укладывала в сумки немногочисленные пожитки и скатывала одеяла. Доусон то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на нее, и всякий раз обращал внимание на то, как едва заметно дрожали тонкие пальцы и тень мелькала на милом лице. Эти кошмары… они начались почти сразу же, как только путешественники добрались до Техаса. Вряд ли это простое совпадение. Ведь с каждой новой милей, приближавшей их к ранчо, сила и частота кошмаров возрастали.

Гарет резко отвернулся и стал затягивать подпругу. С каждым днем Анжелика мучилась все сильнее. И Гарет начинал чувствовать себя виноватым. Неужели мысль о том, что целый год ей предстоит провести с ним, способна внушить Анжелике такой ужас?! Ведь ее поведение в минуты близости говорило совершенно об обратном. Гарету это даже позволило надеяться, что он вот-вот добьется ответного чувства и, возможно, завоюет ее любовь. А потом начались кошмары.

И теперь он пребывал в полном смятении. Чем отчаяннее цеплялась за него Анжелика в ночные часы, тем равнодушнее становилась при свете дня. Вот хотя бы сегодня: за завтраком Анжелика едва отвечала ему. не очень успешно делая вид, что интересуется предстоящим отрезком пути. И не словом не упоминала о своих кошмарах. Вряд ли ее стоило за это осуждать.

Гарет заседлал обеих лошадей и обернулся к Анжелике. Весь ее вид говорил о крайнем переутомлении. Даже под слоем загара осунувшееся лицо казалось белее мела, а залегшие под глазами круги усиливали впечатление хрупкости и уязвимости. Он отлично знал, что его спутница так и не сомкнула глаз до самого рассвета, прячась у него на груди от особенно жутких видений. Вряд ли она после этого выдержит полный дневной переход. Нужно что-то предпринять, и немедленно.

Он решительно подошел к Анжелике и забрал у нее тяжелые седельные сумки. Затем вернулся к лошадям и надежно приторочил багаж к седлу ее кобылы. Анжелика удивленно следила за его действиями.

Не тратя слов на объяснения, Гарет подхватил ее и усадил на своего жеребца. А потом прошептал, прижимая Анжелику к себе:

– Анжелика, сегодня ты поедешь со мной. Ты слишком устала. Тебе нужно выспаться. Как только потянет ко сну – просто обопрись на меня.

– Но ты устал не меньше, Гарет! – отозвалась она. – Мало того, что я мешаю тебе спать по ночам, – ты хочешь сделать меня обузой и в дневное время. Не стоит…

– Анжелика, нам предстоит долгий и трудный переход, – возразил Гарет. – А если ты боишься стать мне обузой, то вспомни о том удовольствии, которое я получаю, сжимая тебя в объятиях. Кроме того, иначе нам не поспеть до заката в Голиад. В городе можно будет пополнить запасы и разузнать последние новости. Эту ночь я намерен провести в нормальной постели – и никому не позволю мне мешать. – Он помолчал, а затем решительно добавил: – Итак, милая, обопрись на меня и расслабься. – Тут его лицо осветила легкая улыбка. – Только не вздумай храпеть – я сразу тебя разбужу. Не выношу женского храпа…

Но Анжелика и не подумала улыбнуться в ответ. Она просто отвернулась. Гарет тронул коня с места, предпочитая не обращать внимания на ее упрямство. И вскоре был вознагражден восхитительным ощущением: Анжелика позволила себе прислониться спиной к его груди.

После последнего перед Голиадом привала Анжелика, несмотря на протесты Гарета, порхала одна.

Но вот впереди замаячили окраины Голиада, и Доусон облегченно вздохнул. Они все-таки добрались до города еще до сумерек. И хорошо, что Анжелика пересела на свою кобылу. Не стоило будоражить охочий до сплетен провинциальный город. То, что Гарет вернулся не один, и так послужит поводом для пересудов. Хотя немногочисленные поселения скотоводов находились довольно далеко друг от друга и связь между ними была налажена из рук вон плохо, огромное ранчо Джонатана Доусона знали все. И вовсе ни к чему, чтобы слухи доползли туда раньше, чем появится сам Гарет.

Гарет покосился на Анжелику и подавил горький смешок. Надо же. наобещал девчонке стать ее «синим бархатом», ее утешением и опорой. А вместо этого стал источником кошмаров!

Ей совершенно необходим отдых в приличных условиях – перед самым тяжелым отрезком пути, который им предстоял. Зримое доказательство того, что Техас – что не сплошная изнывающая от духоты пустыня, должно немного подбодрить его спутницу. К тому же они пополнят запасы, и их походные трапезы станут более разнообразными и питательными. Отель «Золотой теленок» был самым роскошным заведением в городе, и Гарет собирался отвезти Анжелику именно туда.

Он решительно послал коня вперед, жестом приказывая ей следовать за собой. Итак, все по порядку. Прежде всего он снимет комнату в отеле и, пока Анжелика приведет себя в порядок, определит лошадей на постой. Сейчас едва перевалило за полдень, а к вечеру отель обычно заполняется до отказа. Не стоит этого дожидаться. Сегодняшней ночью он твердо намерен спать с Анжеликой на мягкой перине. И заниматься любовью в самых комфортных условиях. Анжелика заслужила право на все самое лучшее.

Возле коновязи перед отелем Доусон спешился, привязал жеребца и помог спуститься на землю Анжелике А потом занялся поклажей. Гарет легко подхватил сумки и повел Анжелику в роскошно убранный вестибюль

Через несколько минут они уже поднимались по лестнице в номер, оставив позади многозначительные ухмылки и перемигивания служащих. Он осторожно покосился на Анжелику. Упрямо задрав подбородок, она не спеша шагала по лестнице. Истинная уязвимость его спутницы была старательно скрыта под маской равнодушия, и Гарет не посмел заговорить, опасаясь нарушить это хрупкое равновесие. Он молча повел ее по коридору и легонько тронул за руку возле дверей в номер

При виде монументальной кровати, занимавшей почти все свободное пространство, Доусон моментально воспрял духом и решительно вошел внутрь. Он плотно закрыл за ними дверь, швырнул сумки на кровать и с улыбкой посмотрел на Анжелику. Ее лицо волшебным образом преобразилось и расцвело ответной улыбкой.

– Эту ночь мы проведем с удобствами, милая, – он нежно поцеловал ее. – Можешь пока почистить перышки, а я пойду пристрою лошадей и сразу вернусь. А потом мы пойдем гулять и покупать припасы. Этот день целиком в нашем распоряжении, и мы постараемся провести его как можно приятнее.

Гарет задержался для еще одного краткого поцелуя – н с облегчением отметил, что ему отвечали с охотой. Да, ей уже становится лучше – а значит, к ему. У них впереди превосходный вечер. Гарет что предчувствовал

Не прошло и часа, как Доусон с Анжеликой шагали по главной улице Голиада в направлении самого большого магазина. Гарет бережно поддерживал ее. В глубине серебристых глаз мелькала растерянность, и что тревожило Доусона. Еще бы, стоило им появиться на лестнице в отеле – и все как по команде уставились в их сторону. Однако Гарет не мог особенно винить изголодавшихся по женскому обществу усталых ковбоев за их искренний восторг.

Казалось, что проведенные под жарким южным солнцем дни только подчеркнули и без того совершенную красоту Анжелики Нежная кожа, покрытая легким бронзово-золотистым загаром, являла удивительный контраст с сиянием серебристых глаз, обрамленных длинными пушистыми ресницами. Блестящие волосы, еще не полностью просохшие после мытья, были распущены и ниспадали на округлые плечи. Поношенное платье не скрывало идеальных форм и врожденной грации легкой фигуры. Она была восхитительно красива… красивее всех, кого когда-либо видели здешние мужчины.

Попозже, ночью, когда Анжелика будет лежать у него в объятиях, Гарет постарается ей что объяснить – только вряд ли она поверит.

Уверенно обнимая спутницу за талию, Гарет вошел в магазин. Как что обычно бывает, кроме своего прямого назначения, его просторный зал служил еще и местом сборищ городских матрон. Вот и сейчас кое-кто из них находился здесь. Увидев Анжелику, они возбужденно зашушукались – и это, конечно, не укрылось от ее наблюдательных глаз. Точеный подбородок гордо задрался, и она преувеличенно деловито обратилась к Доусону.

– Гарет, у нас вышел почти весь чай. И еще нам нужно…

– Милая, все, что нам нужно, ты можешь потребовать у приказчика. Он же нам все и упакует – И он обратился к лысоватому мужчине, замершему у прилавка: – Верно, приятель?

Приказчик широко улыбнулся и поспешно кивнул, и Анжелика направилась в его сторону Гарет тем временем подошел к висевшей в дальнем углу доске объявлений. До сих пор ему не представилась возможность хоть с кем-то побеседовать о том, что творится в Техасе. Судя по виду, на доске висел некий официальный документ, а Доусон, не тратя времени даром, приступил к чтению.

Документ содержал подробный отчет о событиях в Анауаке – начиная со дня ареста двух торговцев. Гарет жадно поглощал одну строку за другой и почти добрался до конца, когда над его ухом прозвучал грубый голос.

– Партнер, ты тратишь время попусту. То, что там написано, давно устарело. Если тебе интересны последние новости – просто повернись ко мне лицом, и я тебе помогу.

Гарет не спеша развернулся. И громко расхохотался, увидев рослого парня с выдубленной солнцем физиономией.

– Гарет Доусон, меньше всего я ожидал встретить тебя в Голиаде! Твой па отправился в Штаты[1] несколько недель назад, и тебе следовало мчаться во всю прыть, чтобы не оставлять дом без присмотра!

– Лестер, я именно туда и направляюсь. – Гарет крепко пожал протянутую ему мозолистую лапу. – А ты, Лестер Смолл! Что занесло тебя в этот городишко и что ты болтал насчет последних новостей?

– Это не болтовня, Гарет. Ха, да по одному твоему виду понятно: тебе ничего не известно о маленькой шутке, которую сыграл Вильям Барретт Гревис почти сразу после того, как вышла эта газета.

– Я знаю Билла Тревиса. Он не из робкого десятка и настоящий патриот. Я горжусь тем, что могу считать себя его другом. Однако ты угадал. Мне ничего не известно про его шутку.

– Ну, стало быть, ты прочел, как перехватили курьера, который сунулся в толпу у здания суда на главной улице Сан-Фелипе.

Как только весть об этих письмах облетела наш штат, партия войны приобрела столько сторонников, сколько не собрала бы за целый год. В Сан-Фелипе митинги шли один за другим, и на них порешили вышвырнуть гарнизон из Анауака прежде, чем туда доберутся вспомогательные отряды. Тревис собрал двадцать пять молодцов, прихватил какую-то ржавую пушчонку и отправился. Ты не поверишь, Гарет, им пришлось выстрелить всего единожды – и гарнизон сдался! Билл разоружил капитана Тенорио и его солдат и вежливо предложил им уматываться. Когда Тревис вернулся в Сан-Фелипе, Партия свободы и центральный комитет принялись ругать его на все корки. Черт побери, они даже написали властям в Мехико – дескать, мы осуждаем грубые действия Тревиса и просим прощения, и вообще он действовал на свой страх и риск. Они даже самого Тревиса вынудили подписать собственноручное извинение. Ну да генерала Коса этим не проймешь. Он требует ареста и выдачи Тревиса ему лично.

– Неужели они…

– Черта с два, Гарет! Конечно, в Сан-Фелипе хватает дураков, однако не настолько же они глупы, чтобы отправить настоящего техасца прямиком под расстрел!

– Что ж, это приятно слышать!

– На этом кончаются хорошие новости, но…

– Лестер, ты всегда был никудышным рассказчиком. Хватит тянуть резину – давай выкладывай все как есть!

– Ну, насколько мне известно. Кос готовится к вторжению в Техас. Если это случится – у нас будет небогатый выбор: или война, или рабство

Гарет помрачнел. События развивались еще быстрее, чем он предполагал. Черт побери, ему нужно поскорее попасть домой… Нельзя так разбазаривать время…

Тем временем Лестер замолк, тупо уставившись куда-то ему за спину. А потом протяжно присвистнул и заговорщически зашептал:

– Лопни мои старые гляделки! Никогда не видал такой дивной малютки! Одни глаза чего стоят! Даже такой старый пень, как я, готов рассыпаться в труху, стоит этим глазкам на меня поглядеть!

Гарет повернулся и проследил за взглядом Лестера. Необходимые им припасы кучкой возвышались на прилавке. Анжелика перешла к полкам с рулонами тканей. Лысый приказчик что-то сказал, и она улыбнулась ему в ответ. Лестер крякнул – и внутри у Гарета все сжалось.

– Господь всемогущий! – Близко посаженные глаза Лестера буквально выкатились на лоб, и он ошалело затряс головой. – А я еще поднял на смех ребят в салуне – мол, к нам в город явилась сеньорита невиданной красы! Проклятие, я решил, что парни совсем одичали у себя на ранчо. Потому как знаю здешних дамочек наперечет – и ни одна слова доброго не стоит. Гарет, ну и ошибся же я! И как чертовски повезет тому малому – кто бы он ни был, – который сумеет взнуздать такую лошадку!

Лестер продолжал восклицать нечто невразумительное. не в силах оторвать взгляда от Анжелики. Гарет попытался было отвлечь приятеля, но тот не поддавался.

– Черт тебя возьми, Гарет, ты что, рехнулся? Я же не поленился дотащиться сюда от самого салуна – только чтобы хоть одним глазком взглянуть на эту малышку. Я, конечно, не верил, но просто не мог позволить, чтобы мне на уши вешали лапшу – Смолл снова ошалело затряс башкой – Чтоб я сдох, если парни в салуне соврали хоть словечко

Лестер на мгновение умолк и внимательно окинул взглядом заполнявшую магазин толпу. Его губы раздвинулись в лукавой ухмылке

– А ты что на это скажешь, Гарет? Похоже, что приятель нашей малютки сеньориты куда-то скрылся и оставил ее без присмотра? А вдруг у нее найдется пара добрых слов для такой старой развалины, как я? Черт побери, я ведь тоже еще кое на что способен…

– Кончай молоть ерунду, Лестер. Поверь мне: приятель этой малютки не собирается никого к ней подпускать. Готов поспорить на что угодно.

Гарет обнаружил, что сохраняет чувство юмора с превеликим трудом. Что бы ни болтал Лестер, он никак не походил на «старую развалину» Он был старше Гарета на каких-то десять лет и вид имел вполне цветущий – мужчина в расцвете сил Не хватало только, чтобы Смолл – или кто-то еще из здешних ковбоев – вздумал крутиться возле Анжелики. Гарету стало не до шуток. Однако Лестер был не из тех, кто понимает намеки. Напротив, он вовсю пыжился, сверкал глазами и разглаживал пышные седеющие усы

– Ну что ж, тем паче не стоит упускать случая сбить с этого малого спесь! Надо же быть таким дураком – отпустить свою красотку в одиночку шляться по незнакомому городу! Пусть получает, что заслужил, а малютке будет только НА пользу сменить своего болвана на разумного парня вроде меня!

– Лестер…

Гарет отчаялся решить дело мирным путем и был готов ринуться в бой, но тут Анжелика обернулась и посмотрела в их сторону – как будто что-то почувствовала. Девушка покраснела: она заметила явное раздражение, написанное на физиономии Доусона.

Гарет едва сдержался: с губ Лестера снова слетело какое-то невнятное восклицание. Анжелика поспешила подойти поближе и испуганно заглянула ему в лицо

– Гарет, я выбрала все, что нужно. Приказчик еще не упаковал покупки – посмотри сам, ничего ли я не забыла. Если тебя это не очень затруднит…

– Ты наверняка ничего не забыла, Анжелика. Гарет властно обнял ее и обернулся к Лестеру.

– Чтоб я сдох… – не веря своим глазам, пропыхтел тот и сорвал с головы потрепанную шляпу – Вечно тебе, негодяю, везло, как самому дьяволу! Коли так, хоть познакомь меня, Гарет!

Гарет заколебался, но понял, что от приятеля так просто не отделаешься.

– Лестер, эта леди – Анжелика Родриго. Она едет имеете со мной к нам на ранчо. В течение года она будет работать в «Круге Д», – и уже мягче обратился к девушке – Анжелика, познакомься с моим старинным приятелем. Лестером Смоллом. Он – объездчик на ранчо. Старина Лестер месяцами не вылезает из седла – боюсь, придется извинить его за то, что он подзабыл правила хорошего тона…

Анжелика сдержанно кивнула – от нее не укрылось, с какой неохотой знакомил их Гарет.

– Я просто счастлив, мэм! Я как раз говорил Гарету, что за всю свою жизнь не видывал такой красотки, как вы. Куча народу в нашем городе скажет то же при одном взгляде на ваше милое личико

– Отлично сказано, Лестер. – Гарет немного оттаял – с таким неподдельным восторгом говорил его друг. – А насчет милого личика – тебе стоит поскорее найти какую-нибудь дамочку из «Зеленого пруда», чтобы не скучать в этот вечер. Как ты верно подметил, надо быть настоящим болваном, чтобы оставить Анжелику хоть на миг без присмотра в нашем городе – и я вовсе не собираюсь этого делать.

– Гарет, чертяка, неужели из-за пары лишних слов ты лишишь меня общества своей дамы? Давайте лучше вместе поужинаем в забегаловке у Мод Пирс. Я сам собирался туда и буду счастлив, если вы составите мне компанию…

– То есть Анжелика составит тебе компанию…

– Ладно, Гарет, ты тоже приглашен. – Маленькие глазки Смолла снова лукаво заблестели. – Можешь пойти с нами и убедиться в невинности моих намерений. – Он поклонился Анжелике: – А что скажете вы, милая леди?

Вместо ответа она взглянула на Гарета, который уже не мог сдержать улыбку:

– Ну, Лестер, ты повалил меня на обе лопатки. Если тебе хватит терпения дождаться, пока мы расплатимся за покупки, – приглашение будет принято. Честно говоря, мы не против. Не так ли, дорогая?

– Да… да, мы будем рады, сеньор Смолл.

– Милая, зовите меня Лестером! – предложил ковбой и добавил, сердито глянув на Гарета: – Не бей копытом, малый! И ступай заплати наконец за покупки – не то мы никогда не отправимся ужинать. Черт, я просто подыхаю от голода!

Гарет направился к прилавку, предусмотрительно прихватив с собой Анжелику. Рано или поздно придется привыкнуть к этой дьявольщине. Иначе им с Анжеликой вообще нельзя будет показаться на людях. Но это будет непросто… их как непросто…

Смеясь от всей души, Гарет порывисто прижал к себе Анжелику. На город давно опустились сумерки – время в обществе неутомимого Лестера Смолла летело незаметно. На крыльце «Золотого теленка» Доусон осторожно покосился НА свою спутницу и с удовольствием отметил, что ее также радует предстоящий отдых.

– Вечерок выдался на славу, верно? – Лестер явно не желал с ними расставаться. – Может, посидим здесь немного? Тут как раз три кресла, и если попросить как следует – найдется добрая душа, которая притащит нам чего-нибудь освежительного.

Гарет поднял на приятеля усталый взор. Лестер сдержал слово: накормил их отменным ужином и пересказал все последние новости. Оказывается, Джонатан Доусон неделю назад отправился в Луизиану, получив официальный вызов от какого-то члена правительства США – его фамилию Смолл не запомнил. Судя по всему, упорные труды отца на благо независимоста Техаса начали приносить плоды – и Гарета это весьма порадовало. Кроме того, в глубине души он чувствовал облегчение – отца не будет в «Круге Д» в момент их приезда. Он по собственному опыту знал, какого страху может напустить на человека стальной взгляд Доусона-старшего, и не знал. как отнесется отец к появлению в их доме Анжелики – после пережитых им несчастий и разочарований.

Однако с Лестером пора было прощаться. Он и так сосредоточивал на себе все их внимание на протяжении ужина у Мод Пирс. Настороженность Анжелики постепенно растаяла и сменилась искренним расположением – когда она привыкла к цветистым, но вполне сердечным комплиментам Смолла, щедро уснащавшего ими свою речь. Лестера потрясла красота Анжелики, и ее приветливость только подлила масла в огонь. Однако все хорошее рано или поздно кончается. День выдался утомительный, и Гарет не собирался доводить Анжелику и себя до полного изнеможения до того, к отправиться спать. О нет… в его планы на этот вечер входило совсем другое…

И он решительно улыбнулся Лестеру и крепко обнял Анжелику:

– Да, Лестер, вечер выдался замечательный. И тебе наверняка удастся найти себе что-нибудь освежительное. Честно говоря, я не подозревал, как ладно ты умеешь работать языком. Однако у нас был долгий день, и завтра рано вставать…

– Черт бы тебя побрал, Гарет… – резко выпрямился Лестер. – Я уж не помню, когда мне было так хорошо! Не отправишь же ты меня сейчас обратно в салун?! Вечер только начинается..

– Он начинается для тебя, партнер, а для нас с Анжеликой подходит к концу.

Дубленая физиономия ковбоя скривилась так уморительно, что Гарет едва не рассмеялся.

– Ну ладно, пропустим по бокалу, – уступил он и тут же добавил, увидав, как радостно засиял Смолл: – Я прогуляюсь с тобой до салуна, а Анжелика пойдет наверх. Ты ведь совсем устала, не так ли, милая?

Он был начеку и успел уловить ее тревожный взгляд, но она ответила коротко:

– Да, я устала.

Однако Лестер не собирался сдаваться.

– Ты что, гонишь Анжелику спать? Чертова образина, твоя рожа не заменит мне ее прекрасного лица, которым я еще не успел налюбоваться… Прошу прощения, мэм, – обратился он к Анжелике. – Мне предстоит нелегкий и долгий путь, и немного приятных воспоминаний сделали бы его значительно легче.

– Лестер, пожалуйста… – Гарет снизошел до умоляющего взгляда и негромко добавил: – Придется тебе включить в число приятных воспоминаний мое общество. Это мое последнее слово.

– Ну, коли ты уверен…

– Я вполне уверен, – и он неловко улыбнулся Анжелике: – Я скоро вернусь, милая. Когда поднимешься наверх, не забудь запереть дверь и не открывай никому, кроме меня. В этом городе слишком много одиноких ковбоев.

– Ты можешь не беспокоиться, Гарет.

– Анжелика, мэм… – Ее внимание привлек необычно торжественный голос Лестера. – Вечер в вашем с Гаретом обществе доставил мне великое удовольствие, подобного которому я не испытывал целую вечность. На обратном пути я непременно загляну в «Круг Д», – и он решительно взял руку Анжелики и вдруг поднес ее к губам.

Затем Смолл быстро поднял раскрасневшееся лицо поклонился:

– Еще раз благодарю вас за прекрасный вечер, – мрачно обратился к Гарету. – Ну, пойдем, что ли? Почему-то мне кажется, что нынче ты не засидишься в салуне.

– Точно, Лестер. Ступай, я тебя догоню. Доусон проводил Анжелику до номера и убедился, что она закрыла за собой дверь. Вздохнув, он вернулся на крыльцо:

– Поспешим, Лестер. Я с ног валюсь от усталости

– Черта с два! У тебя на уме вовсе не сон! Гарет было вскинулся, но приятель остановил его:

– Гарет, ты что, никогда не видел человека, сгорающего от зависти? Ну тогда посмотри на меня повнимательнее и запомни, как он выглядит Потому как теперь ты сплошь и рядом будешь на такое натыкаться.

– Вот как?

– Да, так. Ну пойдем Я буду топить печаль. Мерзавец, ты разбил мне сердце!..

– Не дрейфь, бедолага, хорошее виски запросто склеит псе осколки! – рассмеялся Гарет. Черт побери, он действительно счастливчик и не собирается откладывать свое счастье на потом. С этими мыслями Гарет прибавил шагу, увлекая за собой Лестера.

Гарет спешил к себе в номер, сжимая в одной руке бутылку, а в другой – два бокала на тонких ножках. Он сам себе удивлялся: еще бы, ни с того ни с сего выложил столько денег за шампанское и бокалы. Черт бы побрал эту рыжую барменшу! И Гарет снова сердито нахмурился при мысли о столь необдуманной трате денег, которых и так кот наплакал.

Ну что ж, оставалось надеяться, что вино окупит себя, если поможет Анжелике забыться спокойным, беспробудным сном. Черт побери, она это заслужила. Она не просто спасла ему жизнь – она подарила ему такое счастье, о котором он прежде и не мечтал.

У дверей в номер он остановился и негромко постучал. Никто не ответил, и Гарет постучал снова. По спине побежали мурашки. Дверь заперта, но из-за нее не доносится ни звука. А ведь там должна быть Анжелика! Доусон постучал сильнее – он уже начал паниковать. Нет… она не могла… она не стала бы вот так удирать… Он уже барабанил что было сил, не в состоянии обуздать ярость. Он уже был готов вышибить плечом эту проклятую дверь – как вдруг она распахнулась, и показалось сонное лицо Анжелики.

– Гарет, что случилось?

Он молча ворвался внутрь и с грохотом захлопнул дверь. Она еще не совсем проснулась и не могла понять, в чем дело Только теперь он оценил степень собственной глупости и с трудом перевел дух.

– Ничего не случилось, Анжелика, вот только ты открыла, не спросив, кто стучит. – Он скользнул взглядом по миниатюрной фигурке, облаченной в одну рубашку. – Вряд ли требуется объяснять, что могло бы случиться, если бы это оказался не я.

– Ох… – Анжелика нахмурилась, запоздало припомнив его наставления. – Я заснула. И ты застал меня врасплох…

Гарет поспешил поставить на ночной столик бутылку и бокалы, не желая больше говорить на эту тему. А потом вернулся к Анжелике и крепко обнял ее. Черт побери, он ее разбудил! Собрался устроить ей праздник – нечего было вообще тащиться с Лестером в салун. Но он твердо решил сделать так, чтобы Анжелика запомнила этот вечер и отвлеклась от своих назойливых кошмаров.

Прикосновение к ее теплому телу подействовало на него, как обычно, и он прижал ее еще крепче. Его так и тянуло продолжить ласки, но вместо этого Гарет разжал руки и всмотрелся в милое лицо. Оно уже не казалось таким сонным, и серебристые глаза засверкали своим волшебным светом.

Гарет подхватил Анжелику на руки и понес к кровати. Там он усадил ее как можно удобнее, обложив со всех сторон подушками, и вернулся за бутылкой и бокалами.

Тугая пробка не желала поддаваться. Во время своего недолгого пребывания в Мехико Гарет успел освоить это искусство, однако с тех пор ни разу не пробовал применить его на деле.

Анжелика заворожено следила, как искрящаяся пузырьками влага наполняет бокалы, и прошептала:

– Я никогда не пила шампанское.

– Милая, в Техасе его тоже пьют нечасто – зато в Мехико оно льется рекой. Несколько лет назад мне случилось побывать в столице, и там я попробовал это вино. А поскольку мне хотелось превратить сегодняшний вечер в праздник…

– Твой друг Лестер наверняка был бы рад…

Он посмотрел на Анжелику так, что бедняжка покраснела.

– Милая, Лестер тут ни при чем. Гарет передал один из бокалов Анжелике.

– Мы очень скоро окажемся в «Круге Д», и я хочу выпить за то чудесное время, которое у нас впереди. – Его взгляд светился любовью, а голос охрип от волнения. – Пусть ты полюбишь Техас – так же, как он полюбит тебя…

Гарет поднес бокал к губам, Анжелика сделала то же. Он чуть не хихикнул, глядя, как осторожно она сделала первый глоток. Осушив мигом свой бокал, Доусон замер.

– У него… довольно странный вкус. Оно как будто щиплет за язык, правда?

– Щиплет? Пожалуй, да… – Гарет взял в ладони ее лицо и припал к мягким влажным губам. А потом снова поднес к ним бокал с вином. Губы приоткрылись, чтобы принять золотистую влагу Когда она проглотила шампанское, Гарет снова собрал душистые остатки вина с милых губ.

– Ты не представляешь, милая, насколько оно вкуснее у тебя на губах… – Он продолжал чередовать вино и поцелуи, пока бокал не опустел окончательно.

Гарет поспешил вновь наполнить бокалы.

– Это будет удивительная ночь, милая. Я чувствую это всем сердцем.

На нежных щечках Анжелики проступил легкий румянец. Она не приучена к спиртному, и Гарету вовсе не хотелось, чтобы это изменилось.

Он осторожно отставил ее бокал в сторону и погладил по округлым хрупким плечам. Снял с них лямки рубашки и обнажил прекрасное тело. Его глаза задержались на тугих девичьих грудях – и внутри проснулся знакомый жар. Такие маленькие, ладные, удивительной формы… Гарет нежно коснулся губами одного и другого гордо приподнятого соска. А потом сам не заметил, как привлек ее к себе. Красавица… какая же она красавица…

Он едва заставил себя подняться, чтобы скинуть одежду. И тут же поспешил улечься рядом и с восторгом ощутить дивное тело.

Поцелуй пьянил не меньше, чем вино, пряный аромат ее рта смешался с терпким запахом шампанского, и он упивался этим вкусом и никак не мог насытиться, пока верх не взяло иное, более сильное желание. Тогда Гарет покрыл жадными поцелуями гладкую, молочно-белую шею и манившие к себе мягкие груди и услышал невнятный страстный шепот, слетевший с ее уст.

Не в силах долее ждать, он слегка приподнял Анжелику и одним нетерпеливым рывком вошел во влажное, горячее лоно.

Маленькие ладони Анжелики упирались ему в грудь. Он замер, чтобы продлить немного первый, блаженный миг слияния. Темные пушистые ресницы трепетали на раскрасневшемся лице – ее также снедал жар желания. Влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась тяжело и часто. А расплавленное серебро внезапно распахнувшихся глаз прожгло его насквозь. Он осторожно пошевелился и успел уловить знакомые золотистые искры, прежде чем она зажмурила глаза.

И снова он рвался вверх и вверх, погружаясь все глубже в это трепетное, прекрасное тело. увлекая ее за собой в головокружительном вихре к удивительному, волшебному пику экстаза. Его Анжелика… Водоворот цветов, чувств, восторга… несравненная, удивительная… Его, его до конца…

Ее легкое тело бессильно рухнуло ему на грудь Он прижал ее к себе, все еще задыхаясь, и зарылся лицом в гладкий шелк волос Боже, как же он ее любит… любит безумно, бешено, до боли в груди… И она тоже полюбит его. Это же ясно как день – она не сможет его не полюбить. И они никогда не расстанутся.

Гарет уложил Анжелику рядом с собой Она молчала. Он покрыл легкими поцелуями ее лицо, и закрытые веки, и кончик носа и нежно шепнул:

– Анжелика, милая… открой глаза. Взгляни на меня… Пушистые ресницы послушно дрогнули.

– То, что мы сейчас испытали… то счастье, которое мы только что разделили… его не сравнить ни с каким вином. И оно принадлежит нам… нам одним.

По тому, как вспыхнули прекрасные глаза, Гарет понял, что он услышан, и снова поцеловал Анжелику.

Прошло около часа и Гарет тревожился все больше Анжелика явно не спала Правда, она лежала тихо, повернувшись к нему спиной однако его это не провело Наконец Гарет не выдержал и спросил

– Что с тобой, Анжелика?

Она открыла глаза но избегала взглянуть на него

– Что с тобой, милая? Тебя что-то тревожит? Ты обиделась?

– Я просто думала. Думала с самого первого дня, когда за нами погнался Эстебан Аррикальд

Гарет нахмурился Эстебан Аррикальд даже теперь она не выбросила его из головы Впрочем, лучше выслушать, о чем она там думала с самого начала пути, как бы его это ни раздражало И он набрал в грудь побольше воздуха и кивнул

– О чем же ты думала, Анжелика?

– Я думала о том, что если это правда и ты поговорил перед отъездом с падре Мануэлем и оставил ему адрес, по которому мне в Техас можно отсылать письма

Гарет на миг растерялся – настолько неожиданными оказались ее слова Он отлично помнил разговор с падре Мануэлем Их краткая беседа была весьма неприятной – впрочем, Гарет лишь хотел, чтобы Анжелика имела возможность узнать о семейных новостях и состоянии своего брата

– Да, это правда, милая. Конечно, он не очень-то обрадовался тому, что я сказал, но обещал сохранить мой адрес и написать тебе в Техас.

Гарет, затаив дыхание, следил за едва различимым в ночном сумраке лицом Анжелики Она надолго умолкла А когда заговорила вновь – ее голос прерывался от волнения

– Значит когда мы доберемся до твоего ранчо, там меня уже может ждать письмо, в котором сказано, что Карлосу стало лучше и мама с папой повезли его в Мехико

– Это вполне возможно, милая, однако я бы не стал наверняка на что рассчитывать. В наши дни почта работает из рук вон плохо, и мы…

Однако Анжелика заставила его умолкнуть на полуслове, прижав пальцы к губам. Ее хриплый шепот звучал с детской искренностью:

– Спасибо тебе, Гарет…

Тронутый до глубины души, Гарет замер. Он нежно поцеловал трепетные пальчики и едва вымолвил:

– Ну а теперь давай спать. Завтра нам рано вставать. Анжелика что-то невнятно пробормотала в знак согласия, устраиваясь поуютнее у него под боком. Не прошло и минуты, как она заснула.

Гарет затянул потуже подпругу и с улыбкой обернулся к Анжелике. Они стояли во дворе городских конюшен в Голи-аде. Денек, как обычно, обещал быть солнечным Доусон только что расплатился с владельцем конюшни, и если не считать тревоги по поводу опустевшего кошелька, чувствовал себя отлично.

Его даже не раздражала та глупейшая улыбка, что не сходила с его лица все утро. Главное – замысел удался на славу. Анжелика прекрасно выспалась, ни разу не потревоженная кошмарами. Она отдохнула и посвежела, а что касается Гарета – он был просто на седьмом небе. Когда он глядел на Анжелику, у него всякий раз захватывало дух, а она… она выглядела почти счастливой.

Путешественники заскочили ненадолго в заведение Мод Пирс и наспех позавтракали – хорошо, что беспокойная хозяйка начинала трудиться с первыми лучами зари. Теперь можно было ехать дальше. Осталось лишь…

– Ну надо же, какое совпадение! И кто бы мог подумать, что мы выедем в одно и то же время! Вот только жаль, что в разные стороны, верно?

Гарет обреченно уставился на показавшуюся из-за угла сияющую физиономию Лестера Смолла и постарался призвать на помощь все свое терпение.

– Ошибаешься. Я бы сказал, что нам повезло…

– Что я слышу, Гарет?! И как у тебя язык повернулся… – начал было Лестер, состроив оскорбительную мину.

– Ты и сам все отлично понимаешь, старина. Я рад пожать тебе руку на прощание и буду рад твоему визиту к нам на ранчо – но будь я проклят, если бы обрадовался перспективе ехать с Анжеликой и с тобой в придачу. Твоя гладкая речь не идет ни в какое сравнение с моей, и честно тебе скажу, что вполне обойдусь без этих соревнований.

– Пожалуй, ты в чем-то прав, – приободрился Лестер от такого завуалированного комплимента. – Будь я на твоем месте, я бы тоже побоялся так рисковать. – Тут он неожиданно выпалил, обращаясь к Анжелике: – С вашего позволения мэм, – и ловко подсадил ее на спину лошади, не дожидаясь ответа.

– Спасибо, Лестер… – только и нашлась Анжелика, машинально принимая галантно протянутые ей поводья.

– Анжелика, мэм, для меня вы легче перышка, – учтиво поклонился Лестер. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за самый чудесный вечер в моей жизни. – Он ухмыльнулся своей обычной лукавой ухмылкой: – Должен признаться, что явился сюда в такую рань с единственной целью – убедиться, что при дневном свете вы столь же прекрасны, как при вечернем. Мне хотелось хоть немного разочароваться – я бы не так зверски завидовал вот этому старому разбойнику. Но к сожалению, мэм, вы оказались еще прекраснее… – Тут Лестер сокрушенно затряс головой и повернулся к Гарету: – Черт побери, парень, ты разбил мое сердце!

Гарет, хохоча во все горло, ловко вскочил в седло и весело глянул на приятеля сверху вниз:

– По-моему, это лучше, чем если бы ты разбил мое, дружище. Когда снова появишься в этих краях, непременно заверни в «Круг Д». Мы будем ждать – не забывай!

Лестер просиял, услыхав приглашение, и с жаром заверил:

– Черта с два я упущу возможность еще раз повидаться с малюткой леди! – Он приподнял шляпу и бросил прощальный взгляд на улыбающуюся Анжелику: – До свидания, Анжелика, мэм!

– Буду рада снова увидеть вас, Лестер. После этих слов Лестер засиял ярче дневного светила.

Он еще долго стоял, глядя, как скрываются из глаз Гарет и

Анжелика.

Голиад уже успел растаять за горизонтом, когда Гарет сказал Анжелике с веселой ухмылкой:

– Анжелика, ты разбила сердце этому человеку. От того, как непринужденно она улыбнулась в ответ, в груди у него все запело.

Да, задержка в Голиаде оправдала себя с лихвой. Теперь можно было прямиком ехать до дома.

Глава 10

В темноте снова прозвучал одинокий, отчаянный вопль. Она осталась одна и ужасно перепугалась. Как-то незаметно сумерки превратились в кромешную тьму, от которой кровь стыла в жилах. Слышно было только ее собственное дыхание – тяжкое и хриплое. Каждый глоток воздуха давался с болью и трудом. Легкие разрывались от нехватки воздуха, а его становилось все меньше и меньше… умрет, не увидев света…

Нет, она не хочет умирать! Она бешено забилась, стараясь вырваться из цепких, липких лап тьмы, и от родившегося в горле крика легкие разорвало новой болью. Что-то хрустнуло… где-то раздался кашель… и снова навалилась душная тьма.

Мертвая тишина оглушала сильнее, чем шум крови в ушах. Она снова закричала и забилась во тьме, чувствуя, что силы вот-вот иссякнут. Нет! Она не желает сдаваться, она не желает проваливаться в эту жадную, мрачную бездну без света и звуков, в ничто, готовое лишить ее жизни! Она не поддастся…

– Анжелика… Анжелика, милая, очнись!

Гарет…

Все еще задыхаясь, она распахнула глаза. Снова чтот кошмар! Гарет старался, как мог, успокоить ее и бережно вытирал мокрые от слез щеки. Однако прошло немало времени, прежде чем Анжелика отдышалась настолько, что смогла говорить.

– Про… прости меня, Гарет.

Сколько уже раз она просила прощения – да что толку! Кошмары вернулись, они приходили все чаще – по сути, всякий раз, стоило ей смежить веки. Гарет видел, что она слабеет с каждым часом, и заставлял днем хоть немного подремать на своем коне, в своих объятиях – только при ярком солнечном свете можно было не опасаться ужасных сновидений.

И сейчас, как обычно, он пропустил ее извинения мимо ушей. Еще бы, сколько раз она уже извинялась? Он просто привлек ее к себе и покрепче обнял. И зашептал:

– Анжелика, закрой глаза и постарайся запомнить, что ты у меня в объятиях. Тебе ничто не грозит, милая, тебе нечего бояться.

Анжелика покорно кивнула, устало подумав о том, что даже его объятия не спасут от жестоких кошмаров. Синий бархат покинул ее навсегда, а черный бархат его глаз можно различить только при свете дня. Только тогда отступали застарелые страхи, и измученный рассудок мог отдохнуть.

В отчаянии от своего бессилия она прижалась к Гарету как можно теснее. Безликий, безымянный ужас рано или поздно сведет ее с ума. От него нет избавления.

Гарет почувствовал, как ее хрупкое тело напряглось и задрожало. Он не знал, как ей помочь, – просто прижал к себе в надежде влить хоть частичку собственной силы и снова шепнул:

– Анжелика, послушай меня. Завтра мы уже доберемся до границ «Круга Д». Еще один день в пути, милая. А там ты будешь в безопасности. Вместо голой земли у тебя будет нормальная постель, и тогда ты избавишься от ужасных снов Вот увидишь. Как только приедем, сразу напишем письмо падре Мануэлю – что ты жива-здорова и приехала со мной на ранчо. И попросим его сообщить нам новости про Карлоса.

Анжелика дрожала все меньше, и Гарет начал надеяться на успех. Он понятия не имел, что потребуется для восстановления ее душевного спокойствия, однако был готов на все. А тем временем он продолжал говорить – видимо, его негромкий ласковый шепот помогал ей поверить в собственную безопасность и убаюкивал, погружая в легкую дремоту.

– Тебе обязательно понравится в «Круге Д», милая. Его строили не один год. Мы с отцом уже дважды делали пристройки к основному зданию. В первый раз – для мамы, во второй – когда отец ожидал приезда новой жены и ребенка. Но и теперь эти комнаты не пустуют – в них часто останавливаются гости… У нас принято садиться за стол всем вместе. На этом настоял папа, хотя мать возражала. Он сказал, что это поддерживает в работниках чувство уверенности в себе и принадлежности к нашему дому. По-моему, он прав. Многие парни трудятся у нас уже по несколько лет. Время от времени мы нанимаем кого-то нового, но ни один из стариков нас не покинул… и женщины на кухне тебе должны понравиться. – Тут Гарет недовольно поморщился: ведь Анжелика должна была трудиться в качестве кухарки, но утешил себя тем, что несложно изменить. Но сначала пусть займется делом. Это поможет ей привыкнуть к новому месту и не почувствовать себя униженной. Ведь ее гордость так уязвима. Она не сможет существовать в качестве содержанки, а заводить речь о большем Гарет пока не смел. Всему свое время. Сперва нужно помочь ей избавиться от ночных кошмаров. – У нас на кухне работают две женщины: Мария и Софи. Работы им хватает с лихвой. Вот увидишь, тебе будут рады. Я постараюсь, чтобы ты была всем довольна. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Как только приедем – я куплю тебе новую одежду. Твое платье совсем истрепалось в пути. Мы купим что-нибудь красивое… и самое тонкое нижнее белье. Милая, твоя кожа создана для самого нежного кружева… Она такая гладкая и нежная… Я непременно… – Он замолк на мгновение: дыхание Анжелики стало глубоким и ровным. Тогда он слегка отодвинулся, чтобы полюбоваться безмятежным милым лицом. И решился высказать то, что не решался заявить ей в глаза: – Я буду любить тебя, милая. Я буду любить тебя так сильно, что ты позабудешь обо всем и обязательно сама полюбишь меня. И не захочешь уезжать, когда год подойдет к концу. Я люблю тебя, Анжелика. Боже, как я тебя люблю…

Чувствуя, как все внутри трепещет от удивительной нежности, он прижал Анжелику к себе, легонько поцеловал в губы и устало смежил веки. Да, завтра они доберутся до дома, и все образуется. Все обязательно будет хорошо…

– У нас больше нет сомнений! Савала добрался до Техаса, и его там приняли с распростертыми объятиями! – Разъяренный до того, что на лбу взбухли синие вены, Антонио Санта-Анна в ярости уставился на собравшихся у него в кабинете людей. Неписаный запрет на упоминание вслух имени Савалы рухнул, когда ранним утром в президентский дворец прибыл курьер с новостями из Техаса. Взбешенный правитель немедленно созвал своих советников Теперь толпа пышно разряженных чиновников молча внимала его гневным речам.

– Я не потерплю, чтобы этот предатель будоражил и без того мятежный штат! – Президент повелительно махнул рукой своему секретарю – Рикардо, составь указ об аресте Савалы! А заодно с ним пусть арестуют и самых настырных звонарей из Партии войны, а также главных смутьянов в Анауаке. В приказе должны быть поименно перечислены Джонсон, Вильямсон, Тревис, Вильяме и Бейкер – следует взять их под стражу и не выпускать до суда. Составьте текст так, чтобы было ясно: если наши требования не выполнят, в штат для поддержания порядка будут направлены дополнительные силы.

Один генерал, два полковника, секретный советник – все кадровые военные, кроме Эстебана Аррикальда. Санта-Анна повнимательнее присмотрелся к молодому красавцу аристократу. Образованный, породистый… а кроме того, чрезвычайно пронырлив: мигом сообразил, что, служа Санта-Анне, можно неплохо послужить и самому себе. Да… президент больше верил тем, кто отправлялся на государственную службу в надежде соблюсти свои собственные интересы, а Эстебан явно к таким и принадлежал. Теперь представлялась превосходная возможность применить его таланты на деле

– Эстебан, тебе ведь не терпится уехать из столицы, верно? Ты мне все уши прожужжал, чтобы я отправил тебя в этот мятежный штат.

– Да, господин президент. Я действительно мечтал об этом. Но вы предпочли держать меня при себе, а ваша воля для меня закон…

– Не сомневаюсь в этом, Эстебан, – ответил Санта-Анна, сумев удержаться от сарказма. – Некогда к нам на службу поступил морской офицер – капитан Томас М. Томпсон. Ты знаком с этим джентльменом, Эстебан?

– Только понаслышке, господин президент, – удивился Аррикальд

– А позволено ли мне будет узнать, что именно ты слышал?

– Стоит ли пересказывать непроверенные сплетни про одного из ваших офицеров?

– Если это и вправду сплетни, можешь оправдаться тем, что они могли дойти и до моих ушей. Итак, что тебе известно про капитана Томпсона?

– Я знаю, что он – англичанин по происхождению и наделен крайне отталкивающей внешностью. Еще я слышал, что он не брезгует буканьерским промыслом[2] и когда служит вам, не забывает и о своей выгоде.

– Качество, которое отнюдь не роняет его в моих глазах

– Еще я слышал, что он весьма искусный мореход и пользуется уважением экипажа

– что тем более говорит в его пользу, не так ли?

– В некотором смысле – да, господин президент.

– Я собираюсь отправить его в Анауак на шхуне «Коррео» для поддержки таможни

– По-моему, вы сильно рискуете, идя на такой шаг

– А чтобы быть уверенным, что он не станет злоупотреблять упомянутой тобой выгодой, я собираюсь послать на той же шхуне и тебя – в качестве военного советника

– В Анауак?

– Тебя не радует моя идея, Эстебан? Тот заколебался и в ответ спросил

– Какими полномочиями вы наделите своего посланника, господин президент?

– Капитан Томпсон сможет полностью распоряжаться своим кораблем и экипажем, ты же получишь все полномочия, соответствующие своему званию, разрешение обращаться напрямую ко мне и действовать от моего имени, если капитан Томпсон столкнется с проблемами, не входящими в его компетенцию.

– Относится ли это только к действиям шхуны «Коррео» и связанным с ней обстоятельствам?

– Я бы предпочел, чтобы ты включил в круг своих интересов и сам город, Эстебан. Я слишком ценю твою наблюдательность и не собираюсь ограничивать твои действия

Эстебан с трудом скрыл восторг Анауак Самое горячее место в техасском конфликте. Там без труда можно сделать карьеру прославиться от одного его имени у английских выскочек затрясутся поджилки! А от Анауака рукой подать до его сокровенной цели. Позволив себе лишь легкую улыбку, Эстебан ответил с полагающейся пылкостью

– Почту за честь быть вашим доверенным лицом, господин президент, и сделаю все, что вы мне поручите

– Превосходно, Эстебан! – Лицо Санта-Анны выразило полное удовлетворение, и он с энтузиазмом продолжил – Итак, вам дается неделя для сборов Капитан Томпсон уже поставлен в известность о новом назначении Я немедленно предупрежу его, чтобы для тебя приготовили отдельную каюту

– Большое спасибо, господин президент!

– Не стоит благодарить меня, Эстебан Лучшей благодарностью будет оправдание моего доверия

– Вы не пожалеете, что послали меня

От проницательного взора Санта-Анны не укрылось ни тайное злорадство, светившееся в глубине глаз Аррикальда, ни легкий румянец, окрасивший смуглое лицо. Президент улыбнулся

– Не сомневаюсь, что ты будешь служить мне верой и правдой, Эстебан.

Сменив таким образом гнев на милость, президент вновь обратился к почтительно внимавшим ему военным

– А теперь, джентльмены, я бы хотел знать ваше мнение о следующем Генерал Кос по-прежнему требует дополнительных полномочий и войск – тысячу четыреста штыков. Что вы на это скажете?

Военные отвечали поспешно и с горячностью. Молча наблюдая за их суетой, Эстебан предался мечтам о тех возможностях, которые открывало неожиданное поручение президента.

Да, да, он все-таки добился своего! Эстебан Аррнкальд не из тех, кто упустит свой шанс!

Перед взором Анжелики открылась захватывающая панорама. День заканчивался. Закатное солнце окрасило бескрайнюю степь в самые невероятные оттенки розового Сытые ленивые коровы с лоснившимися шкурами бурою и белого цвета не спеша щипали траву Анжелика впервые в жизни видела такое огромное стадо. По СЛОВАМ Гарета, все животные носили клеймо «Круга Д». Вот-вот должно было показаться и само ранчо.

Она всматривалась и всматривалась в горизонт. И когда различила несколько расположенных рядом зданий – сердце тревожно екнуло в груди. Невольно она покосилась на

Гарета. Он также не сводил взгляда с ранчо, и его улыбка становилась все шире Наконец он обратился к спутнице:

– Милая, это и есть «Круг Д». Через час мы будем дома.

Она не в силах была скрыть замешательство, и Гарет нахмурился. Анжелика понимала причину его раздражения. Он и так честно выполнил свою часть соглашения – и даже сделал немало сверх того, что обещал.

Она виновато потупилась, вздохнула поглубже и попыталась успокоиться. Как-никак, уже миновало целых два месяца из обговоренного срока. Но в глубине души жил страх, что эти два месяца окажутся самыми легкими из череды ожидающих ее дней – несмотря на все тяготы и опасности путешествия. Ведь там, в глуши, они были с Гаретом наедине. И каждую ночь она укладывалась спать у него в объятиях, а видеть это могли только сиявшие над ними звезды. Не было никого, кто принялся бы их судить, и никто не называл ее тем ужасным именем, которое она заслужила сполна.

Ближайшее будущее страшило своей неопределенностью, и она ничего не могла поделать со снедавшей ее тревогой. Анжелика крепко зажмурилась, чтобы отгородиться от незнакомого, непривычного мира, и попыталась взять себя в руки. Это было непросто: бессонные ночи и выматывающие душу кошмары отняли намного больше сил, чем ей казалось. Внезапно Анжелика разозлилась на себя за слабость: она резко выпрямилась в седле и решила раз и навсегда избавиться от страха и неуверенности, лишавших ее силы воли.

Она старалась дышать глубоко и ровно, повторяя про себя, что пошла на сделку с Гаретом по собственному желанию. На нее никто не давил, ее никто не запугивал.

Карлос… Давным-давно она решила, что пойдет на что угодно ради его здоровья. И теперь он наверняка давно добрался до Мехико. В «Круге Д» их вполне может дожидаться письмо… ведь у падре Мануэля так много знакомых, что ему стоит передать весточку с оказией? В любом случае первый шаг она сделала, а то жалованье, что она будет получать как кухарка на ранчо, обеспечит Карлосу возможность не торопиться н получить курс лечения сполна. Ради этого можно вынести любые унижения, косые взгляды и сплетни. Она понесет свой крест с гордостью.

– Гарет Доусон! Ах ты, разбойник! Наконец-то приехал!

Долговязый ковбой, показавшийся на крыльце, остановился на миг и рявкнул через плечо:

– Подъем, ребята! На нашем ранчо снова завелся босс! – а сам кинулся навстречу путешественникам, остановившим лошадей посреди беспорядочного нагромождения надворных построек ранчо Доусонов. – Ох, малыш, ну и рад же я снова тебя видеть! – восклицал седоусый незнакомец, протягивая Гарету руку. – Твой папаша места себе не находил, когда ему пришлось уезжать отсюда пару недель назад. Ты же знаешь – у него пунктик по поводу того, что на ранчо непременно должен находиться кто-то из Доусонов, не то случится конец света. Старый пройдоха никому не доверяет!

– Но тебе-то он доверил ранчо, Бретт? – ответил Гарет, соскочив на землю и крепко пожимая протянутую руку.

– А куда ему было деваться? Но мне до смерти надоело корчить из себя самого главного. Слава Богу, теперь этим займешься ты – Бретт с нескрываемым любопытством следил, как Гарет помогает спешиться Анжелике. – Ну-ну, вот уж не ждали, что ты притащишь с собой сувенир…

– Бретт Виллис… Анжелика Родриго… Тут на крыльцо вывалилась толпа ковбоев, и Гарету пришлось отвечать на восторженные приветствия и пожимать протянутые руки. Для каждого у него находились теплые слова, и прошло немало времени, пока он снова обратился к Анжелике.

– Ребята, познакомьтесь с Анжеликой Родриго. Она будет работать у нас кухаркой. Анжелика, я уже представил тебе Бретта Виллиса. А что Майкл Холли, Чарли Стайлс и Вильсон Харпер. А вот этот милый малыш, – он кивнул в сторону рослого негра, присоединившегося к толпе встречавших, – Харви Сноу. – Тут на крыльце появились молодая изящная негритянка н мексиканка средних лет. – Это жена Харви – Софи.

А это – Мария. Ей, бедной, не повезло – выскочила замуж за нашего Чарли… – Его прервал возмущенный вопль Чарли и радостный хохот всех остальных. – Мария, мы с Анжеликой очень надеемся, что вы с Софи тряхнете стариной и наготовите снеди на целый полк. Заметь, мы явились как раз к обеду.

– Ты, Гарет, совсем как старый конь, что почуял родное стойло. Не хотелось лишний раз ночевать в чистом поле?

– Чертовски верно!

От Анжелики не укрылось, что окружающие обратили внимание на то, как по-хозяйски Гарет придерживает ее за талию. Женщины с ранчо переглянулись, и она на всякий случай гордо вскинула голову.

Войдя в дом. Анжелика принялась осторожно осматриваться. Ей стоило большого труда ничем не выдать удивления при виде весьма роскошной обстановки: кружевные занавески на сиявших чистотой окнах, удобная ухоженная мебель и ковры в уютной гостиной, просторная столовая… Это никак не вязалось с ее представлениями об отдаленном ранчо, находящемся на самом краю цивилизованных земель.

Не успели они и глазом моргнуть, как их усадили за обеденный стол, на котором уже исходил паром наваристый куриный бульон и лежали румяные пышные бисквиты. Анжелика чувствовала себя неловко оттого, что с ней обходились как с гостьей, а не со служанкой, и мигом потеряла аппетит. Сгорая от неловкости под любопытными взглядами ковбоев и служанок, она едва ковырялась в своей тарелке.

Гарет весело болтал с Майклом и Чарли. Но это не помешало ему заметить, что Вильсон – самый молодой из его рабочих, лишь недавно принятый на ранчо, так и ест глазами Анжелику. Густые брови Доусона грозно сдвинулись, в желудке возник знакомый тугой комок. Вилли отличался пылкостью нрава, а по возрасту был едва ли на пару лет старше Анжелики. Голубоглазый блондин с ладной фигурой и вежливым обхождением. Настоящий херувим. Однако Гарету было известно, что под невинной внешностью кроется довольно опытный малый, имевший бешеный успех у дам. Гарет видел, каким интересом загорелись его голубые глаза, и тут же решил поставить юнца на место: он повернулся к молчаливо застывшей Анжелике и демонстративно погладил ее по плечу, намеренно не замечая перемигиваний своих ковбоев.

– Что с тобой, милая? На всю округу не найдешь такого отменного бульона, какой варят в «Круге Д». Готов поспорить на что угодно. А ты почти ни к чему не притронулась.

Покосившись на женщин, Анжелика тихо ответила:

– Все очень вкусно, Гарет, – и только тут спохватилась, что при всех назвала его по имени. – Но я… наверное, я слишком устала. Честно говоря, мне бы хотелось немного отдохнуть…

Гарет, желая помочь Анжелике справиться с неловкостью, обратился к одной из замерших возле дверей служанок:

– Софи, будь добра, покажи Анжелике спальню в западном крыле.

После этих слов за столом воцарилась такая тишина, что ноги у Анжелики стали ватными. Она застыла под изумленным взглядом Софи, у которой невольно вырвалось:

– Но как же… ведь мистер Джон… Он рассердится… При виде окаменевшего лица Гарета Софи совсем растерялась и замолкла. Атмосфера в столовой накалилась, и Анжелика не понимала отчего.

– Я сказал: в западном крыле, Софи.

– Да, сэр.

Софи покорно кивнула и поспешила к лестнице на второй этаж, едва дождавшись гостьи. Анжелика едва поспевала за быстро шагавшей негритянкой, остановившейся только у двери в дальнем конце узкого коридора. Пока Софи возилась с лампой, Анжелика нерешительно стояла на пороге.

И вот свет зажегся. Анжелика не смогла сдержать невольного восклицания. Теперь ей стало ясно, отчего так опешила Софи. Просторная, роскошно и со вкусом обставленная комната явно предназначалась когда-то для хозяйки этого дома.

Первым порывом было отступить. Поборов смущение, она взглянула на Софи:

– Нет, Софи, я не могу здесь поселиться. Ведь у вас наверняка найдется что-то еще… что-то более подходящее…

– Мистер Гарет сказал, что вы будете спать здесь. Его дверь – следующая по коридору…

– Я бы предпочла комнату поближе к кухне, – храбро заявила Анжелика.

Софи кивнула с явным облегчением:

– Тогда вам лучше потолковать с мистером Гаретом. Я же только выполняю приказ…

– А чья это комната, Софи?

– Ничья. Мистер Джон приготовил ее для той леди, которую собирался взять в жены, но она так и не перешагнула ее порог. За все эти годы здесь так никто и не спал.

Да уж, мистер Джон вряд ли обрадуется, когда, вернувшись, обнаружит в этой комнате Анжелику.

– Спасибо вам, Софи, – натянуто улыбаясь, Анжелика начала спускаться с лестницы. – Если не трудно – погасите эту лампу. Пожалуй, мне стоит вернуться вниз и поговорить с Гаретом.

Софи задумалась:

– Я бы лучше оставила лампу гореть, пока мистер Гарет сам не прикажет ее погасить.

Анжелика понимающе кивнула и пошла назад, все еще гадая, почему Гарет решил поместить ее в этой спальне. Разве окружающим недостаточно ясно, в каких они отношениях? Почему-то она не ожидала такого от Гарета.

До сих пор она не противоречила ему. Но теперь совсем иной случай. Ведь ей предстоит жить и работать с этими людьми. А для этого завоевать у них хотя бы малейшее уважение. Следовало отстоять место, соответствующее ее истинному положению в этом доме, и Анжелика твердо решила идти до конца. Она упрямо выпятила подбородок и направилась в столовую, стараясь побороть тревожное предчувствие, что добиться своего будет весьма нелегко.

Стоило Анжелике вернуться в столовую – и Гарет поднялся из-за стола, так и не кончив обедать. Он подхватил ее железной рукой и повел в кабинет. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы его лицо, как прежде, застыло в надменной гримасе. О, он отлично знал свою спутницу… и почувствовал, что она собирается спорить, еще до того, как она открыла рот.

– Ну ладно, Анжелика… что случилось? Эта твоя поза мне слишком знакома

– Я хочу жить в другой комнате. Я не смогу остаться там, куда ты меня поместил.

– Софи… она что-то сказала? Черт бы побрал эту девку вместе с ее языком! Она..

– Мне достаточно было лишь взглянуть на комнату, чтобы самой догадаться, кому она предназначалась… любовнице твоего отца!

– Уж не возомнила ли ты о себе лишнего, Анжелика?! – ощетинился Гарет, – Не забывай…

– Вот именно: я не забыла, кто я такая, и вовсе не считаю себя вправе судить ее, попав почти в такую же ситуацию. Хотя, сказать по правде, между нами огромная разница. Мне предстоит прожить здесь всего год… даже меньше, если учесть то время, что мы были в пути. И в течение этого года я собираюсь работать кухаркой. Мне было обещано соответствующее жалованье, которое в моем положении тоже окажется нелишним. Вот я и хотела бы занять соответствующее кухарке место.

– Мне наплевать на твою работу на кухне!

– А мне – нет! – Анжелика замолчала, чтобы перевести дух и немного успокоиться. Ее глаза сверкали от гнева. – Гарет, тебе нечего опасаться, будто я вздумаю пренебрегать по отношению к тебе своими обязанностями. У меня и в мыслях такого не было. Я прекрасно помню, как ты заботился обо мне в дороге, – она невольно зарделась при воспоминаниях об этом времени. – Я отлично понимаю, что была тебе обузой.

Однако Гарет оставался неумолим:

– Ну вот и отправляйся наверх, в ту комнату, которая тебе предназначается.

– Нет.

– Где же ты собралась ночевать? В общей спальне у ковбоев? Почему-то мне это кажется не лучшим решением.

– Софи сказала, что рядом с кухней есть какая-то каморка. Сейчас там кладовая, но… – На щеке у Гарета забилась жилка, и Анжелика растерянно умолкла, ожидая взрыва.

– Ты говоришь о той комнате, которую Софи занимала до замужества?..

– Да.

– Но там тесно и душно…

– Мне ее будет вполне достаточно. У меня и вещей-то нет.

– Зато этого будет недостаточно мне!!! – Гарет подскочил к Анжелике, схватил ее за плечи и затряс что было сил. – Я не собираюсь заниматься с тобой любовью в каморке! Я притащил тебя за тридевять земель сюда, в Техас, вовсе не для того, чтобы тискать по темным углам и прятаться от чужих глаз…

– Гарет, мне ужасно жаль, но спать в той комнате наверху я не буду…

– Значит, в какой-то другой спальне…

– Нет, я не гостья в этом доме. Я – кухарка и… шлюха. Ты перестал называть меня так в последнее время. Гарет, зато поначалу это слово то и дело срывалось с твоих губ. И прежде чем я уеду отсюда, мне наверняка еще не раз придется услышать это обращение. Я не желаю…

– Анжелика, ты зря тратишь время. Ты будешь жить в той комнате, которую я выбрал. У тебя нет иного…

– Нет, не буду!

Анжелика почувствовала боль – с такой силой пальцы Гарета впились ей в плечи. Но вот на его лице промелькнуло какое-то странное выражение, и он разжал руки.

Его голос зазвучал холодно и безжизненно.

– Комната, о которой упоминала Софи, служит кладовой по меньшей мере два года. В ней нет даже кровати – ее перенесли во флигель, где теперь живут Софи и Харви. И я не намерен обременять слуг дополнительными хлопотами, приказав привести эту каморку в порядок.

– Значит, я буду спать в амбаре, – после, минутного замешательства нашлась Анжелика.

В глазах Гарета вспыхнуло бешенство. С окаменевшим от бессильного гнева лицом он развернулся и пошел прочь, бросив через плечо:

– Черт с тобой, поступай как знаешь!

У Анжелики задрожали губы. Она не сразу решилась двинуться с места – а вдруг Гарет вернется? Но вот наконец стало ясно, что он и впрямь предоставил ей свободу действий, и из ее груди вырвался прерывистый облегченный вздох, а ноги сами понесли ее вон из кабинета. Анжелика вышла в коридор и осмотрелась. За несколько минут полный шума и движения дом словно вымер. Ее колени все еще подгибались, когда Анжелика побрела в сторону кухни. Надо найти Софи, чтобы показала, где амбар. На время он послужит ей жильем, а завтра Анжелика сама примется за кладовку. Плевать на то, что там нет кровати. Она умеет спать и на полу. Ей не раз приходилось делать это прежде.

В памяти возникла изысканно убранная спальня наверху, и ее передернуло. Нет, она не могла воспользоваться этой комнатой – даже в качестве спальни.

Для нее вполне сгодится и каморка рядом с кухней.

Гарет с шумом поднялся по лестнице и пошел к своей комнате. Его внимание привлекла распахнутая соседняя дверь, и он заглянул внутрь. Позабытая лампа лила мягкий свет на пустую спальню, так и не ставшую свидетельницей любви. Отчего же Анжелика так противилась его решению? Может быть, оно заставило лишний раз вспомнить об условиях сделки?

А ведь ему хотелось большего… намного большего, и он вовсе не желал запихивать ее в какую-то каморку возле кухни. Водворяя Анжелику в спальне наверху, Гарет собирался убить одновременно двух зайцев. Кроме того, что что было попросту удобно, нужно было дать Анжелике утвердиться в доме до того, как вернется отец. Тот понял бы, что имеет в виду сын, если поселил Анжелику в комнате женщины, которую Джонатан так сильно любил.

Однако Анжелика – весьма строптивая и упрямая особа и решила гордо носить звание шлюхи. По-видимому, таким путем она надеялась вбить в их отношения невидимый клин

Какого черта он вообще предложил ей место кухарки? Нечего было валять дурака– она должна служить ему, ему одному! Но тогда Гарет был готов предложить что угодно, лишь бы она заинтересовалась – к примеру, дополнительную сумму, которую она стала бы получать в виде жалованья.

Единственное, в чем он мог найти некоторое утешение, – Анжелика воспламенялась мгновенно, как солома на ветру, когда он занимался с ней любовью. Как всегда, от одной мысли о ее неподдельной ответной страсти в груди вспыхнул пожар желания За время путешествия она привыкла доверять ему. И он собирался превратить что доверие в глубокую привязанность – такую, какую испытывал сам.

Он зажег лампу у себя в спальне, швырнул на кресло седельную сумку и рухнул на кровать Мысли об Анжелике опять лишили его покоя

Чего она боится? Темнота никогда раньше не казалась ей враждебной. Но это было до того, как она отправилась в Техас. Анжелика зажмурилась и вдохнула сладкий аромат сена, зерна и конского пота. Она слышала, как лошади хрустят овсом и беспокойно переступают копытами в своих стойлах. А еще ее ушей касался шелест и шорох маленьких лапок – амбар был полон иной, потайной жизни.

Нет, она не боялась мелких зверушек, шелестевших во тьме Они не были врагами Ее враг – жестокая, удушливая тьма, лишавшая Анжелику дыхания и самой жизни

Анжелика зажмурилась еще крепче и мысленно позвала синий бархат. Он давно не появлялся в ее снах. и теперь она чувствовала себя дважды покинутой: за месяцы пути уже вошло в привычку засыпать в надежном кольце сильных рук Гарета. Она стала доверять ему, ведь он всегда был рядом, чтобы помочь вырваться из цепких лап кошмаров. Она со– вершила глупость. Стоило переступить порог его дома – и ей ясно дали понять, где ее место. Нельзя было расслабляться. Ей ли не знать, что доверять можно лишь самой себе?

И Анжелика снова принялась отчаянно вертеться на колком ложе из сена в надежде вернуть былое ощущение тепла. Однако оно ускользало всякий раз, стоило протянуть руку – утраченная иллюзия порожденная измученным рассудком

На глазах невольно выступили слезы, и она сердито вытерла их. Куда же подевалась давешняя решимость? Видно, растворилась в этих соленых каплях, в потоке страха и бессилия

Нет, поддаться им – значит унизиться окончательно Анжелика набрала в грудь побольше воздуха и постаралась взять себя в руки. Надо припомнить что-нибудь хорошее Любящие лица родителей, звонкий смех Карлоса Они помогут ей. Они всегда помогали. Они – ее жизнь И больше ей никто не нужен. Скоро они окажутся вместе, совсем скоро

Гарет все беспокойнее метался по своей просторной кровати. Что за идиотское ощущение, будто ему намного лучше спалось на голой земле нежели в собственной постели?! В который уже раз он взглянул на часы и ошалело потряс головой. Нет, не может быть, это лунный свет играет свои шутки. Разве сейчас только первый час ночи? Ведь он валяется в этой комнате целую вечность!

Он всмотрелся в циферблат. Да, он не ошибся. Совсем недавно он улегся спать, проводив взглядом Анжелику направлявшуюся в амбар. Она держала себя весьма решительно и даже ни разу не обернулась. Гарет е находил себе места от отчаяния. Не так, совсем не так представлял он их первую ночь под родной крышей! Они не должны были разлучаться – наоборот, их ожидал настоящий праздник нежности и любви. Но она не пришла в его объятия, и радость от возвращения из дальних странствий сошла на нет.

Черт побери, он опять повел себя глупо! Разве можно было пускать все на самотек? Ведь Анжелика сама без конца твердит, что она ему не более чем служанка, верно? Значит, так тому и быть? Если ей угодно настаивать именно на таких отношениях – он поведет себя соответствующе. Придется напомнить маленькой злючке, что он вперед оплатил ее услуги, и в них отнюдь не входит уединение в амбаре. Ей придется беспрекословно подчиняться его приказам – как и остальным рабочим на ранчо. Вот так, и будь он проклят, если потеряет еще хоть миг.

Гарет решительно уселся и потянулся за брюками. Оказывается, у него от нетерпения тряслись руки – он нахмурился и постарался успокоиться. Черт побери, он с ума сходит от желания! Он не мог думать ни о чем, кроме Анжелики, и что бы там ни шептал здравый смысл – ему не знать покоя, пока она не окажется рядом с ним, в его объятиях!

Все более злясь на себя, Гарет поспешно миновал лестницу и вышел на задний двор. Он и не подумал надеть рубашку, и теперь прохладный влажный ветерок овеял разгоряченную грудь. На заднем крыльце висела лампа, Доусон зажег ее и зашагал к амбару.

Широко распахнув дверь. Гарет поднял лампу повыше и всмотрелся в темноту. Мягко заржал в знак приветствия его жеребец, но хозяин не обратил на него внимания. Куда она запропастилась? Пожалуй, в этом огромном душном амбаре спать можно только на сеновале. Он поднял лампу еще выше и решительно направился к задней стене, где находилась лестница.

Он мигом взлетел по ступенькам и осмотрелся. На копне сена возле окна шевельнулась едва различимая тень, и Гарет двинулся туда. Вот она, Анжелика! Это ее маленькая беспомощная фигурка распростёрлась на душистом сене. Судя по тяжелому неровному дыханию и страдальческой гримасе, исказившей милые черты, она снова находилась во власти кошмара. Бедняжка еле слышно стонала и бормотала нечто невнятное. Бледные щеки повлажнели от слез.

Гарет давно уже относился к терзавшей ее муке как к своей собственной, он машинально повесил лампу на крюк, чувствуя, как к горлу также подступают рыдания. Вид ее страданий ранил еще сильнее оттого, что Гарет знал: при всей своей отваге Анжелика совершенно беспомощна против неведомого источника жутких снов.

Он прилег рядом, обнял Анжелику и принялся баюкать у себя на груди. Все еще оставаясь во власти сна, она инстинктивно приникла к его сильному телу.

– Анжелика… милая… – Слова застревали у него в горле, и какое-то время он мог только гладить, гладить ее дрожащими руками. – Анжелика, милая, ну же, очнись. Тебе опять приснился кошмар. – Он чуть не разрыдался от угрызений совести. Кошмары лишили ее возможности спать по ночам – и он тому виной. Теперь что совершенно ясно. В глубине души она так и не смирилась с необходимостью стать его игрушкой, хотя чувство долга заставляло выполнить условия сделки. Но даже лицезрея эти муки, он не в силах отказаться от нее. Ибо отказаться означало расстаться с ней навсегда – но тогда лучше уж расстаться с жизнью…

– Анжелика…

Ее хрупкое, невесомое тело напряглось – видимо, она начала приходить в себя. Да, это также было инстинктивным ответом… попытка вырваться от него. Гарет немного отодвинулся и заглянул в измученное, залитое слезами лицо. В сонных глазах все еще стояла тень недавнего кошмара.

– Милая, выслушай меня. Я не могу оставить тебя здесь. Тебе следует вернуться в дом…

– Нет… нет, Гарет! Я не смогу спать в той комнате!.. Ее горячий шепот и отчаяние, застывшее в глазах, ошеломили Гарета. Он торопливо возразил:

– Милая, если не хочешь, не надо. Но только пойдем со мной в дом. Мы оба упрямы и оттого потратили впустую лучшую часть ночи. Утром мы сможем обсудить все, что захочешь, но сейчас ты пойдешь со мной и пробудешь со мной до утра. Это единственный выход и единственный способ дать нам обоим хоть немного поспать!

Анжелика молчала, ее лицо было неподвижно – и при этом настолько прекрасно, что у Гарета снова защемило в груди. Однако ему удалось справиться с собой, и он шепнул, легонько целуя ее в губы.

– Ну же, милая…

В обращенных к нему бездонных серебристых озерах промелькнула тень сомнения. Но все же она не стала сопротивляться, когда Гарет заставил ее встать. Не тратя времени даром, чтобы не передумала, он увлек ее к лестнице.

Как только оба оказались на улице, Гарет обнял Анжелику за плечи и прижал к себе

Через несколько минут Гарет плотно прикрыл дверь своей комнаты и обернулся к Анжелике. Осторожно, едва касаясь, он раздел ее, оставив в одной рубашке. Мигом стянул с себя брюки и не глядя швырнул на кресло. А потом подхватил Анжелику на руки и в несколько шагов оказался возле кровати. Положил свою ношу на широкий тюфяк и улегся сам. Ласковые сильные руки быстро нащупали шпильки в тяжелой копне волос. Только когда их черный шелк рассыпался по белоснежной подушке, Гарет слегка успокоился. С громким довольным вздохом он привлек Анжелику к себе.

– Ты ведь и так знала, что твое место здесь и нигде больше, правда, милая?

Но она снова застыла у него в руках.

– Гарет, я не могу открыто жить с тобой в одной комнате. Пожалуйста, не требуй от меня такого. Ты волен распоряжаться моим телом в любой момент, как только захочешь… – она торопливо поцеловала его дрожащими губами, – …только не надо выставлять напоказ наши отношения перед всем домом…

Гарет в отчаянии прижал ее к себе и зашептал:

– Милая, отложим этот разговор до утра. А теперь постарайся уснуть. День был такой длинный, а встают в этом доме очень рано.

Анжелика не возражала и расслабилась в его объятиях. Что ж, на сей раз довольно и этого. А утром они поговорят обо всем спокойно. Тем более что утро вот-вот наступит.

Анжелика спиной ощущала взгляд Софи Негритянка пришла на кухню затемно и, похоже, была немало удивлена. Анжелика уже успела поставить кипятиться воду для кофе и замесить тесто для бисквитов. Мария появилась через несколько минут и изумилась не меньше, застав за работой двух кухарок. Она не замедлила присоединиться к ним, и в три пары рук женщины моментально приготовили все, что требовалось для завтрака.

Молчаливое одобрение Марии и Софи подняло настроение Анжелики. Накануне они держались от нее на расстоянии, их настораживала неопределенность положения незнакомки в доме Доусонов. Гарет, старательно демонстрируя их близость, оказал ей медвежью услугу – женщины открыто стали ее сторониться. Однако Анжелика не претендовала на какие-то особые права и привилегии. Ей и в голову не приходило использовать в личных целях отношения с молодым хозяином – хотя он был бы этому только рад. Зачем? Ведь рано или поздно Гарет охладеет к ней, и как ей тогда дожить в доме до конца обговоренного срока?

Кроме того, она боялась вызвать недовольство отца Гарета. А ей вовсе не хотелось стать причиной размолвки между отцом и сыном. Семейные узы – это святое!

– Софи, я слышу, что мужчины уже в доме Пожалуй, пора накрывать на стол. Мистеру Гарету наверняка захочется выехать сегодня пораньше

Чувствуя, что Мария не знает, как обращаться с новой кухаркой, Анжелика молча вынула из духовки последнюю партию бисквитов Они как раз успели пропечься и покрыться румяной корочкой. Анжелика поставила горячий противень на край печи и переложила бисквиты на блюдо. В знак того, что она понимает, кто на кухне главный, она негромко сказала:

– Я помогу накрывать на стол, Мария

С блюдом горячих бисквитов она направилась к столовой. Стараясь не подать виду, что ей страшно, она перешагнула порог комнаты, из которой доносился негромкий гул мужских голосов. При ее появлении воцарилась полная тишина, однако Анжелика как ни в чем не бывало подошла к столу и поставила блюдо между Чарли Стайлсом и Вилли. Молчание тут же сменилось одобрительным гулом.

– Чертовски аппетитные бисквиты!

– Будь я проклят, если их пекла Софи! Ей в жизни не сделать ничего подобного!

Вилли улыбнулся. В его низком голосе прозвучало восхищение отнюдь не гастрономического толка:

– Доброе утро, Анжелика. Одного вашего вида вполне достаточно, чтобы оно стало добрым

– Что ж, я согласен с тобой, Вилли.

Тон, которым Гарет произнес чту вроде бы незначительную фразу, не остался незамеченным остальными мужчинами. Затем Анжелика принесла кофейник и разлила кофе сидевшим за столом. В ответ послышались приглушенные слова благодарности, сопровождаемые мрачными взглядами в сторону Гарета. Она как раз наполнила его чашку и хотела двинуться дальше, но ей на талию легла властная рука.

– Сразу после завтрака я уеду вместе с парнями и вернусь к полудню. Скажи Марии, чтобы составила список всего, что нужно привезти из города, а Харви пусть приготовит фургон к моему возвращению. Днем мы с тобой прокатимся в город.

Чувствуя себя крайне неловко, Анжелика еле слышно возразила:

– Но я уже обещала Марии помочь ей…

– Сегодня Мария обойдется без тебя, Анжелика. Ты должна кое-что сделать в городе.

– Но…

Анжелика испуганно замолкла при виде сурово сдвинутых бровей, но тут начинавшийся было спор прервало восклицание Майкла Холли:

– И почему мне никто не предложит прокатиться? Гарет, если Анжелика не хочет составить тебе компанию, я был бы чертовски рад…

Гарет успел совладать с собой и отвечал ковбою с веселой улыбкой:

– Кого ты пытаешься обдурить, Майкл? Да у тебя и так каждый денек свободный. Ты и без всякого повода готов дрыхнуть в тенечке сутками напролет.

– Имей совесть, Гарет! – Обветренная физиономия Майкла приняла уморительно скорбное выражение. – Братцы, скажите ему! На свете нет второго такого работяги, как я! Чем дрыхнуть на работе, я лучше подумаю о том, как…

– Первым получить свое жалованье? Это я тоже знаю! В громких раскатах хохота исчезло последнее напряжение. Анжелика решила, что теперь самое время потихоньку убраться отсюда, но Гарет все еще держал ее железной рукой

– Скажи Марии, что к ужину мы вернемся.

Она бросила на него сердитый взгляд. Ну зачем так настойчиво демонстрировать всем и каждому, что она не просто новая служанка на ранчо?! Неужели простая вежливость со стороны Вилли способна заставить его ревновать? Анжелика торопливо кивнула – только чтоб ее наконец отпустили. И Гарет неохотно опустил руку.

Она поспешила укрыться на кухне и не высовывалась оттуда до самого конца завтрака, предоставив хлопотать в столовой одной Софи – несмотря на то что негритянка бросала на нее довольно выразительные взгляды. Нет, Анжелика не в силах снова показаться перед ковбоями… По крайней мере не сейчас. Неизвестно, что еще способен выкинуть Гарет, и она не собиралась испытывать судьбу.

Наконец в столовой загрохотали отодвигаемые стулья. Завтрак кончился, и Анжелика позволила себе перевести дух. Когда с уборкой и мытьем посуды будет покончено, надо будет поскорее заняться кладовой. Ни за что на свете она не пойдет снова ночевать в спальню Гарета. Ей и так непросто будет заслужить здесь уважение – не хватало еще по утрам выходить из хозяйской спальни! Сегодня ей пришлось проснуться ни свет ни заря, чтобы успеть ускользнуть от Гарета прежде, чем он очнется. Поступать так каждое утро ей совершенно не улыбалось Нет, необходимо как можно скорее обзавестись своей каморкой.

Гул мужских голосов переместился во двор. Вроде бы все вышли Анжелика заторопилась в столовую – теперь можно войти туда без опаски. Но не успела она переступить порог, как сильная рука обхватила ее за талию.

– Гарет!

Он затащил ее в темный угол и крепко обнял Жадные губы припали к ее губам – пока она не ответила на поцелуй Гарет крепко прижал ее к себе. В ушах зазвучал хриплый шепот:

– Милая, мне не по вкусу просыпаться в одиночестве. Не пора ли перестать скромничать? Ведь все в доме давно поняли, что ты не просто новая кухарка, и наши отношения намного ближе дружеских А тем, кому это не по вкусу, я живо вправлю мозги.

Анжелика помрачнела. Угроза явно относилась к Вилли Харперу. Однако она не успела и рта раскрыть, как Гарет ласково произнес:

– И пожалуйста, будь готова к отъезду, когда я вернусь. У нас есть кое-какие дела в городе.

Пообещав ей глазами гораздо больше, чем сказал вслух, Гарет неохотно разомкнул объятия. И тут в столовой появился Харви.

– Доброе утро, мистер Гарет, мисс Анжелика. Софи сказала, что вы сейчас свободны

– Доброе утро, Харви, – ответил кивком Гарет – Анжелика, Харви поможет тебе освободить кладовую. Ты ведь этого хотела?

Смущенно зардевшись, Анжелика торопливо кивнула, и тут в дверях появилась физиономия Майкла:

– Эй, Гарет, так ты идешь или нет? Бретт просил передать, что если он все еще за старшого, то намылит тебе холку за опоздание!

– Я смотрю, Бретту понравилось верховодить! – грозно сверкая глазами, рявкнул Гарет и снова повернулся к Анжелике От хорошего настроения не осталось и следа.

– Будь готова, когда я вернусь.

– Хорошо, Гарет

Он испытующе глянул ей в лицо, кивнул и вышел во двор.

Кладовая оказалась действительно тесной и душной. Анжелика еще раз осмотрелась После того как отсюда удалили неимоверное количество припасов, вымели паутину и мусор, Комната засияла чистотой Харви отнесся к полученному заданию с чрезвычайной серьезностью, он даже помог выдраить стены и пол. Благодаря его усилиям удалось распахнуть единственное в этом помещении окошко Теперь в него заглядывало яркое солнце Каморка моментально накалилась, и Анжелика нахмурилась К концу дня здесь можно будет изжариться заживо!

И все же она значительно воспрянула духом, получив в свое распоряжение хотя бы этот крохотный угол. Харви уже Приступил к сборке кровати, которую пришлось затаскивать сюда по частям Когда стали вырисовываться истинные размеры этого сооружения, Анжелика робко заметила, что ей хватило бы и чего-нибудь поменьше На что ей сообщили, Что Гарет дал на этот счет предельно ясные указания Слова сопровождались достаточно откровенным взглядом

Вскоре явилась Софи с охапкой простынь. Она опять позволила себе какое-то замечание, и Софи отчеканила, что мистер Гарет подробно и точно перечислил все белье, которым следует застилать эту кровать, и не ей нарушать хозяйские приказы Следом появился небольшой умывальник и гардероб – их кое-как втиснули в единственный свободный угол. На языке у Анжелики вертелось, что для ее единственного платья более чем Достаточно простого крюка за дверью. Однако ей хватило благоразумия промолчать – Бог знает, какие приказы успел отдать Гарет на этот счет. И когда явилась Мария с занавесками на окно, она лишь скрипнула зубами и вылетела вон.

Неужели Гарет нарочно старается унизить ее при всяком удобном случае?! Звук знакомых шагов заставил Анжелику повернуться навстречу Гарету. Он решительно обнял ее за талию и мрачно осведомился:

– Ну, Анжелика теперь ты сама видишь на что это похоже, и продолжаешь настаивать на том чтобы спать в этой душегубке?

– Мне здесь нравится – торопливо кивнула она чувствуя на себе взгляды трех пар глаз. Гарет не удостоил ее ответом, а сердито скривился и обратился к Марии.

– Парни приедут на ленч примерно через час. А мы с Анжеликой ненадолго отлучимся в город.

В город. Утро выдалось таким хлопотливым что она успела совсем забыть о поездке. Дрожащими руками она машинально провела по растрепанным волосам. Может они отправятся на почту проверить нет ли новостей из дома? И она сама сможет послать весточку? Но на что Анжелика еще не успела заработать денег. Хорошо, если Гарет одолжит ей немного – до конца месяца, когда она получит первое жалованье. При воспоминании о родном доме к глазам подступили слезы Ну вот опять! Анжелика резко отвернулась, но ее щеки бережно коснулась широкая ладонь Гарета.

– Что с тобой Анжелика? Что случилось?

– Ничего Я только подумала…

– Подумала о чем?

– Что если бы я могла послать весточку падре Мануэлю Доусон скрипнул зубами. Пора бы привыкнуть что столь сердечные чувства уготованы не для него. Дом. Она только и думает про то, как бы вернуться домой. Черт побери отныне ее домом стал «Круг Д» – и он же останется им навсегда. Гарет сумеет об этом по заботиться.

– Да, ты сможешь послать весточку, если захочешь и проверить, нет ли писем для тебя – Простодушная радость, засветившаяся на ее лице, мигом смягчила его гнев Подводя спутницу к запряженному фургону, Гарет спросил – Теперь ты довольна милая3

– Да

Доусон подсадил ее на скамью и устроился рядом. Взял вужжи и слегка стеганул по серой спине рослого коня который не спеша тронул фургон с места. Только теперь Гарет посмотрел на Анжелику и тихонько промолвил

– Все, что мне нужно, милая… что чтобы ты была довольна.

Гарет взял из рук почтальона два письма Он сразу узнал почерк на одном из конвертов и принялся изучать второй. Анжелика не сводила с него умоляющего взгляда. Доусон нахмурился и спросил у замершего в ожидании дальнейших распоряжений почтальона:

– Тедди. ты уверен, что не было письма для Анжелики Родриго, проживающей сейчас в «Круге Д»?

– Мне очень жаль, Гарет.

От волнения Анжелика не обратила внимания, что неприлично надолго задержала взгляд на румяной физиономии юного клерка, который стоял ни жив ни мертв и пожирал ее по-собачьи преданными глазами Она обратилась к Гарету, углубившемуся в чтение письма:

– Наверное, было глупо надеяться получить письмо так скоро. Ведь послание падре Мануэля не могло проделать этот путь быстрее, чем я…

Анжелика смущенно умолкла, не в силах скрыть разочарование. Гарет поспешно засунул письмо в карман и обнял ее за плечи. Тронутый до глубины души ее по-детски искренним горем, Гарет взглянул на погрустневшее личико:

– Письмо от священника не могло прийти так скоро, Анжелика. Но ты еще хотела отправить домой весточку о том, что благополучно добралась до моего ранчо

– Да, Гарет. Я была бы так рада! И с первой же получки отдала бы тебе деньги за конверт и марку!

Предпочитая держать при себе, что он думает по этому поводу, Доусон решительно двинулся обратно к Гедди Райту. Доблестный почтальон так и стоял разинув рот, и Гарет сердито окликнул

– Тедди!

– Да, сэр… э-э… Гарет.

– У тебя найдется клочок бумаги и перо чтобы сеньорита Родриго могла написать письмо?

– Конечно, конечно. Пройдите сюда, мисс.

Тедди настолько ошалел от возможности перекинуться парой слов с Анжеликой, что буквально отпихнул Гарета в сторону, чтобы проводить ее к большому письменному столу в дальнем углу помещения.

– Вот, этот стол мы держим как раз для такого случая. В нашем городе многие не могут выкроить время, чтобы написать письмо дома, и я рад, что могу им услужить. А теперь, мисс, если вы будете столь любезны и сообщите мне содержание вашего письма…

– Спасибо, но в этом нет нужды, сеньор. Я умею писать. Гарет нетерпеливо фыркнул, глядя на то, как побагровел бедный малый: то ли от удивления, то ли от смущения, то ли от восторга – если не от всего вместе.

– Присядь, Анжелика. Тедди… – в его голосе послышались угрожающие нотки, поскольку юный клерк все еще не обрел дар речи, – я не собираюсь торчать тут весь день!

– Да, конечно…

Райт выхватил откуда-то листок бумаги и положил на стол перед Анжеликой. Затем поставил перед ней перо и чернильницу и достал с полки конверт.

– Ну вот. Если что-то понадобится – только кликните. Я всегда к вашим услугам.

– Тедди, мы непременно позовем тебя, если понадобится. А сейчас дай девушке сосредоточиться.

– Да. конечно. Прошу прощения Я буду тут, рядом. если…

– Мы поняли.

Как только клерк отошел, Анжелика заметила с упреком:

– Гарет, он просто вел себя учтиво. И мне было приятно его желание помочь…

– А мне нет!

Ее заметно покоробило это неистовое восклицание, и он молча проклял свою неуемную ревность. Лестер сказал правду. Ему следует привыкнуть к тому интересу, который вызывает Анжелика у других мужчин… по крайней мере внешне. Что толку, если он всякий раз будет вести себя как… Он предпочел не додумывать до конца эту мысль и грубовато буркнул:

– Позовешь меня, когда закончишь, – и отошел. Машинально перебирая образцы готовой одежды, Гарет думал то о полученном письме, то о прекрасной Анжелике. Отец в двух словах сообщил, что добился значительной поддержки в борьбе Техаса за независимость и не далее чем через месяц вернется домой. А вот второе письмо было от Брока Макфаддена… Он никак не ожидал, что шотландец так скоро появится на горизонте Видно, он отправил письмо буквально вдогонку за Доусоном: неожиданная заминка в работе рудника давала ему достаточно свободного времени для путешествия в Техас. Если планов Брока ничто не нарушит, он также появится в «Круге Д» в ближайший месяц. То есть примерно в одно время с отцом. Гарет нахмурился. Хорошо бы за это время Анжелика успела прочно обосноваться на новом месте. В противном случае…

Чье-то неожиданное прикосновение вырвало его из задумчивости: перед ним стояла Анжелика. Сжимая в руках аккуратно надписанный конверт, она тихонько промолвила:

– Все готово, Гарет. Вот только мне нечем заплатить почтальону…

Доусон забрал письмо и направился к Тедди. С той минуты, как они вошли, почтальон не замечал никого, кроме Анжелики, и Гарета это ужасно раздражало.

– Тедди, ты сумеешь это взвесить? И приклеить марку. – Он со стуком опустил на конторку золотую пятидолларовую монету и добавил, теряя терпение: – Мы торопимся.

– Конечно, конечно…

С неловкой поспешностью Тедди взял конверт и бросил на весы. Определить его вес и стоимость марки удалось только со второй попытки. Но вот наконец он рассчитался с Гаретом и смог снова обратиться к Анжелике:

– Всегда к вашим услугам, мисс. Если впредь понадобится что-то на почте – вы знаете, к кому обратиться. Меня зовут Тедди Райт, мисс… – он глянул на обратный адрес на конверте и с сияющей улыбкой закончил: – мисс Родриго!

– Большое спасибо, сеньор Райт.

– Вот-вот, спасибо, Тедди. Но Анжелике и так есть к кому обратиться за помощью… – И Гарет решительно взял ее под локоть.

Гарет увлек ее в дальний угол магазина.

– Поди-ка сюда. Я хочу тебе кое-что показать. Возле отдела готового платья Доусон задумался, поглядывая то на Анжелику, то на длинные ряды разнообразных нарядов.

– Похоже, выбирать особо не из чего. Почти все. что здесь выставлено, окажется тебе велико. Я нашел всего два более или менее подходящих платья, но они не очень-то мне нравятся.

– Мне вовсе ни к чему новое платье, Гарет, – возразила Анжелика, безразлично скользнув взглядом по одежде. – То, которое на мне, выглядит еще вполне прилично.

Он молча следил, как на ее лице появляется обычное упрямое выражение. И тут же сам превратился в прежнего, надменного и неуступчивого Гарета:

– Я с этим не согласен. Вспомни, с самого начала я собирался пополнить твой гардероб…

– Я и так успела задолжать тебе за конверт и марку. И если продолжу в том же духе – то в конце месяца окажусь с такими же пустыми карманами, как сейчас. Вместо того чтобы набивать гардероб нарядами, в которых нет никакой нужды, я бы нашла более достойное употребление своим деньгам…

– Но тебе действительно необходима новая одежда, Анжелика. Твое старое платье скоро превратится в лохмотья. Пора избавиться от него и купить что-то новое…

– Чтобы работать в нем на кухне?

– Хотя бы так. А кроме того, я не собираюсь требовать от тебя возмещения их цены.

– Мне не нужны твои подарки! – гневно зарделась Анжелика.

Гарет побагровел не меньше и схватил ее за плечи, однако постарался сдержаться и перешел на злобный шепот – в ма– газине было полно народу, а группа местных матрон, затаившаяся за полками с образцами тканей, ловила каждое их слово.

– Стало быть, нам угодно принимать деньги за «некоторые услуги», но не угодно принимать подарки – хотя речь идет не о предметах роскоши, а о самом необходимом? Ты ведешь себя глупо, Анжелика! Или у тебя на уме есть что-то еще?

– Что значит «у меня на уме»? – смутилась Анжелика. – Ты говоришь загадками, Гарет!

– Ну какие же это загадки? Допустим, ты уже присмотрела более симпатичного покровителя… И собираешься оправдаться тем, что я, дескать, плохо с тобой обращаюсь. Увез тебя из дому, притащил в чужую страну, запихал тебя, бедненькую, в каморку размером с духовку. И в нашем роскошном доме, где даже у негритянки найдется с десяток нарядных платьев, ты вынуждена прислуживать в ужасных лохмотьях, которыми побрезговал бы любой раб! Бедная, несчастная Анжелика!

– Гарет, перестань! Ты взбесился! Для кого я могла бы сочинить такую несусветную ложь? Здесь нет ни одного…

– Так, значит, его здесь нет? И ты собираешься…

– Гарет, пожалуйста… – взмолилась Анжелика, теряясь от диких подозрений, рожденных его безумной ревностью. Ей хотелось заплакать от обиды и боли, он не заметил, что стиснул ее плечи что было сил. – Гарет, мне больно…

Его руки тут же упали. Анжелика не могла больше терпеть осуждения, горевшего в черных глазах. Она взяла его за локоть и подняла глаза, полные немой мольбы. Однако это его не тронуло, и Анжелика несмело улыбнулась, желая во что бы то ни стало предотвратить новую вспышку гнева.

– Гарет, я не понимаю, откуда ты все это взял? Но ты мой хозяин, и если по-твоему мой внешний вид наносит ущерб твоей репутации, я готова подчиниться. Но при этом я считаю себя обязанной вернуть тебе…

– Нет!

– Гарет!..

– Нет, черт побери, нет и нет! – Отчаяние вспыхнуло в нем с новой силой. Ну как объяснить, что для него важнее всего на свете заботиться о ней, оберегать ее, сделать так, чтобы никто не усомнился, что он, только он имеет на это право?!

Анжелика покорно кивнула:

– Хорошо, Гарет, – и повернулась к платьям. Простое льняное платье в сине-белую полоску и серое ситцевое должны были прийтись впору. Она будет одеваться, как ему угодно, пока работает в «Круге Д». Но сохранит свое старое платье, и когда поедет домой – оставит на ранчо все новые наряды, приобретенные против ее воли Таким образом она не возьмет ничего сверх того. что было оговорено их сделкой. Однако сейчас следовало подчиниться требованиям Гарета.

Тут она обернулась, чтобы взглянуть на него, и поняла, что своей неожиданной покорностью только еще сильнее разожгла подозрения. Ей стоило большого труда не выдать свой испуг.

– Честно говоря, я не знаю, какое из этих двух платьев выбрать, – смущенно пробормотала она. – А ты как считаешь?

– Мне не понравилось ни то, ни другое. Но мы купим оба, если ты находишь их подходящими.

– Оба…

– И пока мы в городе, нужно будет зайти к портному, чтобы он снял мерку…

– Гарет, ну пожалуйста! Это ни к чему! Я вовсе не нуждаюсь…

– Зато я нуждаюсь, милая!

Он совершенно сбил ее с толку, внезапно понизив голос до хриплого шепота и легонько поцеловав в ямку над ключицей. Чувствуя, что вот-вот утратит над собой контроль, Гарет еле слышно добавил.

– Поверь, когда дело касается тебя, я не желаю ничем ограничиваться! Сделай мне одолжение, и ты увидишь, что это пойдет на пользу нам обоим!

Анжелика все еще тонула в бархатной глубине его ласковых глаз, когда ее ушей коснулся возбужденный шепот. Она обернулась и обнаружила, что стала предметом горячего обсуждения двух матрон. Гарет тут же заметил ее смущение, решительно обнял за талию и обратился к почтенным леди:

– Добрый день, миссис Колби… миссис Уотерс. Отличная погода, не так ли?

Бормоча нечто невразумительное, дамы ринулись прочь, а Гарет, негромко чертыхаясь, повел Анжелику к прилавку.

– Проклятые сплетницы! Теперь целую неделю весь город будет чесать языки! – Он сердито выпятил подбородок и покрепче обнял свою спутницу. – Ну и черт с ними, все равно им не испортить мне удовольствие, – с этими словами Доусон еще раз чмокнул Анжелику.

Вскоре они рука об руку вышли на улицу. Гарет ободряюще прошептал

– Улыбнись, милая. Я не собираюсь тащить тебя на виселицу. Мы всего лишь перекусим в кафе «Закат». Хозяйка, Изабель Джефферс, чрезвычайно милая дама и к тому же отличная повариха. Не стану скрывать, что я чертовски проголодался… и мой аппетит растет с каждой минутой.

Он многозначительно уставился на ее губки и дождался, пока их не смягчит несмелая улыбка. Чувствуя себя совершенно счастливым, он двинулся по улице. Первый шаг сделан Теперь весь город знает, кому принадлежит прекрасная незнакомка. И плевать на то, что будут про них говорить!

Дневная жара превратила каморку возле кухни в настоящую душегубку. То и дело откидывая со лба липкие от пота пряди волос, Анжелика ушивала в талии платье из серого ситца.

Они с Гаретом только что вернулись из города, Мария с Софи вовсю хлопотали над ужином Однако Анжелике пришлось подчиниться хозяйскому приказу д немедленно пойти переодеться. Если бы не упрямство Гарета, она с превеликим удовольствием надела бы привычные юбку с блузкой, а не это чересчур роскошное, по ее мнению, платье – хотя серая ткань оказалась намного приятнее на ощупь, чем материал старого наряда.

Нахмурившись, Анжелика посмотрела на свое отражение в маленьком зеркале на туалетном столике. Простенькое платье с открытым воротом и короткими рукавами было лишено украшений, только по манжетам и застежке шла полоска тонких кружев.

Гарет оказался прав. Платье ей было широковато. Однако благодаря широкому накладному поясу удалось достичь желаемого результата. Анжелике показалось, что коса не подходит к этому наряду, и она сделала высокий узел на затылке.

Но, по мнению Анжелики, новое платье вовсе не искупало той неловкости, что ей пришлось испытывать в течение целого дня. После визита в кафе она почувствовала себя ручной кошкой, которую отнесли на городскую выставку домашних любимцев. Изабель Джефферс и впрямь оказалась весьма милой особой, зато у обслуживавшей их официантки они повстречали совершенно иной прием. Когда Анжелику представили Мариан Уаллс, та покраснела до самых корней светлых прямых волос. Совершенно очевидно, что некогда Гарет был близок с этой особой, и она питала к нему нежные чувства и по сей день. На протяжении всего ленча Анжелика невольно сравнивала себя с бывшей пассией Гарета Доусона. Вряд ли можно было представить большие противоположности. чем пылкая сеньорита Родриго и скромная тихоня мисс Уэллс.

Худенькая, почти воздушная – если не считать чрезвычайно пышного бюста – Мариан Уэллс поражала изяществом. Светло-каштановые, почти золотистые брови и ресницы оттеняли ярко-голубые глаза Хотя ее нельзя было назвать красавицей, Анжелика находила, что девушка довольно привлекательна и наделена несомненным обаянием, чем выгодно отличается от Анжеликиной деревенской неуклюжести.

Визит к портнихе превратился в сущую пытку. Гарет заказал три новых платья, и под предлогом снятия мерки Анжелику вертели так и этак. Каждая новая цифра вызывала бурю недоверчивых причитаний. Анжелика постаралась пропустить мимо ушей слова по поводу «ее пропорций», столь невыгодно отличавших ее от прочих леди "англо-техасского происхождения "

Что отвечал Гарет – так и осталось для Анжелики загадкой, однако после этого словоохотливая миссис Синклер потрудилась попридержать язык.

Несмотря на то что Анжелике больше всего хотелось поскорее вернуться на ранчо и приняться за работу, Гарет завернул на обратном пути в густую тенистую рощу Там они провели около часа – и Гарет любил ее, ласково и неторопливо. Ее собственная страсть и осознание того, что с каждым разом она все больше попадает под власть Гарета, всполошили Анжелику не на шутку Она не имеет права так рисковать своей независимостью, ведь с каждым днем близится срок их расставания!

Впрочем, сейчас не время предаваться размышлениям. Ни Марию, ни Софи не порадовало ее позднее возвращение, и это было вполне справедливо. Они трудились не покладая рук, а Гарет вовсю демонстрировал ее привилегированное положение. Вот и теперь из-за этого нового платья предстояло выдержать немало косых взглядов.

Как и ожидалось, ее появление на кухне было встречено гробовым молчанием. Подняв глаза на застывшее лицо Марии, Анжелика уловила едва заметное презрение. То же выражение мелькнуло и в глазах Софи, с любопытством ее оглядевшей:

– Мисс Анжелика, отныне прикажете подавать вам обед в столовую?

– Сегодняшняя отлучка и новое платье для работы на кухне вовсе не означают, что мое положение в этом доме изменилось. За исключением нынешнего ужина, я буду готовить еду вместе с вами – и есть тоже вместе с вами

Из столовой донесся шум голосов – мужчины явились ужинать. Дабы подтвердить свои слова делом, Анжелика подхватила готовые блюда и понесла на стол. Однако на пороге столовой ей снова стало не по себе. Ноги почему-то слушались с трудом

– …отец говорит, что встреча с «федеральными властями» прошла просто отлично. – При появлении Анжелики Гарет умолк и покосился в ее сторону. Затем рассеянно добавил: – Он должен вернуться в течение месяца…

Это сообщение было встречено громкими одобрительными возгласами, а Анжелика невольно обернулась в сторону Гарета. Ведь до сих пор он и словом не обмолвился о том, что отец назвал сроки своего возвращения. Уж не собирался ли он скрывать это от нее? Может быть, он думает, что его отец…

Ее мысли прервал хор голодных голосов, и она поспешила вернуться на кухню за новой порцией тарелок. Гарет тем временем продолжил рассказ:

– …он пишет, Санта-Анне придется освободить Стивена Остина. Папа считает, что он и месяца не просидит у них в тюрьме. Надеюсь, что так и будет, и Остин сумеет положить конец грызне между нашими комитетами – до чертиков надоела неопределенность.

Дружный одобрительный гул заглушил галантное замечание Вилли Харпера:

– Вам на удивление к лицу это платье, мэм.

Она смущенно кивнула и поспешила скрыться в кухне: от Гарета можно было ожидать чего угодно. Он казался совершенно непредсказуемым и взрывался неизвестно отчего.

Анжелике удалось устроить так, что теперь в столовую отправилась Сори, а она сама, облегченно переведя дух, занялась уборкой на кухне.

Но не успела она порадоваться этому, как к ней обратилась Мария:

– Анжелика, будь добра, собери со стола тарелки и налей свежего кофе. А Софи займется сладкими булочками.

Анжелика, набрав побольше воздуха в грудь, согласно кивнула. Мысленно ругая себя за нерешительность, она направилась в столовую. На сей раз она намеренно подошла прямо к Гарету и наклонилась за его тарелкой. Замерев, она решилась поднять на него глаза… и неожиданно ласковая улыбка окончательно сбила ее с толку.

– Ты очень красивая в этом платье, Анжелика.

– Ты очень красивая, Анжелика… – Теплые губы Гарета щекотали нежную кожу. Он прижимался к Анжелике всем телом и целовал шею и ложбинку между грудями и ласкал языком напряженные бутоны сосков. Он упивался этой минутой и то и дело поднимал голову, чтобы полюбоваться полуприкрытыми, затуманенными ответной страстью серебристыми глазами.

Обычная вечерняя суета после ужина превратилась в бесконечную пытку, а Гарету так хотелось поскорее оказаться с Анжеликой наедине! Он успел привыкнуть к ее постоянной близости на пути в Техас, и обязанность соблюдать приличия в присутствии остальных обитателей ранчо казалась ему весьма обременительной. Он не находил себе места, дожидаясь, пока Мария с Софи покончат с делами и отправятся спать, предоставив ему свободу. Он ни на миг не задержался в душной и тесной каморке: подхватил ее на руки и помчался к себе в спальню. Здесь было открыто окно. и влетавший в него прохладный ветерок приятно освежал разгоряченные тела. В груди Гарета полыхало ПЛАМЯ любви.

У него есть по меньшей мере месяц… месяц до того, как вернется отец. К тому времени Анжелика успеет еще сильнее привязаться к Гарету. Она подпускает его все ближе… с каждым днем… с каждой минутой… Пропасть, разделявшая их прежде, постепенно исчезала. Гордая, уязвимая Анжелика понемногу утрачивала настороженность, становилась менее замкнутой. Он ясно видел, как нелегко ей раскрыться чужому человеку, и тем не менее с каждым их соитием она отдавалась Гарету все полнее. И он учился дорожить этим доверием как величайшим даром. Потому что надеялся в самом скором времени превратить доверие в любовь.

Глава 11

Эстебан Аррикальд, с трудом сдерживая негодование, еще раз окинул взглядом док. Вооруженные до зубов солдаты выстроили в очередь мрачных торговцев. Их ожидала встреча с ехидно улыбавшимся сержантом, восседавшим за наспех сколоченной конторкой, которую украшал невероятных размеров гроссбух. Там регистрировались все тарифы и налоги, взимаемые с этих людей, уверявших, что такое бремя им не по силам. Недовольство росло с каждым днем, подогреваемое постоянными попытками посягнуть на их драгоценные «свободы» А капитан Томпсон и ухом не ведет знай себе затягивает петлю все туже и туже!

Хваленый капитан Томас М. Томпсон – круглый дурак! Эстебан раскусил его в два счета. Еще по пути в Анауак он удостоился права доверительных бесед с чванливым англичанишкой и пришел к определенному выводу правильность которою подтвердилась не раз и не два. Самонадеянный, надменный, с врожденным чувством собственной непогрешимости, столь характерной для всей этой нации, капитан Томпсон повел себя в Анауаке как настоящий завоеватель. Не дав себе труда ознакомиться с ситуацией, он поспешил наложить на город тяжелую лапу. Естественно, толпа неотесанных мужланов-техасцев сочла себя загнанной в угол и сломя голову помчалась записываться в сторонники. Партии войны

Пустозвон! Шарлатан! Если бы Санта-Анна намеренно старался разжечь конфликт, он не мог бы найти более удачного помощника Эстебан с трудом подавил раздражение. Господину президенту следовало с самою начала дать ему более определенные указания и позволить направлять действия капитана Томпсона. Тогда все могло пойти по-иному Не так уж трудно догадаться, что на уме у этих крикливых деревенщин, считавших себя патриотами и заставить их плясать под свою дудку. Силой здесь ничего не добьешься. Однако Эстебан не сомневался, что нашел бы способ уговорить местных лидеров смириться с новым законом о налогах. Зря, что ли, его называли прирожденным дипломатом? Ему никогда не составляло труда склонить собеседника на свою сторону, состроив доверительную мину и подпустив в голос побольше чувства.

А вместо этого он оказался в дурацком положении. Санта-Анна почему-то не откликался на его послания, и Эстебан превратился в беспомощного наблюдателя, на глазах у которого капитан Томпсон старательно провоцировал горожан и торговцев. Аррикальд покосился на тощую, чванливую физиономию англичанина и подумал: этот человек сам не понимает, что сует голову в петлю. Только полному идиоту хватит ума всерьез пригрозить спалить город в случае неподчинения.

Ну вот, опять очередной торговец сцепился с солдатами, всячески унижавшими его. Настоящий спектакль… тут не захочешь, а начнешь корчить из себя героя, которому хватит глупости кинуться грудью на пушки. Нет, будь его воля, Эстебан нашел бы совсем иной подход к этим людям. Он исподволь изучал их с самого первого дня. Они вовсе не такие уж отчаянные борцы за свободу. Они самые обыкновенные трусы, и к мятежу их подстегивает лишь страх.

Вряд ли сам президент мог утратить обычную дальновидность и намеренно провоцировать столь взрывоопасную ситуацию – как бы ни гневался он на мятежный штат. Нет, он бы пустил в ход обычную политику глубокомысленных поз и пустых обещаний, и одного его обаяния хватило бы, чтобы погасить пожар на побережье. Однако господину президенту не дано присутствовать одновременно повсюду. А присутствие здесь капитана Томпсона может обойтись чрезвычайно дорого.

Тем временем толпа возле таможни росла, и недовольство росло вместе с ней. По приказу капитана Томпсона солдаты принялись разгонять крикунов, пуская в ход приклады винтовок Эстебан перевел взгляд с разъяренных горожан на надутого как индюк капитана Томпсона. Рано или поздно здесь прольется кровь, и что добавит пыла в речи сторонников Партии войны!

Не в силах долее наблюдать за этим идиотизмом, Эстебан круто развернулся и зашагал в сторону города. При этом он не забыл прихватить с собой двух телохранителей – полковничий мундир мог подействовать на возбужденных жителей, как красная тряпка на быка.

Убедившись, что телохранители следуют за ним по пятам, Эстебан прибавил шагу, машинально поглаживая холеные усы. Нет, он не позволит идиоту Томпсону утянуть с собой на дно и его, Эстебана. Его действия обречены на провал, а Эстебан привык находиться на победившей стороне.

Следует проявить изворотливость и поскорее отбыть в столицу. Слишком многое поставлено на карту… его будущее, его удача, и что самое важное – его месть. И ведь он подобрался так близко, совсем близко к своей цели. Он в Техасе, всего в нескольких днях езды от ранчо Доусона – но его время пока не пришло. Он еще не наделен той полнотой власти, о которой мечтал. Все его неприятности покажутся смешными по сравнению с тем наслаждением, которое испытает Эстебан, разнеся в пух и прах хваленое ранчо, процветанию которого Гарет Доусон посвятил большую часть жизни. И тогда к ногам овеянного славой блестящего стратега и политика упадет строптивая маленькая шлюха. О да, сладость его мести искупит все нынешние муки!

Анжелика прикрыла ладонью глаза и постаралась всмотреться в знойное марево. Август принес невероятную жару и влажность, и дышать стало практически нечем. Перед сном, в краткие мгновения полузабытья, в памяти все чаще стало всплывать ее детство. Но Анжелику не радовали эти зыбкие картины. Они оказались тесно связаны с непроглядной тьмой по-прежнему мучивших ее кошмаров.

Однако Гарет оставался верен данному слову. И Анжелика с благодарностью вспомнила, как всю ночь его сильные руки служили защитой от удушающего страха и липкой тьмы, вытеснявшей воздух из легких. Его руки не отпускали Ан– желику… его ласковый голос возвращал ощущение реальности, безопасности… а его сила служила преградой неведомому ужасу, выползавшему из кошмарной бездны.

Насколько хватало глаз, не было видно ни одной живой души, и Анжелика снова повернулась к извилистой дороге, по которой недавно уехал Гарет. С самого утра он вместе с ковбоями отправился в город. Их игривое настроение изрядно тревожило Марию. Ее взгляд, брошенный Чарли на прощание, говорил о том, что мексиканка не ждет от мужниных похождений ничего хорошего – как, впрочем, и не надеется, что укоризненный взор может удержать его от глупостей.

За тот месяц, что Анжелика провела в «Круге Д», между ней и служанками установились вполне терпимые отношения. Ее расторопность и трудолюбие были оценены по достоинству – несмотря на странные отношения с Гаретом. Она по-прежнему не уступала его просьбам и каждое утро возвращалась в свою каморку возле кухни, хотя ночи проводила в его постели. Только это позволяло ей смириться со своим положением, хотя Гарета сильно раздражало ее упрямство. Вот и сейчас его горячие мольбы еще звучали в ее ушах:

– Анжелика, я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу просыпаться, сжимая тебя в объятиях. Наплевать, кто что скажет и подумает. Ты моя, ты все равно моя…

Но в конце концов ее упорство вывело его из себя. Посыпались гневные упреки и обвинения. Анжелика весь день терзалась от обиды: бешеная, беспочвенная ревность, какие-то невероятные подозрения – и это после их прекрасных, полных любви ночей! Уязвленная до глубины души, она много чего наговорила в ответ. В итоге они расстались врагами.

Уезжая в город, Гарет даже не оглянулся в ее сторону. Его холодность заставила Анжелику подумать, что недолгая связь подошла к концу. Однако Софи уверяла, что ежемесячная отлучка – не более как дань традиции. В день выплаты жалованья ковбоям непременно нужно проветриться в городе, провести вечер за зеленым сукном в казино у Джима Кроу или в обществе щедрых на любовь леди из иных заведений. Если верить Софи. Гарет никогда не упускал возмож– ности повеселиться вместе со своими ковбоями, и нынешний день – тому доказательство.

Правда, еще до того, как они успели разругаться. Гарет пообещал справиться на почте, нет ли письма для Анжелики. Она ведь так и не получила ответа на свое послание… и ничего не знает о своих близких. Измученная неизвестностью, она готова была вообразить бог знает какие ужасы и сгорала от нетерпения удостовериться, что дома все в порядке.

Ослепительный золотисто-алый диск солнца коснулся горизонта, и Анжелика тяжело вздохнула Еще один день… еще целый бесконечный день придется ждать письма из дому Она ни за что не призналась бы. что ее подавленное настроение вызвано не только отсутствием письма. Ну что ж, придется возвратиться в дом и попытаться отвлечься от грустных мыслей.

Ее мало утешало даже то, что сегодня она наравне с остальными получила первое жалованье. И припрятала все до поры до времени у себя в каморке. Первый вклад в ту сумму, с которой она отправится назад, в Реал-дель-Монте. Она твердо решила, что сохранит все до пенни – кроме расходов на переписку. Остальное пойдет на семейные нужды. Год на чужбине, год страхов и неопределенности не будет потрачен зря. Она заработает на лучшую жизнь трем самым любимым на свете людям, тем, кто жертвовал ради нее столь многим.

По мере того как опускалось за горизонт солнце, падало и настроение Анжелики. И когда она перешагнула порог непривычно безлюдной кухни, на душе у нее было так же пусто и постыло,

Кто-то осторожно коснулся ее во тьме, и Анжелика мигом проснулась. Она не сразу различила темный силуэт, стоявший на коленях возле кровати. Тихий испуганный возглас был заглушен жадным поцелуем, пропитанным незнакомыми запахами табака и алкоголя, и Анжелика попыталась вырваться, но не смогла ничего поделать с железными объяти– ями огромной тени. Правда, ей удалось отвернуться, чтобы набрать в грудь воздуха для испуганного вопля, как вдруг Гарет осведомился заплетающимся языком:

– Все еще злишься, Анжелика?

– Гарет?!

– Ты разочарована?

– Гарет, ты опять говоришь какую-то ерунду.

– Неужели? А ну отвечай, когда спрашивают!

– Нет, я не разочарована.

– А вот это хорошо, потому что ты отвадила меня от всех остальных женщин, и за это я собираюсь отвадить от тебя всех остальных мужчин!

– Гарет…

Не обращая внимания на ее протесты, Гарет просто сгреб ее в охапку и легко понес к дверям – несмотря на то что пленница вырывалась, как дикая кошка.

– Перестань, Анжелика. – Хотя слова звучали невнятно, тон его был явно угрожающим. – Ты же знаешь, что привязалась ко мне так же сильно, как я к тебе. И нам предстоит заключить такую выгодную сделку, о которой мы оба могли бы только мечтать.

Судя по тому с какой скоростью они продвигались по направлению к его спальне, выпитое виски никоим образом не повлияло на силы Гарета, и Анжелика затихла у него в руках. Не ей с ним тягаться – что только разозлит его еще больше.

Но вот за ними закрылась дверь спальни, и Анжелика ощутила под собой мягкий тюфяк. В окно лился яркий лунный свет, и в этом серебристом сиянии была отчетливо видна мрачная физиономия Гарета.

– Ну вот, теперь ты там, где тебе и положено быть, – шептал он, торопливо стаскивая с себя рубашку. – Ты и САМА это знаешь, не так ли, Анжелика?

– Гарет… – она осторожно погладила его по груди, – я никогда не избегала тебя…

– Верно, милая, ты не избегала меня, но и не приходила ко мне по собственной воле. – Гарет выпрямился, снял рубашку и взялся за застежку джинсов. Вскоре и то и другое было отброшено в сторону, и он поспешил улечься рядом с Анжеликой. – Когда я уезжал сегодня утром, то готов был тебя убить. Надо же быть такой чертовски упрямой… и всегда непременно добиваться своего. Пока мы добирались в Техас, я успел привыкнуть, что ты спишь рядом… что ты стала частью моей жизни. А ты только и твердишь, что я заплатил за право лежать с тобой. И не желаешь расстаться с ролью шлюхи, которая выскакивает из спальни клиента еще до рассвета, чтобы встретить утро в своей постели.

Говоря все это, Гарет продолжал ласкать Анжелику, и ей пришлось бороться с желанием откликнуться на ласку. Ее глаза обреченно закрылись.

– Нет, Анжелика, не делай этого. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. – И как только пушистые ресницы приподнялись, Гарет легонько поцеловал ее в губы. – Милая, у меня полно давнишних приятельниц в салуне «Оазис». Они были просто счастливы снова увидеть меня. И мне казалось, что я непременно поднимусь наверх с той подругой, воспоминания о которой были самыми возбуждающими. Я честно попытался все это проделать – и знаешь, что обнаружил? У меня не хватило сил даже на то, чтобы отвести Люси наверх – не говоря об остальном. И до меня дошло, что я зря трачу время. Единственная желанная для меня женщина осталась здесь, а я позволил глупому упрямству взять верх. Ну, я выпил посошок на дорожку и попрощался с друзьями. – Его губы скользнули по гладкой шее и теперь щекотали груди. – А на обратном пути твердо решил, что заставлю тебя сходить с ума от желания – так, как тебе и не снилось прежде, и что потом ты останешься со мной… здесь… в этой вот кровати – до самого утра. Я решил, что утром мы спустимся отсюда рука об руку и не станем обращать внимания на чьи-то взгляды, потому что только так и должно быть…

Анжелика тихонько застонала, ошеломленная его неистовым натиском, но Гарет оставался неумолим. Ласково, но настойчиво он добивался своего и расправлял один за другим лепестки ее желания, пока оно не превратилось в пышный, ослепительный цветок. То, что возникло между ними, казалось восхитительным, невероятным чудом, и сердце Гарета было готово разорваться от любви, а руки, язык и губы тем временем не пропускали ни единого дюйма несравненного, дивного тела Анжелики.

Она давно уже содрогалась от сладостной, волшебной пытки и дышала так же глубоко и неровно, как и сам Гарет. А он умело и целенаправленно повел Анжелику дальше по тропе блаженства.

Ее руки беспомощно простирались во тьму, стараясь привлечь его поближе, а глаза удивленно распахнулись. В сумерках его шепот прозвучал хрипло и напряженно:

– Скажи, что ты хочешь меня, Анжелика. Я хочу слышать, что нужен тебе не меньше, чем ты мне. Скажи, что тебе никто не нужен, кроме меня.

– Гарет.

– Скажи это, Анжелика. Скажи немедля, не то, клянусь, я уйду сию минуту и оставлю тебя одну. И тебе самой придется выбираться отсюда, чтобы попасть в свою треклятую душегубку, которой ты так добивалась.

– Гарет, пожалуйста…

В ответ Гарет посмотрел ей в глаза и взмолился:

– Скажи мне, Анжелика… скажи, черт бы тебя побрал… Дай выплеснуть всю страсть, что накопилась во мне. Позволь отдать ее тебе, милая…

Анжелика утратила способность рассуждать. Тонкие руки поднялись в немой мольбе, но Гарет повторил:

– Скажи, что ты хочешь меня, Анжелика…

– О, я хочу тебя, хочу безумно, Гарет…

– Скажи, что я тебе нужен… – Ты мне нужен… – Как сильно? – Очень сильно… очень…

Скажи, что у тебя никого больше нет. Никого больше…

– У меня никого больше нет, Гарет… И никого не было…

– И никого не будет…

– Гарет… – Ее глаза растерянно распахнулись, но он хрипло потребовал:

– Скажи и что! Я так хочу. Я хочу этого сильнее, чем

– Гарет, пожалуйста! Я не могу…

Но он больше не в силах был сдерживаться. Он припал к ней и пил, пил нектар любви, пока судорога, потрясшая ее тело, не сказала о наступлении вожделенного мига.

Она все еще задыхалась и вздрагивала, когда во второй раз оказалась подхвачена волшебным водоворотом страсти, пока мир вокруг них не взорвался тысячей ослепительных осколков.

Тут же, не давая передышки, Гарет повторил свою удивительную атаку. Он не успел насытиться ею… он не мог насытиться. Потому что в ушах все еще стоял невнятный, страстный шепот Анжелики:

– Я хочу тебя. Я не могу без тебя… Мне никто не будет нужен, кроме тебя… Никто…

Гарет лежал на спине, закинув руки за голову. Он не мог оторвать взгляд от обнаженной фигуры Анжелики, которая стояла напротив распахнувшегося настежь окна, наполнявшего комнату солнечным светом. Утренний ветерок играл концами рассыпанных по плечам шелковистых волос. Анжелика была прекрасна. И счастье обладать ею наполнило смыслом его жизнь.

Они провели долгую, восхитительную ночь. Он до сих пор вздрагивал при воспоминании о нашептанных Анжеликой обещаниях, о ее неистовых стонах и страстных ласках. Гарет твердо знал, что нынешнее утро должно стать решающим для их отношений, а потому не поленился встать прежде, чем Анжелика проснется, спуститься в ее каморку и принести ее платье. Они выйдут отсюда вместе, рука об руку, а позже, когда все будут заняты обычными дневными хлопотами, он перенесет наверх ее нехитрые пожитки, не привлекая особого внимания. Это поможет Анжелике осознать свое место в его жизни – так. чтобы она больше не воспринимала себя как нечто отдельное. Они стали настолько неразделимы, как если бы он уже произнес перед алтарем свои клятвы.

Он с восхищением следил, как с легким шорохом скользит по изящному телу кружевная рубашка. Несмотря на протесты Анжелики, он все-таки купил ей новое нижнее белье. однако до сих пор был лишен возможности им полюбоваться. Нынче утром он впервые не спеша мог разглядеть Анжелику при ярком свете дня. И в который раз был потрясен ее красотой. Тем временем она надела платье в сине-белую полоску и изящно выгнулась, чтобы застегнуть ряд пуговиц на спине. Гарет моментально оказался рядом.

– Позволь мне сделать это, милая, – улыбнулся он.

Анжелика повернулась к нему спиной, а Гарет осторожно перекинул ей на грудь тяжелый водопад волос и поцеловал в шею.

В ту же секунду Гарет обнаружил, что поступил опрометчиво. Бушевавшие в нем всю ночь страсти мигом ожили, и стоило немалого труда сдержать их. Нет, сейчас Анжелика слишком торопилась вниз. Выполнять свою часть работы в этом доме, где никто не сидел сложа руки, было для нее делом чести. Гарету удалось преодолеть первую ступень. И теперь не стоит торопиться, всему свое время.

И как ни хотелось ему пробежаться ласковыми пальцами по молочно-бледной коже, он принялся застегивать одну за другой мелкие пуговицы.

– Милая, я знаю, что ты торопишься. У меня тоже есть срочные дела. Я, к примеру, не помню, позаботился ли как следует о Майоре, когда вернулся домой. Мои мысли были заняты совсем другим, а старый друг не заслужил такой небрежности. А еще я очень надеюсь, что Мария поторопится с завтраком. Просто умираю от голода…

Анжелика смущенно потупилась, и ее взгляд машинально скользнул по туалетному столику.

– Гарет, мне придется воспользоваться твоей расческой… – робко сказала она.

То, что Анжелике приходится извиняться из-за всякой ерунды, почему-то ужасно разозлило Гарета. Ну надо же, одной фразой она восстановила между ними прежнюю дистанцию! Он потянулся за своей одеждой, напялил джинсы, сапоги и взялся за рубашку – когда почувствовал на себе напряженный взгляд. Сердце замерло у него в груди: Анжелика шагнула к нему и несмело погладила по плечу.

– Гарет, ты опять на меня сердишься. Честно говоря, я никак не пойму, отчего у тебя так быстро меняется настроение. Кажется, я тебя уже хорошо понимаю – а в следующий миг ты опять превращаешься в незнакомца. Неужели мне так и не удастся постигнуть твой образ мыслей?

Гнев Гарета мигом растаял.

– Образ мыслей тут ни при чем, Анжелика. Нет, дело в ином… – Он внезапно смешался, осознав, что не смеет сейчас признаться в своей любви, и хрипло добавил: – Но скоро, очень скоро ты все поймешь, милая. Разгадка здесь, совсем близко, и ждет своего часа…

Анжелика уже собрала волосы в узел, и он погладил ее по голове, легко касаясь блестящего теплого шелка. Еще один поцелуй – и пора идти. Он оделся, обнял ее за талию и вывел в коридор. Шагая рука об руку с Анжеликой, Доусон внезапно ощутил удивительную уверенность, что все кончится хорошо.

Анжелика разложила на противне последнюю порцию бисквитов. Сегодня приготовления к ленчу начались почти сразу после того, как помыли посуду после завтрака. С утра за столом царила непривычная тишина – по-видимому, сказалось похмелье. Анжелика не подала виду, что заметила косые взгляды и перемигивания ковбоев в момент ее появления в столовой. Все наверняка обратили внимание, как непривычно рано Гарет вернулся накануне из города, и успели заметить, с какой теплотой обращается он к Анжелике сегодня.

Ей стоило немалого труда заставить себя снова войти в столовую как ни в чем не бывало – рано или поздно все равно придется привыкать к этим двусмысленным взглядам. Гарет больше не позволит ев ночевать отдельно. Он дал это понять достаточно ясно, и Анжелика в какой-то мере даже была рада возникшей ясности.

А пока Анжелика с благодарностью подумала о Марии и Софи, которые встретили ее появление на кухне как обычно, без тени осуждения. Наоборот, женщины скорее сочувствовали юной товарке.

– Анжелика..

Обернувшись, она увидела, как Мария кивает в сторону чистых тарелок.

– Пора накрывать стол для ленча.

– Но… но ведь еще рано? – Анжелика машинально взглянула на часы на каминной полке.

– Верно, однако нынче ленч будет подан раньше обычного. Мистер Гарет нарочно дал ковбоям работы поменьше, чтобы не так мучиться от головной боли. У нас на ранчо это неписаный закон, и рабочие это очень ценят. Однако после полудня хозяин потребует работать в полную меру.

Анжелика кивнула и проворно принялась за работу. Теперь-то ясно, почему ковбои все утро крутились где-то поблизости. Она как раз зашла на кухню, чтобы взять чашки, когда со двора, со стороны парадного крыльца, раздались приветственные крики. Она замерла, прислушиваясь, и по лицам Марии и Софи поняла, кого так радостно встречают. Женщины улыбались – тогда как Анжелика обмерла от тревоги.

Мария подтвердила ее предположение:

– Мистер Джон… он вернулся домой! Софи, скорее выкладывай мясо! Мистер Джон наверняка голоден. Не станем же мы морить его голодом!

До кухни донесся гул мужских голосов. Не дожидаясь приглашения, все ввалились в столовую. Туда же поспешили Мария с Софи. Как только женщины переступили порог, их приветствовал звучный мужской голос. Отец Гарета… Ее сердце стучало как бешеное От неопределенных предчувствий Анжелику начала бить крупная дрожь, и она бессильно зажмурилась, слушая звучный голос, болтавший о каких-то пустяках с радостно возбужденными ковбоями

Но вот заговорил Гарет Испуганная, растерянная, она не в состоянии была уловить смысл его слов, однако от последовавшей за тем напряженной тишины кровь застыла у нее в жилах Нет она не смела выйти к нему сейчас, на людях Растерянность переросла в панику, где-то в глубине зашевелилась удушливая тьма Она постаралась выровнять дыхание Нет, она не позволит новым кошмарам преследовать ее при свете дня в реальном мире!

Гарет окликнул ее, и Анжелика еще раз глубоко вдохнула Ей следует хотя бы выглядеть спокойной – какие бы страхи ни терзали душу Она сделала шаг по направлению к столовой Гарет позвал ее снова, и она решилась на еще один шаг, и еще Уже возле самых дверей она услышала взволнованный голос Гарета

– Па, я хочу тебя кое с кем познакомить Анжелика Анжелика перешагнула порог столовой, не отрывая глаз от седеющего светловолосого мужчины, который обернулся в ее сторону. Он уставился на Анжелику, не веря своим глазам, пока она шагала ни жива ни мертва, словно некая неведомая сила толкала ее в спину, все ближе и ближе к этому человеку. Его лицо стало белее мела – впрочем, как и ее собственное.

Она не заметила, как кинулся к ней Гарет – и застыл на полпути, остановленный негромким восклицанием отца

– Гарет Боже правый где ты ее нашел?! И в следующий миг Джонатан Доусон обнял ее, отчего в груди сладко заныло, и снова потрясение спросил у Гарета

– Гарет! Где ты отыскал свою сестру?! В столовой воцарилась мертвая тишина Анжелика едва не лишилась чувств, с трудом выдерживая пытливый взгляд ярко-голубых глаз. Слезы обильно струились по его лицу, такому до боли знакомому. Она вяло тряхнула головой Нет, это не могло быть правдой

– Ты ведь вспомнила меня правда дорогая? Когда мы расстались ты была уже большой девочкой тебе было почти восемь лет. Ты наверняка должна помнить меня. Скажи мне что нибудь Жанет! Скажи, что узнала

Но тут налетел Гарет, бешено сверкая глазами

– Нет па ты ошибся! Это не Жанет! Как тебе вообще могло прийти в голову – Он растерянно умолк

Анжелика едва дышала, зажатая в тиски все той же неведомой силой, заставлявшей ее смотреть не отрываясь, на бледное лицо Джонатана Доусона. Озадаченно нахмурившись, он едва слышно выдохнул

– Это наверняка Жанет. Она же вылитая Селеста – юная и живая. Ни у кого не было таких прекрасных глаз, как у Селесты. Только у Жанет только она могла сравниться с ней красотой. Скажи ему сама Жанет. Скажи Гарету кто ты что ты – моя дочь и его сестра. Скажи ему, дорогая Скажи мне.

Звук его голоса эхом отдавался в ее ушах, пробуждая к жизни давние видения Анжелика хотела что-то скачать – но горло свело судорогой Словно со стороны она слышала протестующие водилась! Гарета и негромкие ответы Джонатана Все поплыло перед глазами рассудок затуманила знакомая липкая тьма. Слышалось чье-то тяжелое хриплое дыхание, и она в страхе распахнула глаза Как будто снова вернулось детство и она превратилась в потерянную испуганную маленькую девочку. Последнее, что мелькнуло и надвигавшейся тьме – сияние ярко-голубых отцовских глаз. И прежде чем провалиться в беспросветную бездну она выкрикнула непослушными губами

– Папа Джон! Спаси меня!!! – и еще какие-то слова на незнакомом языке.

Бездушная тьма понемногу отступала. По лбу и щекам скользнула освежающая прохлада, и Анжелика попыталась открыть глаза. Однако попытка не удалась, и она запаниковала. Опять одна потерялась заблудилась.

– Анжелика, милая, тебе лучше? Открой глаза поговори со мной.

Знакомый голос Гарета прибавил сил, и вот уже проблески света потеснили жадную тьму. Мало-помалу она приходила в себя. Из памяти стерлись подробности неожиданного обморока, и по привычке Анжелика искала опоры и утешения в Гарете, не спускавшем с нее напряженного взгляда.

Она лежала в его спальне… Той самой, где они провели нынешнюю ночь. Как только ее взгляд прояснился, Гарет погладил ее по влажной щеке и прошептал:

– Тебе лучше, милая? Ну же, поговори со мной… скажи, что тебе лучше…

– Гарет…

Но тут перед ее взором возникло еще одно лицо: за спиной у Гарета стоял высокий светловолосый мужчина. Увидев его, Анжелика охнула. Ее снова бил озноб, и Гарет буркнул через плечо:

– Она боится тебя, па! Лучше тебе уйти.

– Нет. Я должен с ней поговорить. Жанет… разве ты не…

– Черт побери, сколько раз повторять, что это не Жанет! – с яростью возразил Гарет.

– Неправда, это она! Разве ты не слышал, что она сказала, прежде чем потеряла сознание? Она назвала меня папой Джоном. Так всегда звала меня Жанет. А потом она заговорила на родном языке своей матери[3]. Она просила меня спасти ее… сказала, что любит меня. – И Джонатан взмолился: – Скажи ему, Жанет. Скажи сама, чтобы все встало на свои места. Ты ведь вспомнила меня, верно, дорогая?

Анжелика тяжело сглотнула. В мозгу снова замелькали неясные тени, послышалось чье-то тяжелое дыхание… но в центре жуткого тумана возник какой-то свет… свет, невероятно похожий на ярко-голубые глаза Джонатана Доусона. И тут она вспомнила… она вспомнила…

– Жанет, поторопись. Ты собрала свой сундучок? Мы скоро уезжаем.

– Да, мама.

– Папа нас ждет не дождется. Наконец-то мы будем дома…

Картинка исчезла, и она заплакала. Затем солнце осветило бескрайнюю равнину, однако вид у нее был совсем не мирный. Пыльный воздух сотрясал грохот выстрелов, дикие вопли, топот копыт и стоны умирающих. Земля гудела под ногами индейских лошадей, скакавших галопом мимо фургона, под которым она спряталась. Выстрелы гремели все ближе, от них заложило уши, и она зарылась лицом в подол маминого платья из синего бархата. Она цеплялась за него, не думая о том, что платье может помяться или испачкаться. Мама судорожно прижимала ее к себе. Она слышала, как бешено колотится мамино сердце, пока со звериной жестокостью ее не вырвали из материнских рук. Она осталась одна.

Испуганный крик застрял в горле при виде ужаса, застывшего в серебристых маминых глазах. Они куда-то тащили маму, эти дикари с длинными волосами, чья грубая медно-красная кожа блестела от пота и грязи. Они волокли ее, ухватив за густые, темные волосы, и мама кричала, зовя ее. Один из дикарей замахнулся и ударил маму. Мама захлебнулась криком и упала ничком. Она застыла, глядя на неподвижное мамино тело, на синее бархатное платье, измазанное кровью и землей. Жадная рука вцепилась в синий бархат и разодрала платье до пояса, и она завизжала от ужаса. Нет! Это же любимое папино платье! Мама нарочно надела его, ведь вечером их должен был встречать папа! Они должны были этим вечером добраться до дома, они были уже совсем близко!

И вдруг мама пошевелилась!

Она поднялась на четвереньки и рискнула выползти из-под фургона… Она уже была рядом с мамой, но грубая рука отшвырнула ее в сторону. А потом снова раздался грохот копыт, и ее вдруг подхватили и бросили поперек седла – перед другим отвратительно вонявшим полуголым дикарем Она визжала, она звала на помощь мать. но та не МОГЛА ей помочь. Другой дикарь схватил истекающую кровью, в разорванном платье маму, швырнул на лошадь перед собой и унесся прочь, в надвигавшуюся тьму…

– Жанет…

Гарет оттолкнул отца подальше от Анжелики, с трудом приходившей в себя, и рявкнул, теряя терпение:

– Оставь ее, па! Это не Жанет! Я же сказал, что ее зовут Анжелика Родриго! Я привез ее с собой из Реал-дель-Монте. Она не моя сестра, она моя…

– Гарет! – оборвал его смертельно побледневший Джонатан Доусон. – Я не знаю, что ты вообразил или как ты повстречался с ней, но эта девушка – Жанет дю Буи! Ты не был знаком с Селестой… и ни разу ее не видел. Иначе ты бы не сомневался, что это именно она!

– Нет!!!

– Гарет, спроси у нее! Спроси, кто она такая? Не знаю, что она говорила тебе прежде, но точно уверен, что теперь она все вспомнила.

– Это ошибка… совпадение! Анжелика училась у деревенского священника! Она знает несколько языков, и французский…

– Французский был родным языком ее матери!

– Нет, черт побери!

– Спроси у нее, Гарет.

Анжелика испуганно переводила взгляд с одного на другого. Лицо Гарета покраснело и скривилось от гнева – как будто и не было недавнего нежного шепота и объятий вот в этой самой комнате. У Анжелики болезненно сжалось сердце. Старший, светловолосый, ничем не напоминал своего сына, разве что той же неукротимостью, что светилась во взоре.

Новая волна тьмы захлестнула ее и вырвала из реального мира. Рассудок изнемогал от страха, легкие разрывались от нехватки воздуха. Она сидит на полу в тесной хижине, и мама прижимает ее к себе изо всех сил. Она чувствует, как вздрагивает мама, заслышав грохот дикарских барабанов Их ритму невпопад вторят дикие вопли и гортанное пение Весь этот шум перекрывают неистовые, полные нечеловеческой боли крики, от которых кровь стынет в жилах. И она снова прячет лицо в истрепанный синий бархат. Да, она всегда может там спрятаться. Мама не даст ее в обиду.

Возле хижины раздались тяжелые шаги. Мама встрепенулась и прижала ее к себе. Прикрывавшая вход драная шкура распахнулась, и в проеме появился силуэт огромного полуголого дикаря. Он помедлил, покачиваясь, а потом двинулся внутрь В два счета сломив сопротивление слабых детских рук, он вырвал маму из ее объятий и поволок наружу. Мама кричала и билась, а дикарь дернул маму за волосы и повалил на землю у входа, а потом стал сдирать с нее синее бархатное платье.

Анжелика видела, как пляшут алые отблески костра на маминой белой коже видела, какой ужас застыл в маминых глазах, когда голый дикарь навалился на нее всем телом. Она слышала, как отчаянно кричит ее мама, и поднялась, чтобы прийти на помощь, но тут мамины пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала, висевшего на поясе ее мучителя, вытащили его из ножен и раз на разом вонзали что было сил в блестящую медно-красную спину.

Брызнула алая кровь, раздался жуткий рев. Дикарь, бешено блестя глазами, выхватил у мамы свой кинжал и вогнал по самую рукоятку в ее обнаженную грудь.

В ушах у Анжелики звенели собственные отчаянные крики она заново переживала ужас тех минут. Раненый дикарь уже скрылся куда-то во тьму. А она встала возле мамы на колени, не спуская глаз с любимого лица и безуспешно пытаясь прикрыть ее наготу обрывками платья. Повсюду была кровь текла из глубокой зияющей раны, кровь капала из уголка бледных маминых губ. Мама дышала тяжело, хрипло, и она затаила дыхание, чтобы расслышать невнятный шепот.

– Жанет не надо бояться, дорогая. Ты не пугайся, когда я покину тебя твой папа он придет. Да. Он заберет тебя у этих людей. Он любит тебя, Жанет. Он… он отыщет тебя и увезет домой.

Каждый вдох давался маме с болью, и эта боль пронзала Анжелику насквозь: казалось, это она сама задыхается, это ей не хватает воздуха…

Но тут ее ушей коснулись мамины последние слова:

– Скажи ему, Жанет. Скажи папе за меня: «Je t'aime… Je t'aime…»[4]

В груди у мамы как будто что-то хрустнуло… она надсадно закашляла… и перестала дышать. Все было кончено.

Воспоминания померкли, но остался навеянный ими ужас. Анжелика лежала в залитой ярким солнцем комнате.

Тревожный, любящий взор ярко-голубых глаз проник к ней в самую душу, она беспомощно простерла руки и зарыдала:

– Je t'aime… Je t'aime, папа Джон! Je t'aime!..

Гарет опешил настолько, что позволил отцу оттеснить себя от кровати: его место занял Джонатан, поспешно прижавший Анжелику к груди. Не веря своим глазам, Гарет смотрел, как она прячет залитое слезами лицо на груди отца. Она рыдала взахлеб и что-то говорила, и отец отвечал ей. Нет, этого не может быть! Неужели Анжелика – его собственная…

Боже, только не это! Невероятно, немыслимо! Анжелика… его Анжелика…

К горлу подступила тошнота, и Гарет опрометью выскочил вон, подальше от этой пытки. Это все ерунда… чушь собачья. Он должен успокоиться, чтобы во всем разобраться. Горькие рыдания за спиной пронзали ему сердце, но он заставил себя сделать сперва один шаг, потом другой… пусть пока с Анжеликой побудет отец – это ненадолго. Гарет докопается до правды. И тогда он скажет отцу, что любит Анжелику… что она принадлежит ему. Все встанет на свои места, и Анжелика вернется к нему…

Глава 12

Гарет, упрямо набычившись, стоял возле отцовского стола. Он всего лишь на миг глянул в сторону Анжелики, напряженно замершую поодаль, и проклял себя за знакомую волну жара. окатившую все его тело. Стараясь взять себя в руки, он надменно выпятил подбородок и набрал побольше воздуха в грудь. За последние два дня ему не удалось ни минуты побыть с Анжеликой наедине. Отец торчал возле нее неотлучно, и она больше ни с кем не разговаривала. Джонатан пресекал всякую попытку пробиться к ней, и Гарет не вытерпел. Он потребовал, чтобы его выслушали немедленно, выслушали оба, и отец вынужден был уступить.

– Итак, что она успела тебе наплести? – Он еще раз покосился на Анжелику, которая побелела как мел под этим ненавидящим взглядом. – Что бы там ни было – я не верю ни единому слову. А ты облапошил сам себя – ты поверил ей, потому что хочешь, чтобы это было правдой! Анжелика не может быть моей сводной сестрой, Жанет дю Буи!

– Гарет… пожалуйста… присядь.

– Я не желаю сидеть! – выпалил Гарет. – Я желаю лишь одного…

– И не сможешь получить этого, Гарет… – качнул головой отец, и в его взоре мелькнули смятение и боль. – Тебе… тебе следует забыть обо всем, что было между вами. Жанет не знала… она не могла вспомнить…

– Перестань звать ее Жанет! – Он опять пронзил ее гневным взглядом и едва сдержался, увидев, как она в изнеможении опустилась на кресло. – Ее зовут Анжелика. Анжелика Родри..

– Гарет!.. Она – Жанет дю Буи! Только так можно объяснить воспоминания, которые с каждым днем все четче…

– Это все уловки… хитрости! Я должен был понять! Обратить внимание на то, как быстро она переменилась! Видел бы ты ее в Реал-дель-Монте! Она же перечила мне на каждом шагу. Она… – Гарет поперхнулся и закашлялся, слова не шли у него из горла.

– Гарет. я не желаю слушать…

– Нет, черт побери, тебе придется выслушать! Вряд ли стоит описывать, что я почувствовал, когда впервые увидел ее. Я был сражен наповал. Однако она не подпускала меня ни на шаг. Она даже этим ублюдком, Эстебаном Аррикальдом, вертела как вздумается. Никогда не видал ничего подобного! Однако Аррикальд добился своего… уломал поехать с ним в Мехико. А я… я не в силах был с ней расстаться и предложил поехать сюда. А уж она своего не упустила. Как я мог догадаться, что у нее на уме? Дурак, проклятый дурак, зачем только я притащил ее сюда… она свела меня с ума…

– Гарет, я уже сказал, что не желаю об этом слышать!

– Ты все еще не понял, к чему я веду речь, па, – решительно продолжал Гарет. – Изволь выслушать до конца и попытайся разобраться. Анжелика – дочь местной шлюхи, об этом знают все в Реал-дель-Монте. Спроси у нее… не стесняйся, спроси! С самого рождения ее жизнь стала адом, потому что она была живым доказательством падения матери. Никто не желал иметь с ней дела, пока деревенский священник не уговорил сеньора Аррикальда взять ее на работу. Она нуждалась в деньгах. И нуждается до сих пор. Когда я приехал, ей не составило никакого труда узнать о нашем прошлом… о тебе и Селесте дю Буи… о том, что Селеста и Жанет пропали во время индейского набега по дороге в «Круг Д». Ведь то, что известно господам, известно и слугам.

Гарет не удержался и снова посмотрел на Анжелику. Она сидела тихо как мышь, с застывшим лицом. Темные круги, залегшие под печальными серебристыми глазами, делали ее лицо трогательным и прекрасным.

– Она сказала, что отдалась мне первому, потому что я – богатый техасец. – У Гарета вырвался горький смешок. – Я не пытался ее переубедить. Я подумал, что по сравнению с ней, с ее вопиющей нищетой, действительно выгляжу богатым. Но лучше бы я признался в своей бедности. Я недооценил ее… и поверил ей. Мы заключили сделку, и мне хватило глупости надеяться, что она выполнит то, что обещала. Но у нее имелся гораздо лучший план. Она не собиралась удовлетвориться жалованьем простой кухарки. О нет, она метила в настоящие леди… Таким образом можно завладеть всем – и ни с кем не делиться. Она смогла бы избавиться и от меня…

– Гарет…

В ответ на невольное восклицание он лишь на миг замялся и прожег ее гневным взглядом. А потом снова обратился к отцу:

– Поразмысли над этим, па. Вы болтали на протяжении целых двух дней – верно? И за все это время она не сообщила ничего, что нельзя было бы вообразить, имея кое-какую информацию, не так ли? Разве она сообщила хоть одну деталь, которую могла бы припомнить только Жанет? Разве она объяснила тебе, как сумела обзавестись семьей: каким-никаким отцом, матерью и братом – в Реал-дель-Монте?

Гарет умолк, с трудом переводя дыхание. Он ждал ответа.

– Нет, Гарет. Жанет не может вспомнить все разом. В ее памяти по-прежнему много провалов, но я убежден…

– И я убежден, па! Я убежден, что она лгунья и готова на все ради денег, а ты ведешь себя как дурак, если веришь каждому ее слову!

– Нет, сын, я не собираюсь верить ей на слово… Гарет замер. Он уже решил, что тратит время попусту. Но тут в сердце вспыхнула надежда. А вдруг…

– Жанет сама хочет знать правду. Она уговорила меня написать тамошнему священнику, падре Мануэлю. Я согласился – хотя бы ради того, чтобы помочь ей прийти в себя. Вчера Бретт отвез письмо на почту. Она уверена, что священник знает, что было на самом деле, и она сказала…

– Довольно, – перебил Гарет, – мне надоело слушать, что она успела тебе наговорить. Мне надоело, что ты выступаешь от ее лица. Я хочу услышать все это от нее самой. Скажи мне, Анжелика. Скажи, зачем тебе понадобилось уговорить отца написать падре Мануэлю?

В ответ с бледных губ слетел едва различимый шепот:

– Гарет, все, что ты говорил обо мне, неправда Я не составляла никаких планов, я не собиралась тебя предавать И если я предала тебя – значит, предала и себя тоже. Я мне необходимо понять, что означали эти сны. Потому что если я – Жанет, то кто такая Анжелика Родриго, откуда она вообще взялась? – Не в силах усидеть на месте, она вскочила и подошла к Гарету – Мне необходимо это знать, Гарет Мне необходимо знать, действительно ли ты мой брат

– Я тебе не брат! – взорвался Гарет. Он был противен сам себе, он ничего не мог поделать с диким, неподвластным рассудку желанием прижать Анжелику к груди, чтобы утешить, чтобы прогнать из прекрасных очей что затравленное выражение. Ему было наплевать на все на ее коварство, на ее планы – он по-прежнему хотел только ее, ее одну. Он не понимал, зачем она уговорила отца написать старому священнику Падре Мануэль не мог быть с ней в сговоре. Он беседовал с Гаретом резко, не скрывая неприязни, и был при этом, без сомнения, совершенно искренен. Скорее всего Анжелика надеется таким способом протянуть время. Когда из Реал-дель-Монте придет ответ, она успеет окончательно заморочить отцу голову – и будет уже не важно, что напишет священник.

Но он вернет ее во что бы то ни стало. Когда придет ответ от падре Мануэля, все встанет на свои места, и тогда можно будет начать все заново.

Прекрасная, коварная Анжелика. Он любит ее. И он хочет ее Черт побери, как же он ее хочет!

– Гарет

Шепот Анжелики вырвал его из задумчивости она приблизилась еще на шаг. От непролитых слез ее глаза превратились в два бездонных серебряных озера. Трепетные руки сотрясала дрожь, и Гарету до боли захотелось обнять ее. Однако он не сдвинулся с места. Он повторял про себя, что Анжелика – непревзойденная актриса. Она сумела околдовать его. Больше этот номер не пройдет

– Гарет Мне так жаль я так хотела

– Чего же ты хотела, Анжелика? – рявкнул Гарет, не помня себя от гнева

Она отшатнулась, как от удара, и все внутри у Гарета закричало от боли: Джонатан поспешил обнять и утешить Анжелику. Гарет резко развернулся и выскочил вон: смотреть на это дальше было свыше его сил. Только захлопнув за собой дверь, он осмелился перевести дух. В доме царила непривычная тишина, он как будто вымер. Эта напряженная атмосфера возникла с того дня, как вернулся отец, и Гарет с тоской подумал, что вряд ли она развеется, покуда не будет полностью разгадана тайна Анжелики.

Скорее бы уж пришло письмо от падре Мануэля! Придется ждать месяц… а то и два! Да это же целая вечность!.. Вечность, которую придется прожить вблизи от Анжелики, но не имея возможности к ней прикоснуться. Никакая она не Жанет дю Буи! Он бы наверняка узнал… он бы почувствовал… Боже милостивый, она не могла быть ему… не могла…

Дверь за Гаретом захлопнулась, и Анжелика приникла к груди Джонатана Доусона. Воспоминания вновь проснулись, когда сильная рука стала ласково гладить ее. Туманная завеса слегка поредела, и ожили забытые картины.

Полусонная, она уютно свернулась клубочком у отца на коленях, привалившись к широкой сильной груди. Стоило приподнять веки, и она встречала любящий взгляд ярко-голубых глаз. Широкая ладонь гладила по спине, и эти медленные кругообразные движения убаюкивали, навевая дремоту. Она улыбнулась и провела ладонью по его щеке. Немного колется, но от этого ей еще уютнее Она потерлась носом о его грудь – и видение рассеялось.

Анжелика подняла взор и повстречала взгляд тех самых ярко-голубых глаз. Это не могло быть ошибкой, и с невольным рыданием она прошептала:

– Это правда, ведь так? Я – Жанет дю Буи. Иначе это не объяснишь.

– Разве это так плохо, Жанет? – Джонатана Доусона потрясла боль, которая прозвучала в ее голосе.

– Не знаю… – еле слышно выдохнула она.

– Ты о Гарете… Да, для него это тяжело. Он успел привязаться к тебе не на шутку. Однако со временем наверняка…

– Я устала, – смущенно пробормотала Анжелика. Рассуждать дальше на эту тему казалось святотатством. – Пожалуйста, прости меня, но я бы хотела побыть одна, вот только поговорю с Марией. Все это время я пренебрегала своими обязанностями. И хочу сказать ей…

– Жанет, отныне не может быть и речи о каких-то твоих «обязанностях» в этом доме, – отчеканил Джонатан. – Ведь ты не служанка.

– Пожалуйста, папа Джон, – взмолилась Анжелика, – не отнимай этого у меня! Мне нужно хоть что-то… какое-то занятие, чтобы отвлечься!

– В этом доме ты вольна идти куда угодно и заниматься чем угодно, – ласково сказал Джонатан. – Вот только «обязанность» тут ни при чем. Если кто-то что-то «обязан» – так что я, поскольку являюсь твоим отцом. – Он умолк на минуту и добавил с пониманием и сочувствием: – Жанет. постарайся успокоиться. Со временем Гарет сумеет смириться с твоим новым положением в «Круге Д».

Рыдания сжали горло Анжелики. Только оказавшись в коридоре, она сумела запоздало прошептать в ответ:

– Да, он смирится – а вот смирюсь ли я?..

Глава 13

Эстебан, устроившись в заднем ряду просторного зала, внимательно разглядывал заполнявшую его толпу. Привычный к изысканным нарядам, пошитым на заказ, он чувствовал себя весьма неуютно в дешевом костюме, купленном в магазине готового платья. Техасские шмотки… простая хлопковая рубака, джинсы, широкополая шляпа да жилетка – и ни стежка вышивки, никакой отделки, придающей мексиканской одежде ее неповторимый колорит! Избегая любопытных взоров, он старался держаться в тени. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы убедиться: несмотря на маскарад, трудно не узнать в нем истинного аристократа, которому и в подметки не годится местная деревенщина. Ни нелепая одежда, ни нарочно отпущенная двухдневная щетина не скроют настоящую голубую кровь!

Приходилось утешаться тем, что он только что прибыл в этот техасский портовый город, Бразорию, и пока никому здесь не известен. О да. Санта-Анна наделил его на сей раз чрезвычайно широкими полномочиями… При этой мысли Эстебан с трудом сдержал довольную ухмылку Несмотря на то что недальновидные действия капитана Томпсона успели привести к необратимым последствиям, на Антонио произвела немалое впечатление прозорливость Эстебана. То, что капитану Томпсону все-таки хватило глупости атаковать «Тремонт», потерпеть неудачу и угодить в плен к американцам, которые держали его теперь в тюрьме в Новом Орлеане, заметно прибавило веса суждениям молодого Аррикальда в глазах Санта-Анны.

В качестве награды за свое рвение Эстебан получил приказ господина президента следить за вышедшим на свободу Стивеном Остином. Антонио надеялся, что известный своей умеренностью во взглядах Остин последует его предостережениям и убедит земляков повиноваться требованиям правительства.

Случись это на полгода раньше… да Эстебан ни за что бы не взялся за подобное задание. Зато теперь оно вполне соответствовало его личным целям. Пожалуй, не пройдет и месяца, как полковник Эстебан Аррикальд станет одним из вершителей судеб этого ничтожного штата. Тем не менее успех его планов во многом зависит от предстоящего нынче вечером выступления Стивена Остина.

В зале было негде яблоку упасть. Здесь особенно ощущалась атмосфера возбужденного ожидания, нависшего над городом с той минуты, как сюда прибыл выпущенный из тюрьмы Стивен Остин.

Теперь последователи Остина собрались в этом зале, чтобы приветствовать своего лидера. Напряжение возросло до предела, когда виновник торжества поднялся с места и приготовился выступать.

По рядам зрителей пронесся ропот. Те, кто давно знал Остина, не смогли сдержать тревожных возгласов: долгое заключение явно подорвало его здоровье. Бледный, изможденный, Стивен Остин выглядел намного старше своих сорока двух лет. Он и прежде был худощав, а теперь от него воистину остались кожа да кости. Надсадный кашель, то и дело прерывавший его речь, требовал максимального внимания от зрителей, чье терпение и без того было на пределе. Но мало-помалу в зале воцарилась полная тишина.

Эстебан отважился выпрямиться – все как один глазели на своего драгоценного Остина. Сперва он в подробностях описал свое пребывание в Мехико и отношение к положению дел в Техасе. Сообщил, что события принимают все более угрожающий характер. Тем не менее он считает своим долгом упомянуть о дружеском расположении к нему Санта-Анны, искренне беспокоившегося о благополучии техасцев. Остин предостерегал Санта-Анну от применения вооруженных сил в отношениях с Техасом… ведь война может привести к крайне плачевным результатам… но увы, не похоже, что президент внял его советам. Судя по всему, федеральная конституция будет попрана, и в Мехико воцарится централизованная диктатура.

В таком духе Остин проговорил не меньше часа, и Эстебан вместе с остальной аудиторией жадно ловил каждое его слово. Вот Остин замолк, переводя дух перед заключительной, самой важной частью речи.

– Кризис столь глубок, что ни одному из нас не удастся избежать его последствий. Каждый должен задуматься: что же делать дальше? Я уже высказал свое мнение. Пусть мелкие личные разногласия, неурядицы и дрязги будут забыты. Пусть народ Техаса проявит единодушие и решительность… чтобы создать совет из своих лучших граждан: тех, кто пользуется уважением, кто рассудителен и образован, чтобы в ближайшее время решить, как будут строиться отношения с центральным правительством. – Затем Остин взял стакан с водой, как бы поднимая тост, и воскликнул: – Не допустим попрания провозглашенных конституцией прав Техаса! Нависшая над ними угроза требует сплоченности всех наших сил!

Под одобрительный рев зала Эстебан поспешно направился к выходу. Через пару минут он уже мчался к себе в комнату, с каждым шагом распаляясь все сильнее.

Чертово отродье! Как же Санта-Анна его недооценил! Он оказался куда сообразительнее, чем могли предположить и господин президент, и сам Эстебан! Ни одно слово Остина не пропало даром. Нужно немедленно поставить в известность власти… побудить их к действию, но осторожно, чтобы гнев не подтолкнул к необдуманным поступкам, расплачиваться за которые будет вся страна. Судя по речам Остина, взрыва осталось ждать недолго.

Надежда лишь на то. что особо рьяные смутьяны будут по-прежнему оттягивать то всеобщее единение, к которому призывал Остин. Тем временем Кос успеет занять большую часть техасской территории и укрепиться. Если это произойдет, ни одна банда самонадеянных выскочек не сможет тягаться с регулярными войсками. И мятеж будет задавлен в зародыше.

Аррикальд уже успел заявить господину президенту о желании стать после подавления мятежа во главе администрации. Он сумел заверить господина президента, что эта должность как нельзя более соответствует его организаторским способностям. Он не сомневался, что на новом поприще сможет вполне оправдать доверие господина президента.

Антонио многозначительно приподнял бровь и улыбнулся. Президент умел по достоинству оценить его дерзость… и амбиции. Эстебан не раз доказывал свою верность Антонио на деле и не сомневался, что со временем вожделенный пост достанется именно ему.

Тем временем он добрался до отеля и взбежал по ступеням парадной лестницы. Он выберется из Бразории рано поутру, с первыми лучами солнца. По дороге он встретится в условленном месте со своими телохранителями. Сегодня пришлось рискнуть и отказаться от их услуг в целях конспирации, однако вскоре ему предстоит снова облачиться в полковничий мундир, и тогда без телохранителей не обойдешься. Копия его отчета скоро попадет Антонио в руки. Когда же прибудет генерал Кос –

Эстебан явится к нему с рапортом лично и займет подобающее его рангу место в свите главнокомандующего.

Да, все идет превосходно. Скоро, очень скоро настанет час расплаты. Наглых, самодовольных техасцев прижмут к ногтю, и Эстебан лично позаботится о том, чтобы Гарет Доусон получил сполна за его страдания.

На губах Эстебана заиграла злорадная улыбка.

Анжелика беспокойно металась по просторной кровати, то и дело обращая взгляд на яркий полумесяц заглядывавший в открытое окно. Она была благодарна ночному светилу, разогнавшему мрак. Теперь можно передвигаться по спящему дому без опаски.

Ее утомленный взор обратился к циферблату часов. Скоро два часа ночи. Изящный корпус часов украшала миниатюра. Прелестная вещица. Здесь имелось множество таких милых мелочей. Эту комнату Анжелика занимала с того дня, как в «Круг Д» вернулся Джонатан Доусон. Если бы она была здорова, то сумела бы настоять на возвращении в свою прежнюю каморку. Однако в те минуты ей было не до этого.

Джонатан Доусон так решительно поселил ее возле своей спальни. Какое облегчение, что он не стал предлагать ей ту, другую комнату. Она все еще не в состоянии зайти туда в то место, которое ждало ее мать которое ей не было суждено увидеть.

У Анжелики заныло в груди. Временами сомнения отступали, но в следующий миг снова начинали терзать ее кто же она такая? И кошмары они все еще посещали ее, хотя намного реже. Но теперь каждое новое видение имело смысл. Оно приоткрывало завесу над очередной картиной из прошлой жизни. Однако это были лишь разрозненные фрагменты, не желавшие сложиться в единое целое, и Анжелика уже отчаялась когда-нибудь вспомнить детство с полной ясностью. Ответ от падре Мануэля еще не пришел, и ожидание становилось все тягостнее – она уже и сама не знала, хочет ли знать правду.

Резко отвернувшись от часов, она попыталась устроиться поудобнее. Просторный мягкий тюфяк, свежие простыни. Они пошиты из самого тонкого полотна и даже отделаны кружевом и так приятно ласкают кожу. Гарет сам купил эти Простыни для нее он хотел, чтобы к ней прикасались только кружева.

Анжелика зажмурилась и тяжело сглотнула, охваченная жаркой истомой. Образы, которые удавалось побороть при ярком свете дня, обретали свободу в ночные часы. Сильные, ласковые руки Гарета, сжимавшие ее в объятиях, его широкая грудь, к которой она приникала щекой Жаркое, неровное дыхание, касавшееся ее волос, неповторимый запах его тела. Она помнит все настойчивые нежные ласки, вкус его губ, припавших к ней в поцелуе.

Нет, ей следует заглушить чти мысли забыть о них, пока не станет ясно.

Ей припомнился нынешний ужин. Повинуясь настояниям Джона, она заняла за столом место по правую руку от хозяина Гарет в столовую не явился. Когда Джон поинтересовался, куда пропал ею сын, прозвучал угрюмый ответ Бретта

– Подался в город. И сказал, что сам не знает, когда вернется – Джон помрачнел, а Бретт сердито покосился на Анжелику – Оно, конечно, не мне об этом рассуждать, только он давно заслужил себе выходной – и не один. Черт возьми, он же выкладывался до донышка целый месяц. Сам объезжал стада, когда все парни давно уже дрыхли на ранчо А то и вовсе не возвращался ночевать. Он вот-вот загонит себя вконец, и нам с парнями.

– Ты прав, Бретт, но не тебе об этом рассуждать, – отчеканил Джон. От гнева его голубые глаза превратились в острые ледяные иглы – Всем и без тебя известно, что ситуация сложилась не из легких. Однако Гарет давно вырос. И волен сам распоряжаться своими силами – На миг смешавшись, Джон добавил – Но Жанет не может…

– Она не Жанет! Ее зовут Анжелика. Не в силах выслушивать что дальше, она неловко встала, извинилась и вышла из столовой Джон поспешил следом, и она воспользовалась случаем, чтобы попросить отнестись с пониманием к вспышке Бретта. Ведь все до одного ковбои держали сторону Гарета, а ее считали самозванкой. Их нельзя было за это винить.

Честно говоря, она сама не знала, долго ли вытерпит пытку неопределенностью и жгучую боль, которая терзала ее всякий раз при мысли о Гарете. Стоило закрыть глаза, и в памяти вставало его лицо. Руки сами тянулись погладить его нахмуренный лоб, согнать мрачную гримасу с напряженного лица. Чтобы снова засветились теплом глаза, превратившиеся сейчас в холодный оникс… Их взгляд резал ее, словно нож. Она не в силах это терпеть… не в силах… И есть лишь один способ…

Несмотря на тряску, Гарет задремал прямо в седле. Когда он снова заставил себя приоткрыть тяжелые веки, взгляд с трудом сфокусировался на освещенной луной дороге. Черт побери, он только зря потратил время, таскаясь в город. А ведь каких-то шесть часов назад он взвинтил себя до того, что поверил, будто посещение бара и свидание с Люси – или кем-то из ее подружек – поможет притупить боль. Однако и на сей раз это лекарство не подействовало. Отчаяние терзало его с прежней силой, а бесплодная поездка лишний раз доказала, что, кроме Анжелики, ему никто не нужен.

Анжелика… Анжелика… Она господствовала в его мыслях, она была тем светом в конце глухого, мрачного туннеля, в который превратилась его жизнь. Сколько еще терпеть, пока этому придет конец – в виде письма от падре Мануэля?

Рука машинально поднялась к измученным глазам и бессильно повисла. Он падал с седла от усталости, но не мог выбросить из головы Анжелику. Вот и сейчас перед глазами маячит ее лицо. Ни на минуту нет ему покоя.

Показалось залитое лунным светом ранчо, и Гарет пришпорил жеребца. Майор повиновался с радостью, ему тоже не терпелось вернуться в стойло. Последние силы ушли на то, чтобы снять с Майора седло, закрыть стойло и доковылять до парадного крыльца.

Гарет повернул ручку и толкнул дверь, лишь на миг позволив себе оглянуться на яркую луну Сколько раз по пути в

Техас он засыпал в чистом поле, любуясь дивным лицом Анжелики в волшебном серебристом сиянии3 Неужели он сможет забыть, какой удивительной казалась ее кожа. омытая неярким светом?

Этак он изведется вконец. Что ему действительно пойдет на пользу – позабыть обо всем и как следует выспаться. До утра осталось немного, и вовсе ни к чему…

Он замер, уловив в темноте легкое движение. При виде неясной хрупкой фигуры, едва освещенной отблесками луны из окна, Гарет замер. Неужели он видит Анжелику – или это жестокая шутка измученного рассудка? Не в силах гадать долее, он рванулся вперед, простирая к призраку руки. Ладони коснулись знакомого горячего тела, и он тут же привлек ее к себе что было сил.

– Анжелика, как я соскучился по тебе, милая…

– Гарет.. нет, пожалуйста…

Она застыла у него в объятиях и попыталась освободиться. Гарет испугался не на шутку и еще сильнее сомкнул руки.

– Только не исчезай, Анжелика. Милая, я не сержусь. Сначала я чертовски разозлился, но это прошло… почти прошло. Меня больше не волнует, что ты там наврала, мы просто обо всем забудем. А нашему па объясним, что тебе хотелось ощутить себя в безопасности – и ты добивалась этого единственным доступным тебе способом Он, конечно, рассердится, но рано или поздно поймет. И снова полюбит тебя, вот увидишь. Но давай сейчас…

– Нет, Гарет, пожалуйста, отпусти меня! Я пришла сюда не за этим! Я просто хотела поговорить…

Она сопротивлялась так настойчиво, что Гарету волей-неволей пришлось отстраниться. Как всегда, при виде ее красоты горло пересохло, а мысли понеслись каким-то странным галопом. Растерянная, измученная, она тщетно пыталась подавить дрожь, сотрясавшую всю ее хрупкую фигуру, и безжалостно кусала в кровь губы, не зная, с чего начать.

– Гарет… я… я хотела только поговорить…

– Но мне сейчас не до разговоров, – резко возразил он и попытался снова прижать ее к себе, но снова натолкнулся на решительный отпор.

– Гарет. неужели ты так и не поверил мне? Я думала…

– Гак вот зачем ты подкараулила меня нынче ночью, Анжелика? – Он сам не заметил, как схватил ее за плечи и стал трясти что было сил. – Тебе хотелось удостовериться, что и мне удалось заморочить голову… – Он горько рассмеялся. – Черт побери, а я то вообразил… – Его смех стал еще более уничижительным – так же, как и слова: – Я вообразил, будто ты хочешь меня так же, как я – тебя. Я вообразил, что ты признаешься во всем, пока не пришло письмо от священника, что ты попросишь меня пойти вместе с тобой к отцу и…

– Гарет, я не лгала! Поверь мне. Я сама не понимаю как, но…

– Нет! Ты снова лжешь! – Гарет оттолкнул умоляюще протянутые к нему руки и грубо схватил ее за подбородок. – Скажи, Анжелика, что ты чувствуешь в моих объятиях? Разве твое тело не кричит от желания слиться с моим? Тебе не хочется, чтобы я прижал тебя к себе, и ласкал, и целовал… Тебе не хочется отдаться мне… заняться со мной любовью… почувствовать, как я войду в тебя… как заполню тебя целиком… как мы превратимся в единое целое?..

– Гарет, пожалуйста. – Анжелику била крупная дрожь. В кристальной глубине серебристых глаз читалась лишь мольба. – Гарет, я так хотела поговорить с тобой, чтобы ты мне поверил. Ты так разгневался… ты, наверное, возненавидел меня. Я чувствовала эту ненависть в каждом твоем взгляде. Но я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

– Чего же ты хочешь, Анжелика? Скажи мне наконец! Наверное, я должен полюбить тебя… братской любовью? – Гарет не удержался от издевательского смеха. – Не выйдет! Зря тратишь время!.. – Неожиданно он подхватил ее и прижал к напряженным, переполненным желанием чреслам. – Это совсем не братская любовь… – прохрипел он. – и тебе в жизни не убедить меня, что я бы не почувствовал, что ты – моя сестра! Нет, милая, ты была и останешься Анжеликой Родриго, моей маленькой шлюхой.

И он стал жадно целовать Анжелику, которая принялась изо всех сил отбиваться и даже пыталась царапаться и кусаться, чтобы обрести свободу. Гарет. ошарашенный столь неистовым отпором, слегка отстранился, но не выпустил свою жертву, пока та не выбилась из сил и не затихла. Ее лицо повлажнело от слез, а в глазах по-прежнему светилась мольба.

– Гарет. пожалуйста, поверь мне! Пожалуйста! Что бы ни написал падре Мануэль, какой бы ни оказалась правда – я не лгала тебе! Видения становятся все более понятными. Я вспоминаю все больше с каждым днем, и я…

– Нет! Ты ничего не вспоминаешь! Ты выдумала все от начала до конца! – Гарет отчаянно затряс головой: он сам испугался не на шутку. – Не проси меня поверить, Анжелика, потому что…

– Тебе придется поверить ей, Гарет. – Оба резко обернулись в ту сторону, откуда внезапно прозвучал голос Джонатана Доусона. – Потому что она говорит правду.

Наступила тишина, и Гарет понял, что спорить далее бесполезно. Он неохотно отпустил Анжелику и скрипнул зубами от ярости: отец тут же обнял ее за плечи и повел прочь. В тот же миг с утроенной силой навалилась давившая усталость. Вяло качая головой, он с сочувствием глянул на отца:

– Па, ты ведешь себя чертовски глупо. Когда придет письмо от священника, ты сам что поймешь, но так и быть, я не стану напоминать, что предупреждал тебя об этом. Дьявольщина – мне не с кем поговорить в этом доме! Никто не желает меня слушать…

Гарет позволил себе на прощание еще раз взглянуть на Анжелику, на залитые слезами щеки, на искусанные в кровь губы. Он поймал ее взгляд и безмолвно взмолился: «Почему, Анжелика?! Я обещал, что стану твоим синим бархатом. Почему ты не хочешь.»

Невнятно пробормотав что-то вроде «доброй ночи», Гарет развернулся и направился к лестнице на второй этаж. Придется потерпеть еще немного, пока он получит возможность до конца объясниться с Анжеликой. Он скажет, что готов стать ее синим бархатом и быть ее опорой и защитой до конца своих дней. По правде сказать, больше ему ничего и не нужно от жизни.

– Ты ведь понимаешь, что это значит, правда, па? Джонатан Доусон оторвался от чтения недавно полученного письма и посмотрел на обеспокоенное лицо сына. Юноша, который привез послание от комитета безопасности, стоял возле них.

– Сомнений нет – это война.

– Чертовски верно, сэр! – Неожиданное восклицание, вырвавшееся у Денниса Фэрклоу, сына их соседа и добровольного курьера комитета, заставило помрачнеть обоих Доусонов.

– Не сказал бы, что меня это радует, особенно в свете наших нынешних обстоятельств.

– …не раньше и не позже… – пробормотал Гарет, кивая в знак согласия. Ему вовсе не хотелось покидать ранчо, пока не прояснится ситуация с Анжеликой. Скорее бы уж пришло письмо от падре Мануэля… Он заставил себя сосредоточиться на беседе между Джонатаном и чрезвычайно оживленным молодым человеком.

– …этот чертов Санта-Анна. Он отлично понимал, что делает. Ведь Остин разъяснил ему, чем кончится ввод регулярных войск.

Джон сокрушенно покачал головой, еще раз пробежав глазами письмо: пять сотен штыков на марше к Сан-Антонио под началом генерала Коса… Остин настаивает на создании милиции и ополчения и подчеркивает, что его долг – уведомить сограждан, что попытки переговоров с Косом и прочими военными обречены на провал: «Война неизбежна. Нам некуда отступать. Мы должны с оружием в руках отстоять наши права, наши жизни и независимость».

Не желая далее обсуждать этот вопрос наспех, Джонатан кивнул курьеру:

– Деннис, большое спасибо, что так быстро доставил письмо. Можешь передать отцу, что завтра все мужчины из «Круга Д» приедут в город на собрание.

– Отлично, сэр. Мне осталось посетить еще одно ранчо – и можно считать, что я оповестил всю округу.

Пока Деннис возился с подпругой, Гарет увидел на дороге еще одного всадника. Полуденное солнце слепило глаза, и Гарет прищурился, стараясь опознать нового гостя.

– Этот малый явно не из наших, Гарет. Я обогнал его по пути сюда. Говорит, он не хочет торопить лошадь, потому что и так проделал долгий путь. Я не стал расспрашивать, откуда он пожаловал.

– Спасибо, Деннис. Не забудь передать отцу, что мы наверняка увидимся с ним завтра…

Джон говорил что-то еще, однако внимание Гарета приковала фигура всадника. Он уловил нечто знакомое и в сутулых плечах, и в неловкой манере держаться в седле. Этот человек не мог быть техасцем. Нет, он нездешний… Возможно, он…

Загадочный всадник на миг приподнял шляпу, чтобы вытереть пот со лба. Солнце осветило ярко-рыжую шевелюру, отчего Гарет насторожился еще больше. Эти плечи… они слишком узкие для Брока Макфаддена, но рыжие волосы и поворот головы…

Тем временем чужак двигался все так же неспешно, выводя Гарета из равновесия. А когда он наконец натянул поводья, соскочил на землю и протянул руку, Доусон помрачнел донельзя, а сильные пальцы сжались в кулаки.

– Здравствуй, Гарет. Видно, ты не ожидал так скоро увидеть меня вновь.

– Нет, не ожидал, – неохотно отвечая на рукопожатие, промолвил Гарет и обратился к стоящему рядом отцу: – Позволь представить тебе Питера Макфаддена, брата Брока Макфаддена и одного из тех, кто работал над нашим с тобой проектом.

– Добро пожаловать, Питер, – как можно сердечнее сказал Джон. Он был несколько смущен: ни Гарет, ни Питер явно не питают друг к другу теплых чувств, а почему, непонятно. – Должен признаться, что мы ожидали приезда вашего брата.

– У Брока приболела жена, и он не мог ее оставить. А поскольку я все равно собирался

– Вы приехали сюда по личному делу?

– Да, – ответил Питер, глянув на Гарета – По личному – Затем он повернулся к лошади и вытащил из седельной сумки письмо. Потертое на сгибах и помятое, оно явно проделало долгий путь. По спине у Гарета побежали мурашки, когда шотландец торжественно вручил его Джонатану Доусону

Напряжение было столь велико, что даже пальцы Джона слегка дрожали, надрывая конверт и извлекая сложенные листы. Отец настороженно покосился на сына и заметил, глядя на подпись

– Это от священника

Гарет побледнел на глазах Вместе с отцом он скользил взглядом по затейливому, в завитушках, почерку

"Мой дорогой сеньор Доусон!

Позвольте извиниться за то, что не сразу ответил на ваше письмо. Нет нужды говорить, что оно немало удивило меня, так же как и поставленные в нем вопросы Беседа с вашим сыном перед его отъездом с Анжеликой была чрезвычайно неприятной. Я осуждал поступок Анжелики, хотя и понимал ее отчаяние в связи с более чем плачевным состоянием здоровья ее брата. Несмотря на горячие заверения вашего сына, я предполагал, что он не сдержит данного слова и очень скоро Анжелика окажется покинутой на чужбине, без надежды на будущее Должен признаться, что ваше письмо доказало его честность, и потому приношу свои извинения А теперь перехожу к ответам на ваши вопросы

Я задержался с письмом, потому что вынужден был дождаться возвращения из столицы сеньоров Родриго и их сына. И теперь хочу заверить вас, что излагаю рассказанную мне историю в точности так, как услыхал ее от сеньоров Родриго и с их полного согласия. Я счастлив раскрыть правду, ибо долгие годы был вынужден хранить молчание. Итак, начинаю по порядку

Когда у Маргариты и Хуана Родриго родился первый ребенок, они уже давно пребывали в браке. Девочка была прелестной крошкой, настоящим Божьим даром, появившимся после того, как они успели утратить надежду иметь детей.

Она была смыслом жизни родителей, и только с ней. связаны были все их помыслы. Однако пути Господни неисповедимы, и не нам их судить – мы вправе лишь принимать Его волю со смирением. Когда девочке миновал восьмой год в деревне случилась эпидемия оспы, и она умерла.

Маргарита была в отчаянии, ее горе оказалось столь велико, что не позволяло и далее жить там, где все напоминало об утраченном счастье. Она убедила мужа перебраться в предгорья, куда однажды приезжала в детстве. Во время путешествия они наткнулись на стоянку индейцев. Поскольку ни одно племя не обитало в этой местности, Хуан предположил, что была одна из банд мародеров. Близилась ночь, и на то, чтобы отъехать подальше от опасных соседей, времени не оставалось, так что супруги постарались вести себя как можно тише и не выдавать своего присутствия. С первыми лучами солнца они уже были на ногах и намеревались продолжить путь.

Сложив нехитрые пожитки, чета Родриго уже приготовилась к отъезду, как вдруг Маргарита услыхала детский плач, доносившийся с индейской стоянки. Ребенок плакал и плакал, и, судя по всему, никто не обращал на что внимания Маргарита знала, что индейские матери приучают своих детей вести себя тихо и в обычных обстоятельствах ребенку ни за что не позволили бы так долго кричать на всю округу Маргарита нарушила приказ мужа и подкралась поближе. Каково же было ее удивление при виде пустой стоянки! Ни вьючных и верховых животных, ни прочей живности. Ни один костер не горел, ни одной живой души не было видно между убогими шатрами. Зловещую тишину нарушал только пронзительный детский плач.

Он-то и побудил Маргариту двинуться дальше. Глазам предстало душераздирающее зрелище. Стоянка была завалена трупами, многие из которых уже начали разлагаться, отчего в воздухе стояла жуткая вонь. Маргарита тут же решила, что это скорбное место покинуто теми, кого еще не затронула оспа, – в бегстве они видели единственную надежду на спасение.

Ведомая чувством, пересилившим страх, Маргарита двинулась в глубь стоянки, пока не достигла места, откуда раздавался плач– Ей пришлось заглянуть в шатер, где заходился криком ребенок, все еще прижатый к груди мертвой матерью. Маргарита попыталась помочь ребенку, но опоздала. Через несколько минут дитя скончалось у нее на руках.

Хуан едва успел уговорить жену убраться отсюда поскорее, как вдруг их внимание привлек шум. Неподалеку от них стояла девочка, завороженно следившая за ними огромными серебристыми глазами. Темные длинные волосы сбились в колтун, а грубая одежда была испачкана. Она не ответила, когда Маргарита обратилась к ней по-испански, и через мгновение рухнула без чувств. Одного взгляда было достаточно, чтобы обнаружить у ребенка тот же недуг, что отнял жизни остальных.

Однако Маргарита ни за что не желала уступать болезни еще одного ребенка. Они с Хуаном отнесли девочку подальше от тлена и смерти и стали самоотверженно ухаживать за ней. Целых три дня они не знали, увенчаются ли их усилия наградой, но не теряли надежды. Ребенок оказался на редкость крепким – на четвертый день появились признаки выздоровления.

Маргарита сочла, что Небеса нарочно послали ей это дитя и она имеет право считать девочку своей.

Прелестный ребенок был примерно в том же возрасте, что и их родная дочь, и супруги Родриго решили, что на них снизошло Божье благословение. Однако ребенок не разговаривал. По-видимому, сказались последствия тяжелой болезни, которая стерла из детской памяти все, что связывало ее с прежней жизнью. Многократные попытки не принесли результата, имя девочки узнать не удалось, и Маргарита нарекла ее Анжеликой – то есть «дитя, посланное ангелами».

Дождавшись, пока девочка наберется сил для путешествия, супруги Родриго продолжили путь в Реал-дель-Монте. Их никто не знал в этой деревне, и без того осаждаемой толпами иноземцев. Заведомо нежеланные гости, они к тому же привезли с собой ребенка, чьи удивительные глаза и светлая кожа разительно отличались от родителей. Из опасения потерять ребенка Маргарита позволила родиться истории об изнасиловании и о том, что настоящий отец девочки неизвестен. Однако здесь, в горах, сплетни передаются с поразительной скоростью, и вот уже репутация семьи Родриго оказалась утраченной безвозвратно.

Хуан отчаялся найти работу и собрался было наняться шахтером на рудник, однако Маргарита решилась прийти ко мне и изложить все, как было. Я не хотел, чтобы поступок, продиктованный милосердием… и отвагой, привел к столь плачевным последствиям, и взял Хуана на работу к себе в церковь – где он и служит по сей день верой и правдой.

Что же касается девочки, то она постепенно научилась говорить и росла, полностью забыв о прошлой жизни. Она оказалась удивительно чуткой и гордой и никому не позволяла неуважительно отзываться о матери в своем присутствии. Через несколько лет Маргарита зачала второго ребенка, и счастье ее не знало границ. Она считала, что жизнь ее прошла не напрасно – хотя из-за тяжкой болезни ее сыну вряд ли было суждено дожить до зрелости. Появление на свет брата – каковым Анжелика считала Карлоса – подарило ей не меньшую радость, чем Маргарите с Хуаном. Ее трогательная преданность Карлосу никогда не вызывала сомнений.

Вот и вся история, которую вы пожелали узнать, сеньор Доусон. Уповаю на то, что это поможет вам обрести душевный покой. Единственное, в чем я могу вас уверить, что Анжелика – не родная дочь Хуана и Маргариты Родриго, а ребенок, похищенный индейцами во время набега. Для опознания могу предложить вам только маленькое золотое колечко, которое было на Анжелике, когда ее нашли. Украшение явно принадлежало девочке в течение многих лет – даже в том истощенном состоянии, в котором она попала к Хуану и Маргарите, снять его с пальца удалось с превеликим трудом. Хуан решил, что лучше забрать его у ребенка, пока Анжелика ничего не помнит, и все это время я хранил кольцо у себя.

Прослышав о намерении Питера Макфаддена отправиться к вам на ранчо, я попросил его доставить это письмо. Я написал еще одно – специально для Анжелики, в котором передаю то, что хотела сообщить ей Маргарита. Оно также у Питера. Желаю вам счастья и благодарю за то облегчение, что испытал, открыв столь долго таимую правду. Теперь вы вольны поступить с ней так, как сочтете нужным, но я уверен, что вы были и останетесь человеком чести

Ваш во Христе, преподобный Мануэль Сантьяго"

Гарет затаив дыхание следил за тем, как торопливо Джон обшарил конверт и извлек что-то маленькое, завернутое в клочок бумаги. Руки у Гарета дрожали так, что пришлось сжать их в кулаки. Тем временем Джонатан Доусон развернул бумажку и охнул при виде маленького блестящего колечка. На глазах у отца выступили слезы.

– Я я подарил что колечко Жанет на день рождения, когда ей исполнилось шесть лет – дрожащим голосом промолвил Джон, протянув его Гарету – Вот видишь, здесь выгравирована буква "Ж". Оно оказалось маловато, однако Жанет ни за что не желала его снять. Я часто думал, что – Тут он испуганно умолк, обратив внимание на помертвевшее лицо Гарета – Гарет, мне очень жаль.

Однако Гарет не слышал обращенных к нему слов. Его рассудок отказывался принять очевидное. Он отчаянно затряс головой и забормотал обращаясь к самому себе

– Нет что это ошибка. Индейцы во время набегов похитили множество детей Анжелика не твоя дочь Она не моя…

– Гарет, больше нет причин сомневаться. Это кольцо и рассказ Маргариты Родриго подтвержденный священником

Но Гарет лишь упрямо мотал головой. На крыльце послышались шаги, и все повернулись в сторону Анжелики. Она поспешила во двор, явно удивленная появлением Питера Макфаддена, но заметила письмо в руках у Джонатана и застыла в нерешительности. Не желая мучить ее неизвестностью, Джон промолвил.

– Это от падре Мануэля.

Однако Анжелика не в силах была оторвать взгляд от колечка, ярко блестевшего на солнце Джон молча протянул ей кольцо Блики, игравшие на полированной поверхности, снова оживили волны давних воспоминаний. Ее левая рука потянулась к пальцу, на котором когда-то было надето что кольцо. Она вспомнила, как смотрел на нее папа Джон, когда надевал колечко а еще она вспомнила необычайно ясно тот взгляд, которым обменялись тогда папа Джон и мама. О Боже только не это. Ее снова затягивал водоворот давно минувших картин и звуков, однако Анжелика боролась что было сил, цепляясь взглядом за одно-единственное лицо.

Гарет. Его черные глаза превратились в два мрачных, непроглядных омута на белом как мел лице. Они терзали ее, не давали покоя. Даже сейчас она грезила о его объятиях, его ласках, о счастье быть вместе с ним. Ну почему он не скажет, что все что сон, что они опять будут вместе? Но нет, в черной глубине его глаз читалась лишь боль бесконечная боль от необходимости смириться с неизбежным, которому Гарет так упорно и отчаянно сопротивлялся Никогда больше никогда ей не быть с Гаретом

Анжелика шагнула было к нему, но земля уходила из под ног Гарет Произнесла ли она его имя вслух – или оно само отозвалось в ней бесконечным эхом? Гарет Она простерла руки, но он не ответил на этот жест, и только взгляд, полный отчаяния, приковал к себе ее взор, проникая до самого сердца, которое готово было выпрыгнуть из груди. Для нее в Гарете заключался весь мир, им одним она жила и дышала, только зажженный им потаенный огонь согревал ее душу. Но теперь этот мир рухнул. С беспощадной жестокостью в мозгу вспыхнула четкая мысль все кончено.

Ее рассудок угасал, лишенный источника света. Теперь Анжелика не желала бороться с новым натиском ненасытной тьмы она покорилась ее безмолвному повелению и позволила лишить себя последней связи с реальностью. Черная бархатная бездна, которой она так избегала до сих пор, превратилась в последнее убежище, в обещание вечного покоя

Глава 14

Густой ночной туман непроницаемой пеленой окутал воды реки Гуадалупе. Предчувствуя скорый рассвет, Гарет утроил осторожность, пробираясь с отрядом техасцев к расположению правительственных войск. Распластавшись на земле, стараясь унять гулкое биение сердца, он еще раз окинул взглядом следовавших за ним патриотов.

Последней каплей, от которой лопнуло их терпение, был приказ полковника Агартеги жителям Гонсалеса сдать единственную в городе пушку. Назначенный командиром гарнизона в Сан-Антонио, Агартега и без того успел превысить свои полномочия, занимаясь повальными обысками, конфискацией оружия и разгоном «подозрительных банд». Но этого показалось мало. и последовал приказ сдать пушку, многие годы являвшуюся собственностью города.

Для этой цели полковник Агартега отправил в Гонсалес лейтенанта Кастанеду. Ему навстречу вышел вооруженный отряд техасцев с лозунгом: «Иди и возьми ее сам». Лейтенант отступил, однако было ясно, что на этом дело не кончится. Поскольку стало известно о намерении Кастанеды сегодня же атаковать город, техасцы решили упредить удар противника.

Гарет еще раз оглянулся назад, туда, где должна была находиться пресловутая пушка, до сих пор укрытая в густой апельсиновой роще. Туман сослужил добрую службу. Скоро они подберутся на расстояние выстрела, и начнется бой.

Внезапно в расположении мексиканцев поднялась тревога. Доусон замер в нерешительности и посмотрел на редевшие клочья тумана. С бешено бьющимся сердцем он глядел на границу военного лагеря: их разделяло не более трех сотен ярдов!

Его раздумья прервал надменный голос мексиканского офицера:

– Немедленно сдайте пушку – или пеняйте на себя!

– Иди и возьми ее сам! – издевательски крикнули В ответ.

Тишина взорвалась грохотом винтовок. Бой начался! За спиной у Гарета рявкнула пушка, и в гущу врагов полетел самодельный снаряд, начиненный ржавыми гвоздями и старыми подковами. Столь неожиданный удар решил исход боя. Мексиканский офицер решил начать переговоры.

Потянулись мучительные минуты ожидания. Вдобавок прошел слух, будто мексиканец нарочно тянет время и вот-вот получит подкрепление. Гарет осторожно приподнял голову и увидел, как возвращаются к своим лидеры враждующих сторон. Не прошло и минуты, как снова грохнула пушка. Судя по воплям, донесшимся из стана мексиканцев, выстрел собрал богатый урожай. Началась беспорядочная стрельба, и вдруг отряд Кастанеды смешал ряды и обратился в бегство!

Не в силах сдержать восторга, техасцы огласили воздух громогласным победным ревом, и Гарет мрачно улыбнулся, в Какая легкая победа: ни одного из них даже не ранило! Оказывается, разогнать этих мексиканских трусов совсем не трудно. Ну кто бы мог подумать!

Волна восторга подхватила Гарета: он вскочил, радостно крича и размахивая руками, и присоединился к остальным. Слава Богу, терзавшая его душу боль хоть на минуту ослабла с того дня, как он покинул «Круг Д»!

Внезапно в памяти всплыло прекрасное женское лицо с серебристыми глазами, однако Гарет поспешил отогнать эти мысли. С этим покончено. Отныне он живет только ради мира и независимости своего Техаса. И сколько бы ни возвращалось к нему прекрасное видение, как бы ни терзало его в бессонные ночные часы, он будет безжалостно бороться с ним. пока не забудет окончательно. Он принял это решение несколько недель назад, когда на свет Божий явилось маленькое золотое колечко и стало ясно, что иного пути нет.

Анжелика машинально послала лошадь вперед, не замечая, что обогнала своего спутника, задыхающегося в облаке пыли. Закатный горизонт переливался розовым, красным и нежно-желтым, и она не могла остаться равнодушной к этой красоте. Свежий октябрьский ветерок приятно охлаждал лицо и ласково перебирал выбившиеся из прически темные локоны. На миг она полностью растворилась в беззаботной, безудержной скачке. Только свист ветра в ушах да стук копыт доносился до нее из внешнего мира.

Пламенеющий горизонт звал, манил добраться до самого края земли. И Анжелика раз за разом пришпоривала лошадь, пока грохот копыт и шум крови в ушах не слились в единый гул. Она припала к шее бешено мчавшейся кобылы, стала с нею одним целым.

Анжелика задыхалась от восторга вот-вот она освободится от тягостных, мучительных воспоминаний как вдруг позади послышался перестук копыт другой лошади, и постепенно в поле зрения возник всадник. Одиночество было нарушено, волшебство померкло Анжелика раздраженно покосилась на того, кто ехал следом, и тут же почувствовала укол совести. Она заставила свою лошадь мало-помалу сбавить шаг и заметила, как попутчик облегченно вздохнул. Поравнявшись с ним, она смущенно улыбнулась.

– Удивительная красота, правда, Питер? В этих местах самое прекрасное время – краткий миг перед закатом. И нет более подходящего способа насладиться им, чем скакать вдогонку за уходящим солнцем.

– Мне кажется, ваша лошадь вряд ли одобряет такое времяпрепровождение, Анжелика

– Наверное, вы правы – Она не выдержала и рассмеялась рассудительному тону шотландца – Однако это приносит небольшое облегчение

– Облегчение стало бы еще больше, если бы вы позволили лошадке немного передохнуть после такой гонки.

Анжелика всмотрелась в его невозмутимое лицо, покосилась на запыхавшуюся кобылку и промолвила

– Вы снова правы, Питер.

Она остановила лошадь и собралась было соскочить с седла, но Питер подхватил ее и опустил на землю. От нее не укрылось, как он напрягся, вроде бы ненароком прижав ее к себе, и как блеснули его глаза, хотя в следующий миг он уже разжал руки. Они не спеша пошли рядом, ведя за собой лошадей

– Анжелика, мне давно хотелось поговорить с вами кое о чем но я все не решался лезть к вам со своими сомнениями

– Что вас беспокоит, Питер? – повернулась к нему Анжелика На лице Питера отразилось смущение и нерешительность

– Анжелика вы написали своей матери Маргарите Родриго? Я понимаю, что лечу не в свое дело Но когда я пришел к священнику за письмом, эта женщина была там, и она не находила себе места от тревоги. По-моему, с вашей стороны было бы актом милосердия послать ей ответ как можно скорее.

Слова Питера мигом возродили в памяти тот день, и Анжелика нахмурилась Рука как бы сама потянулась к тонкой Цепочке на шее – там теперь висело ее кольцо Эта безделушка оказалась ключом к тем уголкам рассудка где скрывалась память детства. Теперь она помнила практически все

Мамино тело, распростертое в грязи злость полуголого индейца бесконечные, полные ужаса дни, когда единственным утешением служил клочок синею бархата украдкой оторванный от маминого платья, и ее предсмертный шепот

– Твой папа придет за тобой Не надо бояться

Как ни странно, единственным черным пятном оставалось путешествие в Реал-дель-Монте и первые месяцы жизни в деревне. Память высвечивала лишь улыбающееся лицо Маргариты – когда она впервые назвала ее мамой

Каким бы чудесным ни казалось воссоединение с настоящим отцом, что вовсе не умаляло ее горячей любви к людям которые были ее семьей на протяжении стольких лет Если уж на то пошло, знание правды лишний раз подтвердило простую истину только любви и преданности Маргариты и Хуана Родрию обязана она своей жизнью А Карлос, милый Карлос, который уже выздоравливает и с каждым днем набирается сил, является ей братом не меньше, чем…

Не в силах дальше думать об этом, Анжелика скрипнула зубами Питер подхватил ее под руку и повел к небольшой рощице. Здесь он поспешил забрать у нее поводья и привязал обеих лошадей к дереву. Сострадание придало ему смелость, и он погладил Анжелику по щеке.

– Я не хотел причинять вам боль, Анжелика. Но эта мысль не давала мне покоя…

– Вы зря волновались. Папа Джон отправил в город мое письмо на следующий же день после… – она хотела было сказать: после того, как Гарет покинул «Круг Д», – но передумала, – после вашего приезда.

– По-моему, этот день не принес вам радости, – от Питера не укрылось ее замешательство. – И все же не могу не признаться, что счастлив оказаться возле вас.

Питер благоговейно прикоснулся к ее волосам, и Анжелика нахмурилась. Его чувства были слишком очевидны, и она вовсе не хотела их поощрять. И без того ее душа и мысли пребывали в смятении…

– Не печальтесь, милая, – ласково улыбнулся Питер. – Я не стану вам досаждать. А через месяц и вовсе уеду – это Джон попросил задержаться, чтобы довести до конца его проект. По его мнению, напряженные отношения с Мехико не должны отразиться на жизни в «Круге Д».

Анжелика торопливо кивнула и потупилась. Она подозревала за гостеприимством Джона некий тайный умысел. Боже, до чего же она стала недоверчива!.. В следующий же миг Питер огорошил ее, негромко промолвив:

– Да, Анжелика, пожалуй, вы правы. Ваш отец надеется, что в моем обществе вы быстрее сумеете избавиться от горестных мыслей. И смею заверить, что весьма благодарен ему за возможность…

– Питер, я…

– Нет, Анжелика, ни слова больше. – Питер решительно взял ее за локоть. – Я почитаю за великое счастье находиться с вами рядом… и иногда прикасаться к вам. Я вовсе не жду, что вы, словно спелый плод, упадете мне в руки. Когда я решился приехать сюда вместо Брока, то ничего не знал о вас с Гаретом. Мне просто было необходимо убедиться, что вы всем обеспечены и довольны, прежде чем навсегда о вас забыть. Мне больно видеть ваше горе, Анжелика, и я клянусь, что готов сделать что угодно, чтобы помочь вам. Но не в моей власти изменить ход вещей. Этого мне не дано… Но я готов ждать, милая… до тех пор, пока ваше сердце не освободится и вы не сможете полюбить кого-то другого. И надеюсь, что этим другим окажусь я…

– Питер, я не могу вам ничего обещать. И не хочу использовать вас…

– Анжелика, если это позволит мне оставаться рядом с вами, я готов, чтобы вы меня «использовали». Я буду счастлив уже тем, что все еще не лишен шанса… что вы можете привыкнуть ко мне. Я понимаю, насколько маловероятно, что вы сумеете полюбить меня. но не желаю упускать этой возможности. – И он добавил горячим, хриплым шепотом: – Нет, ни за что не упущу… – Тут Питер неожиданно наклонился и коснулся губами ее губ. А в ответ на ее сердитую гримасу лукаво улыбнулся и спросил: – Вы ведь не лишите изнемогающего от жажды капли воды или умирающего от голода крошки хлеба, правда?

– Правда, – неловко улыбнулась в ответ Анжелика. – Не так уж трудно уделить каплю воды или крошку хлеба.

– Я так и знал. У вас щедрое сердце.

В глазах его вспыхнуло такое пламя, что она тут же пожалела о своей уступчивости, но Питер как ни в чем не бывало обнял ее за талию и повел к лошадям.

– По-моему, пора возвращаться. Не то Джон всполошится, не похитил ли я вас. – Шотландец подсадил Анжелику в седло и задумчиво добавил, глядя на нее снизу вверх: – Ну а я ему отвечу: «Пока еще не похитил, мистер, пока еще нет…»

Вскоре их лошади уже неслись по дороге в «Круг Д». То и дело поглядывая на Питера, Анжелика с болью думала о том, что за свои семнадцать лет успела прожить не одну жизнь – и все же не перестала удивляться ее несправедливости.

Гарет пристально всматривался во тьму, окутавшую Голиад. Его товарищи чувствовали то же напряжение, что и он. Окрестные жители почти все занимались сельским хозяйством. Выходки мексиканских мародеров держали в страхе всю округу, и полковник Голлингсворд решил положить этому конец: собрать добровольцев и захватить гарнизон, расквартированный в Голиаде.

Сбор отряда был назначен в полночь под стенами Голиада Теперь готовые к бою техасцы лишь ждали возвращения разведчиков Гарет улыбнулся На днях ковбои из его отряда повстречались с полковником Милчмом, который недавно сбежал из мексиканской тюрьмы в Монтеррее и тайно пробрался на родину Он также будет участвовать в нынешнем штурме, и оттого моральный дух в отряде был необычайно высок Осталось совсем немного, пока

Из темноты появились разведчики, и Гарет с обложением перевел дух. Следом за ними он поспешил к полковнику Голлингсворду.

– Все тихо, командир Возле дома капитана Сандоваля всего один часовой, а все остальные дрыхнут в казарме Если мы начнем прямо сейчас, то вряд ли они сумеют толком сопротивляться Считайте, что город наш, командир

– Ну что ж, парни, время пришло, – промолвил полковник Голлингсворд, обводя взглядом свое войско – Ничто нас уже не остановит

Вскоре молчаливая колонна двинулась сквозь тьму, и Гарет постарался занять место в первых рядах тех, кто окружал дом капитана Сандоваля. Грянул один выстрел, в ответ ему – второй, и часовой рухнул на землю. С ружьем на изготовку Гарет вместе с остальными ворвался в казарму Захваченные врасплох мексиканские вояки в панике метались по темному помещению и не думая об отпоре

Поняв, что стрелять больше не придется, Гарет принялся выгонять солдат во двор Гарнизон и два счета обезоружили и заперли. После краткой беседы капитана Сандоваля с полковником Голлингсвордом были утверждены условия полной и безоговорочной сдачи Вот так, при минимальном сопротивлении и без потерь, Голиад перешел к техасцам

Гарет в задумчивости склонился над чистым листом бумаги. Эйфория от легкой победы давно миновала, и доносившиеся с улицы звуки празднества казались просто назойливым шумом. Не отрывая глаз от вызывающе белой бумаги, Гарет машинально взъерошил волосы. Он понимал, что давно следо– вало написать домой Он уехал оттуда месяц назад – на следующий день после появления Питера Макфаддена И с тех пор от него ни слуху ни духу.

Конечно, он вовсе не собирался держать своего отца в неведении, но черт возьми что он мог написать?! Сообщить Джону, что очертя голову ринулся в революционную бурю – в надежде хоть там освободиться от пытки, терзавшей его душу денно и нощно? А потом признаться в том, что что помогло лишь на время?

Гарет усмехнулся. За каких-то пару месяцев вся его жизнь пошла кувырком, и он оказался втянут в битву с самим собой, выиграть которую нет надежды. Свободный Техас Независимый Техас. Он только об этом и думал, этим была полна его жизнь. В свободном штате его возлюбленный «Круг Д» вырос и расцвел бы в полной мере, обеспечивая богатую, безбедную жизнь многим поколениям. Он с большой неохотой по требованию отца предпринял поездку в Реал-дель-Монте, надеясь после возвращения целиком отдаться борьбе за свой штат.

Он не ожидал, что встретит Анжелику Анжелика Жанет. Нет, он не в состоянии думать о ней иначе, только как об Анжелике! Ибо она стала его ангелом, его жизнью, его любовью, которых он лишился, стоило блеснуть на солнце маленькому золотому колечку. Да и теперь он не смирился против ужасной правды, протестовало все ею существо.

Прошел целый месяц, но он по-прежнему не мог принять очевидное. Мыслимыми и немыслимыми способами он пытался избавиться от памяти об Анжелике. Боже. он до сих пор хочет ее. Ему даже нет нужды закрывать глаза, чтобы увидеть ее лицо, ощутить ее запах, почувствовать ее нежную кожу под своими руками Гарет горько усмехнулся. Если бы он смог написать Анжелике, рассказать ей о своих чувствах.

Рожденные в глубине души, слова лились бы сами собой

"Я так скучаю по тебе, милая! Я так хочу увидеть тебя, прикоснуться к тебе услышать твой голос. Мне не хватает твоего дерзкого взгляда, твоего веселого смеха и твоей любви. Только бы обнять тебя прижаться к тебе всем телом. Все вокруг пусто постыло без тебя. И ничто не заставит меня поверить, будто я не имею на тебя прав, Анжелика. Что-то в глубине души твердит мне, что есть иное объяснение этому колечку. Но ты, милая, ты поверила. Я прочел это на твоем лице – и не в силах был поколебать твою веру. Я пытался изменить свое отношение к тебе, но пришел к выводу, что это невозможно.

Все равно сгораю от желания быть с тобой и без конца терзаюсь сожалениями. Ибо все это время молчал. Не хотелось давить на тебя. Мне казалось, что твое чувство ко мне должно вырастать постепенно, без принуждения. Я думал, что у нас еще так много времени…" – Глаза защипало, и Гарет беспомощно покачал головой. Вот и последняя фраза так и не написанного послания: «Я слишком долго ждал, милая, и теперь уже никогда не смогу сказать, что люблю тебя…»

Он прижал ладонь к глазам. Все его сильное тело сотрясалось от подавленных рыданий.

Но вот Гарет совладал со слабостью, набрал побольше воздуха в грудь и взял все еще дрожавшими пальцами ручку. Все тот же лист бумаги. Нет, Анжелике он писать не может, как не может и далее откладывать письмо отцу. Следовало сообщить, что он здоров и невредим и каким образом при необходимости можно будет с ним связаться. Он не станет писать о том, что не может вернуться домой…

"…бои в Гонсалесе и Голиаде увенчались успехом. В Голи-аде мы захватили две сотни мушкетов и пару пушек. В наших рядах уже пятьсот добровольцев, и на днях мы вышвырнем генерала Коса за границы Техаса. Наше знамя простого белого цвета, с черным рисунком. Вверху изображена звезда, а под ней пушка и надпись: «Иди и возьми ее сам!»

Мы уверены, что победим, ведь теперь нас ведет в бой сам Стивен Остин! Я очень рад снова видеть его в наших рядах и считаю большой честью быть лично знакомым с таким человеком.

Прилагаю адрес, по которому мне можно писать. Передай мои наилучшие пожелания всем обитателям «Круга Д». Надеюсь, работа над проектом движется успешно.

Твой любящий сын, Гарет".

Джон закончил читать письмо и поднял глаза на бледное лицо Анжелики. С болезненно сжавшимся сердцем он наблюдал, как поспешно подошел к ней Питер, молчаливо предлагая свою поддержку.

– Это… это все, что Гарет написал?

– Да, это все, Анжелика.

С тех пор как уехал Гарет, они успели прийти к некоторому соглашению. Жанет, дочь Джона, так и не привыкла вновь к данному при рождении имени и настояла на том, которое носила столь долгие годы. В конце концов Джон уступил, находя утешение в том, что его называют «папа Джон». Эти слова будили в нем дорогие сердцу воспоминания – он надеялся, что и в Анжелике тоже.

Однако у Джона сложилось подозрение, что Анжелика не ищет утешения в прошлом… С того самого дня, как из «Круга Д» уехал Гарет, Джон то и дело замечал горечь на дне огромных прекрасных глаз. Частые приступы тоски говорили о том, с каким трудом ей дается обретение прошлого и какую силу имеет над ней настоящее. А что касалось будущего… Джон был уверен, что она даже в мыслях не смеет промолвить это слово. Время, время… им всем необходимо время…

Лицо Анжелики оставалось бесстрастным, и только легкий румянец, сменивший давешнюю бледность, говорил о переживаемой ею буре чувств. Питер обнял ее, и она подняла на него взгляд. Молодой шотландец любит ее. Джону это бросилось в глаза сразу, и он надеялся, что присутствие Питера поможет ей…

Анжелика снова обратилась к отцу. Было видно, что самообладание вот-вот ей изменит.

– Гарет… он что же, так и не пишет, когда вернется домой?

– Нет, Анжелика, – грустно ответил Джон. – Похоже, им еще предстоит задержаться под Сан-Антонио. Такой город не возьмешь с налету. Кос успел там окопаться.

– Гарет не вернется домой… покуда я здесь. Ее слова прозвучали мертво, безжизненно.

– Анжелика, но ведь он вступил в армию, пусть и добровольческую. Он не может просто взять и вернуться…

– Он вообще не вернется – пока я остаюсь под этой крышей. Он не желает видеть меня, и я его не виню. – Анжелика подошла к Джонатану Доусону и сжала его локоть: – Папа Джон, я возвращаюсь в Реал-дель-Монте.

– Нет, – быстро возразил Джон Доусон, накрывая ладонью ее маленькую ручку. – Нет, дорогая, этим проблему не решить!

– Я отправлюсь к своей семье, и тогда Гарет сможет вернуться в «Круг Д». Ведь это его дом, а не мой. Он столько работал, чтобы построить его… и чтобы защитить. Я не имею права занимать его место и не собираюсь…

– Дорогая, ты не занимала ничьего места! Это просто временная отлучка! Когда Сан-Антонио будет взят, Гарет вернется домой, и тогда…

– Он не вернется. Я знаю… – Ее голос прервался глухим рыданием. Она вдруг обернулась к Питеру: – Ведь вы отвезете меня обратно, Питер? Я не стану вам обузой. Я привыкла к тяготам пути. И легко приспосабливаюсь.

– Анжелика, вы никогда не будете для меня обузой. Можете не сомневаться: от вашего общества я получу одно лишь удовольствие.

– Значит, договорились.

– Ни о чем вы не договорились! – вскричал Джон. – И никуда ты не поедешь. Бегство никому не поможет!

– По крайней мере это позволит Гарету вернуться!

– Нет! Я не стану жертвовать одним своим ребенком ради другого! – Столь яростная вспышка Джонатана обратила Анжелику в камень, и она даже не обратила внимания на простертые к ней руки. Однако он все же привлек ее к себе и забормотал, гладя по спине: – Анжелика, просто должно пройти еще немного времени. Вы же с Гаретом договорились, что ты пробудешь здесь целый год…

– Да, но с тех пор обстоятельства переменились.

– Совершенно верно, дорогая, они переменились. И теперь у тебя еще больше причин остаться в «Круге Д».

– Нет, – глухо ответила она, уткнувшись Джону в грудь, – теперь у меня еще больше причин уехать.

– Анжелика, дорогая, обожди хоть немного, – взмолился Доусон, заглядывая в полные слез глаза. – Пусть по крайней мере кончится год, о котором вы условились с Гаретом. Это совсем недолго.

– Это время покажется мне вечностью.

– Ну хорошо… тогда дождись хотя бы своего дня рождения… он в феврале. Я пока не говорил тебе, хотел сделать сюрприз, но я получил письмо от тети Минетты. Ты ведь помнишь ее, не так ли?

– Тетя Минетта?.. – Теперь ее память без труда возвращалась в прошлое. Перед мысленным взором предстала добрая нянюшка, которая была у них с мамой единственным близким человеком. – Мамина тетя Минетта?!

– Да, дорогая. Она по-прежнему живет в Новом Орлеане. Когда вы с мамой пропали, я, как мог, помогал ей – ведь это была последняя ниточка, связывавшая меня с вами. Если бы не жестокая лихорадка, задержавшая ее отъезд, она наверняка оказалась бы в одном фургоне с вами. Едва почувствовав в себе силы для путешествия, она принялась собираться, но тут пришло письмо с печальным известием. Когда ты нашлась, я тут же сообщил тете Минетте, и она пообещала приехать на твое восемнадцатилетие. Мы хотели устроить сюрприз. Ты ведь не захочешь обижать ее, дорогая?

– Папа Джон…

– Или обидеть меня?..

– Ну ладно, – порывисто вздохнула Анжелика, не в силах устоять перед мольбой, светившейся в его взоре. – До той поры я останусь. Мне еще никогда не приходилось по-настоящему праздновать день рождения. Двадцать пятого февраля. Откуда мне было знать?

Рыдания сжали ей горло, Анжелика резко повернулась и поспешила укрыться в своей комнате. Жестокая, беспощадная реальность не давала ни минуты покоя. Да, теперь она точно знает, кто она такая, и когда появилась на свет, и что означали ее ужасные сны. Теперь она обзавелась не одной семьей, где ее любят, а сразу двумя. Она больше не нищая кухарка, а дочь хозяина большого имения, со всеми вытекающими отсюда последствиями. После того как ее права на это место были доказаны, даже ковбои на ранчо стали проявлять к «самозванке» некоторое почтение. Однако не стоило большого труда догадаться, что они предпочли бы видеть на ее месте Гарета. Ведь она невольно принесла его в жертву.

Главнокомандующий вооруженными силами восточных провинций и зять господина президента, генерал Мартин Перфекто де Кос, испепелял гневным взором стоявшего перед ним человека. Невысокий, ширококостный, он так и пылал от негодования. Однако начальственный гнев нисколько не тревожил одетого в роскошный мундир красавца аристократа.

– Да как ты смеешь поучать меня, Эстебан?! Можно подумать, что свои эполеты ты получил на поле боя! Я не нуждаюсь в твоих советах… я не мальчишка!

– Я и не думал поучать тебя, Мартин! Я просто хотел напомнить об опасности нынешней ситуации. Техасцы воспрянули духом от легких побед. Шпионы доносят, что у них набралось уже пять сотен добровольцев…

– И у меня более чем достаточно сил, чтобы отбить их атаку! Я подготовился, как требовалось – и даже сверх того!

– Ты уверен?

– Я более чем уверен! Зато ты, Эстебан, вовсе не так наблюдателен, как считает Антонио, иначе держал бы свои сомнения при себе. Мало того, что перекрыл все улицы баррикадами, я еще разместил в домах снайперов, а на колокольне поставил пушку, которая сможет простреливать всю округу. Я также не поленился перенести сюда свою ставку, – и генерал выразительным взглядом обвел каменные стены старого монастыря, – и смогу управлять ходом сражения, не подвергаясь риску. От города нас отделяет река, да и сами эти стены выдержат любой штурм. В любом случае мои действия не нуждаются в твоей оценке.

Эстебан заставил себя прикусить язык. Не стоило дразнить Мартина. Еще пара неосторожных слов – и разразится ссора, а Эстебану совершенно не улыбалось быть вышвырнутым за пределы Сан-Антонио под защитой всего двух личных телохранителей. Он изобразил на лице дежурную улыбку:

– Извини, Мартин. Но Сан-Антонио-де-Бежар… потеря этого города была бы для нас сильнейшим ударом. И мне не хотелось бы расстраивать Антонио рапортом о его сдаче.

– Сан-Антонио-де-Бежар – предмет моих забот, Эстебан. И должен признаться, меня чрезвычайно раздражает необходимость то и дело об этом напоминать!

– Подавление мятежа в Техасе – предмет наших общих забот, Мартин. Но на ход моих мыслей не может не влиять персональная заинтересованность.

– Персональная заинтересованность?.. – Как ни старался, генерал Кос не сумел погасить злорадный блеск в глазах. – Ты имеешь в виду романтическое увлечение, Эстебан? Тогда понятно то целомудрие, которым ты удивил всех в Сан-Антонио. Пожалуй, именно из-за воздержания ты стал таким неуживчивым. Я не раз испытывал такое на себе.

Эстебан растянул рот буквально до ушей, стараясь не выдать своего отвращения. Ну ладно, по крайней мере удалось отвлечь Мартина. Дела сердечные не чужды никому, и генералу в частности. Надо только подтолкнуть его в нужном направлении.

– Да, Мартин, ты на редкость проницателен. Действительно, есть женщина невероятной красоты, и между ней и мной стоят банды мятежников. Это немало удручает меня, и с тем большим нетерпением я жду, когда же мы положим конец восстанию и я получу возможность до нее добраться.

– И ради этого ты решил возглавить администрацию этого района после окончания конфликта?..

Эстебан, изумленный такой осведомленностью, чуть не выпалил какие-то возражения, но генерал благодушно засмеялся:

– Нет, не пытайся отрицать! Антонио признался, что был немало удивлен той настойчивостью, с которой ты добивался столь ничтожной должности. Да у тебя же все на лице написано, Эстебан! Итак. у похитителя женских сердец у самого похитили сердце! Ах, Эстебан, неужели тебе не жаль рухнувшей репутации?

– Какой еще репутации, Мартин? – сердито спросил Эстебан, не в силах долее притворяться.

– Ну что ты! Ведь ты уступал лишь самому Антонио в любовных эскападах, о тебе судачила вся столица! Между прочим, во многих ты возбуждал ревность своими невероятными успехами…

– Счастлив узнать, что успел на славу развлечь столичных зевак.

– Признайся, что ты и сам развлекался на славу, а, Эстебан? Впрочем, так или иначе, но этому пришел конец. Теперь, когда ты ради одной забыл обо всех остальных…

– Пожалуй, так оно и есть…

– Она приворожила тебя! Ах, Эстебан, какой позор! Как ты позволил такому случиться?

– Мартин, мне немного прискучил этот разговор.

– Да, я понимаю, неловко обсуждать столь непривычную для тебя влюбленность. Зато теперь, когда я понял истинную причину, мне будет легче со снисхождением выслушивать твои тирады. Я даже постараюсь забыть о тех глупостях, которые ты успел здесь наговорить.

– Ты слишком добр, Мартин, – буркнул Эстебан, страдальчески кривясь.

– Да, я таков, – Генерал Кос приосанился и постарался вложить в эту незначительную фразу некий сокровенный смысл. – В любом случае не тревожься. Если на нас нападут, мы будем готовы отразить атаку и одержать полную победу.

– Твои слова сняли камень с моей души, – не в силах сдержать сарказма, заявил Эстебан и вежливо поклонился. – А теперь, с вашего позволения, я бы хотел вернуться к себе.

– Конечно, Эстебан. И не сомневайся, что можешь обсуждать со мной что угодно и когда угодно…

– Благодарю вас, генерал.

– Всегда рад вас видеть, полковник.

Пылая негодованием, Аррикальд поспешил убраться из временной ставки генерала. Ну где такому тупице, как этот недомерок, по достоинству оценить техасских мятежников? Когда-то Эстебан сам заблуждался, но больше этого не повторится. Когда начнется атака на город, он вместе со своими телохранителями уберется отсюда подальше. Ведь он послан сюда наблюдателем, личным наблюдателем господина президента. И он будет выполнять только это поручение – и не более.

Да, Кос редкостный глупец… взять хотя бы место, выбранное им для ставки. Еще раз покосившись на грубую каменную кладку, Эстебан толкнул массивную резную дверь и вышел во двор.

Мадемуазель Минетта Бошам, чье доброе морщинистое лицо нисколько не изменилось с годами, тряслась в наемной карете. С самого утра, заняв место у окошка, она не сводила глаз с проносившихся мимо пейзажей, всей своей позой выражая крайнюю степень нетерпения. Стройная и изящная в молодости, с годами она стала сухопарой и казалась выше своего роста. Седые волосы, заколотые в затейливый пучок на затылке, темное платье и шляпка – так обычно и одеваются пожилые леди. Однако стоило заглянуть в глубоко посаженные проницательные темные глаза – и это впечатление забывалось. От ее внимательного взора не укрывалась ни одна деталь. Стало быть, вот он каков, Техас…

Не притупившаяся с возрастом память без труда восстановила картины прошлого. Минетта снова слышала звонкий, как колокольчик, мелодичный голосок ее милой Селесты.

– Минетта!.. Минетта! Это письмо от Джонатана! Он зовет нас с Жанет приехать к нему… к нему в Техас!

Послышались легкие шаги, и вот уже сиявшая от счастья Селеста возникла на пороге ее комнаты:

– Он хочет, чтобы я отправлялась немедленно! Он говорит, что больше не в силах таиться и ждать. Его жена умерла, а сыну он уже сообщил о принятом решении. Он пишет, что мы и так слишком долго прожили порознь… и поженимся немедленно, как только я приеду!

– Чудесно… чудесно, моя дорогая!

– Но ты еще слишком слаба, Минетта, – моментально опечалилась Селеста. – Ты не перенесешь такое путешествие. Я… я, пожалуй, напишу Джонатану и попрошу обождать…

– Нет, – порывисто возразила Минетта, – не надо, ни в коем случае не делай этого! Мсье Джонатан прав. Вы и так слишком долго жили в разлуке.

– Но как же ты. Я не брошу тебя…

– С каких это пор ты стала меня опекать? Ведь это моя обязанность – заботиться о тебе и о моей куколке Жанет, не так ли? И я уж как-нибудь сумею позаботиться о себе самой.

– Но… но я не могу оставить тебя.

– Мы расстаемся не навсегда. Две-три недели, от силы месяц, и мои силы восстановятся. Эта лихорадка… ей ни за что бы со мной не справиться, если бы не возраст.

– О каком возрасте ты говоришь, Минетта? – Милое личико Селесты осветилось любовью. – Ты никогда не состаришься!

– Тем более тебе придется признать, что со мной ничего не случится. К тому же ваше отсутствие даст мне возможность немного отдохнуть от обычных хлопот.

– Да… наверное, ты права…

– Тогда не теряй времени и начинай собираться в дорогу. Ты приедешь в Техас и выйдешь замуж за любимого человека. У Жанет наконец-то будет настоящий папа, а я присоединюсь к вам через месяц.

– Но ты пропустишь нашу свадьбу, Минетта! И не услышишь, как мы обменяемся клятвами перед алтарем…

– Дорогая, разве это так важно? Я останусь с тобой на всю жизнь и буду любоваться вашей любовью – твоей и мсье Джонатана. Не задерживайся, Селеста, – настаивала Минетта, стараясь развеять тень сомнения в прелестных глазах своей воспитанницы. – Не заставляй меня думать, что я препятствую твоему счастью.

Селеста подумала и согласно кивнула. В дверях комнаты появилась очаровательная девочка.

– Жанет, поди сюда, – протянула к ней руки Селеста. – Я хочу поскорее рассказать тебе о добрых новостях. Мы наконец-то отправляемся домой… домой, к твоему папе!

Девочка грациозно присела на краешек постели, в замешательстве переводя с одной женщины на другую огромные, так похожие на материнские, серые глаза. Наконец она еле слышно спросила.

– Мама, это правда?

– Да, моя хорошая, это правда. Мы едем домой… наконец.

Один Всевышний знает, как горько потом сожалела Минетта обо всем, что сказала в тот день… Она утратила безвозвратно и свою красавицу Селесту, и свою милую крошку Жанет. Жизнь не стоит на месте, она идет своим чередом, однако боль этой утраты нисколько не ослабела со временем. Она терзает Минетту до сих пор.

Но если это правда, и она скоро увидит малютку Жанет и убедится, что дитя ее Селесты живо и здорово, – старая нянька обретет душевный покой и вернется в Новый Орлеан вполне счастливой.

Мысли Минетты постоянно возвращались к самой главной уели поездки. Как только пришло письмо от Джонатана Доусона, стало ясно, что этого не избежать. Видит Бог, как ей этого не хотелось – даже несмотря на огромное желание увидеть, какой красавицей выросла Жанет. Но она помнила умоляющий взгляд Селесты и последние перед расставанием слова:

– Минетта, дорогая, ты ведь сделаешь это ради меня? И свой собственный ответ:

– Да, моя хорошая, сделаю. Обещаю тебе.

Глава 15

Надежно укрытый в отдаленном от города убежище под неусыпной охраной своих личных стражей, Эстебан Аррикальд наблюдал за продвижением техасцев, штурмовавших Сан-Антонио-де-Бежар. Добровольческие отряды осаждали его уже больше месяца, и даже доблестное сопротивление защитников уже не могло повлиять на исход дела.

На глазах у Аррикальда ряды мексиканских солдат вдруг смешались, и раздались крики «Измена! Измена!». Судя по всему, это огромная толпа дезертиров прорвалась наконец через линию огня. Следом за ними бежали толпы обезумевших от голода и страха женщин и детей. Поскольку был пущен слух, что все угодившие в плен солдаты подвергнутся пыткам и казням, военные старались смешаться с простыми горожанами. Неуправляемая толпа сметала все на своем пути.

Генерал Кос затерялся среди этого безумия, тщетно пытаясь остановить паническое бегство. Его команды никто не слушал,! его безжалостно толкали на бегу: ничтожная маленькая фигурка посреди надвигавшейся тьмы. Какой унизительный результат столь доблестных усилий!

Раздосадованный Эстебан вздохнул. Для него это не было неожиданностью. Покосившись на телохранителей, бдительно озиравших округу. Эстебан негромко выругался. Мартин осмелился обозвать его глупцом – пусть теперь убедится, прав он был или нет!

Если бы в город вызвали подкрепление, Сан-Антонио-де-Бежар не ждал бы столь плачевный конец. Однако ничто не могло заставить Эстебана разделить позор поражения с упрямым генералом Косом. Прошлой ночью, в самый темный час он вызвал своих телохранителей. Гражданское платье, тот самый техасский наряд, который уже однажды сослужил ему службу, скрыл его истинный ранг и позволил тайно сбежать из осажденного города в сопровождении также переодетых стражей. Они не отставали ни на шаг – вот и теперь не выпускают из рук винтовки, готовые защищать своего хозяина.

Да, он вернется в столицу и лично доложит обо всем господину президенту. Такой человек, как Санта-Анна, не должен оставить удар безнаказанным. В отличие от своих несчастных генералов он сумеет разгромить техасских голодранцев.

Эстебан повернулся спиной к позорной картине бегства и негромко позвал:

– Рикардо, Рамон! Мы покидаем это место.

Он направился к своему жеребцу и вскочил в седло.

Непослушными от волнения пальцами Анжелика воткнула последнюю шпильку в свою изящную прическу. Проверила, надежно ли закреплен тяжелый узел блестящих волос, заглянула в зеркало и замерла. Внезапно ей стало ясно. как папе Джону удалось моментально распознать в бедной служанке собственную дочь. Подаренное им на день рождения платье из синего бархата в точности напоминало то, что являлось ей в снах.

В глубине зеркала мелькнуло еще одно отражение, и Анжелика встретилась взглядом с темными, глубоко посаженными глазами, они были полны слез.

– Ты настоящая красавица, моя дорогая, точная копия мамы!

Анжелика, чье горло сжалось от рыданий, порывисто обняла худые плечи тети Минетты. С ее появлением в «Круге Д» в памяти возродились столь трогательные сцены, что Анжелика не в силах была подавить эмоции. Она проговорила с тетей Минеттой всю ночь напролет, и сердце ее не могло не раскрыться навстречу этой всепоглощающей бескорыстной любви.

Тетя Минетта осторожно высвободилась из ее объятий, негромко заметив:

– Не надо, а то помнешь свое чудесное платье. Позволь я еще разок погляжу на тебя, прежде чем ты спустишься вниз.

Она отступила на шаг и, задумчиво улыбаясь, принялась любоваться своей воспитанницей. Анжелика поняла, что ее сравнивают с покойной матерью, находя те неуловимые отличия, которые невозможно было разглядеть с первого раза. Ее густые волосы были темнее воронова крыла – точно так же, как у мамы, и кожа казалась такой же матовой и нежной. И глаза… да, она вспомнила: мамины глаза были точно такого же удивительного серого оттенка. Сколько раз за свою жизнь она проклинала эту изысканную, утонченную красоту, выдававшую ее непричастность к семье Родриго?

Но даже после того, как было доказано, что она им не родня, ее сердце не полностью принадлежало папе Джону, как полагалось бы любящей дочери. Немалая часть ее души по-прежнему оставалась в Реал-дель-Монте, с теми людьми, которые вырастили ее и дарили ей свою любовь. А еще больше душевных сил оказалось вложено в безнадежное, горькое чувство. Нет, тетя Минетта, перед вами не Жанет дю Буи и не ваша дорогая Селеста.

Однако, судя по всему, тетя Минетта осталась более чем довольна зрелищем.

– Совершенно невозможно улучшить. – заметила старушка и неохотно добавила, поглядев на настольные часы – Нам уже пора спускаться – вот-вот начнется праздник в честь твоего дня рождения Я должна на пару минут заглянуть к себе в комнату Иди к гостям, я тебя догоню – Она легонько чмокнула Анжелику в щечку – Моя милая куколка Видела бы тебя сейчас Селеста

Темные глаза подозрительно заблестели, и тетя Минетта торопливо покинула Анжеликину спальню, аккуратно притворив за собой дверь Анжелика сама с трудом удерживалась от слез и постаралась, как могла, успокоиться

Ее взгляд невольно остановился на чудесной ткани, из которой был пошит подарок папы Джона Она понимала, как важен для отца этот синий бархат Он хотел увидеть ожившей свою мечту Селесту. возвращенную ему в облике дочери И сама Анжелика была счастлива подарить ему уверенность, что возлюбленная Селеста не канула в реку забвения что скрасит ему предстоящую разлуку

Однако папа Джон не подозревал, какое огромное значение имел синий бархат для самой Анжелики Это Гарет что ею любовь наполнили синий бархат потайным смыслом. Она не могла оставаться равнодушной, когда мягкая ткань ласково касалась чувствительной кожи. Гарет он обещал стать для нее синим бархатом – и она по-прежнему желала этого. Несмотря на то что со времени его отъезда прошел не один месяц, владевшее ею отчаяние нисколько не утихло и горе не притупилось Анжелика считала, что, только покинув «Круг Д», сможет обрести душевный покой

Папа Джон в конце концов смирился с ее решением, хотя и взял обещание, что она вернется Гарет не приехал даже на Рождество – предпочел встретить его в недавно отвоеванном Сан-Антонио, – и что послужило веским доказательством ее правоты Вот и в последнем письме, полученном всего два дня назад, он ясно давал понять, что не намерен возвращаться.

Вспомнив про что письмо, Анжелика болезненно поморщилась Гарет писал, что повстречал старинного друга, Билла Тревиса, который, став полковником, набирает кавалерийские войска на случай, если военные действия затянутся. И Гарет собирается остаться с Тревисом

Ничего, она уже условилась с Питером, который в конце недели собирался отправляться назад, в Реал-дель-Монте. Правда, возможно, придется задержаться у Анжелики просто не хватит духу покинуть «Круг Д», пока здесь I остит тетя Минетта.

Резкий стук в дверь вернул Анжелику к действительности. Она негромко ответила, после чего дверь моментально распахнулась и на пороге появился Питер. Она шагнула было навстречу, однако замерла в нерешительности, заметив выражение лица шотландца.

– Анжелика, вы столь прекрасны, что у меня захватило дух.

– Вы тоже не кажетесь мне уродом. Питер! – вполне искренне сказала она. окинув его взглядом – Так вот зачем была предпринята эта тайная поездка в город! – Превосходно пошитый черный костюм скрадывал недостатки и делал Макфаддена весьма привлекательным – Да вы просто красавец сегодня!

Питер, к удивлению Анжелики, как мальчишка, залился румянцем, закрыл за собой дверь и двинулся прямо к ней. Он решительно привлек ее к себе и осторожно поцеловал в губы.

– – Вы снисходительны ко мне. Анжелика, но при одном взгляде на вас становится ясно, что такое истинная красота. Я выгляжу как обычно, зато сердце мое полно необыкновенной любовью. Любовью, осветившей весь мир.

Безыскусное признание Питера звучало столь трогательно, что у Анжелики не нашлось слов в ответ. За чти месяцы она привыкла, что Питер всегда находится рядом – так же как привыкла к тому, что он постоянно напоминал о своей любви. Однако нынче вечером в его поведении проскальзывало нечто новое, насторожившее Анжелику.

– Анжелика, меньше всего на свете мне бы хотелось омрачать вам праздник, однако на сей раз я не сдамся и не позволю остановить себя на полуслове – Его выразительное, разгоряченное лицо приблизилось вплотную. – Я твердо решил, что этим вечером выскажу все до конца. Вы давно знаете о моих чувствах. Я полюбил вас с первого взгляда. Но моя нерешительность позволила вам ускользнуть прежде, чем я облек чувства в слова. И я не желаю, чтобы такое случилось вновь.

Он умолк и наклонился, чтобы поцеловать ее. Поцелуй оказался столь нежным, что даже сумел слегка притупить боль, терзавшую ее все это время. Ей даже захотелось ответить на поцелуй, однако гулкое биение сердца в груди Питера остановило ее. Нет, она не позволит себе морочить голову этому доброму юноше. Ведь она никогда не испытывала к нему ничего, кроме искреннего расположения и дружбы. Позволить ему вообразить нечто большее было бы нечестно! Словно в ответ ее мыслям Питер улыбнулся мудро и понимающе:

– Не пугайтесь, Анжелика. Я отлично знаю, что мои чувства не находят в вас отклика. Но вы ведь не станете отрицать, что немного привязались ко мне, правда?

– Питер, я отношусь к вам как к лучшему, верному другу. В противном случае я бы не решилась отправиться с вами в Реал-дель-Монте.

– Ну да… я для вас друг…

При виде отчаяния, опустошившего его взор, Анжелика торопливо забормотала:

– Но… но если вы вдруг передумали… если я стану для вас обузой…

– Анжелика, ну разве я мог передумать? Сказать по правде, я только о том и мечтаю, чтобы оказаться с вами вдвоем. Все эти месяцы я заставлял себя сдерживаться – но с каждым днем делать это все труднее. Я люблю вас больше всего на свете. Хотите верьте, хотите нет, но я только и думаю о том дне, когда смог бы назвать вас своей…

– Питер, но я…

– Анжелика, позвольте мне закончить, – взмолился Питер. – Путь нам предстоит долгий, и я должен признаться, что вряд ли выдержу такое испытание. – В глубине ее глаз Макфадден прочел понимание и сокрушенно покачал головой: – Вы ведь знаете, как безумно я хочу вас, Анжелика? Вы стали для меня смыслом моей жизни. Весь путь нам предстоит проделать вдвоем. Кто знает, сколько ночей мы проведем вдвоем, у костра, и никого не окажется рядом…

– Никого, кроме меня, Питер…

– Да, я об этом помню. Но мне кажется, что как только вы покинете это место, вы еще сильнее привяжетесь ко мне, и если дать этой привязанности нужное направление…

Сердце Анжелики тревожно забилось: кажется, она начала понимать, что услышит в ближайшие минуты.

– О чем… о чем что вы просите меня, Питер?.. Уж не просите ли вы позволения заняться со мной любовью?! – Горло сжалось от рыданий, а к глазам подступили слезы. Хотя Гарет утрачен для нее навеки, она не позволит никому занять его место – даже этому доброму юноше, который столь преданно ее любит… И она вымолвила непослушными губами: – Поскольку вы, Питер, добиваетесь именно этого, я… я не могу сказать «да». Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Мое сердце отказывается подчиняться рассудку. Если бы это было в моей власти…

– Но ведь я прошу лишь о том, чтобы вы прислушались к голосу сердца и не отворачивались от меня. Даю вам слово, что не применю силы.

– Питер…

– А еще я прошу вас стать моей женой… еще до отъезда – тогда вам не придется испытывать вины, когда вы станете моей.

Глухое биение его сердца смешивалось с ее собственным, в ушах гулко отдавался его страстный голос, и она зажмурилась, пытаясь скрыться от этой пытки. Питер привлек ее к себе. На сей раз его руки действовали жестко и неумолимо.

– Нет, Анжелика, ваши слезы не смягчат меня. Я не отпущу вас, пока не добьюсь ответа. Мне необходимо знать, что вы попробуете полюбить меня Всего лишь попытаетесь…

Его руки дрожали, и Анжелика едва не разрыдалась. Что заставляет ее продолжать эту пытку… лишать Питера надежды и цепляться за безнадежную привязанность к Гарету?!

Теплые губы Питера щекотали ей щеку, собирая слезинки. Его руки зашевелились и прижали ее теснее… еще теснее…

Внезапно Макфадден отстранился и прошептал сквозь зубы, явно теряя власть над собой

– Отвечайте же мне, Анжелика. Вы и САМИ знаете, что это место не станет для вас домом – как бы ни любил пас Джон. Но мы могли бы построить свой собственный дом в Реал-дель-Монте Рядом с вашей второй семьей Я стану любить вас и заботиться о вас. И присмотрю за Карлосом. Вам не придется беспокоиться о деньгах на его лечение. Узнай я о вашей нужде до того, как вы покинули Реал-дель-Монте, я бы помог вам с радостью Я и теперь с удовольствием сделаю что

Питер не отрывал глаз от ее растерянного лица Он снова прижал ее к себе крепко, страстно

– Скажите, что вы доверяете мне настолько что готовы стать моей женой Вы не пожалеете об –этом Я всегда буду любить и уважать вас Вы навеки похитили мое сердце

Хриплый шепот Питера прервал неожиданный стук в дверь.

Анжелика, с трудом переведя дыхание, еле слышно произнесла:

– Да, кто там?

Питер услышал негромкий голос тети Минетты и с неохотой отпустил Анжелику Старушка, моментально оценив ситуацию, сдержанно поздоровалась с Питером и мягко, но уверенно заметила:

– Я так и не услышала, как ты спускаешься, и решила проводить тебя к гостям Мсье Джонатан уже ждет нас, моя дорогая. Он так готовился к сегодняшнему празднику Медлить дальше просто невежливо.

Анжелика покорно кивнула и шагнула к двери, однако тетя Минетта твердой рукой придержала ее да локоть и внезапно обратилась к Питеру

– Мсье Макфадден, вы нас извините, но Анжелике необходимо поправить кое-что из туалета Если бы вы были столь любезны и передали мсье Джонатану, что мы сию минуту спустимся.

– Конечно

Питер отвесил неловкий поклон и нехотя вышел из комнаты. Тогда тетя Минетта обратилась к Анжелике

– Ну а теперь, моя дорогая, умойся холодной водой, чтобы от слез не осталось и следа– Нынче вечером мы празднуем твое совершеннолетие. Столь радостное событие не оставляет места для слез.

Когда Анжелика умылась, тетя Минетта придирчиво осмотрела ее лицо, поворачивая за подбородок.

– Улыбнись же, дорогая. Это великое торжество, и я не устаю благодарить Господа за то, что он позволил нам свидеться и встретить этот день вместе. Неужели мы не покажем ему свою радость? Улыбайся, моя милая куколка… улыбайся!

Немного приободрившись от ее слов, Анжелика чуть улыбнулась.

– Да, тетя Минетта, ты права. Папа Джон уже заждался. Идем к нему?

Тетя Минетта кивнула и взяла ее под руку. Две изящные дамы быстро вышли в коридор и направились к лестнице. Там, внизу, в залитой ярким светом столовой, их уже давно ждали.

Гости сидели за столом, оживленно беседуя. Анжелика кивала негромким замечаниям тети Минетты и думала о том, что весь вечер отец не отводил от нее глаз. Ярко-голубые и подозрительно блестящие глаза с гордостью следили, как Анжелика вошла в комнату. Руки Джона, обнявшие ее, слегка дрожали, отчего едва не пропала ее решимость удержаться от слез.

Однако вечер удался на славу. С неохотой подчиняясь желанию Анжелики отпраздновать совершеннолетие как можно более скромно, Джонатан не пригласил никого из соседей. За праздничным столом собрались только обитатели ранчо, Питер, тетя Минетта, папа Джон и она сама. Но для Анжелики и этого было достаточно, более чем достаточно.

Анжелику удивили и тронули усилия, потраченные ковбоями и слугами на то, чтобы сделать ей в этот день приятное. Облаченные в лучшее воскресное платье, до блеска выбритые, гладко причесанные – они явно пришли заранее и с нетерпением дожидались ее выхода. Появление виновницы торжества было встречено хором восхищенных восклицаний, на которые Анжелика отвечала со всей возможной теплотой. Она была счастлива положить конец напряженным отношениям, установившимся после отъезда Гарета.

Мария и Софи, снова управлявшиеся на кухне вдвоем, приготовили роскошный ужин, включавший разнообразные блюда из удивительно нежной телятины (бычка забили специально в честь праздника) и ароматных, горячих овощей. Не забыли и про бисквиты, испеченные по рецепту Анжелики. Завершением торжественной трапезы являлся невероятных размеров фруктовый торт, в меру охлажденный и поданный ей с величайшей торжественностью. Анжелике полагалось самой разрезать и наделить гостей великолепным десертом, однако даже эти почетные хлопоты не отвлекали ее от мрачных мыслей.

Она выслушала в этот вечер множество искренних, горячих поздравлений и пожеланий. Казалось бы, от этого не может не растаять лед в душе – и все же с каждой минутой ее улыбка становилась все более принужденной. Гарет… целая вечность прошла с тех пор, как она видела его в последний раз. Торжественность нынешнего вечера заставляла еще больше ощущать боль разлуки. Еще немного – и ей не хватит сил сохранять даже внешнее спокойствие.

Тем временем вокруг стола раздались восклицания, и мужчины поудобнее откинулись на спинки стульев. Джонатан воспользовался минутным затишьем и встал. Он подошел к Анжелике, поцеловал ее в щеку и вытащил из кармана небольшую шкатулку.

– Анжелика, на день рождения положено дарить подарки, и мне кажется, самое время преподнести тебе вот это.

– Но ведь ты уже подарил мне это платье, – возразила Анжелика. – Я не ждала других подарков.

– Это платье – скорее подарок для меня, чем для тебя, – промолвил Джонатан, и его голубые глаза заволокло печальной дымкой. – Увидеть тебя в этом наряде – значит воплотить свою мечту… – Он на мгновение умолк и продолжал уже более бодрым тоном, протягивая шкатулку: – А вот что предназначено для тебя.

Анжелика открыла шкатулку, и на бархатном дне матово засветилась нитка крупных жемчужин с такими же серьгами.

– Твоя мама говорила, что ей подарили жемчуг в день восемнадцатилетия. И собиралась передать его тебе в такой же день, но… – Джон с трудом перевел дыхание. – Конечно, жемчуг пропал, но я дарю тебе вместо него вот этот, дорогая. Селеста наверняка одобрила бы мое решение.

Анжелика порывисто обняла Джонатана и прижалась щекой к его теплой груди. Не сразу совладав с подступившими к глазам слезами, она шепнула:

– Я буду беречь его, папа Джон.

Затем были преподнесены остальные подарки: золотая шкатулка от Питера и кружевная шаль от смущенного донельзя Бретта, Марии, Софи и остальных рабочих. Анжелика едва успела поблагодарить их, как из-за стола поднялась тетя Минетта.

С присущей ей решительностью она подошла к Анжелике и взяла ее за руку, торжественно заявив в наступившей тишине:

– Дорогая, мой подарок слишком личного свойства, чтобы вручать его здесь, за столом. А потому я осмелюсь просить у вас извинения… – Тетя Минетта обернулась в сторону обращенных к ней внимательных лиц и негромко сказала: – Мсье Джон. Мсье Макфадден… Полагаю, вам обоим стоит при этом присутствовать.

Не выпуская руки Анжелики, тетя Минетта дождалась, пока та встала, и чопорно поклонилась остальным гостям:

– Еще раз прошу нас извинить.

Обменявшись недоуменными взглядами с Джоном и Питером, Анжелика позволила вывести себя из-за стола и пошла за тетей Минеттой к кабинету. Ее охватило странное, тревожное предчувствие, от которого сильно забилось сердце.

Обернувшись на звук захлопнувшейся двери, Анжелика почувствовала, как Джон взял ее под руку. Она не замечала, что от волнения ее колотит крупная дрожь. Отец усадил ее в кресло.

Тогда тетя Минетта вынула из расшитого ридикюля небольшой конверт.

– Моя дорогая Жанет… – тут старушка замялась. – Извини, что я воспользовалась именем, данным тебе при рождении. Но в данный момент это имеет исключительное значение. – Анжелика удивленно кивнула, и тетя Минетта продолжила: – Вы оба – мсье Джонатан и ты – знаете, что много лет назад я должна была вместе с тобой и твоей мамой отправиться в то роковое путешествие. Так бы оно и случилось, если бы не приступ лихорадки. На протяжении многих лет меня угнетал этот жестокий каприз судьбы, которой было угодно спасти меня и обречь двух самых дорогих моему сердцу существ на мучительную и безвременную кончину. И только получив известие от мсье Джонатана, я поняла, что провидению неспроста было угодно подарить мне жизнь. Я осталась жить, чтобы оказаться сегодня здесь…

Дорогая моя, твоя мама покидала Новый Орлеан с тяжким грузом на душе. В последние ночи перед отъездом ее мучили кошмары, которые необъяснимым образом оказались предвидением того, что вскоре случилось в пути. Однако сила любви к мсье Джонатану была столь велика, что никакие глупые, как ей казалось, предчувствия не могли заставить ее отложить отъезд. Единственной реакцией на предупреждение свыше стало вот это письмо. – Тетя Минетта снова остановилась, чтобы перевести дыхание – Селеста вложила этот конверт мне в руки перед самым расставанием. Она взяла с меня обещание, что, если она не доживет до твоего восемнадцатилетия, я сама вручу тебе ее письмо, так же как перед этим она вручила его мне. Дорогая моя, мама любила тебя больше всего на свете. И я передаю тебе ее письмо вместе с ее любовью… и своей также…

У Анжелики так тряслись руки, что она едва не выронила конверт. Сжимая его что было сил, она зажмурилась, чтобы хоть немного прийти в себя. Из прострации ее вывело прикосновение горячей руки: Джонатан смотрел на нее с тревогой и страхом. Внезапно она поняла, что он мучается не меньше, и поспешила покончить с неизвестностью. Печать была осторожно сломана, и из конверта показались исписанные изящным почерком листки.

– Дорогая моя, – раздался негромкий голос тети Минетты, – хотя, возможно, это будет нелегко, но я прошу прочесть письмо вслух. Мсье Джонатан имеет непосредственное отношение к изложенным здесь событиям и должен услышать слова своей возлюбленной Селесты.

Анжелика молча кивнула и развернула листки, все еще хранившие столь памятный ей аромат. По тому, как затуманился взор Джонатана, Анжелика поняла, что он также уловил этот запах. Но пора было приступать к чтению. В напряженной тишине кабинета зазвучал ее взволнованный звонкий голос:

"Моя дорогая, любимая Жанет!

Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы тебе никогда не пришлось читать это письмо. Но раз это случилось, значит, мне не довелось встретиться с тобой в день твоего совершеннолетия. Дорогая моя, прежде всего я хочу сказать, что восемнадцать лет назад чувствовала себя счастливейшей из смертных – невзирая на обстоятельства твоего рождения. Ты уже взрослая женщина и наверняка знаешь, что я не была замужем за твоим отцом, но заверяю от чистого сердца, что испытала ни с чем не сравнимое и ничем не замутненное счастье, впервые взглянув на твое милое личико! Пожалуйста, никогда не забывай, что я любила тебя, любила всегда, с самого твоего появления на свет И только ради чтой любви я решилась открыть тебе правду. Но следует начать издалека. Умоляю тебя не терять терпения, моя дорогая.

Жанет, ты никогда не знала своих дедушку и бабушку, и тебя, наверное, удивит, что они были чрезвычайно богатыми людьми и принадлежали к высшим слоям общества в Новом Орлеане. Я была их единственной дочерью, и к тому же довольно хорошенькой. Естественно, что меня баловали. Не было на свете вещей, которых я бы не смогла получить, и не было места, куда бы я не смогла отправиться. Только моя верная Минетта, ставшая мне дороже матери, одна на всем белом свете имела мужество напоминать мне хоть о каких-то правилах приличия и, будучи одновременно нянькой, гувернанткой и подругой, частенько вступала в бой с проявлениями моего неугомонного, дерзкого характера. Однако что могла сделать Минетта, коли родители безрассудно обожали меня и потакали мне во всем?

Мне было семнадцать лет, когда я безумно влюбилась. Незадолго перед этим я впервые вышла в свет, в общество таких же, как мы, чистокровных состоятельных креолов И когда на балу я познакомилась с Жаком Леклером, его красноречие не оставило меня равнодушной. Это был очень красивый мужчина. С густой шевелюрой, темной, как ночной небосвод, с черными пронзительными глазами… А великолепно сложенная мускулистая фигура так выгодно отличала его от нескладных мальчишек, с которыми я водила знакомство до сих пор! И я очертя голову кинулась в океан первой любви, ни минуты не сомневаясь, что его чувства ко мне не менее сильны, чем мои собственные.

Мы были знакомы всего месяц, когда Жак предложил мне выйти за него замуж и получил согласие. Однако мое счастье длилось недолго. Мои родители были вне себя! Жак оказался безродным выскочкой, авантюристом, бессовестно воспользовавшимся моей неопытностью! Нам запретили встречаться, и я была в отчаянии. Однако Жак не сдался. Клятвенными заверениями в своей любви ему удалось выманить меня на свидание. Но мало того: я уступила ему и позволила овладеть собой.

Сделав этот шаг, я с утроенной настойчивостью стала добиваться разрешения на брак. Я умоляла, требовала, угрожала, однако мои родители оставались непреклонны. Они не позволяли мне видеться с Жаком, и, не желая отказаться от своей любви, я согласилась бежать вместе с ним.

Глухой темной ночью я выскользнула из дома и отправилась туда, где ждал меня Жак. Он отвел меня в одному ему известное убежище, находившееся неподалеку от города. Я была все так же ослеплена любовью, хотя несколько обеспокоилась тем обстоятельством, что мы не поспешили прямиком к алтарю. Жак убедил меня, что прежде следует написать родителям письмо и сообщить о случившемся. По его словам выходило, что наша близость, не освященная узами брака, испугает их и заставит смириться с неизбежным. Мол, не успеем мы оглянуться, как снова окажемся у меня дома, получим благословение родителей и справим роскошную свадьбу.

Однако Жак не учел суровый характер моего отца. Письма оставались без ответа, и мой возлюбленный терял терпение. Наконец, надеясь переговорить с ними, он отправился в город один, без моего ведома. По возвращении ярость его была безгранична. На его щеке алел след от хлыста, и он выместил на мне свое унижение. Он кричал, что родители вычеркнули меня из своей жизни и вовсе не желают видеть меня снова. Что они предоставили ему одному обеспечивать мое содержание, а сами не дали ни пенни. Я была потрясена и все же уговорила его успокоиться, ведь наша любовь должна была преодолеть и этот неожиданный барьер.

И вот тогда Жак выложил мне, что вовсе не любит меня. Что такая избалованная дурочка, как я, не способна привлечь мужчину ничем, кроме разве что смазливой внешности. Он сказал, что я ему уже давно надоела и удерживало его при мне лишь ожидание богатого приданого. А коль скоро на это надеяться нечего, он не желает больше иметь со мной ничего общего.

В ту же ночь Жак покинул меня… бросил одну, беспомощную, не постеснявшись прихватить остатки моих драгоценностей. Я была совершенно разбита, уничтожена, однако нашла в себе силы добраться на следующий день до отчего дома. Увы, там я узнала, что родители отныне не желают меня видеть. Пришлось искать убежища в дешевых меблированных комнатах. Мне удалось утаить от алчных рук Жака одно кольцо: продав его за бесценок, я сумела продержаться несколько дней, прежде чем опять вернулась к родному дому. Но меня даже не пустили на порог, передав, что у мсье и мадам дю Буи нет никакой дочери.

Через неделю деньги подошли к концу. Я была близка к отчаянию и потому решилась. Надела свое самое лучшее платье, привела себя в порядок и отправилась в банк. Бабушка дю Буи положила на мое имя некоторую сумму, которая дала бы мне возможность хотя бы некоторое время продержаться, прежде чем решить, как жить дальше. Не чуя под собой ног, я перешагнула порог банка – и выяснила, что смогу распоряжаться деньгами только после совершеннолетия.

Этот удар оказался столь жесток, что я не выдержала и разрыдалась прямо на ступеньках банка. И тогда, в момент наивысшего отчаяния, я встретила Джонатана Доусона. Добрый, щедрый, все понимающий, он проводил меня обратно в мою комнату и оставался со мной до тех пор, пока я не пришла в себя. История моих злоключений тронула его настолько, что он расплатился с моими долгами и накормил меня горячим обедом – впервые за много дней.

На протяжении всей недели Джонатан Доусон постоянно навещал меня. В один из таких визитов он признался, что живет неподалеку от Нового Орлеана, что он женат… этот брак длится уже много лет, и у него есть сын. Ему не требовалось объяснять, что брак его не был счасливым – глаза его гасли при упоминании о жене и оживали, только когда речь заходила о сыне, названном Гаретом в честь отца Джонатана.

Именно тогда, когда Джонатан так заботился обо мне, подтвердились самые худшие мои опасения. Беременна! Отчаяние мое было столь велико, что я едва не лишилась чувств, – ив этот миг появился Джонатан. Не понимая причины моего полуобморочного состояния, он сделал все, чтобы помочь мне оправиться. Его руки были такими теплыми и ласковыми… Я взглянула на него – и впервые разглядела по-настоящему. Растерянная, испуганная, я с трудом соображала, что происходит, и хотела лишь одного – почувствовать себя в безопасности, хотя бы ненадолго. Как бы то ни было, в итоге я соблазнила Джонатана. Я отдалась ему со всем пылом израненной души.

На следующий день я очнулась в объятиях Джонатана и осознала, что натворила… и в душе моей созрел дьявольский план. Джонатан Доусон – человек чести, в этом я не сомневалась. Новообретенная мною «жизненная мудрость» шептала, что решение моей проблемы напрашивается само собой Джонатан успел обмолвиться, что задержится в Новом Орлеане еще на какое-то время для переговоров с посредниками. Мне следует удержать его как можно дольше при себе – и у меня появится надежда на какое-то будущее.

Вскоре выяснилось, что мне не требуется каких-то особых усилий для привлечения Джонатана. Его чувства ко мне не ограничивались влечением тела. Неожиданной стала моя собственная привязанность, которая росла день ото дня. Дошло до того, что, когда Джонатану настала пора уезжать, я не нашла в себе сил претворить свой коварный план в жизнь и объявить его отцом своего ребенка.

Прежде чем покинуть Новый Орлеан. Джонатан оставил мне достаточно денег, чтобы прожить целый месяц, ни в чем не нуждаясь. Я была безмерно благодарна ему и плакала при расставании. Но как же одиноко я себя почувствовала после его отъезда! Лишь теперь я с горечью осознала, что за все время, проведенное с Жаком, не испытала и тысячной доли того счастья, которое подарил мне Джонатан за обидно короткий месяц,

Деньги уже подходили к концу, когда Джонатан вернулся. Тот восторг, который я испытала при встрече, окончательно убедил меня в глубине моего чувства, и с тех пор я не переставала любить его одного. О моей беременности Джонатан узнал совершенно случайно. Конечно, он ни минуты не сомневался, что я ношу его ребенка, и ради нашей любви я не посмела разочаровать его. Потом я без конца молила Господа даровать мне прощение за эту ложь. Но когда я увидела, каким счастьем засиял его взор, впервые упавший на твое прелестное личико, – честное слово, Жанет, я уже не ощущала тяжести моего греха.

Осталось рассказать совсем немного. Твой папа Джон навещал нас при каждом удобном случае. Во время моей беременности он посещал Новый Орлеан не реже раза в месяц, и наша любовь возросла безмерно. Это благодаря моему милому Джону меня наконец отыскала Минетта. Она пришла и осталась со мной, и ей одной, кроме меня, известна тайна твоего рождения. О тебе прослышали мои родные, и хотя они так и не позволили мне вернуться, все же ссудили меня достаточной суммой, чтобы я могла не зависеть от щедрости Джонатана.

Он до последнего откладывал отъезд в Техас, не желая расставаться с нами, и лишь крайне затруднительное финансовое положение вынудило его перебраться на ранчо. Из-за этого мы почти не виделись весь последний год, но он нас не забыл. И вот теперь он послал за нами! Жду не дождусь того дня, когда смогу вслух повторить свои обеты… те самые обеты, что я постоянно твердила про себя все годы, что мы были вместе.

Джонатан, когда ты прочтешь это письмо, умоляю простить мой обман. Я пошла на него ради любви, дорогой мой, той любви, которой полно мое сердце. Поверь, он дался мне нелегко. Могу признаться тебе и в том. что благодарна Жаку Леклеру, чья алчность вырвала меня из привычного круга. Не повстречай я его, я так и не узнала бы счастья твоей любви – да и вообще вряд ли узнала бы, что такое истинное чувство. Я так благодарна тебе за твою любовь! Она осветила мою жизнь, наполнила ее содержанием и смыслом. Je t'aime, Джонатан. Je t'aime.

И у тебя, моя дорогая Жанет, я также прошу прощения за то, что так долго держала в тайне правду о твоем рождении. Но ведь Джонатан Доусон был и остается твоим отцом в гораздо большей степени, нежели тот, другой. Именно Джонатан улыбкой встретил твое появление на свет, его руки обнимали и баюкали тебя, его голос пел тебе колыбельные, его ласковые глаза следили, как ты растешь. Он и сейчас наверняка любит тебя не меньше – как бы ни сложилась судьба.

К Минетте, заменившей мне родную мать, я обращаюсь с великой благодарностью за бескорыстную любовь и верность, благодаря которым я обрела наконец душевный покой.

И если Господу угодно будет простить меня, то знайте: я с улыбкой взираю на вас в этот самый миг – на мою истинную мать, мою красавицу дочь и мою вечную любовь Джонатана, который стал мне настоящим мужем – лучшим, какой только может быть на свете.

Je t'aime. Ваша навеки, Селеста".

Когда голос Анжелики умолк, воцарилась мертвая тишина. Она не замечала, что лицо ее давно повлажнело от слез, и с преувеличенной аккуратностью вложила письмо обратно в конверт. Однако, увидев слезы на глазах Джонатана Доусона, порывисто вскочила и крепко обняла того, кого считала отцом.

Его глухой голос прерывался от волнения.

– Анжелика… дорогая моя, сколько же раз мне суждено тебя потерять?..

С трудом удерживаясь от рыданий, Анжелика отстранилась, чтобы взглянуть в его скорбное лицо. Чувствуя, как сердце начинает петь, она еле слышно сказала:

– Папа Джон, разве ты ничего не понял?! Ты вовсе не потерял меня. Я была и останусь твоей дочерью и буду любить тебя еще сильнее, чем прежде. Но Гарет… теперь Гарет может вернуться домой! И мы непременно будем ждать его вместе, папа Джон!

Тут Анжелика взглянула на долговязую фигуру, прислонившуюся к дальней стене. Питер… Как же она забыла…

У нее вырвалось невольное восклицание – такая мука читалась на его веснушчатом лице. Переглянувшись с отцом, Анжелика подошла к Питеру и нерешительно обняла его. Ну что ж, нынешний вечер она посвятит Питеру, а завтра… Завтра…

Анжелика рассеянно всматривалась вдаль, то и дело пришпоривая лошадь. Послушная кобылка старалась из последних сил, как будто чувствовала нетерпение, снедавшее ее хозяйку. Резкий мартовский ветер трепал пушистые локоны и на миг рассеивал тревогу, росшую с каждым днем.

Прошла не одна неделя с того дня, когда тетя Минетта вручила Анжелике письмо от Селесты дю Буи. Она немедленно написала Гарету: пересказала содержание трогательного послания и просила поскорее вернуться домой, потому что ждет его и тоскует. Ответа не было. Тетя Минетта, сердечно распрощавшись со всеми, покинула «Круг Д» неделю назад, и с тех пор Анжелика не находила себе места.

Папа Джон… Ни на миг она не переставала думать о нем как об отце. И те чувства, что отражались в ясных ярко-голубых глазах, позволяли верить, что Доусон испытывает то же, что и Анжелика. Но также она замечала растущее в нем напряжение.

За спиной раздался стук копыт. Ей не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, кто едет. Машинально натянув поводья, она заставила кобылу перейти на рысь и через плечо улыбнулась Питеру. Однако на его лице не отразилось даже тени ответной улыбки.

– Анжелика, никакая скачка не поможет вам избавиться от тревоги

Анжелика покачала головой, чувствуя, как горячие слезы подступили к глазам:

– И как только вы поняли что, Питер?

– Если любишь, всегда понимаешь.

Анжелика не ответила, и Питер грустно улыбнулся:

– Вы молчите, милая? Поверьте, меньше всего я хотел бы смущать вас своими речами или присутствием. Просто я не могу уехать, пока все окончательно не решится.

Внимательно посмотрев на него, Анжелика кивнула. Она целиком погрузилась в свою боль от разлуки с Гаретом, а ведь Питер страдает не меньше. Ощутив укол запоздалого раскаяния, она спросила:

– Питер, как по-вашему, отчего не едет Гарет? Прошла не одна неделя с тех пор, как я отправила письмо. Не кажется ли вам… – Тут она прикусила язык и отчаянно замотала головой: – Ох, простите меня, Питер, конечно, вам известно не больше, чем мне или папе Джону…

– Джон ведь тоже отправил письмо, правда? Вряд ли они оба могли затеряться. Больше похоже на то, что письма не застали Гарета в Сан-Антонио… Может быть, он сейчас в таком месте, куда письма вообще не доходят. Ведь он теперь служит в отряде Билла Тревиса? А насколько мне известно, Билл Тревис облечен особым доверием и выполняет специальные поручения правительства, верно?

– Да, так утверждают в комитете безопасности. Но ведь уже и март скоро кончится…

– Да, я знаю и не сомневаюсь, что Гарет давно был бы здесь, если бы получил письмо.

Анжелика, впервые дав волю зревшему в душе страху, смущенно глянула на Питера

– Вы… вы не думаете, что он мог найти кого-то еще… другую женщину… и теперь не решается приехать, зная, что я еще здесь?

Питер, не сразу совладав со смятением, которое породил этот вопрос, грустно качнул головой:

– Вряд ли мне могло настолько повезти. Вы хотите правдивого ответа, и я подчиняюсь. Гарет Доусон не вызывал во мне симпатии с самого начала. Еще в Реал-дель-Монте меня возмущало то, как он относится к вам и как силой принудил вас к близости. Мне он показался человеком, который не стесняется требовать от других намного больше любви и верности, чем заслужил, – так я думаю и по сей день. Однако я бы никогда не счел Гарета Доусона глупцом. Анжелика, когда он уезжал, его чувства к вам ни для кого не были тайной. Так что я не сомневаюсь: он вернется, как только получит письмо.

– Но.. но тогда зачем же вы остались, Питер?..

– Я остался по той простой причине, что не могу заставить себя уехать, пока не досмотрю спектакль до конца. И к тому же Джон снова завел речь о проекте…

– Простите меня, Питер. – Она убрала упавшую на глаза прядь и пробормотала, рассеянно глядя вдаль: – И зачем я поддалась на уговоры папы Джона? Давно была бы в Сан-Антонио…

– Ну да, в самом центре заварухи. А если Гарета там нет? Из его писем можно с уверенностью извлечь лишь то, что он мотается по стране с Биллом Тревисом. А вам пришлось бы мотаться за ним вдогонку.

– Это было бы все-таки лучше…

– Ну уж нет Джон прав. Лучше пусть Гарет сам явится сюда, нежели вы потащитесь…

Что-то заставило I1итера умолкнуть на полуслове. Его взгляд привлекла показавшаяся вдалеке фигура всадника. Анжелика проследила за его взглядом и вздрогнула. Может ли это быть Гарет? Нет, она слишком много просит!..

Не тратя ни секунды, Анжелика круто развернула лошадь по направлению к ранчо. Всадник их не заметил. Если она не ошибается, им с Питером удастся доскакать до дома одновременно с ним… Припадая к атласной шее своей лошадки, Анжелика пустила ее галопом.

Обмирая от волнения, чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от тревоги, она резко натянула поводья, кубарем слетела с седла, кое-как накинула поводья на коновязь и помчалась к папе Джону, стоявшему возле амбара. Не думая ни о чем, кроме приближавшегося всадника, она не обращала внимания на тяжелый топот Питера у себя за спиной.

Внезапно Анжелика приросла к месту и горестно охнула. Нет, что не Гарет. Гость был меньше ростом, со светлыми волосами. Ну конечно, Деннис Фэрклоу выполняет очередное задание комитета безопасности Преданность и энтузиазм чтого мальчика заслуживали всяческих похвал, однако Анжелика не испытывала ничего, кроме ужасного разочарования. Ей стоило большого труда не уйти в дом, а пройти до конца дорожки и встать рядом с Джоном, возле которою Деннис через минуту остановил коня.

Тут же стало ясно, что юный посыльный чем-то встревожен Анжелике стало не по себе. Машинально сжав руки в кулаки, она с нетерпением ждала, когда же наконец мальчишка переведет дух настолько, что сможет заговорить Но и тогда голос его был еле слышен.

– Это про Сан-Антонио, сэр. Город пал! Еще шестого марта. Последним мексиканцы взяли Аламо. Там оставалось сто восемьдесят наших бойцов сэр, и все они погибли! На них напал сам Санта-Анна! Он привел пять тысяч штыков. Он прикачал не брать пленных. И сжег все тела, сэр, на погребальном костре. Крокетт, Буви, Тревис – Дальнейшие слова слились для Анжелики в какой-то нежный гул. В мозгу звучала лишь одна фраза «Все они погибли Все они погибли»

На белом как мел лице Джона отражался тот же ужас. Там, рядом с Тревисом, был и Гарет.

Она шагнула вперед на подгибающихся ногах и выдохнула

– Ты уверен что никто из них не спасся?

– Мэм, погибли все до одного. Тех, кто еще оставался жив, мексиканцы добили штыками. Они не пощадили никого, выпустили только жену Альмарона Дикинсона, их маленькую дочь и пару рабов.

Мальчик едва не плакал, и его невнятное бормотание готово было опять превратиться в бессмысленный гул, однако Анжелика старалась побороть слабость. Прежде чем земля окончательно уйдет из-под ног, ей необходимо до конца уяснить одну вещь.

– Ты говорил про Тревиса

– Его тело лежало возле пушки – он погиб от выстрела в голову, его тоже швырнули в общий костер.

Слова падали одно на другое, словно пудовые камни Анжелика открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. От этих ужасных слов раскалывалась голова, а они снова и СНОВА гремели в мозгу. О Господи, только не что! Гарет погиб. Боже милостивый, Гарет погиб.

Анжелика словно с разбегу наткнулась на что-то. Окружающий мир перестал существовать, и перед ней возник образ Гарета. Анжелика простерла руки увы, бесполезно, ведь видения бесплотны И везде пустота пустой воздух, пустое небо, пустая земля – и бездонная, непроглядная пустая пропасть, поглотившая ее целиком.

Вот уже неделю Анжелика жила как во сне. За что время пришло подтверждение горестной вести о падении Сан-Антонио. И имя Гарета стояло в списках погибших. Останки доблестных героев изуродовало пламя варварского погребального костра, учиненного по приказу Санта-Анны. Некоторые тела остались неопознанными, и тело Гарета в том числе. Он ушел без следа Гарета больше нет.

Острота боли нисколько не ослабевала, время остановило свой бег «Круг Д» погрузился в скорбь. Гнев и отчаяние, порожденные ужасной гибелью Гарета и остальных защитников Аламо, гнали всех боеспособных мужчин под знамена Сэма Хьюстона. Армия добровольцев росла как на дрожжах. Теперь техасцы не нуждались в призывах к единению. Все как один жаждали отомстить за своих товарищей за Аламо.

Но Анжелику это не трогало. Ничто не вернет ей Гарета. Никогда больше он не обнимет Анжелику, никогда не прошепчет на ушко ласковые слова, никогда не зажжет пожар в ее крови своими поцелуями.

Не в силах долее выдержать эту пытку, Анжелика резко вскочила. Полуденное солнце щедро лилось в распахнутое окно ее комнаты. Пожалуй, стоит ощутить прикосновение этих горячих лучей и свежее дыхание ветра. Необходимо взять себя в руки. Анжелика решительно направилась к двери.

Она поедет на прогулку. Она пустит свою кобылу куда глаза глядят и будет скакать и скакать, пока хватит сил. А потом остановится и постарается все обдумать – подальше от «Круга Д» с его мрачной атмосферой.

Теперь Анжелика двигалась быстро и целеустремленно. Уже спускаясь по лестнице, она подумала: как удачно, что Питер собрался нынче в город по каким-то своим делам, и папа Джон уехал с ковбоями, так что никто не нарушит столь желанного одиночества. Судя по шуму на кухне, Мария с Софи заняты обычными хлопотами. Анжелика неслышно проскользнула к двери. Ей никто не нужен… Никто, кроме того, с кем больше не суждено свидеться вновь.

Не тратя времени даром, она поспешила в конюшню и оседлала кобылу. Перышком взлетела в седло и послала лошадь вперед, тихо радуясь про себя – словно школьница, сбежавшая с урока. Да, вот чего ей не хватало… не хватало как воздуха…

Она уже потеряла счет милям. Сперва Анжелика пустила лошадь в галоп. Потом дала ей остыть, проехавшись шагом, и снова погнала. У нее не было цели, она не обращала внимания на местность, по которой проезжала. Ей хотелось только убежать от боли, терзавшей несчастную душу. А вдруг… а вдруг, если вымотаться до изнеможения, боль утихнет?

Меж тем время уже давно перевалило за полдень. Кобыла уже хрипела от усталости, и Анжелике стало стыдно. Она повернула к небольшой рощице. Там, в холодке под деревьями, кобыла отдохнет и напьется из ручья.

На краю рощицы Анжелика спешилась и размяла затекшие мышцы, потрепала лошадь по холке:

– Все в порядке, девочка, я знаю, что ты хочешь пить. Немного остынь, и я отведу тебя к воде.

Наконец лошадка опустила морду в блестевшие на солнце струи. Царившая в роще тишина была бальзамом для израненной души.

Она отпустила кобылу пастись, а сама уселась на мягкой траве, прислоняясь спиной к корявому древесному стволу. Анжелика прикрыла глаза: Боже, как она нуждалась в покое!..

Под зажмуренными веками вдруг вспыхнули разноцветные искры… золотистый сон… сокровенные грезы, от которых так сладко ныло сердце… Лицо Гарета близко-близко, оно такое торжественное, а глаза неотрывно смотрят на нее. Но вот его губы шевельнулись, и в памяти зазвучал шепот:

«То, что ты испытала со мной… то счастье, что мы только что разделили… его не сравнить ни с каким вином. И оно принадлежит нам… Нам одним».

Ах, Гарет… Когда она успела его полюбить? Ведь это случилось не сразу. Это чувство росло, несмотря на их постоянные споры, пока не достигло полного расцвета. В ушах шелестели его ласковые слова, тело томилось от нерастраченной страсти. Только теперь она сумела оценить по достоинству всю глубину его чувства. Теперь, когда он утрачен для нее… утрачен безвозвратно, и она никогда больше…

Ее мысли прервало тревожное ржание, и Анжелика открыла глаза. Два темных мужских силуэта как по мановению волшебной палочки возникли в безлюдной роще и заслонили ей солнце. Она резко выпрямилась. Незнакомцы подошли, и Один из них протянул Анжелике руку:

– Добрый день, сеньорита Родриго. Будьте добры, поднимитесь. Нам нужно кое о чем потолковать.

Говоривший обладал сильным испанским акцентом. Все еще не очнувшись от дремоты, она отвергла предложенную руку и встала. По спине пробежал холодок неясного предчувствия. Перед ней стояли мексиканцы: невысокие, жилистые – явно профессиональные солдаты. Загорелые, выдубленные солнцем лица. Темные длинные усы над неулыбчивыми ртами. Они явно не были случайными проезжими, раз обратились к ней по имени – казалось, она носила его целую вечность назад.

Стараясь держаться как можно более невозмутимо, Анжелика осведомилась

– Кто вы такие? И что вам от меня надо?

– Сеньорита, дело не в том. кто мы такие, – ничуть не смутившись, заявил мексиканец, оценивающим взглядом скользя по ее лицу – Дело в том, что мы привезли вам письмо – Его губы лениво раздвинулись в ухмылке, обнажая кривые, желтые от табака зубы. Из маленькой сумочки на боку незнакомец извлек конверт и передал его Анжелике, прибавив со всей возможной вежливостью – Вот, лично вам в руки, сеньорита Мы приехали сюда издалека и совсем уж было отчаялись передать его незаметно, как вдруг вы совершенно неожиданно решили предпринять эту прогулку.

Анжелика, недоверчиво хмурясь, осторожно разглядывала послание, слишком напоминавшее официальный документ, пока ее не поторопил грубый окрик второю незнакомца

– Сеньорита, хватит тянуть время! В ваших же интересах прочесть его как можно скорее.

Она помрачнела еще больше, однако сломала печать. Страницы были испещрены чрезвычайно затейливым почерком. В конце письма стояла подпись, при виде которой Анжелика обмерла Эстебан Аррикальд! Она тяжело сглотнула, подавила невольный трепет и принялась за письмо

"Дорогая Анжелика!

Представляю, с каким удивлением ты читаешь эти строки. Вряд ли думала услыхать обо мне снова – но вот, как видишь, я не забыл о тебе. Между нами осталось неразрешенным некое давнее недоразумение, и я надеюсь, что наконец-то смогу исправить чту оплошность.

Прежде всего позволь от всей души поблагодарить тебя за письмо, столь своевременно отправленное в Сан-Антонио. О, конечно, оно предназначалось не мне, но ведь ты поймешь мой интерес к любой корреспонденции, адресованной Гарету Доусону. Это было чрезвычайно трогательное письмо, дорогая, и должен признаться, что оно вызвало во мне ревность этот тип совершенно не заслуживает столь выразительного проявления нежных чувств.

Нет, не позволяй гневу затмить здравый смысл, моя милая шлюшка. И не возмущайся оттого, что я воспользовался твоим прежним именем – пусть ты хоть десять раз чистокровная креолка из новоорлеанского высшего света. Ведь ты по-прежнему остаешься незаконнорожденной выскочкой, не так ли, дорогая? Ведь имя, которое ты носишь, не принадлежит твоему отцу? Да-да, в твоем письме оказалась масса полезной информации, и теперь мне несложно проследить источник и твоей дьявольской красоты, и твоей дерзости и упрямства, и твоего огненного темперамента. Именно этот огонь, дорогая, я и намерен укротить. Я превращу его в жаркое, но тайное пламя, которому будет позволено разгораться лишь от моих ласк

Ты рассердилась, ты оскорблена, тебе кажется, что я трачу слова попусту. Нет, дорогая, это не так. Видишь ли, я держу в руках ключ к твоей покорности. Мой ключ чрезвычайно прост. Представь себе, Гарет Доусон – мой пленник!

Да, дорогая, твой любезный, ненаглядный, которого ты умоляла вернуться в «Круг Д», не был прикончен вместе с остальными в день нашей сокрушительной победы над Аламо. Получилось так, что перед самой битвой твой бесценный Гарет, который, судя по всему, совершенно не ценит свою жизнь, по собственному желанию вызвался перебраться через линию огня и привести подкрепление своему дружку, полковнику Тревису. Однако его ранили и захватили в плен. Господин президент был крайне раздражен его тупостью и нежеланием сотрудничать и отдал в полное мое распоряжение. Дорогая, Гарет Доусон все еще мой пленник, и отныне его участь в твоих руках.

Должен тебе сказать, что не счел нужным сообщать Гарету о твоем письме. Нет, в мои расчеты вовсе не входило избавлять его от тех мук, которые он наверняка испытывает, считая тебя кровной родственницей. Ведь тогда ваша связь в глазах света выглядит не просто предосудительной – это смертный грех!

Итак, если тебе дорога жизнь любовника – следуй указаниям двух моих доверенных посыльных. Им приказано доставить тебя ко мне со всей возможной скоростью. Можешь мне поверить: если их возвращение задержится, я прикажу казнить Гарета Доусона не моргнув и глазом.

В твоих же интересах не говорить никому о том, куда и с кем ты направляешься каждое лишнее слово может оборвать нить, на которой подвешена жизнь сеньора Доусона

Рамону с Рикардо приказано ждать твоего решения, дорогая. Предлагаю тебе не тратить много времени на раздумья, ведь с каждым мигом ты приближаешь смерть своего любовника.

Думаю, при желании тебе удастся убедить меня великодушно даровать ему жизнь. Сделать что – в твоей власти. Выбор за тобой.

Прощай, дорогая. Промедление смерти подобно. Твой покорный слуга, полковник Эстебан Аррикальд".

Рассудок Анжелики отказывался воспринять невероятную новость. Она рассеянно скользила глазами по изукрашенным завитушками буквам. Да, вот оно:

«Мой ключ чрезвычайно прост. Представь себе, Гарет Доусон – мой пленник!»

Гарет жив! Гарет – жив…

Она с дикой надеждой подняла глаза на мексиканцев и еле слышно спросила:

– Это правда… про Гарета Доусона?.. Вы его видели? Он жив и невредим?!

– Он был ранен, сеньорита, однако уже пошел на поправку. Аррикальд просил заверить вас, что пленник станет получать все необходимое с того часа, как вы окажетесь в нашем расположении.

Проглотив вертевшийся на языке резкий ответ, Анжелика миролюбиво спросила:

– И где же находится это ваше расположение?

– Сеньорита, я не настолько глуп, чтобы делиться с вами подобными сведениями. Мне разрешили ответить лишь на те вопросы, на которые вы уже получили ответ. Итак, что вы решаете?

Анжелика подобрала в траве свою шляпу и подняла глаза на солдата:

– Когда мы отправляемся?

Он махнул рукой своему земляку, и тот подвел отдохнувшую кобылу к хозяйке. Анжелике помогли сесть в седло. и вот уже они готовы двинуться в путь.

На прощание старший мексиканец вполголоса предупредил-

– Еще пару слов напоследок, сеньорита Родриго Мы получили приказ вернуться в самый короткий срок – в противном случае заключенного казнят. Два дня мы уже потеряли, выжидая возможности подобраться к вам незаметно Чтобы добраться до цели без опозданий, вам придется пустить в ход все мастерство искусной наездницы, а не болтаться у нас в хвосте. Жизнь сеньора Доусона в ваших руках. Вам все понятно, сеньорита?

С трудом проглотив тугой комок в горле. Анжелика кратко ответила:

– Да.

Она заняла место между двумя мужчинами и послала лошадь вперед. Иного решения быть не могло. Если Гарет жив… Нет, еще рано радоваться. Пока будущее Гарета зависит от скорости, с которой они доберутся до какой-то неизвестной точки. До поры до времени она сумеет держать себя в руках.

Глава 16

Эстебан не спеша встал, обошел свой рабочий стол и направился к полке. Там стоял хрустальный графин, и Эстебан долго любовался игрой золотистой жидкости, заключенной в бесконечное число полированных граней. Однако мысли его были весьма далеки. Он в который уже раз одернул превосходно пошитый мундир. Новый, с иголочки, он был предназначен именно для такого вот случая Благородное синее сукно крайне выгодно оттеняет цвет его лица, а изысканный покрой делает фигуру просто идеальной. Вряд ли можно выглядеть более привлекательно. Да, он на славу подготовился к этому моменту.

Эстебан вытащил пробку и осторожно налил в бокал коллекционного бренди. Несомненно, этот вечер можно считать выдающимся. Он постарался дышать глубоко и ровно и не поддаваться нетерпению. Нарочито медленно поднес к губам бокал и пригубил ароматную жидкость. Да, бренди полагается пить именно так… не спеша… наслаждаясь вкусом с первой и до последней капли. Именно так он будет наслаждаться Анжеликой. Эстебан потерял счет бессонным ночам, когда мечтал о нынешнем триумфе. Пришла пора пожинать плоды.

Злорадно хохотнув, Эстебан сделал глоток побольше. От огненной жидкости моментально обдало жаром все тело, и где-то в глубине груди затеплилось потайное пламя. Анжелика всегда отравляла его кровь пламенным ядом желания… Стоило прикоснуться к матовой коже – и он становился сам не свой, он не мог думать ни о чем, кроме того наслаждения, которое ждет его…

Но больше этому не бывать. Анжелика… всего час назад она прибыла сюда и согласно приказу была проведена к себе в комнату. Эстебан не желал оскорблять свой взор лицезрением женщины, только что соскочившей с седла после долгих дней бешеной скачки.

Нет, вместо этого он велел приготовить ей горячую ванну и послал к ней служанку, которая подаст легкий ужин и поможет одеться в платье, которое он припас для этого вечера. И когда Анжелика предстанет перед ним – это будет покорная невольница, рабыня, готовая угождать ему во всем. Он позволит ей краем глаза взглянуть на бывшего любовника… только для того, чтобы добиться полного послушания. А потом отведет в роскошно убранную спальню, где со вкусом, не спеша овладеет восхитительным телом.

Он нарочно занял целый дом, чудом уцелевший на окраине поверженного в прах города, и позаботился, чтобы его охраняли гвардейцы из личной охраны самого Антонио. Радость Антонио от успешного взятия Аламо была столь велика, что Аррикальду не составило никакого труда добиться некоторой отсрочки казни Гарета Доусона.

Тут Эстебан недовольно поморщился. Остается надеяться, что наглец не посмеет испортить ему всю обедню. Рана оказалась глубокой и опасной, началось заражение, и пришлось допустить к Гарету здешнего хирурга, чтобы голодранец не отдал концы раньше времени и не нарушил столь тщательно разработанный сценарий сладкой мести.

Эстебан снова взглянул на каминные часы и нетерпеливо вздохнул. Еще пятнадцать минут – и на пороге комнаты появится Анжелика. Он встретит ее тепло… чрезвычайно тепло… и начнется первый акт спектакля.

Руки тряслись от волнения, а к горлу подступала тошнота от острых ароматов стоявшей на подносе еды. Анжелика в который уже раз попыталась что-то сделать с вызывающе низким декольте напяленного на нее платья. Сама не понимая, существует ли она в кошмарном сне или же в некоей извращенной реальности, она час назад поднялась на крыльцо этого нелепого дома. Падая с ног от изнеможения, она позволила проводить себя в эту комнату, которую явно приготовили для нее заранее. Требования немедленной встречи с полковником Аррикальдом ничего не дали. Ей лишь соблаговолили сообщить, что полковнику угодно принять ее через час, и у нее есть время подготовиться.

Ее запихнули в ванну, вымыли и причесали, предложили весьма изысканный ужин – и Анжелике стало ясно. как упивается Эстебан им же придуманной пыткой. Сочтя за благо до поры до времени не мешать Эстебану, дабы наверняка достичь собственной цели, она покорно позволила вырядить себя шлюхой – то есть тем, во что мечтал обратить ее Аррикальд. Умелые руки уже соорудили из роскошных черных волос замысловатую высокую прическу, надушили шею и плечи – и вот теперь поверх немыслимо прозрачного белья на нее напялили роскошное платье из золотисто-желтого шелка.

Как только служанка застегнула последнюю пуговицу, Анжелика повернулась к ней и успела уловить зависть, мелькнувшую в глубине черных глаз. Ей пришлось прикусить язык – язвительное замечание само просилось наружу, но не стоило рисковать. Кто знает, не будут ли ее слова тут же переданы Эстебану и не помешают ли спасти Гарета?

Анжелика зажмурилась и постаралась взять себя в руки Да, она позволит отвести себя к Эстебану в наряде заправской проститутки – коль скоро что доставит ему новую порцию извращенного удовольствия, но с первых же слов потребует свидания с Гаретом немедленно, сию минуту! Она и так чуть не лопается от нетерпения.

Ее мысли прервал стук в дверь Она обернулась и увидела на пороге одного из мексиканцев, доставивших ее сюда

– Полковник Аррикальд ждут вас, сеньорита Родриго

Сердце чуть не выскочило из груди, но Анжелика уверенно шагнула вперед Сейчас, как никогда, она чувствовала себя готовой встретиться с Эстебаном Аррикальдом лицом к лицу.

Гарет метался из угла в угол тесной каморки без окон, в которой его держали взаперти последние две недели. От одного вида обшарпанных серых стен и облезлого пола делалось тошно. Жесткая лежанка, на которой первую неделю он провалялся в бреду, лишь изредка приходя в себя, а вторую – мучительно медленно оправляясь от загноившейся раны, стала чересчур зримым напоминанием о его полной беспомощности.

Хотя на самом деле эта беспомощность оставалась скорее видимой Гарет без конца просовывал здоровую руку под повязку и ощупывал толстое грубое полотно, наложенное поверх раны. Грязный и уродливый с виду комок ткани причинял некоторые неудобства, однако предусмотрительный врач посоветовал не расставаться с ним. Таким образом создавалось впечатление, что под ним спрятана все еще открытая гноящаяся рана Доусон осторожно пошевелил рукой. Да, она с каждым днем восстанавливала силу Немногословный доктор Эскобар прекрасно знал свое дело. Гарет подумал, что этот щуплый мексиканец заслуживает всяческой благодарности. Только благодаря его настояниям пленника стали сносно кормить и даже позволили заменить изодранную, испачканную кровью рубашку свежей. Теперь каждое утро Гарету приносили кувшин воды для умывания. Но главное – для всех оставалось тайной выздоровление пленника

Грязная повязка оказалась чрезвычайно полезной. С ее помощью Гарет успешно изображал неизлечимо больного в присутствии упивавшегося его муками Эстебана Аррикальда. Чванливый, жестокий и гораздо более опасный, нежели можно было судить по его ангельской внешности, Эстебан то и дело являлся в камеру и со злорадством описывал подробности разгрома техасцев в Аламо. Стараясь не упасть духом при мысли об этом, Гарет горестно зажмурился Билл Тревис, Дэйви Крокетт, Джим Буви, Джим Бонхэм – списку погибших рыцарей свободы не было конца «Пленных не брать!» И тем не менее вот он, Гарет Доусон, бывший солдат отважного отряда, содержится в плену и к тому же заботливо, чрезвычайно заботливо вылечен от раны

Почему? Что за мысли бродят в голове у Эстебана? Не далее как нынче утром Гарет едва сдержался – так велико было желание сбить спесь с этого холеного садиста Но пока не стоит демонстрировать то, что он успел восстановить силы Пока не время.

Тут внимание пленника привлекли голоса в коридоре, он нахмурился Что мог означать обрывок фразы " и сейчас она пошла к нему "? За дверью опять зашушукались, а потом кто-то сказал в полный голос «Да нет же, Рамон твердит, что она настоящая красавица и очень себе на уме Дескать, чуть не загнала их обоих – а не то что болталась в хвосте А еще он сказал, что на месте полковника Аррикальда не подставлял бы ей спину»

Разговор стал тихим и закончился хихиканьем "Ну, стало быть, ему придется спать к ней лицом! "

Гарет раздраженно фыркнул. Слуги явно сплетничали по поводу очередной шлюхи, с которой решил поразвлечься Эстебан. Кем бы она ни была, она явно сглупила. Не будь она дурой, потребовала бы деньги вперед, до того, как Эстебан заиграется.

А потом перед глазами возникло лицо той, единственной. Он снова зажмурился от острой тоски, хватавшей за душу всякий раз при воспоминании о сияющих серых глазах. И вдруг Гарет негромко охнул. Ведь именно так Эстебан собирался использовать Анжелику Но нет, до нее ему не добраться она в безопасности, в «Круге Д» Отец не отпустит ее и позаботится, чтобы с ней ничего не случилось. По крайней мере за это он был благодарен судьбе.

Однако в коридоре опять зазвучали голоса Кто-то крикнул издалека, и часовой ответил.

– Не волнуйся, Пабло, никуда он не денется! В этой небрежной фразе заключалась столь унизительная правда, что Гарет скрипнул зубами от ярости. Да, никуда он отсюда не денется! Рано или поздно Эстебан пронюхает, что рука зажила, и до тех пор нужно успеть.

Эстебан впился взглядом в дверь и кратко пригласил войти. Наделенный всеми преимуществами своего положения, терпеливо ждавший этого дня долгие месяцы, он тем не менее оказался не готовым к ее появлению. Как и раньше, у него снова захватывало дух.

Потрясающе красивая Анжелика замерла на пороге. Глаза ее превратились в два серебристых клинка под этим пронзительным взором у Эстебана даже сердце екнуло в груди. Совершенное, идеально вылепленное лицо превратилось в неподвижную надменную маску, за которой скрывалось смятение, в этом Эстебан не сомневался. Он приказал слугам оставить их. Пушистые ресницы дрогнули она разглядывала противника, не двигаясь с места и ожидая его следующего хода Эстебан сполна упился этим зрелищем, продлевая ее муки неопределенности. Настоящая богиня, облеченная в плоть и кровь, в золотом ореоле, намного более прекрасная, чем представлял Эстебан в своих самых диких мечтах.

Наконец он не спеша двинулся вперед и остановился напротив гостьи. Внимательно глядя на нее сверху вниз, медленно поднес к губам изящную ручку. Даже что мимолетное прикосновение к дивной коже чуть не лишило его самообладания. Он злорадно хихикнул, но все же заставил себя церемонно выпрямиться и подхватить даму под локоток.

Анжелика двигалась довольно скованно, и он тайно порадовался красотка вовсе не так уверена в себе, как хочет показать!

– Неужели у тебя не найдется ни слова в знак приветствия, Анжелика? В последний раз мы встречались много месяцев и еще больше миль назад. Что касается меня, то не могу не признаться очень рад увидеть тебя вновь.

Анжелике явно стоило немалого труда сдержаться. Срывавшиеся с чувственных губ слова подобно осколкам стекла вонзались в самую душу уже изнемогавшего от желания Аррикальда.

– Не пытайтесь дурачить себя тем, что видите, дон Эстебан. Ведь что по вашему приказу меня вырядили шлюхой, в которую вы так упорно желаете меня превратить. Я больше не принадлежу к челяди с вашей асиенды, я не кухарка, с которой можно обращаться как с вещью. Я явилась сюда с единственной целью. Я желаю увидеть Га…

– Увы, мне плевать на то, что ты желаешь, Анжелика. Тут исполняются только мои желания. А мне угодно желать тебя! – прервал ее Эстебан. Вне себя он схватил ее пальцы, словно когти, вонзились в нежную кожу – И это не новость для тебя, моя прелестная маленькая сучка. Не думай, что ты изменилась, – разве что стала еще соблазнительнее. Слишком много ночей я грезил о том, как буду укрощать твой нрав. Так что не надейся сбить меня с толку глупыми словами!

– Мне тоже плевать на ваши слова! – выпалила Анжелика – Гарет я хочу видеть Гарета! Вы твердите, что он якобы ваш пленник, но пока что не подтверждено ничем, кроме слов ваших лизоблюдов. Я не стану играть в ваши игры я не сделаю ничего, пока не увижу своими глазами, что он жив и невредим!

От этих слов взор Эстебана вспыхнул бешенством безжалостные пальцы сжимали белоснежную шею, черные глаза впились в пухлые губы.

– А если я скажу, что сначала мне требуются доказательства твоей искренности?

– Я хочу увидеть Гарета сию же минуту.

– Ну уж нет.

Он так сжал пальцы, что Анжелика закашлялась. Эстебан как коршун набросился на нее. Одной рукой он все еще сжимал ей шею, а другой больно прижал к себе. Натиск оказался столь яростным, что Анжелике не помогли никакие попытки вырваться. Однако она не желала смириться, как вдруг Эстебан до крови укусил ее за нижнюю губу. Анжелика невольно вскрикнула.

Упиваясь ее беззащитностью, Эстебан не спеша ослабил хватку и заглянул в бледное потрясенное лицо.

– Я не из тех, кто любит чересчур упрямых, Анжелика, – хрипло захохотал он. – Я тебе не Гарет Доусон и не дам вертеть собой. Прежде чем тебе удастся взглянуть на своего бесценного Гарета и убедиться, что он еще жив, я собираюсь вбить тебе в голову несколько крайне важных вещей. Прежде всего мне не нравится твоя бледность, дорогая. Давай выпьем немного бренди. Бренди из урожая этого года ценится на вес золота и вполне подходит для нашего праздника.

– Я не хочу… – начала было Анжелика, но умолкла, остановленная злобным взором.

– Ты невнимательна, Анжелика. Я уже сказал, что мне плевать на твои желания. Ты должна выпить со мной бренди. Это успокоит твои нервы…

Анжелика прикусила язык. Эстебан отошел к полке и вернулся с двумя бокалами. Она машинально сжала в руке протянутый ей бокал.

– Я хочу сказать тост, Анжелика. – При виде ее безразличия в Эстебане проснулся зверь, и он рявкнул: – А ну улыбайся! В твоих же интересах вести себя как следует! Слишком много зависит от моей доброй воли… – Изобразив на лице улыбку, которая скорее напоминала гримасу, Анжелика с отвращением глядела на светящееся самодовольством холеное лицо. – Вот так-то лучше. Тебе придется научиться повиноваться мне… делать мне приятное… Но сначала мы выпьем, – и Эстебан выдавил охрипшим голосом: – За эту ночь.

Анжелика упрямо задрала подбородок и не подумала пригубить бренди, тогда как Эстебан осушил свой бокал одним жадным глотком. В нем явно опять закипал гнев, и Анжелика напряглась в ожидании взрыва.

– Анжелика, следует ли твой отказ выпить со мной истолковывать как неповиновение?.. Ах, как жаль, ведь до сего дня Гарет чувствовал себя почти здоровым! И я вот-вот готов был разрешить вам свидание, но… еще раз увы. Пожалуй, не стоит зря терзать тебя этой картиной. В конце концов, я был единственным препятствием тому, чтобы он разделил судьбу гарнизона Аламо, и коль скоро я в нем больше не заинтересован…

Анжелика воскликнула нарочито дрожащим голосом, в то же время пристально наблюдая за реакцией Эстебана сквозь полуопущенные ресницы:

– Вы же знаете, что ради Гарета я готова на все! Но прежде мне необходимо удостовериться, что он жив. Это все, о чем я прошу: увидеть своими глазами, что Гарет жив и здоров.

Эстебан со стуком опустил бокал на стол и решительно подступил к Анжелике.

– Ты опять забыла, что условия здесь ставлю я и только я! Всему свое время, и ты увидишь Гарета, но я до сих пор не поверил в твою готовность мне служить. – И Аррикальд, не на шутку распалившись, хрипло скомандовал: – Поцелуй меня, Анжелика! Поцелуй немедленно, не то мое терпение лопнет, и я отдам приказ своим людям отправиться за Гаретом и…

– Нет! – вскричала Анжелика, отчаянно тряся головой. На прекрасном лице отразился ужас. – Нет, Эстебан, пожалуйста…

– Тогда подойди и обними меня… – Физиономия Эстебана налилась румянцем. Его жертва поставила бокал и нерешительно приблизилась. Сильные руки сгребли безвольное тело. Он жарко выдохнул прямо ей в губы: – Ну же, целуй меня, Анжелика, Целуй так, как целовала Гарета! Покажи, чего я лишился и что смогу получить, если подарю ему жизнь.

Анжелика, содрогаясь от отвращения, подняла помутившийся от бессильной ярости взор и прикоснулась губами к его губам…

Охваченный новой волной животной страсти, Эстебан грубо прижал ее к себе и алчно впился в мягкие губы. Затем он принялся покрывать грубыми, болезненными поцелуями щеки и шею. Он с каждым разом все больнее кусал нежную кожу, и невольные стоны, достигавшие его ушей, только подливали масла в огонь ненасытной похоти

Одним рывком Аррикальд сорвал с Анжелики платье и уставился на обнаженные груди Вот он мельком глянул на искаженное болью прекрасное лицо, наклонился и вцепился зубами сначала в один сосок, потом во второй

Анжелика внезапно осознала, что крики и стоны только возбуждают Эстебана, и сжала чубы.

Эстебан тут же оставил искусанные в кровь груди и впился бешеным взглядом в бледное как мел лицо.

– Да, Анжелика, ты не ошиблась. Если мне не удастся затащить тебя в постель добровольно, ты окажешься там из страха, а может, даже из ненависти. Меня устроит любое из этих чувств – только не холод и равнодушие, которыми ты пытаешься меня потчевать!

Он притиснул Анжелику к своему столу и навалился на нее всем телом

– Вот так вот так, Анжелика. Валяй, ненавидь меня посильнее. Пусть ненависть переполнит все твое тело пусть его бьет дрожь корчит судорога.

Но Анжелика по-прежнему не издала ни звука, и Эстебан поднял побагровевшее от ярости лицо.

– Ах ты шлюха чертова сука! Не хочешь порадовать меня даже своим визгом? Прикажешь взять тебя прямо здесь, на столе, чтобы вбить тебе в башку, кто здесь хозяин? Отвечай, сука! Отвечай!!!

Ее губы тряслись так, что слова были едва различимы, но она упрямо твердила.

– Гарет, сначала увидеть Гарета, увидеть, правда ли… Эстебан неожиданно замахнулся и со всей силы ударил ее по лицу так, что голова Анжелики бессильно дернулась. А он бил и бил ее снова, сатанея оттого, что жертва не издает ни звука, пока и без того бледное лицо не утратило все краски, а хрупкое тело бессильно не обмякло у него в руках.

Как только взор Анжелики стал осмысленным, она напряглась всем телом.

– Так-так не успела прийти в себя, а уже снова за свое?

– Я – прерывисто выдохнула Анжелика, собираясь с силами, – я я только хочу знать, жив ли Гарет. Потом согласна на все.

– Ну хорошо же!

Эстебану не сразу удалось совладать с собой. Он отошел, и пока Анжелика приходила в себя, тяжело опираясь на стол, алчным взглядом пожирал нежные округлые плечи, покрытые синяками и ссадинами груди.

– Прикройся, шлюха!

Затем он налил себе бренди и выпил единым махом. Он выпрямился и набрал побольше воздуха в грудь. Пришлось прибегнуть к новой порции бренди, но на сей раз ему хватило выдержки пить янтарную жидкость не спеша. Пригубив бокал, Эстебан снова повернулся к Анжелике.

И натолкнулся на прежний холодный взор огромных глаз. Она успела привести в порядок платье, гордо расправила плечи и даже задрала подбородок. Об имевшей место отвратительной сцене напоминали алые пятна на щеках и царапины с синяками на шее и плечах.

Эстебан с некоторой долей неожиданного для него самого уважения приподнял бокал.

– Итак, Анжелика, ты все та же упрямая шлюха. Ну что ж, это только подогревает мои чувства. Ты еще раз доказала, что с лихвой окупишь все усилия, которые я потрачу на твое укрощение Пабло! – крикнул он в сторону двери

Дверь распахнулась, и в проеме показался солдат.

– Да, мой полковник!

– Приведи сюда сейчас же сеньора Доусона Эстебан посмотрел на Анжелику и увидел, что она вся дрожит от нетерпения.

– Так и быть, посмотри на своего ненаглядного и убедись, что он жив. И не далее как этой ночью тебе придется расстараться вовсю и пустить в ход все свои чары, чтобы умилостивить меня и позволить ему пожить еще.

Анжелика дрожала все сильнее. Жестокое обращение Эстебана застало ее врасплох. Почему-то она все еще не верила, что это входило в его первоначальный план. Нет, он оказался потрясен таким поворотом дела не меньше, чем она Анжелике казалось, что у такого изощренного палача, как Аррикальд, должен иметься некий более утонченный и хитроумный способ сломить ее дух и заставить стать покорной.

Впрочем, какая разница? Ее волновало лишь одно. Гарет… Сердце Анжелики билось тяжело и гулко, а лицо помрачнело от нараставшей тревоги.

Почему Эстебан не спешит позволить им увидеться? В каком виде предстанет перед ней Гарет? Насколько серьезной была его рана? Может, она не зажила до сих пор? Может, он вообще…

– Перестань так дрожать, Анжелика. Сейчас увидишь своего драгоценного Гарета. – На лице Эстебана снова проступали признаки раздражения. Он медленно приблизился к Анжелике и протянул ей полный бокал. Оказывается, в хрустальном графине на полке бренди почти кончился: Эстебан успел влить в себя практически все содержимое.

– Нет, шлюха, не беспокойся, я не напьюсь до бесчувствия. Я слишком многого ожидаю от предстоящей ночи. Надеюсь, до тебя дошло, что я не потерплю неповиновения. Ты здесь в полной моей власти – как и твой Гарет Доусон, – и ты будешь в точности исполнять мои приказы. Тебе все понятно, Анжелика?

Она отважно встретила его взгляд:

– Да, мне все понятно.

Эстебан помолчал, а затем многозначительно добавил:

– Если тебе все понятно, то не стоит объяснять, что любая попытка заговорить с Доусоном кончится для него плохо. – Любуясь, как испуганно замерла его жертва, Эстебан неторопливо продолжил: – Видишь ли, я вовсе не собирался делать больно тебе. Нет, в отношении тебя я планировал скорее наслаждение, нежели пытки. С гораздо большей радостью я обращу свою жестокость против того, кто имел наглость увести тебя у меня. Посмей только хоть чем-то выдать свою дурацкую радость, когда он войдет, – и он получит сполна. Тебе все понятно, Анжелика?

Она с трудом перевела дыхание и кивнула:

– Да, мне все понятно.

Она взяла предложенный ей бокал и постаралась сделать вид, что пригубила бренди. Меж тем Эстебан подобрался к ней вплотную и зашептал прямо на ухо, снова перепугав ее до смерти:

– Я позволю тебе увидеть Гарета Доусона и убедиться, что он жив. После чего ты немедленно выбросишь из головы всякие мысли о нем. Потому что нынче вечером ты сама займешься со мной любовью.

Она не смогла сдержать испуганного восклицания, и Аррикальд злорадно осклабился.

– Что, никак не привыкнешь к этой мысли? Ну про меня-то такого не скажешь! Я уж и припомнить не берусь, когда ты завладела моим рассудком, моими мечтами, моими поступками… Ни в одной женщине я не встречал такой красоты, такого непокорного духа, такого огня. В твоих жилах даже не течет кровь простолюдинки – что смущало меня ранее, и хотя обстоятельства твоего рождения остаются более чем сомнительными, я не изменю хорошему вкусу, если затащу тебя в постель!

– Эстебан, но ведь то, что ты испытываешь ко мне… те чувства… их даже похотью не назовешь!

Он предпочел пропустить мимо ушей эти слова и погладил ее по щеке:

– Ах, дорогая, два эти алых пятна немного отвлекают от твоей ужасающей бледности, но еще остались вот эти синяки… – Горячие пальцы пробежались по ее шее, плечам – и спустились к декольте. Анжелика стиснула зубы – так ей хотелось сбросить с себя отвратительную руку… – Должен признаться, что раскаиваюсь в этих метках, но скоро, очень скоро я сотру их потоком поцелуев, которые уймут боль израненной плоти…

Разглагольствования Эстебана прервал осторожный стук в дверь, мигом приковавший внимание Анжелики. Бледное лицо заалело, как маков цвет, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она даже не заметила, как Эстебан властно обнял ее, удерживая при себе. Затаив дыхание. Анжелика ждала, когда Аррикальд позволит стучавшему войти.

Когда в каморку к Гарету неожиданно ворвались двое стражей и выволокли его наружу, он постарался тащиться за ними как можно медленнее, сгорбившись и якобы безмерно страдая от боли в раненой руке. Он то и дело охал и прислонялся к стене коридора. Впрочем, большого искусства тут не требовалось. От грубых толчков, пару раз угодивших по ране, плечо и вправду заболело.

Однако Гарета гораздо больше волновала причина столь необычного вызова к сеньору Эстебану Аррикальду. Если он правильно истолковал подслушанные под дверью сплетни, в этот самый час Эстебану полагалось развлекаться в обществе новообретенной шлюхи.

Но тут его грубым рывком заставили остановиться у дверей уже знакомой комнаты (Он однажды побывал в кабинете у Эстебана ) Что ж, может быть, теперь он узнает, отчего до сих пор жив. Ведь Гарет ни секунды не сомневался, что Аррикальд с превеликим наслаждением отправил бы его вслед за остальными, если бы не некая тайная цель

Солдаты обменялись многозначительными взглядами, услыхав:

– Войдите!

Шедший впереди рослый часовой неожиданно отступил в сторону, и Гарет увидел тех, кто находился в комнате Растерянно охнув, пленник замер.

Гарета затопила волна неудержимой, ослепительной радости, и он машинально кинулся вперед, но был остановлен властной рукой стража. От боли в потревоженной ране он вскрикнул, и с побелевших уст Анжелики сорвалось

– Гарет

– Тише, Анжелика, – промурлыкал упивавшийся этой сценой Эстебан – Ты что, не видишь, как Гарету больно? Будь милосердна, дай ему время оправиться!

Когда боль несколько притупилась, Гарет обратил внимание на то, как демонстративно Эстебан обнимает Анжелику за талию, то и дело проходясь пальцами по груди. Он встретился взглядом с широко распахнутыми глазами – и испытал новую боль, боль отчаяния:

– Анжелика, что ты здесь делаешь? Почему па… Но Эстебан подавил ее попытку ответить. Он еще теснее прижал Анжелику к себе.

– Гарет, твоему папочке невдомек, где сейчас находится Анжелика. Понимаешь, она сбежала, не сказав ему ни слова, – гак спешила попасть сюда, ко мне. Нам предстоит закончить кое-какие дела, и она готова служить мне с такой охотой – Он опять впился в Анжелику взглядом, дожидаясь, пока она посмотрит на него – Вот, полюбуйся, Гарет сама покорность. Стоит мне только намекнуть – и она готова выполнить любое желание. Разве это не так, Анжелика? Ну же, не молчи. Скажи Гарету, с какой охотой ты мне служишь.

– Гарет

– Скажи ему, Анжелика

– Да, я хочу служить Эстебану – Она все же набралась храбрости и попросила – Эстебан мне бы хотелось поговорить с Гаретом всего пару минут.

Не снизойдя до ответа, Эстебан язвительно заметил:

– Слышишь, Гарет, сестричке хотелось бы с тобой поговорить О да, для меня не секрет все удивительные происшествия у вас в доме. Какая пикантная ситуация ужасно, просто ужасно. Неудивительно что ты решил присоединиться к этим одержимым в Аламо! А ведь именно твоя глупая вспышка патриотизма вернула мне прекрасную Анжелику. И можешь быть уверен во второй раз я не позволю ей ускользнуть! Нет, Гарет, я не такой дурак. Ведь она чертовски красива, не так ли? Особенно теперь когда одета именно так, как заслуживает! И когда я вернусь с ней в Мехико, она произведет сенсацию в столичном свете! Мы будем неразлучны с Анжеликой я не расстанусь с нею ни днем ни ночью.

Гарет оценивающе покосился сперва на одного стража, потом на второго. Однако солдаты были начеку и караулили каждое движение пленника.

– Даже не думай, Гарет. Тебе не справиться с моими молодцами, да еще в таком состоянии. До сих пор я предпочитал сохранять тебе жизнь, однако если это тебя не устраивает ну что ж

– Гарет, пожалуйста… Со мной ничего не случится. Тебе не о чем беспокоиться. Я просто хотела убедиться, что ты…

– Анжелика, ты, кажется, еще не получила позволения говорить с Гаретом…

– Эстебан… – Анжелика взмолилась, кусая в кровь дрожащие губы. – Всего пару минут…

– И о чем же тебе так не терпится ему рассказать, Анжелика? Ах да, ты, наверное, хотела пересказать то, что написала ему в письме, и объяснить, что он вовсе не твой брат?

Потрясение, испытанное Гаретом от этих небрежно брошенных слов, было настолько велико, что чувственные губы Эстебана скривила надменная ухмылка, и он так же небрежно добавил:

– О да, да, именно так, Гарет! Понимаешь, Анжелика с превеликим изумлением узнала, что по невероятному стечению обстоятельств никогда не была родной дочерью Джонатана Доусона. И обязана своему появлению на свет нищему ловцу удачи, чьи планы сорвать куш потерпели крах из-за упрямства родителей Селесты дю Буи. Как видишь, тебе вовсе ни к чему было покидать «Круг Д»! Задержись ты еще немного, дождись, пока туда привезут письмо ее матери… – Эстебан на миг замолк, любуясь состоянием Гарета. – Но ты поступил по-своему, не так ли, Гарет? О, несомненно, ты не находил себе места от душевной муки. Тем хуже для тебя – и лучше для меня.

Гарет, все еще не решаясь поверить, осторожно спросил у Анжелики:

– Это правда?

Из огромных, полных любви глаз брызнули невольные слезы, а изящная головка склонилась в утвердительном кивке, и от великой радости кровь быстрее заструилась у него в жилах. Он опять рванулся вперед и охнул от болезненного рывка, водворившего его на место. Гарет услышал тихий, торопливый шепот:

– Гарет, пожалуйста, не надо! Да, это правда. Моего отца звали Жак Леклер. Мы с тобой не родственники…

– Ах, ах, как трогательно… чрезвычайно трогательно, однако мне слегка прискучило ваше драматическое объяснение. Пабло, Хорхе, теперь вы можете увести сеньора Доусона.

– Эстебан, умоляю, еще минуту! Мне нужно…

– Тебе нужно, Анжелика?! – От ярости Эстебан побагровел, а его рука больно стиснула тонкую талию – Тебе нужно только одно: убедить меня, что не стоит пока ставить Гарета Доусона к стенке! Дни его жизни сочтены, и я предупреждаю, что каждое ласковое слово, каждый влюбленный взгляд укорачивают жизнь твоего нищего техасца!

– Эстебан, не надо, я только хотела…

– Убрать его отсюда!

– Эстебан…

Однако на плечи Гарету уже легли руки часовых, собравшихся вытолкать пленника взашей. Это оказалось не так-то легко сделать, и они замешкались на пороге. Эстебан, который сам был занят тем, что удерживал на месте Анжелику, рвавшуюся на помощь Гарету, вынужден был обратить на них хозяйский гнев:

– Тупицы! Идиоты! Вы что, не можете управиться даже с раненым? Вышвырните его отсюда сейчас же! Не то я…

Громкий шум в коридоре прервал яростную отповедь Эстебана. В следующую секунду дверь распахнулась под напором толпы вооруженных людей. Часовым тут же стало не до Гарета: они дернулись было за своим оружием, но застыли неподвижно, услышав грозный окрик Джонатана Доусона, подкрепленный дулами наведенных на них винтовок:

– Не сметь, проклятые дурни! А ну назад! Солдаты неохотно подчинились, и Анжелика, на миг остолбеневшая от неожиданности, рванулась было из рук Эстебана навстречу, но Эстебан успел схватить ее за горло и прижать к себе, как живой щит. В бок уперлось что-то твердое и холодное. Перепуганный Аррикальд чуть не задушил ее, но ей все же удалось скосить глаза. При виде маленького дамского пистолета она едва не лишилась чувств. Уши резал хриплый голос Эстебана:

– Вот так, Анжелика. Попробуй только дернуться – и не доживешь до долгожданной победы…

– Анжелика!

Крик Гарета перекрыл царивший в комнате шум: все напряженно замерли, словно участники какой-то нелепой драмы с Эстебаном и Анжеликой в главных ролях.

Эстебан тут же нарушил наступившую тишину:

– Совершенно верно… Анжелика… И не надо сомневаться, будто я не нажму курок, если кто-то из вас посмеет мне угрожать. Ну а теперь я приказываю вам всем… – он не спеша окинул взглядом тех, кто все еще топтался в дверях с винтовками наперевес, – …сложить оружие на пол.

Аррикальд так сжал Анжелике горло, что та чуть не задохнулась, но все же сумела различить лица тех, кто стоял у дверей: папа Джон… Питер… Бретт… Чарли… Они выполнили приказ. Винтовки с грохотом падали на пол, и так же у Анжелики упало сердце.

– Вот умница, Анжелика. Пусть видят, что я не шучу. Пабло, Хорхе, соберите винтовки.

Эстебан впился взглядом в своих солдат, которые поспешили выполнить приказ. На какой-то краткий миг он позволил себе расслабиться – дуло пистолета уже не так больно упиралось ей в ребра, – ив тот же миг к ним ринулся Гарет.

Грохнул выстрел, и Гарет опрокинулся на пол, схватившись рукой за грудь. Анжелика полузадушенно вскрикнула и дико забилась, однако жестокая хватка Эстебана не позволила ей вырваться. Грозно поводя дулом пистолета, он прошипел, обращаясь к остальным техасцам:

– А теперь вы… марш в угол! Вот так… – Покосившись на неподвижно распростертое тело Гарета, он повернулся к нему спиной, чтобы помочь солдатам согнать в угол пленных. Анжелику он все так же держал при себе.

Анжелика впала в полуобморочное состояние, задыхаясь в цепких лапах Эстебана.

Гарет… Гарет… О Боже, только не это…

Но тут, словно во сне, за спиной раздался какой-то звук, Эстебан вздрогнул всем телом и рухнул от неожиданного удара. Жадно глотая воздух, Анжелика повернулась и увидела, что Гарет с Эстебаном сцепились не на жизнь, а на смерть. Все вокруг моментально пришло в движение: загнанные в угол техасцы набросились на часовых.

Но Анжелика не замечала ничего, кроме катавшихся по полу Гарета с Эстебаном. Их дикая схватка закончилась на удивление быстро: Анжелика даже не успела толком отдышаться, когда Гарету удалось навалиться всем телом на противника и одним сокрушительным ударом выбить из него дух. Эстебан провалился в беспамятство, а Гарет, тяжело дыша, встал. В следующий миг он уже обнимал Анжелику.

Он прижимал ее к себе что было сил и покрывал поцелуями ее волосы и лицо, пока наконец не нашел давно ждавшие его губы. Анжелика, позабыв обо всем, обиженно охнула, когда Гарет вдруг отодвинулся.

– Анжелика… – Он смотрел и не мог налюбоваться обращенными к нему чистыми, бездонными очами. Его голос превратился в дрожащий прерывистый шепот. – А я уже начал думать… начал думать, что мне и впрямь больше не суждено обнять тебя вот так…

Анжелика, не обращая внимания на то, что Джонатану с друзьями удалось снова завладеть оружием, внезапно всполошилась:

– Но ведь он стрелял в тебя! Гарет, ты не ранен?.. – Она отшатнулась и с ужасом уставилась на маленькую дырочку на груди. Не веря своим глазам, Анжелика медленно покачала головой.

Гарет сунул руку под рубашку и пошарил там. Секунда – и он с улыбкой протянул Анжелике сплющенную маленькую пульку.

– Милая, ты же не думаешь, что такая безделица могла помешать мне признаться тебе в любви?

Анжелика, все еще не веря своим глазам и качая головой, следила, как улыбка на лице Гарета становится все шире.

– Дело в том, милая, что доктор Эскобар хороший человек. Он настоял на том, чтобы я не снимал эту толстую повязку. Наверное, таким образом он надеялся отсрочить мой приговор. Как видишь, ему удалось спасти меня от гораздо большего. Пуля сбила меня с ног, но вряд ли наделала больших бед – разве что разбередила рану.

Анжелика осторожно погладила его по здоровому плечу и ласково прошептала, не сводя с него глаз:

– Гарет, тебе очень больно?

– Да, милая, да… – хрипло ответил он. – Мне больно оттого, что я так долго не видел тебя…

– Гарет…

Гарет обернулся к взволнованному Джонатану.

– Нам надо как можно скорее убираться отсюда. До сих пор удача была на нашей стороне, но основные силы мексиканцев слишком близко…

Гарет мрачно взглянул на бесчувственного Эстебана, которого связал по рукам и ногам предусмотрительный Бретт. Рядом валялись также связанные часовые.

– А они?

– Заткнем им рты и бросим. Пока не стемнело, нужно отъехать как можно дальше. Ты сможешь держаться в седле?

– Смогу, конечно.

– Тогда по коням!

Гарет пропустил вперед товарищей, обнял Анжелику и осторожно двинулся следом за ними по коридору. Внезапно его глаза вспыхнули, и он жарко зашептал:

– Прежде чем мы уедем отсюда, я хотел бы убедиться, что ты услышала меня, милая. Я без конца проклинал себя, потому что не решился сказать до сих пор… и не говорил о том… что я люблю тебя! Без тебя мне ничего не нужно. Я даже жить не стану, если тебя не будет со мной. Мы заключили чертовски глупую сделку, когда ты согласилась ехать со мной в Техас. Ведь задолго до того, как мы добрались до «Круга Д», мне стало ясно, что одного года мало. Но я считал, что у меня еще есть время. Мне хотелось разбудить в тебе ответную любовь… такую, какую чувствовал я сам. Я хотел стать для тебя всем: любовником, покровителем, другом. Я надеялся, что наши узь станут такими прочными, что нам уже не удастся их разорвать. Я хотел стать твоим синим бархатом, милая… твоим единственным убежищем… и окружить тебя такой любовью, которой тебе хватило бы на всю жизнь… Но я упустил шанс рассказать тебе об этом и думал, что больше уже никогда не подвернется такого случая. А потому я должен сказать это немедленно. Я люблю тебя, Анжелика. Я люблю тебя больше жизни, я не дам за эту свою жизнь и ломаного гроша, если ты не станешь ее неотъемлемой частью. Анжелика, милая, я так тебя люблю… И я хочу сказать вслух то, что без конца повторял про себя, держа тебя в объятиях. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, милая…

Гарет смущенно замолк, не спуская глаз с дорогого лица. Анжелика смотрела и не могла насмотреться: казалось, она вот-вот утонет в черном бархате его ласковых глаз. Тоненькие пальчики коснулись колючей щетины на подбородке, а дрожащий от волнения звонкий голос произнес:

– Я люблю тебя, Гарет. И я стану твоей женой. Я стану тебе женой и любовницей. И мне больше не понадобится никакой синий бархат, кроме тебя…

– Гарет! Анжелика!

Неожиданно появившийся перед ними Джон на мгновение замер, а затем воскликнул:

– Тоже мне, нашли время! Идемте, лошади готовы Пора ехать.

Гарет кивнул отцу, не выпуская из рук Анжелику. Глубоким, полным торжества голосом он промолвил на ходу:

– Папа прав, любимая. Давай-ка прежде выберемся отсюда, и уж тогда у нас будет вволю времени… Целая вечность будет наша…

Анжелика не нуждалась в понуканиях: она быстро двинулась вслед за Джоном по узкому коридору. Рядом звучали твердые шаги Гарета. Этот звук наполнял ее сердце восторгом. Она готова была петь от счастья: отныне они никогда не расстанутся, никогда!

Эпилог

Анжелика отодвинула занавеску и выглянула из окна своей комнаты. Полная солнца долина простиралась без конца и без края, где-то за горизонтом плавно переходя в низкие холмы предгорий. Анжелика на миг замерла неподвижно, наслаждаясь прохладным ветерком. Несмотря на ранний час, в воздухе уже жужжали мухи: стало быть, день снова будет на редкость жарким. Это лето выдалось необычайно душным даже для здешних мест, и все же для Анжелики оно навсегда останется самым прекрасным временем в ее жизни.

От сладкой, щемящей радости слезы чуть не брызнули у нее из глаз: под окном показался худенький темноволосый мальчик верхом на изящной каурой кобылке. Несмотря на то что наездник явно едва научился держаться в седле, он отважно задрал голову и замахал рукой, заметив в окне Анжелику. Она махнула в ответ, любуясь очевидными признаками возвращенного Карлосу здоровья.

Никогда прежде она не смогла бы себе вообразить, что жизнь ее станет столь полной, а в сердце будет царить такой покой. Слава Богу, покой воцарился наконец-то и в окружающем мире Прошел уже не один месяц с тех пор, как завершался конфликт между Мехико и Техасом. Ровно через сорок шесть дней после падения Аламо армия техасцев под командованием Сэма Хьюстона атаковала армию Санта-Анны возле Сан-Джакинто. За какой-то час мексиканцы были разбиты наголову. Санта-Анна угодил в плен. Он до сих пор так и не оправился от столь позорного поражения.

Гарет также участвовал в этой знаменитой битве, и Анжелика чуть не умерла от страха за него. Как только в Техасе наступил мир и он стал независимым штатом, сыграли свадьбу.

Праздник удался на славу. Джон настоял, чтобы все происходило, как положено, и сам подвел к переносному алтарю у них в гостиной прекрасную невесту. Его лицо сияло.

Тетя Минетта без конца повторяла, что ее милая Селеста наверняка улыбается сейчас у себя в раю, радуясь столь чудесному союзу. Не меньше родных радовались и рабочие на ранчо: ведь больше не было нужды выбирать между Гаретом и Анжеликой. На торжество собрались все соседи в радиусе не менее ста миль, и веселье затянулось далеко за полночь

Правда, бросалось в глаза отсутствие на празднике Питера Макфаддена Проект наконец был доведен до той стадии, когда можно было обойтись услугами местных инженеров, и шотландец отбыл в Реал-дель-Монте Его пожелания счастья молодой паре были искренними, но краткими, и Анжелика всплакнула на груди у Гарета, когда всадник скрылся за поворотом дороги

Благодаря переписке удалось уговорить погостить в «Круге Д» чету Родриго – конечно, вместе с Карлосом Они до сих пор находились на ранчо, и брат с сестрой повею наслаждались общением

Вместе с ее мексиканским семейством прибыли и последние новости об Эстебане Он давно вернулся в Мехико и вовсю занимался государственными делами. Родители несказанно гордились сыном: наконец-то их Эстебан нашел свое истинное призвание на службе отечеству! Вряд ли сеньор Аррикальд поверил бы, что если Эстебан кому-то и служит – так только себе. Правда, неподражаемое искусство, с которым юный красавец всегда выходил сухим из воды, действительно было достойно удивления.

Думая обо всем этом, Анжелика следила за тем, как Карлос пытается пустить кобылку рысцой. Внезапно к ней прижалось сильное, мускулистое тело Гарета, а любящие руки обняли ее. В следующий миг он уже покрывал легкими поцелуями нежную шею и привычно ласкал напрягшиеся под его ладонями груди От теплого дыхания, щекотавшего ушко, по спине побежали мурашки

– Смотри-ка, нынче Карлос вскочил ни свет ни заря… Никак не наиграется со своей кобылой…

– Карлос впервые в жизни получил такой подарок. Спасибо тебе, Гарет, за щедрость.

– Ну, разве с моей стороны это такая уж щедрость, Анжелика? – Он повернул ее к себе. – Ведь Карлосу я обязан всем, что имею. Если бы ты так не любила своего брата – никогда не стала бы моей. И я уехал бы из Реал-дель-Монте, даже не подозревая о том, какое оно, счастье. Наверное, я бы по сей день мотался по земле, подстегивая себя чувством долга и не понимая, чего мне не хватает в жизни. Зато теперь… – Его большие руки пробежались по заметно округлившемуся животу. – Теперь у меня есть ты… и ты носишь под сердцем мое дитя… и даришь мне столько любви, сколько я и не мечтал и вряд ли заслуживаю…

Анжелика задумчиво сдвинула брови и чрезвычайно серьезно промолвила:

– Наверное, ты прав, Гарет. С тобой очень трудно ужиться. Подумай только о своей толстокожести, неуступчивости, привычке всегда настоять на своем…

– Тогда как ты, Анжелика… – с ухмылкой подхватил Гарет.

– О, я просто образец здравомыслия… кротости… терпения… и, конечно, скромности.

Гарет улыбался все шире, и она торопливо закивала:

– Да-да, я именно такая. Гарет! – Она лукаво взглянула на него доверчиво распахнутыми глазами, продолжая с нарочитой невинностью. – И мне придется взвалить на себя тяжкий груз и сгладить твои острые углы…

Она слегка подразнила его, едва прикасаясь губами к его губам, прежде чем поцеловала как следует. А потом прошептала, не размыкая объятий:

– Не спеши, Гарет. Еще слишком рано. Приляг со мной на минутку, а потом мы спустимся вниз. Нам хватит времени обсудить, каким способом лучше всего достичь желанной цели. Он моментально подхватил Анжелику в охапку и понес на еще неубранную постель. Гарет осторожно опустил свою добычу и склонился над ней, с улыбкой погружая взор в бездонные чистые озера любимых глаз.

– Милая, эта задача может оказаться сложнее, чем ты ожидала. Вряд ли ее разрешить за пару минут. В ответ она привлекла его к себе и ласково прошептала:

– Мы посвятим этому столько времени, сколько понадобится, любимый, – и невнятно добавила, перемежая слова легкими поцелуями:

– Потому что мне совершенно необходимо добиться желаемого результата…

Гарет промолчал. Он был слишком занят… он любил свою жену.

1

Имеются в виду Соединенные Штаты Америки

2

Буканьеры – морские пираты

3

Прежде чем перейти под юрисдикцию США, Новый Орлеан был французской колонией, и креольская часть населения считала родным французский язык.

4

Я люблю тебя (фр )