Тенедос холодно посмотрел на него, затем поклонился, и мы удалились. Было ясно, что времена чествования героев канули в прошлое. Теперь мы вернулись к нормальному состоянию — чужеземного сброда на задворках великой Сайаны.
      Когда мы вернулись в посольство, Тенедос торопливо составил отчет о последних событиях и приказал мне как можно быстрее отослать его в Юрей.
      — Я предлагаю послать нескольких гонцов, Дамастес. Выбери кого-нибудь поумнее. Сомневаюсь, что они рискнут убить официального представителя Нумантии, но все же... — Тенедос выглядел встревоженным.
      Я сказал ему, что все сделаю, и предложил подготовить второе послание для юрейских военачальников с просьбой об отправке подкрепления для охраны посольства.
      — Ты думаешь, дела могут обернуться так плохо?
      — Я чувствовал бы себя гораздо уютнее, если бы у нас были по меньшей мере еще две пехотные роты и эскадрон тяжелой кавалерии. Ниточка, связывающая нас с Юреем, слишком длинная и тонкая.
      — Хорошо. Я сделаю это, употребив все свое красноречие. Письмо будет готово к тому времени, когда ты проинструктируешь своих людей.
      Я выбрал майора Уэйса и четверых из лучших уланов, приказав им передвигаться быстро, но осмотрительно, и не доверять никому между Сайаной и Юреем, особенно в Сулемском ущелье. Следовало бы послать более многочисленный отряд, но ситуация в городе стремительно ухудшалась, и каждый боец был на счету.
      — Благодарю легата за совет, — проворчал Уэйс. — Но мне бы и в голову не пришло доверять кому-то в этой поганой дыре. Нет, сэр, мы поскачем галопом и будем держать ухо востро.
      Далее, я приказал ему не возвращаться через ущелье без подкрепления: я был уверен, что они могут благополучно добраться до Юрея, используя элемент внезапности, но не сомневался, что к их возвращению горцы тщательно подготовятся. Уэйс довольно хмыкнул и сказал, что ему не хочется надолго оставлять третью колонну без командира, но приказ есть приказ.
      Они выехали через час. В тот вечер Тенедос пригласил меня в свой кабинет. Я увидел, что атрибуты его магической деятельности снова были разложены по всей комнате.
      — Поскольку ты так хорошо справился в прошлый раз, я снова прошу тебя стать моим ассистентом, Дамастес. Однако на этот раз риск будет значительно меньше. Я собираюсь найти нашего демонического приятеля Тхака. Мне хочется выяснить, находится ли он по-прежнему на нашем, земном плане бытия.
      На столе в центре кабинета стоял большой латунный поднос с выпуклым ободом, покрытым гравировкой из сложных символов. Тенедос зажег три свечи и расставил их вокруг подноса на равном расстоянии друг от друга. Он дважды сделал пассы над маленькой жаровней, установленной на треноге, и оттуда поплыл сладковатый дымок ладана. Затем он произнес несколько слов на непонятном языке и вынул пробку из металлической фляжки.
      — Этот ритуал больше зависит от тренировки, чем от материала, — пояснил он и вылил на поднос тонкий слой ртути. Мне показалось, будто я гляжусь в тусклое зеркало.
      — Можешь наблюдать, если хочешь, — предложил Тенедос. — Это приспособление обладает весьма удобным свойством: новичок или человек, не обладающий Даром, увидит в нем столько же, сколько и опытный маг... Разумеется, если у чародея дурное настроение, или он мучается с похмелья, то зрелище будет не из приятных.
      Мы не подвергаемся никакому риску. В крайнем случае, нас могут обнаружить, а это ничем не грозит.
      Он протянул руки ладонями вниз, слегка согнув пальцы, и начал водить ими взад-вперед над подносом. Тусклая поверхность прояснилась, зеркало приобрело кристальную ясность, и я увидел неприветливую холмистую местность. Я летел как птица, хотя сомневаюсь, что какая-то птица, даже орел, способна подняться на такую высоту. Мгновение спустя я осознал, что смотрю сверху вниз на Сайану и ее окрестности. Картинка была довольно четкой, но расплывалась в некоторых местах, как будто между нами и городом в небе висели небольшие облака.
      — Туманные участки находятся под действием чародейства, — пояснил Тенедос. — Вот, например, дворец ахима Ферганы. Его джаки сотворили контрзаклинания, чтобы помешать любопытным, вроде меня, шпионить за своим хозяином.
      Одно из величайших преимуществ этого заклинания заключается в том, что оно безошибочно показывает наблюдателю те места, где действует магия. Но поскольку магия всегда имеет оборотную сторону, оно также может указать местонахождение наблюдателя.
      А теперь мы взглянем на местность, которая нас интересует. Я могу сместить нашу картинку вот так... — руки Тенедоса совершили неуловимое движение. Картинка понеслась с головокружительной скоростью; Сайана ушла в сторону, и теперь мы смотрели на дорогу, ведущую к Сулемскому ущелью.
      — Есть более легкий способ попасть туда. Вот кусочек минерала, который я предусмотрительно положил в карман, пока мы были в пещере, — Тенедос положил камушек на жаровню, и ртутное зеркало забурлило. — Когда оно прояснится, мы увидим знакомую нам гору и сможем войти внутрь.
      — Если чародей может почувствовать, что мы ищем его, то это тем более под силу и демону, не так ли? — немного встревоженно спросил я.
      — Возможно... но это не имеет значения. Он ничего не сможет сделать; в крайнем случае, помешает нам лицезреть себя.
      Поверхность ртутного зеркала стала проясняться, начиная от краев, и я увидел изрезанную каньонами горную гряду. Однако в центре картинки повисла серая пелена, точно такая же, как над дворцом ахима Ферганы, но покрывавшая гораздо б ольшую площадь.
      — Хм-мм, — Тенедос пожевал губами. — Джаки Товиети привели в действие свои магические заслоны. Давай посмотрим, сможем ли мы подойти ближе и преодолеть их.
      Он опустил руки. Серое пятно стало расплываться по подносу по мере того, как мы приближались к горе.
      Серый оттенок потемнел до черного, пронизанного светлыми прожилками.
      — Отлично, — пробормотал Тенедос. — Мы идем прямо через гору. Яркие участки, которые ты видишь, — это расщелины, пропускающие свет снаружи. Пока все получается даже легче, чем я ожидал.
      Но тут ртуть неожиданно взбурлила и начала вращаться, как в водовороте. Тенедос испуганно отшатнулся, но прежде чем он успел объяснить, что происходит, мы увидели Тхака!
      Не знаю, где он находился — на ртутной поверхности не было видно ничего, кроме кристаллического демона. Голова Тхака со скрипом поднялась, и он уставился на нас. Ртуть забурлила еще быстрее, образуя воронку, грозившую вот-вот втянуть нас в бездонный черный глазок.
      Тхак вытянул руки. Его кристаллические конечности приближались, готовясь схватить нас, и я ощутил ледяное дыхание смерти.
      Уж не знаю как, но мне удалось снять оцепенение с застывших мышц, и я изо всех сил пнул снизу по крышке стола. Удар сбросил поднос на пол, и шарики ртути разлетелись по всей комнате. Жаровня ярко вспыхнула, затем потухла, и ужасное видениеисчезло.
      Я повернулся к Тенедосу. Потрясенное выражение мало-помалу сошло с его лица. Он пожал плечами и криво усмехнулся.
      — Что ж, — произнес он. — Раньшеэто заклинание считалось вполне безопасным.
      Он подошел к буфету и наполнил два бокала янтарным бренди.
      — Итак, Тхак не только жив-здоров, но знает о нас, — продолжал он. — Должен сказать, я не в восторге от этой новости.
      — У вас есть заклинание против него?
      — К несчастью, нет. Во всяком случае, нет достаточно могучего заклинания, чтобы уничтожить его. Если бы я знал о его намерениях, о том, почему он решил выйти на этот план бытия, то смог бы что-нибудь придумать. Но пока благоразумнее будет держаться подальше от него. У нас есть защита на тот случай, если нас атакуют, но не знаю, будет ли она достаточно эффективной.
      — Откуда у демона могли возникнуть идеи, которые он внушил Товиети? — поинтересовался я.
      — Сомневаюсь, что у него были такие идеи. Существа с других планов бытия обычно не знакомы с поступками и побуждениями людей. Полагаю, тот человек, который придумал и проповедовал учение Товиети, случайно вызвал его, и Тхак впитал в себя достаточно этой муры, чтобы распространять ее на человеческие умы, не зная, что она означает на самом деле, кроме того, что это привлекает к нему все новых почитателей.
      — Что могло случиться с чародеем, который вызвал его? — спросил я.
      — Известны случаи, когда во время магических ритуалов Провидцы слепли и даже погибали, — сухо ответил Тенедос. — Как бы то ни было, сейчас Тхак сам себе хозяин и следует лишь собственным желаниям.
      — Может быть, Тхак стремится стать богом? — я размышлял вслух. — То есть, существом, имеющим свои храмы, своих жрецов и контролирующим определенную часть нашего мира?
      — Тут мы углубляемся в материи, недоступные моему пониманию, — проворчал Тенедос. — Может быть, боги когда-то сами были демонами? Я не знаю. В этом есть определенная доля здравого смысла — известно, что любое божество может открыться как воплощение Ирису или самой Сайонджи и таким образом добиться большего поклонения. Да и существуют ли боги вообще? Даже этого я не знаю, хотя если существуют демоны и низшие духи, то должны быть и высшие проявления. Логично предположить, что каждое время имеет своего единого духа — назовем его Умаром, если хочешь, — достаточно могущественного, чтобы создать эту Вселенную. А может быть, она зародилась сама собой. Может быть, существует другое Колесо, выше того, к которому мы возвращаемся, и оно управляет всем сущим. Когда я думаю о таких вещах, у меня начинает кружиться голова, и мне хочется принять холодный душ.
      А что касается Тхака... думаю, те существа, которых мы называем демонами, вырастают из хаоса. Должно быть, их собственные миры очень изменчивы и непостоянны. Поэтому, появляясь здесь, они противостоят попыткам крошечных насекомых, называемых людьми, привнести в мир хоть какое-то подобие порядка. Но я опять-таки не уверен. Младшие духи, которых я время от времени призываю себе на помощь, противятся выполнению любой конструктивной задачи и с радостью хватаются за любую возможность причинить вред и вызвать сумятицу.
      Как бы мне хотелось иметь побольше свободного времени для изучения этой проблемы! Захватывающее поле для исследований, но боюсь, сейчас мы не можем позволить себе такую роскошь. У нас нет времени на теории, согревающие сердца мудрецов, если только мы не хотим, чтобы эти теории стали нашим надгробным памятником.
      Для нас достаточно того, что Тхак является нашим врагом и врагом всего, во что мы верим. Это справедливо и в отношении Товиети.
      На следующий день посольство было атаковано.
 
      Выдалось холодное, хмурое утро. Тяжело нависшие тучи грозили дождем, однако на землю не пролилось ни капли.
      Толпа заполонила улицы вокруг резиденции. Там собралось более тысячи кейтцев — орущих, плевавших, исходивших пеной от ярости. Они бросали через ограду камни, гнилые фрукты и дохлых крыс. Дело пока не доходило до применения настоящего оружия, но было совершенно ясно, что это лишь вопрос времени.
      Все они, разумеется, были мужчинами — от мальчишек до немощных старцев. Кейтцы никогда не позволяют своим женщинам такой роскоши, как возможность публично выразить свои эмоции. В свете грядущих событий, я был даже рад этому проявлению кейтского шовинизма.
      Я держал своих людей в состоянии постоянной боевой готовности. Мы заранее подготовили восемь платформ и теперь выдвинули их на позиции, по две вдоль каждой стены посольства. Платформы стояли на три фута ниже верхнего края каменной кладки, так что внешняя стена превратилась в защитный вал.
      Нашим слабым местом были главные ворота, представлявшие собой тяжелую железную решетку. Во-первых, через нее можно было видеть, что творится внутри, а во-вторых, мы не могли надежно укрепить ее.
      Я разъяснил солдатам, что от них требуется. Это заняло лишь несколько минут, поскольку одним из главных упражнений, которые мы разучивали на плацу, было «отражение атаки на посольство».
      Пока толпа ревела, подогревая свою ярость, мои солдаты и слуги Тенедоса стаскивали тяжелую мебель и переворачивали грузовые фургоны перед главными воротами, строя баррикады. Они наполняли мешки землей из сада и использовали их для укрепления конструкции.
      Тенедос был повсюду — раздавая распоряжения, подбадривая людей, даже поддерживая мешки для землекопов. Я отвел его в сторону и спросил, не ощущает ли он за беснующейся толпой направленной магии.
      — Нет. Я не ощущаю ничего, кроме угрозы, нависшей над нами. Если это заклинание, то общего свойства, так что едва ли стоит беспокоиться о нем по сравнению с каким-нибудь идиотом снаружи, готовым проломить нам череп камнем из пращи.
      Это обеспокоило меня. Немногим раньше я поднялся на крышу главного здания и попытался отыскать зачинщиков беспорядков. В том случае, если ситуация ухудшится, я собирался приказать лучникам перестрелять их. Лучший способ обуздать толпу — отсечь ей голову. Но я не заметил ни одного главаря и потому не знал, с какой стороны атаковать змею; толпа скорее напоминала гнездо ядовитых болотных пиявок, которых нужно разрезать на мелкие кусочки, пока они не перестанут извиваться.
      Разумеется, поблизости не было ни кейтских стражников, ни солдат ахима Ферганы.
      — Он не станет помогать нападающим, — рассуждал Тенедос. — он еще не вполне уверен, что настало время безоговорочно поддержать Товиети. Но, с другой стороны, он не будет ничего предпринимать, если они ворвутся в посольство. А может быть, он собирается использовать этот инцидент как предлог, чтобы обрушить на секту душителей свою армию... хотя я думаю, он весьма удивится, когда обнаружит, что его солдаты наполовину превратились в поклонников Тхака. Теперь нам остается только ждать дальнейших событий.
      Ждать пришлось недолго.
 
      Все началось с града копий, переброшенных через стену. Они со стуком падали на мостовую, не причиняя вреда, но спустя несколько секунд в воздух взвились стрелы, и одна из них ранила пехотинца КЛП.
      Затем раздались крики, и толпа атаковала ворота. Они налегали на решетку плечами, пытаясь взломать ее. Пожалуй, они могли бы заниматься этим до конца своих дней, так ничего и не добившись. Через несколько минут появились доски, и сайанцы попытались поднять засов, пользуясь ими как рычагами.
      Я приказал им разойтись, но никто не обратил на это внимания; сомневаюсь, что мой крик вообще был слышен в общем реве. Тогда я выстроил лучников в линию и отдал приказ стрелять через решетку. Первый залп был произведен стрелами с тупыми наконечниками, которые использовались для охоты на птиц. Послышались вопли, и несколько человек отошли в сторону, держась за ушибленные места. Но на место каждого выбывшего вставало десять других.
      Во второй раз лучники выпустили боевые стрелы, и толпа отпрянула, вопя от боли и ярости.
      Я бегом поднялся на одну из платформ и выглянул наружу. В дальнем конце улицы я увидел группу людей, несущих длинный деревянный столб диаметром фута в полтора и явно собиравшихся использовать его в качестве тарана.
      Этого было достаточно.
      Я попросил Тенедоса держать заклятье наготове и добавил, что дам ему знак, когда настанет время. Речь шла о довольно простом заклинании замешательства, вызывающем беспричинный страх и растерянность. Нумантийских солдат учили ожидать его в начале сражения, не обращать внимания на свои ощущения и подчиняться только приказам уоррентов и старших офицеров. Я решил, что данное заклинание будет эффективно против разношерстной толпы, собравшейся за воротами. Судя по крикам ужаса и поднявшейся неразберихе, так оно и оказалось.
      Тогда я приступил к следующему этапу плана. Поскольку в толпе не было явных лидеров, я решил расчленить ее, приказав для этого лучникам дать залп по высокой дуге в дальнюю часть главной улицы — точно так же, как во время битвы они посылают стрелы над передними рядами противника, надеясь поразить вражеских командиров в глубине войска.
      Последовало пять прицельных залпов; дальняя часть улицы огласилась диким воем и стонами умирающих. Я снова выглянул из-за стены, и на этот раз мне едва не вышибло мозги камнем, пущенным из пращи. Но я успел заметить тела, валявшиеся на улице. Дальняя часть толпы внезапно превратилась в наиболее опасное место, и те герои, которые лишь вопили и толкали других в спину, поняли, что им будет лучше убраться куда-нибудь подальше. Теперь у толпы появился путь к отступлению, который ей вскоре понадобится.
      — Построиться! — крикнул я.
      Мои солдаты спустились с платформ и побежали к заранее назначенному месту построения. Наш тыл и фланги остались беззащитными — я собирался ударить в самое сердце врага.
      Под стук копыт мои уланы вывели с плаца оседланных лошадей, ранее надежно укрытых во внутреннем дворе. Каждый держал поводья двух других лошадей, принадлежащих кавалеристам, занимавшим до этого посты на платформах.
      — По коням! — крикнул я. — Открывайте ворота!
      Четыре человека бросились поднимать засов. Один был сражен камнем и упал; его тело грузно осело на мостовую, как мешок с песком. Те из кавалеристов, кто не был вооружен луками, вскочили в седла.
      — Лучники!
      Двенадцать лучников со стрелами наготове появились из-за ворот, как только распахнулись тяжелые створки.
      — Огонь по любой мишени! — скомандовал сержант, и боевые стрелы с бритвенно-острыми наконечниками сорвались с тетивы. Некоторые из них нашли свою цель не более чем в пятнадцати футах от ворот.
      — Лучники... по седлам! — и кавалеристы побежали обратно.
      — Капитан Меллет!
      — Куррамская Легкая Пехота к бою готова! — прогремел голос капитана Меллета.
      КЛП выступила вперед в пять рядов, с копьями наперевес. За боевым строем стояли три барабанщика, выбивавших ровную дробь. Они промаршировали через ворота на улицу.
      — КЛП... стой! — грохот сапог сразу смолк. — В боевой порядок... стройся!
      Солдаты перестроились в три открытые шеренги, перекрыв улицу от края до края так быстро, будто выполняли строевое упражнение на параде.
      — Копья... бросай! — полетели копья, и каждое из них нашло свою мишень.
      Толпа рассыпалась; люди разбегались в поисках укрытия.
      — КЛП... направо шагом... марш!
      Пехотинцы развернулись и промаршировали вдоль внешней стены, остановившись за мгновение до того, как я оседлал Лукана.
      — Уланы... вперед!
      Мы выехали на улицы Сайаны. При нашем появлении вокруг раздались пронзительные вопли, полные ужаса.
      — Пики... наперевес! Рысью... атакуй!
      Мы ударили по толпе словно кузнечным молотом и в считанные секунды рассеяли ее остатки. Я свалил одного сайанца, удиравшего со всех ног и размахивавшего позабытой саблей. Моя пика вошла ему между лопаток и отбросила в сторону, как узел с тряпьем.
      Глаза начинал застилать кровавый туман. Я слышал боевой клич своих людей, готовых втоптать местный сброд в ту грязь, из которой он появился. Но мы уже отъехали на пятьдесят ярдов от посольства и не могли рисковать, обыскивая темные, кривые улочки Сайаны.
      — Уланы... стой!
      Мы развернули лошадей, поскакав к распахнутым воротам. Куррамская Легкая Пехота строевым шагом втянулась за нами, и решетки с лязгом захлопнулись. Я приказал штатским позаботиться о раненых и бегом поднялся на одну из башен.
      Я насчитал сорок тел, валявшихся на улице. У нас было двое убитых и полдюжины раненых.
      Сегодня мы задали им неплохой урок — но в следующий раз настанет наша очередь учиться. В следующий раз они вооружатся, наденут доспехи, и удача вполне может оказаться на их стороне.
      Необходимо удержать завоеванное преимущество — иначе мы обречены.
 
      На следующий день мы приступили к работе еще до рассвета. Я оставил лишь горстку солдат для охраны резиденции, так как сомневался, что толпа наберется храбрости за такое короткое время, — и разделил остальных на группы по три человека.
      Эту ночь мы с Тенедосом и его помощниками провели без сна. Был составлен список адресов всех нумантийцев, проживающих в Сайане; затем мы распределили адреса по спасательным группам.
      Солдаты получили приказ доставить всех оставшихся в живых нумантийцев на территорию посольства. Пехотинцы капитана Меллета будут прочесывать центральную часть города, а мои уланы попытаются спасти тех, кто живет в пригородах. Один солдат стоит на страже, двое других помогают людям собрать необходимые вещи — в первую очередь теплую одежду и минимальный запас продуктов.
      С детства у меня сохранилось яркое воспоминание: когда на соседской ферме случился пожар, ее владелец выбежал из пламени, гордо размахивая спасенным имуществом — простым бронзовым подсвечником, выхваченным на бегу из шкафа, набитого золотом и серебром.
      Нужно было действовать быстро: каждой группе давалось не более нескольких минут на один дом. Я разрешил выгонять людей насильно, если это будет необходимо, поскольку был уверен, что кейтцы быстро смекнут, чем мы занимаемся.
      Мы выступили, надеясь на лучшее и ожидая худшего. На улицах опять не было ни стражников, ни солдат: ахим Фергана либо держал их в казармах, либо окружил дворец тройным кольцом охраны, оберегая свою драгоценную шею от прикосновения желтого шелкового шнура.
      Моими спутниками были Карьян и Курти. Я спешился у одного дома — опрятного маленького коттеджа, стоявшего в стороне от обшарпанных кейтских лачуг. На окнах виднелись цветы в горшках, весело зеленевшие, несмотря на приближение зимы. Дверь, выкрашенная в приветливый голубой цвет, была распахнута настежь.
      Обнажив меч, я осторожно вошел в дом.
      Мы опоздали. Здесь жили четверо нумантийцев — мужчина, его жена и двое сыновей. Не знаю, что привело их в Сайану. Все четверо были мертвы, задушены шелковыми шнурами Товиети, а дом разграблен подчистую.
      Выругавшись, я побежал к лошади. Когда я вскочил в седло, откуда-то донесся презрительный смех, хотя поблизости никого не было видно.
      Со следующим адресом нам повезло больше, хотя мне едва не пришлось свернуть челюсть пожилому мужчине, чтобы убедить его уйти. Он назойливо втолковывал мне, что живет в этом городе с раннего детства, что кейтцы — его друзья, и ничего плохого с ним не случится. Я подтащил его к двери и указал на кучку ухмылявшихся сайанцев, которых сдерживала лишь грозная фигура Карьяна. Он взглянул на своих соседей, бывших «друзей», и мне показалось, что у него разорвется сердце. Тем не менее он, его пожилая жена и взрослый сын беспрекословно выполнили приказ. Когда мы отъехали, я услышал торжествующие крики: кейтцы принялись грабить опустевший дом.
      В трех других домах все прошло гладко и быстро.
      Когда мы прибыли по следующему адресу, у меня возникло странное предчувствие, хотя внешне ничто не внушало опасений. Это был большой дом, расположенный в богатом квартале города.
      Я спрыгнул с седла, подошел к двери и уже приготовился постучать, но внезапно что-то почувствовал. Меч сам собой прыгнул мне в руку. Я постучал, незапертая дверь распахнулась, и наружу вылетел смертоносный клинок.
      Однако меня уже не было на прежнем месте: я непроизвольно отпрыгнул в сторону и сделал выпад в тот момент, когда мой разум «увидел атаку». Мой меч вонзился в живот Товиети. Он беспомощно замер, хватая ртом воздух, выронил свой клинок, потянулся было к моему мечу и умер. Я вытащил меч и вошел в дом. Курти и Карьян держались немного позади.
      На полу распростерлось тело молодой женщины, с головой, наполовину отделенной от туловища. Рядом с ней лежал младенец, задушенный шелковой удавкой. Услышав шум в соседней комнате, я тихонько прокрался туда.
      Какой-то человек выдвигал ящики из шкафа, вынимая ценные вещи и бросая их на пол. Открытый мешок, наполовину набитый награбленным добром, стоял на столе поблизости.
      — Кончай махать своей саблей, ленивый ублюдок, и помоги! — прорычал он, поворачиваясь ко мне.
      Его глаза едва успели расшириться от изумления, когда мой меч отсек ему голову, и она покатилась по полу, разбрызгивая кровь на ковер и стены.
      Я решил обыскать дом и посмотреть, нет ли там других Товиети, но тут из кладовки послышался тоненький голос:
      — Спасибо тебе, солдат.
      Маленькая девочка лет шести на вид, с такими же золотистыми волосами, как у меня, вошла на кухню. Взглянув на обезглавленный труп, она кивнула с серьезным видом.
      — Очень хорошо. Думаю, он один из тех, кто убил моего отца, — потом она посмотрела мне в глаза. — Теперь ты собираешься убить меня?
      Я едва не расплакался.
      — Нет, — выдавил я. — Я нумантиец, как и ты. Я пришел, чтобы отвести тебя в безопасное место.
      — Хорошо. Но лучше бы ты пришел немножко пораньше, когда мои сестры были еще живы.
      Я больше не мог этого выдержать. Взяв девочку на руки, я выбежал из дома, приказав Курти подготовить вещи для нее, и остался вместе с ней рядом с лошадьми.
      Я опустил ее на землю. Девочка посмотрела на Лукана.
      — Это хорошая лошадка?
      — Очень хорошая. Его зовут Лукан.
      — Можно мне погладить его?
      Я кивнул. Она подошла к Лукану, опустившему голову с недоверчивым видом. Он заржал, и она погладила его по носу.
      — Здравствуй, Лукан. Меня зовут Эллори.
      Минуту спустя Курти с Карьяном вышли на улицу. Бородатый улан покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос. Внутри не осталось ни одной живой души. Карьян нес тяжелую кожаную сумку, доверху набитую одеждой.
      — Я взял в основном теплые вещи, — сказал он. — В мешке у того ублюдка, что валяется на кухне, нашлось немного денег, и я положил их туда же. Они ей понадобятся, когда мы доставим ее в безопасное место.
      Я сказал Эллори, что нам нужно уезжать, и подсадил ее в седло перед собой. Когда мы заворачивали за угол, она оглянулась на дом, а потом посмотрела на меня.
      — Я больше не хочу здесь жить, — тихо сказала она. Ее глаза оставались сухими, и впоследствии я ни разу не видел ее плачущей.
      Мы вернулись в резиденцию посла Нумантии. Кейтцы следили за нами, но держались на почтительном расстоянии. До нас доносились отдельные угрожающие крики, но слухи о вчерашнем происшествии распространились по всему городу, и никто не осмеливался испытать наш гнев на своей шкуре.
      Из трехсот нумантийцев, проживавших в Сайане, мы сумели спасти более двухсот пятидесяти. Остальные поменяли адреса без уведомления, погибли, либо бежали от своих спасителей, полагая, что им ничто не угрожает.
      Но от настоящей безопасности нас по-прежнему отделяло более ста миль.
      Дежурный офицер разбудил меня вскоре после полуночи. Я с трудом очнулся, так как успел поспать не больше часа. Первой мыслью, мелькнувшей в моем сознании после пробуждения, было то, что величайшим благодеянием мирного времени является безмятежный ночной отдых.
      — Сэр, — сказал дежурный. — Вам бы лучше спуститься к главным воротам.
      Я заснул, почти не раздеваясь. Мне оставалось лишь надеть сапоги, тяжелый плащ и шлем, застегнуть пояс с мечом. Потом мы торопливо вышли наружу.
      Шел моросящий дождь, и факелы в руках у часовых сильно чадили, отбрасывая колышущиеся тени на стены и лица людей. Но я мог видеть достаточно ясно.
      Голова сержанта Уэйса была насажена на его сломанную пику прямо перед воротами. Рядом грудой валялись головы остальных моих посланцев.
      Мы были отрезаны от Юрея.
 
      — Но чего вы хотите от меня? — спросил ахим Фергана, изображая глубокую озабоченность.
      — Поскольку Ваше Величество, очевидно, более не может править в собственном городе и гарантировать безопасность для жителей моей страны, я вынужден просить разрешения уехать из Кейта вместе со всеми остальными нумантийцами, а также с теми, кто избрал меня своим защитником.
      — Что подумает об этом ваше начальство? — спросил Фергана.
      — Совет Десяти будет крайне недоволен, — ответил Тенедос. — Это я могу гарантировать. Не знаю, какие именно меры будут предприняты, но они будут суровыми и не в интересах Кейта.
      — Не понимаю, почему мое королевство должно страдать из-за бесчинства кучки фанатиков, — ахим Фергана и в самом деле выглядел встревоженным; возможно, он вообще не думал о последствиях своих действий — или, вернее, бездействия.
      — Где были ваши солдаты, о ахим, когда моя резиденция подверглась нападению? Где были ваши стражники, когда невинных людей убивали в своих домах?
      — Сайана охвачена народными волнениями, — промямлил Фергана. — Они выполняли свои обязанности в другом месте.
      — Я заметил это, когда мы входили во дворец, — резко произнес Тенедос. — Скажи мне, о ахим, неужели ты так боишься Товиети, что всятвоя армия должна защищать тебя?
      Вчерашняя догадка Тенедоса подтвердилась: дворец буквально кишел солдатами. Решетки на всех галереях в присутственном зале были опущены, и за балюстрадами виднелись ряды лучников.
      Лицо Ферганы исказилось от гнева, но в тот момент я не смотрел на него. Я с удовлетворением наблюдал, какое воздействие произвело слово «Товиети» на окружавших его придворных. Со стороны это выглядело так, словно перед ними бросили окровавленный, смердящий труп.
      — Вы не смеете разговаривать со мной таким тоном.
      — Прошу прощения, если я допустил ошибку. Но, как видно, это напрасная трата времени для нас обоих, — в голосе Тенедоса звучала сталь. — Я прошу вас об одном... нет, не прошу, а требую, от имени Совета Десяти и огромных армий, которыми они командуют. Этим армиям нужен лишь предлог, чтобы вырвать застарелый шип Спорных Земель, торчащий у нас под боком. Я требую, чтобы вы обеспечили мне и людям, которые находятся под моим покровительством, безопасный проход до границы.
      Фергана глубоко вздохнул, стараясь овладеть собой. Это ему удалось.
      — Разумеется, вы получите то, о чем просите, — сказал он. — И не нужно пугать меня своими армиями. Провидец Тенедос, ваше пребывание в Сайане нельзя назвать удачным, несмотря на определенную услугу, которую вам удалось оказать для меня.
      Теперь я повелеваю вам покинуть пределы Сайаны и забрать с собой своих соотечественников. По пути вам не будут чинить препятствий, но никогда больше не возвращайтесь в мое королевство — ни вы, ни ваши солдаты, ни ваши граждане.
      Отныне я провозглашаю Королевство Кейта закрытым для всех нумантийцев, начиная с того момента, когда вы пересечете границу Юрея, и навсегда!