– Я прошлым интересовался с детства, – соврал Эрик. – Почему-то разговоры взрослых всегда оказывались увлекательнее, чем у ребят. – Он гадал, откуда взялось слово «ребята», и решил, что такое слово использовал бы сам Фрерон. – Но вы говорили что-то о записях.

– Да, и полагаю, это было незаконно, поскольку массу материалов по Конфедерации, которыми я располагаю, в свое время строго засекретили. Теперь же это просто пыльные бумажки, хотя кто-то, может, и найдет их интересными.

– Как-то? – поинтересовался Пенвит, до чертиков жалея, что у него нет большого детектора в кармане, что бы определить, не является ли Фрерон тиборгским контрразведчиком, закидывающим удочку.

– Ну, может, историки Люди, по каким бы то ни было причинам сделавшие Конфедерацию предметом изучения. Достаточно обеспеченные, поскольку моя пенсия едва достигает тех размеров, каких бы мне хотелось.

– Т'узан Фрерон, – Эрик махнул бармену, – вы меня страшно заинтересовали. Может, найдем столик и обсудим это дело.

– Зовите меня Куприн.

Было весьма приятно, что около половины цирковых без лишнего шума тихо подошли к Гарвину и поинтересовались, собирается ли он предпринять что-либо по поводу убийства Чапу, и если да, то чем они могут помочь.

Конечно, он собирался, но ему нужны были только девятнадцать человек, набранные из PP. Ближе к вечеру они тихо погрузились на цирковые флаеры, отправились в столицу и тихо опустились на крыше здания, выходящего на штаб Четвертого Округа Конституционалистов. Высоко вверху их прикрывали два «аксая», пилотируемые Диллом и Аликханом.

Четверо солдат, лучших операторов «сорокопутов» в Корпусе, спрятав модифицированные ракеты в невинного вида кейсах, вместе с прикрывающей их группой спустились с крыши и заняли огневые позиции в нишах и переходах.

Еще шестеро со станковыми бластерами под руководством Лир в сопровождении помощников выдвинулись на огневые позиции около трех входов в намеченное здание.

Они замирали в своих укрытиях каждый раз, когда мимо пролетали флаеры местной полиции.

Гарвин и Ньянгу выжидали окончания нормального рабочего дня.

– Это позволит невинным, в смысле мелким сошкам, уйти прежде, чем начнется развлекуха, – решил Гарвин.

– А как, в порядке цинизма, насчет секретарши, которой начальник велел работать допоздна? – поинтересовался Ньянгу.

Гарвин холодно на него посмотрел.

– Извини, – сказал Иоситаро. – Я вовсе не собирался подливать масла в огонь.

Сумерки только сгустились, и около трети окон через дорогу все еще не погасли, когда Гарвин открыл коммуникатор и вызвал свое «войско».

«Отделение „сорокопутов“… Огонь, как договаривались».

Две из ракет были нацелены на четвертый этаж пятиэтажного здания, остальные – на его центральную часть.

Ухнули дюзы, и ракеты примчались к цели раньше звука. Взрывы послали ударную волну по всей столице, до основания сотрясая дома. Здание качнулось, его фасад треснул и сполз на улицу, вынудив один из расчетов при Орудии Эскадронной Поддержки (ОЭП) ретироваться.

Из трех этажей здания вырвались языки пламени. Мужчины и женщины с криками и визгом бросились по ступенькам вниз на улицу.

«ОЭП, приготовиться к огню».

Возможно, политика на Дельте и была уделом молодых, но Гарвин в этом сомневался. Он дал приказ расчетам ОЭП отстреливать всех персонажей средних лет, всех богато одетых и особенно тех, кто выглядел как конституционалистский громила.

Из-за угла вынырнул полицейский флаер, словил заряд в двигатель и, налетев на припаркованный лимузин, развалился. Копы хлынули наружу и, не будучи такими дураками, чтобы соваться под станковые бластеры, задали деру.

В наушниках Гарвина раздался голос Дилла:

– Шеф. Пора сваливать. Я засек какие-то штуки, выглядящие как пожарки, и несколько армейских флаеров в воздухе впереди вас.

Гарвин переключился на канал «аксая».

– Возвращаемся. Оставайся в воздухе, пока мы не уйдем, затем отправляйся домой. – И, не дожидаясь подтверждения сигнала, перешел на пехотный канал.

– Хорошо, солдаты. Отбой.

Мужчины и женщины взбежали по лестницам на крышу и запрыгнули в повисший над ней флаер. Ньянгу поднял его еще на несколько сантиметров, потанцевал в воздухе, затем на полной мощности рванул вдоль по улице, ниже крыш, и прочь из города.

Через несколько минут они оказались на борту «Большой Берты».

– Как насчет потерь? – встретила их Монтагна, несколько уязвленная тем, что не вошла в число избранных.

– Хорошо, но мало, – резко ответила Лир.

Гарвин заглотнул пол-литра тоника.

– Хорошо, друзья, – обратился он к Лискеарду, Лир и Иоситаро. – Это несколько уравняло счет. Теперь отзовите всех, кто в городе. Пусть солдаты начинают укладываться, а аттракционы поднять на борт. Мы стартуем в полночь, а Альфа Дельты Тиборга может катиться к черту совершенно самостоятельно.

– Погоди секунду, шеф, – попросил Ньянгу. – Не уделишь ли мне минутку наедине?

Гарвин заколебался, потом кивнул. Остальные вышли.

– Мы нашли гаечный ключ для своих задниц, при чем такой, что, думаю, нас будут бить ногами, – сообщил Ньянгу. – Эрик только что приперся домой слегка навеселе с кое-чем интересным.

Иоситаро поведал о вечере, который Пенвит провел с Фрероном, отставным штабным офицером. Гарвин принялся было открывать очередной тоник, но поморщился.

– Это взывает к алкоголю.

– Что да, то да, – согласился Ньянгу, нашел две банки пива в гарвиновом холодильнике и открыл их.

Янсма жадно выпил.

– Почему мне вообще приходит в голову запихивать в свой организм что бы то ни было полезное, – удивился он, – когда вредное настолько вкуснее? Ладно. Итак, у нас есть некто с… может быть… некоей ценной информацией более-менее высокого уровня, по Конфедерации. Правда, десятилетней давности.

– Более старой, чем наша, но, безусловно, более высокого уровня, чем все, что есть у Корпуса, не так ли? – сказал Ньянгу.

Гарвин кивнул.

– Но это значит, мы останемся мишенями для этих сволочей.

– Которых?

– А это важно? – вздохнул Гарвин. – Конституционалистская пуля сделает тебя таким же мертвым, как и… Что там за партия у нашего мальчика… Социал-демократическая, правда?

Зажужжал ком. Ньянгу послушал, ответил, отключился.

– Помяни черта, – сказал он. – Наш питомец, старина Дорни Широкая Пасть, с помощником стучат в ворота. Пустим?

– Почему нет? – Гарвин допил пиво и бросил банку в мусороприемник. – Не думаю, что мы могли бы просто поднять паруса и смыться, верно?

– Нет, до тех пор, пока не выясним, является ли этот парень, которого мы должны подкупить, честным и голодным или просто какой-то очередной разновидностью проклятого контрагента, – согласился Ньянгу. – Хотя мысль о том, чтобы болтаться здесь, мне нравится не больше, чем тебе.

Раздался стук в дверь. Гарвин коснулся сенсора, и в комнату влетел с квадратными глазами Дорн Фили, сопровождаемый Бреком.

– Великие боги! – воскликнул Фили. – Да вы, ребята, опасны!

– Прошу прощения?

– Опасны и осторожны, – произнес Брек. – Полагаю, вы не слышали о том, что кто-то взорвал штаб конституционалистов около часа тому назад.

– Боюсь, нет, – сухо произнес Гарвин. – Мы заняты сугубо своими делами и готовимся к похоронам бедняжки Чапу.

– Говорят, убито больше ста двадцати пяти конституционалистских работников и что нападавшие использовали ракеты и полностью автоматические бластеры типа армейских, – сказал Фили. – Я слышал о десяти к одному, но… – Он оставил фразу неоконченной.

– Звучит так, – обратился Ньянгу к Гарвину, – будто там имело место нечто вроде промышленного взрыва, а?

– Это так? – невинно поинтересовался Гарвин.

– Сегодня вечером мы обсуждали, не потеряем ли мы вас, – сказал Брек. – Что было бы вполне понятно. И гадали, сможем ли мы убедить вас остаться, если передадим вам некоторые подразделения безопасности нашей партии.

– Ваш цирк добавил новую ноту в кампанию, – сказал Фили. – Холовставки из ваших благотворительных выступлений подняли зрительский интерес к тому, что в противном случае выглядело бы обыкновенной политической болтовней. И нам ужасно не хочется, чтобы вы улетели до победного празднества.

– Мы пока не улетаем, – сказал Гарвин. – Мы заключили сделку и сдержим слово.

– Хорошо, хорошо, – с жаром произнес Фили. – Особенно финальное ралли для работников нашей партии. Это послужит огромным моральным подспорьем для последней недели кампании.

– И, как я уже говорил, – добавил Брек, – у вас будет полная поддержка по части безопасности с нашей стороны.

– Мы используем ваших ребят, – сказал Ньянгу, – снаружи корабля. На борту не должно быть посторонних с оружием. Время такое.

– Вы, безусловно, достаточно компетентны, чтобы защитить себя самостоятельно… и моих сотрудников… – В словах Фили прозвучало сомнение.

– Именно, – подтвердил Ньянгу. – Особенно если все думают, что этот несчастный случай имеет к нам какое-то отношение. Это должно поумерить пыл.

– Не будьте столь уверены, – сказал Брек. – Конституционалисты некоторое время пробыли у руля, и они придумают что-нибудь убедительное, чтобы изменить свой образ действий.

Гарвин припомнил слова директора Бертла об утрате чувства пропорции и затем прикинул возможные последствия для Камбры в случае, если о его миссии станет известно.

– Нет, – решил он, – мы остаемся. Хотя неплохо бы обсудить наши финансовые отношения.

– Боги мои, – слабо прозвучал голос Дарод Монтагны. – Ты определенно становишься страстным после боя.

Она расплела свои ноги с бедер Гарвина, и тот перекатился на бок.

– Правда? – он провел ногтем большого пальца по ее груди и вниз по животу.

Она сделала резкий вдох.

– Можно, я кое-что скажу? И потом у меня есть вопрос.

– Говори.

– Я не смогу, если ты не перестанешь целовать мне соски. Во-первых, я хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь думать, что то, что мы делаем, имеет отношение к чему бы то ни было еще, кроме того, что мы делаем, хорошо?

– Прямо по-птичьи! Как я рад, что ты пошла в армию, где смогла научиться ясно выражать свои мысли.

– Я знаю, что я имею в виду, – сказала Дарод. – А теперь давай сменим тему, пока ты не включил свет и не увидел, что я умею краснеть лучше тебя. Что мы собираемся делать с этими идиотами?

– Ничего, – ответил Гарвин. – Закончим наш контракт и пойдем своей дорогой.

– Не знаю, что там вы с Ньянгу затеяли… это не мое дело. Но мне кажется просто свинством, что у жителей Дельты нет ничего лучше, чем две партии, которые, похоже, перетягивают друг у друга награбленное.

– Я достаточно пожил на свете, чтобы убедиться: если людям что-то не нравится, они должны менять это сами, – возразил Гарвин. – Вояки, пытающиеся корчить из себя Спасителя, оказываются в собственной заднице вместе с теми, кому пытались помочь.

– Даже если, скажем, мы с Лир случайно соорудим некую штучку, которая случайно рванет? И мы по чистой случайности подсунем ее в главное здание для следующей инаугурации, день и час которой известны. А установить штучку со взрывателем замедленного действия проще простого. И как раз в тот момент, когда старый мерзавец будет передавать дела этому Фили, новому мерзавцу, раздастся настоящий большой бабах. Разве это не поможет?

– Ты забываешь о директорах, которые, похоже, представляют собой власть за троном, – заметил Гарвин. – И я на самом деле ни черта не смыслю в политике.

– Но мы тоже можем что-нибудь придумать, – заупрямилась Монтагна, – и хотя бы отомстить им.

– Сначала один взрыв, потом другой, потом придется искать, куда сунуть третью бомбу… Как я уже говорил, к этому мы и скатимся, вообразив себя проявлением Бога на земле.

– Гарвин, я пытаюсь думать, но пока длится это дивное ощущение, особенно там, я…

– Ты – что? – невнятно переспросил Гарвин.

– Постараюсь на сей раз шуметь поменьше, – застонала Дарод.

– Возможно, мы ошиблись, – обратился директор Бертл к своему помощнику. – Этот передатчик сообщает нам только о местонахождении корабля. Мне бы хотелось иметь больше данных о таких, гм, непосредственных людях, как эти циркачи. Они кажутся чем-то гораздо большим, нежели просто беззаботными бродягами с далекой планеты.

– Я тоже над этим думал, – согласился помощник. – И у меня есть кое-что, вернее, кое-кто, готовый приступить к действиям.

– Ты, как обычно, предвосхищаешь мои мысли, – промурлыкал Бертл.

– Итак, вот последняя диспозиция, – Ньянгу обратился к собравшимся. – Социал-демократы, к которым нам с самого начала не следовало прыгать в койку, приставляют к нам охрану из дуболомов. Я имел счастье познакомиться с их сборным легионом и не ошибся в своих ожиданиях. Кучка политиканов не могла предоставить чего-то другого – в основном здоровые быки с сердитым взглядом и растущей из ушей шерстью. Если у них и есть паразиты поглаже, то они держат их поближе к трону. Но нам это на руку. – Он подмигнул Маев, сидевшей в первом ряду. – Пусть колбасятся вокруг корабля и привлекают внимание к себе. Вы, профессионалы, вы, стрелки, останетесь невидимы. Пока не повалится дерьмо, – подытожил он, разом утратив шутливый тон. – Тогда мы сотрем ублюдков в порошок.

– На. – Гарвин протянул Ньянгу крохотный кругляшок.

– Да ладно тебе. Что это?

– Нечто, что просветит меня о каждом твоем поступке, каждом подлом движении.

– Мм-мм.

– У всех ключевых фигур на борту, считая и меня, есть такие штуки.

– Ты предвидишь дополнительные неприятности?

– Может быть… А может, я просто пытаюсь прикрыть свою задницу со всех сторон, – ответил Гарвин.

– Но это моя работа.

– Для того и существуют перекрестные тренировки.

– Не уверен, что хочу, чтобы кто-нибудь знал, где я нахожусь, – пожаловался Ньянгу.

– Не падай духом.

– Ну и как прикажешь это носить?

– В кармане, приклеенным к пупку, на заднице. Лишь бы было.

– Эти записки очень интересны, – рассказывал Фрерон Пенвиту, стоя посреди своей квартиры, которая, не прибирайся в ней бывший вояка время от времени, превратилась бы в безликую свалку. Вместо этого она представляла собой хорошо организованный беспорядок.

– Вполне допускаю.

– Это один из моих любимых проектов. Мне было приказано начать его во время моей работы в разведке, о чем я уже говорил. После этого я и подшил его к делу. Думаю, он абсолютно точно отражает события десятилетней давности. Пенвит слушал.

– Это список, думаю, очень близкий к полному, всех механических предупредительных и охранных устройств, размещенных Конфедерацией вокруг Центрума и еще трех обитаемых миров в системе Капеллы, и всех навигационных пунктов на подходах к ним. Также имеется список охранных постов Конфедерации вокруг Капеллы. Думаю, это заинтересует любого историка.

Пенвит отметил нарочито выделенное слово «историк».

– Историка, безусловно, заинтересует. А сколько бы вы хотели за ваш материал?

– Хотел бы… Продажная цена сто пятьдесят тысяч кредитов.

Эрик испытал легкий шок.

– Думаю, это оправдано, – произнес Фрерон несколько уязвленно. – Не только для историка, но… Для того, кто озабочен текущими событиями. Все эти механические устройства построены на одной планете и способны к автокоррекции. Кому-нибудь было бы несложно посетить этот мир-изготовитель, – возможно, установить кон такты с создателями этих устройств и получить программу автоматического усовершенствования, не так ли?

– У вас интересное мышление, Куприн. – Пенвит почесал нос и отхлебнул еще принесенного с собой бренди. – Меня поражает, что вы не поднялись выше т'узана.

Фрерон улыбнулся с оттенком горечи.

– В те дни я несколько больше интересовался азартными играми, чем необходимо. Звездный чин дается на Тиборге только тем, у кого нет пороков. По крайней мере, видимых. Еще одна вещь, которую может оценить историк последних дней Конфедерации, это полная карта собственно Центрума, сфокусированная на разнообразных военных установках. Это можно было бы выставить на торги за… ну, я не знаю, еще сотню тысяч кредитов. Или, может быть, если бы мне встретился преуспевающий коллекционер, я мог бы расстаться с картой и данными по системам безопасности за двести тысяч кредитов. Если уж мыслить в таких масштабах, – продолжал он, – я был бы счастлив предоставить всю свою коллекцию материалов по Конфедерации за… э… полмиллиона.

– Что этот сукин сын себе думает – что мы миллиардеры? – посетовал отец-командир.

– Не думаю, чтобы ему было известно о Язифи. Откуда? – вставил Ньянгу.

– Заткнись. Эрик, мы можем торговаться?

– Не думаю, шеф. – Эрик наслаждался реакцией Гарвина. – Он определенно твердо настроен. О да, это еще тот тип. То, чем он передо мной размахивал, – только отдельные файлы. Все остальное в целости и сохранности находится в депозитном ящике довольно крупного банка, название которого старик вряд ли выдаст.

– Что за подозрительный ублюдок! – прорычал Гарвин. – Кто мы, по его мнению? Грабители?

– Недоверчивый тип, – согласился Ньянгу. – А я уж было собирался просить у Эрика план его квартиры. Ладно.

– По крайней мере, у меня есть настроение поднять наши расценки для Фили и компании. – Тут Гарвин схватился за голову. – Сначала мы суемся с цирком в гущу политики, за что моя семья просто отреклась бы от меня. Потом находим антикварного изменника со слишком высокой ценовой планкой… Ну кому еще приходилось испытывать столько бед!

– Взбодрись. – В голосе Ньянгу не было ни тени сочувствия. – Ты же знаешь, что дальше обязательно будет хуже.

Кекри Катун, скорее, не говорит, а мурлычет, решил Гарвин. Она также оказалась самым красивым созданием из всех, кого ему доводилось видеть. Платиновые волосы, кажущиеся натуральными, безупречное лицо, гладкая кожа, щедрый бюст и неправдоподобно тонкая талия. Янсма гадал, сколько кредитов и пластических хирургов понадобилось, чтобы довести ее до такого совершенства.

– О да, – сказала Кекри. – Меня полжизни учили акробатике и эквилибру, и я верю в поддержание формы.

Без малейшего усилия она упала со стула вбок и вывела себя в стойку на одной руке. Ее легкое коньячного цвета платье облегло бедра, и Гарвин встревоженно подумал, что под ним может ничего и не быть.

– Еще я могу рассказать смешную историю, прочесть стихотворение, спеть песню прямо из этого положения, – без напряжения произнесла девушка. – Я знаю много песен, поскольку пять лет странствовала с небольшой труппой.

Очень медленно она опустила вторую руку, развела ноги буквой V, оттолкнулась и подпрыгнула, приземлившись на ноги. При этом ни один волосок не оказался не на месте, а дыхание ничуть не сбилось.

– Также, ибо я понимаю, что вы, цирковые, работаете над другими вещами, помимо своих основных талантов являюсь прекрасным счетоводом, офис-менеджером и, если нужно, могу также принимать позы.

– Позы?

– Это то, что любят дельтанские клубы, – объяснила она. – Особенно пожилые господа, которые не хотят признать, что хотели бы увидеть, как женщина просто снимет с себя одежду.

Тонкие пальцы коснулись застежек, и платье упало. Она таки не носила белья.

Во рту у Гарвина совсем пересохло. Катун приняла позу.

– Это – директор Рандульф, одна из наших героинь, как она выглядела в свою первую брачную ночь.

– А это – т'узан Меррист, когда она сбежала от мятежников. Я знаю еще несколько десятков.

– Э… да, очень интересно, – остановил ее Гарвин. – Можешь одеться. Мы не делаем ничего подобного.

– Я подумала, проходя мимо вашего казино…

– Это называется городок аттракционов.

– Да, мимо городка аттракционов… И увидела все эти плакаты с не слишком одетыми девушками…

– Это дела Сопи Мидта. Он верит в опускание общего знаменателя до нижнего предела. Кстати, не брезгует и смухлевать малость. Никто из девочек в его шоу никогда не раздевается до белья. По крайней мере, если узнаю, что они это делали, – я его убью.

– А что такого в невинном стриптизе? Особенно между друзьями? – Катун скользнула в свое платье и полуулыбнулась приоткрытыми губами.

– Набор идет все время. – Гарвин предпочел сменить тему. – В данный момент нам как раз нужна статистка. И, уверен, акробаты и кордебалет непременно заинтересуются вашими… талантами.

– Я видела это убийство по холовизору. Бедная девочка. – Катун поежилась. – Мой отец работал коммивояжером на большой территории, а маму я и не помню. Мне привычно быть в дороге. – Она снова знойно улыбнулась. – И я никогда не бывала за пределами планеты. К тому же для девушки вроде меня всегда найдется способ добраться домой. Или можно найти новый дом.

– Э… хорошо… Номер вашего кома вот здесь на анкете, – сказал Гарвин. – Я… Мы свяжемся с вами на днях.

Кекри Катун поднялась, открыла дверь, обернулась и взглянула на него.

– Думаю, выступать… с вами… с вашим цирком… самая восхитительная мысль, когда-либо меня посещавшая, – выдохнула она, и дверь отсека закрылась за ней.

– Ффууу, – выдохнул в свою очередь Гарвин, потянулся было за пивом и понял, что ему надо чего-нибудь покрепче. Он достал графин с бренди и подпрыгнул, когда дверь снова скользнула в сторону…

– И вправду «фу»! Она чисто выбрита, не так ли?

Ньянгу нашел банку с пивом и открыл ее.

– Итак, что мы собираемся предпринять на ее счет?

– Я только представитель службы безопасности, – ухмыльнулся Иоситаро. – Разумеется, ты собираешься нанять красотку.

– Почему «разумеется»?

– Потому что всегда хорошо иметь шпиона перед глазами, – фыркнул Ньянгу. – Или бедрами, как может получиться в данном случае.

– Не слишком ли мы строги к ней? Что за шпионские дела?

– Не настолько строги, насколько ей бы понравилось. Ну же, Гарвин! Перестань думать тем, что в штанах, и включи мозги. Женщины вроде нее не дуют тебе в ушко… Или мне… И не считают нас самым лакомым кусочком после слонов.

Гарвин тяжело опустился на стул.

– Да. Ты прав. Я тупица. У тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, кому она стучит?

– Можно предположить, коль скоро она не возражает против космических путешествий, стало быть, работает на кого-то более дальновидного, чем Фили или тот парень, который баллотируется от конституционалистов.

– А далеко идущие планы у нас строят…

– Директора.

– Именно.

– Так почему бы нам просто не отказать ей в работе?

– Потому что они попытаются снова… Кто бы они ни были… Может, подкупят одного из униформистов. Может, внедрят другого агента, – объяснил Ньянгу. – Если уже не внедрили. Мы уволили двадцать три человека и добавили порядка тридцати местных. Не считая старушки Кекри. Возьмем ее… Да, кстати, ты не имеешь привычки разговаривать во сне?

– Нет, насколько я знаю.

– Тогда преврати ее в нашего агента. Трахай до посинения, только чтобы она плясала под нашу дудку. Или я могу всадить ей укольчик в хорошенькую маленькую задничку, и она у меня запоет, как птичка, рассказывая нам все, включая то, собственно, чего хочет этот директор Бертл. И ни в жисть не вспомнит об этом, когда проснется. Помнишь, как нас сканировали, когда мы вступали в Корпус?

– Ага.

– Первый способ гораздо забавнее, кстати.

– Э…

– Я не скажу Язифи. – Ньянгу злостно ухмыльнулся. – А ты уверен, что нет иной причины, по которой ты не пожертвовал бы своей добродетелью ради Корпуса, а?

Гарвин сердито взглянул на него, сообразив, что друг, должно быть, в курсе его дел с Дарод. Как, вероятно, и весь проклятый цирк.

– Она подпишет контракт, и я перетряхну все ее барахло, дабы удостовериться, что ее ком работает не очень хорошо… И что бы она ни передавала, я буду фильтровать. Ну же, где твой боевой дух?! И не ты ли тот парень, который там, на Гримальди, похвалялся, что со всеми этими карликами и уродцами и китайскими акробатами все это начинает здорово походить на настоящий цирк?

– В цирках, как правило, не бывает шпионов, – слабо возразил Гарвин.

– Так будь новатором! Заведи новую традицию! Можешь приписать авторство себе! Кроме того, подумай о старушке Рандульф в ее брачную ночь.

– Это все сделано с фонарями, – настаивал маленький мальчик.

– Конечно, – согласился Джанг Фонг.

– И… и зеркалами, – сказал мальчик.

– Как умно! Тебе надо взглянуть поближе.

Фонг снял мальчика с инвалидного кресла и бросил, кувыркающегося и вопящего, своей жене, Ки Тан, балансировавшей на руках в трех метрах от земли на качающемся трезубце. Она поймала малыша ногами, перекувырнула его, щекоча пальцем, пока он не перестал визжать и не засмеялся. Затем, раскачиваясь, она поперебрасывала его с руки на руку, попеременно их отпуская, и уронила обратно к Джангу.

Джанг усадил его, бездыханного, обратно в кресло. Джиа Джин, всего метр ростом, подошла к мальчику, балансируя подносом с четырьмя чашами. На чашах помещался еще один поднос со стаканами, еще четыре подноса с крохотными вазончиками, с цветами в них, и поверх всего этого огромная ваза – почти такая же большая, как та, что она держала на подбородке.

– Фонари и зеркала, говоришь? – пропищала она. – А хочешь, я подпрыгну, и все эти стаканы посыплются тебе на колени? И ты, и твое кресло будете очень мокрыми.

– Нет, нет, – запротестовал мальчик.

– Но я все равно собираюсь это сделать. – И она подпрыгнула. Стекло посыпалось, но каким-то образом было поймано, перетасовано, подброшено обратно в воздух и в несколько ином порядке размещено снова. Мальчик смотрел, как завороженный.

– Если бы я умел жонглировать, – проговорил он тихим голосом.

Джиа Джин услышала его и наклонилась поближе, так ничего и не пролив.

– После представления, – пообещала она, – я покажу тебе, как это легко.

– Даже для того, кто не может ходить, как я?

– Особенно для такого, как ты. Потому что ты более внимательный.

В тысяче метров над больницей кружил патрульный корабль нана-класса.

– Всем постам, – произнес хаут Чака, которому пришлось понизиться в чине на три ступени, чтобы отправиться с цирком, – вижу возможного кандидата. Демонстрируем его… вот!

Пилоты второго нана-бота и двух «аксаев» наблюдали, как по экранам пронеслась вспышка лазерного индикатора.

– Он вьется вокруг больницы с тех пор, как мы сюда прибыли, – продолжал Чака. – Ни тебе опознавательных знаков, ни больших меток. Я навел на него бинокль, приблизил и получил лимузин, полный горилл. Один из глупых ублюдков даже немного помахал бластером или чем-то вроде. Прием.

– Всем подразделениям безопасности, – проговорил Ньянгу в свой ком. – Говорит шеф безопасности. Подозреваю, он собирается атаковать с бреющего полета, когда все это рухнет. Если бросится на нас, то, думаю, не будет ничего страшного, когда мы спустим на него наших любимых собачек. Выведем его прямо сейчас. Лир, пальни в него. Нежно. Вы, лихачи, преследуйте его. Мне нужно больше, чем просто кучка дохлых уголовников. «Большая Берта», поднимите в воздух третий «аксай» и присоедините к остальным пташкам.

Микрофоны согласно щелкнули.

Внизу, спрятавшись за кустами, Лир проверила показания на пускателе ее «сорокопута», установила взрыватель ракеты на дистанционную детонацию, выключила устройство наведения, прицелилась изрядно поверх лимузина и выстрелила.

«Сорокопут» рванул метрах в двадцати над бандитской тачкой. Ту крутануло почти на одном месте. Затем флаер выровнялся и сиганул по полной, панически отстреливаясь.

– Преследование, – скомандовал Чака, и «аксаи» под прикрытием облаков последовали за беглецами.

Лимузин промчался вокруг города и взял на север, к россыпи островов.

– Он снижается для посадки, – доложил Чака и прочесал лежащую впереди местность сначала радаром, за тем теплоискателем.

– Похоже, там внизу что-то есть, – снова доложил он. – Возможно, маленькое славненькое посадочное поле.

Все три «аксая» кружили под нана-ботом.

– Я Бурсье-один. Вижу разрыв в облаках. Внизу поле, на нем десять или двенадцать флаеров. Пара выглядит бронированными или хотя бы приспособленными к военным или полицейским нуждам.

– Я Безопасность-шесть, – передал Ньянгу. – Нападите на них, ребятки. Мне нужен славный чистенький бильярдный стол там внизу. Сотрите все здания и любого, по кому вам захочется пальнуть. Отбой.

«Аксаи» развернулись и нырнули. Пальцы и когти пилотов замелькали над пультами. Боевые корабли начали стрелять вниз. Бурсье выпустила с полдюжины «сорокопутов». Ракеты разорвались над полем, в то время как Дилл и Аликхан под рев пулеметов утюжили все внизу. Флаеры взрывались, один из трех ангаров загорелся. Люди выскакивали из зданий, мчались через поле, ища спасения в джунглях и в воде. Добежали единицы.

Бурсье пошла в обратный заход, подметая поле плотной волной мин, и напоследок рассыпала с двухсот метров маленькие противопехотные зажигательные бомбы.

Чака медленно опустил вниз свой патрульный корабль, счел, что два флаера недостаточно разворочены, добавил от щедрот пару «сорокопутов» и поднялся.

– Не вижу, что еще здесь можно разрушить. Пошли домой.

И Гарвину, и Ньянгу показалось очень интересным отсутствие по холовидению репортажей о разгроме аэропорта.

– Полагаю, что это не входит в чьи-то кровные интересы.

– Это кое-что говорит обо всей этой чертовой структуре власти в целом, не так ли? – поддержал Гарвин, с оттенком брезгливости. – Надо бы дать добро Дарод и Лир.

– Что сделать?

– Не обращай внимания.

– Мужики – просто придатки к своим членам без капли мозгов! – бушевала Дарод Монтагна.

– А какие у нас новости? – ухмыльнулась Лир. – Чем шеф так достал тебя на этот раз?