Ситуация требует, чтобы были сделаны выводы из тех стратегических просчетов, которые допускались в ходе реформирования армии в 1992-1995 годах. Какие же это просчеты?
      1. Концепция военной реформы должна иметь статус не третьестепенного документа, а Государственной программы (или даже Закона - с постановкой конкретных задач всем причастным к ней ведомствам по объемам, рубежам и времени) и вводиться в действие Указом Президента РФ.
      Больше нельзя допускать такого положения, когда концепцию "под себя" разрабатывало Министерство обороны России, допустившего серьезнейшие просчеты. В частности, была неверно рассчитана оргштатная структура МО, из-за чего в 1992-1995 го-дах ее приходилось постоянно менять. Концепция МО крайне слабо учитывала экономические возможности государства (из-за чего фактически провалилось введение службы по контракту, перевооружение армии, создание Мобильных сил и т.д.).
      2. Концепция военной реформы после ее экспертизы в войсках, в Генштабе, на коллегии МО, на совещании высшего руководящего состава Вооруженных сил должна в обязательном порядке пройти обсуждение в правительстве и парламенте, Совете безопасности, после чего представлена на утверждение президенту.
      Нельзя допустить, чтобы этот документ в очередной раз стал "камерным" продуктом ограниченного круга высокопоставленных лиц, среди которых есть люди, подверженные политической конъюнктуре.
      Методика именно такого подхода была применена в странах, где задачи военной реформы решались наиболее успешно (США, Франция, Германия, Италия, Испания и др.).
      3. Новая концепция военной реформы должна рельефно выделять первостепенные приоритеты.
      Стратегический просчет старой (1992 г.) концепции заключался в том, что теоретики МО предусматривали реформирование армии сразу по всему фронту громадного количества проблем, "размазывая" финансовые и материальные средства. В создавшейся ситуации нельзя вести речь ни о какой реформе, если не будут окончательно решены центральные задачи - утверждена военная доктрина России, Концепция военной безопасности, определены основные внешние и внутренние военные угрозы для страны, оптимальная система финансирования армии и ее перевооружения (с учетом реальных возможностей государства в условиях рыночных отношений) и новая законодательная база призыва на службу, подготовки офицеров-запасников на военных кафедрах вузов, а также коренной реконструкции практически полностью разрушенной инфраструктуры мобилизационной готовности страны (плюс - военно-промышленный комплекс и система военно-патриотического воспитания).
      Без этого все самые добрые намерения кардинально реформировать армию останутся маниловщиной.
      Реально сегодня Вооруженные силы имеют финансовые средства лишь на то, чтобы выплачивать денежное содержание военнослужащим, не дать им помереть с голоду и ходить раздетыми, кое-как вести строительство квартир для бездомных, процентов на 5 удовлетворять потребности в вооружениях и поддерживать находящийся в состоянии инфаркта научно-конструкторский корпус.
      К тому же гигантскую дыру в военном бюджете пробила Чечня. Новая попытка властей реформировать армию с полупустой государственной казной вряд ли приведет к заметному прорыву на этом участке.
      Не менее сложные проблемы связаны и с призывом в армию. Нельзя говорить ни о какой военной реформе, если части и корабли укомплектованы в лучшем случае на 65 процентов. И в этом - один из самых серьезных тупиков реформы. В обществе развернулась "война" против попыток призывать в армию студентов и увеличения сроков службы солдат по призыву.
      Но даже имея в армии установленные законом 1,5 млн человек, мы не сумеем добиться желаемого в ее реформировании, если будет отставать перевооружение. За последние годы принималось более 15 программ в этой области, но практически все они остались на бумаге.
      Даже самые преданные армии люди разочаровываются в реформе и бегут из войск из-за отсутствия крыши над головой. А таких - более 125 тысяч. Некогда прозвучавшие грозные распоряжения президента губернаторам и главам местных администраций рассчитаться с армией по жилью так и повисли в воздухе. Государство безответственно перед Вооруженными cилами.
      4. Мы больше не имеем права поддаваться авантюрному искушению "в ближайшее время" превратить армию в профессиональную (в США этот процесс занял более 15 лет при постоянно растущем военном бюджете). Сегодняшнее существование более 250 тысяч контрактников в Российской армии - это уродство, которое надо срочно исправлять. Не имея денег и средств, чтобы предоставить людям все социальные льготы, мы занимаемся преступным самообманом и дискредитируем саму идею контракт-ной службы. Для этого у нас и в ближайшее время не будет денег в желательном объеме (Министерство обороны по этой причине вынуждено сворачивать число контрактников с 260 до 100 тыс. человек).
      5. Приступая к очередной попытке реформирования армии, необходимо изначально решить вопрос о функциях Министерства обороны и Генерального штаба, о характере их подчиненности Президенту - Верховному Главнокомандующему, о конкретных формах гражданского (парламентского) контроля над Вооруженными силами.
      (Необходимое пояснение: авторы аналитической записки считали, что нужно намертво заблокировать любые возможности Президента РФ впредь без согласия обеих палат Федерального собрания использовать войска по личному усмотрению или при келейном одобрении своими сторонниками в Совете безопасности РФ, как это произошло с Чечней. Речь шла о внесении необходимых поправок в Конституцию РФ. Далее - по тексту).
      "...Даже локальный внутренний военный конфликт в Чечне ясно показал, что безопасность и целостность России легко могут быть поставлены на грань краха, если государство, в котором под ружьем сегодня в общей сложности находится свыше 4 млн человек, не обладает единым органом управления, координирующим все силовые структуры. Этот урок, стоивший нам многих тысяч человеческих жизней, должен быть красной строкой вписан в новую концепцию военной реформы.
      6. Новая концепция военной реформы должна полностью соответствовать всем действующим законам и военной доктрине государства. Наша же военная доктрина, еще не успев "поработать", уже подвергается сомнению даже теми, кто голосовал за ее принятие на Совете безопасности. Военная доктрина государства - это не литературное сочинение, которое можно каждый день подправлять в угоду каким-то личностям или группе влиятельных политических лиц. Устойчивость и взвешенность военной доктрины - важный показатель мудрости и устойчивости руководителей государства и других, отвечающих за его безопасность, лиц.
      По мнению некоторых экспертов и аналитиков Генерального штаба ВС России, нынешняя военная реформа включает в себя свыше 30 тысяч вопросов и проблем. Без приоритетного решения 6 вышеперечисленных невозможно приступать к остальным".
      ***
      Некоторые генштабисты не только писали письма президенту, но и публично выражали в прессе свои взгляды на состояние и перспективы военной реформы. Один из них - генерал-майор Геннадий Борзенков, писал в "Красной звезде":
      "...В составе Вооруженных сил, думаю, предпочтительнее иметь четыре вида: Стратегические силы сдерживания, включающие в себя силы боевого применения ядерного оружия и группировку, обеспечивающую их применение; Сухопутные войска, состоящие из шести оперативных командований (Северное, Западное, Южное, Уральское, Сибирское и Дальневосточное), подчиненных непосредственно Генеральному штабу; Военно-воздушные силы, включающие шесть (по числу оперативных командований Сухопутных войск) авиационных объединений и шесть объединений ПВО; Военно-морские силы, состоящие из двух флотов: Северного и Тихоокеанского и трех командований ВМС на Балтийском, Черном и Каспийском морях.
      Управление Вооруженными силами целесообразно осуществлять по двум направлениям: административному - министр обороны РФ через Министерство обороны и управления командующих видами ВС РФ и оперативному (общему) Президентом страны - Верховным главнокомандующим через начальника Генерального штаба и подчиненный ему Генеральный штаб".
      Генерал Борзенков предлагал укрупнить существующую систему военных округов и флотов ("исчезают" как самостоятельные флоты - Балтийский и Черноморский, как округа - Московский, Приволжский, Ленинградский, Северо-Кавказский).
      Некоторые взгляды генерала Борзенкова многие в ГШ считали сомнительными. Главные контраргументы: в условиях острейшего финансового кризиса любые укрупнения еще больше могут осложнить положение армии. Большим моральным ударом для моряков и для России в целом может стать потеря двух легендарных флотов.
      Весьма неубедительно выглядели и путаные предложения Борзенкова по совершенствованию системы управления Вооруженными силами. Оно могло привести к дублированию функций МО и ГШ, к неразберихе. Гораздо более экономным и рациональным представлялось медленное, без рывков, переподчинение войск и сил флота Генштабу и наделение Минобороны сугубо политико-административными функциями.
      Начальник Генштаба Михаил Колесников весьма негативно отреагировал на выступления Борзенкова в "Красной звезде" и назвал их "неуместными" и "преждевременными". Все это можно было легко понять: министр обороны не любил разговоров о гражданском ранге своей должности (даже в статусе вице-премьера), а Колесников, видимо, усмотрел в выступлении подчиненного некий клин между ним и министром.
      Так мы и жили...
      КОНТРАКТНИКИ
      ...Когда началась война в Чечне, больше всего дудаевские бойцы боялись наших контрактников. Контрактники быстро приспосабливались к боевым условиям, грамотно выбирали позиции, совершали дерзкие вылазки, приводившие часто в ужас даже так называемый "абхазский батальон", считавшийся у чеченцев чем-то вроде спецназа.
      И если "абхазцам" каким-то чудом удавалось захватить контрактника в плен, они со звериной жестокостью измывались над ним даже тогда, когда он уже был мертв. Когда наши "федералы" в очередной раз находили обезглавленный труп своего сослуживца, они уже знали - это контрактник...
      В марте 1995 чеченцам очень повезло: они под Бамутом без единого выстрела захватили в плен двух здоровенных, но совершенно пьяных контрактников. Дав им отоспаться, чеченцы наутро устроили над пленниками экзекуцию: они сначала прострелили обоим коленные чашечки, а затем большими ржавыми гвоздями, вбитыми в ладони, прикрепили жертвы к деревянному забору. Один контрактник потерял сознание. Второй был покрепче и умолял его пристрелить. Чеченцы сжалились над ним и выполнили его просьбу. Но и после этого снесли головы обоим выстрелом из гранатомета.
      Наши контрактники в Чечне быстро становились матерыми волками, "опорными игроками" офицеров, которых часто своей опрометчивостью в бою приводили в ужас хилые солдаты-тонкошейки. Их спешно "наскребли" в разных частях и, не успев толком обучить искусству убивать людей, бросили в чеченский ад.
      Но контрактников было слишком мало, да и к тому же не все они горели желанием даже за двойную плату рисковать жизнью. Малина была лишь тем, кто успел ускользнуть из дома от шедших по пятам милицейских сыщиков.
      Пожалуй, один из более-менее заметных шажков в направлении действительного реформирования армии и ее профессионализации был сделан тогда, когда в конце 1992 года ввели контрактную службу. Но опять-таки без достаточного количества денег и эта затея оказалась авантюрной. На первых 100 тысяч контрактников государство выделило 6 миллиардов рублей, которые при бешеных темпах российской инфляции уже скоро превратились в жалкую сумму.
      Острейший денежный дефицит изначально дискредитировал идею контрактной службы: люди не получали в полном объеме всего того, что было необходимо по контракту. На это обратил внимание и сам Ельцин, выступая на совещании высшего руководящего состава армии в ноябре 1994 года. Он сказал, что контракт напоминает текст военной присяги, в котором ясны обязанности лишь одной стороны. И Верховному было непонятно, какие же обязанности берет перед контрактником на себя государство.
      Даже тогда, когда генералы и офицеры Минобороны и Генштаба не имели возможности продолжительное время получить законное денежное содержание, им бесполезно было обращаться в суд: в контракте лишь в самых общих словах значились обязанности Минобороны перед военнослужащим. Суды на местах все чаще принимали исковые заявления от войсковых и флотских офицеров. Но лишь единицы добивались справедливости (когда текст контракта изменят, многие военнослужащие подадут иски в суд на Минобороны и они будут удовлетворены).
      Контрактная служба (КС) замышлялась как одно из важных направлений военной реформы. Никто не спорил, что только так можно продвигаться к полной профессионализации армии (если, конечно, военнослужащий и государство в полном объеме выполняют взаимные обязательства).
      В принципе, тактика развертывания КС была избрана верно: под нее подвели правовую базу - появились соответствующие статьи в Конституции РФ, Законах РФ "Об обороне", "О воинской обязанности и военной службе".
      Социально-правовой статус военнослужащих по контракту определили в Законе РФ "О статусе военнослужащих".
      Но конкретные вопросы организации военной службы по контракту регламентировались утвержденным министром обороны России ведомственным нормативным актом - "Временным положением о прохождении военной службы на должностях солдат, матросов, сержантов и старшин по контракту в Вооруженных силах Российской Федерации".
      И это значило, что на Минобороны государство возложило главный груз ответственности перед контрактниками. А у МО возможности ограниченные: оно было не в силах обеспечить всех контрактников положенным им по Закону жильем и льготами.
      Грачев совершил ошибку, когда в 1992 году согласился ввести военную службу по контракту без достаточных финансовых и материально-технических гарантий со стороны государства. Президентские и правительственные реформаторы подталкивали его к тому, чтобы хоть в чем-то придать более профессиональный облик армии, но мало кто слушал министра, когда он доказывал, что для этого необходимо гораздо больше денег.
      Уже через год после введения контрактной службы министр обороны вынужден был констатировать: "...Только в Сухопутных войсках 25% военнослужащих расторгли контракты".
      Контрактная служба начала "сыпаться": денежное содержание не поспевало за инфляцией, не было достаточного количества жилья, не работали предписанные контрактникам льготы. Ломался и сам первоначальный замысел - укрепить контрактниками прежде всего боевые части. Вместо этого они шли на продовольственные и вещевые склады, в госпитали, на тыловые базы. Почти 50% из них были женщины.
      Вводя контрактную службу, Министерство обороны рассчитывало хоть как-то смягчить нехватку призывных ресурсов, которая, по прогнозам российского Генштаба, может сохраняться до 2000 года даже в условиях значительного сокращения численности Вооруженных сил.
      Развертывание КС в полном объеме требовало значительного времени, колоссальных финансовых и материальных средств. Но к этому правительство, Минобороны, Генштаб не были готовы.
      Разлагающаяся экономика, сотни неработающих постановлений правительства и парламентских законов, указов президента, дистрофичный военный бюджет, колоссальное количество бесквартирных военных, огромный некомплект личного состава, убогое материально-техническое обеспечение армии - все это блокировало развитие профессиональной армии.
      Тут весьма кстати стоит взглянуть на опыт перехода на контрактную систему комплектования в армиях зарубежных стран. У них КС развертывалась в три этапа: подготовительный, основной (ввод системы в действие) и заключительный (совершенствование системы). В США, например, все вопросы, связанные с переходом на новую систему, 4 года прорабатывались специально созданной президентской комиссией. Почти 15 лет понадобилось американцам, чтобы в полном объеме реализовать намеченное. И это - при надежном финансовом обеспечении контрактной программы, при благоприятных для ее реализации экономических и социально-политических условиях. А что же мы наблюдали у нас?
      Вот что говорил по этому поводу начальник Главного организационно-мобилизационного управления Генерального штаба генерал-полковник Вячеслав Жеребцов:
      - При разработке правовых актов военной службы по контракту российские законодатели не приняли во внимание мнение Минобороны России об отсутствии достаточной финансово-материальной базы для немедленного перехода к комплектованию армии добровольцами, о необходимости упреждающей и детальной проработки вопросов военной службы по контракту. А теперь мы вынуждены идти к поставленной цели в крайне сжатые сроки, методом проб и ошибок. Не хватает денег. И даже те, что уже выделены, быстро поедает инфляция. Мы не имеем пока возможности предоставить всем контрактникам необходимое жилье, обеспечить в полном объеме выполнение многих других обязательств, которые военное ведомство берет на себя. Это не только разочаровывает людей, но и дискредитирует саму идею контрактной службы.
      Специалисты Генштаба ломали голову над тем, как не загубить нужное, но преждевременно затеянное дело.
      Рождались десятки идей. Одна из них заключалась в том, чтобы в каждом военном округе создать для начала полностью контрактные полки, обеспечить их всем необходимым - от предоставления положенного по контракту жилья и всех других социально-бытовых гарантий до образцовой учебной базы. Предусматривалось, что контрактные полки или даже отдельные батальоны должны стать своего рода "локомотивами" действительной профессионализации армии, следом за которыми (синхронно с нашими экономическими и финансовыми возможностями) медленно потянется вся армия.
      Когда эта идея дошла до Кремля там сказали:
      - Вы что, опять потемкинские деревни предлагаете строить?
      И идея заглохла.
      А наши спецы еще некоторое время продолжали доказывать, что именно контрактные, наиболее подготовленные в профессиональном отношении полки и батальоны, оснащенные современной техникой и оружием, реально могут стать ядром группировок в регионах дислокации военных округов и флотов.
      В 1995 году в Вооруженных силах РФ проходили службу свыше 275 тысяч добровольцев. В ряде видов ВС их число переваливало за 30%. Набор контрактников продолжался. И тут стало выясняться, что работа многих военных комиссариатов, штабов соединений и воинских частей на этом участке недостаточно эффективна. В погоне за увеличением числа контрактников они часто брали на службу людей профессионально не пригодных, с низкими моральными качествами - пьяниц, наркоманов и тех, кто побывал в криминальном мире. Результат - высокий уровень преступности и правонарушений среди этой категории военнослужащих. Они часто фигурировали в уголовных делах, связанных со случаями хищения оружия и боеприпасов, вещевого имущества.
      В 1993-1995 годах было расторгнуто около 50 тыс. контрактов. Половина из них - из-за недисциплинированности военнослужащих. Остальные ушли из армии сами из-за недовольства своим денежным содержанием.
      В 1996 году во время командировки в Таджикистан от командира 201-й мотострелковой дивизии генерала Вячеслава Набздорова я узнал, что почти 200 контрактников его соединения не возвратились в части после отъезда в отпуск в Россию. Главная причина та же - "мало платят".
      Содержание солдата (сержанта) по контракту в 1995 году обходилось государству от 6 до 6,5 млн рублей, что было в 3-4 раза дороже содержания военнослужащего по призыву. "Исход" тысяч контрактников означал, что мы неразумно выбрасываем на ветер средства из скудного военного бюджета.
      Заблаговременно не был выработан надежный механизм закрепления контрактных кадров в частях и подразделениях. Отсутствовали какие-либо преграды и ограничения для военнослужащих-добровольцев при их досрочном увольнении с военной службы.
      В беседах с командирами частей я часто слышал их жалобы на то, что многие контрактники занимаются воровством. Почему? Что это - наша всероссийская болезнь или тут что-то другое?
      Солдаты и сержанты-контрактники в зависимости от занимаемых ими должностей и воинских званий получали, например, летом 1995 года от 250 до 350 тыс. рублей в месяц. Плюс - бесплатное питание, обмундирование, проезд в общественном транспорте, к месту проведения отпуска и обратно, а также компенсационные выплаты за поднаем жилья, 50% оплаты за коммунальные услуги и электроэнергию. Военнослужащие по контракту освобождены от уплаты подоходного налога, платы за землю и имущество. По итогам года им выплачивается также единовременное вознаграждение в размере трех окладов денежного содержания.
      Закон РФ "О статусе военнослужащих" предусматривает ряд льгот и членам семей военнослужащих-контрактников. Например, женам военнослужащих дальних гарнизонов, не имеющим возможности трудоустроиться, время проживания в данных регионах засчитывается в трудовой стаж. Для тех контрактников, которые проходят службу в отдаленных местностях, сохраняется очередь на жилье, бронируются квартиры по прежнему месту жительства, идет льготное исчисление выслуги лет и т.д.
      Вроде бы внешне жизнь - малина, а на воровство контрактников тянет. И разгадка простая: зарплата в 250-300 тысяч даже в 1995 году была нищенской. Это пара ботинок, 10 бутылок водки неплохого качества или средненький пиджачок. А ведь у многих контрактников уже были семьи, дети. Потому и исчезал с продсклада ящик тушенки или пулемет из комнаты хранения оружия.
      15 ноября 1995 года на совещании высшего командного состава Российской армии Грачев объявил о том, что число контрактников в Вооруженных силах РФ будет сокращено с 267 до 100 тысяч. И не исключал, что "возможны и более глубокие сокращения".
      И это прозвучало как объявление о капитуляции.
      К концу 1998 года в Российской армии насчитывалось уже 160 тысяч контрактников. А согласно президентскому указу 1996 года, с начала 2000 года вся армия должна стать профессиональной. Добиться этого за оставшееся время невозможно. Министр обороны РФ Игорь Сергеев сетовал: "Времени осталось слишком мало. Мы не успеем". К тому же маршал вынужден был признать, что большинство контрактников "засело на складах", вместо того, чтобы занять должности в боевых подразделениях.
      Получалось так, что один военный министр вынужден был исправлять ошибки другого.
      СМЕРТЕЛЬНАЯ "КАПУСТА"
      В военное время самая большая опасность для армии - ядерные удары противника. В мирное - финансовый кризис. Нехватка денег - самый опасный враг, который без единого выстрела уничтожает военные округа и флоты, армии и дивизии. Танки перестают стрелять, самолеты - летать, корабли - выходить в море. Военные перестают быть военными. Армия превращается в гигантское скопище бесцельно существующего, вооруженного ржавеющим старьем люда, унылого, бедного и злого.
      Офицеры стреляются. Семьи распадаются.
      В одном из документов Минобороны РФ, направленном в правительство еще в 1993 году, говорилось:
      "...Семьи военнослужащих, большинство из которых не имеют других источников дохода, оказались в крайне тяжелом материальном положении, а некоторые из них - практически без средств к существованию. По этой причине в войсках уже есть случаи отказа от заступления на боевое дежурство и выполнения своих служебных обязанностей. Теряется вера людей в нашу способность решить социальные проблемы армии и флота".
      Задержки с выплатами денежного содержания становились системой. Труднее всего приходилось более чем 120-тысячному отряду бесквартирных офицеров и прапорщиков, у которых лишь 40% жен имели работу (таким семьям почти половину семейного бюджета приходилось расходовать на оплату снимаемого жилья). В Москве в 1995 году поднаем двухкомнатной квартиры обходился офицеру в 150-200 долларов. А денежный оклад полковника Генштаба в то время в переводе на валюту составлял 185 долларов США...
      Говорят, история повторяется в виде фарса. Но только не в России. В конце ХIХ века военный министр Ванновский докладывал государю, что "сиделец в кабаке более офицера получает". И сейчас, в конце ХХ века, кадровые офицеры даже в чине полковника получают меньше швейцаров московских ресторанов.
      Кстати, о ресторанах. Один из моих бывших подчиненных в течение шести месяцев подрабатывал по вечерам в частном ресторане, чтобы помочь сыну выкупить кооперативную квартиру. За 6 часов работы у дверей он получал половину своего месячного денежного содержания в Генштабе. Но лишь до тех пор, пока с него не стали требовать дань рэкетиры. Получив серьезную травму в драке с ними, он покинул доходный пост.
      Не один раз от своих сослуживцев я слышал признания, что им приходится испытывать чувство стыда перед женами и детьми из-за неспособности обеспечить хотя бы более-менее сносное существование своих семей.
      Центр военно-социологических исследований Минобороны РФ провел закрытые опросы нескольких тысяч сухопутных и морских офицеров. 70% из них признались, что не имеют возможности удовлетворить даже минимальные потребности семей.
      Командование Тихоокеанского флота прислало министру обороны и Главкому ВМФ телеграмму, в которой говорилось, что "в связи с многомесячной невыплатой денежного содержания отдельные офицеры вопреки Закону "О статусе военнослужащих" вынуждены искать себе работу на гражданке, чтобы прокормить свои семьи".
      Главком Сухопутных войск Владимир Семенов на совещании высшего руксостава Вооруженных сил сказал:
      - Как можно требовать от подчиненного офицера выполнения служебного долга, если он несколько месяцев не получает зарплату, у него нет жилья, его семья сидит на голодном пайке.
      Тяжелым было и положение солдат и сержантов. Во многих гарнизонах они вместо хлеба уже грызли сухари и бродили по улицам, выпрашивая у прохожих еду, сигареты, деньги.
      А тем временем армейские и флотские тыловики и финансисты все чаще попадались на воровстве. От них не отставали некоторые генералы - они разворовывали армейские склады, строили дачи за счет казенных средств, эксплуатировали подчиненную "рабсилу".
      Лейтенанты и капитаны ротами убегали на гражданку в поисках лучшей жизни. Майор Ракетных войск стратегического назначения из гарнизона Мирный написал в "Красной звезде": "...Когда я учился в Москве и охранял после занятий в академии палатку коммерсанта, имел два миллиона в месяц. Сейчас охраняю Родину - ни хрена не имею".
      Наверное, и самый гениальный фантаст не способен вообразить, какая жуткая профессиональная и нравственная эпидемия может охватить безденежную армию. Мы вынуждены снимать с боевого дежурства сильно постаревшие стратегические ракеты. Из-за нехватки средств чахнет и система спутникового наблюдения за поверхностью земли. Наша ракетно-космическая оборона теряет "зрение".
      Вместо положенных 150 часов в год боевые летчики проводят в небе от силы 15-20 (в 10-15 раз меньше, чем американцы). При таком налете любой пилот становится смертником. Его нельзя допускать в кабину самолета. У нас на это плюют.
      Еще в 1994 году министр обороны России Грачев на заседании Совета безопасности заявил: "Из-за резкого снижения натренированности летного состава могут быть подняты в воздух только 50% самолетов днем и 30% ночью... На 53 аэродромах ВВС (всего 99) полностью отсутствует авиатопливо текущего довольствия... На 17 аэродромах уже израсходовано свыше 50% топлива из неприкосновенного запаса"...
      Вместо того чтобы нести боевое дежурство в океане, наши подлодки (в том числе и атомные) болтаются у причальных стенок. В одном из аналитических документов Главного штаба ВМФ говорилось:
      "...Если разрушительные процессы не будут остановлены и сохранятся проблемы с недостаточным финансированием, судоремонтом, личным составом, топливом и другими материальными ресурсами, то к 2000 году ВМФ России будет иметь в составе боеготовых сил не более 7-10 подлодок с баллистическими ракетами со сроками эксплуатации, близкими к предельным; 15-20 атомных многоцелевых и 10-12 дизельных ПЛ (в том числе МСЯС - морские силы ядерного сдерживания. В целом ВМФ РФ смогут иметь 112-160 подлодок против 432 у ВМФ США).
      То же касается и надводных кораблей: останутся боеготовыми 1 авианесущий крейсер, 2-3 ракетных крейсера, 7-10 эсминцев УРО и столько же фрегатов, а также 30-40 ракетных катеров, разбросанных по различным морским театрам.
      Таким образом, от второй по силе мировой морской державы в начале 1990-х годов, когда отношение суммарных боевых потенциалов (СБП) ВМФ СССР и ВМФ США было 1:3, к 2000 году уцелеют только остатки, и отношение СБП составит примерно 1:25..."
      Главный штурман ВМФ РФ контр-адмирал Валерий Алексин утверждал:
      - К 2000 году при дальнейшем развитии таких тенденций Россия по морской мощи будет уступать: на Балтике - Швеции в 2-3 раза, Германии - в 5 раз и на Черном море Турции - в 2 раза.
      Уже не могут прикрыть гигантские "дыры" в воздушной границе России войска ПВО.
      Из года в год Генштаб был вынужден свертывать войсковые и флотские тактические учения. В 1993-1997 годах не было проведено ни одного полномасштабного дивизионного или полкового тактического учения с боевой стрельбой. Вместо них стали проводиться лишь командно-штабные учения (игры на картах).
      Полупустая военная казна все больше превращала армию в хронического должника местным органам власти. По этой причине нередко воинские части и военные объекты отключались от источников электроэнергии.
      В Калининградской области стали отключать от электроэнергии подразделения Балтийского флота. Задолженность военных перед энергетиками уже в 1994 году превышала 24 миллиарда рублей. Была прекращена подача электричества на военный аэродром в поселке Нивенское, на базу Балтфлота в поселке Донское, в высшее военно-инженерное училище в Калининграде, на ряд объектов военной базы в Балтийске.
      Такая же картина наблюдалась и во многих других регионах России. Акционерное общество "Читаэнерго" полностью отключило подачу электроэнергии сразу трем авиационным гарнизонам Забайкальского военного округа. В этих гарнизонах были приостановлены полеты, обесточены аэродромы и жилые зоны. Люди, оставшиеся без света и воды, готовили пищу на кострах.
      21 сентября 1994 года произошло ЧП в Ракетных войсках стратегического назначения: от электросети отключили Центральный командный пункт РВСН. Это могло привести к подрыву боеготовности Стратегических ядерных сил. И лишь аварийное подключение к автономному питанию позволило сбить остроту ситуации.