Пугающе много времени ушло на то, чтобы долететь до тылов армии демонов. Там Сафар развернулся и полетел вперед, отыскивая сердце этой гигантской армии.
      Манасию и его двор он отыскал позади основных кавалерийских соединений. Король демонов дремал в покачивающемся паланкине, установленном на прекрасном белом слоне. Сафар сразу же узнал этого слона. Именно на нем восседал Ирадж в том давнем видении.
      Стараясь не волноваться, он подлетел ближе. Как только он разглядел огромную голову и массивные челюсти Манасии, то сразу же ощутил магическое жжение, словно обнаженным летел сквозь рой пчел.
      Сафар рванулся изо всех сил вверх, затем обжигающее ощущение пропало, и он понял, что находится вне пределов досягаемости Манасии. Придя в себя, он сообразил, что короля окружало особое поле, может быть даже предупреждающее. Сафар с облегчением понял, что Манасия не заметил его присутствия. Собравшись с духом, Сафар начал облетать это поле, проверяя его толщину и размеры. Вскоре он определил не только размеры поля, но и то, что можно безопасно находиться рядом с его границами.
      Откуда-то издалека его окликнули по имени:
      — Сафар… Сафар…
      Разверзлась дыра, он упал в нее, погружаясь все ниже, ниже, сквозь дым и жару, и вдруг он оказался в пещере, стоя на четвереньках, извергая содержимое желудка на пол.
      Когда он закончил, Ирадж смочил край своего плаща и дал ему вытереть лицо. Затем поднес бокал с крепким бренди. Сафар выпил его как воду. Еще один бокал, и нервы его успокоились.
      — Мне казалось, я сказал тебе молчать! — воскликнул он. — Ты мог убить меня.
      Ирадж сначала удивился, затем опечалился.
      — Извини, — сказал он. — Я-то подумал, что тебя стало тошнить от вида этих демонов. Мне самому чуть плохо не стало.
      — Конечно, я здорово перепугался, — ответил Сафар. — Но вытошнило меня оттого, что слишком быстро я был унесен обратно. Я понимаю, что ты мой господин и правитель, но имей жалость, Ирадж! В следующий раз действуй как-то полегче…
      Пока Ирадж, повесив голову, бормотал извинения, Сафар для поддержания духа принял еще один бокал. Затем он поднял каменного идола, прошептал обещания позже выдать награду, и убрал его в мешочек.
      — Когда я увидел армию Манасии, — сказал Ирадж, — я испытал чувство полной беспомощности! Ее не остановить! Мне просто лучше не высовываться, а залезть в глухую дыру.
      — У меня было схожее впечатление, — сказал Сафар. — Но вот до дыры я не додумался.
      — Во всей истории Эсмира не существовало прецедента тому, — сказал Ирадж, — с чем мы столкнулись. Армия такого размера еще ни разу не собиралась. Если столкнуться с ней на поле боя, у нас не будет ни малейшего шанса.
      — Так давай не сталкиваться, — предложил Сафар. — Вот что я бы тебе посоветовал от всей души.
      — Но я бы такой совет, — сказал Ирадж, — сразу бы отверг. Ведь единственный способ победить — встретиться на поле боя.
      — Ну, ну, Ирадж! — возразил Сафар. — Добавь-ка немного бренди в кровь. И побыстрее. Надо прийти в себя.
      — Я не шучу, — ответил Ирадж.
      — Я понимаю, — сказал Сафар. — Только поэтому я еще жив. А то перепугался бы до смерти. Надеюсь, говоря так, ты не сомневался во мне?
      — Иногда я сомневаюсь в твоем здравом смысле, но никогда не ставил под сомнение твои способности. Так вот после того, как я испытал это потрясение, — проговорил Ирадж, — до меня вдруг дошло, что раз до этого еще ни разу не собиралась армия таких размеров, то, значит, ни разу еще такой армией никому не доводилось командовать.
      Сафар кивнул.
      — Я понял, что ты имеешь в виду. Манасия, стало быть, должен проявить себя не просто величайшим из генералов, но просто гигантом среди генералов.
      — И у него хватает способностей, — заметил Ирадж. — В этом ему не откажешь. Я собрал сведения о проведенных им битвах. Он не дурак. К тому же у него есть сын, Лука, который ведет вперед ударный отряд. К тому же демоны не ведают страха, что впечатляет само по себе. Лука атакует столь же яростно, сколь и профессионально, и враг сразу начинает трепетать. И Манасии зачастую приходится лишь доканчивать дело.
      — Значит, надо избавиться от Луки, — сказал Сафар.
      — Может быть. Не знаю. Сейчас я думаю о большой армии. Я должен ее одолеть.
      — С существующим Лукой? — спросил Сафар.
      — Без Луки, конечно, легче, — вздохнул Ирадж. — Но я пропускаю этот момент. Вернусь к нему позже. Иначе не смогу думать о решении большой проблемы.
      — Есть какие-нибудь соображения? — спросил Сафар.
      — Кое-какие, — ответил Ирадж. — Правда, смутные. Первое соображение — использовать численность его армии против него самого. Второе — уменьшить ее.
      — Не забудь, — сказал Сафар, — что мы противостоим не просто большому количеству демонов, но и самой демонской магии.
      Выражение лица Ираджа из задумчивого превратилось в озабоченное.
      — Ну и как ты видишь эту проблему? — спросил он. — Или как там у вас, у магов, это называется?
      — Проблема весьма схожая с твоей. Манасия очень силен. Возможно, сильнее меня. Точнее не могу сказать, поскольку не имею опыта в таких делах. Я в сражениях не бывал. Мальчишкой на кулаках дрался, а вот магия против магии — не доводилось.
      — Я присутствовал при твоей первой битве с демонами, — напомнил ему Ирадж. — Именно здесь.
      Сафар хотел было возразить, но Ирадж отмахнулся.
      — И не говори, что тебе просто повезло, — сказал он. — Конечно, повезло. Как мне повезло. Но мы же победили.
      — Я не собираюсь спорить, — ответил Сафар. — Но вот прав ли ты в своем утверждении, мы выясним уже достаточно скоро.
      — Но у тебя-то есть соображения относительно Манасии? — спросил Ирадж.
      — Пока только одно. Вот какое — Манасия, может быть, и является чародеем из чародеев, но он отнюдь не маг.
      Ирадж озадаченно посмотрел на него.
      — О чем ты говоришь?
      — Я кое-чему научился в цирке, — сказал Сафар. — Использовать дымы и зеркала. Тому, что называется Великой Иллюзией.
 
 
      Пока армия демонов шла вперед, люди готовились к встрече.
      Войска Манасии продвигались медленно. Огромные размеры, как и предсказывал Ирадж, заставляли войска тащиться со скоростью пустынной черепахи. К тому же приходилось налаживать огромной протяженности линии снабжения от Каспана.
      Люди прекрасно воспользовались предоставленным временем. Лошадей подковали, оружие вычистили, снаряжение отремонтировали. Упор теперь в обучении солдат делался на быстроту и смекалку. Доблестные смертники Ираджу не подходили. Перед лицом могущества Манасии он не мог позволить себе бессмысленных потерь. Экипировку солдат облегчили; взяли только самое необходимое в пустыне. Все запасы свели к минимуму.
      Если поход закончится неудачей, то о возвращении нечего и думать. Если же победят, то все необходимое позаимствуют у Манасии.
      В процессе этой подготовки Ирадж буквально фонтанировал новыми идеями. Он ввел в практику новые тактические элементы и изобрел специальное снаряжение.
      Полностью был занят и Сафар. В его распоряжении находилось всего лишь несколько магов, довольно слабеньких, но имеющих опыт сражений. Они рассказали ему, что следует ожидать, и он принялся обдумывать соответствующие контрсредства.
      Сафар все старался делать по возможности проще. Изготавливая небольшие амулеты, он с помощью трюков, почерпнутых из книги Аспера, придавал им необычайно много силы. Маги занимались дальнейшим массовым производством этих амулетов и раздавали их солдатам.
      Он отказался от громадных запасов различных магических приспособлений, заказав лишь несколько тяжелых колесниц. В каждую он погрузил бочки с особым маслом с примесями порошка — эта идея тоже пришла к нему из книги Аспера.
      Но самым важным из дел Сафара явилась встреча с отцом.
      Все в отцовской мастерской было как в старые добрые времена: весело горела печь, сестра Кетера сидела за гончарным кругом, мать размешивала глазурь.
      Видимо, Мирна тоже подумала об этом, потому что сказала:
      — Прямо как в дни прежних караванных сезонов, Каджи. Нравились мне те времена. Все мы тогда торопились наделать горшков да блюд, чтобы продать хозяевам караванов.
      Кетера простонала:
      — Прошлый раз, когда мы занимались этим, я была беременна. — Она обхватила руками бока. — Я была вот такойтолстой. Я даже говорить почти не могла, а коли пыталась, то тут же начинала поминать моего мужа-злодея, который довел меня до такого состояния.
      — Будто ты сама в этом не участвовала, — фыркнула Мирна.
      Кетера рассмеялась:
      — Да нет, что говорить, и я получила свою часть удовольствия. Как и он. Вот только все остальное мне пришлось делать одной. По-моему, это нечестно.
      — Лейрия, не покидавшая Сафара даже в момент посещения им семьи, завозилась в углу.
      — Я рада, Кетера, что выбрала мой путь, а не твой, — сказала она. — Похоже, драться на поле боя не так болезненно, как рожать.
      — Так-то оно так, — сказала Кетера. — Но зато у меня теперь есть мой Дмитрий.
      Она улыбнулась, глядя на малыша, который в углу возился за своим маленьким гончарным кругом.
      — Так что в конце концов я счастлива.
      Внезапно она расхохоталась и прикрыла рот ладонью.
      — Что это я разболталась? О каком таком конце?
      Все засмеялись, даже Каджи, смутившийся от такого предмета беседы. Но поскольку говорила Кетера, которую он обожал за веселый нрав, то и он позволил себе развеселиться.
      А маленький Дмитрий в углу, устав от возни с глиной, принялся играть у ведерка с водой. Он сунул в мыльную пену соломинку, набрал воды и выдул.
      На конце соломинки образовался пузырь. Восхищенный Дмитрий стал надувать его больше, пока пузырь не раздулся в громадину, не оторвался от соломинки и не полетел по комнате.
      — Смотри, мама! — воскликнул он. — Шарик! Я сделал шарик!
      Все повернулись посмотреть. Пузырь, отражая поверхностью сияние печи, медленно плыл в другой угол. Зависнув над горшками, он лопнул.
      Все сочувственно зацокали языками.
      — Не волнуйтесь, — сказал Дмитрий. — Я еще сделаю. Много!
      Он радостно стал засовывать соломинку в воду и выпускать очереди пузырей.
      Сафар, перестав улыбаться, обратился к отцу.
      — Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделал, отец, — сказал он.
      Каджи нахмурился, не зная еще, что задумал сын.
      Сафар достал несколько листов бумаги и принялся набрасывать рисунок.
      — Сделай вот так, — сказал он, — но только тоньше. Настолько тонко, насколько сможешь. Не беспокойся, если получится чересчур хрупко.
      Каджи взялся за рисунок.
      — Я сделаю так, сынок, — сказал он. — Но ради Эсмира, зачем тебе это? И что ты с этой штукой собираешься делать?
      — И не с одной, отец, — сказал Сафар. — Мне нужно, по крайней мере, два десятка.
 
 
      — Вы возвращаете меня к Манасии? — затрепетал Калазарис. — Но зачем? Что я сделал, чтобы заслужить такую судьбу, ваше величество?
      Калазарис стоял перед Протарусом и Сафаром. Глаза у шпиона были завязаны. Завязали ему их с тех пор, как Ирадж прибыл в Киранию.
      — Только не говори нам, что такое заслуженное и незаслуженное, — сказал Сафар. — Наверняка у нас с тобой очень разные точки зрения на этот счет.
      — Не волнуйся, друг мой, — сказал Ирадж. — Манасия тебя не убьет. Уж мы об этом хорошенько позаботимся. Ты будешь утверждать, что сбежал. Мозги у тебя шустро работают. А я позабочусь, чтобы побег твой выглядел мужественным поступком. А что произошло на самом деле, останется нашей маленькой тайной. И разберись сам со своим будущим. Представь, что я проиграл, а ты — на их стороне. Или представь, что я выиграл кампанию, а ты сохранил мне верность. Выбери только правильно. И в соответствии с этим поступай. И уж в следующий раз, когда встретишься мне, будешь точно знать, что ожидать.
      — Я полностью уверен в вашей неизбежной победе, ваше величество, — сказал Калазарис. — И сделаю все, что прикажете.
      — Приказ всего один, — сказал Ирадж. — Я хочу, чтобы ты доставил некое послание. Вот оно…
 
 
      Всходила Демонская луна, когда Калазарис вонзил шпоры в бока коня и с громким топотом копыт полетел по пустыне.
      Луна нависала над ночной равниной, красная, как заново рожденная. Местность окрасилась в оранжевый цвет, с щербинами чернильных теней. Калазарис заставлял скакуна огибать эти тени, каждый раз моля богов, чтобы не сбиться с курса, и глубоко вонзая шпоры в бока лошади.
      Низко висящая Демонская луна заполонила собой весь северный небосвод, стерев даже намек на какое-либо существовавшее в той стороне созвездие. Прямо над луной поднималась комета, столь яркая, что лишь ее свет мог соперничать с отливами луны.
      «Знак Алиссарьяна», — подумал Калазарис.
      Манасия утверждал, что этот знак расположен к нему. Но так же полагал и Протарус. Калазарис в растерянности не знал, к кому примкнуть.
      Совершенно обезумев, он проклял богов, что не позволили ему насадить своих шпионов при дворе Демонской луны.
 
 
      Лука изумленно уставился на Калазариса.
      — Ты с ума сошел! — выкрикнул он. — Как ты посмел обратиться ко мне тайком? Да если отец узнает, он нас обоих убьет!
      — Да будет мне позволено указать, ваше высочество, — сказал Фари. — Этот человек предполагал, что мы все поймем… и никому ничего не расскажем.
      Он посмотрел на Калазариса, сверкая желтыми глазами. Однако спокойно произнес:
      — По глупости, или по хитроумию, но, похоже, ты всех нас сделал заговорщиками.
      Калазарис и бровью не повел. Дело требовало отсутствия эмоций.
      — Я все-таки надеюсь, что план умен, о благородный, — сказал он. — То есть применительно к нам, конечно.
      Наследный принц, однако, не успокаивался.
      — Больше всего меня злит, — сказал он, — что по каким-то причинам этот Протарус, этот король-выскочка, считает меня настолько коварным сыном, что верит, будто я не пойду и не расскажу все.
      — И меня таким считает, ваше высочество, — пробормотал Фари. — Я ведь с вами.
      Он сверкнул глазами на Калазариса. Но вновь заговорил спокойно:
      — Я так думаю, что это ты рассказал ему о жизни нашего двора. Поведал о наших личных привычках.
      — Я рассказывал по возможности меньше… Но обстоятельства… — ответил Калазарис.
      Фари выбросил вперед коготь. Обжигающий луч света ударил в Калазариса, завопившего от боли.
      — Пора бы тебе уже научиться вопить не так сильно, — сказал Фари, опуская коготь. — А то кто-нибудь услышит и раскроет наш заговор.
      — Я все им рассказал, — прокряхтел Калазарис. — Все, о чем спрашивали.
      Фари повернулся к Луке.
      — Я думаю, теперь он более аккуратно будет относиться к правдивости своих ответов, ваше высочество, — усмехнулся он.
      Лука кивнул. Он успокоился, стал взвешивать слова.
      — Я думаю, Протарусу известно, что мы не являемся закадычными друзьями, — сказал он Фари.
      — Думаю, так, ваше высочество, — ответил Фари.
      Лука посмотрел на Калазариса.
      — Почему же Протарус решил, что мы будем друг друга поддерживать в этом заговоре? — спросил он.
      — Не знаю, ваше высочество, — сказал Калазарис. — Он просто велел передать его послание. В интимной обстановке.
      — И что же это за послание?
      Калазарис набрал воздуху и заговорил:
      — Король Протарус посылает приветствия, теплые пожелания здоровья и надежды, что в предстоящем сражении с вами все будет хорошо.
      — Стало быть, он действительнонамерен драться, — сказал Фари.
      — Несомненно, о благородный, — ответил Калазарис. — Протарус будетдраться.
      — Но против него невероятное численное превосходство! — воскликнул Лука.
      — Король Протарус так и знал, что вы это скажете, ваше высочество, — ответил Калазарис. — И сказал мне в ответ, что, когда на небе Демонская луна, неизвестно еще, что вероятно, а что невероятно.
      Фари хихикнул:
      — Известный миф. Мне уже приходилось его слышать, хоть он и достаточно старый.
      — Когда же грянет битва, ваше высочество, — продолжал Калазарис, — он просил, чтобы вы поберегли себя. И если обстоятельства сложатся неожиданно, подумали бы над его предложением. Если вы отдадите ему Манасию, он отдаст вам трон. Он сказал, что верит в вас как в способного правителя края демонов. Под его началом, разумеется.
      — Я думаю, нам надо просто прикончить этого червя, — возмутился Лука, обращаясь к Фари. — И убить побыстрее. И продолжить заниматься делами, будто бы ничего и не происходило.
      — Не будьте столь торопливы, ваше высочество, — посоветовал Фари. — Обратите внимание, что послание адресовано нам обоим. Он требует согласия двух изменников, или, похоже, дело у него не выгорает. И разве не любопытно, он полагает, что мы оба ненавидим вашего отца гораздо сильнее, нежели не нравимся друг другу.
      Наступила неловкая тишина. Оба демона обнаружили, что не торопятся опровергнуть данное предположение.
      — И на этом все? — спросил Лука, обращаясь к Калазарису. — Он всего лишь просил нас поберечься, и если битва обернется не в нашу пользу — с нашей точки зрения — пересмотреть вопрос о своих союзниках?
      — Да, ваше высочество, — сказал Калазарис.
      Последовала долгая пауза. Ее сухим покашливанием прервал Лука.
      — Смешно, — рассмеялся он.
      Фари тоже засмеялся.
      — Чрезвычайно смешно.
      — И еще одно, о благородные, — добавил Калазарис. — Сафар Тимур, его великий визирь, приказал мне передать вам вот это.
      Он протянул лорду Фари свиток. Старый демон развернул его и изучил. Затем встревоженно вскинул голову.
      — Это формула заклинания, ваше высочество, — сказал он. — Формула, снимающая заклятие с Запретной Пустыни.
      — То есть люди могут пересечь ее с той же легкостью, что и мы, — сказал Лука. — Ну и что?
      — В общем-то ничего, ваше высочество, но я еще ни разу не видел, чтобы столь величественное заклинание — то, над усовершенствованием которого мы бились столько лет, — было сформулировано так просто. Так изящно. И от него веет не годами тяжелой работы, а истинным вдохновением.
      — Да какая разница? — спросил Лука. — Быстро оно сделано или в течение нескольких лет тяжелого труда?
      — О, вероятно, действительно разницы нет, — сказал Фари. — Но долг мой указать, что только настоящий мастер-маг мог сделать такую штуку. Маг настолько же великий, если не более, чем ваш отец.
      Лука уставился на старого демона. Затем отвел глаза. Последовала еще одна долгая и неловкая пауза.
      — Все же, я думаю, не стоит беспокоить короля, — наконец сказал Лука.
      — Абсолютно с вами согласен, ваше высочество, — ответил Фари с едва заметным облегчением. — Нет необходимости обременять его подобными глупостями.
      — А как же я? — выпалил Калазарис, не сообразив, что же они все-таки выбрали для себя.
      — О, я думаю, тебе тоже надо поберечься в битве, — ответил Фари. — Не так ли, ваше высочество?
      — Да, да, именно так и следует поступить, — сказал Лука. — Поберечься в битве. А там посмотрим.

24. Битва и бегство