Гавен одиннадцать дней ждал пропуска в Севастополь. Комиссар Временного правительства на флоте эсер Илья Бунаков-Фундаминский явно оттягивал время и неохотно выдал разрешение на въезд Гавела в Севастополь.
      До того времени севастопольским большевикам приходилось туго. Еще в августе большевика Финогенова, выступавшего с речью, матросы-эсеры скинули с палубы корабля за борт. Н. И. Островской было очень трудно совладать с матросами и солдатами, на которых большое влияние оказывали анархисты и эсеры.
      В Севастопольском Совете, в корабельных и заводских комитетах большевики были в меньшинстве. То же в правлениях профессиональных союзов. Меньшевики бывший политкаторжанин Николай Канторович и Духанина и эсеры Бунаков-Фундаминский и Никонова выступали на митингах и собраниях против Островской, лучшего агитатора большевиков. Теперь им противостоял Юрий Гавен. Его речи отличались простотой и доходчивостью. Каждый день он выступал на военных кораблях, бывал на заседаниях корабельных комитетов, на общих собраниях и слетах моряков, где боролся против эсеро-меньшевистских вожаков.
      Левые эсеры и анархисты тоже вели агитацию среди моряков. О многих матросах трудно было сказать: больше ли в них большевизма или анархизма, поскольку все они склонялись к поддержке большевистских лозунгов о мире, земле и за власть Советов. С левыми эсерами и анархистами борьба казалась трудней, чем против социал-соглашателей.
      При одном из первых выступлений Гавена на корабле матросы-эсеры ринулись к нему, намереваясь сбросить за борт. Неожиданно за него вступился один бывший политкаторжанин из смертников, рабочий-путиловец Осовский. Он пристыдил эсеров и напомнил им, что Гавен был искалечен на царской каторге. Гавену удалось закончить речь.
      Руководительница севастопольских большевиков Н. И. Островская проделала большую агитационную и организаторскую работу. С прибытием Гавена и Пожарова еще более усилилась деятельность организации. Со дня их появления на флоте и в крепости они сумели укрепить авторитет и влияние большевиков.
      Вокруг них сразу сплотились члены Севастопольского комитета и активисты большевики: рабочие И. Ржанников и Клепиков, моряки И. Назукин, С. Сапронов, В. Шевцов, А. Платонов, В. Драчун, И. Сюсюкалов (один из первых организаторов и первый секретарь Севастопольского комитета большевиков), солдаты А. Калич, Н. Сапронов и другие.
      Гавен опирался также на большевиков-политкаторжан, попавших в Крым на лечение. Только те, кто не был в состоянии стать на ноги, оставались в санаториях. Все остальные включились в партийную работу. Юрий Гавен сразу сблизился с Дмитрием Ильичей Ульяновым. Военврач, не снявший еще военную форму, он оказывал большую поддержку Гавену. Они часто появлялись вместе на митингах в городе и на кораблях.
      Первое время Гавен жил на Екатерининской улице в доме пятьдесят пять, отведенном для бывших политкаторжан. В дни наиболее злобной травли большевиков он ночевал на Корабельной стороне в хате матери большевика-политкаторжанина рабочего Морского завода Макара Дерябина. Макар и его брат Петр сделались тогда добровольными «телохранителями» Гавена. К концу октября травля большевиков уже граничила с террором. Но большевики не давали себя запугать.
      На базировавшемся в Севастополе флоте и в крепости насчитывалось около сорока тысяч моряков. В севастопольских профсоюзах состояло тысяч двадцать членов. На Морском заводе и в порту, в железнодорожных и судоремонтных мастерских работали тысячи квалифицированных рабочих. Большевики боролись за каждого матроса, солдата и рабочего, за влияние на них. Надо было завоевать на свою сторону судовые комитеты, массу моряков на всех ста базировавшихся здесь кораблях. Их главной опорой тогда являлись Минная школа, корабли «Свободная Россия», «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Гаджибей», «Фидониси», «Заветный», «Дерзкий» и другие.
      Октябрьская революция ошеломила контрреволюционеров своей внезапностью. В лагере антисоветских партий не могли скрыть переполох. Меньшевики и эсеры в исполкоме, пораженные ночными телеграммами о свершившемся 25 октября социалистическом перевороте в Петрограде, стремились предупредить возможную попытку захвата власти большевиками в Севастополе. Утром 26 октября эсеро-меныыевистское руководство созвало в Чесменском дворце расширенное заседание исполкома Совета депутатов с участием представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов, городской думы.
      Из двадцати пяти членов исполкома только трое были большевиками. В то время когда социал-соглашатели созывали это заседание, большевики сумели поднять массы моряков, рабочих и солдат на поддержку Октябрьской революции. По инициативе Севастопольского комитета большевиков группы революционных матросов на катерах, украшенных красными флагами, объехали корабли и добились, что Черноморский центрофлот организовал 26 октября большую демонстрацию в честь свершившейся пролетарской революции.
      Прервав заседание исполкома, растерявшиеся эсеры и меньшевики приняли предложенную большевиками телеграмму Петроградскому Совету и II съезду Советов, приветствовавшую победу революции. На следующий день пленарное заседание Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов, состоявшееся в цирке Труцци, почти единогласно приняло решение, что отныне вся власть в Севастополе переходит в руки Совета депутатов. Заседание подтвердило также приветственную телеграмму петроградскому пролетариату.
      2 ноября 1917 года «Правда» в корреспонденции из Севастополя «Присяга у бортов» описывала события тех дней: «Первые сведения о событиях в Петрограде были получены в Севастополе 26 октября утром. Местным Советом военных и рабочих депутатов был выпущен бюллетень № 1, в котором сообщалось, что Исполнительный комитет Совета… постановил взять власть по управлению Севастополем в свои руки… 26-го днем был дан пушечный сигнал о сборе всех матросов. Состоявшееся собрание постановило признать новую власть. В тот же день на стоявших в Севастополе судах матросы потребовали от офицеров принесения присяги новой власти».
      К концу дня 27 октября Черноморский центрофлот обратился с приветствием к Петроградскому военно-революционному комитету, «который взял власть в свои руки… Черноморский флот заявляет, что он будет защищать эту революционную народную власть всеми имеющимися средствами». В то же время на рейде и пристани продолжались демонстрации моряков, рабочих и солдат. Нахимовский проспект, Приморская, Екатерининская и другие центральные улицы переполнились демонстрантами, стекавшимися на Графскую пристань. На многолюдных митингах были приняты приветствия социалистической революции.
      Вунаков, Канторович и другие выступали на митингах и собраниях с речами, полными вражды и ненависти к большевикам. Они утверждали, что большевики не удержатся у власти и одной недели, предрекали, что народ не поддержит «большевистскую авантюру». Кляли большевиков как «узурпаторов» и «якобинцев». Боялись, что большевики решатся на захват власти в Крыму и во всей Таврии. Атмосфера накалилась до предела. Особенно в исполкоме.
      События разворачивались в пользу большевиков. 29 октября команда минной бригады единогласно приняла резолюцию, в которой было сказано: «Мы не допустим старой власти, которая… нам ничего не дала, кроме разрухи и кровопролития… Мы от своих слов отказаться не можем: вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов как в центре, так и на местах… Эту власть будем поддерживать всеми силами и средствами…» Резолюции в поддержку Советской власти приняли команду линкора «Ростислав», эсминцев «Гневный» и «Пронзительный» и других кораблей и подразделений флота.
      Контрреволюционное офицерство и соглашатели в ответ на эти резолюции попытались разоружить революционных моряков. 30 октября 1917 года командующий Черноморским флотом контр-адмирал Немитц отдал приказ о сдаче всего огнестрельного оружия в арсенал. Но в судовых комитетах большинства кораблей уже преобладали большевики и им сочувствующие. Началась кампания против сдачи оружия. Ее возглавили Гавен, Пожаров и Островская.
      Гавен и его товарищи полагали, что победа большевиков в Севастополе решит исход борьбы за власть Советов во всей Таврии. Поэтому неожиданно прозвучало постановление Евпаторийского комитета большевиков: «Считать Октябрьский переворот в Петрограде несвоевременным, так как большевики, не имея большинства в рабочем классе, едва ли сумеют удержать власть в своих руках». Неразобравшиеся евпаторийские комитетчики назвали «переворотом» величайшую в истории революцию. Гавен и Миллер добились немедленной отмены вредного и ошибочного постановления. Они помогли евпаторийским большевикам быстро выправить положение, и уже 5 ноября там был избран новый комитет и выдвинуты новые депутаты в Совет.
      6 ноября в Севастополе в зале Морского собрания открылся I Черноморский флотский съезд, на котором большевики вместе с поддерживавшими их левыми и украинскими эсерами и сочувствующими имели большинство. По просьбе представителя революционных рабочих Ростова-на-Дону общечерноморский съезд решил направить на Дон отряд матросов для борьбы с белоказаками и калединцами, угрожавшими разгоном Совета рабочих депутатов и расправой с ростовскими рабочими. Меньшевики и эсеры выступили против отправки отряда. Потом они ушли со съезда. Ушел и председательствовавший на съезде эсер Моренко, а его место занял матрос Платонов — машинист линкора «Свободная Россия».
      8 ноября команда линкора «Иоанн Златоуст» приняла резолюцию, в которой говорилось: «Все мы, как один, пойдем без колебаний… к раз намеченной цели полного раскрепощения трудящихся… Сметем всех явных и тайных контрреволюционеров… с глубоким презрением относимся к жалким соглашателям… и клеймим позором их измены делу пролетарской революции… Декреты о мире, земле и о рабочем контроле… можно вырвать у нас лишь вместе с нашими сердцами… Долой колеблющихся соглашателей!.. Вперед за Мир, за Свободу, за Социализм!»
      10 ноября первый съезд моряков Черноморского флота принял предложенную Гавеном резолюцию: «Заслушав и обсудив доклад т. Зинченко о II Всероссийском съезде Советов и прения по докладу „О текущем моменте“, I Черноморский съезд признает позицию, занятую съездом в вопросе о переходе власти Советам, вполне правильной. Черноморский флот считает вновь избранный съездом Советов ЦИК единственным источником власти… Съезд призывает всех матросов, солдат, рабочих и крестьян сплотиться вокруг своих Советов и поддерживать их в борьбе с контрреволюцией». Флотский съезд направил приветствие Ленину и Совнаркому с обещанием поддержки флотом Советского правительства. Съезд послал приветствия всем флотам и армиям революционной России. Вместо эсера И. И. Вунакова-Фундаминского Центрофлот избрал комиссаром Черноморского флота большевика В. В. Роменца.
      12 ноября из Севастополя в Ростов вышла революционная флотилия в составе двух миноносцев, тральщиков, транспортов и вспомогательных судов. Флотилию возглавила избранная общечерноморским флотским съездом «пятерка», в которую вошел член Севастопольского комитета большевиков В. Драчун. Отправка флотилии была важной победой большевиков. Предстояла решительная схватка с контрреволюционной калединщиной.
      Через десять дней из Севастополя отправился эшелон революционных матросов в составе 45 вагонов, а вслед за ним второй эшелон — 53 вагона, всего около 2500 бойцов, с пулеметами, артиллерией, самолетами, боеприпасами и провиантом. Отряд стремился пробиться в Ростов с суши через Синельниково. Возглавлял отряд Алексей Мокроусов; командиром назначили прапорщика Николая Толстова. На проводах эшелона Гавен и Пожаров в своих речах напомнили революционным добровольцам, что черноморцы вместе с революционными моряками-балтийцами и рабочими столицы должны разгромить белоказачью Вандею. Этот митинг закончился клятвенным обещанием бойцов не щадить свою жизнь в защите рабоче-крестьянской власти. Отправка отряда обострила революционную борьбу в Севастополе.
      23 ноября в Симферополе в «большевистском гнезде» состоялась Таврическая губернская конференция большевиков, насчитывавших в своих рядах тысячу восемьсот членов. Конференция нацелила партийные организации на близкий захват власти в крае. Конференция решила: 1) признать правильной политику Центрального Комитета партии; 2) предложить всем организациям Таврической губернии организовать отряды Красной гвардии; 3) поручить «тройке» (Гавен, Островская, Констансев) подготовить издание в Крыму партийного органа «Таврическая правда». В бюро губернского комитета партии были избраны Юрий Гавен, Николай Пожаров, Жан Миллер, Ян Тарвацкий и другие товарищи. Тарвацкий и Миллер руководили симферопольской партийной организацией.
      26 ноября в Севастополе команда штаба по борьбе с подводными лодками единогласно потребовала новых выборов в Советы депутатов и судовые комитеты, сопроводив решение словами: «Врагам народа и мира на фронте объявляем войну без пощады, войну дворцам до победы… Да здравствует правительство народных комиссаров, ведущее нас к миру и к свету!.. Да здравствует союз международного пролетариата!»
      В конце ноября флотилия, отправленная в помощь ростовским рабочим, возвратилась в Крым. Вместе с революционными матросами в Севастополь прибыл с остатками своего разбитого отряда красногвардейцев ростовский рабочий-большевик Карл Вагул — бывший активный участник революции 1905 года в Латвии, «лесной брат». Сухопутный 1-й Черноморский революционный отряд под командой Алексея Мокроусова, выдержав несколько боев против корниловцев в районе Белгорода и схватки с татарскими националистическими частями, также вернулся в Севастополь, чтобы, как определил Гавен в своих воспоминаниях, «расправиться со своей домашней контрреволюцией в Крыму».
      Вместе с отрядом Мокроусова прибыла небольшая группа моряков Балтики. Среди них старый товарищ Гавена Карл Зедин, участник революции 1905 года в Латвии, член партии с 1903 года. В Октябрьскую революцию морской офицер большевик Карл Зедин был членом революционного комитета Балтийского флота; 25 октября он участвовал в штурме Зимнего дворца. В сентябре Зедин был избран в состав Всероссийского центрофлота и работал в военно-политическом отделе морской коллегии. Теперь его направили в Севастополь для установления контроля над командованием Черноморского флота. С приездом Зедина большевики и Гавен получили сильного помощника, отлично знавшего флот.
      На военных кораблях продолжались митинги, принимались резолюции, в которых моряки требовали установления Советской власти по всей стране и приветствовали обращение Советского правительства к воюющим державам с предложением заключить перемирие на фронтах.
      Большевики потребовали переизбрания Севастопольского Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов, не отражавшего революционных устремлений трудящихся.
      Антисоветские силы Крыма лихорадочно готовились к схватке. Всекрымский татарский съезд, состоявшийся в Бахчисарае, образовал Курултай — националистический парламент наподобие Украинской рады. Курултай провозгласил себя верховной властью в крае. В ноябре же меньшевистско-эсеровский таврический губисполком созвал в Симферополе губернский съезд Советов, в котором участвовало всего 15 делегатов (в том числе семь большевиков). Большевистскую фракцию возглавлял Гавен. 20 ноября большевики покинули губернский съезд Советов после того, как съезд отверг предложенную Гавеном резолюцию о признании Совнаркома во главе с Лениным и об установлении власти Советов во всей Таврической губернии.
      В конце ноября меньшевики и эсеры собрали в Симферополе съезд земств и городов, названный «демократическим совещанием Тавриды», и избрали временный высший орган власти края — «Совет народных представителей», составленный из делегатов антисоветских партий. Так, почти одновременно образовались два параллельных органа верховной власти в крае: татарский Курултай и меньшевистско-эсеровский «Совет народных представителей», сразу же получивший кличку «Совет народных предателей».
      В начале декабря в открытом заседании Севастопольского совдепа при большом стечении матросов, солдат и рабочих Л. И. Островская огласила заявление о выходе большевистской фракции из исполкома. Главным мотивом ухода большевиков служило то, что они не могут дальше нести ответственность перед революционными массами за бездеятельность Совдепа и исполкома в борьбе против контрреволюции и активное участие в создании «Совета народных представителей», рассчитанного на противопоставление его Совету Народных Комиссаров. Уход большевиков со съезда Советов и из состава Севастопольского исполкома явился переходом к открытой борьбе за власть Советов в Крыму.
      10 декабря в Севастополь из-под Белгорода доставили останки красногвардейцев, погибших в боях с войсками генерала Корнилова. Встреча останков героически павших черноморцев вызвала большое возбуждение матросов, солдат и рабочих.
      12 декабря многотысячный митинг трудящихся на Графской пристани потребовал безотлагательного переизбрания Совета рабочих, матросских и солдатских депутатов. «Севастополь, — говорилось в резолюции митинга, — не должен иметь такого Совета, который борется против Советской власти». В те дни делегатское собрание шестидесяти семи военных кораблей также решительно потребовало безотлагательно провести новые выборы в Совет.
      В 10 часов утра 13 декабря состоялись похороны погибших черноморцев. При стечении огромной массы людей тела вынесли из Николаевского собора на Екатерининской улице. Отсюда с множеством знамен похоронная процессия двинулась к Михайловскому кладбищу. Речи Гавена и других товарищей на траурном митинге были выслушаны в глубоком молчании. Над открытой могилой от имени специальной следственной комиссии был оглашен список офицеров, наиболее свирепо расправлявшихся с моряками при подавлении революции 1905 года. К ночи по почину анархиствовавших матросов с контрминоносца «Гаджибей» начались стихийные аресты офицеров. Некоторых из них расстреляли.

ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА