Покоритель драконов (№1) - Крылья Урагана

Он закрыл книгу.

– Хватит зевать, Мария, или вы хотите дать мне понять, что настало время сделать перерыв? Марш отсюда все, подышите дождиком и проснитесь.

Курсанты гурьбой высыпали из класса и побежали к выходу, глядя на дождь, почти такой же серый, как камень и плещущееся у подножия скал море, уходящее вдаль. До чего же я рада, что в такую слякоть могу сколько угодно оставаться под крышей, – сказала Сэслик. – Взгляни! Вон туда, на море. Того рыбака застигло непогодой.

Взгляд Минты Гарт был прикован к болтающейся на волнах рыбачьей посудине.

– Временами я жалею, что... – у нее сорвался голос.

– Что ты не там и что это не тебя мотает по волнам? – предположил Хэл.

– Вот именно.

– Да и черт с ним, – сказал Фаррен. – Старик Гэрри – прости, Рэй – только и знает, что талдычить о драконьих яйцах. Нет чтобы рассказать о том, как они трахаются, тогда, может быть, меня не так сильно клонило бы в сон. Представляете, я как-то раз чистил своего, так у него вдруг хрен взял и высунулся, как у пса. Громадный, как столб! Ну я и дунул от него прочь: испугался, а вдруг ему любви захотелось! Рядом с таким любой человек себя младенцем почувствует, даже я, величайший из любовников. Да меня это на целую неделю вышибло, пусть даже здесь и нет кого-нибудь, кто питал бы ко мне романтические чувства.

А подумав еще, подытожил:

– Жаль, что здесь таких не наблюдается, так что, чувствую, придется мне перейти на новый сорт мыла.

Хэл печально сидел в стойле, глядя на дракона, которого все меньше и меньше считал своим. Если дело и дальше пойдет так же, то следующим принадлежащим ему животным станет еще одна лошадь в постылой коннице.

Вообще-то ему полагалось быть в своем бараке, но комендантский час, как и большая часть всех обычаев, введенных Персом Спенсом, не соблюдался, к несказанной досаде сержанта Пэтриса.

– Все эти мужчины и женщины вполне взрослые люди. Если кто-то считает по-другому, нам же хуже, поскольку мы собираемся доверить им разведку для целой армии, – невозмутимо говорил сержанту Гэредис. – Поэтому давайте будем и обращаться с ними соответствующим образом, пока они не дадут нам оснований думать о них иначе. В таком случае лучшим выходом, пожалуй, будет просто вернуть их в их бывшие части.

Запертый в загоне дракон уставился на Хэла, удивляясь, что это тот делает здесь так поздно ночью, но в конце концов желтые глаза сомкнулись, и великан мерно задышал.

Хэл на самом деле даже не видел дракона, мучительно думая о том, что же такое он делал – не мог не делать – неправильно и почему у него ничего не идет на лад.

Почти половина из тех, кого не отчислили, уже летала самостоятельно, значительно продвинувшись на пути к выпуску, тогда как Кэйлис до сих пор топтался на месте, как последний болван, не понимая, что ему делать.

Он вздрогнул, услышав скрип открывшейся двери, и увидел, как внутрь проскользнула Сэслик, тихонько закрыв дверь за собой.

– Что?..

Она подошла к нему.

– Мне не спалось, и я пошла к твоему домику. Фаррен сказал, что ты куда-то ушел, наверное, чтобы принести себя в жертву драконьему богу. Я так и подумала, что ты здесь.

– И что бы мы все делали без Фаррена? – отозвался Хэл. – Садись рядышком, будем дуться вместе.

Сэслик не стала садиться.

– Прекрати терзаться, Хэл. Ты напрягаешься, становишься дерганым, потом еще больше напрягаешься. Как котенок, ловящий собственный хвост.

Да знаю я, – сказал Кэйлис. – Но знать и быть способным с этим справиться – большая разница. Дьявол, какой же я болван. Наверное, я заслуживаю, чтобы меня отправили назад, охотиться за бандитами.

Сэслик встала у него за спиной, принялась растирать ему плечи.

– У тебя все мышцы словно каменные, – заметила она тихо.

– А помнишь, – спросила она, помолчав, – как Пэтрис тогда ночью застал нас, когда мы сидели вместе?

– Помню.

– У меня сложилось такое впечатление, что ты совсем уже решился поцеловать меня, когда появился этот стервец.

– Именно это я и собирался сделать.

– Ну и?

Хэл поднялся, развернулся – и она каким-то образом очутилась у него в объятиях. Она оказалась маленькой, легкой и совершенно восхитительной. Он поцеловал ее – и это было еще лучше, чем обниматься. Она ответила на его поцелуй, и он ощутил у себя во рту ее язычок, подумав, что, пожалуй, не может вспомнить, когда ему последний раз было так хорошо.

Потом – Хэл не помнил как – они очутились в кормушке с сеном, лежа вплотную друг к другу. Ее китель был расстегнут, и он целовал крошечные бутончики ее сосков, а она запустила руки в его волосы и легонько трепала их.

Потом слегка отстранилась от него и проговорила, тяжело дыша:

– Знаешь, а ты мог бы повести себя чуть более по-джентльменски. Снять свои штаны и китель и подстелить их под меня. Солома, знаешь ли, не самая приятная штука для нежной девичьей попки.

Они занимались любовью всю ночь, пока барабаны не забили побудку.

* * *

– Хэл, чтоб тебе! Еще не надоело пытаться оторвать несчастному дракону голову? – рявкнул Рэй. – Полегче! Почувствуй же это, наконец!

Хэл сжал зубы и снова ощутил, как окаменели все мышцы. Потом его тело вспомнило прикосновения нежных пальцев Сэслик, и в тот же миг все встало на свои места. Он превратился в единое целое с драконом, на котором сидел, и гигант отозвался, послушно заложив левый вираж, сложив крыло и возвратившись на свой маршрут.

– А теперь поворот направо, – сказал Рэй с внезапно прозвучавшим в голосе волнением.

И снова дракон сделал вираж, и на этот раз Хэл дал ему команду плавно спикировать к лагерю – серому пятну на сером фоне.

Он не ощущал ни холодного ветра, дующего с моря, ни капель дождя, начавшего моросить, когда он послал дракона в вираж.

У него получилось, и он сам понимал это, дивясь собственной неуклюжести всего несколько минут назад. Ему в голову пришло сравнение с бабочкой, неловко выбирающейся из тесного кокона и через мгновение уже порхающей в летнем воздухе.

Он оглянулся через плечо и увидел, как Рэй подмигнул ему.

– Вот видишь, как это легко? – сказал Гэредис-младший.

И это действительно было легко.

«Пожалуй, на свете никогда не было другого существа, столь же великолепно приспособленного к бою, как дракон, – читал Гэредис, – от его раздвоенных рогов до грозных клыков. В бою за территорию или самку драконы также пускают в ход шипы на шее, раня ими своего противника. Четыре лапы с тремя когтями каждая так же хорошо приспособлены для того, чтобы рвать. Подвижный и гибкий хвост тоже используется для того, чтобы хлестать врага, и его с полным правом можно назвать самым грозным драконьим оружием. Когти на крыльях применяются не только для того, чтобы колоть жертву, но и чтобы отрывать крылья, поскольку именно крылья являются наиболее нежной и уязвимой частью тела, начиная от переднего, ребристого края».

Затем он слегка сменил тему.

– Драконы обладают поразительными способностями к выздоровлению и даже регенерации, хотя дракон, потерявший крыло или конечность целиком, обречен на гибель. Интересно заметить, что эти существа не только ведут бои всерьез, но, насколько я наблюдал, играют, хотя, судя по всему, такая игра может с легкостью перейти в настоящую битву, которая зачастую заканчивается только со смертью одного из ее участников.

Драконьи игры, думал Хэл, делая пометки в своем блокноте. Человеческие игры.

Вроде войны...

Большинство студентов не было ни такими неловкими, как еще недавно был Хэл, ни столь блестящими, как Сэслик или Дэмиен.

Минта Гарт трудилась упорно, усердно и невозмутимо. Фаррен споро осваивал новое ремесло, и у него всегда была наготове какая-нибудь шутка. Точно так же, к легкому разочарованию Хэла, обстояли дела и у Вэда Феччиа, несмотря на его страх перед драконами.

Эв Ларнелл тоже схватывал все довольно быстро, несмотря на долгие колебания, прежде чем осваивать что-то новое. Хэл был рад, что никому не рассказал об обмане Эва относительно своего якобы большого летного прошлого, хотя несколько инструкторов вслух выражали свое удивление, почему он учится медленнее, чем следовало бы человеку с его опытом.

Другие курсанты, которые не проявили никаких способностей, были без лишнего шума, но оперативно отчислены из школы. Их пожитки исчезли вместе с ними, а матрасы лежали скатанными, как будто никто на них и не спал.

Были в их рядах и другие потери...

Хэл как раз вел своего дракона на ипподром, когда до него донесся драконий рев. Он увидел сэра Бранта Калабара, хлещущего по шее своего зверя, который, громко хлопая крыльями, оторвался от земли.

Крылья дракона забили быстрее, он стремительно набирал высоту. Но, очевидно, недостаточно быстро для Калабара, поскольку тот продолжал бить великана рукояткой хлыста. Хэл слышал, как он что-то крикнул, но не смог разобрать слов.

Дракон поднимался практически вертикально вверх, замедляя полет.

Потом сложил крыло и описал полукруг, устремившись обратно к земле.

Калабар выпустил поводья из рук, бешено замолотил руками и, истошно крича, полетел с высоты пятисот футов. Он рухнул на землю в центре одного из тренировочных кругов с тошнотворным стуком, прозвучавшим как приговор, точно мешок зерна, сброшенный с телеги.

Хэл первым подбежал к нему. Калабар лежал неподвижно, его глаза смотрели прямо в небо. Похоже, во всем его теле не осталось ни одной целой косточки.

Его дракон кружил наверху, трубя, и Хэлу подумалось, что в его криках отчетливо звучит торжество.

После смерти Калабара за неделю погибли и были похоронены еще двое курсантов. После их похорон Гэредис повел себя так, как будто ничего не случилось, только принялся еще суровее гонять курсантов, заставляя их проводить в воздухе все больше и больше времени.

– Сдается мне, они что-то затеяли, – пошутил Фаррен, после чего все стали вести себя как Гэредис, а троих погибших перестали вспоминать, будто их вообще не было.

Так в драконьих войсках зародилась эта жутковатая традиция.

Среди прочего курсантам пришлось узнать и о том, что бывают такие дни, когда дракон просто отказывается подниматься в воздух. Похоже, никто не знал, отчего так происходит, включая и самого Гэредиса, который рассказал, что это было одной из трудностей в его довоенном аттракционе.

– У тебя собралось полно народу, а дракон в своей повозке просто упрется – и все. Самое лучшее, что можно сделать, – это оставить его в покое или кормить всякими лакомствами, пока это настроение не пройдет.

Одна девушка не прислушалась к его советам и продолжала досаждать своему дракону. Зверюга зашипела и, прежде чем хозяйка успела отскочить, щелкнула зубами, отхватив ей руку почти по самое плечо.

– Хм, а мне и в голову не приходило, что можно так ловко увильнуть от сражений на том берегу пролива, да еще, надеюсь, и неплохую пенсию получить, – заметил Фаррен, и после этого все стали относиться к своим драконам с чуть большей почтительностью.

С тех пор как дела с полетами у Хэла наладились, он проводил со своим драконом куда больше времени, чем все остальные, хотя по-прежнему отказывался дать ему имя. Хэл не спускал его с привязи, но теперь цепь была не такой короткой, и он часто уводил великана прочь из лагеря, в окружавшую его рощу. Похоже, любая непогода была зверю нипочем – хлестал ли его кожистую шкуру ветер или поливал дождь.

Как-то раз Сэслик застала его что-то рассказывающим дракону и сказала, что он уже хватил лишку.

Подумав, Кэйлис согласился с ней, в особенности когда ему стало казаться, что дракон начал движениями лап и шипением отвечать ему.

– А сейчас, – сказал сержант Ти, – сержант Кэйлис расскажет нам, как рочийские драконы подкрадывались к его патрулям. Это новый тактический прием, и мы получили приказ начать обучение вас этой тактике, поэтому вы и видите на том конце поля чучела на соломенных лошадях. Каждый из вас сейчас поднимет своего дракона в воздух и попытается подлететь на нем как можно ближе к чучелу. Попытайтесь дать понять вашему дракону – только не спрашивайте меня как, – чтобы он схватил всадника и сорвал его с коня. Хватать всадника вместе с конем тоже не возбраняется. Только осторожно, смотрите не свалитесь на землю.

И, сменив тон, скомандовал:

– Первый Кэйлис! Выходите и покажите нам хороший пример.

– Разрешите обратиться, сержант! – сказал Фаррен.

– Слушаю.

– Я не имею ничего против того, чтобы убивать ро-чийцев. В конце концов, зачем я здесь, если не за этим. Но это хватание не кажется мне особо выгодным делом. Дорогой всадник на дорогом драконе, рискующий всем ради того, чтобы стащить какого-то болвана с коня и подставить свое горло ближайшему лучнику. Или дать ему шанс утыкать стрелами своего дракона, что вряд ли ему понравится.

Ти заколебался, дав Хэлу достаточно времени, чтобы вспомнить о катапультах, которыми отгоняли рочийских драконов, напавших на патруль, когда он возвращался из своей последней разведки.

– Приказ есть приказ, – без особой убежденности ответил наконец Ти. – Но я передам ваше мнение лейтенанту Гэредису.

Фаррен взглянул на Хэла, скорчив гримасу. Кэйлис слегка кивнул и побежал к дракону.

Хэл и Сэслик занимались любовью каждый раз, когда им удавалось улизнуть, что случалось не так уж часто. Обучение шло все интенсивнее, и Кэйлису казалось, что он ощущает зловонное дыхание войны, надвигающейся на него ближе и ближе.

Ударили зимние морозы, и полетное время сократили. Но, несмотря на это, Хэл надевал на себя все обмундирование, которое у него было, и упрямо поднимал своего зверя в небо – туда, где за холодными облаками, не давая никакого тепла, поблескивало бледное солнце.

Его дракон, не слишком довольный поначалу, в конце концов согревался, и они летали, огибая огромные, похожие на кипы хлопка, облака, а иногда и ныряя в них с риском быть подхваченными ветрами, скрывающимися в их мягкой белизне.

Хэлу нравилось рисковать, особенно когда они спускались на землю, фут за футом снижая высоту в надежде, что под ними не прячется в облаках скала.

Однажды Хэл вынырнул из облака, очутившись всего в нескольких футах над вздымающимися волнами, а утесы, на которых располагался лагерь, расплывчатым пятном серели где-то вдалеке.

Это было опасно, но он учился на этих опасностях.

И, как однажды сказала Сэслик: гибель в полете, возможно, не такая и славная, зато таких похорон пожелает себе любой.

– Вот и все, – однажды на утреннем построении объявил Гэредис. В воздухе пахло весной. – Мы больше ничему не можем вас научить. Теперь вы – всадники на драконах.

Послышались изумленные восклицания, а потом курсанты разразились аплодисментами. Шума было столько, будто его создавала толпа, а не девятнадцать человек, доживших до выпуска.

Гэредис за свой собственный счет заказал маленькие золотые значки в виде драконов и раздал их курсантам, велев приколоть их к форме и носить над любыми наградами, которые они заслужат.

– Желаю вам всей удачи, которая есть на свете, – сказал сержант Пэтрис. – Я горжусь тем, что помог сделать из вас настоящих солдат.

Сэслик с пренебрежением взглянула на его протянутую руку и отказалась пожать ее.

– Нет уж, – сказал она с негодованием в голосе. – Плевать мне на то, как об этом пишут в сопливых книжонках. Для меня вы так и остались скотиной и ничтожеством.

Под общий смех она гордо зашагала прочь. Пэтрис с побагровевшим лицом поспешно юркнул обратно в главный зал.

Обучение было окончено, и курсанты, увозя на скрипящих повозках своих явно пригорюнившихся драконов, разъехались кто в порты пролива, кто в Паэстум, – в те части, куда их прикомандировали.

«Вот теперь-то, – подумал Хэл, – и начнется настоящее обучение».

11

Прошло чуть больше полугода с тех пор, как Хэл последний раз был в Паэстуме, но город изменился почти до неузнаваемости. Почти все развалины, появившиеся во время осады Паэстума, были разобраны, а палаточные лагеря для свежих пополнений и новых дивизий, стекающихся через пролив в Сэйджин, расползлись далеко за пределы стен.

Когда Хэл уезжал, в Паэстуме была просто армия. Теперь армий стало уже четыре, не считая сэйджинских частей, стоящих у границы, чтобы отразить новые нападения рочийских войск.

Но тактика боя не изменилась – предпочтение по-прежнему отдавалось кровавым столкновениям лоб в лоб, и войска все так же перемещались по залитым кровью пустошам, каждый раз безуспешно надеясь на то, что удастся прорваться в сердце вражеской страны, к ее столице.

Хэл, чей кошелек оттягивало выданное сразу за несколько месяцев жалованье, которое ему было не на что тратить, нашел одного писца, ответственного за распределение новоприбывших. За определенную мзду Хэл договорился с писцом, чтобы к какой бы эскадрилье его ни приписали, вместе с ним обязательно попали туда Сэслик, Фаррен и, если получится, Эв Ларнелл. В результате Хэл лишний раз убедился, что в армии не существует слова «нельзя», если проситель в высоком чине или обладает достаточным количеством серебра.

К каждой дирейнской армии было прикреплено по две эскадрильи всадников, у сэйджинцев тоже были свои эскадрильи, организованные примерно так же, как и дирейнские.

Транспортное судно выгрузило их драконов, и новоприбывшим всадникам выделили несколько палаток, где им предстояло ждать назначения в те эскадрильи, которые испытывали нужду во всадниках. Они были предоставлены самим себе, поскольку офицеры, не желая, видимо, приближаться ни к драконам, ни к тем психам, которые летали на них, на этот участок даже не заглядывали.

По палаточному городку ходили шутки, что никто и никогда не видел убитого всадника, а главной заботой всадников на драконах был вопрос, будет ли им положена королевская пенсия по старости. Пехотинцам и кавалеристам определенно незачем было беспокоиться по этому поводу – большинству всадников все равно не светило дожить до пенсионного возраста.

Хэл пытался прикинуть, на сколько ему придется увеличить взятку писцу, чтобы тот направил «его» группу в Первую армию, расквартированную к северу от Паэстума. Несмотря на то что там было холодно и дождливо, а местами еще и болотисто, это была приграничная область, которую он знал как свои пять пальцев и считал, что это знание увеличивает шанс выжить ему и его друзьям.

А потом все рухнуло.

Рочийские маги ухитрились замаскировать на юге, у городка Фречин, полдюжины своих армий. Под магическим покровом они перешли границу и полностью уничтожили целую сэйджинскую армию.

Лишь весенние дожди удерживали их от того, чтобы развить наступление на сэйджинскую столицу, Фовант. Но с каждым днем вражеский коридор в линии фронта делался все длиннее – палец, нацеленный в сердце Сэйджина.

Первую и Вторую дирейнские армии урезали до минимума, забрав на стабилизацию положения все подразделения, за исключением жизненно необходимых, и отложив все подготовленные наступательные операции. Все пополнения, прибывающие в Паэстум, перебрасывали в Третью армию, стоявшую в глухой обороне.

Так все однокашники Хэла, начинающие всадники со своими драконами, получили приказ со всей возможной скоростью двигаться на юг. Третья армия нуждалась в их услугах – разведчиков, шпионов и связных.

Дороги под ними были наводнены войсками – марширующими и едущими в повозках. Хэл был счастлив, что находится высоко над этим грязным месивом. Его дракон был бы счастлив отыскать какую-нибудь уютную сухую пещерку и пересидеть в ней непогоду, но Хэл безжалостно гнал его вперед. В конце концов зверь перестал даже повизгивать в знак протеста, когда хозяин выводил его из брезентового гнезда, которое прикомандированные к эскадрилье интенданты сооружали каждый вечер при наступлении времени разбивать лагерь.

Они двигались на юг, но теплее от этого не становилось, и всадники, хоть и натягивали на себя все выданное им обмундирование, постоянно тряслись от холода.

Некоторые из них – и Феччиа в том числе – повадились скупать все спиртное, которое им удавалось найти. Хэл же едва делал глоток, даже в особенно морозные утра. Он давно понял, что алкоголь может очень быстро превратиться из друга в скрипучий костыль, и ни хотел ни того ни другого.

Разумеется, к тому времени, когда отряд Хэла проходил по маршруту следования, все придорожные селения были уже обобраны до нитки. Но драконы обладали замечательной способностью удаляться в сторону от армейских маршрутов, так что всадники находили деревушки, которых почти не коснулась война и чьи жители с радостью продавали или даже в патриотическом порыве отдавали задаром яйца, напитки и прочую провизию.

Привязанные к земле солдаты не слишком радовались, видя драконов, возвращавшихся на закате к своим повозкам с грузом добычи, но усталый пожилой офицер, командовавший колонной, не имел ничего против. Правда, прозвища, которыми награждала их пехота, не слишком улучшали настроение всадников: защитники телятины, чемпионы куриных бегов, стражи желудка, гвардия яичницы и тому подобное.

Зато утешало то, что им с Сэслик удавалось побыть друг с другом по крайней мере каждую третью ночь, когда ни один из них не стоял в охранении.

Другие всадники тоже разбились по парочкам или, подобно Фаррену, волочились за каждой встречной женщиной с энтузиазмом мартовских котов.

Несмотря на упорно ходившие слухи о бесчинствующих вокруг бандитах и партизанах, Хэл ни разу не видел никого из них. По слухам, эти негодяи всегда были или на дневной переход впереди, или на волосок позади.

На подступах к Бедаризи пустые дороги, благодаря которым часть могла передвигаться с высокой скоростью, закончились. Теперь они были запружены беженцами, спасающимися от приближающейся рочийской армии.

В памяти Хэла глубоко засели некоторые воспоминания тех дней.

Старик, везущий на тележке старуху, которая не переставая бранила его – с самого первого мига, когда они увидели эту пару, до тех пор, пока они не скрылись за поворотом.

Или человек средних лет, вся одежда которого состояла из одних теплых кальсон, волокущий богато украшенные старинные часы выше него самого.

Хорошо запомнились три повозки с молоденькими Девушками, утверждавшими, что они ученицы религиозной школы, и беспрестанно хихикающими. Хотя, надо сказать, что если они и были религиозными, то их обряды выглядели довольно скандально. Впрочем, сопровождавшие их мужчины и несколько женщин, которые так и не нашли себе партнеров, похоже, вполне наслаждались их обществом. Хэл и Сэслик тоже посетили их лагерь, расположенный по другую сторону дороги, и Сэслик заметила скрытый за смехом страх в глазах девушек, когда они поглядывали на юг, откуда надвигались рочийцы.

Остался в памяти и устало бредущий колдун с двумя подручными в запорошенной дорожной пылью одежде. Фаррен, помнится, посадил своего дракона, чтобы пополнить запас провизии, и примерно треть лиги следовал с колдуном вместе, а потом вернулся обратно.

– Там, на юге, просто мясорубка, – сообщил он. – По крайней мере, мне так сказал маг. Рочийская конница разъезжает везде где хочет, грабя, бесчинствуя, убивая, насилуя, а сэйджинцы, похоже, никак не могут остановить их. Он сказал, что дел у нас там будет невпроворот, и пожелал нам удачи.

Хэл поинтересовался, почему же магия не помогла ему избежать участи остальных беженцев, и Мария, в кои-то веки посерьезнев, сказал:

– Думаю, магия не может помочь тому, кто владеет ею. По крайней мере, моего прадеда она вовсе не обогатила, только прославила. Наверное, боги, сучьи дети, не хотят, чтобы волшебники возвышались до королей или, того хуже, бросали им вызов. Думаю, это и держит нас в узде, хотя по теперешним обстоятельствам я бы не возражал, если бы они сменили гнев на милость ради одного доморощенного колдуна, который сейчас околачивается со своим драконом незнамо где и которому вовсе не помешала бы хоть какая-нибудь помощь.

Однажды они застряли у размытого моста, дожидаясь, пока саперы не восстановят его. На вдающемся в реку мыске располагалась небольшая деревенская таверна, но ее владелец скорбно сообщил, что распродал все свои запасы подчистую, а уток и кур разворовали солдаты и беженцы.

Минта Гарт отправилась на своем драконе на северо-запад и спустя два часа вернулась с грузовой сеткой, лопающейся от продовольствия, купленного в отдаленных деревушках.

Отказавшись взять у хозяина деньги, она велела ему сделать яичницу, и две хозяйские дочери принялись с такой скоростью поглощать яйца, что всадники уже стали опасаться, как бы девушки не начали кудахтать и не заклевали друг друга.

Форсированный марш из Паэстума понемногу сказывался на всадниках, и Хэл уже вовсю ощущал каменную усталость. Но он не подавал виду и даже резко оборвал Вэда Феччиа, когда тот принялся жаловаться на то, как у него ломит все тело. Хэл показал ему на дорогу, над которой они летели, и на нескончаемые колонны пехотинцев, месивших грязь. У тех вообще не было ничего, кроме плащ-палаток да тех жалких крох, что они выклянчили или стащили с проезжавших мимо провиантских телег.

Они добрались до Бедаризи, чьи улицы были наводнены беженцами. На то, чтобы протолкаться через переполненные улицы, у них ушло целых два дня.

Феччиа предложил пролететь над толпой на драконах в надежде, что испуганные горожане очистят им дорогу, но старый офицер запретил делать это.

За городом они увидели первых рочийских драконов, парящих и пикирующих вдалеке, и почувствовали, что война уже совсем близко.

Два дракона увидели противников, и Хэла порадовала их реакция – они зашипели и зафырчали, сердито мотая головами и щелкая клыками. Он понадеялся, что настрой всадников не уступает злости драконов.

Дороги, если их можно было назвать дорогами после того, как по ним прошла армия, теперь опустели – беженцев больше не было, только солдаты.

Отряд всадников остановился у большого столба на перекрестке трех таких разбитых дорог – даже не столба, а грубого обрубка ствола с ободранными ветками и листвой, вкопанного вертикально. К нему было приколочено с полсотни деревянных дощечек, указывающих, где можно найти ту или иную часть.

Почти на самом верху столба Фаррен разглядел и дощечку с намалеванной фигуркой дракона.

– Больше смахивает на червяка с крыльями, – высказал он свое мнение.

Они повернули свои фургоны на соответствующую дорогу и несколько лиг ехали мимо разбитых лагерей, полевых складов и конюшен.

Проселок упирался в широкий луг с прудом, где они и обнаружили свою эскадрилью.

Лицо Хэла осталось бесстрастным, но Фаррен, Феччиа и еще несколько человек потрясенно ахнули.

Они ожидали увидеть ряды сухих и водонепроницаемых загонов для драконов и аккуратных казарм для людей, а вместо этого их глазам предстали несколько обтрепанных драконьих шатров, куда худших, чем привезли с собой бывшие курсанты, и пестревших разнокалиберными заплатами. Некоторые из шатров были едва закреплены, крылья их хлопали на ветру, демонстрируя плохо обтесанные сучья вместо нормальных колышков.

Жилье для людей выглядело еще хуже: обтянутые подручным хламом большие упаковочные каркасы, крохотные пехотные палатки, какие-то убогие лачуги, держащиеся на подпорках из полусгнивших бревен.

Это и был их лагерь – вот только сначала на него налетел смерч, а потом здесь похозяйничало стадо троллей.

По лугу бродила горстка людей, единственным занятием которых, судя по всему, было слоняться по лагерю.

Какая-то женщина поила дракона у пруда.

По обеим сторонам луга стояли катапульты, вокруг которых хлопотали пехотинцы.

В воздухе сиротливо парил одинокий дракон, делая бесконечные круги над лугом.

Хэл сделал вид, что не слышит жалоб. Опытный солдат, он сразу выделил среди всех строений полевую кухню – просторную просмоленную палатку, из дымоходов спереди и сзади которой шел дым.

Увидев кухню, он понял, что лагерь все-таки не заброшен.

– Вы хотите, чтобы я доложил о прибытии, сэр?

– Я был бы вам очень признателен, – ответил сопровождавший их отряд офицер. – Сейчас мы находимся не на моей территории, а на вашей.

Спохватившись, Хэл бросил взгляд на сэра Лоурена Дэмиена, который подавленно улыбнулся, но возражать не стал.

Перед одной круглой палаткой красовался флажок, и Хэл, подойдя к ней, постучал по распорке.

– Войдите.

Он откинул полог и вошел в палатку, заставленную четырьмя койками, на одной из которых громоздилась куча полевых карт и портупей.

На другой, укрывшись рваным плащом, храпел какой-то мужчина.

За раскладным столиком сидел человек, чье лицо и тело были воплощением смертельной усталости. Хэл и сам очень вымотался, но этот человек, видимо, исчерпал все свои силы.

– Сержант Хэл Кэйлис, – отрапортовал Хэл, хлопнув ладонью по груди, – с восемнадцатью всадниками на драконах направлен штабом Первой армии.

Человек заморгал, потер глаза, взял бутылку с бренди, вытащил пробку. Потом покачал головой и отставил бутылку прочь.

– Надеюсь, что вы не демон, посланный каким-нибудь магом, чтобы меня подразнить.

– Никак нет, сэр. Я... мы все вполне настоящие.

– Может быть, боги все-таки есть, – выдохнул человек, заметив, что Хэл продолжает стоять перед ним навытяжку. – Садитесь... ну или хотя бы найдите что-нибудь такое, к чему можно прислониться. Я лейтенант сэр Л у Милетус. Кто-то говорил, что мне должны дать капитана, но приказ, видно, где-то заплутал. Девятнадцать всадников с драконами, вы сказали?

– Так точно, сэр.

Лейтенант встал, протянув руку, и Хэл пожал ее. У Милетуса был такой вид, как будто до войны он собирался стать жрецом или аскетом, но Хэл заметил на его вытянутом мрачном лице морщинки от улыбок.