У его старого друга сохранялись те же легкие, открытые манеры. Если бы не борода, то он ничем бы не отличался от прежнего Ираджа. Хоть он и вел себя небрежно, по-королевски, но ведь таким он был всегда. Правда, он сильно возмужал. С бородой, которую, как подозревал Сафар, он отрастил, чтобы выглядеть старше, Ирадж смахивал на тридцатилетнего, хотя, как и Сафару, ему совсем недавно перевалило за двадцать. В глазах читалось то же коварство, которое позволило ему выжить посреди семейных войн. Но какая-либо злоба или жестокость, как отметил Сафар, отсутствовали.
      К тому же Ираджу, ставшему причиной многочисленных кровопролитий, казалось, удавалось сохранить лик воина, а не мясника.
      Это-то и заставляло Сафара, замкнутого от природы, сохранять еще большую настороженность.
      Ирадж по-прежнему походил на неугомонного мечтателя. От него исходило ощущение невинности — как от всех мечтателей. Именно это больше всего и сбивало Сафара с толку. Как удавалось Ираджу выглядеть невинным посреди всех тех ужасов, причиною которых являлся он?
      Сафар бросил взгляд на Ираджа, вновь отметив его замечательное сходство с Алиссарьяном.
      И впервые Сафар понял истинную цену той загадке, которую, и сам того не зная, загадал Губадан: «Что же за человек был этот Алиссарьян? Монстр, как утверждали его враги? Или посланец богов?»
      Сафару страшно хотелось узнать ответ.
      Он отбросил смятение в сторону. Прежде всего он должен был позаботиться о Мефидии и своих друзьях. А уж затем постараться исполнить обещанное Мефидии и посмотреть, что можно сделать, чтобы уменьшить страдания жителей Сампитея.
      А за этими двумя неотложными делами открывалась пропасть, широкая и глубокая. Судьба неотвратимо влекла его к краю этой пропасти.
      И он ничего не мог поделать с судьбою.
 
 
      После того как Сафар вымылся, переоделся в чистую одежду и выслушал первый обнадеживающий доклад о здоровье Мефидии, его позвали в личные апартаменты Ираджа.
      Если бы не размеры и местоположение, шатер Ираджа ничем бы не отличался от остальных и никак не походил бы на обитель короля. Он стоял посреди дюжин таких же шатров, сделанных из простой прочной материи. По лагерю на холме сновали офицеры в мундирах, чиновники и писцы в гражданском платье. Позже Сафар узнал, что Ирадж все свои дела ведет здесь, в этих шатрах, создав тип походного двора, перемещающегося от одного поля боя к другому. Ирадж правил огромным новым королевством, протянувшимся от Божественного Раздела до самых далеких глухих мест, оставаясь все время в пути.
      Обстановка в шатре Ираджа была простой и чисто деловой. Вместо столов использовались сундуки, вместо кресел — седла. У дальней стены на возвышении стоял простой походный трон с развевающимся над ним знаменем Ираджа. Войдя, Сафар обнаружил трон пустым. Приданные Сафару два адъютанта провели его мимо склонившихся над картами офицеров и сержантов. Отовсюду раздавались слова приказов и донесений.
      Тяжелые портьеры отделяли часть шатра. Подойдя поближе, Сафар ощутил запах духов. Удивившись такому странному обстоятельству среди воинского окружения, Сафар еще больше поразился, когда раздвинулись портьеры и показались две юные девушки, одетые по-солдатски. Несмотря на красивую внешность, глаза их горели яростью и свирепо позвякивало навешенное на них оружие.
      Не говоря ни слова, они обыскали Сафара на предмет оружия. Странно было ощущать, что тебя в самых интимных местах ощупывают красивые и грозные женщины.
      Удовлетворившись, они провели его в комнату, где с кубком вина, в окружении дюжины других женщин-воинов, возлежал на подушках Ирадж.
      — Сафар, — позвал он, — иди-ка ко мне. Давненько мы с тобой не выпивали.
      Он хлопнул в ладоши, и женщины засуетились, поднося выпивку и закуску, взбивая подушки, чтобы Сафар мог устроиться со всеми удобствами.
      Ирадж фыркнул, заметив удивленное выражение лица Сафара, ошеломленного заботой со стороны этих надушенных мужественных и красивых созданий.
      — Ну как тебе моя королевская гвардия? — спросил он.
      Сафар покачал головой.
      — Я даже не знаю, как с ними обращаться — то ли вступать в схватку, то ли заниматься любовью, — пошутил он.
      — Я сам частенько недоумеваю, — сказал Ирадж улыбаясь. — Иногда мы занимаемся и тем и другим, чтобы интереснее проходили ночи.
      Женщины рассмеялись над шуткой короля, и по их лицам и жестам Сафар понял, что они не притворяются и в самом деле радуются от души.
      — Ты же знаешь мою слабость к женщинам, — сказал Ирадж.
      — Уж мне ли не знать, — усмехнулся Сафар.
      — Стало быть, ты должен оценить подобное военное решение вопроса, — сказал Ирадж. — Вместо того чтобы замедлять собственное продвижение вперед толпой куртизанок и их пожитков, я набрал взвод красивых женщин в королевскую охрану. Они все прекрасно обученные бойцы. Я сам слежу за их тренировками и скажу без ложной скромности, что ни один наемный убийца мимо них не прошмыгнет. И опять же благодаря мною организованным тренировкам в постели они тоже превосходны.
      Сафар рассмеялся.
      — Тяжелая же работа быть королем, — сказал он. — Но ведь должен же кто-то заниматься ею. — Он поднял бокал, который Ирадж уже воткнул ему в руку, и провозгласил: — За жертвенность королей!
      Ирадж разразился хохотом и с размаху чокнулся о бокал Сафара, так что вино плеснуло через край, и осушил оставшееся.
      Он посадил к себе на колени одну из женщин и стал ласкать ее.
      — Скажи мне, Лейрия, — обратился он к женщине, — что ты думаешь о моем приятеле Сафаре? Разве он не в точности именно таков, как я описывал?
      Лейрия глянула на Сафара глазами, похожими на темные сливы, глазами, способными зажечь огонь в любом мужчине, кроме Сафара, все внимание которого сейчас сосредоточилось на забавной ситуации.
      — Более того, ваше величество, — ответила Лейрия, не спуская глаз с Сафара. — Ведь вы еще не говорили, что он и красив. А какие глаза! Я никогда не видела мужчины с такими большими голубыми глазами. Словно в небо смотришься.
      Ирадж похлопал ее по роскошному бедру.
      — Что? — весело вскричал он. — Ты возжаждала другого?
      Лейрия запустила руку в золотую бороду короля.
      — Ну, может быть, самую малость, ваше величество, — надула она губки. — И то лишь для того, чтобы обрести побольше опыта и потом доставить вам больше удовольствия.
      Ирадж поцеловал ее, долго и страстно, затем оттолкнул, глядя на изумленного Сафара.
      — Вот видишь, брат? — сказал он. — Вечно у нас эта проблема. Нас хотят одни и те же женщины. И что нам делать?
      Сафар мгновенно ощутил, что вступает на опасную почву.
      — Я чрезвычайно польщен, ваше величество, — сказал он. — Но уверен, что Лейрия лишь пошутила.
      — Ерунда, — сказал Ирадж. — Она хочет тебя. И ты получишь ее.
      Он подтолкнул Лейрию на колени к Сафару. Та пошла охотно и, устроившись, принялась гладить грудь Сафара. Сафару пришлось устроиться поудобнее — ее кинжал упирался ему в бок.
      — Прошу тебя только об одном — будь ласков с нею, — сказал Ирадж. — Чтобы она вернулась от тебя в добром здравии. Ведь у нее не было других мужчин, кроме меня. — Он указал на остальных женщин. — И у них нет. Я не из тех, которые делятся женщиной с другими мужчинами.
      Он улыбнулся:
      — Фактически это случилось лишь один раз до этого. Помнишь, когда это произошло, Сафар?
      Разумеется, Сафар помнил.
      — Астария, — сказал он. — Как же я мог забыть!
      — И клятву нашу помнишь? — спросил Ирадж.
      — Все, что мое, — твое, — ответил Сафар. — И все, что твое, — мое.
      — Отдается по доброй воле и без обиды, правильно? — продолжил Сафар.
      — Да, ваше величество, — сказал Сафар. — Отдается по доброй воле. И без всякой обиды.
      — Хорошо, — сказал Ирадж. — Рад, что ты помнишь.
      Сафар понял, что по каким-то неведомым причинам эта тема являлась очень важной для Ираджа.
      — И еще одно, Сафар, — сказал Ирадж. — Когда мы в интимной обстановке, не зови меня ни ваше величество, ни ваше высочество, ни прочими глупыми титулами.
      — Это значительно облегчает жизнь, — рассмеялся Сафар. — Первый раз, когда я так обратился к тебе в присутствии твоих офицеров, то тут же подумал: неужели это тот самый парень, которого моя мать ругала за то, что он прошелся по ее чистому полу в грязных башмаках?
      Ирадж усмехнулся, припомнив.
      — Я думал, она убьет меня, — сказал он. — Она заставила меня опуститься на четвереньки и вытереть пол. Унизительное ощущение для будущего короля, не так ли?
      Он внезапно стал серьезным, устремив взгляд куда-то вдаль.
      — И вот я король. Как ты и предсказывал в пещере Алиссарьяна.
      Сафар кивнул, вспоминая.
      — Предсказывал ты и другие грандиозные события, — продолжал Ирадж.
      — Да, — сказал Сафар.
      — Так скажи мне, брат, по-прежнему ли ты уверен в этих событиях? По-прежнему ли видишь ты меня королем королей, монархом всего Эсмира?
      Ответ вырвался непроизвольно.
      — Да, — тихо сказал Сафар, увидев перед мысленным взором Ираджа сидящим на золотом троне.
      Ирадж помолчал с минуту, поигрывая кубком. Затем вдруг хлопнул в ладоши.
      — Оставьте нас! — приказал он женщинам. — Я хочу остаться наедине с другом.
      Лейрия встала с колен Сафара и вместе с другими женщинами вышла из комнаты. После их ухода Ирадж продолжал молчать, размышляя.
      Когда он наконец заговорил, в голосе звучало раздражение:
      — Почему ты не явился, когда я звал тебя? Я чуть не умолял тебя, хоть это и не в моих привычках.
      Сафар пришел в замешательство.
      — Ты звал меня? Когда?
      — Когда ты находился в Валарии, — сказал Ирадж. — Я послал тебе письмо. И большой кошель с золотом, чтобы оплатить твои расходы.
      — Я ничего не получал, — сказал Сафар. — А если бы получил, то сразу бы явился. — Он скривился. — В Валарии дела обстоят скверно.
      Ирадж внимательно посмотрел ему в лицо, затем расслабился, убедившись, что Сафар говорит правду.
      — Я кое-что слышал о твоих затруднениях, — сказал он.
      — Вот потому-то я и оказался с цирком, — сказал Сафар. — В Валарии весьма могущественные люди жаждали моей головы.
      — Больше можешь не переживать из-за них, — сказал Ирадж. — Валария дорого заплатила за твои горести.
      Сердце Сафара отчаянно заколотилось.
      — Что ты имеешь в виду? — спросил он.
      — Валария прекращает свое существование, — ответил Ирадж. — Я вновь вернул ее в состояние всего лишь фермы для крупного рогатого скота. — Он небрежно наполнил свой кубок, подлил вина Сафару. — Впрочем, так произошло не только из-за тебя, — сказал он. — Они оказались дураками. Выказали неповиновение мне, как и жители Сампитея. Пришлось преподать им урок. Хотя, боюсь, в случае с Валарией я несколько пренебрег законным разбирательством. Я решил, что ты погиб, и мстил за тебя.
      Сафар пришел в ужас, что такие события связаны теперь с его собственным именем.
      Заметив это выражение на его лице, Ирадж помрачнел.
      — Вообще-то я нормальный, мягкосердечный человек, — сказал он, — и никому не желаю зла. Во мне говорят слабости моего отца, и мне приходится постоянно быть начеку. Чтобы править, нужна строгость. И без крови королевства не создашь.
      Сафар с изумлением увидел, как увлажнились глаза Ираджа от пережитого.
      — Но я и представить себе не мог, что крови прольется так много, — сказал Ирадж придушенным голосом.
      Затем он встряхнулся и вытер глаза, заставив себя улыбнуться.
      — Но ведь и это ты видел в пещере, не так ли, Сафар? — спросил он. — Когда ты предсказывал мое будущее, мне показалось, что тебя охватила печаль.
      — Да, — почти прошептал Сафар.
      — Но ведь такова моя судьба, и с этим ничего не поделаешь. И живем мы в ужасном мире. Лишь я один могу наставить его на путь истинный. Если бы люди могли заглянуть в мою душу и распознать истинные намерения, они не стали бы препятствовать мне. Я же несу мир в их земли. Я несу им величие. И прежде всего хочу, чтобы они поменьше страдали.
      Глаза Ираджа загорелись страстью, и на мгновение Сафар увидел прежнего, юного Ираджа.
      — Ты поможешь мне, Сафар? — взмолился Ирадж. — Я не уверен, что справлюсь со всем в одиночку.
      Сафар помолчал, прислушиваясь к тем тысячам мыслей, которые рвались наружу. Но тут послышалось царапанье в дверь.
      Ирадж раздраженно вскинул голову:
      — Ну!
      Вошли две охранницы, сопровождая старого испуганного человека в одеянии целителя.
      — В чем дело? — рявкнул Ирадж.
      — Простите меня, о ваше благороднейшее величество, — забормотал целитель. — Я, недостойный червь, трепещу в вашем высоком присутствии. Осмелюсь сказать…
      Ирадж махнул рукой, прерывая его.
      — Хватит молоть чушь, приятель, — сказал он. — В чем дело?
      Целитель закивал головой:
      — Я насчет той женщины, что доверили моему попечению.
      — Мефидия! — воскликнул Сафар, вскакивая на ноги. — Что с ней?
      — Боюсь, она умирает, мой господин, — трясясь, сказал он Сафару. — И она зовет вас, мой господин. Вам надо бы поспешить, пока не поздно!
      Ирадж увидел муку на лице Сафара.
      — Иди к ней, — сказал он. — Позже поговорим.
      Сафар рванулся прочь. Целитель заспешил следом.
 
 
      Увидев ее лежащей на походной кровати, с лицом бледным, как пергамент, с закрытыми глазами, и увидев слезы на глазах собравшихся актеров, Сафар решил, что опоздал. Она же выглядела такой старой, что он даже не узнал ее. Когда же Сафар подошел ближе и она раскрыла глаза, он вновь увидел прежнюю прекрасную Мефидию.
      — Сафар, — сказала она голосом тихим, как у призрака.
      Он рухнул на колени и схватил ее за руку, борясь с подступающими слезами.
      — Я, должно быть, ужасно выгляжу, — сказала она уже чуть тверже. — Представь, каково женщине оказаться в таком виде перед своим юным лебедем.
      — Ты прекрасна, как всегда, любовь моя, — пробормотал Сафар. — Просто немного ослабла от страданий.
      — Ты всегда так мило лгал, Сафар, — сказала Мефидия. — Но сейчас не время для комплиментов. Оставим пустое: я умираю.
      Сафар крепче сжал ее руку.
      — Я не отдам тебя! — вскричал он, ощущая, как она все дальше ускользает от него. — Останься со мной, Мефидия! Я созову всех лекарей. Сотворю заклинание с ними, заклинание столь сильное, что и боги не посмеют перечить мне.
      Она улыбнулась, и он почувствовал, что Мефидия собрала все свои силы, которых оставалось очень, очень мало.
      — Позволь, я открою тебе тайну, мой милый Сафар, — сказала она. — Боги не слушают. Они ничего сейчас не слышат. И не слышат уже давно. Я знаю это, поскольку так близка к смерти, что могу заглянуть в мир иной. И знаешь, что я вижу?
      — Что? — дрожащим голосом спросил Сафар.
      — Боги спят! И так глубоко, что даже тысяча голосов, усиленных тысячекратно, не разбудит их.
      Сафар подумал, что она бредит, и поцеловал ее, бормоча:
      — Ерунда, Мефидия. Ты всего лишь видишь галлюцинацию от горячки, а вовсе не иной мир.
      — Хотелось бы верить, — сказала Мефидия. — Хотелось бы.
      Внезапно глаза ее широко раскрылись и она попыталась сесть. Сафар мягко стал удерживать ее.
      — Послушай меня, Сафар! — воскликнула она.
      — Я слушаю, Мефидия.
      — Только ты можешь разбудить богов, Сафар, — сказала она. — Только ты!
      — Ну конечно, любимая. Я сделаю это сразу же, как только ты поправишься. Мы сделаем это вместе.
      — Я не с ума сошла, — сказала она с внезапной решительностью и силой, удивившей его. — Я просто умираю. И не спорь с умирающей женщиной. Это невежливо. А теперь слушай меня! Ты слушаешь?
      — Да, Мефидия, — сказал Сафар.
      — Ты не должен ненавидеть Протаруса за то, что случилось со мной, — сказала она. — Это был несчастный случай во время военных действий, и ничего более. Обещай, что не возненавидишь его!
      — Обещаю, — сказал Сафар.
      — Хорошо. А теперь пообещай мне еще одно.
      — Все что хочешь, любимая. Все что хочешь.
      — Иди с ним. Иди с Протарусом. Помогай ему. Вот единственный путь!
      — Не проси у меня этого, Мефидия, — взмолился Сафар. — Прошу тебя! Слишком много людей пострадает.
      — Так облегчи их страдания, если сможешь, — сказала она. — Но помоги Протарусу обрести престол. Потому что дело не в престоле. Это лишь первый шаг. И Протарус сам по себе не важен. Просто он встретился тебе на дороге, по которой ты следуешь. Я не знаю, что в конце этой дороги. Но ты поймешь, что делать, когда доберешься до конца. Ты поймешь, мой любимый Сафар. Ты поймешь.
      — Прошу тебя, Мефидия, — сказал Сафар.
      — Обещай мне, Сафар Тимур! Обещаешь?
      — Не могу, — сказал Сафар.
      Мефидия вцепилась в его руку и сжала изо всех сил, вложив в это пожатие всю свою волю и оставшиеся силы.
      — Обещай мне! — приказала она.
      — Ну хорошо! — воскликнул Сафар. — Обещаю! Только отпусти меня!
      Ее хватка ослабла. Сафар сквозь слезы посмотрел на нее.
      На лице ее играла улыбка.
      Ужасный вопль наполнил палатку скорбью оплакивающих ее людей.
      Мефидия умерла.
 
 
      Сафар вспомнил слова Бинера, сказанные при их первой встрече, давным-давно: «И пропади все пропадом, кроме цирка!»
      А теперь цирка не стало.
      Сафар бежал по лагерю, грубо расталкивая тех, кто попадался на пути. Ираджа в штаб-квартире не оказалось. Сафар так свирепо потребовал у какого-то генерала указать, где искать короля, что покрытый шрамами ветеран отвечал запинаясь, как новобранец.
      Сафар нашел Ираджа сидящим на походном троне, который переносил в ту точку холма, откуда хорошо просматривался Сампитей. По обе стороны трона из земли торчали острые пики.
      На одной покоилась голова королевы Армы, на другой — принца Кроля.
      У подножия холма перед плахами стояли в ожидании экзекуции длинные очереди осужденных. Далее воздвигли столбы, на которых корчились обнаженные люди, вопя под копьями мучающих их солдат.
      Ираджа окружала королевская охрана, и когда женщины увидели Сафара, они, выставив сабли, перегородили ему дорогу.
      — Пропустите его, — приказал Ирадж.
      Те неохотно расступились, но сабли не опустили.
      У мрачно настроенного Ираджа в лице не было ни кровинки, как у Мефидии. Он мановением руки отослал женщин подальше.
      — Оставьте нас одних, — рявкнул он.
      Женщины отпрянули.
      — Зачем ты пришел сюда, Сафар? — спросил он. — Эти зрелища видеть тебе нет никакой необходимости.
      — Я хочу просить тебя об одолжении, Ирадж, — сказал Сафар.
      Ирадж раздраженно заерзал.
      — А подождать нельзя? Тут вряд ли место и время для просьб. — Затем он разглядел выражение лица Сафара. — Что такое, друг мой? Что случилось?
      Сафар покачал головой, слишком взволнованный, чтобы отвечать.
      И тут в глазах Ираджа отразилась печаль.
      — Я понял. Та женщина умерла, да?
      — Да.
      — Ты любил ее?
      — Да.
      — Я сожалею. Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это.
      — Нет.
      — Это был несчастный случай во время военных действий.
      — Мефидия сказала то же самое перед смертью.
      — Мудрая женщина.
      — Да, она была мудрой.
      Ирадж всмотрелся в глаза Сафара и спросил:
      — И что же ты хотел от меня? Чем я могу ослабить твою муку?
      Сафар указал на ужасную сцену внизу.
      — Пощади их, — сказал он. Ирадж недоуменно посмотрел на него. — Позволь, я объясню тебе, почему это для твоего же блага, — сказал Сафар.
      Ирадж покачал головой:
      — Можешь не объяснять. Ты обращаешься ко мне с просьбой. Я исполню ее. Все будут отпущены немедленно. Ведь мы же с тобой на крови поклялись в этом.
      Ирадж кликнул адъютантов, и те бегом бросились к нему.
      — Освободите этих людей, — приказал он. — Пусть идут по своим домам.
      — Но, ваше величество, — запротестовал один из адъютантов. — Как же быть с их непокорностью? Ведь таких людей необходимо проучить.
      Ирадж устремил свирепый взгляд на него, так что офицер съежился.
      — Еще один вопрос с вашей стороны, сэр, — сказал король, — и на тех плахах окажется ваша голова. Делайте, что вам приказано! Немедленно!
      Адъютанты бросились выполнять поручение. Спустя несколько минут грянул горн, зазвучали слова команд и с рук и ног жителей Сампитея сбили цепи. Люди рухнули на колени, рыдая и восхваляя небеса, богов и Протаруса за проявленное милосердие.
      Сафар, глядя на них, думал, что благодарить им следовало бы Мефидию, а не Протаруса.
      — Если быть откровенным, — сказал Ирадж, — я с облегчением оказал тебе эту услугу. Присутствовать при массовых экзекуциях, да еще и распоряжаться ими, — не самое любимое мое занятие.
      — Ну так не устраивай их, — сказал Сафар.
      Ирадж удивленно поднял брови. Щеки его вспыхнули. Стало ясно, что Ирадж не привык обсуждать эту тему, да еще в такой манере. Затем задумчиво улыбнулся.
      — Что ж, ты искренен, — сказал он. — Ни один из моих придворных на такое не отважился бы. Вот чего мне больше всего и недостает. Как раз друга, говорящего правду, мне и не хватает.
      — Но ведь не далее, как час назад, — сказал Сафар, — ты просил меня присоединиться к тебе. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я служил тебе?
      — Ну конечно, — ответил Ирадж. — Но я не хочу, чтобы ты отвечал прямо сейчас. Я оказал тебе услугу и вовсе не требую такой же от тебя взамен. Иначе наша дружба оказалась бы запятнанной.
      — Но ответ мой будет тем же самым, — сказал Сафар. — И он вовсе не окажется услугой тебе. Я по своей воле и с радостью присоединяюсь к тебе. И прошу тебя лишь прислушиваться к моим советам, которые я буду давать по возможности честно и откровенно.
      — Идет! — сказал Ирадж, светлея лицом.
      Он протянул руку.
      — Возьми ее, брат мой, — сказал он. — И я вознесу тебя так высоко, как будет в моей власти.
      Сафар сжал его руку.
      — Сафар Тимур, сын гончара, маг из Высоких Караванов, я, король Протарус, провозглашаю тебя великим визирем. С этой минуты ты занимаешь самое высокое положение в моем королевстве. Можешь приказывать любому, кроме меня.
      Сафар ощутил, как мир повернулся на своей оси. Словно великий цирковой мастер повернул великое колесо судьбы. Сафар, привязанный к колесу головой наружу, вращался, вращался, вращался. И тут он услыхал крик циркового мастера: «Крутится и крутится… а где остановится… лишь богам известно!»
      Сафар крепко ухватился за руку Ираджа, частично из-за того, чтобы не упасть, но в основном борясь с желанием отдернуть собственную руку. Все это было ему ни к чему. Самым большим его желанием было взобраться на борт воздушного корабля с Бинером, Арлен и остальными и покинуть это место, улететь от судьбы.
      Но воздушного корабля больше не существовало. К тому же он дал слово Мефидии.
      Сафар собрался с духом и по возможности решительнее произнес:
      — Принято!
 
 
      Этим же вечером Ирадж собрал двор. Состоялась небольшая церемония утверждения Сафара великим визирем.
      Лица королевских офицеров и придворных представлялись Сафару единой смазанной картиной. Он мог различить лишь некоторых. Частью дружески взирающих на него, частью нет. Но в основном смотрели с любопытством и благоговением.
      Кто же этот человек, который вознесся так высоко и так стремительно? И что сулит его явление? Несчастье или славу?
 
 
      Ночью Сафару снилось, что к нему пришла Мефидия.
      Во сне его ласкали нежные руки. Он открыл глаза и увидел парящие над ним лицо Мефидии и стройное тело. Он окликнул ее по имени и прижал к себе. Они оказались в объятиях друг друга, ощущая чувство полета, будто снова оказавшись на борту воздушного корабля. Но тут воздушный корабль охватило пламя, и они полетели к земле, вцепившись один в другого, оседлав этот огонь в бесконечном падении.
      Проснувшись утром, Сафар обнаружил лежащую у него на сгибе локтя улыбающуюся во сне Лейрию.
      Чувствуя себя предателем, он попытался осторожно вытащить из-под нее руку… Но Лейрия, проснувшись, лишь томно оглядела его своими сливовыми глазами и прижалась плотнее.
      Он вежливо, но решительно начал отстраняться.
      — Мне надо заниматься делами, — сказал он.
      Лейрия немножко поупиралась, затем хихикнула и встала.
      — Я не должна быть эгоисткой и забирать всю твою силу, мой господин.
      Сафар вместо ответа изобразил слабую улыбку.
      Она принялась одеваться.
      — Ночью ты звал по имени другую женщину, — сказала она. Несмотря на легкомысленность тона, Сафар ощутил сквозившую обиду. — Ту, что умерла?
      — Да, — тихо сказал Сафар.
      Лейрия пожала плечами.
      — Да мне-то что, — сказала она. — Даже хорошо, что у тебя в сердце живет верность. — Она низко опустила голову, сосредоточившись на пристегивании оружия. — Король приказал мне утешать тебя и охранять ценой жизни.
      Она подняла голову, и Сафар увидел слезы в ее глазах.
      — Король-то приказал, — сказала она, — но я делаю это с радостью. Я буду охранять тебя и стану той женщиной настолько, насколько тебе надо. И может быть, когда-нибудь ты произнесешь мое имя… а не ее.
      Сафар не знал, что сказать. Судя по выражению ее лица, сейчас любые слова вызвали бы поток слез. Должно быть, она презирала его за такое унижение. Поэтому он всего лишь сказал:
      — Мне было хорошо, Лейрия.
      Но даже и это слабое утешение, по-видимому, удовлетворило ее. Она кивнула, закончила одеваться, быстро поцеловала его в щеку и ушла.
      Сафар посмотрел ей вслед, размышляя, сколько в этом действе было наигранного и сколько искреннего.
      И как много может он поведать Ираджу?
 
 
      Вскоре Сафару представилась возможность получить ответы на эти вопросы. Он едва успел перекусить и одеться, как его вызвал Ирадж.
      Торопливый путь к королю он проделал под охраной и руководством Лейрии. Она ничем не намекала на то, что ночь они провели вместе. Держалась воинственно и профессионально, но вежливо. Когда он подошел к королевским покоям, его не стали, как обычно, обыскивать на предмет оружия, а мгновенно пропустили внутрь. Ирадж сидел на простом походном стуле у небольшого стола, заваленного картами и чертежами.
      Увидев Сафара, он сказал:
      — Похоже, мой маленький подарок доставил тебе массу неприятностей, мой друг.
      Сафар старался не смотреть на Лейрию.
      — Ты звал меня, Ирадж? — спросил он.
      Ирадж похлопал по одной из карт.
      — Я размышляю над нашей следующей кампанией, — сказал он, к огромному облегчению Сафара. — Приближается зима, и времени у нас немного.
      — В чем затруднения? — спросил Сафар. — И чем я могу помочь?
      — Затруднения с Сампитеем, — ответил Ирадж. — Теперь, когда я по твоей просьбе отпустил домой жителей этого города, они останутся у меня в тылу, когда мы двинемся дальше.
      — Но почему ты думаешь, что они будут представлять опасность для тебя? — спросил Сафар.
      — А почему ты думаешь, что не будут? — ответил Ирадж, сузив глаза.
      — Но разве ты не собираешься оставить гарнизон в городе, — спросил Сафар, — поставив во главе своего человека?
      — Гарнизоны чрезвычайно дороги, — сказал Ирадж. — Требуются деньги, солдаты и хорошие офицеры, чтобы командовать.
      — Вчера, — сказал Сафар, — я хотел пояснить тебе причины моей просьбы. Ты по доброте своей слушать не стал. Я вновь хочу изложить их.
      Ирадж кивнул.
      — Валяй, — сказал он.
      — Сампитей является одним из богатейших городов Эсмира, — указал Сафар. — Источником его благосостояния, как ты знаешь, является шелк. А чтобы производить этот шелк, требуются весьма опытные и искусные мастера. И этим искусством мало где владеют, помимо Сампитея. Поэтому эти люди более ценны для тебя в живом виде, нежели в мертвом или порабощенном. Ты только подумай, сколько золота ты мог бы брать с них в виде налога. А золото употребить на твои кампании. Что же касается солдат для гарнизона, почему бы не взять их из числа жителей того же Сампитея? Ты с легкостью обучил бы их. Наконец, у тебя наверняка есть масса юных офицеров, рвущихся сделать карьеру и заслужить повышение, взяв на себя определенную ответственность. Они могут заменить собой тех старших офицеров, которых ты оставишь в гарнизоне присматривать за безопасностью и за сбором налогов.
      Ирадж подумал, затем сказал:
      — Признаюсь, я отчаянно нуждаюсь в деньгах. Почему-то в истории войн не говорится, какое это дорогое удовольствие — вести войну. До сих пор я перебивался ограблением и сбором жалких налогов с тех городов, которые оказались под моей властью. К сожалению, награбленное в основном оседает в карманах солдат, а не в моих. Они уж так устроены, эти солдаты, и это их право. Что же касается налогов, то правители, ставшие моими союзниками, только плачутся, что я прошу слишком много. У меня нет времени возвращаться назад и предоставлять им возможность плакаться уже по настоящему поводу, поэтому они обманывают меня немилосердно.
      — Значит, надо учредить гарнизоны тем же путем, что я предлагаю и для Сампитея, — сказал Сафар.
      — Что? И так же заменить моих солдат ихними?
      — А что тут такого? — спросил Сафар.
      — До сих пор, — сказал Ирадж, — я обходился людьми с родных равнин.
      — Для начала это мудрая политика, — сказал Сафар. — Но если ты король королей, правитель всего Эсмира, то надо рассчитывать на преданность всех подданных, а не только жителей равнин. А это, мой друг, и есть главнейшая причина прекращения политики резни. К тому же ты сам говорил, что тебе не нравится проливать кровь. Возможно, это нежелание и не имеет ничего общего с той слабостью, которую, как ты утверждаешь, унаследовал от отца. Возможно, просто в подсознании ты понимаешь, что требуются новые способы управления империей, сравнимой с владениями Алиссарьяна. И все, что я сейчас сделал, это изложил таившиеся до сих пор в тебе мысли.
      Ирадж задумался, затем сказал:
      — Я сделаю так, как ты предлагаешь. С Сампитея мы и начнем.
      Он указал на карты.
      — Определенно, так ситуация становится намного легче. И до начала зимы весь юг мне покорится. А весной… — он провел линию до Божественного Раздела, — …мы двинемся на север и пересечем Киранию, как некогда Алиссарьян. — Он устало откинулся на спинку стула. — Придется по пути к морю все время сражаться. Интересно, сколько лет уйдет на это? Доживу ли я?