Джошуа в падении развернулся лицом вниз и с помощью встроенного реактивного двигателя удержался в таком положении. Вывернув шею, он смог разглядеть Таена: тот плыл футах в трех выше.
      Эльяр поравнялся с ним, и Джошуа понял, что скорость падения замедляется. Они пролетели примерно пятьсот футов (скорость составляла не больше нескольких футов в секунду), когда внизу замаячил пол. Джошуа развернулся и опустился на полусогнутые.
      Сработал антигравитатор крепости, так что удара он не почувствовал. В то же мгновение выехавшая металлическая плита перегородила шахту, в которую они упали.
      — Алиса и ее друг в консервной банке. Приятного аппетита, — сказал Вольф.
      Таен не ответил — он осматривал стены и пол овальной западни. И человек и эльяр по-прежнему держали оружие наготове.
      — Я не нахожу ни одного слабого места, — сказал Таен.
      — Я тоже, — согласился Вольф. Он попытался мысленно проникнуть за стену. В трех четвертях круга были только металл и камень, в четвертой он почувствовал пустоту. Внезапно его отбросило назад.
      Джошуа вздрогнул, как от удара.
      — Что такое? — спросил Таен.
      — Там кто-то есть, и он не хочет, чтоб на него смотрели, — отвечал Вольф.
      — Положите оружие, — раздался голос. Он заполнял и мозг, и крохотное помещение.
      Вольф колебался, но, увидев, как Таен встал на колени и положил оружие, сделал то же самое.
      Он чувствовал, что кто-то, причем не один, рассматривает его.
      Часть стены отодвинулась. Перед ними стояли пятеро эльяров. Двое держали длинные узкие «ружья», как у Таена, на трех были темные церемониальные одеяния, а на среднем — еще и металлический обруч с Луминой в центре. Вольф понял, что это — Стражи.
      — Назовите себя.
      — Таен.
      — Много лет назад другой Страж нарек меня Разящим из Тьмы, — сказал Вольф. — На земном — Джошуа Вольф.
      Он почувствовал, как эльяр ощупывает его. Лумина в кармане потеплела.
      Затем камень вновь стал холодным, . и Страж повернулся к Таену:
      — Мои чувства не говорили мне, что еще один из нас остался в этой вселенной.
      Таен молчал.
      — Почему ты не совершил Переход?
      — Не знаю. Возможно, меня сочли недостойным. Страж начал было говорить, замолк, как бы обдумывая свои слова, потом продолжал:
      — Ты провел много времени с чужими, с этими земными червями, и поддался на их мышление. Нет «заслуги» в том, чтобы совершить Переход, как нет и «позора» в том, чтобы остаться здесь.
      — А как мне это было понять?
      Вольф сморгнул — в словах Таена ему почудилась нестерпимая мука.
      — Значит, тебя оставили с какой-то целью. Возможно, она имеет отношение к твоему спутнику. Он — не твой пленник, ты — не его. Вы действуете на пару? Мне трудно такое вообразить.
      — Тем не менее, — сказал Таен, — это так.
      Страж снова посмотрел на Вольфа:
      — Меня изумляют ответы этого юнца. Возможно, ты сумеешь их прояснить.
      — Сомневаюсь, — ответил Вольф. — Я сам пребываю во мраке.
      — Что вы ищете? .
      Вольф не ответил, только медленно помотал головой.
      — Вероятно, я смогу ответить за нас обоих, — сказал Таен. — Я начал поиски Стражей, опираясь только на слухи, чтобы узнать, почему меня бросили, и просить либо смерти, либо дозволения последовать за соплеменниками.
      С этим землянином мы встретились несмышленышами, сражались во время войны в разных лагерях, теперь он присоединился к моим поискам. Не знаю, что он надеется обрести и чего добивался перед войной, когда учился у нас. Знаю одно: он прекрасно усвоил и наше боевое искусство, и наше мышление. За то время, что мы вместе, он обнаружил способности, которых нет у меня. Но я забегаю вперед.
      Еще до того, как мы приступили к поискам, он почувствовал неведомую угрозу. Начиналось как бы с гудения, словно от насекомых, но то был не звук. Когда это случилось, я видел голубой ореол, он — нет. Он испытывал боль, на его внешних покровах проступали красные пятна, которые вскоре исчезали.
      Мы оба ощущали, что это как-то связано с нашими поисками и что угроза растет. Особенно сильно она ощущалась в секторах космоса, которые раньше принадлежали эльярам.
      Пока он говорил, Вольф почувствовал, что от Стражей — сперва от главного, затем и от остальных — исходит нечто странное, какой-то холод и мрак. Таен сжался, как от удара, и Вольф понял — это коснулось и его.
      — Итак, — сказал Таен, — мы не сошли с ума. Это существует на самом деле. Так что же это?
      Страж поглядел на товарищей, потом на Таена с Вольфом.
      — Вам объяснят, но не сейчас. Ты землянин, я не скажу: «Войди с миром и будь нашим почетным гостем». Слишком долго сражались наши народы, слишком много пролито крови. Но ты будешь есть, спать, учиться здесь, никто не причинит тебе вреда или обиды. Мое имя — Джадера.
      Страж легонько поклонился. Лумина на обруче вспыхнула и снова погасла.
      У Вольфа поплыло перед глазами, он сморгнул слезу.
      И внезапно понял, что улыбается.
 
      Джошуа смутно припоминал некоторые из поданных блюд, хотя по большей части они были ему внове. Обед состоял из церемониальных кушаний, к которым детей, пусть даже посольских, никогда бы не допустили. Одни ему нравились, другие он насилу проглатывал, всякий раз напоминая себе, что все съедобное для эльяров годится и для людей.
      Интересно, как сами эльяры воспринимают свою еду? Вольфу она казалась немыслимой мешаниной, в которой вкус одного компонента нередко забивает другой. Некоторые блюда были твердые, но большую часть составляли густые супы. Отдельные кушанья подавались в закрытых флаконах, их надо было вдыхать.
      Ели в просторной, затемненной комнате. Светильники по стенам горели вполсилы. Перед каждым едоком располагалась полусфера, в которой возникали кушанья и куда исчезала посуда.
      Эльяры ели за отдельными столиками и тихо переговаривались. Джошуа напоминал себе, что они лишены эмоций и, значит, генетически не способны изобразить встречу блудного сына. Вероятно, он один огорчился, что возвращение Таена никак не празднуется.
      Сперва он думал, что здесь собрались все эльяры планеты, потом понял, что некоторые из них — только изображения.
      Он тихо спросил Таена, как это делается.
      — Очень просто, — отвечал тот. — Каждый сидит в кабинке, стены которой изображают обстановку обеденной залы. Перед ними стоят коммуникационные устройства, а вокруг — большие экраны. Так нам не приходится есть в одиночестве, даже если обязанности требуют от нас находиться далеко от этого места.
      Вольф повернулся к Джадере:
      — Допустимо ли спросить, в чем обязанности Стражей этой планеты?
      — Можешь спросить, и я отвечу. Они разнообразны: начиная с того, чтобы охранять эту планету от вторжения извне, и до… до того, что привело вас сюда и о чем я расскажу в другой раз. Некоторые из нас совершают обряды.
      — Обряды? — удивился Вольф. — Не знаю почему, но мы, земляне, всегда считали, что Стражи — правители, а не то, что у нас называют жрецами.
      Таен изумленно вскинул щупальца.
      — Но как это возможно? — спросил Джадера раньше, чем тот успел заговорить. — Как можно править, если не способен вести духовно?
      — Еще как можно, — сказал Джошуа. — У нас на Земле, когда лидер оказывался еще и духовным вождем, это всякий раз плохо кончалось — мы убивали друг друга в споре, чей бог лучше.
      — Я слышал об этом, — кивнул Джадера, — и всегда удивлялся. Мне объясняли, что вы, земляне, называете богом, но я понимаю это как порождение разума, не как реальность. Как можно спорить, если истина — одна?
      — Как же не спорить? И книги и жизнь убедили меня, что всякий верящий в истину уверен: она открыта лишь ему и его друзьям.
      — Похоже, мы обречены были воевать, — сказал Джадера.
      Внимание Вольфа привлек столик неподалеку — причудливо вырезанный восьмиугольник. За ним сидел эльяр, такой древний, что его трупно-белую кожу испещряли темные пятна.
      Тот поймал на себе взгляд Вольфа, раздул капюшон, коснулся кнопки и пропал вместе со столиком.
      Джадера заметил его исчезновение.
      — Это Сериго. Он твердо держится старых обычаев и считает, что надо было не выжидать, а начинать войну, как только мы с вами столкнулись. К тому же он потерял в боях весь свой единокровный выводок и потому видеть не может землян.
      — Я тоже потерял тех, кто меня родил, — тихо сказал Вольф, — и тем не менее сижу здесь. Возможно, его истина… в чем-то ущербна.
      Джадера промолчал.
      — Мы чувствуем то, что вы назвали бы «стыд», — сказал Таен на земном, потом снова перешел на эльярский. — Прошу тебя, не думай о Сериго и его поведении.
      Вольф пожал плечами и вернулся к еде.
      Через какое-то время Джадера заговорил снова:
      — Страж, выбравший тебе эльярское имя, рассказал ли его историю, поведал ли, о ком думал, давая тебе это прозвание?
      — Нет, — удивленно сказал Вольф. — Я ничего не знаю.
      — Странно, — произнес Джадера. — Если он еще жив и не совершил Переход, я хотел бы выяснить почему. Перед тем как дать нам взрослое имя, долго советуются. Несмышленыш изучает прошлое и либо принимает, либо отвергает предложенное.
      — Вероятно, — промолвил Таен, — он сомневался, можно ли дать эльярское имя землянину, пусть даже честно ищущему Путь. Этот Страж, которого я не назову, потому что он нас оставил, был в колебаниях, и мне пришлось напомнить, что устав не запрещает подобного, пусть даже на нашей памяти такого и не случалось. Наверное, он рассказал бы историю Разящего из Тьмы позже, но тут случилась война.
      — И все же, — сказал Джадера, — имянаречение прошло не по правилам.
      С минуту он сидел неподвижно.
      — Это надо исправить, прежде чем переходить к остальному, потому что одно вытекает из другого.
 
      После еды эльяры помолчали, как требует обычай.
      Мальчиком Вольф участвовал в их трапезах, и сейчас к нему вернулось давнее чувство тепла, умиротворения, общности.
      Потом проекции находящихся в других местах одна за другой погасли.
      Джадера встал:
      — Я покажу нору, которую мы приспособили к твоим нуждам.
      Другой эльяр увел Таена, Вольф пошел за Джадерой.
      Комната была восьмиугольной, потолок, раскрашенный в разные оттенки лилового, полого загибался к углам. Место эльярского шестка занимала рама, в которую набросали разноцветных круглых подушек. У стены стоял стол, на нем — чашка и полный графин.
      — Так годится? — спросил Джадера. — Нам не следует испытывать «стыд»? Мы старались как могли, но никогда не смотрели на землян… как на гостей.
      Джошуа внутренне рассмеялся, приметив у дальней стены накрытую сверху посудину и кучку тряпья.
      — Вполне.
      Джадера протянул щупальце, повернулся и вышел. Джошуа зевнул, разделся и лег на подушки, гадая, для чего они используются обычно.
      Рука его наткнулась на пустую кобуру. Он подумал, что впервые за много лет остался без пистолета, но мысль эта ничуть не встревожила.
      Потом он закрыл глаза, и сон окутал его, как покрывалом.
 
      Вольф спал и не спал. Он видел картинки, но то, что возникало в его мозгу, не было сном.
 
      Он вылупился из сумки в чужой, незнакомой вселенной. Она была дряхлой и умирала, чтоб возродиться снова.
 
      Он помнил тех, кто произвел его на свет, и других взрослых. Они заботились о его выводке, который ползал, рос, кормился, играл.
      Во сне Вольф пытался почувствовать радость, веселье, гнев — и не мог.
      Была лишь приятная сытость после еды, удовольствие от того, что взял верх над товарищем, что вдвоем одолели третьего, потом — не такая сильная — от того, что помог другому узнать новое.
      Он был эльяром.
 
      Несмышленышам отвели место, куда не ходили взрослые, холмистое, заросшее папоротниками (от маленьких — они хрустели под щупальцами — до больших, закрывавших небо), с озерами и островами.
      Несмышленыши уходили туда и жили группами или поодиночке, стараясь подражать взрослым, примеряя на себя разные роли.
      Они дрались — один на один, один против кучи, куча на одного.
      Несмышленыши гибли, но это было в порядке вещей, потому что так надо для умножения и развития рода.
      Тот, кому не дали еще имени, убивал чаще других, и это приметили как взрослые, так и сверстники.
 
      Их было пятеро. Когда третья луна взошла, они встретились у пещеры, где жил выводок. Они знали, куда идти, и за день покрыли почти все расстояние, думая совсем о другом, чтобы не потревожить несмышленыша, который нес с собой смерть.
      Этот безымянный выстроил себе нору, которую и норой-то не назовешь, словно напрашивался на нападение, — в обрывистом берегу ручья, где некуда бежать, только в воду, но тогда течение вынесет тебя к хищным зверям.
      Он развел костерок из минералов, которые нарыл в береговом обрыве, под тем, что Вольф-сновидец назвал бы каменным деревом без листьев, только оно было живое и росло.
      Пятеро остановились за последним пригорком и долго смотрели на огонь, на неподвижную фигуру того, кто, похоже, не ведал страха.
      Они обменивались прикосновениями, щупальца сигналили, кому идти первым, кому заходить с боков, кому выжидать, чтобы нанести последний смертельный удар.
      Выбранный вожаком поднял щупальце и раздул капюшон, готовясь подать сигнал.
      Он шел за ними от самой пещеры и прыгнул сейчас сзади.
      Первого он ткнул в глаз — щупальце вошло в глазницу, брызнула кровь, безжизненное тело упало на землю, второй коленом переломил шейные хрящи, и она тоже умерла сразу. Третий размахнулся дубиной, но цель исчезла, и удар пришелся четвертому в грудь. Пятый, вожак, успел что есть силы пнуть нападавшего, и тот упал.
      Двое из пещеры набросились на него с боков.
      Тот, который был Вольфом, вскочил, развернулся и в прыжке выбросил обе ноги. Послышался хруст, несмышленыши упали замертво.
      Последний повернулся, чтобы бежать, однако безымянный преградил ему путь. Глаза горели, огонь требовал пищи, пищей был дух сверстника.
      Пять маленьких эльяров лежали мертвыми возле ручья, недалеко от гаснущего костерка.

* * *

      Вскоре после того им дали имена. Некоторые захотели приносить потомство, другие — пестовать выводки. Задачи на будущее были ясны, избранному пути предстояло следовать всю жизнь.
      Он всегда знал, каким будет его служение.
      Воин.
      Стражи испытали его и послали учиться.
      Ему дали Лумину и новое имя в память о том, что он совершил в ночи, в пустынном месте.
      Он стал Разящим из Тьмы.
      Для эльяра нет чести большей, чем стать воином. Выше — только Стражи.
 
      Он совершенствовал телесные навыки и обретал знания. Он научился владеть оружием, которое Вольф-сновидец назвал бы ножом, ружьем, ракетой и другими именами, для которых у Вольфа не было ни слов, ни понятий.
      Что важнее — он усвоил, что порой не стоит принимать бой, а надо затаиться и ждать, пока придет подкрепление.
      Он научился водить летающие машины в разных атмосферах и в космосе.
      Ему объяснили, как перемещать космический корабль из одной части эльярского космоса в другую.
      Теперь он был готов к служению.
      Его назвали Хранителем Порядка на дальних рубежах эльярской вселенной. Здесь он распоряжался жизнями низших существ, населявших подвластные планеты, разумных, но малозначительных по сути.
      Вольф заметался, наполовину проснулся, забормотал возмущенно и вновь погрузился в «сон».
      Разящий из Тьмы знал уставы и правил строго, позволяя жить, сколько считал нужным, убивая, когда приходила пора.
      Шло время.
      Потом начались перемены.
      Целые планеты теряли связь с метрополией.
      Иногда горстке кораблей удавалось спастись, но чаще всего эльяры в них оказывались мертвы или в помрачении рассудка.
      Другие Хранители Порядка уходили во тьму, и никто не мог объяснить причину их гибели.
      Вольф во сне пытался почувствовать угрозу, увидеть ее, но получил отпор.
      Разящего из Тьмы вызвали на большой сбор. Все эльяры на всех планетах подключились и слушали.
      Им сообщили самое страшное.
      Эльяры обречены.
      То, что проникло в Галактику, истребит их.
      Можно либо сражаться, либо бежать.
      Стражи придумали, как перенестись через пространство-время в иное место, куда враг не сумеет за ними последовать.
      Никто не спорил, не обсуждал. Путь был ясен.
      Чтобы выиграть время, нескольким эльярам, лучшим из воинов, сильнейшим Хранителям Порядка, предстояло пойти в контратаку, сдержать врага, пока остальные совершат Переход.
      Разящий из Тьмы знал, что он — в числе счастливцев и поставлен над ними главным.
      Его снова учили, на этот раз — Стражи. Его воля и мозг стали крепче металлоида, острее клинка и лазерного луча.
      Для последней битвы построили корабли-исполины, много больше самых больших эльярских линкоров, но в каждом предстояло лететь лишь одному Хранителю.
      У кораблей была одна цель, один-единственный враг.
      Разящий из Тьмы возглавил первую группу. Он прыгал из одной точки меж звезд в другую, всякий раз приближаясь к врагу.
      Он вышел из последнего прыжка в реальное пространство и понял, что враг перед ним — облако мрака, заслонившее убитые им звезды.
      Щупальца скользнули по пульту, и дальнобойные орудия дали первый залп.
      Он почувствовал, что снаряды попали в цель, почувствовал боль врага.
      Далеко, за полгалактики от этого места, его собратья начали Переход.
      Враг собрался с силой и выбросил свое сознание вперед, через пространство, сквозь металлическую обшивку корабля.
      Разящий из Тьмы испытал мгновение, вечность алой муки, огня, вскрикнул. Его не стало.
      Джошуа Вольф проснулся от дикой боли. Мозг его наполняло глухое гудение. Руки, ноги и живот горели от волдырей.

      — Как вы это сделали? — спросил Вольф.
      — Очень просто, — отвечал Джадера. — Сохранились записи. Мы знаем, что ты владеешь Луминой и научился ею пользоваться. Через свою Лумину мы установили контакт с твоей и дали тебе жизнь героя, чье имя ты носишь.
      Вольф поморщился, увидел свое отражение в гладкой панели, отвернулся. Под глазами у него были синяки, краска еще не вернулась к юношескому лицу после ночного «сна».
      — Значит, это… нечто изгнало вас — эльяров — из вашей вселенной?
      — Да.
      — И оно в нашем пространстве-времени?
      — Пока нет. Но грозит проникнуть.
      — Что это? Я не смог понять.
      — Мы не позволили тебе увидеть. Теперь дадим. Следуй за мной.
      — Можно с вами? — спросил Таен.
      — Нет, — отвечал Джадера.
      — Почему? — возразил Вольф. — Это опасно? Таен — мой напарник. Ему тоже хорошо бы знать.
      — Небольшая опасность есть, — сказал Джадера, — но дело не в этом. Мы избегаем контакта с… тем, кого ты увидишь. У эльяров есть пословица: «Запах фалааса привлекает сборщика».
      — Или, — добавил Вольф, — на земном: «Блеяние козленка возбуждает тигра».
      — Именно так.
      Только в следующее мгновение до Вольфа дошло, что Джадера его понял. Он открыл было рот, однако передумал и вслед за Стражем вышел из комнаты в полого спускающийся коридор.
 
      Комната имела форму неправильного многоугольника. Пол шел концентрическими волнами, только в самой середине располагалась ровная площадка. Потолок испещряли выемки. Кристальные стены, если смотреть на них прямо, казались одноцветными, но если взглянуть сбоку — разлагали цвета в спектр.
      — Здесь понадобится твоя Лумина.
      Вольф повернулся спиной, достал каменное яйцо из мешочка, который лентой крепился к поясу и прятался между ног.
      Джадера протянул щупальце, Вольф неохотно отдал Лумину.
      Джадера положил камень на середину ровной площадки, потом вынул из карманов одеяния два других, побольше.
      — Опустись на пол, — приказал он. — Ты ведь умеешь выходить из своего тела?
      — Да. Хотя ненадолго.
      — Время теперь не важно. Его больше нет. Как только ты воспаришь над плотью, то поймешь, что делать дальше.
      Вольф опустился на колени, уперся ладонями в ляжки, свел пальцы. Джадера положил две Лумины в один ряд с первой.
      — Готово. Знай, Разящий из Тьмы: то, что ты сейчас увидишь, не реальность в привычном понимании.
      — А что же? Джадера задумался.
      — Мы считаем, что враг зародился не в нашей галактике, но пришел из другого пространства-времени. В отличие от тебя и меня он имеет более четырех измерений. Посему ты увидишь и испытаешь то, что подскажет твой мозг и твоя земная культура.
      Чтобы лучше понять, представь себя двухмерным созданием, как на ваших картинах. Теперь вообрази, что тебя вынули из рамы и поместили в то, что мы называем «реальным миром». И прости, что прибегаю к столь явной выдумке.