По поведению яхты видно, что волнение на море и ветер - не такой силы, чтобы отправить "Полонез" в последний путь. Нужно спешить, чтобы удрать от самых неприятных штормов - осенних и зимних. Может, стоит добавить еще какой-нибудь парусок? Чем быстрее, тем лучше. Половина Тихого океана уже за кормой. Я хотя и боюсь, но пока что "Полонез" идет нужным курсом. Еще рано говорить о среднем пробеге, однако похоже, что переход будет рекордным. Итог подведем у Горна.
      За чтением книг
      Минуты, часы складываются в дни и недели. Если бы не навигационный альманах и очередная страница вахтенного журнала, я не знал бы дат. Относительность времени еще больше подчеркивается тем, что я систематически передвигаю стрелку часов на час вперед. Неопределенно и мое положение в пространстве. А впрочем, в безбрежном океане даже при очень точном курсе несколько десятков миль в ту или другую сторону не имеют никакого значения.
      Мой мир ограничен кольцом горизонта, который почти всегда выглядит не прямой линией, а волнистой. Иногда волны-холмики растут, и увенчанные бурунами шумящие горы воды величественно и равнодушно движутся в направлении, определяемом ветром. Случается, что этот могучий ритм моря внезапно нарушается переменившим направление ветром. Тогда мертвая зыбь сталкивается с ветровыми волнами, составляя с ними причудливые пирамиды, которые рассыпаются в самые неожиданные моменты.
      Яхта, чуть заметная среди огромных волн, плывет самостоятельно, без моей помощи. Закрепленное на корме подруливающее устройство чутко реагирует на любое изменение ветра и передает тягу на румпель, который мягко корректирует курс. Я не пытаюсь держать нужный курс даже приблизительно. Напротив, разрешаю "Полонезу" самому определяться относительно ветра, и за его кормой все время бурлит вода, а из-под носа разлетается в стороны пена. Раз в день или в несколько дней я корректирую местоположение, меняю курс и позволяю "Полонезу" разогнаться и плыть самостоятельно. На карте это выглядит как большой зигзаг, а в действительности суточный пробег в восточном направлении много меньше, но все равно поразительный: 40 - 50 миль. Суда здесь совсем не ходят, и я не надеюсь на встречу с ними.
      На карте Тихого океана я отмечаю место, где яхта "Цзу-Хань" перевернулась первый раз и через полгода - второй. На всякий случай решаю держаться от него подальше. Снова читаю описание этой истории и комментарии к ней. "Цзу-Хань" и "Полонез" по размерам почти одинаковы, а мои переживания в Индийском океане очень похожи на те, что сообщила команда "Цзу-Хань"*.
      _______________
      * Это супруги Бэрил и Майлз Смитоны, стойкие и неутомимые яхтсмены, проплывшие на своей 14-метровой яхте десятки тысяч миль. В первый запланированный рейс они отправились из Новой Зеландии с намерением обогнуть мыс Горн с востока и дойти затем до Англии. Вместе с ними поплыл Джон Газуэлл, прервавший ради Горна кругосветный рейс на "Трекке". Трое смельчаков были вынуждены вернуться: бешеные ветры и огромные волны перевернули яхту, в результате чего сломались мачты и снесло рубку. Газуэлл сумел сделать необходимый ремонт в море и довести яхту до порта. В конце того же года Смитоны предприняли вторую попытку завоевать Горн, также закончившуюся неудачно: снова "Цзу-Хань" перевернулась почти в том же месте. И только с третьей попытки - через 11 лет - они сумели покорить грозный мыс. - Прим. пер.
      Почти ежедневно я сравниваю описания рейсов Чичестера, Роуза и Нокс-Джонстона - местоположение, погоду, настроение. И убеждаюсь, что мне везет намного больше, чем им. У меня лучше суточные пробеги, погода, меньше хлопот с яхтой, что тесно взаимосвязано. И все таки никто из них не писал о страхе, а я ощущаю его постоянно. Я боюсь за "Полонез", если завтра или послезавтра шторм усилится. Для любой яхты, как с полной командой, так и с одиночкой на борту, Тихий океан - самое тяжелое испытание. И я полностью осознаю, что "Полонез" может не выдержать... разве что погода окажется благоприятной. А о том, когда и как возвращаться в Европу, я пока не думаю - настолько далекой мне кажется сейчас Атлантика. Мой рейс продуман очень тщательно, подготовлены все необходимые карты, а я все время думаю только о Горне.
      Нервы так напряжены, что я нахожу спасение во сне или в чтении книг. Не говоря о таких "классиках", как Чичестер, я перечитываю все подряд. Закончив тысячестраничный роман "Река" Михенера, приступаю к придуманной мною многоязычной системе чтения. Сначала прочитываю главу из итальянской книги, потом несколько рассказов по-английски (Стейнбека или Моэма), наконец, криминальную повесть по-испански под названием "Дьявол-красавец".
      Вечерами и по ночам, сидя возле приемопередатчика, я встречаюсь на волне 20 метров с друзьями. Снаружи темень, черная от тумана, пронизывающий ветер. Когда слышимость ухудшается, я заканчиваю разговоры и снова читаю перед сном.
      Уже два дня "Полонез" плывет в зоне, определяемой как "граница появления айсбергов". Вероятность столкновения ничтожна, и лучше об этом не думать. Я надеюсь, что "Полонез" сам найдет нужную дорогу. А пока что меня полностью захватило чтение, не оставив места для глупых мыслей.
      "Полонез" дает общий вызов...
      При благоприятных условиях почти каждый вечер с борта "Полонеза" летит в эфир сигнал ко всем радиолюбителям - SP5ATV/MM:
      - Sierra Papa Five Alfa Tango Victor Mickey Mouse calling CQ...
      - Santiago Panama Cinco America Terranova Venezuela Movil Maritima Ilaman - CQ...
      Сквозь треск приемника, завывание ветра в такелаже, скрип переборок и шум моря прорывается треск станций Австралии, Новой Зеландии и Южной Америки, вызывающих "Полонез".
      - Toronto Granada Nueve Canada Quito, adelante! - я выбираю Эмилио, который в этот момент сидит у передатчика в Гватемала-сити, обливаясь потом. А здесь, в южной части Тихого океана, пронизывающий холод. Вчера я разговаривал с Дьетером, его позывные TI2KF, из Сан-Жозе в Коста-Рике. Он тоже яхтсмен. Мы проболтали с ним полчаса, и другим моим собеседникам из Чили и Аргентины представляться не было необходимости: они звали меня уже по имени.
      К обоюдному удивлению, мы установили связь со станцией LU5WAT/M в Патагонии. Передатчик аргентинца Хуана был установлен в автомашине, на которой он ехал порыбачить на время каникул. Пока что Хуану удалось "поймать рыбку", какой он не ожидал. С минуту пришлось растолковывать ему, что польская станция, которую он слышит, находится в Тихом океане. Вел ли Хуан во время нашего разговора машину в сторону патагонских озер или стоял на месте (разговор с водителем во время движения запрещается!), я не понял.
      Фернандо (CX7BV) из Монтевидео старательно ориентировал направляющую антенны в сторону Польши.
      - Нужно в обратную сторону, Фернандо. Мое местоположение (QTH) такое...
      "Полонез" раскачивается на волнах. Приглушив приемник, я слышу вой ветра, который лучше бы не слышать. Задираю ноги выше головы и упираюсь ими изо всей силы, чтобы не упасть, когда яхта, преодолев гребень волны, валится на борт. Снова включаю станцию и опять попадаю в свою полосу. Под палубу "Полонеза" приходит совсем другой мир, в котором тихие комнатки, камины, теплые домашние туфли. Из Лимы мне отвечает аргентинский посол, из Аргентины - солдат, несущий службу на Огненной Земле. В Новой Зеландии знают, где меня искать, потому что передатчик "Полонеза" настроен только на одну любительскую частоту. Одна за другой отвечают мне станции от Окленда до острова Стьюарт. Приняв позывные VK7RX - это Кэйт из Тасмании, - я пользуюсь случаем и прошу передать привет всем друзьям в Хобарте. Позже я узнал, что эта просьба была понята буквально и передана очень широко: мой привет опубликовала местная газета "Меркурий".
      Чилийская газета, тоже "Меркурий", через Гумберто (CE8BW, Пунта-Аренас) взяла у меня интервью. После первого разговора с Гумберто и Эмилио больше мне никогда не приходилось повторять общий вызов. Кто-то всегда ждал, когда я появлюсь на той же частоте в двадцатиметровом диапазоне. Инициатива принадлежала Хозе Раулю из Вальпараисо, о котором я не знал ничего, кроме его позывных - CE2PN. Яхта уже подходила к Горну, и сердце сжималось от страха при мысли, что погода и условия плавания могут вот-вот ухудшиться. Все чаще я поглядывал на барометр и небо, все осторожнее подбирал паруса. "Полонез" неотвратимо шел на юго-восток - к Горну. Если сломается мачта или разобьется корпус, дрейфующую яхту вынесет на скалы Огненной Земли или в лучшем случае в Атлантику...
      И в это именно тревожное время на помощь мне пришли радиолюбители. Каждую ночь, когда я выходил в эфир, мне передавали метеосводку, подготовленную специально для "Полонеза" чилийскими военными моряками. Если я не слышал сообщение Хозе Рауля из Вальпараисо, его повторял Гумберто из Пунта-Аренас или Эмилио из Гватемалы. Иногда к этой компании присоединялся Альберто (LU7ADU/MM) с транспортного судна "Бахия Агуирре", причем он добавлял некоторые подробности, очень для меня ценные, и передавал привет от аргентинских военных моряков. Хозе Рауль даже позаботился об обществе для меня, "познакомив" с Гортензией (CE2SU) и Нелли (LU50X), разговаривать с которой было особенно приятно. У нее был девчоночий голосок, и я представлял себе дочку фермера из далекой аргентинской Сальты. Как-то, не выдержав, я попросил ее рассказать о себе. Оказалось, что ей уже за сорок, у нее пятеро сыновей, а вес и рост у нее необъятны.
      Мыс Горн
      Чудесная ночь на 56-й параллели... По черным волнам бежит к луне серебристая дорожка. С одной стороны - холодное дыхание льдов далекой Антарктиды, скрытой за горизонтом, с другой - невидимые льды Огненной Земли. Погода неправдоподобная!
      Мое удивление не проходит и на следующий день. Всего в ста милях от Горна наступает затишье! Бурный Великий океан успокаивается, отовсюду веет легкий ветерок, давление растет. Весь день светит солнце, и нет тебе никаких трудностей с определением местоположения. Приподнятое настроение не меняется даже тогда, когда я обнаруживаю сильное течение, направление которого установить не удается. Разве можно поверить, что "Полонез" вблизи мыса Горн прекратил движение из-за... штиля!
      Вот подул легкий западный ветерок, и я решаю поставить самый большой парус - спинакер. Не могу удержаться от искушения, хотя и понимаю, что риск потерять паруса и мачту неоправдан. Но как будто ничто не предвещает внезапного порыва ветра. Спинакером весьма неудобно пользоваться, однако я испытываю недоброе удовлетворение: вот, мол, еще один факт, в который моим товарищам будет трудно поверить. Слыханное ли это дело, чтобы яхта с одиночкой на борту обходила зловещий Горн под спинакером? Внимательно слежу и за ветром, и за парусом - мне сейчас не до еды. Помимо чистого фанфаронства, плавание под спинакером дает мне и желанную скорость. А чем быстрее мыс Горн останется за кормой, тем лучше.
      Ветер меняет направление, и я ставлю вместо спинакера нейлоновую геную. Впрочем, и этот парус совершенно "неуместен" вблизи Горна. Незадолго до наступления сумерек показалась... земля! В нежной серой дымке вырисовывается неровная линия горной цепи, а на ней белые пятна ледников. Откровенно говоря, только ледники и видно четко, хотя о хорошей видимости на таком расстоянии не может быть и речи. Картина кажется настолько нереальной, что я отворачиваюсь и смотрю в другую сторону - на юг: нет ли горной цепи и там? Спустя несколько минут снова смотрю в прежнем направлении, но уже ничего не вижу. А ведь только что на северо-востоке были горы! Хватаю бинокль и облегченно вздыхаю - не привиделось... Какие это острова, я точно не знаю, но по карте определяю, что до острова Ильдефонсо 25 миль, до Диего-Рамирес - 60 и до Горна - 90 миль.
      Ветер усиливается на балл, но паруса я не меняю. Пока не взошла луна, ищу на небе какую-нибудь знакомую звезду. У раскоряченного рыцаря Ориона висит на поясе трехзвездный меч. Звезда посередине - это Альнилам. Осторожно, боясь потерять, я веду ее зеркалом секстанта до уровня моря и нажимаю стопор. Делая в каюте расчеты, посматриваю на эхолот. С помощью звезды получаю одну позиционную линию, эхолот пока ничего не показывает. Южный Крест закрыт облаками, а луна еще не взошла.
      Размышляю, какое тут может быть течение. В темноте притаился Ильдефонсо - он должен быть уже на траверзе. Перед тем, как спуститься сумеркам, я разговаривал с радиолюбителем с острова Диего-Рамирес и попросил его оставить свет в окне. Мне хотелось увидеть этот остров и поточнее определить свои координаты. Вместе с тем я опасался заметить его слишком поздно, когда уже не избежать встречи с его скалами. Однако курса не стал менять.
      Глаза слезятся от напряжения, соленые брызги разлетаются по палубе, ото льдов тянет холодом. Снова в действии бинокль... Вдали вырисовывается расплывчатая полоса, более темная, чем вода и небо. Всматриваюсь в почти невидимый горизонт и убеждаюсь: на грани между морем и небом - огромный черный массив. Более того, он находится точно по курсу яхты. Чертово течение!
      Поспешно выбираю паруса и устанавливаю подруливающее устройство на новый курс. "Полонез" снова "смотрит" в сторону Горна. Зловещая черная полоса отодвинулась чуть вправо. Ни домов, ни света в окне не вижу. Зато край острова Диего-Рамирес и несколько маленьких островков... перед носом.
      Снова меняю курс, но острее к ветру плыть не удается. Медленно тянется время: проскочу или не проскочу? Четко вижу пролив, разделяющий острова, через минуту маленькие островки Роса Норте сливаются с основным островом. К четырем часам утра яхта находится точно на север от него. А к восходу солнца за кормой уже ничего не видно, как будто острова Диего-Рамирес мне приснились. Впереди пока еще тоже чистая вода, но там должен быть Горн.
      После завтрака я снова на палубе. На свинцовом небе к востоку засветлела полоска цвета выгоревшего апельсина: ясное небо над Атлантикой. Волнистая линия гор на горизонте внезапно выпрямилась. Черные горы на апельсиновом фоне щерили свои острые вершины. Последняя справа - мыс Горн!
      Атлантика - обратный путь
      Горн за кормой
      "Мы выбрали путь мимо Горна, где господствуют неистовые западные ветры и где парусники пробиваются сквозь штормы, чтобы попасть в более спокойные широты. Это не для них ищут каналы через материки в тропиках, сокращающие паровым судам путь из Австралии на целую тысячу миль. И не для них исследуют районы, где всегда хорошая погода, а трассы удобны и приятны скучающим пассажирам. Им нужен только ветер, и не волнует их пройденное расстояние. Они ищут не хорошей погоды, а штормовой, которая помогает им..."
      Я читаю книгу Алена Виллерса "Вокруг мыса Горн" и удивляюсь тому, что мне так хорошо знакомы описываемое им поведение необузданного океана в высоких широтах, мрачное завывание ветра в такелаже, приглушенный шум разбивающихся волн... Вместе с тем сам я был в этих местах глух и слеп. Океан был для меня всего лишь белой картой, по которой передвигались с запада на восток точки, обозначавшие местоположение "Полонеза". Мощь шторма ощущалась мной по отклонению стрелки барометра, а парусность целиком определялась величиной крена и показаниями лага.
      Возможно, именно так проявляется инстинкт самосохранения мореплавателя-одиночки. Только теперь, когда мыс Горн остался за кормой и "Полонез" вышел проливом Ла-Мер в Атлантику, я стал замечать море просто как море. Ровная линия горизонта, голубой цвет воды... А в Тихом океане горизонт часто холмист и волны зеленые, лишь верхушки у них посветлее, почти салатные.
      На пути к мысу Горн я отметил на карте места, где перевернулась яхта "Цзу-Хань", потеряв мачту, и где приблизительно затонула "Мэри Джейн"*. Это было необходимо мне, чтобы выбрать трассу вокруг Горна. Когда грозный мыс остался позади, меня больше не волновал выбор безопасного пути для "Полонеза", и я стал вспоминать о тех парусниках, которые, выбрав традиционный курс вокруг Горна, никогда не пришли в порт назначения и место гибели которых осталось неизвестным. В этих водах бесследно исчез "Сандоунер" с Томом Гаррисоном, "Полония" братьев Эйсмонт*. Я вспоминаю лишь о недавних известных случаях...
      _______________
      * Яхта Аль Нансена. - Прим. пер.
      * Маленькая яхта "Полония" (длина 7 м, парусность 14 м\2) с пластмассовыми корпусом и мачтой и трехсильным подвесным мотором принадлежала молодым братьям-близнецам Петру и Мечиславу Эйсмонт - полякам из Аргентины. На ней (самой маленькой яхте!) братья решили обойти вокруг света через мыс Горн, для чего собирались выйти по Магелланову проливу в Тихий океан и плыть к Горну с запада. В плавание вышли втроем - к братьям присоединился еще студент Войтек Домбровский - из Буэнос-Айреса в декабре 1969 г. Последнее письмо от команды "Полонии" датировано 17 декабря из Пуэрто-Десеадо. Больше от них не было никаких вестей, поиск тоже не принес результатов. Как, при каких обстоятельствах погибли три молодых человека и их маленькая яхта, останется еще одной тайной моря... - Прим. пер.
      Тем не менее на относительно безопасной Атлантике навигация имеет свои особенности. По моим счислениям, сделанным днем по солнцу и ночью по луне, выходило, что Фолклендское течение - не вымысел: оно быстро несло "Полонез" на северо-запад при северо-восточном курсе. Я сменил курс и стал высматривать маленький островок Бёшен - форпост Фолклендов. Островка я так и не разглядел, зато заметил признаки приближающегося шторма. Фолклендское течение в этом месте направлено на северо-восток, а западный шторм отнес меня несколько в сторону от Порт-Стэнли, куда я хотел завернуть. Как только ветер немного стих, я добавил к штормовым стакселям грот и начал плавание в бейдевинд.
      Перед рассветом, когда я было уже совсем потерял надежду увидеть маяк Пемброк, стоящий у входа а фьорд, на горизонте блеснул его свет. Через несколько часов впереди показался низкий однообразный берег. Если бы не увиденный раньше свет маяка, было бы трудно определить, какое это место побережья, настолько одинаковым был всюду фон горных цепей.
      Ветер снова усилился, но я не уменьшал парусности. Вместе с приливным течением он создавал короткие крутые волны, нахлестывающиеся одна на другую. "Полонез" с трудом карабкался по этим волнам; едва успев сползти с вершины одной, он тотчас же зарывался носом в следующую. На баке и вокруг грот-мачты кипела вода, уходя за борт белыми пенистыми потоками. Корпус яхты взбрыкивал на каждой крупной волне, брызги летели вдоль палубы. Море, насколько хватало глаз, казалось спокойным, если не считать этой болтанки, видимой только вблизи. Какая разница в сравнении с могучим и величественным Тихим океаном!
      Гонимый ветром, "Полонез" входил в Порт-Стэнли.
      Порт-Стэнли
      Когда я заметил на небе отблеск маяка Пемброк, было самое время определить свое положение. На востоке небо уже светлело, и вот-вот восходящее солнце должно было рассеять густую синеву на западе. Шансы увидеть свет маяка были бы тогда ничтожными. Из лоций фолклендского побережья я знал, что определиться по ориентирам на берегу невозможно: таковые отсутствуют. Берег с редкими далекими холмами, чаще всего за пределами видимости, лишен каких-либо характерных примет. К тому же вход в фьорд, в глубине которого расположен Порт-Стэнли, так же малозаметен, как и вход в любой другой заливчик.
      Фолклендское течение несло (еще один сюрприз!) яхту значительно быстрее, чем я рассчитывал. Пришлось взять контрольную позиционную линию по луне, чтобы удостовериться, что это все-таки Фолкленды, а не какая-нибудь Южная Георгия.
      Свет маяка и восходящего солнца, встретившись на горизонте, словно погасили друг друга. Маяк исчез, а солнце скрылось за облаками, но я уже знал, где мне искать вход в фьорд. "Полонез" вблизи берега попал в прибрежное течение, встречное Фолклендскому. Оба течения и волны, гонимые усиливающимся с каждой минутой ветром, создали на поверхности невероятную толчею. Мокрая палуба стала скользкой, и, когда яхта неожиданно подскочила, я упал навзничь, бинокль же, в который я в этот момент смотрел, угодил мне между глаз. Удар был чувствительный, но меня утешило то, что на какое-то время я забыл о мучившей меня до сих пор боли в глазу.
      Глаз беспокоил меня все время, пока я плыл через Тихий океан, а в последние два дня дела пошли еще хуже, и я был рад, что вхожу в порт, где наверняка найдется врач. Мои медицинские эксперименты с каплями, компрессами и чайной заваркой не достигали желаемого эффекта.
      Берег был хорошо виден, и я различал белую иглу маяка Пемброк. Соленые брызги разлетались по палубе и попадали в лицо. Мне очень хотелось лечь в постель и закрыть воспаленные глаза, но обстановка обязывала оставаться наверху.
      В белой кипени течений у входа в фьорд никак нельзя было проглядеть подводный риф. Кроме того, разгулявшийся до восьми баллов ветер в любую минуту мог порвать парус. Я же все шел на незарифленном гроте в надежде на то, что успею войти в порт раньше, чем шторм наберет полную силу. Казалось, что при изменении курса "Полонеза" меняло направление и течение, а ветер просто не пускал в порт, и мне все время приходилось отодвигать этот долгожданный момент.
      Наконец "Полонез" влетел в более спокойные воды фьорда, оставив далеко по правому борту маяк и подводный риф. Ветер нисколько не уменьшился, но бешеная толчея прекратилась. Теперь "Полонез" мчался так быстро, что портовая моторка не успела выйти ему навстречу по сигналу смотрителя маяка, и яхта самостоятельно преодолела между двумя рифами узкий пролив, ведущий в порт.
      Порт Стэнли - естественный в фьорде Нарроу порт. Серая и негостеприимная местность кажется пустынной и безлюдной, пока вдруг за скалистым мысом не откроется Нарроу и сказочный, яркий городок на холме. Словно наперекор природе, дома и крыши покрашены в яркие тона - красный, зеленый, желтый, голубой. На холме город лежит как на ладони, а по обе стороны от него тот же безрадостный, тоскливый пейзаж.
      Под одним гротом я направил "Полонез" к ближайшему причалу, а зеленая моторка пристроилась за его кормой. Никто не указал мне другого места, и я выбрал самый многолюдный причал. Потом оказалось, что это причал компании "Фолкленд-Айсленд", которая потребовала, чтобы я оплачивал сторожу часы после окончания рабочего дня.
      - В этом - вся ФИК (Falkland Islands Company), сплюнул пренебрежительно Энди, коротковолновик.
      После визита к врачу мои новые знакомые помогли переставить "Полонез" в другое место. Из-за повязки на глазу мне дали лестное прозвище Нельсон.
      Фолкленды
      Столетие назад Порт-Стэнли был одним из самых оживленных портов Южной Америки. Однако с концом эпохи парусников все меньше судов огибало мыс Горн. А немногочисленные яхтсмены, выбравшие трассу клиперов, спеша к спокойным широтам, чаще всего миновали Фолкленды. Поэтому не удивительно, что приход в Порт-Стэнли "Полонеза" был встречен с интересом. Как до этого в Африке и Австралии, здесь тоже каждый из моих гостей считал своим долгом рассказать мне истории всех яхт, которые заходили в "ревущие сороковые" и "неистовые пятидесятые". Мне оставалось утешаться тем, что и моих последователей на этой трассе будут так же мучить "Полонезом", как мучили меня французским "Дамьяном".
      В Порт Стэнли "Дамьян" еще не пришел. В пути от Таити к Антарктиде он где то в Тихом океане разминулся с "Полонезом", мчавшимся сломя голову на встречу с Горном. Но якорная стоянка в Порт-Стэнли была еще "теплой" после катамарана "Аннелис", который неделю назад вышел к берегам Англии. За несколько лет до "Аннелис" здесь была яхта "Сандоунер" австралийского миссионера Тома Гаррисона. До того он при довольно таинственных обстоятельствах покинул Конго, полгода работал портовым рабочим в Порт-Стэнли, а затем поплыл в одиночку в сторону Горна и пропал без вести.
      Другой яхтсмен-одиночка, Расти Вебб, о котором все еще жива память в Порт-Стэнли, тоже отправился отсюда на завоевание Горна. Но не доплыл даже до выхода в открытое море. Шестидесятилетний яхтсмен умер от сердечного приступа, а его яхта "Флайд" мягко причалила к единственному песчаному пляжу в окрестностях Порт Стэнли.
      "Аннелис" повезло больше - она уцелела в тяжелом шторме у мыса Горн. Удивление вызывал ее экипаж: Колин и Рози Свэйл плыли всей семьей - с трехлетней Евой и 18-месячным Джимми*. Ступив на берег, родители держались еще хорошо, а дети, не привыкшие к твердой земле, в первое время падали. Забавно было слышать, как ветеран-яхтсмен Джимми по морскому обычаю и на берегу не расставался со спасательным поясом, а когда садился за стол, тщательно пристегивался к стулу. Команда "Аннелис" была встречена на Фолклендах, вероятно, с таким же гостеприимством, как и команда "Полонеза", тем не менее она отказалась рассказывать о своих приключениях как в частных беседах, так и по местному радио. Разочарование жителей Фолклендов было очень велико. Чтобы понять их, нужно знать, как живут на фолклендских фермах, где вечерние радиопередачи (газет тут нет) слушаются семьями в полном составе. Почта здесь, единственная связь с внешним миром, сбрасывается с самолета. Супруги Свэйл сообщили, что их рейс финансировала английская газета и это обязывало их сохранить все подробности о рейсе для газеты-мецената. Не удивительно, что первые гости на "Полонезе" ошеломили меня вопросом, могу ли я рассказать о себе.
      _______________
      * Следует отметить, что кругосветное плавание супругов Свэйл с детьми, было невероятно рискованной затеей, достойной сурового осуждения. Вот как все складывалось. 22-летняя ирландка Рози Дарлинг, худенькая кареглазая блондинка, возвращалась на родину из Советского Союза, где она работала корреспонденткой журнала "The People". В лондонском метро Рози заблудилась и ей помог выбраться оттуда веселый, пышущий здоровьем молодой человек - Колин Свэйл. Вскоре молодые люди поженились и после рождения дочки решили жить на яхте. Собрав все средства, они купили первый же предложенный им катамаран - это была яхта "Аннелис", - и оба впервые в жизни ступили на палубу судна. Двухлетнюю дочку тоже взяли с собой.
      Сначала Свэйлы направились в Италию. Рози ждала второго ребенка. Но отказаться от путешествия не захотела, к тому же платить за роды в больнице им было нечем. Акушером был Колин, и на яхте в июне 1971 г. появился еще один "мореплаватель" - малютка Джимми. Через три недели катамаран был уже в Гибралтаре, а затем вышел в открытый океан. Семья Свэйл начала кругосветное плавание...
      Спустя два года оно закончилось благополучно, но только потому, что им "отчаянно" везло. Случайно они купили очень надежное судно, приспособленное, как потом оказалось, к дальним морским переходам. Погода им также очень благоприятствовала, особенно у мыса Горн. В последнюю минуту удалось спасти и жизнь Рози, едва не погибшей от кровотечения. На операцию ушли все их сбережения и семья заканчивала плавание почти впроголодь.
      В Плимуте "Аннелис" пришвартовалась в июне 1973 г. - Прим. пер.
      Полчаса удовлетворял я любопытство диктора в программе "Викторе бук". В результате позже, когда я перелетал на гидроплане с фермы на ферму, мне не нужно было представляться.
      Благодаря любезности Яна Кэмбелла, одного из двух фолклендских летчиков, я осмотрел Фолкленды с высевы. Какая разнообразная береговая линия - заливы, фьорды, проливы! Вот гидроплан сел посередине озерка, чтобы забрать с лодки двоих детишек, возвращавшихся в школу после каникул. Через несколько десятков миль на другом озерке ждала еще лодка. Над каждым местом, где было по нескольку домиков, - круг, сброс почтовых мешков и прощальное помахивание крыльями.
      Мне очень хотелось увидеть пингвинов, но к ним можно было добраться только на лошадях. Так в Порт-Вильямсе исполнилась моя тайная мечта: я снова, впервые после рейса на "Смелом", сел на коня. Земля была покрыта низким густым кустарником, похожим на чернику, но без ягод, кое-где торчали камни и зеленела редкая трава. Тем не менее овцы выглядели сытыми, а лошади, к моему удивлению, не поломали ног. Пингвины оказались такими же симпатичными, как и все остальные жители Фолклендов. У них были маленькие оранжевые клювы и оранжевые воротнички на шее. И они были очень любопытны.
      Финиш
      Это был самый длинный этап в одиночном рейсе вокруг света и вместе с тем самый короткий. Выйдя из Порт Стэнли, я оставил за кормой "неистовые пятидесятые", а через две недели - "ревущие сороковые" и оказался в знакомых уже водах, где "Полонез" был семь месяцев назад.
      Быстрый ремонт яхты в Кейптауне и Хобарте и исключительно благоприятная погода позволили мне пройти самый трудный участок - Южный океан - в период южного лета. Весной "Полонез" только вошел в Индийский океан, а к концу лета уже обогнул мрачный мыс Гори. Теперь оставалось самое легкое - вернуться в исходную точку. Плавание по трассе Фолкленды Англия было несложным. В апреле ураганы в средней части Атлантики не отмечаются. Но зато появились трудности иного рода. Например, только перейдя экватор, я заметил, что на стаксель-штаге, прочном стальном тросе, поддерживающем мачту спереди, лопнула стреньга*. Этот трос заканчивается наверху двумя параллельными захватами на случай его замены. Запасной стаксель-штаг был, к сожалению, намного тоньше. Я втянул его на мачту и, поработав с полчаса наверху, прикрепил ко второму захвату. В нормальных условиях все дело заняло бы пять минут, однако качка, сильно ощутимая на палубе, на верхушке мачты была просто невыносимой. На мачту мне пришлось залезать трижды. Первый раз - чтобы освободить застрявшую боцманскую скамеечку, когда я втягивал ее наверх, второй - чтобы сесть не нее и закрепить запасной стаксель-штаг, и в третий - чтобы снова освободить скамеечку, запутавшуюся при спуске. С командой намного проще - стоящий внизу поднимает скамеечку наверх, подает по тросу инструменты, приносит все, что нужно. А при одиночном плавании нужно самому курсировать вверх и вниз по мачте, если забудешь какой-нибудь инструмент внизу.
      _______________
      * Составная часть троса. - Прим. ред.
      Спустя два дня основной стаксель-штаг, этот стальной трос толщиной в мизинец, перетерся: при северовосточном пассате плавание было бурным. Теперь оставалось только отвязать от мачты запасной стаксельштаг, уже закрепленный наверху. Но оказалось, что он на два сантиметра короче, и мне пришлось... выгибать стальную мачту!
      Таких примеров износа материалов было немало. Регулярно рвались паруса, особенно в штиль, когда их треплет со всех сторон; в шторм они работают достаточно равномерно. Один за другим "портились" электрические и электронные приборы. Так, я лишился указателя скорости ветра, указателя направления ветра, мачтового огня и т. п. Если бы этот "самый короткий" этап затянулся, то аварий было бы еще больше. По иерархии в списке выходящих из строя приборов первыми стоят электронные устройства, предпоследнее место занимает корпус, а на последнем месте находится, разумеется, команда.